Эпизодъ изъ жизни министра
Эпизодъ изъ жизни министра
The Prime Minister, by Anthony Trollope, in four volumes.
Л. А — въ.
‘Встникъ Европы’, No 6, 1877
Эпизод из жизни министра, Троллоп Энтони, Год: 1876
Время на прочтение: 30 минут(ы)
Хроникръ англійской жизни, по преимуществу, Антони Троллопъ, въ многочисленныхъ своихъ романахъ, создалъ своего рода ‘эпосъ’ англійскаго общества. Посвященные описанію жизни нсколькихъ классовъ этого общества, они находятся во взаимной связи не только по общей мысли, но по отношеніямъ между выведенными въ нихъ типами. Между ними нтъ почти ни одного, которое нельзя было бы поставить въ связь съ любымъ изъ остальныхъ, два лица, хотя бы взятые одно изъ перваго романа Троллопа, а другое — изъ послдняго, непремнно окажутся ‘знакомыми знакомыхъ’. У Троллопа есть цлый свой міръ, какъ у Бальзака.
И вотъ, въ ряду его героевъ, одно изъ виднйшихъ мстъ занимаетъ Плантадженетъ Поллизеръ, впослдствіи, по смерти дяди — герцогъ Омніумъ. Въ однихъ романахъ онъ является лично, въ нкоторыхъ другихъ упоминается. Слдившіе за романами Троллопа, по мр ихъ появленія, издавна сжились, съ этимъ типомъ сухого, но въ высшей степени добросовстнаго, гордаго, но нсколько застнчиваго и слишкомъ чувствительнаго аристократа. Знакомство съ нимъ весьма наглядно уясняетъ, сколько ума, трудолюбія и всеобщаго уваженія — не говоря уже о богатств — нужно, чтобы сдлаться министромъ въ Англіи. Герои Троллопа и героини его вс — необыкновенно живы, это почти виданные нами люди, наши знакомые. Плантадженета Долливера читатели помнятъ еще съ того времени, когда онъ былъ простой ‘мистеръ’, хотя и племянникъ богатйшаго лорда — циническаго герцога Омніума, помнятъ, какъ онъ сдлался канцлеромъ казначейства, какъ онъ страшно работалъ въ то время и какъ былъ доволенъ, вря въ свою полезность, какъ онъ сдлался герцогомъ, и какъ положеніе герцогини Омніумъ пристало въ его жен, леди Гленкор Поллизеръ, женщин довольно фантастичной и неугомонной, но блестящей по своему уму, связямъ и отчасти — красот.
Теперь оказывается, что передъ герцогомъ Омніумъ открылось еще боле широкое поле для дятельности: онъ былъ сдланъ первымъ министромъ. Если читателямъ угодно, они прослдятъ съ нами, какъ это отразилось на внутреннемъ настроеніи и личныхъ вкусахъ выводимаго авторомъ государственнаго человка.
Но — одна оговорка, прежде чмъ начнемъ. Въ прежнихъ нашихъ очеркахъ {См. 1876 г. дек., 726 стр.} англійской общественной жизни по романамъ Троллопа, мы замчали, что этотъ авторъ, захватывая живьемъ современность, дйствительность, совершенно точенъ только въ отношеніи нравовъ, условій, пріемовъ, общественныхъ положеній, но относительно отдльныхъ лицъ не только предоставляетъ себ полную свободу компоновки, но и намренно вставляетъ въ свои рисунки такія черты, которыя длаютъ ихъ неприложимыми въ частности ни къ кому изъ политическихъ дятелей, дйствительно живущихъ. Въ картинахъ Троллопа — ‘виды’ и сцены изъ общественной жизни безусловно врны, они просто срисованы съ натуры, но лица нсколько измнены, такъ — чтобы ихъ нельзя было узнать. Блондинъ сдланъ брюнетомъ, холостой — женатымъ, портретъ изъ партіи тори нарочно носить одежду вига. Вс черты чисто-личныя, а потому случайныя, у него боле или мене произвольны. Даже факты измнены, но фотографически врно изображены условія жизни.
Поэтому общественныя картины Троллопа — прямая противоположность пресловутымъ ‘политическимъ’ романамъ нмецкаго писателя Самарова. У того — напротивъ — все дло въ портретахъ, Бисмаркъ, Наполеонъ, Мольтке у него ничего не сдлаютъ и не скажутъ, отъ чего не вяло бы сильнымъ запахомъ именно Бисмарка, Наполеона или Мольтке, хотя и сомнительно, чтобы эти дятели каждую минуту думали только о томъ, какъ бы изобразить самихъ себя, какъ бы остаться врнымъ тмъ своимъ типамъ, которые выставлены въ окнахъ всхъ торговцевъ канцелярскими принадлежностями въ Берлин и однажды навсегда литературно отчеканены въ ‘Gartenlaube’ и безчисленныхъ альманахахъ. Самая же исторія составлена у Самарова по газетамъ, съ прибавкою разговоровъ между Бисмаркомъ и императоромъ въ тни кабинета. Ничего изъ всей этой фальши и дланности нтъ у Троллопа. Разсказъ о жизни у него течетъ изъ непосредственнаго, точнаго, крайне-трезваго и немного-юмористическаго наблюденія. Въ рисовк лицъ — совершенный просторъ кисти, который даетъ автору право приводить ихъ самые интимные разговоры, даже излагать ихъ внутреннія ощущенія безъ всякой фальши, такъ какъ о лицахъ вымышленныхъ никто не можетъ спросить: откуда то или другое извстно автору? Онъ пользуется всми правами беллетриста, и благодаря тому, не только избгаетъ фальши, но еще иметъ возможность досказывать намъ все о своихъ герояхъ, длать ихъ внутренній міръ совершенно прозрачнымъ для насъ, чего невозможно сдлать съ Бисмаркомъ. Поэтому изъ нихъ и выходятъ живыя лица, а не говорящіе условные портреты, какъ у Самарова. Но въ той или другой черт, иногда, мы узнаемъ, чувствуемъ, что находимся въ кругу лицъ въ самомъ дл намъ современныхъ и извстныхъ,— только переодтыхъ.
Такъ, въ разныхъ романахъ Троллопа можно подмтить, что въ м-р Мильдме есть нкоторыя черты положенія графа Росселя, въ м-р Добени — нкоторыя черты Дизраэли, а въ м-р Грешэм — Гладстона. Но это все-таки — не портреты. Положимъ, относительно самого Плантадженета Поллизера поставлена слдующая задача: данъ человкъ еще молодой (для министра), который нсколько лтъ тому назадъ былъ канцлеромъ казначейства, а недавно былъ первымъ министромъ, дано, что этотъ человкъ носить титулъ герцога и очень богатъ, что у него очаровательная жена, рожденная лэди, и потому сохранившая свой титулъ въ замужств за простымъ мистеромъ, дано, что она — изъ дома не мене богатаго, чмъ ея мужъ, наконецъ, дано, что этотъ человкъ принадлежитъ къ наслдственно-вигской фамиліи и сидитъ въ парламент на тхъ скамьяхъ, министерства или оппозиціи, гд въ данное время возсдаютъ либералы. Затмъ требуется составить изъ этихъ элементовъ уравненіе и вывестъ х, то-есть опредленное, извстное намъ всмъ имя. Въ результат непремнно получится х = о или = А/о, потому что въ самые опредлительные элементы о входилъ множителемъ, итогъ о — произвольныя личныя черты, нарочно взятыя авторомъ. По нкоторымъ даннымъ, мы можемъ воображать себ, что въ герцог Омніум есть черты маркиза Гартингтона, ныншняго leader’а либераловъ, но онъ канцлеромъ казначейства не былъ, и будетъ ли когда первымъ министромъ — неизвстно. Можемъ воображать себ, что въ герцог Омніум есть черты маркиза Солсбри или графа Дрби, хотя портретъ былъ бы совершенно не похожъ на перваго ни по карьер, ни по женитьб, а на второго — по направленію его дятельности, не касавшейея финансовъ, наконецъ, оба эти нобльмена — тори, а не виги. Нчто взято у одного, нчто у другого, у третьяго, многое совершенно произвольно, но тмъ не мене живо и врно главное — картина общественной жизни.
— Чмъ же они васъ теперь сдлаютъ?— спросила герцога жена его, лэди Гленкора. Въ тон ея была насмшка, и онъ это сознавалъ, онъ зналъ, что она смется надъ ‘педантизмомъ’, въ силу котораго онъ готовъ былъ принять меньше того, начто имлъ право въ ея глазахъ, какъ герцогъ Омніумъ. Она какъ будто спрашивала, не удовольствуется ли онъ ролью помощника статсъ-секретаря. На такіе попреки, въ форм ироническихъ вопросовъ, онъ обыкновенно улыбался и потомъ произносилъ два-три слова о чемъ-либо, чтобъ показать, что не сердится. Но теперь на лиц его не показалось улыбки, онъ задумчиво молчалъ.
— Сообщили вамъ, что дло обойдется и безъ васъ?— воскликнула она почти страстно:— я такъ и знала заране. Людей цнятъ другіе не выше, чмъ они сами думаютъ о себ.
— Я былъ бы радъ, если бы было такъ,— произнесъ онъ:— я бы крпче уснулъ сегодня.
При этихъ словахъ, она быстро вскочила со стула.
— Плантадженетъ! Скажите же, что такое?
— Пора, я никогда не сердился на ваши шутки, но теперь мн нужно ваше сочувствіе.
— Если вы хотите сдлать что-нибудь, въ самомъ дл,— то-есть въ самомъ дл, то я готова вамъ сочувствовать. О, отъ души готова!
— Я получилъ повелніе ея величества явиться въ Виндзоръ, чрезъ полчаса долженъ хать.
— Васъ назначаютъ первымъ министромъ!— воскликнула она, раскрывъ руки и бросаясь къ нему на грудь.— О, Плантадженетъ,— если только я могу чмъ-нибудь помочь вамъ, я стану трудиться какъ раба.
— Погодите, Кора. Я еще не знаю пока, что будетъ. Знаю наврное одно: если бы не было трусостью уклониться отъ этой задачи, я, конечно, уклонился бы.
— О, нтъ! Да это и было бы трусостью, безъ сомннія,— сказала герцогиня, которой было все-равно, какое бы чувство ни связывало его, лишь бы связывало.— Вы обязаны ухватиться за это крпко теперь,— прибавила она, сжимая сама пальцы въ кулакъ.
— Изъ личнаго честолюбія я и однимъ пальцемъ не ухвачусь,— возразилъ герцогъ.— Быть можетъ, что я въ самомъ дл обязанъ попытаться, а быть можетъ и то, что предпріятіе мн не удастся, и это будетъ для меня очень горько. Но если мн укажутъ возможность такой попытки, я ее сдлаю. Герцогъ Сентъ-Бонге будетъ здсь вечеромъ. Пусть мн оставятъ обдъ, хотя не знаю, когда буду въ состояніи обдать.— Съ этими словами онъ вышелъ.
Дло въ томъ, что наступило такое время, когда политическія дла завязались въ одинъ изъ тхъ отчаянныхъ узловъ, которыхъ иногда не въ состояніи распутать мудрость даже семидесятилтнихъ государственныхъ мужей. Въ палат общинъ не оказывалось, такъ сказать, большинства ни на той сторон, ни на этой. Умы ея членовъ такъ разошлись, что, по самому врному разсчету, могло предвидться большинство въ около десятка голосовъ противъ всякаго министерства, каково бы оно ни было. Такое большинство несомннно оказалось бы противъ любого изъ двухъ наиболе испытанныхъ, но мало внушавшихъ доврія въ ту минуту, первыхъ министровъ: г. Грешэма и г. Добени. Г. Добени еще сохранялъ должность перваго министра, хотя дважды подавалъ въ отставку. Г. Грешэмъ дважды былъ призванъ въ Виндзоръ, и въ первый разъ взялся, а во второй отказался составить новый кабинетъ. Тогда г. Добени попробовалъ дв-три комбинаціи, но безуспшно, и не зналъ что дале длать. Правда, вншняя власть была еще въ рукахъ, онъ мотъ назначать епископовъ, жаловать пэровъ и раздавать ленты. Но онъ не могъ провесть закона и оставался министромъ только вопреки своимъ желаніямъ.
Вотъ, при такихъ-то обстоятельствахъ г. Грешэмъ и посовтовалъ королев послать за герцогомъ, а ему сказалъ, что онъ обязанъ вывести страну изъ затрудненія. Между тмъ, какъ же отразилось въ ум герцогини извстіе, весьма впрочемъ еще нершительное, переданное ей мужемъ. Только-что онъ вышелъ, какъ она послала записку къ своей пріятельниц, г-ж Финнъ, съ просьбой пріхать немедленно, такъ какъ сама герцогиня не въ состояніи хать. Г-жа Финнъ тотчасъ же явилась.
— Ну, душа моя, какъ вы полагаете, окончательно ли ршено дло?— обратилась къ ней герцогиня.
— Герцогъ назначается первымъ министромъ?— спросила та.
— Какимъ образомъ вы могли догадаться?
— Потому что ничто иное не могло бы привесть васъ въ такое возбужденное состояніе. Сверхъ того, у нихъ досел были все т же два, неизмнные старые актера, не тотъ, такъ другой. Пора взять свжаго человка, а въ такомъ случа, кого же взять какъ не герцога?
— Онъ такъ упорно держался позади всхъ, особенно съ тхъ поръ, какъ перешелъ въ верхнюю палату, что я, признаюсь, была теперь очень удивлена.
— И обрадовались?
— О, да. Вамъ я все могу сказать. Да, я рада, что онъ будетъ первымъ министромъ, хотя для меня это будетъ тяжелой обузой.
— Какъ такъ?
— Съ нимъ такъ трудно, онъ несговорчивъ. Я разумю не политику, конечно. Натурально, это должно быть нчто въ род смси, но мн все равно, какая бы краска въ этой смси ни преобладала: радикальная или консервативная. Вдь страна, все равно, живетъ сама, худо ли, хорошо ли. Не все ли равно, какіе законы проходятъ? Но между нами, въ нашей сред, далеко не все равно, кто получаетъ подвязку и должности лордовъ-лейтенантовъ графствъ, кого жалуютъ въ бароны и въ графы, и чьи имена стоятъ во глав всего.
— На такое воззрніе — замтила г-жа Финнъ,— герцогъ всегда окажется несговорчивъ.
— Всегда — это еще вопросъ. Сперва принципы, конечно, но вдь и власть что-нибудь значитъ. Уважите мн такого перваго министра, которому бы надола власть. Вдь я не требую, чтобы онъ продалъ свое отечество Германіи или превратилъ Англію въ американскую республику для того собственно, чтобы купить себ безсмнность. Но я хочу и надюсь настоять на томъ, чтобы, взявъ поводья въ руку и почувствовавъ ихъ въ ней, онъ не упускалъ ихъ. Мы должны сдлать такъ, чтобы онъ убдился, что самое существованіе страны зависитъ отъ прочности его на мст.
— Не думаю, чтобы это удалось, онъ вритъ только въ то, къ чему издавна привыкъ или въ то, что вывелъ самъ личными размышленіями.
— Ну, вы всегда поете ему хвалы. Г. Финнъ, конечно, тоже войдетъ въ кабинетъ. Вы будете довольны?
— Совсмъ нтъ. Его тогда въ дом не будетъ видно. Но пусть длаетъ, какъ самъ хочетъ.
— То-то думать теперь есть о чемъ. Если это ршится…
— А разв еще не ршено?
— Вдь онъ еще въ первый разъ вызванъ въ Виндзоръ, а т, другіе, вотъ уже три недли летаютъ изъ Лондона въ Виндзоръ и обратно, какъ мячики въ волан. Но если ршится… Тогда я хочу имть свой собственный маленькій кабинетъ, для моихъ длъ, вы будете министромъ вншнихъ сношеній.
— Сдлайте меня лучше канцлеромъ казначейства.
— Нтъ, это я сама буду. Дло въ томъ, что я пущу въ ходъ такіе сверхсмтные кредиты, которые напугали бы самыхъ безстрашныхъ, и, конечно, васъ. Министромъ внутреннихъ длъ также буду сама, и оберъ-церемоніймейстеромъ. Знаете,— мн хотлось бы спустить внизъ королеву.
— Что съ вами, что вы говорите?
— Не о государственномъ преступленіи. Но мн хотлось бы, чтобы Бокингемскій дворецъ отошелъ на задній планъ въ жизни свта. Вижу, что вы несовсмъ понимаете.
— Это правда.
— Скоро поймете. Зазжайте завтра, къ завтраку. Но наврно, вся моя корзинка съ хрустальными чудесами будетъ уже въ дребезгахъ.
Этого однако не случилось. Г. Грешэмъ, старый герцогъ Сентъ-Бонге и другіе политическіе друзья убдили герцога, что долгъ велитъ ему стать во глав коалиціоннаго кабинета, единственно возможнаго. Прежде и выше всего — стран нужно правительство. А оно состояться не могло безъ герцога Омніума. Герцогъ покорился. Но въ приведенныхъ двухъ разговорахъ уже ясно опредляется все, что иметъ произойти дале. Герцогъ съ трепетомъ и неувренностью въ себ принялъ великій постъ, онъ считалъ себя неспособнымъ, въ дйствительности же онъ былъ только слишкомъ щекотливъ. Герцогиня предприняла упрочить его на мст своимй усиліями. Какихъ обдовъ, баловъ, пріемовъ всякаго рода, охотъ и спектаклей, какихъ чудесъ нельзя было вызвать къ жизни, какой обворожительной панорамой нельзя было увлечь и плнить навсегда общество, сдлавъ въ немъ герцога популярнйшимъ изъ всхъ когда-либо бывшихъ, на будущее время совершенно необходимымъ первымъ министромъ? Вдь соединенные доходы ея и ея мужа были столь громадны, что такой рядъ чудесъ могъ непрерывно тянуться шесть и боле лтъ, не причинивъ все-таки ущерба наслдству ихъ дтей. А мало ли могли значить любезность, находчивость, умнье всякаго привлечь, собрать вокругъ себя все выдающееся изъ ряда свойства, которыми обладала герцогиня съ полнымъ сознаніемъ, что обладаетъ ими? Для Англіи могло наступить нчто въ род продолжительнаго вавилонскаго плненія подъ управленіемъ герцога, но плненія въ самомъ дл плнительнаго. Бда была только въ томъ, что герцогиня дйствовала слишкомъ страстно, а потому не всегда могла дйствовать съ разборомъ. На муж ея это отозвалось непріятно очень скоро. Еще не появился оффиціально списокъ новыхъ министровъ, когда она пристала къ нему, чтобы онъ назначилъ ее оберъ-гофмейстериной. Мысль просить милости для жены, и на первыхъ же порахъ, должна была крайне не понравиться такому человку. Но эту непріятность легко было устранить: онъ просто отказалъ жен.
Раздача должностей вообще тяготила его, домогательства и интриги, неизбжныя въ такомъ случа, его возмущали. Онъ однажды крайне удивилъ своего стараго друга герцога Сентъ-Бонге, который половину своей жизни провелъ въ министерствахъ виговъ и давно пріобрлъ олимпійское спокойствіе въ государственныхъ длахъ. Старый герцогъ зналъ Плантадженета Долливера за человка серьзнаго, даже сухого и крайне-трезваго въ выраженіяхъ. Вдругъ новый премьеръ, при окончательномъ составленіи списка, выразился, что ‘желалъ бы вдохновенія съ неба’.— Доброй ночи,— говорилъ ему старый герцогъ уходя,— и не думайте слишкомъ много о великости всего этого дла. Старинный нашъ премьеръ лордъ Брокъ сказалъ мн разъ, что хорошаго кучера гораздо трудне найти, чмъ хорошаго министра’. Но это замчаніе не исправило молодого герцога. Онъ только подумалъ, что лордъ Брокъ былъ въ сущности недостоинъ въ свое время быть премьеромъ Великобританіи, если могъ отпускать подобныя шутки о вещахъ, которыя должны внушать почти благоговніе.
Такъ какъ новый кабинетъ имлъ характеръ коалиціонный, то нкоторые члены торійскаго министерства остались на мстахъ, другіе уступили мста вигамъ. Это произвело неизбжныя неудовольствія въ обоихъ лагеряхъ: неудовольствіе въ тхъ, которыхъ просьбы объ отставк были приняты, неудовольствіе въ тхъ, которые не попали, согласно своимъ ожиданіямъ, на мста, оставшіяся занятыми членами прежняго кабинета. Такъ, лордъ Рамсденъ остался лордомъ-канцлеромъ, а, стало быть, сэръ Грегори Грограмъ, старый и весьма значительный вигъ — судья — не получилъ этого мста, на которое онъ разсчитывалъ наврное, на которомъ онъ сдлался бы пэромъ и посл котораго сохранилъ бы на весь остатокъ жизни огромную пенсію. Иные назначенія были противны глав новаго кабинета, но должны были состояться въ вид уступокъ съ его стороны. Таково особенно было назначеніе сэра Орландо Дроута первымъ лордомъ адмиралтейства, по мннію новаго премьера, это былъ человкъ пошлый и несносный. Однако, пришлось его включить и, мало того — поручить ему такъ-называемое руководительство въ палат общинъ, то-есть поручить ему быть въ ней главнымъ органомъ новаго правительства, такъ какъ самъ премьеръ былъ членомъ верхней палаты, а г. Монкъ, новый канцлеръ казначейства, не умлъ заставить себя слушать въ палат, не пользовался авторитетомъ оратора.
Когда начались роскошные пріемы и вечера герцогини, то и здсь ожидали герцога непріятности. Онъ жаллъ не денегъ, конечно, хотя расходы поднялись баснословнымъ образомъ. Но ему докучала вчная толпа, и онъ угадывалъ, что въ ней много людей лишнихъ, такихъ людей, которымъ бы не слдовало быть въ его дом, которымъ онъ бы неохотно подалъ руку, угадывалъ, что они приглашаются, и что передъ ними расточаются любезности и заискиванья — кмъ же?— его женою. Онъ понималъ, что она думаетъ этимъ подкупить такихъ людей въ его пользу, въ пользу премьера Великобританіи, который, конечно, не на своемъ мст, если его не держитъ сила вещей, если ему могутъ быть полезны подобныя средства. Въ свою очередь, и герцогиня была недовольна мужемъ. Она признавалась своей подруг, г-ж Финнъ, что трудно все сдлать за него ей, герцогин, одной. Онъ, напримръ, покажется на своемъ собственномъ бал ровно полчаса и изъ нихъ двадцать минутъ проведетъ съ пріятелемъ, вмсто того, чтобы подойти къ тому и другому, одного привлечь, другого примирить дружескимъ словомъ, къ женщинамъ онъ и вовсе не подходилъ.— ‘Вотъ я наговорила съ три короба этому старому хомяку, сэру Орландо Дроуту,— стовала она,— а между тмъ, знаю, что почти напрасно, это не замнитъ одного дружескаго слова со стороны мужа, одно такое слово, сказанное имъ, сдлало бы больше, чмъ все мое тараторство. Ну, скажите на милость, кккъ мн одной провесть его благополучно сквозь вс затрудненія, если онъ будетъ продолжать такъ?’
Въ политическомъ мір сперва вообще думали, что коалиція продержится не долго. Однако она держалась благополучно. Одно изъ главныхъ ея преимуществъ было — отсутствіе надобности въ ирландскихъ членахъ палаты, безъ которыхъ министерство г. Грешема не могло обходиться. Съ приверженцами Home Rule трудно было имть дло, такъ какъ за союзъ ихъ надо было длать и имъ уступки, въ вид хотя незначительныхъ, но неудобныхъ мръ. Коалиція по своей численности не нуждалась въ такомъ союз, и это одно уже давало палат чувство облегченія, такъ что на коалицію стали смотрть какъ на нчто необходимое, а потому, вроятно — прочное. Но съ радикалами дло было трудне. Сэръ Орландо Дроутъ возражалъ на ихъ философію шутками. Шутки, дйствительно, хорошее оружіе, но только тогда, когда министръ вполн увренъ въ сонм своихъ приверженцевъ. Первая же стычка съ радикалами выказала, что сэръ Орландо не былъ на высот своей задачи. Но это бы еще ничего,— только облачко. Вдали показывалась однако туча. Пивовары и владльцы винокуренныхъ заводовъ давно домогались отмны нкоторыхъ стсненій въ продаж напитковъ и уменьшенія патентнаго сбора. Они присылали депутацію изъ своей среды къ разнымъ министерствамъ. Партія пивоваровъ и винокуровъ могущественна. Если сложить капиталы однихъ членовъ любой ихъ депутаціи, то окажется сумма, на которую можно купить половину города Лондона. Но г. Монкъ не включилъ въ свой бюджетъ ни отмны, ни уменьшенія патентнаго сбора. Были и въ кабинет такіе члены, которые склонялись въ уступк, тмъ боле, что пивовары и винокуры были ршительно расположены въ пользу новаго кабинета при его образованіи. Но г. Монкъ остался твердъ, и самъ герцогъ не хотлъ слышать объ уступк. Тогда впервые прошла по стран молва, что министерство слабо по части финансовъ. Это было, во-первыхъ, обидно для главы кабинета, который самъ, нсколько лтъ тому назадъ, былъ канцлеромъ казначейства, во-вторыхъ, это было опасно, такъ какъ если бы кабинетъ оказался вынужденнымъ на уступку пивоварамъ, г. Монкъ, очевидно, не могъ бы остаться министромъ. Въ палат бюджетъ прошелъ благополучно, и поправка, предложенная передъ вторымъ чтеніемъ въ пользу пивоваровъ, была отвергнута. Но общее впечатлніе къ концу сессіи было таково, что коалиція нсколько ослабла.
По окончаніи сессіи, герцогъ съ семействомъ ухалъ въ свой замокъ Гэзромъ-Кэстль. Это былъ огромный, великолпный домъ, выстроенный его дядей. Настоящій герцогъ терпть не могъ этого громаднаго зданія, построеннаго собственно для цлей остентаціи. Онъ гораздо охотне переселился бы въ другое свое имніе — Матчингъ, гд домъ былъ уютне, хотя вполн достаточенъ даже для самой пышной жизни. Но герцогиня для приведенія въ исполненіе своихъ плановъ считала необходимымъ продолжать свои великолпные пріемы въ такомъ помщеніи, какъ Гэзромъ-Кэстль, и уговорила мужа, что если когда жить тамъ, то именно при настоящихъ обстоятельствахъ,— иначе Гэзромъ-Кэстль никогда и не понадобится. Герцогъ согласился, и Омніумы переселились туда. Разумется, лэди Гленкора поставила тамъ все вверхъ дномъ. Армія каменьщиковъ, плотниковъ и обойщиковъ вторглась въ замокъ, устроили новую оранжерею, сняли нкоторыя внутреннія стны, перемнили обои, мебель и т. д. Постоянное гостепріимство было разсчитано на сорокъ персонъ. Сорокъ душъ гостей, живущихъ, спящихъ и дящихъ въ замк, не говоря объ ихъ прислуг! Гости были раздлены на категоріи или очереди, и одна очередь смняла другую, согласно числамъ, условленнымъ въ переписк между приглашенными и герцогинею, которая была обременена не только строительной и гофмаршальской частями, но еще огромной перепиской. Главный управляющій жаловался-жаловался ей на расходы, наконецъ долженъ былъ докладывать герцогу, такъ какъ наличныхъ суммъ, регулярно поступавшихъ на хозяйство, конечно, не хватало. Герцогъ задумался, но только на нсколько минутъ. Жена принесла ему приданое, равное его собственнымъ средствамъ, и онъ не счелъ ни справедливымъ, ни сообразнымъ съ его привязанностью къ жен лишать ее средствъ на удовольствія. Въ разговорахъ съ нею, онъ протестовалъ только противъ того значенія, какое она придавала всему этому. Подобныя средства онъ считалъ, разумется, не серьзными, но главное — несоотвтствующими ихъ личному достоинству. Однажды, въ подобномъ разговор съ женой, онъ даже назвалъ это ‘вульгарностью’, чмъ привелъ ее въ негодованіе.
Неудовольствіе его усилилось, когда онъ получилъ отъ издателя пошлаго, хотя ядовитаго листва ‘Народное Знамя’, г. Слайда, письмо съ предложеніемъ поручить ему, Слайду, репортерство о ‘великолпныхъ празднествахъ, предназначенныхъ къ умноженію вполн заслуженной имъ, премьеромъ, популярности’, и съ выраженіемъ надежды, что ему, Слайду, будетъ прислано съ этой цлью приглашеніе въ Гэзромъ-Кэстль. Онъ показалъ это письмо своему старому другу, герцогу Сентъ-Бонге. Тотъ, прочитавъ, разсмялся.
— Вы, конечно, оставили безъ отвта?— спросилъ онъ.
— У меня заведено отвчать на вс письма, кром писемъ людей положительно-сумасшедшихъ. Я поручилъ Уорбертону, моему частному секретарю, отвтить этому человку, что онъ не можетъ получить просимаго приглашенія. Но вдь это крайне непріятно, человкъ вторгается въ мой домъ.
— Вторгнуться онъ, положимъ, не можетъ.
— Какъ не можетъ? Да вдь уже это письмо его есть вторженіе. И не онъ одинъ совершаетъ такое вторженіе. И все равно, онъ будетъ писать о моемъ дом, хочу я этого или нтъ. Боюсь, что Гленкора перешла мру. Не вижу, по какому праву надодаю вамъ такими вещами, но я чувствую себя не по себ.
— Отчего же?
— Мн кажется, она забрала себ въ голову — удивить свтъ мишурнымъ блескомъ.
— А я думаю, что она можетъ и хочетъ завоевать его своей любезностью и гостепріимствомъ.
— Это — одно и то же. Къ чему ей завоевывать то, что мы называемъ свтомъ? Естественно съ ея стороны принять моихъ друзей и заботиться о нихъ, потому что они мои друзья, если на томъ мст, которое мн пришлось занять, у меня такъ-называемыхъ друзей оказывается больше, пусть принимаетъ больше гостей, но дале этого не о чемъ заботиться. Мысль о завоеваніи людей, какъ вы выразились, и подчиненіи ихъ себ посредствомъ кормленія ихъ, мн невыносима. Если это будетъ продолжаться, я сойду съ ума, или брошу все, такъ какъ не могу перенесть такого бремени.— Онъ говорилъ съ такой страстностью, какой никогда еще не высказывалъ передъ своимъ маститымъ другомъ. Въ конц, онъ даже прибавилъ — ‘мн не слдовало принимать этого поста, я неспособенъ къ нему’.
На это герцогъ Сентъ-Бонге возразилъ, что никто не иметъ ни возможности, ни права судить, способенъ или не способенъ онъ быть первымъ министромъ. Это опредляется только силою вещей. И когда королева, по совту вождей главныхъ партій, поручаетъ извстному человку взять на себя эту должность, онъ обязанъ это сдлать, если только это не идетъ въ разрзъ прямо съ его совстью или если болзнъ не дозволяетъ ему исполнить долга. ‘А остальное, то-есть веденіе дома,— заключилъ старый герцогъ, отечески любившій лэди Гленкору,— предоставьте герцогин. Она лучше и легче, чмъ мы съ вами, устроитъ все какъ слдуетъ, а на г. Слайда вамъ не слдуетъ обращать вниманія’.
Но мы сейчасъ увидимъ, что г. Слайдъ самъ нашелъ средства обратить на себя вниманіе премьера. Въ Гэзромъ-Кэстль явились, въ числ приглашенныхъ, между прочими и такіе люди, которые просто шатались изъ салона въ салокъ, настоящіе свтскіе паразиты, люди, которыкъ премьеръ не зналъ и которыхъ, если бы онъ узналъ ихъ, сталъ бы презирать. Явились даже и такіе, которыхъ знали еще очень немногіе, и о которыхъ сама герцогиня случайно узнала отъ кого-либо, будто они, ‘идутъ въ гору’, хотя никому не было извстно, откуда они идутъ въ гору и какова эта гора.
Таковъ былъ нкто Лопесъ, по всей вроятности португальскій еврей, занимавшійся коммиссіонной торговлей, красавецъ, и по манерамъ — совершенный джентльменъ. Его романъ, романъ трагическій, идетъ въ разсказ Троллопа параллельно съ исторіею этого эпизода въ жизни Плантадженета Долливера. Онъ очень понравился герцогин, и такъ какъ предстояли выборы въ принадлежавшемъ герцогу городк Сильвербридж, то она просила муяка, чтобы онъ выставилъ Лопеса своимъ кандидатомъ на эти выборы. Не могло быть малйшаго сомннія, что торговцы, которые вс зависли отъ герцога, выберутъ его кандидатомъ.
— Вамъ требуются люди новые, свжіе, вамъ надо новой крови,— убждала она.— Поврьте мн и выдвиньте этого человка. Онъ не бднякъ, онъ не въ деньгахъ нуждается.— Такъ отзывалась она о Лопес на основаніи его туалета, вроятно, и затмъ нсколькихъ словъ, которыми обмнялась съ нимъ на раут.
— Кора,— сказалъ герцогъ,— у васъ вс гуси — лебеди.
— Вотъ что называется быть несправедливымъ. Еще ни разу я вамъ не представила гуся. Вс мои лебеди были настоящіе лебеди — и она сослалась ему на примры.
— Да, главное,— продолжалъ онъ,— не въ моей власти избрать члена палаты за Сильвербриджъ.— Тогда она взглянула на него такъ, что даже онъ едва не разгнвался.— Вы не совсмъ ясно понимаете эти вещи,— сказалъ герцогъ дале.— То вліяніе, которымъ пользовались въ мстечкахъ крупные землевладльцы, съ каждымъ днемъ падаетъ, и представляется вопросъ, можетъ ли нын человкъ добросовстный пользоваться въ этихъ случаяхъ той долей вліянія, какое еще сохранилось.
— Неужели вамъ будетъ пріятно, если представитель вашего Сильвербриджа (старшій мальчикъ герцога даже носитъ титулъ: лордъ Сильвербриджъ) будетъ въ оппозиціи противъ вашего кабинета? О какой тутъ иной добросовстности можетъ быть рчь? Вдь, Лопесъ — человкъ совершенно посторонній, вы избрали бы его просто по его личнымъ качествамъ.
— Наконецъ, я совсмъ не знаю личныхъ качествъ г. Лопеса,— сказалъ еще герцогъ.
— За нихъ я поручаюсь вамъ,— произнесла герцогиня. Мужъ ея разсмялся и ушелъ. Но герцогиня, при первой же встрч, сообщила уже свой проектъ самому Лопесу. Тотъ быль въ восхищеніи и разсказалъ ей о предстоящей своей женитьб на дочери очень извстнаго человка, судьи, члена хорошей фамиліи. Любовной романъ окончательно увлекъ герцогиню на сторону Лопеса.
Премьеръ видлъ себя какъ-бы чужимъ въ собственной своей гостиной и за собственномъ своихъ столомъ. Такая вчно была масса народу незнакомаго, лишняго, противнаго герцогу, потому что онъ зналъ, что большинство его явилось изъ разсчета, что ни одна фраза не говорится даромъ, что вс обращенные къ нему взгляды, улыбки и фразы имютъ смыслъ особый, скрытый, означаютъ не то, чмъ кажутся, что за всмъ этимъ кроется желаніе влзть къ нему въ душу, произвесть эффектъ, подйствовать на него такъ или иначе и потомъ пріобрлъ что-нибудь, все равно что, но непремнно пріобрсти Онъ чувствовалъ себя постоянно такъ, какъ будто на него насла масса паразитовъ, онъ живетъ не для страны и не для семейства,— наконецъ, не для себя, а для нихъ.
Были, конечно, люди и иного рода. Была, напримръ, пожилая двица, леди Розина де-Курси. Ей нечего было домогаться, и все міровоззрніе ея было искреннее, оно заключалось въ томъ, чтобы все длать въ назначенный часъ. Разговоръ ея быль не блестящъ, но на немъ можно было отвесть душу, потому что въ немъ вс слова имли только то значеніе, какое имютъ въ лексикон. Ей было лтъ пятьдесятъ, но главная прелесть ея заключалась въ томъ, что она совершенно игнорировала въ герцог перваго министра, никогда даже намека не длала на политическія дл, между тмъ какъ герцогъ не могъ ступить шагу, чтобы кто-либо или не попросилъ у него чего-нибудь, или не подалъ ему какого-либо совта, что даже со стороны сотоварищей-министровъ всегда раздражало герцога, такъ какъ онъ видлъ въ этомъ нескромность.
Примръ: леди Розина, встртивъ герцога утромъ въ парк, продолжаетъ съ нимъ свою, заране опредленную прогулку, хотя аллеи покрыты только-что выпавшимъ осеннимъ снгомъ.
— Погода васъ не устрашаетъ?— замтилъ герцогъ.
— Никогда, ваша свтлость. У меня всегда толстые сапоги и пробочныя подошвы.
— Отличное дло, пробочныя подошвы,— замтилъ герцогъ.
— Я, право, думаю,— объяснила она,— что не разь он мн сохранили жизнь. У васъ въ Сильвербридж есть человкъ, который ихъ длаетъ. Его зовутъ Спрутъ. Ваша свтлость никогда ему не заказывали?
— Что-то не помню — отвчалъ первый министръ.
— Въ такомъ случа попробуйте. Въ Лондон, тамъ торговцы ставятъ цны какія хотятъ и все еще думаютъ, что мало. А отъ Спрута сапоги я вотъ ношу цлую зиму, и потомъ къ нимъ можно еще сдлать подметки, они выдерживаютъ. Вы, конечно, никогда не думаете о такихъ вещахъ?
— Я люблю, чтобы у меня ноги не промокали.
— А мн приходится считать, сколько на нихъ идетъ.
Въ это время они встртили одного изъ гостей, маіора Понтни, который давно тутъ прогуливался и теперь снялъ шляпу и раскланялся съ вжливостью большею, чмъ слдовало.
— Не знаю, какъ зовутъ этого джентльмена,— замтила лэди Розина.
— Кажется, его зовутъ маіоръ Понтни.
— Понтни? Есть фамилія Понтни въ Лейстершер,— можетъ, онъ происходить отъ нихъ?— спросила пожилая двица.
— Право, не знаю,— отвтилъ герцогъ,— откуда онъ происходитъ, да правду сказать, не интересуюсь и тмъ, куда онъ днется впослдствіи.
Лэди Розина взглянула съ любопытствомъ на своего собесдника.
— Кажется, онъ изъ тхъ людей, которые проводятъ жизнь, ходя изъ салона въ салонъ и ничего не длая.
— Вы же его пригласили?— спросила она.
— Нтъ, вроятно, жена.
— Вотъ странно, если она думаетъ, что — вы.
— Что длать,— какъ-бы извинился герцогъ:— ей приходится принимать людей всякаго сорта.
— Да, конечно, когда у васъ бываетъ такъ много. Вотъ и мое время кончилось, завтра уже я ду, и на мое мсто прибудетъ другое лицо.
— Надюсь, лоди Розина, что вы не удете, разв общали быть гд-нибудь. Мы вамъ очень рады…
— Герцогиня очень добра, но…
— Боюсь, что она не можетъ удлить достаточно своего времени дйствительнымъ друзьямъ. Мн ваше присутствіе здсь доставляетъ большое удовольствіе.
— Вы слишкомъ добры ко мн. Но мое назначенное время кончается, и я полагаю, герцогъ, что уду. Я, видите ли, вообще методична и во всемъ слдую правиламъ. Вотъ, теперь я прошла свои дв мили и потому войду въ домъ. Если вамъ въ самомъ дл нужны сапоги на пробочныхъ подошвахъ, вы, смотрите, обратитесь въ Спруту. Ахъ… но этотъ маіоръ Понтни — опять, это ужъ въ пятый разъ съ тхъ поръ, какъ мы начали ходить сегодня.
Лэди Розина вошла въ домъ, а герцогъ повернулъ назадъ и шелъ, думая о своей собесдниц, а можетъ быть и о пробочныхъ подошвахъ. Понятно, что разговоры съ лэди Розиной не могли удовлетворять его умственныхъ потребностей. Но тмъ не мене она ему нравилась и никогда не была ему въ тягость. Она была натуральна и ничего отъ него не ждала. Когда она говорила о пробочныхъ подошвахъ, то разумла именно только пробочныя подошвы, и больше ничего. И притомъ, никогда она не наступала на многочисленныя его мозоли. Думая такъ, онъ сдлалъ еще поворотъ въ другую аллею и хотлъ идти домой, когда увидлъ маіора Понтни, ставшаго ему поперекъ дороги.
— Холодно вамъ,— произнесъ герцогъ, чувствуя себя обязаннымъ не пройти мимо гостя безмолвно.
— Даже очень холодно, ваша свтлость, очень.
Герцотъ хотлъ пройти мимо, но тотъ не двигался. Маіоръ ошибался въ характер герцога, считалъ его застнчивымъ и подлежащимъ нкоторому насилію, посредствомъ постановки въ стсненное положеніе.
— Очень холодно, но до сихъ поръ погода была чудесная,— продолжалъ онъ. Потомъ, протянувъ руку въ направленіи замка, воскликнулъ съ паосомъ:— замчательное созданіе архитекиуры!
— Домъ большой,— сказалъ герцогъ.
— Истинно благороднаго стиля замокъ, во всхъ трехъ королевствахъ едва ли есть боле величественный,— сказалъ маіоръ Понтни, и, видя, что собесдникъ его сдлалъ движеніе впередъ, онъ произнесъ поспшно: — кстати, у меня есть дло до вашей свтлости, если вашей свтлости угодно будетъ удлить мн дв минуты. Я желаю служить государству.
— Вы ужъ служите,— прервалъ герцогъ.
— Да, я въ арміи, былъ въ Канад при штаб и намренъ спеціально посвятить себя арміи, но — въ парламент. У меня есть просьба. Трудно пріискать такой округъ, въ которомъ можно бы имть врные шансы избранія.— Герцогъ взглянулъ ему прямо въ глаза. Но майоръ не понялъ и ринулся впередъ, къ своей погибели.— ‘Мы вс знаемъ, что въ Сильвербридж открывается вакансія. Могу уврить вашу свтлость, что если бы могло войти въ разсчеты вашей свтлости обратить благосклонное ваше расположеніе въ мою пользу, то вы нашли бы во мн приверженца самаго врнаго, и быть можетъ, не совершенно безполезнаго!’ Мсто о ‘благосклонномъ расположеніи’ было выучено наизусть и произнесено въ носъ. Маіоръ слдовалъ всю жизнь убжденію, что смлость города беретъ.— ‘Если бы я могъ почитать себя кандидатомъ вашей свтлости’, заключилъ онъ, ‘я былъ бы истинно счастливъ’.
— Я полагаю, сэръ,— отвчалъ ему герцогъ,— что ваше предложеніе — самое неприличное и дерзкое изъ всхъ, какія я когда-либо слышалъ.— У маіора опустились углы рта, а глаза онъ выпялилъ на министра.— Прощайте,— прибавилъ тотъ уходя. Маіоръ съ минуту простоялъ на мст и, несмотря на холодъ, былъ весь въ поту. На моментъ даже ему было тяжко сознаніе, что ‘ну, пропалъ’. Затмъ онъ утшилъ себя тмъ, что, во всякомъ случа, герцогъ ‘его не състъ’ и пошелъ въ домъ, въ свою комнату.
Но для герцога этотъ, пустой повидимому случай, былъ болзненнымъ ударомъ. Дерзость этого человка унижала въ его глазахъ и герцогиню, и его самого. Человкъ, совершенно незнакомый, посмлъ обратиться къ нему открыто, какъ къ лорду, занимающемуся запугиваньемъ избирателей! Посмлъ ли бы когда-нибудь подобный человкъ обратиться такимъ образомъ къ одному изъ прежнихъ премьеровъ: въ лорду Броку, или лорду Де-Террьеру, или г. Мильдмею? Наврное, нтъ! Они умли внушать уваженіе въ себ личнымъ своимъ достоинствомъ. Онъ, значитъ, не умлъ. Да, наконецъ, разв въ его дяд, покойному герцогу Омніуму, осмлился бы кто-нибудь подступить такимъ образомъ? Едва-ли! И неудивительно, что къ нему, въ Плантадженету Полливеру, подступитъ осмлился этотъ человкъ. Разв и онъ не приглашенъ сюда для того, чтобы быть ‘завоеваннымъ’, ‘задобреннымъ’ гостепріимствомъ Гленхори. Вотъ онъ и указываетъ на средство задобрить себя.
Въ душ герцога была буря. Лучше бросить все, министерство и парламентъ, совсмъ укрыться въ частную жизнь, чмъ подвергаться наглости всякаго Понтни. Входя въ комнату жены, онъ увидлъ, что у нея г-жа Финнъ.
— Извините,— мрачно произнесъ онъ.
— Нисколько,— весело сказала герцогиня, сіяя воодушевленіемъ.— Я только-что говорила ей: я хочу, чтобы вы теперь же дали мн общаніе относительно выборовъ въ Сильвербрижд, говорите при ней, ничего. Я только-что получила письмо отъ г. Лопеса (‘въ переписк съ Лопесомъ!’ мелькнуло у него въ ум). Могу я общать ему положительно вашу поддержку?
— Безъ сомннія — нтъ,— сказалъ герцогъ, у котораго лицо на моментъ такъ исказилось гнвомъ, что самой жен его стало страшно.— Я хотлъ поговорить съ вами одной.
Г-жа Финнъ встала.— Не уходите,— сказала ей лэди Гленкера:— онъ будетъ браниться.— Но герцогъ подошелъ къ г-ж Финнъ и просилъ извинить его возбужденіе, оставить ихъ вдвоемъ на нсколько минутъ, и не обидться этой просьбой. Онъ не кончилъ своей фразы, голосъ его задрожалъ, онъ взялъ руку г-жи Финнъ и поднялъ ее къ своимъ губамъ. Конечно, она ушла.
— Ради неба, Плантадженетъ — спросила герцогиня: — что случилось?
— Кто — маіоръ Понтни? спросилъ онъ.
— Кто? Онъ — маіоръ Понтни, онъ бываетъ везд.
— Не приглашайте его никогда въ мой домъ. Но это — мелочь. Прошу васъ, Гленвора, никогда боле не говоритъ мн ни слова о выборахъ въ Сильвербридж. Я не могу теперь объяснять вамъ, но я ршился ничего не знать объ этихъ выборахъ.
— Зачмъ же отказываться отъ своихъ преимуществъ? Вдь это слабость.
— Вмшательство пэра въ выборы общинъ незаконно.
— А что длаетъ въ Бриксол маркизъ Кромберъ?— энергически возражала лэди Гленвора:— а лордъ Ломлей — у него цлое графство въ карман и два города! Пустяки, Плантадженетъ. Все законно или незаконно,— съ какой точки посмотришь.
— Очень хорошо, душа моя, пусть это пустяки. Но я прошу васъ врить, что таково мое намреніе, и сообразоваться съ нимъ. И это еще не все. Мн жаль отрывать васъ отъ удовольствій, но до тхъ поръ, пока я буду обремененъ этой должностью, я не хочу боле принимать гостей въ моемъ дом.
— Плантадженетъ!
— Выгнать ихъ нельзя же, но прошу васъ не длать новыхъ приглашеній.
— Да вдь они сдланы! Мой другъ, вы нездоровы, должно быть.
— Да, нездоровъ — духомъ. Вновь не разсылайте никакихъ приглашеній. Но будьте добры и попросите лэди Розину де-Бурси остаться здсь еще.— Герцогиня смотрла на него и ей думалось, что что-нибудь въ самомъ дл — не такъ.— Все это оказалось полной неудачей — продолжалъ онъ,— и унижаетъ меня.— Затмъ, не дождавшись ея слова, онъ ушелъ.
Но и этого ему было мало. Придя на свою половину, герцогъ написалъ маіору записку въ третьемъ лиц, прося его оставить Гезромъ-Кэстль и предлагая ему свой экипажъ до Сильвербриджа. Маіоръ ухалъ, прислалъ отвтную записку, которую министръ бросилъ въ каминъ.
Между тмъ, Лопесъ былъ увренъ, что будетъ избранъ въ Сильвербридж. Общавъ ему это, лэди Гленкора не хотла совсмъ отречься отъ общанія. Она написала ему только, что открытаго кандидата герцога не будетъ. Вскор, главноуправляющій герцога прислалъ въ мстную газету письмо герцога къ себ въ такомъ смысл, что герцогъ не намренъ поддерживать никого и проситъ избирателей подавать голоса исключительно по собственному ихъ убжденію. Ране этого, лэди Глэнкора тмъ не мене замолвила два слова въ пользу Лопеса, лично отъ себя, вліятельнйшему избирателю — торговцу желзными издліями, Спруджену. Но письмо секретаря герцога, напечатанное въ газет, убдило избирателей въ полной ихъ свобод. А Лопесъ, между тмъ, сильный общаніемъ герцогини и содйствіемъ Спруджена, явился въ Сильвербриджъ и израсходовалъ изъ своихъ денегъ 500 фунтовъ на обычныя издержки. Только обходъ, то-есть визиты въ избирателямъ, вмст съ кандидатомъ, убдили Спруджена, что на избраніе Лопеса нтъ надежды. Онъ совтовалъ ему удалиться. Но Лопесъ не хотлъ, тмъ боле, что 500 футовъ для него была сумма огромная. Результатъ былъ тотъ, что онъ провалился.
Это было уже зимой, когда приближалась сессія. Первые ея мсяцы были похожи на прошлогодніе. Ничего блестящаго министерство не длало, и казалось празднымъ. Но оппозиція созрвала внутри самого министерства или по крайней мр внутри коалиціи. Сэръ Орландо Дроутъ непремнно хотлъ построить четыре новыхъ броненосца, на что требовались деньги. Вслдствіе того, онъ былъ убжденъ, что Англіи можетъ угрожать въ близкомъ будущемъ вторженіе изъ Германіи и Франціи, а Индія будетъ ими предана Россіи, что Канада будетъ присоединена къ Соединеннымъ Штатамъ, въ Ирландіи установится всемогущая католическая іерархія, а Мальта и Гибралтаръ будутъ отняты у Великобританіи. Чтобы устранить вс эти бдствія, совершенно необходимо было построить четыре новыхъ броненосца. Это было несносной обузой для кабинета, особенно для премьера, котораго возмущала всякая недобросовстность. Но это было не все. Такъ какъ премьеръ и большинство въ кабинет ршили не строить этихъ броненосцевъ, то сэръ Орландо Дроутъ не могъ уже затмъ никакъ понять, для чего г. Монку непремнно требовалось измненіе въ избирательномъ прав въ графствахъ. Онъ утверждалъ, что его партія, его приверженцы, соглашаясь поддерживать ныншнее правительство, никогда не думали соглашаться на такую, разрушительную для ихъ партіи, мру. Онъ объяснилъ даже, что если мысль г. Монка одержитъ верхъ въ кабинет, онъ и его друзья должны будутъ удалиться.
Тогда молодой герцогъ просилъ совта у стараго герцога. Тотъ совтовалъ отсрочить избирательный проектъ и прибавилъ о самомъ сэръ Орландо Дроут: ‘вы пустите ему веревку вольне, когда конецъ въ его рукахъ будетъ достаточно длиненъ, онъ и самъ повсится. Если теперь поссоритесь, то съ нимъ уйдутъ и Дрммондъ, и Рамеденъ, и Бисваксъ, тогда кабинетъ разстроится, но на слдующую сессію онъ самъ уединитъ себя, и вамъ легко будетъ отъ него отдлаться’.
Но сэръ Орландо Дроутъ, воспользовавшись однимъ запросомъ въ палат общинъ по вопросу объ избирательномъ прав, высказался о перемн безусловно отрицательно и выдалъ свое личное мнніе, какъ будто это было мнніе кабинета. Премьеръ негодовалъ, видя въ этомъ ложь и новую недобросовстность. Онъ вмст и разочаровывался въ людяхъ и въ длахъ, и — страннымъ образомъ — втягивался во вкусъ самой власти.
Празднества у герцогини продолжались и въ Лондон по прежнему, несмотря на описанную вспышку герцога. Но пользы отъ этого не было, и общее впечатлніе въ свт было таково, что герцогиня ‘слишкомъ старается’. Молодые люди даже стали привыкать называть ее, въ разговорахъ между собой, просто ‘Гленкорой’,— такъ она хлопотала и заискивала. Наконецъ, старикъ Сентъ-Бонге попытался дружески повліять на нее, чтобы удержать ея пылъ. Но, конечно, ему неудалось ее переспорить. Между тмъ, она соображалась съ чувствами мужа только въ одномъ случа, а именно — въ отношеніи сэра Орлардо Дроута. Она перестала приглашать его обдать. Онъ имлъ неделикатность пожаловаться на это герцогу, сказавъ, что такое отсутствіе радушія между членами кабинета можетъ быть истолковано во вредъ кабинету. Осталось неизвстнымъ, что отвтилъ ему герцогъ, котораго отъ этого наврное покоробило. Секретарю своему Уорбртону, онъ посл сказалъ: ‘надюсь, что я воленъ въ выбор своихъ гостей, хотя невольникъ во всемъ прочемъ’. Уорбртонъ намекнулъ герцогин, что слдовало бы иногда звать сэра Орландо. Но безуспшно. Лэди Гленкора отвчала, что пусть герцогъ выразитъ ей свое желаніе, вдь онъ самъ — противъ системы ‘задобриванія’.
Между тмъ разговоры о пріемахъ и обдахъ герцогини составляли главную часть бесдъ въ лондонскомъ свт и, конечно, стало всми признаннымъ фактомъ, что жена перваго министра не пускаетъ въ себ въ домъ перваго лорда адмиралтейства. Даже въ ‘Народномъ Знамени’, въ его статьяхъ, всегда совершенно враждебныхъ первому министру, дважды было упомянуто о неприличіи такой исключительности, тмъ боле, что, по мннію этого листка, одинъ сэръ Орландо Дроутъ и былъ способенъ править націею.
Сэръ Орландо, конечно, видлъ эти статьи и въ глубин своей души созналъ, что вотъ, наконецъ, и въ сред журналистовъ явился человкъ дйствительно дльный. Въ несчастію, и герцогъ прочелъ т статьи. Въ прежнее время, до премьерства, ему было достаточно двухъ газетъ, одной утренней и одной вечерней, но теперь онъ читалъ вс газеты, считалъ нужнымъ непремнно дойти до тхъ статей, гд его ругали. И тогда онъ бывалъ глубоко уязвленъ ими. Никому на свт онъ не признался бы въ томъ, что г. Слайдъ могъ заставить его страдать. Но тмъ не мене онъ страдалъ. Особенно возмущало его, конечно, трактованіе объ его жен и ея ‘великолпныхъ’, ‘слишкомъ великолпныхъ’ пріемахъ.
Въ свт стало даже извстно и то, что сэръ Орландо Дроутъ жаловался герцогу на неприглашеніе себя къ обдамъ. Въ самомъ дл, онъ жаловался даже дважды. Во второй разъ онъ замтилъ, что ‘въ такомъ отчужденіи какъ-бы скрываются смена раздора’. Но герцогъ отвтилъ только, что, кажется, ‘такихъ сменъ нтъ’. Тогда сэръ Орландо высокомрно поклонился премьеру и ухалъ, поклявшись себ, что взорветъ коалицію.
Несогласіе его съ многими членами кабинета становилось все боле и боле очевидно, наконецъ, уже въ іюл, онъ явился къ герцогу, въ оффиціальный его кабинетъ, и сообщилъ ему, что совсть побуждаетъ его отказаться отъ должности. Герцогъ поклонялся и сказалъ нсколько сковъ сожалнія. Затмъ, пославъ просьбу объ отставк, сэръ Орландо счелъ нужнымъ за однімъ общественнымъ обдомъ разъяснить причины своего выхода изъ министерства, ‘членовъ котораго онъ вполн уважаетъ’, и, какъ водится, отдлалъ ихъ, какъ только могъ, въ вжливыхъ словахъ. Но онъ былъ чувствительно наказанъ: министерство не рушилось отъ его выхода.
Когда наступили вновь парламентскія вакаціи, герцогъ не хотлъ и слышать о Гэзромъ-Кестл. Вс убжденія жены остались тщетны, и герцогъ съ семействомъ переселился на этотъ разъ — въ Матчингъ. Такъ какъ на вопросъ жены, кого онъ желаетъ пригласить, онъ отвчалъ: ‘никого, кром другей’, и такъ какъ на вопросъ: ‘какихъ другей?’ онъ отвчалъ: ‘напримръ, лэди Розину де-Курси’, то герцогиня вдругъ вздумала наказать его. Она, впрочемъ, и сама начинала уставать, дло ея не удавалось, вліяніе не пріобрталось, хотя удовольствіе блеска и кипучей дятельности, конечно, было.
Она не пригласила въ Матчингъ — никого, кром лэди Розины де-Курси. ‘Пусть ухаживаетъ за ней’, говорила она пріятельниц: ‘я не ревнива’. Сама г-жа Финнъ не могла на первыхъ порахъ похать въ Матчингъ, такъ какъ Финнъ былъ назначенъ на мсто сэръ Орланда первымъ лордомъ адмиралтейства, и, соблюдая обычай, отравился въ море, взявъ и ее съ собой.
Герцогъ, между тмъ, нисколько не смутился уединеніемъ Матчинга. Напротивъ, онъ былъ радъ отдохнуть, а къ подобнымъ капризамъ и шалостямъ жены, въ пику себ, онъ давно привыкъ. Онъ показывалъ видь, что не замчаетъ ихъ. Но въ Матчинг его ожидалъ другой сюрпризъ. Онъ получилъ тамъ письмо отъ Лопеса съ просьбою и почти требованіемъ возвратить т 500 фунтовъ, въ которые Лопесу обошлись неудачные выборы въ Сильвербридж (хотя, сказать мимоходомъ, Лопесъ уже выманилъ равную сумму у своего тестя подъ тмъ же предлогомъ).
Послдовало объясненіе премьера съ женой, съ новыми упреками за ея вмшательство въ это дло вопреки его просьбамъ.
— Заплатите,— сказала она,— для васъ это ничего не значитъ.
— Да, если бы дло было только въ расход. Но вдь это сдлается извстнымъ. Скажутъ, что я незаконно вліялъ на выборы, а потомъ далъ человку деньги, чтобы онъ молчалъ, это будетъ въ газетахъ. Объ этомъ можетъ быть даже запросъ въ палат.
— И пусть,— равнодушно сказала она.— Пошлите деньги, а потомъ скажите всю правду, объясните, что недоразумніе произошло по моей вин. Мн это все равно.
— Кора, вы этого не понимаете…
— Я ничего не понимаю.
— По крайней мр не понимаете, что чувствуетъ человкъ въ отношеніяхъ свта въ его жен. Неужели вы думаете, что я въ состояніи обвинить васъ передъ кмъ-либо, хотя бы передъ другомъ?
Онъ однако послалъ деньги, при письм отъ секретаря. Тогда вскор начался новый походъ на него со стороны ‘Народнаго Знамени’. Сперва появлялись статейки съ требованіемъ разъясненія: ‘кмъ были уплачены избирательные расходы г. Лопеса въ Сильвербридж? Если г. Лопесъ увритъ насъ, что имъ самимъ, мы вполн удовольствуемся’. Потомъ явился прямой намекъ на перваго министра. Наконецъ, явилось самое письмо секретаря герцога, и за нимъ цлый рядъ статей, въ которыхъ съ благороднымъ негодованіемъ доказывалось, что пэръ, нарушившій конституцію посредствомъ попытки подтасовки выборовъ въ палату общинъ, недостоинъ, не можетъ быть доле первымъ министромъ Великобританіи.
Герцогъ читалъ все это — и страдалъ, глубоко страдалъ. Но и друзья его всполошились. Старый герцогъ Сентъ-Бонге, въ послднее время, сильно безпокоился о своемъ молодомъ друг и даже начиналъ раскаяваться, что рекомендовалъ государственнаго человка съ столь щекотливой кожею, очевидно слишкомъ чувствительною для должности перваго министра. По мннію старика, можно быть добросовстнымъ, но слдуетъ быть мужественнымъ. Но кмъ же замнить его? Г. Грешэмъ — не хочетъ. Г. Добени? Но вдь цлью всей жизни стараго герцога досел повидимому было — не допускать г. Добени въ управленіе страною или изгонять его изъ управленія ею. ‘Не слдовало бы людямъ быть изъ севрскаго фарфора, но изъ добраго кремневема’, думалъ онъ.
Парламентская сессія открылась въ половин февраля и вскор, по совту г. Монка, одинъ изъ приверженцевъ кабинета выступилъ съ запросомъ объ издержкахъ при выборахъ въ Сильвербридж, чтобы устранить запросъ изъ враждебнаго лагеря. Палата въ засданіе, назначенное для запроса, была биткомъ набита. Отвчалъ на запросъ г. Финнъ, и отвчалъ въ такомъ смысл, что Лопесъ могъ быть введенъ въ заблужденіе ошибочными отзывами подчиненныхъ герцогу лицъ, и потому герцогъ, какъ частный человкъ, счелъ себя обязаннымъ вознаградить его за ошибку, несмотря на несерьезность и нравственное неприличіе требованія Лопеса. Никто не говорилъ за рчью Финна, и дло было кончено.
Прошло еще полгода. Наступили новыя осеннія вакаціи, а министерство коалиціи въ сущности ничего не сдлало досел. Необходимо было приготовить въ слдующей сессіи значительную мру. Такою мрой могло быть только расширеніе избирательства въ графствахъ наравн или почти наравн съ городскимъ. Оно давно было общано министерствомъ, правда, неопредленно. Но неопредленныя общанія все-таки положительны въ томъ смысл, что влекутъ за собой общанія опредленныя. Герцогъ Сентъ-Бонге долго былъ за отсрочку этого дла, но г. Монкъ настаивалъ, и его поддерживалъ Финнъ. Премьеръ самъ наконецъ убдился, что такъ какъ необходимо было сдлать нчто, то нельзя было дале откладывать мры, которая, по личному его убжденію, должна была принесть пользу стран. Замчательно, что старый герцогъ также присоединился къ этому мннію. Онъ все-таки былъ либералъ и долженъ былъ поддерживать реформы, но ему больно было видть, какъ одно за другимъ исчезали т учрежденія, въ которыхъ онъ лично признавалъ опоры общества. Ему оставалось только желаніе и самому отправиться въ вчность, чтобы не видть окончательнаго уничтоженія прежней Англіи.
Итакъ, герцогъ провелъ вакаціи тихо, въ Матчинг, съ семействомъ и гг. Монкомъ и Финномъ, а также другими помощниками, выработывая полный проектъ избирательной реформы для графствъ, съ опредленіемъ новаго ценза и новымъ распредленіемъ парламентскихъ мстъ. Но вс они длали это съ увренностью, смутно сознавая, что правленіе Аристида успло уже наскучить.
Уже передъ вторымъ чтеніемъ билля было ясно, что онъ не пройдетъ. Лордъ Дрммондъ, лордъ Рамсденъ и сэръ Тимоти Бисваксъ, прежде не воспротивившіеся внесенію билля, увидвъ расположеніе палаты, вдругъ открыли въ немъ нкоторыя статьи, несогласныя съ ихъ убжденіями и готовы были подать въ отставку. Оба герцога собрались обсудить вопросъ — не слдуетъ ли отложить второе чтеніе? Они признали это напраснымъ. Что касается измненій, требуемыхъ названными тремя министрами, то вопросъ ставился такъ: кмъ пожертвовать — этими ли, неврными союзниками, или г. Монкомъ, который былъ почти душой кабинета. Разумется, они ршили держаться Монка. Но герцогъ Сентъ-Бонге былъ увренъ въ пораженіи.
— Что касается меня,— замтилъ онъ,— я нисколько не пожалю, если намъ представится случай удалиться. Мы все-таки сдлали свое дло, страна имла правительство, которое иначе не могло состояться. Теперь, я думаю, нашлось бы опять въ палат большинство для г. Грешема или г. Монка, который могъ бы стать предводителемъ либеральной партіи, и я увренъ, что это было бы хорошо для страны.
— Отчего же вамъ не удержать бы за собою президентство въ совт?
— Нтъ, я бы не могъ, — по крайней мр — не теперь, вроятно — никогда. Но вы — вы въ цвт лтъ.
Премьеръ нахмурилъ брови, и мрачная тнь скользнула по его лицу.
— Не думаю, чтобы я могъ сдлать это,— сказалъ онъ.— Цезарь не хотлъ бы командовать однимъ изъ легіоновъ Помпея.
— А между тмъ, такіе примры были — и съ выгодою для страны. Я лично нисколько не пожалю, если намъ придется удалиться,— повторилъ старикъ.
— Но вдь это — первая важная мра, съ которой мы выступили.
— Другъ мой, нашимъ назначеніемъ вовсе и не было провести важныя мры. Припомните, много ли важныхъ мръ было проведено Питтомъ,— но онъ провелъ благополучно свою страну чрезъ опаснйшій кризись.
— Что же нами сдлано?
— Благополучно управляли страною три года. Разв этого мало? Мы сдлали то, чего отъ насъ ожидали парламентъ и страна.
Премьеръ за послднее время замтно постарлъ. Онъ былъ худъ, а въ рдкихъ волосахъ его стало гораздо замтне сдина. Онъ постоянно былъ недоволенъ всмъ и собою. Такъ и теперь: онъ былъ недоволенъ своей ссылкой на Цезаря, которая казалась ему притязательной и неумстной. Конечно, въ данномъ случа, Цезарь былъ малъ, но вдь и Помпей былъ не великъ. Сравненіе все-таки было врно. По крайней мр, онъ чувствовалъ, что кто бы ни сдлался Помпеемъ, онъ, маленькій Цезарь, никогда не будетъ въ состояніи вести легіонъ.
Судьба билля, однако, осталась нершенной въ день, назначенный для второго чтенія. Пренія затянулись, и поздно ночью были отсрочены до завтра. На другой день, не позже полуночи, пренія окончились безъ особеннаго успха для которой бы то ни было стороны, и исхода нельзя было даже въ тотъ моментъ предвидть съ точностью. Голосованіе происходило по поправк, внесенной сэромъ Орландо Дроутомъ и направленной противъ важной части билля. Результатомъ голосованія было, что поправка эта была отвергнута, по боладяшствомъ всего девяти голосовъ.
Съ такимъ большинствомъ по вопросу о существованіи кабинета онъ существовать доле не могъ. Министры подали въ отставку. Составленіе новаго кабинета было поруіено г. Грешэму, онъ предложилъ герцогу Омніуму президентство въ совт, или должность хранителя печати, или что тотъ захочетъ взять. Но герцогъ быль непоколебихъ.
— Жаль,— сказалъ г. Грешэмъ, когда онъ ухалъ.
— Нтъ человка,— замтилъ лордъ Кентрипъ,— котораго бы боле чмъ его уважали т, которые его близко знаютъ.
Возвратясь долой, герцогъ вошелъ къ жен.— Теперь ршено,— сказалъ онъ ей.— Г. Грешемъ — первый министръ.
— И напрасно,— сердито отвчала герцогиня.
— Напротивъ, онъ иметъ наиболе правъ.
— А вы?
— Я — частный человкъ, и могу теперь удлять боле времени жен и дтямъ, члъ могъ когда-либо досел.
— Какъ мило! И вы довольны?
— Долженъ бы быть доволенъ. Но для меня теперь важне знать, довольны ли вы, Кора?
— Если вы меня спрашиваете, Плантадженетъ, то вдь вы знаете, что я скажу правду.
— И скажите.
— Человку, который долго пилъ коньякъ, едва ли понравится красное вино по шиллингу бутылка. На мой желудокъ оно слабо. Вы спрашиваете правду, и вотъ вамъ правда, голая правда.
— Совсмъ голая.
— Вы же хотли знать.
— И хорошо сдлали, что сказали, хотя несовсмъ пріятно слышать. Впрочемъ, тому, кто слишкомъ много пилъ коньяку, можетъ быть даже полезно вино по шиллингу бутылка.
— Я думаю о васъ больше чмъ о себ. Я способна, по крайней мр, длать разныя непріятности кому попало, и этимъ путемъ добыть себ нкоторое возбужденіе. Но что станете длать вы? Вы говорите о мн и дтяхъ, это все такъ. Но что же вамъ придумывать для насъ? Реформу для насъ вы придумать не можете. Десятичной системы мръ и всовъ и монеты вы намъ не дадите. Усилить наше потребленіе уменьшеніемъ нашихъ налоговъ вы не въ состояніи. Напрасно вы не пошли въ какое-нибудь вдомство.— А между тмъ она любила его, по-своему. Она даже признавалась своей подруг, что ‘онъ — совершенство, нкій богъ, только бда, что я — не богиня. Впрочемъ, онъ — богъ сухой, дловой и много сердитый. Я предпочла бы гршника, но гршникъ, о которомъ я мечтала въ молодости, былъ совершенный негодяй’. А герцогъ былъ все-таки счастливъ съ нею, хотя она его мучила. Осенью, въ Матчинг, Монкъ уговаривалъ герцога принять какое-нибудь мсто при первомъ преобразованіи въ кабинет, какія всегда боле или мене предвидятся. И герцогъ на этотъ разъ не отвчалъ безусловнымъ отказомъ. Онъ только теперь бы не желалъ.
— Во глав правительства я никогда не стану,— сказалъ онъ,— но постараюсь думать о такомъ времени, когда буду въ состояніи принять боле скромную роль и быть полезнымъ по моимъ способностямъ.