едосья.
едосья.
Федосья, Захер-Мазох Леопольд Фон, Год: 1888
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Леопольд фон Захер-Мазох
Источник текста: Журнал ‘Наблюдатель’, декабрь, 1888. Разсказы Захеръ-Мазоха.
OCR М. Н. Бычков
Лтомъ, въ деревн, я пользовался полной свободой. Нашъ домъ расположенъ былъ среди большаго, полузапущеннаго сада, бывшаго любимымъ мстомъ моихъ прогулокъ. Но часто бродилъ я и по дикимъ, пустыннымъ окрестностямъ, съ ружьемъ за плечами, обыкновенно, впрочемъ, и не заряженнымъ, мечтая, фантазируя, мысленно представляя себя героемъ тысячи самыхъ разнообразныхъ приключеній.
Въ одно воскресенье, мн вздумалось дойти до сосдней корчмы, — посмотрть, какъ танцуютъ крестьяне. На дорог корчмы стояла дочь жида-шинкаря въ пестромъ костюм стариннаго покроя, съ жемчужнымъ ожерельемъ и браслетами. Она была красива, и я невольно засмотрлся на нее, хоть ж былъ почти еще ребенокъ.
— Что вы такъ смотрите на меня, молодой баринъ? спросила она, улыбаясь.
Я покраснлъ и отвернулся.
— Лучше подите, полюбуйтесь на едосью Барбарову, — вотъ это такъ красавица!
Я вошелъ въ корчму. Четыре жида-музыканта наигрывали плясовой мотивъ на своихъ визгливыхъ инструментахъ, и деревенская молодежь плясала съ увлеченіемъ. Танцоры такъ сильно стучали по полу тяжелыми сапогами, что пыль стояла въ широкой, низкой комнат, какъ густой туманъ. Но и среди этой толкотни и пыли я сразу же замтилъ поразительно красивое лицо молодой крестьянки, голубые глаза которой свтили, казалось, особымъ блескомъ, а роскошная фигура и гордая поступь принадлежали скоре какой-то цариц.
— Вотъ она! указала мн корчмарка, вошедшая вмст со иною въ комнату.
едосья танцевала съ высокимъ парнемъ, лицо котораго носило отпечатокъ доброты, но, вмст съ тмъ, и ршительности. Это былъ едоръ Король, ея любовникъ.
Вслдъ за мною, къ корчм подъхалъ, верхомъ на лошади, молодой сосдній помщикъ Бардіу. Замтивъ едосью между другими танцующими, онъ соскочилъ съ коня и сталъ съ ней любезничать.
едоръ оставался, повидимому, спокоенъ, но ясно было видно, что онъ сердился, а когда красавица стала отвчать веселымъ смхомъ на любезности молодаго помщика, едоръ почти выбжалъ изъ корчмы, схватившись за ножъ, висвшій на его пояс.
Бардіу протанцовалъ даже съ едосьей и подарилъ ей красивый платокъ, который тутъ же купилъ у корчмарки, содравшей съ него истинно жидовскую цну. Затмъ онъ вскочилъ на лошадь и ухалъ, а едосья подошла къ окну и долго провожала его глазами.
Въ эту минуту подошелъ къ ней незамтно возвратившійся едоръ и съ силой схватилъ ее за руку.
— Что съ тобой? оставь, мн больно! вскричала та съ испугомъ.
— Я убью тебя, если замчу еще разъ, что ты съ нимъ разговариваешь!
— А тебя повсятъ, возразила едосья, уже опомнившись отъ испуга и гордо поднявъ голову.
— О, не доводи меня до отчаянія! умоляющимъ тономъ прошепталъ едоръ.
— Что же я сдлала? съ раздраженіемъ произнесла двушка. Мн ужь нельзя ни съ кмъ говорить?….. Запретить ты мн не можешь — такъ и знай это.
едоръ опустилъ глаза и не отвчалъ ни слова, а она весело разсмялась, обняла его и звучно поцловала.
Мсяца два спустя, я бродилъ съ неразлучнымъ ружьемъ и незамтно дошелъ до Обльницкаго замка. Садъ замка выходилъ на дорогу и въ немъ гуляла молодая женщина, красоту которой еще боле увеличивалъ роскошный костюмъ зеленаго бархата. Лицо этой красавицы, ея изящная фигура, роскошныя блокурыя косы показались мн знакомы, но кто она — припомнить я не могъ.
— Кто эта дама? спросилъ я у крестьянскаго мальчика, пасшаго корову на лугу у дороги.
— Это совсмъ не дама, отвчалъ онъ. Это просто едосья Барбарова. Какъ нашъ баринъ одлъ-то ее нарядно!…
Прошло еще нсколько времени, и я снова встртилъ едосью. Я смотрлъ на работавшихъ въ пол обльницкихъ крестьянъ, когда она подъхала на лошади, гордая, прекрасная, имвшая видъ вовсе не крестьянки, но богатой владтельной помщицы. Она какъ будто хотла сдлать какое-то распоряженіе, отдать приказаніе, но изъ толпы крестьянъ вышелъ едоръ и, взявъ лошадь подъ у отцы, повернулъ ее къ дорог.
— Теб нечего здсь длать, глухо произнесъ онъ. Ужь не хочешь ли ты намъ приказывать? Позжай лучше домой, скрой свой позоръ, если можешь.
едосья поблднла и поникла головой, но въ ту же минуту подняла хлыстъ и, стиснувъ зубы, ударила имъ едора по лицу. Лошадь рванулась въ сторону и поскакала по дороги.
Въ слдующее же воскресенье была сдлана въ церкви окличка Бардіу и едосьи, а еще черезъ дв недли она повелвала всею Обльницею, какъ законная жена и хозяйка.
— Да поможетъ намъ Богъ! сказалъ едоръ, когда это событіе стало извстнымъ. — Всмъ будетъ худо, а какую она казнь придумаетъ мн — ужь я и не знаю…..
Не прошло и нсколькихъ дней, какъ едоръ получилъ приказаніе явиться въ замокъ. Бардіу объявилъ ему, что молодая помщица назначила его въ дворню, быть въ личномъ ея услуженіи.
— Служи усердно, сурово произнесъ помщикъ, видимо противъ него предубжденный.— При первомъ же замчаніи барыни, я раздлаюсь съ тобой, какъ слдуетъ.
И едоръ сталъ слугою едосьи. Она обращалась съ нимъ, какъ съ рабомъ, била его хлыстомъ и не разъ жаловалась на него мужу, которые расправлялся съ нимъ жестоко, какъ общалъ.
Бднякъ безропотно и, повидимому, спокойно переносилъ преслдованіе, и только взгляды, которые онъ иногда бросалъ исподлобья на новую свою барыню, говорили, что есть конецъ всякому терпнью и что чмъ доле сдерживается душевная гроза, тмъ она вспыхиваетъ ужасне и неудержиме. Поняла ли едосья смыслъ этихъ взглядовъ, или просто насытила свой гнвъ и злопамятство, но вскор же она взяла вмсто едора другаго слугу, а его велла сдать въ солдаты.
Въ январ 1846 года, незадолго до того времени, какъ въ Галиціи вспыхнуло возстаніе, едоръ окончилъ срокъ службы и вернулся въ свою деревню. Человкъ неглупый, ршительный, къ тому же побывавшій въ военной служб, онъ сталъ пользоваться среди крестьянъ извстнымъ вліяніемъ. Помщикъ съ женой перестали его преслдовать и, повидимому, вовсе о немъ забыли, но едоръ помнилъ прежнее и избгалъ проходить мимо обльницкаго замка.
Между тмъ, въ народ все усиливалось какое-то глухое броженіе — предвстникъ скоро разразившагося возстанія. Появились неизвстные люди, подпаивавшіе крестьянъ и громко толковавшіе о свобод, общности имуществъ и о готовящихся важныхъ событіяхъ, всюду разсыпались и разбрасывались прокламаціи, то ‘Правда польскому народу’, то ‘Всмъ грамотнымъ полякамъ’, было извстно о нсколькихъ случаяхъ грубаго неповиновенія властямъ. Крестьяне, однако, туго поддавались новому движенію: они, не отказываясь, пили водку на-счетъ таинственныхъ ораторовъ, охотно разбирали прокламаціи, изъ которыхъ тутъ же свертывали самодльныя трубочки для своего тютюна, но дале этого сочувствіе ихъ къ возстанію и руководившимъ имъ панамъ почти и не шло.
Въ замк тоже происходило какое-то странное, плохо скрываемое движеніе, за которымъ едоръ слдилъ съ большимъ вниманіемъ. Кончилось тмъ, что онъ явился въ Лембер, къ начальнику округа, и передалъ ему, что въ Облницу то и дло прізжаютъ какіе-то подозрительные люди, что въ замокъ по ночамъ провозится оружіе и что дворовыми женщинами приготовлено уже большое количество патроновъ.
Начальникъ внимательно выслушалъ едора, поблагодарилъ его за преданность правительству, и общалъ принять мры къ предупрежденію готовящагося бунта. Однако, прежде чмъ онъ усплъ что либо сдлать, возстаніе уже вспыхнуло. 18 февраля, уже въ вечеру, въ замокъ прискакалъ какой-то всадникъ и вслдъ за тмъ Бардіу, вооруживъ всю дворню, вывелъ ее на село, къ корчм. Здсь онъ произнесъ собравшимся крестъянамъ горячую рчь, приглашая ихъ присоединиться къ возстанію и общая за то освобожденіе отъ барщины, удешевленіе соли и табаку и прирзку земли на каждое тягло. Крестьяне недоумло переглядывались: рчь эта ихъ соблазняла, но они не совсмъ-то ей довряли.
— Не слушайте его, братцы! раздался изъ толпы мужественный голосъ едора. Мы не поляки, чтобы измнять императору. Кто жъ и угнеталъ насъ, какъ не наши паны? Они насъ и за людей не считали, обращались хуже, чмъ съ собаками.
— Молчи! крикнулъ ему съ угрозой помщикъ, наведя на него пистолетъ.
— Довольно вамъ молчать, — на такое дло вы насъ не подобьете!…..
Выстрлъ раздался, и едоръ съ глухимъ стономъ упалъ лицомъ въ снгъ.
Эта жестокость окончательно возмутила крестьянъ: они единодушною толпой набросились на бунтовщиковъ, и т погибли подъ ихъ ударами вмст съ помщикомъ, кром немногихъ, умолившихъ о пощад и тутъ же обезоруженныхъ и перевязанныхъ.
Убійство не только ее утолило озлобленія крестьянъ, но еще бол расшевелило долго таившуюся въ нихъ ненависть ко всему, что называлось паномъ, называлось полякомъ. Раненый едоръ былъ бережно перенесенъ подъ навсъ и перевязанъ неумлыми, но заботливыми руками, а крестьяне бросились въ обльницкому замку — кто утолить свою мстительность, а кто просто пограбить, пользуясь обстоятельствами, подъ личиной преданности правительству.
Не буду описывать сценъ, происходившихъ въ замк: народное возбужденіе всегда одинаково злобно и жестоко. Жену Бардіу, красавицу едосью, съ побоями дотащили до корчмы, чтобы здсь добить окончательно на глазахъ едора. Этимъ думали доставить послднему удовольствіе, зная, какъ преслдовала его помщица.
— Спаси, прости меня! воскликнула едосья въ мучительномъ страх, бросившись къ ногамъ едора, который полулежалъ на подосланной кошм, съ предсмертною блдностью на лиц.
едоръ долго и пристально смотрлъ на нее, точно желая навсегда запомнить и увести съ собою это прекрасное и до-сихъ поръ дорогое ему лицо. Крестьяне съ злобнымъ выраженіемъ стояли вокругъ, ожидая лишь знака едора, чтобы докончить съ своею жертвой.
— Не мн судить тебя — какъ-то странно раздался вдругъ среди молчанія слабый голосъ умирающаго. Я самъ сейчасъ предстану на судъ Всевышняго, честно исполнилъ я то, что считалъ своимъ долгомъ — прости меня Богъ, если я ошибался!… Злобы къ теб я больше не питаю, — если теб нужно мое прощеніе, я теб его дарую….. Друзья мои! уже прошепталъ онъ обращаясь къ окружавшимъ — оставьте ее, не мучьте, она не пани, она вдь ваша и ни въ чемъ предъ вами не виновата…
Онъ замолкъ и уже мутнымъ взглядомъ все еще смотрлъ на едосью. Крестьяне сняли шапки, нкоторые утирали слезы, клянясь, что оставятъ едосью живою. Но едоръ ихъ не слышалъ: честная, кроткая душа его уже оставила свое тло.
А красавицу посадили на лошадь со связанными руками и вмст съ другими захваченными бунтовщиками погнали въ Лембергъ, чтобъ сдать начальству. И едосья хала среди проклятій и оскорбленій, въ разорванномъ богатомъ плать, но гордая и красивая, какъ развнчанная царица.