А. К. Дживелегов
А. К. Дживелегов
———————————————————————
Эразм Роттердамский, Дживелегов Алексей Карпович, Год: 1935
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Эразм Роттердамский, Дезидерий (настоящее имя — Герард Герардс), родился 28 октября 1466 г. в Роттердаме или его окрестностях, был внебрачным сыном духовного лица и дочери врача. Пятно ‘незаконного’ рождения, лежавшее на нем, закрывало для него дорогу в свет и делало почти неизбежным приобщение к духовной карьере, где происхождение не играло роли.
Первоначальное образование Э. получил в Девентерской школе, основанной Герардом Гроотом, и в монастырь поступил против воли. Родители его умерли, когда он был еще ребенком. Опекунам — трем братьям отца — было скучно возиться с юношей, и они почти силой упрятали его в монастырь, где он провел пять лет (1486-1491). Там он научился ненавидеть монахов и тонко постиг науку притворства. Но и своих занятий языками не покидал, хотя в монастырях таких вещей отнюдь не поощряли. Он вырос в преждевременно умственно созревшего человека с успокоенным темпераментом, умением укрощать всякие порывы и с одной единственной неукрощенной страстью: к литературе.
Вскоре об Э. пошла слава как о прекрасном стилисте и знатоке латинского языка. Епископ Камбрэ, проездом в Италию остановившийся в монастыре, пригласил Э. занять у него место секретаря. Э. принял предложение и покинул монастырь, чтобы больше туда не возвращаться. Однако он скоро расстался со своим патроном, отложившим поездку в Италию, и после этого началась его скитальческая жизнь, которую он делил между Францией, Англией, Италией и Германией. Знание латыни давало возможность быть своим человеком в образованном обществе любой страны. Ни родных, которых бы он любил, ни друзей у Э. не было. Это способствовало его независимости и давало возможность безраздельно отдаться научно-литературным интересам. В начале самостоятельной жизни, когда Э., расставшись с епископом, очутился в Париже, где он поступил в университет, ему пришлось испытывать материальные лишения. Но поддержка друзей-англичан помогла ему выйти из нужды.
Среди этих друзей позднее самым близким для Э., бесспорно был Томас Мор, до самой своей смерти поддерживавший с Э. близкие отношения. Э. познакомился с Мором уже в первую свою поездку в Лондон, в 1498 г., тогда же, когда и с Колетом, одним из родоначальников английского гуманизма.
Первые печатные работы Э. стали выходить в свет после его возвращения из Англии: ‘Поговорки’ (‘Adagia’, 1500), в первом варианте включали 800 номеров, в изд. 1508 г., окончательном — 3000. Книга при жизни Э. выдержала 60 изданий, а всего — 120. Это — сборник пословиц, речений, анекдотов из латинских и греческих авторов с толкованиями, сыгравший огромную роль в истории европейской культуры. Книга как бы приобщила лучшие сокровища мысли и творчества античного мира к умственной жизни Европы. Это было первой, решающей и необыкновенно успешной пропагандой в Европе гуманизма.
Она сделала имя Э. известным образованным людям во всех странах. За ‘Адагиями’ последовало ‘Руководство христианского воина’ (‘Enchiridion militis christiani’, 1502), тоже имевшее большой успех духовно-нравственное сочинение с выпадами против ряда положений католической церкви. Странствования Э. тем временем продолжаются. В 1505 г. он посещает Англию вторично, 1507-1509 гг. проводит в Италии, с 1509 г. по 1514 г. снова живет в Англии у Мора. Там создается знаменитая ‘Похвала глупости’ (‘Laus stultitiae’, есть русский пер.) — сатира на духовенство и на разные классы светского общества, публицистическая фанфара реформации. Плодом литературной известности Э. было знакомство по переписке и лично с королями Франциском I французским, Генрихом VIII английским и императором Карлом V.
Наряду с латинским языком, который для Э. был обычным разговорным языком и которым он владел с редким совершенством, он, как страстный поклонник античности, осовательно изучил и греческий. Знание последнего позволило ему взяться за критику текста новозаветных книг, и плодом его занятий в этой области явилось издание исправленного ‘Нового Завета’, а затем и парафразов к нему. В этом отношении Э. шел по следам итальянского гуманиста Лоренцо Валлы, с которым у него было много общего и которого он очень почитал. В 1504 г. Э. разыскал в Брюсселе ‘Замечания’ Валлы на ‘Новый Завет’, где впервые была высказана мысль о необходимость пересмотреть текст Вульгаты и исправить его. Обрадованный находкой, Э. в следующем, 1505 г. переиздал книгу Валлы, что оживило интерес к текстологическим работам над евангелием и критическому богословию. Его собственные труды укрепили этот интерес еще больше и стали большим подспорьем для реформации.
Эти работы, вместе с целым рядом мелких, исчерпывающим образом познакомили читающую Европу с ‘программой’ знаменитого гуманиста, которая одновременно была и программой нового, европейского по своему масштабу умственного течения. Она была проникнута реформационным духом, уже носившимся тогда в воздухе, и поэтому нашла тысячи приверженцев. Выступая с обличениями духовенства и в особенности монашества, восставая против поборов в пользу всевозможных орденов и против продажи индульгенций, указывая на необходимость просвещения для народа и, в частности, на желательность ‘народной библии’, т. е. перевода библии на местные языки, Э. несомненно, был на том же пути, по которому немного позднее пошел Лютер. Что же касается области чисто религиозных убеждений, то здесь Э. безусловно был более свободным и передовым человеком, чем Лютер, создававший собственную, хотя и отличную от католической догматику. Почти не считаясь с церковным преданием и смело вводя аллегорическое толкование для всех таких подробностей библии, как сотворение первого человека, грехопадение и т.п., Э. центр тяжести христианской религии переносил всецело на моральную сторону и с этой точки зрения мог если не отрицать, то игнорировать почти всю обрядность и все внешние формы католической церкви. Посты, поколение мощам, почитание святых, паломничества, самый институт монашества — все это оказывалось, таким образом, вещами второстепенными, если не лишними.
Подобное понимание христианства давало Э. возможность в то же время связать с ним моральные учения древности, и фраза ‘Святой Сократ, молись за нас’, которую он влагает в уста одного из своих персонажей, достаточно характеризует эту сторону его религиозно- философской системы. Новизна этих понятий станет еще более очевидной, если мы вспомним, что в то время в школах средней Европы еще безраздельно господствовало схоластическое богословие, и ученые боялись сказать хотя бы одно слово, не опирающееся на авторитет Фомы Аквинского, Дунса Скота, Оккама и других схоластиков. Понятно, что Э. мог относиться к последним только отрицательно: ‘Пустословы они, а не богословы’, — писал он о них.
Лютер, естественно, должен был ожидать поддержки со стороны Э. В надежде на нее он даже (в 1519 г.) написал Э. заискивающее письмо, и во время первых выступлений реформатора Э. действительно пытался защищать и оправдывать Лютера. Но вскоре, когда реформация стала получать революционный оттенок и захватывать своей проповедью народные массы, Э. резко порвал с ней и почти со всеми ее приверженцами. Крестьянская война окончательно утвердила его в отрицательной оценке реформации. Полный разрыв с Лютером произошел после написания Э. ‘De libero arbitrio’ (1524) — полемического сочинения против Лютера, в котором он защищал идею свободы воли. Лютер отвечал на эту очень содержательную брошюру своей ‘De servo arbitrio’, где настаивал на несвободе человеческой воли и со свойственной ему резкостью не останавливался даже перед прямыми оскорблениями.
Несмотря на все это, положение Э. оставалось крайне двусмысленным: католическая партия хорошо помнила его прошлые писания и не хотела доверять искренности его ‘папизма’.
Талантливая литературная молодежь, с другой стороны, всецело стояла за Лютера и почти ненавидела Э. На этой почве произошел инцидент с Гуттеном, которого, когда последний оказался в положении почти безвыходном, Э. отказался приютить, не желая компрометировать себя близостью с бурным паладином реформации. Бывший друг теперь был просто-напросто ‘хвастливым воином с дурной болезнью’.
Этот некрасивый случай был вынесен в печать и только подлил масла в огонь. Между тем надвигалась старость, Э. все больше хотелось покоя, и он жаловался, что ему приходится бороться в таком возрасте, когда даже гладиаторы в Риме получали почетную отставку.
В 1521 г. Э. окончательно поселился в Базеле, на границе между Германией и Францией, в обстановке вольного города, богатого типографиями, и все более склонялся к тому, чтобы уйти от светских писаний к сочинениям духовного характера, к обнародованию исправленных текстов древних отцов церкви.
Им действительно и был издан целый ряд их — Амвросий, Августин, Ириней, Злаоуст и др. Любимый автор Э. — Иероним — был издан им еще ранее. Но примерно в то же время Э. издал также и свои ‘Colloquia’ (1524), диалоги, предназначавшиеся для школ и содержавшие, правда, наряду с выпадами против Лютера, опять все те же рискованные положения его религиозно- философского credo. Понятно, что в атмосфере возбужденных страстей они должны были вызвать вопль негодования, особенно со стороны правоверных католиков и духовенства.
Э. умер в 1536 г. Базель устроил ему пышные похороны, а Роттердам поставил ему памятник. Потомство должно было признать Э., несмотря на его крупные недостатки — эгоизм, чрезмерную осторожность (‘благоразумное филистерство’, по словам Энгельса), лукавство, порой даже иезуитизм, — одним из деятельных поборников нового просвещения. Наряду с Агриколой, Вимфелингом, Брантом, Рейхлином и другими ‘старшими’ гуманистами (в отличие от ‘младших’, гуттеновской складки) Э. прежде всего старался пробудить в обществе своего времени интерес к науке, к знанию, независимому от церковного или богословского авторитета, и внести в обиход понятия, более гуманные и возвышенные, чем они были в тот век еще не исчезнувшей средневековой грубости и фанатизма. Этот маленький человек — его внешний облик с тонкой улыбкой на губах увековечен Гольбейном, — всю жизнь жаловавшийся на всевозможные недуги, прожил до семидесяти лет и в последние годы жил, окруженный поколением, осыпанный пенсиями, как очень богатый бюргер. Необыкновенная трудоспособность, остроумие, блеск и легкость латинского языка как будто предназначены были для того, чтобы заинтересовать широкие круги европейской читающей публики в тех вопросах, которые выдвигал гуманизм. Э. — не только ученый, отнюдь не исключительно богослов, а необычайно разносторонний публицист. В области научной он был непререкаемым авторитетом для своего времени: предложенное им греческое произношение (этацизм) вытеснило византийско-рейхлинское и утвердилось в европейских школах.
Первая публикация: Энциклопедический словарь русского библиографического института ‘Гранат’. Т.54.