Ф. П. Шиллер
Ф. П. Шиллер
Ф. Фрейлиграт и революционная поэзия 40-х годов
Ф. Фрейлиграт и революционная поэзия 40-х годов
‘Я лишь трубач революции’.
Фрейлиграт.
I
I
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/shiller06.jpg)
II
II
Ф. Фрейлиграт и революционная поэзия 40-х годов, Шиллер Франц Петрович, Год: 1933
Время на прочтение: 16 минут(ы)
В своей статье о социалистической лирике (1914) Фр. Меринг пишет: ‘Спорить о Фрейлиграте можно лишь в том случае, если пожелают сделать его современным патриотом империи или современным социал-демократом, он не был ни тем, ‘и другим. Но если он по-своему стоял ‘а более (высоком посту, чем только на аванпоста’ партии, то в великом историческом смысле, как выразился Маркс, он был поэтом партии’. Спор о Фрейлиграте, о ценности его поэтического творчества продолжается и поныне. В то время как старые сказки о гуманном и добром поэте, который, ничего не подозревая, был вовлечен в шайку темных личностей, все еще не сходит со страниц некоторых новейших литературных (исследований, — другие буржуазные историки литературы стараются дать — в особенности после выхода в свет ‘Истории немецкой литературы XIX века’ Р. М. Мейера и книжки Меринга ‘Фрейлиграт и Маркс в их переписке’ (1912) — более или менее правильную оценку поэтической поэзии Фрейлиграта. С одной стороны, влияние Маркса и его среды все еще изображается некоторыми, как влияние злого духа, от дуновения которого замолкла муза поэта, с другой стороны, буржуазные опять-таки исследователи, как напр. Э. Г. Гудде в своей книге о Фрейлиграте (1922), доказывают ‘а основании конкретного исторического материала, что наш поэт в своем творчестве — по крайней мере в отношении крупнейших его революционных стихотворений — многим обязан именно влиянию статей и теоретических работ Маркса. Но как бы ни расходились критики в эстетической оценке творчества Фрейлиграта, все они сходятся на том, что в его творчестве революционная поэзия 40-х годов достигла своего высшего расцвета.
У пролетариата не может быть двух мнений в оценке революционного певца 48-го года. Фрейлиграт считается и всегда будет считаться талантливейшим союзником первой стадии освободительной борьбы немецкого пролетариата. Меринг правильно замечает, что его песни близки по духу и теперешним немецким рабочим, что они моложе и современнее песен иногда даже пролетарских поэтов. — Вопрос об оценке Фрейлиграта осложняется, однако, и для нас, когда мы подходим к его творчеству 70-х годов. При анализе этого периода, Меринг приходит к некоторым выводам, не подтверждаемым историческими данными, главным образом, перепиской Маркса и Энгельса. Характеристика поэта в этот период дана в слишком мягких тонах и в ущерб Марксу, Меринг, как известно, и в этих вопросах является типичным представителем ‘левой’ довоенной социал-демократии (ср., например, его оценку Бакунина и Лассаля в биографии Маркса). Но прежде, чем исследовать этот вопрос, необходимо изложить ход развития Фрейлиграта от ‘романтика’ и противника политической поэзии к самому яркому ее представителю.
В творчестве Фрейлиграта различаются два кульминационных пункта: экзотически-романтический и революционный. Его биограф В. Бухнер, а за ним и другие критики стараются доказать, что в произведениях нашего поэта всегда билась политическая жилка, что обращение его к революционной поэзии является поэтому логическим следствием всего его творчества. В этом же духе высказывался и сам поэт. Но такое утверждение можно считать правильным лишь с большой натяжкой, и то только в отношении средств выражения, новаторства формы, по содержанию же ранняя лирика Фрейлиграта есть не что иное, как перевод ‘Les Orientales’ (Восточных песен) В. Гюго, и когда впоследствии вышел немецкий перевод В. Гюго, многие поклонами нашего поэта были крайне удивлены поразительным сходством сюжетов. Этим мы, однако, не хотим умалить поэтической ценности первого периода творчества Фрейлиграта: экзотический ‘жанр’, все эти поэтические вымыслы об Индии, Аравии и Конго, о верблюдах и жирафах, калифах и шейхах, это воспевание уходящих и приходящих фрегатов торговых кораблей, — отражает стремление эпохи, — эпохи развертывающейся мировой торговли и экспансии Европы на восток. Экзотический ‘жанр’ господствовал в то время не только в литературе, но и в других областях искусства, особенно в живописи. По сравнению с тогдашней немецкой поэзией, с ее без обидно-кротким, разбавленным розовой водицей содержанием, лирику Фрейлиграта можно, конечно, назвать революционной, или, вернее, оппойиционной. Этим и объясняется ошеломляющий успех первого сборника его стихотворений, изданного Коттой в 1838 году. Старики, — Шамиссо и Брентано, — пришли в восторг, а молодежь попросту обожала поэта и изо всех сил старалась подражать ему. Так, например, в числе многих других, обаянию его подпал молодой Энгельс, — до знакомства с ‘Молодой Германией’. — В его скромном поэтическом творчестве наблюдается исключительное влияние Фрейлиграта, выражающееся как в форме стихотворений, так же выборе экзотических сюжетов. Но, ознакомившись с произведениями Берне и Гуцкова, Энгельс, при всем своем уважении к таланту поэта, уже называет его стихи ‘гербарием’ и, зная честность и наклонности поэта, пишет 9-го апреля 1839 г. Фр. Греберу: ‘Ты увидишь, что Фрейлиграт примкнет еще к ‘Молодой Германии’.
Примкнуть к ‘Молодой Германии’, в споре с которой Фрейлиграт принял ранее сторону Менцеля, в это время не имело уже смысла, да и сам Энгельс вскоре отвернулся от нее. ‘Молодая Германия’, имевшая несомненно свои заслуги в истории немецкой литературы, в начале 40-х годов пришла в состояние упадка, ‘она утратила,— как пишет Энгельс, — свое идейное содержание и погрязла в целом омуте скандалов и личных передряг’. Поднимающийся и революционный в то время класс немецкой буржуазии выдвинул новую поэзию — политическую лирику 40-х гг. У ‘отца’ политической лирики, австрийского поэта А. Грюна и ‘го соотечественников К. Бек, А. Мейснер и М. Гартман, лирика эта облежалась еще в чересчур пестрое одеяние и ограничивалась мечтаниями утопического социализма и идеями Ж. Ж. Руссо о вреде цивилизации я спасении человечества у лона природы. В Германии сильный толчок новой лирике был дан ‘Песней о Рейне’ Н. Беккера и последовавшей за ней полемикой. Но настоящим годом рождения политической поэзии нужно считать 1841 год, когда появились ‘Стихи живого человека’ Г. Гервега. Они в страстно-увлекательной форме выражали чаяния времени, лозунги дня, они, слоено молния, ударили в атмосферу смутного недовольства и возвестили наступление ‘зари свободы’ бюргерства. Гервег, в противовес ‘романтическому’ пониманию поэзии, проповедывал, что она должна быть орудием общественной борьбы. И вот, против этого понимания поэзии выступил Фрейлитрат, он тогда уже порвал с романтикой, но все еще продолжал стоять на точке зрения ‘чистого искусства’ — выраженной в знаменитых строках: ‘Поэт на башне более высокой, чем стража партии, стоит’. На это последовал ответ Гервега и возникла известная полемика между сторонниками Герверга и Фрейлиграта. Маркс, хотя и не принимал непосредственного участия в этом споре, но вместе с кружком младогегельянцев ‘Молодой Германии’ в Кельне, издававшим самый радикальный орган домартовской Германии ‘Рейнскую Газету’, — главным редактором которой в это время он состоял, — чествовал Гервега в Кельне во время торжественной поездки поэта по Германии и после его изгнания защищал его от многочисленных и ядовитых нападок реакционной печати. Фрейлиграт, скромности которого претило это триумфальное шествие, опубликовал 20 января 1843 г. в ‘Кельнской Газете’ свое ‘Письмо’ против Гервега, вызвавшее бурю негодования в лагере радикальной партии. После этого в ‘Рейнской Газете’ появился ряд ответных едких стихотворений и статей (Гейнцена, Пруца и др.). Но одно, особо грубое стихотворение Людвига Виля ‘Рейнская Газета’ не решилась даже напечатать, и оно вышло в 1843 г. в ‘Пилоте’ Мундта {См. A. Volberti, F. Freiligrath als politischer Dichter. Mnster i. W. 1907, стр. 49.}. Полемика принимала очень резкую форму. Предметам иронии служила главным образом королевская пенсия, которую выхлопотал поэту Александр фон-Гумбольдт в 1842 г. у прусского короля. Фрейлиграт считался придворным поэтом и сторонником консервативной партии, и еще в ноябре 1843 г. Маркс называет его ‘врагом Гервега и свободы’ {См. W. Вuсhner, F. Freiligrath. Ein Dichterleben in Briefen. 2. BA, 1882, S. 88.}.
Но ‘Письмо’ против Гервега вызвало также недовольство в кругах близких к Фрейлиграту поэтов и друзей. Л. Шюккинг, Ад. Шульц, Г. Кинкель и др. выражали свое недоумение: Фрейлиграт, хотевший стоять ‘выше партии’ и защищать ‘вечные права поэзии’ от посягательств на нее со стороны политических лириков, оказал, на самом деле, громадную услугу консервативной, реакционной партии. Это обстоятельство заставило его задуматься:— полемика, против воли его, втянула его в политику. До сих пор дело шло только о том, на чьей стороне он хочет сражаться, отныне он начинает следить за политическими событиями, так, в феврале 1843 г. Он пишет одному из своих друзей {Перевод отрывков из писем Фрейлиграта цитируется по П. Вейнбергу: Политический поэт Германии (Страницы из истории западных литератур, СПБ, 1907, стр. 1—44).}:
‘Запрещение ‘Рейнской Газеты’, ‘Немецких ежегодников’, изгнание Гервега, увольнение в отставку без пенсии Гофмана — все это опечалило меня, как и всякого разумного приверженца свободы и прогресса, тем более, что только тщеславие, эгоизм и дубоватость наших радикальных коноводов несомненно вызвали реакцию в этой мере’. И еще в конце 1843 г. он хочет стоять на платформе ‘либерализма, одинаково далекого как от реакции, так и от сумасбродства радикалов’. Но окружающая его действительность должна была убедить его, что причины надвигающейся реакции кроются не в ‘сумасбродстве радикалов’. Хотя Фрейлиграт и прожил целое лето 1843 г. в Сен-Гоаре с другим поэтом-лауреатом — королевским поэтом-пенсионером Гейбелем, вдали от политической жизни, все же новые и новые знамения времени разбивали надежды надеявшихся и веровавших в либеральные реформы Фридриха Вильгельма IV, к числу этих лиц принадлежал и наш поэт. И именно летом 1843 г. он мог воочию убедиться, как король в своих высокомерных деспотических приказах отказывал 7-му рейнскому ландтагу в одном либеральном требовании за другим. К тому же поет встретился в августе 1843 г с авторам ‘Неполитических песен’, проф. Гофманом фон Фаллерслебен, лишенным к тому времени кафедры. Если эта встреча, имевшая место в Кобленце, и не ‘обратила’ Фрейлиограта к политической лирике, как это долго думали, все же она несомненно повлияла на него в этом направлении. Все это, вместе взятое, а также осуждение либерального профессора Иордана и непрекращающиеся нападки на Фрейлиграта, как на королевского пенсионера, со стороны радикальных лириков, вроде Гервега, Пруца и др., — не могло не произвести сильного (впечатления на такого человека, как Фрейлиграт. Кроме того, нельзя забывать, что ‘Кельнская Газета’, в которой печатал свои стихотворения Фрейлиграт, в начале 1844 г., уступая ‘требованиям времени’, решительно повернула в сторону радикализма, что немало повлияло на нашего поэта. И вот, в конце 1843 и начале 1844 гг. его поэтическое творчество все более и более наполняется злободневным, политическим содержанием, правда, пока еще в очень мягкой форме. Даже заглавие предполагаемого нового сборника стихотворений ‘Патриотические фантазии’ было заимствовано у патриота Мезера. Перед отправкой этих стихов издателю Котта, он пишет Шкжкингу: ‘Я должен дать свободу моему чувству, я хочу, сообразно моему убеждению, занять то чистое, недвусмысленное положение, которого жаждет моя честность, я выбью дно из бочки, будь, что будет из этого — мне все равно’. — Дальнейший толчок к переходу поэта к оппозиции дала сама прусская цензура, вычеркнув добрую часть даже и этих, столь безобидных стихотворений. Когда поэт получил отказ в высшей цензурной инстанции, он напечатал этот сборник нелегально под заглавием ‘Символ веры’, снабди’ его предисловием, в котором он, отказываясь от пенсии, открыто переходит на сторону оппозиции.
Стихотворения ‘Символа веры’ по существу еще чрезвычайно невинного характера. Автор ig нерешительности колеблется между красивыми либеральными фразами я смелыми действиями, он обращает еще слишком много внимания на данные общественные условия, на ‘исторически установленное’. В нескольких словах сборник этот можно оценить следующим образом: поэт стоял тогда не за революцию, а за основательные реформы общественной жизни в духе умеренного либерализма. Что касается поэтической ценности этого сборника, то она гораздо ниже его первых, романтически-экзотических стихотворений, в ‘Символе веры’ Фрейлиграт является эпигоном политической лирики Гейне, Гервега, Роб. Пруца и др., не видно еще той оригинальности, революционного вдохновения, отличающих его творчество 48—49 гг. Однако, несмотря на эти недостатки, сборник вызвал бурю негодования в консервативном лагере, книга была запрещена, и был отдан приказ об аресте поэта и привлечении его к ответственности за ‘оскорбление величества и злоупотребление пенсией’. Но Фрейлиграт заблаговременно уехал за границу и поселился s Брюсселе.
Переход Фрейлиграта к оппозиции и революционной поэзии не совершился, таким образом, внезапно, а явился результатом длительной внутренней борьбы поэта и коренится в общественном движении Германии 40-х годов. После того, как поэт вступил на путь оппозиции, дальнейшее развитие его, как революционера, идет быстрым темпом. В Брюсселе он познакомился с Марксом и жизнью политической эмиграции. Правда, несколько месяцев, проведенных им в Брюсселе, не были плодотворны для его поэтического творчества, но зато они помогли ему осознать самого себя. Не так давно найденный фрагмент стихотворения о силезских ткачах, написанного им в это время, показывает, что Фрейлиграт, хотя и перешагнул через умеренный либерализм, не сделался еще, однако, р_е_в_о_л_ю_ц_и_о_н_н_ы_м лириком. В другом стихотворении, написанном в декабре 1844 г. на день рождения жены, уже воспевается революция путем насилия во образе большой метлы, выметающей рабство ‘из Германии и всего мира’.
Но жизнь в Брюсселе не могла вдохновить нашего поэта, здесь уже намечается то, что впоследствии, во время длительной эмиграции в Лондоне, становится роковым для Фрейлиграта: для своего поэтического творчества он нуждался в драматических эффектах, в ярких красках и образах, которые могло ему дать лишь революционное массовое движение, лишь злободневные политические события. ‘Либералы, радикалы, социалисты, коммунисты, — все это ругает и неистово преследует друг друга, вместо того, чтобы немедля кинуться на общего врага и уже потом приняться за взаимное уяснение своих принципов’ — так характеризует он жизнь эмиграции в письме к одному из друзей.
В марте 1845 г. он, вместе с К. Гейнценом, переселился в Швейцарию и попал как раз в самый разгар политических событий — борьбы либералов с реакционным цюрихским правительством. Под впечатлением этих событий и последовавших вслед затем волнений в Германии, Фрейлиграт написал в 1845—46 гг. свои лучшие революционные песни, из которых шесть были опубликованы в 1846 г. под заглавием ‘a ira’. Затрагивая в них исключительно злободневные политические вопросы, автор призывает немецкий народ к насильственному перевороту. Но поэтическая ценность этих шести стихотворений далеко не одинакова. Если, например, ‘Снизу вверх’ принадлежит к наилучшему из созданной Фрейлигратом революционной лирики, то некоторые другие довольно слабы.
Знакомство поэта с Марксом в Брюсселе было лишь поверхностным, так что автор ‘a ira’ еще во многом находится под влиянием К. Гейгацена и ‘истинного социализма’. Поэтому нет ничего удивительного в тем, что Маркс и Энгельс в ‘Немецкой идеологии’, критикуя поэзию ‘истинного социализма’, довольно иронически отозвались о сборнике ‘Са ira’. Вернштейн, Каутский и даже Меринг решили не опубликовывать этой критики, ибо, как пишет Меринг, ‘по существу их отрицательное отношение объясняется тем, что именно к тому времени они из-за путаницы ‘истинного социализма’ выработали свое новое миросозерцание и с презрением смотрели на все, что для них являлось уже изжитым пониманием. При этом они забыли о праве поэта говорить на своем собственном языке, который по своей логической ясности не должен и не может равняться с языком научным’. Но если отделываться такими замечаниями и скрывать критику Маркса и Энгельса от читателя, то может создаться впечатление, что эта критика отличается особенной резкостью. На самом же деле Маркс и Энгельс из шести стихотворений с неодобрением отзываются л_и_ш_ь о д_в_у_х: ‘Перед отплытием’ и ‘Как это делается’, — и для этого они имели кое-какие основания, ибо всякий не может не согласиться с тем, что эти стихотворения — самые слабые. По словам Гудде, ‘Перед отплытием’ создалось под влиянием (статьи К. Гейнцена в ‘Deutsches Brgerbuch’, а ‘Как это делается’ — под влиянием идей некоторых ‘истинных социалистов’, согласно которым революция должна была совершиться именно таким наивно-вульгарным путем, как это изображает Фрейлиграт в своем стихотворении. Мы поэтому не видим причин к тому, чтобы опубликование этой критики могло повредить Фрейлиграту или Марксу — Энгельсу. В главе об ‘Истинных социалистах’ они пишут:
‘Так как мы говорим именно о стихотворениях, то скажем еще несколько слов о шести призывах к революции, обнародованных нашим Фрейлигратом в Герисау, в 1846 г. [в рукописи ошибочно ‘1847’] под заглавием ‘a ira’. Первый из этих призывов — немецкая Марсельеза, где воспевается смелый пират, называемый в Австрии и Пруссии революцией. К этому кораблю, на котором развевается его собственный флаг и который везет значительные подкрепления знаменитому немецкому флоту, он обращается с призывом:
На флот, везущий серебро собственников,
Смело направь жерла собственных пушек,
На красноватом дне моря
Пусть гниют богатства корыстолюбивых людей.
Впрочем, вся песня отличается таким добродушием, что ее лучше всего петь на мотив: ‘Вставайте, матросы, снимайтесь с якоря’, хотя она и написана другим размером.
Характернее всего стихотворение ‘Как это делается’. Как раз теперь тяжелые времена, народ голодает и ходит в лохмотьях, ‘откуда ему достать хлеб и одежду’. Тут является ‘смелый парень’, который может дать хороший совет. Он ведет всю толпу к арсеналу государственного ополчения, захватывает его и раздает народу мундиры, в которые немедленно облачаются. ‘Для пробы’ хватают ружья и находят, что недурно было бы и их захватить с собой. При этом случае нашему ‘смелому парню’ приходит в голову, что ведь эту штуку с мундирами можно, пожалуй, назвать даже бунтом, кражей со взломом и грабежом, и что необходимо, поэтому, ‘оскалить зубы’. С этой целью схватывают кивера, сабли и патронташи, а вместо знамени водружают суму нищего. В таком виде выходят на улицу. Тогда появляются ‘королевские войска’, генерал отдает приказ стрелять, но солдаты восторженно обнимаются с людьми, нарядившимися в мундиры ополченцев. А так как теперь все равно двинулись в путь, то шутки ради идут и к столице, встречают там поддержку и, таким образом, вследствие игры с мундирами низвергается трон, корона падает, потрясаются основы государства, и народ победоносно поднимает так долго подвергавшуюся унижениям голову. Все это совершается так быстро, так весело, что во время всей этой процедуры не пострадал ни один из членов батальона пролетариев. Следует признать, что нигде революции не совершаются так весело и просто, как в голове нашего Фрейлиграта. В самом деле, только при ипохондрии, свойственной ‘Всеобщей Прусской Газете’, можно усмотреть государственную измену в такой невинной идиллической прогулке’.
Но не все стихотворения ‘a ira’ были такого наивно-революционного содержания. В ‘Ледяном Дворце’ — сюжет, заимствованный у английского поэта Т. Мура, — Фрейлиграт сравнивает ‘Священный Союз’, заключенный в 1815 г. Россией, Австрией и Пруссией, этот оплот реакции, с Ледяным Дворцом, выстроенным Анной Иоанновной в Петербурге. И как лед тает при приближении весны, так и реакция не сможет устоять пред наступающей весной народной свободы.— В стихотворении ‘Свободная печать’ рабочие переливают шрифты наборных касс в пули, чтобы красной краской из крови тиснуть манифест свободы. Но лучшее из этих стихотворений — ‘Снизу’: Машинист — пролетарий везет короля на пароходе и, в сознании своей силы, говорит:
‘Король, ведь ты совсем не Зевс!
Пожалуй, я скорей титан, —
Я сдерживаю под собой
Всегда клокочущий вулкан.
Ведь все зависит от меня:
Лишь поворот руки один —
И роскоши твоей конец,
И ты падешь с своих вершин,
И палубу размечет взрыв,
И с ней взлетишь на воздух ты.
Освобождаясь, выйдем мы
На свет дневной из темноты.
Мы — сила! Государство вновь
Скуем — оно пришло в разлад.
И божьей ненавистью мы
до сих пор пролетариат!1
1 Перевод стихотворения цитируется по книжке: Ф. Фрейлиграт. Вопреки всему. Перевод, вступительная статья и примечания М. Зенкевича.
Материальная нужда заставила поэта переселиться в июне 1846 г. в Лондон, где он работал в конторе банкирского дома. Февральская революция в Париже застала его над приготовлениями к переезду в Соединенные Штаты, куда звали его друзья. Этот план был теперь оставлен, ибо поэт не хотел быть ‘солдатом, дезертирующим с поля сражения’. Развертывающиеся революционные события дали ему опять то вдохновение, в котором он всегда нуждался. ‘В горах раздался первый выстрел’ — гимн революции, первое приветствие поэта, в нем революция сравнивается с лавиной, катящейся по всей Европе. Последовавшие за этим стихотворения ‘Революция’, ‘Черно-красно-золотое’ и др., написанные и Лондоне, печатались листовками и распространялись в Германии, и когда в марте революция вспыхнула и там, то первую же песню он посвящает борцам берлинских баррикад:
Земля дрожала, и одни
Не дрогнувши в теченье
Тринадцати часов, они
Дрались в ожесточеньи.
Ни песен в роде ‘a ira’,
Лишь стон и крик осипший!
Дрались в молчании тогда,
Скользя в крови налипшей!
Так спите! Вечный вам почет!
Склонясь над смертным ложем,
Поцеловать ваш бледный рот,
Вам руку сжать не можем.
И долг последний вам отдать,
Осыпать вас цветами,—
Но можем мы мечи сковать
И в бой вступить за вами!
В мае 1848 г. Фрейлиграт переехал в Германию и поселился в Дюссельдорфе. Он сразу примкнул к демократическому союзу, но его участие в активном революционном движении было невелико, заслуги его перед революцией заключаются, конечно, в его революционной поэзии. Появление каждого стихотворения ‘а злободневно-политические темы было событием в Германии. В особенности это относится к стихотворению ‘Мертвые — живым’, в котором павшие на берлинских баррикадах призывают оставшихся в живых не останавливаться на полпути, а докончить начатое революционное дело. Мертвые говорят:
Мы думали: недаром, нет,
Мы головы сложили.
Теперь навеки можем мы
Спокойно спать в могиле.
Вы обманули нас! Позор
Живым! Вы проиграли
В четыре месяца все то,
Что мы завоевали.
И верьте мертвым нам: опять
Тот гнев воскреснет скоро!
Он в вас живет. И вспыхнет вновь.
От спячки всех пробудит.
И революция уже
Не половинной будет!
Пока же не пробил тот час,
Пусть наш могильный голос
Вольет вам мужество в сердца,
Чтоб дальше вы боролись.
Это стихотворение справедливо считается наивысшим достижением революционной поэзии 48 г. Роберт Пруц называет его поэтическим шедевром, имеющим мало равных себе в мировой литературе. Содержание его то же, что в передовицах Маркса, которые последний в то время писал в ‘Новой Рейнской Газете’. Вообще с переездом Фрейлиграта в Германию его поэтическое творчество подпадает под сильное влияние взглядов Маркса на революцию, высказываемых им на страницах названной газеты. Так, напр., б ‘Вопреки всему’, написанном еще в июне, Фрейлиграт выступает уже против двусмысленной роли буржуазии и называет ее опорой трона.
После оправдания судом присяжных, к которому Фрейлиграт был привлечен за стихотворение ‘Мертвые — живым’, он последовал приглашению Маркса и вступил в редакцию ‘Новой Рейнской Газеты’. Осенью 1848 г. он вступил также в союз коммунистов. Если поэт в предисловии к ‘Символу веры’ писал, что он спустился со своей ‘высокой башни’ на ‘крепостные стены партии’, то там под партией подразумевалась оппозиция вообще, а сейчас, вступив в редакцию ‘Новой Рейнской Газеты’ и в союз коммунистов, Фрейлиграт сделался поэтом определенной партии, партии революционного пролетариата. Если он позже и мог с полным правом писать Марксу, что он был поэтом пролетариата и до революции, еще задолго до того, как стал членом Союза и членом редакции, то вопрос о партии ставится тут слишком формально, ибо идея стихотворений ‘Снизу’, ‘Мертвые — живым’ и др. отражает теорию пролетариата, выкованную партией Маркса. Все стихи, написанные осенью 1848 г. и в первой половине 1849 г. и напечатанные в ‘Новой Рейнской Газете’ — в той или иной мере мысли Маркса, облеченные в поэтическую форму. В ноябре было написано стихотворение ‘Вена’, в котором выражается точка зрения Маркса, в противность точке зрения А. Руге: лучшая помощь Вене — подавление контрреволюции в собственной стране. Немного позже было напечатано стихотворение в память расстрелянного в Вене Роберта Блюма, зимою 1848—49 г. появились ‘Венгрия’ — гимн борющимся мадьярам, и ‘Rveille’ по образцу ‘Марсельезы’, в честь праздника революции в Кельне. Последние два стихотворения стоят уже ниже прежних: слишком много в них напыщенной декларации. Но зато великая творческая сила поэта обнаруживается еще раз в ‘Прощальном слове ‘Новой Рейнской Газеты’. 19-го мая 1849 г. эта газета вышла в последний раз, вынужденная замолкнуть под натиском торжествующей реакции. Словами Фрейлиграта она прощается с читателем:
Так прощайте же, воюющая земля,
Так прощайте, лихие солдаты!
Так прощайте, покрытые дымом поля,
Так прощайте, мечи и латы!
Так прощайте, мир, но не навсегда!
Дух они не убили, о братья,
Скоро, скоро опять я вернусь сюда.
И за меч свой возьмусь опять я!
И лишь молния битвы опять сверкнет.
Лишь венцы, как стекло, разлетятся,
Лишь ‘виновен’ скажет великий народ,
Вновь мы встанем и будем сражаться
Над Дунаем, над Рейном, мудра и сильна,
Пролетит она, чудо-девица…
И над миром навсегда водворится она,
Величавая бунтовщица.
После закрытия газеты Маркс уехал из Германии. Фрейлиграт после неудачной попытки переехать голландскую границу, вернулся в Кельн и несколько позже вернулся опять в Дюссельдорф. 1849—50 гг. ничего не дали его поэтическому творчеству: трудно было петь после полной победы реакции. Он приготовил к печати сборник стихотворений, написанных еще в начале 40-х годов, и издал его под заглавием ‘Среди снопов’, а некоторое время спустя выпустил и первый том ‘Новых политических и социальных стихотворений’. Во второй половине 1850 г. было написано еще несколько стихотворений, в числе их ‘Калифорния’ и ‘Битва у Березы’, которые не уступают стихотворениям 48 г. В первом поэт развивает мысль Маркса о последствиях открытия золотых россыпей в Калифорния, высказанную им в статье, помещенной во второй тетради ‘Ново-Рейнского Обозрения’. Еще ценнее второе стихотворение, ‘Битва у Березы’. Оно состоит из 2-х частей: в первой, набросанной поэтом еще в 1829 г., повествуется, как юноша сидит у леса и переводит ‘Мазепу’, а во второй раз разработано сказание о битве при Березе: к этому юноше подходит старый вестфальский пастух и рассказывает ему, как он уже три раза видел приближающийся решительный бой, и теперь, когда он говорит, он опять видит перед собой битву: сражаются две враждебных армии — свободное, союзное войско народов запада, французов и немцев, против войск реакции, пруссаков и русских. По словам Гудде, стихотворение создалось под влиянием статьи Маркса в ‘Новой Рейнской Газете’ от 24 июня 1848 г., где эта мысль ярко выражена. — В начале 1851 г. Фрейлиграт готовит к печати 2-й том своих ‘Политических и социальных стихотворений’ (1849—1851) и, предвидя новый процесс, переезжает в мае в Лондон. На прощанье он написал свою ‘Революцию’ — восторженный гимн революции, которая не может умереть, она — ‘в могилах, в тюрьмах и в цепях’, скитается ‘изгнанницей в чужих углах’, но новый класс за нее, и поэтому она никогда не погибнет.
С переездом поэта в Лондон можно считать революционное поэтическое творчество Фрейлиграта законченным. То, что он писал здесь, носит лишь случайный характер и не может итти в сравнение с прежними работами.
Творчество Фрейлиграта 1848—51 гг. являет собой наивысшее достижение революционной поэзии того времени. Лучшим доказательством поэтической ценности этих стихотворений может служить то обстоятельство, что они несмотря на то, что были написаны почти сто лет тому назад, все еще живут в современном пролетариате. — Некоторые критики называют Гервега певцом, а Фрейлиграта — поэтическим живописцем революции. Но это неверно: Гервег замолк еще задолго до наступления революции, он имеет, правда, некоторые преимущества перед Фрейлигратом — он проявлял больше инициативы и умел мастерски выражать лозунги дня в зажигающих читателя стихах, — но первая же неудача убила его творчество. — Революционное вдохновение Фрейлиграта явилось первоначально результатом внешних впечатлений, но он быстро освободился от них и потом всегда отстаивал свои идеалы. Поэтическая живопись его стихотворений — основная часть его поэтической техники вообще, при помощи которой он, — как и в своей экзотической поэзии — рисует драматические сцены. Недаром же стихотворная форма Фрейлиграта в течение столь долгого времени имела так много последователей и подражателей в немецкой лирике, целая мюнхенская школа находилась под ее влиянием.
Дальнейшие отношения Маркса и Фрейлиграта подробно освещаются Мерингом в названной выше книжке. Мы ограничимся здесь лишь некоторыми дополнениями и замечаниями в тех случаях, когда мы не можем безусловно согласиться с точкой зрения Меринга.
После переезда Фрейлиграта в Лондон он, как и ранее, продолжал состоять членом союза коммунистов и считаться поэтом партии. Его резкое стихотворение против Кинкеля написано, если можно так выразиться, по заказу партии. Этим Фрейлиграт открыто признавался в своей принадлежности к партии Маркса — Энгельса. Все попытки различных эмигрантских группировок привлечь его на свою сторону были напрасны. Так, например, на приглашение А. Руге от 4-го июля 1851 г., на собрание, где должен был быть основан некоторого рода клуб или союз, он ответил следующим отказом: ‘Я не могу принять Ваше предложение вступить в учреждаемый Вами клуб и потому не явлюсь сегодня вечером в квартире господина Фиклера. Мой отказ не удивит Вас, когда Вы узнаете, что я, — по основаниям внешним и внутренним, — считаю Вас автором статьи в Бременской ‘Хронике дня’, датированной: Лондон, 19 января 1851 г. Эта статья не только нападает самым отвратительным образом на моих друзей Маркса и Энгельса, она пытается также унизить ‘Новую Рейнскую Газету’ — орган, к которому я в течение семи месяцев принадлежал в качестве соредактора — и, наконец, возлагает венок на господина Мюллера-Теллеринга за грязный памфлет, который не только грубо марает Маркса и Энгельса, но охотно забросал бы грязью и меня.
‘Антецеденты’ подобного рода не могут, право, побудить меня действовать с Вами заодно. К тому же я уже в течение многих лет состою членом существующей партии и не нуждаюсь в вступлении в партию, только что организуемую. То, что Вы говорите о ‘частном деле’, не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к моим союзникам — друзьям здесь и в Германии’.
Но и после ликвидации союза коммунистов в 1852 г. долгие годы не было никаких разногласий между Марксом и Фрейлигратом. Разногласия эти проявились в 1858— 59 гг. по трем изложенным ниже вопросам, и в гораздо более резкой форме, чем это явствует только из переписки и комментариев Мерянга. Этими тремя вопросами были: отношение Фрейлиграта к Кинкелю, тесно связанная с этими отношениями позиция его на шиллеровюких торжествах и, наконец, поведение Фрейлиграта в конфликте Маркса с Фохтом.
Что касается первого вопроса, то опубликованная теперь перепис