С. Венгеров
Дружинин А. В., Венгеров Семен Афанасьевич, Год: 1909
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Оригинал здесь: Русский биографический словарь.
Дружинин, Александр Васильевич — известный критик и беллетрист. Родился 8 октября 1824 г. в Петербурге. Сын состоятельных и чиновных родителей, он с ранних лет приобрел основательное знание иностранных языков и ту благовоспитанность, которая составляла основную черту не только личного характера, но и всей литературной деятельности его. Поступив в пажеский корпус, он сделался присяжным поставщиком ‘сочинений’ для товарищей и писал множество юмористических стихотворений на разные случаи школьной жизни. В лейб-гвардии Финляндском полку Дружнин был очень любим товарищами, но полковая жизнь совсем не удовлетворяла его, и через три года он ее оставил. До 1851 года он числился в канцелярии военного министерства, после чего стал ‘только’ литератором. Литературная деятельность Дружинина. Успех подбодрил Дружинина, и он в течение года одну за другой печатает три большие вещи: ‘Рассказ Алексея Дмитриевича’, ‘Фрейлейн Вильгельмина’ и роман ‘Жюли’, которым как бы закончил свою беллетристическую деятельность. Продолжая изредка давать рассказы и даже большие повести, он главные силы свои направил на критику и статьи по истории литературы. И на новом поприще Дружинина ожидал большой успех. ‘Письма иногороднего подписчика’, в легкой форме дававшие отчет о новостях текущей литературы, охотно читались, и несмотря на всю их шутливую легковесность, Дружинин занял вакантное со смертью Белинского амплуа ‘первого критика’. Почти одновременно он выступил в роли ‘эссеиста’ и дал ряд обширных статей об английской литературе — Краббе, Ричардсоне, Шеридане, Босвеле, Джонсоне, Вальтер Скотте, Дизраэли, — утвердивших за ним репутацию знатока не только английской, но и вообще иностранной литературы. В 1850 г. Дружинин печатает ‘Сентиментальное путешествие Ивана Чернокнижникова по петербургским дачам’ и этим дебютирует еще на одном поприще — юмористического фельетона. Успех не заставил себя ждать и тут. Правда, ‘Чернокнижников’ произвел некоторый скандал в литературных кружках, но читался очень усердно и привлек к себе всеобщее внимание. Впоследствии Дружинин неоднократно и с большой охотой возвращался к псевдониму ‘Чернокнижников’. В конце 1856 г. Дружинин становится во главе редакции ‘Библиотека для чтения’, в которой изредка сотрудничал и раньше. Все предсказывало успех новой редакции: дружеские связи Дружинина с лучшими представителями нового литературного поколения — Тургеневым, Толстым, Григоровичем, Анненковым, Боткиным и другими, — изящный вкус редактора, его любовь к делу. Надежды, однако, совсем не оправдались: ‘Библиотека для чтения’ была затерта другими изданиями. Достаточно прочитать profession de foi новой редакции, чтобы понять причину этого неуспеха. В то время, когда Россия была охвачена могучим стремлением к общественному обновлению, Дружинин выступал с заявлением, где ни единым словом не упоминалось о том, как смотрит редакция на новое течение русской жизни, какого направления она для него желала бы. Обещала редакция вести дело ‘Оhne Hast, Оhne Rast’ — лозунг, мало подходивший к эпохе, которая неслась на всех порах. В 1858 году Дружинин пригласил в соредакторы начинавшего входить в большую известность Писемского. Но и этот высоко талантливый романист весьма мало подходил для роли руководителя журнала, который должен был конкурировать с такими изданиями, как ‘Русский Вестник’ и ‘Современник’. В результате ‘Библиотека для Чтения’ заняла совершенно второстепенное место. Тургенев, который в 1856 г. надеялся, что журнал под ‘командой’ Дружинина быстро процветет, в 1861 г. называл ее ‘глухой дырой’. К началу 1861 г. Достоевский оставил редакцию ‘Библиотеки для Чтения’. Обострявшаяся болезнь (чахотка) не давала ему возможности работать с прежним усердием, но все-таки он в ‘Искре’, ‘Северной Пчеле’ и ‘Вестнике’ поместил ряд юмористических фельетонов, а в ‘СПб. Ведомостях’ и ‘Русском Вестнике’ писал статьи об иностранной литературе. Кроме того, Дружинин продолжал переводы драм Шекспира, начатые в 1856 г. ‘Королем Лиром’, и напечатал в ‘Русском Вестнике’ 1862 г. (под псевдонимом Безымянного) ‘Прошлое лето в деревне’ — впечатления человека, приехавшего в деревню вслед за освобождением крестьян. 14 января 1864 г. Дружинин умер и похоронен на Смоленском кладбище. С именем Дружинина тесно связано учреждение литературного фонда. Ознакомившись из английских изданий с британским literary fund, он устно и печатно стал пропагандировать мысль об устройстве подобного общества у нас и, когда его мысль встретила горячее сочувствие, принял деятельное участие в устройстве фонда и был одним из первых членов его комитета. По его имени названа и ‘Дружининская копейка’. Литературное наследие много и быстро писавшего Дружинина занимает целых 8 убористых томов (СПб., 1865). Наименее ценное в нем — юмористические фельетоны ‘Чернокнижникова’, невысокий полет которых имеет, однако, значительный историко-литературный интерес, как признак упадка литературных кружков в тяжелые годы реакции 1848 — 1855 годов. Со смертью Белинского, с отъездом Герцена и с наступлением болезненной подозрительности последних лет дореформенной эпохи, духовная физиономия руководящих литературных групп быстро меняется. Сотрудники ‘Современника’ — Панаев, Дружинин, Лонгинов, Гаевский, Григорович, изредка даже Некрасов — сходясь вместе, предаются ‘чернокнижию’, то есть сочинению юмористических посланий, поэм и всевозможных ‘литературных шалостей’, настолько погрешавших против цензуры нравов, что издавать их приходилось за границей. Кому-то из ‘чернокнижников’ пришло на ум облечь разрозненные импровизации ‘чернокнижия’ в одну литературную форму, связать их ‘нитью длинного романа’. Дружининское ‘Путешествие Ивана Чернокнижникова’ явилось осуществлением этого плана. Конечно, получилось только слабое отражение действительного ‘чернокнижия’, но и в таком виде оно возбудило ужас в членах кружка, которые настояли на прекращении ‘Путешествия’, поражающего позднейших читателей, главным образом, своей мелкотой. Как беллетрист, Дружинин известен в большой публике только ‘Полинькой Сакс’, хотя вторая повесть его, ‘Рассказ Алексея Дмитриевича’, в художественном отношении гораздо выше. Причина быстрого и громкого успеха ‘Полиньки Сакс’ в том, что это была одна из первых и весьма определенных попыток поставить в русской литературе ‘женский вопрос’. Неправильно только усматривали в ней необыкновенную новизну и смелость: не только основной мотив, но и некоторые положения заимствованы из жорж-зандовского ‘Жака’. Сам автор, впрочем, и не намерен был выдавать свою повесть за нечто оригинальное по замыслу. В том месте, где муж Полиньки Сакс, узнав, что молодая жена его полюбила другого, не считает себя в праве осудить ее и лишить возможности уйти к любимому человеку, Сакс прямо говорит: ‘Пламенные юноши почтут меня новым Жаком’. Позднейшие беллетристические произведения Дружинина неудачны, скучны и многословны. То же многословие вредит Дружинину и как автору статей об английской литературе. Начинаются они обыкновенно живо и занимательно, со свойственным Дружинину изяществом стиля, но затем автор видимо устает и, вместо одушевленной передачи излагаемых им книг, дает один вялый пересказ. Особенно неудачен длинный ряд статей о Джонсоне и Босвеле. Близкое знакомство с английской литературой сделало Дружинина крайним англоманом. Для него нет почти другого мерила для оценки европейских литературных явлений, как прием, который он встретил в Англии, и притом исключительно в Англии торийской. Для современного читателя Дружинин более всего интересен как критик, отнюдь, впрочем, не в легковесных ‘Письмах иногороднего подписчика’, а в больших критических статьях, составляющих 7 том собрания его сочинений. Дружинин — самый замечательный из русских защитников ‘чистого искусства’ и самый видный из врагов ‘дидактики’ — термин, которым он обозначал тенденцию в искусстве. В своей нелюбви к ‘дидактикам’ Дружинин доходит до утверждения, что они ‘не выставили ни одного великого имени’ — а между тем к числу их он относит Гейне, Жорж Занд и Виктора Гюго. Из русских писателей он всех ему симпатичных всевозможными софизмами зачислял в ряды представителей чистого искусства, оказываясь при этом мало проницательным диагностом и еще менее удачным пророком. Так, например, в 1856 г., то есть накануне наибольшего расцвета ‘дидактизма’, Дружинин с торжеством провозглашал, что чистое искусство окончательно победило искусство конца 40-х годов, с его стремлениями к общественному реформаторству. В Тургеневе, творчество которого, тотчас же после появления статей о нем Дружинина, всецело направилось на отражение различных ‘моментов’ русского общественного настроения, Дружинин видел исключительно ‘поэта’ и утверждал, что критика ему ‘навязывает’ цели и стремления, совершенно чуждые его художественной природе. Будучи в теоретических воззрениях своих крайним защитником ‘чистого’ искусства, Дружинин отнюдь, однако, не требовал от него одних только ‘звуков чистых и молитв’. Для него никакая действительность не была ‘грязна’. Целому ряду писателей — Писемскому, Островскому и даже Щедрину — он вменял в высокую заслугу ‘знание дела’, то есть изображаемого ими быта и, совершенно сходясь с литературным антиподом своим — Добролюбовым, выше всего ценил в произведении ‘правду’. Его вражда к ‘дидактизму’ на том и основывалась, что этим стесняется свобода творчества. Написаны критические статьи Дружинина очень тонко и изящно, с тем истинным джентльменством, которое даже среди его противников создало ему кличку ‘честного рыцаря’. Но ему недоставало главного качества, уловляющего сердца русского читателя: в нем совсем нет энтузиазма, нет способности поднимать читателя на высоту. Вот почему он так скоро попал в разряд ‘забытых талантов’. — Ср. статьи Некрасова и Лонгинова при 8 томе сочинений Дружинина, профессора А.И. Кирпичникова в ‘Историческом Вестнике’ (1884, No 4), А.В. Старчевского (‘Наблюдатель’, 1885, No 4 и 5), ‘Дневник Дружинина’ в сборнике литературного фонда ‘XXV лет’, там же статья В.П. Гаевского, воспоминания Григоровича, первое собрание писем Тургенева, Венгеров ‘Сочинения’, т. V.