‘За два года’. Сборникъ статей изъ ‘Искры’. Часть первая.
Дружина князя Святополка.
(5 октября 1904, No 75)
Дружина князя Святополка.
(5 октября 1904, No 75)
П. Стрльскй.
Дружина князя Святополка, Лавров Владимир Степанович, Год: 1904
Время на прочтение: 5 минут(ы)
У Чернышева моста въ Петербург идетъ спшная работа: строится балаганъ для столичныхъ политическихъ гастролей провинцальнаго князя Святополка: размалевывается вывска отечественной суздальской работы, на вывск красуется многообщающее слово: реформа. Прочные подмостки еще не сколочены, и гастролеръ, взобравшись на министерскй стулъ, лицомъ къ Европ, въ полъ-оборота къ россйской земщин и печати, демонстрируетъ пресловутую вывску, сыплетъ рчь за рчью передъ иностранцами, поясняетъ и дополняетъ эти рчи передъ сотрудниками петербургской ‘Руси’.
Провозглашается эра ‘довря’ правительства къ дятелямъ мстнаго самоуправленя, и тотчасъ же щедрому на общаня балагуру-министру открываются распростертыя объятя либеральной прессы, а ‘земщина’ спшитъ сдержанно принести благодарность за одну только готовность что-то совершить. Неужто же такъ великъ политическй кредитъ министровъ у русскаго ‘общества’, что не требуется и подкрпляющихъ слова фактовъ? Дйствительно, потокъ благодарностей опережаетъ каке бы то ни было правительственные шаги, но кое-что уже и начато новымъ министромъ. Это кое-что по объему незначительно, но довольно многозначительно по содержаню. 22-го сентября издается указъ о присвоени одному изъ товарищей Министра Внутреннихъ Длъ званя завдывающаго полицей. Коротко говоря, возстановляется памятное III отдлене, то самое, упразднене котораго было однимъ изъ первыхъ шаговъ Лорисъ-Меликовской ‘диктатуры сердца’ Одновременно съ этимъ слдуетъ утверждене введенныхъ иркутскимъ генералъ-губернаторомъ репрессивныхъ мръ по отношеню къ ссылк. На время войны генералъ-губернаторъ получилъ право налагать чувствительныя административныя взысканя за ‘самовольныя отлучки и можетъ въ розницу передоврять это право своимъ подчиненнымъ. Жалобы ссыльныхъ за незаконные циркуляры Кутайсова удовлетворены тмъ… что циркуляры эти получаютъ силу закона.
Приняты мры и другого рода: отмненъ циркуляръ Плеве, запрещавшй присоединене земствъ къ общеземской военно-санитарной организаци, сданъ въ архивъ Государственнаго Совта реакцонный пособникъ Плеве въ его ‘крестьянской реформ’, товарищъ министра Стишинскй, тамъ же нашли себ успокоене пресловутые ‘ревизоры’ — Зиновьевъ и Штюрмеръ, возвращены въ свои тверскя имня опальные либералы — фонъ Дервизъ, Милюковъ, помилованы ссыльные: Мартыновъ и Чарнолусскй.
Нужно взять всю сумму этихъ, въ одиночку незначительныхъ, шаговъ новаго курса, нужно не забывать, что программная болтовня новаго министра ведется подъ отдаленный грохотъ орудй на сибирскомъ восток, чтобы освтить авансцену политической дятельности правительства.
Впереди всхъ — говорящй министръ. Въ Вильн онъ объявляетъ себя ‘другомъ-‘благожелательной’ печати, общаетъ справедливость евреямъ отъ самаго ‘источника справедливости’, общаетъ ‘уравнене въ правахъ’ польскому дворянству. На прем чиновъ своего министерства онъ объявляетъ манифестъ 26 февраля 1903 года — своей программой. Усердный министръ оповщаетъ даже телеграммой блостокскихъ евреевъ, что пойдетъ навстрчу нуждамъ еврейскаго населеня края. А черезъ 8 дней посл отправки этой телеграммы блостокская полиця учиняетъ огнестрльную бойню блостокскихъ рабочихъ, мирно собравшихся съ женами на загородную сходку, стрляютъ не въ сопротивляющуюся толпу, а въ спины бгущихъ женщинъ.
Между тмъ, широковщательные далоги министра съ корреспондентами заграничной прессы Заканчиваются довольно неожиданно. Святополкъ, въ сущности, лишаетъ эти свои рчи всякаго политическаго вса, отрекаясь отъ нихъ въ бесд съ сотрудникомъ ‘Руси’: иностранцы де поняли его по иностранному, а, слдовательно, не поняли. Остается только общане министра учиться ‘по крестьянскому вопросу’ и ‘личныя’ мння его о необходимости оживленя дятельности земства. Такое плачевное отступлене было бы и смшно, и грустно, и непонятно, если бы не поведене политическаго хора, занимающаго ту же авансцену.
За внушительными фигурами Мещерскаго и Грингмута виднются отецъ и сынъ Суворины, дале — выползающя изъ академической раковины ‘Русскя Вдомости’, наконецъ ‘Петербургскя Вдомости’ и рядъ провинцальныхъ газетъ умренно-либеральнаго тона. Въ наиболе близкомъ въ министру реакцонномъ кружк этихъ ‘представителей русскаго народа’ происходитъ такая семейно-клубная сцена. Князь Петръ Димитревичъ (Мирскй) сказалъ любезную рчь, ура Петру Димитревичу! и ‘доврчиво’ улыбающйся князь юбилейно взлетаетъ на воздухъ и падаетъ въ пухлыя руки своихъ собутыльниковъ. Но даже и въ эту обычную угодливо-либеральную болтовню временами врываются серьезныя политическя ноты. Русскя пушки, сегодня въ рукахъ Куропаткина, завтра въ плну у Куроки, грозно ревутъ, и дикая оргя войны разыгрывается все сильне. Либералы чувствуютъ себя кредиторами правительства, они нетерпливо напоминаютъ о срок уплаты долговъ, они требуютъ реформъ. Они грозятъ и манятъ, я выдаютъ правительству новые авансы кредитными билетами отвтнаго довря. Посл органовъ печати выступаютъ съ выраженемъ довря правительству и учрежденя мстнаго самоуправленя. Цлый рядъ земствъ отозвался благодарностью и довремъ по адресу новаго министра. Также высказываются и городскя думы. ‘Программа’ Святополкъ-Мирскаго посл этого вота довря становится программой обширнаго слоя россйскихъ либераловъ. И вотъ испуганный премьеръ — ‘malgr lui’ — начинаетъ пятиться назадъ и спшитъ, заявить, что его не поняли. Какъ будто бы и поздно! Напирающая на княжескихъ собутыльниковъ и на самого князя, толпа либераловъ какъ будто не хочетъ слышать стованй на то, что новый государственный экспериментаторъ не понятъ толпой, она, толпа, требуетъ внимательнаго отношеня къ себ, требуетъ, чтобы, наконецъ, поняли ее самое т, кому понимать надлежитъ. Игриво подбрасываемаго князя Святополка теперь хотятъ поднять на щиты для того, чтобы двинуться въ походъ за спасенье Руси.
Позволительно думать, что княжеская дружина поведетъ этотъ походъ и противъ ‘остатковъ крпостного строя’ и противъ ‘внутреннихъ враговъ’. Какъ иначе можетъ быть истолковано отношене либеральной печати къ новымъ крупнымъ мрамъ репресси, предпринятымъ правительствомъ противъ революцоннаго движеня? Не является ли безусловнымъ одобренемъ по адресу правительства молчане по этому поводу печати, которая, вообще говоря, довольно-таки откровенно ‘заговорила’? А что такое учреждене особаго вдомства общей и политической полици съ полномочнымъ начальникомъ во глав, какъ не усилене борьбы абсолютизма съ движенемъ народныхъ массъ? Очевидно’ врно ‘поняли’ министра ‘Московскя Вдомости’, когда настойчиво напоминали ‘либераламъ’, что въ ‘программ’ Святополка — манифест прошлаго года — вразумительно говорится о необходимости борьбы съ внутренней смутой. Уличной революци, очевидно, будетъ объявлена безпощадная война. Наглыя расправы съ рабочими, врод Блостокской, едва ли оставляютъ сомнне въ томъ, что здсь новый курсъ будетъ только усиленемъ стараго. Зато революцонность ‘учрежденй мстнаго самоуправленя’ — этихъ позицй, занятыхъ либерализмомъ,— утоляется дешевымъ путемъ. Это путь минимальныхъ уступовъ, путь прирученя. Первые шаги правительства по этому пути уже колеблютъ, по видимому, всю шаткую массу либераловъ, готовую отъ оппозици перейти въ врноподданничество при одномъ лишь запах чечевичной похлебки.
Это первая мутная волна освободительнаго движеня и, нужно сознаться, она мало похожа на мощный революцонный призывъ демократическаго моря.
Но среди этого либеральнаго шума съ недалекой ‘окраины’ доносятся слова, обращенныя къ генералъ-губернатору Оболенскому:
‘Осмливаемся доложить вамъ, что въ самыхъ глубокихъ слояхъ населеня, въ наиболе здоровой въ нравственномъ отношени части народа царитъ глубокая горечь, порожденная существующимъ, угнетающимъ порядкомъ вещей… Мы не можемъ больше выносить этого противнаго природ гнета, мы не въ силахъ дольше дышать воздухомъ, который пропитанъ зловонемъ низостей всевозможныхъ честолюбцевъ’ {Такъ говорятъ таммерфорсске рабоче своему сатрапу Оболенскому въ адрес соцалистической ассоцаци этого города.}.
Если ‘прекрасный осифъ’ абсолютистской политики, князь Святополкъ, сегодня не податливъ на страстныя рчи жены Пентефря — россйской либеральной прессы, то судьба даетъ ему совтчиковъ. Такого друга онъ уже нашелъ въ лиц журнала ‘Право’, или, точне — въ лиц сотрудника этого журнала, либеральнаго кевскаго профессора, князя Е. Трубецкого. Завидуя ‘свобод слова’ революцонной печати, драматически указывая на тысячи революцонныхъ листковъ, усыпающихъ грады и веси Росси, Трубецкой галлюцинируетъ новымъ внутреннимъ Портъ-Артуромъ — очевидно, отождествляя революцонный пролетаратъ съ Японей,— и требуетъ средствъ предупрежденя и защиты, въ вид дарованя свободы либеральной печати. Не заманчивый ли это союзникъ для правительства? И не стоитъ ли правительству, ради подобныхъ союзниковъ, потерять свою самодержавную невинность?
Тогда подъ ‘прогрессивное’ знамя отважнаго князя соберется отборная дружина встревоженныхъ консерваторовъ и умренныхъ либераловъ, которые, конечно, не далеко зайдутъ въ увлечени ‘началами, чуждыми русской жизни’. Но этой дружин придется столкнуться съ революцонными полчищами рабочихъ: тому порукой ‘глубокая горечь’ миллоновъ народа. И даже въ рядахъ привиллегированнаго ‘общества’ мы должны будемъ увидть два лагеря: лагерь тхъ, которые готовы рукоплескать сословно-цензовымъ реформамъ правительства и сдлать это правительство своимъ, и — лагерь тхъ, которые поймутъ связь своихъ интересовъ съ интересами широкихъ слоевъ демократи и — на первыхъ шагахъ историческаго пути — совмстимость интересовъ ‘общества’ съ ближайшими интересами рабочаго класса.
Каковъ бы ни былъ стратегическй планъ генерала Святополкъ-Мирскаго, передъ господствующими классами Росси всего только два пути: либо перспектива ‘разговаривать’ и считаться съ пролетарскими массами на городскихъ улицахъ при посредств казаковъ и жандармовъ, при закрытыхъ магазинахъ и подъздахъ, либо ‘разговоры’ съ представителями интересовъ рабочаго народа на тхъ же основаняхъ, на которыхъ привилегированная оппозиця предлагаетъ правительству разговаривать съ нею самою: въ государственныхъ и мстныхъ учрежденяхъ.