ДВА СЛОВА О МУНДИРЕ УЧИТЕЛЕЙ
ДВА СЛОВА О МУНДИРЕ УЧИТЕЛЕЙ
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Два слова о мундире учителей, Розанов Василий Васильевич, Год: 1901
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Розанов В. В. Собрание сочинений. Юдаизм. — Статьи и очерки 1898—1901 гг.
М.: Республика, СПб.: Росток, 2009.
Внешность более имеет значения, чем принято о ней думать. Внешность нас связывает, внешность нас обязывает, одна внешность делает чрезвычайно затруднительным такие отношения, такие слова, такие чувства и действия, которые при другой внешности проходят чрезвычайно легко. Петр Великий начал свои преобразования с внешности, а старое московское боярство почему-то чрезвычайно крепко уперлось именно против преобразования своей внешности, стало на защиту бороды и боярских широких рукавов. Очевидно, и одна и другая сторона почувствовала, что с платьем, с формою связан и дух.
Когда бывший министр народного просвещения Сабуров, сменивший Толстого, приехал на ревизию московских учебных заведений, то в ревизуемые учебные заведения он стал появляться не в министерском синем мундире, со всеми регалиями, а в черном штатском платье. Он, по всему вероятию, хотел изображать собою не столько начальника, перед которым парадно проходили бы директоры, инспекторы, учителя и ученики, а хотел хоть отчасти выполнить настоящую роль ревизора, т. е. увидеть положение дел, как оно есть в действительности и притом в ежедневной будничной действительности. Он хотел убрать в сторону парад и сделать такое нужное дело, которое всего удобнее делается без парада. В духовных училищах и семинариях, которые никак нельзя упрекнуть в распущенности и отсутствии дисциплины, мундир почему-то не привился и не начинал прививаться. Покойный министр Боголепов, приступая к реформе гимназий, в известном циркуляре своем указал на формализм, чисто чиновнический и канцелярский, который привился к гимназиям и заглушил в них всякую задушевность во взаимном отношении учителя и учеников. Вообще со всех сторон идет сознание, что форма и формализм заглушили множество добрых всходов на нашей учебной почве, в душах наших детей.
Тогда не следует ли сознать, что борьбу с этой язвой педагогики следует начать с того, что есть внешний символ всякого вообще формализма — с платья, с металлических пуговиц и позумента. Министерство народного просвещения уже само сделало шаг к этому: старые синие сюртуки с металлическими белыми гладкими пуговицами оно заменило серыми блузами с ременным поясом и маленькими белыми металлическими пуговицами. Форма эта замечательно привилась, понравилась гимназистам, и именно тем, что она уже почти не есть форма. Иногда маленькие металлические пуговицы на блузе заменялись черными костяными, и гимназическое начальство уже не преследовало за это учеников. А между тем в таком виде блуза совершенно переходила в частное платье, в суконную или фланелевую теплую рубашечку. И только для парадных случаев были оставлены прежние синие сюртуки со светлыми пуговицами и с позументом. Они надевались во время актов и для явления в церковь на литургию в домовой гимназической церкви. Всякий знает, как редки эти дни.
Но, пожалуй, более важен мундир учителей. Он определяет психологию классного урока, торжественно-холодный метод преподавания, форму обращения учеников к учителю, официально-притворную. Мундир и мун— дирность убивают душу класса. Позвольте учителю давать уроки в штатском платье, как их без всякого вреда для дела давали, по крайней мере, в долгие годы старого времени преподаватели семинарии, и вы сразу измените физиономию класса в сторону задушевности, простоты, искренности, деловитости. Это будет лозунг всем понятный. Все увидят, что формализм отменен, как только увидят, что снят флаг формализма — форма. Слава Богу, в бесчисленных петербургских департаментах, в самих канцеляриях гимназий, везде во всей России в местах государственной службы чиновники являются в место службы и исполняют служебные свои обязанности в частном платье, в сюртуке или визитке. Что такое за сугубо служебное место, что такое за удвоенность канцеляризма на уроке первого или второго класса гимназии, где дети, никогда в глаза не видевшие мундира, не видящие его на своем отце, старших братьях, дядях, видят самых близких к себе людей, учителя и надзирателя, в мундире и со всею суровостью, натянутостью и официальностью одетого в мундир человека. Мальчик невольно смущен…
Уже дан лозунг к сближению семьи и школы, и именно к тому, чтобы школа в духе своем, в методах своих, в теплоте отношений к ученику сколько-нибудь пыталась не удаляться от типа семьи. Прекрасный призыв, верный путь исцеления самого духа нашей школы! Но что есть самого типического в семье? Доверчивость и правда отношений! Еще что? Да именно то, что добрая христианская семья есть воплощенное отрицание формализма, есть воплощенное отрицание мундирности, что здесь все ‘по-домашнему’ в отношениях людей и на всех надето удобное для дела и вытекающее только из существа этого дела платье. И вот если вы хотите этот неуловимый, неопределимый, но истинно здоровый домашний дух привить и нашей гимназии, тогда внесите в нее взамен официального и торжественного мундира прежде всего домашнее платье ученика и учителя, в последнем это будет только обычное служебное платье всех чинов всех наших министерств, кроме военного, морского и педагогического.
НВ. 1901. 20 июня. No 9084.