Фамира-кифарэд, Анненский Иннокентий Федорович, Год: 1906
Время на прочтение: 38 минут(ы)
—————————————————————————-
ББК 84.PI
А 68
Иннокентий Анненский. Избранные произведения. Л., Художественная литература, 1988
—————————————————————————-
Dis manibusque sacrum {*}
{*Богам и теням умерших
предков приношение (лат.).
— Ред.}
Остов сказки, лежащей в основе моей новой драмы ‘Фамира-кифарэд’,
таков: сын фракийского царя Филаммона и нимфы Аргиопы Фамира, или Фамирид,
прославился своей игрой на кифаре, и его надменность дошла до того, что он
вызвал на состязание муз, но был побежден и в наказание лишен глаз и
музыкального дара.
Софокл написал на эту тему трагедию, в которой сам некогда исполнял
роль кифарзда, но трагедия не дошла до нас.
Мое произведение было задумано давно, лет шесть тому назад, но особенно
пристально стал я его обдумывать в последние пять месяцев. А. А. Кондратьев
сделал мне честь посвятить мне написанную им на ту же тему прелестную
сказку, где музы выкалывают Фамире глаза своими шпильками. Он рассказывал
мне о своем замысле уже года полтора тому назад, причем я также сообщил
ему о мысли моей написать трагического ‘Фамиру’, но почти ничего не сказал
ему при этом о характере самой трагедии, так как никогда ранее не говорю
никому о планах своих произведений, — во всяком случае, ни со сказкой г.
Кондратьева, ни, вероятно, с драмой Софокла мой ‘Фамира’ не имеет ничего
общего, кроме мифических имен и вышеупомянутого остова сказки. От
классического театра я тоже ушел далеко. Хор покидает сцену, и в одной сцене
действующие лица отказываются говорить стихами, по крайней мере некоторые.
На это есть, однако, серьезное художественное основание.
Нимфа.
Старая рабыня.
Хор менад.
Фамира-кифарэд.
Папа-Силен. (pappa = seilnoh)
Два сатира — один с голубой, другой с розовой ленточкой в волосах.
Вакхический женский хор непосвященных.
Хор сатиров.
Томный сатир.
Тень Филаммона.
Гермес.
Чуть брезжит рассвет. Прозрачные тени еще лежат, но местами уже зыблются.
Вдали нагромождения скал — бурых, черных, красных или заросших лесом. С гор
там и сям, точно сползая вниз, осели темные и белые камни, иные причудливой
формы. Ближе к авансцене бедный не то дом, не то шатер. Вокруг на примятой
траве убогая глиняная утварь, губки, тростниковая корзина с хлебом, кувшины,
тазы. Невысокий холм, на скате которого стоит дом Фамиры, постепенно
переходит в цветущую лужайку, пятнами алую и золотистую от цветов.
Тихо-тихо. Пахнет тмином.
Расходящийся туман освобождает Нимфу. Она темноволосая и несколько худая.
Лицо с блуждающей, точно безысходной улыбкой у нее молодое и розовое, но
наклонно быстро бледнеть под влиянием как-то разом потухающих глаз.
Треугольник лба между двумя гладкими начесами томительно бел. Движения
нервны. На ней широкая одежда цвета морской воды. Фата прозрачно-травянистая
и отдает серебром, и пояс, похожий на стебель. Ноги белы и очень малы, но
следы широковаты и ступня растоптана.
Нимфа
(осматривается)
Так говорил Силен.
А вот и камень —
На голову быка похожий.
Дом
Из листьев — не гнездо, а дом, и царский.
Я ничего не понимаю. Хлеб?
Неужто хлеб? Так черен он. Кувшины,
И в них вода, прикрытая листами…
И как все это бедно…
Погоди —
(Нагибается, что-то поднимает и внимательно рассматривает,
по-женски серьезно, причем между бровей образуется
складка)
Тут женщина живет… Глядите: шпилька
Потеряна… старухой.
(Заглядывает в шатер.)
Двое спят
Под этой чахлой сенью. Нет, Силен
Солгал или напутал. Я найду
Не сына здесь, а хмурого доильца
Десятка черных коз, иль зверолов
Лохматый здесь с подругою ночует…
Гей… Отзовитесь, люди, кто-нибудь!
Нимфа и старуха.
Откуда-то из глубины дома с вымытым бельем на плече и в руках выходит старая
простоволосая и ширококостая женщина в бле- стящих серьгах, но темно и бедно
одетая. Увидев чужое лицо, она спешно складывает наземь свою ношу и затем,
остановившись в дверях дома, вглядывается в Нимфу, видимо пораженная ее
небывалой красотой.
Старуха
Не досмотрю. Простите, госпожа.
(Как бы про себя)
Из царского дворца, должно быть, гостья…
(Громче)
Поблизости и женщин нет таких,
Так розовы да белы расцветают
Цветы, и то в садах, да поливай
Еще их раза по три.
Нимфа улыбается и делает шаг по направлению к старухе.
Сядь, малютка,
А я тебе умою ноги…
(Хочет взять таз.)
Нимфа
(останавливает ее движением)
Нет,
Я не устала, няня… и дорога
Не запылила ног. Благодарю.
Чей это дом, скажи мне. Не Фамиры?
Старуха
Так, госпожа, Фамиры.
(Смотрит на нее пытливо.)
Нимфа
Где ж он сам?
Старуха
Тебе Фамиру нужно? Он не любит,
Чтобы его тревожили.
Нимфа
Меня
Он будет рад увидеть. Да и гостья
Залетная у вас я…
Старуха
(отодвигаясь и с поклоном)
Извини,
Пожалуйста, царевна иль царица,
Глаза мои так слабы.
Может быть,
Я что не так сказала: горный угол
Безлюден наш.
Нимфа
Да нет же, право, нет.
Но отчего ж с Фамирой ты, старуха?
Его кормила ты?
Старуха
Да, эту грудь
Он обнимал, когда горело сердце
Вкусить отрадной пищи.
Нимфа
Ты — раба?
Старуха
Я куплена была… увы! увы!
Нимфа
Ребенок рос без матери, не правда ль?..
Иль, может быть, меж тесаных камней
Вы спрятали ее еще недавно?
Старуха
Ты хочешь знать все это?
Нимфа
(нетерпеливо)
Да, хочу…
Старуха
А что ж сказать прикажешь? Во дворце
Филаммона и слыхом не слыхали
О матери Фамиры мы…
Угрюм
И строг наш царь… И золото он любит,
Но в слитках, а не в косах.
Нимфа
Что ж, Фамира —
Единственный?
Старуха
И неизвестно чей…
Нимфа
Филаммоном, однако ж, был он признан?
Старуха
Как не признать, когда отец и сын
В одно лицо? Да и гаданье было,
Что, точно, он Филаммоном рожден.
Нимфа
Подкинут он — о, ужас! — а давно ли?
Старуха
О, память зол!
(Закрывает лицо руками.)
Уж скоро двадцать лет,
Как приняла его я… И была ли
Тогда ему неделя?..
Но кому
Я говорю все это — я не знаю.
Нимфа