А. САЛЬНИКОВ
Ф. М. ДОСТОЕВСКИЙ О ЛЮБВИ ПУШКИНА К НАРОДУ
ПРИМЕЧАНИЯ
Ф. М. Достоевский о любви Пушкина к народу, Сальников Александр Николаевич, Год: 1899
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Ф. М. Достоевский. В забытых и неизвестных воспоминаниях современников
С.-Пб., ‘АНДРЕЕВ И СЫНОВЬЯ’ 1993
Автор воспоминаний — Александр Николаевич Сальников (1851—1909), писатель, критик.
Ввиду приближающегося юбилея великого русского поэта позволю себе привести здесь не безынтересный разговор, происходивший с покойным Ф. М. Достоевским в 1880 году, в зале Кононова, на литературном вечере, устроенном в пользу фельдшериц Георгиевской общины сестер милосердия. Вечер этот привлек много самой разнообразной публики. Все места были заняты: яблоку упасть было некуда. Многие, запоздавшие взять билеты, но желавшие во что бы то ни стало присутствовать на чтении знаменитого романиста, принуждены были толпиться в проходах. Жара и духота в зале стояли невыносимые, некоторым дамам делалось дурно, и они уходили, не дождавшись появления на эстраде любимого писателя.
Программа вечера состояла из двух отделений. Ф. М. Достоевский читал во втором отделении главу из ‘Братьев Карамазовых’ — о Великом Инквизиторе. В этом же отделении читал и я — отрывок из ‘Скупого рыцаря’. Как теперь помню: Ф. М. Достоевский, сидя в так называемой ‘исполнительной комнате’, рядом со сценой, весь сгорбившись и как бы совершенно уйдя в себя, поминутно, с какою-то необыкновенною нервностью, мешал ложкой в стоявшем перед ним и давно успевшем простыть стакане чая. Голова у него была опущена, и он как бы о чем-то задумался. Прошло несколько секунд.
— Вы прекрасно сделали, — почти вскричал он, наконец, обращаясь ко мне и держа меня за пуговицу фрака, которую долго не выпускал из своих костлявых рук, — прекрасно сделали, выбрав ‘Скупого рыцаря’… Пушкина у нас совсем не знают… С ним надо знакомить публику… Он известен только по хрестоматиям… Молодежь наша трактует его по Писареву… Это жаль… Но это пройдет… непременно пройдет… Пророческое предсказание поэта сбудется… да, сбудется… Его узнает вся Россия… Можете ли Вы, — вдруг переменив направление своих мыслей и пристально смотря мне в лицо,— спросил Достоевский, — можете ли вы старческим голосом произнести монолог ‘Скупого рыцаря’?.. Это необходимо для иллюзии!..
Я сказал, что попытаюсь, и прибавил:
— А я, было, хотел сначала взять что-нибудь из Некрасова, ‘Мороз Красный нос’, например, или ‘Рыцарь на час’. Но потом раздумал.
— И отлично, что раздумали… Некрасов уже в зубах навяз: все его лучшие вещи зачитаны… измызганы… затрепаны…
— Но ведь молодежь, Федор Михайлович, все-таки любит Некрасова. Ведь он — наш ‘печальник горя народного’…
Достоевский быстро перебил меня и, выпрямившись на стуле, докторально произнес:
— Что такое ‘печальник горя народного’?! Да знаете ли вы, что Некрасов не любил и не мог (Достоевский сделал особенное ударение на этом слове) так любить народ, как любил его Пушкин: Некрасов любил народ головою, умом, а Пушкин — всем существом своим, утробно… да, утробно… Вот какая между ними разница!.. Вспомните-ка ‘Деревню’!.. Что Пушкин говорит в ней?..
Но мысль ужасная здесь душу омрачает:
Среди цветущих нив и гор
Друг человечества печально замечает
Везде невежества губительный позор.
Не видя слез, не внемля стона,
На пагубу людей избранное судьбой,
Здесь барство дикое, без чувства, без закона,
Присвоило себе насильственной лозой
И труд, и собственность, и время земледельца,
Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,
Здесь рабство тощее влачится по браздам
Неумолимого владельца.
Здесь тягостный ярем до гроба все влекут,
Надежд и склонностей в душе пытать не смея,
Здесь девы юные цветут
Для прихоти развратного злодея,
Опора милая стареющих отцов,
Младые сыновья, товарищи трудов,
Из хижины родной идут собою множить
Дворовые толпы измученных рабов…
— А конец этого стихотворения:
Увижу ль я, друзья, народ неугнетенный
И рабство, падшее по манию царя,
И над отечеством свободы просвещенной
Взойдет ли, наконец, прекрасная заря?
— Да ведь тут вся эпоха крепостного права — как на ладони!.. Разве у Некрасова есть что-нибудь похожее?..
В зале послышался звонок, возвещающий начало второго отделения. Публика была уже в ожидании выхода знаменитого романиста. Прекратив начатый со мной разговор, Достоевский появился на эстраде, встреченный громом оглушительных рукоплесканий.
Печатается по газете ‘Новое время’, 1899, 13 (25) апреля, No 8307. 310