Евгений Парамонов-Эфрус
Евгений Парамонов-Эфрус
‘Amicus Plato, sed magis amica veritas’
(‘Платон мне друг, но истина дороже’)
Легендарная фраза
Ричард III: Корона на кону
Ричард III: Корона на кону
(Вопросу 400 лет)
Е. Парамонов-Эфрус. Ричард III: Корона на кону, Шекспир Вильям, Год: 2011
Время на прочтение: 14 минут(ы)
Одну из самых известных, но, одновременно, и самых загадочных фраз мировой литературы произносит Король Ричард III в пьесе В. Шекспира ‘Ричард III’ (William Shakespeare ‘Life and Death of King Richard III’):
‘A horse! A horse! My kingdom for a horse!‘ —
‘Коня! Коня! Венец мой за коня!’
(здесь и далее классич. пер. А. Радловой, см.: ‘Уильям Шекспир. Полное собрание сочинений…’, Том 1, Гос. изд-во ‘Искусство’, Москва, 1957).
Многочисленные комментарии к этой исторической фразе, привели меня к мысли о том, что я также имею право изложить свою точку зрения, поскольку она, по моему мнению, коренным образом отличается от точки зрения других исследователей творчества Шекспира.
Ещё раз зададимся уже многократно задававшимся вопросом: ‘Так что же, Ричард III готов отдать свой королевский титул, лишь бы ему дали коня’?
Приведу цитату из Шекспира (пер. той же А. Радловой):
Акт V. Сцена 4:
Другая часть поля. Шум сражения.
Входит Норфолк с войском, к нему навстречу — Кетсби.
К е т с б и
На помощь к нам! На помощь! Чудеса
Невиданные там Король творит,
Навстречу всем опасностям кидаясь.
Коня под ним убили, пеший бьется,
И Ричмонда в глотке смерти он ищет.
На помощь, добрый лорд, иль все погибло!
Входит Король Ричард.
К о р о л ь Р и ч а р д
Коня, коня! Венец мой за коня!
К е т с б и
Спасайтесь, государь! Коня достану.
К о р о л ь Р и ч а р д
Раб, жизнь свою поставил я и буду
Стоять, покуда кончится игра.
Мне кажется, шесть Ричмондов здесь в поле!
Убил я пятерых, но цел единый.
Коня, коня! Венец мой за коня!
Уходят.
Что, Ричард III впрямую говорит о том, что он сегодня здесь на поле боя уже сразил пятерых, приняв их за Ричмонда, но сам Ричмонд уцелел? — сомнения относительно истинного смысла его слов, а также вопросы, насколько в этой пьесе само по себе развитие событий отвечает в своих деталях исторической правде, возникали и возникают уже на протяжении 400 лет после того как эта пьеса была написана.
В связи с этим, давайте не забудем, что в те времена гордые рыцари (а ведь к ним Шекспир причисляет прежде всего претендента на престол графа Ричмонда), итак, гордые рыцари, следуя традициям, идущим ещё со времён легендарного Короля Артура, вступали в сражение под собственными штандартами, на которых был отображён их геральдический герб, он же герб графства или что-то вроде этого, и были у них на рыцарских шлемах, щитах и мантиях, а также на попонах и сбруе коня свои фамильные опознавательные знаки — цветные монограммы и прочие эмблемы*.
Да и не остались бы эти пять рыцарей безымянными, поскольку граф Ричмонд (впоследствии основатель королевской династии Тюдоров) обязательно отобразил бы в своей королевской Истории их подвиг, и историкам и Шекспиру было бы незачем скрывать, как имена этих рыцарей, так и значение именно этого их подвига во славу династии Тюдоров.
Итак, никак не мог Король Ричард III ‘обознаться’ и не могли совершенно другие рыцари, пусть даже и в момент битвы, быть для него равнозначны претенденту на его престол графу Ричмонду (Король говорит: ‘шесть Ричмондов’). Такое могло быть только в том случае, когда бы эти рыцари все сразу (и почему только именно пять?) отбросили свои фамильные штандарты и опознавательные знаки и все выступили со штандартами Ричмонда — во времена гордых рыцарей такого не бывало, поскольку могло бы возникнуть подозрение, что Ричмонд струсил, хочет скрыться за спинами других рыцарей и ‘подставить’ их вместо себя.
В этот момент о ‘равнозначности’, учитывая весь трагический сюжет и, при этом возможно главное, это список действующих лиц пьесы, речь идти не может — как я поясняю ниже, Шекспир говорит именно о шести претендентах на трон, пять из которых, следуя сюжету пьесы, уже ‘Призраки’, хотя для Ричарда III они и присутствуют здесь на поле боя.
Но и далее зададимся вопросом:
‘Почему мистик Шекспир здесь обозначает именно эти цифры 5 и 6, а не говорит просто о побеждённых только что рыцарях и зачем вообще нужно было Ричарду специально обозначать количество этих убитых рыцарей — почему, например, у Шекспира их не 7, или 8, ведь чем их больше, тем храбрее выглядит Ричард и тем весомее потом выглядит победа Ричмонда?’.
Не будем забывать, что по Шекспиру в войске графа Ричмонда было 7-10 тысяч человек, а у Короля Ричарда III их было в три раза больше, то есть 20-30 тысяч (даже в современном понимании действительно бьются две настоящие армии — чуть ли не 40 тысяч воинов, а для того времени это была поистине грандиозная битва). По ходу пьесы оба предводителя, каждый для себя, предварительно составляют план предстоящего сражения и, конечно, такая баталия была долгой и, главное, широкомасштабной. Каждый из предводителей не мог знать, где именно в этой массе сражающихся в данный момент находится его соперник и, именно поэтому, по Шекспиру бой прерывается где-то в середине, а исход всего сражения решается по результатам рыцарского поединка предводителей.
И теперь, чтобы пояснить, о каких же ‘шести Ричмондах’ идёт речь, и что на самом деле подразумевал Король Ричард III, приведу цитату из оригинала и свой перевод этой цитаты:
‘…I think there be six Richmonds in the field:
Five have I slain to-day instead of him**…’ —
‘…Там чудилось — шесть ‘Ричмондов’ восстали:
И мёртвых пять, не дав ему, меня убить хотят…‘.
Итак, вспомним соперников Ричарда III по мужской линии в борьбе за королевский трон, сверяясь, при этом, с Генеалогической таблицей Английского Королевского Дома XIV — XVI веков (см.: ‘Уильям Шекспир. Полное собрание сочинений…’, Том 1, Гос. изд-во ‘Искусство’, Москва, 1957, стр. 582 — 583):
Король Эдуард IV (годы правл. 1461 — 1483),
Эдуард, принц Уэльский (сын Короля Генриха VI, убит в 1471 г.
В списке действующих лиц пьесы ‘Ричард III’ (см. оригинал) Эдуард, принц Уэльский, указан, как сын Короля Эдуарда IV, впоследствии Король Эдуард V.
Однако, Король Эдуард V (внук Ричарда Плантагенета, герцога Йоркского) родился в 1470 г. (то есть за год до убийства Эдуарда, принца Уэльского) и был убит в 1483 г. — как видим, после Короля Эдуарда IV мальчик был на троне менее одного года.
Именно Призрак Эдуарда, сына Генриха VI, появляется первым в Сцене 3 (Акт V) перед Ричардом III и обвиняет его в убийстве, называя себя хоть и принцем Уэльским, но Эдуардом Плантагенетом.
Итак, Шекспир указывает нам, что и принц Эдуард, сын Короля Генриха VI, и принц Эдуард, сын Короля Эдуарда IV, впоследствии Король Эдуард V, и Король Эдуард IV, до вступления в сан Короля тоже принц Эдуард, воплощены у него под именем Эдуард и в образе принца, убитого Ричардом III),
Король Генрих VI (годы правл. 1422 — 1461, его Призрак появляется вторым в Сцене 3 (Акт V) и он тоже обвиняет Короля Ричарда III в убийстве),
Георг (Джордж), герцог Кларенс (брат Короля Эдуарда IV, убит в 1478 г., его Призрак появляется третьим в Сцене 3 (Акт V) вслед за Призраком Короля Генриха VI и он тоже обвиняет Ричарда III в этом убийстве),
Ричард, герцог Йоркский (род. в 1471 г. — убит в 1483 г., ещё один сын Короля Эдуарда IV, очевидно он и Эдмунд, граф Ретленд, убитый в 1460 г., воплощены в безымянных призраках двух маленьких принцев, которые обвиняют Ричарда III в их убийстве — здесь же содержится явная, особенно в годы театра времён Шекспира, ассоциация с малолетним Королём Эдуардом V),
Генрих, граф Ричмонд (впоследствии Король Генрих VII Тюдор).
Ну вот они и определились шесть Ричмондов, шесть по Шекспиру главных соперников Короля Ричарда III в борьбе за корону. Пятерых из них, в соответствии с сюжетом пьесы, Ричард III коварно убил и только последний соперник, граф Ричмонд, остался жив. Эти пять ранее убитых соперников появились перед Ричардом III наряду с другими Призраками во сне, накануне перед его последним и решающим боем. И сегодня на поле боя, откуда Король прибежал за конём, там Королю чудилось, что эти пять Призраков именно ранее Ричмонда, не дав ему (‘to-day instead of him’ — дословно: ‘сегодня вместо него‘), хотят отомстить — убить Ричарда III.
Поэтому, там, на поле боя, пять ранее убитых соперников в борьбе за корону, восставших (вставших из могил) в виде Призраков, для Короля ничем не отличались от поднявшего восстание живого Ричмонда (шесть Ричмондов восстали) — вот она знаменитая мистика Шекспира.
Я считаю, что по зрелом размышлении, обязательно должно возникнуть обоснованное недоумение:
‘Король Ричард III только что бился пешим и обходился без коня (‘Коня под ним убили, пеший бьется’), так неужели сейчас он готов отдать свой королевский титул в обмен на коня’?
В данном случае этого быть не может, поскольку полностью теряется истинный смысл борьбы, которую ведёт Король — ведь именно за сохранение своего титула, за то, чтобы избавиться от последнего претендента на его трон, бьётся Ричард III.
Тогда зададимся следующим вопросом: ‘А не скрыта ли в той знаменитой фразе ‘A horse! A horse! My kingdom for a horse!‘ какая-то недомолвка, какой-то более глубокий смысл, который не смогли расшифровать исследователи творчества Шекспира на протяжении всех последующих столетий’?
Чтобы показать, что дело обстоит именно так, я изложу свою трактовку поединка между Королём Ричардом III и его соперником, графом Ричмондом.
Итак, обратимся к Акту V. В начале Сцены 3 в разных концах поля располагаются шатры Короля Ричарда III и претендента на его трон, графа Ричмонда. В конце Сцены 3 Ричард III ведёт своё войско в бой, далее по ходу пьесы он находится на той части поля, где идёт сражение, и появляется только в середине Сцены 4.
И теперь обратим внимание на пояснение в начале Сцены 4:
‘Another part of the Field’ —
‘Другая часть поля‘.
Итак, это уже не та часть поля, где происходит сражение, а снова та часть поля, где раскинут шатёр Короля Ричарда III. Туда входит граф Норфолк с вооружённой свитой, к которому бросается с криком о помощи, избегающий участвовать в сражении и наблюдающий за сражающимся Королём издалека, трусливый Кетсби.
Но в тексте пьесы перед этим, буквально визгом о помощи Кетсби, содержатся исключительно важные ремарки:
‘Alarum, excursions’.
Несмотря на то, что эти ремарки почти впрямую переводятся, как ‘Боевой сигнал извне’, А. Радлова перевела их ничего не объясняющими словами ‘Шум битвы’.
Впрочем, и другие переводчики не осознали, насколько важны эти ремарки Шекспира — поневоле вспоминаешь совет знаменитого переводчика М. Лозинского, данный им А. Ахматовой:
‘Если вы не первая переводите что-нибудь, не читайте работу своего предшественника, пока вы не закончите свою, а то память может сыграть с вами злую шутку’.
Однако, именно этими ремарками ‘Боевой сигнал извне’, Шекспир подсказывает нам, что из-за стен шатра раздаётся трубный звук боевого рога графа Ричмонда, служащий вызовом Королю Ричарду III — одновременно, этот звук рога является сигналом для войск противоборствующих сторон прекратить бой и освободить центральную часть поля сражения для рыцарского поединка.
Итак, по рыцарским законам тех времён битва прерывается в ожидании поединка предводителей. Промедление с ответом на вызов Ричмонда может быть принято за трусость Ричарда III и его отказ от рыцарского поединка — это будет понято его сторонниками, как позорное признание Королём своего поражения.
Да Ричард III и сам жаждет вступить в поединок с последним претендентом на его трон, но рыцарский поединок должен начаться с конного боя, а конь Ричарда III убит.
Это и была та главная форс-мажорная причина, по которой Король внезапно покинул центр сражения и вернулся в свой шатёр.
Королю Ричарду III срочно нужен конь и у него, действительно, имелся не только белый конь, но и чёрный конь, это явствует из его приказа при подготовке к сражению (Сцена 3):
‘Saddle white Surrey for the field to-morrow‘ —
‘Ты, Серри, белого в бой завтра оседлай‘
(перевод мой и это сделано в связи с Примечанием А. Смирнова к стр. 566 (Том 1), вышеуказанного издания: ‘Уильям Шекспир. Полное собрание сочинений…’ — Е. П.).
Здесь же заметим и ещё одну мистическую деталь — далее в той же Сцене 3, после того, как во сне перед Ричардом III появляются Призраки, проснувшись, он тут же отдаёт приказ: ‘Коня сменить’! Смысл такого приказа заключался в том, что Ричард III осознал — белого коня, как символ победы необходимо приберечь для обязательного по ходу сражения рыцарского поединка. Но Короля не слышат и тут Ричард III осознаёт, что это был сон, свой приказ о смене коня он не повторяет и перед обязательным по тем временам рыцарским поединком он, конечно же, лишается белого коня.
Приведу мой собственный перевод знаменитого ‘Монолога Ричарда’ (Акт V, Сцена 3):
К о р о л ь Р и ч а р д
(просыпаясь, после встречи
во сне с Призраками):
Коня сменить! Перевязать мне раны!
Помилуй, Иисус!
(окончательно просыпается):
Мне легче — то был сон.
Трусливой совестью терзаюсь постоянно!
Лишь полночь — в ночнике горит огонь.
Вот по лицу холодный пот струится.
Нет никого — пугает что меня?
Ведь я люблю себя и это всё мне мнится,
И верю я в себя — и значит Я есть Я.
Что? Есть убийца здесь? Конечно нет — лишь Я.
Зачем же от себя пытаться мне бежать?
Пускай мне мстить хотят, во всём меня кляня,
Но я люблю себя.
Мне суждено лишь знать,
Какой же вред нанёс себе я самому.
Насколько я хорош, судить мне одному.
Ужель себя винить — вот в этом мой удел?
Неужто я рождён для ненавистных дел?
Скажу: Злодей я!
Иль солгу: Я не злодей! —
И правда — глупость, но глупа и лесть.
Терзает совесть — языков в ней масса есть
Рассказывать, что там лежит на ней:
Один рассказ о том, что я — злодей!
Другой, как лжесвидетелем я был
И скольких я противников убил —
Грехи лежат на совести моей!
Толпа вокруг клеймит меня: Виновен!
Отчаянье — никем я не любим!
И если мрак могильный меня скроет,
Никто не скажет: Бог его прости!
И не найдётся жалости ни капли,
Кого убил — тех Дух витает здесь.
Я слышал только что вот тут в палатке
Слова проклятия: Жди завтра нашу месть!
Итак, Шекспир, как и во многих других своих пьесах, и здесь обращается к мистике — Король Ричард III в рыцарском поединке с претендентом на его трон графом Ричмондом (впоследствии Королём Генрихом VII Тюдором, основателем династии Тюдоров) был обречён на то, чтобы под ним был чёрный конь — символ его поражения.
Вернёмся к началу Сцены 4. Кетсби призывает Норфолка прийти на помощь Королю, и далее следует повторная ремарка Шекспира:
‘Alarum’.
Но её переводчики или игнорируют, не приводя её в переводе, или переводят, как ‘Шум сражения’.
Однако, как и ранее, эта ремарка означает, что раздаётся трубный звук боевого рога Ричмонда, то есть вызов Ричарду III на рыцарский поединок звучит вторично. И только тут в своём шатре появляется Ричард III, с требованием немедленно дать ему коня, и становится понятно, почему вызов графа Ричмонда раздаётся во второй раз — Королю потребовалось какое-то время, чтобы добежать из передних рядов сражающихся до своего лагеря.
А сейчас снова обратимся к ремаркам, но уже перед началом следующей и последней Сцены 5.
Первая из них:
‘Alarums ‘.
И поскольку здесь это слово во множественном числе, то это означает, что раздаются два трубных звука боевых рыцарских рогов — Ричмонда и Ричарда III (Король уже сел на другого коня и отвечает на вызов Ричмонда).
Далее следует очередная ремарка:
‘Enter, from opposite sides, King Richard and Richmond, and execute fighting‘ —
‘Появились с противоположных сторон Король Ричард и Ричмонд и вступили в сражение‘ (пер. мой — Е. П.).
Я полагаю, что эту ремарку (а также и подобные ей, например, предыдущие ‘Alarum, excursions’, ‘Alarum’ и ‘Alarums ‘) пояснял, в соответствии с театральными традициями театра времён Шекспира, хор, роль которого частенько исполнял только один актёр (вспомним реплику Офелии в пьесе ‘Гамлет’: ‘Вы отличный хор, мой принц’ — пер. М. Лозинского).
Я категорически не согласен с распространённым сейчас мнением о том, что Ричарду III понадобился конь для того, чтобы сбежать с поля боя. Ричард III — английский Король: в ситуациях, когда на карту поставлена честь Короля, у него, без сомнения, проявляется характерная национальная черта англичан — гордость и он без оглядки будет сражаться за свою корону.
Многочисленные комментаторы и переводчики, утверждают, что Ричард III и Ричмонд сражались в пешем бою — я утверждаю, что, в полном соответствии с правилами рыцарских поединков тех времён, Ричмонд сразил Ричарда III в конном бою, когда Король сидел на чёрном коне.
Видимо, здесь и крылась главная причина поражения Ричарда III в рыцарском поединке — этот конь не был так привычен к своему всаднику и не чувствовал его руки так, как белый конь, на котором ранее постоянно сражался Король.
Но ещё более вероятно, главным виновником поражения Ричарда III в поединке с графом Ричмондом был трусливый сэр Кетсби, который после срочного требования Короля: ‘Коня! Коня!…’ впопыхах и трясущимися от страха руками, надевал и закреплял на этом чёрном коне защитные стальные доспехи (их надевали на коня уже непосредственно перед рыцарским поединком) — как мы помним, ранее белого коня перед боем по приказу Короля седлал граф Серри.
Как я уже отмечал, в те времена битва рыцарей, предводителей своих войск, без первой фазы этой битвы, поединка на конях, была нонсенсом — неслучайно ранее Кетсби, при обращении к графу Норфолку о помощи Ричарду III, подчеркивает, что битва в разгаре, но Король вынужденно сражается в пешем бою и это потому, что повержен конь, а далее Ричард III, действительно, требует коня для рыцарского поединка.
Заметим, что когда происходит пеший поединок, то это Шекспир подчёркивает — вспомним поединок Ромео и Тибальта в пьесе ‘Ромео и Джульетта’. А в пьесе ‘Ричард III’, где сражаются рыцари, такой поединок, само собой, разумеется, происходит на конях и во времена Шекспира для этого в пьесе не нужна была никакая ремарка. На какую сцену во времена маленьких шекспировских театров можно было вывести сразу двух коней? — и, чтобы преодолеть эту трудность, Шекспир делает разрыв и переходит от очень короткой по тексту Сцены 4 к такой же короткой Сцене 5.
Итак, у Шекспира упоминания именно о пешем бое между Ричардом III и Ричмондом нет (только указано, что они вступили в сражение) и продолжением предыдущих ремарок является:
‘Retreat and flourish‘
‘Отступление и победные трубы‘ (дословный пер.).
Опять тёмная ремарка Шекспира.
Но вспомним слова Призрака леди Анны (у А. Радловой и др.: Духа леди Анны), обращённые к Ричмонду, в Сцене 3:
‘Thou quit soul, sleep thou a quit sleep,
Dream of success and happy victory!…’ —
‘Спокойная душа, спокойно спи!
Победу пусть тебе трубят рога!’.
Ну, конечно же, вышеприведенная ремарка ‘Отступление и трубы’ означает, что войско убитого Ричарда III отступает с поля боя (‘Retreat‘ — ‘Отступление‘) и в это же время раздаются трубные звуки рыцарских рогов из лагеря Ричмонда, возвещающие о его победе (‘flourish’ — ‘победные трубы‘).
Естественно, то, что было совершенно очевидно во времена Шекспира и не требовало дополнительных разъяснений и ремарок по ходу пьесы, в наше время понимается не сразу.
В качестве дополнительной реплики, обращу внимание на то, что в своё время ещё А. Ахматова говорила о трудности перевода Шекспира на современные языки, учитывая ‘возраст шекспировского языка, его непростоту, на которую жалуются сами англичане’ — (Анна Ахматова. Избранное (‘Михаил Лозинский’). М.: ‘Просвещение’. 1993. ‘Библиотека словесника’).
И теперь я поясню, что же в той исторической фразе Короля Ричарда III означает её последняя часть: ‘My kingdom for a horse!‘.
Вот что отвечает Кетсби Королю:
‘Withdraw, my lord! I‘ll help you to a horse‘.
Как я уже цитировал ранее, А. Радлова даёт этой фразе следующий перевод (впрочем, и другие авторитетные комментаторы и переводчики с языка Шекспира на современные языки дружно толкуют эту фразу подобным же образом):
‘Спасайтесь, государь! Коня достану’.
К моему глубокому сожалению, такой перевод звучит абсолютно нелогично, ведь Ричард III — не трус и Кетсби это знает, поскольку только что он отмечал: ‘Коня под ним убили, пеший бьется’.
Об уклонении Короля от рыцарского поединка и речи нет, и, несмотря на то, что Кэтсби во всё время сражения, как ‘трус, слюнтяй и раб’, отсиживался в своём лагере***, он почти с укором отвечает своему Господину, вынужденно покинувшему поля боя:
‘Слова назад верните, Господин! —
Я выручу и вам вручу коня’
(перевод мой и он является почти дословным — Е.П.).
Где трагедия, там и фарс, это вполне в стиле гениального Шекспира — заметим, Кетсби, с отголосками интонаций комедийного героя Шекспира Фальстафа, едва ли не указывает Королю, как будто равному себе, отказаться от сказанного, делая, при этом, ударение на местоимении Я****.
Даже в такой трагической ситуации самовлюблённый экс-кот Кетсби подчёркивает, что, только и именно благодаря ему, честь короны будет спасена: ‘Я выручу…’. Естественно, Ричард III тут же возмущённо реагирует, отвечая, что честь короны спасает сам Король, а не его раб (близкий к оригиналу перевод: Ты — слюнтяй, то есть трус, и здесь же подтекст этих слов: ты забываешь, что Король прежде всего — гордый англичанин, а не раб*****).
Теперь уже Ричард III с ударением на Я провозглашает, что поставив свою жизнь на карту (то же: на кон), он не испугается смертельной опасности, что он только что уже видел на поле боя шестерых ‘Ричмондов’ и пять из них Призраки, которые хотят убить Ричарда III, опередив в этом желании живого Ричмонда. И далее здесь подразумевалось, очевидное в годы театра Шекспира, продолжение — толстопузый Кетсби (Фальстаф — Санчо Панса — Ламме Гудзак — Фарлаф) ведёт коня и Ричард III возвращается на поле боя, но теперь уже на чёрном коне (‘Alarums ‘ — раздаются трубные звуки боевых рыцарских рогов Ричмонда и Ричарда III).
Приведу оригинал гордой тирады Ричарда III в финале его борьбы за английскую корону и мой перевод этого текста:
Slave, I have set my life upon a cast,
Ты — раб!
Я,
жизнь на карту ставя,
And I Will stand the hazard of the die:
Угрозой смерти вовсе не объят!
I think there be six Richmonds in the field:
Там
чудилось —
шесть ‘Ричмондов’ восстали:
Five have I slain to-day instead of him. —
И мёртвых пять,