Джулио Мости, Кукольник Нестор Васильевич, Год: 1833

Время на прочтение: 108 минут(ы)

СОЧИНЕНІЯ
НЕСТОРА КУКОЛЬНИКА.

Сочиненія драматическія.
I

Печатано въ типографіи И. Фишона.
1851.

ДЖУЛІО МОСТИ,
ДРАМАТИЧЕСКАЯ ФАНТАЗІЯ,
ВЪ ЧЕТЫРЕХЪ ЧАСТЯХЪ СЪ ИНТЕРМЕДІЕЙ, ВЪ СТИХАХЪ.

(Написана въ 1832—1833 г.)

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

МАРКИЗЪ ЧИНТО, Болонскій вельможа.
ВЕРРИНО, его племянникъ.
МАРКИЗЪ СПАРЦА.
КАВАЛЕРЪ ВАЛЬДОНИ.
ДЖУЛІО МОСТИ, художникъ Римскій.
АСТОЛЬФО ГОНТИ, художникъ Болонскій.
МАННИ, механикъ.
РОБЕРТО, домоуправитель дворца Чинто.
БЕРНАРДО ЗАМПІЕРИ, башмачникъ.
ДОМЕНИКО ЗАМПІЕРИ, сынъ его, впослдствіи прозванный Доменикиномъ.
ФРАНЧЕСКО АЛЬБАНИ, художникъ Болонской школы
КАРАЧЧИ, другъ Доменикина, надзиратель за собраніемъ картинъ маркиза Чинто.
ЛОРЕНЦО ТЕКИ, врачъ при дворц Чинто.
ПЕРВЫЙ СБИРЪ.
ВТОРОЙ СБИРЪ.
ТАДДЕО, слуга Мости.
ФРАНЧЕСКО, слуга Гонти.
МАРКИЗА ЧИНТО.
КІАРА, дочь Венеціанской нищей.
ЛАУРЕТТА, служанка маркизы.
ЖЕНА ЛОРЕНЦО ТЕКИ.

Болонскіе академики, ученики Д. Мости, маски, гости, сбиры, стража и народъ.

Дйствіе происходитъ въ Болоніи, спустя около пятнадцати лтъ посл смерти Торквата Тасса, то есть, около 1600 года.

Посвящено Ленор.

Ты далеко, Ленора!— Земля тамъ и воздухъ — иные,
Русскій языкъ — неизвстенъ. Русскіе нравы — тамъ чужды,
Ты далеко.— До тебя высоко, какъ до неба.— Напрасно
Легкимъ, минутнымъ видньемъ слетаешь къ нмому страдальцу.
Снамъ ли безумно доврить сердечное горькое горе?!..
Нтъ! Благороднымъ и честнымъ струнамъ страдальческой лиры
Можно доврить тайну святаго страданья — и только!
Тайну разскажутъ добрыя струны — кому? Неизвстно!
Богу, Святымъ,— но не людямъ: а люди съ земнымъ любопытствомъ
Слухъ напрягутъ безуспшно, утшаться ложной догадкой.
Струны! Святите-жъ безъ страха сердцемъ избранное имя!
Трудъ мой любимый украсьте именемъ новой Леноры!
Первый разъ міру громко скажите: люблю!— и, затихнувъ,
Повсть любви и страданій мн одному доскажите!
Къ бдному сердцу, ласкаясь, та повсть прильнетъ и разбудитъ
Псни цлебныя, псни надежды и вры — въ міръ замогильный.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

МЕЦЕНАТЪ.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Hoher Sinn liegt oft in kindischem Spiel.
Шиллеръ.

(Картинная зала во дворн маркиза Чинто, расположенная крестомъ и освщенная съ верху, множество картинъ покрываютъ стны, которыхъ верхнія части расписаны одноцвтомъ (in chiaroscuro), плафонъ передняго крыла, составляющаго авансцену, изображаетъ Апполона на колесниц съ принадлежностями. Внизу, около стнъ, разставлены статуи и бюсты, подъ куполомъ огромная бронзовая ваза съ барельефами, по рисункамъ Бенвенуто Челини, поддерживаемая четырмя женскими каріатидами. За вазой, вдали, видны украшенныя рзьбою двери. Картины передняго крыла расположены симетрически по величин, и представляютъ странную смсь школъ и родовъ живописи, посредин — два треножника, одинъ съ портретомъ Торквато Тассо, на другомъ полотно съ копіей, подмалеванною съ того же портрета. Вечеретъ.)
ДЖУЛІО МОСТИ (одинъ у треножника, съ кистію въ рук).
Вотъ цлый день въ обширной галлере
Работаю надъ копіей съ портрета,—
И ни одной черты похожей!.. Горько!
Я бросился въ искуство неразумно.
Тридцатый годъ, а славы и-втъ какъ нтъ!
А я мечталъ, возьмусь ля за перо,
И загремятъ послушныя октавы,
Возьму ли кисть, и дивныя картины
Сами собой падутъ на полотно,
И я достигну славы и богатства!..
Богатства!.. Я такъ бденъ, какъ никто
Изъ всхъ поэтовъ бденъ не бывалъ.
Авреліо и князь Антіохійскій,
Любимыя моей души поэмы,
Не окупили даже и издержекъ,
Враги воспользовались всемъ, чтобъ подло
Убить талантъ при самомъ появленьи,
И я поэзію возненавидлъ.
Кисть также не доставила ни славы,
Ни денегъ. Мало-ль маляровъ ничтожныхъ,
Поденьщиковъ какихъ нибудь Маркизовъ,
Лакеевъ кардинальскихъ, безъ заслугъ,
Безъ склонности къ искуству, безъ познаній,
Пріобртаютъ славу и богатство!
А я одинъ не признанъ и отверженъ,
И только дружба Тасса для меня
Единственный источникъ пропитанья.
У нихъ есть средства, у меня ихъ нтъ.
Имъ путь знакомъ и къ слав и къ богатсгву,
Но отъ меня скрываютъ эту тайну…
Темнетъ, надо кончить… (продолжаетъ писать).

Д. МОСТИ, ВЕРРИНО и НАДЗИРАТЕЛЬ,

ВЕРРИНО. Такъ сегодня,
Ты говоришь, маркизъ съ маркизой будутъ?
НАДЗИРАТЕЛЬ. Я полагаю.
ВЕРРИНО. Какъ уже давно
Я не былъ здсь! Умножились картины,
Но какъ смшно развшаны! Послушай!
Кто смотритъ за собраньемъ этимъ?
НАДЗИРАТЕЛЬ. Гонти.
Маркизъ имъ недоволенъ.
ВЕРРИНО. Почему?
НАДЗИР: Художникъ онъ изрядный, только денегъ
Издерживаетъ много, говорятъ,
Что онъ не честно даже поступаетъ
Въ пріобртеніи картинъ. Художникъ
Теперь работаетъ… Угодно видть?..
ВЕРРИНО. Къ чему? Я не хочу ему мшать.
Есть чмъ и здсь заняться До свиданья!

Д. МОСТИ и ВЕРРИНО.

ВЕРРИНО (подошедъ къ портрету Тасса).
Я не видалъ оригинала,
Но этотъ не похожъ портретъ,
Въ немъ блескъ и прелесть идеала,—
А существа и тла нтъ!
Въ немъ есть старательность, искуство,
Въ немъ врны тни, вренъ свтъ,
Въ немъ есть и жизнь, и жаръ, и чувство,
А только сходства… сходства нтъ!
Д. МОСТИ. Не знали вы его! Портретъ поэта —
Портретъ мечты. Оригиналъ чудесенъ,
Такъ долженъ быть чудесенъ и портретъ.
ВЕРРИНО (не обращая на него вниманія).
Портретъ мечты — портретъ поэта!
Мечта для кисти не предметъ,
Вотъ почему въ чертахъ портрета
Съ оригиналомъ сходства нить!
МОСТИ. Скажите мни: въ горячк вашихъ римъ
Не снился вамъ когда-нибудь Торквато,
Пвецъ Аминты и Іерусалима?
ВЕРРИНО. Нтъ, никогда! Я Тасса прочиталъ,
Я выучилъ его Аминту, много.
Я знаю изъ его Іерусалима,
Но никогда онъ мн не снился,— нтъ!
И вашъ вопросъ мн право не понятенъ.
Что общаго иметъ вашъ портретъ
Съ Торкватомъ Тассомъ?
МОСТИ. Какъ, синьоръ, возможно-ль?
До сей поры не знаетъ стихотворецъ,
Что это Тассъ!..
ВЕРРИНО. (отступая).
Портретъ Торквата Тасса!!.
Такъ, это онъ! Въ листахъ винца
Богатая блистаетъ слава,
Безуміе въ чертахъ лица,
А на устахъ дрожитъ октава!
Такъ, это онъ! Его портретъ
Понятенъ для души поэта,
Онъ весь какъ томный лунный свитъ,
Онъ весь какъ музыка сонета,
Какъ римы дв, его уста
Слила въ прекрасное лобзанье
Неуловимая мечта,
Въ чертахъ безумье и страданье,—
А каждая притомъ черта
Не лишена очарованья!
МОСТИ. О, напиши, почтенный незнакомецъ,
Что говоришь! Слова твои отрадны!
Я ихъ имть желалъ бы на бумагъ,
Хранить ихъ въ этомъ сердц… Незнакомецъ,
Не откажи.
ВЕРРИНО. Писать? Я не умю.
Я не хочу свободную мечту
Терзать перомъ, на тснот бумаги
Я не могу излить тхъ помышленій,
Которыя, въ созвучьяхъ сладострастныхъ,
Изъ устъ моихъ согласно истекаютъ.
Мн дивный даръ опредлило небо,—
Носить въ груди рой римъ обильно-звучныхъ,
Я какъ паукъ изъ нихъ тку паутину,
Качаюсь въ ней далеко, въ поднебесь,
Смотрю на міръ сквозь призму вдохновенья,
И въ радужныхъ цвтахъ воображенья
Сей старый міръ, съ ребячьей головой
Является мн двой молодой,
И римами небеснаго напва
Украшена таинственная два.
Да! это солнце, звзды и луна,
Высокій холмъ и берегъ моря плоскій,
Картинный залъ и дряхлая стна —
Поэзіи святые отголоски….
Все это римы, сладостныя римы!
Вещь всякая, мысль каждая и чувство,
Имютъ въ миръ собственныя римы!
И вы, и я, свои имемъ римы…
МОСТИ (вставъ).
Вы, можетъ-бы, но я давно безъ римы,
Когда вы римой существа зовете,
Къ которымъ мы влечемся тайной силой.
Три существа моимъ владли сердцемъ,
Различныя, они имли сходство.
Три существа: — Розина, Тассъ и слава.
Я выходилъ изъ дтства, и любовь
Во мн кровь тла заманила, сладко
Мн было чувствовать, какъ въ тонкихъ жилкахъ
Трепещеть страсть, какъ сердце въ персяхъ ноетъ,
Какъ въ полнот моей любви кипучей
Я плавалъ, разширялся, исчезалъ.
Но поцлуи, охлаждаютъ чувство,
Когда оно созданіе мечты.
Насытьте страстныя уста лобзаньемъ,
И тайный жаръ хладетъ противъ воли.
Въ ребячеств любовь не хороша:
Она себя порокомъ знаменуетъ,
Иль безобразнымъ чувствомъ застываетъ.
Явился Тассъ, и я забылъ Розину.
Любовь мою тснилъ поэтъ изъ сердца,
Меня влекла краса невинной двы,
А я краснлъ моей любви… И что же?
Я бросилъ все, какъ врная Весталка,
На мигъ отъ жертвенника не отходитъ,
Такъ я не отходилъ отъ Тасса, часто
Я проникалъ возвышенныя мысли,
Нердко самъ онъ открывалъ мн тайны,
Которыхъ умъ простаго человка
Безъ объясненій постигать не можетъ.
Дитя! я утонулъ въ пучин мыслей,
Въ роскошномъ, сладострастномъ мор звуковъ.
Пока онъ жилъ,— на этой зыбкой бездн
Его рука была моей опорой,
Онъ ободрялъ безсильное стремленье,
Онъ открывалъ пути къ тому безсмертью,
Къ той сладостной, отрадной, дивной слав.
Которая чудовищемъ стоглавымъ
Въ моемъ кипучемъ сердц зародилась…
Но умеръ онъ, и слава поглотила
Несчастнаго ребенка-честолюбца:
Я захотлъ наслдникомъ быть Тасса,
Поэтомъ вка моего, въ добавокъ
Я захотлъ быть славнымъ живописцемъ,
Я захотлъ быть славнымъ музыкантомъ…
И въ голов смшалися искуства,
Предметы, звуки, римы. Міръ безмрный
Я захотлъ опредлить, измрить…
И палъ подъ бременемъ искуства. Боже,
Тридцатый годъ въ апрл наступаетъ,
А я еще, какъ скорпіонъ пустыни,
Въ ничтожеств презрнно веществую!
ВЕРРИНО. Чего-жъ вамъ надо?
МОСТИ. Славы, славы, славы!
Ахъ, незнакомецъ, славы жаждетъ Мости,
И никогда до славы не достигнетъ!
Я это чувствую, какъ свтъ небесный…
Нтъ простоты во всхъ моихъ работахъ,
Беру-ль перо, и безобразный стихъ
Мн кажется готическою башней,
Осыпанной игрушками рзными,
Возьму-ли кисть,— на чистомъ полотн
Являются уроды, не предметы,
Хочу-ли слить въ одно святые звуки,
И т гремятъ въ раззвучьяхъ несогласныхъ.

(Заливается слезами).

Да, незнакомецъ, бденъ, бденъ я,
И никогда не наживу богатства.
ВЕР: (Онъ плачетъ. Странный человкъ! О чемъ же?
О суетной и даже глупой слав!)
Послушайте: изъ состраданья къ вамъ,
Я васъ спрошу, къ чему вамъ въ жизни слава?
Вы бдны? Слава вовсе не поможетъ.
Завистники, клеветники найдутся,
И слава — тяжкій грузъ на моръ жизни.
Оставьте дтскія мечты! Любите
Одну любовь къ созданьямъ благодарнымъ,
Которыя доступне искуства.
Съ прекрасною наружностью такою
Вы можете обнять живую музу
И въ ней одной похоронить вс чувства,
А если вамъ одна измнитъ муза,
Вы можете сыскать другую, лучше,
Прелестне… Не девять музъ живыхъ,
Ихъ тысячи, и каждая изъ нихъ
Доставитъ вамъ занятія такія,
Въ которыхъ вы забудете искуство.
МОСТИ. (Какъ онъ меня ужасно уничтожилъ!)
Нтъ! Никогда! Я отдался искуству!
Пусть я послдній рабъ, но рабъ искуства,
Не женщины,— и я уже доволенъ,
Мн боле не нужно, я доволенъ,
Впередъ моя работа: я доволенъ!

(Садится и хочетъ продолжать работу. Слышенъ разговоръ за дверьми).

ПЕРВЫЙ ГОЛОСЪ. Иди, бднякъ, нельзя пустить.
ВТОРОЙ ГОЛОСЪ. Бднякъ?
Ты правду молвилъ, стражъ земнаго рая!
Пусти меня, минуты не пробуду,
Такъ, посмотрю, поплачу и уйду.
ПЕРВЫЙ. Вотъ есть за чмъ ходить!.. Нельзя!
ВТОРОЙ. Помилуй!
Дай мн взглянуть, сквозь щель твоихъ дверей,
На чудеса, что на стнахъ живутъ.
ПЕРВЫЙ. Съ ума свхнулъ! Какія чудеса?
Статуи да картины, вотъ и все!
ВТОРОЙ. Ради святаго твоего патрона.
Открой мн дверь, Богъ наградитъ тебя!
ПЕРВЫЙ. Безъ шутокъ ты ума лишился.
ВТОРОЙ. Сжалься!
Вотъ два паоло, больше не могу.
Пусти меня…
ПЕРВЫЙ. Ну, такъ и быть, иди!
О, счастливъ ты, что дома нтъ господъ!
А то-бы не пустилъ… Будь остороженъ!
Не замарай чего-нибудь, не скинь
И не разбей!

Т ЖЕ и ДОМИНИКЪ ЗАМПІЕРИ (1).
(сосди, останавливается, какъ-бы пораженный чмъ-то невидимымъ).

ЗАМПІЕРИ. Какой недугъ по сердцу
Горячей искрой бгаетъ!… Спасите!…
Я ничего не вижу…

(Закрываетъ руками глаза и нсколько минутъ не смотритъ, потомъ, оглядываясь, съ неизъяснимымъ удовольствіемъ, продолжаетъ)

Чудеса!
Смотрите, міръ въ божественномъ убранств
На стны вышелъ… Онъ идетъ, идетъ,
Идетъ торжественно, великолпно!
Тамъ первый геній въ радужной одежд
Предводитъ сонмъ начальниковъ искуства!
Смотрите, тамъ одинъ великій жрецъ
У ночи тнь похитилъ, а другой
У солнца свтъ. Раздайтесь, звуки рая,
О, заиграйте псню торжества!

(Сорвавъ со стны портретъ Форнарины, цлуетъ его, пляшетъ и поетъ:)

Форнарина Рафаэля! (2)
Форнарина Рафаэля!
Лейтесь, лейтесь поцлуи
Въ это чудо, въ это диво,
Расплетайся умъ широкій,
И жемчужнымъ ожерельемъ
Обернись вокругъ груди!
Ненавидь ее и милуй,
Выйми музыку изъ глазъ,
И на розовыя губки
Чувства положи печать!
Эту грудь разбей надвое,
И на каждой половинк,
Змемъ аспидомъ прилягъ,
И потомъ безпечно думай,
Какъ ихъ вновь соединить!

(Поставивъ картину у стны, съ важностью продолжаетъ:)

Не смотри на картину искуства,
На картину природы смотри.
Изучай у возлюбленной чувства,
А о чувствахъ съ сестрой говори!
Разсуждать не учись, это скучно.
Живописецъ задумчивый глупъ….
Вотъ — мечта! Съ ней лети неразлучно!
Безъ мечты, человкъ — хладный трупъ!

(Снова пляшетъ, говоря протяжно и мрно:)

Прилетай, моя мечта,
Ты, игрушка золотая!
Прокатись по небесамъ
Свтлымъ шарикомъ надежды,
Закатись въ младую грудь,
И зажги въ ней наслажденье,
Что зоветъ людская чернь
Самороднымъ вдохновеньемъ!
Цаца, не пиши перомъ!
Ляля, не играй смычкомъ! (3)
Это мелко, и не трудно.
Нтъ, на бломъ полотн
Цлый міръ представь въ огн!
Да! въ огн, но не въ пожар:
Смерти страшной не люблю,
Но въ огн прекрасной страсти,
Въ королевскомъ торжеств…

(Опустивъ голову и руки остается неподвиженъ у треножниковъ.)

ВЕРРИНО (слегка тронувъ по плечу Мости.)
Пріятель, вотъ кто истинно доволенъ
И будетъ онъ доволенъ до могилы!
МОСТИ (съ нкоторымъ презрніемъ.)
Ребенокъ, сынъ безумья, нищеты,
Несвязнымъ жаромъ облитъ вдохновенья,
Безумнаго восторга кончилъ рчь,
А вы его искуству приписали…
ЗАМПІЕРИ (въ это время внимательно разсматривавшій работу Мости.)
Прекрасно, незнакомецъ! Только, право,
Ошибки есть въ устахъ и между глазъ.,
МОСТИ (сурово.)
Дитя! я знаю самъ мои ошибки,
Я самъ уже учу, а не учусь.

(Отходя впередъ, тихо.)

И вотъ внецъ моихъ мечтаній сладкихъ,
Награда, всхъ трудовъ моихъ мозольныхъ:
Въ трудахъ моихъ дитя ошибки видитъ!
ЗАМПІЕРИ (Веррино.)
Онъ боленъ, что ли?
ВЕРРИНО. Нтъ.
ЗАМПІЕРИ. Кто онъ?
ВЕРРИНО. Не знаю.
Скажи мн лучше, милый, кто ты самъ?
ЗАМПІЕРИ. Кто я? Джованни Доменикъ Зампіери.
ВЕРРИНО. Сынъ живописца?
ЗАМПІЕРИ. Нтъ, отецъ башмачникъ?
А я учусь, хочу быть живописцемъ.
ВЕРРИНО. А у кого въ наук?
ЗАМПІЕРИ. У Кальварта.
Но мн его ученье не по нраву:
Скажу вамъ на ухо,— я не люблю
Учителя.
ВЕРРИНО. За что?
ЗАМПІЕРИ. И самъ не знаю.
Но только онъ не учитъ, а терзаетъ
Несносными уроками своими.
Есть, говорятъ, въ Болоніи учитель
Чудесный, но отецъ мой очень, бденъ.
ВЕРРИНО. А какъ зовутъ чудеснаго?
ЗАМПІЕРИ. Караччи
Но, ради Бога, не проговоритесь!
Меня убьетъ ужасный Кальвартъ, строго
Онъ запретилъ намъ заходить къ Караччи,
Смотрть на ихъ произведенья… Поздно.
Ужъ потемнло… Надо мн домой,
Мать будетъ безпокоиться… Простите!

ВЕРРИНО и МОСТИ (напереди сцены въ размышленіи.)

ВЕРРИНО. Почтенный незнакомецъ, вы печальны!
МОСТИ. Напротивъ, очень веселъ…
ВЕРРИНО. (сомнительно.)
Въ самомъ длъ?
Въ личин гибкаго притворства
Не ходитъ истинный поэтъ!
Въ порывахъ злобнаго упорства
Поэзіи ни капли нтъ.
Художникъ смотритъ откровенно,
И откровенно говоривъ.
Онъ дышитъ рчью вдохновенной,
Когда языкъ его молчитъ.

(Отходитъ въ другую сторону галлереи.)

МАРКИЗЪ, РОБЕРТО и ГОНТИ, изъ лваго крыла, МОСТИ, и въ глубин ВЕРРИНО.

МАРКИЗЪ. Роберто, много ли гостей?
РОБЕРТО. Не знаю,
Я вижу двухъ: одинъ художникъ Римскій,
Другой… Маркизъ, да это вашъ племянникъ!
МАРКИЗЪ. А, Данте мой, живая книга, здравствуй!
Ужъ больше года я тебя не видалъ.
Гд пропадалъ?
ВЕРРИНО. Въ Неапол я прожилъ
Весь этотъ годъ.
МАРКИЗЪ. Въ Неапол? Ну, что,
Тамъ есть картины?
ВЕРРИНО. Очень мало.
маркизъ (съ самодовольствомъ) Мало!
Ну, а у насъ?
ВЕРРИНО. Маркизъ, я удивился,
Такъ пополнла ваша галлерея.
МАРКИЗЪ. Пожалуйста, побольше удивляйся,
Да только вслухъ. Ты умный человкъ,
Слова твои имютъ всъ,— безъ лести
Я говорю. Жена мн объяснила,
Что ты съ талантами. Я очень радъ,
Что ты пріхалъ. Это кто?
РОБЕРТО. Художникъ.
МАРКИЗЪ. Художникъ?
ВЕРРИНО. Да, изъ Рима.
МАРКИЗЪ. А! изъ Рима.
(къ Роберто) Просить его обдать завтра.— Гонти,
Пріхалъ къ намъ художникъ Римскій, вотъ онъ!
Вы объяснитесь съ нимъ, и предложите
Остаться у меня при галлере.

(Отходя съ Веррино въ глубину.)

Мн хочется со всхъ моихъ картинъ
Одной рукой спять копіи, составить
Другую галлерею, помстить
Ее внизу, пусть эта для дворянства,
А та,- внизу, для прочаго народа.—
Досадно видть, если поселянинъ
Мщанскимъ взоромъ мритъ Рафаэля,
И наравн съ почтеннымъ дворяниномъ…

(Дальнйшихъ разсужденій Маркиза за отдаленностью не слышно).

РОБЕРТО. Маркизъ васъ проситъ завтра кушать,
МОСТИ (кланяясь). Буду.

(Роберто отходятъ къ маркизу).

ГОНТИ (подходя и разсматривая копію).
Прекрасная работа! Что за живость!
Какая кисть! Позвольте мня узнать,
Какой вы школы?..
МОСТИ. Римской.
ГОНТИ. Безподобно.
А у кого изволили учиться?
У Караваджи или у Барокьо 4).
МОСТИ. Нтъ,
Учился я у матери природы,
ГОНТИ. (Пустой хвастунъ). Надежнйшій учитель!
Природа — зеркало для живописца.
(Принять его! Онъ будетъ мн ползенъ.)
Вы долго здсь намрены пробыть?
МОСТИ. Не знаю, какъ случится…
ГОНТИ. Если-бъ мсто
Въ Болоніи вамъ предложили съ платой,
Могли бы вы остаться?
МОСТИ. Неизвстно,
ГОНТИ. Какъ неизвстно? Это въ вашей вол…
МОСТИ. И воли-то продать я не хочу,
ГОНТИ. Но, напримръ, при этой галлере?..

Т-ЖЕ и МАРКИЗА, СПАРЦА, ВАЛЬДОНИ, изъ лваго крыла.

МОСТИ (увидвъ маркизу).
При этой галлере?.. Я согласенъ…
ГОНТИ. (Что это значитъ? Странная поспшность! )
СПАРЦА. (маркиз).
Вы любите…
МАРКИЗА. Картины…
СПАРЦА. Да, картины…
МАРКИЗА (поблднвъ). Творецъ!
ВАЛЬДОНИ. Что съ вами?
МАРКИЗА. Жарко.
ВАЛЬДОНИ. Здсь прохладно!
МАРКИЗА (съ усиліемъ оправляясь).
Нтъ ничего, прошло! (Я испугалась.
Не призракъ ли? Мн страшно оглянуться!)
ГОНТИ. Ого! Замысловатый quiproquo,
Но изъ всего ловить умйте пользу…
МАРКИЗЪ (возвращаясь).
Маркиза, нашъ Веррино возвратился!
МАРКИЗА. Я очень рада. Какъ здоровье ваше?
Вамъ помогла дорога, пополнли,
Поправились.
ВЕРРИНО. Да, нсколько. Однако-жъ
Я слабъ еще…
МАРКИЗЪ. Ну, что, каковъ художникъ?
ГОНТИ. Отличный живописецъ! Поздравляю.
Онъ согласился.
МАРКИЗЪ. Очень благодаренъ.
Маркиза, нравится теб художникъ?
МАРКИЗА. Не видла…
МАРКИЗЪ. А, посмотри! Нашъ Гонти
Отлично отзывается. Веррино,
Мы подойдемъ къ нему и потолкуемъ.
МАРК: Пойдемъ смотрть, что пишетъ славный Гонти.

(Уходятъ въ правое крыло, Спарца и ВАЛЬДОНИ за ней.)

МАРКИЗЪ (къ Мости).
Вы заняты портретомъ? (къ Гонти) Чей портретъ?
ГОНТИ (Торквата Тасса…)
МАРКИЗЪ. Да! Торквата Тасса.
Онъ стихотворецъ, кажется,— не помню,—
Но только онъ великій человкъ…
Великій, точно! За одинъ портретъ
Я заплатилъ четыреста цекиновъ
Венеціанскихъ!.. Точно стихотворецъ!
Ахъ, Господи! пятнадцать лтъ тому,
Его внчали (тихо Роберто). Такъ-ли?
РОБЕРТО (тихо). Точно такъ!
ВЕРРИНО. Художникъ другъ ему, изъ разговора
Замтилъ я…
МАРКИЗЪ. Вы другъ Торквата Тасса?
О, вы мой гость! Вы можете остаться
Хоть на всю жизнь въ моемъ дворц.
(тихо Роберто) Роберто!
Узнай, какого званія художникъ,
И отведи покои, по значенью. (Громко)
А сами вы — художникъ, стихотворецъ?
МОСТИ. (И вотъ поэзіи пустая слава:
Моихъ поэмъ не знаютъ Итальянцы!..)
МАРК: Что-жъ онъ молчитъ?.. Художникъ, ваше имя?
МОСТИ. Я?— Мости.
МАРКИЗЪ. Не слыхалъ,
МОСТИ. Я дв поэмы
Ужъ издалъ въ свтъ…
МАРКИЗЪ. А! помню, очень помню.
(тихо) О чемъ поэмы?
РОБЕРТО. (Я совсмъ не знаю!)
МАРКИЗЪ. Прекрасныя поэмы! Очень мило,
Съ большимъ искусствомъ вы ихъ сочинили,
Прекрасно изданы. Въ библіотек
Я ихъ храню. (Роберто, отыщи,
Прочти и разскажи мн содержаніе.)
А повсти вы пишете?
МОСТИ. Пишу.
МАРКИЗЪ. Прекрасный родъ! Не правда ли, пріятно
Вечернимъ сномъ забыться посл чтенья?
Отъ повстей родятся сновиднья,
По вечерамъ, въ кругу семьи, друзей,
Отъ скуки повсть прочитать не дурно.
Вы намъ доставите пріятность эту?
Не отвчайте, я отвтъ предвижу,
Но скромность не у мста. До свиданья!

(отходя съ Роберто, тихо.)

Роберто, какъ ты думаешь, не много-ль
Я говорилъ съ художникомъ?
РОБЕРТО. Не много.
МАРКИЗЪ. Ну, слава Богу! Длиннымъ разговоромъ
Дарить не должно незнакомца.
РОБЕРТО. Точно.
МАРКИЗЪ. Онъ можетъ возмечтать, а наши ласки
Должны быть дороги…
РОБЕРТО. О, безъ сомннья?
МАРКИЗЪ (оборотясь).
Веррино, ты со мной пойдешь, разскажешь,
Какъ тамъ въ Неапол живутъ?
ВЕРРИНО. Извольте!

МОСТИ, ГОНТИ у вазы, МАРКИЗА, СПАРЦА и ВАЛЬДОНИ возвращаются.

МАРКИЗА. (Не ловко. Надо что-нибудь сказать.)
ГОНТИ. (О, если-бъ мы могли глазами слушать!..
А подойду, могу испортите дло.)
МАРК: Вамъ нравится портретъ Торквата Тасса?
МОСТИ (во смущеніи).
Теперь я позабылъ о немъ, маркиза…
МАРК: Неблагодарность! Должно вчно помнить
Святую дружбу…
МОСТИ. И любовь, маркиза!
МАРК: Любовь — мечта. Вы помните, вашъ другъ
Бжалъ любви…
ВАЛЬДОНИ. И былъ всегда несчастливъ.
МАРК: Нтъ, никогда! Съ любовью былъ несчастливъ,
А безъ любви, свободенъ и спокоенъ.
ВАЛЬДОНИ. Не вс же Тассы…
МОСТИ. (Горькая насмшка!)
МАРКИЗА. Къ чему печаль, художникъ! Вы любили,
Любили Тасса,— больше никого!
Не удивительно, что ваше сердце
Сжимается при имени Торквата.
Онъ отнялъ васъ отъ міра и страстей,
И міръ и страсти вамъ теперь противны.
Я понимаю ваше положенье.
Разсйте грусть, чела храните свжесть,
Не то — васъ слава встртитъ въ разслабленьи,
И съ горькими насмшками положитъ
На мертвеца Внецъ Капитолійскій…
Такой тріумфъ — печальная картина…
Насъ ждутъ, пойдемте, господа!..
МОСТИ, (всплеснувъ руками). Розина!..

МОСТИ и ГОНТИ.

ГОНТИ (подошедъ съ послднимъ
Она знакома вамъ, художникъ Мости?…
МОСТИ. Къ чему вамъ знать? Она мн незнакома.
Когда-то видлъ я ее, не помню…
Она была прекрасне, добре,
Теперь не то….
ГОНТИ (про себя).
И онъ не зналъ ее!
Тутъ тайна есть! (Гром.) Художникъ, съ сожалньемъ
На васъ смотрлъ я издали, я видлъ,
Какъ вы боролись съ памятью упорной,
Но памяти ничто не заглушитъ,
МОСТИ. Скажите мн, художникъ ваше имя?
ГОНТИ. Астольфо Гонти.
МОСТИ. Ахъ, синьоръ Астольфо,
Вы смотрите во внутренность людей
И принуждаете остерегаться!
ГОНТИ. Къ чему? Вы ошибаетесь! Астольфо
Васъ понялъ, оцнилъ и сталъ вамъ другомъ.
Участіе во мн заговорило.
Остерегаться не зачмъ того,
Кто объявляетъ самъ свои сомннья.
МОСТИ. Но я не заслужилъ….
ГОНТИ. Къ чему смиренье?
Вамъ жребій назначаетъ роль,— играйте!
Откажетесь,— другой разъ не назначитъ,
МОСТИ. Не понимаю,
ГОНТИ. Если вамъ угодно
Зайти ко мн, я объясню все дло.
МОC: О! съ удовольствіемъ… (Вотъ странный вечеръ)!

(Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

Галлерея Антиковъ.

ДОМЕНИКИНЪ и его СОНЪ.

СОНЪ. Засни, дитя!
ЗАМПІЕРИ. Отставь! Кто въ храмъ спитъ?
Кто служитъ Божеству, тотъ сна не знаетъ.
Жить жертвами, чистйшимъ иміамомъ,
Итти по міру, подъ крестомъ съ крестомъ,
И быть благовестителемъ блаженства,
Стать между небомъ и землей, въ восторгъ
Забыть себя, свой жертвенникъ забыть,
Безъ страха, но почтительной рукою,
Поднять покровъ съ таинственной Изиды,
Но наготой не оскорбить приличій…
Сонъ, дай одно такое сновиденье,
И я — твой рабъ, пока возможно рабство,
СОНЪ. Засни, дитя!
ЗАМПІЕРИ. А дашь ли сновиденье?
СОНГЬ. Я не могу понять твоихъ желаній.
ЗАМПІЕРИ (быстро).
Постой, я объясню….
О сонъ коварный!
Ты внутрь меня смотрлъ, ты ясно видлъ,
Что я и самъ себя не понимаю….
Вотъ что: представь мн счастье безъ конца
И безъ начала, дву молодую,
Облитую кипящимъ наслажденьемъ,
Въ благоуханномъ воздухъ, въ восторгъ,
Представь мн мужа, съ твердою душой,—
Въ рукахъ его разломанное солнце,
Въ устахъ язвительную жизни мудрость,
А въ сердце чистое къ добру стремленье,
Представь мн міръ съ разбитыми богами,
И посредин чистую Діану,
Высокую, роскошную Гречанку,
Живой символъ античной чистоты,
Представь мн міръ, любовью обновленный,
Любовью слитый въ цльную громаду:
Природу мн, представь ты мн природу,
Всю на одной картин….
СОНЪ. Не могу.
ЗАМ: Не можешь?… Сонъ, ты больше мн не нуженъ!..
Молитва будетъ сномъ моимъ ночнымъ,
А сномъ дневнымъ тяжелая работа…

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

Pierios differ cantusque chorosque sororom:
Aes dabit ex istis nulla pue! la tibi.
Марціалъ.

(Небольшая комната, убранная съ возможною чистотою и опрятностью, но безъ особеннаго вкуса, треножники съ подмалевками и эскизами симметрически разставлены въ комнат, эстампы и рисунки кучами, но въ отличномъ порядк, въ красивыхъ портфеляхъ, лежатъ на видныхъ мстахъ, въ шкафу безъ стеколъ, съ множествомъ закладокъ, стоятъ красиво въ блую кожу оправленныя книги и рукописи, около оконъ парусинныя ставни разной величины, цвта и прозрачности).

Д. МОСТИ и ГОНТИ.

ГОНТИ. Вотъ уголокъ мой!
МОСТИ. Уголокъ прекрасный.
Довольство и удобство! Тишина!
Вамъ жизнь мила, я думаю….?
ГОНТИ. Не очень,
МОСТИ. Чего же вамъ недостаетъ, художникъ?
ГОНТИ. О, мало ли чего! Вдь жизнь обширна:
Какъ много въ ней божественныхъ даровъ,
А я ни одного изъ нихъ не принялъ
Въ наслдство человка къ человку….
Васъ рчь моя пугаетъ? Успокойтесь!
Живите сами доле, узнайте
Людей короче, можетъ-быть, и вы
Моимъ путемъ придете къ той же цли.
Присядемъ….

(Садятся, Гонти звонитъ).

Т-ЖЕ и ФРАНЧЕСКО.

ГОНТИ. Принеси вина, Франческо!

Д. МОСТИ и ГОНТИ.

МОСТИ. Я никогда не пью…
ГОНТИ. Одинъ бокалъ
Не навредитъ. Вино, въ безцвтной жизни,
Что дорогая краска, отъ вина
Предметы ярче, чище становятся,
Оно умомъ, какъ кистью Рафаэля,
Другую жизнь на старой жизни пишетъ.
Вино есть свтлый умъ уединенья,
Вино есть другъ временъ давнопрошедшихъ.

Т-ЖЕ и ФРАНЧЕСКО, поставивъ вино, уходитъ.

ГОНТИ. (наливая).
Одинъ бокалъ… здоровіе маркизы!
Нельзя не пить… не правда ли?
МОСТИ. Да! правда,
ГОНТИ. А хороша прелестная маркиза!
Какъ жизнь щедра для свжей молодежи!
Имъ женщина, имъ каждая двица —
Роскошная и новая надежда.
Блеснетъ ли взоръ кокетки черноокой,
Улыбка-ль на устахъ невинной двы,
Минутной тнью пробжитъ… Счастливцы!
Они умно толкуютъ взоръ, улыбку,
И счастливы пока. И вы, художникъ,
Принадлежите къ этому числу…
Не такъ ли?..
МОСТИ. Нтъ. Я жизнь мою провелъ
Надъ гробомъ Тассо…
ГОНТИ. Да, надъ гробомъ Тассо.
Я позабылъ, что вы не такъ, какъ мы,
Жизнь провели въ усиліяхъ напрасныхъ.
Васъ наставлялъ во всемъ Торквато Тассо.
Такъ Аріостъ былъ другомъ Рафаэлю…
А я… Еще одинъ бокалъ художникъ!
МОСТИ. Я не могу,
ГОНТИ. Здоровіе маркиза
Необходимо выпить…
МОСТИ. Я согласенъ,
Но боле меня не принуждайте,
ГОНТИ. А я, вамъ говорю, въ прекрасной жизни
Не испыталъ, не видлъ наслажденій….
Я во Флоренціи учился: долго
Меня бранилъ учитель, наконецъ
Мн Богъ помогъ задачу написать
Удачно. Я Флоренцію оставилъ,
Отправился въ Болонію, и здсь
Я предался искуству безусловно.
Отецъ мой былъ не бденъ: я хотлъ
Умренной довольствоваться платой,
Картины покупали, это правда,
Но дешевизна была ихъ оцнкой.
Вс говорили: недурной художникъ,
Талантъ посредственный… Увы, искуство
Съ тхъ поръ мн становилось въ тягость, въ муку!
Я славы требовалъ, а люди гордо
Посредственностію меня корили.
Но та весна, когда душа пылаетъ
Славолюбивыми мечтами, быстро
Звздой падучей пронеслась, и опытъ
Мечтателю открылъ, что въ этомъ свт,
Не все то, къ сожалнью, хорошо
Что мы хорошимъ называть привыкли.
Какъ осмотрлся, я перепугался
Прошедшей жизни. Вамъ легко понять,
Съ какимъ досаднымъ, горькимъ сожалньемъ
Я оглянулся на мои труды.
Что-жъ?— Я обратный путь направилъ: поздно!
Никто уже достоинствамъ моимъ
И дорогимъ не врилъ, только Чинто
Еще въ моихъ картинахъ находилъ
Хорошія черты, и то затмъ,
Что я подъ вкусъ поддлывался Чинто,
МОСТИ. Неужели такія средства?..
ГОНТИ. Да!
Сначала я и самъ краснлъ: но -что же?
Однажды я читать Вазари началъ,—
И что-жъ нашелъ?— Что Рафаэль Урбинскій
Подъ папскій вкусъ поддлывался также,
Что геній можетъ быть льстецомъ хорошимъ,
Не оскорбивъ величья своего.
Да и въ другихъ искуствахъ я нашелъ
Еще важнйшіе примры: Тассо,
Бокаччіо и Аріосто пли
Подъ ладъ своихъ высокихъ меценатовъ…
Поврите-ль, я съ горя захворалъ,
Что такъ безумно дтскимъ заблужденьямъ
Ребяческой душей повиновался!
И что-жъ? Теперь я нсколько поправилъ
И свой талантъ и состоянье. Чмъ?
Тмъ, что возвысилъ цну на картины
И вкусъ людей опредлилъ точне,
МОСТИ. (Раздуміе беретъ, не это-ль путь
Широкій путь и къ слав и къ богатству?)
ГОНТИ. Въ искуствахъ многое еще зависитъ
Отъ зависти другихъ. Ну, будьте робки,
Не объявляйте мннья своего,
И вс почтутъ васъ безталантнымъ, глупымъ.
Весь умъ въ словахъ, въ молчаніи вся глупость.
Отъ робости я пострадалъ довольно,
Завистники, мою примтивъ слабость,
Усиливали дерзость нападеній,
А я не смлъ, боялся защищаться…
МОСТИ (съ живостью).
Такъ и со мной! Я сочинилъ недавно
‘Авреліо,’ поэму, и другую
Изъ Крестовыхъ Походовъ. Первый опытъ
Былъ принятъ общимъ хохотомъ ученыхъ.
Я, признаюсь вамъ, ороблъ, а люди
Еще сильнй напали на поэмы,
ГОНТИ. Я не читалъ! Я вообще давно
Оставилъ книги, если другъ, художникъ…
МОСТИ. Я вамъ пришлю сегодня же поэмы…

Т-ЖЕ и ФРАНЧЕСКО.

ФРАНЧЕСКО (къ Мости).
Пришелъ Роберто, спрашиваетъ васъ,
МОСТИ. Кого? меня?
ГОНТИ. Да! Здшній управитель.
Проси!

Т-ЖЕ и РОБЕРТО.

РОБЕРТО. По приказанію маркиза
Я вамъ отвелъ приличные покои.
Угодно ли пожаловать самимъ
Распорядиться?
МОСТИ. Да, мой другъ, Роберто,
Иду съ тобой!.. Художникъ, доброй ночи!
ГОНТИ. Мой другъ, поэтъ-художникъ, вашъ слуга!
МОСТИ. Надюсь, мы друзьями разстаемся…
ГОНТИ (провожая Мости).
Мой другъ, я вашъ покорнйшій слуга.

ГОНТИ одинъ.

Я угадалъ! Онъ именно таковъ,
Какимъ его желалъ я видть. Браво!
Народъ кричитъ, что Гонти шарлатанъ,
Что Гонти плутъ, пустой хвастунъ, невжа,
Источники богатства изсякаютъ,
Найдутся люди, убдятъ маркиза,
Мн отказать отъ мста иль назначить
Другаго, старшаго. Нтъ, это дурно!
Пусть этимъ старшимъ будетъ славный Мости,
А въ славные произвести не трудно.
Исчезнетъ Гонти отъ людскаго взора.
Его закроетъ Мости отъ вниманья,
И сдлается самъ вниманья жертвой…
Въ моихъ рукахъ есть тайна… Этотъ геній
Во мн нуждаться будетъ, прибыль таже,
За то отвтственности нтъ. О случай!
Въ одну бесду я достать желанья!
Онъ выслушалъ событій ложныхъ повсть,
Поврилъ мн, непостоянный умъ
Смутился предъ картиной нищеты,
И устремился по моей дорог.
И, можетъ-быть, вдвоемъ, гораздо больше
Найдемъ источниковъ богатства. Люди,
Вамъ все равно! Талантъ ли, не талантъ,
Выищете въ искуствахъ развлеченья,
Забавы суетной, мірской потхи…
Мы вамъ доставимъ много развлеченья!
Посредственность, ты — золотое свойство!
Въ пространномъ смыслъ — золотое свойство!..

ГОНТИ и ФРАНЧЕСКО.

ФРАНЧЕСКО. Отъ Мости книги…
ГОНТИ. А, подай! Что, если
Я не ошибся и по этой части? (къ столу)
‘Авреліо.’ Прочтемъ! Иди, Франческо!

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Scendi propisia
Col tuo splendore.
O belle Venere,
Madre d’Amore!
Метастазіо.

(Спальная комната, украшенная со всею роскошью XVI вка).

МАРКИЗА, стоятъ посреди комнаты въ глубокой задумчивости, держа въ рукахъ книгу. ЛАУРЕТТА входитъ.

ЛАУРЕТТА. Маркиза, вы читаете молитвы?
МАРКИЗА. Да!.. Нтъ… А что, маркизъ?..
ЛАУРЕТТА. Онъ въ кабинетъ
Давно заснулъ. Роберто у него
Остался, и читаетъ что-то тихо
Самъ про себя. Я заглянула въ дверь…
Прикажете раздть васъ?..
МАРКИЗА. Нтъ, Лауретта…
Я, милая, сама разднусь… Поздно?..
ЛАУРЕТТА. Не такъ еще. А знаете, маркиза,
У Насъ есть гость… Хорошъ собой и скроменъ,
Какъ двушка…
МАРКИЗА. Оставь меня, Лауретта!..
Уже пора молиться…
ЛАУРЕТТА. Доброй ночи!
Свтильникъ взять?…
МАРКИЗА. Оставь, я потушу.
МАРКИЗА (одна.)
Хорошъ собой, хорошъ! Не для меня!..
Прошедшее! О дтства райскій сонъ,
Пора любви и сладкихъ ожиданій,
Гд ты, гд ты?.. Уснуло-ль это сердце,
Иль умерло и схоронилось въ персяхъ,
И только возстаетъ могильной тнью
Пугать, тревожить пламенную душу?…
Какъ жарко здсь… (отворяетъ окно)
Плыветъ двурогій мсяцъ:
Онъ гонится за облакомъ летучимъ,
Но не догонитъ… А блестящъ, красивъ!
А облако? Дымъ втренный, холодный,
Пустая тнь, нечистый паръ земли,
Ты презираешь чистую Діану,
И къ солнцу яркому плывешь. Напрасно!
Оно сожжетъ тебя лицемъ горящимъ,
Разрушитъ, уничтожитъ, и велитъ
Развять прахъ твой скверному втру…
Такъ онъ бжалъ! За чмъ же возвратился?
О Господи, дай силу мн молиться!
Дай, Господи, мн крпости душевной,
Дай святости, познанія добра,
Всего, что составляетъ нашу твердость!
Какъ душно! Боже, свтъ Твой слишкомъ тсенъ,
Чтобъ сердце полное святаго чувства..
Могло дышать свободно!.. Этотъ воздухъ
Неизмримъ!.. Спаси меня, Творецъ,
Отъ тяжкой муки моего томленья!
О, если-бъ можно все забыть, что было,
И въ будущность не врить…

(посл краткаго молчанія, бросаясь на постель.)

Невозможно!
Мн стыдно… Плачу… Отчего?.. Богъ знаетъ1..
Есть что-то, но для бднаго ума
Неизъяснима эта тайна… Тассо!..

(вскочивъ съ живостію.)

Пойдемъ, уйдемъ на чистый свжій воздухъ!
Здсь какъ-то связана душа и тло
Предметами работы человка.
А человкъ?.. Прости ему, Всевышній,
Какъ я ему давно уже простила!

(съ книжкой уходитъ въ садъ.)

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

Gloria, che sei mai tu? Sei dolce frode,
Figlio di lungo affanno, un’aura vana,
Che fra i sudor ei cerca, e non si gode.
Gloria flagel della superbia umana!
Джуліо Бусси.

(Комната во дворц маркиза Чинто, сквозь занавсы оконъ пробивается свтъ зари, на стол еще горитъ свтильникъ.)

Д. МОСТИ (одинъ у стола, дописываетъ картину )
Я самъ дивлюсь обилью чувствъ и мыслей!
Я самъ люблю мгновенное созданье
Моей мечты! Не даромъ я пылалъ
Къ прекраснымъ Музамъ дтскою любовью.
Пришла пора,— перо мое крылато,
Безъ робости слова и мысль дружатся,
Врне кисть на трудномъ полотн,
Персты согласне на клависин…
О торжество! Приблизится то время,
Когда довольство нищету изгонитъ,
И славой озаритъ мой тихій вечеръ.
Теперь мой путь ровнй, мн легче будетъ
Поддерживать общественное мннье,
Трудиться и пріобртать. Вотъ повсть
Окончена, и врно новый случай
Представится прочесть ее маркизу…

Д. МОСТИ и ГОНТИ.

ГОНТИ. Не спите вы?..
МОСТИ. Я мучился восторгомъ,
Ночь цлую въ безсонниц трудился…
ГОНТИ. Завидный жребій, истинно завидный!
Вамъ слава гонитъ сонъ,
МОСТИ. Почтенный Гонти,
Вы льстите мн…
ГОНТИ. О, вамъ не нужна лесть!
Я не изъ тхъ, кому хвалить досужно.
Невольно я открылъ вамъ мысли. Правда,
Вамъ страненъ голосъ искреннихъ похвалъ,
За вами вслдъ, какъ тнь, стремится зависть,—
И впали вы въ опасное сомннье…
МОСТИ. Кто вамъ сказалъ?
ГОНТИ. Дв небольшія книжки.
‘Авреліо’ и ‘Князь Антіохійскій…’
МОСТИ. Мои поэмы?
ГОНТИ. Да! Я понялъ ихъ.
Я въ нихъ нашелъ вс признаки поэта,—
Самоувренности не нашелъ.
Но, кажется, и скромность виновата,
Что приняли такія сочиненья
Съ насмшкой горькой. Нтъ ни предисловій,
Ни дерзкихъ примчаній, въ наше время
И самому себя хвалить не дурно,
МОСТИ. Какъ! самому себя хвалить?
ГОНТИ. Не дурно,
Мн кажется, а впрочемъ это мннье
Изъ собственнаго опыта возникло.
Вы поступайте какъ угодно, я
Сказалъ вамъ то, что думалъ. Извините!..
Прекрасные вамъ отвели покои!
Маркизъ нашъ — добрый, умный человкъ,
Тогда, когда онъ, собственнымъ умомъ,
Идетъ впередъ, не слушая людей,
Коварныхъ судій жизни и искуства…
МОСТИ. Присядемъ (садятся.)
ГОНТИ (продолжая.)
Онъ желаетъ просвщенья,
Онъ хочетъ быть Болонскимъ Медичи,
Хотя онъ просто частный человкъ,
Но знатенъ и богатъ… Что до маркизы…
Жаль, что она изъ низкаго семейства!..
Но это тайна,— вамъ по дружб только…
МОСТИ. И полно, Гонти! Я маркизу знаю.
Розина первая моя любовь,
ГОНТИ (съ притворными удивленьемъ.)
Не можетъ быть!…
МОСТИ. Ахъ, Гонти, сколько стоитъ
Преодолть воспоминанье счастья!
Но я хочу преодолть его,
И только быть любовникомъ искуства.
ГОНТИ. Напрасно,
МОСТИ. Какъ, напрасно?
ГОНТИ. Это чувство
Искуству не мшаетъ. И напротивъ,
Вамъ слдуетъ искать любви уснувшей.
Чмъ боле вамъ сладокъ будетъ міръ,
Тмъ боле возвысится искуство.
МОСТИ. Не понимаю.
ГОНТИ. Рафаэль Урбинскій
Былъ первымъ живописцемъ всхъ вковъ,
А гд жъ онъ черпалъ лучшіе восторги?
Въ бесдахъ съ несравненной Форнариной.
МОСТИ. Она была свободна… но Розина…
И благодарность?
ГОНТИ. Кто же вамъ мшаетъ
Былъ благодарнымъ?.. Сотнею картинъ,
Безсмертныхъ вдохновеній живописца,
Украсьте галлерею, напишите
Огромную поэму въ честь маркиза,
Прославьте въ ней его величье, мудрость,
Богатство, щедрость, посвятите Чинто…
И можетъ ли быть лучше благодарность?
Поврьте, онъ забудетъ о жен,
А будетъ помнить о великомъ Мости,
Который предаетъ его безсмертью…
И другъ вашъ, Тассъ, обязанъ былъ Альфонсу,
Но полюбить сестеръ не побоялся.
Кто назоветъ его неблагороднымъ?
‘Ерусалимъ’ эгидой былъ для Тасса,
И можетъ ли быть лучше благодарность?
МОСТИ (вставъ.)
Такъ много лтъ уже прошло…
ГОНТИ. Ну, вотъ
Опять нтъ твердости душевной! Полно
Въ великихъ силахъ сомнваться. Смло-
Впередъ, впередъ! Твои и миртъ и лавръ!..
МОСТИ. Внецъ… Розина на пути… Не врю!
И кто поручится, что столько лтъ
Ея души не измнили?
ГОНТИ. Я!
МОСТИ. Но какъ ты знаешь?
ГОНТИ. Сердце мн сказало,
Когда тебя нашли мы въ галлере.
Еще вчера я говорилъ теб,
Что вы давно между собой знакомы.
Измнчивость лица, груди волненье,
Огонь ланитъ и робость словъ… довольно,
Чтобъ догадаться о знакомств вашемъ.
Она еще къ теб не охладла,
МОСТИ. Но Чинто…
ГОНТИ. Угождай его желаньямъ.
Какъ Меценатъ, онъ проведетъ тебя
Въ храмъ славы и богатства, а Розина
Поддержитъ на пути слпаго мужа.
Но изучить его характеръ надо,
И не всегда быть откровеннымъ, часто.
Онъ говоритъ отъ доброты сердечной…
Тогда ему нельзя противорчить…
МОСТИ. Какъ! Потакать?..
ГОНТИ. Не потакать, а скромно
Скрывать свое сужденье. Иногда
О слав Мецената говорить,
О Медичи, Висконти и подобныхъ,
Не безъ сравненій и съ маркизомъ Чинто.
Душа его равна его желудку:
Онъ приметъ все и все сварить.
Но, Мости,
Ты скромности вполн не предавайся!
Когда тебя попросятъ сочинить
Сонетъ на что-нибудь, или новеллу,
На день рожденья псню съ хоромъ,— тотчасъ
Пиши стихи, разучивай музыку,
Играй и пой, и вмст торжествуй!
МОСТИ. Но честно ли?..
ГОНТИ. Таковъ нашъ свтъ. Напрасно
Ты думаешь безсмертія достигнуть
Прямымъ путемъ. Взлети орломъ могучимъ,
Возсядь на облака, и гордой лирой
Играй, греми!— Никто и не замтитъ
За облакомъ гремящаго пвца.
Сойди на землю, улыбнись лакею,
Привтствіе богатому съиграй,
Красавиц пропой сонетъ любовный,
И ты — предметъ всеобщаго вниманья…—
Ты не смотри съ сомнньемъ на меня!
Припомни лучше жизнь Торквата Тасса.
О, сколько гимновъ плъ онъ Леонор,
Лукреціи, другимъ феррарскимъ дамамъ!
Какую лесть онъ разсыпалъ Альфонсу!
А ты его не обвиняешь, такъ ли?
МОСТИ. Такъ, но…
ГОНТИ. Таковъ нашъ свтъ, я говорю.
Вотъ, напримръ, вчера маркизъ нашъ добрый
Просилъ тебя о повсти. Наврно
Ты и не думалъ.
МОСТИ. О, напротивъ, Гонти!
Она готова.
ГОНТИ. Безподобно! Есть-ли
Въ ней что нибудь про Чинто?
МОСТИ. Ничего,
ГОНТИ. Вотъ это дурно! Ты прибавь вступленье,
Гд напрямикъ скажи: ‘Мой меценатъ
‘Мн повеллъ…’
МОСТИ. Какъ повеллъ?
ГОНТИ. ‘Представить
‘Трудовъ моихъ посильный опытъ…’
МОСТИ. Опытъ?
ГОНТИ. ‘Не жду пустыхъ похвалъ, но если повсть,
‘Которую вамъ нын предлагаю,
‘Вниманіемъ высокимъ одобрится,—
‘Я награжденъ, и смло предаю
‘Печати трудъ, столь лестно одобренный.’
МОСТИ. О Гонти, ты мн другъ! Я вижу ясно,
Что твой совтъ отъ сердца происходитъ.
Прослушай повсть!
ГОНТИ. Очень радъ. Читай!

Т ЖЕ и МАРКИЗЪ СПАРЦА.

СПАРЦА. Мое почтеніе, художникъ Мости!
А, Гонти, вы ужъ здсь?..
ГОНТИ. Пришелъ недавно
Возобновить съ художникомъ знакомство.
СПАРЦА (къ Мости).
Мн многіе хвалили васъ, (Мости кланяется) сказали,
Что ваша кисть удачно ловитъ сходство,
И я рт.шился обратиться къ вамъ.
Нельзя ли наскоро, въ два, три присста,
Списать портретъ мой…
МОСТИ. Въ три присста?
ГОНТИ. Можно.
Художникъ Мости очень скоро пишетъ,
Притомъ — поэтъ, уметъ пополнять
Фантазіей существенность портрета…
СПАРЦА. Фантазіей? Да, это хорошо!
Вдь не всегда мы сходствуемъ съ собою
Отъ разныхъ постороннихъ обстоятельствъ.
Когда-жъ начать намъ можно?..
ГОНТИ (къ Мости).
Завтра утромъ
Вы будете свободны,— и начните!
СПАРЦА. А какъ цна?
ГОНТИ (тихо Старц).
Маркизъ, вдь онъ изъ Рима!
У нихъ актъ цнъ, и всякъ даетъ, что можетъ.
СПАРЦА. Благодарю! И такъ, я завтра буду.

Д. МОСТИ И ГОНТИ.

МОС. Какъ! Мн писать портретъ маркиза Спарци?
Вс недостатки этого лица
Изобразить на врномъ полотн?
ГОНТИ. И, кто велитъ?… Пиши его красавцемъ,
Пусть будетъ не похожъ, но миловиденъ,
И кисть твою толпа льстецовъ прославитъ..
Толпа людей отдастъ свое богатство,
Чтобъ красоты имъ удлилъ художникъ.
А ежели портретъ маркиза Спарцы
Съ оригиналомъ будетъ схожъ,— пропалъ ты!
Толпа тебя оставитъ, какъ безумца,
МОСТИ. Ты справедливъ. О, тяжело искуство,
Когда его мы къ жизни примняемъ,
ГОНТИ. Пора итти. Еще одинъ совтъ:
Когда къ теб придетъ бднякъ,— спокойно
Работу принимай, но вмст съ тмъ
Двойную цну назначай работ,
Но если знатная придетъ особа,
Не назначай цны своей работ,
И говори, что собственное чувство
Особы той оцнитъ трудъ достойно,
Тогда теб платить не будутъ вдвое,
А вчетверо и больше. Ну, прости,
Пора итти…
МОСТИ. До скораго свиданья!

МОСТИ (одинъ).

Какой знатокъ и свта и людей!
Невольно соглашается съ нимъ разумъ,—
Такъ ясно все доказываетъ онъ…
Но, Гонти, тяжела твоя наука!
Нтъ, скученъ свтъ съ его холодной славой,
Съ его безнравственной привычкой злата,
Съ его умомъ, разсчетливымъ и жаднымъ!
Но что же слава, въ самомъ длъ? Слава!

(Съ возрастающимъ жаромъ.)

Нтъ, слава — сонъ! Я славенъ — и безъ хлба!
Рука моя покорствуетъ таланту,
Я погружаюсь въ океанъ познаній,
Какъ водолазъ, ищу на дн морскомъ
Чудесъ, сокрытыхъ для людскаго взора,
Нашелъ, и выношу на свтъ, полмертвый,
Облитый ужасомъ, изнеможенный…
И что жъ? вс эти чудеса не кормятъ,
Ихъ отнимаютъ для потхи общей,
А я, я — также бденъ, какъ и прежде!
Но подвигъ мой потомкамъ передастся,
Но въ лтопись мое положатъ имя,
И скажутъ: ‘Онъ былъ славенъ!’ Вотъ награда!
Но пусть сей гулъ и блескъ безумной славы
Надеждой утшаетъ человка,—
Что жъ, разсмотрите, это существо,
И существа вы въ слав не найдете!
Какъ невещественный какой-то воздухъ,
Она манитъ не умъ, а только сердце,
Она влечетъ на дйствія сверхъ силъ,
На жертвы свыше состоянья.
Слава!
Не явная ль ошибка въ именахъ?
Мн кажется, что слава есть тщеславье,
Горячка чувства, пламенная гордость,
Хвастливый пиръ способностей и воли,
Болзненный припадокъ себялюбья…
А истинная слава есть довольство,
Соединеніе удобствъ житейскихъ,
Земное счастье… Истинно, вотъ слава!
Вотъ жизни цль! О Гонти, понимаю!
Ты указалъ мн путь. Я повинуюсь!
И Тассъ не бденъ былъ: какія деньги
Черезъ его переливались руки,
А онъ ихъ пренебрегъ и стадъ несчастливъ!
И Буонаротти былъ богатъ и счастливъ,
Рафаэль Санціо богатъ и счастливъ.
И кто не согласится, что богатство
Есть принадлежность настоящей славы
И знаменатель степени таланта?
Довольно. Я прозрлъ. Пойдемъ за славой!

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ.

Sublatis studiorum pretiis, studia periturкa.
Тацитъ.

(Библіотека маркиза Чинто. Въ самомъ строжайшемъ порядк въ шкафахъ расположены книги по предметамъ: надъ шкафами огромными золотыми буквами на черныхъ доскахъ, надписано: Iurisprudentiа, Theologie, Historia sacra et profana, Thesaurum artium Liheralium, и прочая. Нсколько глобусовъ въ вид шара, груши и элипсоида (5), покрытые пылью, стоятъ на окнахъ, статуи Музъ и бюсты философовъ и поэтовъ древнихъ — въ промежуткахъ шкафовъ. Потолокъ расписанъ альфреско, посредин столъ съ множествомъ книгъ, освщаемый многосвточною высокою свтильнинею, занавски оконъ опущены, у входа, по обимъ сторонамъ дверей, низкія софы).

МАРКИЗЪ и РОБЕРТО.

МАРКИЗЪ (на соф, просыпаюсь).
Ого, Роберто, браво! До утра
Читаетъ, да читаетъ.
РОБЕРТО (оставляя книну, встаете).
По привычк.
МАРКИЗЪ. Не хочешь ли, я сдлаю тебя
Библіотекаремъ моимъ? А пропасть
Прекрасныхъ книгъ, огромное хозяйство!
Что жъ ты читалъ?
РОБЕРТО. Теперь читалъ я Тассо.
Богатое, послднее изданье…
МАРКИЗЪ. Вотъ этого, что у меня виситъ.
РОБЕРТО. Такъ точно.
МАРКИЗЪ. Ну, читай и разскажи!
Не худо знать и мн объ этомъ Тасс.
Ахъ, да! А гость нашъ? Что его поэмы?
Ты ихъ читалъ?
РОБЕРТО. Читалъ, и поздравляю.
Съ ршительнымъ талантомъ…
МАРКИЗЪ (вскочивъ). Въ самомъ дл?
Да это страшно! Съ умными людьми
Молчать нельзя, а трудно говорить.
РОБЕРТО. О, нтъ! Изъ двухъ его поэмъ — я вижу
Въ немъ сердце доброе и кроткій нравъ.
И ваше покровительство для Мости
Могло бы всей литератур нашей
Значительную пользу оказать.
МАРКИЗЪ. Неужто въ самомъ дл? Я готовъ.
Но, видишь, этотъ Мости неизвстенъ…
РОБЕРТО. Маркизъ, вс были прежде неизвстны,
Потомъ прославились…
МАРКИЗЪ. Да! это правда.
РОБЕРТО. Таланты, въ книгахъ я читалъ, родятся,
Какъ рдкія растенья странъ далекихъ.
Но какъ растеніе, безъ солнца, чахнетъ,—
Безъ покровительства, талантъ скудетъ.
И потому, маркизъ, я опасаюсь
За Мости: прочитавъ его поэмы
Я полюбилъ его, какъ сына. Жалко!
Талантъ ршительный, необычайный!
И если вы спасти его хотите,
Возьмитесь быть Болонскимъ Меценатомъ..
МАРКИЗЪ. А кто-же этотъ Меценатъ? (6)
РОБЕРТО. Вельможа
При Август. Виргилій и Горацій,
Вс вообще художники, поэты,
И словомъ вс науки и искуства,
Въ немъ видли опору и защиту.
МАРКИЗЪ. Быть этимъ Меценатомъ я не прочь.
Я самъ люблю стихи, картины, бюсты:
Да какъ быть тмъ, что было за сто лтъ?
РОБЕРТО.Стараться дать ршительнымъ талантамъ,
Какъ Мости, напримръ, вс средства къ жизни,
Распространять извстность ихъ твореній,
Совтами ихъ пылкость умрять…
МАРКИЗЪ. Пожалуй! Ну, еще что должно длать?
РОБЕРТО. Давать пиры ученому сословью,
Участвовать въ ихъ преньяхъ, разговорахъ,
Съ учеными учтиво обращаться,
А чтобъ умы ихъ содержать въ работ,
То задавать имъ трудные вопросы.
МАРКИЗЪ. Пожалуй! Только?
РОБЕРТО. Только.
МАРКИЗЪ. Слава Богу!
Я полагалъ быть этимъ Меценатомъ
Довольно трудно, между-тьмъ, напротивъ,
Весьма легко. Благодарю, Роберто!
Съ сего же дня я Меценатъ! Ты слышишь!
Сегодня же проси ко мн обдать
Всю академію. Ученымъ мужамъ
Представлю я художника-поэта.
Ужъ дйствовать, такъ дйствовать, Роберто,
Ршительно. Зови всхъ живописцевъ!
Ты можешь прямо, думаю, сказать
Ученымъ: ‘Меценатъ васъ проситъ кушать!’
РОБ. Домъ Чинто будетъ славенъ въ цломъ свт,
Васъ назовутъ Болонскимъ Медичи.
МАРКИЗЪ. Какъ, Медичи? Хочу быть Меценатомъ!
Объ этомъ, посл. Ты иди сзывать
Ученый міръ обдать. Я однусь,
И сообщу жен про эту новость.

(Уходятъ въ разныя стороны).

ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.

Kann der Liebe sss Verlangen,
Emma, kann’s vergnglich seyn?
Was dahin ist und vergangen,
Emma, kann’s die Liebe seyn?..
Шиллеръ.

(Садъ, посредин большой фонтанъ, кругомъ бассейна высокіе кипарисы, противъ фонтана скамейки).
ВЕРРИНО (стоитъ на краю бассейна).
Бги фонтанъ, лети фонтанъ,
Алмазной пылью разсыпайся!
Блестящимъ солнцемъ осіянъ,
То упадай, то возвышайся!
Ты жизнь моя, ты мой портретъ!
Одинъ, въ саду благой природы,
Не вдая мірскихъ суетъ,
Въ бесд чувства и свободы,
Съ моей божественной мечтой,
Съ моею радостью прекрасной,
Слова, въ созвучности согласной,
Мечу обильною струей.
Я счастливъ, какъ и ты! Свободно
Я лепечу слова мои,
Какъ ты бросаешь своевольно
Свои зеркальныя струя.
Я не желаю глупой славы,
И гордыхъ не маню очей,
Не пью людскихъ похвалъ отравы,
И не горю въ огн страстей…

(прохаживаясь около фонтана).

И въ самомъ дл, счастливъ я. Напрасно
Иной разъ взоръ наряднаго глупца,
Съ презрніемъ на мн остановленный,
Меня гнететъ насмшкою холодной:
Отворочусь, и снова, я спокоенъ,
И снова жизнь и счастіе — мои.
Но счастіе, однакожъ, очень зыбко,
Лукавый взоръ красавицы роскошной,
Иль яркій взоръ божественныхъ очей
Иной разъ пробуждаетъ бурю въ сердц.

ВЕРРИНО и МАРКИЗА, съ книгой.

МАРКИЗА. Другъ, добрый другъ!
ВЕРРИНО. Ахъ, это вы, маркиза!
Я занялся фонтаномъ, не примтилъ,
Какъ подошли…
МАРКИЗА. Оставьте извиненья.
Не вамъ — языкъ учтивости притворной.
ВЕРРИНО. Вы правы. Да! несносно лицемрить.
Но что же длать? Злобенъ человкъ.
Чтобъ быть счастливымъ, надо скрытнымъ быть.
МАРКИЗА (задумчиво).
Ты образецъ поэтовъ.
ВЕРРИНО. Нтъ, маркиза,
Я не поэтъ. Гд читывали вы
Мои стихи? Нигд! Ихъ нтъ въ печати.
МАРКИЗА. Они въ груди блаженнаго поэта!
Дай Богъ теб носить всегда въ себ,
Всю полноту поэзіи прекрасной,
Не выливать ея на судъ пристрастный,
Не отдавать святаго достоянья
Ничтожнымъ людямъ, ихъ насытить чувствомъ,
А самому, какъ трупу, опустть,
Безъ жизни жить и славиться безъ счастья!
И вотъ примръ. Читалъ ты эту книгу?
ВЕРРИНО. ‘Авреліо?’ Нтъ, не читалъ. Позвольте!
МАРКИЗА. Возьми себ, она мой врагъ….
ВЕРРИНО. Маркиза,
Не понимаю васъ.
МАРКИЗА. Поймешь, но поздно.
О, авторъ этой книги былъ прекрасенъ,
Изъ чувства созданъ, счастіемъ увнчанъ!
Онъ просто плъ, какъ говорилъ, какъ думалъ.
И что же? Слава голову вскружила:
За мотылькамъ погнался добрый Мости.
ВЕРРИНО. Какъ, Мости?
МАРКИЗА. Да! Каковъ же онъ теперь?
Себялюбивый остовъ чело вика,
Холодный трупъ самоубійцы…. Да!
Самоубійца Мости, чувство жизни
Онъ добровольно отдалъ глупымъ людямъ,
А самъ сталъ пустъ. А люди?Боже, Боже!….
Доложимъ, трудъ его былъ слабъ и жалокъ,
Но Мости начиналъ. Великій Данте
Не началъ поприща безсмертнымъ ‘Адомъ.’
Мужъ принялъ Мости въ домъ, какъ живописца,
Но я боюсь, что и на этомъ полъ
Его найдутъ и клевета и зависть.
Ахъ, добрый другъ, простите состраданью!
Онъ созданъ былъ не для пера и кисти….
ВЕРРИНО. А для чего жъ, маркиза? Для любви?
Но вамъ гадать не слдуетъ объ этомъ.
Предайте Мости жребію его.
Давно ему назначена дорога,
Но если человкъ, въ противность небу,
Захочетъ путь другаго измнить….
О, дорого за дерзость взыщетъ небо!
МАРКИЗА. Благодарю! Темны твои совты,
Но я привыкла правду понимать.
Прошу тебя, не оставляй Розины!
Кто знаетъ, что насъ можетъ встртить въ жизни,
А женщинъ не готовятъ на несчастья.
Необходимъ намъ дружескій совтъ.
Ты не откажешь?… Но, идетъ Маркизъ….

Т ЖЕ и МАРКИЗЪ.

МАРКИЗЪ. Здорова ли, маркиза?
МАРКИЗА. Слава Богу!
А вы, маркизъ?
МАРКИЗЪ. Здоровъ! Немного рано
Роберто разбудилъ. Но что же длать?
Не вчно спать. Притомъ сегодня праздникъ
У насъ.
МАРКИЗА. Какой?
МАРКИЗЪ. Сословіе ученыхъ
Обдаетъ у насъ. Хочу я Мости
Представить имъ. Хочу быть Меценатомъ.
Хочу любить художества, искуства,
Распространять посильно просвщенье
И заслужить потомковъ благодарность.
(къ Веррино) Что скажешь ты объ этомъ?
ВЕРРИНО. Ничего.
МАРКИЗЪ. Какъ, ничего? Возможно ли? Я слышать,
Что ты искуства также любишь.
ВЕРРИНО. Да!
МАРКИЗЪ. Такъ вочему-жъ не говорить ни олова,
Что думаешь о меценатств, а?
ВЕРРИНО. Я очень радъ, маркизъ. Но полагаю
Что меценаты часто вредны….
МАРКИЗЪ. Какъ!
Что-жъ, я глупецъ? И различить не въ силахъ
Что вредно, что полезно?
ВЕРРИНО. Извините!
Я вамъ сказалъ, что думалъ.
МАРКИЗЪ. Думалъ глупо.
Вотъ, напримръ, я покровитель Мости!..
Что-жъ, онъ плохой поэтъ, плохой художникъ?
Ты всхъ бранишь, а что-жъ ты сдлалъ самъ,
Что написалъ, что напечаталъ? Басни
Не издалъ въ свтъ, а говоритъ, какъ Данте!
Не ты одинъ! Да ты и не въ примръ,
Отъявленный лнтяй, но есть другіе,
Съ умомъ, съ талантами — и что же пишутъ?
Вс ровно ничего! Безъ солнца, слышишь,
И травка жить не можетъ, а таланты,
Безъ покровительства людей богатыхъ,
Искуству пользы не приносятъ. Мости
Писатель, музыкантъ, художникъ, словомъ
Искусникъ на вс руки. Что-жъ? Безъ солнца,
До сей поры онъ неизвстенъ. Солнцемъ
Я буду для него, и ты увидишь,:
Какъ цлый свтъ его превознесетъ,
И папа въ Рим увнчаетъ Мости.
Ну, что теперь ты скажешь?
ВЕРРИНО. Въ Капитолій
Не золотой,— желзный ключъ ведетъ.
МАРКИЗ. Вторая глупость! Право, странно слушать,
Какъ ты смшно и ложно разсуждаешь.
Вотъ Гонти! Онъ извстный человкъ,
Мы спросимъ у него.

Т-ЖЕ и ГОНТИ.

ГОНТИ (низко кланяясь).
Маркизъ!… Маркиза!
маркизъ. Послушай, другъ! Ты знаешь Мости?
ГОНТИ. Знаю.
МАРКИЗЪ. Ну, что? Каковъ?
ГОНТИ. Великій человкъ,
Поэтъ отличный, съ чувствомъ и талантомъ,
Художникъ съ пламеннымъ воображеньемъ
И съ врной кистью, человкъ….
МАРКИЗЪ. До человка посл. А еще
Каковъ онъ въ музык?
ГОНТИ. Съ большимъ талантомъ.
МАРКИЗЪ. Ну, что теперь? Ты сердишься.
ВЕРРИНО. Ни мало.
Двухъ словъ я не сказалъ въ обиду Мости,
Вамъ вздумалось приписывать мн то,,
Чего я говорить не думалъ.
МАРКИЗЪ. Право?
Такъ ты за Мости?
ВЕРРИНО. Нтъ,
МАРКИЗЪ. Да какъ же это?
ВЕРРИНО. Художникъ вашъ, поэтъ и музыкантъ
Двухъ дней еще не прожилъ вмст съ нами,
А мы уже достоинства его
Съ подробностью опредлили…
МАРКИЗЪ. Правда!
ВЕР: Быть можетъ въ немъ есть и талантъ и чувство!
Но такъ проворно, вдругъ, безъ доказательствъ,
Произвести простаго человка
Въ великіе!.. Маркизъ, какъ вамъ угодно,
А я въ его величіе не врю.
МАРКИЗЪ. Умно и справедливо!
ГОНТИ. Нтъ, маркизъ!
‘Авреліо’ и ‘Князь Антіохійскій,’
Портретъ Торквата Тасса и соната,
Которую онъ сочинилъ для васъ,
И повсть, посвященная маркизу,
И сочиненія его въ рисункахъ,
И разсужденія, и разговоры…
Мн кажется, довольно доказательствъ…
МАРКИЗЪ. И это справедливо!
МАРКИЗА. Добрый Чинто!
Покорствуйте сердечному влеченью!
Прекрасенъ плодъ науки и искуства.

Т-ЖЕ, кром ВЕРРИНО.

МАРКИЗЪ. И женщина — да всхъ умне! Браво!
Куда же ты, Веррино?.. Разсердился?
И есть за что! Завистливъ мой племянникъ.
МАРКИЗА. О, нтъ, маркизъ, Веррино не завистливъ!
И если онъ оставилъ насъ, (со вздохомъ) другая
Наврно есть причина.
МАРКИЗЪ. Я узнаю.
МАРКИЗА. Къ чему, мой другъ?
МАРКИЗЪ. Узнаю непремнно!

МАРКИЗА и ГОНТИ.

ГОНТИ. Маркиза, вашъ совтъ ршилъ сомннье.
Какъ Джуліо вамъ будетъ благодаренъ!
МАРКИЗА (разсянно).
Который часъ?
ГОНТИ. Я свелъ знакомство съ Мости:
Прекрасная душа…
МАРКИЗА. Пора обдать.
Маркизъ и васъ наврно пригласилъ,
ГОНТИ. Маркиза, вы умете скрывать.
Движенія души. И кто повритъ,
Смотря на васъ, что знаменитый Мости…
Давно знакомъ…
МАРКИЗА. Кто вамъ сказалъ?
ГОНТИ. Вы сами!
Двусмысленный вчерашній разговоръ,
Смущенье, робкій взоръ…
МАРКИЗА. Нтъ, вы ошиблись.
Быть-можетъ онъ сказалъ вамъ?
ГОНТИ. О, ни слова!
Языкъ его не измняетъ сердцу,
Но грудь его страданій скрыть не можетъ.
Когда про васъ зайдетъ пустая рчь,
Ничтожный анекдотъ, онъ — весь вниманье!
Глаза его горятъ, тснится сердце,
И вздохъ за вздохомъ изъ груди выходитъ…
И вы вздохнули…?
МАРКИЗА. Я! Не стыдно ль, Гонти,
Догадк слпо предаваться? Мости
Мн незнакомъ, меня онъ видть могъ,
Но я его ршительно не помню.

ГОНТИ одинъ.

Притворщица! Однако-жъ это дурно,
И если онъ къ ней въ милость не вотрется,
Ничтожный меценатъ соскучитъ ролей.
Роберто глупъ, онъ не поддержитъ Чинто,
Веррино — злой совтникъ въ нашемъ дл,
Она одна… Нтъ, Гонти, слишкомъ рано
Ты захотлъ будить уснувшій пламень…
Но онъ проснется, или я — не Гонти!

Уходитъ.

ЯВЛЕНІЕ ОСЬМОЕ.

At nostri proavi Plautinos et numeros et
Laudavere ‘aies, nimium patienterque utramque,
Medicam stulte, mirati…
Горацій.

(Столовая зала во дворц Чинто. Множество прислужниковъ вносятъ разныя яства и вина, поставляя все на столъ).

МАРКИЗЪ, Д. МОСТИ, ВЕРРИНО, и нсколько человкъ Болонскихъ академиковъ сидятъ за столомъ.

МАРКИЗЪ. Я не могу поварить, чтобы звзды
Ходили. Это невозможно!
ПЕРВЫЙ АКАДЕМИКЪ. Точно,
МАРКИЗЪ. Ужё давнымъ-давно извстно,
Что звзды ходятъ, но до сей поры
Никто не зналъ путей ихъ и значенья.
Уже давно догадывались люди,
Что отъ движенья звздъ, зависитъ жребій
Какъ царствъ, такъ и простаго человка.
Но до сихъ- поръ немногіе узнали
Законы сихъ движеній, очень мало
Астрологовъ правдивыхъ вы найдете,
И т стараются скрывать науку,
Ученый нестерпимъ для неученыхъ.
МАРКИЗЪ. Скажите мн, что можно прочитать
На небесахъ?
ПЕРВЫЙ. Всю жизнь, отъ А до Z,
И все, что только можно встртить въ жизни.
ВТОР. АКАД. Почтенный мой собратъ, я сомнваюсь,
Чтобы болзнь могла открыться въ звздахъ,
Когда она мгновенно происходитъ
И больше отъ физическихъ причинъ.
МАРКИЗЪ. Я то же думаю.
ПЕРВЫЙ. О, нтъ, маркизъ!
Все, все отъ звздъ зависитъ, даже жребій
Безъ покровительства звзды вредитъ.
МАРКИЗЪ. А солнце не иметъ этой силы?
ПЕРВЫЙ. Какъ?Солнце?.. Нтъ! Оно простой фонарь.
Со свтомъ и тепломъ, оно насъ гретъ,
Оно намъ свтитъ, но судьбы стремленьемъ
Не можетъ управлять…
МАРКИЗЪ. Весьма забавно!
Какъ думаете вы?
ТРЕТІЙ АКАДЕМИКЪ. Я совершенно
Съ моимъ собратомъ соглашаюсь. Онъ
Всю жизнь провелъ на крышъ, долгій опытъ
Ему открылъ вс закоулки неба,
Вс мелкія дорожки, млечный путь
Ему знакомъ, какъ мн знакомъ Титъ Ливій.
МАРКИЗЪ. Титъ Ливій?
ТРЕТІЙ. Да! Историкъ превосходный,
Ораторъ первоклассный, человкъ
Глубокомысленный и тонкій критикъ.
Читали вы мой Коментарій?
МАРКИЗЪ. Да!
Читалъ… Пріятный слогъ!..
ТРЕТІЙ. Маркизъ позволить
Прочесть на Тацита мой Коментарій.
Историкъ замчательный.
МАРКИЗЪ. Историкъ?
О, съ удовольствіемъ. Ну, а поэтовъ
Не любите?
ТРЕТІЙ. Напротивъ! Я ужъ издалъ
Горація ad usum juventutis,
Теперь Проперція приготовляю,
МОСТИ. Проперцій вялъ, я не люблю его.
МАРКИЗЪ. Да! точно, вялъ. О, Мости мой знатокъ!
Мн удивительно, что онъ такъ рано
Соединилъ въ себ такъ много знаній,
Разнообразныхъ и глубокихъ,
ПЯТЫЙ. Геній.
Подобенъ Прометею.
МАРКИЗЪ. Прометею?
Да! Мости мой похожъ на Прометея.
Во всмъ искуствахъ онъ знатокъ и геній,
МОСТИ. Вы шутите…
МАРКИЗЪ. Какъ шутки? Вотъ люблю!
Мн совстно въ глаза тебя хвалить,
Но искренность — мой главный недостатокъ.
Поврьте мн, свтила просвщенья,
Я въ немъ нашелъ осьмое чудо. Мости
Иметъ вс таланты, только, робокъ,
Но съ нашей помощью, надюсь, онъ
Отложитъ робость въ сторону, и намъ
Труды его не будутъ больше тайной.
ЧЕТВЕРТЫЙ АКАДЕМИКЪ (маркизу).
Я слышалъ, онъ хорошій живописецъ.
МАРКИЗЪ. Хорошій? Нтъ, отличный, превосходный?
Онъ живописецъ Римской школы!
ЧЕТВЕРТЫЙ. Римской?
Ему знакомы живописцы наши,
Особенно Караччіевъ семейство (7).
МАРКИЗЪ. Я думаю, ты съ ними въ дружб, Мости?
МОСТИ. Я знаю Анибала, Агостино,
Но съ Лодовико незнакомъ еще.
ЧЕТВЕРТЫЙ. Огромное семейство живописцевъ!.
Антоніо живетъ при Аннибал,
Я думаю, вы знаете его?
Франческо, Паоло изрядно пишутъ,
Но въ нихъ большихъ талантовъ незамтно.
Однако есть картины не дурныя.
Вы были въ Академіи. Караччи?
МОСТИ. Нтъ, не усплъ.
ЧЕТВЕРТЫЙ. Скажите, Аннибалъ
Отлично, говорятъ, былъ принятъ въ Рим?
МОСТИ. Да! Кардиналъ Фараезе далъ ему
Расписывать во стны, галлереи,
И Аннибалъ прекрасно исполняетъ,
Огромную работу: впрочемъ, надо
Сказать вамъ правду, онъ не много робокъ
И подражаетъ слпо Рафаэлю.
Нтъ рода своего, нтъ рзкой кисти,
Созданіе туманно, колоритъ
Какой-то синій (8) Впрочемъ недостатки.
Онъ щедро искупаетъ красотами.
МАРКИЗЪ. Какой знатокъ! Такъ точно обо всемъ
Онъ судитъ…
ЧЕТВЕРТЫЙ. Правда ли, что Аннибалъ
И Агостина призывалъ на помощь?
МОСТИ. Да, призывалъ. Онъ составлялъ картоны,
Но Агостино былъ граверъ высокій,
И Анибалъ во многомъ былъ обязанъ
Его совтамъ и рисункамъ. Впрочемъ,
Я слышалъ, Лодовико лучше всхъ.
ЧЕТВЕРТЫЙ. Нельзя сказать. Учитель онъ отличный
И общество degli lncamminati
Произведетъ прекрасныхъ живописцевъ.
За это Лодовику честь и слава!
ВЕРРИНО. А я такъ думаю, что эти школы
Художества къ добру не приведутъ.
Какъ правиламъ таланты подчинять?
Препятствовать свободному созданью?
Пиши, какъ я, какъ ты, пусть пишутъ дти,
Какъ дти,— внуки… Путь однообразный!
Смотрите, вс великіе таланты
Сами собою школы создавали,
Иль, справедливе, по ихъ примру,
Сами собою школы создавались.
И что такое школа? Объясните!
Отсутствіе талантовъ самобытныхъ,
Посредственныхъ художниковъ толпа,
Рядъ подражаній, неудачъ,— вотъ школа!..
МАРКИЗЪ. (Пошелъ молоть, а говоритъ недурно!
Хорошій слогъ.) Довольно на сегодня!
Пора вставать! (вс встанютъ).
Ну, просимъ быть друзьями!
И если вамъ когда позволитъ время,
Покорно просимъ собираться къ намъ.
Ученые полезны разговоры…

(съ самодовольною улыбкою).

А что полезно, то пріятно… Такъ ли?..

(Академики отходятъ въ сторону.))

ТРЕТІЙ. Сказалъ, что зналъ! Изъ букваря цитата,
ПЯТ. АКАД. На силу высадилъ. Обдъ ужасный!
ТРЕТІЙ. Ты понялъ ли, зачмъ обдъ?
ПЯТЫЙ. Не понялъ!
ТРЕТІЙ. Онъ сдланъ не для насъ.
ПЯТЫЙ. Такъ для кого-же?
ТРЕТІЙ. Для Мости!
ПЯТЫЙ. А! Но этотъ Мости, кто онъ?
ТРЕТІЙ. Ты помнишь ли, тому назадъ три года,
‘Авреліо,’ поэма вышла въ Римъ,
И критики забавились… (9)
ПЯТЫЙ. Я помню.
Такъ это авторъ?
ТРЕТІЙ. Да! Но только тише!
Какое дло унижать намъ Мости?
Къ чему? Маркизъ отъ Мости безъ ума,
И мы хваля его, похвалимъ Чиито.
ЧЕТВЕРТЫЙ (къ Мости).
Да! я читалъ ‘Авреліо.’ Прекрасно!
Совтую не оставлять пера.
ШЕСТОЙ. Ты слышалъ, какъ честилъ онъ Аннибала?
СЕДЬМОЙ. Хорошъ онъ самъ, ничтожный копіистъ!
МАРКИЗЪ. Ну, Мости, я къ теб имю просьбу:
Поройся у себя, найди-ка повсть,
А мы послушаемъ…
МОСТИ. Желанье ваше
Считаю приказаньемъ.

Т-ЖЕ, кром МОСТИ.

МАРКИЗЪ. Какъ уменъ,
Какой пріятный слогъ въ его рчахъ!
Онъ воскреситъ намъ Данте…
ШЕСТОЙ. Аретина.
СЕДЬМОЙ. Нтъ, далеко ему до Аретина! (10)

Т-ЖЕ и МОСТИ.

МАРКИЗЪ (медленно проходя во боковую дверь)
Пойдемъ читать. А подъ какимъ заглавьемъ?
МОС: ‘Раймондъ, тулузскій графъ, новелла, въ проз.’

(Вс уходятъ).

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ГОМЕРЪ.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

……Tu semper amoris
Sis memor et cari comitis ne abscodat imago.
Валерій Флаккъ.

(Садъ. Три аллеи, стройной правильности, бгутъ въ разныя стороны, въ конц средней, виднъ дворецъ, позолоченный первыми лучами солнца, въ конц боковыхъ два большіе фонтана, передняя площадь украшена колоссальною, мраморною группою Аполлона и Лафны, въ стнкахъ изъ стриженныхъ деревъ скамейки, по ихъ сторонамъ статуя Антиноя, Сафо, Нарцисса и Венеры.)

МОСТИ и ГОНТИ, выходя изъ боковой аллеи.

ГОНТИ. Не думалъ я, мой другъ чтобъ въ твердомъ муж
Любовь могла кипть съ такою силой.
Въ шестнадцать лтъ понятенъ бурный пламень
И свойственна задумчивая грусть,
Но въ тридцать…
МОСТИ. Страсть растетъ отъ неудачъ.
Какъ, въ сорокъ дней, ни ласковаго взгляда
Ни слова о прошедшемъ, будто Мости
Ей не знакомъ! Съ убійственнымъ разсчетомъ
Она себя друзьями окружаетъ,
И если позволяетъ въ ихъ число
Вмшаться мн, такъ только изъ приличій,
И то всегда на нсколько мгновеній,
На нсколько пустыхъ, ничтожныхъ словъ,
ГОНТИ. Ну, это хорошо…
МОСТИ. Какъ, хорошо?
ГОНТИ. Ужъ если страсть въ душ ея угасла,
Не нужны ей приличья и друзья.
Она-бъ бесдъ съ тобой не избгала,
И не боялась бы уединяться.
Ну, а теперь совсмъ другое дло!
Она кипитъ, но борется съ разсудкомъ.
Глупецъ! Отъ одного пустаго слова,
Отъ вовремя направленнаго взора,
Разсудокъ быстро вмнится со стражи,
А страсть возьметъ свое.
МОСТИ. Ты полагаешь?
Она сегодня будетъ здсь одна:
Лауретта говорила, что маркиза
Въ саду одна гуляетъ по утрамъ,
И поздно возвращается въ покои.
Съ заплаканными, красными глазами,
ГОНТИ. Вотъ видишь!..
МОСТИ. Такъ! Но если эти слезы
Принадлежатъ другимъ воспоминаньямъ?-
А, можетъ-быть, и настоящимъ чувствамъ
Къ счастливцу, неизвстному…
ГОНТИ. Никакъ!
Вдь прежде этихъ слезъ, не замчали
До твоего прізда?..
МОСТИ. Тише, Гонти!
Она, она! Уйди, мой другъ, уйди,
ГОНТИ. Успха, Мости!
МОСТИ. Ахъ, иди, иди!..

МАРКИЗА и МОСТИ за мраморной группой.

маркиза (переставъ читать книгу).
Я ненавижу Тасса, а читаю!..
Онъ разорвалъ любви моей союзъ.
Онъ въ Римъ увелъ того, кмъ я дышала,
Кого своимъ привыкла называть,
И навсегда разрушилъ сонъ Розины
Ахъ, если-бъ онъ не зналъ Торквата Тасса,
Я никогда-бъ -не сдлалась маркизой,
Пустой игрушкой дома, жалкой куклой…

(увидвъ Мости.)

Ахъ!.. Джуліо…
МОСТИ. Такъ вы меня узнали!
О, ‘Джуліо’ — воспоминанье счастья!
Маркиза, это имя сколько разъ
Такъ сладостно уста слагали ваши!..
О, сколько разъ…
МАРКИЗА. Забудьте то, что было.
Всему конецъ, давно конецъ.
МОСТИ. Маркиза,
Вы къ строгости, такой не рождены.
О, нтъ! Языкъ лукавствуетъ, но сердце
Неужели вс чувства заглушило,
Которыми такъ прежде полно было?
МАРКИЗА. Синьоръ, прошу васъ, будьте осторожны,
Не предавайтесь памяти, напрасно
Не нарушайте моего покоя!
Всему конецъ, сказала я,— всему!
Свидтель Богъ, я ничего не помню!
МОСТИ. А я такъ помню живо страшный день,
Когда послдняя надежда счастья
Погасла, словно солнце передъ бурей.
Да будетъ проклятъ этотъ день ужасный!
Мы шли пшкомъ, поспшно, безъ оглядки,
Большой дороги избгая, Тассо
Шелъ весело, а я въ какомъ-то страх
За нимъ влачился, какъ убійца, шорохъ,
Малйшій шумъ шаги мои ковалъ,
Мн слышались погоня, голоса:
Я, въ ужасъ, удерживалъ Торквата,
Прислушивался къ голосамъ,— и что же?—
Вс эти голоса во мн кричали,
То совсти моей была тревога.
Я съ ужасомъ припоминалъ Розину,—
И каждый кустъ скрывалъ мою Розину,
И каждое движеніе зефира
Мн голосомъ Розины отзывалось,
И каждая звзда небесъ далекихъ
Бросала взоръ Розины на меня.
Что перенесъ я въ эту ночь, маркиза!
Но какъ я могъ оставить Тасса? Слабый…
Едва оставившій больницу, чахлый,
Измученный болзнью и несчастьемъ,
Тассъ страшенъ былъ! И сердце раздлялось:
Розины гнвъ, недугъ Торквата Тассо…
О, если-бъ на моемъ вы были мст,
Вы-бъ извинили Джуліо…
МАРКИЗА. Напрасно
Вамъ кажется, что я могу сердиться,
За что васъ хвалитъ цлая Европа.
Напротивъ! Я съ немалымъ восхищеньемъ
Про ваши подвиги читала письма.
Да и за что сердиться? Наше дтство
Могло насъ сблизить нсколько, но время
Могло насъ раздлить, какъ раздлило.
Поврьте, нтъ прошедшаго для насъ.
Мн даже сны ребячества не снятся,
МОСТИ. Маркиза, не ребячество…
МАРКИЗА. О, если-бъ
То было страстью возраста другаго,
Великій Тассъ одинъ пошелъ бы въ Римъ!

(хочетъ итти.)

МОСТИ. Маркиза, выслушайте…
МАРКИЗА. Полно, Мости!
Я совершила путь моей любви:
Теперь ищу семейственнаго мира.
Я васъ не обвиняю, можетъ быть
Воспоминанье обмануло сердце,
Но согласитесь, что въ пятнадцать лтъ
И не такія страсти умираютъ.
Пятнадцать лтъ мы не видались, Мости,
Воспоминанія молчали, случай,
Ничтожное свиданье… все воскресло!..
МОСТИ. Клянусь!..
МАРКИЗА. Изъ уваженья къ прежней дружб,
Изъ уваженья къ женщин, прошу,
О, будьте снисходительны къ Розин!
Не нарушайте моего покоя!
И мало-ли вамъ Богъ далъ, безъ меня?
Искуство, молодость, благообразье…
Все впереди, къ чему назадъ стремиться?
Вы можете еще счастливцемъ быть,
А я… Простите, я ужъ все сказала!

МОСТИ, одинъ.

Розина!… Нтъ, она другаго любитъ!…
А какъ прекрасно, какъ великолпно
Розина разцвла! Въ устахъ вишневыхъ
Какъ соблазнительно трепещутъ рчи!
Какимъ огнемъ горитъ блестящій взоръ!
Какъ страстно дышатъ мраморныя перси!
Не я!.. Не мн!.. Она другаго любитъ,
А я горю желаніемъ напраснымъ…
Ребячество, зачмъ ты не сказало,
Что путь мой за Розиной, не за Тассомъ! (Уходите).

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

(Мастерская художника Мости. Множество зачатыхъ портретовъ по угламъ залы, нкоторые на треножникахъ, посредин большой столъ съ картонными портфелями, которые наполнены эстампами, на стнахъ нсколько малыхъ эскизовъ для картинъ. Зала освщена тремя большими окнами, нижнія ихъ части завшаны. Нсколько искусно сложенныхъ и одтыхъ куколъ въ разныхъ мстахъ залы разставлено для учениковъ, также нсколько изваяній):

УЧЕНИКИ Д. МОСТИ, сидя около стола.

ПЕРВЫЙ УЧЕНИКЪ. Что, нравится теб учитель?
ВТОРОЙ. Нтъ!
ПЕРВЫЙ. А почему?
ВТОРОЙ. Богъ знаетъ почему…
Такъ, сердце не лежитъ…
ТРЕТІЙ. Со мною то-же.
Да почему ты не пошелъ учиться
Къ Караччи?
ВТОРОЙ. Мать моя съ нимъ въ ссор.
ТРЕТІЙ. Вотъ
Причина!
ВТОРОЙ. Ну а ты?
ТРЕТІЙ. Караччи бденъ
И дорого беретъ, а этотъ Мости
Богатъ…
ПЕРВЫЙ. Богатъ? Маркизъ издержки платитъ,
А онъ-то самъ бдне насъ съ тобой.
ТРЕТІЙ. А какъ павлинъ всегда одтъ!
ЧЕТВЕРТЫЙ. А скупъ?
ТРЕТІЙ. Какъ, скупъ?
ЧЕТВЕРТЫЙ. Онъ даромъ паоло не дастъ,
Отъ бднаго бжитъ какъ отъ заразы,
Монаху не подастъ на церковь, дома
Всегда въ лахмотьяхъ, онъ не пьетъ вина,
А воду, дома никогда не стъ,
ПЕРВЫЙ. Да какъ ты знаешь это?
ЧЕТВЕРТЫЙ. Привчайте
По моему, увидите все сами…

Т-ЖЕ и ПЯТЫЙ УЧЕНИКЪ,

ПЯТЫЙ (садясь на свое мсто).
Молчите, господа, идетъ викарій.
ПЕРВЫЙ. Ужъ подлинно викарій!

Т-ЖЕ и ГОНТИ.

ГОНТИ. Не былъ Мости?
ПЕРВЫЙ. Нтъ, не былъ…
ГОНТИ (отходя отъ учениковъ тихо).
Чмъ окончилось свиданье?
Боюсь и за него и за себя.
Въ любви нельзя быть шарлатаномъ, впрочемъ
Все въ мір отъ способности зависитъ…
До сей поры все шло своимъ путемъ,
Весь залъ наполненъ заказной работой,
Маркизъ, какъ добрый Меценатъ, желаетъ
Общеполезнымъ сдлать свой дворецъ,
Для живописи — школа! А учитель,
Великій Мости, человкъ вчерашній,
Онъ въ сорокъ дней Болонію уврилъ,
Что въ немъ вмщается великій геній…
Не врить какъ? Маркизъ за это платитъ.
Плати маркизъ, на то ты меценатъ,
А мы тебя разславимъ и распишемъ.
Пускай кричитъ Караччи, что нашъ Мости
Художнику мыть кисти не достоинъ.
Смотря на столько денегъ усомнишься,
Не въ правду-ли онъ первоклассный геній.
Классификація во всхъ сословьяхъ
Располагается по капиталамъ.
Богатъ, такъ я уменъ, а бденъ — глупъ!
Я ничему ршительно не врю.
Въ немъ есть талантъ богатство собирать,
Въ немъ чувство есть презрнія къ искуству,
Великая способность притворяться,
И онъ не геній?..

Т-ЖЕ и МОСТИ.

МОСТИ (къ Гонти).
Кто! О комъ ты говоришь?
О, лучше быть Феррарскимъ скороходомъ,
И вмст мужемъ женщины любимой,
Чмъ сдлаться Болонскимъ Рафаэлемъ
Безъ счастія, и безъ надежды счастья!
ПЕРВЫЙ. Учитель!
МОСТИ. Прочь! Сегодня нтъ ученья.

Д. МОСТИ И ГОНТИ.

МОСТИ (скорыми шагами по зал).
Ребенокъ, не умлъ цнить восторговъ!
Глупецъ, я врилъ въ глупыя мечты!
ГОНТИ. И такъ свиданіе съ маркизой?
МОСТИ. Гонти,
Я не-любимъ! Но есть другой счастливецъ,
Ему падутъ ручьи жемчужныхъ слезъ,
Ему готовится блаженство рая…
Я, счастія чужаго соглядатай,
Пришелъ воскреснуть памятью восторговъ,
Чтобъ медленною смертью умирать.
ГОНТИ. Что за отчаянье? Въ одно свиданье
Естественно нельзя уладить дла,
Когда оно пятнадцать лтъ лежало
И совершенно конченнымъ считалось.
И я, и ты, и добрая Лауретта.
Мы вс замтили, съ твоимъ пріздомъ,
Большую перемну. Эти слезы,
Желанье быть всегда въ кругу людей,
Тогда какъ прежде добрая маркиза
Искала тишины, уединенья… (взявъ себя за голову)
Га! что за мысль!.. Въ одинъ и тотъ же день?
Въ одно и то же утро… Можетъ-быть…
Маркизъ къ нему расположенъ, маркиза…
Она его замтно отличаетъ…
МОСТИ. Что за догадки, Гонти? Кто онъ, гд онъ?
О комъ ты говоришь?..
ГОНТИ. Я полагаю…
Но если мысль моя одна догадка…
МОСТИ. Но, ради Бога, кто же онъ?
ГОНТИ. Веррино.
МОСТИ (презрительно).
Веррино, этотъ блдный стихотворецъ,
Прославленный Болонскими глупцами,
Всегда, везд съ непрошеннымъ совтомъ,
И съ нравственнымъ готовымъ замчаньемъ,
Почерпнутымъ изъ старыхъ книгъ? (со смхомъ)
Веррино,
Любовникъ безъ любезности!.. Не врю,
ГОНТИ. Другой разъ невозможному повришь,
Когда его не можешь опровергнуть…
Веррино возвратился въ тотъ же день,
Когда и ты въ Колонію пріхалъ.
Тебя маркиза явно испугалась,
Ему обрадовалась тайно…
МОСТИ. Гонти!
ГОНТИ. Съ тобой трехъ словъ не говоритъ маркиза,
А съ нимъ бесдуетъ до поздней ночи,
Съ тобой мрачна, безчувственна…
МОСТИ (бшено). Довольно,
Веррино, мой соперникъ! полуумный!
Извстныхъ римъ гнилая паутина,
Поэзіи ненужныя послдки,
Живая кукла — мой соперникъ!…. Гонти,
Я не люблю Розины, безъ горячки
Я спрашиваю васъ, кто вамъ сказалъ,
Что ей угодно жаловать Веррино….
ГОНТИ. Помилуй, Мости! Ревность не у мста!
МОСТИ. Я требую….
ГОНТИ. Чего же? Доказательствъ?
Я ихъ сказалъ, а повторять нтъ нужды,
Да и смшно доказывать догадку.
Ребячишься! Ревнуй себ, пожалуй,
Да только здсь, въ своей рабочей, гласно
Не нападай на сильнаго Веррино!
Единоборство не послужитъ въ пользу.
Паденіе твое съ насмшкой примутъ,
А торжество съ коварною улыбкой….
Молчи! Оставь упрямую маркизу!
И если сердце у нея свободно,
Она сама придетъ въ твои объятья….
Представь себя спокойнымъ, хладнокровнымъ,
Съ учтивостью оказывай почтенье,
Всегда ея замтно избгай,
Когда жъ съ тобой заговоритъ маркиза,
Краснй, блднъй и томно отвчай.
Отрывистыми: да и нтъ, бесды
Умышленно не продолжай, старайся
Веселымъ быть при ней, а безъ нея
Скучай, грусти, но чтобъ она видала
Сама, или ея друзья…. Вотъ Мости,
Теб урокъ практической любви….
Постой! Еще есть маленькое средство.
Сегодня маскарадъ: переоднься!
Быть-можетъ случай васъ сведетъ съ маркизой,
Подъ маской тайны міра узнаются….
МОСТИ. О, Гонти, ты неистощимъ, какъ море!
Не знаю, какъ благодарить тебя,
ГОНТИ. Но, ты, мой другъ, влюбился не на шутку,
Умрь любовь, страсть бурная опасна.
А между-тмъ, пока минетъ горячка,
Я долженъ устранить тебя отъ длъ,
Быть казначеемъ всхъ твоихъ доходовъ,
Fattore Рафаэлевымъ (11)…. Нельзя!
Ты такъ разсянъ, мелочнымъ страстямъ
Даешь непозволительную волю,
Нердко пропускаешь славный случай
Съ богатаго невжества взять подать,
Довольствуясь улыбкой ободренья,
Ты часто расточителенъ безъ нужды,
То платье новое, то столъ, то рамка
Великолпная, то книга. . Полно
Такими пустяками заниматься!
Ты, какъ пчела, сбирай и прячь свой медъ,
Чтобъ зиму жизни провести въ довольств.
МОСТИ. Благодарю за дружбу, но Астольфо,
До сей поры еще я очень бденъ,
Мн нечего на посл оставлять,
Прилично одваться я обязанъ,
Убрать покои также, рамки нужны
Для украшенія картины, книга
Мой лучшій другъ, совтникъ, собесдникъ,
И, будучи писателемъ, я долженъ
Итти за ходомъ просвщенья. Гонти,
Благодарю за вызовъ твой еще разъ!
Со временемъ, при помощи Господней,
Припомню я теб твою готовность
Быть для меня fattore. Добрый Гонти,
Ты не откажешься?…
ГОНТИ. Не сомнвайся!
(Не поздно ли я къ длу приступилъ?)
Пора, однакожъ! До свиданья, Мости!
МОСТИ. До маскарада! Будешь?….
ГОНТИ. Непремнно.

МОСТИ (одинъ).

Любезный другъ! Какъ добръ и безкорыстенъ!
Нтъ, я не дамъ ни матери, ни брату,
Того, что пріобрлъ трудомъ и честью,
Что, пополамъ съ грхомъ, несетъ мн случай.
Поистин, вотъ золотая дружба!
Ты нуженъ мн,— вотъ нашей дружбы цпи,
Минетъ нужда, я разорву ихъ, Гонти!
Но ты, Болонская Киприда!…. Сердце
Не можетъ успокоиться, вс думы
Бгутъ за ней…. она бжитъ отъ Мости
Въ объятья горделиваго Веррино!
Въ послдній разъ иду на испытанье.
Любовь иль смерть! Нтъ середины въ страсти!

(Уходить).

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТІЕ.

(Комната въ отдленіи маркизы).

МАРКИЗА (одна).

Всегда одна, нигд души отвтной,
Какъ привиднье, но огромнымъ заламъ
Скитаюсь я…. Завидный жребій!…. Вс
Увеселеньямъ дружно предаются…
А я одна! Ничтожный человкъ,
Пустой, надутый воздухомъ богачъ,
Въ добавокъ, мужъ несчастнйшей жены,
Веселіе въ толп людей находитъ…
А я одна! Веррино вдохновенный
Бесдуетъ съ фонтаномъ, вольной думой
Безмрный міръ фантазіи объемлетъ,
Съ нимъ каждый кустъ иметъ жизнь и слово,
И вся природа откровенный другъ…
А я одна! Напрасно скорбнымъ взоромъ
Въ толп людей ищу я человка,
Который могъ-бы другомъ быть… Напрасно!
Въ стальной брон закованъ цлый свтъ,
И слабый взоръ не прожигаетъ стали….
Любить, любить…. ужасная потребность!
Неужели, безъ этой тяжкой страсти,
Нельзя пройти земной, минутной жизни?
Неужели самъ Богъ опредлилъ
Быть міру и любви нераздлимо?
И я, такъ холодно отвергла Мости,
И я, любя, сказала — не люблю!
Но долгъ веллъ… О! этотъ долгъ велитъ
Упорствовать въ несчастій случайномъ,
И добровольно горе умножать.
И не одно-ль и то-же преступленье
Любить открыто или въ тайн?
Боже,
И я его такъ холодно отвергла,
И я, любя, сказала — не люблю!
О, лейтесь, лейтесь, пламенныя слезы!
Вы мн послдніе друзья…. (заливается слезами).

МАРКИЗА и ВЕРРИНО.

ВЕРРИНО. Маркиза!
Одна, въ слезахъ! Я къ вамъ спшу на помощь.
Я покоряюсь вашей вол. Что же?
Къ чему сей гнвный взоръ, видъ оскорбленья?
МАРКИЗА. Я думала, что комнаты мои
Святыня для мужчинъ, что эти слезы
Невидимо и тайно проливаю,
Не знала я, что вс мои поступки
Поручены чьему-нибудь надзору….
ВЕРРИНО. Маркиза, извините! Сожалю,
Что, не узнавъ короче насъ, поврилъ
Мгновенной раздражительности вашей.
Я говорилъ вамъ, что чужая помощь,
Для втренныхъ, неврный якорь. Что же?
Сбылись мои слова. Гд откровенность,
Общанная въ первый день свиданья,
Тогда какъ я объ этомъ не просилъ?
Я понялъ странность дружбы между нами,
И не хотлъ внимать ея призыву.
Вы повторили втренный призывъ,
Я втренно ему повиновался.
Иду безъ умысла, встрчаю слезы,
По праву друга требую отчета,
Мн гордымъ отвчаютъ подозрньемъ,—
И жалуютъ въ лазутчики! Маркиза,
Не оскверню святыни вашей больше,
И къ другу старому пойду, къ фонтану…
МАРКИЗА. Веррино!
ВЕРРИНО. Что прикажетъ мн маркиза?
МАРКИЗА. Останьтесь!
ВЕРРИНО. Слушать новые упреки,
Богъ знаетъ, изъ чего….
МАРКИЗА. Прошу, останьтесь!
ВЕРРИНО. Извольте, остаюсь… Увы, Веррино,
И гд твоя свобода? Гд та гордость,
Что никогда твоей желзной воли
Никто склонить не могъ?Я вашъ, маркиза!
МАРКИЗА. Ты мой, ты долженъ быть моимъ, Веррино!
Но будь великодушенъ, состраданья
Теперь прошу: оно всего нужне
Въ такой опасности… Ты знаешь, Мости…
Ты поблднлъ? Веррино, ради Бога,
Не сомнвайся! Другъ мой, дай мн руку,
И отвчай на мой вопросъ нескромный:
Любилъ ли ты?
ВЕРРИНО. Нтъ, никогда.
МАРКИЗА. Гордецъ!
И ты хотлъ преподавать уроки
Какъ укрощать волненія любви?
Завистливъ ты, Веррино! Никогда
Не испытавъ верховнаго блаженства,
Не хочешь допустить къ нему другихъ.
Но будетъ время: съ странною тоскою,
Съ невыразимымъ ожиданьемъ блага,
Съ надеждой трепетной и сладкимъ страхомъ,
Ты упадешь предъ женщиной, Веррино,
Передъ живой, чарующей картинкой,
Что красотой Поэзія зоветъ.
О, добрый другъ, напрасенъ будетъ разумъ,
Холодные совты, помощь друга,
Обязанности жизни… все напрасно!
Какъ очарованный, ты будешь помнить
Про разумъ, про совты, какъ про дтство,
Когда тебя качали въ колыбели,
И темной сказкой сонъ къ теб манили, —
Ты весь въ одну любовь преобразишься.
Тогда приди ко мн, тогда совтуй,
И мы поймемъ другъ друга… Ахъ, Веррино,
Что сдлалось съ тобой?
ВЕРРИНО (встревоженный, опустивъ глаза).
О, ничего!
Вы такъ краснорчивы…
МАРКИЗА. Не шутя!
ВЕРРИНО (съ необыкновеннымъ жаромъ).
Что, мн шутить? О, скоро ли настанетъ
Волшебная пора страданій тяжкихъ!
Какъ сладко мн… Клянусь вамъ бднымъ сердцемъ,
Что этотъ мигъ бесды чудной вашей
Въ могилу унесу съ собой…
МАРКИЗА. Веррино,
Такъ ты меня уже не обвиняешь?
О, добрый другъ, я знаю, передъ Богомъ
Нарушить тайну брачнаго союза
Тяжелый грхъ, неискупимый грхъ!
А передъ свтомъ наша честь игрушка..
Но передъ совстью, предъ строгимъ небомъ…
Все это знаю я: и что же длать?
Любовь неодолимая растетъ!
Не думаешь-ли ты, что женскій разумъ
Противустать не въ силахъ обольщенью?
Напротивъ! Я сегодня хладнокровно
Отвергла Мости…
ВЕРРИНО. Вы его отвергли!
Вы снова добродтели кумиръ
Кому легко, отрадно поклоняться?
МАРКИЗА. О, ты — поэтъ, мечтательная тнь,
Осуществленный образъ вдохновенья!..
Пока везд, всегда встрчаю Мости,
Могу-ли поручиться за себя?
Отраденъ сонъ воспоминаній дтства,
Сильна первоначальная любовь.
О мой поэтъ! Могу-ли я не врить,
Что въ Мости страсти буйныя уснули?
Что, безъ измны мужу, я могу
Его бесд сладкой предаваться,
Не нарушая брачныхъ узъ, любить,
Любить его, какъ друга..?
ВЕРРИНО. О, маркиза,
Онъ неспособенъ къ дружб.
МАРКИЗА. Почему?
ВЕРРИНО. Не смю изъяснять моихъ догадокъ.
МАРКИЗА. Ахъ, говорите, говорите!
ВЕРРИНО. Право,
Онъ не иметъ столько благородства,
Чтобъ чувствовать любовь святую вашу.
Онъ оковать захочетъ васъ на долго.
Разрушатся вс правила разсудка,
И сладострастный… Боже, не могу
Докончить!..
МАРКИЗА. Говорите, ради Боги!
ВЕРРИНО. Любовь — неволя. Гордый человкъ
Отыскивать свободу любитъ смертью…
МАРКИЗА. О, пощади, Веррино!
ВЕРРИНО. Ахъ, маркиза,
И для кого такая жертва?.. Небо!
Для низкаго ремесленника, Мости…
МАРКИЗА Ремесленникъ! Такой поэтъ, художникъ..
ВЕРРИНО. Кто? Онъ поэтъ?
Не римъ-ли легкій рядъ,
Не строчекъ-ли кудрявыя страницы —
Высокій даръ поэзіи небесной?
И кто у насъ теперь легко не пишетъ?
Кто звонкой римы къ римъ не пріищетъ
И колокольчиками не гремитъ?
И вс они поэты, эти люди,
Что жизнь влекутъ въ безчувственности, въ скук!
Что числами, какъ-будто звздочеты,
Опредляютъ смыслъ своихъ стиховъ!
Безжизненно, безъ чувства, вдохновенья,
Потя, гладятъ, чистятъ мысль простую,
Чтобъ легче проглотилъ ее читатель!
Поэты самозванцы, трудъ мозольный
Вы издаете въ видъ вдохновенья,
И, бдные, вы ждете удивленья,
Рукоплесканій, похвалы, наградъ,
Но, ахъ, вашъ трудъ,— мертвецъ могилы хладной,
Смшитъ народъ одеждою нарядной,—
И глупости Италіянецъ, радъ!
Онъ деньги вамъ даетъ, какъ арлекинамъ,
И вы довольны милостыней черни, —
Поэты-арлекины, вы довольны!
Обширенъ свтъ, есть гд съ стыдомъ укрыться,
Есть гд продать поддльный жаръ и чувство,
Есть гд купить сомнительную славу…
Всему просторъ на торжищ страстей.
Неутомимъ ремесленникъ для денегъ!
Но не таковъ прямой поэтъ. Великій
И чистый храмъ непостижимой тайны,
Что на земл поэзіей зовется.
Среди людей, печаленъ и угрюмъ,
Одинъ, всегда и счастливъ и доволенъ,
Передъ толпой и гордъ и своенравенъ,
Въ кругу друзей привтливъ, тихъ, любезенъ,
Онъ не страдаетъ надъ перомъ покорнымъ,
Мгновеніе,— и мысли стройнымъ рядомъ
Въ воображеніи его проходятъ,
Мгновеніе,— и мысли въ ясной рчи.
Какъ въ золот безцнные алмазы.
Ахъ, эта рчь проста въ великолпьи,
Великолпна въ простот! Музыка,
Умъ, живопись — стихіи этой рчи.
Она чиста, какъ слезы юной двы,
Когда она надъ гробомъ брата плачетъ,
Она нжна, какъ крылья мотылька,
Усыпанныя золотою пылью,
Какъ радуга, свжа и разноцвтна,
И пламенна, какъ сердце Итальянки.
Нтъ, эта рчь не достоянье Мости.
А вы его хотите звать поэтомъ!..
Художникъ онъ…
МАРКИЗА (въ сильномъ волненіи).
Довольно! Вижу ясно,
Что вы его не любите… Довольно!..
Зачто къ нему и ненависть и злоба?
Легко унизить человка, трудно
Быть безпристрастнымъ. Мужъ мой справедливъ
Что къ зависти способны вы…
ВЕРРИНО. Маркиза!
Вы можете назвать меня убійцей,
Но никогда завистливымъ лукавцемъ,
Клеветникомъ и сплетникомъ коварнымъ.
Маркиза, вы ослплены любовью.
Вы — въ сладкомъ сн кипучей, бурной страсти.
Не дай Богъ вамъ проснуться надъ могилой,
И въ хладномъ ужас припомнить друга,
Который вашей дружбы не искалъ,
Изъ снисхожденья вамъ давалъ совты
И женщин впервые покорялся.
Вамъ трудно оцнить такія жертвы.
Но заблужденіе — гроза полудня.
Великолпна близость черныхъ тучъ,
Пріятенъ слуху гулъ далекій грома,
Мгновенье,— и волшебная картина
Въ существенную бурю обратится.
Кто васъ спасетъ тогда? Ни я, ни Мости.
Онъ подведетъ подъ молнію Розину,
А я собой не заслоню… Простите!
А ты счастливецъ недостойный. Мости,
Съ тобой ужасное свиданье будетъ!..

МАРКИЗА, одна.

Онъ хочетъ видть Мости? Клеветникъ!
Онъ разобьетъ послднія надежды
Несчастнаго! О, поспшимъ на помощь!..
Лауретта!

МАРКИЗА и ЛАУРЕТТА.

МАРКИЗА. Дай мн домино. Пора!
Не знаешь ли, Лауретта, какъ одть
Мой мужъ?
ЛАУРЕТТА. Онъ просто нарядился.
МАРКИЗА. Спарца?
ЛАУРЕТТА.Въ большомъ венеціан…
МАРКИЗА. А Веррино?
ЛАУРЕТТА. Онъ только-что оставилъ васъ.
МАРКИЗА. Ахъ, правда!
А Мости?
ЛАУРЕТТА. Онъ одтъ какимъ-та старцемъ.
Въ рукахъ какой-то инструментъ…
МАРКИЗА. Довольно.
Но какъ ты знаешь?
ЛАУРЕТТА. Какъ входили гости
Я примчала… Но пора, маркиза!
По всмъ покоямъ маски ходятъ, много
Весьма забавныхъ… Вы совсмъ готовы.

ЛАУРЕТТА, одна.

Какъ мн не знать, какъ Мости наряженъ!
Своей рукой я шила всю одежду,
И ничего не взяла за труды.
Вотъ человкъ! Дай, Богъ, ему здоровье!
Богатъ, красивъ и ласковъ, щедръ и скроменъ,
Сорветъ съ щеки горячій поцлуй,
Дастъ золото, и какъ стрла уходитъ.
Святой Джузеппо, будь ему покровомъ!

(Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЙ ЧЕТВЕРТОЕ.

Ich will ihm folgen, Mensch zu seyn!
Шиллеръ.

(Небольшая комната, въ глубин двое дверей, одна противъ другой, комната освщена роскошно и убрана цвтами, впереди изъ цвтовъ-же родъ ширмы, закрывающей двери, въ глубин проходятъ маски, осматривая слегка комнату.)

МОСТИ въ костюм Гомера, какимъ его изображаютъ.

ГОНТИ въ костюм Гезіода.
МОСТИ (входя за цвточную шарму м садясь на скамью, непримтную для проходящихъ).
Ахъ, Гонти, нтъ Розины!
ГОНТИ. Будетъ, будетъ!
Терпнья только! Я тебя оставлю,
Пойду по всмъ покоямъ, и узнаю,
Въ какомъ она наряд… До свиданья!

МОСТИ (одинъ).

Мучитель! Ты меня увлекъ къ надежд,
И безпрерывно общаешь больше
И больше… Будь что будетъ, я рытые*!

МОСТИ и АСТРОЛОГЪ (маска).

АСТРОЛОГЪ. Слпецъ, слпецъ, по-истин слпецъ!
Не видишь ты тхъ гибельныхъ созвздій.
Что надъ твоей главой союзомъ смерти
И горькаго стыда соединились?
МОСТИ. Что?
АСТР. Стыдъ и смерть, безъ масокъ, ждутъ тебя,
Кинжалъ и ядъ — внецъ Капитолійскій!
МОСТИ. Что говоришь! Ты шутишь, астрологъ?
АСТРОЛОГЪ. Шутить я не умю. Помни, Мости,
Мои слова! Еще есть время…
МОСТИ (встревоженный).
Демонъ!
Какъ ты узналъ меня?
АСТРОЛОГЪ. Во мрак ночи,
Когда туманъ, густе черной ткани,
Подернетъ міръ и скроетъ звздный куполъ,
Я и тогда тебя узнаю, Мости!..
Оставь маркизу!
МОСТИ (въ ужас).
Что я слышу, небо!
Но кто ты?..
АСТРОЛОГЪ. Я?.. Свидтель преступленій,
Неумолимая порока совсть,
Безъ снисхожденія совтникъ, врный,
Невидимый невинности защитникъ,
Тнь неотвязная убійцы…
…Вотъ мои названья!
Оставь домъ Чинто!.. Мости, повинуйся!
Да, если ты исполнивъ мой совтъ,
Величіе и слава не оставятъ
Счастливаго обманщика поэта,
Художника безъ дарованій. Горе
Теб, несчастный, если гордымъ слухомъ
Моимъ словамъ ты врить не сзумешь!
Величіе и слава! Стыдъ и смерть!
Твоей судьбы владыка полновластный,
Я предложилъ,— ты избирай!
МОСТИ. (Всесильный!
Обыкновенный человкъ не можетъ
Такъ врно знать вс тайны жизни Мости,
И такъ ужасно выборъ предлагать!)
АСТРОЛОГЪ. Колеблешься, ничтожный человкъ?
Ты безъ любви чужой женой прельстился,
Затмъ, что помнишь дтскій поцлуй,
И думаешь, теб не трудно будетъ
Въ ней разбудить погасшую любовь?
Но посл что? Что посл будетъ, Мости?..
Я разршу печальную загадку:
Розины смерть, и собственная смерть!..
Прощай! Въ часъ смерти ты меня увидишь!..

МОСТИ, одинъ.

Холодный потъ по моему челу
Росой могильной проступаетъ. Гонти,
Ты, ты всему виной! Я, какъ невольникъ,.
Какъ мячъ, твоей рукъ повиновался!

МОСТИ и ГОНТИ.

ГОНТИ. Что говорилъ теб тотъ астрологъ,
Что повернулъ теперь на право въ залу?
МОСТИ. Оставь меня! Я вн себя… Разбойникъ!
Ядъ и кинжалъ въ его рукъ. О Гонти,
Какъ безразсудно я внималъ совтамъ,
Которые къ погибели ведутъ!
ГОНТИ. Люблю Веррино! Какъ хитро, лукаво
Онъ поразилъ тебя незапнымъ страхомъ!
МОСТИ (бшено).Веррино?
ГОНТИ. Тише!.. Ты не могъ узнать
Сквозь маску этихъ глазъ, блестящихъ чувствомъ,
И голоса, поющаго стихами?
МОСТИ. (Веррино? Га! Онъ ужасъ мой примтилъ!
Я передъ нимъ ребенкомъ показался!)
Но какъ онъ знаетъ?,
ГОНТИ. Тише, ради Бога!
Она идетъ, и, кажется, къ теб…
Вотъ въ черномъ домино… Будь остороженъ!

МОСТИ и МАРКИЗА, въ маск, ГОНТИ, за цвтами, невидимъ.

МАРКИЗА. Старикъ, слпецъ, тебя покинулъ свтъ,
Одинъ всегда…
МОСТИ. Одинъ съ моей мечтою,
Съ рапсодіей давнопрошедшихъ лтъ,
МАРКИЗА. Прошедшее! О, старецъ, что-жъ во мракъ
Прошедшихъ лтъ ты любишь видть?…
МОСТИ. Счастье.
МАРКИЗА. Ты счастливъ былъ?
МОСТИ. Не долго.
МАРККЗА. И недолго
Счастливымъ быть,— и этого ужъ много.
Ты былъ любимъ и горячо любимъ?
МОСТИ. Казалось мн, я былъ любимъ взаимно.
Но время вывело изъ заблужденья…
Маркина. Несчастная! Но можетъ быть она
Безмолвно высшей вол покорилась?
А можетъ-быть, она до сей поры
Хранитъ тебя въ своемъ разбитомъ сердц.
Ахъ, врь мн, врь: любовь прекрасной двы
Не падаетъ съ осенними листами!
МОСТИ. О, кто ты ангелъ-утшитель? Голосъ
Какъ лиры звукъ, амвросія въ рчахъ…
Но нтъ, напрасно! Красота и врность —
Дв крайности… Притомъ же я старикъ,
Слпецъ, она еще въ роскошномъ блеск
Хоть знойнаго, но сладостнаго лта,
Амуръ ее оставилъ навсегда,
А Гименей — товарищъ неотлучный…
Не обольщай души моей напрасно,
И месть моихъ проклятій несмягчай!
Маркина. Ты можешь проклинать?. .О, ради Бога,
Не будь такъ строгъ къ слабйшему созданью!
Великодушіе — внецъ мужчины.
Скажи, уже-ль ты боле не любишь?
МОСТИ. Ахъ, со стыдомъ, непостижимый ангелъ,
Я признаюсь,— люблю.
МАРКИЗА. И кто жъ мшаетъ
Итти къ твоей возлюбленной, и снова
Въ ея рчахъ читать былое счастье
И въ настоящемъ наслаждаться? Время
Въ теб искоренило жаръ восторговъ:
Ты можешь чистою пылать любовью
И чистою любовью быть любимымъ,
МОСТИ. О, если-бъ могъ я маску съ жизни сбросить
И въ простот то время возвратить,
Когда любовь и счастье были вмст I
Что было чище счастья моего?
Что было выше страсти безкорыстной?
Но нтъ… Не испытуй меня напрасно!
Я не могу открыться. Никогда
И никому не вврю этой тайны.
Я знаю, откровенность есть потребность,
Необходимость человка… Но… (вставъ)
Оставь меня, мой чудный утшитель!
Я очень слабъ, не вырывай изъ сердца
Послдняго блаженства. Не хочу
Ни съ кмъ длить моей печальной тайны!
МАРКИЗА (съ живостью).
Не хочешь? Но, узнай, въ моихъ рукахъ
Еще остались средства къ утшенью.
Еще могу я дружбу возвратить,
Когда любви я возвратить не въ силахъ,
МОСТИ. Кто ты, волшебный гость, отрадный геній?

Т ЖЕ и МАРКИЗЪ, въ дверяхъ, въ маск.

ГОНТИ (бросаясь къ нему навстрчу, весьма громко).
Я васъ узналъ, маркизъ.
МАРКИЗЪ (съ неудовольствіемъ).
Съ ума сошелъ!
Кто-жъ узнаетъ такъ громко! (возвращается къ дверямъ).
ГОНТИ (за нимъ слдуя). Извините!…

МАРКИЗА и МОСТИ.

МАРКИЗА.Подходятъ люди… Дай мн руку, старецъ,
Позволь мн быть твоимъ проводникомъ,
МОСТИ (взявъ ея руку, про себя).
Она моя! Довольно на сегодня!.. (Уходитъ.)

ЧАСТЬ ТРЕТІЯ.

КОЛЬЦА СМЕРТИ.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

Mu sopra tutto nel buon vino ho fede
E credo, che sia salvo, chi gli crcde.
Пульчи.

(Спустя шесть мсяцевъ посл предъидущаго. Комната Гонти, на стол стоятъ сосуды съ винами и яства. Глубокій вечеръ.)

МОСТИ, ГОНТи и СКАВАРІЕРИ, сидятъ у стола.

ГОНТИ. Пей, Мости, Сиракузское!
МОСТИ. Довольно!
Кружится голова,
ГОНТИ. Хотя отвдай,
Да похвали!
СКАВАРІЕРИ. Да, вы примтно скучны.
Васъ тяготитъ присутствіе друзей!
МОСТИ. Напротивъ, я съ друзьями отдыхаю.
СКАВАРІЕРИ. И, полно! Врно дума далеко,
Любовныя зати…
МОСТИ (поблднвъ).Что, любовь?
Однообразный лсъ. Идешь всё дальше,
А всё встрчаешь прежнія деревья.
СКАВАР: Вы, врно, слишкомъ счастливы въ любви,
МОСТИ. И не любилъ и не люблю я женщинъ.
И оттого въ моихъ произведеньяхъ
Всхъ женщинъ я пишу однообразно.
СКАВАРІЕРИ. Вы къ самому себ несправедливы
Едва шесть мсяцевъ,— по всей Европ
Картины ваши съ славой разошлись.
Не спорю я, у васъ мужчины лучше,
Но женщины не мене прекрасны:
Каковъ предметъ, и лица таковы.
Вотъ напримръ, Іуда Искаріотскій —
Внецъ искуства: этотъ хитрый взглядъ,
Коварная предателя улыбка,
Сомнніе въ божественности Бога,
Печать молчанья на устахъ, въ глазахъ
Свирпый голодъ серебра… Чудесно!
ГОНТИ. Прикажешь? Кипрское вино…
МОСТИ. Пожалуй!
Послдній кубокъ. Я слыхалъ не давно,
Что кто-то во Флоренціи затялъ
Писать картину, на которой будетъ
Изображенъ какой-то чичисбей
Съ своей синьорой. Онъ ей мститъ. Смотрите!
Художникъ хочетъ отравить синьору
Посредствомъ колецъ смерти (12)…
СКАВАРІЕРИ. Колецъ смерти?
Да, это ново.
МОСТИ. Въ самое то время,
Когда онъ смерть наноситъ скорымъ ядомъ,
Рука ея — злодя обнимаетъ,
Ея уста лобзаніе готовятъ…
СКАВАРІЕРИ. А онъ?
МОСТИ. А онъ, съ улыбкой крокодила,
Въ глаза ея нетерпливо смотритъ,
И радости преступной скрыть не можетъ.
Хоть кольцамъ смерчи я совсмъ не врю…
СКАВАРІЕРИ. Какъ, вы не врите? Напрасно! Кольца
Невроятности не представляютъ.
Я видлъ самъ ихъ много. Два кольца:
Надть ихъ должно на два смежныхъ пальца,
На этихъ кольцахъ, въ вид львиныхъ лапокъ,
Два тонкіе, стальные волоска,
Напитанные ядомъ. Вы берете
За руку женщину, межъ вашихъ колецъ
Тихонько пожимаете, пружинки
Слегка царапаютъ, и ваша жертва
Уже горитъ убійственнымъ огнемъ,
ГОНТИ. Въ Болоніи не знаютъ этихъ колецъ?
СКАВАР: Напротивъ. Здсь, я слышалъ, есть механикъ,
Какой-то Манни, онъ весьма искусенъ
Въ приготовленьи колецъ и отравъ,
МОСТИ (вставъ).
(Механикъ Манни?..) Ну, пора! Простите!
ГОНТИ. Куда же ты? Останься, посиди!
МОСТИ. Маркизъ одинъ по вечерамъ скучаетъ,
ГОНТИ (тихо къ Мости).
Маркиза больше! Богъ съ тобой, иди,
Въ другой разъ не пущу тебя такъ рано.

ГОНТИ И СКАВАРІЕРИ.

СКАВАРІЕРИ. Что, Гонти?
ГОНТИ. Неудача.
СКАВАРІЕРИ. Онъ не пьетъ.
И по расчету,
ГОНТИ. Какъ?
СКАВАРІЕРИ. Онъ знаетъ, Гонти,
Что и разбойникъ пьяный-откровененъ,
А у него въ душъ не хорошо.
ГОНТИ. Не хорошо, давно ужъ я замтилъ,
Но эта тайна намъ необходима.
Быть-можетъ, эта тайна — противъ насъ.
Неблагодарность у людей порочныхъ —
Второе сердце. Знаешь, онъ обязанъ
Своимъ богатствомъ мн? Вдь я возвысилъ
Его достоинства моимъ сужденьемъ.
Онъ шелъ сначала непрямой дорогой.
Я указалъ ему, какія средства
Ведутъ къ богатству, онъ за нихъ схватился,
И, посмотри, разбогатлъ.
СКАВАРІЕРИ. Однако-жъ
In vino veritas. Скажи мн, Гонти,
Правдивъ-ли слухъ про связь его съ маркизой?
ГОНТИ. Вотъ что меня наиболе смущаетъ!
Разрывъ опасенъ не ему, а намъ.
Онъ собралъ непомрное богатство,—
Намъ далъ обрзки своего незнанья,
Отъ страха видть въ насъ своихъ враговъ.
‘Однообразный лсъ’ — тутъ былъ конецъ,
Но мы схватить искусно не умли…
СКАВАР. Такъ, стало, слухъ о молодой маркиз…
ГОНТИ. Къ несчастью, или къ счастью, справедливъ.
Сначала онъ любилъ ее, какъ должно.
Маркизъ ему далъ право чичисбея (13)
Своей жены. А кавалеръ Вальдони,
Который добивался этой чести,
Съ отчаянья и горя застрлился.
Два мсяца, не больше, нашъ художникъ
Усердно исполнялъ долгъ чичисбея,
А какъ онъ изъ хорошаго семейства,
То въ лучшіе дома входилъ съ маркизой.
Ты помнишь ли племянника, Веррино?
Онъ также мтилъ въ чичисбеи. Этотъ
И молодой и умный человкъ
Опасно захворалъ отъ огорченья.
Шесть мсяцевъ уже его не вижу.
Вотъ Мости, на просторъ, безъ боязни,
Обычаемъ лукаво прикрываясь,
Любовь свою могъ изливать маркизъ…
Но какъ непостояненъ человкъ!
Ужъ онъ соскучилъ должностью своею:
А это знакъ дурной. Любви ужъ нтъ!
Онъ часто убгаетъ отъ маркизы,
И только, лишь-бы мста не лишиться,
И не нажить опаснаго врага,
Изъ угожденія личину носитъ,
СКАВАРІЕРИ. Но, можетъ-быть, еще одна догадка?
ГОНТИ. А, можетъ-быть, правдивая догадка.
Во всякомъ случа молчи! Сегодня
Не удалось, такъ завтра можетъ-быть
Удастся обнаружить эту тайну.
СКАВАРІЕРИ (встаетъ).
Прости же, Гонти! Если что узнаешь,
Такъ не забудь увдомить. Прости!
ГОНТИ (вставъ). О, непремнно! Завтра, Скаваріери,
Ты заходи къ маркизу ненарокомъ.
Я принесу къ нему свою картину,
И стану продавать за Тиціана,
Такъ помоги…
СКАВАРІЕРИ. Ну, а мою Венеру?
ГОНТИ. Не вдругъ! Дай срокъ, уладимъ! Ну прости!

(Расходятся.)

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

(Улица. Глубокая ночь.)

МОСТИ (одинъ.)
Какъ голова кружится! Ничего
Невижу. О, проклятое вино!
Я слабъ, мн пить не должно.
Скоро полночь.
Все дружно спитъ, не спитъ одна маркиза
И проповдь для Мости сочиняетъ.
Заутра тма догадокъ, подозрній,
Ревнивыхъ вымысловъ, угрозъ, упрековъ…
Несносная! Какъ приторны, досадны
Угасшихъ чувствъ натянутыя ласки,
Когда мы ихъ не принимать не смемъ,
Когда, по заведенному порядку,
Должны благодарить за глупый взоръ.
Поддльно говорить, вздыхать и плакать,
Смяться, ненависть въ душ скрывая,
Лобзанья пить, какъ горькое лекарство,
Хворать и не видать конца недугу!
Вотъ адъ!.. Я потерялъ мою способность
Обманывать горячностью притворной,
Не нахожу ужъ больше хитрой рчи,
Не знаю, чмъ бесду продолжать…
Не дешево купилъ я эту славу!
Не дешево богатство пріобрлъ!
А пользы нтъ,— она все отравляетъ.
Избавиться отъ ней нтъ средствъ. Бжать?
Куда бжать! Увы, я слишкомъ славенъ
Для бгства. Дивнаго маркиза Чинто
Я не найду нигд. Кто знаетъ: люди,
Изъ угожденья только меценату,
Прославили меня не должной славой?
Вся власть моя въ невжеств маркиза
И въ золотой его рук… Чуть только
Я отойду,— враги сорвутъ личину:
Тогда прости и слава и богатство!
Бжать нельзя!
Нельзя и оставаться!
Ужасная! она безумно любитъ.
Какъ? Быть рабомъ желаній своенравныхъ,
Все время, вс свободные досуги
Бесд отвратительной дарить,
И прихоть женщины считать закономъ?..
Ужасно!… Наконецъ, нтъ тайны вчной…
Стыдъ — ничего, но месть людей богатыхъ
Дйствительна, какъ молнія, какъ ядъ.
Бжать нельзя, нельзя и оставаться!
Не разорвать ли цпи самому?
Умышленно опомниться, прозрть,
Покаяться? Тогда одна маркиза
Останется виновницей во всемъ.
Нельзя! Маркизъ — глупецъ, и глупо любитъ
Розину, ей легка надъ нимъ побда.
Тогда Розина съ местію возстанетъ…
Что значитъ месть для женщинъ? Рукодлье,
Привычное занятіе… Нельзя!
Что остается мн? Одно убійство…

(съ опасеніемъ оглядывается.)

Я говорилъ, иль думалъ про себя!..
Безъ крови! Кровь — свидтель говорящій,
Безъ крика! Крикъ, какъ колоколъ церковный,
И мертвыхъ будитъ… Если эти кольца
Не выдумка… Нтъ страшно!.. Еслибъ можно
Вдавить ихъ въ спящую, уйти, ухать,
И возвратиться къ погребенью, если бъ…
Но правда ли, что въ кольцахъ скорый ядъ?
Но правда ли, что кольца существуютъ?
Но правда ли, что Манни знаетъ ихъ?
Ужъ за полночь, онъ гд-то здсь живетъ…
Я незнакомъ съ механикомъ… Зайдемъ!
За золото онъ будетъ откровененъ.

(Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

L’araba Fenice,
Che vi sia, ognun io dice,
Dove sia, nessun lo sа.

(Комната механика Манни. Множество инструментовъ, сосудовъ и аппаратовъ, принадлежащихъ большею частію древней Химіи, разбросаны въ комнат, въ одной сторон желзная печь съ мхами, въ другой, шкафъ со стклянками, машины разнаго рода закрываютъ глубину комнаты.)

МАННИ (открывая въ шкафу тайныя дверцы и вынимая сосудъ).
Убійственная жидкость! Отъ вдыханья
Не трудно отравиться. Восемь капель
Вмшайте въ пищу — человка нтъ!
Дв капли чистой жидкости на руку,
И человка нтъ! Aqua tofana… (14)
Положимъ, твой составъ извстенъ многимъ:
А многимъ-ли извстенъ врный путь
Какъ управлять отравой? Способъ, мра,—
Не вещество, науку составляютъ.
Всего забавное, какъ много сказокъ
Живетъ въ народъ о водъ чудесной!
Въ природ человка есть наклонность
Къ чудесности. Учи ихъ, не учи,—
А испугаешь старца такъ легко
Какъ пятилтняго ребенка.
(Садится за рабочій столъ.) Надо
Однако же начать ночной мой трудъ
И кольца смерти напитать отравой.
Двнадцать паръ. Когда-бъ хоть пары три
Въ теченье этой ночи изготовить!
Какой расходъ на гибельныя кольца!
Какой расходъ на жизнь людей! А люди…
Изобртите средство отравлять
Въ далекомъ разстояньи, незамтно,—
Ручаюсь, многихъ государствъ не станетъ.
У зла единственный предлъ — страхъ казни,

(опуская въ особую коробку кольцо.)

Готово! Положить его въ коробку.
Спасительно невжество людей!
Источникъ многихъ бдъ и многихъ выгодъ.
Какъ занавсъ, невжество скрываетъ
Искусника въ его рабочей темной,
И видитъ свтъ событья, безъ причинъ,
Дивится, и отъ страха уважаетъ.
Невжество, безспорно, первый врагъ,
Но вмст покровитель просвщенья…

(опуская другое кольцо въ коробку.)

Готово! Вотъ и пара! Сто цекиновъ
Какъ-будто получилъ уже за кольца!
Доходъ огромный, такъ, но эти кольца
Мшаютъ мн наукой заниматься!
Охъ, прибыль перевшиваетъ въ насъ
Честныя склонности къ высокимъ знаньямъ..
Ну, какъ за пару колецъ сто цекиновъ!
Положимъ, въ мсяцъ только тридцать паръ,
Уже три тысячи цекиновъ…
(Слышенъ стукъ.) Кто тамъ?..
На врно жидъ за кольцами… Кто тамъ?

(убираетъ и прячетъ кольца.)

Но приберемъ работу, можетъ-бытъ
Градскія власти страшныхъ колецъ ищутъ.
Ужъ и въ Болоніи не безопасно, (стука.)
Сейчасъ!.. Не жидъ! Условленные знаки
Онъ помнитъ хорошо… Иду, иду!

МАННИ и МОСТИ.

МОСТИ. Простите я обезпокоилъ васъ
Такой порой…
МАННИ. (Какой-то незнакомецъ
Не хорошо… Сомнительно… Лазутчикъ!)
Прошу покорно,
МОСТИ. Извините!
МАННИ. Право,
Мн посщенье ваше не мшаетъ.
(Наружности разстроенной. Влюбленъ!
А можетъ-быть обманчивая маска…)
МОСТИ. Механикъ Манни — ваше имя?
МАННИ. Точно,
МОСТИ. Я не ошибся, очень радъ. Недавно
Я въ городъ вашъ пріхалъ. Не усплъ
До сей поры васъ навстить. Простите!
МАННИ. Помилуйте, я права не имю
И требовать… Позвольте, незнакомецъ,
Короче познакомиться…
МОСТИ. Кто я —
Хотите знать?
МАННИ. Желаю съ нетерпньемъ,
МОСТИ. Къ чему вамъ, для минутнаго знакомства?..
Но все равно, я вамъ скажу, кто я:
Венеціянскій дворянинъ Требано,
Я по дламъ въ Болонію пріхалъ,
И къ вамъ зашелъ по длу…
МАННИ. Вашъ слуга!
МОСТИ (указывая на шкафъ).
Что здсь у васъ?
МАННИ. Домашняя аптека.
Механика нуждается во многомъ,
Что надобно хранить въ стекл. (Лазутчикъ!
И что ему за нужда до сосудовъ?)
МОСТИ. Стекло и ядъ безвредно сохраняетъ.
МАННИ. Не знаю. Ядъ въ механик не нуженъ,
МОСТИ. Неужели? А знаете, у насъ
Въ Венеціи слухъ носится, что вы,
Съ особеннымъ искуствомъ, въ разныхъ видахъ
Заготовлять умете отравы.
МАННИ. Я? Никогда! Машины и модели —
Какія вамъ угодно, но отравы…
Я незнакомъ съ Алхиміей. Напрасно…
Васъ обманули.
МОСТИ. Очень, очень жаль.
Я вамъ скажу, что такъ меня печалитъ.
Мой близкій родственникъ и другъ влюбился
Въ одну прекрасную вдову. Сначала,
Она ему взаимностью платила,
Но, не прошло и мсяца, мой другъ
Открылъ измну. Въ бшенств, хотлъ онъ
Измнниц кинжаломъ отплатить,
Но родственники и друзья успли
Послдствіями испугать его.
Онъ мщенье отложилъ, но не оставилъ.
Узнавъ, что я въ Болонію къ вамъ ду,
Онъ прибжалъ ко мн, повергся въ ноги,
И со слезами умолялъ достать
У васъ какое-то кольцо съ отравой,
А на покупку далъ… пять сотъ цекиновъ.
Я сжалился надъ положеньемъ друга,
И общалъ…
МАННИ. (Пятъ сотъ цекиновъ?)
МОСТИ. Долго
Не могъ я къ помощи прибгнуть вашей.
Я позабылъ о порученьи друга.
Сегодня вспомнилъ, къ вамъ иду, и — что же?
Не нахожу того, кого искалъ.
Вы Манни, но не тотъ великій Манни,
Прославленный изобртатель колецъ,
Чьей славою Италія полна…
МАННИ. Кто? Я не тотъ великій!.. Ваша правда!
(За два кольца пять сотъ цекиновъ…) Впрочемъ
Послушайте,— я не умю длать
Ужасныхъ колецъ смерти, я не знаю
Какой составъ для нихъ употребляютъ,
Но у меня довольно есть знакомыхъ,
Которые для опытовъ моихъ
Доставятъ кольца. Надобны поруки…
МОСТИ (съ живостью).
Вы знаете, гд можно ихъ достать?..
МАННИ. Наврно ничего сказать не смю.
Я распрошу, позвольте два, три дня…
МОСТИ. Къ несчастью, я сегодня долженъ хать,
Отецъ мой при смерти, дла въ разстройств.
Я до зари еще отправлюсь въ путь.
МАННИ. (Вотъ это странно! При смерти отецъ,
Въ его глазахъ то радость, то смущенье,
Самъ онъ въ бд,— а о другихъ хлопочетъ…
Опасно! Месть дворянская болтлива…)
МОСТИ. Вы въ размышленіи, почтенный Манни?
Не довряете? Я понимаю,
Что вамъ нельзя быть съ каждымъ откровеннымъ.
Но я клянусь отцемъ моимъ, богатствомъ,
Здоровьемъ, честью, будущимъ блаженствомъ…
Пусть тонкій ядъ медлительно терзаетъ
Всю внутренность мою, пусть адъ, вс черти,
Съ огнемъ и кипяткомъ, съ смолой и срой,
На голов, на каждомъ волоск,
Какъ пьявицы повиснутъ чернымъ стадомъ,
Пусть птицы хищныя въ свирпомъ гладя
Изгложутъ кости мн живому, если
Я измню вамъ въ тайн…
МАННИ (съ улыбкой). Незнакомецъ,
Ты для себя желаешь колецъ смерти!
МОСТИ. Я? Для себя?.. Ты не волшебникъ, Манни!
Ты ошибаться можешь, какъ другіе.
Изъ словъ моихъ ты ложно заключилъ,
Что для себя ищу я колецъ смерти.
На что они? Я ужъ давно женатъ,
Дтей имю… Но мой другъ… Безъ мести
Онъ не умретъ спокойно. Бдный другъ!
Я не могу за вс твои цекины
Принесть тебя ничтожныхъ колецъ смерти,
Которыя и паоло не стоятъ.
Я не могу остаться… Что мн длать?
О, Манни, если ты имешь сердце,
Когда ты мстилъ когда-нибудь врагу,
Когда ты былъ разъ въ жизни человкомъ,—
Скрываться перестань! Дай кольца смерти,
И вотъ пять сотъ, цекиновъ.
МАННИ (вынувъ коробочку).
Незнакомецъ,
Вотъ два кольца,— убійственная пара,—
Но не отдамъ, пока передо мной
Не повторишь завтныхъ клятвъ своихъ,
МОСТИ. Га! Кольца, кольца! Дай мн ихъ!..
МАННИ. Клянись,
МОСТИ. О, врь мн, врь! Божуся!..
МАННИ. Не божись.
Кто ядъ беретъ на гибель человка,
Тотъ Бога не боится…
МОСТИ. Манни!.. Манни!
МАННИ. Тотъ страшнаго суда не ожидаетъ,
Тотъ грхъ — за грхъ считать не хочетъ.
МОСТИ. Манни!..
МАННИ. Похитить жизнь, которой дать не можешь…
МОСТИ. Зачмъ же ты, ужасный проповдникъ,
Приготовляешь гибель человку?
МАННИ. Изъ состраданія.
МОСТИ. Изъ состраданья?
МАННИ. Довольно. Намъ не должно разсуждать.
Другъ друга мы не разувримъ. Полно!
Клянись и заплати! Божб не врю:
Она у чистыхъ душъ иметъ силу,
А отъ убійцъ другія нужны клятвы.
МОСТИ. Клянусь не открывать ужасной тайны,
Что ты приготовляешь кольца смерти!
Клянусь моимъ отцемъ, здоровьемъ, счастьемъ,
Всмъ драгоцннымъ сердцу моему…
МАННИ. Прибавь, всмъ адомъ…
МОСТИ. И всмъ адомъ!.. Манни,
Отдай мн кольца, вотъ твои цекины!

(Взявъ кольца, Манни между-тмъ считаетъ деньги)

Они смертельны?
МАННИ (продолжая считать).
Да.
МОСТИ. Они смертельны!
Гд жъ этотъ ядъ?
МАННИ. Въ чуть видныхъ волоскахъ.
Они безъ боли кожу проникаютъ,
МОСТИ. А ядъ силенъ?
МАННИ. Какъ для кого… Для женщины?
МОСТИ. Положимъ, да!
МАННИ. Довольно трехъ часовъ,
Она угаснетъ въ смутныхъ сновидньяхъ.
МОСТИ. А признаковъ?..
МАННИ. Не оставляютъ кольца,
МОСТИ. (Ура!) Прости!
МАННИ (взявъ свтильникъ). На лстниц темно.
Я провожу тебя.
МОСТИ. Спокойной ночи! (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

(Комната Мости, во дворц. Разсвтаетъ.)

ЛАУРЕТТА и МОСТИ.

ЛАУРЕТТА (одна).
Нтъ! Скоро день, а Мости нтъ какъ нтъ.
Гд засидлся, гд онъ спалъ сегодня?
Неужели пропировалъ у Гонти
Всю ночь? Присяду. Будемъ ждать…
МОСТИ. Лауретта!
Ты здсь, моя красавица?
ЛАУРЕТТА. Постойте!
Вамъ нкогда. Маркиза…
МОСТИ (съ неудовольствіемъ).
Ахъ, маркиза!
Когда меня отъ милостей уволятъ?
Убійственная скука… О, Лауретта,
Когда-бъ не ты, давно-бъ бжалъ отсюда.
Мы здсь одни. Никто не помшаетъ
Намъ объясниться. Да, моя Лауретта,
Я искренно люблю одну тебя.
Готова-ль ты мн подарить взаимность,
Жить у меня хозяйкой? Я хочу
Оставить эти грустные покои,
И въ собственный свой домъ переселиться.
Готова-ль ты свое оставить мсто
И домомъ управлять… Я не ребенокъ,
Не бденъ, не ревнивъ. Покойно, знатно
Мы заживемъ! Наскучимъ мы другъ другу,
Безъ злобы и досады разойдемся.
А если жизнь мила намъ будетъ вмст,
Соединимся неразрывной цпью.
Безъ опытовъ, опасенъ брачный узелъ,
Не испытавъ, не можемъ знать себя,
Ты не вдова, я не вдовецъ, годъ, два,—
Характеры, привычки объяснятся,
Мы свыкнемся, и бракъ нашъ будетъ вренъ,
И будемъ мы примрною четой.
Ну что жъ? Готова-ль ты на эту жертву?
ЛАУРЕТТА. Маркиза… безъ маркизы…
МОСТИ. Что она?
Скажи ей о любви моей полслова,—
Тебя не станетъ: ревность ядовита.
ЛАУРЕТТА. Нтъ! Я молчу…
МОСТИ. И Боже сохрани,
Не только рчью, знакомъ чуть примтнымъ,
Въ дулъ ея встревожить подозрнье!
Но если, милая Лауретта, случай
Иди болзнь освободитъ тебя
Отъ попечительной маркизы…
ЛАУРЕТТА. Боже,
Что говорите вы? Святый Антоній!
Какъ смю я подумать о кончин
Маркизы добродтельной…
МОСТИ. Невинность!
Кто вченъ на земл? И жизнь и смерть,
Какъ два конца на улиц прозжей:
Чуть въхалъ, не минешь ни одного.
Не можетъ ли маркиза захворать?
Не можетъ ли рукою неискусной
Неловкаго врача сойти въ могилу?..
ЛАУРЕТТА. Я день и ночь объ ней молиться стану!
МОСТИ. И я молю о сохраненьи жизни
Маркизы. Но судьбы небесъ закрыты.
Я спрашиваю у тебя на случай.
Ты согласилась бы тогда?..
ЛАУРЕТТА. Не знаю!..
МОСТИ. (Она согласна). Что жъ твоя маркиза?
ЛАУРЕТТА. Маркиза? Да! Я вовсе позабыла.
Она велла вамъ сказать, что утромъ,
Чуть свтъ, она пойдетъ гулять къ фонтану,
Что возл дальнихъ цвтниковъ….
МОСТИ. (Опять!
Но, можетъ-быть, послднее свиданье).
ЛАУРЕТТА. Она васъ проситъ…
МОСТИ. Проситъ? Пусть прикажетъ.
Повиноваться легче приказанью,
Чмъ просьб ненавистной. И зачмъ?
Элегію упрековъ и угрозъ
Прочесть отступнику отъ глупой страсти.
ЛАУРЕТТА. Помилуйте!
МОСТИ. О перестань, Лауретта!
Ты слишкомъ молода. Въ шестнадцать лтъ
Любовь весною дышитъ, въ тридцать лтъ
Она подъ знойный тропикъ переходитъ.
ЛАУРЕТТА. Я ничего не понимаю.
МОСТИ. Полно!
Теб понятна-ль жизнь собачекъ здшнихъ,
Что цлый день то ползаютъ, то служатъ?
Вотъ это жизнь влюбленнаго по долгу.
Но все равно! Чего-жъ маркиза проситъ?..
ЛАУРЕТТА. Свиданья съ вами…
МОСТИ. Я приду, Лауретта.
И, кстати, у меня къ Розин дло…
ЛАУРЕТТА. Какое?..
МОСТИ. Я приду… скажи, приду…
ЛАУРЕТТА. За что-жъ вы сердитесь?
МОСТИ. Не на тебя,
А за тебя. Прости, моя Лауретта!

МОСТИ одинъ.

Идти иль нтъ?
Ребяческія грезы,
Прекрасна ваша двственная свжесть!
Не солнце ли въ Феррар всть давало,
Когда идти къ Розин простодушной,
Когда спшитъ къ разслабленному Тассу?
Теперь не то. Зачмъ теперь не то?
Зачмъ намъ много дней даруетъ небо?
Дай день одинъ, но съ неподвижнымъ солнцемъ
И съ постоянной юностью, одинъ,
Чтобъ сердце не успло быть преступнымъ.
Пойдемъ! Гд кольца? Надо ихъ надть.

(Запираетъ двери и вынимаетъ коробочку).

Гд этотъ ядъ, невидимый убійца?..
Подъ золотой корой… Какъ онъ похожъ
На человка! (задрожавъ) На меня…
Убійство!
Но если я въ моей увренъ тайн?
Когда я знаю, твердо убжденъ,
Что нкому преслдовать убійцу?
И какъ узнать про тайное убійство?..
Безъ признаковъ, безъ подозрній… кто
Захочетъ мстить за гордую Розину,
Презрвшую, отвергнувшую всхъ?
Да и кому? Убійца неизстенъ!
Обманутый супругъ, дв три служанки,
Собачка и домашніе цвты…
И т объ ней едва ли пожалютъ!
Меня подозрвать нельзя. Маркизъ,
Знакомые, родные, люди, вс
Уврены въ привязанности чистой
И въ благодарности моей къ Розин.
Сомннія? Ничтожныя сомннья!
Къ чему и грусть и страхъ въ дрожащемъ сердц?
Судьба идетъ всегда одной дорогой.
Умретъ,— мы похоронимъ и поплачемъ,
Поговоримъ о качествахъ покойной,
Недлю погорюемъ, и забудемъ,
И жизнь ея и смерть въ устахъ потомства
Незанимательной исчезнутъ сказкой…
Но поспшимъ трагической развязкой. (Уходить).

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

Du biefs? Ich glaub’ es kaum!
Gieb deine Hand. Es ist kein Traum!
Deine liebe Hand!.. Ach! aber sie ist feucht.
Wische sie ab! Wie mich deucht,
Ist Blut d’ran.
Гете.

(Садъ. Площадка со всхъ сторонъ закрытая стной изъ цвтовъ, посредин фонтанъ, нсколько статуя, вдали виднъ дворецъ Чинто въ туман. Разсвтъ).

ВЕРРИНО одинъ.

Греми, душа, хвалебный гимн Творцу!
Возрадуйтесь глаза святой природ,
И обнимите взоромъ безконечнымъ
Всю грудь ея… Какъ арфа, вся душа
Созвучьями роскошными трепещетъ,
Какъ въ праздникъ церковь, дивнымъ свтомъ блещетъ
И еслибъ ночь покрыла небеса,
И если бъ міръ встревожила гроза,
Душа, бъ моя все небо освтила,
И гулъ громовъ торжественно покрыла.
Прошелъ недугъ! Я снова человкъ.
Съ одра возсталъ, какъ будто обновленный.
Я веселъ, свжъ, здоровъ, какъ мой фонтанъ.
Готовъ любить врага, готовъ убійцъ
Сжать кровію обрызганную руку.
Выздоровленіе!.. Какъ виднъ Богъ
Во всхъ красахъ и недостаткахъ жизни!
Намъ надостъ и счастье и здоровье,
Намъ кажется, что счастье и здоровье —
Обыкновенныя, простыя блага,
Что эти блага — принадлежность наша,
Что мы ихъ можемъ требовать у Бога.
И что же? Богъ счастливца гордеца,
Здороваго и крпкаго невжу,
На твердый одръ недуга повергаетъ.
Тогда онъ чувствуетъ, что эти блага
Не принадлежность, а благодянье…
Въ печальномъ торжествъ, съ скирой смерти,
Недугъ идетъ тернистою дорогой,
То, злобствуя, смертельную скиру
Надъ головой страдальца поднимаетъ,
То гордо, съ состраданьемъ и презрньемъ,
Смертельную скиру опускаетъ.
Прошелъ недугъ! Съ одра, какъ изъ могилы
Встаетъ больной, и тихій трепетъ жизни
Изъ сердца, какъ лучи, бжитъ по членамъ.
Хотя въ глазахъ темно, дрожатъ колни,
Но въ слабости живетъ очарованье.
Онъ любитъ эту томность, добрый признакъ
Медлительнаго возвращенья жизни,
Въ невольномъ обаяньи, жадной грудью
Онъ пьетъ благоуханный воздухъ утра,
Глаза полу-зажмуривъ, смотритъ въ небо,—
А небо на него приватно смотритъ!..
Тутъ человкъ, тутъ вся его природа,
Какъ внутренность часовъ, ясна, понятна.
Что онъ любить, тогда онъ больше любить,
Чего онъ не любилъ, на то спокойно,
Съ какой-то снисходительностью смотритъ.
И ясно обнаружится, что люди
Сотворены Премудрымъ, не для злобы,
Что слабость ихъ полезне ихъ вилы,
Что только крпость чувственной природы,
Переходя черты предназначенья
Страстей уничтожаетъ равновсье
И топитъ міръ въ пороку и соблазн…
Какъ рано!.. Птицы только что проснулись,
Дворецъ въ туман, во дворц все спитъ.
Я будто узжалъ въ далекій шутъ,
И будто поздней ночью возвратился,
Спать не могу, но не хочу будить
Людей, дневной работой утомленныхъ,
И жду, пока сами собой проснуться.
Что новаго случилось безъ меня?
Въ шесть мсяцевъ народы исчезаютъ!
Кто это? Неужели?.. Бытъ не можетъ!
Такъ рано!.. И печальна, и блдна!..

ВЕРРИНО и МАРКИЗА.

МАРКИЗА (не видя его).
(Фонтанъ! ты плачешь чудными слезами?
Или чужой печалію играешь?..
Ты не видалъ его въ бассейнъ чистомъ?
Не сохранилъ ты стройной тни?.. Нтъ!
Какъ сердце втреннаго человка,
Ты то хранишь, что смотрится въ тебя,
Что быть въ теб насильственно желаетъ…
А можетъ-быть… и это сходство ложно!..)
ВЕРРИНО. Маркиза…
МАРКИЗА. Боже, голосъ незнакомый!
ВЕРРИНО. Маркиза, васъ ли вижу? Бога ради,
Съ холодностью лица не отвращайте.
МАРКИЗА (въ смущеніи).
Веррино, вы здоровы? Здсь? Зачмъ?
ВЕРР: Я всталъ изъ гроба, чтобъ еще васъ видть.
МАРКИЗА. Вотъ встрча неожиданная. Утромъ!
Здсь такъ свжо, вы такъ слабы…
ВЕРРИНО. Маркиза,
Я крпокъ, твердъ, здоровъ. Вашъ взоръ цлебенъ.
МАРКИЗА. (Что это значитъ? Надо притвориться,
Онъ самый страшный судія.) Веррино,
Вамъ лучше?..
ВЕРРИНО. Слава Богу, лучше, легче,
Отрадне. Впервые отъ рожденья
Я плачу отъ душевнаго веселья.
Да! видя васъ, я какъ то вдвое ожилъ,
Мн кажется, я былъ въ темниц душной,
И очутился въ небесахъ… Простите!
Я слишкомъ слабъ, чтобъ скрыть движенья сердца,
МАРКИЗА. (Я не ошиблась. Боже, помоги мн
Не опечалить бднаго Веррино!)
Къ чему скрывать прекрасныя движенья?
Они цлебны для больныхъ… Однако жъ
Какъ долго вы страдали! Вашъ недугъ
Такъ огорчалъ меня!..
ВЕРРИНО. Вы сожалли?
МАРКИЗА. Несправедливый! Можно-ль быть покойной,
Когда врачи съ сомнньемъ и боязнью.
Объ вашей жизни говорили? Часто
Я не могла уснуть…
ВЕРРИНО. Вы сожалли?
Счастливецъ недостойный! О, маркиза,
Когда-бъ я зналъ о счастіи моемъ,
Когда-бы сонъ сказалъ про это счастье,
Я поборолъ-бы тяжкій мой недугъ,
Какъ исполина бурно бъ опрокинулъ,
И жизнью-бъ цвлъ и жизнь цнилъ дороже.
Маркиза, мн болзнь глаза открыла.
Поврите-ль? Не разъ въ жару и мукахъ
Могильный холодъ чувствъ моихъ касался…
И что-жъ?— Гляжу, сидитъ небесный образъ
У ногъ моихъ, прекрасный, какъ надежда,
Онъ самовластно жить повелвалъ,—
И жизнь повиновалась. Въ дикой злоб,
Недугъ его напрасно отгонялъ.
Напрасно смерть выдумывала муки,
Какъ одолть страдальца. Умираю,
Но образъ улыбнется,— я ношу…
Ахъ, какъ онъ былъ похожъ на васъ, маркиза!
Вы не смутились? Не смущайтесь! Право,
Не оскорблю я вашихъ чувствъ, маркиза.
Мн сладостно носить прекрасный образъ
Въ моей груди, пріятно съ нимъ бесду
Вести въ священной сердца тишин,
Разсматривать и удивляться… Боже,
И это все узналъ я надъ могилой!
До той поры я самъ не понималъ,
Какимъ влеченіемъ я связанъ съ вами.
Такъ! Мы — друзья? Не оскорбляетъ васъ
Рчь откровенная моя?..
МАРКИЗА. Нимало.
Любовь поэта освжаетъ душу.
Она святй любви и чище дружбы.
ВЕРРИНО. Отъ сердца или нтъ, но справедливо.
Вы лучше, вижу, знаете меня,
Чмъ самого себя я зналъ донын.
Но этотъ разговоръ вамъ надостъ.
Все о себ, да о себ. Маркиза,
Что новаго у васъ? Я ничего
Не могъ узнать въ невольномъ заключеньи.

(Маркиза блднетъ).

Что Мости нашъ? Маркиза, вы смутились?

(Маркиза опирается на дерево).

Вы глубину любви его проникли
И разуврились?.. (Молчитъ! Ни слова!..)
Вы любите его? Ну, что жъ? Любите!
За чистыя движенія души
Кто можетъ упрекать? Кто можетъ взоры
Единственнымъ предметомъ ограничить,
А въ сердц уничтожить жажду чувства?
Маркиза, можетъ-быть мои вопросы
Вамъ тяжелы?.. Взгляните на меня!
Творецъ, неужели?.. Нтъ! я не врю.
О, успокойте слабаго страдальца!
Прервите ваше страшное молчанье,
Скажите неотвязному Веррин:
‘Нтъ, не сбылось пророчество твое!’
МАРКИЗА (въ совершенномъ смущеніи).
Да… Ты… не правъ, Веррино!..
ВЕРРИНО. (съ горестью).
Правъ, Розина!
Я правду словъ слезами обмываю.
Маркиза, эта правда — смерть моя!
МАРКИЗА (въ ужас).
Великій Боже, онъ въ душъ читаетъ!..
ВЕРРИНО (съ возрастающимъ жаромъ).
Великій Боже, гд же добродтель,
Земной мой богъ? Зачмъ я всталъ изъ гроба,
Согрлся жизнью, сладостной надеждой,
Торжествовалъ обртенье мечты?
И гд-жъ моя мечта?.. Ничтожный Мости
Разрушилъ вру въ мой кумиръ прекрасный.
Чмъ буду я безъ этой сладкой вры?
Такимъ-же, какъ и онъ, злодемъ.
Нтъ!
Есть Богъ, такъ есть божественная, милость,
За гробомъ ужъ очиститься нельзя,
А здсь — всегда просторъ для покаянья.
МАРКИЗА (въ слезахъ).
Другъ снисходительный!..
ВЕРРИНО. Одно мгновенье!..
Пусть слезы грудь мою освободятъ.
МАРКИЗА. Что хочешь ты?..
ВЕРРИНО. Раскаянья, маркиза.
Еще не поздно…
МАРКИЗА. Боже Всемогущій!
Неужели ты думаешь…
ВЕРРИНО. Маркиза,
Я знаю, я увренъ, убжденъ,
И дйствую по вдохновенью сердца.
Васъ суетно послдствія пугаютъ,
Предъ вами мужъ и общій стыдъ стоятъ.
Вамъ кажется, что утонуть въ порок
И вмст съ жизнью тайну унести
Приличне, чмъ въ чистот воскреснуть
И, вмст съ обвиняющей толпою,
Возненавидть собственный свой грхъ?
О, гробъ не дно, а дверь въ другое море.
Молитесь! Я молиться съ вами стану:
Покайтесь! Богъ надъ нами!…. А злодй?….
Есть въ мір справедливыя проклятья,—
И этотъ извергъ, этотъ гнусный Мости
Да будетъ проклятъ!
МАРКИЗА. Никогда, Веррино!
Не проклинай!….
ВЕРРИНО (взявъ ея за руку, суровымъ голосомъ).
Раскаянье, маркиза!
МАРКИЗА. Не въ силахъ… я люблю!…..
ВЕРРИНО. Прости, Всевышній,
Что я тебя на помощь всуе призвалъ,
И отпусти ей грхъ, когда возможно,
И просвти ея заблудшій разумъ,
Но не карай несчастную!…. Всевышній,
Прости ее, какъ я ее прощаю!
МАРКИЗА (умоляющимъ голосомъ).
Веррино, безъ презрнія!
ВЕРРИНО. Простите!
Мы не увидимся на этомъ свт.
Простите горечи моихъ рчей!
Язвительно обманутое сердце….

(прерывающимся отъ слезъ голосомъ).

Я васъ любилъ, одну любилъ,— одну!….
Теперь одну я долженъ ненавидть….
Простите! Мы расходимся — на вки!

МАРКИЗА одна,

Веррино! Совершилось! Свтъ темнетъ….

(падаетъ безъ чувствъ).

МАРКИЗА въ обморок, и МОСТИ съ противной стороны, медленно приближается, оглядываясь)

МОСТИ. (Безъ чувствъ! Минута счастья моего!
Безъ чувствъ! И врно проповдь Веррино
Подйствовала надъ преступнымъ сердцемъ.
Ты каялась ему въ своихъ грхахъ….
А посл покаянья, смерть пріятна).

(протягивая руку).

(Дрожу! А умертвить ее такъ сладко!….
Не ошибитесь, кольца!.. Шумъ шаговъ…)

(вскочивъ на скамейку).

(Нтъ ни кого! Не спрятался-ль Веррино?
Нтъ, онъ уже на мраморныхъ ступеняхъ
Сномъ утреннимъ покрытаго дворца).

(возвратясь къ маркиз и взявъ съ за руку).

Дружнй, дружнй, убійственные кольца!
Какъ мраморъ холодна… Чего жъ я медлю?
Не пойте, птицы! На одно мгновенье
Затихните! Всему конецъ!…. Впились!
Га! Жизнь сосутъ убійственныя кольца!..
МАРКИЗА (выходя изъ обморока).
Лауретта!
МОСТИ (въ ужас}.
Прочь! Я улечу какъ вихрь.

МАРКИЗА, приподымаясь.

Кто былъ здсь? (стараясь припомнить).
Сонъ! Печальное виднье!
Веррино…. мы простились навсегда!
О, лучше стыдъ передъ толпою черни,
Чмъ странное презрнье человка,
Котораго невольно уважаемъ….

МАРКИЗА и ЛАУРЕТТА.

ЛАУРЕТТА. Маркиза, не былъ Мости?
МАРКИЗА (смутно). Былъ Веррино.
ЛАУР: Веррино съ вами былъ? Отъ васъ бжалъ онъ,
Слезами обливаясь.
МАРКИЗА. Отъ меня.
ЛАУРЕТТА. За что вы огорчили такъ больнаго?
Онъ можетъ снова захворать….
МАРКИЗА. Молчи!
ЛАУРЕТТА. Онъ можетъ умереть….
МАРКИЗА. Молчи, ни слова!
Не говори мн больше о Веррино!
Мы не увидимся на этомъ свт.
А тамъ…. Мн холодно, Лауретта… Скучно!..
Тоска
ЛАУРЕТТА. Сейчасъ, я думаю, придетъ…
МАРКИЗА. Я не хочу съ нимъ видться, Лауретта!
Ты говоришь, сейчасъ?….
ЛАУРЕТТА. Мн даже странно,
Зачмъ его я ни нашла при васъ.
Онъ здсь, въ саду….
МАРКИЗА. Въ саду? Уйдемъ, Лауретта.

(Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ-

(Лстница во дворц Чинто, посредин входъ въ комнату Веррино. Внизу сни, украшенные лпной работой, въ верхъ лстница ведетъ въ покои Мости).

ВЕРРИНО (выходя изъ своей комнаты въ плащ и шляп, въ рукахъ шпага и мшокъ).
Бжать, куда глаза глядятъ!…. Бжать,
Гд небо сходится съ землей!…. Бжать
Въ новооткрытый свтъ!’… И отъ кого?
Отъ женщины, отъ женщины!… Веррино,
Твой ангелъ говорилъ теб: будь хладенъ,
Безчувственъ, неприступенъ * не люби,
Не унижай божественнаго сердца
Всегда безчестнымъ рабствомъ, все обманъ!
Достань, купи ликъ мраморный Киприды,
Поставь въ особой комнат, запри,
Начни любить,— и та тебя обманетъ!
О женщины, гд-жъ ваше совершенство
Розина, пусть тебя другой такъ любитъ,
Какъ я любилъ. Пусть страсть свою откроетъ,
Какъ я открылъ. Никто не убжитъ
Въ пустыню съ сердцемъ, исходящимъ кровью,
Не отомстивъ за оскорбленье сердца!
А я прощаю все, я только плачу!

(садясь на ступени лстницы и утирая слезы).

Глупецъ, безумецъ!.. Разв я не видлъ,
Кого она несправедливо любитъ?
Да разв я не зналъ, что чистота,
Возвышенная гордость, благородство —
Теперь миологическіе боги!..
Глупецъ, ты хочешь нравиться? Льсти, ползай!
Взаимность невозможна безъ исканій.
Но если и взаимность ты отвергъ?
Хотлъ, чтобы твой богъ былъ божествомъ,
Какъ небо чистымъ, свтлымъ, недоступнымъ…

(Съ горестью смется).

Съ улыбкой любопытства и насмшки,
Тебя замтятъ, другомъ, назовутъ,
Чтобы имть діавольское право
Изъ сердца сердце вынимать по волъ,
И каждый разъ облить его отравой,
И наблюдать, какъ дйствуетъ отрава.

(Со стономъ).

Охъ, я любилъ, не долго я любилъ!
Любовь въ одно мгновеніе созналась,
А длилась столько времени….. Зачмъ?
Смерть подъ руку гуляетъ съ человкомъ,
Всю жизнь его не оставляетъ смерть….
Зачмъ? Чтобы намтиться врне!
О! смерть и женщина — одно и тоже….

ВЕРРИНО и Д. МОСТИ, быстро бжитъ вверхъ по лстниц.

ВЕРРИНО (вставъ).
Откуда?
МОСТИ. (Встрча странная!)
ВЕРРИНО. Откуда?
МОСТИ (оправляясь).
Синьоръ Веррино, вы еще въ горячк,
Вы такъ блдны, такъ слабы….
ВЕРРИНО. Я въ горячк?
Да, я не лжецъ, не льстецъ, не святотатецъ,
Не богохульникъ. Да, я человкъ.
Я не могу, какъ дьяволъ, быть безъ крови
И подлостямъ протаптывать дорогу
Съ холоднымъ и безстрастнымъ видомъ. Нтъ!
Бгу отъ васъ, поклонники соблазна,
Бгу отъ васъ, и навсегда бгу….
Кто геніемъ дерзаетъ притворяться,
Тому вс прочія притворства — шутка,
Вс добродтели — собранье масокъ,
А вс пороки — тайные пенаты!
Неужели ни одного убійства
Нтъ на твоихъ рукахъ?
МОСТИ. (Великій Боже!)
ВЕРРИНО. О! будетъ, будетъ! Крайняя ступень —
Честь женщины, ты поругался ею,
Переступилъ священную ступень,
И ты въ открытомъ мор злодяній.
До первой бури, да, до первой бури!
Смшался? Поблднлъ?
МОСТИ. Но ваши рчи
Пристойности предлы переходятъ…
ВЕРРИНО. Пристойности!.. Смотри, рука на шпаг!
Смотри, глаза отчаяньемъ горятъ!
Смотри, тутъ вышина, тамъ твердый камень…
Я разорвать тебя готовъ, а ты
Мн о пристойности, какъ трусъ, лепечешь?
МОСТИ. Синьоръ Веррино, вы больны…
ВЕРРИНО. Молчать,
Пока терпніе возможно! Горе,
Когда, забывъ о Божіемъ судъ,
Я судіей передъ тебя предстану…
Нтъ, я бгу отсюда!.. По, поврь,
Мой образъ вчно между вами будетъ.
Я слово далъ Болонію покинуть,
И черезъ полчаса ужъ далеко
За городомъ Веррино будетъ плакать,
Но, гршники, т слезы придутъ къ вамъ
И ядовитою падутъ росою
И на тебя и твою Рознну!..
МОСТИ. (испуганный)
Синьоръ Веррино!..
ВЕРРИНО. Прочь! Я не доносчикъ.
Маркизъ тебя не можетъ наказать…
Знай, первый судъ встрчаетъ человка
Передъ кончиной… Страшенъ этотъ судъ!
Есть изверги, которымъ недоступно
И чувство покаянья… это ты!
Прости, Болонія! Прости, Розина!

МОСТИ (одинъ).

Наглецъ! Я долженъ былъ молчать. Безумный,
Онъ могъ убить меня… Но какъ онъ знаетъ
Вс тайны и Розины и мои…
Га! двери отперты… Онъ не вернется!
Что, ежели внезапная кончина
Возбудитъ подозрніе… Отбросимъ
Тнь страшную на бглеца. Быть-можетъ
Мечтатель не снесетъ ударовъ страсти,
И преждевременная смерть закроетъ
Надгробными крестами тайну Мости!

(Заглядываетъ въ двери).

Нтъ никого!.. Войдемъ!

(Входитъ и черезъ нсколько мгновеній, возвращаясь, запираетъ двери на замокъ.)

Сама судьба
Мн помогаетъ. Этотъ ключъ забросимъ.
Куда-нибудь. Чмъ боле сомнній,
Тмъ больше вры въ самое событье.

(Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.

(Спальная комната маркизы. Багряные занавсы пропускаютъ лучи восходящаго солнца. У софы столъ, на немъ нсколько книгъ и цитра, въ сторон — клавичембалы, у окна треножникъ съ недоконченнымъ портретомъ маркизы. На другой сторон табуретъ и небольшой столъ, покрытый блою тканью, на немъ распятіе, по бокамъ его гравированныя на атлас изображенія Лоретской Божьей Матери и Санъ Яго Компостельскаго, и два молитвенника посредин. Занавсы кровати отдернуты, постель не тронута, на стол у софы горитъ свтильникъ.)

МАРКИЗА (одна, на колняхъ предъ распятіемъ).
Спаситель! Я любила, я страдала!
Ты Богъ, ты знаешь, страдала. Врю,
Я гршница, но только предъ тобой,
Зане одинъ Ты можешь отпускать,
Одинъ наказывать грхи. Прости мн,
Когда возможно, нтъ?— вели страдать:
Безъ ропота всю жизнь я прострадаю….
Дай горя мн, меня исправитъ гор…
Но не давай стыда! Спаситель, страшно
Горть стыдомъ… Невыносимый ужасъ!
О Господи, еще одна молитва!
Гршно просить, я знаю, но предъ кмъ-же
Быть откровенной, если не предъ Богомъ?
О, сократи страдальческую жизнь!
Смерть будетъ знакомъ полнаго прощенья.
Я жду ея отъ милости Твоей! (Встаетъ, шатаясь.)
Какъ я слаба!.. Веррино, я ршилась

(почти падая на софу.)

Исполнить твой совтъ… Но для проклятій
Господь не создалъ устъ моихъ… Веррино,
Неужели ты можешь проклинать?
Творецъ! Его проклятіе смертельно!
Лауретта!.. (звонитъ).

МАРКИЗА и ЛАУРЕТТА.

ЛАУРЕТТА. Что угодно?
МАРКИЗА (смутясь). Я не знаю…
Забыла… (Нтъ, что я ему скажу?
Неужели ужасному Веррино
Открыть… Нтъ! онъ такъ строгъ, такъ чистъ, такъ безстрастенъ!)
Лауретта!.. Ничего!.. Я позабыла…
О чемъ спросить хотла… Ничего…
Иди себ, иди… (А эти слезы?
А эта горесть? Нтъ, ты добръ, Веррино,
Ты снисходителенъ ко всмъ). Лауретта,
Сходи и попроси ко мн Веррино…

МАРКИЗА, одна.

Пускай придетъ! Но эти книги, цитра,
Клавичембалы, мой портретъ… Во всемъ
Онъ встртить Мости, горько улыбнется,
А я должна молчать, краснть. Скоре
Запрячемъ книги и портретъ…

(Съ величайшимъ усиліемъ привстаетъ, явственно ослабвая, собираетъ книги).

Розина!
Все о теб, все для тебя! Сонеты,!
Пастушеская драма…. Мости, Мости, —
А я неблагодарною душой
Ищу разрыва. (Спрятавъ книги за кровать)
Воть портретъ Розины.
Не кисть мн льстила, а его глаза…

(Хочетъ спять съ треножника портретъ, но, уже совершенно ослабвъ, падаетъ и увлекаетъ съ собою и портретъ.)

Великій Боже, силы убгаютъ! .
Я слышу, какъ смущенная душа
Уходитъ, исчезаетъ! Неужели
Такъ скоро исполняется молитва?
Я, можетъ-быть, какъ знать, и въ самой жизни
Нашла бы благодатныя мгновенья…
Такъ скоро! (въ горячк) Кто тамъ льетъ горящій пламень!
Міръ рушится, и я одна жива.

(приходя въ себя и увидвъ портретъ Мости.)

Здсь кисть твоя ходила… (цлуетъ портретъ.)
До свиданья! (умирая)
Прости! О я любила, я страдала!..

(продолжительная тишина.)

МАРКИЗА мертвая, и ЛАУРЕТТА.

ЛАУРЕТТА (входя).
Веррино нтъ… Творецъ! Безъ чувствъ маркиза!
Какъ холодна! (отворивъ дверь) Роберто, помогите!
Родольфо! Эзелино! Джіамбатиста!
ГОЛОСЪ МАРКИЗА. Что тамъ?
ЛАУРЕТТА. Маркиза въ обморокъ упала!

ЛАУРЕТТА и МАРКИЗЪ.

МАРКИЗЪ. Лоренцо Теки врно во дворц!
Сама сходи или пошли за нимъ.

МАРКИЗЪ (приближаясь къ трупу).

Что за исторія? Совсмъ одта!
Такъ рано! Не спала, постель въ порядк
Безсонницей измучилась… (взявъ ее за руку)
Розина!
Великій Боже! Обморокъ ли это?
Рука какъ ледъ, и голова какъ ледъ…
Не бьется сердце. Умерла!..

МАРКИЗЪ и РОБЕРТО.

МАРКИЗЪ. Роберто,
Я весь встревоженъ, я себ не врю,
Боюсь увриться… Смотри, маркиза
Не дышитъ! Право, умерла…

Т-ЖЕ, ТЕКИ и ЛАУРЕТТА.

МАРКИЗЪ. Лоренцо,
Скоре, ради неба, посмотри!
Ни капли жизни!.. Что?..
ТЕКИ. Она скончалась,
ВС. Скончалась!!.
МАРКИЗЪ. Безъ болзни, безъ страданій,
Ни разу не пожаловалась.
ТЕКИ. Да!
Скончалась, нтъ сомннья. Помогите!.
Перенесемъ-те на постель…

(Маркизу переносятъ на постель).

МАРКИЗЪ. Скончалась?
Но отъ чего!
ТЕКИ. Я самъ не понимаю!
МАРКИЗЪ (бросаясь къ тлу).
Розина, врачъ солгалъ! Ты оживешь!
ТЕКИ (удержавъ его и отводя къ окну).
О, нтъ, маркизъ. Я начинаю думать
Объ яд…
МАРКИЗЪ. Что ты говоришь?
ТЕКИ. Нельзя
Въ такія лта смертію заснуть,
Безъ тяжкой предварительной болзни…
МАРКИЗЪ. Гд Мости? Гд Веррино? Позовите!
Мн нуженъ ихъ совтъ. Скорй, Роберто!

Т-ЖЕ, кром РОБЕРТО.

ЛАУРЕТТА. Веррино дома нтъ.
МАРКИЗЪ. Какъ дома нтъ?
ТЕКИ. Не можетъ бытъ, вчера его я видлъ
И предписалъ не выходить изъ дома,
А разв въ садъ поутру на минуту…
ЛАУРЕТТА. Онъ былъ въ саду съ маркизой…
МАРКИЗЪ. Какъ, съ маркизой?
ЛАУРЕТТА. Я встртила его, онъ возвращался
Въ слезахъ, рыдалъ…
МАРКИЗЪ. Искать его везд!

МАРКИЗЪ и ТЕКИ.

МАРКИЗЪ. Ршительно тутъ тайна есть. Отрава,
Ты думаешь…
ТЕКИ. Тофанина вода,
Посредствомъ механической перчатки
Или кольца, или другой игрушки…
Другаго способа нельзя придумать.

Т-ЖЕ, МОСТИ и РОБЕРТО.

МОСТИ (съ ужасомъ).
Возможно-ли?
МАРКИЗЪ (со слезами обнимая ею).
Плачь, Мости! Мы лишились
Ты друга, я жены… Но я не смю
Предаться горести, пока убійца
Мн будетъ неизвстенъ…
МОСТИ. Какъ, убійство?
МАРКИЗЪ. И знаешь ли, кого подозрваемъ?
МОСТИ. Кого, маркизъ?
МАРКИЗЪ. Веррино.
МОСТИ. Быть не можетъ!
Послать за нимъ! Увидите, Веррино
Съ спокойностью обычной разувритъ
Въ такомъ обидномъ подозрньи.
МАРКИЗЪ. Мости,
Онъ съ нею былъ въ саду сегодня утромъ.
МОСТИ. Неужели? Такъ онъ уже здоровъ?
МАРКИЗЪ. Здоровъ и дома нтъ.
МОСТИ. О, быть не можетъ!
МАРКИЗЪ. Вотъ быть не можетъ!

Т-ЖЕ и ЛАУРЕТТА.

МАРКИЗЪ. Ну, и такъ, Лауретта?
ЛАУРЕТТА. Стучалась я, не достучалась, люди
Сбжались съ цлаго дворца толпою,
И выломали двери. Все въ порядк.
Нтъ шляпы, шпаги и плаща, бумаги
И книги сложены по середин,
На нихъ записка — ‘я пришлю за ними…’
А на стол вотъ эти кольца.
ТЕКИ. Кольца?
Подай сюда!.. Оставьте насъ однихъ!

МАРКИЗЪ, МОСТИ и ТЕКИ.

ТЕКИ. Да это механическія кольца!
Вотъ видите вы эти волоски?
МАРКИЗЪ. Ну, вижу…
ТЕКИ. Тамъ былъ ядъ.
МАРКИЗЪ (къ Мости).
Ну, что ты скажешь?
Чмъ оправдаешь честнаго Веррино?..
О горе мн! И это мой племянникъ?
Безчестный сынъ Ломбардскаго маркиза!
И у него Имперскіе гербы,
Дарованные Чинто Карломъ Пятымъ?
Пускай скира палача окончитъ
Существованье отрасли преступной!
И онъ еще гордился благородствомъ?..
Ну, что ты скажешь, Моста, что ты скажешь?
МОСТИ. Я не могу привыкнуть къ этой мысли…
МАРКИЗЪ. Я виноватъ! Ты не любилъ его,
А я глупецъ упрямо защищалъ
И славный родъ его и благородство.
Всему, всему причиной, я одинъ!
Но, Мости, я не пожалю, денегъ,
Велю его искать, поймать, казнить,
По всей Италіи писать я буду,
Ко всемъ дворамъ пошлю гонцевъ, у Папы
Я испрошу проклятій Веррино.
МОСТИ. Вотъ этотъ путь мн кажется невренъ.
Два дня,— и онъ въ Швейцаріи… Тогда
Напрасны ваши письма и цекины.
По-моему, смолчимъ про смерть маркизы,
Распустимъ слухи, что маркиза Чинто
Естественною смертью умерла,
И онъ придетъ наврно въ наши сти.
Единственный наслдникъ дома Чинто,
Чуть только будетъ врить въ безопасность,—
Прідетъ, чтобъ перчаткой иль кольцемъ.
Скорй добыть огромное.наслдство…
МАРК: Ты правъ, мой другъ! Благодарю, мой другъ!
О, безъ тебя и стыдъ мой и несчастье
Мн трудно-бъ было перенесть!.. Лоренцо,
Дай клятву тайну сохранить.
ТЕКИ. Клянусь!
маркизъ (къ Мости.)
А ты, мой другъ, клянись со мною вмст,
У трупа хладнаго моей Розины,
Отмстить жестокой казнію злодю
На площади передъ толпой народа.
Ты медлишь, Мости?..
МОСТИ. О, клянусь охотно!
МАРК: Исполненъ долгъ! Теперь свободно плакать
И проклинать могу ея убійцу!

(Падаетъ къ ногамъ Розины и заливается слезами.)

МОСТИ (напереди въ глубокой задумчивости.)
(Га! эта клятва, какъ то обожгла
И мой языкъ и сердце… Что въ грядущемъ?
Веррино! ты клялся не возвращаться…)

ИНТЕРМЕДІЯ

Die Welt schneit, was sie ist,— ein Grab!
Шиллеръ.

(Внутренность гостиницы по дорог въ Болонію. Бдно убранная комната, два стола и нсколько стульевъ. Полдень.)

ВЕРРИНО въ дорожномъ платье, сидитъ въ размышленіи у одного стола. КІАРА, у другаго, положивъ голову на руки, спитъ.

ВЕРРИНО. Спи, бдное дитя! Придетъ пора,
И ты проснешься для другихъ страданій.
Ты — гордость и несчастіе мое!
Какъ дочь, ты дорога моей душ,
Какъ женщина,— опасна… На стол,
На твердомъ дерев, какъ на подушк,
Спитъ крпкимъ сномъ. И бдность ей — не бдность.
Шестнадцать лтъ! Невста!.. Скоро, скоро
Душа твоя заговоритъ о жизни,
И радости потребуетъ и горя.
О Боже мой, о Боже мой, что если
Твои ребяческія побужденья,
Невинная привязанность ко мн.
Зародышь страсти къ бдному Веррино!
А я любить ужъ больше не способенъ,
Душа моя хранитъ одну Розину:
Ее ужъ нтъ, а я люблю ее!
Отцовская, холодная любовь —
Пустой отвть для пламеннаго сердца!
Напрасно я задумалъ притворяться,
И часто добровольной клеветой
Я обливаю собственную душу…
Не вритъ Кіара! Сколько разъ хотлъ я
Дать ей почувствовать, что для нее
Пора любви, замужства наступаетъ…
Не вритъ Кіара!.: Смотритъ на меня
Съ какимъ-то страхомъ, тайнымъ огорченьемъ,
И шепчетъ — ‘Я наскучила теб’ (Покраснвъ.)
Какъ объяснить смущенье человка,
Когда одинъ, передъ самимъ собой,
Онъ покраснетъ, будто предъ, людьми,
Когда корятъ его безчестнымъ дломъ!
Зачмъ себ я далъ названье брата,
А не отца? Зачмъ, еще съ ребенкомъ
Я не былъ строгъ, жестокъ, неумолимъ?
Она-бъ меня боялась, не любила!…
О, предузнать путь сердца въ юной дв,
Какъ путь крылатой молніи, нельзя!
КІАРА. (просыпаясь.)
Ахъ, ты не спишь! Прости меня, Веррино!
Я утомилась и уснула…
ВЕРРИНО. Кіара,
Не думай обо мн!.. Твое здоровье…
КІАРА. Не думать о теб!.. Вотъ, слава Богу,
Два года слышу горькіе совты:
‘Оставь меня, не думай обо мн,
‘Люби, кто боле любви достоинъ.
‘Пожалуйста, безъ попеченій, Кіара!
‘Не мучь свое здоровіе напрасно…’
Я знаю наизусть вс эти рчи:
Он мн часто снятся.
ВЕРРИНО. Боже, Боже!
КІАРА. Ты многаго еще не говоришь,
А думаешь, и эти думы знаю.
Поврь, мои глаза врне стражи,
Что у дворцевъ и у палатъ стоить…
ВЕРРИНО. (Любовь сестры такъ далеко не ходитъ!)
КІАРА. О чемъ печаль, о чемъ тоска, Веррино?
ВЕРРИНО. Ты ошибаешься. Я очень веселъ.
Что значатъ эти слезы?
КІАРА (отирая глаза.)
Ахъ, Веррино,
Такъ вотъ общанная откровенность!
Ты мн веллъ быть искренней всегда.
Ты говорилъ: ‘Сестра, не забывай,
Что между нами тайны быть не можетъ!’
И что же? Я, чуть только опечалюсь,
Обржу палецъ, страшный сонъ увижу,
Сейчасъ бгу къ теб и разскажу —
И боль и грусть твои слова врачуютъ…
А ты, какъ ночь, и мраченъ и печаленъ,
Въ безсонниц, одинъ, грустишь, страдаешь!
Ну, чтобы разбудить меня, какъ друга,
И разсказать, какъ другу, всю печаль?…
Раздльная печаль не тяжела,
А ты ее одинъ упрямо носишь…
ВЕРРИНО. Кто научилъ тебя любить такъ странно?
КІАРА.-Единственный учитель мой — Веррино.
Повришь ли, я такъ его люблю,
Какъ мать мою любить я не умла?
ВЕРРИНО (съ примтнымъ неудовольствіемъ.)
Къ чему? Къ чему? Я испыталъ себя,
Уврился въ моей душъ лукавой,
И въ хитромъ добродушіи моемъ.
И если я не запятналъ себя
Какимъ-нибудь кровавымъ, страшнымъ дломъ,
Такъ это, Кіара, власть ума, не сердца.
КІАРА (съ улыбкой.)
А власть врожденная — не то-же сердце?
Сначала эти рчи были страшны,
Повришь ли, я часто за тобой
Ходила въ слдъ, искала доказательствъ
Притворной злобы, хитрости притворной,—
И каждый разъ домой я возвращалась
Съ блистательнымъ и полнымъ торжествомъ,
И говорила въ радостной душъ:
‘Нтъ, мой Веррино чистъ и благороденъ!’
Но въ этихъ непонятныхъ обвиненьяхъ
Есть тайный умыслъ. Года два, не больше,
Ты, какъ урокъ, твердишь одно и то же.
Я слушала всегда съ притворной врой,
Сегодня не смогла… О, мой Веррино!
Отдай мн все, что за твоей душ!
Будь откровененъ… Въ чемъ твоя печаль?
ВЕРРИНО. (Что ей сказать?..) Я буду откровененъ…
Мы… обднли до конца…
КІАРА (съ прежней улыбкой).
И только?
Изъ этого печалится Ведомо?..
Но разв бденъ тотъ, кому извстны
Вс свойства благодарнаго труда?
Я шить умю, кушанье готовить,
Писать, читать на многихъ языкахъ,
Ты въ нжномъ дтств прокормилъ меня,
Я въ возраст могу работать… Бдность?
Дай только до Болоніи дохать…
ВЕРРИНО. Дитя, дитя! Когда-бъ ты знала лучше
Себя, свои достоинства, красу
И всю опасность двушки невинной
Въ такомъ огромномъ город…
КІАРА. О, полно!
Что за опасность? Для тебя я рада
Идти съ Испанцами сражаться…
ВЕРРИНО (вскочивъ). Кіара!
Нтъ больше силъ! Я буду откровененъ!
Я никогда теб не говорилъ,
Какой судьбой мы въ жизни повстрчались…
Въ Венеціи, шесть лтъ тому назадъ,
На площади святаго Марка, утромъ
Я проходилъ… Вдругъ прямо за меня
Бросается какая-то старушка
И, обхвативъ мои колни, плачетъ,
И помощи своей малютк проситъ.
Не о себ несчастная молила…
Я далъ ей два цекина… ‘Незнакомецъ?’
Старушка закричала: ‘ради Бога,
‘Зайди ко мн! Пусть маленькая Кіара
‘Сама тебя благословитъ.’ Невольно
Я согласился и пошелъ за ней.
Въ подвал темномъ, у окна безъ стеколъ,
Сидла ты, прекрасное дитя,
И шила что-то. Подхожу. Ты встала,
И подняла блестящіе глаза
Съ невинною улыбкой удивленья.
‘Вотъ дочь моя!’ произнесла старушка,
Глотая стонъ и слезы. Ты смутилась,
И, мать обнявъ, ты вмст съ ней рыдала,
А я стоялъ, какъ хладная темница,
Съ наружностью спокойной и суровой,
Зато внутри наполненная горемъ,
Несчастіемъ,— всмъ ужасомъ несчастья!
Кіара (въ слезахъ).
Злой человкъ! Я помню эту встрчу,
Мн было десять лтъ тогда, я помню…
ВЕР. Съ тхъ поръ я заходилъ къ вамъ каждый день,
И каждый день старушка упадала,
И наконецъ, небеснымъ изволеньемъ,
Спокойнымъ сномъ уснула на моихъ
Рукахъ. Но передъ смертью, въ часъ послдній,
Всесильнымъ завщательнымъ глаголомъ,
Который совсть изверга обяжетъ,
Велла мня опекуномъ быть Кіары.
И ты со мной, какъ Божій херувимъ,
Шесть лтъ живешь, и раздляешь горе,
Вс трудности опаснаго пути,
Вс тягости невольной нищеты.
Какъ низкая работница, безмолвно
Ты исполняешь тяжкія работы I
И никогда, не ропщетъ твой языкъ!
И никогда глаза не упрекаютъ!
А я, твоимъ живущій попеченьемъ,
Унизиться не могъ до подаянья
Иль до работы, Кіара, для тебя! ‘
И мало. этого. Себялюбивый,
Я не усплъ въ твою младую душу
Излить святое мро просвщенья!
И то не все! Вотъ наступаетъ время,,
Когда душа твоя воспламенится,
И новаго какого-то восторга,
Какой-то новой радости возжаждетъ…
Богъ, изъ толпы безчисленныхъ людей,
Назначеннаго юношу укажетъ,
Который отъ меня тебя отниметъ…
Что, если ты въ союз съ человкомъ,
Съ тмъ неизвстнымъ, темнымъ человкомъ,
Который ждетъ тебя въ мечт туманной
И, не видавъ тебя, тобой пылаетъ,
Зане ему ты свыше суждена…
Что, если съ нимъ ты счастья не найдешь,
И жизнь твоя путемъ тернистымъ будетъ?..
А если, Боже сохрани, назначенъ
Себялюбивый, гордый человкъ,
Который увлечетъ тебя надъ пропасть
И, поразивъ безчестьемъ и стыдомъ,
Господнее призваніе отвергнетъ?..
За все, за все отвтствуетъ Веррино!
И то не все!.. Когда другія двы
Готовятся идти въ веселый путь
И празднуютъ весну разцвтшей жизни
Щедротами отцевъ и матерей..
А я одинъ, какъ темна ночь, стою
Между тобой и праздникомъ твоимъ,
И блескъ его мрачу и убиваю!
И ты одна изъ милліона двъ,
Весну свою привтствуешь слезами,
И я одинъ причиной этихъ слёзъ,
И я одинъ ихъ осушить не въ силахъ!..
Ахъ, Кіара, тягостна и добродтель,
Когда она живетъ въ пустыхъ словахъ,
А не въ великихъ подвигахъ и жертвахъ!..
Нтъ, я пороченъ! Я пустой мечтатель!
Воображалъ, что длая не такъ,
Какъ люди длаютъ, я сталъ ихъ выше,
Великъ и добродтеленъ вполн…
Но я не тотъ, кмъ быть я захотлъ!
Не тотъ кумиръ боготворилъ я втайн!
Теперь я начинаю только видть
Правдивое лице моей богини.
Я слышу голосъ тайнаго призванья,
И повинуюсь… Кіара, будь спокойна:
Все принесу на жертву доброй Кіар!
КІАРА. Какая жертва! Милый братъ, Веррино,
Будь откровененъ…
ВЕРРИНО. Да! Я откровененъ.
И можетъ-быть ужъ слишкомъ откровененъ…
Прекрасный другъ, я женщину любилъ,
Любилъ, какъ небо любитъ, какъ мечту…
Она любовь чистйшую презрла,
А я не могъ Розину разлюбить…
Я убжалъ въ далекіе края,
Хотлъ развлечь, себя, забыть Розину,
И, какъ на зло, все боле любилъ.
Семь лтъ уже я странствую безъ цли
По Франціи, Испаніи… Домой,
Въ Болонію не смлъ я возвращаться.
Я не хотлъ прекрасную смущать
Воспоминаніемъ событій горькихъ.
Пусть вс страданья мн, ей все блаженство!..
Ты знаешь, мы въ Италію вернулись,
Въ Турин встртились съ моимъ знакомцемъ,
Что, помнишь, цлый день, съ утра до ночи
Бесдовалъ со мной наедин…
Я отъ него узналъ… Она скончалась!
И грусть моя удвоилась… Ахъ, Кіара,
Я мертвую по прежнему люблю!
Кіара. (Чтожъ для меня оставилъ ты, Веррино?
Но Богъ съ тобой! Люби себ, люби…
Будь только счастливъ…)
ВЕРРИНО. Мой обтъ исполненъ.
Въ Болонію мн можно возвратиться,
И къ вечеру мы до нея достигнемъ.

(постоянно воспламняясь).

О юность, юность! въ этомъ шумномъ град
Ты протекла роскошными волнами,
Еще теперь душа моя полна
Небеснымъ даромъ юности волшебной.
Вс горести, недуги и страданья,
Небесный даръ въ отраду обращалъ,
Но никогда предъ глупымъ человкомъ
Я не металъ стиховъ безцнный бисеръ,—
Я ихъ берегъ, какъ честь мою, какъ совсть.
Тмъ боле за деньги, никогда
Не продавалъ божественныхъ восторговъ.
Я ихъ берегъ, какъ честь ною, какъ совсть.
Я зналъ впередъ, что если предъ народомъ
Похвастаю за прибыль вдохновеньемъ,
Оно уйдетъ на вки. Я, какъ гробъ,
Какъ люди, опустю… Вдохновенье,
Ты въ чистот мн душу замняло!
Униженное, ты унизишь душу…
Но все равно. Что въ жизни мн осталось?
По крайней мр этою цной
Долгъ благодарности заплаченъ будетъ…
Я созову Колонію на пиръ,
На умный пиръ поэзіи роскошной.
Сойдутся люди, деньги принесутъ,
И деньги т — приданое для Кіары…
КІАРА (схвативъ ею за руки).
Великій Боже! Ни за что на свт!
ВЕРРИНО. Я кончилъ путь довольства и веселій,
И самъ иду крестъ жизни безполезной
Поднять и до могилы донести.
О счастье, я не призывалъ тебя,
Но долго ты само меня ласкало!
Послдней милости прошу, а посл?…
А посл я въ толпу людей вмшаюсь,
И, какъ они, исчезну безъ слдовъ,
И, какъ они, отъ славы и безславья,
Отъ добродтелей и отъ пороковъ
Землей закроюсь!
КІАРА (на колняхъ).
Замолчи, Веррино!
Молю тебя, Веррино, замолчи!
ВЕРРИНО (сложивъ руки).
Прости, мой свтлый ангелъ, вдохновенье,
Мой добрый другъ, наставникъ, утшитель,
Игрушка, сонъ, любовь, очарованье!
Все, все продамъ для счастья доброй Кіары.
Холодный трупъ съ отверзтыми очами,
Безчувственный, съ порочными страстями,
Безъ разума, безъ благодатныхъ грезъ,
Безъ горестныхъ и безъ отрадныхъ-слезъ,
Безъ гордости, рабъ тмы и ослпленья….
Все это я,— поэтъ безъ вздохновенья!

(Въ глубокой задумчивости опускаетъ голову и руки. Кіара обвивъ его ноги руками, плачетъ.)

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

ИМПРОВИЗАТОРЪ.

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

(Пріемная комната въ дом Джуліо Мости, украшенная картинами и мраморами лучшимъ мастеровъ, бронзою и коврами. На право дверь во внутренніе покои, налво дверь въ столовую, посредин большая дверь ведетъ въ сни, когда она отперта, видно нсколько ступеней внизъ и за ними другая дверь на улицу. Сумерки.)

НСКОЛЬКО ЧЕЛОВКЪ разнаго званія гостей, разговаривающихъ у оконъ отдльными группами, у окна ближайшаго къ выходу ЗАМИПІЕРИ, отецъ, ДОМЕНИКО ЗАМПІЕРИ И АЛЬБАНИ.

ЗАМПІЕРИ (отецъ).
Вотъ, Доминикъ, учась, какъ наживать
И славу и богатство…. Что за домъ,
Какая лстница, какія залы!
Картины Рафаэля, Тиціана!
Какіе бюсты…. а изъ ничего!
Концемъ искусной кисти….
ДОМЕНИКО. Богъ судья
Ему и всмъ ему подобнымъ! Кистью
Не. деньги добывать, а совершенство,
Природу, точность, жизнь…. О, много, много!
Нтъ времени и думать о богатств…
АЛЬБАНИ. И деньги не мшало-бы имть.
Мы въ Парму демъ, люди говорятъ,
А только ты да я, мы двое знаемъ,
Что намъ пшкомъ приходится итти.
ДОМЕНИКО. Я не скрываю этого, Франческо.
АЛЬБАНИ. Тмъ хуже для тебя.
ЗАМПІЕРИ. Послушай, сынъ мой,
Ужъ поздно, а, признаться, сожалю,
Что я тебя повелъ быть живописцемъ.
Вотъ брать твой, адвокатъ, хотя немного,
А все однако же иметъ деньгу.
А ты….
ДОМЕНИКО. Такъ Богъ судилъ, родитель!
ГОСТИ (собираясь на середину). Мости!….

Т-ЖЕ и МОСТИ.

МОСТИ (сухо, дорогой костюма его въ умышленномъ безпорядк).
Что вамъ угодно?
ПЕРВЫЙ ГОСТЬ. Кардиналъ Перази
Прислалъ къ намъ восемнадцать диирамбовъ:
И сорокъ восемь пиграммъ, просилъ васъ…
МОСТИ. Да, знаю. Предисловіе? Готово.
Я самъ зайду, мы прочитаемъ вмсти,
И если мой свтлйшій кардиналъ
Захочетъ похвалу усилить,— можно,
Но иногда и скромничать не дурно….
Что новаго? Пожалуйте сюда!
ВТОРОЙ ГОСТЬ (подходя къ окну).
Я написалъ, по вашему заказу,
Еще одну новеллу.
МОСТИ. Я прочту,
Исправлю и издамъ. Но ваше имя,
Вы знаете, вамъ можетъ повредитъ…
ВТОРОЙ. Все, что угодно, длайте съ новеллой,
Но крайняя моя нужда….
МОСТИ. Зайдите
Ко мн по-позже, мы поговоримъ.
Новелла съ вами?….
ВТОРОЙ. Какъ же, eccelenza!
МОСТИ. Пожалуйте, но тайна….
ВТОРОЙ. Никому!
МОСТИ (отходя отъ окна).
Что скажете?….
ТРЕТІЙ ГОСТЬ. Благоволи, великій,
Пріять изъ рукъ смиреннаго пвца
Посильный трудъ его унылой музы,
И именемъ прославленнымъ твоимъ,
Украситъ бдное произведенье…
МОСТИ. О, много чести!.. Скоро издаете?
ТРЕТІЙ. Коль-скоро милостивымъ одобреньемъ
Мою тетрадь рука украситъ ваша.
МОСТИ (развертывая рукопись).
‘Эпиталамія.’ А что Мартини
На это скажетъ? Явственный подрывъ,
Онъ неуспхъ своей пустйшей книги
Припишетъ вамъ. Я впрочемъ постараюсь
Васъ защитить, не посмотрю на время
Всемірныхъ мудрецовъ. Всё дураки,
Невжи! Гд учились, гд бывали?…
Иной и за Болонскія ворота
Не выходилъ, а пишетъ объ Испанцахъ…
Но впрочемъ этотъ вкъ есть продолженье
Временъ Петрарки, Аріосто. Мало
Ученія, нтъ свдній всеобщихъ,
Разнообразныхъ. Геній самороденъ,—
Согласенъ, во ученіе — оправа…
Я помню, разъ читалъ я что-то Тассу…
Онъ вдругъ прервалъ меня, хотлъ мн сдлать
Вопросъ какой-то, и остановился.—
Ну что, Торквато?— ‘Ничего! Хотлъ
‘Я сдлать замчанье, да припомнилъ,
‘Что ты гораздо боле читалъ,
‘И потому скоре я ошибся.’
Вотъ вамъ примръ, какъ люди понимаютъ,
Что, безъ существеннаго знанья дла,
Нельзя о дл разсуждать. Мартини
И эти вс сегоднишніе люди
Мн не по нраву… Слогъ, составъ и мысли
Шатаются, какъ у ребенка зубы.
Они меня не любятъ… Какъ любить,
Когда я сталъ на стражъ просвщенья,
Смотрю на вещи ясными глазами,
За каждый глупый стихъ, дурное слово
Не утерплю, бичомъ моимъ ударю!..
Еще одинъ Кіабрера отъ меня
Не получилъ порядочной погонки:
Но я не виноватъ,— моихъ совтовъ
Не слушаетъ. И что жъ? Смшаю съ грязью
Молокососъ отозвался, я слышалъ,
Что нтъ ему въ моихъ сужденьяхъ нужды.
Пожалуй! Безъ меня!… Я въ сторон.
Одна любовь проклятая къ искуству
Обрушила всю эту саранчу
На Мости. Мы увидимъ, кто сильне?

(подходя къ Зампіери.)

Ахъ, я васъ не замтилъ… Извините!
ЗАМПІЕРИ. Простите, eccelenza! Я работалъ
На домъ маркиза Чинто двадцать лтъ.
Теперь мой сынъ окончилъ воспитанье,
И хочетъ хать въ Парму, Піаченцу
И Реджіо… Кореджіо какой-то…
МОСТИ. Такъ сынъ твой живописецъ?
ЗАМПІЕРИ. Eccelenza,
Онъ кончилъ у Караччи воспитанье…
МОСТИ. Рекомендація! Ну, а для нравовъ
Онъ не имлъ учителя другаго?
ЗАМПІЕРИ. Какъ, eccelenza?
МОСТИ. Лодовикъ Караччи —
Для нравственности человкъ опасный!
ДОМЕНИКО (покраснвъ).
Синьоръ, вы ошибаетесь! Глупцы
Да подлецы такъ о Караччи судятъ…

(Гости поскоре стараются выйти.)

МОСТИ. (смутясь.)
Похвально, милый другъ, весьма похвально!…
Ты за учителя готовъ сражаться!…
Характеръ! да, характеръ!. Я люблю
Такіе благородные порывы…
Но въ чемъ же ваша просьба?

Д. МОСТИ, ЗАМПІЕРИ, ДОМЕНИКО и АЛЬБАНИ.

ЗАМПІЕРИ. Eccelenza!
Вы можете предстательствомъ своимъ
Исходатайствовать…
МОСТИ (видя, что уже никого нтъ).
Ни паоло! (со злобой)
Чтобы мальчишк дерзкому дать средства
Распространять испорченную школу,
Столь вредную для нравовъ и искуства?
Число людей завистливыхъ умножить?
Чтобы современемъ на Рафаэля
Глаголали хулу? О, никогда!
Что эта академія Караччи?
Собраніе сектаторовъ безумныхъ,
Которые условились въ искуство
Ввести однообразіе и сухость,
Все, что не ихъ, унизить, опорочить,
Что ихъ, прославить, разкричать, разкрасить!
Да будетъ вдомо друзьямъ Караччи,
Что я ихъ не терплю и презираю, (входя въ сни)
Таддео! Шляпу, палку! До свиданья!

ЗАМПІЕРИ, ДОМЕНИКО и АЛЬБАНИ.

АЛЬБАНИ. Что жъ ты молчишь?
ДОМЕНИКО (хладнокровно) Пойдемъ домой.
ЗАМПІЕРИ (со слезами). Пойдемъ.
Ну, далъ ты воспитанье имъ, Караччи!
Богъ у тебя потребуетъ отвта.

ЛАУРЕТТА (отворяя осторожно лвую дверь).

Вс разошлись. Ругался и ругалъ!
Домашнее занятіе… Мой Боже!
Да онъ-ли это?… Онъ-ли? Каждый день
Я длаю такой вопросъ, и горько
Мн отвчаетъ сердце — это онъ,
Тотъ самый, кроткій, добрый, милый Мости!…

ЛАУРЕТТА и ТАДДЕО.

ТАДДЕО. Возьми ключи, Лауретта, я пойду
Засну немного… Ночью на сторожъ,
Днемъ у дверей, какъ ручка у замка:
Ну, служба!..

ЛАУРЕТТА, одна.

Да, Таддео, служба наша
Нехороша. Но ты еще наемникъ,
А я… (слышенъ стукъ) Ахъ Господи! Кто тамъ стучитъ?..

(отворивъ среднюю дверь.)

Кто тамъ?
ГОЛОСЪ. Лауретта, отвори.
ЛАУРЕТТА. Кто тамъ?
ГОЛОСЪ. Астольфо Гонти.

ЛАУРЕТТА отворяетъ дверь. ГОНТИ, въ нищенской одежд. Теметъ.

ЛАУРЕТТА (въ сняхъ). Господи! Откуда?
Мы думали, что васъ ужъ нть на свт.
Пожалуйте сюда, синьоръ Астольфо!
ГОНТИ (входя въ пріемную).
Что, Мости дома?
ЛАУРЕТ. Нтъ.
ГОНТИ. Гд жъ?
ЛАУРЕТТА. Знаетъ Богъ,
А намъ теперь не говорятъ. Да гд-же
Вы пропадали?
ГОНТИ. Такъ, Лауреата, здилъ.
Я путешествовалъ. Давно ли Мости
Ушелъ?
ЛАУРЕТТА. Не очень, я сама недавно
Пришла домой, была я у сосдки
Въ гостинниц, нашла тамъ двухъ прізжихъ:
Сестра и братъ, Венеціане, братъ
За дломъ отлучился, а сестра
Готовитъ ужинъ. Вотъ Венеціанка!
Кровь съ молокомъ. Привтлива, умна,
А молода,— всего шестнадцать лтъ!
Она хозяйство знаетъ какъ молитвы.
И говорить не прочь. Я просидла
Съ Венеціанкой, будетъ, добрый часъ.
Святый Лаврентій, упаси, чтобъ Мости
Ее не видлъ! Влюбится…
ГОНТИ. Лауретта!
Онъ такъ тебя любилъ, такъ ревновалъ…
ЛАУРЕТТА. Послушайте,— вы другъ ему, я знаю:
Я буду съ вами откровенна, больно
Всю жизнь терпть, и я сказать ршилась
Всю истину. Но Гонти, Бога ради,
Попробуйте,— вы такъ краснорчивы,—
Вы тронете его, уговорите,—
Спасете честь Лауретты и его!..
ГОНТИ. Не поздно-ли?
ЛАУРЕТТА. Нтъ! Никогда не поздно.
Богъ передъ смертью гршника прощаетъ…
ГОНТИ. А люди не прощаютъ и за гробомъ.
Но въ чемъ же дло? Можетъ-быть успю…
ЛАУР: Тому семь лтъ, въ день похоронъ маркизы,
Онъ предложилъ мн руку, общалъ
На мн жениться ровно черезъ мсяцъ,
А свадьбу отложилъ подъ тмъ предлогомъ,
Что нашъ маркизъ былъ очень огорченъ.
А между тмъ онъ упросилъ меня,
Къ нему на верхъ совсмъ переселиться…
Онъ такъ клялся! О, кто-бъ ему не врилъ?..
Прошелъ и мсяцъ, и другой, и третій,
А онъ ласкалъ меня пустой надеждой.
Онъ домъ купилъ, я съ нимъ переселилась,—
И въ дом томъ, я сдлалась рабой,—
Ничтожной ключницей его пожитковъ.
Вотъ мы живемъ ужъ здсь шестое лто,
Но я любви ужъ не встрчала въ Мости,
А только гнвъ и строгость господина,
ГОНТИ. (Въ день похоронъ маркизы? Это странно!)
ЛАУРЕТТА. Что если вамъ я разскажу подробно,
Какъ онъ теперь со мною поступаетъ?
Удивитесь, ей Богу! Напримръ,
Вы видите: дворецъ, богатство, роскошь,
Картины, мраморъ, бронза и ковры,
А въ цломъ дом мы живемъ втроемъ.
Прислуги нтъ. Я, да хромой Таддео
Вс службы исполняемъ… Иногда
Онъ позоветъ меня къ себ. Зачмъ?
Чтобы журить за лишніе расходы,
За мотовство, за роскошь. Иногда
Вообразитъ, что я купила много:
Крикъ, шумъ, побои, золъ и скупъ до-нельзя…
ГОНТИ. А денегъ много!
ЛАУРЕТТА. Пропасть! Только дома
Не держитъ. Отдаетъ ихъ въ страшный ростъ,
И подъ залогъ всегда. Подъ самой спальней
Есть погребъ для храненія залоговъ,
Да сундуки съ желзною оковкой
Для денегъ,— все подъ величайшей тайной!
И я сама украдкой только вижу,
Какъ прячетъ онъ, и въ нуждъ вынимаетъ
Изъ погреба завтные залоги…
Да вотъ вамъ: Рафаэль, за сто піастровъ,
Онъ перешелъ изъ погреба сюда!
Пречистая Лоретская Марія,
Какъ этотъ человкъ переродился!
Какъ былъ онъ щедръ, когда еще маркиза
Была въ живыхъ…
ГОНТИ. А онъ любилъ маркизу?
ЛАУРЕТТА. Сначала очень, посл ненавидлъ.
Вообразите, страшно и подумать,
Онъ смерть ея предчувствовалъ. Въ тотъ день,
Какъ умирать маркиз, поутру
Я у него была: онъ предлагалъ,
Какую-то свободную женитьбу,
Я о маркиз вспомнила, а онъ
Про смерть ея пророчествовать началъ…
ГОНТИ (потирая руки).
(Вотъ тайна гд. Такъ это не Веррино!)
Онъ былъ тогда и щедръ и добръ, Лауретта?
ЛАУРЕТТА. Ахъ, Господи! И добръ и безкорыстенъ,
Свое давалъ, чужаго не касался…
ГОНТИ. Ну, а теперь!
ЛАУРЕТТА. Мой Богъ, какія средства
Употребляетъ онъ ради богатства!
Какъ часто онъ картины откупаетъ
За полцны у бдныхъ живописцевъ,
И черезъ мсяцъ на чужой картин
Встрчаете другое имя: ‘Мости.’
Обманъ извстенъ всмъ, но слава Мости
Велитъ молчать: онъ платитъ за молчанье,
Такъ какъ ему за мннье платятъ люди.
А какъ онъ пишетъ! Сколько сочиненій
Подъ именемъ его вертится въ свт…
Не давно отъ монаха онъ купилъ
Неизданное сочиненье Тассо,
И издалъ за свое. И вс узнали,
Да вс купили. Что ему до славы?
Онъ потерялъ ее, зато богатство
Онъ пріобрлъ огромное. Насмшки
Его не огорчаютъ… Огорченье
Онъ знаетъ только отъ убытка: деньги
И деньги,— вотъ вамъ весь характеръ Мости!
ГОНТИ. Зачмъ же ты при Мости остаешься?
ЛАУРЕТТА. Легко, синьоръ Астольфо, полюбить,
А разлюбить совсмъ, возненавидть,
Ужасно трудно. Есть еще причины.
Пока при немъ, я какъ-то безопасна
Отъ посмянья и безчестья. Люди,
Меня считая въ милостяхъ у Мости,
Хотя наружно уважаютъ. Что-же,
Когда его оставлю? Кто Лауретту
Подъ кровъ свой приметъ, кто подастъ мн пищу?
Куда итти, оставивъ Мости?
ГОНТИ. Правда.

Т-ЖЕ и МОСТИ.

МОСТИ. Вс двери отперты, въ такое время!
Подъ сумерки разбойники залзутъ,
А въ домъ я одинъ. Пошла, запри!
А это кто?.. Ого!
ЛАУРЕТТА. Да это Гонти,
Вашъ старый другъ.
МОСТИ. Какъ, Гонги? Свту, свиту!

Д. МОСТИ и ГОНТИ.

МОСТИ. Откуда? Ни письма, ни всти, Гонти!
А общалъ. Лауретта, что-же свту?

Т-ЖЕ и ЛАУРЕТТА со свтильникомъ.

МОСТИ. Поставь сюда…. Садись, любезный Гонти!

(къ Лауретт.)

Чего стоишь? Пошла готовить ужинъ!

Д. МОСТИ и ГОНТИ.

МОСТИ. Что новаго? Какая перемна! (примтивъ его одежду.)
ГОНТИ. Все измняется на этомъ свт!
И дти это говорятъ. Да, Мости,
Не я, а свтъ вокругъ меня и люди
Коварно измнились…. Хитрость, разумъ
Не помогли.
МОСТИ. Но что съ тобой случилось?
ГОНТИ. Бездлица: и продалъ кардиналу
Тривульціо подложнаго Бассано.
Что, кажется, Бассано? Пустяки!
Добро-бъ ужъ Рафаэля, Тиціана,
А то Бассано…. Что-жъ? Меня схватили,
Два мсяца въ темницъ продержали,
А между-тмъ услужливые сбиры
На сохраненье взяли всю казну,
Картины и пожитки. Все пропало!
Естественно, я убжалъ изъ Рима,
Игрой хотлъ Исправить состоянье,
И проигралъ дв тысячи цекиновъ
Въ ужасный долгъ, да, — подъ залогъ свободы!
Вотъ я спшу въ Болонію, и прямо
Къ теб, какъ къ сотоварищу и другу,
Бгу просить въ займы на дв недли
Дв тысячи цекиновъ….
МОСТИ. Не имю. (Молчаніе )
ГОНТИ. Ты шутишь,— Мости?
МОСТИ. Право, не имю!
ГОНТИ. О, ради -Бога, Мести, за свободу,
За жизнь и за мое честное слово!….
МОСТИ. Э! слово можно взять назадъ….
ГОНТИ. Помилуй!
Меня убьютъ.
МОСТИ. Не дай себя убить…. (Молчаніе.)
ГОНТИ. Я не имю силы говорить!
Какъ вс услуги прежнія Забыты?
Такъ ты ничмъ мн, Мосги, не обязанъ? (Вставъ.)
Не я-ль теб открылъ, неблагодарный,
Путь славы и богатства? Не собой-ли
Я жертвовалъ общественному мннью,
Чтобы тебя закрыть отъ посмянья,
Когда ты начиналъ свой низкій путь?
Не я-ли сердце отворилъ маркизы?
МОСТИ (презрительно.)
И, полно хвастать! Не моя-ли воля
Оставила тебя на этомъ мст?
Не я-ли милость гордаго маркиза
Къ бездарному старался сохранить?
ГОНТИ (въ бшенств.)
Безстыдный, помнишь ли тотъ первый вечеръ,
Когда теб открылъ я тайну жизни
И тайну счастья? Помнишь маскарадъ,
Когда привелъ тебя къ несчастной жертв,
МОСТИ (также разгорячаясь.)
Не забывайся, Гонти!
ГОНТИ. Мости, Мости!
Дай денегъ!
МОСТИ. Нтъ.
ГОНТИ. Я утоплюсь.
МОСТИ. Топись!
ГОНТИ. Въ послдній разъ,— не дашь?
МОСТИ. Не дамъ.
ГОНТИ. Посмотримъ.
Я самъ возьму….
МОСТИ (хватаясь за поясъ.)
(Какъ жаль, что нтъ ножа!
Я проучилъ-бы.)
ГОНТИ. Новое убійство
Ты замышляешь, извергъ? Не удастся!
Я отворю скирой палача
Тотъ гробъ, гд черное хранится дло,
Какъ тайный гадъ въ нечистомъ логовищ!
МОСТИ. Что это значитъ?
ГОНТИ. Скоро объяснится.
Что, поблднлъ? До страшнаго свиданья!
МОСТИ (одинъ).
Ушелъ? Ломаетъ двери! Онъ уйдетъ!
Гд ножъ, мой ножъ? Скорй за нимъ! Убить
И въ погребъ спрятать трупъ между залоговъ….

(Сцена нсколько времени пуста.)

ЛОРЕНЦО ТЕКИ, одинъ.

А правъ былъ Мости! ‘Скройте только тайну,—
Онъ возвратится.’ Точно возвратился!

Л. ТЕКИ и Д. МОСТИ, съ ноженъ въ рукахъ.

МОСТИ (увидвъ fern, прячете ножъ.)
А, Теки! Добрый вечеръ…
ТЕКИ. Вы угадчикъ!
Веррино возвратился,
МОСТИ (нсколько помолчавъ, съ ужасомъ.)
Возвратился?
ТЕКИ. Ну, что-жъ вы изумились! Вы сказали,
Такъ и сбылось!
МОСТИ (опоминаясь.) Веррино возвратился?
(Чуть буря,— вс стихіи забушуютъ:
Веррино, Гонти, Теки!….) Ахъ, Лоренцо,
Не удивляйтесь моему смущенью:
Въ семь лтъ я и забылъ про странный случай.
Присядемъ! Знаете, я опасаюсь
Сказать объ этомъ доброму маркизу….
Онъ закипитъ, а тотъ уйдетъ. Законамъ
Опасно предавать такое дло,
Въ которомъ честь покойницы маркизы,
И слдственно честь самаго маркиза,
Очернена быть можетъ…. Скроемъ лучше!….
ТЕКИ. Какъ скрыть? Онъ напечаталъ объявленье,
Что завтра передъ публикой Болонской
Импровизировать стихи онъ будетъ.
Я думаю, маркизу все извстно.
Но онъ меня не принялъ, мн сказали,
Что онъ какимъ-то сочиненьемъ занятъ,
МОСТИ. Онъ сочиняетъ?…. Слушайте, Лоренцо
Предупредимъ безумный гнвъ маркиза,
И честь покойницы спасемъ…. Согласны?
ТЕКИ. На что?
МОСТИ. Убьемъ Веррино….
ТЕКИ (вскочивъ.) Ни з ачто!
МОСТИ (бшено.)
Какъ, ни за что?
ТЕКИ. Что съ вами?
МОСТИ. Ничего!
Дйствительно, пускай ршатъ законы!
А то мы сами можемъ пострадать…
И что объ этомъ говорить! Оставимъ!
Скажите, докторъ, много ли больныхъ
Теперь у васъ?….
ТЕКИ. Довольно.
МОСТИ. Умираютъ?
ТЕКИ. Не очень. Впрочемъ смертность велика,
МОСТИ. Но и раждаются?
ТЕКИ. Есть замчанье,
Что смертность плодородна.
МОСТИ. Да, Лоренцо!
Вотъ кстати вспомнилъ! мн прислалъ сегодня
Одинъ весьма значительный вельможа,—
Я долженъ умолчать его прозванье,—
Бальзамированное тло сына,
Чтобъ тайно снять его портретъ. Отцу
Я извиняю это…
ТЕКИ. Что жъ такое?
МОСТИ. Шесть рукъ, Лоренцо!
ТЕКИ. Шесть?
МОСТИ. Хотите видть?
ТЕКИ. О, съ нетерпніемъ!…
МОСТИ. Онъ спрятанъ въ спальн.
Пожалуйте!

(Беретъ свтильникъ и съ ужасомъ оглядывается.)

ТЕКИ. Шесть рукъ!
МОСТИ (пропуская его въ спальню).
Шесть, докторъ, шесть…

(Слышенъ глухой стонъ, вслдъ затмъ выходитъ Д. МОСТИ съ окровавленнымъ ножемъ и свтильникомъ.)

МОСТИ (отирая платкомъ ножъ).
Нтъ боле свидтелей отравы,
Сожжемъ до нитки тайну. (зажигаетъ платокъ)
А Веррино?
А Гонти? А маркизъ?… На все есть время.
Ужъ дло къ ночи, ночь закроетъ много…

(Воткнувъ за поясъ ножъ, уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ

Polli et ipse facit nova carmina.
Виргилій.

(Библіотека маркиза Чинто.)

МАРКИЗЪ, въ креслахъ, скрытый отъ свтильниковъ различными зонтиками. РОБЕРТО, у стола пишетъ подъ его диктовку.

МАРКИЗЪ (диктуетъ). И эфирной… теплотой…
РОБЕРТО. Есть: ‘теплотой.’
МАРКИЗЪ. Написано? Немного
Повремени. Вотъ трудно! Ну! пиши!
Послдній стихъ и кончена поэма.
‘Согрваетъ духъ земной.’
РОБЕРТО. ‘Земной.’
МАРКИЗЪ. Внизу: конецъ.
РОБЕРТО. ‘Конецъ.’ И только?
МАРИ. Какъ, только! Мало ли?… Ну, что, Роберто,
Какъ ты находишь новую поэму?
РОБЕРТО. Отмнно хорошо… ‘Рожеръ Парижскій,’
Неистовый отъ ревности и гнва,
Гораздо лучше вашего ‘Раймунда’
И несравненно лучше всхъ новеллъ…
МАРКИЗЪ. Талантъ идетъ впередъ! Мои новеллы —
Начальный опытъ неизвстныхъ силъ.
Въ ‘Раймунд’ я былъ боле отчетливъ,
Въ ‘Рожер’ я уже поэтъ! Не знаю,
Что Мости скажетъ… Я хочу, Роберто,
Теперь въ конц ‘Рожера’ нависать
Т два стиха Овидія,— ты помнишь,—
Въ конц Метамороозъ,— вотъ что учитель
Латинскій часто мн твердитъ?…
РОБЕРТО. А знаю.
Jamque opusexegi, quod nec Jovis ira, nec ignes,
Nil poterrit ferrum, nec edax abolere vйtustes.
МАРКИЗЪ. Ну, да! Не правда ли?… А, вотъ и Мости!

Т-ЖЕ И МОСТИ.

МАР: Садись, мой другъ садись! Вотъ есть что слушать!
Вотъ вылилось! Съ начальнаго стиха
Ты слышишь бшенство Рожера… Чудо!…
МОСТИ. Маркизъ, не до того…
МАРКИЗЪ. Ты нездоровъ?
МОСТИ. Нтъ, я здоровъ. Вы не видали Гонти?
МАРКИЗЪ. Нтъ.
МОСТИ. Можетъ-быть читали объявленье?
МАРКИЗЪ. Что, Гонти книгу издалъ?…
МОСТИ. Нтъ! Веррино
Въ Болонію пріхалъ!
МАРКИЗЪ. Какъ, Веррино?
Но гд же онъ? Неужели въ мой домъ
Нога его безтрепетно вступила?
МОСТИ. О, нтъ, маркизъ! Въ гостинниц Болонской,
Подъ вывской Златаго Льва, Веррино
Съ какой-то женщиной остановился.
Она живетъ подъ именемъ сестры.
Онъ объявилъ, что завтра ввечеру
Болонской публик онъ дастъ какой-то
Импровизаторскій, стиховній праздникъ.
Написано: ‘Веррино Генуэзскій.’
Какъ-будто онъ и не племянникъ Чинто
Какъ-будто иностранецъ, изъ чужихъ
Владній, будто васъ не знаетъ…
МАРКИЗЪ. Извергъ!
Такъ онъ меня узнаетъ по невол.
Роберто, одваться!… Къ кардиналу! (Одваясь.)
Пускай Легатъ велитъ военной силой
Представить въ судъ убійцу…
МОСТИ. Нтъ, маркизъ!
Онъ не безъ умысла сюда пріхалъ.
Онъ врно разсчиталъ свои шаги,
И правосудіе для васъ неврно….
МАРК: Что можетъ онъ представить въ оправданье?
МОСТИ. А что маркизъ представитъ въ обвиненье?
Его вину вы чувствуете сердцемъ,
А судьи, безъ душевнаго участья,
Безстрастно, хладнокровно разбираютъ
И обвиненія и оправданья.
Событіе темно. Вы никому
Не объявили объ его злодйств.
Кто вамъ теперь повритъ?
МАРКИЗЪ. Не поврять?
МОСТИ. Ну пусть поврятъ… Призовутъ Веррино,
Потребуютъ отъ васъ же доказательствъ.
Вы скажете: ‘Онъ отравилъ маркизу!’
Онъ скажетъ: ‘Нтъ!’ и кончено! Положимъ,
Вы скажете: ‘Онъ убжалъ.’ — На это
Веррино вамъ съ насмшкою отвтитъ:
‘О, если-бъ я дйствительно бжалъ
Отъ преступленія, отъ страшной казни,
Зачмъ бы мн сюда и возвращаться?
Я могъ оставить Папскія владнья,
Съ моимъ талантомъ, я бы могъ прожить
Везд, въ Болонію не зазжая.’
МАРКИЗЪ. Онь это скажетъ?
МОСТИ. Скажетъ непремнно!
МАРКИЗЪ. Но есть свидтели: Лоренцо, ты,
Роберто и Лауретта…
МОСТИ. Въ чемъ, маркизъ?
МАРКИЗЪ. Что онъ въ то самое ухалъ утро,
Что былъ въ саду и говорилъ съ маркизой,
И отъ нея ушелъ въ слезахъ… А кольца,
А кольца, Мости?… Дай мн ихъ, Роберто!
Вонъ ящичекъ! ключъ у меня на сердц…

(Отворивъ ящикъ, съ удивленіемъ.)

Но гд жъ они?
РОБЕРТО. Не знаю,
МОСТИ. (Это знаютъ
Я, да фонтанъ!) Маркизъ, и такъ Веррино
Не безъ друзей и въ самой спальн вашей?
МАРКИЗЪ. Ужъ это колдовство! Что жъ остается?
Что длать, Мости?..
МОСТИ. Господи, что длать!
Я говорю, оставьте кардинала,
Народный судъ, и слдствіе, и пытку,
Не то, до чести вашей дослдятъ,
Грхи покойницы встревожатъ.
МАРКИЗЪ. Мости!
МОСТИ. По-моему, тотчасъ послать къ Веррино,
Просить его сюда переселиться,
Племянника легонько упрекнутъ,—
За что къ родному дяд равнодушенъ?
Пусть поживетъ дней пять… потомъ… зарзать.
МАРКИЗЪ. (въ ужас).
Зарзать! Тайно? Какъ, за преступленье
Мстить преступленьемъ?
МОСТИ. Только мстить, маркизъ,
А преступленія тутъ быть не можетъ.
МАРКИЗЪ. Но за убійство могутъ насъ казнить…
Ломбардскаго маркиза!.. Ни за что!
МОСТИ. Маркизъ…
МАРКИЗЪ. (ршительно).
Я повторяю, ни за что!
МОСТИ. Маркизъ, вы сомнвались въ дружб Мости.
МАРКИЗЪ. Нтъ, никогда!
МОСТИ. Я на себя беру
Коварнаго Веррино умертвить,
Вы только въ помощи не откажите!
МАРК: Нтъ, ни за что! Пусть лучше смерть Розины
Останется безъ мести, имя Чинто
Я не предамъ на жертву поношенью!
Притомъ — не воротить уже Розины!
МОСТИ. Маркизъ, я въ этомъ съ вами соглашаюсь.
Такъ! Судъ грховъ не намъ принадлежитъ.
Мы Божье Богу съ врой предоставимъ,.
Но осторожнымъ быть и Богъ велитъ…
И потому, маркизъ, я полагаю,
Чтобы уйти отъ новыхъ покушеній
На вашу жизнь, вамъ надо-бы ухать
Въ Венецію, Флоренцію иль Римъ.
Я вамъ готовъ сопутствовать..!
МАРКИЗЪ. (задумываясь).
Ухать?..
Ахъ, Мости, что я вспомнилъ! Мы клялись
Отмстить ея убійцъ всенародно,
А клятва для Ломбардскаго маркиза —
Вторая вра. Да! И ты клялся
У ногъ ея.!.
МОСТИ. Я?.. Никогда, Маркизъ…
Не помню даже вашей клятвы…
МАРКИЗЪ. Моей!
У ногъ ея, ты помнишь, мы лежали,
Торжественно клялись, Лоренцо Теки
Свидтелемъ былъ нашихъ общаній…
МОСТИ. Въ такомъ волненіи забыть не трудно.
Но кажется, наврно. Точно,— помню,—
Мы не клялись, мы плакали, и только,
О строгой казни Бога умоляли,
А сами?.. Нтъ, мы сами не клялись!
МАРКИЗЪ. Я помню, будто все вчера случилось,
Еще ты медлилъ клятву дать…
МОСТИ. Я медлилъ?
МАРКИЗЪ. Положимъ, не удастся доказать!
По совсти исполнимъ только клятву,
И завтра же, въ присутствіи народа,
Мой голосъ заглушитъ рукоплесканья,
И къ оправданью призоветъ Веррино…
МОСТИ. О, ради Неба, такъ нельзя!..
МАРКИЗЪ. Ни слова!
Я поклялся предъ Богомъ и святыми,
И снова эту клятву повторяю…
МОСТИ. При черни объявлять свое безчестье
И стыдъ жены…
МАРКИЗЪ. Довольно, я ршился!
МОСТИ. (Великій Боже, страшенъ и безумный,
Когда въ немъ страсть разсудокъ замняетъ!)
маркизъ (ходя быстрыми шагами).
Поэзія, благодарю за твердость!..
Воображая страсти и пороки,
Мы начинаемъ видть добродтель.
Какое сходство съ повстью Рожера!
Тамъ м-всто есть подобное: Рожеръ
Идетъ въ ночи на тихое кладбище
Съ Убальдо, другомъ…
Ну, и мы пойдемъ!
Мн что-то весело и тяжело,
Я чувствую, какъ-будто запахъ крови,
Какъ-будто стонъ могильный вкругъ меня
Незримо ходитъ… Можетъ быть, Розина
Меня зоветъ къ могильнымъ кипарисамъ
И хочетъ тайну страшную открыть…
РОБЕРТО. Маркизъ, въ ‘Рожер’ также…
МАРКИЗЪ. Да, въ ‘Рожер’,
Мн кажется, я описалъ себя.
Сказать ли правду, жаль моей Розины,
Тмъ боле начну припоминать,
Чмъ бол чувствую ея потерю…
Пойдемъ, мой другъ! Уже пора ночная,
Быть-можетъ, мы увидимъ привиднье
Иль тнь моей Розины, какъ въ ‘Рожер.’
Пойдемъ, мой другъ, Убальдо!.. Ты, Роберто,
За нами слдуй.
МОСТИ. Господи, помилуй!..

ЯВЛЕНІЕ ТРЕТЬЕ.

….Cineres gandete sepulti!
Jam vags post obitum ombra dolore racat.
Санназаръ.

(Небольшая церковь древне-готической архитектуры, во многихъ мстахъ уже разрушенная: отъ нея идетъ желзная ограда и отдляетъ улицу отъ кипарисовой двойной аллеи, ведущей въ садъ дворца Чинто: въ алле расположены гробницы дома Чинто: изъ нихъ многія украшены мраморными изваяніями и вс мраморными гербами. Ближайшая къ оград — гробница маркизы Розины Чинто. Высокая густая трава закрываетъ основанія монументовъ. Луна проглядываетъ изъ облаковъ, при свт ея чернютъ стны дворца, а по лвую отъ церкви руку развалины монастыря).

ВЕРРИНО, отворяя желзныя ворота.

Зачмъ ее не въ церкви схоронили?
Зачмъ съ толпой ничтожныхъ предковъ Чинто
Соединили бдную Розину?..
Какъ иноки безмолвные, стоятъ
Безстрастные, Нмые кипарисы:
Ни тихій втръ, ни соловей, къ усопшимъ
Не залетятъ… Но гд-жъ ноя могила?
Великолпная гробница!… Ты ли?.. ‘
Мн сердце отвчаетъ: да!

ВЕРРИНО и КІАРА.

ВЕР. Тсъ, Кіара! Здсь она! Подъ этимъ камнемъ
Она, она! Все для меня погибло,
Всю жизнь мою покрылъ надгробный камень?
КІАРА. (Несчастная! Я для него ничто.
Онъ къ мертвой боле привязанъ!)
ВЕРРИНО. Боже,
За что у ней ты жизнь такъ рано отнялъ?
Не миртъ, а кипарисъ прекраснымъ чувствамъ
Несправедливымъ міромъ посвященъ…
О, не люби! Она любила также…
Безъ слезъ стою, а слезы моремъ въ сердц…
О Кіара, плачь, и я съ тобой заплачу!
И слезы облегчатъ печаль страдальца…
О, Кіара, плачь! Быть-можетъ я заплачу…
Какъ дико все вокругъ тебя, Розина!
А прежде ты умла наполнять
Изъ всхъ пустынь пустйшую пустыню,
Пустыню человческаго сердца!
А посл смерти?.. Все вокругъ заглохло.
Тропинки нтъ, знать память человка
Къ теб чужда,— и ты того достойна!
Достойна ты забвенія людскаго,
Зане они прекраснаго Не помнятъ…

(опираясь на Кіару).

О Кіара, плачь, и я съ тобой заплачу!
КІАРА. О успокойся, милый другъ!
ВЕРРИНО. Ни слова
Не говори. Подумай, гд стоишь!
Не оскорби нескромной рчью праха,.
Священнаго моей Розины праха!
Не красоту боготворилъ я втайн…
О, красота не чудо въ бломъ свт.
Не друга въ ней любилъ, что наша дружба?
Пустой предлогъ быть втайн себялюбцемъ.
Но ты ея не знала, Кіара!.. Міру
Ужъ не имть такого сердца бол
И красоты такой не создавать,
А намъ съ тобой не видть, не любить,
Не умереть у ногъ ея съ улыбкой —
И въ той улыбк душу всю вмстить…

(схвативъ ангела за гробниц за голову).

Спитъ, право, спитъ!.. О, Кіара, подойди!
Ты — чистое, небесное созданье,
На рчь твою Розина отзовется…
Сбрось, Кіара, эти статуи…
КІАРА. Веррино!
ВЕРРИНО. (упавъ на подножіе).
Дай мн себя увидть хоть въ могил!
Я разломаю памятникъ надгробный,
Я подниму безчувственные камни,
Дай мн себя увидть на мгновенье
И на твоей могил кончить жизнь!
КІАРА. Побойся Бога, страшный человкъ!
ВЕРРИНО. Цлую дернъ, холодный твой покровъ,
Твой памятникъ слезами обливаю!—
Молю тебя, не отвергай Веррино!
Ужъ онъ не тотъ взыскательный, суровый,
Я снисходителенъ къ игрушкамъ женскимъ,
Въ невинности твоей не сомнваюсь….
О, ради неба, дай себя увидть!..
КІАРА. Зачмъ не я въ могил этой?
ВЕРРИНО. (вставъ въ страх, и, схвативъ лвою рукою Кіару, правою указываетъ на что-то у гробницы).
Кто здсь?
Неужели? Тнь, воздухъ, привиднье,
Пустой символъ могильной пустоты!
Ты говоришь? Я слушаю… Ни слова…
Что? Кіара? Отвчай! Опять ни слова (обнявъ Кіару).
Ты видишь ли?
КІАРА. Не вижу.
ВЕРРИНО. Эта тнь
Тебя святой десницей указуетъ!
Исчезла… Понимаю!.. (Молчаніе).
Видишь, Кіара,
Какъ добродтельна была Розина,
Какъ мелкой ревности чужда! Ахъ, Кіара,
Твои глаза игрой небесной блещутъ:
Ты завщанье поняла,
КІАРА. Какое?
ВЕРРИНО. И святъ завтъ, наказанный Розиной,
И я завтъ исполню… Кіара, Кіара,
Благословенъ твой путь на этомъ свт!
Я буду стражемъ счастья твоего,
Но будь всегда возвышенна, чиста,
Привтлива, незлобна, добродушна,
Всегда свтла, какъ этотъ яркій мсяцъ,
Какъ эта ночь, священна и тиха,
И на тебя утшенная тнь
Печать благословенія положитъ.
Прости, моя угасшая денница!
Я не приду покой твой нарушать,
Въ послдній разъ твою цлую землю,
Въ послдній разъ лью слезы Надъ тобой.
КІАРА (уводя его.)
Пойдемъ! мой другъ!
ВЕРРИНО. Прости, моя Розина.

(Уходятъ).

Нсколько мгновеній посл ухода Веррино, вдали въ алле показываются МАРКИЗЪ, МОСТИ и РОБЕРТО, поодаль.

МАРКИЗЪ (остановись у гробницы Розины).
Убальдо, стой! Не трогайся, Убальдо!
Здсь прахъ моей прекрасной Клитемнестры.
О милый прахъ! Въ семь лтъ я въ первый разъ
Бесдовать на гробъ твой прихожу,
Но ты утшься, мой прекрасный другъ,—
И я умю мстить, мстить всенародно,
При восклицаніяхъ толпы, мститъ горько,
Мстить страшно!.. Что же ты молчишь? Припомни
Ту клятву. Клятва та свята….
МОСТИ. Судьба!
МАРКИЗЪ. Пугай меня, пугай, воображенье!
Разверзнитесь, могилы, подо мной!
Заговорите кости смрадной рчью,
Я не боюсь. Я мщу за честь жены
А ты хотлъ убить его кинжаломъ,
Разбойника?…. Я благороденъ, Мости!
Пусть засыпаютъ страсти и событья,
Но честь не спитъ, не дремлетъ благородство.
Маркизъ, краса Ломбардскаго дворянства,
Отъ Кесаря нисходитъ наше древо,
Оттонъ намъ знамя далъ, гербы Карлъ Пятый,—
И тайно мстить! Нтъ, это подло, низко,
А для маркиза слишкомъ по-мщански.
Онъ самъ передъ судомъ падетъ мн въ ноги,
Сознается, клянусь моимъ ‘Рожеромъ,’
Клянусь моей Розиной, онъ разскажетъ,
Какимъ путемъ онъ умертвилъ ее.

(Мости спазматически хохочетъ )

Не смйся, Мости, есть на свт совсть,
И отъ меня проснется эта совсть.
поста. Есть совсть, есть! Ищите эту совсть!
Она смется!..
МАРКИЗЪ. О, не засмется,
Когда палачъ въ глаза скирой взглянетъ!
Тутъ есть гробница матери Веррино?
РОБЕРТО. Да.
МАРКИЗЪ. Урожденная маркиза Чинто,
Кого ты родила! (идетъ къ ея гробниц, Роберто за нимъ.)
МОСТИ (взявъ ножъ и снова опуская его въ поясъ.)
(Нтъ! Съ нимъ Роберто!
Ужъ сколько разъ за ножъ рука хваталась,
Но этотъ песъ и бдителенъ и чутокъ….
Какъ поумнлъ, а былъ глупцемъ донын!..
И это все судьба, одна судьба!
Я слышу, какъ ужасная судьба
Несется по моимъ пятамъ, достигнетъ —
И горе мн! Охъ, совсть не смется!
Минуй меня, опредленье неба!
Подай мн твердость быть самоубійцей!….)
МАРКИЗЪ (возвращаясь.)
Какъ страненъ человкъ, когда внезапно
Громъ поразитъ заснувшій духъ его!
Я никогда не чувствовалъ въ груди
Душевнаго волненья,— только разъ,
Когда жена скончалась! Вотъ опять
Мн кажется, что я перерождаюсь,
Что я не то, чмъ былъ вчера. Не правда-ль,
Замысловатъ и страненъ человкъ?
Мн весело въ безмолвіи ночномъ.
Съ какимъ-то удовольствіемъ сердечнымъ
Я вглядываюсь въ сумракъ, различаю
Закрытые ночною тмои предметы.
Не правда-ли, для гнва и печали
Ночь лучше дня?
МОСТИ. Да, ночь, маркизъ, прекрасна,
Но намъ пора отсюда удалиться.
МАРК: Нтъ, я дождусь здсь утра, солнце встрчу…
Я не могу уже теперь заснуть,
Я радъ, и самъ не знаю отъ чего.
Мн кажется, всплыветъ златое солнце,
И я паду передъ Творцемъ молиться.
Молись и ты, молись, мой другъ, со мной,
И ты проси убійцъ лютой казни!
МОСТИ (почти шепотомъ )
Но Богъ врагамъ велитъ прощать обиды.
МАРКИЗЪ. Ты не прикажешь ли спшить къ убійц,
Упасть къ ногамъ его, просить прощенья,
Что я дерзнулъ злодя проклинать?
Га, проклинать! О, если-бъ пламень неба,
Медлительно терзающая совсть,
Колючая насмшка и презрнье,
И палача позорная скира
Могли соединится воедино….
Вотъ лучшее проклятье для убійцы!

(Мости садится на камень, отирая потъ.)

Что, любо, весело? И ты прислъ,
Задумался….
МОСТИ. Маркизъ, я изнемогъ,
Такъ горестны воспоминанья….
МАРКИЗЪ. Другъ мой,
Ты былъ не мужъ ея, не обожатель,
Не ты ея здоровіе лелеялъ,
Не ты ее стерегъ, какъ глазъ,— а я!
Ты только былъ свидтелемъ блаженства,
А обладалъ имъ я, и этотъ аспидъ,
Смердящій гадъ, Іуда….
МОСТИ (отчаянно.) Перестаньте!
МАРКИЗЪ. Когда его повсятъ, обезглавятъ,
Въ судейской пытк высосутъ всю кровь,
И полумертваго на мсто казни,
Въ стыдъ, какъ зажигателя и вора,
Въ носилкахъ срамныхъ принесутъ….
МОСТИ (въ ужас бросается бжать.) Спасите!
Онъ лютый зврь, не человкъ….

МАРКИЗЪ и РОБЕРТО

МАРКИЗЪ. Роберто,
Что съ нимъ?
РОБЕРТО. Маркизъ, чувствительность поэта.
МАРКИЗЪ. Проклятая чувствительность! За нимъ!

(Уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Sahest da nie Schnheit im Augenblicke des Leidens?
Niemals hast du die Schnheit geseh’n!
Sah’st du die Freude nie in einem schцnen Gesichte?
Niemals hast du die Freude geseh’n!
Шиллеръ.

(Кухня при комнат, нанятой Веррино въ гостинниц Золотаго Льва, въ Болоніи. На очаг огонь. Дубовая скамейка и столъ,— единственная мебель, въ сторон, въ глубокой впадин постель, закрытая старыми занавсками. Утро.)

КІАРА, отходя отъ дверей, ведущихъ въ комнату Веррино.

Онъ спитъ еще! Мой ангелъ, спи спокойно!
Еще не поздно, я сварить успю
Твой скудный завтракъ…. Боже милосердый,
За что его такъ это сердце любитъ?
Я съ нимъ живу, нтъ мысли, нтъ мечты,
Молитвы, даже сновиднья нтъ….
Везд объ немъ иль за него страдаю….
И что ни длаю, все мысль одна —
Понравится-ль ему моя работа?….
Душа моя безсильна, сердце ноетъ,
Въ душ такъ тсно, какъ въ могил, больно….
Ахъ, Господи, не принимай за ропотъ
Ничтожныхъ словъ, не отымай страданій ..
Они такъ сладостны, такъ полны счастья!….
Ты счастья большаго мн дать не можешь.
Одно меня печалитъ постоянно: —
Соперница счастливая въ могилъ….

КІАРА и ВЕРРИНО, блдный, тихо выходитъ, не примченный Кіарою.

ВЕР. (Страдать безъ сна и притворяться спящимъ!
Поворочусь,— и вижу у дверей,
Духъ притаивъ, подслушиваетъ Кіара,
На каждый стонъ я слышу сгонъ отвтный!
А я изъ благодарности не въ силахъ
Любить ее я бросить въ даръ ей сердце,
Ужъ никому не нужное!..)
КІАРА. Веррино,
Когда ты всталъ?
ВЕРРИНО. Задумалась ты, Кіара?
КІАРА. Да!
ВЕРРИНО. Замечталась? Кіара, осторожно!
Мечтательность есть тайная болзнь.
Жизнь высосетъ, а ты и не примтишь!
КІАРА. Да!
ВЕРРИНО. Ты сердита на меня сегодня.
Прости за странную мою прогулку
На мрачное кладбище дома Чинто.
Припадокъ застарлаго недуга…
Я стану здсь старательно лечиться,
И знаешь ли, съ чего начну?..
КІАРА. Съ чего?
ВЕРРИНО. Я не пойду не только на кладбище,
Но даже во дворецъ роднаго дяди.
Пора мн разувриться въ мечтахъ.
КІАРА. Да, мой Веррино!
ВЕРРИНО. Ты не поняла,
Но все равно, я не пойду къ маркизу,
Дворецъ, фонтанъ у дальнихъ цвтниковъ,
Картинный залъ, пріемная маркизы,
И зеркала и стулья и столы,
Для памяти тяжелые предметы…

Т-ЖИ И СБИРЪ.

СБИРЪ. Свтлйшій кардиналъ веллъ поздравитъ
Съ пріздомъ, eccelenza…
ВЕРРИНО. Кардиналъ?
СБИРЪ. Онъ получилъ изъ Франціи письмо,
Въ которомъ хвалятъ васъ.
ВЕРРИНО. Благодарю.
Ну, что, для вечера ужъ все готово?
СБИРЪ. Мста съ большимъ успхомъ продаются,
Я самъ имю до ста порученій…
Насчетъ же залы, стульевъ и огней,
Имю чести вамъ донести, что свчи
Доставитъ городъ, а столы и стулья
На вс такіе случаи берутся
У Римскаго сенатора Протасси,
Который здсь свой доживаетъ вкъ.
И у него я былъ, онъ согласился,
Но требуетъ отъ васъ собственноручной
Росписки…
ВЕРРИНО. (Нтъ, я не пойду къ маркизу.
На что я ни взгляну, везд Розина!…
Тамъ проходила, тутъ сидла, здсь
Веселой шуткой общій смхъ и радость
Она невольно возбуждала… Нтъ,
Я не пойду къ маркизу…)
СБИРЪ. Eccelenza,
Пожалуйте росписку, я пойду.
Не много времени осталось…
ВЕРРИНО. Что?
Росписку? Хорошо. Зайди ко мн.

(Уходятъ).

КІАРА.

Что-жъ я молчу? А между-тамъ Веррино.
Приготовляетъ этотъ страшный вечеръ.

ЛАУРЕТТА и КІАРА.

ЛАУР: Какъ высоко!.. Зашла къ вамъ по дорогъ,
Полюбоваться на хозяйство ваше…
Вы врно рано встали.
КІАРА. Почему?
ЛАУР: Да такъ! Глаза… (Сбиръ проходитъ сцену).
Что это? Сбиръ, сосдка?
Любимецъ нашего легата?
КІАРА. Сбиръ.
ЛАУРЕТТА. Зачмъ онъ здсь?
КІАРА. Давно знакомъ онъ брату.

Т-ЖЕ и ВЕРРИНО.

ВЕРРИНО. Лауретта, ты узнать уже успла!
Неужели и во дворц… Лауретта,
Куда же?
ЛАУРЕТТА. (хочетъ бжать).
Ахъ, убійца, отравитель!
ВЕРРИНО. (держа ее за руку),
Лауретта, что съ тобой, ты помшалась?
ЛАУРЕТТА. (вырываясь).
Святой ома, Лоретская Марія,
Избавьте, вырввте меня изъ рукъ
Чудовища!..
ВЕРРИНО. Одумайся, Лауретта,
Вдь это я,— Веррино…
ЛАУРЕТТА. Ты,— разбойникъ,
Убійца, отравитель! И такъ смло
Ты смешь-ли смотрть въ глаза Лауретти,
Которая служила у маркизы?..
Неужели, при имени ея,
Душа твоя раскаянья не слышитъ?
ВЕРРИНО. Что это значитъ? Объяснись, Лауретта!
ЛАУРЕТТА. Я стану объясняться? Какъ невинно!
Какъ воръ убилъ маркизу тайнымъ ядомъ,
И убжалъ! Зачмъ же воротился?
ВЕРРИНО. Лауретта! Кто оклеветалъ меня?
ЛАУРЕТТА.Оклеветалъ?Безстыдный! Какъ спокойно
Онъ говоритъ: ‘оклеветалъ…’ Безбожникъ!
Лоренцо Теки, и маркизъ, и Мости,
И собственный побгъ твой обвиняла
Тебя единогласно.
ВЕРРИНО. О, довольно
Для клеветы и Мости одного!
ЛАУР: Лжецъ, гнусный лжецъ! Увидимъ! Предъ судомъ,
Подъ пыткой ты признаешься! Напрасно
Такъ гордо смотришь на меня. Напрасно!
Я не судья, презрнный отравитель!
Ты можешь насмхаться.
ВЕРРИНО. Нтъ, Лауретта,
Я не смюсь, я самъ дрожу отъ злобы
И отомщу убійц, Богъ свидтель!..
ЛАУРЕТТА. О, можно-ли быть боле злодемъ?
Въ свидтели онъ Бога призываетъ,
Что самому себ онъ будетъ мстить!
О, мсти-же, мсти! Мсти дьявольской отравой!
Мсти совстью, которой не имешь,
И провались въ твою отчизну, адъ!
Въ такихъ какъ ты, свтъ не иметъ нужды.
Сгинь, пропади!
Кіара. О, Боже Всемогущій!
ЛАУРЕТТА. А ты, сестра безроднаго Веррино,
Не ты-ль ему приготовляешь зелья,
И потому его сестрой зовешься?..
Сестра! сестра! Будь проклята, какъ онъ!
Будь проклятъ, отравитель, на прощанье!

ВЕРРИНО и КІАРА.

КІАРА (отирая слезы, то приближаясь къ задумчивому Веррино, то останавливаясь.)
Веррино!.. Нтъ отвта!.. Ты убійца…
Скажи мн, кто ты, ангелъ или демонъ?
Цлитель душъ, иль только отравитель?
И я тобой отравлена, Веррино.
Не погуби меня! Нельзя ужъ больше
Мн быть сестрой твоей, ты видишь, люди
Въ глаза смются надъ моимъ родствомъ.
Скажи мн, ради Бога, ты — убійца?
ВЕРРИНО (твердо).
Нтъ, никогда!
КІАРА (крпко сжавъ его въ объятіяхъ и поцловавъ).
Веррино, благодарствуй!
Ты жизнь мн далъ своимъ волшебным:ъ нтъ.
Ты никогда не отравлять маркизы,
И даже этой мысли не имлъ?
ВЕРРИНО. Да, Кіара, да.
КІАРА. Все это клевета?
Благодарю Творца за испытанье!
О, сердца моего единый образъ,
Кого въ душъ ношу, какъ талисманъ,
Кто услаждаетъ мн уединенье,
Кто трудныя работы облегчаетъ,
Ты снова чистъ, великъ и непороченъ!
ВЕРРИНО (горестно).
Довольно, ради Бога, пощади!
Я не достоинъ моего блаженства,
И не достоинъ горестей моихъ.
Я отравилъ маркизу?… Кіара, Кіара,
Не мучь меня вопросами! Дай думать,
Дай догадаться, кто ея убійца?
Дай мн увриться въ одной догадки….
Потомъ…. я брошу сердце въ бдный даръ…
Нтъ, Кіара, я пойму тебя…. Потомъ….
Поврь, и счастіе еще возможно….
Я буду въ состояньи удивляться
И красот твоей и сердцу…. (бшено.) Дьяволъ!
Онъ будетъ тамъ! Клянусь, онъ будетъ тамъ!
Я совершу единожды дв жертвы.
Я отравилъ маркизу?… Нтъ! Но знаю,
Какой дорогой шествуетъ порокъ,
И обнажу его цною злата….
КІАРА. Веррино!
ВЕРРИНО. Кіара, только этотъ вечеръ!
Я твой до гроба, только этотъ вечеръ!
Приданое для Кіары, казнь для Мости!…

КІАРА.

Приданое, замужство!… Нтъ Веррино,
Не допущу…. Скорй за нимъ, за нимъ!…
Но гд искать Веррино?.. На кладбищ?
О, если бъ мертвецовъ бросали въ море!

ЯВЛЕНІЕ ПЯТОЕ.

(Переулокъ, изгибающійся между двухъ монастырскихъ глухихъ стнъ.}

ВЕРРИНО, одинъ.

Изъ благодарности!…
Любить Розину
И мужемъ быть совсмъ другой жены?
Неврнымъ сердцемъ притворяться, жизнь
Вести рабомъ своей желзной воли,
Изъ честности обманывать ее,
Передъ людьми въ своихъ скрываться чувствахъ?
Какъ поручиться, что во сн, въ болзни,
Не обнаружу моего безстрастья,
Холодности душевной къ бдной Кіар!…
Но въ чемъ-же я Розину обвинялъ?
Не такъ-ли Кіара любитъ гордеца,
Какъ гордую Розину я любилъ?
Я могъ при ней спокойно оставаться,
Любить…. А Кіара этого не можетъ.
Иль вчный бракъ, иль вчная разлука….
Намъ вмст быть нельзя, минуло время
Невинныхъ чувствъ, а страсти воспитались
И требуютъ взаимности…. Да будетъ!
Я потерялъ на счастіе надежду,
Такъ жизнь моя пускай чужому счастью
Питательной, полезной жертвой будетъ,
Пускай….

ВЕРРИНО и ГОНТИ.

ГОНТИ. Возможно ли? Синьоръ Веррино!
ВЕРРИНО. Художникъ ГОНТИ….
ГОНТИ. Сколько лтъ!… Когда
Пріхали?
ВЕРРИНО. Вчера,
ГОНТИ. Такъ это вы
Импровизаторъ?
ВЕРРИНО. Да.
ГОНТИ. Синьоръ, позвольте
Предостеречь васъ….
ВЕРРИНО. Въ чемъ?
ГОНТИ. Есть подозрнье,
Что вы маркизу отравили.
ВЕРРИНО. Да.
ГОНТИ. Какъ да?
ВЕРРИНО. Есть подозрніе, я знаю.
Но кто-же обвинитъ меня?
ГОНТИ. Никто.
Но непріятности….
ВЕРРИНО. Синьоръ Астольфо,
Вы врно позабыли, что Веррино,
Какъ человкъ, всегда имлъ враговъ,
Такъ нечего ему враговъ бояться,
ГОНТИ. Вы знаете своихъ враговъ?
ВЕРРИНО. Не знаю,
ГОНТИ. А я такъ знаю! Первый врагъ вашъ — Мости.
Онъ васъ оклеветалъ передъ маркизомъ
Въ убійств.
ВЕРРИНО. Онъ? Не самъ ли онъ убійца?…
ГОНТИ. Въ томъ нтъ малйшаго сомннья.
ВЕРРИНО. Какъ?
ГОНТИ. Клянусь вамъ, онъ! Божусь вамъ, онъ! Вчера
Онъ тайну высказалъ неосторожно….
ВЕРРИНО. Какую тайну?…
ГОНТИ. Я подозрвалъ
Уже давно.
ВЕРРИНО. Но тайну, ради Бога!
ГОНТИ. Онъ отравилъ медлительной отравой
Маркизу, и навелъ свиданье съ вами
Какъ разъ въ тотъ часъ, какъ по его расчету
Она должна была лишиться жизни….
ВЕРРИНО. Разительное сходство обстоятельствъ!
Вы можете передъ святымъ распятьемъ,.
Передъ Евангельемъ, въ Христовомъ храмъ,
Поклясться въ томъ?
ГОНТИ (ршительно).
Могу.
ВЕРРИНО. О, такъ довольно!
Не нужно мн уликъ и очныхъ ставокъ,
Судебныхъ доказательствъ. О, довольно!
ГОНТИ, одинъ.
Ого! теперь я въ сторонъ. Пускай
Поржутся. Авось найду я средства
Изъ этой бури золото извлечь….

Д МОСТИ И ГОНТИ.

МОСТИ. Другъ, ради неба, другъ! Ты вврилъ тайну?
Не это-ли ведомо?.. Ради Бога!…
Ты разсказалъ? Онъ знаетъ все?
ГОНТИ. Что знаетъ?
МОСТИ. Ахъ, Гонти, ты проникъ мое несчастье!…
ГОНТИ. Твой грхъ?
МОСТИ. Да, грхъ….
ГОНТИ. Не трудно догадаться,
МОСТИ. И ты не сострадаешь?
ГОНТИ. Сострадаю.
МОСТИ. И ты сказалъ?
ГОНТИ. Сказалъ,
МОСТИ. Что? Ты сказалъ?
ГОНТИ. Онъ мн ссудилъ три тысячи цекиновъ,
А я въ залогъ твое злодйство отдалъ,
МОСТ: Есть, деньги, есть! Возьми ихъ сколько хочешь,
Но только дай твой дружескій совтъ,
Какъ прежде… Въ домъ мой можешь перехать,
Жить у меня пока теб угодно,
Располагать и домомъ и богатствомъ,
И если…
ГОНТИ. Ну, пріятель, успокойся,
Я промолчалъ. Веррино ничего
Еще не знаетъ, только если ты
Сегодня не исполнишь общанья
И не отдашь мн половины денегъ,
Что въ погреб завтномъ…
МОСТИ. Браво, Гонти!
Благодарю! О, дай себя обнять!
Ты тотъ же, расторопный, ловкій, хитрый…
Я виноватъ передъ тобой. Мн стыдно.
Всему, мой другъ, причиной злые люди…
Злорчіе… Пойдемъ во мн, Астольфо!

(оглядываясь нсколько разъ.)

(Нтъ никого, одни, кругомъ все пусто!)
ГОНТИ (продолжая идти.)
Не ожидалъ я твоего пріема…
Ты согласись, что все твое богатство
Ты нажилъ помощью моею.
МОСТИ. Да!
(Чего я медлю?)
ГОНТИ. Самъ я обднлъ,
Обогативъ тебя.
МОСТИ (вынимая ножъ.)
Что это, Гонти?
Никакъ пожаръ?
ГОНТИ. Гд?
МОСТИ (вонзая ножа сзади въ горло Гонти).
Здсь!
ГОНТИ (упадая). О, подлый извергъ!
МОСТИ. Благодарю за сохраненье тайны!

(Уходитъ, въ противоположномъ ковк переулка показывается Скаваріери.)

ЯВЛЕНІЕ ШЕСТОЕ.

(Та-же пріемная комната въ дом Джуліо Мости, какъ въ первомъ явленіи.)

МОСТИ (одинъ.)
Судьба, судьба!.. Проклятое искуство,
Къ чему доводишь ты людей несчастныхъ!
Я истинно несчастенъ. Я былъ добръ.
Да! у меня но злое сердце. Люди,
Вы виноваты… Если-бъ больше славы,
А меньше выгодъ, мене соблазна…
Друзья, вы помогли мн быть злодемъ,
Розина, ты себя вини! Не ты-ли
Мн въ раннемъ дтств измнила? Гонти,
Теб я заплатилъ мой долгъ сугубо:
Твои совты погубили Мости.
Вс виноваты, вс меня вели,
Влекли насильно на порочный путь,
А самъ я чистъ… Кровавы эти руки!
На памяти такъ много смрадныхъ ранъ!
Что-жъ? Слдствія то страсти, то совтовъ,—
А эти оба: Теки, Гонти, сами
Поумирали бы и безъ меня…

(садясь на софу.)

Ахъ, вечеръ, вечеръ!.. Богъ грозу готовитъ…
Сдается, вотъ зайдетъ златое солнце
И я погибъ… Ребячество! Ну, вечеръ,
Такъ вечеръ. Что жъ! Я не пойду, и только!
Я нездоровъ, я при смерти, посмотримъ,
Судьбу сломаетъ воля человка… (Ложится.)

МОСТИ и ЛАУРЕТТА.

ЛАУРЕТТА (вбгая.)
Ну, слава Богу, дома! Знаешь, Мости,
Въ Болонію пріхалъ тотъ убійца…
МОСТИ (вскочивъ).
Что, кто? Убійца? гд? (Пойдемъ, отравимъ!)
ЛАУРЕТТА. Веррино…
МОСТИ (дрожа.)
Да!.. Припоминаю… Помню…
Чортъ съ нимъ!.. Мн дурно. Видишь, боленъ я.
Я захворалъ, не выхожу,— ты слышитъ?
Не принимаю,— слышишь? понимаешь?.. (ложится)
Охъ, голова мучительно болитъ,
Грозитъ разбиться… Охъ, я умираю?
ЛАУРЕТТА. Не сбгать ли мн за врачемъ Лоренцо?
МОСТИ (вскочивъ.)
А!.. Заговоръ… Хотятъ меня убить!..
Ограбить! У меня нтъ ничего.
Я бденъ, нищій… Мотовство, покража…
Ужасный заговоръ, но мы узнаемъ.
Ну, говоря, кто подучилъ тебя
Придти ко мн и мучить этимъ взоромъ?
Я весь въ жару,— ты видишь, сочиняю?
Ищу уединенія, покоя…
Что смотришь такъ лукаво на меня?
Что такъ ехидной жмешь свой ротъ коварный?
ЛАУРЕТТА. (въ ужас.)
Святый Таддео!
МОСТИ (дрожа.)
Что, святый Таддео?
Кого ты призываешь? Ахъ, Лауретта,
Не обращай вниманія Творца
На нашу жизнь. Быть-можетъ Онъ забудетъ
Про насъ.
ЛАУРЕТТА. Что съ нимъ? Опомнись, бдный Мости,
Ты богохульствуешь.
МОСТИ (испуганный.)
Молчи, Лауретта!
Дай мн вина, холоднаго вина.
ЛАУРЕТТА. Да мы вина не держимъ.
МОСТИ. Такъ купи!
ЛАУРЕТТА. Дай денегъ…
МОСТИ. Денегъ? Провались сквозь землю.
На! (даетъ деньги) Принеси ужаснаго вина.
ЛАУРЕТТА. Пить? Одному? И безъ гостей!
МОСТИ. Пошла!..

(Толкаетъ ее и вдругъ останавливаетъ.)

Нтъ, подожди. Что говоритъ маркиза?
Что длаетъ, что мн велитъ? Лауретта,
Скажи скорй: здорова ли она?
ЛАУРЕТТА. Что это значитъ?
МОСТИ. Га! что это значитъ?
Ты, гидра, ты меня воспламенила,
Ты жаръ любви къ маркиз охладила,
Всему причиной ты,— и нын ты
Въ моихъ глазахъ, какъ памятникъ надгробный
И счастья моего и преступленій!
О, я найду дорогу къ избавленью!
Есть у меня подарокъ для Лауретты.
(Гд этотъ ножъ? Остался въ горл Гонти.)
ЛАУРЕТТА, (одна.)
Святый Лоренцо, что со мною будетъ?
Я вся дрожу отъ страха, ожиданья…
Уйду я лучше. (Хочетъ идти)

ЛАУРЕТТА и МОСТИ, съ длиннымъ обнаженнымъ ножомъ.

ЛАУРЕТТА. Ахъ?
МОСТИ. Куда? Ни съ мста!

Т-ЖЕ, МАРКИЗЪ POБЕРTO.

МАРКИЗЪ. Ахъ, Мости, какъ я долго ждалъ тебя!
Пойдемъ, пора!
МОСТИ (спрятавъ ножъ въ рукавъ).
Маркизъ, я заклинаю,
На этотъ вечеръ не ходите!
МАРКИЗЪ. Полно
Ребячиться! Съзжается народъ,
Не станетъ близко мста.
МОСТИ. На колняхъ
Молю, маркизъ, останьтесь!
МАРКИЗЪ. Ни за что!
Пойдемъ, пойдемъ! Судьба готовитъ судъ,
МОСТИ. Судьба? Судьба не судъ, а казнь готовитъ.
МАРКИЗЪ. И эта казнь сегодня совершится.
МОСТИ (въ отчаяньи).
Пойдемъ впередъ, нельзя ужъ воротиться!
ЛАУРЕТТА, одаа.
Благодарю за жизнь, святый Лоренцо!
Но отчего онъ бшенъ и трусливъ?
Зачмъ не хочетъ встртиться съ Веррино?
Зачмъ ночь не спалъ, цлый день въ тревог?

ЛАУРЕТТА, СКАВАРІЕРИ, СБИРЪ и СТРАЖА.

СКАВАРІЕРИ. Гд Мости?
ЛАУРЕТТА. Дома нтъ, ушелъ съ маркизомъ
Къ импровизатору, туда идите!
Тамъ схватите Веррино…
СКАВАРІЕРИ. Что, Веррино?
Намъ нуженъ Мости…
ЛАУРЕТТА. Боже всемогущій!
Неужели?..
СКАВАРІЕРИ. Молчи! Онъ здсь, Лауретта!
Онъ, врно, моетъ руки или платье.
Лауретта, укажи намъ спальню Мости.
ЛАУРЕТТА. Зачмъ?
СБИРЪ (взявъ ее за руку).
Пойдемъ, красавица, пойдемъ!..

(Уходятъ направо во внутренніе покои.)

ЯВЛЕНІЕ СЕДЬМОЕ.

Une femme parait, une vierge, un hros!
Делавинь.

(Корридоръ, ведущій въ залу, гд приготовленъ импровизаторскій вечеръ, фонарь освщаетъ слабо своды этого перехода.— Вдали лсенка въ залу.)

КІАРА, одна, въ червой епанч, облокотись на основаніе ближайшей арки.)
Я не пущу его! На этомъ мст
Скорй умру! Я не пущу его!..

КІАРА и ВЕРРИНО, блдный и задумчивый, съ кожанымъ мшкомъ въ рук, медленно приближается къ лстниц.

КІАРА. Назадъ!.. Назадъ!.. Отдай вс эти деньги
Назадъ злорчію и клевет!
Не продавай своей души за злато!..
Она моя. Не говори стиховъ!
Они мои. Ты для меня на жертву
Несешь свои свитыя вдохновенья,
Отдай мн ихъ, безъ злата и цни!
На что теб и слава и богатство,
Когда вся жизнь, безъ тихихъ удовольствій,
Безъ жирныхъ наслажденій пронесется?
‘Торгашъ?’ душа твоя воскликнетъ въ гнв:
‘Ты Божьимъ даромъ торговалъ! Ты гордо
‘Счелъ собственностью даръ святыхъ пророковъ!’
Падетъ съ чела поэзіи печать!
Разрушится покой души и сердца!
Господь тебя обременить работой,
И ты, въ толпъ людей, влача презрнье,
Иль лесть глупцовъ, или хулу безумцевъ,
Какъ тать, продавшій не свое, погибнешь,
И смхъ людей… людей!… твой вчный спутникъ!
Къ чему намъ деньги?.. Руки есть. Работать
Мы въ силахъ оба. Жизнь пойдетъ спокойно,
Безъ роскоши, безъ недостатка… Другъ,
Отецъ и братъ, вс эти имена
Съ твоей импровизаціей исчезнутъ,
И я останусь круглой сиротой’.
Приданое? Но будемъ откровенны:
Ужъ нечего скрываться.
Да! Веррино,
Я влюблена. Ты правду говорилъ,
Въ Болоніи мн очи развязались.
Я влюблена. Теперь я понимаю,
Что значитъ быть женой и что сестрой.
Но, безъ любви, ты мужемъ быть не можешь!
И если ты меня совсмъ де любишь,
Иди!… я ничего не потеряю.
Безъ ропота, упрековъ и проклятій,
Изъ благодарности за воспитанье,
За дружбу, ласковое обращенье,
И за мечты о невозможномъ.счастьи,
Я посвящу остатокъ бдной жизни
На службу благодтелю Кіары.
ВЕРРИНО. (Какъ счастіе обтуетъ этотъ голосъ,
Быть-можетъ, незаслуженное счастье!..
Любимымъ быть такъ пламенно, и хладно
Презрть, отвергнуть чудную любовь!..
О, надо быть разбойникомъ, безумцемъ!..
По крайней мр женщиной… Розина,
Я былъ похожъ на пламенную Кіару…)
КІАРА. Ну, что жъ?.. Иди!.. Я не держу, Веррино!
ВЕРРИНО. Я не могу, и околдованъ, Кіара!
Твое признанье потрясло всю душу…
Любовь ко мн для женщины опасность…
Я даже друга въ жизни не имлъ,
Затмъ, что я судьб, любви и дружб,
Какъ тремъ коварнымъ фуріямъ, не врилъ.
Я избгалъ вовлечь младую душу
Въ обманъ сердечный, не хотлъ дать людямъ
Полмста въ сердц, язвами покрытомъ,
Исполненномъ ядоточивымъ горемъ.
Къ чему собой другаго отравлять?..
Но ты залечишь, Кіара, эти раны?
КІАРА. О, если-бъ жизнь моя цлебнымъ масломъ
Могла на сердце милое разлиться,—
Я не жалла-бы объ жизни.
ВЕРРИНО. Кіара,
Я твой, до гроба! Твой, клянусь…
КІАРА. Веррино,
Не врю! Не обманывай… Нтъ жертвы
Ужасне, какъ жертва бднымъ сердцемъ,
Еще способнымъ женщину любить,
Еще достойнымъ счастія земнаго.
О, не спши невозвратимымъ словомъ!
ВЕРРИНО. У ногъ твоихъ…
КІАРА. Одно, одно мгновенье!
Одумайся! Не жертва ли опять?
Ты другомъ быта коимъ но перестанешь,
А въ мужъ я могу найти врага.
ВЕРРИНО (въ сильномъ волненіи, вставъ).
И это женщина?.. Мое созданье?..
Моей души воспитанница?.. Два
Въ шестнадцать лтъ?
Веррино, ты великъ,
Когда тебя такая два любитъ!
Не богохульствуй боле, Веррино,
И будь счастливцемъ противъ воли…
Кіара,
У ногъ твоихъ! Не отвергай Веррино,
Отдай мн сердце, подари мн руку!
Я постараюсь быть тебя достойнымъ.
КІАРА (обхвативъ его голову).
Поврить ли блаженству моему?
ВЕРРИНО (обнимая ее).
Ахъ, Кіара, я поврилъ своему! (Молчаніе.)
Довольно. Ускоримъ же наше счастье.
Вдь мы свободны. Въ церковь Санъ-Лоренцо
Сейчасъ пошлю услужливаго сбира
Къ отцу Григоріо ди-Розамунда,
Онъ былъ всегда моимъ духовникомъ:
Пусть сдлаетъ къ внчальному обряду
Вс нужныя приготовленья. Кіара,
Мы обвнчаемся сегодня.
Время
Итти!..
КІАРА. Куда? Нтъ, извини, Веррино,
Теперь я не позволю торговать,
Чмъ торговать ты не имешь права.
Я не велю, и кончено. Пожалуй,
Ты можешь выйти къ публик Болонской
И деньги возвратить,
ВЕРРИНО. О, никогда!
Мы раздадимъ ихъ бднымъ, а за нихъ
Мы продадимъ другую жертву людямъ.
КІАРА. Ахъ, Господи!
ВЕРРИНО. Нтъ, Кіара, не пугайся!
За это золото открою тайну,
Сниму съ обманщика личину, тнь
Неуспокоенную успокою.
КІАРА. О чемъ ты говоришь?
ВЕРРИНО. А смерть Розины?
КІАРА. Опять Розина…
ВЕРРИНО. Но въ послдній разъ.
Неужели и къ мертвой ты ревнуешь,
И не позволишь обличить ея убійцу?
КІАРА. Ты можешь обличить ея убійцу,
А самъ передъ народомъ оправдаться?!
Спши, мой другъ, спши! За эти деньги
Ты продалъ жизнь убійцы, и купилъ
Для бдныхъ утшеніе… Иди!
ВЕРРИНО. Два слова сбиру… Ты куда?
КІАРА. Я въ залу!
Твой подвигъ блескъ и на меня отброситъ.

(Веррино возвращается, Кіара восходитъ на лсенку и отворяетъ двери въ освщенную залу, видно множество головъ).

ЯВЛЕНІЕ ОСЬМОЕ.

(Зала, заставленная стульями. По лвую руку двери для выхода и входа гостей, по правую руку возвышеніе для импровизатора, и двери, ведущія на лсенку предъидущаго явленія. Въ зал довольно людей: между ними МАРКИЗЪ и МОСТИ впереди сцены, въ третьемъ или четвертомъ ряду креселъ, возл нихъ РОБЕРТО, тихо разговаривающій съ сосдями, ДОМИНИКЪ ЗАМПІЕРИ, БЕРНАРДО и АЛЬБАНИ у самаго возвышенія. Зала боле и боле наполняется слушателями).

КІАРА входитъ къ нимъ въ двери, что на возвышеніи.

ДОМ. ЗАМП. Ахъ, Господи, какъ хороша! Взгляни,
Альбани, посмотри!
АЛЬБАНИ (оглядываясь).
Кого ты видишь?
ДОМЕНИКО. Вотъ эта двушка! Взгляни, Альбани!
Какое выраженіе въ лиц!
АЛЬБАНИ. Да! Не дурна. Не много смугловата,
Носъ малъ…
ДОМЕНИКО. Но выраженье, выраженье!
Что въ правильныхъ чертахъ, законныхъ формахъ,
Когда глаза души не опаляютъ,
Когда уста не дышатъ чувствомъ? Другъ мой,
Стань такъ! Закрой меня! Гд карандашъ мой?

(рисуетъ за спин Альбани въ небольшой книжк контуръ головы Кіары).

Кіара (сошедъ съ возвышенія и останавливаясь впереди Доминика.)
(Какое многолюдство! Мой Веррино,
Ты славенъ, а скрывался!.. Какъ я рада!
Вс веселы: какое нетерпнье
Написано на лицахъ!.. Мой Веррино,
Тебя вс любятъ).
МАРКИЗЪ (потирая руки).
Долго ли намъ ждать?
МОСТИ. Уйдемъ, маркизъ! Мы не дождемся…
МАРКИЗЪ. Мости,
Какъ жертву упустить? Я все обдумалъ,
У кардинала взялъ открытый листъ
Ко всмъ властямъ о помощи и страж,
Со мною сбиръ…
МОСТИ. Какъ, сбиръ?
МАРКИЗЪ. Переодтый,
Съ нимъ нсколько переодтыхъ слугъ,
У возвышенья, видишь, помстились.
Онъ можетъ выйти къ намъ, назадъ не можетъ,
МОСТИ. Къ чему, маркизъ?Нтъ, сбира отпустите!
Не честно!..
МАРКИЗЪ. Вотъ нечестно!
ОДИНЪ ИЗЪ ГОСТЕЙ (мимо Маркиза).
Ахъ, маркизъ,
Я такъ давно не видлъ васъ!
МАРКИЗЪ. Жалю.
А я по вечерамъ одинъ скучаю,
И очень радъ имть гостей,
МОСТИ. Маркизъ,
Къ чему вамъ эти гости? Не просите!
Уйдемъ, не то, весь городъ назовется.
МАРКИЗЪ. Ты обо мн хлопочешь, добрый Мости!
Не бойся. Все уладимъ!.. Вотъ Веррино!..
МОСТИ. (Великій Боже!.. Надо уходить…).
КІАРА. (Великій Боже, помоги Веррино!)

Т-ЖЕ, и на возвышеніи ВЕРРИНО.

ГОЛОСА. Возможно-ли? Племянникъ Чинто!..— Да!
Ну, кто бы этому поврилъ? Сынъ
Маркизы занимается стихами!—
Веррино? Быть не можетъ! Тотъ ухалъ
Въ новооткрытый свтъ.— Такъ воротился
Не умеръ-же!— А можетъ быть и умеръ.—
Ну, такъ воскресъ! Вдь я Веррино знаю.—
Онъ начинаетъ говорить… Молчите!
ВЕРРИНО (передавая бумажки ближайшему слушателю).
Не откажите передать сосдямъ
Бумажки. Напишите на бумажкахъ
Слова и съ снисходительнымъ терпньемъ
Вы приготовьтесь къ добровольной скук.

(Многіе, между прочими маркизъ, пишутъ на бумажкахъ задачи и возвращаетъ свернутые билетики переднимъ).

Я созвалъ васъ по тайному глаголу.
Необходимость будетъ вдохновеньемъ,
Молчанье — лучшею моей наградой.
Впередъ скажу,—не врю ни хул,
Ни безотчетныхъ рукъ пустому плеску.
Душа моя сама себя оцнитъ!
Не измняла Божія душа
Великій судъ вести дламъ Пвца,
И въ этотъ разъ святая не измнитъ!

(Въ это время ему съ разныхъ сторонъ подаютъ записочки.)

ГОЛОСЪ ВЪ ПУБЛ: Задачи! Не угодно ли, синьоръ?..
ВЕРРИНО (теряетъ обыкновеннй цвтъ лица, блднетъ, брови сжимаются, глаза разгараются, онъ отступаетъ)

ИМПРОВИЗАЦІЯ I.

Къ чему? Какъ-будто вдохновенье
Полюбитъ заданный предметъ?
Какъ-будто истинный поэтъ
Продастъ свое воображенье?
Я рабъ, поденщикъ, я торгашъ!
Я долженъ, гршникъ вамъ за злато,
За сребренникъ ничтожный вашъ,
Платитъ божественною платой!
Я долженъ Божью благодать
Предъ недостойными ушами,
Какъ даръ продажный, расточать
Богохуливыми устами!
Погибни, злато душный міръ,
Высокихъ помысловъ пустыня!
Не сребролюбія-ль кумиръ
Твои единая святыня?
Не мзда ли — царь въ твоей земл?
Предъ распаленными очами,
Не гидра-ль движется во мгл,
Безчисленными головами
И жаждетъ мзды за пенязь свой?
Смотрите, взоръ ихъ златомъ блещетъ,
Грудь сребролюбіемъ трепещетъ,
Уста курятся клеветой.
И вамъ ли слушать пснопнья?..
Прочь, дти смрадные грха!
Для торгашей нтъ вдохновенья,—
Пть ни единаго стиха!

(Въ изнеможеніи надаетъ на кресла, уронивъ голову на руки. Общее рукоплесканіе).

ГОЛОСА. Браво! Брависсимо!—
— Вотъ это ново!
Позвать гостей и обругать гостей!—
А правда.— Въ чемъ же гости виноваты?
Зови безъ денегъ, мы придемъ!— Что дальше?
Пока не много.— Это предисловье.
ВЕРРИНО (подымается, лице изображаетъ глубокую душевную истому.)

ИМПРОВИЗАЦІЯ II.

Простите, люди, сердцу больно
Утратить счастье многихъ лтъ,
Нарушить жертвой добровольной
Души торжественный обтъ.
Я разскажу вамъ,— были, годы,
Душа невинностью цвла,
Два дара гордо берегла,—
Даръ вдохновеній и свободы.
Свободный стихъ звучалъ шутя,
Шутя играло вдохновенье,
Изъ сновиднья въ сновиднье
Летало божіе дитя.
Везд просторъ, везд приволье,
Жизнь была чудно хороша!..
И крпла вольная душа,
Какъ дикій левъ, на дикой вол.
День счастія ничтожно малъ,
Путь независимости тсенъ,
Я шелъ впередъ, блднлъ, страдалъ,
Но никогда не торговалъ
Богатствомъ сладкозвучныхъ псенъ.
Теперь ужъ все извстно вамъ!
Пвца, страдальца не вините,
Внимайте заказнымъ стихамъ,
А слову дерзкому простите.
ГОЛОСА. Брависсимо!— Поправился!— Вотъ такъ!
Какъ чувству не простить?
КІАРА. (Доминику.) О чемъ ты плачешь?
ДОМЕНИКО. Я?…. О себ…. Предчувствіе…
МАРКИЗЪ. Приходитъ
И наша череда…. Но какъ ты блденъ.
МОСТИ (третъ обими руками лице.)
Я блденъ? Я? Маркизъ, давно я блденъ?
Маркизъ, онъ смотритъ на меня! Закройте?
(Глаза его все видятъ!) О, закройте!
ВЕРРИНО (въ размышленіи.)
Печальная задача мн попалась!
МАРКИЗЪ. Ага! Моя!
МОСТИ (отходя отъ маркиза.)
(Бжать, скорй бжать!….
До тхъ дверей не доберусь…. Толпа!
Вотъ въ эти легче будетъ проскользнуть.)

(Желая продраться къ импровизаторскимъ дверямъ, толкаетъ Доминика.)

ДОМЕНИКО. Позвольте слушать….
МОСТИ. Слушай, дьяволъ, слушай!
АЛЬБАНИ (тихо.)
Зампіери, это Мости! Осторожно!
ВЕРРИНО (громогласно:)
‘На смерть Торквата Тасса.’
мости (невольно останавливаясь между Доменикомъ и Кіарою.) Всемогущій!

ИМПРОВИЗАЦІЯ III.

ВЕРРИНО. Чего весь Римъ на Втряной Гор,
У вратъ Святаго Духа ждетъ печально? (14)
Зачмъ огни горятъ въ монастыр?
И Чинтіо, въ одежд погребальной,
Одинъ стоитъ въ соборномъ алтар?
О комъ поютъ такъ смутно въ кель дальной?
Идутъ!…. Чей гробъ, и въ лаврахъ и цвтахъ,
На иноческихъ движется плечахъ?….
Заприте храмъ! Людскому состраданью
Не дайте прахъ великій оскорблять!
Не люди-ль Тасса предали страданью,
Теперь пришли убитаго внчать!
Не врьте ихъ пустому покаянью:
Они пришли одежды раздлять!
Поврьте, зависть, клевета и злоба
Находятъ пищу даже въ ндрахъ гроба.

(примтивъ Мости, возвышаетъ голосъ.)

Заприте храмъ! Еще есть клеветникъ!
Тогда онъ плакалъ чистыми слезами,
Но грхъ сломалъ, порокъ его проникъ,
Соблазнъ обвилъ кровавыми руками
И прогорлъ хулой его языкъ,
Душа растлилась гнусными страстями.
Могила величайшихъ изъ людей,
Жилище смрадныхъ гадинъ и червей!….
ГОЛОСА. Не много непонятно.— Объяснится!—
Вдь онъ еще не кончилъ.— Какъ не кончилъ?—
Ужъ онъ другую развернулъ бумажку.—
Онъ поблднлъ, смотрите.
КІАРА. Мой Веррино,
Что ты прочелъ?
ВЪ ПУБЛИК. Что ты прочелъ?
МАРКИЗЪ. Веррино,
Что ты прочелъ? Сажи намъ безъ стыда.
ВЕРРИНО (бросаетъ бумажку въ породъ.)
Вотъ вамъ! Читайте сами!
КІАРА (поймавъ бумажку, громко мотаетъ.)
‘Кто убійца
Маркизы Чинто?’
МОСТИ. Милосердый Боже!
ВЕРРИНО (сбжавъ съ возвышенія остановясь передъ Мости.)
Вотъ онъ! Передо мной стоитъ въ стыд,
Пророчество припоминаетъ въ страх.
Вотъ онъ! Кому я мщенье завщалъ
И возвратился мщеніе исполнить.
Вотъ онъ! Подай мн руку, на рук
Семь лтъ не смыли крови неповинной….
МОСТИ (съ трудомъ освободивъ ножъ изъ рукава и бросаясь на Веррино.)
Постой, я оправдаюсь!
КІАРА и ДОМЕНИКО (схватии ею за руки.)
Ножъ!— Кинжалъ!
МАРКИЗЪ (пробиваясь сквозь толпу слушателей, изъ которыхъ многіе стараются уйти, тогда какъ другіе взмостились на возвышеніе, трете вскочили на стулья.)
Такъ вотъ зачмъ ты жаждалъ тайной мести?
Хотлъ меня убійцей сдлать….
МОСТИ(вырываясь изъ рукъ Кіары и Доминика. ) Прочь!
Убью!
МАРКИЗЪ. Ловите изверга!
ГОЛОСА ВЪ ПУБЛИК. Ловите!
Ловите сребролюбца, шарлатана,
Обманщика, разбойника!— Ловите!—
МОСТИ (освободивъ руки и размахивая ножемъ. Народъ разступается.)
Прочь, черти! Ножъ мой страшенъ! Прочь съ дороги!
МАРКИЗЪ. Дв тысячи цекиновъ, кто поймаетъ!
ГОЛОСА. Лови-ка самъ, а мы не дураки
На бшенаго пса бросаться….
МОСТИ (приближаясь къ дверямъ.) Прочь!
Веррино! До кроваваго свиданья!

Т-ЖЕ, СКАВАРІЕРИ, СБИРЪ и СТРАЖА, вслдъ за ними ЖЕНА ЛОРЕНЦО ТЕКИ.

СКАВАРІЕРИ (въ дверяхъ, схвативъ за руку Мости и обезоруживъ).
Стой! Дальше нтъ пути!
ГОЛОСА. Ага! Поймали!
МАРКИЗЪ. Сюда его, сюда! Я предъ маркизой
Торжественно клялся изобличить
Убійцу. Прочь!.. Онъ мой!..
СКАВАРІЕРИ. Онъ нашъ, маркизъ!
ЖЕНА Л. Теки. Онъ мой, онъ мужа моего зарзалъ..
МАРКИЗЪ. Онъ мой, онъ отравилъ мою жену.
СКАВАРІЕРИ. Онъ закололъ Астольфо Гонти.
ГОЛОСА. Извергъ!
Разбойнику три жертвы слишкомъ мало.
МОСТИ (связанный по рукамъ, падаетъ передъ маркизомъ на колни).
Помилуйте, маркизъ великодушный!
Вступитесь за меня, я оправдаюсь…
ГОЛОСА. Пытать его, четвертовать, повсить!
МОСТИ. Прахъ вашихъ стопъ слезами обливаю,
Цлую обувь вашихъ ногъ, вступитесь!
МАРКИЗЪ. Вяжите изверга!
ГОЛОСА. Скорй вяжите!
МОСТИ. Маркизъ, я поправлялъ твои стихи.
Маркизъ, я подкупалъ людей ученыхъ,
Чтобы тебя прославить: ради неба,
Ради всего святаго, заступись!
ГОЛОСА. Къ легату! въ судъ! (Мости связаннаго подымаютъ.)
— Вотъ какъ у насъ внчаютъ
Поэтовъ знаменитыхъ! (рукоплещутъ) — Браво, Мости!
МАРКИЗЪ. Ты отравилъ Розину? Признавайся!
МОСТИ (въ полномъ ужас).
Я!.. Нтъ не я!.. А!.. Кольца смерти?.. Манни,
Да будетъ проклятъ твой ужасный даръ!
ГОЛ. Да будетъ проклятъ Мости, проклятъ, проклятъ!
ВЕРРИНО. Толпа, толпа! Давно-ль хвалила Мости?
Давно-ль ему нелпо удивлялась?
Увы! нашъ свтъ дивится только счастью…
Богъ съ вами, люди, я вамъ продалъ жертву,
Нашъ подвигъ конченъ, Кіара. Въ церковь!
Кіара. Въ церковь!..

БЕРНАРДО ЗАМПІЕРИ, ДОМЕНИКО ЗАМПІЕРИ, АЛЬБАНИ и МАРКИЗЪ.

МАРКИЗЪ (проводивъ толпу, возвращается).
Гд мой Веррино? Нтъ? Но я найду!
И если я быть мстителемъ умлъ,
То благодарнымъ быть гораздо легче. (Уходя)
Да будетъ проклятъ Мости!

(Вдали слышны глухія восклицанія)

Проклятъ! Проклятъ!

АЛЬБАНИ, БЕРНАРДО ЗАМПІЕРИ, ДОМЕНИКО ЗАМПІЕРИ.

ДОМЕНИКО. Ого, батюшка?
БЕРНАРДО. Ты правъ, несчастный сынъ!
Страдай, будь бденъ, презрнъ и безславенъ,
Когда нельзя быть славнымъ и великимъ
Безъ лести, подлостей, пронырствъ и крови!

ПРИМЧАНІЯ

1) Доменико Зампіери, прозванный Доменикино, одинъ изъ величайшихъ живописцевъ Италіи. Родился въ Болоніи 1581. Отецъ его, башмачиикъ, первоначально предназначалъ Доминика — изученію Правовднія, а старшаго сына Габріелло — живописи.— Еще искуство въ то время было почетнйшимъ и выгоднйшимъ занятіемъ. Еще блистательный вкъ Льва X былъ въ свжей памяти. Еще художники въ гостинныхъ сохраняли первенство. Еще не давно Карлъ V поднялъ кисть, выскользнувшую изъ руки Тиціана, Микель Анджело защищалъ Флоренцію, облеченный въ званіе governatore е procuratore generale sopra le fortificazioni e ripari delia cittа, Кардиналъ Бибіена обручилъ свою племянницу съ Рафаэлемъ, а Папа самаго Рафаэля хотлъ сдлать Кардиналомъ, Леонардо да Винчи — былъ наставникомъ принца. Выгоды званія художника увлекали самолюбіе родителей, но склонности двухъ Зампіери вскор разуврили отца въ его предположеніяхъ, братья — размнялись занятіями. Доминикъ — началъ ходить къ Денису Кальварту, Фламандскому живописцу, который, совершивъ художническое путешествіе по Италіи, поселился въ Болоніи и открылъ школу живописи.— Въ сей школ, кром Доменикина, получили первоначальныя познанія въ живописи Гидо Рени и Альбани.— Хотя Кальвартъ былъ художникъ не безъ `замчательныхъ достоинствъ, но зависть, стихія посредственности, часто и генія, эта необходимая соль въ мір Изящныхъ Художествъ,— мало по малу перевела знаменитыхъ учениковъ въ школу Людовика Каррачи. Зависть къ успхамъ и слав Карраччи — нердко доводила Кальварта до бшенства, произведенія Людовика, Агостина и Аннибала были запрещены въ Денисовой школ подъ строжайшимъ взысканіемъ, и Доминикъ былъ на волосъ отъ смерти за то, что осмлился тайно рисовать съ эстамповъ Агостина.— Кальвартъ разбилъ ему голову.— Кровью купилъ Доминикъ право быть слугою въ дом Карраччи, будущую славу и несчастій.— Не считаю нужнымъ продолжать очерка дальнйшей жизни Зампіери, особаго, предмета особаго Драматическаго сочиненія.
Доменикино зашелъ не въ свою драму, не привязанный къ цлому, безъ видимаго нравственнаго даже значенія. Не такъ-ли? На эти упреки не могу еще теперь отвчать, но общаю объясниться съ людьми, принимающими въ трудахъ моихъ участіе, когда Богъ поможетъ осуществитъ хотя вполовину предположенія мои по общему плану Художественныхъ драмъ. А теперь только попрошу тебя, читатель, припомнитъ Д. Мости въ фантазіи, посвященной Т. Тассу, онъ измнился, увы, и Доменикино измнился,— или, лучше сказать, люди насильно измнили его и лишили свтлой, дтской восторженности, столь явственной во многихъ его поступкахъ нжнаго возраста. А она была для многихъ счастливцевъ удломъ и позднихъ лтъ.
.2) Форнарина — послдняя смертельная любовь Рафаэля. Есть очень много портретовъ Форнарины, знаменитйшіе — три. Во дворц Барберини, въ Боргеаской Галере, въ Трибун Флорентинокаго Музея. Послдній преимущественно почитается оригиналомъ, первый — кисти Дж. Романо.— Приведу слова одного изъ любимыхъ моихъ путешественниковъ, которому, во многомъ можно врить: ‘On voit dans cette tte an grand caract&egrave,re, ‘c’est—dire beaucoup de franchise, le ddain de toute ruse, et mme cette frocit que l’on rencontre dans le quartier de Trastevere. — Cette tte est mille lieues de l’aifectation d’elgance, de mlancolie et de faiblesse physique, que le dix-neuvi&egrave,me si&egrave,cle voudrait trouver chez la matresse de Raphal. — Nous nous vengeons en l’appelant laide. Raphal l’aima avec constance et passion.’
3) Цаца, ляля,— Многіе спрашивали у меня, что значатъ эти два слова. Въ ребячеств я привтствовалъ и ласкалъ ими мои игрушки. Привычка и память дтства ввели ихъ въ мой словарь. Да проститъ читатель воспоминаніямъ нжнаго возраста.
4) Караваджіо и Барроччи, два живописца, принадлежащіе въ общемъ смысл Римской шкоk, но во многихъ отношеніяхъ весьма различные, каждый имлъ своихъ послдователей, направленіе, школу.— По недосмотру — въ Библіотек для чтенія въ число Римскихъ учителей поставленъ и Тинторетто, но Джакомо Робусти, проименованный Тинторетто, принадлежитъ къ цвтущему періоду Венеціанской школы. Теперь уже и не помню, какія соображенія включили въ эти стихи его имя, все это явленіе, написанное въ 1833 году, потерпло значительныя передлки, а черновыя уничтожилъ огонь.
5) Глобусы въ вида шара, груши, эллипсоида. Дйствіе Дж. Мости, какъ изъ многихъ мстъ заключать должно, принадлежитъ къ послднимъ годамъ XVI столтія. Въ это время видъ земнаго шара былъ еще нершеннымъ вопросомъ, недавнее открытіе Америки, не обслдованной, даже не вполн извстной, не позволяло еще въ опредленіи вида земнаго шара достигнуть возможной математической точности. Географы измняли видъ земнаго шара согласно съ своими догадками. Самъ Христофоръ Коломбъ длалъ въ Лиссабон глобусы разнаго вида.
6) А кто же этотъ Меценатъ? Я нимало не увеличилъ невжества Италіянскихъ вельможъ конца XVI вка, даже и въ послдующихъ вкахъ Наука и Искуство, во мнніи многихъ, почитались цеховымъ мастерствомъ. Но примры безотчетной любви къ искуству въ невж — не малочисленны, особенно въ Италіи, гд глаза и слухъ нечувствительно получаютъ художественный навыкъ оцняться красотами образовательныхъ Искуствъ и Музыки, безъ малйшаго участія разума.
7) Каррачи.— Лодовико, Агостино и Аннибалъ возстановители Ломбардской школы, или, лучше сказать, основатели особой, Болонской.— Вообще живопись, приходившая въ это время въ упадокъ,— усиліями и высокими талантами трехъ Карраччи, получила новую жизнь и блистательными именами основателей и учениковъ Новой Школы украсила свои лтописи. Альбани, Гидо Рени, Доменикнао и многіе другіе не безъ замчательной славы живописцы — вышли изъ академія, устроенной въ Болоніи тремя Карраччи.— Сперва академія называлась degli desiderosi, другіе именовали ее degli incamminati, впослдствіи вся Италія знала ее подъ однимъ только именемъ ея основателей.
Честь великаго учителя великихъ учениковъ боле принадлежитъ Лодовико. Аннибалъ былъ приглашенъ въ Римъ Кардиналомъ Одоардомъ Фарнезе для украшенія живописью его дворца, двнадцать лтъ трудился Аннибалъ, получая тольхо по 10 червонцевъ въ мсяцъ,- когда же работы совершенно были окончены, Кардиналъ, прислалъ живописцу 500 червонцевъ!..
Агостино также участвовалъ въ трудахъ Фаряезіанскихъ, въ Галлере осталось много фигуръ его руки, въ составленіи картоновъ Аннибалъ пользовался, совтами Агостино, но какъ неотлучныя спутницы таланта, клевета и зависть, умли помощь Агостино обратитъ въ недостатокъ соображенія въ Аннибалъ, то Агостино долженъ былъ удалиться въ Парму и совершенно предаться гравировальному искуству, которое за долго предъ тмъ онъ изучилъ съ большимъ успхомъ и любовью. Впрочемъ и отъ сего періода жизни его осталось нсколько картинъ, писанныхъ масленными красками.— Многіе, смотря на высокій живописный талантъ Агостино, подозрвали, что Аннибалъ убдилъ брата избрать для себя другую область.— Догадка, нсколько разъ повторенная, получила видъ исторической истины.— Но нтъ-ли въ поступк Агостина высокой собственной воли удалиться отъ соперничества съ братомъ и сохранить и себя и Аннибала на предбудущее время отъ душевныхъ, уже испытанныхъ сокрушеній? Отчего разлука съ Анннбаломъ была такъ тяжела, отчего грусть поселилась въ сердц веселаго, образованнаго, прославленнаго человка? Для любви уже минуло время. Агостино писывалъ стихи. Въ Парм вдохновеніе угасло. Два Карраччи представляютъ важный психологическій вопросъ, но разршить его невозможно.— Исторія Художествъ — нерадива по Біографической части. Данныя — перепутаны. Критика пропустила свое время.
Въ Болоніи оставался Лодовико. Неутомимый, исполненный познаній и вкуса, онъ продолжалъ подвигъ художественной реформы, и еще при жизни могъ видть благодарные плоды трудовъ своихъ. Антоніо Карраччи, сынъ Агостина, какъ стараются уврить, общалъ много. Преждевременная смерть оставила нершеннымъ значеніе его въ Искусств. Но, замтимъ, вражда къ бдному Зампіери — для многихъ была почетнымъ правомъ на незаслуженныя похвалы сохудожниковъ, этимъ преимуществомъ (какъ знать?) можетъ быть пользовался и Антоніо Карраччи.
8) Колоритъ

Какой-то синій.—

Между многими письмами о Дж. Мости, полученными мною отъ разныхъ лицъ, есть одно письмо отъ художника, который весьма огорчился сужденіемъ Дж. Мости о Аннибал, забывъ, кто произноситъ столь для него непріятный приговоръ.— Каюсь. Я съ умысломъ вложилъ въ уста шарлатана — ложное сужденіе. Это личность непростительная. Я заставилъ Мости повторить слова одного изъ тхъ путешественниковъ, которые, къ сожалнію, въ путешествіяхъ своихъ по Италіи (и не только въ путешествіяхъ) считаютъ необходимостью говорить объ искуств.
9) И критики забавились.
Какимъ образомъ, спросятъ, критика могла существовать безъ газетъ и журналовъ, а они въ это время только начали появляться въ Италіи.— Булла Папы Григорія XIII, избраннаго въ 1572 году, издана противу первыхъ издателей Италіянскихъ газетъ, именовавшихся menanti, что подало поводъ Буонкампаньи, въ булл своей, произвести это слово отъ Латинскаго minant, грозящій, угрожающій, до того же времени, и ещё долго впослдствіи критика распространялась въ безчисленныхъ письмахъ. Собственно, исключительно эпистолярныхъ писателей было многое множество. Вся современность, во всхъ ея ложныхъ и правдивыхъ видахъ, какъ вып въ журналахъ и газетахъ, заключалась въ письмахъ. Многіе письмами составили себ Литературную славу, а одинъ ужасный Аретино былъ страшне цлаго полка газетчиковъ и журналистовъ. Изъ писемъ объ одномъ Тасс или объ одномъ Аріост можно составить библіотеку.
Считая періодъ эпистолярный періодомъ младенчества Европейской журналистики, нельзя не удивляться, какъ могла она въ такомъ еще нжномъ возраст вмщать столько отвратительныхъ страстей и пороковъ. Агостино Мости, дядя Джуліо, врагъ и завистникъ Тассо, и въ то же время начальникъ больницы Св. Анны, гд содержался Пвецъ Іерусалима, имлъ возможность занимать заключеннаго постояннымъ чтеніемъ писемъ, безъ сомннія огорчительныхъ и непріятныхъ для раздражительнаго, больнаго Торквата — въ теченіи семи лтъ!!
10) Аретино — писатель XVI вка, блистательный шарлатанъ, клеветникъ но расчету, другъ и покровитель Тиціана, опасный пріятель Сансоввино и Себастіана дель Піомбо, совтникъ въ грх Бенвенуто Челини, страхъ и ужасъ писателей и художниковъ, самъ Буонаротти платилъ дань невж — Аретину, въ его рабочей не было книгъ, онъ не любилъ учености, остроуміе замняло все, соблазнительныя краски потворства грху и ничмъ не обузданной дерзости довершали обаяніе. Цлый вкъ безмолвствовалъ предъ похитителемъ никому не принадлежащей власти въ свободной области искуства. Огромныя суммы и золотыя цпи отъ Королей,— драгоцнныя произведенія Изящныхъ искуствъ отъ художниковъ,— лесть и уничиженіе отъ писателей,— блистательный дворецъ въ Венеціи,— и наконецъ лучшій даръ человчества — слава, вотъ добыча, завоеванная перомъ одного человка!— И все это умерло съ своимъ завоевателемъ. Потомство помнить преданіе, но съ безотчетнымъ ужасомъ, съ темнымъ негодованіемъ.
Аретино,— великій нравственный феноменъ, достоинъ глубокаго изученія, онъ представитель вка, Борджіа растлилъ Италію, Аретино былъ и въ сочиненіяхъ исторіографомъ своего времени,— къ сожалнію, онъ остался тайнымъ идоломъ для многихъ писателей и позднйшихъ временъ. Въ Вольтер многое принадлежитъ Аретину. Недавно еще… но не см$ю договаривать, любители Германской Литературы возстанутъ на меня, а я не имю ни мста, ни времени объясняться.— Объ Аретинахъ малаго формата — говорить не стану, они умираютъ позорною смертію еще при жизни.
Намекъ на Аретина въ настоящей драм, по моему, былъ необходимъ. Есть огромная разница между посредственностію, счастливою отъ обстоятельствъ, и нравственнымъ развращеніемъ геніальнаго человка.
Желая дать тмъ изъ моихъ читателей, которые сами, по обстоятельствамъ, не успли хорошо познакомиться съ Аретиномъ, хотя слабое объ немъ понятіе, по крайней мръ въ Литературномъ отношеніи, помщаю здсь письмо его къ Тассу, который со всего откровенностію честнаго художника печатно сказать, что онъ не знаетъ ни одного изъ современныхъ эпистолярныхъ писателей, достойнаго удивленія или подражанія.
‘Аретино Тассу.’
‘Я былъ Вашимъ пріятелемъ изъ снисхожденья, а Вы — сдлались врагомъ моей чести!.. Никогда бы я не подумалъ, что на чистоту неба моей души — Вы наведете тучи, съ обыкновенными ихъ послдствіями — громомъ и молніей. Поврьте, цня слишкомъ высоко собственныя ваши произведенія и унижая труды другихъ, вы уронили уже важность своего суда.’
‘Зачмъ вы распространили, посредствомъ книгопечатанія, нескромное и дерзкое мнніе, на которое я теперь жалуюсь. Въ эпистолярномъ слог Вы — мой подражатель и идете по моимъ слдамъ босыми ногами. Вы не можете подражать съ успхомъ ни легкости моихъ фразъ, ни блеску моихъ метафоръ. На моихъ страницахъ все это рождается само собой, съ необыкновенною силою, у васъ томится, умираетъ. Я согласенъ, и у васъ есть кое-какія достоинства, нкотораго рода прелесть ангельскаго слога и небесной гармоніи, пріятно-звучащей въ гимнахъ, одахъ и эпиталаміяхъ.— Но въ письмахъ все это приторно, они требуютъ силы творческой, выпуклости (rilievo) ‘и не терпятъ искуственности и мелочной работы. Вы предпочитаете благоуханіе цвтовъ сладости плодовъ. Это недостатокъ Вашего вкуса.
‘Разв Вамъ неизвстно, кто я?— Я?— Разв Вы не знаете, сколько я издалъ писемъ, признанныхъ превосходными? Здсь не мсто тшиться собственной похвалой, впрочемъ она во всякомъ случа — только истина. Не стану Вамъ толковать, что порядочные люди день моего рожденія — должны считать навсегда незабвеннымъ. Я принудилъ все быть данникомъ моего таланта! По всему лицу земли, слава гремитъ только обо мн. Въ Персіи и въ Индіи есть мои портреты, имя мое и тамъ въ уваженіи.
‘И такъ, покайтесь, мой бдный Торквато Tacсо, и перестаньте превозносить себя выше звздъ, унижая такихъ людей, какъ я. Мн извстно, что Вы теперь занимаетесь преложеніемъ романовъ въ стихи, но это не даетъ еще вамъ нрава унижать своихъ учителей. Припомните лучше неразумныя Ваши письма, посвященныя, тмъ двумъ особамъ, которыя даже не удостоили Васъ отсвтомъ.
‘Однако довольно! Прощайте, и будьте уврены, что если многіе отзываются невыгодно о Вашемъ талант, то не изъ зависти, если же кто нибудь хвалитъ его,— то изъ состраданія.’
11) Джіованни Франческо Пенни, живописецъ Флорентинской школы — былъ прозванъ Il fattore, потому что управлялъ домашними длами Рафаэля, обремененнаго исполненіемъ огромныхъ, многочисленныхъ работъ. Рафаэль въ завщаніи назначилъ его своимъ наслдникомъ вмст съ Дж. Романо и съ однимъ изъ дядей своихъ.
12) Кольца Смерти.
13) Aqua Tofana.
Кольца Смерти принадлежатъ въ числу тайныхъ орудій смерти въ Италіи XVII вка. Различнаго рода отравы — были въ повсемстномъ употребленія, какъ проводники для нихъ, были придуманы кольца, механическія перчатки, ключи и т. д. Савелли — отравлялъ ключемъ подозрительныхъ слугъ.— Эти орудія напитывались большею частію отравою, извстною подъ именемъ Aqua Tofana, но составъ ея потерянъ. Извстно только, что Тофанина вода не имла ни какого запаха и цвта. Увряютъ, что этимъ ядомъ можно было отравлять на срокъ, но внезапная болзнь или сильное огорченіе ускоряло его дйствіе. Срочныя отравы были весьма дороги. Особенно въ половин XVII столтія, когда искуство составленія срочныхъ отравъ разнаго достоинства доведено было до невроятной утонченности.— Сициліянка Тофана, по моему мннію, не можетъ считаться изобртательницею знаменитой воды, тому противорчитъ — время, но вроятно она сдлала важныя улучшенія въ Токсикологіи практической. Знаменитость Тофаны — сообщила и орудію ея имя.
14. Чего весь Римъ на Втряной Гор
У вратъ Св. Духа ждетъ печально?—
Смотри описаніе Рима Феи, томъ.III стр. 65. ‘На сей части Яникула, называемой нын Втряною Горою (Monte Ventoeo) Евгеній IV повеллъ воздвигнуть эту церковь (Св. Онуфрія) въ 1439 году, и т. д.’ И дале на стр. 66: ‘Внизу и почти на супротивъ (церкви) находятся Врата Св. Духа.’ — Торквато Тассо скончался въ монастырь, а гробъ его поставленъ въ церкви Св. Онуфрія, въ притворъ того же Святаго.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека