Дон-Жуан, Байрон Джордж Гордон, Год: 1823 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 186 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

ДОНЪ-ЖУАНЪ,
ПОЭМА
ЛОРДА БАЙРОНА.

ВОЛЬНЫЙ ПЕРЕВОДЪ
В. ЛЮБИЧЪ-РОМАНОВИЧА.

I.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
ВЪ ТИПОГРАФІИ Е. ФИШЕРА.
1847.

http://az.lib.ru

ОТЪ ПЕРЕВОДЧИКА.

Предисловіе, (котораго, впрочемъ, часто и не читаютъ!) если не заключаетъ въ себ какого нибудь историческаго очерка или изложенья новой теоріи, походитъ обыкновенно на какое-то театральное приветствіе, съ которымъ писатель обращается къ публик: такъ захавшій въ первый разъ въ столицу иной провинціалъ, попавъ тамъ на блестящій балъ или раутъ, раскланивается на вс стороны, стараясь въ толп знакомыхъ лицъ отыскать добраго пріятеля, съ которымъ могъ бы обмняться дружескимъ словомъ….

Между тмъ переводчику Байронова Донъ-Жана, явиться и запросто,— т. е. безъ приличнаго поклона покрайней мр предъ страшнымъ Ареопагомъ Критики, было бы почти то же самое, что подражать Графу Эссексу, который въ Совтъ Королевы изволилъ войти — въ грязныхъ сапогахъ и со шпорами!.. И потому мы, какъ переводчикъ и издатель столъ извстнаго въ Европейской литератур творенія, должны хотъ нсколько словъ сказать предварительно о своемъ труд, представляемомъ на судъ Публики!

Викторъ Гюго, обращаясь къ одному Французскому переводчику Гомера, сказалъ: ‘Великіе Поэты, подобно великимъ горамъ, имютъ множество отголосковъ. Псни ихъ повторяются на всхъ языкахъ, потому то имена ихъ у всхъ на устахъ. Гомеръ, по своей слишкомъ громкой извстности, долженъ былъ, боле другихъ, увлечь 3а собою толпу переводчиковъ, изъ которыхъ многіе исказили его поэмы!’ Къ этому еще, между прочимъ, онъ прибавилъ: ‘и переводить Гомера французскими стихами… да это — чудовищно и невыносимо! переводить Гомера!… Гомера! {См. Littrature et Philosophie mles, par Victor Hugo. Paris, 1841.}’ и т. д.

Почти то же могутъ и намъ сказать: ‘Какъ? переводить Л. Байрона, да еще и стихами! это — ужасно!… слишкомъ великая самонадянность! Л. Байронъ почти тотъ же Гомеръ, въ области новйшей Европейской Литературы, и его ‘Донъ-Жуанъ’ — та же ‘Одиссея!’ — нтъ, это — ни на то не походитъ! просто — святотатство!….’ и проч. и проч. и проч.

Заран приготовясь выслушать такіе возгласы и не ослпляясь авторскимъ самолюбіемъ, мы почти согласны съ этимъ…. Но до сихъ поръ еще никто нашихъ боле извстныхъ литераторовъ не взялъ на себя труда ознакомить Русскую Публику съ этимъ великимъ поэтическимъ созданіемъ Британскаго Барда, хотя бы даже — въ прозаическомъ перевод! этомъ случа, мы далеко отстали, въ нашей литератур, отъ Французовъ и Нмцовъ, которые смло могутъ похвастать, передъ нами, превосходными переводами — даже всего Л. Байрона, Во Франціи перевели его вполн — двое: Пишо {См. Oeuvres compltes de Lord Byron, traduites de l’anglais par M.А — P (Amde Pichot), dit. de. Paris l’an MDCCCXII.} и Ларошъ, {См. Oeuvres compltes de Lord Byron, trad. par Benjamin Laroche, dit. de Paris, l’an 1842.} особенно послдній, отличною гармоническою прозою, а въ Германіи — Г. Бетгеръ {Byrons Smtliche Werke von Adolf Bttger. Leipzig 1841.}, довольно звучнымъ метрическимъ стихомъ, съ сохраненіемъ самой формы подлинника!— Есть, конечно, и у насъ тоже превосходные переводы, но только — нкоторыхъ произведеній Л. Байрона: такъ, на примръ, В. А. Жуковскій подарилъ нашу литературу образцовымъ своимъ переводомъ ‘Шильонскаго Узника’, съ наслажденіемъ мы читали ‘Абидосскую Невсту’ въ прекрасномъ перевод, И. И. Козлова, полная справедливость отдана врному переводу ‘Паризины’ въ звучныхъ стихахъ В. Е. Вeрдеревскаго, наконецъ, мастерски переведенъ у насъ и ‘Манфредъ,’ не говоря уже объ отрывкахъ изъ ‘Чайльдъ-Гарольда’ и нкоторыхъ изъ мелкихъ стихотвореній Л. Байрона, но, къ сожалнію, одинъ его ‘Донъ-Жуанъ’ до сихъ поръ еще не удостоился быть вполн переведеннымъ на Русскій языкъ, даже прозою!

Этотъ-то недостатокъ (lacune), въ нашей литератур,— хотлось намъ пополнитъ…. покрайней мр, цлью нашего перевода было и то еще, чтобы дать — хотя слабое понятіе объ этомъ Твореніи — той части публики, которая не имла случая читать Л. Байрона, ни въ подлинник, ни въ иностранныхъ переводахъ, и даже, (какъ случалось слышать!) смшиваетъ Байронова Донъ-Жуана — съ тмъ, котораго на сцен похищаютъ черти!…

Все это вмст заставило насъ наконецъ ршиться — испытать свои силы: не удастся ли намъ пережатъ, на отечественномъ язык, хотя главныя черты, или даже одну идею, этой Эпической Сатиры Британскаго Поэта на современные нравы?… На такомъ основаніи, мы и не стснялись, ни формою подлинника, ни точностію перевода въ подробностяхъ, находя даже нужнымъ, многія мста — совсмъ изключить, другія же — измнить, по причинамъ извстнымъ всякому, кто знаетъ подлинникъ {См. также ‘примчанія’ въ конц части I и II Донъ-Жуана.}: и вотъ почему мы назвали свой трудъ ‘вольнымъ переводомъ’! Такимъ образомъ читатель видитъ ясно, что это одна только — попытка…. удачная или нтъ?— Объ этомъ судить вполн предоставляется ему, мы, покрайней мр, старались исполнить свое дло, какъ говорятъ Италіянцы: com amore, то есть, добросовстно, гд только зависло отъ нашихъ силъ и возможности!

Впрочемъ, какъ ни мала наша услуга Русской литератур, а примръ — великое дло! Быть можетъ, попытка наша и заохотитъ кого нибудь, изъ нашихъ поэтовъ, передать ‘Донъ-Жуана’ въ вид боле полномъ, и съ тми красотами, которыя такъ увлекательны въ подлинник, и которыхъ не удалось намъ представить въ настоящемъ свт…. Мы первые будемъ радоваться такому отрадному явленію на горизонт нашей литературы, а до тхъ поръ — vogue la galre!

ДОНЪ-ЖУАНЪ.

Difficile est propri communia dicere.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.¹

І.

Героя мн, героя надо!

Особенно въ нашъ вкъ, когда —

Куда бъ ни бросили мы взгляда,

Героевъ столько, что бда!

Но только — вс герои эти,

Гремящіе въ столбцахъ газетъ,

Вс, просто,— на ходуляхъ дти….

До нихъ мн вовсе дла нтъ!

Другаго надо для романа…..

И такъ — возьмемъ…. хоть Донъ-Жуана!

Да и по имени, притомъ,

Онъ какъ-то намъ уже знакомъ²….

II.

Эпическіе стиходи,

Обыкновенно, въ ‘medias res’³

Бросаются, и эпопеи —

Съ нихъ начинаютъ на отрзъ,

Такъ самъ Горацій научаетъ!

А тамъ уже, какъ эпизодъ,

Герой ихъ съ альфы начинаетъ —

Что было до того, впередъ,

И то, спокойно, при любезной,

Усвшись, гд нибудь, въ чудесной

Бесдк, иль дворц какомъ,

Въ безпечной нг, вечеркомъ…

III.

И это — ходъ обыкновенный

Романовъ, но — не моего!

Я, по привычк неизмнной,

Люблю держаться одного:

Когда ужъ начинать, такъ прямо —

Съ начала самаго! и тутъ,

Хотя бъ мой первый стихъ, упрямо,

Тянулся шестьдесятъ минутъ,—

Съ того дебютъ спой начинаю,

Что разскажу вамъ все, что знаю,

Про Донъ-Жуанова отца

И мать героя-молодца!

IV.

Севилья — мсто ихъ рожденья,

Пріятный городъ, какъ для глазъ,

Такъ и по вкусамъ наслажденья:

Садъ-городъ и пріютъ проказъ!…

И женщины, ⁴ и померанцы,—

Чего хотите, все есть тамъ!

И справедливо имъ Испанцы

Гордятся: даже Бадиксъ самъ ⁵ —

Ничто предъ этимъ чудомъ міра! ⁶

А берега Гвадалквивира?….

И — съ нихъ-то мы начнемъ романъ:

Тамъ родился нашъ Донъ-Жуанъ.

Отецъ героя, Донъ-Жуана,—

Донъ-Хозе назывался, Донъ,

Въ Испаніи, отмтка сана

Дворянскаго!— За тожъ и онъ,

Донъ-Хозе, то есть, былъ ужъ истый

Гидалгъ⁷ — Испанецъ коренной,

Безъ всякой примси нечистой:

Ни капли не было одной

Въ немъ крови Мавра, иль Еврея!….

Родъ древній за собой имя,

Донъ-Хозе былъ лихой, притомъ,

Наздникъ…. но, о немъ — потомъ!

VII.

Мать Донъ-Жуана, а Донъ-Хозе

Супруга, женщина была —

Ученая, красою жъ — роз

Не уступала и влекла

Къ себ сердца — умомъ и взоромъ!…

Вс, знаніямъ ея дивясь,

Ея плнялись разговоромъ,

И даже многіе, стыдясь,

Что не дались имъ такъ науки,—

Предъ нею складывали руки,

И зависть тайная ихъ жгла,

Что такъ умна она была!

VIII.

Была и память Доны Иньесъ ⁸

(Такъ называлася она!)

Ну, просто, рудникъ: что ни вынесъ,

Съ собой, въ златыя времена,

Пегасъ Испанскій съ Геликона,—

Все знала наизусть она,

А въ Лопеса и Кальдерона….

Была — едва ль не влюблена!

Да и могла инымъ актерамъ,

Пожалуй, послужить суфлеромъ,

И ни почемъ былъ, передъ ней,

Фейнагль съ наукою своей. ⁹

VIII.

Но математика — наука

Ея любимая была,

Тогда, какъ и мущинамъ скука

Возиться съ нею: такъ гола!

Но Допа-Иньесъ даръ особый

Имла, почерпать и въ ней

Тьму занимательности, чтобы —

Быть фениксомъ, въ глазахъ людей!…

Но утру — просто одвалась,

Но вечерамъ — принаряжалась,

Но безъ претензій и затй….

Да это, впрочемъ, и умнй.

IX.

Она — и по латыни знала….

Лишь ‘Pater noster’ прочитать,

По гречески… тожъ разбирала….

Иль знала — буквы разбирать,

Порой, Французскіе романы

Читала… хоть языкъ-то самъ —

Былъ ее по ней: невольно раны,

На немъ, кровавыя словамъ

И оборотамъ наносила!..

За то, Испанскій такъ любила,

Что говорила — лишь на немъ,

Хотя и темнымъ языкомъ…

Хочу сказать, что теоремы —

Вс мысли были у нее,

Слова же — чистыя проблемы:

Таинственность любила все!…

Языкъ британскій и еврейскій —

Ей тоже нравились, да въ нихъ

И сходство находя,— злодйски

Надъ тмъ острилася, въ своихъ

Ученыхъ диспутахъ,— нердко,

Цитатами щелкая мтко,

Изъ книгъ еврейскаго письма,

Не понимая и сама!…

XI.

Вдь, есть же женщины иныя,

Что дйствуютъ такъ языкомъ,

Какъ Академіи живыя!….

Лишь погрустишь о нихъ тайкомъ,

Да пожалешь, что созданья,

Такія милыя для насъ,

Внецъ прекрасный мірозданья,—

Такъ непростительно, подъ часъ,

Съ пути сбиваются и, въ омутъ

Попавши, безъ спасенья тонутъ….

Такихъ бы женщинъ, съ ихъ умомъ,

Всхъ, просто,— въ сумасшедшихъ-домъ!

XII.

Но Дона-Иньесъ, впрочемъ,— можно

И справедливость ей отдать! —

Вела себя такъ осторожно,

Что нечего о ней сказать:

Ариметически расчитанъ

Былъ каждый шагъ ея, а умъ —

Такъ нравственностью весь напитанъ,

Что даже тни гршныхъ думъ

Никто не замчалъ за нею….

И зависть, клеветой своею,

Никакъ вредить ей не могла:

Такой безгршницей слыла!

XIII.

Неслыханнаго совершенства

Она являла образецъ!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Такъ ни малйшія движенья —

Не возбуждали опасенья….

Ну, словомъ, свтъ не находилъ

Ей равной: это — Фениксъ былъ!

XIV.

Да Фениксъ совершенства, впрочемъ,

Такой — несносенъ на земли,

Гд ужъ давно мы не хлопочемъ,

Какъ души намъ спасать свои!…

А только, какъ Адама дтки,

Досель, въ потерянномъ раю,

Блуждая мыслью, любимъ съ втки

На втку, въ очередь свою,

Порхать, скакать … Но той причин,

И нашъ Донъ-Хозе, половин

Своей не говоря о томъ,

Любилъ пошаливать тайкомъ!…

XV.

А нравомъ былъ онъ — беззаботной,

Притомъ, нежаловалъ наукъ,

И гд лишь вздумалось,— охотно,

Туда несъ сердце и досугъ….

Жена, иль свтъ о томъ что скажетъ? —

И дла не было ему!

Языкъ же свту кто завяжетъ?…

И свтъ, столь врный своему

Обычаю — въ чужія тайны

Всегда мшаться, чрезвычайный

Лазутчикъ и болтунъ большой,

Открылъ, что Хозе…. мужъ дурной!

XVI.

Что даже не одну иметъ,

А разомъ двухъ любовницъ!… но —

Раздоръ-то и одна посетъ,

Въ любомъ семейств, все равно!…

Сначала, Дона-Иньесъ вздоромъ

Считала это, клеветой,

И было бъ для самой позоромъ —

Поврить впрямъ молв такой!…

Спои жъ достоинства такъ знала,

Что ей и мысль не западала,

Чтобъ могъ ей измнить супругъ….

Нтъ, это — только ложный слухъ!

XVII.

Покрайней мр, такъ хотла

Она и врить, и умомъ

Своимъ поддерживать…. и дло!

Кому какая нужда въ томъ?

Не то — терпніе святое

Должна была бъ она имть,—

Такого муженька въ поко

Оставить, а самой терпть!…

Случалось, впрочемъ, что порою,

Увлекшись и одной мечтою

Подозрвала…. и тогда —

Въ тупикъ ужъ ставила…. да! да!

XVIII.

А впрочемъ, и не трудно: можно

Въ тупикъ поставить, хоть кого,

Кто поведетъ неосторожно

Дла свои!… да, сверхъ того,

И осмотрительность, нердко,

Не въ прокъ бываетъ для мущинъ:

У дамъ такой бываетъ мткой

Тактъ…. даже взглядъ одинъ,—

Что и невольно, на распашку,

Откроешь душу, подъ размашку

Ихъ даже вера, порой….

А это — мечь ихъ, и какой!

XIX.

Ученымъ двушкамъ, признаться,

Совтовалъ бы выходить

За неученыхъ — не ршаться,

Когда хотятъ счастливо жить!.

И вы, женатые невжды

На Академіяхъ живыхъ,—

Сознайтесь: сбыточны ль надежды,

У васъ, на прочность узъ такихъ,

Гд вы — покорнйшіе слуги,

Дивитесь только, что супруги

Васъ держатъ такъ, подъ башмакомъ,

Академическимъ умомъ!….

XX.

Вотъ и Донь-Хозе участь ту же

Нести, бдняжка, долженъ былъ!…

А что еще всего тамъ хуже,—

Не разъ, супругу выводилъ

Онъ изъ терпнія, и споры,

Нердко, доходили до…

Причинъ же настоящихъ ссоры —

Не могъ тамъ угадать никто!

Да и межъ мужемъ и женою,

Хотя бъ вы были Сатаною,—

Не разберете все, впопадъ:

Кто правъ изъ нихъ, кто виноватъ!…

XXI.

Одинъ услужливый пріятель,

Который часто къ нимъ ходилъ,

Хотлъ разъ, какъ доброжелатель,

Ихъ примирить…. такъ былъ онъ милъ!—

Но поздно! не было ужъ средства:

Самъ дьяволъ поселился въ нихъ!

И вс дивились, изъ сосдства,

Да лишь жалли обоихъ.—

Съ тхъ поръ ужъ и пріятель, сколько

Ни заходилъ къ нимъ,— слышалъ только

Одинъ и тотъ же все отвтъ,

Изъ устъ швейцара: ‘дома нтъ!’ —

XXII.

Потомъ ужъ, правда, разъ, случайно,

И выдалъ, какъ-то, ихъ швейцаръ….

Но что за дло намъ до тайной

Исторіи домашнихъ сваръ!—

И такъ, покамсть,— ихъ въ поко

Теперь оставимъ обоихъ,

А сами — дальше, за другое!

Сынокъ былъ Донъ-Жуанъ у нихъ,—

Преизбалованный ребенокъ .

Курчавый, точно арапченокъ,

Съ рожденья, былъ ужъ онъ большой

Шалунъ,— весь огненный, живой!

XXIII.

Родители жъ — съума сходили

Отъ этого бсенка, въ немъ

Души неслмшали и были

Съ собой согласны — только въ томъ!

Но лучше, если бъ, вмсто споровъ.

Учиться отдали его,

Или, безъ дальнихъ разговоровъ,

Почаще — скли бъ!… безъ того,

Онъ дома росъ лишь, да проказилъ:

Билъ стекла, по деревьямъ лазилъ,

Людей окачивалъ водой,

И все — сходило съ рукъ долой!

XXIV-

Донъ-Хозе съ Доной-Иньесъ, знали

Лишь ссориться въ семь своей,

И не развода ужъ желали, .

А какъ бы только поскорй —

Избавиться имъ другъ отъ друга!…

Но, впрочемъ, для стороннихъ глазъ

Приличье соблюдали круга,

Въ которомъ жили…. только разъ —

Не обошлось имъ это даромъ!

Вдругъ ссора вспыхнула пожаромъ, —

И вс ужъ ахнули тогда:

Быть тутъ разрыву навсегда!..

XXV.

Не знаю, какъ Донъ-Хозе вынесъ

Такой позоръ, когда сама,

Созвавъ врачей всхъ, Дона-Иньесъ

Имъ объявила: что — ума

Супругъ лишился! и — не знаетъ,

Что длать съ нимъ! а хоть, порой,

И при ум своемъ бываетъ,

И тутъ бда съ нимъ: онъ такой….

Ну, словомъ,— негодяй безбожной!

И что ей жить съ нимъ — невозможно!

И можетъ доказать, притомъ,

Что слдъ ему — лишь въ желтый домъ!¹⁰

XXVI.

Когда же сомнваться стали,

Она вдругъ кучу принесла —

Книгъ, писемъ, чтобы прочитали —

Къ тому жъ, Севилья вся была —

На сторон ея, и тетки.

Друзья, родня, да кумовья,

Такъ и пошли вс, какъ трещетки,

Трещать, шумть, и изъ себя —

Составили судъ и расправу:

Одни — въ томъ находя забаву,

Другіе — случай, можетъ быть,

Чтобъ только…. желчь свою излить!

XXVII.

Супруга жъ нжная, при этомъ,

Какъ бы Спартанкой родилась,—

Со всмъ приличнымъ этикетомъ,

Нейтралитета лишь держась,

О муж больше, ни пол-слова,

Не намекнула, и, тверда

Въ своей ршимости, сурова,

Какъ самъ судья, и тмъ горда,

Съ осанкой важной и достойной —

Выслушивала преспокойно,

Все, что могла, раскрывъ уста,

Излить на мужа — клевета!

XXVIII.

Такое видя равнодушье,

Вс Дон-Иньесъ, вслухъ почти,

Кричали: ‘вотъ великодушье!

Ну, гд ей равную найти!…’

А какъ, скажите, не пріятно —

Великодушными прослыть?…

Особенно, гд аккуратно

Концы умемъ мы сводить!

Да въ этомъ род поведенья —

Нтъ, впрочемъ, и злоумышленья….

Пусть и не добродтель — месть,

Чтожъ? если страждетъ наша честь?!…

XXIX.

А что порою, въ нашихъ ссорахъ,

Въ улику старыя дла —

Приводимъ съ подмсью, при вздорахъ,

И двухъ-трехъ лжей — большаго зла

Невидно въ томъ: напротивъ,— тни

Намъ больше блеска придаютъ!

Наука жъ казусовъ и преніи —

Всегда выигрываетъ тутъ….

И старина, что изъ подъ-спуда

Порой вытаскиваемъ,— чудо,

Какъ хороша! да и, притомъ,

Трупъ легче разскать ножемъ!…

XXX.

Но мы оставимъ разсужденья

И станемъ продолжать разсказъ!

Когда ужъ криковъ, изступленья,

И лжей былъ истощенъ запасъ,—

Друзья хотли попытаться.

Черезъ родню, ихъ примирить….

Но средствъ ужъ не было, признаться:

Судъ былъ замшанъ! а склонить

Судей суровыхъ — трудъ напрасной!

И дло подвигалось, гласно,—

Къ разводу Вдругъ — случись бда

Донъ Хозе…. умираетъ!… да!

XXXI.

И умеръ онъ!… До окончанья

И тяжбы даже.. Больше всхъ,

Тутъ обнаружилъ состраданья —

Судъ, видвшій ужъ свой успхъ!

Повсили носы юристы:

Такой запутанный разводъ

Сулилъ — и славу имъ, и чистый,

За ихъ старанія, доходъ!…

Да! да! великая потеря

Была для нихъ! и, очень вря

Словамъ ихъ, съ ними за одно,

И вс скорбли, тамъ, равно…..

XXXII.

Но длать нечего! онъ умеръ!

И въ гробъ съ собою онъ унесъ —

И кладъ судей, то первый нумеръ!

И въ город — не мало слезъ….

А, впрочемъ, чтобы расчитаться

Съ юристами, за ихъ труды,—

Домъ проданъ, и пришлось разстаться

Вдов съ прислугой, гакъ слды

Донъ-Хозе вс изчезли вскор ‘—

Когда и изъ любовницъ, въ гор

Оставшихся, одну — взялъ жидъ,

XXXIII.

По крайней мр,— по Севильи,

Такой носился общій слухъ!…

Покойникъ же, какъ говорили

Врачи тамъ,— отдалъ Богу духъ,

Отъ… отъ трехдневной лихорадки:

Такъ тяжба потрясла его!

По крайней мр, были кратки

Его мученья… безъ того,

Едва ли бъ ихъ такъ тихо вынесъ!…

И вотъ,— вдовою Дону-Иньесъ

Оставилъ онъ, разставшись съ ней,—

Скорй, чмъ даже спилось ей!…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

XXXIV.

А былъ Донъ-Хозе славный малой,

Лихой наздникъ!… да, чуть разъ

Онъ сядетъ на лошадь, бывало,—

Такъ ужъ съ него не спустишь глазъ!

А если слабости иныя

За нимъ водились…. и, порой,

Незналъ онъ страсти ретивыя

Обуздывать, Гидалгъ прямой:

Виной тому,— что, воспитанье

Дурное получивъ, вниманье

На свтскій тактъ не обращалъ….

Притомъ, и желчью онъ страдалъ!….

XXXV.

Какіе бъ, впрочемъ, недостатки,

Или заслуги ни имлъ,

А подъ остатокъ жизни краткій,—

Бдняжка, много претерплъ!…

Ну, не ужасно ль положенье?

По совсти пусть скажетъ всякъ!

Когда его — въ уединенье

Вдругъ засадили, гд бднякъ,

Передъ своимъ каминомъ сидя,

И въ прах всхъ Пенатовъ видя,¹¹

Имлъ въ отраду, предъ собой,—

Лишь смерть, иль., монастырь глухой!!…

XXXVI.

Такъ мудрено ль, что смерть, скоре,

Монастырю онъ предпочелъ?

Да это средство и врне —

Избавиться отъ всякихъ золъ!…

А какъ онъ умеръ безъ духовной,—

Всему наслдовалъ Жуанъ,

Единственный наслдникъ кровный,

Но малолтству жъ, (и всхъ странъ

Законы въ этомъ одногласны!)

Жуанъ, чтобъ были безопасны

Его наслдство и онъ самъ,—

Впадалъ во власть опекунамъ.

XXXVII.

Кому же ближе и короче,

Какъ сына — матери отдать?

И Дона-Иньесъ полномочье

Охотно согласилась взять,

Какъ умной женщин пристало,

Чтобъ руки хищныя чужихъ

Расхитить не могли, пожалуй,

И не лишили обоихъ —

Отцовскихъ крохъ… и справедливо!

Притомъ, и юноша ретивой,

Воспитанъ матерью-вдовой,

Гораздо лучше, чмъ иной….

XXXVIII.

Тутъ опекунша непремнно,

Какъ женщина съ такимъ умомъ

И опытностью безсравненной,—

Ршилась, съ явнымъ торжествомъ,

Жуана сдлать, просто, чудомъ!

Чтобъ родъ свой поддержать умлъ,

Талантовъ не держалъ подъ спудомъ,

А выказалъ все, что въ удлъ

Дано было ему природой,

Какъ и высокою породой:

Отецъ его, извольте знать —

Кастилецъ, Аррагопка — мать!…

XXXIX.

А смсь такая, безъ сомннья,

Двухъ знаменитйшихъ породъ —

Была порукой проявленья,

Въ немъ, всхъ воинственныхъ красотъ

И потому она, заран

Готовя въ рыцари его,—

Старалася, въ свосмъ Жуан,

Соединить комплектъ всего:

Онъ выучился фехтованью,

зд верховой и стрлянью,

И штурмованью крпостей,

Иль — будуаровъ безъ траншей….

XL.

Всего же боле, замтимъ,

Его заботливая мать —

Желала, и сама за этимъ

Всегда старалась наблюдать,

Чтобъ нормою фундаментальной,

При воспитаніи его,

Былъ — самый чистый и моральной

Курсъ изложенія всего!…

Поэтому и запретила,

Чтобы отнюдь здсь не входила —

Historia naturalis!… да:

Въ наук этой тьма вреда!

XLI.

Въ особенности, онъ учился —

Извстнымъ мертвымъ языкамъ,

А изъ наукъ,— гд бъ заносился

Умъ къ отвлеченнымъ высотамъ,

И изъ искуствъ, лишь т искусства

Преподавалися ему,

Гд-бь меньше роль играли чувства

А былъ бы лишь просторъ — уму!..

Романы не давались въ руки,

Для уклоненья отъ науки —

Людское племя размножать,

И тмъ лишь зло распространять!…

XLII.

Но что ужъ ставило, порою,

Въ тупикъ самихъ профессоровъ….

Такъ это — Классики, съ такою

Безнравственностью ихъ боговъ!…

И, какъ Гомера и Виргилья

Ни принимались защищать,

Но Дона-Иньесъ ихъ усилья

Неодобряла, и, какъ мать,

Заботящаяся о сын.

Дрожала, при одномъ помин —

О Миологіи, гд въ глазъ,

Не въ бровь, бьютъ тысячи проказъ…

XLIII.

Ho ужъ Овидій-то повса,

Катуллъ, сдой Анакреонъ,

И та красотка, ¹² что съ утеса

Спрыгнуть заставилъ злой Фаонъ,

Лукреціи юношамъ опасный,

Своимъ безврьемъ, Марціалъ,

Острякъ, но грубіянъ ужасный,

И тотъ сатирикъ, Ювеналъ,

До неприличья откровенной….

Жуанъ ихъ всхъ, хоть потаенно,

Какъ ни присматривала мать,

Усплъ-таки перечитать!

XLIV.

А что бъ маскировать все это,

Предъ опекуншею своей,—

Ни одного ея совта,

Ни назидательныхъ рчей,

Не пропускалъ онъ безъ вниманья,

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И, словомъ, все,— какъ сынъ послушной,

Онъ длалъ для нея радушно,

И мать довольна имъ была,

Что онъ не могъ узнать-де зла!…

XLV.

Къ тому же, что бы и приманокъ

Ему къ проказамъ недавать,—

Все старыхъ, да дурныхъ, служанокъ

Она старалась подбирать:

Такой-то нравственности строгой

Была — какъ мудрая жена!

Хоть смолоду сама не много,.

Но наше дло — сторона!

И что тамъ было?… знать объ этомъ-

Ей только, а, не то, предъ свтомъ,

Какъ стать бы все перебирать,—

Пришлось бы уши всмъ зажать!

XLVI.

Но возвратимся къ Донъ-Жуану.

Росъ въ святости и красот —

Успховъ, по годамъ, не стану

Разсчитывать…. но ужъ и въ т

Года невиннаго ребенка,

(Хотя, какъ намекнули мы,

Онъ походилъ и на бсенка!)

Вс озадачивалъ умы —

Своимъ къ наукамъ прилежаньемъ,

Успхами, и съ воспитаньемъ

Такимъ, какое получалъ,

Онъ много, много общалъ!…

XLVII.

Шести лтъ отъ роду — прелестной

Былъ мальчикъ онъ: ни дать-ни-взять —

Амурчикъ! только неизвстно,

Въ кого лицемъ — въ отца, иль въ мать?..

Но, кажется … Опять злословье!

И такъ, что разбирать черты,

Да и къ чему тутъ пустословье,

Довольно — что отъ красоты

Жуана, милаго малютки,

Въ восторгъ вс приходя, безъ шутки,

Дивились одному, что онъ —

Былъ, ни въ отца, ни въ мать, рожденъ!…..

XLVIII.

Одно лишь, правда, осторожно,

Про Дону-Иньесъ и ея

Покойника сказать бы можно…

Но — безъ злословья: въ этомъ я

Грха не знаю за собою!….

Что были, кажется, они —

Несоотвтственной четою….

Такъ замчали, не одни

Сосди ихъ, но и родные….

Хоть впрочемъ, и межъ ними, злые

Бываютъ языки подъ-часъ!

Но станемъ продолжать разсказъ.

XLIX.

И такъ,— шести лтъ, какъ сказали

Онъ былъ прелестное дитя,

Въ одиннадцать — въ немъ замчали

Уже красавца, не шутя,

Въ тринадцать — онъ ужъ обучился

Наукамъ разнымъ, языкамъ,

И, съ каждымъ днемъ, все становился

Учене, не по лтамъ,

А вмст съ тмъ сталъ и скромне,

И тише правомъ, и скоре —

На двочку онъ походилъ….

Хоть маску, можетъ быть! носилъ!

Былъ, впрочемъ, юноша премилой:

Высокъ и хорошо сложенъ,

Тоненекъ нсколько…. но силой —

Почти ужъ львенка надленъ,

Во всхъ статяхъ уже собою —

Мущину проявлялъ, и вс

Имъ любовались, стороною….

Съ досадой лишь, его крас

Мужья красавицъ удивлялись,

А т — восторгомъ упивались,

Съ Жуана не сводя очей,

И не смотрли на мужей!….

LI.

Хоть Дон-Иньесъ и пріятно

Должно бы быть, что такъ сынокъ

Всмъ нравился…. неоднократно.

Однако же, ея конекъ —

Порывы нравственности строгой

Всю душу волновали ей,

Что общая молва такъ много,

Въ усердной похвальб своей,

Могла вредить ея Жуану

Но какъ? ужъ объяснять не стану,

Лишь, съ преждевременнымъ умомъ.—

Вс страсти развивались въ немъ!….

LII.

Въ большомъ кругу ея знакомокъ,

Извстныхъ святостью, умомъ,

И тактъ которыхъ такъ былъ громокъ,

Что вс повсы — ихъ тайкомъ,

Не разъ, быть можетъ, проклинали!

У Доны-Иньесъ тамъ была —

Пріятельница: Джульей звали,

Иль Доной-Джуньей, и слыла

Она, по всей Севильи, первой

Лицемъ красавицей, Минервой —

По строгимъ правиламъ своимъ,

Хоть мужъ былъ старъ, и не любимъ…

LIII.

Слыла красавицей…. но мало

Для Доны-Джуліи того:

Еще на свт не бывало

Подобнаго ей ничего!

Въ ней отражался весь восточной

Типъ — идеальной красоты:

Глаза, какъ смоль, съ огнемъ,— ну-, точно,

Гагатъ горли! и черты,

Не гидалгической Испанки,

А совершенной Мавританки…

Да, впрочемъ, и вела свой родъ —

Отъ Мавровъ, по смси породъ¹³.

LIV.

Хотя въ Испаніи, извстно,

Такая помсь — грхъ почти….

Но для красавицы прелестной —

Нтъ нужды, кто бы, Богъ прости!

Ни произвелъ ее, какъ чудо,

На свтъ: сама бы лишь вела

Себя примрно!… а покуда,

Вдь, Дона-Джулія была,

Какъ выше ужъ о томъ сказали,—

Женъ образцемъ! и отдавали,

Вполн, вс справедливость ей,

Что не было ея скромнй!…

LV.

Ей съ небольшимъ лтъ двадцать было,

Какъ вышла за мужъ, красотой

Плнивъ Альфонса. Хоть не хилой

Еще, Испанецъ коренной,

Да былъ онъ не по ней — лтами:

Старикъ, пятидесяти лтъ….

Но что намъ, общими мстами,

Здсь развлекаться! Пусть и ддъ,

Иль ддушка, онъ былъ предъ нею,—

Судьбой, однако же, своею

Гордиться могъ, что въ Джуль онъ

Нашелъ жемчужину изъ женъ!

LVI.

Хоть черные глаза большіе,

У Доны-Джульи молодой,

И выражали огневые

Страстей порывы… и, одной

Ужъ искрой ихъ, она и камень

Могла бы мигомъ растопить:

Такой очей ея былъ пламень!

Она умла такъ таить

Души волненія порою,

Что, просто, за-живо,— святою

Казалась! и ревнивецъ съ ней

Жилъ тихо, не боясь друзей….

LVII.

Всего же больше ограждала

Ее отъ клеветы людской

И ей значенья придавала —

Связь съ Доной-Иньесъ…. хоть порой,

И удивлялися иныя,

Какъ Дона-Иньесъ съ ней могла

Быть въ дружб: и лта другія,

И вкусы разные!… была

И Дона-Джулія прекрасно

Воспитана, но умъ напрасно

Томить ученой чепухой —

Не нравилось ей, молодой!

LVIII.

Извстны были ей науки

Лишь т, что каждая должна

Знать дама, но пера и въ руки

Брать не любила: такъ она

Страшилась, можетъ быть, названья —

Педантки, синяго чулка!¹⁴

Иль не хотла, безъ призванья,

Лзть высоко, чтобъ свысока

Не пасть порою…. да, къ тому же,

Красавиц, при старомъ муж

О безъ гусинаго пера

Писать — съ руки, et coetera….

LIX.

Но это только такъ, случайно,

У насъ сорвалось съ языка!

О Дон-Джуліи, и тайно,

Подумать это — грхъ пока…

Но отъ разсказа мы ужасно,

Какъ отступаемъ!… и на чемъ

Остановились?… да! прекрасно!

Что дружба Джуліи съ чепцомъ

Академическимъ — ломала

Всмъ головы…. молва жъ шептала,

Что Дон Иньесъ, какъ-то, милъ

Мужъ Джульинъ…. до женитьбы, былъ!…

LX.

И что, съ тхъ поръ, непрекращалась

Альфонса съ Доной-Иньесъ связь….

Иль дружба, т. е. какъ считалась!—

А черезъ это и сошлась

Такъ съ Доной-Джульей Дона-Иньесъ,

Которая ее взяла —

Подъ покровительство…. Кто жъ вынесъ

Соръ изъ избы?… но, въ этомъ, зла

Большаго, впрочемъ, нтъ, лишь можно

При семъ, замтить осторожно,—

Что не всегда такъ сходитъ съ рукъ,

Какъ здсь, безъ ссоры, и безъ мукъ!…

LXI.

Да, впрочемъ, Дон-Джуль это

Извстно ль было, или нтъ,—

Вниманія на толки свта

Не обращала, съ юныхъ лтъ

Наслышась вдоволь, что, нердко,

Свтъ и нарочно свой языкъ

Остритъ, стараясь, злобой мткой,

Друзей поссорить!… такъ привыкъ

Мшаться онъ въ дла чужія:

То — пища, то — его стихія!

То — знала Джулья, и глухой

Старалась быть — къ молв людской.

LXII.

Однако же, и намъ оставить

Пора — вс толки клеветы….

Ничмъ, вдь, свта не исправить!

Хотя бъ и цлые листы

Пришлось намъ исписать моралью,

И перья изтупить на томъ,

Все жъ съ нимъ неравную баталью

Тутъ проиграли бы, при всемъ

Усердьи даже — твердо, смло,

Стоять, какъ за святое дло,

Чтобъ всякъ языкъ свой поунялъ,

Да самого себя лишь зналъ!

LXIII.

И такъ — впередъ! безъ отступленій!…

Жуана Джулья, въ первый разъ

Увидя,— въ тихомъ наслажденьи,

Какъ съ милаго дитяти, глазъ

Съ него невольно не спускала:

Не по лтамъ уму его

Дивилась и, за то, ласкала

Его, какъ сына своего….

Хоть, боле,— его сестрою

Она казалась: той норою,

Всего ей было — двадцать лтъ,

Ему — тринадцать! только свтъ….

LXIV.

Опять онъ! все такъ и вертится,

На язык, съ своей молвой!

Но пусть читатель не страшится:

Его оставимъ съ клеветой,

Хоть въ эти лта…. особливо,

Подъ солнцемъ южной широты,

Нтъ разницы большой, и живо,

Въ душ, отъ вншней теплоты,

Страсть можетъ, вспыхнувъ, разыграться…

Но въ Дон-Джуль сомнваться,

Какъ ужъ не разъ говорено,

И странно было бъ, и гршно!…

LXV.

И что тутъ за бда, скажите,

Ребенка милаго ласкать?

Но — года черезъ три…. смотрите,

Чему бы это приписать!—

Ужъ Дона-Джулья, словно, стала

Остерегаться ласкъ своихъ:

Съ нимъ осторожнй, чмъ сначала,

Рчь заводила при другихъ!.

И мальчикъ шестнадцатилтній —

Робть предъ нею сталъ замтнй,

И оба ужъ глаза спускать

Почаще стали, и молчать….

LXVI.

Но хоть уста ихъ и молчали,—

Ихъ взоры, между тмъ, съ собой

Вдругъ встртясь,— ясно выражали

Какой-то тайный непокой!…

Конечно, многіе, съ улыбкой,

Подумаютъ, что Джулья тутъ

Причину знала . и, ошибкой,

Ее влюбленною сочтутъ?…

Но что касается Жуана,—

Скорй безбрежность Океана.

Не видвъ, могъ бы угадать,

Чмъ…. голосъ сердца понимать!…

LXVII.

Но вскор — Доны Джульи нжность

Въ какой-то холодъ перешла….

И только въ томъ небезмятежность

Души ея видна была,

Что — самое прикосновенье

Руки Жуановой, не разъ,

Невольное въ ней сотрясенье

Производило…. но тотчасъ,

Она, опомнясь, вырывала

Свою вдругъ руку и давала,

Своимъ пожатьемъ легкимъ, знакъ —

Чтобъ осторожнй былъ смльчакъ!…

LXVIII.

Но удивительная странность

Въ пожатьи ручки красоты!…

Вся чувствъ неопытныхъ туманность

Вдругъ изчезаетъ и мечты

Разыгриваются невольно…

Магическая даже власть

Самой Армиды своевольной —

Такъ не могла бъ заставить пасть,

Какъ…. ручка Джульи, при пожатьи,

Въ Жуан вдругъ, ужъ не дитяти,—

Разшевелила чувства, и….

Но это будетъ впереди!

LXIX.

Дошло и до того ужъ вскор,—

Что Джулія, встрчаясь съ нимъ,

Не улыбалась…. лишь, во взор,

Какой-то грусти слдъ съ такимъ

Сливался, впрочемъ, выраженьемъ

Что это выше, такъ сказать,

Улыбки было!… наслажденьемъ —

Его могло бы мы назвать!…

Какія жъ мысли, въ эту пору,

Ей приходили?… врядъ ли взору

Чьему бы это угадать:

Она умла ихъ скрывать!

LXX.

Она, казалось, и разстаться

Боялась съ ними, въ глубин

Души тая, и предаваться

Не смла имъ, такъ какъ он

Сильнй все разжигали чувства

И какъ невинна ни была,

А обойтись и безъ искуства,

Безъ маски, т. е. не могла —

Чтобъ какъ нибудь и отъ надзора

Другихъ спастись, страшась позора….

Надясь тоже, можетъ быть,

И страсть свою угомонить!…

LXXI.

Но страсть, пускай какъ ни лукавитъ,

А самой тайной, все-таки,

Себ измнитъ и заставитъ

Проникнуть взоромъ въ тайники!…

Такъ самыя густыя тучи,

Покрывъ собою небеса,

Готовятъ ураганъ могучій,

А въ слдъ за нимъ же — и гроза!…

Въ какой бы видъ ни облекалась,

И какъ холодной ни казалась,

Душа, скрывающая страсть, —

А маска все должна упасть!…

LXXII.

Какіе жъ были результаты

Лукавства этого?— сильнй

Вздохъ грудь тснилъ, какъ въ пресс сжатый

Взоръ потупляться сталъ живй,

Вдругъ, безъ причины, разливался

Въ лиц румянецъ, на устахъ —

Звукъ слова замиралъ, спирался

Духъ самый…. безпокойство…. страхъ,

Какой-то тайный, такъ забавно

Движенья сковывалъ и явно —

Любви застнчивой, младой,

Всю силу выражалъ собой!…

LXXIII.

Такъ сердце Джуліи, бдняжки,

Страдало, и казалось ей,

Что хочетъ — выпрыгнуть…. Да, тяжкій

То опытъ былъ! сама своей

Боялась тни…. и ршилась

Неопытная Евы дочь,

Во что бъ ни стало,— (такъ томилась!)

Любовь всю эту превозмочь!

Религью, честь и долгъ супруги

Звала на помощь! въ нихъ услуги

Себ искала, чтобъ напасть

Прогнать скоре, и — не пасть!…

LXXIV.

Ея ршимость — безпримрной

Былъ подвигъ мужества! и самъ

Тарквиній передъ ней бы, врно,

Затрепеталъ, своимъ глазамъ

Не вря, чтобъ, съ такой отвагой

Еще Лукреція нашлась,

Хоть та — лишь закололась шпагой¹⁵!…

Но Дона-Джулья, помолясь

Передъ иконою Мадоны

И сердца заглушая стоны,

Ршилась… жизнь не отнимать,

Жуана только-бъ не встрчать!

LXXV.

И, съ этимъ,— Джулья поспшила,

По утру, на другой же день,

Къ Жуана матери.— Открыла

Тихонько дверь гостиной… тнь —

Предъ нею чья-то вдругъ мелькнула…

Не онъ ли?… и назадъ скорй!

Потомъ, опять въ дверь заглянула…

Нтъ никого! — и вотъ, смлй,

Она вошла. Ну, слава Богу!

Что нтъ его! и, по немногу,

Собравшись съ духомъ, все впередъ,—

Мадон все молясь, идетъ….

LXXVI.

Идетъ, и рада, что не встртилъ

Жуанъ ее… хоть, у людей

Иныхъ, глазъ зоркой бы замтилъ,

Какъ отъ того и грустно ей!…

Тмъ боле, что опасенье

Разсяла ршимость — быть

Готовой встртить искушенье,

И не бжать, а побдить …

И даже — добродтель въ этомъ!

Притомъ и доказать предъ свтомъ

Могла бы, что къ Жуану въ ней —

Влеченье лишь сестры, скорй….

LXXVII.

И, впрочемъ, неужли влеченья

Безукоризненнго нтъ?

Любви — невинной, безъ смятенья,

Что платоническою свтъ,

По превосходству, называетъ?

Какая ангеламъ сродна,

Какая въ сердце западаетъ,

Безъ гршныхъ мыслей… какъ одна —

Я, наконецъ, люблю, признаться?…

Такъ Дона-Джулья, можетъ статься,

И говорила про себя,

И думала… увренъ я!

XXVIII.

О женщина всегда найдется,

Какъ оправдаться предъ собой,

Хоть если даже… и споткнется!…

У нихъ, вдь, образъ мыслей — свой!

А добродтельной — тмъ бол.

И думать нечего о томъ!

Да чуть еще, при твердой вол.

Блеснуть захочетъ торжествомъ,—

Какъ, тотъ или другой, за нею

Ни увивайся,— сломитъ шею

Скоре, чмъ собьетъ съ пути…

Нтъ, съ ними братъ нашъ — не шути!

LXXIX.

Да и невиннй, въ самомъ дл,

Что можетъ быть любви такой,—

Какую Джулія, досел,

Въ душ питала?… хоть порой

И дозволяла, можетъ статься,

Сначала только ручку ей!

Поцловать и обмняться,

Въ лобъ, поцлуемъ…, тамъ смлй

Могла — и сблизиться устами

Съ устами юноши…. но сами

Скажите: что же за бда

И въ этомъ? лишь бы…. о, тогда!…

LXXX.

Но дальше, за предлы эти,

Не выходила ихъ любовь!

Да, Джулья и Жуанъ, какъ дти,

(Хоть въ нихъ и не дремала кровь!)

И тмъ, пока, довольны были…

Не зная, можетъ быть, того,

Что поцлуи доводили —

Ихъ до паденья самого!…

Но Джулія ршилась твердо,

Съ самоувренностью гордой,—

Противъ искуса устоять,

И сердцу воли не давать!

LXXXI.

Да и ршимость — не встрчаться

Съ Жуаномъ боле, она

Уже оставила…. признаться,

И мра эта не нужна

Ужъ ей казалась: пользы въ этомъ

Большой бы не могла найти,

Напротивъ, передъ злобнымъ свтомъ

Себя бы ей тмъ не спасти —

Еще отъ большихъ подозрній….

И такъ, по долгомъ размышленьи,

Жуана Джулія встрчать —

Не разсудила избгать!

LXXXII.

Довольна мужествомъ…. ну, то есть

Къ душ своей убждена,

(Какъ чистая внушала совсть!)¹⁶

Что честь ея ограждена,

Удобнымъ исполненьемъ плана:

Ненарушая долгъ, любить

Лишь платонически Жуана!….

Сама ужъ стала находить,

Почаще, случаи свиданій,

Не опасаясь замчаній

Стороннихъ глазъ, ни эпиграммъ,

Со стороны мужчинъ и дамъ.

LXXXIII.

И если, иногда, случайно

Ей приходила мысль… (чего

Она, однакожъ, чрезвычайно

Остерегалась, какъ всего

Противнаго ея морали!) —

Что вдругъ…. старикъ ея умри!…

Тутъ вздохи грудь ей волновали,

А голосъ слышался внутри:

Ну, что же? разв оставаться

Вдовою вкъ?… Тогда, признаться,

И самъ Жуанъ войдетъ въ лта —

И вотъ — прекрасная чета!…

LХХXIV.

Но это лишь предположенья,

Не aактъ!… И Джуль, можетъ быть,

Такая мысль и разсужденья —

На умь не смли приходить!

По если бы и, въ самомъ дл,

Подобное ей что-нибудь

Могло придти… хотя досел

Ее гршно въ чемъ упрекнуть!—

То, врно, думала неран

О смерти мужа и…. Жуан,

Какъ — лтъ чрезъ семь, et coetera….

Теперь къ Жуану намъ пора!

LXXXV.

Чтожъ длалъ онъ, межь тмъ, бдняжка?

Какіе планы составлялъ?…

О! онъ не мучился такъ тяжко!

Своей судьбы не понималъ….

Своимъ лишь счастливъ положеньемъ,

Со всей восторженностью, онъ,

За новымъ чувствомъ, съ увлеченьемъ

Стремился, никакихъ препонъ

Не зная, не предвидя, словно —

Потокъ, что мчится, какъ по ровной

Какой покатости, впередъ,

Чрезъ камни, сучья, безъ заботъ!

LXXXVI.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И въ этомъ чувств, онъ ни мало

Не находилъ, что бъ такъ пугало

Его воображенье, умъ….

Онъ чуждъ былъ всякихъ мрачныхъ думъ!….

LXXVII.

Одн лишь сладостныя грёзы,

Когда задумывался онъ,

Предъ нимъ вились и сыпля розы,

Какъ маковъ цвтъ, со всхъ сторонъ,

Тмъ убаюкивали нжно

Томленья сердца и души,

Въ минуты грусти неизбжной….

Но, впрочемъ, грусти самъ, въ тиши,

Искалъ онъ иногда, и въ этомъ,

Почесться могъ бы онъ поэтомъ,

Тмъ боле, что и любилъ —

Шумъ лса съ тишиной могилъ!…

LXXXVIII.

Читатель страннымъ, безъ сомннья.

Найдетъ въ Жуан вкусъ такой?…

Но, право, тишь уединенья —

Согласнй съ любящей душой,

Чмъ — свтскій шумъ! тамъ сердце тонетъ

Въ раздольной нг, мысль свтлй,

Свободнй вздохъ, мечты не гонитъ

Ни чья усмшка, взглядъ ни чей….

Любовь, любуяся природ,

Блаженствуетъ тамъ на свобод:

Уединенье, наконецъ,—

Кумиръ лишь избранныхъ сердецъ!

LXXXIX.

Жуана жъ сердце молодое,

Но преимуществу, сюда

Принадлежало,— мягче вдвое,

Чмъ воскъ!… особенно, когда

Любовь невинную познало! .

И вотъ,— съ какимъ восторгомъ, онъ

Любилъ бродить тогда, бывало,

По берегамъ ручьевъ, влеченъ

Неизъяснимыми мечтами,

Любуясь свтлыми струями,

Какъ и душа его свтла

Безспорно, въ ту-пору, была!…

ХС.

Любилъ, любилъ онъ и подъ тнью

Густыдъ деревъ, въ глуши лсной,

Спокойно предаваться чтенью,

Простершись на трав густой,

Потомъ, отъ чтенья, къ созерцанью

Природы онъ переходилъ,

А тамъ — къ высокому мечтанью,

И вотъ, за облака парилъ,

Въ систему міра углублялся,

Всему причинъ искалъ, вдавался

Въ метафизическій хаосъ,

Съ вопроса падая въ вопросъ…

ХСІ.

Проблематическія темы —

Міръ, человкъ, такъ и влекли

Жуана умъ во вс системы

И отторгали отъ земли,

Но, наконецъ, и къ ней спускался,

Ее на части разлагалъ,

Стихій борьбою занимался,

Перевороты разбиралъ,

И, съ обозрнія вселенной,

Переходилъ онъ постепенно —

Въ ближайшій міръ, къ своимъ звздамъ,

Къ прекраснымъ Джуліи глазамъ!..

XCII.

Т хороши вс созерцанья,

Но — лишь для выспреннихъ умовъ,

Для развиванья въ нихъ желанья —

Къ развязк Гордьевыхъ узловъ…

Къ чему жъ и юный умъ Жуана

Туда же залетать любилъ?

Чего тонулъ онъ въ мгл тумана?

Что для себя тамъ находилъ?…

Вы — философіи стремленья

Найдете въ этомъ, безъ сомннья,

Но мы — лишь молодость его

Въ томъ видимъ, больше ничего!

XCIII.

И самъ онъ, впрочемъ, какъ бы зная

Несообразность этихъ думъ,

Недолго по мірамъ летая,

Сосредоточивалъ свой умъ —

Въ ближайшей Сфер: надъ листками,

Да надъ цвтками размышлялъ,

Мечты смнялися мечтами….

Шумъ втра, у него, звучалъ —

Какимъ-то голосомъ, казалось,

Къ глазахъ,— сто образовъ являлось,

И изчезало!… между тмъ,

О дом забывалъ совсмъ!

XCIV.

Лсная глушь такъ и манила

Его все дальше…. онъ терялъ

Свою дорогу,— словно, сила

Влекла какая-то…. не зналъ

Онъ даже времени, и, часто

Обдъ свой пропускалъ: его —

Мечты питали!… Лишь, не разъ-то,

Такъ нагулявшись до того,

Что ужъ и вечеръ опускался,—

Опомнясь, самъ онъ удивлялся,

Какъ это быстро день прошелъ!….

И тутъ уже домой онъ брелъ.

XCV.

Къ такому вкусу, въ эти лты,

Такъ одиночество любить,

Его — любимые поэты

Настроивали, можетъ быть:

Отъ Гарсиляса¹⁷ и Боскана¹⁸

Не оторвать было Жуана,

Онъ съ ними — не разлученъ былъ!

Къ стихахъ ихъ пламенныхъ, прекрасныхъ

Онъ много, много находилъ

И чувствъ, и мыслей, такъ согласныхъ

Съ своей мечтательной душой,

Восторженной и огневой!….

XCVI.

Но все еще не доставало

Ему чего-то…. онъ вздыхалъ,

И сердце сильно трепетало —

Чего жъ желалъ? онъ самъ не зналъ?

Быть можетъ…. груди блоснжной,

Гд бъ могъ онъ голову склонить?

И сердца,— что души мятежной

Могло бъ порывы усладить?

А можетъ статься и другаго,

Чего нибудь желалъ такого —

Что строго запрещала мать….

Но мы не станемъ пояснять!

XCVII.

Его жъ прогулки и мечтанья

Которымъ предавался такъ,—

Отъ нжной Джуліи вниманья

Укрыться не могли никакъ,

Она, съ заботой, замчала,

Что Жуанотъ, (такъ иногда

Она Жуана называла!) —

Былъ самъ не свой, въ свои года!..

Но что довольно странно было,

Что Дону-Иньесъ не страшило

И не тревожило, пока,—

Подобное ‘passe-temps’ сынка!..

XCVIII.

Казалось, даже попеченье

Совсмъ оставила о немъ,

Хоть и невольно подозрнье

Онъ могъ бы навлекать!… притомъ!…

Ни въ чемъ не требуя отчета

Себя догадками томить —

Считала лишнимъ!… и охота

Была бы ей свой мозгъ сушить

Надъ этимъ вздоромъ, безполезно!…

Тмъ бол, что сынокъ любезной —

Способенъ былъ дла вести,

И, хоть кого, могъ провести!…

ХСІХ.

И такъ, хоть страннымъ бы казалось

Такое равнодушье въ ней,

Но это такъ согласовалось

Съ порядкомъ общимъ, что — страннй

Гораздо было бъ, если бъ стала

И вмшиваться слишкомъ тутъ!…

Къ тому же Дона-Иньесъ знала,

Что, гд и слишкомъ стерегутъ,—

Бываютъ хуже результаты …

А потому — что бсъ проклятый

Не дремлетъ, и найдетъ, какъ разъ,

Тьму изворотовъ, для проказъ!

С.

Примровъ мало ли на свт,

Что попадается въ просакъ —

Самъ даже тотъ, кто ставитъ сти

О томъ не думая никакъ!—

Все это Дона Иньесъ знала,

Притомъ, имла зоркій взглядъ….

И врно бы не пожелала,

Что бъ свтъ, который очень радъ

Къ малйшей малости придраться,

Лишь только бъ вдоволь посмяться,—

Ршилъ, что выжила изъ лтъ,

И дальновидности въ ней нтъ!….

СІ.

О то сказать: что, такъ безпечно,

Сынка себ ужъ самому

Предоставляла здсь — конечно,

Имло поводы къ тому!…

Какіе жъ? погодимъ немного…

Быть можетъ,— тмъ хотлось ей

Курсъ воспитанья, прежде строгой,

Тутъ посмягчить, чтобы полнй —

Развить способности Жуана!…

Иль — что бъ Альфонсз изъ обмана

Вдругъ вывести, когда бъ. порой,

Считать сталъ Джулію…. святой!…

CII.

Но что въ догадки намъ вдаваться,

И длать выводы!… скорй,

За дло ужъ пора приняться,

И продолжать разсказъ живй!

Однажды лтомъ…. а, вдь, лто —

Весьма опасная пора!…

Особенно — въ Іюн!… Это —

Ужъ аксіома: днемъ — жара,

И ночью, иногда, бываетъ

Такъ душно,— что иной не знаетъ,

Куда и дться!… Страсти тутъ —

Такъ и кипятъ, и сердце жгутъ!…

CIII.

И такъ — однажды, лтомъ было….

Да что бъ точнй опредлить:

Въ Іюн, первыхъ чиселъ…. мило,

Порой, въ подробности входить!

Скажу я даже, и какого

Числа то было, или дня:

Іюня, именно, шестаго….

Такая память у меня!

Притомъ, не въ праздникъ, было — въ будни.

Часъ, помнится, былъ, по полудни —

Уже седьмой, иди восьмой:

Спшило солнце на покой.

CIV.

Въ бесдк чудной, изъ душистыхъ

Акацій, пополамъ съ плющомъ,

Бритомъ,— въ тни деревъ втвистыхъ,

(Куда лучъ солнца могъ съ трудомъ

Пробиться, сквозь густую стку,

Такъ что, и въ самый сильный зной,

Прохлада легкая въ бесдку

Лилась отрадною струей!)

Сидла — Джулія, и съ ней —

Еще былъ кто то…. мужъ?— не смю

Открыть…. однакожъ, такъ и быть,

Ршусь, чтобъ долго не томить!

CV.

Съ ней былъ — Жуанъ…. возможно ль это?!

Какъ? ужъ дошло и до того,

Что Джулья, не страшась ни свта,

Ни взоровъ мужа своего,—

Могла такъ смло…. оставаться.

Такою позднею порой,

Съ мужчиной молодымъ?… Признаться,

Ужъ слишкомъ смлъ былъ шагъ такой!

Но — къ случилося свиданье.

И было ль это — испытанье,

Или — другое что нибудь?…

Мы можетъ смло проминуть!

CVI.

Но такъ они сидли оба —

И близко… и къ лицу лицомъ….

Что даже… даже и не злоба

Нашла бы, что сказать!… притомъ….

Притомъ, бываетъ и опасно —

Сближать такъ лица, какъ они.

Въ бесдк…. вечеркомъ!… напрасно

Тутъ въ силы вровать свои!

Когда бъ еще, покраиней мр,—

Глаза закрыли… но въ потер

Никто изъ нихъ быть не хотлъ,

Особенно — Жуанъ-пострлъ!…

CVII.

Такъ Джулія была прекрасна!

Такъ сердце все ея, въ глазахъ

И щечкахъ, отражалось ясно….

Ясне даже…. чмъ, въ струяхъ

Живаго зеркала природы,—

Блескъ солнца!… о любовь! любовь

О, какъ ты, въ молодые годы,

Умешь взволновать всю кровь!…

И слабымъ силы придавая,

Ничтожишь сильныхъ, соблазняя,

Своими чарами, и тхъ….

О комъ бы и подумать грхъ!…

СVIII.

Но слишкомъ Джулья довряла

Непогршимости своеіі,

И пропасти не замчала —

Раскрытой явно передъ ней!…

Долгъ чести, собственная сила,

Жуана молодость, притомъ,

Котораго все находила….

Еще — ребенкомъ!… предъ умомъ

Безпечной Доны такъ прекрасно

Скрывали шагъ ея опасной,

Что даже…. и забыть, пока,

Могла — про мужа старика!…

СІХ.

А только, на бду! невольно —

У ней на мысляхъ онъ стоялъ,

И счетомъ лтъ своихъ довольно

Себ, тутъ всу — отнималъ!…

Да, цифра 50 хоть звонко

Звучитъ…. но, только,— въ кошельк!

Въ лтахъ же у любви слухъ тонкой

Разитъ, какъ визгъ смычка въ рук

Неловкой скрипача инаго,

Или піита цховаго

Угроза — прочитать, подъ рядъ,

Стиховъ…. ну, тоже,— съ пятьдесятъ!

СХ.

Но — къ Джуль обратимся снова, —

Какъ ни была она врна

Обту клятвеннаго слова —

Любить Альфонсэ, какъ жена,

Какъ и кольцо напоминало,

Что съ ручки бленькой своей,

Лишь умывался, снимала,

Чтобъ сохранить его прочнй:

А все таки…, съ улыбкой нжной,

Ту жъ ручку опустивъ небрежно

Жуану на-руку, она —

Какихъ-то думъ была полна….

СХІ.

Какія жъ думы, въ эту пору,

Могли ей душу волновать?…

Лишь по ея лицу и взору —

Не трудно было угадать!

О! въ этомъ взор…. но къ чему намъ

Читать во взорахъ чьихъ-нибудь?

Притомъ и взоръ красавицъ — рунами

Подобенъ, можетъ обмануть….

Одно лишь здсь сказать бы можно,

Что ужъ весьма неосторожно

Дозволила Жуана мать,—

Порой, имъ tte -tte бывать….

CXII.

И вотъ,— когда такъ ручкой нжной

Руки Жуановой она….

(Ну, то-есть, Джулія!) небрежно

Касалась, тайныхъ думъ полна,

Безпечно между тмъ другою

Опершись на его плечо,—

Казалось: слиться съ нимъ душою

Желала…. Такъ ужъ горячо

Пылали щечки милой Доны…

А трепетъ устъ и сердца стоны,

Иль — вздохи тяжкіе…. всю страсть,

Всю жажду выражали — пасть….

CXIII.

Жуанъ, какъ новичекъ, не знаю, —

Вполн ли это понималъ?…

Но не понять…. онъ, полагаю,

Не могъ! тмъ бол, что пылалъ

И взоръ его, и сердце билось

Сильне, чмъ когда нибудь,

Потомъ — чело его склонилось,

Невольно какъ-то, къ ней на грудь,

Рукой онъ обвилъ ставъ прелестной

А что ужъ дальше — неизвстно

За тмъ, что солнце ужъ зашло,

А при лун — не такъ свтло! —

СXIV.

Да и луна, притомъ, большая

Проказница: сама, норой,

Нарочно прячется, играя,

Какъ будто, въ жмурки съ сатаной,

Иль, какъ Діана, можетъ статься,

Она, по скромности своей,

Нехочетъ иногда мшаться —

Въ длишки тайныя людей….

А впрочемъ, и въ ея же скромномъ

Луч серебряномъ, но томномъ,

Какъ взоръ красавицы иной,—

Какой-то скрытъ бсенокъ злой!…

CXV.

Въ должайшій день, въ самомъ Іюн,

Не столько можетъ быть проказъ,

Какъ иногда при этой — втун

Зовомой скромниц,— не разъ

Въ два-три часа ея урочной

Прогулки по небу!… тогда —

Душа, освободившись, точно,

Отъ всхъ приличій и стыда,

Вся — на распашку! сердце — тоже!

А тутъ…. съ лучемъ луны прохожей,

И западаетъ вдругъ — любовь,

И душу жжетъ, волнуетъ кровь… ¹⁹

CXVI.

О ты, Платонъ! Платонъ мудрйшій

Что съ нашимъ сердцемъ сдлалъ ты —

Своей невинностью?… Какъ злйшій

Врагъ и обманщикъ простоты….

Не самъ ли проложилъ широкой,

Къ прямой безнравственности,— путь,

Надъ нашимъ родомъ такъ жестоко

Смясь въ душ!… о, проклятъ будь!

Никто еще изъ романистовъ,

Какъ ты,— глава всхъ моралистовъ,

Вреда намъ столько не нанесъ

И не извлекъ — такъ много слезъ!.. ²⁰

СXVII.

Въ бесдк,— долгое молчанье

Перерывали, иногда,

Лишь вздохи, слезы и рыданье….

О! если бъ не слды стыда,

Или раскаянья, то были!…

Но какъ любить, и устоять?…

А Джулья и Жуанъ — любили!…

Такъ и могли ль не испытать

Любви всей власти надъ собою?…

Хоть долго, сильною душою,

Она превозмогала страсть,

Жуанъ заставилъ Джулью — пасть!…

СХVIII.

Ксерксъ, говорятъ, вознагражденья

Сулилъ тому, кто бъ, для него,

Изобртать могъ наслажденья,

Все — новыя!… по мн, его

Величество хотлъ такою,

Что истощило бъ и казну,

И, все таки, царя земнаго

Осуществить мечту одну —

Не въ силахъ было бъ, безъ сомннья!

Я, какъ Поэтъ,— другаго мннья,

Но мн, и капелька любви….

Вотъ наслажденья вс мои!

LXIX.

Да! да! любовь! ты — наслажденье

Прямое наше на земли!

Хоть и вмняютъ въ преступленье

Намъ, часто, подвиги твои….

Но такъ магически надъ нами

Ты простираешь власть свою,

Что и, подъ самыми ногами,

Скрывая пропасть,— все въ раю

Какихъ-то дивныхъ обольщеній,

Какъ благодтельнйшій геній,—

Насъ заставляешь утопать

И цлый міръ позабывать!….

СХХ.

Но тутъ, читатель благосклонной,

Позвольте нсколько — моей

Стыдливой муз, огорченной,

Увы! паденіемъ своей

Четы любимой и прекрасной,

Прибгнуть къ вольности…. Но вы —

Не ужасайтеся напрасно

И не ломайте головы:

Здсь рчь о вольности — невинной

Что, гд-то у себя, такъ чинно

Аристотель преподаетъ

И — поэтической ²¹ зоветъ!

CXXI.

Ей нужно это позволенье,

Чтобъ духъ себ перевести,

Да и разсказа продолженье,

Съ Іюня, ей перенести,—

Съ эпохи роковой и скудной

Событьями, такъ, что при всемъ

Искуств даже, было б ь трудно

Найти здсь, говорить о чемъ!—

Перенести, по крайней мр,

Хоть — къ осени!…. да и въ потер

Ни Джуль, ни Жуану, тутъ —

Не быть: ихъ дни — въ любви текутъ!

CXXII.

И такъ — положимъ, ужъ пол-года

Прошло съ тхъ поръ! Мы — въ Ноябр.—

Мрачна унылая природа,

И снгъ и слякоть на двор:

Осенній видъ небесъ угрюмый,

Хоть на кого, грусть наведетъ,

Раждая тягостныя думы!….

Притомъ, оцпененье водъ,

Безъ жизни рощи и долины —

Такія мрачныя картины,

Что, часто, даже не одинъ,

Отъ нихъ, впадетъ въ жестокій сплинъ!—

CXXIII.

Съ одной лишь пламенною кровью,

Какъ нашей пламенной четы,

Кипящей первою любовью,—

Нтъ осени!,— Тогда мечты,

Воображенье распаляя,

Все превращаютъ въ чудный видъ:

Ноябрь холодный — нгой Мая

На сердце ветъ, снгъ блеститъ —

Сребристымъ пухомъ, даже вьюга

Звучитъ пріятно,— будто, Фуга!²²

Маэстра дивнаго! кругомъ —

Все зрится въ образ иномъ!…

CXXIV.

Пріятно, въ полночь, надъ волнами

Осеребренными луной,

Подъ голубыми небесами,

Внимать, средь тишины нмой,

Подъ веселъ дружные удары —

Звукъ баркароллъ, и звонъ гитары!…

Пріятно видть,— какъ звзда,

Въ лазури, первая зажжется!…

Пріятно слышать — шумъ листа,

Что съ втеркомъ зашелохнется!…

Пріятно — любоваться днемъ,

Надъ моремъ, радуги кольцомъ!…

CXXV

Пріятно видть,— какъ кистями,

На солнц, зретъ виноградъ,

Иль — подъ душистыми скирдами,

Луга, что изумрудъ, горятъ!…

Пріятно — пробудившись рано,

Заслушаться, какъ, надъ поляной.

Взвиваясь, жавронокъ поетъ!…

Пріятно — на цвтущемъ дерн,

Подъ шумъ каскада, безъ заботъ,

Забыться сномъ, иль съ думой горней,

На небо устремляя взоръ,

Дать чувствамъ волю и просторъ!…

СХXVI.

Пріятно — слышать, издалеча,

Лай врныхъ псовъ сторожевыхъ,

И думать, какъ отрадна встрча

Съ родными будетъ, въ первой мигъ!…

На слиткахъ золота пріятно

Покоить жадный взоръ — скупцу —

Еще пріятне, стократно,

Рожденье первенца — отцу!…

Еще пріятнй — случаи мести,

Для женщинъ…. или — подвигъ чести,

Съ добычей лавровъ, для мущинъ…

Будь воинъ, или гражданинъ!—

CXXVII.

Еще пріятнаго, конечно,

Могли бъ и больше насчитать….

Но это было бъ безконечно!

И все таки должны сказать,—

Что ничего пріятнй, въ свт,

Нтъ — первой пламенной любви!

Тогда, все въ розовомъ лишь цвт

Мы видимъ!… каждый пусть свои

Года припомнитъ молодые

И скажетъ — какъ любилъ впервые?…

А этого нельзя забыть,

Что, значитъ — въ первый разъ любить!…

СХХVIII.

Да! это чувство огневое

Переживаетъ — лишь одно —

Все, что ни есть въ насъ остальное….

Такъ глубоко заронено!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Да и не это ли, скоре,

Въ толь дивномъ ми, Промете,—

Хотла древность, можетъ быть,

Такъ живо олицетворить?!…

СХХІХ.

А то,— скажите,— вс науки,

Вс изобртенья умовъ,

Плоды тщеславія иль скуки

И утомительныхъ трудовъ,—

Что значатъ…. противъ наслажденья?…

Хоть и считается оно —

Грхомъ!… но этотъ грхъ паденья

Такъ сладостенъ, что мудрено

И устоять предъ нимъ!… лишь трупы

Одни ходячіе — такъ глупы,

Что въ этомъ не хотятъ понять….

Земнаго счастья благодать!

СХХХ.

Но такъ ужъ что-то удалились

Мы отъ разсказа своего,

Что — гд? на чемъ? остановились,—

Почти непомнимъ ничего!…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

CXXXI.

Да не объ осени ль шло дло?…

Такъ, именно: о Ноябр!…

Ужъ темя горъ вдали блло

Въ внц снговъ, какъ въ серебр,

Возставъ надъ бездною лазурной,

Вкругъ мыса, съ ревомъ о скалы —

Взволнованнаго моря бурно

Сдые билися валы,

Все небо покрывали тучи,

И только огонекъ трескучій,

Который втеръ раздувалъ,—

Мракъ ночи блдно освщалъ.

CXXXII.

Вокругъ же огоньковъ, мстами,

Виднлись групы²³ поселянъ,

И вьющійся надъ ихъ главами

Дымъ растилался, какъ туманъ….

О! признаюсь! есть…. есть и въ этой

Картин мрачной, при огняхъ,

Въ особый колоритъ одтой,—

Своя тожъ прелесть!… Такъ, въ странахъ,

Гд небо, лтомъ, вчно ясно,

Безоблачно, однообразно,—

Пріятны тучи, бури ревъ,

И трескъ пылающихъ костровъ!…

CXXXIII.

Была ужъ полночь.— Дона-Джулья

Въ своей постели ужъ спала,

И камеристка тожъ на стулья,

Не раздваясь, прилегла,

Альфонса поздно ожидали:

Въ гостяхъ онъ гд-то былъ въ тотъ день

Туда и Дону-Джулью звали,

Но мучила ее мигрень,

И потому, оставшись дома,

Легла пораньше…. а знакома

Вамъ эта головная боль?

Въ ней мужъ мшаться не изволь!…

СХХXIV.

Но вотъ,— когда такъ об спали,

И вовсе ни какихъ гостей,

Такъ поздно, не воображали,—

Вдругъ…. шумь раздался у дверей!

И стукъ такой,— что дыбомъ волосъ

Сталъ у обихъ! , гд и сонъ,

Гд и мигрень!… и слышенъ голосъ:

‘Эй! Джулья! Джулья!’ — это онъ!

Альфонсо!…— да!… и что-то много

Ихъ тамъ шумятъ!…— ахъ! ради Бога!

Что длать?…— подъ тюфякъ, сюда!…

Да прячьтеся не то — бда!

CXXXV.

И камеристка мигомъ взбила

Постель, горою, и на ней —

Вновь Дону-Джулью уложила,

Прикрыла всмъ ее скорй,

Что только были подъ рукою,

И, безпорядкомъ, видъ придавъ

Ухаживанья за больною,—

Идетъ къ дверямъ, лампадку взявъ…

А стукъ и крики громче: ‘Что же?

Скоре отворять!’ — О Боже!

Сеньоръ!…— И, будто лишь со сна.

Дверь отворила, вся блдна…

СCXXXVI.

А въ двери — съ цлою ватагой

Своихъ друзей и врныхъ слугъ,

Т — съ ружьями, а самъ — со шпагой,

Вбгаетъ бшенный супругъ….

Но Дона-Джулія въ постели,

Какъ полумертвая, блдна,—

И вс они остолбенли!…

‘Нтъ! нтъ неврная жена!

Меня ты не обманешь даромъ….’

Кричитъ Альфонсо, съ дикимъ жаромъ:

— ‘Везд искать! все перерыть!

Онъ долженъ здсь, наврно, быть!…’

СCXXXVII.

— Чтожъ это значитъ? что съ тобою?—

Сказала Джулья, наконецъ:

Съ ума ль сошелъ?.. иль пьянъ?… съ женою

Такъ поступать!… о, мой Творецъ!

Зачмъ не умереть мн было,

Скорй, чмъ жертвой быть его! .

Чудовище!… вотъ это мило!…

Жену пугать!… и изъ чего?…

Кому здсь быть?… ищи жъ, ревнивецъ

Не мужъ, а извергъ! нечестивецъ!…

Ищи везд… но ужъ, постой,

Раздлаешься ты со мной!..—

СХХXVIII.

Вниманья же не обращая

На Доны-Джульи слова,

И только ревностью пылая,

Альфонсъ, сдая голова,—

Велитъ искать и шарить всюду,

И слугамъ и своимъ друзьямъ,

И шаритъ самъ…. но, какъ по чуду

Какому-то,— ни кто, ни самъ

Ревнивый мужъ, хоть перерыли

Всю спальню,— глазъ не обратили

На высоту постели…. но —

Больную трогать и смшно!

СХХХІХ.

А между тмъ, они искали

И подъ кроватью и — нашли. .

Да лишь не то, чего желали!

И вотъ, изъ спальни перешли

Вс въ кабинетъ, шкапы и ниши,

И вс обшарили углы,

Вс щелки даже, гд лишь мыши

Едва пролзть, подъ вс столы —

Заглядывали…. все напрасно!

А тутъ — ревнивца такъ прекрасно

Бдняжка Джулья, по дломъ,

Отдлывала языкомъ:

CXL.

Неблагодарнымъ, негодяемъ,

И варваромъ звала его,

Что, глупой ревностью сгараемъ,

Онъ чести дома своего

Не пощадилъ, забылъ судъ Божій,

И адвокатовъ, и законъ,

Что на Гидалга не похожій,—

Своимъ поступкомъ, хуже онъ,

Чмъ самый гнусный изъ злодевъ,

Что ни одинъ и изъ плебеевъ,

Того не сдлалъ бы съ женой,

Хотя бъ и былъ гршокъ какой….

CXLI.

Потомъ, высчитывать всхъ стала,

Кто приволакивался къ ней,

Но что она не отвчала,

По непорочности своей,—

Ни вздохамъ ихъ, ни обольщеньямъ:

Что даже пола своего

Права отвергла… и внушеньямъ

Лишь только долга одного —

Всегда послдовала чинно,

Что даже…. двушки невинной —

Она невинне была,

Хоть…, столько лтъ съ нимъ прожила!…

CXLII.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

А муженекъ изволилъ вздумать —

Подозрвать…. самъ о своихъ

Забывъ проказахъ неумстныхъ,

По всмъ, и ей — не безъизвстныхъ,

Хотя, какъ добрая жена —

Не замчала ихъ она!…

CXLIII.

— И что же? сударь! . продолжала,

Съ негодованіемъ, она:

Иль думаете — не узнала,

Чьи это штуки?… у окна,

Вотъ онъ стоитъ, и самъ смется,

Въ душ, что одурачилъ васъ!…

Всегда, всегда такъ достается

Безумной ревности!… Прочь съ глазъ,

Ступайте оба, и ищите,

Кого хотите, гд хотите….

А мн — покой здсь нуженъ… ой!

Мигрень!… мигрень!… прочь! съ глазъ долой!.

CXLIV.

Антонья! дай платокъ скоре,

И склянку съ спиртомъ… да впередъ, —

Кто бъ ни былъ, не впускать!… умне

Прошу быть!… по подай капотъ,

Хочу привстать, и проходиться….

Иль нтъ…. ужасно клонитъ сонъ,

И васъ прошу я удалиться —

Отсюда поскоре вонъ!…—

И на подушку тутъ упала,

Вся судорожно трепетала,

Негодованія полна,

Въ волненьи сильномъ, и блдна….

CXLV.

Глаза лишь черные сверкали

Какимъ-то пламенемъ, сквозь слезъ,

И бурю сердца выражали,

Каскадъ распущенныхъ волосъ,

По блымъ плечамъ, разсыпался

Волнами черными кудрей,

Какъ бы затмить ихъ блескъ старался,

Но отражалъ еще сильнй!

Въ устахъ полураскрытыхъ, дивно

Блестлъ жемчугъ, и безпрерывно

Грудь воздымалась подъ рукой,

И сердце билось въ перебой….

CXLVI.

Кляня ужъ ревность, и съ досады,

Что роль забавную игралъ,

Лишь въ землю Донъ-Альфонсо взгляды,

Какъ осужденный, потуплялъ,

Антонья, скорыми шагами,

По комнат, взадъ и впередъ,

Расхаживала да главами

Сердитыми на весь причетъ

Ревнивца стараго бросала,

И что-то про себя шептала….

Кляла, наврно, что весь домъ

Они поставили вверхъ-дномъ!

CXLVII.

Одинъ лишь Прокуроръ, пріятель

Сеньора Донъ-Альфонса, былъ

Спокойнй всхъ…. но чтобъ читатель

Здсь темноты не находилъ,

Сказать должны, что всю такую

Тревогу въ дом поднялъ онъ,—

Чтобъ лишь насытить месть нмую:

Онъ — въ Дону-Джулью былъ влюбленъ,

Но замчалъ одно презрнье!…

А это явно подозрнье

Рождало въ немъ, и, какъ длецъ,—

Открылъ онъ поводъ, наконецъ!

CXLVIII.

Со всею тонкостью возможной,

Слдилъ онъ Джульи каждый шагъ,

И подстерегъ вдругъ осторожно,

Что кто-то, въ эту ночь, въ гостяхъ

Былъ у нея, въ отсутствьи мужа….

И Донъ-Альфонсэ подстрекнулъ,

Свои догадки обнаружа,

Чтобъ живо дло повернулъ!

Притомъ, по званью прокурора,

Расчитывалъ, что въ дл спора —

Замшанъ также будетъ судъ,

И онъ-же поживится тутъ….

CXLIV.

Расчетъ былъ врный, цль — благая!

И хоть не такъ все, до сихъ поръ,

Шло хорошо,— не унывая,

Своекорыстный прокуроръ

Спокоенъ былъ, вполн увренъ,

Что тайный гость не ускользнетъ,

И былъ, поэтому, намренъ —

Хотя бъ и ночь всю, на пролетъ,

Тутъ простоять.. не врилъ въ слезы

Онъ Доны Джульи, на угрозы

Вниманья онъ не обращалъ,

И все, какъ статуя, стоялъ….

CL.

Лишь чуткимъ носомъ, зоркимъ взоромъ,

Искалъ добычи все своей,…

При каждомъ жест, шаг скоромъ,

И направленіи очей

Антоньи, съ тайною заботой,

Хотвшей всхъ ихъ разогнать,—

Онъ подозрительное что-то,

Все явственнй стадъ замчать!…

Но, между тмъ, и удивляло

Глубокой умъ его не мало:

Какъ этотъ обыскъ,— о позоръ!—

Шелъ безуспшно до сихъ поръ!…

CLI.

Не меньше удивляло это

И Донъ-Альфонса самого,

Который долго безъ отвта,

Непонимая ничего,

Стоялъ, какъ бы окаменлой,

И, наконецъ, передъ женой,

Вдругъ извиняться сталъ несмло,

Съ поникшей долу головой….

Но поздны были извиненья,

И онъ, ужъ полонъ сожалнья,

Что даромъ кашу заварилъ,—

Оставить спальню разсудилъ.

CLII.

Махнулъ товарищамъ рукою,—

И вс охотно убрались,

Подтрунивая надъ собою,

Что по пустому собрались,

Послднимъ вышелъ, неохотно,

Одинъ лишь важный прокуроръ,

И то, къ дверямъ прижавшись плотно,

Еще бросалъ все въ спальню взоръ,

Не покидая подозрнья….

Но, выведена изъ терпнья,

Антонья и его, скорй,

Прочь оттолкнула отъ дверей.—

CLIII.

О стыдъ! позоръ! о преступленье!

О женщины! коварный полъ!

Непостижимо ослпленье,—

Кто въ ангелы васъ произвелъ!

Иная, пусть и поскользнется,

Порывомъ чувствъ увлечена,—

А честь ея все остается,

Почти какъ солнце,— безъ пятна!…

Гостей едва лишь проводила,—

Антонья къ Джуль поспшила,

И, вмст, изъ-подъ тюфяка,

Освободили бдняка… ‘

CLIV.

Какъ не задохся тамъ несчастный?—

Непостижимо!… только страхъ,

Такъ былъ великъ, что ужъ и страстный

Весь пылъ души, въ его очахъ,

Померкъ немножко, онъ на силу

Перевести дыханье могъ,

Такъ преждевременно въ могилу

Чуть не ступивъ!… но тяжкій вздохъ,

Изъ груди вырвавшись на вол,

Былъ знакомъ, что бояться бол

Ужъ было нечего почти —

За жизнь…. но какъ его спасти?—

CLV.

Альфонсо долженъ воротиться,

Отправивъ сыщиковъ своихъ,

И гд тогда Жуану скрыться?…

А это — oнъ тамъ былъ, у нихъ!

Задумалась Антонья: скоро

И день настанетъ… какъ тутъ быть?

Ужъ было ей не до позора

Своей Сеньоры, а сгубить —

Тожъ и себя ей не хотлось!…

Въ ум хоть множество вертлось,

У ней различныхъ плановъ, но —

Все съ трудностью сопряжено!

CLVI.

А между тмъ, не понимая

Своей опасности, чета,

Любви лишь пламенемъ сгарая,—

Сближала страстныя уста….

Восторгомъ сердце Джульи билось,

Жуанъ, безмолвно, обвивалъ

Рукою станъ ей,— все забылось,

Что онъ недавно испыталъ!

Ужъ щеки обоихъ пылали,

Глаза всю нжность выражали,

И, какъ голубка съ голубкомъ,—

Ужъ стали ворковать вдвоемъ….

CLVII.

Антоньи лопнуло терпнье.

При вид ласкъ ихъ!— ‘Да когда

Уйметесь вы, хоть на мгновенье?…

(Она имъ крикнула) Бда

Виситъ еще надъ головою’,

А вы — ребячитесь!… скорй

Извольте въ кабинетъ!…’ — Рукою

Тутъ двери указавъ, страшнй

Чмъ самъ Альфонсъ на нихъ взглянула

Взяла Жуана и втолкнула,

Съ насмшкою примолвивъ: ‘тамъ,—

Есть въ садъ окно, къ услугамъ вамъ!…

CLVIII.

И вы, Сеньора!… странно, право!

Такъ зная ревность муженька,—

Забыть его всю крутость нрава,

И раздражать лишь старика!..

Ну, какъ, на грхъ, избави Боже!—

Засталъ бы васъ, вошедши вновь….

Вдь, вс пропали бъ!… да и, тоже,

Нашли къ кому питать любовь!

Къ ребенку сущему!… признаться.

Ужъ выборъ вашъ! Тутъ не смяться,

А плакать!… Вотъ ужъ и идетъ

О Боже!… что, когда найдетъ!…’

CLIX.

И камеристка вся дрожала,

Хоть затворила, на замокъ,

Дверь кабинета, и стояла

Уже при Джуль.— Одинокъ,

На этотъ разъ, но все угрюмый,

Вошелъ Альфонсо, все опять

Окинулъ взоромъ, полнымъ думы,—

Но ничего не смлъ сказать,

Антонь только удалиться,

Далъ знакъ рукой,— и покориться,

Хоть не-хотя, должна была,

И, поклонясь, она ушла.

CLX.

Мужъ и жена, какъ бы нмые,

Молчали нсколько минутъ….

Вновь извиненія смшныя

Онъ началъ первый., но лишь трудъ

Напрасный былъ: она ни мало

Не слушала его рчей

И самолюбье не давало

Обиды ей простить своей,

Къ тому жъ и эти извиненья —

Не были цлью омовенья

Его поступка… лишь подборъ

Являли фразъ и сущій вздоръ!

CLXI.

По этому, хоть и готова

Была бы Джулья возражать,—

Ей не хотлось дара слова,

Напрасно передъ нимъ терять,

И, какъ скала, она молчала,

Лишь сильно волновалась грудь….

Она про мужа много знала,

Чмъ и ему глаза кольнуть

Могла бъ, и право бы имла….

Медали только не хотла

Перевернуть: не то бъ, въ тупикъ

Онъ сталъ и прикусилъ языкъ!

CLXII.

Про связь его съ самою Иньесъ —

Ей стоило лишь намекнуть….

Но какъ бы слухъ Жуана вынесъ

Такой позоръ?… и, какъ нибудь,

Могла бы тмъ глаза ревнивца

На Донъ Жуана обратить —

А онъ не называлъ счастливца,—

Его не зная, можетъ быть,

Но на Жуана, безъ сомннья,

Имть не могъ онъ подозрнья,

Тмъ боле, что самъ его —

Любилъ…. какъ сына своего!…

CLXIII.

Да и въ длахъ такихъ — какъ можно

Хитрй и тоньше надо быть,

И даже лучше,— осторожно,

Одно молчанье лишь хранить!…

Но дамы, впрочемъ, такта имютъ,

Или такой особый даръ,

Что — никогда не оробютъ,

И всякій отразятъ ударъ!

У нихъ на все отвтъ найдется….

Подъ-часъ и ложью извернется

Ихъ умъ находчивой, живой,

И все имъ сходитъ съ рукъ долой!—

CLXIV.

О! эти милыя созданья,

Какъ будто бы и рождены —

Для лжи невинной и — страданья

Лишь нашего, за ихъ вины! .

Имъ только стоитъ, передъ нами,

Вдругъ покраснть…. вздохнуть…. сронить

Хоть слезку… томными очами

Взглянуть на насъ… или сложить

Хоть ручки на груди безмолвно…

И мы — имъ вримъ безусловно:

Потомъ миримся … а потомъ….

И забываемъ обо всемъ!…

CLXV.

Альфонсо, кончивъ извиненья,

Иль пустословіе одно,—

Просилъ у Джуліи прощенья…

Но вполовину лишь оно

Ему даровано, да много

Условій тягостныхъ, притомъ

Наложено — подъ карой строгой,

И съ очистительнымъ постомъ!…

Тутъ, какъ Адамъ лишенный рая,

Стоялъ онъ, только умоляя…

Вдругъ — видитъ…. пару башмаковъ!…

И задрожалъ, не стало словъ!…

CLXVI.

Что жъ. въ пар башмаковъ, нашелъ онъ

Такого страшнаго?… увы!…

Ревнивецъ, безъ того, думъ полонъ,—

Чуть не теряетъ головы

А тутъ!… и сами посудите!

Какъ головы не потерять?…

Вдь башмаки…. вообразите!….

Мн даже страшно продолжать!—

Не съ дамской ножки миньятюрной,

Что украшаютъ лишь ажурной

Чулочикъ шелковый собой….

А просто, тутъ,— съ ноги мужской!!!

CLXVII.

Увидть ихъ, схватить — мгновенья

Довольно было одного.

Но только ужасъ положенья —

И бдной Джульи, и его,

Нельзя и описать словами!….

Альфонсъ разсматривать ихъ сталъ,

Такими дикими глазами,

И такъ, въ рукахъ, ихъ мялъ и жалъ,

Къ нмое бшенство впадая,

Что будь здсь женщина другая,

Не Джулья,— умерла бъ какъ разъ,

Не вынесши ревнивца глазъ!…

CLXVlII.

Но вотъ онъ выбжалъ — за шпагой,

Чтобы преступныхъ наказать….

А Джулья — въ кабинетъ, съ отвагой,

Жуана своего спасать!

‘ Бги! бги! Жуанъ! спасайся,

Не медли…. въ темный корридоръ

Дверь отперта…. лишь убирайся….

Ботъ и отъ саду ключъ… не вздорь.

Бги, прощай!… ужъ слышу, Боже!

Идетъ Альфонсъ!… но ты моложе,

Уйти успешь отъ него….

Изъ слугъ не встртишь никого!..’

CLXIX.

И вотъ, простившись съ ней, лишь взоромъ

Жуанъ ужъ пробирался въ садъ,

Давно знакомымъ корридоромъ….

Вдругъ — на Альфонса, не впопадъ,

Въ самихъ дверяхъ, онъ натолкнулся….

Но — кулакомъ сшибъ съ ногъ его,

Старикъ, въ халат, растянулся,—

Да и Жуана самого —

Тожъ повалилъ. . бороться стали….

Антонья съ Джульей закричали:

Та — воры! та — пожаръ! но домъ —

Весь спалъ, какъ бы мертвецкимъ сномъ!

CLXX.

Альфонсъ, еще до этой схватки,

Въ паденьи, шпагу обронилъ,

Жуану жъ, къ счастью, и догадки

Тутъ не было, иль позабылъ,—

Поднять ее, а, можетъ статься,

Ее и не замтилъ онъ .

Не то,— ревнивецъ бы, признаться,

Простился съ жизнью безъ препонъ!—

Въ такомъ азарт были оба,

Такъ въ обоихъ кипла злоба,

А Донъ-Жуанъ былъ, сверхъ того,

Сильне — чорта самого!…

CLXXI.

Альфонсъ лишь всячески старался,

Изъ рукъ, не выпустить врага,

Жуанъ, напротивъ, выбивался

Изъ рукъ костлявыхъ старика,

И такъ душилъ его, что — стала

Ужъ литься кровь, почти ркой

Лишь, къ счастью,— носомъ… и прервала,

На мигъ, ожесточенный бои!..

Тутъ, съ удивительной снаровкой

Жуанъ, вдругъ выскользнувши ловко,

Давай бжать, и позабылъ,—

Что даже… безъ костюма былъ!

CLXXII.

И только тутъ уже сбжались

Служанки, слуги, въ попыхахъ,

Съ огнемъ въ рукахъ… и испугались

Картины — странной, въ ихъ глазахъ!

Антонья — въ спазмахъ, тамъ — Сеньора

Лежала въ обморок, здсь,—

Къ стн прижавшись корридора,

Стоялъ Альфонсъ, избитый весь!…

Клочки одежды подъ ногами,

И сколько крови… вс плечами

Лишь пожимали!— между тмъ,

Бглецъ не пойманъ былъ ни кмъ.

CLXXIII.

Да и, признаться, трудно бъ было

Поймать Жуана: за собой

Отъ саду дверь повса милой

Примкнулъ на ключъ, и самъ, стрлой,

Далъ тягу, подъ прикрытьемъ ночи,

Нуждаясь въ ней — по нагот,

Какою соблазнить могъ очи,

Когда бъ бжалъ не въ темнот!…

Поутру жъ — вс ужъ это знали,

И девять дней не умолкали

Догадки, толки наконецъ,

И добрались,— кто былъ бглецъ!..

CLXXIV.

А между тмъ, уже развода

Альфонсъ ршительно просилъ,

И — даже прежде полугода,—

Судъ это дло поршилъ.

Какъ шелъ пронесъ?… когда хотите

Подробне объ этомъ знать,—

Газеты только пробгите,

И даже можете достать,

Объ этомъ интересномъ дл,

Брошюрокъ нсколько,— досел

Еще, быть можетъ, по рукамъ,

Ходящихъ по чужимъ краямъ!—

CLXXV.

Брошюрки жъ эти — все затя,

Знать надо, англичанъ однихъ,

И Вилльяма Броди-Горнея — ²⁴

Изданье лучшее изъ нихъ:

Онъ даже здилъ самъ, нарочно,

Въ Мадридъ за этимъ, чтобы тамъ

На самомъ мст, свривъ точно,

Все это передать вкамъ!…

Народъ ужъ этотъ, Англичане,

Такой,— что даже въ Океан

Готовы бездны досягнуть,

И тамъ бы…. вырыть что нибудь!

CLXXVI.

Но обратимся къ Донъ-Жуану,

Иль лучше — къ матери его…

Она,— описывать не стану,

Какъ пожурила своего

Повсу, за такой ужасной

Соблазнъ, который обратилъ

Въ ничто весь трудъ ея прекрасной —

Свтъ удивить сынкомъ! чтобъ былъ

Онъ — воплощенною моралью

Да! сердце матери печалью

Сжималось, что — такъ рано съ глазъ

Его спустила…. для проказъ!…

CLXXVII.

Но, чтобъ ужъ какъ нибудь загладить

И затушить соблазнъ такой,

Притомъ, и съ совстью поладить,

За послабленія, порой,—

Она, гд нищихъ ни встрчала,

Имъ милостыню отъ души

Рукою щедрой раздавала,

То затворившися въ тиши,

Передъ Мадоной на колняхъ,

Слезами заливалась, въ пеняхъ

На самое себя, обтъ

Ужъ длая покинуть свтъ!…

CLXXVIII.

Однако же,— обтъ обтомъ,

Не обошлось ей, сверхъ того.

Еще ршиться…. по совтамъ

Старушекъ многихъ! . своего

Сынка любезнаго отправить,

Сначала — въ Кадиксъ, а потомъ,—

И дальше, въ свтъ, гд бъ могъ исправить

Свою мораль онъ, да, притомъ,

И пріобрсть побольше знаній,

Что мало де все жить, въ Испаньи,

А долженъ — сушу и моря

Извдать, разные края!…

CLXXIX.

Чтожъ съ Джульей сталось?— жаль бдняжки!..

Ее замкнули въ монастырь,

Чтобъ замолила грхъ свой тяжкій,

Вс мысли погрузивъ въ псалтырь….

Но все еще отъ думы гршной,

Такъ скоро, не могла она

Освободиться,— безутшно

Рыдая, день и ночь одна,

Въ разлук съ милымъ Донъ-Жуаномъ,

Ужъ отъ него, какъ океаномъ,

Отдлена — монастыремъ!…

И лишь простилась съ нимъ — письмомъ:

CLXXX.

‘Мн объявили….’ Такъ писала

Она дрожащею рукой,

И, каждой буквой, выражала

Еще сердечный непокой:

‘Ты дешь…. длаешь прекрасно,

Такъ самый долгъ велитъ теб!…

Хоть тяжко мн…. Но что напрасно

Вздыхаю!… я должна судьб

Моей жестокой покориться….

Одна должна — страдать, томиться,

На сердце юное твое

Лишившись правъ, сгубивъ свое….

CLXXXI.

‘Въ одной любви — все заключалось

Мое блаженство на земли!…

Теперь — все кончено!… осталось,

Кончать лишь въ грусти дни свои….

Къ теб пишу я эти строки,

Чтобъ ими только доказать,

Какъ чувства женщины глубоки

И неспособны — измнять!…

Хотла бъ я еще слезою

Скрпить ихъ…. но, увы! не скрою….

Вс слезы выплаканы мной,

И нтъ ужъ больше…. ни одной!…

CLXXXII.

‘Тебя я — пламенно любила!

И, до сихъ поръ, еще люблю….

Все, для тебя, я позабыла —

И свтъ, и долгъ, и честь свою….

Но что пишу?.. сама не знаю!…

То не упреки…. но, какъ сонъ,

Какъ милый сонь воспоминаю —

Вс жертвы.. для тебя!… и стонъ,

И вздохи сердца заглушая,

Еще горжусь тмъ!… хоть, пылая

Къ теб любовью, признаюсь….

Сама той слабости стыжусь!

CLXXXIII.

‘Для васъ, мужчинъ, лишь развлеченье,

Игрушка, въ жизни эпизодъ,—

Любовь!… лишь на одно мгновенье

Вы любите… и, безъ заботъ,

Позабываете объятья

Жертвъ,— созданныхъ лишь для любви!…

Жизнь ваша — лишь ума занятья,

Не сердца!… мысли вс свои —

Въ своекорыстьи, или слав,

Сосредоточивая,— въ прав

Себя считаете…. играть,

Ахъ! нами, и потомъ — бросать!…

CLXXXIV.

‘Вы дышите — лишь эгоизмомъ,

Холодностью и суетой….

За то, съ такимъ и скептицизмомъ,

На полъ нашъ смотрите!… слезой

Нетрогаются ваши души,

И сердца лепетъ — чуждъ для васъ,

И пролетаетъ лишь, сквозь уши,

Какъ праздный звукъ…. за то, не разъ,

И мы вамъ платимъ тмъ же сами!.

Но ужъ съ разбитыми сердцами,

Съ разочарованно# душой,

И проклиная — жребій свой!

CLXXXV.

‘Ты дешь. . счастливый, любимый!

Передъ тобою — міръ побдъ….

А я?… прошло, невозвратимо.

Все — для меня! и умеръ свтъ

Для жертвы, стонущей напрасно!…

Осталось только — дни свои,

Еще немногіе…. всечасно

Слезами орошать, въ тиши —

Еще я въ силахъ — стыдъ и горе

Перенести… но, лишь не вскор

И никогда,— не погашу

Любви…. которой…. все дышу!…

CLXXXVI.

‘Ярости, однако жъ, другъ прекрасной

Люби меня…. иль нтъ…. Теперь,

Ужъ это поздно и напрасно!…

Любви моей лишь только врь!…

Ахъ! и досел сердце Джульи —

Все также слабо… о Жуанъ!…

Хотла бъ…. но, увы! могу ли

Мятежной страсти ураганъ

Остановить?.. о, нтъ той силы!

Я женщина!… и, до могилы,—

Въ насъ сердце бьется, и…. любить….

Любить не можетъ позабыть!

CLXXXVII.

‘Въ моемъ безумномъ ослпленьи,

Я равнодушна ко всему,

Лишь, какъ къ магниту, въ увлеченьи,

Стремлюсь — къ предмету одному!…

Я все сказала…. но не въ силахъ

Пора оставить…. замолчать.-..

Пока есть капля крови въ жилахъ,—

Любить ‘ — удлъ мой, и — страдать!…

Когда бы горесть убивала,—

Давно бъ я не существовала —

Но суждено, еще мн жить,

Чтобъ — небо за тебя молить!…’

CLXXXVIII.

Посланье кончила, вздохнула,

Дрожащей ручкою, потомъ,

Бумажку вчетверо согнула,

Вложивъ въ пакетецъ, сургучомъ

Горящимъ капнула, нажала

Сердоликовою своей

Печаткой,— адресъ надписала,

Ни слезки не сронивъ съ очей,

Лишь вновь вздохнула, на печати

Замтивъ — вырзанную кстати,

Эмблему тутъ,— Геліотропъ,

Съ девизомъ: ‘врная по гробъ!’ —

CLXXXIX.

Вотъ — первый подвигъ Донъ-Жуана,

На поприщ любви младой….

И первую главу романа

Имете передъ собой!

Когда читатель благосклонный

Ее нескучною найдетъ,—

Разсказъ, намъ Байрономъ внушенный²⁵,

Мы — продолжимъ, и эпизодъ,

За эпизодомъ, развивая,

Да разныхъ толковъ ожидая,

Досуговъ нашихъ цлый трудъ —

Представимъ критик на судъ!…

CXC.

Конечно, знаю ужъ заран,

Что многіе найдутъ, въ моемъ

Нравоучительномъ роман,

Такого много, что, (при всемъ

Желаньи добромъ — быть, какъ можно,

И нравственне и скромнй!)

Покажется основой ложной

Моралью дышащихъ идей…

Но многое такое — только

Какъ злато для пилюль, нисколько

Морали чистой, никогда,

Не нанесетъ собой вреда!…

СХСІ.

Морали жъ, гд бъ ни развернули,—

Найдетъ здсь много не одинъ,

Кому злаченыя пилюли

Нужны — изъ дамъ и изъ мужчинъ!

Старо писать одни трактаты,

И лишь серьозныхъ всхъ пугать,

Когда благіе результаты

И шутка можетъ проявлять…

Да это и полезнй вдвое,

Какъ вспомнимъ правило златое.

Мшать съ бездльемъ дло знать,

Иль — забавляя, поучать!… ²⁶

СХСІІ.

Да и, скорй, одна забава —

Предметъ поэмы нашей всей,

Чмъ поэтическая слава

Гонящихся за ней людей!

И что ту славу составляетъ?—

Бумаги только лоскутокъ,

Исписанный, что прочитаетъ

Кой-кто, быть можетъ, и не въ прокъ….

А многіе и не заглянутъ!..

И лавры мнимые увянутъ,

Которыхъ, съ жадностью такой,

Въ потомств ждетъ поэтъ иной!

СХСІІІ.

Иные славу представляютъ —

Холмомъ высокимъ и туда

Гурьбой стремятся, достигаютъ

Вершины даже, иногда….

Но что же? и ея вершину,

Какъ и вершины всхъ холмовъ,—

Мгла покрываетъ вполовину,

Или станица облаковъ!…

И рдко, рдко, за парами,

Тамъ солнце, яркими лучами,

Освтитъ труженнику путь,

Дастъ сладостно ему вздохнуть!…

CXCIV.

А между тмъ,— какъ вс, отъ вка,

За этой гонятся мечтой!

Такъ вс надежды человка —

Одинъ туманъ, иль дымъ пустой!…

Хеопсъ воздвигнулъ пирамиду,

Первйшую изъ пирамидъ,—

По колоссальнйшему виду,

Онъ думалъ — этимъ сохранить

Свое и имя во вселенной,

И мумію свою нетлнной….

Но кто-то, хищною рукой,

Унесъ и гробъ его съ собой!… ²⁷

CXCV.

Такъ, посл этого, скажите:

На что жъ мы можемъ возлагать

Надежды,— если, и въ гранит,

Не можемъ мы свой слдъ считать

Спасеннымъ отъ уничтоженья?…

И я держуся лишь того

Философическаго мннья,

Что прочнаго — нтъ ничего,

И все, что только получило

Себ начало, какъ бы силой

Здсь ни было надлено,—

Тожъ и конецъ имть должно!…

CXCVI.

Мы, то есть, тло — травка только,

Что скашиваетъ смерть съ земли,

И если юность нашу, сколько

Нибудь, недурно провели,—

Должны довольствоваться этимъ,

Желанья наши умрять…

А свой конецъ всегда мы встртимъ!

Да и главу пора кончать,

Что бы такія разсужденья —

Вконецъ неизвели терпнья,

Котораго должны желать,

Чтобъ дать романъ нашъ — дочитать!

CXCVII.

Затмъ — любезный мой читатель!

Или, любезне еще,

Достопочтенный покупатель,—

Привтъ вамъ и прости мое!

Пожавъ пріятельски вамъ руку,

Прошу поэта извинить,

Чуть — вмсто развлеченья — скуку

На васъ навелъ онъ, можетъ быть?…

Но если вашего терпнья

Не истощилъ онъ,— продолженья

Романа ждите: за главой,

Глава пойдетъ своей чредой²⁸….

ГЛАВА ВТОРАЯ.

О вы, наставники морали,

И юности опекуны!

Къ какой бы ни принадлежали

Вы націи,— а быть должны,

Съ питомцами своими, строги,

Большой имъ воли не давать….

Да помнили бы, педагоги!—

Почаще ихъ скать, скать,

И не заботиться, что будутъ

Кричать да плакать: позабудутъ

Физическую боль, а плодъ —

Полезный это принесетъ!

II.

А то, къ чему, вдь, послужило

Жуану нашему, что онъ,

У лучшей матери, такъ мило

Воспитанъ былъ и обученъ?…

Повс не мшало это —

Свою невинность потерять,

Когда еще, въ такія лта,

Онъ — только школу долженъ знать!

Тамъ охлаждали бъ, по субботамъ,

Воображенье,— какъ по нотамъ,

Разыгрывая лишь мораль,

Чтобъ онъ оставилъ дурь и шаль!…

III.

По крайней мр, такъ, когда-то,

Водилось встарину у насъ….

И это соблюдалось свято,—

Чтобъ лишній жаръ гасить тотчасъ!

Но, можетъ статься, тамъ…. въ Испаньи

Какъ и климатъ совсмъ иной,

Такъ и не т, при воспитаньи.

Понятія,— что, подъ луной

Холодной на-неб свинцовомъ,

Въ странахъ на свер суровомъ,

Гд такъ суровы, наконецъ, —

И нравы, и составъ сердецъ?..

IV.

И такъ, пускай не удивляетъ,

Что юноша, въ шестнадцать лтъ,—

Вдругъ узы брака расторгаетъ,

И, нови чекъ,— пугаетъ свтъ!…

Да! да! всему тому виною —

Испанскій пламенный климатъ

И мать, съ ученостью такою,

Тутъ бывшая — лишь автоматъ,

Не зная, какъ съ нимъ управляться! .

Но боле всего, признаться,

Виновенъ былъ наставникъ тутъ,—

Большой оселъ и старый шутъ!

Притомъ, и женщина — съ опасной

Такой, признаться, красотой,

Передъ которою напрасно

Мечталъ бы устоять иной!…

Да, къ этому, въ расчетъ возьмите

Лта и мужа — старика,

Который, ergo,¹ какъ хотите,

Былъ — не по ней: сдой брюзга!…

А наконецъ,— и время, случай²….

Ну, словомъ, и нашлась бы куча

Различныхъ обстоятельствъ, такъ,

Что разбирать — найдетъ столбнякъ!

VI.

Да, впрочемъ, такъ весь свтъ вергится,

На смазанной оси своей,

И, ни на мигъ, остановиться

Не можетъ,— унося людей,

Хвосты и головы³, съ собою….

Жизнь, смерть, любовь, вражда, борьбы —

Добра со зломъ, и свта съ тьмою,

Все, все — калейдоскопъ судьбы,

Гд человчество играетъ

Роль важную, хоть исчезаетъ,

Какъ и все прочее…. Вотъ свтъ,

Иль хаосъ, суета суетъ!—

VII.

Но мы отбились отъ предмета,

(Подумаетъ мной острякъ!)

Какъ беззаконная комета,

Блуждая, Богъ ветъ гд?… и такъ,—

Къ Жуану обратимся снова!

Онъ посылался въ Кадиксъ…. но,

Объ этомъ город, два слова

Сказать, хоть мелькомъ, не гршно:

Такъ онъ красивъ — депо торговли!

Притомъ…. и, для сердечной ловли,

Красавицы какія тамъ….

Я разумю — милыхъ дамъ!

VIII.

Ужъ отъ одной ихъ тамъ походки,

Такъ сердце и трепещетъ…. да!

На диво — чудныя красотки!

Ихъ описалъ бы…. но — куда!

Напрасный трудъ!… и гд сравненья

Найти? къ чему бъ уподобить —

Ихъ станъ, ихъ поступь, ихъ движенья?..

Съ арабскимъ ли конемъ сравнить?

Съ величественнымъ ли оленемъ?

Съ газелью ль ⁴ легкой?… все однемъ

Ихъ только въ слабый колоритъ,

И все не тотъ имъ будетъ видъ!…

IX.

Да и костюмъ! костюмъ ихъ самый!…

О, что наряды ваши вс,—

Въ корсетахъ стянутыя дамы!

Такой нарядъ — ярмо крас.

Ну, то ли дло — покрывало,

Да юбочка?… такъ коротка,

Чтобъ чудной ножк не мшало

Ничто — просвчивать слегка….

Но, Муза!… надо быть скромне!

Хотя… едва ли гд, кругле

И граціознй ножекъ ихъ,—

Есть ножки! у богинь самихъ….

Но полно! словъ бы недостало —

Объ этихъ ножкахъ толковать!

Когда жъ, откинувъ покрывало,

Покажутъ глазки…. нтъ! бжать —

И только! — Взоръ невыразимой

Такою молньей вдругъ блеснетъ.

Что — вотъ, насквозь, неотразимо

Онъ сердце всякаго прожжетъ!…

Такъ, солнца и любви край милой,

Не одного, волшебной силой,

Ты приковалъ къ своимъ стопамъ….

Иль, то есть,— къ ножкамъ милыхъ дамъ…

XI.

И вотъ — туда-то посылался

Жуанъ, проказникъ молодой!…

Но — лишь не съ тмъ, чтобъ оставался

Тамъ на-долго, а чуть ногой

Туда онъ ступитъ — долженъ, вскор,

Ужъ на корабль испанскій ссть,

И, тотчасъ, отправляться въ море —

Спасать мораль спою и честь….

Корабль испанскій полагали

Ковчегомъ Ноевымъ морали,

Откуда — чистымъ голубкомъ,

Жуанъ могъ выпорхнуть потомъ!…

XII.

Согласно мудрымъ наставленьямъ,

Что для вояжа получилъ,

Ужъ къ путевымъ приготовленьямъ —

Жуанъ, какъ надо, приступилъ….

Минуемъ, впрочемъ, описанье

Укладки собранныхъ вещей

И слезъ пролитыхъ, на прощань,

Нжнйшею изъ матерей:

Все это такъ старо и скучно,

Какъ голосъ гаммы ⁵ однозвучной,

Прощанья съ сборами къ пути,—

Одни и тжъ, везд почти!…

XIII.

Но вотъ, съ Севильею родною

Простясь, ужъ въ Кадикс Жуанъ,—

Съ гранитной пристани, съ тоскою,

Смотрлъ на бурный океанъ….

Какія жъ думы волновали

Бдняжки душу?— можетъ всякъ

Легко представить! , но позвали

Его на палубу, и знакъ

Къ отплытью поданъ, — трапъ ужъ отнятъ,

Распущенъ парусъ, якорь поднятъ,

И полетлъ корабль стрлой,—

Слдъ оставляя за нормой…

XIV.

Жуанъ, крестомъ на грудь сплавъ руки,

Еще на палуб стоялъ,

И, чувствуя всю грусть разлуки,

Издыхалъ да охалъ и стоналъ,

Прощаясь съ родиною милой,—

На долго…. на вкъ, можетъ быть!…

А море, между тмъ, бурлило,

Гудли снасти, втеръ выть

Неуставалъ, матросовъ крики

Сливались въ хоръ какой-то дикій,

И берега родной земли —

Терялись изъ-виду вдали…

XV.

Урокъ жестокій — разставанье

Съ роднымъ и милымъ, въ первый разъ!

Душа томится, въ содроганье

При ходитъ сердце, и изъ глазъ —

Невольно катятся, потокомъ,

Нмыя слезы…. а Жуанъ,

Въ своемъ сиротств одинокомъ,

Не мало несъ на сердц ранъ….

Два драгоцннйшихъ предмета

Онъ покидалъ: мать и Джульета —

Все составляли для него,

И онъ лишался вдругъ — всего!…

XVI.

Когда жъ, порою, съ Существами

И посторонними для насъ

Мы разстаемся, какъ съ друзьями,

Вздохнувъ невольно,— то, изъ глазъ,

Весьма естественно, политься

Слезамъ ручьями, посл тхъ,—

Съ кмъ на-долго должны проститься,

Любя ихъ больше…. больше всхъ!…

Такъ и Жуанъ не могъ безслезно —

Объ матери, и объ любезной,

И объ родимой сторон,

Воспоминать на един….

XVII.

Да! какъ въ невод Вавилонской,

Евреевъ плакала семья,

Вздыхая по гор Сіонской,—

И онъ такъ плакалъ, не шутя!

И слезы горькія Жуана,

Которыхъ удержать не могъ,

Съ волной соленой океана

Сливались, между тмъ, какъ вздохъ —

За вздохомъ, такъ и вырывался

Изъ сжатой груди и терялся

Въ порывахъ втра, что печаль

Его сносилъ въ сдую даль…

XVIII.

‘Прости, Испанія! край милый!

Прости!… надолго!… можетъ быть,

И навсегда!..’ Жуанъ унылый

Взывалъ, и продолжалъ грустить:

‘Быть можетъ,— ранняя могила

Мн суждена…. въ стран чужой!…

Скитальцевъ многихъ погубила

Тоска — по родин святой….

Прости жъ, о мать!… и ты,— Джульета!

Прости!… когда ужъ злоба свта

Насъ разлучила, наконецъ,—

Блаженство рушивъ двухъ сердецъ!…’

XIX.

Тутъ вынулъ онъ письмо Джульеты,

И вновь прочелъ все цликомъ.

‘О, никогда клянусь!… обты

Не нарушимы!… и вверхъ-дномъ,

Скоре, все перевернется,

Земля, и воздухъ, и моря,—

Чмъ образъ твой въ душ сотрется!

Чмъ, хоть на мигъ, забуду я —

Мою Джульету…’ тутъ волною

Корабль качнуло вверхъ кормою!

Жуанъ на силу устоялъ,

Болзнь морскую испыталъ.

XX.

‘О Джулія! когда бъ ты знала,

Какъ я….’ припадокъ съ нимъ сильнй!

‘Какъ я….’ и голова упада

На грудь, —‘ Ай, дурно!… поскорй,

Батиста! Педро! рюмку джину!…

О Джулья!… негодяи! что жъ?

Дождусь ли?… Джулья!… вздую спину,

Вамъ, олухи!… тутъ и умрешь!…

О Джулья! другъ мой!… ай, сведите

Скорй въ каюту! , помогите!…

О Джулья!…’ и морской недугъ

Прескъ ему и голосъ вдругъ.—

XXI.

Онъ чувствовалъ изнеможенье,

Сжималось сердце, и тощалъ

Желудокъ, въ жаръ и онмнье

Весь организмъ его впадалъ,

Казалось, лучшая аптека

Бдняжк не могла бъ помочь!…

Такъ разслабляетъ человка

Морской недугъ, и превозмочь

Его ни чмъ нельзя…. ⁶ къ тому же,

Еще Жуану было хуже,—

Что онъ и нравственно страдалъ,

И, чмъ тоску унять, незналъ!…

XXII.

Да! положеніе такое,

Признаться, было не совсмъ

Завидное, и хуже вдвое,

Чмъ даже — смерть!… а между тмъ,

Ревлъ сильне втръ упорной,

И несъ корабль la Trinidad,⁷

По пнистымъ валамъ, въ Ливорно….

Жуанъ, хоть жизни былъ не радъ,—

Покрайней мр, думалъ, скоро

Увидитъ берегъ, на которой

Онъ ступитъ — духъ перевести,

Готовясь къ дальнему пути!—

XXIII.

Туда жъ и письма онъ, съ собою,

Рекомендательныя везъ,—

Въ домъ de Moncada: такъ судьбою

Былъ счастливъ нашъ молокососъ,

Что могъ имть повсюду связи,

И на чужбин — земляковъ,

Не лишнихъ для большихъ оказій!…

А этотъ домъ былъ — изъ домовъ,

Въ Ливорн, первыхъ, и Жуану

Онъ и съ родни былъ но не стану

Здсь родословною томить,

И прерывать разсказа нить! —

XXIV.

Когда такъ, по пучин черной,

Летлъ ‘ла-Тринидадъ’ стрлой,

Къ берегамъ Италіи, въ Ливорно,—

Вдругъ втеръ встртился другой,

Противный,— и сильне море

Расколыхалось, гакъ, что вся

Надежда тутъ исчезла — вскор

Увидть землю!… поднялся,

На корабл, шумъ, крикъ,— тревога!

На лицахъ страхъ, взываютъ Бога,

А буря — мачты такъ и гнетъ,

И, за собою, ночь ведетъ⁸….

XXV.

Корабль вдругъ шкваломъ покачнуло,

Кормою внизъ — руль затрещалъ,

Водой на палубу всплеснуло,

Такъ что народъ — чуть устоялъ! —

Засуетилися матросы:

Течь оказалась въ корабл….

И принялися за насосы,

Заботясь также о рул!

Вода жъ потокомъ прибывала,

И трюмъ почти ужъ затопляла,

Спасенья трудно было ждать….

Пришлось всмъ, видно, погибать!

XXVI.

Подъ утро — нсколько, казалось,

Какъ бы утихло,— и пловцамъ

Въ грудь, упованье проливалось,

Добраться кое какъ къ брегамъ….

Но помпы не переставали

Все дйствовать, и облегченъ

Корабль отъ груза, хоть едва ли

Тмъ совершенно былъ спасенъ!

Всплывалъ, однакоже, по малу,

Калкой, отъ ночнаго шквалу,

Покачиваясь безъ руля,

Съ пробитымъ днищемъ у киля —

XXVII.

Такъ, все еще полусчастливо,

До наступленья ночи, шло,

Вдругъ втеръ вновь скрпчалъ, и живо

Опять волненье развело….

Опять ударилъ шквалъ,— отъ шквала,

Корабль накренило, вода,

Наполнивъ трюмъ, ужъ выступала —

На палубу скорй тогда,

Форъ и гротъ-стенги⁹ опустили,

И бушпритъ ¹⁰ палъ…. тмъ облегчили

Корабль не много, и онъ, вмигъ,

Всплылъ на поверхность волнъ морскихъ,

ХХVIII.

А между тмъ, у пассажировъ,

И въ экипаж, ропотъ росъ,

Не стали слушать командировъ,

И не боялись ихъ угрозъ,

Едва ль и смерти такъ боялись,

Какъ горевали объ одномъ:

Что ихъ привычки нарушались,

Что угрожали имъ, притомъ,

Лишенья всякія!… и даже,

Что было лучшихъ въ экипаж,

Тутъ стали требовать, кричать,—

Хоть грогу¹¹ имъ, хоть грогу дать!…

XXIX.

Да и ничто, такъ, безъ сомннья,

Не успокоиваетъ умъ,

Какъ ромъ, порою,— отъ скопленья

И тяготнья мрачныхъ думъ!…

И вотъ, когда одни тутъ, споря,

Послдній допивали грогъ,—

Другіе — распвали, съ горя,

Псалмы, собравшися въ пружокъ,

А втры, между тмъ, съ волнами,

Ревли всми голосами,

Какъ будто — дикій и глухой,

Гремлъ тамъ хоръ — за упокой!…

XXX.

Нтъ! незавидное, признаться,

Тутъ было положенье всхъ,—

Мигъ каждый, смерти дожидаться,

Среди Нептуновыхъ потхъ!

Но, въ эти страшныя минуты,

Еще бы больше было бдъ,

Когда бъ герой нашъ, у каюты,

Гд спиртъ хранился, (свыше лтъ,

Благоразуміе являя!)

Не сталъ на страж, защищая

Входъ — съ пистолетами въ рукахъ,

Такъ — страхомъ дйствуя на страхъ!…

XXXI.

И хоть казалось бы забавно,

Чтобъ смерть страшне, отъ огня,

Чмъ отъ воды была,— а явно,

Какъ ни шумли, жизнь кляня,—

Видъ кухенрейтеровъ,¹² двуствольныхъ,

Жуана поза, грозный взоръ,—

Порывъ матросовъ своевольныхъ,

Готовыхъ лзти на отпоръ.

Остановили вдругъ!— лишь въ дикій

Какой-то гулъ сливались крики:

‘Еще намъ грогу! все, для насъ,

Ужъ будетъ кончено, чрезъ часъ!…’

XXXII.

‘Нтъ!’ отвчалъ Жуанъ: ‘предъ нами,

Конечно, смерть, и вы и я,—

Должны погибнуть подъ волнами, .

По крайней мр, вы съ меня

Примръ берите, и мужайтесь!

Пока еще часъ не насталъ,—

Отчаянью не предавайтесь!…

И если Богъ на насъ наслалъ

Невзгоду…. даже смерть.— смиренно,

Предъ волею Его священной,

Главы преклонимъ и, потомъ,—

Людьми, не какъ скоты, умремъ!’

XXXIII.

Такая рчь у всхъ, мгновенно,

Охоту къ хмлю отняла!

Наставникъ самъ, достопочтенный

Педрилло,— потъ рукой съ чела

Тутъ отирая, ей дивился,

И, какъ онъ ни желалъ — спросить

Хоть капли рому,— не ршился

Къ Жуану съ этимъ приступить….

Но только каялся бдняжка,

Стоная, да вздыхая тяжко,

Что, Саламанку ¹³ бросивъ, онъ —

Такъ горемыкать принужденъ!…

XXXIV.

Но вдругъ — надежды лучъ, казалось,

Умы всхъ оживилъ на мигъ:

Къ востоку небо прояснялось,

И втеръ нсколько затихъ….

Но что имъ длать?… всюду — мели,

Нигд невидно береговъ,

Вода же такъ и льется въ щели,

И нтъ ни мачтъ, ни парусовъ….

И снова дружно за насосы,—

И пассажиры и матросы,

Въ охотку, принялись скорй,

Чтобъ сняться, какъ нибудь, съ мелей!…

XXXV.

Другіе жъ, чмъ попало, щели,

Притомъ, старались затыкать….

По крайней мр,— вс хотли,

Въ несчастьи общемъ, помогать,

Чтобъ, до послдняго мгновенья,

Перебороться имъ съ судьбой,

Когда пришлось такъ безъ спасенья,

Всмъ разомъ, гибнуть полъ водой!…

Когда бъ еще — въ открытомъ мор,

А то…. вообразите горе!—

Въ заливъ Ліонскій, не-впопадъ,

Загнало бурей Тринидада!…

XXXVI.

Пока жъ еще притихли-было,

На время, втры, и изъ тучъ.

Порой, проглядывалъ уныло

Сомнительный надежды лучъ! —

Увчный Тринидада держался

Еще на дремлющихъ зыбяхъ…

Иль уткой, такъ сказать, болтался,

Покачиваясь на меляхъ!

Но прсной ужъ воды не стало,

Състныхъ припасовъ тоже мало,

Все жъ — берега, ни парусовъ,

Нигд не видитъ взоръ пловцовъ!…

XXXVII.

Напрасно даже прибгаютъ

И къ зрительной труб: вода

Да небо! а по немъ гуляютъ

Густыя тучи… Вдругъ — бда!

Вновь втеръ засвжлъ, прорвалась

Опять вода, и въ трюмъ бжитъ,

Въ насосахъ порча оказалась,—

Не дйствуютъ!… Корабль трещитъ,

Доноситъ плотникъ со слезами

Что, поврежденный ужъ волнами,

И корабельный носъ, сейчасъ,

Отвалится, едва держась!…

XXXVIII.

Тут,ъ, въ ужас, полны смятенья,

Давай вс бгать,— давка, вой,

Клянутъ день своего рожденья,

Ломая руки надъ собой,

Другіе на воду спускаютъ.

Скоре, шлюпки, въ нихъ еще

Жизнь сохранить себ мечтаютъ,

У всхъ лишь на ум — свое

Тутъ, разумется, спасенье!

Вопль, суета, ожесточенье,

Проклятья, ближній позабытъ….

Страхъ, хоть кого, окаменитъ!

XXXIX.

Но въ шлюпкахъ помщенья мало,

Сооружаютъ плотъ скорй,

Изо всего что ни попало,—

Изъ стенегъ, рей, досокъ, снастей….¹⁴

А между тмъ, бурлитъ пучина

Еще сильнй, и настаютъ

Ночныя сумерки…. картина

Ужасная для бывшихъ тутъ!

У всхъ ужъ смерть передъ глазами…

Вдругъ трескъ раздался, и, валами

Приподнятый, корабль нырнулъ,

Кормою внизъ, и — потонулъ….

XL.

Тогда послднее раздалось —

‘Прости!’ среди вспненныхъ водъ,

И страшнымъ воемъ отозвалось,

И стихло!— шлюпки же и плотъ

Умчало ужъ волной далеко….

Такъ остальные, съ кораблемъ.

Пошли ко дну и, въ тьм глубокой,

Исчезли въ бездн,— лишь, потомъ,

Ихъ трупы всюду разбросало,

И понесло, куда попало,

Волнами бурными…. куда жъ,—

Куда герой двался нашъ?

XLI.

Жуанъ, изъ первыхъ,— Тринидада

Предвидя гибель,— поскорй

Мысль подалъ, что спасаться надо,

И тугъ, въ ршимости своей,

Схвативши за-руку, поспшно,

Педрилла, дядьку своего,

Что лишь вздыхалъ все безутшно,—

Живе въ шлюпку толкъ его,

Самъ тожъ въ нее спрыгнулъ проворно,

И даже — эпаньолки черной,—

Подарка Джульи, не забылъ,

Лишь слугъ своихъ не захватилъ!…

XLII.

Батиста съ Педромъ,— такъ ихъ звали,—

Бдняжки, съ горя, до того —

Хватили рому, что лежали,

Безъ чувствъ, у борта самого:

Когда жъ вс къ шлюпкамъ устремились,

Они собрались тоже встать,

Но вдругъ имъ ноги подкосились,

И оба — (ужъ судьба ихъ, знать!) —

Бухъ за-бортъ, въ воду, и нырнули,

Такъ, что едва ли и вздохнули,

Въ чаду похмелья своего,

Не чувствуя ужъ ничего!…

XLIII.

А ночь все съ бурей продолжалась,

Изъ шлюпокъ только лишь одна,

Гд былъ Жуанъ, еще держалась,

Кой-какъ судьбой пощажена!

Всхъ прочихъ ужъ не видно было,

Когда, кровавою зарей,

Пучину утро освтило:

Погибли, стало, подъ водой!…

Послдняя въ себ вмщала

Людей до тридцати, безъ-мала,

Но такъ набитыхъ, что, чуть чуть,

Могъ и рукой кто шевельнуть!

XLIV.

Сперва, и длать что, не знали,

Въ такой ужасной тснот —

Потомъ,— придумали, и стали

Смняться, чтобъ помочь бд,

И такъ, когда одни сидли,

Другіе, стоя на ногахъ,

Покрайней мр, хоть владли —

Рукой, ногой… но смерть въ глазахъ,

И холодъ съ мокротой одежды,

Лишенье всей почти надежды

На избавленье — такъ трясли,

Что и зубовъ свесть не могли!…

XLV.

Не удивительно ли, впрочемъ,

Какъ это глупое, не разъ,

Здсь жизнелюбье, чмъ морочимъ

Себя такъ безотчетно, насъ

Поддерживаетъ, ободряетъ,

И, чудной силою своей,

Дышать намъ дольше дозволяетъ.

Чмъ мы, не зная срока дней,

Могли бъ расчитывать, иль смли,

Игра судьбы отъ колыбели,

Въ свтъ пущенные, для чего?—

Спросить у неба самого!…

XLVI.

Да чуть ли жизнелюбье это —

И не болзнь!… что бы прожить

Дней лишнихъ нсколько для свта

Готовы мы переносить —

Вс пытки бдствій! не ужасны,

Для насъ, на челнок лихомъ,

Ни путь безвстный и опасный,

Ни бездны ревъ, ни неба громъ!

Скитаемся, по вол бури,

И счастливы,— когда, въ лазури,

Хоть звздочка одна, изъ тучъ,

Украдкой намъ свой броситъ лучь!..

LXVII.

Но человкъ и плотояденъ,

И безъ ды, ни дня, пробыть

Не можетъ онъ, хоть и не жаденъ,

Какъ тигръ, аккула, можетъ быть,

И хоть, при крайности, желудокъ

Его и терпитъ, иногда,—

Растительность… а, все жъ, разсудокъ

Ему твердитъ, что, никогда,

Растительная пища столько

Не можетъ силъ придать намъ, сколько —

Бифштексъ, иль ростбифъ, иль кусокъ

Телятины…. и въ ней есть прокъ!…

XLVIII.

Такъ точно думалъ и несчастный

Нашъ экипажъ, когда стихать

Ужъ стала буря и ненастный

Покровъ свой съ воздуха снимать.

Сперва тутъ сномъ было забылись,

Отъ устали и отъ тревогъ,

Но вскор же, чуть пробудились,—

Такъ былъ желудокъ ихъ легокъ.

Что, мигомъ, на припасы жадно

Вс кинулись и, безпощадно,

Давай ихъ истреблять скорй,

Въ голодной алчности своей!…

ХІ.ІХ.

И догадаться мудрено ли.

Какой былъ результатъ того?—

Опустошили все! и воли

Унять имъ этой — никого

Ужъ не было: какъ ни пытался

Жуанъ усовщевать ихъ,—

Куда!— лишь въ воздух терялся

Гласъ назиданій для глухихъ!…

Безумцы, при утихшемъ мор,

Уже надялись, что, вскор,

Имъ тамъ удастся, гд нибудь,

Къ земл причалить, отдохнуть…

Но лучше, если бы надежд

Такъ не вврялись, на авось,

А расчитавъ врне прежде,

Что среди моря, гд пришлось

Имъ въ утломъ челнок скитаться,

Безъ паруса и безъ руля,

Нельзя безпечнымъ оставаться,

Будь даже и близка земля,—

При берегли бы осторожно,

Про черный день свой, сколько можно,

Припасы скудные свои….

За разумъ не взялись они!

LI.

Съ утихшей бурею настали

Дни, наконецъ, такіе имъ,

Что воды безмятежно спали,

Подъ небомъ ясно-голубымъ,

Хотя бы втерокъ малйшій

Поверхность моря зарябилъ….

А между тмъ и голодъ злйшій

Въ желудкахъ ихъ заговорилъ!

Тутъ…. съ бшенствомъ они схватили

Вдругъ, у Жуана, и убили —

(Недрогнувъ даже отъ того!)

Собачку бдную его!…

LII.

Но здсь — ужъ осторожнй стали:

Длились ею, межъ собой,

Лишь по кусочку, что сосали,

Какъ лакомство!… Такой дой

Одинъ нашъ Донъ-Жуанъ гнушался:

Такъ эпаньольку онъ любилъ!…

Межъ тмъ и совстью терзался,

Что такъ, безъ бою, уступилъ

Подарокъ Джульи, не умя

Спасти ничмъ!… по, не имя

И самъ ужъ силы голодъ свой

Преодолть — махнулъ рукой!…

LIII.

Да, уступая побужденью

Желудка, съ голоду и онъ

Ршился,— къ крайнему мученью!—

Воспользоваться, безъ препонъ,

Одной хоть изъ переднихъ лапокъ

Своей собачки дорогой…

И то еще ея остатокъ,

Со вздохомъ, чуть не со слезой,

Онъ передалъ, изъ сожалнья,

Для доглоданья, безъ смущенья,—

Педрилл, дядьк своему,

Чтобъ подкрпиться и ему!…

LIV.

Такъ день, проживъ собачки мясомъ,

Одну лишь шкурку на другой,

Они имли,— съ каждымъ часомъ,

Все ближе видя жребіи свой!…

А солнце жгло ихъ такъ безщадно,

Что заставляло лишь лежать,

Какъ труповъ: втерокъ отрадной

Не рялъ все! имъ не унять,

Ни жажды нечмъ, ни питаться….

Да! положеніе, признаться,

Ужасное!— со всхъ сторонъ —

Проклятья, ропотъ, вой и стонъ!…

LV.

Вдругъ — роковая мысль, случайно

Кому-то въ голову пришла….

D всми овладла тайно,

И взоры всхъ собой зажгла!

Вс, другъ на друга, злобно стали

Посматривать, и изъ очей

Ихъ видно было, какъ алкали —

Упиться кровію своей!…

Но только — долго колебались,

Все будто съ духомъ собирались,

Не зная, какъ, съ кого начать?…

Иль жребіи на себя метать!..

LVI.

Но прежде, чмъ еще ршились

На эту крайность,— стали рвать

Одежду, обувь… и длились

Кусками ихъ,— такъ поддержать,

Хотя сосаньемъ ихъ, стараясь

Остатокъ скудный силъ своихъ!…

Но, наконецъ, все уменьшаясь,

Запасъ и этотъ ужъ у нихъ —

Весь истощился!… и тутъ, дол

Владть собою, по невол,

Не могши,— все взревло: ‘Что жъ?

Скорй за жребій, да за ножъ!’

LVII.

И, для кровавой лотереи,

Билеты сдланы тотчасъ,

Но изъ чего же?… о злоди!…

Здсь Музы замираетъ гласъ….

За неимньемъ матерьала

Другаго, лучшаго,— рука

Не дрогла ихъ, и разорвала —

На двадесять и три куска..

Письмо — Джульеты къ Донъ-Жуану,

Что вынулъ было изъ карману,

Чтобы прочесть, еще хоть разъ,

Пока пробьетъ — послдній часъ!!…

LVIII.

Онъ былъ въ отчаяньи! чуть было

Не умеръ съ горя…. но не могъ

Послдней памяти отъ милой —

Спасти — ея послднихъ строкъ!…

А между тмъ, уже билеты

И свернуты изъ лоскутковъ

Письма завтнаго Джульеты,

И жребіи брошенъ…. тутъ, и словъ

Ужъ нтъ,— какимъ еще ударомъ

Рокъ поразилъ Жуана!… даромъ,

Что голодъ самого терзалъ,—

Онъ все забылъ и задрожалъ!…

LIX.

И какъ не задрожать, о Боже!

Когда,— ужасне всего!—

Вдругъ выпалъ жребій…. на кого же?..

На дядьку бднаго его!….

Педрилло жъ. видя, что ужъ слезно

Ему просить и умолять,

О жизни, было бъ безполезно,—

Просилъ лишь объ одномъ: не дать

Ему какъ псу, безъ покаянія,

Окончить жизнь среди страданья,

А, какъ Сенек ^15,— кровь пустить,

Чтобъ могъ онъ тихо взоръ закрыть!…

LX.

Вс согласилися на это,

Тутъ, къ счастью, и цирюльникъ былъ,

Который, съ помощью ланцета,

Кровь изъ руки ему пустилъ,

И кровью, хлынувшей изъ жилы,

Спокойно истекая, взоръ

Закрылъ Педрилло…. для могилы —

Въ желудкахъ братьевъ!… о позоръ!…

Но длать нечего: вдь, голодъ —

Не свой брать, и стучитъ какъ молотъ

Разсудокъ разбивая такъ,

Что звремъ станетъ и добрякъ!…

LXI.

Цирюльнику, за то, свободный

Данъ выборъ,— лучшій взять кусокъ,

Но онъ, смиривъ позывъ голодный —

Лишь крови предпочелъ глотокъ.

Тутъ — трупъ въ куски, и подлились

Поспшно имъ, между собой,

Затмъ, когда вс подкрпились

Такою пищей роковой,—

Мозгъ, внутренности, съ остальными

Частями,— за-бортъ, чтобы ими

Дать и аккуламъ, тожъ равно,

Полакомиться за одно….

LXII.

Вс кушали… лишь только трое,

А въ томъ числ и нашъ герой,

Отвергли блюдо роковое

Превозмогая голодъ свой,

Да и разумно поступили!

А то, со всми, кром ихъ,

Послдствія ужасны были:

Тотъ — богохульствовалъ, другихъ —

Сводили корчи, опивались

Водой соленой, раздавались —

Стонъ, хохотъ, скрежетъ, дикій вой,

И въ мукахъ мерли чередой….

LXIII.

Изъ нихъ, не многіе остались

Въ живыхъ, и т — на мертвецовъ

Скорй, похожіе,— шатались,

Какъ тни жалкіе…. суровъ

Былъ неба приговоръ надъ ними!…

А впрочемъ, такъ и по дломъ,

Что бросились на трупъ такими

Шакалами!— и что жъ?… потомъ,

Еще на жертву посягали:

Състь и подшкипера алкали,

Который потучнй всхъ былъ,

Хоть голодъ и его томилъ!

LXIV.

Въ него ужъ, жадными глазами,

Такъ и впивалися…. Да онъ —

Высокъ и ростомъ, и плечами,

Притомъ, широкими снабженъ,

Ихъ покушеній не боялся,

Но чмъ онъ, боле всего,

Отъ алчности ихъ ограждался,

Такъ это…. слухомъ, что его,

Еще на разставаньи жаркомъ,

Красотки Кадикса подаркомъ

Снабдили не большимъ, чтобъ ихъ

Не забывалъ онъ, ни на мигъ! .

LXV.

Такъ неудачу видя явно,

И опасался, притомъ,

Послдствій трапезы отравной,—

Ршились, лучше ужъ постомъ,

До-нельзя, тутъ перебиваться,

Могли еще одной рукой

Педрилла бднаго питаться

Но прикасаться ужъ и къ той

Не смли больше!… всхъ же дол

Воздержность, въ этой тяжкой дол,

Одинъ Жуанъ лишь сохранялъ,

Который все свинецъ жевалъ ¹⁶….

LXVI.

Судьба Педрилла, безъ сомннья,

Собою взволновать должна

Васъ, мой читатель!… отвращенья

И, вмст, ужаса полна?…

Но вспомните лишь Уголина,

Что вражій черепъ грызъ въ аду,—

И, право, Дантова картина ¹⁷

Едва ль изящнй! да, къ стыду,—

Тамъ — месть роль важную играетъ,

А здсь — лишь голодъ заставляетъ

Пловцовъ, вс чувства заглушить,

Чтобъ только жизнь себ продлить!.

LXVII.

Но, наконецъ, жаль небу стало

Скитальцевъ бдныхъ, и — къ ночи,

Имъ дождь обильнйшій послало!—

Съ какою жъ жадностью, струи

Столь благодатнаго потока

Они глотали?— лишь пойметъ

Испанецъ, или сынъ Востока,

Что, испытавъ уже, какъ жжетъ

И мучитъ жажда,— можетъ статься

Не разъ, готовы бъ искупаться,—

Въ самомъ колодц, чтобы спой

Палящій жаръ залить водой!—

LXVIII.

Но горла ихъ уже, какъ горны,

Огнемъ пылали, языки,

Почти какъ уголь, были черны,

И благотворныя струи

Едва спасительны имъ были,

Мгновенно сохнувъ на устахъ!…

И вотъ — несчастные мочили

Платки, да комкая въ рукахъ —

Ихъ выжимали, хоть водою

Питаясь, какъ небесъ росою,

При чемъ, и меда и вина,

Вкуснй казалась имъ она!—

LXIX.

А дождь, всю ночь не преставая,

Какъ изъ ведра, тутъ ливмя лилъ,

Пловцовъ прохладой оживляя,

Но жажду — голодъ вновь смнилъ,

Лишь прежняго слабй и тише….

У всхъ, въ устахъ и на очахъ,

Какъ бы ниспосланная свыше,—

Была покорность, Божій страхъ!…

Здсь — трогательную картину

Являли два отца: по сыну,

Имли при себ, и ихъ….

Судьба лишила обоихъ!

LXX.

Но только видть надо было,

Съ какою нжностью, съ какой

Безмолвной грустью, старцы, хилой

Главою наклонясь,— рукой

Дрожащею благословляли,

Тутъ каждый — сына своего,

И съ теплой врой закрывали

Глаза имъ, что, не безъ того,—

И сами въ слдъ, окончивъ горе,

Отправятся за ними вскор …

И ни слезы въ столь тяжкій мигъ,

Не проронилъ никто изъ нихъ!…

LXXI.

Когда же труповъ опустили

Въ морскія волны — лишь глухой

Издали стонь. и устремили

Взоръ къ небу, гд,— надъ ихъ главой,—

Вдругъ семицвтная явилась,

Сквозь тучи, радуга!… концомъ

Однимъ въ лазури утвердилась,

Другимъ,— изогнута кольцомъ,—

Далече уперлася въ море,

И разлилась на всемъ простор,

Который заняла собой.

Блестящей стью золотой….

LXXII.

Но вскор — стали расширяться

Ея оттнки, и цвта —

Переливаться и сливаться….

И постепенно темнота,

Вновь опускаясь, небосклона

Края одла… блескъ погасъ

Небеснаго хамелеона,

И — въ тучахъ скрылся весь отъ глазъ…

А какъ обрадовалъ онъ было

Скитальцевъ нашихъ взоръ унылой!

Но такъ всегда надежды лучъ —

Блеснетъ, и гаснетъ въ ндрахъ тучъ!..

LXXIII.

А между тмъ вдругъ пронеслася

И птица блая, стрлой….

Откуда же и какъ взялася?

Никто не зналъ!… то былъ — другой

Ужъ добрый встникъ, иль примта,

Для ободренія пловцовъ:

Сперва тамъ,— радуга завта!

Тутъ — голубь … (хоть и рыболовъ!)

И лодка даже, что носила

По морю буря, походила,

Отчасти, тоже — на ковчегъ…

Лишь скоро ли увидятъ брегъ!!…

LXXIV.

Настала ночь, и втеръ снова

Подулъ,— но легкій, въ небесахъ,

Зажглися звзды, отъ покрова

Освободясь, — какъ на крылахъ,

Но втру лодка полетла….

Не знали только, гд они,

Да и неслись куда?. одла

Вдругъ мгла густая ихъ! . одни —

Ужъ будто землю замчали….

Другіе — только утверждали,

Что выстрлъ пушки заревой —

Раздался, гд то, стороной …

LXXV.

Вс жъ прочіе: — ‘нтъ!’ говорили:

‘Земля — оптическій обманъ,

Пальба — буруны!’ ¹⁸ — да и были

Едва ль не правы!… но туманъ,

Съ восходомъ солнца, постепенно,

Рдть, разсяваться сталъ….

И вахтенный, какъ изступленной:

‘Земля! земля!’ вдругъ закричалъ.—

Вс протирать глаза тутъ стали,

И, въ самомъ дл, увидали —

Заливъ и берета, вдали

Что, словно, изъ воды росли!…

LXXVI.

И къ нимъ то, прямо, шлюпку гнало,

Попутнымъ втромъ, по волнамъ,

Межъ тмъ, и солнце освщало

Яснй предметы, и глазамъ —

Скалы и рощи показались…

Пловцы, какъ ни бодрила ихъ

Надежда — все еще боялись:

Не сонъ ли это? и троихъ,

Что въ шлюпк, между тмъ, уснули

Стараясь разбудить, тянули

Ихъ за-руку,— но, вс втроемъ,

Они ужъ спали вчнымъ сномъ….

LXXVII.

И съ остальными бъ тоже было,

Когда бы черепаха имъ —

Еще дня жизни не продлила:

Ее — (знать, чудомъ лишь однимъ!)

Къ ихъ шлюпк, наканун волны

Примчали сонную, на сндь,

Когда, отчаянья ужъ полны,

Готовились вс умереть!

Такъ Провидніе святое,

Пославъ имъ кушанье такое,

Еще хотло поддержать

Ихъ упованье въ благодать!…

LXXVIII.

Земля жъ — замтнй выдвигалась

Лишь, по скалистымъ берегамъ,—

Страной гористою казалась,

И неприступною пловцамъ!

Скитальцамъ нашимъ — вовсе эта

Земля невдома была,

Не знали даже — части свта,

Куда судьба ихъ загнала! .

Пошли догадки, толки, споры,

Тмъ — Этна видлась, тмъ — горы

Родоса, Кипра…. словомъ, весь

Архипелагъ являлся здсь!…

LXXIX.

А между тмъ, все шлюпку гнало,

Теченьемъ.— къ берегу…. притомъ,

И втеръ помогалъ не мало,

Все, въ направленіи прямомъ,

Имъ дувшій въ тылъ, — тутъ оставалось

Ужъ только четверо въ живыхъ,

Да трое мертвыхъ…. хоть, казалось,

Что можно было бъ и всхъ ихъ —

Принять… за мертвецовъ, скоре:

Такъ были тощи и блдне,

Чмъ тни, что Харонъ, подъ-рядъ.

Перевозилъ, когда-то, въ адъ!…

LXXX.

Но вотъ — по мр приближенья

Къ обтованнымъ берегамъ,—

Какъ будто бы изъ усыпленья

Вс вышли вдругъ! своимъ главамъ

Не врили: — казалось чудомъ

Спасенье ихъ!— и видомъ горъ,

И рощь зеленыхъ изумрудомъ,

Любуясь, разгорался взоръ,

А грудь — дышала ароматомъ,

Подъ чистымъ, теплымъ небоскатомъ,

Что такъ давно ужъ ихъ очей —

Красой не радовалъ своей!

LХХХІ.

Но удивительно! безлюденъ

Казался берегъ, а у скалъ,

Буруны цнились, и труденъ

Былъ доступъ…. вдругъ — ударилъ шквалъ

Тутъ шлюпку объ утесъ подводной,—

И шлюпка — въ дребезги…. пошла,

Ко дну, съ людьми: такъ, отъ голодной

Спасенныхъ смерти,— прибрала

Ихъ бездна въ соляной купели!…

Лишь двое вынырнуть успли, —

Да и изъ нихъ-то, наконецъ

Одинъ лишь спасся — молодецъ …

LXXXII.

То былъ — Жуанъ!.— Едваль, и въ мір

Во всемъ — другой пловецъ такой

Сыскался бы!— Въ Гвадалквивир,

Рк любимой и родной,

Еще, изъ дтства, пріучился

Онъ члены юныя свои

Купать, бывало, и сроднился

Съ водой,— какъ рыба! , моряки

Искуснйшіе удивлялись —

Ему, не разъ, и восхищались,

Какъ ловокъ былъ, что, безъ труда,

Пари выигрывалъ всегда!

LXXXIII.

За то и здсь — какъ жажда, голодъ.

Ни изнурили силъ его,

И членовъ нжныхъ — соль и холодъ,

Какъ ни сводили,— до того

Умлъ онъ на вод держаться,

Въ борьб упорной съ быстриной,—

Что, до-ночи еще, добраться

Усплъ, до берега, живой!…

Одна опасность угрожала:

Чтобы ноги не оторвала

Аккула, тожъ и у него,

Какъ у товарища его,

LXXXIV.

Но, знать, судьба его любила:

Аккул на-зубъ не дала,

Еще, съ волной, благоволила

Пригнать къ нему — кусокъ весла!…

И за него онъ ухватился,

Скорй, рукой не то бы валъ,

Что надъ главою прокатился,

Его, быть можетъ, доконалъ….

Но, наконецъ, кой-какъ справляясь

Съ бурунами, и, выбиваясь

Уже изъ силъ,— на брегъ морской.

Вскарабкался, полуживой….

LXXXV.

Тутъ, задыхаясь, онъ ногтями

Впился въ увлаженный песокъ,

Чтобъ, снова, бурными волнами,

Его не смыло!— Одинокъ,

Почти безъ чувствъ и безъ движенья,

Въ тни утеса, онъ лежалъ,

И только боли и томленья —

Одно онъ чувство сохранялъ!…

Хотлъ онъ приподняться было,

Но вновь упалъ, да лишь уныло

Глазами онъ повелъ кругомъ —

Одинъ, на берегу пустомъ!…

LXXXVI.

Но вотъ — товарища волною

Еще пригнало одного….

То былъ лишь трупъ и — головою

Поникъ Жуанъ!— душа его

Вся взволновалась, потемнло

Въ глазахъ,— и снова, на песк,

Какъ тотъ же трупъ, окоченлой,

Лежалъ онъ, крпко сжавъ въ рук

Весла обломокъ!.. блдный, нжный

Сложеньемъ, онъ — на блоснжный

Цвтокъ похожъ былъ, что, грозой

Измятый, склонится главой!.

LXXXVIII.

Какъ долго въ этой летаргіи

Жуанъ нашъ молодой лежалъ?—

Не зналъ и самъ онъ: такъ стихіи

И хладъ, и ужасъ, оковалъ

Всю въ жилахъ кровь и ощущенья!

Не зналъ онъ даже и того,

Какъ вышелъ изъ оцпеннья,

Когда вдругъ члены, у него,

По малу стали расправляться,

И кровь по жиламъ разливаться,

И жизнь надъ смертью верхъ взяла,

Хоть бой упорный съ ней вела!

LXXXVIII.

Глаза раскрылись у Жуана,

Потомъ закрылись, и опять

Раскрылись,— все еще тумана

Не могши разомъ разогнать!…

Еще ему, съ просонковъ словно,

Казалось,— что боролся онъ,

Съ волнами, въ шлюпк… и, безмолвно,

Онъ вздрагивалъ…. когда же сонъ

Совсмъ разсялся — грудь сжалась,

Жизнь тягостне показалась,

И ужъ хотлъ бы — смерти сномъ

Уснуть, въ отчаяньи своемъ!…

LXXXIX.

Вдругъ, онъ повелъ кругомъ глазами,

И что жъ? не призракъ ли?… надъ нимъ

Склонясь, красавица устами

Коснулась устъ его, съ нмымъ

Вопросомъ у его дыханья,

Свое дыханье притаивъ!…

Полна и страха, и вниманья,

На сердце руку приложивъ,

Другой рукою оттирала

Она виски ему, и, мало

Но малу, къ жизни приводя,

Стояла, взора не сводя….

XC.

Когда же, наконецъ, старанья

О попечительность, о немъ,

Такого милаго созданья,

Онъ вздохомъ увнчалъ потомъ,—

Она бдняжк животворныхъ

Какихъ-то капель подала,

И, искрой взоровъ непритворныхъ,

Его ужъ въ чувства привела,

Тутъ плащъ накинула на тло,

И голову, рукой не смлой,

Легонько приподнявъ, какъ мать,

Всю нжность стала изливать….

ХСІ.

Къ своей груди его прижала.

Поцловала въ лобъ смлй,

А въ то же время выжимала

Морскую воду изъ кудрей,

И, все любуясь имъ, слдила

Движенье каждое его,

И каждый вздохъ его ловила —

Дыханьемъ сердца своего:

Глаза любовью оживлялись

Румянцемъ щеки разгорались….

Такъ надъ собой теряя власть,

Красавица узнала страсть!

ХСІІ.

Едва семнадцать лтъ ей было,

И сердце въ ней,— лишь въ первый разъ

Такъ сладостно заговорило,

Пыша огнемъ изъ черныхъ глазъ….

При всемъ своемъ изнеможеньи,

Жуанъ почувствовалъ въ себ —

Тожъ пламень чудный, при сближеньи

Устъ незнакомки!…. и судьб,

Какъ покровительниц тайной,

Сюда загнавшей такъ случайно,

Ужъ и не зналъ онъ, можетъ быть,

Какъ благодарность изъявить!

XCIII.

А между тмъ, вдвоемъ съ другою,

Немногимъ старше, чмъ сама,

Подругою, или рабою,—

Отъ незнакомца безъ ума,

Красотка милая, какъ можно,

Взявъ легче подъ руки его

Приподняла,— и осторожно

Въ гротъ отвела, гд, для него,

Ц ложе тотчасъ же постлали,

И уложивъ, огонь расклали,

Чтобъ могъ согрться и уснуть,

Спокойне, чмъ гд нибудь….

XCIV.

При свт пламени, который

Сводъ мрачный грота озарилъ,

Ожившіе Жуана взоры,

Невыразимо, поразилъ —

Блескъ идеальнаго созданья!

Такъ были полны красоты

И дивнаго очарованья —

Взоръ незнакомки и черты!

Къ тому жъ и ростъ, при благородной

Осанк, съ поступью свободной,—

Въ ней замчая, Донъ-Жуанъ —

Высокой видлъ родъ и санъ!

XCV.

Чело младое украшали,

Поверхъ каштановыхъ кудрей,

Что своенравно упадали,

Каскадомъ, по плечамъ у ней,—

Монеты разныя златыя,

Какъ у восточныхъ щеголихъ,

Дугою бровь, глаза большіе,

И черные, какъ смерть¹⁹, а въ нихъ,

Изъ подъ рсницъ густыхъ атласныхъ,

Блескъ молній яркихъ и опасныхъ —

Съ волшебной силою сверкалъ,

И чувства — страстью обдавалъ!…

XCVI.

Черты лица,— какъ бы рукою

Самой любви проведены,

На щечкахъ, спорилъ съ близною

Румянецъ легкій розъ весны,

А губка верхняя… ну, просто,—

Очарованье!— наконецъ,

И видъ, и соразмрность роста,

Съ красою Формъ,— въ ней образецъ

Являли дивный совершенства!…

Да что?— почесть за верхъ блаженства,

Художникъ могъ бы — уловить

Черты ея, и сохранить!

XCVII.

О! передъ этимъ чудомъ свта,

Вс идеаловъ образцы,

Надъ чмъ трудилась мысль поэта,

Иль кисть, и бойкіе рзцы,—

Вс показались бы, и жалки,

И совершенства далеки! .

Такъ, передъ блескомъ и фіалки,—

Созданья мастерской руки,

Цвты поддльные — не смютъ,

Красой гордиться, и блднютъ….

Она же — розъ самыхъ пышнй,

Была по красот своей!…

ХСVIII.

Костюмъ ея, хотя казался,

На видъ, и проще и скромнй,

Чмъ у Испанокъ,— но бросался

Въ глаза, по яркости своей!

А, вдь, Испанки, какъ извстно,—

Одинъ лишь черный любятъ цвтъ,

И это къ нимъ идетъ прелестно,

Другихъ цвтовъ тамъ въ мод нтъ —

Баскинъ ²⁰ ихъ, впрочемъ, и мантилья ²¹

Что развваются какъ крылья,—

И такъ имъ придаютъ, собой,

Видъ фантастическій такой!

ХСІХ.

На незнакомк все являло —

Богатство, роскошь разныхъ странъ:

Съ камнями золото сіяло

На голов, прелестной станъ,—

Изъ тонкой ткани разноцвтной,

Туника, съ яркимъ кушакомъ,

И съ оторочкою глазетной,

Обхватывала вплоть, притомъ,

Костюмъ красивый довершало,

Изъ лучшихъ кружевъ, покрывало,

Да мешты ²² изъ парчи златой,

На ножк чудной, хоть босой!

С.

Ея подруги, иль служанки,

Тожъ не лишенной красоты,

Но дюжей, такъ сказать, смуглянки,—

Какъ и нарядъ, такъ и черты,

Все — погрубй, конечно, было,

Осанка жъ, поступь, взоръ у ней,

Хотя и рабство въ нихъ сквозило,—

Но были, видимо, смлй,

Ршительнй, и украшенья —

Не золото, и не каменья,

А составляла смсь сребра,

Стекляруса, et coetera….

CI.

Но не смотря, что различались,

Такъ рзко, всмъ,— одна другой,

Какъ сестры, помогать старались,

Со всею женской добротой,

Ухаживая за Жуаномъ:

Одежду, пищу припасли

И хоть не зналъ онъ,— океаномъ

Куда заброшенъ отъ земли

Родной, съ которою разстался?—

Съ признательностью сознавался,

Что не могла бъ и, дома, мать,

Его нжне обласкать!…

СІІ.

Пора, однакожъ, передъ вами

Совлечь таинственный покровъ,

И познакомить съ существами

Столь добрыми, безъ дальнихъ словъ:

Не то сочли бъ ихъ, можетъ статься,

За переряженныхъ принцесъ,

Или волшебницъ…. я, признаться,

Не изъ любителей чудесъ!

И пусть иные, какъ угодно,

Поэты врутъ себ свободно,

Чтобъ больше важности придать….

Люблю я правду лишь писать!—

CIII.

И такъ,— чтобъ вывесть изъ сомннья

Моихъ читателей, на счетъ

Существъ двухъ этихъ,— для спасенья,

Жуану посланныхъ съ высотъ,

Скажу, что это, просто, были

Дв двушки: одна изъ нихъ,—

Пирата дочь…. Пирата, или….

Контрабандиста, (впрочемъ, ихъ —

И жизнь, и промыслъ благородный,

Такъ приблизительны и сходны!…)

Другая же — была, при ней,

Рабыня, преданная ей.

CIV.

Отецъ красавицы, когда-то,

Простымъ былъ только рыбакомъ,

Потомъ,— по ремеслу Пирата,—

И человческимъ ловцомъ

Онъ сталъ, любя черезвычайно

Болтаться по морскимъ зыбямъ,

Да подстерегши вдругъ, случайно,

Купеческое судно тамъ,—

Напасть немедленно, съ размаха,

Забрать пожитки и безъ страха,

Арканъ накинувъ на пловцовъ,

Сбывать ихъ посл, какъ рабовъ.

CV.

Онъ Грекъ былъ родомъ, превосходно

Умлъ вести свои дла,

И хоть торговля (какъ угодно!)

Предосудительна была…..

Онъ отъ нея богатства нажилъ —

Несмтныя! и на одномъ,

Изъ острововъ Цикладскихъ, зажилъ —

Царемъ, и только!— пышный домъ,

Готической архитектуры,—

И живописи, и скульптуры

Вс рдкости въ себ вмщалъ,

Весь блескомъ золота сіялъ!

CVI.

Конечно…. хоть богатства эти —

Цной и крови онъ скупилъ….

Намъ дла нтъ! но только въ сти

Кого, бывало, уловилъ,—

Ужъ кончено!— безъ состраданья,

Онъ душу черствую имлъ,

Да и рыбакъ, безъ воспитанья,

Какъ въ чувствахъ бы не огрублъ

Отъ алчности и отъ торговли —

Добычею преступной ловли?…

Одно, что нжно онъ любилъ,—

Иль могъ любить… кладъ это былъ!

CVII.

Такъ! безъ сомннія, онъ кладомъ

Считать могъ Хайде²³, дочь свою,

Которая, улыбкой, взглядомъ,—

Его души жестокость всю

Смягчать и укрощать умла!…

Притомъ, чаруя красотой,

Хоть и едва еще имла

Семнадцать лтъ,— она такой

Была ужъ милою плутовкой,

Что не одинъ вздыхатель — ловко

Былъ ею въ сти завлеченъ,

И, безъ успха,— удаленъ!…

СVIII.

Она еще не находила,

Кто бъ могъ по сердцу ей придти…

(Да, впрочемъ, и едва-ль тужила

Она о томъ, въ лта свои!)

Когда — вдругъ случай Донъ-Жуана

На берегъ выбросилъ волной,—

Куда, картиной Океана

Полюбоваться, той порой,

Пришла она, какъ, обычайно,

Любила Хаиде чрезвычайно —

Вечернія прогулки тамъ,

По цлымъ иногда часамъ….

CIX.

Сначала, было-ужаснулась,

Увидя трупъ передъ собой….

И отскочила, отвернулась!

Притомъ,— и видъ полунагой

Могъ оскорбить…. но такъ онъ молодъ

И такъ красивъ собою былъ,

Что, какъ бдняжку сильный голодъ

Ни истощилъ, ни измнилъ,—

А вскор,— съ чувствомъ сострадай

Вновь подошла,— и паръ дыханья

Замтя, съ радостью: ‘Онъ живъ!’

Шепнула, взоръ въ него вперивъ!

CX.

Тутъ разсмотрвъ черты прилежно,

И сильно, знать, поражена

Жуана красотою нжной,

Впервой, задумалась она —

И, наконецъ…. во что бъ ни стало,

Ршилася — его снасти!

Ее одно лишь затрудняло,

Какъ это сдлать?— отвести

Его къ отцу…. но это бь было,

Иль на одно бы выходило,

Что мышь коту препоручить,

Или живаго схоронить 1

СХІ.

Старикъ такой былъ добродушной!

И столько нусу ²⁴ было въ немъ,

Что принялъ бы весьма радушно

Бдняжку странника въ свой домъ,

И даже, человколюбьемъ.

Арабовъ пристыдить бы могъ,

Живущихъ только душегубьемъ,

Или разбоемъ: такъ онъ строгъ

Былъ въ правилахъ гостепріимства,

Что и больному, безъ мздоимства,

Готовъ бы помощь оказать,

Чтобъ, излечивъ,— его продать!

СХІІ.

То знала Хайде…. и скоре

Спросясь совта у своей

Прислужницы,— (кто жъ и врне

Могъ пособить бы въ этомъ ей?)

Сочла за лучшее, конечно,—

На первый разъ, Жуана скрыть

Въ прибрежномъ грот, гд безпечно

Могъ онъ дней нсколько пробыть….

Когда жъ глаза его раскрылись,—

Сердца у двушекъ забились

Такимъ восторгомъ, что самимъ —

Неврилось глазамъ своимъ!

СХІІІ.

И вотъ, какъ выше мы сказали,

Скоре припасли он

Тутъ хворосту, огонь расклали,

Чтобъ обогрлся при огн,

И ложе изъ собольей шубки,

Что Хайде съ плечь своихъ сняла,

Жуану сдлавъ, даже юбки….

(Pardon, mesdames, что такъ смла

Здсь техника!) съ себя спустили,

И ими бднаго прикрыли,

Чтобъ было спать ему теплй,

И наготу скрыть отъ очей.

СXIV.

Потомъ,— такъ уложивъ Жуана,

Изъ грота вышли, вновь придти.

Съ собой условясь, утромъ рано,

И вкусный завтракъ принести,

А между тмъ, бдняжк дали

Цлебныхъ капель, что съ собой,

На всякій случай, кстати взяли:

Былъ это эликсиръ такой,

Что дивно подкрпляетъ силы….

Такъ сострадательны и милы,

Съ любовью сестринской вдвоемъ,

Он заботились о немъ!

CXV.

Жуанъ, оставленный въ поко,—

Впервые, посл всхъ тревогъ,

Вкусилъ блаженство неземное,

Уснувъ мертвецки, какъ мшокъ:

Малйшей грезой не тревожимъ,

Онъ, какъ убитый, тамъ лежалъ….

И мы его оставить можемъ,

Въ поко, подъ навсомъ скалъ,

Въ уютномъ грот безопасномъ,

Межъ тмъ, какъ въ неб чистомъ, ясномъ,

Златилась полная луна,

Въ морскихъ зыбяхъ отражена…

СXVI.

Къ отцу, въ задумчивости томной,

Вернулась Хаиде, да боясь,

Чтобъ Зоя, какъ нибудь нескромно,

Непроболталась,— (такъ звалась

Ея наперсница-служанка!)

Съ нея, дорогою взяла,

Нолъ клятвой, слово…. но смуглянка,

И безъ того, сама была

Догадлива, и лучше знала.

Чмъ даже Хаиде понимала,—

Дла подобныя вести,

Бывъ опытнй, въ лта свои!.

СXVII.

Но вотъ — и утро улыбнулось

Своей пурпуровой зарей,

И солнце встало,— встрепенулось

Въ природ все! лучъ золотой

Ужъ яркимъ блескомъ отражался,

Отъ скалъ, на гребняхъ волнъ морскихъ,

Въ ближайшихъ рощахъ раздавался

Хоръ птицъ, проснувшихся въ своихъ

Безпечныхъ гнздахъ…. лишь Жуана —

Ни солнца блескъ, ни океана

Знакомый гулъ, не пробуждалъ,

Онъ все еще сномъ крпкимъ спалъ!

CXVIII.

Да и, признаться, не мшало

Ему подоле поспать:

Страданій вынесъ онъ немало…

Такъ надо было поунять,

Хоть сномъ, ихъ боль!… къ тому жъ и сладокъ

Былъ сонъ его, ни разу онъ

Глазъ не раскрылъ,’ и хоть не кратокъ

Былъ этотъ благодатный сонъ,—

Казалось, въ томъ же положеньи

Лежалъ, какъ легъ онъ: такъ движеній

Невидно было, чтобъ норой

Пошевельнулъ онъ, иль рукой!…

СХІХ.

За то — спасительницы милой,

Сонъ-Хайде былъ со всмъ другой.

Она, сначала, долго было

Глазъ не могла сомкнуть, съ тоской,

Все по постели лишь металось!

Уснула, наконецъ, потомъ …

Но безпрестанно просыпалась,

Въ какомъ-то трепет нмомъ:

Все спились — кораблекрушенья,

Встрчала трупы, безъ движенья,

Но — прекрасивые собой,

Къ брегамъ прибитые волной….

CXX.

Притомъ,— такъ длинной ей казалась

Вся эта ночь, что — вся горя,

Какъ бы въ горячк,— не дождалась,

Чтобъ даже занялась заря,

Съ разсвтомъ первымъ, ужъ вскочила

Она съ постели, подошла

Къ окну,— и Зою разбудила,

Которая еще спала

Сномъ крпкимъ, и, не безъ ворчанья,

Глаза раскрыла…. Но вздыханья

Невинной Хайде, надъ собой,

Услышавъ,— встала съ тяготой….

CXXI.

Лишь, вставъ сама такъ не охотно,

И прочихъ слугъ всхъ подняла,

Чтобы не спали беззаботно….

‘Гакъ мстительна она была!

Межъ тмъ невольники, не зная,

За чмъ такъ рано будятъ ихъ,

Потягиваясь, да звая,—

На разныхъ языкахъ своихъ,

Брань и проклятье отпускали….

И по дломъ! за чмъ мшали

Имъ спать,— и до зари, притомъ!

И поднялся шумъ, гамъ, содомъ….

СХХІІ.

Въ испуг Зоя, чтобы мщенье

Ея невольное, порой,

Не превратилось въ приключенье,

Грозить могущее бдой,—

Скоре унимать ихъ стала,

Ссылаясь, какъ-то не-впопадъ,

На солнце, что, она слыхала,

Взойдетъ съ игрой и, какъ каскадъ,

Потомъ разсыплется огнями,

Особенными, надъ скалами….²⁵

(Хоть, впрочемъ,— и всегда оно

Встаетъ изъ моря такъ красно!)

CXXIII.

И только этимъ потушила

Весь ропотъ въ дом, межъ рабовъ,

Которыхъ было-всполошила,

Такъ рано, лишь изъ пустяковъ!…

А между тмъ, какъ это мило,—

Проснувшись до зари, встрчать

Великолпное свтило,

Чуть начинаетъ лишь вставать

Изъ колыбели бирюзовой,

А ночь снимаетъ свой свинцовой

Покровъ тумана, и лса —

Птицъ пробуждаютъ голоса!…

CXXIV.

Да! это — дивныя мгновенья

Къ природ, нечего сказать,

Мгновенья — солнца восхожденья!…

Иль захожденья тамъ опять,—

Когда зальетъ потокъ пурпурный

Края небесъ, и шаръ златой,

Огнемъ забрызнувъ сводъ лазурный,

Стремится въ волны…. полутьмой,

Межъ тмъ, другая половина

Подергивается…. картина

Рембрандта’ ²⁶кисти!— и потомъ….

Стихаетъ все, и ночь — кругомъ!

CXXV.

Но первое изъ нихъ мгновенье —

Великолпне стократъ,

Когда природы пробужденье,—

И жизнь, и блескъ, и ароматъ,

Въ одну гармонію сливаетъ,

И душу, отъ красотъ земныхъ,

Невольно къ небу возвышаетъ. .

О! этотъ благодатный мигъ —

Назвать лишь можно жизнью нашей,

Которой нгу — полной чашей,

Пьемъ обновленною душой,

Вставая — съ утренней зарей!…

СХXVI.

И даже первое условье,

(Какъ увряютъ вс врачи!)

Чтобъ сохранить свое здоровье

И продолжить лта свои:

Ложиться раньше да съ разсвта

День начинать… тогда…. тогда,—

(Хоть и къ ущербу Факультета!)

Маусаиловы года

Прожить мы можемъ,— безъ изъяна,

Притомъ, для самаго кармана —

Не покупая больше свчъ:

При солнц ихъ не нужно жечь!²⁷

СХXVII.

И вы — желающіе много,

Какъ можно больше, лтъ прожить,—

Смотрите, соблюдайте строго

Наказъ: ночей непроводить

Безъ сна, да лишь вставать съ разсвтомъ!…

Когда жъ, восьмидесяти лтъ,

Прощаться будете со свтомъ,

Не позабудьте, за совтъ

Благодаря столь безподобной,

Велть, и на плит надгробной,

Великолпно начертать —

Обычай свой, съ зарей, вставать! ²⁸

СХXVIII.

Но разсужденья отдалили

Насъ отъ разсказа!… а лучи

Ужъ солнца, между тмъ, златили

Покровы легкіе свои,

Что быстро исчезали паромъ

И проясняли небосклонъ,

Пылавшій золотымъ пожаромъ….

Взоръ Хайде, утромъ оживленъ,

Тожъ запылалъ, но лишь — любовью!

И щечки пробужденный кровью,

Взволнованной отъ милыхъ грезъ,

Подернулъ ей румянецъ розъ!

СХХІХ.

И такъ — лицомъ къ лицу, встрчая

Блескъ солнца съ утренней зарей,

Островитянка молодая

Сошла, съ утеса, на морской

Песчаный берегъ, тутъ — немножко

Остановилась…. и, кругомъ,

Взоръ робкій бросивъ,— легкой ножкой,

Порхнула мигомъ въ гротъ, потомъ,

Дыханье притаивъ, подкралась

Къ Жуану тихо!… задержалась

Съ минуту передъ нимъ…. но онъ —

Все спалъ, въ сонъ крпкій погруженъ,

CXXXX.

И Хайде спящаго прикрыла

Еще и шалію своей,

Да, наклонясь надъ нимъ, ловила

Его дыханіе.— нжнй,

Чмъ, надъ младенцемъ, мать родная,

Сестра надъ братомъ…. страстныхъ глазъ

На мигъ, съ красавца не спуская….

А Зоя, между тмъ, запасъ

Яицъ и хлба, кофе, сливокъ,

Вина хіосскаго, оливокъ

И разныхъ фруктовъ принесла,

И огонекъ вновь развела.

СХХХІ.

Да, Зоя знала, что, конечно,

Не лишній завтракъ посл сна,

И стряпать принялась сердечно,

Тмъ боле, что и она —

Сама позавтракать любила,

И такъ влюбленной не была.

Чтобы объ кофе позабыла,

Что, рада случаю, пила —

Разовъ по нскольку на сутки!

Притомъ и свжесть утра — шутки!

А кофе гретъ, да и какъ!…

Онъ и вкусне на тощакъ.

СХХХ1І.

Но яйца, кофе, все — готово,

И Зоя хочетъ ужъ будить

Красавца…. только жестъ суровой,

Иль боязливый, можетъ быть,

Вдругъ сдлавъ, Хайде сокрушила

Надежды Зои — на такой

Прекрасный завтракъ, чмъ спшила

Она блеснуть передъ четой!…

Пропалъ весь трудъ!… и Зоя снова,

(Какъ быть!) не говоря ни слова,

Кофейникъ ставитъ на таганъ,

Пока проснется Донъ-Жуанъ….

CXXXIII.

Но сонъ его не прерывался,

На блдныхъ лишь его щекахъ

Румянецъ легкій разгарался,

И пробивалась жизнь въ чертахъ….

Хоть все еще страданье — сильно

Въ нихъ отражалось и, съ кудрей,

Отъ гротной сырости обильно

Стекала влага, грудь вольнй

Дышала, впрочемъ, безмятежно,

Онъ, какъ младенецъ, спалъ, какъ нжной

Цвтокъ, увлаженный росой,

Красивъ, какъ лебедь молодой!

СХХXIV.

Надъ нимъ же все, храня молчанье,

Стояла Хайде, наклонясь,

И теплое его дыханье

Впивала сладостно.— боясь,

Самомалйшимъ тутъ движеньемъ,

Нарушить сонъ его…. но онъ,—

Проснулся вдругъ.— и, съ изумленьемъ,

Глядитъ… что это? милый сонъ,

Или игра воображенья?…

И, можетъ быть, отъ утомленья,

Опять бы онъ глаза закрылъ, —

Да не имлъ ужъ больше силъ:

CXXXV.

Онъ видлъ ясно, надъ собою —

Прелестный образъ!… надо жъ знать,

Что, передъ женской красотою —

Никакъ не могъ онъ устоять!

И даже предъ холстомъ бездушнымъ,

Изображающимъ черты

Красавицы,— онъ равнодушнымъ

Не могъ быть: столько теплоты

Всегда въ немъ было и влеченья —

Къ изяществу произведенья

Живой природы, иль искуствъ,

Но нжности прекрасныхъ чувствъ t

СХХXVI.

И тутъ, какъ слабъ онъ ни казался,

Передъ красавицей младой,

Вдругъ приподнялся, и старался

Сказать ей слово…: но рукой

Лишь сдлалъ слабое движенье,

Да взоромъ высказалъ, какъ могъ

Краснорчиве,— волненье

Души своей … и, съ этимъ, вздохъ

Исторгся изъ груди, вздохъ тяжкій….

Но Хайде поняла бдняжки

Нмую рчь, что, можетъ быть,—

Хотлъ ее благодарить….

CXXXVII.

Ей этого не нужно было,

И пальчикъ къ губкамъ приложивъ,

Она, съ чарующей и милой

Улыбкой, глазки опустивъ,

На новогреческомъ, прекрасно

Звучащемъ, язык родномъ,

Сказала, что онъ слабъ, напрасно

Ему, бдняжк, при такомъ

Изнеможеніи, трудиться

Быть вжливымъ, но подкрпиться

Онъ долженъ пищей: безъ того,—

Ей даже видть жаль его!…

CXXXVIII.

Но Донъ-Жуану непонятна

Гречанки рчь была (затмъ,

Что не былъ Грекъ!) а слухъ пріятно

Ему ласкала, между тмъ:

Какъ щебетъ птички раздавался

Ея сребристой голосокъ….

Или, еще скорй, казался —

Той музыкой, что втерокъ,

Съ воздушной арфы, навваетъ,

Которой каждый звукъ вливаетъ

Намъ въ душу — нгу…. и съ мечтой,

Мы улетаемъ въ міръ другой!…

СХХХІХ.

Онъ въ сладостномъ самозабвеньи,

Подъ эти звуки, утопалъ,

Разливъ же тайныхъ ощущеній

Такъ дивно душу волновалъ,

Что онъ не могъ отдать отчета,

Все это видитъ, слышитъ онъ,—

Во сн, иль на яву? дремота,

Иль бднье это?… Впрочемъ, сонъ,

Иль эти грезы — вдругъ пріятно

Разсялъ запахъ ароматной,

И завтрака отрадный видъ —

Расшевелилъ въ немъ апетитъ!…

CXL.

Тутъ, наконецъ, онъ весь разсудокъ

Свой отыскалъ и, никогда,

Еще такъ радостно желудокъ

Не трепеталъ!… одна бда,

Что взоръ его, блуждая жадно,

Бифштекса сочнаго — никакъ

Здсь не встрчалъ…. а посл хладной

Купели — было бъ это такъ,

И кстати, для него, и мило!…

Но длать нечего ужъ было:

Волы, на этихъ островахъ.

Такъ рдки, что — увы! и ахъ!..

CXLI.

Рогатый скотъ тамъ составляютъ —

Лишь козы, овцы…. и, притомъ,

На всемъ восток почитаютъ

Ихъ мясо лакомымъ кускомъ,

Какъ, вообще, оно нжне

Говядины, да въ тхъ странахъ —

И праздника, или, скоре,

Нтъ пира, что бы, на столахъ,

Не красовался гамъ, какъ надо,—

Баранъ, отличнйшій изъ стада,

Какъ есть, зажаренъ цликомъ,

И съ головою и съ хвостомъ!…

CXLII.

Таковъ ужъ варварскій обычай

На всемъ восток искони,

Гд лишь живутъ одной добычей,

Какъ дикари, и въ наши дни!…

Но, разумется, все это

Мы говоримъ лишь о сынахъ —

Разноплеменныхъ Магомета,

Живущихъ тамъ, на островахъ,

Въ мстахъ гористыхъ и голодныхъ,

Гд, кром дикихъ кущъ природныхъ,

Почти нтъ хижинъ, и весь бытъ —

Изъ средствъ лишь скудныхъ состоитъ…

CXLIII.

Но возвратимся мы къ разсказу!

Хоть Донъ-Жуану, можетъ быть,

Бифштекса и хотлось съ разу,

Что бы себя тмъ подкрпить:

Но вспомнивъ, что его желудокъ

Давно безъ пищи и такой

Томился тяжко,— весь разсудокъ

Призвалъ онъ свой и радъ, душой,

Предметамъ нсколькимъ, что были

Хоть и легки, а все манили

Отвдать ихъ,— онъ, безъ затй,

Принялся и за нихъ скорй!

CXLIV.

Конечно, завтракъ не былъ сытный

Для Донъ-Жуана, столько дней

Постившагося,— anemumнo

Онъ кушалъ, впрочемъ, и жаднй,

Чмъ щука, иль аккула, или….

Но что сравненій намъ искать!

Довольно, что вс блюда были

Ему — по вкусу!… и, какъ мать,

Любуясь, Хайде улыбалась,—

Что, наконецъ, она дождалась

Своимъ стараніямъ внца —

Воскресшимъ видть мертвеца!

CXLV.

Но Зоя, въ этомъ отношеньи,

Благоразумне была,

И слишкомъ, въ первое мгновенье,

Тутъ надаться не дала:

По слухамъ знала, что съ такими

Голодными велятъ всегда

Быть осторожнй,— какъ съ больными.

Или дтьми…. не то — бда!

Какъ разъ излишекъ пищи можетъ

Убить ихъ такъ, что не поможетъ

И медицина ужъ воззвать

Ихъ снова къ жизни, и поднять!…

CXLVI.

Одними знаками, сначала,

Старалась Зоя воздержать

Его отъ жадности, тамъ — стала

Ужъ и словами убждать….

Но Донъ-Жуанъ, не понимая

Ни словъ, ни знаковъ,— продолжалъ

Все очищать, не разсуждая,

Какъ это Богъ ему послалъ!…

Тутъ Зои лопнуло терпнье,

И — все убравъ въ одно мгновенье,—

Она не подала, пока,—

Ему ужъ больше….ни куска!

CXLVII.

Такъ за него она боялась!

А потому…. что угодить

Тмъ госпож своей старалась,

Да и самой бы, можетъ быть,

Жаль стало, если бъ Донъ-Жуана —

Вдругъ смерть похитила у нихъ,

Когда, волнами океана,

Сама судьба, на берегъ ихъ,—

Красавца выбросила, точно,

Для Хайде сохранивъ нарочно —

Что бъ могъ онъ первый сердце ей

Расшевелить красой своей!…

CXLVIII.

Когда- жъ, при миломъ попеченьи

Островитянокъ молодыхъ,

Онъ подкрпился, да, въ смущеньи,

На благодтельницъ своихъ

Поглядывалъ, еще не смя

Привстать съ постели, чтобъ очей

Не оскорбить имъ, не имя,

Прикрыть чмъ наготы своей,—

Он и тутъ заботы милой,

(Запасшись всмъ, чмъ можно было!)

Явили доводъ-вмигъ всего,

По своему, одвъ его!…

CXLIX

Въ шалварахъ ²⁹ и рубашк блой,

И подпоясанъ кушакомъ,—

За турка, или грека, смло

Могъ онъ быть принятъ!… при такомъ

Костюм,— лишь чалмы, кинжала,

Да пистолетовъ у него,

На этотъ разъ, недоставало,

Для превращенія его

Наружности женоподобной,—

Въ характеръ мужественно-злобной,

Котораго стихія — кровь,

А не безпечная любовь!…

CL.

Тутъ, — имъ любуясь, Хайде снова

Съ нимъ заводила разговоръ….

Но. все-таки, Жуанъ ни слова

Не понималъ, и только взоръ

Болтуньи милой, взоромъ нжнымъ,

Встрчая, жадно сладость пилъ

Въ ея дыханьи, да, съ прилежнымъ

Вниманьемъ, звукъ рчей ловилъ,

Какъ звуки псни непонятной,

Но западающей пріятно,

Въ глубь сердца — музыкой своей,

Всю душу наполняя ей!…

CLI.

Она жъ почти не умолкала,

Покачивала головой,

Къ различнымъ знакамъ прибгала

Съ улыбкой дивною такой,—

Что ей казалось невозможнымъ,

Чтобъ онъ ея не понималъ,

И удивлялась,— какъ, съ безбожнымъ

Такимъ упрямствомъ, онъ молчалъ!

Но, глазъ съ него все не спуская,

Островитянка молодая

Ужъ начала — въ глазахъ читать,

Жуана взоры понимать….

CLII.

Они — весь пламень выражали

Восторга и любви живой!

Черты жъ лица его дышали —

Такою чудной красотой

Что тайный лепетъ сердца внятно

Ей говорилъ: хоть и молчитъ

Прекрасный юноша,— понятно

Душ, его что говоритъ

Ему красавица такая,

Порывы сердца выражая,

Руки пожатіемъ, не разъ,

Иль жгучей молньей черныхъ глазъ!…

CLIII.

Сочувствіе непостижимо —

Двухъ нжно-созданныхъ сердецъ!

Такъ, по немногу, съ пантомимой

Жуанъ свыкаясь, наконецъ,

Вслдъ за наставницею милой

Ея слова сталъ повторять,

И не замтно, воли силой,

Языкъ ромейскій ³⁰ изучать

Хотя, конечно, по невол,

Уроки первые онъ бол

Во взорахъ Хайде почерпалъ,

Чмъ къ звукамъ слухъ свой напрягалъ!

CLIV.

Онъ поступалъ тутъ, совершенно,

Какъ астрономъ, что книгу — прочь,

Взоръ устремляетъ вдохновенной

На звзды неба, и всю ночь

Готовъ не спать, чтобъ только ими

Лишь любоваться въ вышин,

При роды буквами живыми!…

Такъ взоры Хайде, что вполн

Ея всю душу выражали,—

И Донъ-Жуана чаровали,

Бывъ, для души его младой,

Такою жъ азбукой живой!

CLV.

И, вправду, что за наслажденье —

Такъ обучаться языкамъ,

При обоюдномъ душъ сближеньи,

Изъ устъ и взоровъ милыхъ дамъ!…

Но, разумется,— при этомъ,

Наставница съ ученикомъ,

Занявшися такимъ предметомъ,

Должны быть оба,— и съ огнемъ,

И молоды!… что ни ошибка —

Тотчасъ, взглядъ милой, иль улыбка,

Руки пожатье, а подъ часъ,—

И даже поцлуй, не разъ….

CLVI.

Но возвратимся къ Донъ-Жуану!

Онъ сталъ и новыя встрчать

Слова и фразы…. лишь не стану

Всмъ этимъ дольше утомлять:

Довольно,— что, какъ составляетъ

Любовь всеобщій здсь законъ,

И всей природой управляетъ,—

Жуанъ, наставницей плненъ,

Самъ власти этой покорился….

Короче,— въ Хайде онъ влюбился,

И даже…. даже не шутя,

Монетой той же ей платя!

CLVII.

Тутъ,— каждый день, по утру рано,

Гроть стала Хайде посщать,

И если тамъ еще Жуана

Случалось спящимъ заставать,

Она, подкравшись къ изголовью,

Имъ любовалась до тхъ поръ,

Пока, глаза раскрывъ съ любовью,

Не броситъ нжно первый взоръ —

Онъ на нее!… Такъ, съ пробужденьемъ,

Она пріятнымъ удивленьемъ

Его любила поражать,

Чтобъ,— какъ дитя,— похохотать….

CLVIII.

Такъ вс ихъ утра начинались —

Невинной шалостью дтей!

Потомъ — болтали, цловались

Четы, казалося, нжнй

И не бывало подъ луною!

Жуаномъ Хайде, ею онъ,—

Такъ были счастливы собою,

Что ихъ любовь, какъ милый сонъ,

Была полна очарованья!…

Онъ, съ каждымъ днемъ, свои страданья

Въ любви счастливой, забывалъ,

И только нгою дышалъ!

CLIX.

А между тмъ,— онъ становился

Красивй, крпче, съ каждымъ днемъ:

Въ лиц румянецъ появился,

Глаза ужъ искрились огнемъ,

Съ неимоврной быстротою,

Возстановлялося его

Здоровье! тломъ и душою

Онъ воскресалъ… да, безъ того,

Любить нельзя: въ любви условье,

И даже первое,— здоровье!

Оно и красот самой —

Цны-то придаетъ собой!…

CLX.

Но при здоровій, отчасти,

Еще и праздность,— надо знать,

Такъ сильно дйствуетъ на страсти

Какъ если бъ масло, порохъ взять,

И бросить на огонь!… Цереры

И Вакха комфортъ дорогой,

Въ длахъ Амура и Венеры,—

Тожъ служатъ помощью большой….³¹

Да! и яицъ иль устрицъ блюдо,

При рюмк Хереса,— на чудо,

Какъ хорошо, порой, чтобъ кровь

Согрть у сердца, гд любовь!…

CLXI.

Все это Хайде очень знала….

Хотя, конечно, въ этомъ ей,

Довольно Зоя помогала —

Услужливостію своей!

По этому, при пробужденьи,

Жуанъ ужъ находилъ, всегда,

Весь комфортъ дивныхъ наслажденій:

Купальню, завтракъ, и — куда,

‘Ясне дня, черне ночи’ ³²

Прекраснйшіе въ мір очи

Двухъ попечительницъ Ьвоихъ,

Островитянокъ молодыхъ!…

CLXII.

И такъ — купаньемъ начинался

Жуана день, потомъ, изъ волнъ

Морскихъ, онъ тотчасъ принимался

За кофе спой, и, жизни полнъ,—

Во взорахъ Хайде нектаръ сладкой

Любви восторговъ испивалъ,

А между тмъ, глаза… украдкой…

И къ Зо также обращалъ,—

Той и другой, поочередно,

Любуясь красотой природной,

Но гакъ… чтобъ ревности, отнюдь,

Не возбудить въ нихъ, какъ нибудь!..

CLXIII-

Да, впрочемъ, Хайде такъ безпечна,

Въ своей невинности, бщла,

Что ревность и на мысль, конечно,

Придти еще ей не могла!

Притомъ,— въ Жуан находила

Давно желанный идеалъ

И, какъ дитя, его любила:

Всю душу ей онъ наполнялъ!

А при любви такой счастливой,

Едва ль неопытность — ревнивой

Быть можетъ, жаждая своимъ

Длиться счастьемъ и — съ другимъ!…

CLXIV.

Все жъ счастье Хайде составляло —

Жуана видть, вмст быть,

Пока и солнце не вставало —

Ужъ въ гротъ бжать, и сторожить

Минуты сна и пробужденья,

Глазъ не сводя, на мигъ, съ него,

Трепеща отъ прикосновенья

Дыханья даже самого….

Счастливое дитя!— разлука

На часъ съ нимъ — для нея ужъ мука

Невыносимая была:

Лишь имъ дышала и жила!…

CLXV.

Да, сердцемъ двственнымъ, впервые,

Она любила!— Донъ-Жуанъ

Осуществилъ ея младыя

Мечты и сны … И океанъ,

И небеса благословляя,

За этотъ посланный ей кладъ,—

Боялась Хайде молодая

Лишь одного: чтобы Пиратъ,

Отецъ ея, о немъ, случайно,—

Вдругъ не узналъ…. не-то бы тайной

Любви ихъ, врно, помшалъ!…

По онъ — и неподозрвалъ.

CLXVI.

Такъ счастливо, сверхъ ожиданья,

Прошелъ и мсяцъ… Наконецъ,

Какъ бы заслышавъ ихъ желанья,—

Собрался въ путь ея отецъ,

Не съ тмъ — чтобъ, за какою Іо, ³³

По морю синему летать.

Но чтобъ — идущихъ съ грузомъ въ Сціо, ³⁴

Три судна славные поймать!

Отецъ ухалъ… и прекрасно —

Онъ сдлалъ: Хайде, безопасно,

Могла съ Жуаномъ вмст быть,

И — безпрепятственно любить!…

CLXVII.

Теперь ужъ, полною осталась

Она хозяйкой, безъ отца:

Мать у нея давно скончалась,

И посторонняго лица,

Дуэнны, ³⁵ то есть, чтобъ смотрла

За нею пристально,— она,

Тутъ, кром Зои, неимла,

А Зоя — ей была врна,

Ей преданная всей душою!

Докучныхъ братцевъ — тожъ, судьбою,

Ей не дано, рабы же, въ ней,—

Души неслышали своей!…

CLXVIII.

Такъ положенье Хайде милой —

И изъ замужнихъ не одной

Завидно бъ, безъ сомннья, было!…

Хотя располагать собой,

Дать волю двушк прекрасной,

И пылкой, какъ она — не слдъ…

Покрайней мр,— преопасно:

На грхъ-то мастера, вдь, нтъ!—

Но Хайде батюшка, какъ видно,

О томъ не думалъ, иль . и стыдно

Ему казалось, можетъ быть,—

Въ такія мелочи входить?!…

CLXIX.

Довольно, что любилъ онъ нжно

Красотку — дочь свою, и могъ,

Лишь при себ, смотрть прилежно

За нею, безъ большихъ тревогъ….

Но полно говорить объ этомъ:

Займемся лучше, поскорй,—

Своимъ существеннымъ предметомъ!

Съ отъздомъ батюшки,— смлй,

И не тайкомъ, ужъ Хайде стала

Гротъ посщать, гд продолжала,

Съ Жуаномъ, въ счастливой любви,—

Бесды нжныя свои…

CLXX.

Ея потребность составляло —

Съ нимъ видться и говорить!…

И Донъ-Жуанъ усплъ не мало:

Могъ, безъ ошибки, предложить,

На новогреческомъ нарчьи,

Прогулку ей по берегамъ,

И Хайде, непріятной встрчи

Уже не опасаясь тамъ,—

Охотно, подъ вечеръ, впервые,

Съ нимъ вышла… солнца золотые

Лучи ужъ гасли, и — блдна

Всходила на небо луна…

CLXXI.

Картина вечера: — сводъ звздный,

Луна, и дикость береговъ,

Вверху — скалы, внизу — шумъ бездны,

Подъ бдой пною валовъ,

Вдали — блестящей полосою,

Свтъ фосфорическихъ зыбей,

За убгающей ладьею… ³⁶

Споръ свта съ рзкостью тней,

И неподвижность океана —

Все это Хайде и Жуана

Такъ занимало, что на умъ

И сонъ не шелъ, отъ милыхъ думъ!…

CLXXII.

Съ восторгомъ полнымъ наслаждались

Природы зрлищемъ они,

И души ихъ въ одну сливались….

Молчали оба, и одни

Лишь взоры ихъ — краснорчиво

Передавали чувства ихъ,

Съ порывами любви счастливой,—

Въ виду небесъ и волнъ морскихъ,

Что съ шумомъ берегъ обмывали

И пнилися, какъ въ бокал,

Дождь сердца и роса души,— ³⁷

Струи кипучаго Аи!…

CLXXIII.

Такъ,— долго, объ руку, гуляли,

Любуясь берегомъ морскимъ,

Что раковины устилали,

Съ пескомъ блестящимъ, разсыпнымъ,

Потомъ,— зашли они въ ущелья,

Въ скалахъ пробитыя грозой,

И въ залы, въ ндрахъ подземелья,

Вступили смлою ногой.

Подъ сталактитовые ³⁸ своды,

Гд дло чудное природы

Имло видъ, скорй всего,—

Затй искусства самого!

CLXXIV.

Свтъ лунный — сверху лишь, мстами,

Сквозь трещины перепадалъ,

И ночи мракъ, предъ ихъ глазами,

Какъ бы украдкой, озарялъ….

Тутъ обдало бъ и оковало,

Невольнымъ ужасомъ, другихъ:

Но Хайде и Жуанъ — ни мало

Глуши не опасались: ихъ —

Сама любовь вела, а съ нею,

Нтъ страха! такъ она, своею

Повязкой, ослпляетъ насъ,—

Надъ самой пропастью, не разъ!…

CLXXV.

Но, наконецъ, они устали

Отъ продолжительной ходьбы,

А тутъ — и камень указали

Имъ, кстати, добрыя судьбы!

И вотъ, они присли, рады,

Хоть на мгновенье, отдохнуть,

Не замчая и прохлады:

Такъ жаромъ ихъ пылала грудь!

Жуанъ рукой обвилъ станъ гибкой

Прелестной Хайде… та — съ улыбкой,

Тожъ обхвативъ и самого,

Склонилась на плечо его….

CLXXVI.

Надъ головой — опять сводъ звздный,

Луна, вершины дикихъ скалъ,

Въ виду же — море, гд шумъ бездны

Безмолвный берегъ оживлялъ. .

Жуанъ и Хайде любовались —

Картиной ночи и собой,

Ихъ души сильно волновались,

Пылали щеки, изъ младой

Груди ихъ вырывались вздохи,—

И, отъ сердечной суматохи,

Глаза заискрились,— чета.

Невольно, сблизила уста…

CLXXVII.

И — страстный, пламенный, палящій,

И продолжительный, притомъ,

Спаялъ ихъ поцлуй, взносящій

Въ седьмое небо душу!… Въ немъ,

Въ томъ поцлу,— все блаженство

Сливалось юности, любви,

Съ красою дивной совершенства,

Съ потокомъ огненнымъ въ крови,

Съ волшебной нгой упоенья,—

Чему ни словъ, ни выраженья,

На язык у смертныхъ, нтъ,

Что лишь пойметъ одинъ — поэтъ!…

CLXXVIII.

Да! это былъ одинъ изъ дивныхъ

Тхъ поцлуевъ первыхъ дней,

Когда, при чувствахъ неразрывныхъ,

Душа и сердце въ насъ дружнй!

Кровь лавою кипитъ, пульсъ бьется,

Какъ въ лихорадочномъ огн,

И съ жаркихъ устъ передается —

Взаимной трепетъ, отъ вполн

Сочувствуемыхъ ощущеніи!…

И Хайде, и Жуанъ, въ забвеньи

Очаровательномъ своемъ,—

Однимъ казались существомъ!…

CLXXIX.

И поцлуй ихъ этотъ длился….

Какъ долго?— трудно расчитать!

Довольно, — что весь міръ затмился

Въ очахъ ихъ… не въ секунду жъ сжать

Могли они вс ощущенья!…

Они молчали…. по, съ собой,

Такъ, въ этотъ мигъ самозабвенья,

Слились устами и душой,—

Что ихъ бы никакая сила

Земная тутъ не отдлила!

И, словно пчелки, души ихъ —

Медъ сердца пили съ устъ младыхъ!…

CLXXX.

Одни — Жуанъ и Хайде — были,

Но, одиночествомъ своимъ,

Они на тхъ не походили,

Что,— четыремъ стнамъ нмымъ

Безпечно вврясь, полагаютъ

Себя укрытыми отъ глазъ,

А между тмъ какъ измняютъ —

И стны самыя, не разъ!..

Нтъ, одиночество ихъ было

Тутъ — совершенное, и мило

Дружилось съ положеньемъ ихъ,

Въ одно сливавшимъ — обоихъ!

CLXXXI.

Ночь, — Море,— Небо, съ луннымъ свтомъ,—

Песчаный берегъ,— дикость скалъ,—

И тишина кругомъ при этомъ,

Что ропотъ волнъ лишь нарушалъ….

Все это такъ сердца сближало

Младой и любящей четы.

Что — ничего недоставало,

Для ихъ блаженства полноты!

Да! наслаждаться безопасно

Они могли — своей прекрасной

Любовью первою, цвткомъ

Роскошнйшимъ, въ быту земномъ!…

CLXXXII.

Имъ прибгать не нужно было —

Ни къ клятвамъ, ни къ рчамъ пустымъ,

Въ нихъ только сердце говорило,

Да взоры — пламенемъ живымъ!

Жуана — Хайде, дочь природы,

Любила — безъ коварства, но,—

И ложью устъ,— себя свободы

Лишать не думала!… оно

И лучше, право, общаніи,

А посл — тяжкихъ нареканій,

За неустойку въ клятвахъ, и —

Разрыва, горькихъ слезъ, тоски!..

CLXXXIII.

Она любила, и любима

Была, взаимно, всей душой,

И, сверхъ того,— боготворима,

За доброту свою съ красой!…

Ихъ души такъ пылали страстью,

Что и погасли бъ навсегда,—

Одна въ другой…. но только, къ счастью,

Не гаснутъ души никогда!

Лишь, въ упоеньи,— замираютъ….

И снова, мигомъ, оживаютъ,

Чтобы упиться нгой вновь….

Такъ движетъ чувствами любовь!

CLXXXIV.

И, разомъ, двухъ сердецъ біенье

Тутъ слыша…. Хайде вся была —

Восторгъ! и ей ни въ помышленье

Не приходило, чтобъ могла,

Когда нибудь, быть одинокой —

Сліянье душъ, въ тиши ночной,

Полно поэзіи высокой.

И дивной прелести такой,—

Что мы…. невольно забываемъ

О Стикс, ад, и вдыхаемъ

Лишь воздухъ рая…. (хоть, не разъ,

Тутъ рай — и далеко отъ насъ!)

CLXXXV.

Въ виду небесъ и океана,—

Весь міръ забытъ младой четой!…

Ужъ на колняхъ у Жуана

Сидла Хайде и, рукой

Обнявъ его за шею нжно,

Играла кудрями его,

Впивая вздохъ его мятежной,

И неспуская глазъ съ него,

Онъ, тоже, любовался ею….

И — на Амура и Психею,—

Такъ оба походили, что….

И не ошибся бъ въ томъ никто!

CLXXXVI.

Когда жъ минуты упоенья,

Восторга жгучаго, прошли,—

Жуанъ, отъ нги утомленья,

На мигъ закрывъ глаза свои,

Въ объятьяхъ Хайде сномъ забылся.

Она лишь не могла уснуть,

И между тмъ, какъ онъ клонился,

Все ниже, головой на грудь,—

Она поддерживать старалась

Его, какъ мать, да восхищалась,

Въ благоговніи нмомъ,—

И красотой его, и сномъ….

CLXXXVII.

Не такъ — младенецъ грудь сосущій,

Не такъ — освобожденный рабъ,

Не такъ — дервишъ въ мечеть идущій.

Не такъ — пристанище арабъ

Дающій страннику радушно,

Не такъ — увидя брегъ пловецъ,

Иди ребенокъ — шаръ воздушный,

Иль злато — скряга, наконецъ:

Не такъ восторгу предаются,

Какъ тхъ сердца блаженствомъ бьются,—

Чьи взоры услаждаетъ видъ,

Когда любимое ихъ спитъ!…

CLXXXVIII.

И можетъ ли что съ нимъ сравниться,

Съ предметомъ милымъ, въ этотъ мигъ?

Онъ спитъ — такъ тихо, что съ нимъ слиться

Душой хотли бъ и въ самихъ

Его тхъ грезахъ, гд безпечно

Онъ тонетъ, сладко усыпленъ,

Не зная самъ того, конечно,—

Какъ этимъ насъ счастливитъ онъ!…

Онъ тамъ — безъ чувства, безъ движенья,

И вс мечты, вс ощущенья,

Съ страстями, съ слабостями, въ немъ,

Отъ глазъ сокрыты — сна крыломъ!

CLXXXIX.

Любуясь тихимъ сномъ Жуана,

Не смла Хайде и дохнуть….

А ночи мракъ, тишь океана —

Любовью наполняли грудь!

Среди песковъ, между скалами,

По дикомъ берег морскомъ,

Подъ голубыми небесами,

Какъ мило было ей, вдвоемъ,

Съ своимъ любимцемъ,— наслаждаться

Любви блаженствомъ… а бояться

Имъ было нечего, чтобъ ихъ —

Не подстерегъ кто въ этотъ мигъ!

СХС.

Луна да звзды только были

Свидтелями счастья ихъ,

И т — съ улыбкой лишь свтили.

Огнями брачными, для нихъ….

О, что за чудное, признаться,

Явленье — женская любовь!

Но, вмст съ тмъ, какъ и бояться

Должны ея: въ минуту кровь,

У женщинъ, взволноваться можетъ,

И врядъ ли что тогда поможетъ

Остановить въ душ ихъ — месть,

Чуть зашивалась бы ихъ честь!…

СХСІ.

Любовь!… он, на карту эту,

Всю ставятъ жизнь свою — va-banque!

Сорвали — счастливы! и свту

Открытъ въ ихъ сердце портофранкъ….

Но если карта измнила,—

Однимъ прыжкомъ, месть въ сердц ихъ,

Какъ лютый тигръ, и задушила

Прошедшее въ ногтяхъ своихъ!

Но какъ и сами тутъ страдаютъ….

Бдняжки! въ мукахъ изнываютъ —

Съ разочарованной душой,

Упорной бой ведя съ судьбой!..

СХСІІ.

А, между тмъ, мы такъ бываемъ

Несправедливы противъ нихъ!…

Ихъ сердцемъ, какъ хотимъ, играемъ,

Изъ нихъ мы длаемъ своихъ

Рабынь и куколъ: такъ послушно

Намъ повинуются он!

И посл,— мы же равнодушно,

Цны не зная имъ вполн,

Любовь ихъ, самоотверженье,

Сердецъ невинныхъ увлеченье,

Измной отравляемъ вдругъ,

И бдныхъ топимъ — въ бездн мукъ!

CXCIII.

Ихъ участь всхъ — одна и таже:

Он всегда измны ждутъ….

Таятъ любовь, и чувствамъ даже —

Свободы полной не даютъ!

А между тмъ, пора настанетъ,

Пора прилично въ бракъ вступить….

Разчетъ корысти ихъ обманетъ,—

И сердце — должно уступить!—

Что жъ посл? мужъ — неблагодарный,

Потомъ — любовникъ, другъ коварный,

Потомъ — кокетство, туалетъ,—

Тамъ — ханжество за этимъ вслдъ!…

CXCIV.

Отъ добродтели къ пороку —

Не труденъ, въ свт, переходъ!

Здсь, впрочемъ, подлежитъ упреку

Лишь первый шагъ, потомъ, идетъ

Все колеей своей обычной….

Но, съ перемной, ихъ дла,

(Въ какой бы степени различной

Судьба ихъ быта ни была!)

Не улучшаются: чертоги,

Иль хижины навсъ убогій,—

Не могутъ охранить, увы!

Ихъ положенья отъ молвы….

CXCV.

Конечно, многія отважно

Эманципируютъ себя,

И даже — съ диктатурой важной,

Романы пишутъ…. Судія

Имъ, въ этомъ, Богъ одинъ! но только

Младая Хайде, дочь самой

Природы — этого нисколько,

Въ своей невинности прямой,

Не знала и не понимала:

Для Хайде лишь существовала —

Страсть пылкой, пламенной души,

Что развивается въ тиши!

CXCVI.

Она и родилась въ прекрасной

Стран кипучихъ лишь страстей,

Гд солнца лучъ, въ лазури ясной,

Пылая лавою огней,—

И поцлуй туземки милой,

И взоръ газели молодой,

Тройною надляетъ силой:

Прельстить, увлечь, и жечь собой!

Любовь была ея стихія,

И чувства вс ея младыя —

Соединялись лишь въ одномъ

Предмет избранномъ своемъ!

CXCVII.

Все постороннее, ни мало,

Ея ни сердца, ни ума,

Какъ лишнее,— не занимало:

И удивлялася сама,

Какъ это никакихъ желаній,

Надеждъ, тревогъ, тоски, она

Уже не знала, въ обаяньи

Какомъ-то дивномъ, вся полна

Восторга тайнаго и счастья….

Лишь въ сердц — трепетъ сладострастья

На мысляхъ — лишь одинъ предметъ!

Ни тучки предъ глазами нтъ!

СХСVIII.

Такъ, кончено!— сердца ихъ были

Любовью спаяны одной,

Огнями брачными свтили

Имъ звзды, въ тишин ночной,

Свидтель — океанъ широкой.

И ложе брачное имъ — гротъ!

За клятву, берегъ одинокой —

Ихъ принялъ поцлуй… и вотъ.

Они — супруги, и счастливы,—

Счастливы оба! взоръ ревнивый

Блаженства ихъ не возмутитъ,

Они — въ раю, и міръ забытъ!…

СХСІХ.

Любовь!… о ты, которой, въ мір,

Самовластительне нтъ!

Передъ которой и въ порфир

Дари склоняются и свтъ —

Весь простирается во прах!…

Ты. у которой Цезарь былъ —

Любимцемъ, Титъ — царемъ, и, въ страх,

Антоній,— цпь раба влачилъ,

Въ чьей школ, школьниками были.—

Катуллъ, Горацій, а учили

Твоей наук золотой —

Овидіи съ Сафой огневой.

CC.

Скажи, о, кто ты? и какое

Теб дать имя, о любовь!

Небесное, но роковое,

Ты божество! волнуя кровь,

Въ грудь проливаешь адскій пламень,

Передъ которымъ таетъ ледъ,

Не въ силахъ устоять и камень:

Твое дыханье даже — жжетъ!…

Томиться сердце заставляешь,

А между тмъ,— какъ наполняешь

Его и радостью, чрезъ край.

Намъ землю превращая — въ рай!…

CCI.

Въ бдахъ — отрада, средь недуговъ,—

Ты облегченіе не разъ:

Лишь — цломудренность супруговъ….

Трепещетъ отъ твоихъ проказъ:

Съ какой улыбкою лукавой,

Ты украшаешь лбы мужей —

Увнчанные даже славой!

Длами — Цезарь и Помпей,

И Магометъ, и Велизарій,

Какъ ни гремятъ, а въ комментаріи

Лишь стоитъ заглянуть, такъ въ нихъ —

Чтожъ видимъ?— рогачей твоихъ!…

ССІІ.

Ты и философовъ морочишь,

Сбивая, часто, ихъ съ пути,

И ими уловить хлопочешь —

Всхъ въ сти милыя свои!…

Не ты ль развратныхъ Эпикуровъ,

И Аристиновъ создала?

И секты этихъ балагуровъ —

Почти по всюду развела,

Вмнивъ имъ въ правило златое:

‘сть, пить, любить, а остальное —

Все трынь-трава!…’ какъ повторялъ

Премудрый царь Сарданапалъ!

ССІІІ.

Но возвратимся къ Донъ-Жуану.

Чтожъ? неужли онъ могъ забыть,

Такъ скоро,— Джулью?… Ба!… Не стану.

Однакожъ, и его винить:

Тутъ, безъ сомннія, виною —

Не самъ онъ, а одна — луна,

Что такъ свтила надъ Жилею,

Соблазна страшнаго полна!…

Ея-то дло забавляться

Надъ нами гршными, признаться,

Предъ новымъ личикомъ, не разъ,

Такъ падать заставляя насъ!…

CCIV.

Не говорю здсь о женатыхъ….

О! имъ то грхъ, и грхъ большой,

Такъ втреннпчать въ узахъ, сжатыхъ —

Приличьемъ, клятвой и судьбой!

Любовь чиста и постоянна

Ихъ быть должна!…. хотя, порой,

И можно ль, чтобы безпрестанно —

Быть мыслью занятымъ одной?…

Особенно — когда, на бал,

Увидишь…. въ многолюдной зал —

Мелькнетъ вдругъ личико одно,—

Что заглядишься, хоть гршно!…

CCV.

Конечно, тотчасъ же, на помощь,

Тутъ философія придетъ,

И — ‘помни запрещенный овощъ!’ ³⁹ —

Тихонько на ухо шепнетъ,

Послушаешься — въ тожъ мгновенье.

Но…. что за дивныя черты!

Глаза! уста!.. о, наслажденье —

Природы видть красоты!…

И только — такъ, изъ любопытства,

Отнюдь, не съ цлью волокитства,

Узнать хотлось бы порой,—

Кто это существо?… но — ‘стой!’

CCVI.

‘Стой!’ снова, надъ-ухомъ, грозне

Раздастся тайный голосъ! и,—

Какъ пойманъ на дурномъ, скоре

Отложишь поиски свои….

Такъ философія, признаться.

Сурова!… хоть на мигъ бы, тамъ,

Дала она полюбоваться —

Живою красотою намъ?…

Такъ — нтъ! свободу глазъ стсняетъ,

И, какъ рабамъ, предоставляетъ

Намъ удивляться красот —

Лишь въ мрамор, иль на холст!…

CCVII.

А наше это удивленье

Земной, волшебной красот.—

Лишь дань восторга, поклоненье

Той поэтической мечт,

Что идеаломъ совершенства,

Здсь, мы привыкли понимать,

И міръ верховнаго блаженства,

Обыкновенно, съ нимъ сливать!…

Безъ чувства этого — жизнь наша,

Была бы, какъ пустая чаша,

Безъ искрометнаго вина,—

Цны своей всей лишена!

CCVIII.

Къ чему бы и глаза намъ были

Даны природою самой,

Какъ не на то, чтобъ намъ служили —

Лишь любоваться красотой!

И какъ, при нихъ, душ отрадно….

Душ — которая, безъ нихъ,

Была бы — лишь темницей хладной,

Для сердца и для чувствъ живыхъ!…

Въ насъ только бушевали бъ бури,

И не запалъ бы къ намъ, съ лазури,

Лучъ ни одинъ, и слдъ грозы —

Не смыла бъ капелька слезы….

ССІХ.

Однакожъ,— кончимъ разсужденья,

Чтобъ доле не утомлять —

Читателей долготерпнья,

И хоть, какъ Байронъ, разобрать

Анатомически могли бы —

Весь сердца нашего составъ,

Какъ очага горючей глыбы, ⁴⁰

Что человкомъ, Богъ, назвавъ,

Безсмертной надлилъ душою:

Покамстъ, этою строфою,

Главу вторую заключимъ,

Да къ новой — живо поспшимъ!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Привтъ теб и поклоненье,

О Муза, Фебова сестра!

Пошли мн свыше вдохновенье….

Et coetera! et coetera!

Оставили мы Донъ-Жуана,

Въ роскошномъ грот подъ скалой,

На тихомъ брег океана,

Въ объятьяхъ Хайде молодой,

Уснувшаго подъ стражей милой —

Очей, съ чарующею силой,

Покоящихся на своемъ

Любимц, въ забытьи нмомъ….

II.

Красавица еще не знала

Отравы счастья своего,

И, полнымъ сердцемъ, довряла

Врагу спокойствія его,

Что, до сихъ поръ, не возмущалось,

Ни тучкой грусти, ни слезой,

А радостью лишь отражалось —

Въ очахъ невинности младой!…

И сердце двственное, боли

Неиспытавъ еще, могло ли

Вообразить, чтобъ могъ враждой

Дышать предметъ столь дорогой!…

III.

Да и зачмъ, кумиръ прекрасной,

Что здсь любовью мы зовемъ!

Зачмъ такъ, на земли, опасно

Дышать твоимъ живымъ огнемъ?…

Зачмъ,— гд, изумрудной сткой,

Лишь миртамъ съ розами твои

Бесдки обвивать,— нердко,

И мрачный кипарисъ свои,

Тожъ втви, словно надъ могилой.

Тамъ сметъ простирать уныло?

И неужли избрать не могъ

Ты лучше толмача, чмъ — вздохъ?…

IV.

Цвты красавица срываетъ.

Чтобъ ароматомъ подышать,

И, на груди, ихъ заставляетъ —

По малу, блекнуть, увядать….

Не такъ ли, какъ цвты же эти,

И двы милыя — къ груди

Льнуть нашей тожъ, попавъ къ намъ въ сти,

Чтобъ имъ…. лишь гибнуть, не цвсти?…

Такъ все здсь, на земли, что любитъ,

Иль — гибнетъ и само, иль — губитъ!..

Красавица! любовь — огонь:

Хоть гаснетъ, жжетъ она — лишь тронь!…

Чуть сердце женщины забьется

Любовью первой — всей душой

Она счастливцу отдается,

Упоена любовью той…

И, для нея, не существуетъ

Ужъ въ мір больше — ничего!

Потомъ…. страсть пылкая минуетъ,

Привычка, видть все его,

По малу сердце охлаждаетъ,

Предметовъ тысяча мелькаетъ

И раздробляется любовь —

На столько жъ разныхъ огоньковъ!…

VI.

Чья жъ тутъ вина? на сторон ли

Созданій милыхъ, иль мужчинъ? —

Задачи бъ этой не съумли

Ршить,— ни Питтъ, ни самъ Франклинъ!

Одно лишь только достоврно-

Что женщина, доведена

Ужъ до такой любви чрезмрной,

Не превратись въ ханжу она,

Иль куклу нравственности строгой, —

Должна, безспорно, давъ не много

Угомониться языкамъ,—

Опасной сдлаться сердцамъ!

VII.

Тутъ можно бъ было много, много

Чего сказать!… поговорить

И о супружествахъ….¹ но, строго

Держась системы не томить

Своихъ читателей терпнья,—

(Тмъ бол, что, и безъ того,

Вдались ужъ слишкомъ въ разсужденья!)

За нить разсказа своего

Возьмемся вновь!… Да и, признаться,

Супружествъ нечего касаться:

Жуанъ и Хайде — сихъ цпей

Не вдали, въ любви своей!…

VIII.

И въ этомъ, если вы хотите,—

Ошибка, даже и вина,

Большая — ихъ, и — ихъ судите….

А наше дло — сторона!

Но если бъ и на насъ сердиться

Тутъ вздумалъ кто, нахмуривъ бровь,

Или замтно покоситься,

Что незаконную любовь

Мы раскрываемъ…. пусть, заран,—

На соблазнительномъ роман

Безбрачно-счастливой четы,

Закроетъ книгу, до бды!….

IX.

Такія книги, сами знаемъ,

Читать опасно…. но — лишь тмъ,

Кто слабъ умомъ!— и продолжаемъ

Разсказъ нашъ гршный, между тмъ,

Для тхъ,— кого съ пути не можетъ

Сбить соблазнительный предметъ:

Да и числа онъ не умножитъ

Грховъ, которыхъ полонъ свтъ!…

И такъ: — чета, хоть и гршила

Ужасно въ этомъ,— находила

Себя счастливйшей…. и связь

Преступная ихъ не рвалась!…

Напротивъ, съ каждымъ днемъ все бол

Усиливалась и росла….

Но только,— въ столь счастливой дол,

Безпечна черезъ чуръ была

Младая Хайле, забывала,

Что островъ былъ ея отца,

И Донъ-Жуана посщала

Такъ слишкомъ часто, что сердца

Ихъ, свыкшись, не могли бъ, безъ муки,—

На мигъ перенести разлуки:

Не то,— и жизнью, можетъ быть,

Пришлось бы Хайде заплатить!…

XI.

Покрайней мр такъ бываетъ

Всегда,— пока еще любовь,

Со всею силой въ насъ пылаетъ,

Волнуя молодую кровь,

И ненасталъ — часъ пресыщенья,

Что погашаетъ пылъ страстей!

Но, впрочемъ, Хайде, безъ сомннья,

О томъ не думала…. лишь ей,

Безъ Донъ-Жуана,— было бъ скучно!…

И потому съ нимъ неразлучно

Старалась быть, хотя бъ пока,—

До возвращенья старика.

XII.

Старикъ же, все еще разстаться

Не могъ съ морями, хоть домой —

Давно бъ ему пора, признаться!…

Онъ и спшилъ, везя съ собой —

Тьму плнныхъ, скованныхъ цпями,

И сортировку сдлавъ имъ,

Подъ клеймами и нумерами

Да, съ этимъ грузомъ дорогимъ,

Что вымнять ужъ коршунъ старый

Намревался на доллары,—

Вдругъ бурей былъ застигнутъ онъ,

И вновь далече занесенъ!…

XIII.

И тутъ, однакожъ, безъ изъяна,—

Удачно дло смастерилъ!

Въ виду, у мыса Матапана,

Часть груза своего сложилъ —

Онъ у друзей своихъ, Майнотовъ,

Въ Тунисъ другую переслалъ,

Черезъ надежнйшихъ фактотовъ, ²

А для себя лишь отобралъ —

Что было лучшаго, изъ плнныхъ,

Да изъ товаровъ драгоцнныхъ,

Но — самыхъ легкихъ, чтобъ, стрлой.

Летлъ его корабль домой.

XIV.

Лишь, по пути, еще онъ рынки

Восточные околесилъ,

И такъ успшно, что былинки,

Везъ барыша, съ рукъ не спустилъ!…

И вотъ — со златомъ, да, при этомъ,

И для любимицы своей,

Для Хайде, съ женскимъ туалетомъ,

Незабывая и о ней.

Доволенъ крейсирствомъ и ловомъ,

Съ удачнымъ сбытомъ,— счастливъ, словомъ,—

Плылъ съ нетерпньемъ, наконецъ,

Въ объятья къ дочери отецъ.

XV.

И плылъ недолго, изъ пучины,

Родные берега росли….

Ему жъ таможни, карантины.

Служить помхой не могли!

Причаливши благополучно,

Онъ приказалъ толп подручной,

Корабль не медля разгрузить,

Да, въ докъ поставивъ, починить,

А самъ, скоре, одинокой,—

Взобравшись на утесъ высокой,

Остановился, чтобъ, пока.

Взглянуть на домъ издалека….

XVI.

Какихъ тьма думъ и ощущеніи

Насъ не волнуетъ, въ первой мигъ.

Когда,— по долгомъ отдаленьи,—

Мы снова дома, близъ своихъ!…

Т^къ неизвстность насъ тревожитъ:

Въ какомъ порядк все найдемъ?…

Все, что мы любимъ, все. что можетъ

Насъ занимать,— пока на немъ

Не упокоимъ, съ упоеньемъ,

Мы нашихъ взоровъ,— подозрньемъ,

Сомнньемъ, тайною тоской,

Насъ мучитъ, до минуты той!

XVII.

Особенно,— мужьямъ съ отцами,

Тутъ достается трепетать.—

За женъ и дочерей!… стями,

Да и какими, надо знать,—

Опутать можетъ ихъ лукавой,

Чуть нтъ за ними — глазъ да глазъ!…

Такая съ женщинами, право,

Бда!… и голова, не разъ,

Отъ нихъ вскружится по невол!…

Да! о прекрасномъ этомъ пол,

Чтобъ кой-чего не вышло тамъ,—

Не малая забота намъ!..

XVIII.

А какъ, въ отсутствіи скажите,

За женами да дочерьми,

Усмотрите и сохраните

На нихъ вліянія свои?…

Иль мало случаевъ бывало,

Что жены, безъ своихъ мужей,

Соскучась на свобод,— мало

По малу, привыкаютъ къ ней,

И посл…. муженьковъ считаютъ —

Ужъ лишними, о покидаютъ!…

Не покидаютъ ли, тайкомъ,

И дочери — отцовскій домъ?…

XIX.

Не всмъ счастливцами такими

Быть — какъ Улиссъ! и съ фонаремъ,

Подъ небесами голубыми,

Едва ль другой найдется томъ —

Такого самоотверженья,

Какое въ Пенелоп ³ онъ

Нашелъ, исполненъ изумленья,

Изъ дальнихъ возвратясь сторонъ!

Да и зачмъ лить женамъ слезы,

Когда, въ замнъ ихъ, словно розы,

Имъ можно поцлуй друзей —

Срывать, въ отсутствіи мужей!?…

XX.

Такъ путешествія опасны!

Добро еще холостякамъ….

Какъ ни казались бы ужасны

Подругъ измны ихъ сердцамъ —

Обманутый красоткой милой,

Умвшей богача поддть,

(Избравъ, для злата, остовъ хилой!…)

Все жъ холостякъ еще имть

Надежду можетъ — подобраться

Къ ней снова въ милость, и вписаться

Въ число услужливыхъ друзей….

Или — презрвъ, забыть о ней!

XXI.

Но отступили мы отъ дла!

Старикъ нашъ, Ламбро, ⁴ чуть родной

Дымокъ увидлъ — овладла

Имъ радость и восторгъ живой!

Лишь, въ метафизик не сильный,—

Отдать отчета не умлъ:

Зачмъ на домъ свой такъ умильно,

Такъ безтревожно онъ смотрлъ?…

Онъ дочь свою любилъ сердечно,

Но и лишись ея,— конечно,

Не могъ бы, и сквозь слезъ самихъ.—

Все разгадать причины ихъ!…

XXII.

Да, билось какъ-то безотчетно,

И ровно, сердце старика!

На домъ, казалось, беззаботно,

Безъ цли онъ, издалека

Смотрлъ, и только любовался,—

Какъ стны блыя златилъ

Лучъ яркій дня, какъ рисовался

Тнистый садъ, какъ бгъ струилъ

Сребристый ручеекъ съ журчаньемъ….

Старикъ смотрлъ, да, со вниманьемъ.

Лай слушалъ псовъ, что, у воротъ.

Съ цпи рвалися на народъ….

XXIII

Вообразите жъ удивленье,

Когда замтилъ онъ, потомъ,—

Въ саду — какое-то движенье,

И блескъ оружья!… все жъ, притомъ,

Въ одеждахъ праздничныхъ пестрло,

И слышался веселый шумъ..-.

Что за причина!— Тутъ, несмло,

Исполненъ разнородныхъ думъ,

Онъ сталъ спускаться… шумъ слышне,

Толпа и ближе и видне:

И слышитъ — музыка гремитъ,

И псни, хохотъ, пиръ кипитъ!…

XXIV.

Съ утеса, наконецъ, спустился,

Сквозь чащу направляетъ путь —

Къ долин, вдругъ…. остановился:

Предъ нимъ — не сонъ ли? нтъ, ни чуть!

Живая передъ нимъ картина —

Народа пестрою толпой

Полна зеленая долина,

Подъ однозвучный скрипокъ вой,

При рзкомъ присвист свирлокъ,

И шум бубновъ и тарелокъ,

Онъ видитъ — въ пляск — слугъ своихъ.

Какъ будто дломъ занятыхъ!…

XXV.

Какъ дервиши они кружились,

На мст, на одной ног,

То расходились и сходились,

Какъ будто къ схватк, а въ рук,

У каждаго изъ нихъ, сверкало

Оружье!… пляска то была —

Пиррическая, ⁵ что, бывало,

И древнихъ Грековъ души жгла,

Картину боя представляя,

Но Ламбра пляска боевая

Не столько заняла собой,

Какъ видъ картины тамъ другой

XXVI.

Подальше — полныя приманки

И обольстительныхъ красотъ,

Свивались юныя Гречанки

Въ летучій рзвый хороводъ….

И даже въ старц заиграла,

Невольно кровь при вид ихъ!

Особенно одна плняла:

Красивй всхъ подругъ своихъ,—

Платочкомъ блымъ разввая

Надъ головой, да распвая

Родныя псни,— за собой

Вела она красавицъ рой!

XXVII.

Одушевленныя весельемъ,

Одна прелестне другой,—

Какъ бы жемчужнымъ ожерельемъ,

За руки взявшись, подъ ногой

Земли не слыша, мотыльками

Он носились,— лишь коса.

Надъ блоснжными плечами,

Взввалась втеркомъ, глаза

Восторгомъ радости сверкали,

А перси нгою дышали!…

И Ламбро отвести очей

Не могъ — отъ этихъ милыхъ фей!

XXVIII.

А дальше тамъ,— поджавши ноги,

Сидли трупы на коврахъ,

Пилавъ ⁶ вкушая безъ тревоги,

Предъ ними — въ свтлыхъ хрусталяхъ,

Шербеты ⁷ разные и вины —

Стояли дружною семьей….

Тамъ были все одни мужчины,

И больше — старцы, дтокъ рой

Но всей долин разсыпался,

Слдя за ними, любовался

Взоръ матерей…. ну, словомъ, весь

Былъ островъ Ламбра собранъ здсь!

XXIX.

Все веселилось, забавлялось,

И всей душою, безъ заботъ,—

Разгульной жизни предавалось. .

Пиръ длился и шумлъ народъ!

Для большей же потхи, были —

И фокусники, и шуты,

Что надували и смшили

Охотниковъ разинуть рты,

Да и до слезъ нахохотаться….

Такого праздника, признаться,

Не помнилъ, на своемъ вку —

Никто, на этомъ островку!…

XXX.

Но, какъ невинны ни казались

Увеселенья эти вс,—

У Ламбра кулаки сжимались,

Съ досады!… даже и крас,

Которой такъ-было прельщался

Въ летучемъ хоровод онъ,

Ужъ боле не любовался:

Такъ этимъ всмъ онъ былъ взбшенъ,

Разсчитывая — сколько даромъ,

Тутъ, денегъ брошено!… и, въ яромъ

Негодованіи своемъ,

Жаллъ,— что покидалъ и домъ!

XXXI.

Что значитъ человкъ! Какими

Бываетъ жизнь его, не разъ,

Опасностями роковыми

Окружена!… за день, за часъ

Полуиспитыхъ наслажденій,

Онъ долженъ — вкомъ, иногда,

Платить — язвительныхъ мученій!…

Счастливйшій…. и тотъ,— когда,

Скажите, не знавалъ измны?…

Что радость?— пнье лишь Сирены:

Неосторожный новичекъ

Заслушался, и въ бездну — скокъ!…

XXXII.

Не снилось Ламбру шумной встрчи,

Какую дома онъ нашелъ!—

Обыкновенно, скупъ на рчи,

Дла таинственно онъ велъ,

И тутъ, хотлъ онъ непремнно,

Знать не давая о своемъ

Прибытьи,— нежданно, мгновенно,

Предстать предъ дочерью тайкомъ….

И потому, поодаль стоя,

И никого не безпокоя,

Довольно страннымъ находилъ —

Что такъ народъ его кутилъ!…

XXXIII.

Увы! не зналъ онъ… (такъ-то можно

Всмъ слухамъ врить!) что о немъ

Разнесся слухъ,— конечно, ложной,

Что будто умеръ онъ! и домъ,

На основаньи этой всти,—

Но немъ и трауръ ужъ носилъ,

Потомъ, и скинулъ…. хоть, по чести,—

И срокъ еще не наступилъ!…

Но длать нечего ужъ было,

Когда и Хайде взоръ унылой

Отъ слезъ успла осушить,

И, съ милымъ, объ отц забыть!

XXXIV.

Къ тому же долгая разлука —

Ужасно сердце холодитъ!

Да и томиться долго — скука,

А наша жизнь — стрлой летитъ!..

Такъ пользоваться не мшаетъ,

Хоть на лету, всмъ, что, порой,

Пріятнаго судьба бросаетъ

Намъ полу щедрою рукой!

Лишь Хайде не совсмъ, конечно,

Въ своей невинности безпечной,

Такъ разсуждала…. но и ей —

Пожить хотлось веселй!…

XXXV.

Да и, дйствительно, считая

Отца умершимъ,— погрустивъ

Поплакавъ, Хайде молодая

Ршилась, наконецъ, сложивъ

Глубокой трауръ но покойномъ,

Разсяться хоть какъ-нибудь,

А по обычаю, — пристойнымъ

Его и пиромъ помянуть!

И, какъ наслдниц богатой,—

Ей не мшало сыпнуть злато,

Чтобъ боле къ себ сердца

Привлечь всхъ подданныхъ отца…

XXXVI.

Поэтому, и не смшно ли

Ее намъ было бъ осуждать,—

Что, сдлавшись хозяйкой воли

Своей, впервые…. показать

Хотлось ей такъ благородно,—

Что счастливой своей судьбой

Длиться рада всенародно,

Да дикій островокъ родной

Весельемъ оживить, дотол

Скучавшій въ тягостной невол,

Затмъ, что Ламбро не любилъ

Пировъ и лни…. скряга былъ!

XXXVII.

И вдругъ — увидя, предъ собою,

Такой здсь пиръ, хоть и вскиплъ

Досадой Ламбро, и, съ душою

Взволнованной, на все глядлъ,—

Подумаете, можетъ статься,

Что выскочитъ онъ, наконецъ,

Изъ темной чащи, разсчитайся

Не по добру, да, какъ овецъ.

Занесши свой кинжалъ кровавый,—

Разгонитъ всхъ, и, вс забавы

Прервавъ, все въ трепетъ приведетъ,

Казня и вшая народъ?…

XXXVIII.

Нтъ, вы ошиблись бы!— Нисколько

Онъ не изъ тхъ пиратовъ былъ,

Онъ — кротость самая, и только,—

На изверга не походилъ!

Такъ были вс его пріемы —

Спокойны, ласковы, на взглядъ,.

Да! съ дипломатикой знакомый,

Какъ ни одинъ его собратъ,—

Онъ такъ умлъ владть собою,

Что въ душу Ламбра,— стороною,

Ни чей не могъ проникнуть взоръ:

Онъ былъ ну, словно змй,— хитеръ!

XXXIX.

Стоялъ онъ долго за кустами….

Но, наконецъ, досаду скрывъ,

Подъ добродушными чертами,—

Онъ вышелъ, руки заложивъ

За поясъ, подошелъ, въ молчаньи,

Къ ближайшей труп, что, въ тни

Расположась,— отъ возліяній,

Глаза ужъ щурила свои…

Неизмнивъ, и тутъ, привычной

Улыбк кротости двуличной,—

Спросилъ онъ гостя одного:

‘Пиръ этотъ заданъ для кого?’

XL.

Гость, обращенъ къ нему спиною,

Надъ кубкомъ допитымъ дремалъ,

Заслышавъ голосъ надъ собою,

Лишь голову онъ приподнялъ,

И принимая, беззаботно,

За приглашеніе — вопросъ:

‘Лей, братецъ!’ — отвчалъ охотно,

И кубокъ со стола поднесъ.

Къ другому Ламбро обратился….

Но тотъ — почти не шевелился,

И только головой качнулъ,

Сказанъ: ‘пиръ знатный!’ и звнулъ.

XLI.

— ‘Да ктожъ хозяинъ здсь?’ — ‘Вотъ славно!’

Съ усмшкой третій отвчалъ:

‘Хозяина здсь нтъ: недавно

Старикъ вашъ безъ всти пропалъ…’

— ‘Онъ умеръ…’ двое подхватили:

‘И дочь его теперь, у насъ,

Хозяйка…’ — ‘Ба! хозяйка!… или —

Хозяинъ, то есть, да что васъ

Такъ это занимаетъ больно:

Кто угощаетъ здсь? довольно,

Что мы — пируемъ…. и, за нихъ

Вотъ выпьемъ-ко, за обоихъ!’ —

XLII.

То были Греки, и пристали —

Случайно къ этимъ берегамъ,

И потому они незнали,

Съ кмъ говорили, по рчамъ,

Однакожъ, Ламбро догадался

Въ чемъ было дло! и, хотя

Такимъ пріемомъ не казался

Доволенъ,— продолжалъ, шутя,

Но полонъ весь досады злобной,

У нихъ разспрашивать подробно,—

Ктожъ, и откуда, этотъ былъ

Хозяинъ, что ихъ такъ поилъ?…

XLIII.

— ‘Хозяинъ?… о! за угощенье

Дай Богъ здоровья-то ему!

Старикъ,— какое съ нимъ сравненье!—

Былъ скупъ, и страшенъ по всему

Архипелагу, какъ разбойникъ!…

По крайней мр, отдохнемъ

Мы безъ него, теперь покойникъ

Спитъ, гд-то, богатырскимъ сномъ!

А молодой нашъ — малый-чудо!..

Кто жъ онъ? Какъ имя? и откуда?—

Сосдъ мой можетъ объяснить,

О немъ онъ любитъ говорить!’ —

XLIV.

— ‘Да я…. одно лишь только знаю,—

Что пиръ, такъ пиръ ужъ хоть куда!

И что за вины!… приглашаю

Отвдать!— Чтоже, господа?

Нальемъ-ко снова! остальное —

Все трынь-трава!… зачмъ терять

Напрасно время золотое?..’ —

За кубки вс взялись опять,

И Ламбро, видя, что. признаться,

Неможетъ толку тутъ добраться,—

На нихъ съ презрньемъ лишь взглянулъ,

И въ сторону самъ повернулъ.—

XLV.

Онъ былъ — желзнаго терпнья!

И силу всей души своей

Онъ доказалъ здсь, безъ сомннья,

Какъ рдкій, рдкій изъ людей!

Вс саркастическія рчи,

Что поражали слухъ его,

Какъ будто сыпались картечи,

Довольно мтко на него,—

Онъ вынесъ, молча, и съ геройствомъ,

Хоть и, невольнымъ безпокойствомъ,

Душа его, какъ ни сильна,—

А все была отравлена!…

XLVI.

Въ другое время, можетъ статься,

Онъ и не вынесъ бы такихъ

Рчей и личностей, признаться,

И расчитался бы за нихъ…

Но тутъ,— сосредоточивъ злобу

Въ самомъ себ, какъ хитрый змй,

Убравшійся въ свою трущобу,

Чтобъ посл выместить сильнй,—

Не длая вопросовъ бол,

И времени не тратя дол,

Направилъ къ дому путь скорй,

Тропинкой тайною своей .

XLVII.

И здсь, однакоже, встрчались,

Хоть изрдка, кой-кто ему.

Лишь такъ довольны вс казались,

И такъ не снился никому —

Его пріздъ, такой нежданной,

Что и вниманья на него

Не обращали: хоть и странно

Довольно было!… но всего

Еще странне, безъ сомннья,—

Что даже страха, ни смущенья,

И въ слугахъ онъ не возбудилъ:

Какъ бы забытъ ужъ всми былъ!…

XLVIII.

Вошелъ онъ въ домъ, какъ посторонній

Какъ незнакомый никому!..

Средь вакханальныхъ беззаконій,

Входъ безпрепятственъ былъ ему,

Да и пріемъ ему — холодной! .

Такая встрча у себя

И отъ домашнихъ, (какъ угодно!)

Была ужасна! и будь я —

На мст Ламбра… но онъ шума

Надлать не хотлъ, хоть дума.

И дума тяжкая, притомъ,—

Лежала на душ свинцомъ!…

XLIX,

Вошелъ онъ, и — лишь удивлялся,

Какъ это такъ, никто его

Не узнаетъ!!.. иль отчуждался

Совсмъ ужъ дома своего,

Онъ, какъ покойникъ, въ самомъ дл?..

И то опять: какъ и слда

Не встртить грусти.— а веселье

Одно лишь замчать, тогда,

Какъ, и умри онъ, какъ считали.—

Всежъ грусть — приличья бъ налагали.

Тмъ бол, что еще не могъ

И трауру пройти весь срокъ!..

У Ламбра сердце сильно сжалось,

При одиночеств такомъ:

Не у себя онъ былъ, казалось….

Такъ поразилъ его пріемъ.

Столь невнимательный впервые!

Всежъ стоя, на порог, онъ —

Припомнилъ дни свои былые,

И настоящее, какъ сонъ,

Какъ тяжкій сонъ, его давило…

Но, какъ ему ни тяжко было,

Еще онъ подкрпленья силъ —

Въ любви отцовской находилъ:

LI.

Дочь, для него, все составляла!

И, какъ онъ ни былъ нравомъ крутъ,—

Она, не разъ, его смягчала

Своей невинностью….и тутъ,—

Ея жъ могучему вліянью

Еще подвластенъ, онъ призвалъ

Всю бодрость духа — къ устоянью

Въ борьб, гд чуть-было не палъ,

Кипя, за оскорбленье, местью….

Но выдержалъ характеръ съ честью,—

Всегда, какъ истинный герои,

Умя управлять собой!

LII.

Нельзя сказать, чтобъ, отъ природы,

И добръ онъ не былъ…. но его —

Труды, опасности и годы,

Такъ огрубили!— одного

Лишь чувства, иль скоре, страсти —

Въ немъ не успли притупить:

Онъ жилъ и грезилъ лишь о власти,

Чтобъ изъ цпей освободить

Свою отчизну, что страдала….

Лишь эта дума занимала

Умъ Ламбра!— но куда рабу —

Отчизны измнить судьбу!

LIII.

Къ тому жъ и выбралъ, какъ угодно,

Путь не совсмъ приличный онъ,

Для этой цли благородной,—

Поправъ и совсть, и законъ!…

За то, по крайней мр, маха

Онъ не далъ,— дйствуя съ умомъ,—

Богатства накоплять, безъ страха,

Хоть и опаснымъ ремесломъ:

Онъ былъ заклятйшимъ всхъ націй

Врагомъ, для врныхъ спекуляцій….

Хоть и постыдно, могъ онъ знать,—

Невольниками промышлять!

LIV.

Да какъ и лучше, за обиды

Годнаго края, могъ онъ мстить?

Притомъ, искателей Колхиды

Потомокъ,— тмъ же, стало быть,

И духомъ онъ руководился,—

Гоняться за златыми руномъ…

Лишь, подъ другой звздой, родился:

Любилъ кровавой бой, притомъ,—

Врагъ жизни мирной и привольной!…

Хоть небо родины — невольно,

Своей роскошной теплотой,

Смягчало правъ его крутой!…

LV.

Климатъ Іоніи — вліянье

Имлъ тожъ и на вкусъ его,

Какъ проявляло и избранье

Жилища Ламбра, сверхъ того,

И самая любовь къ искусствамъ!…

Но, тутъ, особенно любилъ

Онъ музыку, затмъ, что чувствамъ

Такъ говоритъ!… Онъ находилъ

Тожъ и въ природ наслажденье:

Тишь моря, солнца захожденье,

Шумъ листьевъ, ропотъ ручейка,—

Не разъ, плняли старика!…

LVI.

Но всю любовь свою и славу

Сосредоточилъ онъ — въ одной

Любимой дочери, по праву,

Достойной этого — красой!

Она единственнымъ предметомъ

Была — его заботъ и думъ,

И удовольствіе лишь въ этомъ

Вкушалъ его суровый умъ,

Такъ даже, что — лишась, случайно,

Послдней сей отрады тайной,—

Онъ сталъ бы Полифемъ другой,

Ожесточенный слпотой! ⁸

LVII.

Тигрицы бшенство — ужасно.

Когда тигрятъ у ней возьмутъ,

И море въ ярости — опасно,

Гд объ утесы волны бьютъ,

Но ярость моря и тигрицы,

Излившись, этой — на стада,

Того — на кораблей станицы,

Проходитъ вскор, безъ вреда —

И для тигрицы, и для моря,

Но человческаго горя,

Особенно, въ душ отца,—

Не знаетъ бшенство конца!…

LVIII.

Но полно этихъ разсужденій,

И возвратимся къ Ламбру!— Онъ,

Но долгой пытк размышленій.

Жестоко въ сердце уязвленъ,

Оставилъ, наконецъ, пиръ шумный,

И, не замченный никмъ,

Отправился, благоразумно

Въ свой кабинетъ.— А между тмъ,

Младая Хайде съ Донъ-Жуаномъ,

Пируютъ, сладостнымъ обманомъ.

Взаимныхъ чувствъ упоены….

Другъ въ друга, то есть,— влюблены!

LIX.

Предъ ними столъ съ рзнымъ узоромъ.

Чеканнымъ золотомъ сіялъ,

Кругомъ стола — съ блестящимъ взоромъ,

Младыхъ невольницъ рой порхалъ,

Все, все, что самый прихотливый

Вкусъ сибаритовъ записныхъ,

Въ живой фантазіи игривой,

Придумалъ для пировъ своихъ.—

Обдъ ихъ пышный составляло,

Мясное съ рыбнымъ взоръ плняло,

И раздражало апетитъ

Приправой, чудною на видъ!

LX.

Въ прозрачныхъ хрусталяхъ стояли

Шербеты разные, плоды,

Востока сласти,— довершали

Великолпный пиръ четы,

Потомъ, — Аравіи прекрасной

Даръ благовонный поданъ былъ,

Чмъ мусульманинъ сладострастный

Клико съ портвейномъ замнилъ,

Звздами жирными сверкая,

Въ прекрасныхъ чашечкахъ Китая,

Былъ это — кофе, наконецъ,—

Восточныхъ прихотей внецъ!

LXI.

Какъ описать же украшенья,

Палаты, гд была чета?…

Нтъ красокъ для изображенья:

‘Гамъ — все прелестно, какъ мечта!

Востока ткани дорогія,

Хрусталь, и бронза, и фарфоръ,

Зати вкуса выписныя,

Кругомъ,— обворожали взоръ,

Сливаясь съ яркими лучами,

Что отражались, зеркалами,

Отъ камней, злата и сребра,

Et coetera! et coetera!

LXII.

Ну, словомъ, такъ все это чудно

Дышало нгой и красой.

Что высказать — и въ сказк трудно!..

Жуанъ съ подругой молодой,

Въ ароматическомъ туман,

Клубящемся изъ урнъ златыхъ,

Сидли, рядомъ, на диван,

Облокотясь на парчевыхъ

Подушкахъ, коврикъ пышный,-новый

Атласный ярко-пурпуровый,

Съ широкой голубой каймой,—

Роскошно стлался подъ ногой.

LXIII.

На Хайде были два Джелика: ⁹

Одинъ — весь палевый, другой —

Малиновый, — какъ одалыка,

Притомъ, украшена чалмой,

Изъ блой шали, съ оторочкой

И бахрамою золотой,

Подъ тонкой блою сорочкой

Грудь воздымалася волной,

Газъ тоже блый, полосатый,

У пояса аграфомъ сжатый,

Обхватывалъ прелестный стань,

Клубясь, какъ облачный туманъ.

LXIV.

Жемчугъ и камни дорогіе,

Браслеты, цпи, на рукахъ,

И перстни, кольцы золотые,—

(Отличья сана въ тхъ странахъ!)

Все въ ней величіе являло,

Богатство, роскошь, красота —

Ее отъ прочихъ отдляло,

Она казалась, какъ мечта,

Воображеніемъ поэта,—

Прелестной Гуріей одта.

Передъ которой палъ бы самъ

И Магометъ, къ ея ногамъ!

LXV.

Красивъ костюмъ былъ и Жуана

Изъ черной шали состоялъ

И благо, какъ снгъ, баркана, ¹⁰

Притомъ,— весь золотомъ сіялъ

И драгоцнными камнями,

Которыми, какъ млечный путь,

Горящій мелкими звздами,—

Была усыпана вся грудь,

На голов — чалма съ султаномъ,

Два пистолета съ ятаганомъ,

У пояса, на золотой

Цпи, блестли подъ рукой.

LXVI.

Передъ концемъ стола, мгновенно,

Явились, на глаза четы,—

Съ толпой танцовщицъ окрыленной,

Евнухи, карлы и шуты,

Импровизаторъ, ¹¹ въ заключенье,

Пришелъ и отдалъ свой Селямъ, ¹²

Уже заран вдохновенье

Замтно было по глазамъ,

Сверкавшимъ блескомъ метеора:

Такъ сыпалъ молніями взора,

Готовясь, сразу, такъ сказать,—

Къ себ вниманье приковать!…

LXVII.

И былъ талантъ онъ знаменитый!

На вс предметы, у него,

Въ запас были, какъ отлиты,

Стихи: сатирой ли кого

Отдлать, или, мадригаломъ,

Польстить кому,— всегда онъ былъ

Готовъ и радъ, и либераломъ

Слывя,— нердко онъ любилъ

И обращаться, по невол,

Магнитной стрлкою, гд бол

Могъ — отъ султана, иль паши,—

Разсчитывать на барыши!…

LXVIIІ.

И какъ была не постоянной

А подвижной, его звзда

Полярная,— то и не странно,

Что даже избгалъ всегда

Опалы грозной, или мести,

Умя ловко ускользать,

И въ самой низости,— на чести,

Притомъ, ни мало не терять’,

Такъ сущимъ былъ хамелеономъ!

И, наконецъ, досталъ съ пенсьономъ

Титулъ внчаннаго пвца,

Тогда, какъ стоилъ — наглеца!

LXIX.

Но, впрочемъ, былъ любезной малой:

Умлъ смшить и потшать,

И общество его ласкало,—

Покрайней мр, угождать

Старалось всмъ ему: кормили,

Поили, пира, безъ него,

Не обходилось, и — платили

Ему жъ, за это!… сверхъ того,

За сатирическія шутки,

За остроты да прибаутки,

Хоть и не всякъ ихъ понималъ,—

Не обирался онъ похвалъ!

LXX.

Какой быль націи? едва ли,

Кто это зналъ…. но онъ Востокъ

Зналъ хорошо, и вс считали

Его за Грека, да и могъ

Онъ Грекомъ быть, соединяя —

Пронырство съ смтливымъ умомъ,

И къ Туркамъ ненависть питая:

Ихъ даже явнымъ былъ врагомъ!

Умлъ лишь гнуться передъ силой….

За то уже, гд можно было,—

До нельзя дерзость, иногда,

Выказывалъ онъ безъ труда.

LXXI.

Съ такою гибкостью природной,

Везд друзей себ сыскавъ,

Польстить и гордости народной

Любилъ онъ,— изучая нравъ

Той націи, гд, наибол,

Щедротъ и ласкъ онъ получалъ….

И, счастливый своею долей,

Онъ безъ боязни воспвалъ —

И цпи рабства, и свободу,

Развратъ, и нравственность, въ угоду

Аудиторіи своей,

Мняя лица, какъ Протей!

LXXII.

Съ арабами онъ былъ арабомъ,

Средь Франковъ ¹³ европейцемъ былъ,

лъ и хвалилъ кумысъ ¹⁴ съ кебабомъ, ¹⁵

И трюфли и вино любилъ,

Короче, былъ — космополитомъ,

Съ послушной музою своей!…

И тутъ, на пир знаменитомъ,

Окинувъ взоромъ всхъ гостей,

Настроилъ лиру подкупную,

Да, грянувъ по струнамъ, такую

Проплъ онъ пснь, передъ четой,

Все Грековъ. видя предъ собой:

Край чудесный! край природы!

И любви и божества!…

Гд т годы, гд т годы —

Вашей, славы и свободы,

Греческіе острова!…

Гд любила, распвая,

Сафо, страстная краса,

Гд искуства, процвтая,

Небеса благословляя,—

Создавали чудеса!…

То же небо! т же воды!

То же солнце золотитъ

Дивныя красы природы,—

Лишь, на остов свободы,

Цпь тяжелая лежитъ!…

Пиндара, Анакреона,

Ужъ не слышно псень ихъ!

И въ отчизн Геликона,—

Только стоны, вмсто звона

Древней лиры струнъ златыхъ!…

Съ горъ, далече на простор,

Видлъ славный Мараонъ,

Съ Мараона видно море….

Греція въ цпяхъ и гор —

Вспоминаетъ милый сонъ!

На скал, надъ Саламиной, ¹⁶

Царь сидлъ, внизу — суда,

Рать, широкою плотиной,

Разстилалась надъ пучиной….

Было все — его тогда!

На разсвт, гордымъ взоромъ,

Царь полки свои считалъ,

Ввечеру жъ — покрытъ позоромъ

Самъ бжалъ, и, метеоромъ,

Царской рати слдъ пропалъ!…

Гд жъ они?… что и съ тобою

Сталось, Греція моя?…

Ты — могильной тишиною

Залегла!… и мн ль. златою

Лирой, пробудить тебя?…

О! напрасно! о! напрасно!…

Лишь осталося краснть,

За тебя, пвцу, прекрасной

Край боговъ!… да надъ несчастной

Долею твоей…. скорбть!…

10.

Дайте жъ, лучше, намъ Самосской

Влаги — свтлаго вина!…

Туркамъ — битвы! мы — отцовской

Кровію лозы Хіосской,

Спрыснемъ наши времена!…

LXXIII.

Патріотизмомъ распаленный,

Такъ плъ угодливый поэтъ,

И въ этой псни, имъ сложенной,

Толкъ былъ ли кстати, или нтъ?—

Ни онъ, ни шумное собранье,

Не обращали, подъ хмелькомъ,

На это своего вниманья,

Лишь восхищались вс пвцомъ!…

И дальше, подъ его напвы,

Уже вакхическіе,— двы

Свивались въ рзвый хороводъ,

Въ ладоши хлопалъ весь народъ.

LXXIV.

Потомъ,— паяцы ихъ смнили,

Кривлялись карлы, и шуты

Проказничали да смшили,

Въ угоду молодой четы,

И наконецъ,— какъ все, обычно,

Иметъ свой конець,— и нашъ

Веселый пиръ, порой приличной,

При шелъ къ концу, при звон чашъ,

И шумныхъ тостахъ, какъ бываетъ….

Но и читатель ужъ зваетъ,

И самъ разскащикъ. какъ звалъ —

И самъ Гомеръ…. когда дремалъ!… ¹⁷

LXXV.

Но ужъ не бойтесь: отступленья

Отложимъ въ сторону, хотя….

И не мшаетъ — въ разсужденья,

Иль въ отвлеченности, шутя,

Какъ въ міръ особый, увлекаться!…

Да описанія одни —

И могутъ надость, признаться,

Какъ въ старые бывало дни,—

Когда вс мысли замняли —

Одн картины, и, едвали

Небольше, утомляли умъ,

Судьбой назначенный — для думъ!

LXXVI.

Пиръ кончился,— рабы сокрылись,

Танцовщицы и карлы, въ слдъ

За ними,— тоже удалились,

Умолкъ и сказочникъ-поэтъ,

И псень звуки остальные

Уже затихли…. Въ тишин,

Остались только молодые

Любовники, наедин,

Любуясь красотой природы,

Межъ тмъ — на землю и на воды —

Спускались сумерки, и день

Слегка сгоняла ночи тнь….

LXXVII.

То — Ave Maria!¹⁸ — о Марія!

То — часъ Твой, и Теб привтъ!

Небесный часъ, когда земныя

Смолкаютъ суеты суетъ!…

О, какъ, въ странахъ благословенныхъ,

Часъ этотъ чмъ-то напоенъ —

Небеснымъ!… съ башенъ отдаленныхъ,

Протяжный раздается звонъ….

И все ему — какъ бы внимаетъ!

Самъ втерокъ тогда стихаетъ,

И роща лишь слегка шумитъ,

Какъ бы молитву тамъ творить!

LXXVIII.

Такъ! Ave Maria! часъ священный!

Молитвы часъ! и — часъ любви!…

Марія!… предъ Тобой, смиренно,

Палъ гршникъ, и возвелъ свои

Благочестивйшіе взоры,—

Къ Теб и Сыну Твоему! .

И съ неба ангельскіе хоры

Поютъ тамъ,— слышится ему,—

Гимнъ: Ave, Maria! gratiа plena!…

О, въ этотъ часъ!— вс на колна!

Падите! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

LXXIX.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . Лишь Атей,

Предъ именемъ Твоимъ небеснымъ,

Холоденъ будетъ, какъ скала!

Но, взоромъ Ты, своимъ чудеснымъ,

Еще ребенку мн зажгла,

Въ груди, свтильникъ благодати,—

Святую вру, и дитяти

Внушила — чистою душой.

Благоговть передъ Тобой!

LXXX.

И я,— со всмъ благоговньемъ,—

Твое здсь имя повторилъ!…

А тотъ, кто сталъ бы, съ подозрньемъ,

Мн запрещать сердечной пылъ,

Пусть состязается, со мною,—

На благочестьи! И судья

Намъ — небо: кто гршнй душою!

Святая мысль, небесъ дитя,

Гд бъ, и когда бы, ни запала,

Намъ въ душу, какъ зерно начала

Всевышняго,— везд, всегда,

У мста: такъ она чиста!

LXXXI.

Часъ сумерокъ!… о, какъ собою

Располагаетъ душу онъ —

Взноситься смло, надъ землею,

Въ надзвздный міръ, за небосклонъ!…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

По мн, въ поэзіи, признаться,

Всего труднй, сперва — начатъ!

А тамъ, и — кончить, можетъ статься,

Когда пошло перо писать ¹…..

Затмъ,— что нашъ Пегасъ крылатой,

Нердко, у самой мты,

Споткнуться можетъ!… и, тогда-то,

Какъ разъ, ужъ въ пропасть съ высоты.

Мы полетимъ, внизъ головою….

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

II.

Но время, общій уравнитель,

Бдами только учитъ насъ,

Что мы, и самъ нашъ искуситель,—

Не такъ, какъ думаемъ подъ часъ,

Бойки на поприщ познаній!

Лить, въ ослпленіи, (пока,

Подъ лавой огненныхъ желаній,

Кипитъ въ насъ юность!) какъ рка.

Стремимся въ бездны океана….

Но вдругъ, чуть выйдемъ изъ тумана,—

Невольный ощущая страхъ,

Соразмряемъ каждый шагъ!

III.

Ребенкомъ будучи, съ какою

Самоувренностью, я —

Считалъ, предъ сверстниковъ толпою,

Умнйшимъ мальчикомъ себя!

Когда сталъ возрастне — та же

Меня леляла мечта,

Въ такомъ чарующемъ мираж!…²

За то, въ позднйшіе лта,

Когда фантазія ужъ стала

Охладвать, и съ глазъ упала

Повязка,— истина въ комизмъ ³

Весь обратила романтизмъ!

IV.

Но если и смюсь,— нисколько

Не отъ веселости смюсь,

А чтобъ не плакать, да и только!…

Заплачу ль я? такъ, признаюсь,

Лишь отъ того, что ужъ такое

Природой свойство намъ дано,—

Не быть въ бездйственномъ засто….

Да это такъ и быть должно:

Не-то бы, скучно въ мір было —

До срока свыкнуться съ могилой!

А что бъ о ней позабывать.

Сердца намъ — въ Лет ⁴ бы купать…

Однакожъ, я заговорился,

Богъ всть, о чемъ, и для чего? ⁵

Самъ Аполлонъ ужъ разсердился

Отъ разсужденья моего,

И дернувъ за ухо, чтобъ вздоромъ

Не занимался я такимъ,—

Напоминаетъ, строгимъ взоромъ.

Заняться дломъ мн своимъ…. ⁶

Сейчасъ! сейчасъ! мой покровитель!

Я повинуюсь и. какъ чтитель

Твоихъ наказовъ, сей же часъ,—

Вновь принимаюсь за разсказъ!

VII.

Жуанъ и Хайде наслаждались,

Не опасался молвы….

(На этомъ, кажется, разстались

Мы съ ними, подъ конецъ главы?)

И время самое съ косою

Безмилосердною своей,

Какъ будто сжалась надъ четою.

Ни сколько не мшало ей,

И хоть отъявленный врагъ страсти,—

Тутъ, словно, не имло власти,

Иль не хотло, можетъ быть,

Часовъ своихъ имъ ускорить….

VII.

Да, между тмъ, и не возможно

Ему бы было задержать

Полетъ свой слишкомъ, и, безбожно,—

Дожить до старости имъ дать:

Имъ было суждено — во цвт

Своей весны погаснуть вдругъ,

Пока еще, на этомъ свт,

Такъ обаятельно, вокругъ,

Имъ улыбалось все…. чтобъ прежде,

Чмъ, хоть одной своей надежд,—

‘Прости!’ сказали бъ,— не могли

Желанья пережить свои!…

VIII.

Не для морщинъ ихъ лица были

Обречены, и въ жилахъ кровь —

Не для того, чтобъ только жили

Оплакивать свою любовь:

И волосамъ ихъ серебриться

Не суждено…. но, какъ въ странахъ

Безснжныхъ,— вчно золотиться

Должна ихъ жизнь! Скоре, въ прахъ

Могли внезапно быть грозою

Разбиты, чмъ — влачить, съ тоскою,

Дни долгіе, и ждать конца,

Въ томленьи тяжкомъ, ихъ сердца!…

IX.

Въ нихъ — слишкомъ мало было глины, ⁷

И наслаждаться тутъ вполн,

Еще разъ, жизнью безъ кручины —

Могли они на един….

Быть такъ — эдемъ ихъ составляло!

Они скучали лишь тогда.

Какъ что нибудь недозволяло

Имъ вмст быть!— не такъ вода,

Въ рк, мгновенно исчезаетъ,

Когда источникъ высыхаетъ,

Какъ ихъ сразилъ бы обоихъ —

Убійственный разлуки мигъ!…

Ужъ таково предназначенье

Для нжно-созданныхъ сердецъ:

Съ ударомъ первымъ — сокрушенье,

И всмъ страданіямъ конецъ!

Не видть имъ,— какъ, длинной цпью,

За днями тянутся, въ году,

Дни мукъ и слезъ, за скучной степью

Имя общую, въ виду,

Цль — умереть! притомъ, бываетъ,

Что, часто, кто скорй желаетъ

Достигнуть цли той, она —

Какъ бы бжитъ…. такъ жизнь странна!

XI.

Да и ‘одни лишь умираютъ

Боговъ любимцы — въ цвт дней….’

(Ршила древность!) О и не знаютъ,

Чрезъ это, тысячи смертей,

Имъ не оплакивать могилы

Друзей!… а что важнй всего,—

Не знать, какъ постепенно силы

Насъ оставляютъ, ни того,

Какъ быстро молодость проходитъ,

Да, за собой, любовь уводитъ.

И съ ней вс радости, потомъ,

Скрываются въ гробу нмомъ!…

XII.

Но Хайде и Жуанъ — ни мало

Не размышляли о смертяхъ

Ихъ умъ лишь небо занимало,

Да видъ природы въ ихъ глазахъ,

И если бъ даже находили

Виновнымъ время, такъ — въ одномъ,

Что слишкомъ скоро уходили

Часы бесды ихъ вдвоемъ!…

За то,— и глазъ ужъ не спускали

Другъ съ друга, въ свтлой ихъ эмали

Читая страстную любовь,

Что сильно волновала кровь….

XIII.

Ихъ дивно было положенье!

И зная хорошо, что взглядъ

Одинъ, руки прикосновенье,—

Понятнй сердцу говорятъ,

Чмъ вс слова — они молчали,

Но, и въ молчаніи самомъ,

Гораздо больше выражали,

Чмъ, если бъ стали языкомъ

Обыкновеннымъ выражаться!

Языкъ ихъ, просто, могъ назваться —

Тмъ, на которомъ рчь ведутъ

И птички, если не поютъ….

XIV.

Но птичьи разговоры эти

Понятны только могутъ быть —

Однимъ влюбленнымъ, что, какъ дти,

Не любятъ лишнихъ фразъ клеить,

Чуждаясь блестокъ всхъ искусства,

Передавая, между тмъ,

Краснорчиво,— сердца чувства,

На язык своемъ, не всмъ,

Но имъ — понятномъ!.. И досел,

Жуанъ и Хайде, въ самомъ дл,—

Еще какъ дти были все .

Завидное ихъ бытіе!

XV.

Не назначалось имъ судьбою —

Интриги свта испытать.

И, съ безмятежною душою,

Отъ нихъ томиться и скучать:

Но какъ, изъ одного истока,

Двумъ ручейкамъ, имъ суждено —

Катиться лишь, по вол рока,

Имъ давшаго златое дно,

Между цвтовъ земнаго рая,

Въ прозрачной влаг отражая —

Сводъ неба ясный, да цвты,

Не зная бурной суеты!…

XVI.

Надъ ихъ главой смняясь, луны —

Все тми жъ находили ихъ,

На ихъ красу и пламень юный,

Не разъ, любуясь, средь своихъ

Ночныхъ дозоровъ, и дивились:

Какъ это — плавленной четы

Сердца еще неутомились,

Отъ пресыщенья полноты!…

Но не могли знать пресыщенья,

За тмъ, что свойство расширенья —

Любовь ихъ придавала имъ,

Очарованіемъ своимъ!

XVII.

И чувственностію одною

Не увлекалися они:

Они любили — и душою,

Какъ любятъ, иногда, въ т дни,,

Когда ужъ вихрь страстей наскучитъ,

И суеты надодятъ,

И сердца ужъ соблазнъ не мучитъ,

А узы брачные крпятъ

Одну лишь дружбу!.. о, какъ это

Прекрасно, даже и въ т лта,

Когда ужъ не взволнуетъ кровь —

Давно погасшая любовь!

XVIII.

Чтожъ въ годы юности счастливой?

Но это — рдкость! а чета —

Примрь такой любви, на диво,

Являла въ пылкія лта!

И если счастьемъ безмятежнымъ

Пресытиться тутъ не могла,

Такъ этимъ — только чувствамъ нжнымъ

Она обязана была!

Но, между тмъ, какъ эти чувства,

Въ другихъ,— лишь результатъ искусства,

Притворный, и смшной, порой,

Въ нихъ — были слитыя съ душой!…

XIX.

Другихъ — въ такое положенье

Приводитъ опіумъ, или —

Избытокъ юности, и чтенье…

Они жъ — отчета бъ не могли

Отдать, какъ этого добились:

Природа ль такъ ихъ создала,

Иди — ужъ такъ расположились

Судьбы ихъ!.. Хайде не брала

Ни въ руки никогда романа,

И воспитанье Донъ-Жуана —

Такъ было нравственно! а что….

Но ужъ и вынесъ онъ за-то!

XX.

Поэтому, и мудрено ли,

Что ихъ любовь,— ни дать, ни взять,—

Была, подъ стать ихъ свтлой доли,

Такой, что можно бы назвать —

Любовью — ‘соловья и розы,’ ¹⁰

Или — двухъ нжныхъ голубковъ…

Поэзіи ихъ жизни — прозы

Не знала, средь волшебныхъ сновъ!

Любуясь солнечнымъ закатомъ,

Они дышали ароматомъ

Цвтовъ роскошныхъ, въ этотъ часъ,

И съ неба не спускали глазъ…

XXI.

И, безъ сомннья, лишь оттуда —

Такая рдкая на нихъ,

Любовь спустилась, и на чудо,

Такъ мощно оковала ихъ!

Часъ сумерокъ, для всхъ — прекрасенъ:

Для нихъ — блаженство составлялъ:

Такъ съ ихъ душою былъ согласенъ,

На чувства нгу наввалъ! .

Но. вмст съ тмъ, какой-то тайный

И трепетъ, вдругъ, необычайный,—

Проникъ ихъ душу, наконецъ,

И счастье возмутилъ сердецъ!..

XXII.

Какъ втерокъ, когда коснется

Струнъ арфы, или вдругъ дохнетъ

На огонекъ,— и шевельнется

Раздвоясь, пламя и замретъ:

Предчувствье тайное запало,

Въ грудь,— обоимъ! Жуанъ вздохнулъ,

И сердце Хайде простонало,

И странно взоръ ея сверкнулъ,

Слдя за солнцемъ, что спускалось

Въ глубъ моря, и какъ бы прощалось —

Съ четою… унося, въ тотъ мигъ,—

Послдній день блаженства ихъ!

XXIII.

Съ какой то грустію безмолвной,

Жуанъ на Хайде посмотрлъ:

Изъ черныхъ глазъ ея онъ, словно,

Свою судьбу узнать хотлъ….

Но только и опомнясь вскор,

(Причинъ не видя, почему —

Ему сгрустнулось такъ?) во взор

Подруги, чувству своему —

Невольной грусти, иль смущенья,

Просилъ онъ поскорй прощенья:

Такъ душу омрачить и ей

Боялся,— грустію своей!

XXIV.

Взоръ этотъ встртивъ, улыбнулась

Она, но такъ,— что языкомъ

Не выразить! и отвернулась,

Потомъ, взволнованнымъ лицомъ,

Лишь это и прошло въ мгновенье:

Умъ, или гордость верхъ взяла!

Когда жъ, преодолвъ смущенье,’

Вновь Хайде взоромъ повела,—

Жуанъ спросилъ, (смущенъ, быть можетъ!)

Что это такъ ее тревожитъ?..

Она вздрогнула, и слеза

Ей навернулась на глаза…

XXV.

— ‘О! если бы…’ (потомъ сказала:)

‘Но этого не можетъ быть!

Иль тутъ же бъ — не существовала…

‘Минуты бъ той не пережить!’ —

Хотлъ-было, у Хайде, снова

Спросить Жуанъ…, но тутъ, не давъ

Ему и вымолвить ни слова,—

Уста къ устамъ, его прижавъ,

Она молчать ему велла,

И, наконецъ, напечатлла —

Столь нжный поцлуй, что страхъ

Исчезъ — и въ сердц, и въ очахъ!

XXVI.

Да и не лучшая ль метода —

Такъ муки сердца облегчать?

Хоть многіе… другаго рода

Предпочитаютъ, такъ сказать,—

Патріархальное леченье:

Виномъ!— и правы, можетъ быть,

Когда — на головокруженье,

Вниманія не обратить!…

По мн жъ-, какъ то, такъ и другое,—

Все только бдствіе земное,

И,— женщина, или вино,

Ршить: что лучше? мудрено!

XXVII.

Но если молвить съ прямотою,

Такъ, (безъ обиды, находя,

Ко многомъ схожими съ собою —

Дв эти вещи!) — смло бъ я

Ршилъ: что лучше, безъ сомннья,

Охъ — нераздльными имть.

Чтобъ радости, безъ отравленья,

Вполн оцнивать умть!

Вино и женщина — дв наши

Болзни, и отрадъ дв чаши,

Которыя судьба намъ шлетъ —

Чтобъ полонъ былъ нашъ обиходъ!…

XXVIII.

Жуанъ и Хайде — другъ на друга

Смотрли съ нжностью нмой,

Гд чувства вс — дитяти, друга.

Сестры и брата, и иной

Любви кипучей, или страсти,—

Сливались вмст, въ ихъ очахъ,

Гд выражалось все, отчасти,

И въ самыхъ явственныхъ чертахъ,—

Что могутъ выражать два сердца,

Соединять два одноврца,

Всмъ жертвуя,— чтобъ дни свои

Златить взаимностью любви! .

XXIX.

Зачмъ, обвившися руками,

Какъ втви сплетшихся деревъ,

И грудь къ груди, уста съ устами

Спаявъ, такъ сладостно, безъ словъ,—

Не умереть бы имъ тогда же?…

Такъ слишкомъ долго, для земли,

Ихъ счастье длилося, что даже —

И сами бъ пожелать могли.

Тутъ — умереть, чмъ, можетъ статься,

Потомъ,— на вкъ съ собой разстаться,

Да съ грустью вспоминать, потомъ,—

О миломъ счастіи быломъ!…

XXX.

Свтъ не для нихъ былъ созданъ шумный,

И маскарадный, сверхъ того,

И общаго съ толпой безумной,

Какъ псни Сафы,— ничего

Ихъ души не имли, чувство

Лишь непритворное одно,

Безъ всякой примси искусства,

Такъ было въ нихъ заронено

И съ ихъ составомъ такъ сливалось,

Что — самой жизнью ихъ казалось!..

И чувства этого лишить,—

То жъ значило бъ, что ихъ убить!

XXXI.

Они и родилися, словно,

Лишь другъ для друга, вмст жить

Въ глуши лсной, въ глуши безмолвной,

И на свобод тамъ любить,—

Вдали отъ этихъ залюдненныхъ

Степей, что обществомъ зовутъ,—

Гнздъ всхъ пороковъ воплощенныхъ.

Вражды, интригъ, заботъ и смутъ!…

Такъ все рожденное свободнымъ —

Живетъ счастливо, по природнымъ

Своимъ влеченьямъ, то — четой,

То — одиноко, то — толпой!…

ХХХІІ.

Созданья нжнаго сложенья,

Какъ птички Божьи, что поютъ,—

Къ тиши лишь ищутъ наслажденья,

И парочками все живутъ!…

Орелъ — одинъ себ ширяетъ

По поднебеснымъ высотамъ,

Добыча чаекъ собираетъ —

Станицами, по отмелямъ,

И вороны, шумя крылами.

Слетаютъ, — цлыми стадами,—

На запахъ труповъ… такъ, толпой,

И люди сыплются на бой!…

XXXIII.

Лицомъ къ лицу, другъ друга нжно

Обнявъ, покоилась чета…

Но сонъ ихъ былъ не безмятежной:

Онъ — вздрагивалъ, ея уста —

Какой-то музыкой невнятной

Журчали, словно ручеекъ,

И будто розы ароматной

Листки, когда ихъ втерокъ

Всколышетъ,— легкое смятенье

Тревожило черты, волненье

Грудь воздымало… Такъ ихъ сонъ

Былъ чмъ-то тайнымъ возмущенъ!

XXXIV.

Ей грезилось: — что, безъ Жуана,

Одна, на берегу морскомъ,

Внимаетъ шуму океана….

Къ скал прикована. притомъ,—

Ни съ мста сдвинуться неможетъ,

А волны, между тмъ, растутъ,

И ихъ. напоръ ее тревожитъ!…

Она незнаетъ, что ей тутъ

И длать?… ужъ до половины,

Ужъ выше головы,— пучины

Валы вспненные кипятъ,

И затопить ее хотятъ….

XXXV.

Захватываетъ ей дыханье,

Въ глазахъ темнетъ… ей грозитъ

Ужъ явной смертью, и — страданье

Невыразимое томитъ! .

Потомъ…. невидимою силой,

Какой-то, вдругъ извлечена, —

Уже надъ влажною могилой.

На высот скалы, она!..

Лишь ноги вс въ крови, колни

Подъ нею гнутся, въ утомленьи.

Чуть не падетъ, ловя, съ тоской, —

Какой-то призракъ, предъ собой….

XXXVI.

А призракъ — въ бломъ покрывал,

Иль блымъ саваномъ обвитъ.—

Все дал отъ нея, и дал,

Бжитъ, изъ рукъ ея скользитъ!…

И страшно ей, и непремнно —

Ей хочется его поймать….

Иль, хоть въ лице ему, мгновенно,

Взглянуть, да по чертамъ узнать

И вотъ — почти уже коснулась

Къ нему рукой… но — обманулась:

То — воздухъ только былъ въ рук,

А призракъ — снова вдалек!…

XXXVII.

Вдругъ сцена — вновь перемнилась:

Ужъ Хайде, въ грот подъ скалой,

Въ обширной зал очутилась!

Вс стны, сводъ надъ головой,—

Украшены рукой природы,

Подъ сталактитами блестятъ,

Что поразвшивали воды

Какъ брилліантовый каскадъ,

И самый полъ — одни кристаллы,

Да раковины и кораллы,

Гд, разыгравшися, толпой,

Тюлени брызгались волной….

XXXVIII.

И у нея самой струились,

Кристальной влагой, волоса,

И, будто, въ слезы растопились —

Ея прелестные глаза…

У ногъ же — хладный, бездыханный,

Покрытый пною морской,

И матовой луны туманной

Лицомъ блдне, и нмой,

Лежалъ Жуанъ, глаза сомкнуты,

Не билось сердце, весь раздутый,

И посинлый, онъ лежалъ,

И трупъ — шумъ моря отпвалъ!…

XXXIX.

На трупъ уставивъ взоръ съ тоскою,

Она стояла все надъ нимъ,

Поникнувъ долу головою….

Но вдругъ — черты его, какъ дымъ,

Сперва развеваться стали,

Потомъ видъ принимать другой,

И — образъ ужъ отца являли.

Такъ рзко, что, передъ собой,—

Ужъ видя Ламбра…. содрогнулась

Она, въ испуг, и — проснулась…

И что же? въ самомъ дл, онъ —

Предъ ней!… ужъ это не былъ сонъ!

XL.

Дйствительность страшнй обмана

Была, для Хайде, посл сна:

Отецъ, на дочь и на Жуана,

Смотрлъ такъ грозно, что она,—

Вскочила, вскрикнула, и снова

Упала…. радость, пополамъ,

Съ сомнніемъ и страхомъ, слова

Не давъ ей вымолвить, — глазамъ

Своимъ, ей врить не давали,

Чтобъ это — Ламбро былъ!.. могла ли

Она и думать, наконецъ,

Что бъ ожилъ вдругъ ея отецъ?!…

LXI.

Не зная, въ первое мгновенье,

Кто былъ, что Хайде испугалъ,—

Жуанъ хотлъ-было все мщенье

Излить на Ламбра, что стоялъ,

Предъ ними, съ дерзостью такою!—

Но тотъ — молчанье вдругъ прервалъ,

Да, только покачавъ чалмою,

Съ улыбкой злобною сказалъ:

—‘Мн только слово молвить стоитъ,—

И кровь младую успокоитъ,

Вмигъ,— сотня сабель! такъ, врнй,

Вложи свою въ ножны скорй.’ —

XLII.

И Хайде между ними стала,

Жуана обвила рукой,

И умолять обоихъ стала,

Оставить помыслъ роковой:

— ‘Жуанъ! то — Ламбро, мой родитель!

Падемъ предъ нимъ, проститъ онъ насъ

И вы, Папаша!…¹¹ захотите ль,—

Дочь, умоляющую васъ,

Тутъ видть трупомъ, предъ собою?

Покрайней мр, хоть слезою

Моею тронетесь,— и онъ….

Онъ будетъ вами — пощаженъ!…’

XLIII.

Наружность старца выражала

Спокойствіе во всхъ чертахъ,

Но, вмст съ тмъ, и отражала —

Всю гордость — въ огненныхъ глазахъ!

Взглянувъ на Хайде хладнокровно.

Ни слова онъ не отвчалъ,

Но этотъ взглядъ его безмолвной —

Свинцомъ ей на душу упалъ!…

Потомъ, онъ обмнялся взоромъ —

Съ Жуаномъ, и Жуанъ, въ которомъ

Къ лицу прихлынула вся кровь,—

Ужъ расчитаться былъ готовъ….

XLIV.

Но Ламбро,— съ флегмой, безъ смущенья,

Замтивъ жестъ его, сказалъ:

— ‘Ну, храбрый!… безъ сопротивленья,

Отдай мн саблю: прокъ въ ней малъ!’ —

— ‘Нтъ, никогда!— пока свободна

Моя рука!’ — И весь дрожалъ

Жуанъ, съ досады.— ‘Какъ угодно!’ —

Спокойно старецъ отвчалъ,

Да изъ за пояса тутъ вынулъ

Двуствольный пистолетъ, окинулъ

Жуана взглядомъ, и сказалъ:

—‘Получишь же, чего желалъ!’ —

XLV.

Потомъ, къ груди прицливъ дуло,

Взялся ужъ за курокъ рукой….

Но Хайде къ милому прильнула,

И, оградивъ его собой,—

Взоръ грозный Ламбра встртивъ смло:

— ‘Нтъ’ вскрикнула: ‘нтъ, нтъ, отецъ!…

Иль если такъ — то, прежде, тло

Мое пронижетъ твой свинецъ!’ —

И какъ они тутъ были оба,

Отецъ и дочь, похожи! злоба

Въ немъ, выражалась — льва, она —

Какъ львица, тожъ, была грозна!

XLVI.

Черты лица, и ростъ, и даже,

Почти одни и тжъ, глаза,—

Большіе, черные!… и та же

Осанка дикая, краса —

Въ движеньяхъ, въ поступи свободной….

Лишь различалися въ одномъ,—

Въ лтахъ и пол: такъ природной

Типъ сохранился — въ ней и въ немъ!

Хоть оба тутъ они молчали,

Глаза ихъ молньями сверкали:

Такъ волновали обоихъ —

Страстей порывы, въ этотъ мигъ!

XLVII.

Отецъ уже ршался-было….

Но опустилъ вдругъ пистолетъ,

Какъ бы — таинственною силой

Удержанъ былъ, и молвилъ:— ‘нтъ,

Не я, тутъ, первый жаждалъ крови,

И погубить его желалъ:

Онъ смерти ищетъ самъ!’ — и брови

Нахмуривъ, Ламбро засверкалъ

Глазами сокровенной мести!

—‘Такъ, хоть немногіе, по чести!

Тутъ удержались бы…. но я —

Ему прощаю, для тебя!

XLVIII.

Пусть только онъ, сейчасъ же сложитъ

Свое оружье: иль — главой

Отца клянусь!— свою положитъ,

На мст, онъ передъ тобой!’ —

И, съ этимъ, вдругъ свистокъ свой вынулъ,

И свистнулъ, — на его свистокъ,—

Другой раздался, и нахлынулъ

Сбродъ цлый чалмоносцевъ, съ ногъ

До головы, вооруженныхъ,

Какъ стая псовъ, съ цпи спущенныхъ,

И Ламбро закричалъ: — ‘схватить,

Сейчасъ, мн франка, иль убить!’ —

XLIX.

И, въ то жъ мгновенье, дочь рукою,

Безжалостно, онъ оттолкнулъ!…

Жуанъ, обступленный толпою,

Мгновенно саблею взмахнулъ,

И — двое первыхъ, изъ пиратовъ,

Легли на мст, наповалъ,

За то ужъ третій — былъ изъ хватовъ!

Рубака старый расчиталъ

Удара мткость хладнокровно,—

Отвелъ его, и мигомъ, словно

Тигръ, бросился на жертву, и —

Жуанъ лежалъ ужъ на земли!…

Онъ въ голову и руку раненъ,

Кинжаломъ мткимъ, истекалъ

Весь кровью, взоръ былъ отуманенъ…

Тутъ Ламбро знакъ рукой подалъ,—

И, мигомъ, бднаго связали.

И отнесли на берегъ, гд —

Два корабля ужъ ожидали,

Рисуясь мачтами въ вод,

Жуана въ шлюпку опустили,

Къ судамъ причалили, сложили

Тамъ въ трюм на одномъ изъ нихъ,—

Съ глазъ не спуская, ни на мигъ….

LI.

Свтъ удивителенъ своими

Превратностями, и, притомъ,

Такъ, на бду, обиленъ ими,

Что, шагъ чуть сдлаешь,— кругомъ

Оглядывайся непремнно,

Ужъ не грозитъ ли гд бдой!…

Ну, думалъ ли Жуанъ, рожденной

Въ достатк, надленъ красой,

И жизнь которому такъ мило,

Заран, улыбнулась было,—

Что будетъ раненъ, связанъ онъ,

Да брошенъ въ трюмъ, и увезенъ?¹…

LII.

И это все — за то, скажите,

Что приглянулся онъ одной

Красавиц!… Но, какъ хотите,

А тутъ я долженъ дать покой

Бдняжк нашему герою,—

Разстроенъ самъ почти до слезъ,

Его несчастною судьбою,

Или — китайской нимфой грезъ,

Ну, то есть,— чаемъ ароматнымъ,

Что, за глоткомъ уже трикратнымъ,

Симпатизируя съ душой,

Наводитъ сонъ, иль сплинъ съ дремой!..

LIII.

И такъ, израненному тяжко,

Жуану пожелавъ, пока.

Покоя въ трюм, мы — бдняжкой

Займемся Хайде!… Не легка

Боль и ея была, и рана,

Что въ сердце ей нанесена.

Была тяжелй ранъ Жуана:

Хоть женщиною рождена,

Слезъ женскихъ, что проходятъ вскор,

Не знала Хайде, сердца горе

Не разввалось такъ легко,

А западало глубоко!..

LIV.

Она была дочь мавританки,

Изъ Феца, гд — все рай земной,¹²

Иль степь пустая, безъ приманки,

И гд на все — лишь пашетъ зной….

Тамъ въ мраморный бассейнъ оливы —

Дождятъ янтарныя струи,

Цвты, плоды и зерна нивы,—

Ключами бьютъ изъ ндръ земли,

Но тамъ — растетъ и древо яда,

Ревъ львиный съ шумомъ водопада

Сливается и караванъ —

Въ песчаный тонетъ океанъ!…

LV.

Подъ небомъ Африки, отъ вка,

И почва такова земли,

И также сердце человка,

Гд чувства — въ страсти перешли!

Могучая — на зло и благо.

Кровь мавританская кипитъ,

Съ рожденья, огненною- влагой:

Такіе жъ и плоды родитъ….

Мать Хайде — съ красотой, любовью,—

И сердце съ пламенною кровью

Имла, походя душой —

На львицу родины степной!

LVI.

Дочь,— нравомъ мягче и нжне,—

Была подобна облакамъ,

Что, пуха лебедя бле,

Плывутъ по лтнимъ небесамъ,

Покамстъ въ массу не сольются,

И, въ тучу превратясь,— грозой

Не грянутъ и не пронесутся,

Небесной карой, надъ землей!…

И Хайде, по сей день, безбурно,

Сребристымъ облакомъ, лазурной

Стезей своей неслась, какъ пухъ —

Легка, бла!… но только вдругъ….

LVII.

Страсть и отчаянье верхъ взяли:

Кровь мавританская огнемъ

Въ ней вспыхнула, и засверкали

Глаза — грозой, передъ отцомъ!…

Но это былъ Самумъ, который,

По степи, зноемъ лишь пахнулъ!

Послдній видъ, что Хайде взоры

Такъ поразилъ, и промелькнулъ,

Какъ метеоръ, вдругъ мглой сокрытый.

Былъ — кровью, ранами покрытый,

Жуанъ во власти палачей,

И ими разлученный съ ней!…

LVIII.

Еще на полъ, облитый кровью

Любимца своего, она

Смотрла… мысль ея, любовью

Еще недавнею полна,—

За милымъ призракомъ носилась,

Но ужъ отъ глазъ ея. какъ сонъ,

Изчезъ онъ,— и она лишилась

Послднихъ силъ!… лишь тяжкій стонъ

Изъ груди вырвался, и, словно

Кедръ подъ скирою — безмолвію,

Павъ на руки къ отцу, главой

Склонилась, какъ цвтокъ младой….

LIX.

Потокомъ хлынула, устами,

Кровь,— и закрылися глаза!…

Невольницы къ ней, со слезами,

Сбжались. . но — ни голоса.

Ни оттиранья ихъ, не были

Успшны — въ чувство привести,

Врачи вс средства истощили,

И вс познанія свои:

Но все напрасно! съ положенья

Ея въ постель,— все, безъ движенья,

Лежала Хайде, не мертва,

Но и, казалось, не жива!…

LX.

Какъ, будто, власти не имли,

Ни жизнь, ни смерть еще надъ ней:

Вся холодна,— еще жъ алли

Ея уста, лице блднй

Ужъ было мрамора, не билось

И сердце… все жъ еще, въ груди.

Дыханіе какъ бы таилось!..

Вс, на нее глаза свои

Устава, все еще — минуты,

Въ молчаньи, ждали, что сомкнутый

Взоръ, къ ожиданью всхъ сердецъ,—

Она раскроетъ, наконецъ. .

LXI.

Но день, другой…. и третій даже.

Прошелъ,— все. жъ, какъ бы въ сонъ она

Погружена, лежитъ все та же,—

Съ устами алыми, хладна,

И безъ малйшаго движенья…

Малйшаго однако жъ нтъ —

Въ ней признака и разрушенья:

Въ чертахъ еще какъ бы просвтъ

Мелькаетъ жизни и, отчасти,—

Еще господствующей страсти….

Такъ видимъ, въ мрамор нмомъ.

Мысль оживленную рзцомъ!

LXII.

Но наконецъ, она проснулась —

Не такъ, однакожъ, какъ отъ сна,

Скорй, какъ мертвая, очнулась:

Хоть улыбнулась бы она,—

Такъ нтъ! Жизнь чмъ-то новымъ, страннымъ,

Ей показалась: — взоръ блуждалъ,

Съ предмета на предметъ, туманнымъ

Какимъ-то взоромъ, не искалъ,

Однакоже, воспоминаній….

И сердце,— хоть полно страданій,

Но безотчетныхъ, такъ сказать,—

Имъ не могло всей воли дать!

LXIII.

Она окинула глазами,

Блуждающими, лица всхъ,

Но, слова не сронивъ устами,

Вниманья даже и на тхъ,

Что въ головахъ у ней сидли,—

Не обратила, чтобъ спросить:

Зачмъ вокругъ ея постели

Толпой собрались?… облегчить

И груди не могла, бдняжка,—

Хоть вздохомъ…. а страдала тяжко!…

Однимъ дыханьемъ устъ своихъ,

Являла, что еще — въ живыхъ!…

LXIV.

И тишиной, и разговоромъ,

Старались пробудить ее!

Она — лишь безотвтнымъ взоромъ

Смотрла… и казалась все —

Бездушной статуей нмою!…

Тишь отвращалась отъ отца,

Какъ, словно, онъ пугалъ собою,

Хотя — ни мста, ни лица

Тутъ ничьего не узнавала,

И препослушно позволяла

Себя, по комнат, водить,

Какъ будто — все могла забыть!…

LXV.

Но, наконецъ, глаза блеснули

Какимъ-то пламенемъ у ней,

И, будто, мысли проглянули….

Тутъ ей напомнили, скорй,—

Объ арф,— и, въ одно мгновенье.

Арфистъ явился…. строить сталъ

Свой инструментъ,— струнъ пробужденье

Подйствовало!… грустно палъ

Взоръ Хайде на арфиста. словно —

Онъ пробудилъ, въ душ безмолвной,

Воспоминанья о быломъ,

Лежащемъ на-сердц свинцомъ!…

LXVI.

Потомъ, она отворотилась

Лицомъ къ стн,— какъ будто ей

Вдругъ дурно стало…. и закрылась

Руками и арфистъ, скорй,

Пснь заунывную, родную,

Заплъ протяжно… но она,

Подъ эту псню островскую,—

Вдругъ стала, молча, и полна,

Казалось, мрачныхъ думъ съ тоской,—

Бить такту, по стн, рукою….

Арфистъ сюжетъ перемнилъ,

И пснь любви вдругъ пробудилъ.

LXVII.

При имени любви — вздохнула

Она внезапно, и — слеза

Вдругъ на глазахъ у ней блеснула,

И прояснилися глаза:

Знать, ожили воспоминанья.

Пріятныя душ ея!

Но вмигъ — проснулись и страданья….

Тутъ залилася, какъ дитя,

Она горючими слезами,

Что потекли изъ глазъ струями,—

И, спертая досел, грудь

Могла — свободне вздохнуть!….

LXVIII.

Ей легче стало…. но напрасно

Сердца всмъ радость обдала:

Мысль возвращенная — ужасно

Умъ бдной Хай де потрясла!

Вдругъ — съ мста своего вскочила,

Какъ будто, и больна она

Ни сколько не была! и сила

Гд у нея взялась?… грозна,

Какъ разъяренный левъ, кидаться

На всхъ тутъ стала, да метаться,

Но хоть бы слово, хоть бы крикъ….

Такъ нтъ! и ужасъ всхъ проникъ!

LXIX.

Припадокъ бшенства не длился:

Казалось, промелькалъ, порой, —

Разсудокъ… то — опять дичился

Взоръ у нея: иль вдругъ — такой

Былъ неподвижный!… какъ ни били

Ее, въ надежд излечить,

Чуть вновь припадки находили,—

Удары въ чувства приводить

Бдняжку не могли, стихала

Сама собой,— лишь избгала

Все, съ содроганьемъ, лица

И вида своего отца!….

LXX.

Старались ей вс развлеченья

Пріискивать и доставлять….

Но — все напрасно, и спасенья

Уже не смли ожидать!—

Одежду, пищу, отвергала,

Лишилась сна, и,— какъ свча

Восковая, истаивала….

Двнадцать сутокъ такъ влача

Лишь остовъ жизни,— безъ страданій,

Погасла, наконецъ, въ молчаньи,—

Не простонавъ и не вздохнувъ,

Какъ будто,— тихимъ сномъ заснувъ!…

LXXI.

Никто, изъ окружавшихъ даже,

И не замтилъ, какъ она

Отъ жизни отошла — все та же —

Давно безмолвна и блдна!

И только догадались вскор,

Что Богу душу отдала,

Лишь по тому, что ужъ во взор

Не стало блеска жизни: мгла

Глаза погасшіе покрыла,

И, на черты, смерть наложила

Свою свинцовую печать,

Которой трудно не узнать!…

LXXII.

Такъ Хайде жертвой жалкой пала —

Отцовской мести роковой!

И не одна.. въ ней смерть прервала

Зародышъ жизни и другой:

Она въ себ уже носила

Любви преступной нжный плодъ….

И, разомъ,— хладная могила

Ихъ прибрала, на небосводъ

Не давъ невинному созданью —

взглянуть очами!… Такъ, подъ дланью

Тяжелой рока, клонитъ все,—

Здсь, на земли, чело свое!…

LXXIII.

Да: Хайде дни свои младые,

Цвткомъ роскошнымъ, отжила,

И стыдъ, и прелести земныя,

Въ собой, въ могилу унесла!..

Не суждено, знать, небомъ было,

Влачить ей долгіе года!—

Цпь жизни тяжкой и унылой

Нтъ, жизнь ея — была мечта,

Иль лучше — чаша наслажденій!….

И спитъ она теперь, въ забвеньи,

На берегу морскомъ, гд ей —

Любовь златила утро дней!

LXXIV.

Теперь, тотъ островъ въ запустньи,

Дома разрушены давно,

И жителей ужъ нтъ въ забвеньи

Былое все погребено!—

Нтъ даже и слда, гд были

Могилы — Хайде и отца!

Давно ихъ, можетъ быть, ужъ смыли

Морскія волны… лишь сердца

Чувствительныхъ островитянокъ —

Прелестныхъ молодыхъ Гречанокъ,

Еще вздыхаютъ, въ псняхъ ихъ,

О Хайде, при друзьяхъ своихъ!

LXXV.

И не одинъ архипелажецъ.

Воспоминая объ отц

Несчастной Хайде, свой разсказецъ —

Какъ о пират-молодц,

Порой, сопровождаетъ вздохомъ,

Что ужъ прошли т времена!…

И на скалахъ, покрытыхъ мохомъ,

Господствуетъ — лишь тишина,

Да! гд чалма,— чалма Пирата,

Мелькала грозная когда-то,—

Теперь, лишь псни тамъ, порой,

Про нихъ несутся надъ волной….

LXXVI.

Въ тхъ псняхъ,— имя Ламбра звучно,

Какъ богатырское гремитъ,

И Хайде имя, неразлучно,—

Любви всмъ пламенемъ горитъ!…

А что несчастная любила

Такъ безразсудно, можетъ быть,—

Цною жизни искупила

Свою ошибку!— и винить

Ее, за это, не спшите….

Любовь, къ тому же, какъ хотите,—

Неотразима какъ судьба!

А съ ней — опасна и борьба….

LXXVII.

Но ужъ пора намъ надъ могилой

Несчастной Хайде перестать

Лить слезы, и сюжетъ унылой,

Скоре, кстати — перервать!

Люблю, конечно, описанья —

Безумья… но боюсь, порой,

И самъ…. и самъ его вліянья

Не испытать вдругъ надъ собой!…

И такъ,— чтобъ и главы на этомъ

Не кончить, поскорй предметомъ

Другимъ займемся: — за своимъ

Героемъ бднымъ поспшимъ!—

LXXVIII.

Жуанъ, съ тхъ поръ, какъ раненъ тяжко,

И, связанный, въ трюмъ брошенъ былъ,—

Не могъ опомниться. бдняжка,

Дней нсколько, и походилъ

На трупъ безчувственный!… порою,

Стоналъ лишь, изрдка, отъ ранъ….

Когда жъ очнулся,— предъ собою.

Увидлъ онъ ужъ океанъ

Во всей крас, корабль уютный

Летлъ стрлою, втръ попутный

Дулъ, надымая паруса,

Кругомъ — вода да небеса!

LXXIX.

Вдали, на кра небосклона,

Явились вскор берега —

Прославленнаго Иліона

Стихомъ Гомера-старика!

Въ другую пору, можетъ статься,

Собой плнилъ бы Мысъ-Сигей…. ¹³

Но тутъ — Жуанъ имъ любоваться

Не могъ, подъ бременемъ цпей,

А между тмъ,— холмы и скаты,

Гд, нынче, лишь селенья хаты

Виднются, покоятъ прахъ —

Героевъ, падшихъ тамъ въ бояхъ!…

LXXX.

Тамъ вся земля почти промокла

Ихъ кровью… лишь слдовъ могилъ —

Аякса, Гектора, Патрокла,

Полетъ вковъ не пощадилъ!…

Еще указываютъ только —

Ахилла холмъ…. да, сверхъ того,

Тамъ — Ида и Скамандръ…. и сколько

Воспоминаній!… одного

Лишь Иліона стнъ папрасно

Искать: ихъ нтъ!¹⁴ и безопасно

Овца тамъ бродитъ, да верблюдъ,

Иль кони дикіе тамъ ржутъ….

LXXXI.

Но только пастухи, что ходятъ

За ними,— (нечего сказать!)

Ужъ на Париса не походятъ….

Да и Фригійца не сыскать.

Ни одного тамъ, между ними,

Лишь турокъ, съ трубкою въ зубахъ,

Творитъ, надъ четками своими,

Намазъ ¹⁵ урочный, въ тхъ мстахъ,

Да съ любопытствомъ озираетъ

Зашедшихъ франковъ, и не знаетъ,—

Чего отыскиваютъ, тамъ,

Они по холмамъ и полямъ! .

LXXXII.

Въ виду-то этихъ мстъ, Жуану

Позволено оставить трюмъ,

Но, взоромъ,— лишь по океану

Блуждалъ онъ, полонъ мрачныхъ думъ,

Увидя, что онъ быль въ невол,

Влача оковы на ногахъ,

И о своей не зная дол…

Зналъ только,— въ чьихъ онъ былъ рукахъ

Куда же плылъ?— какъ ни пытался

Вопросы длать — оставался

Почти при томъ же, ничего

Не разузнавъ ни отъ кого!

LXXXIII.

Могъ, впрочемъ, не скучать: съ нимъ были

Италіянцы, и они

Ему радушно говорили

Про похожденія свои….

Была то — Truppa ambulante, ¹⁶

И съ impressario,¹⁷ плыла

Въ Сицилью,— выказать таланты:

Но, на пути, она была,

Безчеловчнымъ Impressario,

Пиратамъ продана,— въ salario ¹⁸

Ни даже скуда ¹⁹ одного

Неполучивъ, ни отъ кого!…

LXXXIV.

Такъ говорилъ одинъ тамъ Buffo, ²⁰

Казавшійся всхъ веселй,—

Хоть, можетъ быть, и роль Тартюфа ²¹

Бднякъ разыгрывалъ, скорй!…

Разсказъ его былъ полонъ соли,

Иль, лучше, шуточекъ такихъ,—

Что ужъ и не дали бы воли.

При обстоятельствахъ другихъ,

Такъ надъ собратьею остриться!

Да и, пожалуй, поплатиться,

За это могъ бы… тутъ же онъ,—

Шутить былъ властенъ, безъ препонъ!

LXXXV.

Теперь — (онъ говорилъ Жуану:)

Везутъ насъ эти господа —

Въ Сераль, къ Турецкому Султану,

Играть тамъ оперу — тогда

Мы, можетъ быть, и неисправимъ

Длишки наши!… а сказать

Ужъ смло можно,— позабавимъ!

Вотъ примадонну нашу взять: —

Такъ хоть она и постарла,

И отъ разгула подурнла,

И голосокъ сталъ сиповатъ —

А все тамъ будетъ — сущій кладъ!

LXXXVI.

‘Да что? еще весьма недавно,—

Въ послдній карнавалъ, она

Потшила Болонью славно.

Принцесса римская одна,

(Конечно, пожилая тоже!)

Была въ интриг тамъ съ однимъ

Красивымъ графомъ… и, вдь, чтоже?—

Такъ графа, голоскомъ своимъ,

Обворожила prima donna.

Что этого Эндиміона —

Отбила у принцессы той,

И увезла его съ собой!…

LXXXVII.

‘Къ тому же, есть у насъ, на чудо!

Танцовщицы… вс, до одной.

Искусницы — весьма не худо

Вести торгъ выгодный…. собой!

Вотъ, хоть бы, напримръ, и Нини?…

Сколькихъ на удочку она

Поймала! или…. Пелегрини?—

Какъ демонъ сущій, смышлена!

Послдній карнавалъ ей, тоже,

Былъ на-руку, цекиновъ, ²² Боже!

Зашибла сколько… лишь, за-то,

Ужъ и мотовка,— какъ никто!…

LXXXVIII.

‘Или Гротеска? или…. или…

Да вс он такія, что —

Весь міръ собою бы прельстили!…

Да, будь кто ледъ, иль камень кто,—

И тотъ бы устоять, предъ ними,

Не могъ!… и фигурантки есть,

Что, пируэтами своими,

Съ ума могли бъ тожъ многихъ свесть!…

Но, между ними, есть иныя,—

Сказать по правд, и такія,

Что только годны — на базаръ:

Лицо да талья,— весь ихъ даръ!

LXXXIX.

‘Мужчины?— такъ…. не знамениты,

И нечего о нихъ сказать!

Il Musico ²³ — котелъ разбитый….

Въ Серал, могъ бы только, взять —

Одной наружностью своею,

Да должность евнуха, притомъ,

Прилично исправлять,— со всею

Условностью въ быту такомъ…

На счетъ же пнья,— люди эти,

Иль, такъ сказать, полъ этотъ третій,

Капелла папы,— жаль смотр#.

Какъ примутся, бдняжки, пть!…

XC.

‘Теноръ нашъ могъ бы быть, признаться.

Еще хорошъ…. да любитъ онъ —

Все въ афектаціи пускаться,

И черезъ это такъ смшонъ….

Особенно, когда своими

Глазами, черными какъ смоль,

Начнетъ онъ поводить, лишь ими

Стараясь взять, — ну, словно, роль

Кокетки старой, въ будуар,

Разыгрываетъ, да въ разгар

Такой продлки, иногда,

Какъ — и фальшивитъ безъ стыда!

XCI.

‘А Бассъ&— такъ ужъ изъ рукъ вонъ: только

Ревть лишь знаетъ, какъ оселъ!

Но части музыки, ни сколько

Не образованъ, но — нашелъ

Себ протекцію и связи…

Онъ примадонн изъ родни,

И та его — почти изъ грязи —

Въ свтъ вывела, да, какъ они

Другъ друга стоятъ, увряетъ,

Что онъ талантомъ обладаетъ….

Когда ни уха у него,

Ни голоса,— нтъ ничего!

ХСІІ.

‘Здсь, о себ хоть не пристало

Мн говорить…. но вы, Signor!

Хоть молоды, а, чай, не мало

Европы видвъ,— на подборъ,

Вс, врно, лучшіе таланты,

По части оперной, могли

Вы слышать?. Raucocanti ²⁴

Ни въ чемъ имъ не уступитъ, и —

Онъ передъ вами!… можетъ статься,

Настанетъ день,— что удивляться

Весь міръ мн будетъ!.. въ первый разъ,

Какъ буду пть — прошу я васъ!…

XCIII.

‘Но позабылъ совсмъ я было,

О Баритон нашемъ! онъ —

Красивый мальчикъ, очень мило

Играть бы могъ… да ослпленъ,

Жаль, самолюбьемъ непомрнымъ!

Игры ее хочетъ изучать,

И только голосомъ,— хоть врнымъ,

И звучнымъ, нечего сказать —

Но — необширнымъ, хвастать любитъ….

И этимъ онъ себя погубить,

Годясь и такъ ужъ — лишь вертть

Шарманку, да для улицъ пть!’

XCIV.

Тутъ Raucocanti говорливой —

Пиратами вдругъ прерванъ былъ,

Которые погнали, живо.

Всхъ плнныхъ въ трюмъ: для нихъ пробилъ

Урочный часъ опять забиться

Въ свой тсный уголъ, на ночлегъ,

Гд лишь едва пошевелиться

Могли они!— и вотъ, на брегъ

Да на лазоревыя волны,

Взоръ бросивъ каждый, грусти полный,—

Потомъ, одинъ по одному

Спустились, люками, къ тюрьму!…

XCV.

По утру — въ Дарданеллахъ стали,—

И, въ ожиданіи, пока,

Фирмана, ²⁵ плнники узнали,

Что ждало ихъ, когда,— рука

Съ рукою, стали ихъ попарно,

(Особо, женщинъ и мужчинъ,)

Для вывода на торгъ базарной,—

Цпями сковывать, одинъ

Сопрано, наконецъ, при этомъ,

Остался, такъ сказать,— предметомъ

Загадочнымъ…. и споръ зашелъ,—

Въ какой его зачислить полъ?…

XCVI.

Но, посл долгихъ разсужденій,

Хотя по виду-то и былъ —

Мужчина,— большинствомъ же мнній,—

Онъ изъ разряда выходилъ….

И вс ршили одногласно:

Зачислить въ женщины — его!…

Но какъ еще все былъ ужасной

Паръ недочетъ, а отъ того,

Что женщинъ и мужчинъ былъ нечетъ,—

Покрыли недостатокъ этотъ,

Связавъ уже, рука съ рукой,

Мужчину — съ женщиной одной,

XCVII.

И эту пару составляли….

Вотъ ужъ случайность!— Донъ-Жуанъ

Съ одной Вакханкой, и едва ли —

Могъ лучше выборъ пасть: тюльпанъ

И роза!… такъ они, съ собою,

Имли сходство, и могли —

Назваться дивною четою!

И съ фонаремъ-то, на земли,

Едва ли парочку другую

Найти бы равную такую:

Какъ будто бы — братъ и сестра,

По красот, et coetera!…

ХСVIII.

Она была Романіолка,

Въ Анконскомъ округ была

Воспитана, и, какъ креолка,

Очаровательно смугла,

Съ италіянскими чертами,

Всхъ такъ и жгла, и жгла она,—

Какъ уголь, черными глазами,

Кокетства милаго полна,

Притомъ, и нги сладострастной…

Повелвая самовластно —

Улыбкой, взоромъ: словомъ, всей

Красою чудною своей!…

ХСІХ.

Но, для Жуана, вс приманки

Ея волшебной красоты —

Напрасны были: Итальянки,

Ни взоръ, ни чудныя черты,

Ни самое прикосновенье —

Въ немъ не могли чувствъ разбудить,

Ни крови привести въ волненье….

Отъ сильной боли, можетъ быть!

Иль — сохранить хотлъ онъ врность….

Да тутъ была бъ лишь лицемрность —

Въ такой холодности его!

Но что за нужда до того:

С.

Мы не намрены пускаться

Къ изслдованія причинъ,

А факты — на лице, признаться,

Что, безъ сомннья, ни одинъ

Изъ рыцарей — любить нжне,

Не могъ, ни постояннй быть,

Какъ онъ, готовый все, скоре,—

Перенести, чмъ — измнить!…

И доказательствъ тутъ не нужно:

Довольно, — что, хоть и наружно,

Онъ — предъ искусомъ устоялъ,

Когда — огонь въ рук держалъ!

СІ.

Я могъ бы скромно, безъ сомннья,

Тутъ описать, какъ я и самъ,

Разъ, въ молодости, искушенья

Никакъ не поддался стямъ….

Но тотчасъ бы остановили

Меня на этомъ,— указавъ,

Что, безъ того, пощекотили

Иныхъ — проказы первыхъ главъ,

Иль — псенъ, моего романа…

И потому, скорй, Жуана —

На берегъ высадимъ, чтобъ дать

Всмъ нашу повсть дочитать!

СІІ.

Мн все равно, люблю уступки.

Порою, длать, чтобъ мои,

По части нравственной, поступки

Пугать собою не могли, —

Хоть Фильдинга, иль Аріоста,

Страницы, въ скромности своей,

Признаться, мало чмъ, иль, просто,—

Моихъ и вовсе не скромнй! ²⁶

А полемическія пренья

Тутъ заводить, для защищенья

Себя,— нтъ, не намренъ я!

И годы уняли меня! .

CIII.

Любить лишь воевать — забава

Однихъ дтей, а я — покой,

Теперь, предпочитаю! слава

Невелика, притомъ,— съ толпой,

Иль чернію литературной,

Весть перестрлку на однихъ,—

(Хоть для отстрастки и не дурно!)

Зарядахъ, просто, холостыхъ….

А стихъ мой проживетъ ли вки,

Иль въ гробъ со мной сойдетъ, чуть вки

Закрою я,— мн все равно!

Пою жъ, пока поется…. но —

CIV.

Но продолжать разсказъ нашъ станемъ

И хоть здсь многаго бъ могли

Коснуться…. афоризмъ вспомянемъ:

Ничто не ново на земли,

Иль ‘подъ луной’ ²⁷ какъ говорится!

Корабль нашъ у Серальскихъ стнъ

Стоялъ и ждалъ, пока свершится

Осмотръ товара, и обмнъ —

Начнется, прямо, на доллары,

Тутъ стали выгружаться пары

Мужчинъ и плнницъ молодыхъ,

Чтобы на торгъ представить ихъ….

CV.

И эти бдныя творенья

Томились трепетомъ нмымъ,

Да возсылали вс — моленья,

Чтобъ лучшій жребіи выпалъ имъ!

Черкешенка, краса Кавказа,

Сошла огромною цной —

(Цною рдкаго алмаза!)

Чтобы, своею красотой,

Блистать, звздой Альдебарана ²⁸

Въ гарем гордаго Султана

Она, какъ Гурія, была —

Обворожительно мила!

CVI.

Невольницъ черныхъ раскупили,

Тожъ, слишкомъ по большой цн,

Ихъ покровителями были —

Развратъ и жажда къ новизн….

Благотворительность — считаетъ,

Остерегается мотать,

Но страсть — себя не повряетъ,

Лишь бы желанное достать!

Толпа мужчинъ еще не знала,—

Что имъ Фортуна назначала:

Иль ренегатство, иль позорь?—

И грустно потупляли взоръ.

CVII.

Чтожъ было съ труппой Итальянской?

Читатель спроситъ, можетъ быть!

Въ стран безвкусья мусульманской,—

Кто бъ могъ талантъ ихъ оцнить!…

Что сталось, наконецъ, съ Жуаномъ?

Съ его сердечною тоской?

Не завелся ли вновь романомъ?—

Узнаете въ глав другой:

Тамъ, попорядку, все разскажемъ,

Картины новыя покажемъ,

А между тмъ, пока начнемъ

Разсказъ нашъ снова,— отдохнемъ!…

ГЛАВА ПЯТАЯ¹

Когда любовные піиты

Поютъ любовь свою въ стихахъ,

Что, голубками Афродиты,

Попарно вьются въ ихъ глазахъ,—

Изъ нихъ никто не помышляетъ,

Какой ужасный вредъ отъ ихъ

Стиховъ медовыхъ истекаетъ,

Нердко, для сердецъ младыхъ!..

И чмъ ихъ больше, громче слава,—

Тмъ и опаснй ихъ отрава:

Сошлемся въ этомъ, напрямки.

Хоть — на Овидьевы стишки! ²

II.

Да что! и самъ Петрарка, тоже,

Не лучше, если разобрать

Его поэзію построже,—

Соблазна явную печать!… ³

Поэтому,— на вс творенье,

Гд дышетъ гршный Эротизма,

Съ опасной силой увлеченье,—

Я наложилъ бы острацизмъ….

И самъ намренъ, осторожно,

Везд стараться, сколько можно,

Быть нравственнй, чтобъ поучать,

А не прельщать и развращать!

III.

Хочу,— чтобъ смло, безопасно,

Внимать разсказу моему

Могъ даже нжный полъ прекрасной

Вреда не нанесу ему!

Я?— я недйствую на чувства….

И если бъ проскользнуло что,—

Такъ недостатокъ лишь искусства

Тому виною, а не то,

Чтобъ Муз вздумалось,— нарочно,

Стезей безнравственной, порочной,

Идти приличьями вопреки….

Нтъ, не такой она руки!

IV.

Но вотъ — и берега Босфора…

Вотъ каики ⁴ и корабли,

Вотъ куполъ золотой Собора, ⁵

(Или мечети) такъ, вдали,—

Господствующій съ блоглавымъ

Олимпомъ, между цпью горъ,

Гигантомъ грозно величавымъ,

А вотъ — и острова…. и взоръ,—

Въ садахъ и рощахъ кипарисныхъ,

Весь потонулъ…. но живописныхъ

Бреговъ Босфора красоту

Кто передастъ? рисуй — мечту! ⁶

Эвксина волны бушевали.

Гонимы втромъ къ берегамъ,

И блой пной ударяли

Въ утесы, разбиваясь, тамъ,

Лишь въ брызги мелкія — былъ это

Одинъ изъ тхъ ненастныхъ дней,

Что, бурей прогоняя лто,

Ужъ дышатъ осенью: страшнй,

Тогда, становятся пучины,

Судовъ рдютъ парусины, ⁷

И даже смлыхъ моряковъ.

Тутъ манитъ затишь береговъ…

VI.

Базаръ, полнехонекъ толпою

Невольниковъ изъ разныхъ странъ.—

Лицъ, лтъ и половъ пестротою

Киплъ, шумя, какъ океанъ,

Купцы осматривали трупы…. ⁸

Бдняжки! всмъ имъ было жаль

Родныхъ земель!… за то, какъ трупы,

Одни лишь черные едва ль

На тяжкій жребій свой роптали:

Они спокойно ожидали

Своей неволи свыкшись съ ней,—

Какъ угорь съ участью своей!⁹

VIII.

Жуанъ былъ молодъ, полонъ силы,

Какъ въ эти водится лта,

Но только видъ имлъ унылый,

И даже…. даже, иногда,

Украдкой по щек спадала

Слеза съ рсницы у него….

Конечно, потерялъ не мало

И крови-то, и, сверхъ того,

Значительное состоянье,

Свободу, милыхъ обладанье,

Всю роскошь жизни…. чтобъ во власть —

Къ бездушнымъ туркамъ здсь попасть!

VIII.

Все это не могло, конечно,

Души, хоть чьей, не потрясти:

Такой судьбы безчеловчной

Ударъ — едва ль перенести

И Стоика могъ бы!— Въ положеньи

Спокойномъ онъ, однакожъ, былъ,

Какъ будто бы въ оцпенньи,

Стоялъ недвижно, и хранилъ

Молчаніе!…. костюмъ Жуана,

Лице его, и стройность стана,—

Всхъ обращали взоръ: такъ онъ

Былъ отъ толпы всей отдленъ!

IX.

Базара площадь видъ имла

Какъ будто шахматной игры:

Такъ плнныхъ трупами пестрла,

Что ждали ужъ скорй поры

Раскупки ихъ.— На черныхъ было

Помене покупщиковъ,

Чмъ на стоявшихъ здсь уныло

Невольниковъ — другихъ цвтовъ,

Межъ этими, съ Жуаномъ, рядомъ,

Стоялъ одинъ, съ какимъ-то взглядомъ —

Ршительнымъ, притомъ, собой,

Мужчина статный и лихой.

Онъ былъ, по виду,— Англичанинъ.

Плечистый, то есть, и лицомъ —

Румянъ и блъ, довольно страненъ,

По равнодушью, и съ челомъ —

Открытымъ, величаво гордымъ!

Лтъ тридцати онъ былъ, черты

Вс правильны, казалось, съ твердымъ

Былъ и характеромъ, слды

Глубокой грусти…. иль науки….

Или заботъ… иль только — скуки,

Виднлись на чел, рука —

На перевязи изъ платка.

XI.

Взглянувъ на юнаго Жуана,

Который, тоже, какъ и онъ,

Еще, казалось, (хоть и рано

Судьбы ударомъ пораженъ!)

Все бодрость духа сохраняя.

Не палъ совсмъ, лишь до поры,

Чело подъ думами склоняя,

Конца ждалъ роковой игры,—

Онъ не замедлилъ обратиться,

Къ Жуану, вдругъ, чтобъ подлиться

Съ нимъ, какъ съ товарищемъ своимъ,

Хоть словомъ дружескимъ однимъ.

XII.

— ‘Послушайте!’ сказалъ онъ: ‘въ этомъ

Забавномъ сборищ людей,

Различныхъ нравами и цвтомъ,

Одеждъ и лицъ,— судьбой своей,

Лишь только схожихъ межъ собою,—

Мы только: вы, да я, равны,

Кажись, породой и душою….

И познакомиться должны!

И еслибъ ваше положенье

Могъ облегчить, хоть на мгновенье.

Моей бесдой,— очень радъ!

Какой вы націи, собратъ?…’

XIII.

Когда Жуанъ ему, на это,

Сказалъ: — ‘ Испанецъ я.’ — ‘О! такъ

И ждалъ я вашего отвта,

Что вы — не Грекъ, не изъ собакъ

Турецкихъ этихъ! благородной

Башъ взглядъ ужъ явно мн сказалъ.

Что вы — изъ націи свободной!’ —

Британецъ отвчавъ, пожалъ

Жуану руку: — ‘да, другъ юный!

Познали рано вы Фортуны

Немилость… да!… но, вдь, она —

Со всми, такъ крута, странна!…

XIV.

То — женская ея причуда,

И чрезъ недлю, можетъ быть,—

Все перемнится! покуда,

Лишь тягостно переносить!…

Такъ тоже и со мной, недавно,

Она сыграла шутку, но —

Я знаю правъ ея забавной,

И ужъ меня ей мудрено

Поколебать! нтъ, я не знаю,

Что значитъ — пріуныть, скучаю,

Напротивъ, если нтъ чего,

Что потрясло бъ меня всего!’ —

— ‘Нескромности моей простите,

Но что васъ привело сюда?’ —

Спросилъ Жуанъ.— ‘Goddamn! ¹⁰ судите,

Бездлица: — веревка, да!…

Да шестеро татаръ, въ придачу!’ —

— ‘Но я желалъ бы знать, какой

Къ тому былъ поводъ?…’ — ‘Неудачу,

Мой другъ! въ кампаніи одной,

Я испыталъ: меня послали

Взять крпость приступомъ, и взяли —

Меня тутъ въ плнъ!… вотъ все, что я

Могу сказать вамъ про себя!’ —

XVI.

— ‘Но неужли же не нашли вы —

Друзей, что бъ выручили васъ?’ —

— ‘Есть у меня друзья…. но живы,

Иль нтъ ужъ ихъ, подъ этотъ часъ,—

О нихъ я ничего не знаю,

И — слава Богу!— но теперь,

Отъ васъ, услышать ожидаю,

О вашихъ приключеньяхъ, Sir!’ —

— ‘Готовъ бы разсказать, но только,

И длинно было бъ, и ни сколько

Васъ это не могло бъ занять,

Къ тому жъ, и больно вспоминать…‘ —

XVII.

— ‘О, если такъ,— то, безъ сомннья,

Вы правы, сами разсудивъ —

Подъ тайной ваши похожденья

Держать, и я — не прихотливъ,

Когда, какъ сами говорите,

И длинно было бъ, и для васъ

Мучительно!… Да, какъ хотите,—

И всмъ мучителенъ разсказъ,

Чуть длиненъ онъ!… но, въ ваши лта,

Не унывайте, нтъ: какъ эта

Фортуна къ вамъ ни жестока,—

Не будетъ злобствовать вка!

XVIII.

Въ одномъ лишь случа, конечно,

Могли бъ роптать на жребій свой:

Когда бъ такой безчеловчной —

Вы нужны были!… но съ судьбой

Своей бороться,— тожъ, признаться,

Не выгодно, и мудрено!

Съ косою травк управляться.—

Едва ли не было бъ смшно?

Намъ превозмочь, порою, трудно —

И обстоятельства!… такъ чудно

Мы,— то есть, созданъ человкъ,

Игрушка случаевъ весь вкъ!…’ —

XIX.

— ‘Не говорю о положеньи

Моемъ теперешнемъ…’ (сказалъ

Жуанъ, со вздохомъ и въ смущеньи,)

‘Но мн прошедшее — кинжалъ

Вонзаетъ въ сердце…. и мн больно.

Какъ вспомню, что любилъ, и былъ —

Любимъ взаимно!..’ (тутъ невольно

Онъ взоры въ землю опустилъ,

И крупная слеза упала

Съ рсницы у него,) ‘о, мало,

Кто могъ бы перенесть, что я,—

Въ душ страданія тая!…

XX.

Какъ вспомню я о бурномъ мор….

Или тотъ ударъ послдній!…’ —‘А!’

(Сказалъ британецъ,)’ въ вашемъ гор,—

Любовь, какъ кажется, должна

Замшана быть непремнно?

Безъ женщины тутъ обойтись

Не можетъ…. жаль же васъ, почтенный

И милый другъ! что предались

Вы слишкомъ — увлеченьямъ сердца!…

Хоть, въ этомъ, тоже — одноврца

Вы видите передъ собой!

Такой былъ случай и со мной:

XXI.

Я плакалъ горько,— какъ могила

Съ женою первою меня

Безмилосердно разлучила!…

Я плакалъ также, жизнь кляня,—

Какъ и второй жены лишился —

Она бжала!… Въ третій разъ,

Я тоже плакалъ,— какъ женился….’ —

— ‘Какъ такъ? не понимаю васъ!’ —

Жуанъ воскликнулъ съ удивленьемъ,

И англичанина, съ сомнньемъ,

Окинулъ съ ногъ до головы:

— ‘Нтъ, шутите, конечно, вы!…’ —

XXII.

— ‘Какія шутки тутъ, скажите!

Едва ль кто больше моего,

Въ женитьб, испыталъ!…’ — ‘Простите,

Едва ль вамъ тридцать лтъ всего,—

И три жены у васъ!’ — ‘Нисколько:

Изъ нихъ, покамстъ, дв въ живыхъ,

Да что за удивленье? столько

Женатыхъ трижды!’ — Но, ‘изъ нихъ,

Что жъ третья сдлала? иль, тоже,

Бжала?…’ — ‘Вовсе нтъ’ — ‘Такъ, что же?—

— ‘Что?… отъ нея — я самъ бжалъ!’ —

Британецъ гордо отвчалъ.

XXIII.

— ‘И вы такъ холодно, признаться,

Объ этомъ говорите!…’ — ‘Чтожъ

Хотите? неужли терзаться

Всю жизнь свою, пока умрешь?

Еще, предъ вами, небо ясно,

Все, въ радужныхъ цвтахъ своихъ,

Вамъ улыбается прекрасно…

А у меня — нтъ звздъ моихъ!

Жизнь начинается, конечно,—

Надеждами, и имъ безпечно

Мы предаемся, врны имъ,

По чувствамъ пламеннымъ своимъ….

XXIV.

Но время руку налагаетъ

На наши милыя мечты,

И, постепенно, ихъ лишаетъ,

Всей радужной ихъ красоты!…

Любовь, тутъ, первая — тенеты

Свои, на гибель, ставитъ намъ,

Потомъ — тщеславія заботы,

Потомъ — корыстолюбье, тамъ —

И страсти мелкія другія….

И такъ уходятъ дни земные,

И мы летимъ, какъ мотыльки,

За блескомъ,— въ разные силки!’ —

XXV.

— ‘Все это такъ, почти…, прекрасно,

И справедливо, можетъ быть!’

(Сказалъ Жуанъ:) ‘но лишь — напрасно:

Невижу, что тутъ послужить

Могло бы — къ улучшенью вашей,

Оли моей судьбы!…’ — ‘Такъ, такъ!…

Однакожъ, согласитесь: въ нашей

Позиціи, и то ужъ шагъ,—

Чуть, съ настоящей точки зрнья,

Все разсмотрвъ, вс обольщенья

Увидя,— можемъ, такъ сказать,—

Смле въ будущность шагать!..:

XXVI.

Теперь ужъ знаемъ мы, примрно,

Что значитъ рабство, и, въ цпяхъ,

Мы ужъ научимся, наврно.

Какъ рабство и самимъ — въ рукахъ

Держать потомъ!…’ — ‘Все такъ, прекрасно,

Зачмъ же, не теперь бы взять,

И цпи эти, такъ ужасно

Гнетущія, не разорвать. .

Хотя бъ, для пробы?…’ —‘Погодите!

Успется…. но посмотрите,

Какъ этотъ черный евнухъ съ насъ,

Недаромъ, не спускаетъ глазъ!…

XXVII.

Когдабъ ужъ далъ Богъ, чтобъ скоре

Купилъ насъ кто нибудь!… Вдь, быть

Ужъ хуже, жалче и гнусне,

Не можетъ, какъ теперь: не жить,

А ожиданьемъ лишь томиться’….

Какъ знать! авось-либо, съ судьбой

Еще удастся примириться,

Когда достанемся, порой.

Кому нибудь изъ важныхъ…. эти,

Вдь, люди — слабы, словно, дти:

Имъ только стоить угождать,

Да ихъ страстями управлять!’ —

XXVIII.

Тутъ черный евнухъ, окидая

Глазами трупы, подошелъ,

Остановился, оцняя

Въ ум товаръ, на произволъ

Всмъ предоставленный свободно:

Невсту — ни одинъ женихъ,

Коня — барышника,, иль, угодно,

Сравненье ближе, въ этомъ мигъ,—

Тюремщикъ ни одинъ, такими

Глазами бойкими, живыми,

Несчастныхъ жертвъ не озиралъ,—

Какъ евнухъ трупы наблюдалъ!

XXIX.

Но покупщикъ, товаръ торгуя,

Еще хозяиномъ его

Не длается,— не рискуя

И самъ покамстъ ничего,’

А какъ пріятно обладанье —

Себ подобнымъ существомъ,

Чтобъ имъ — располагать!… и званье

Хозяина — звучитъ, притомъ,—

Такъ сладостно!… хотя и сами,

Мы, у страстей своихъ, рабами,

Съ аукціона жребій свой

Продавъ имъ — жизни всей цной!

XXX.

Тмъ — личико повелваетъ,

Другой — у мста своего

Въ цпяхъ, тотъ — шею преклоняетъ

Предъ честолюбьемъ, а того —

Корыстолюбье гнетъ и давитъ!…

А каждый, между тмъ, себя,—

Въ своихъ глазахъ,— всхъ выше ставитъ

Цпей не видя, иль любя

Свою неволю больше воли,

Пока настанетъ часъ, что роли,

Предъ свтомъ, разыгравъ свои,—

Должны всему сказать: прости!…

XXXI.

По одиначк, а по пар,

Всхъ евнухъ зорко осмотрлъ,

И, кончивъ свой осмотръ, въ товар

Нашедши все, чего хотлъ,—

Съ хозяиномъ сталъ торговаться,

Да, о цн споръ заведя,

Чуть-было не дошли, признаться,

До драки,— оба выходя

Ужъ изъ границъ приличья даже!…

Предметомъ распри, при продаж,

Былъ — предпочтительно другимъ,—

Жуанъ, съ товарищемъ своимъ.

XXXII.

Еще такъ споръ ихъ долго длился,

И все, часъ отъ часу, сильнй,

И жарче-жарче становился,—

Споръ о покупк двухъ людей!

Но, наконецъ, пробормотали,

Тамъ обмнялись взглядомъ, и —

Проворно кошельки достали,

Монету звонкую сочли,

Да — по рукамъ!— съ Жуаномъ вмст,

Британецъ проданъ: штукъ за двсти

Долларовъ, оба съ рукъ сошли,

И,— какъ телятъ, ихъ повели….

XXXIII.

Иль, правильнй,— повелъ ихъ разомъ.

Съ собою, черный покупщикъ.

Все ихъ окидывая глазомъ,

Пришли на берегъ, — въ тотъ же мигъ,

Имъ поданъ каикъ золоченный:

Вс трое сли по мстамъ,

И каикъ, словно окрыленный.

Отчаливъ мигомъ,— по волнамъ

Прозрачно-голубымъ Босфора,

Быстре даже метеора,

На дружныхъ веслахъ, полетлъ….

Куда?— узнать народъ хотлъ!

XXXIV.

И оба плнника хотли

Знать то же, но въ тоск нмой,—

Какъ осужденные, сидли,

Съ поникшей долу головой…

Вдругъ — каикъ ихъ остановился,

Въ какой-то бухт, у стны,

Подъ кипарисами… сокрылся

День, между тмъ, средь тишины,

Объ дверь желзную раздался

Ударъ кольца, то — постучался

Ихъ черный проводникъ, и вдругъ —

Дверь отворилася на стукъ!

XXXV.

Идутъ, въ потемкахъ спотыкаясь,

Тропинкой узкой, межъ деревъ,

Безмолвны плнники, толкаясь,

Не знаютъ, гд они?— цвтовъ

Вдругъ слышатъ запахъ ароматной!…

Тутъ — Донъ-Жуану мысль пришла…

Хоть даже и невроятно,

Чтобы придти ему могла!—

И сообщилъ онъ, осторожно

Ту мысль товарищу, — ‘Вдь, можно

Легко бы намъ его!…. и мы —

Свободны, подъ прикрытьемъ тьмы…’—

XXXVI.

— ‘Конечно, такъ бы…. а отсюда

Какъ выбраться?.. да и, притомъ,

Куда бъ бжать намъ?… нтъ, такъ — худо

Все жъ насъ поймало бы потомъ,—

И поминай тогда, какъ звали!…

А я хочу еще пожить,

И этотъ старый чертъ, едва ли

Не принялъ мръ, предупредить

Вс случаи, что безопасно,

По темнот такой ужасной,—

Къ двумя невольниками онъ

Идетъ одинъ!.. нтъ, онъ смышленъ!

XXXVII.

Здсь, близко гд нибудь, сокрыты,

Въ лсу — и жилья, и друзья,

Что ждутъ его, и, для защиты,—

Сбжаться могутъ… такъ нельзя

Намъ опрометчиво ршаться!..

Да, посмотрите-ко, куда

Ведетъ тропинка эта.. статься

Не можетъ!… то — дворецъ! , да! да!

И какъ еще горитъ, на чудо,

Иллюминованъ весь…, не худо

Намъ будетъ, кажется: какъ разъ,—

Быть можетъ, и накормятъ насъ!

XXXVIII.

А это не мшало бъ, право!

Съ пустымъ желудкомъ никуда

Негоденъ смертный: такъ и здравой

Разсудокъ говоритъ всегда!..:

Я жъ, до смерти, проголодался,

И радъ бы — цлаго быка

Състь разомъ!…’ — Между тмъ, являлся,

Дйствительно, издалека,—

Дворецъ, во всей крас волшебной,

Блестящій, и великолпной,

Въ конц аллеи, въ глубин,

На мрачномъ грунт, весь въ огн!…

XXXIX.

Фасадъ его — и позолотой,

И живописью, весь покрытъ,—

Въ турецкомъ вкус…. лишь работой

Не отличался, и, на видъ,—

Какъ вс тамъ дачи, вдоль Босфора,

Казался только росписной

Игрушкой дтской, изъ фарфора,

Блестящей ярко — мишурой:

Такъ артистическаго чувства,

У турковъ,— мало, и искуства,

У нихъ, въ засто, между тмъ,

Какъ былъ ихъ край — искусствъ эдемъ!…

XL.

Дворецъ ужъ близокъ — и пріятно

Повялъ запахъ отъ жаркихъ,

Да отъ пилавовъ съ ароматной

Приправой…. отъ вещей такихъ,—

Что апетитъ, хоть въ комъ угодно,

Пробудятъ! что жъ и говорить

Про т желудки, гд голодной

Дней нсколько ужъ, можетъ быть,

Червь пищи проситъ, и тревогу

Бьетъ безпрестанно!.. Понемногу,

И въ Донъ Жуан буйства пылъ —

Пріятный запахъ укротилъ!…

XLI.

Онъ отложилъ ужъ попеченье

О прежней мысли роковой,

Его жъ товарищъ,— въ умиленье

Весь приведенный, отъ такой

Ихъ будущности вожделнной,—

Шепнулъ Жуану: — ‘Погоди!

Теперь намъ надо, непремнно.

Объ ужин подумать…. и —

Потомъ ужъ, подкрпивши силы,

Въ угоду вамъ, товарищъ милый,

Безъ отговорокъ, я готовъ

Надлать шуму!… я таковъ!’ —

XLII.

Совты разные бываютъ:

Т — любятъ страсти разжигать,

Т — сильно нервы потрясаютъ,

Иные жъ…. да и то сказать,—

Что дйствовать на умъ — метода

Ихъ эта слишкомъ ужъ смшна

Для человческаго рода,

Гд страсть лишь дйствуетъ одна!…

Есть и такія — что и слезы

Употребляютъ, иль угрозы —

Для убжденій…. но — гршатъ,

Что краткими быть не хотятъ!…

XLIII.

Еще позвольте отступленье,

Здсь, кстати, сдлать! хоть почесть

Сильнйшими можно бъ убжденье,

Какъ напримръ: — угрозы, лесть,

Краса и злато!… но, порою,

Нтъ убжденія сильнй,

(Чтобъ человческой душою,—

Всей овладть, или страстей

Порывы укротить мгновенно!)

Какъ звукъ одинъ, звукъ вожделнной,—

Звонъ колокола, иль посолъ,

Съ докладомъ: ‘подано на столъ!’

XLIV.

Но хоть и край безколокольный,

А есть и въ Турціи свой часъ,

Когда желудокъ недовольный —

сть требуетъ, какъ и у насъ!

И нашъ Жуанъ съ своимъ Пиладомъ,

Хотя и колокола звонъ

Не возвщалъ имъ, ни, съ парадомъ,

Ихъ не встрчалъ слугъ легіонъ,

Иль мэтръ-д’отель, въ рук съ салфеткой,—

Пророчески попали мтко,

Что больше имъ не голодать,

А вкусной, хоть закуски, ждать!

XLV.

Жаркаго запахъ и пыланье

Огня на кухн, сквозь деревъ.

И бготня, и хлопотанье

Засуеченныхъ поваровъ,—

Все ихъ въ догадк утверждало

И съ мыслью роковой своей,

Жуанъ, простившись, какъ пристало.

Ужъ шелъ за евнухомъ бодрй,

И, словно,— съ жребьемъ примирился

Вдругъ проводникъ остановился,

Въ дверь постучался — и глазамъ

Предсталъ — великолпья храмъ!

XLVI.

Великолпья храмъ . такъ, точно:

Предъ ними зала вся въ огняхъ,

Со всею пышностью восточной!

Но какъ описывать въ стихахъ.

Когда и прозой было бъ трудно

Все высказать, и передать

Картину роскоши причудной.

Превосходящей, такъ сказать,

И самое воображенье?..

И такъ отложимъ попеченье

Чтобъ и разсказа, какъ-нибудь,

Чрезъ это намъ не растянуть!.

XLVII.

Притомъ, и описанья эти

Оставить можно — лишь однимъ

Туристамъ нашимъ, что, какъ дти —

Къ игрушкамъ, льнутъ душою къ нимъ!…

А впрочемъ, родъ и спекуляцій

Есть въ томъ: потолще сколотить

Имъ книгу, или — Иллюстрацій

Страницу лишнюю набить,

Не помышляя, что читатель —

Въ наклад будетъ…. но издатель

Себ лишь на ум: порой,

Взять книгой — толстой, хоть пустой!…

XLVIII.

Въ блестящей зал, турковъ трупы

Въ цвтныхъ халатахъ и чалмахъ,

Почти недвижась, словно трупы,—

Сидли, важно, на коврахъ

Одни, тугъ — въ шахматы играли,

Другіе — разговоръ, безъ словъ,

Ведя мимически, пускали

Дымъ изъ янтарныхъ мундштуковъ,

Иные,— заложивши руки

За поясъ, повторяли звуки:

‘Аллахъ керимъ!’ ‘Барекъ Аллахъ!’

Иль, даже, только — ‘Ба!’ и ‘Ахъ!’

XLIX.

А многіе — такъ, просто, спали,

И чуть не богатырскимъ сномъ,

Иль, передъ ужиномъ, вкушали

По рюмочк янтарный ромъ, ¹³

Расхаживая молчаливо….

Явленье евнуха, съ четой

Гяуровъ,¹⁴ обратило живо

Вниманье всхъ, и, за игрой,

Сидвшіе — взоръ приподняли,

Но, молча, только покачали

Чалмою, подавая знакъ,

Что евнухъ, въ выбор,— мастакъ!¹⁵

И онъ торжественно и важно,

Чрезъ рядъ такихъ же пышныхъ залъ,

Гд лишь фонтана шумъ протяжной

Безмолвье сводовъ нарушалъ,—

Провелъ Британца и Жуана,

Не мало удивленныхъ тутъ,

Куда это, какъ два барана,

Они за евнухомъ идутъ…

Ужъ лампы рже здсь мерцали,

И женщинъ головы мелькали,

Высовываясь изъ дверей,

То — снова прятались скорй.

LI.

Въ обширныхъ залахъ, страхъ наводитъ,

При слабомъ свт, тишина:

Чего на умъ не поприходитъ!…

Какъ ни была бъ душа сильна,

А тутъ,— невольно содрогнется!

Еще въ степи, въ лсу глухомъ,—

Не такъ все страшно: хоть сожмется,

Сначала, сердце…. но, потомъ,—

И свыкнется съ уединеньемъ,

А съ тишиной и запустньемъ

Огромныхъ залъ — лишь мизантропъ

Могъ свыкнуться бъ: то — сущій гробъ!

LII.

И, въ этомъ случа, невольно

Осудишь человка въ томъ,

Что видя, кажется, довольно,

Какъ малъ онъ, на земли, въ своемъ

Быту естественномъ,— нтъ, хочетъ

Еще быть меньше во стократъ!…

Зачмъ онъ, напримръ, хлопочетъ

О возведеніи палатъ.

Такихъ громадныхъ, что собою

Ихъ не займетъ, а, пустотою

Лишь окруженный, тонетъ въ нихъ —

Невольникъ прихотей своихъ!?.. ¹⁷

LIII.

Огромность зданія, признаться.

Прилична храму одному.

Гд бъ мысль свободно возвышаться

Могла къ началу своему!..

Но домъ обширный — лишь гробница.

Для человка! и одна,

Въ исторіи вковъ, страница —

Людское племя бы должна

Ужъ вывести изъ заблужденья.

Являя фактъ — Столпотворенья,

Какъ доказательство затй.

Въ безумной голов людей!..

LIV.

Но полно! эти разсужденья

Насъ ни къ чему не поведутъ,

И выведутъ лишь изъ терпнья

Читателя!… Они идутъ,

(Британецъ, то есть, съ Донъ-Жуаномъ!)

Все за вожатаемъ своимъ,

Уже въ досад, что обманомъ

Поддлъ ихъ давича такимъ,

Гд запахъ кухни и блескъ залы,

Ихъ восхищали, какъ сигналы,

Что конченъ путь, и аппетитъ —

Имъ ужинъ сытный утолитъ!…

LXV.

Но, наконецъ, ихъ ожиданья —

Вновь ожили: они вошли,

Куда-то…. гд очарованья

Изящества ихъ обдали

Восторгомъ новымъ удивленья!

То былъ — покоикъ небольшой,

Но что за роскошь!.. безъ сомннья,

Не могъ и будуаръ самой

Армиды — быть пышнй, нисколько,

Хотя покоикъ этотъ — только,

Казалось, амфиладу валъ

Еще пышнйшихъ начиналъ!

LVI.

Повсюду — роскошь, шелкъ и злато,

И блескъ, и вкусъ! что за ковры,

И что за мебель!… такъ богато,

Великолпно, все — игры

Такой полно, что и рукою

Гршно бы тронуть, иль ступить

Ногою страшно…. чтобъ, порою,

И складочк не повредить,

Пылинки не смести ошибкой,

А только бъ,— золотою рыбкой,

Скользить по этому всему.

Не прикасаясь ни къ чему!…

LVII.

Но черный евнухъ, безъ вниманья.

Ковры такіе попиралъ,

И, въ храмин очарованья,

Глазъ ни на что необращалъ!

Лишь, подойдя, остановился,

Передъ какимъ-то шкапомъ, онъ,

Открылъ его — и изумился,

Тутъ, взоръ Гяуровъ, пораженъ

Разнообразьемъ богатйшихъ

Костюмовъ, древнихъ и новйшихъ!…

То, словомъ, былъ, на самый взглядъ,

Восточныхъ одяній складъ,

LVIII.

Оттуда множество онъ вынулъ

Костюмовъ самыхъ дорогихъ,

Окинулъ взоромъ, перекинулъ,

И выбралъ, наконецъ, изъ нихъ —

Одинъ, всхъ боле приличный

Для купленныхъ имъ христіанъ,

Какъ видно, одвать привычный,

Соображая ростъ и станъ,

Лта, и все, чтобъ, словомъ,— точно,

Какъ будто бы для нихъ, нарочно,

Все было сшито на заказъ:

Такъ евнухъ зналъ свой врный глазъ!

LIX.

Для англичанина — лтами

Постарше, тломъ поплотнй,

И выше ростомъ, и плечами

Пошире,— ничего сходнй

Онъ не нашелъ, чтобъ даже руку,

На перевязи, скрыть отъ глазъ,

Какъ — кандіотскій плащъ, а муку

Костюма нижняго (не разъ,

Лишающаго, властью моды,

Насъ Европейцевъ — всей свободы!,

Чтобъ облегчить,— шалвары онъ

Далъ, вмсто узкихъ панталонъ.

LX.

Потомъ, онъ шалью яркоцвтной

Британца голову обвилъ,

Со всей снаровкой туалетной,

За поясъ шелковой, вложилъ

Кинжалъ съ насчкой золотою,

Да сапоги стащивши съ ногъ,

Вмигъ,— туфель парою цвтною,

Ихъ по восточному облекъ,

И вотъ — узнать Британца бъ трудно

Такъ, разомъ, азіатскій чудной

Костюмъ его преобразилъ:

Онъ, въ полномъ вид, Турокъ былъ!

LXI.

Въ восторг Баба, ¹⁹ (такъ ихъ черной

Другъ назывался!) суетясь,

И подавая все проворно,

Самъ удивлялся,— какъ пришлась

Къ лицу такая перемна!…

Да, словно, высказать хотлъ —

Что не зачмъ имъ было плна

Страшиться и, на врядъ, удлъ

Счастливй могъ бы быть, когда-бы

Ршились только.. и жестъ Бабы

Довольно ясно показалъ.

Что — къ обрзанью — ихъ склонялъ!…

LХІІ.

Но впрочемъ, тутъ, безъ принужденья

Онъ дйствовалъ: предоставлялъ

На волю — выборъ предложенья

Хоть видимо въ душ желалъ.

Чтобъ — въ правоврныхъ обратиться

Они ршились!.. и, дивясь,

Что не могли они ршиться.—

Сказалъ онъ только покосясь:

— ‘Не принимаете совта?

Для васъ же хуже: мра эта

Спасла бы васъ отъ многихъ бдъ….

Подумайте! и — да, иль нтъ?’ —

LXIII.

— ‘Нтъ!’ отвчалъ Жуанъ: ‘скоре

Дамъ голову себ отсчь!…’

— ‘И! погодите, другъ! врне

Быть съ годовой!.’ — Жуана рчь

Замявъ, Британецъ осторожной.

Съ улыбкой, евнуху сказалъ:

— ‘Посмотримъ!… отчего жъ нтъ?… можно

1! согласиться!… отощалъ

Я только, и когда бъ намъ дали

Чего нибудь пость…. едва ли

И не ршился бъ я, потомъ,—

На все! , съ условьемъ лишь, притомъ!….’ —

LXIV.

— ‘Но я?— нтъ, никогда! ‘ — Тутъ Черной

Жуана, ст ногъ до головы,

Окинувъ: — ‘Гмъ! прошу покорно!’ —

Пробормоталъ сквозь зубы: —‘вы.

Какъ вижу, не хотите сами

Себ добра!… но ужъ пора —

И вамъ одться!’ — И, съ кистями,

Весь сотканный изъ серебра,

Костюмъ, богатой и красивой,

Серальскихъ одалыкъ, онъ живо

Жуану подалъ, восхищенъ.

Заран, какъ пристанетъ онъ!…

LXV.

Но Донъ-Жуанъ хранилъ молчанье,

Ногою оттолкнувъ нарядъ,

Предложенный, какъ въ посмянье,

И на ум ль могъ маскарадъ

Быть, у него, въ минуту эту!…

Плечами старый негръ пожалъ,

Съ воззваньемъ громкимъ къ Магомету,

— ‘Да что ребячиться! сказалъ,

И — одваться мн проворно!’ —

— ‘Не водитель, прошу покорно,

Что я — не дама!.’ — возразилъ

Жуанъ, но евнухъ перебилъ:

LXVI.

‘Кто бъ ни была, не разбираю,

И дла нтъ мн до того!

Почто лишь время я теряю?—

Сейчасъ одться!’ — ‘Для чего,

Покрайней мр, вы хотите,

Костюмъ мн этотъ навязать?’ —

— ‘Вы любопытство удержите:

То — тайна…. и нельзя сказать!

Со временемъ, все будетъ ясно,

И больше спрашивать напрасно!’ —

— ‘Однакожъ, знать желалъ бы я…’ —

— ‘А я вамъ говорю — не льзя!’ —

LXVII.

— ‘Согласенъ, но….’ — ‘Остановитесь

О повинуйтесь! или васъ

Могу заставить…. берегитесь

Насъ разсердить, а то,— какъ разъ!…’ —

— ‘Но не возможнаго, судите,

Вы требуете! Въ полъ другой

Преобразить меня хотите!…’ —

Тутъ Баба, топнувши ногой,

И бросивъ платье, грозно вскрикнулъ:

— ‘Такъ вы хотите, чтобъ я кликнулъ

Людей, и будете тогда —

Ужъ ни какого пола…. да!

LXVIII.

Такъ лучше доброму совту

Послдовать!— да и другой

Меня бы, за услугу эту,

Благодарилъ еще: такой

Костюмъ богатой и красивой,—

Конечно, женской…. но — что въ томъ!

Когда — причины есть!… и живо

Одньтесь только, а потомъ,

И сами скажете, спасибо!…’ —

Должна тутъ быть какая либо

Мистификацья, иль обманъ!…

Подумалъ про себя Жуанъ.

LXIX.

Потомъ,— вздохнувъ, пожавъ плечами,

— ‘Ну, длать нечего!’ — сказалъ:

‘Забавно только лоскутками

Такими…. (такъ онъ называлъ

Изъ чудныхъ кружевъ покрывало,

Что не одну бы, можетъ быть.

Красавицу очаровало!) —

Обвшаться, и походить

На гаера, иль скомороха….

Забавно, право!.’ — И тутъ вздоха

Опять не могъ онъ подавить,

И явнаго волненья скрыть!…

LXX.

Но — надо было отвращенье

Жуана видть, и, притомъ,

Мучительное оскорбленье,—

Какъ подано ему потомъ,

Въ добавокъ,— юбку и тунику,

Преобразившія его.

До неузнанья,— въ одалыку!…

Тутъ Баба, осмотрвъ всего,

Нашелъ еще необходимымъ,

Дополнить туалетъ — красивымъ

Долговолосымъ парикомъ,

Съ каменьями и съ жемчугомъ….

LXXI.

Такъ совершилось превращенье

Жуана, съ ногъ до головы,

Въ чудесно-милое творенье,

Которому и сами вы,—

Вы, сверные Фашенабли!

Могли бы сердце подарить….

Лишь чувства въ васъ давно зазябли,

Такъ что, не только распалить,

Но и согрть ихъ даже трудно,

Не разъ, бываетъ самой чудной

Находк!… Африканцу жъ — о!—

Довольно взгляда одного!

LXXII.

И Негръ,— хоть евнухъ, искры чувства,

Казалось бы, имть не могъ,

А тутъ — предъ пластикой искусства

Невольно вскрикнулъ: — ‘О пророкъ!…

Взгляните, что за прелесть — наша

Красавица!.. ну, хоть кого —

Обворожить…. но, воля ваша!

Теперь,— за мною: одного

Султана взоръ иметъ право

Полюбоваться вами!…’ — ‘Браво!’ —

Сказалъ британецъ: ‘браво! съ чмъ

И поздравляю васъ! goddamn!’ —

LXXIII.

А евнухъ, между тмъ, безмолвно,

Въ ладони хлопнулъ, и, тотчасъ,

Явились, изъ-подъ полу, словно,—

Четыре негра, и приказъ

Имъ отданъ — проводить Британца….

—‘ А вы, красавица, за мной

Послдуете! робость агнца

Оставьте: васъ не на убой —

Я поведу. Вамъ не извстно.

Быть можетъ, гд вы?— рай прелестной

Пророка ожидаетъ васъ….

Лишь поспшайте!… дорогъ часъ!—

LXXIV.

Чегожъ стоите да глядите?

Васъ эти люди, врьте мн

Не тронутъ!…’ — ‘Въ этомъ, извините,

И самъ увренъ я вполн!

Не то — почувствовали бъ, врно,

Руки моей всю нжность…. я —

Пойду за вами, но, примрно,

Сказать: — пусть кто нибудь меня

Принять попробуетъ, ошибкой,

За то’, чмъ я кажусь — (съ улыбкой

Язвительной сказалъ Жуанъ:)

Поплатится за свой обманъ!’ —

LXXV.

— ‘Ну, какъ упрямы вы, признаться!’ —

Сквозь зубы евнухъ проворчалъ:

—‘Чего тутъ, впрочемъ, дожидаться!

Идемъ!’ — И за-руку онъ взялъ —

Жуана, и Жуанъ, глазами,

Простясь съ товарищемъ своимъ,

Усплъ еще, пожавъ плечами,

Словъ парой обмняться съ нимъ:

— ‘Ну, ужъ земелька приключеній,

И странныхъ, дивныхъ превращеній!’ —

—‘Прощай, красавица!’ — ‘Прощай,

Почтенный турокъ!…’ — ‘Поминай!…’ —

LХXVI.

—‘Да! поминай! до новой встрчи!…’ —

Сказалъ съ улыбкой нашъ герои,

И евнухъ перервалъ ихъ рчи,

Сердито топнувши ногой:

— ‘Зачмъ слова терять напрасно!

Тмъ ближе къ цли, чмъ скорй,

А, право, будетъ вамъ прекрасно,

Съ условьемъ только: не робй!’ —

Тутъ новые друзья разстались,

Еще лишь взоромъ обмнялись,

И, изъ особенныхъ дверей.

Ихъ порознь, вывели скорй.

LXXVII.

Жуана евнухъ, длиннымъ рядомъ

Блестящихъ галлерей, повелъ,

Гд, все окинувъ бглымъ взглядомъ,—

Бдняжка рдкими нашелъ

Великолпныя палаты,

По дивной роскоши затй:

Цвтовъ восточныхъ ароматы

Лились изъ пышныхъ хрусталей,

Повсюду,— ткани дорогія,

Полъ штучный, своды росписные,

О арабески на стнахъ,

Фарфоръ и бронза на столахъ….

LXXVIII.

Пришли они къ огромной двери, —

Она богаче всхъ другихъ,

И стерегли ее, какъ зври,

Два черныхъ карлика нмыхъ,

Два отвратительныхъ созданья,

Въ контрастъ, по малости своей,

Приставленныхъ,— для отпиранья

Да запиранья, у дверей,

Гд ихъ почти не замчали,

И чуть ногою не топтали:

Такъ, ростомъ и лицомъ, они —

Отъ глазъ терялися въ тни!

LXXIX.

Но, какъ они ни малы были,—

Довольно силы для своей

Имли должности, служили,

Притомъ, для разныхъ мелочей:

Чуть на кого Султанъ озлится —

Доставить роковой шнурокъ.

Иль знать давать, чуть что случится —

Такъ, подозрительный Востокъ,

И осторожный чрезвычайно,—

Доврчивъ лишь къ нмымъ, чтобъ тайно

Все только дйствовать, чрезъ нихъ,

Въ соображеніяхъ своихъ!

LXXX.

Уродцы эти говорили —

Лишь знаками, да, притаясь,

Глазами зоркими слдили

За всмъ,— шпіонами родясь!

Негръ подошелъ, и прикоснулся

Къ нимъ пальцемъ, чтобъ открыли дверь….

А между тмъ, онъ обернулся

Къ Жуану, и шепнулъ: — ‘Теперь,

Я долженъ дать вамъ наставленье:

Чтобъ въ дьяволенкахъ подозрнье

Не возбудить,— умрьте свой

Шагъ, слишкомъ явственно мужской!…

LXXXI.

Притомъ, старайтеся не много

Покачиваться на ходу,

Развязность замнить тревогой,

Не то,— какъ разъ, попасть въ бду

Мы можемъ оба! глазъ ихъ зорокъ!

Пожалуй, и сквозь юбку, васъ

Узнаютъ…. и, безъ отговорокъ,

Тогда — погибли! Вдь, у насъ,

Недалеко Босфора волны….

Есть и мшки — такіе челны,

Что въ мраморное море ²⁰ насъ,

И до зари, снесутъ, какъ разъ!.’ —

LXXXII.

И, давъ такое наставленье,

Жуана евнухъ ввелъ, съ собой,

Въ одну изъ залъ,— воображенье

Превосходящихъ красотой!

Предъ этою блестящей залой,—

Вс были прочія — ничто!

Одно лишь золото сіяло

Да камни дорогіе то —

Была одна изъ залъ, на чудо!

Какія въ сказкахъ лишь, покуда,

Герою вашему встрчать

Случалось, иль — во сн видать!…

LXXXIII.

Тутъ, въ нкоторомъ разстояньи,

На отоман парчевомъ.

Подъ балдахиномъ, вся въ сіяньи

Отъ брилліантовъ, и, лицомъ,

Блистательнй самой денницы,

Съ улыбкой дивной,на устахъ,

Притомъ, съ осанкою царицы,

И яркимъ пламенемъ въ очахъ,

Покоилась полунебрежно —

Красавица…, газъ, блоснжной,

Что голову ей обвивалъ.

Еще ей блеска придавалъ.

LXXXIV

Съ почтеньемъ негръ остановился,

Палъ на колни передъ ней,

Но знаку, и Жуанъ ршился.

То жъ сдлать, роли чтобъ своей

Не измнить,— и оба стали

Поклоны въ землю отбивать….

Когда еще такъ продолжали

Свои поклоны, приподнять

Не смя глазъ, до совершенья

Церемоньала поклоненья,—

Султанша (то была она!)

Привстала — прелести полна!…

LXXXV.

Богиня Паоса и Книда,

Когда, изъ пны волнъ морскихъ,

Явилась, дивная Киприда,

Не граціозне, въ тотъ мигъ,

Была, конечно, какъ Султана

Жена-любимица,— когда.

Глазъ не спуская съ Донъ-Жуана,

И, для улыбки лишь, уста

Полураскрывъ, одной рукою.

Играла цпью золотою,

Другою: встать! знакъ подала.

И евнуха подозвала.

LXXXVI.

Негръ подошелъ, и пурпуровой

Одежды край поцловалъ,

Сказалъ привтливое слово

И на Жуана указалъ,

Который,— стоя въ отдаленьи,

Стыдясь костюма своего,

Былъ въ самомъ странномъ положеньи,

Непонимая ничего,

И лишь конца ждалъ этой драмы,

Да красот дивился дамы,

Догадываясь, что она —

Султаншей, врно быть должна!…

LXXXVII.

Такъ рзкую величья сана

Печать носили вс черты

Жены-любимицы Султана,

А совершенство красоты,

У ней, такого было рода —

Что невозможно описать!

И такъ — вамъ полная свобода —

Самимъ, читатель мой! принять

Трудъ на себя — воображенья

Широкой кистью, безъ смущенья.

Представить, въ образ мечты,—

Гюльбею — чудо красоты!..

LXXXVIII.

Вамъ это право предоставимъ,

А сами,— такъ — для полноты.

Одно лишь отъ себя прибавимъ:

Что это чудо красоты,—

Гюльбея, отъ роду, имла

Лтъ съ небольшимъ…. ужъ двадцать пять,

И, стало быть, вполн созрла….

Могли бы про нее сказать! —

Но есть красавицы такія,

Что, напримръ, какъ и Марія

Стюартъ,²¹ — не знаютъ, и средь бдъ,

Слдовъ неумолимыхъ лтъ….

LXXXIX.

Или еще сравнить бы, ближе,

Ее — съ Ниноной де Ланкло, ²²

Которой, и въ самомъ Париж,

Вс удивлялися, чело

Благоговйно преклоняя,

Какъ предъ богиней красоты!

Еще сравнить…. но и, едва ли,

Такъ роза прочіе цвты

Собой мрачитъ въ садахъ эдема,

Какъ весь живой цвтникъ Гарема —

Гюльбея помрачить могла,

Такой красавицей была!

XC.

По выслушаніи доклада,

Гюльбея знакъ дала рукой —

Прелестнымъ нимфамъ, для парада

Стоявшимъ вкругъ нея толпой,

(Костюмированнымъ такъ точно,

Какъ и Жуанъ, въ сребристый газъ,

Подъ этой роскошью восточной,

Скрывавшій многое отъ глазъ!.. )

И вс Султанш — поклонились,

Да другъ за дружкой удалились,

Въ другую дверь, напротивъ той,

Куда введенъ былъ нашъ герой.

ХСІ.

Жуанъ стоялъ все въ отдаленьи,

Не понимая ничего,

И ждалъ лишь, молча, въ изумленьи,—

Чмъ кончится вся роль его?!..

И мы дивимся съ нимъ не мало….

Но только — учитъ насъ поэтъ,

Что удивляться не пристало,

На свт, ничему!…²³ и нтъ

Счастливй нрава, можетъ статься,

Какъ — ничему не удивляться!…

Хоть, впрочемъ, это мудрено,

И даже — нсколько смшно!…

ХСІІ.

Когда весь рой красавицъ скрылся,

И лишь осталися втроемъ,—

Къ Жуану евнухъ обратился:

— ‘Пожалуйте сюда!’ потомъ,—

Шепнулъ тихонько, чтобъ обычной

Обрядъ онъ совершилъ опять —

Колна преклонить прилично

Да, сверхъ-того, поцловать

Султанши ногу….— ‘Извините!

Ужъ этого то вы не ждите:

Ногъ кром Папы одного,

Мн цловать — ни у кого!’²⁴ —

СХІІІ.

Жуанъ сказалъ неустрашимо,

И выпрямился въ струнку весь.

— ‘Какъ смете? необходимо….

Такой обычай принятъ здсь!…’ —

И евнухъ петлей сталъ ужъ-было,

Не въ шутку разсердись, грозить!…

Все тщетно: никакою силой,

Жуана онъ не могъ склонить!

Къ красавицамъ неравнодушной,

Жуанъ былъ имъ готовъ, послушно,—

Всмъ жертвовать… но ужъ, за то,

Унизиться — нтъ! ни за что!

XCIV.

И онъ стоялъ неколебимо,

Какъ богатырь,— подъ градомъ словъ,

Что дробью разсыпались мимо

Ушей его! всхъ предковъ кровь,

Кровь чистая Кастильцевъ, въ жилахъ

Его кипла…. и, скорй,

Чмъ вынести позоръ,— былъ въ силахъ

Онъ броситься на сто мечей…

Таковъ онъ былъ!— но евнухъ черный,

Всмъ обстоятельствамъ покорный,

Придумалъ — длу пособить:

Рукою ногу замнить!

XCV.

Такою сдлкой превосходной

Всю трудность евнухъ устранилъ,

И духъ Жуана благородной,

Везъ униженья, преклонилъ:

Онъ тмъ охотнй согласился

Исполнить этотъ этикетъ,

Что, съ малолтства, научился —

Какъ на почтительный предметъ,

Смотрть на ручку милой дамы…

Хотя условій свтскихъ рамы

Изволили теперь отнять.

Обычай — ручки цловать!..

XCVI.

Съ невольною въ глазахъ досадой,

Жуанъ къ Султанш подошелъ,

Не обольщайся наградой,

Что счастьемъ бы иной почелъ!…

Прижалъ къ устамъ Гюльбеи руку,—

Невыразимой красоты!—

И чтожъ?… забылъ —. и сердца муку,

И задушевныя мечты!…

Къ такой рук прикосновенье —

Невольное обвороженье….

И постоянства цлый годъ,

Тогда.— ужъ безполезный плодъ!

XCVII.

Окинувъ юношу глазами,

Султанша негру выйти вонъ

Велла,— быстрыми шагами.

Съ поклономъ, удалился онъ,

Усплъ, однакожъ, тихомолкомъ

Жуану на-ухо шепнуть:

—‘ Не стойте же угрюмымъ волкомъ:

Теперь открытъ вамъ къ счастью путь!’

При этомъ, онъ взглянулъ съ улыбкой,

И какъ придворный, ловкой, гибкой,

Вполн собой доволенъ былъ,—

Что славной подвигъ совершилъ!..

ХСVIII.

Съ уходомъ негра, измнились

Гюльбеи важныя черты,

Въ нихъ чувства сердца отразились,

Съ порывомъ пламенной мечты….

Въ щекахъ мгновенно заиграла

Востока огненная кровь,

Ярчй зари, у ней пылала,

Во взорахъ, страстная любовь!…

Но гордость — верхъ взяла надъ нею,

Могучей волею своею,

И оба чувства, такъ сказать,

Старалась слить и уравнять!…

ХСІХ.

Стройне пальмы, станъ Гюльбеи

Волшебной прелестью плнялъ:

Въ немъ грація была Психеи,

Иль — совершенства идеалъ!

Въ ея лиц изображался

Самъ демонъ, падшій херувимъ,

Когда предъ Евой появлялся —

Небеснымъ, чистымъ, неземнымъ..

Наружность такъ была пріятна,

Такъ восхитительна, что пятна —

Скоре въ солнц указать,

Чмъ недостатки въ ней сыскать!

С.

Въ ней что го царственное было,

Одинъ ужъ взглядъ ея очей,

Какъ магнетическою силой,—

Все влекъ, приковывая къ ней!…

Ей одного недоставало,

Для деспотизма своего:

Что сердце въ ней преобладало,

И умъ не умрялъ его!

Отъ этого и цпи сами

Ея — тяжелыми цпями

Казались каждому, кто разъ

Попался въ нихъ, кляня свой часъ

СІ.

Улыбка самая, какою,

Привтствовала всхъ она,—

Казалась, словно, ледяного,

Бездушьемъ запечатлна,

То жъ равнодушье въ наклоненьи

И головы, едва —

Замтномъ, даже и въ движеньи

Прелестной ножки… такова

Во всемъ, просвчивала ясно,

При обольстительно-прекрасной

Ея наружности,— печать

Привычки — лишь повелвать!

CII.

Все въ ней, до мелочи, являло,

Что съ этимъ, словно, рождена,

И, чтобъ предъ ней все трепетало, —

Закономъ видла она!

За поясомъ — отличье сана,—

Кинжалъ показывалъ у ней,

Что и женой была Султана,

(Лишь, слава Богу, не моей!)

И что. когда бъ посмлъ кто только

Ея ослушаться,— нисколько,

У ней, недрогнула бъ рука —

Снять голову у смльчака!…

CIII.

Въ своихъ желаньяхъ прихотлива,

Она не знала мры имъ,

И своенравна, и ревнива,

Съ характеромъ, почти мужскимъ,

Что ни завидла,— въ мгновенье,

Желала ужъ имть въ рукахъ!

И даже, что воображенье

Ей создавало — ужъ въ глазахъ

Гульбеи сущность принимало….

И, тотчасъ же, во чтобъ ни стало,—

Должно явиться, и не смй

Никто противорчить ей!

CIV.

Такъ, отъ желанія къ желанью.

Отъ мысли къ вол, безъ препонъ,

Переходя, и ожиданью

Предломъ ставя лишь законъ —

Немедленнаго исполненья,

Будь Европейкою она, —

Проблему вчнаго движенья

Могла бъ осуществить, полна

Энергіи и произвола

Фантазіи летучей пола,

Рожденнаго лишь, такъ сказать,—

Возможнымъ все воображать!…

CV.

Покупки, слдственно, Гюльбеи

Несмтны были, какъ равно,

И затрудненья, что зати

Ея тутъ представляли!…. но,—

Хотя и цпи налагала

Тиранской властію своей,

Такъ, между тмъ, обворожала

Она всхъ приближенныхъ къ ней,

Что женщины,— и т прощали

Султанш все!… одно едва ли

Могли простить…. что, какъ на грхъ,—

Красою затмевала всхъ!

CVI.

Жуанъ!— послдняя затя

Такой причудницы была:

Его замтила Гюльбея,

Среди базара, и дала

Тихонько Баб приказанье —

Немедленно его купить!

Онъ понялъ странное желанье,

И поспшилъ ей угодить,

Но видя, что легко тутъ можно

Попасть въ бду, онъ осторожно —

Взялся за дло…. и нашелъ

Костюмъ, чтобъ скрыть Жуана полъ!

CVII.

Къ тому же и черты Жуана,

И молодость его могли —

Взоръ даже самого Султана

Ввести въ обманъ…. но какъ пришли

Султанш въ голову, признаться.

Такія мысли?— съ этимъ васъ

Попросимъ мы адресоваться —

Къ самимъ Султаншамъ!… хоть, не разъ,

И не Султанши — наши львицы.

Почти такія жъ мастерицы

Своихъ супруговъ проводить,

И въ тайнахъ прелесть находить…

СVIII.

Но женскую натуру эту —

Любить таинственность….. зачмъ

Разоблачать намъ?— и къ предмету

Мы возвратимся, между тмъ!

Гюльбея,— видя вс препоны

Ужъ побжденными вполн,

Ршилась и свои законы

Поизмнить, наедин

Оставшись съ плнникомъ (который

Ужъ ей принадлежалъ!) и взоры

Вдругъ опустила на него,

Безъ деспотизма своего….

CXI.

‘Гяуръ!’ потомъ ему сказала:

‘Гяуръ! умешь ли любить?’

И этимъ словомъ полагала

Его мгновенно побдить.

Конечно, часъ и мсто были

Такъ соотвтственны тому,

Что эти бы слова вскружили

Умъ, можетъ статься, хоть кому!…

Но Донъ-Жуанъ,— какъ пробужденный,

Тутъ вспомнилъ образъ незабвенный

Прелестной Хайде, и — всю кровь

Въ немъ взволновала къ ней любовь!

CX.

Его лицо вдругъ поблднло,

Ц измнились вс черты,

И сердце, сжавшись, онмло,

Отъ пробудившейся мечты….

Слова Гюльбеи поразили,

Сильнй арабскаго копья,

Жуана душу, и — раскрыла

Живую рану!… Затая

Всю муку сердца,— хоть безмолвно

Стоялъ онъ предъ Султаншей, словно,

Окаменлый, но,— никакъ,

Слезъ удержать не могъ бднякъ!…

CXII.

Султаншу это поразило!

Не слезы…. женщин ль не знать

Заплакать? но ей странно было —

Въ слезахъ мужчину увидать!…

Конечно, за живое тронетъ

Слеза и женская, порой,

Слеза же, что мужчина сронитъ,—

Свинецъ расплавленный! отъ той

Слезы — ихъ сердцу облегченье,

Но намъ — напротивъ- лишь мученье —

Слеза, которая у насъ

Вдругъ горемъ выжмется изъ глазъ!…

СХІІ.

Она хотла, и не знала,

Какъ эти слезы осушить….

Да и едва ли понимала,

Что значитъ — въ гор слезы лить!

Судьбою равныхъ не имя.

Сочувствія тожъ не могла

Знать беззаботная Гюльбея,

И если, иногда, чела

Ея касалась грусть, —то вскор

И изчезала, и во взор —

Вновь отражаюсь, такъ сказать,

Самодовольствія печать!

CXIII.

Но столько чувства намъ природа

Даетъ, что врядъ ли заглушить

Могли бъ, величье и порода,

Прямой инстинктъ души — любить,

Иль — къ ближнимъ чувствовать влеченье…

И если можетъ въ комъ, вполн,

Развиться это ощущенье,—

Такъ, врно, въ женщин! он

Ужъ такъ и созданы, отъ вка,—

Выть утшеньемъ человка,

Созданья добрыя!… не разъ.

Вздохнешь невольно, вспомнивъ васъ!…

CXIV.

Изъ образованной ли нацьи,

Или изъ дикихъ взять племенъ,

Во всхъ сословьяхъ,— свойствомъ грацій

Полъ этотъ милый надленъ:

На наши раны — вс готовы,

Какъ та Самаритянка, лить —

Вино и мро, чуть суровый

Рокъ вздумаетъ насъ поразить!…

Такъ и Гюльбея молодая,

При вид слезъ, не понимая.

Сама причины,— не шутя,

Тожъ въ слезы…. сущее дитя!

CXV.

Но слезы тожъ конецъ имютъ,

Какъ и все прочее,— хоть рань

Закрыть и не всегда умютъ!…

Но это въ сторону!— Жуанъ,

Какъ сердца ни терзало горе.

Услышавъ вдругъ: — любилъ ли онъ?

Очнулся, словно, и во взор —

Не стало слезъ! Какъ пристыженъ,

Что слабость выказалъ такую,

Взглянулъ онъ смло,— но нмую

Досаду скрыть хотлъ, зачмъ,

Онъ не свободенъ, между тмъ!!…

СXVI.

Гюльбея, въ жизнь свою, впервые,

Въ душ почувствовала страхъ….

Иль опасенья роковыя,—

Досель привыкши, лишь въ глазахъ

Читать покорность, да, съ улыбкой,

Лишь слышать, отъ своей толпы,

Языкъ обычной лести гибкой,

Иль — раболпныя мольбы!

Критомъ, и время убгало,

Успха жъ — не было ни мало,

Ей каждый мигъ — ужъ пыткой былъ:

А тутъ — часъ цлый проходилъ!…

СXVII.

При этомъ случа, о срок,

Не лишнимъ было бы сказать,—

Какой на юг и восток,—

Для объясненій, назначать,

Обычай заведенъ, иль — мода!

У насъ, совсмъ не то: у насъ —

На это полная свобода,

И ни почемъ бываетъ часъ….

Но тамъ — напротивъ: тамъ — мгновенье,

А много…. два — ужъ преступленье!

И мннье доброе о васъ —

Уноситъ лишній мигъ, не разъ!…

СXVIIІ.

Жуану нечего бы было

Бояться: за себя-то могъ

Онъ постоять,— съ замтной силой,

Красавецъ, съ головы до ногъ!…

Но у него — (хотя и странно,

Казалось бы!) все, на глазахъ,—

Кружился Хайде видъ туманной.

Съ укоромъ ревности въ устахъ!…

И отъ того Жуанъ, наврно,

Такъ былъ невжливъ черезмрно!

Не то — какъ могъ бы онъ не пасть,

И не признать Гюльбеи власть?!..

СХІХ.

Его жъ и должникомъ считала

Гюльбея, за одинъ пріемъ,

Какой ему тутъ оказала,—

Такъ долго съ нимъ пробывъ вдвоемъ!…

Но видя, что надъ нимъ имла

Такъ мало власти, красотой,—

Съ досады ужъ она краснла,

То вдругъ блднла, огневой

Взоръ на Гяура устремляя….

И, этимъ взоромъ, умоляя —

Надъ нею сжалиться!… взяла

И руну даже, и ждала….

СХХ.

Но все надраено! все напрасно!

Жуанъ ея не понималъ,

Иль не хотлъ Султанш страстной —

Повиноваться, и стоялъ.

Какъ въ землю вросшій, безъ движенья….

Тутъ — омрачилося чело

Красавицы: ея мученья —

Не выразить! ее и жгло,

И холодомъ вдругъ обдавало:

Въ груди, дыханье замирало,

Уста, однакожъ,— хоть бы звукъ

Одинъ произнесли!… но вдругъ —

СХХІ.

Но вдругъ ршительной и твердой

Характеръ пробудился въ ней:

Гюльбея — женщиною гордой

Мгновенно встала, и скорй,—

Съ нимъ разсчитаться ужъ ршилась —

Отчаянья послдній шагъ!

Однакожъ,— пріостановилась,

Съ какой-то робостью въ глазахъ….

Но, наконецъ,— свое смущенье

Преодолла и, въ мгновенье,—

(Такъ, что Жуана потрясла!)

Къ его объятьяхъ ужъ была!..

СХХІІ.

Опасно было испытанье….

И это чувствовалъ Жуанъ!

Но гнвъ, и гордость, и страданье,

Отъ прежнихъ незабытыхъ ранъ,—

Его отъ слабости покрыли,

Какъ панцыремъ, и, какъ булатъ,

Его всю душу закалили —

Отъ искупительныхъ отрадъ!…

Вмигъ заглушивъ вс сердца муки,

Онъ обольстительныя руки

Отвелъ красавицы своей,

И посадилъ ее скорй.

CXXIII.

Прислъ и самъ онъ, съ нею рядомъ,

На отоман…. но, потомъ,—

Вскочилъ, и только, гордымъ взглядомъ,

Окинувъ вкругъ себя, съ челомъ.

Поднятымъ смло,— равнодушно

Онъ на Гюльбею посмотрлъ,

И ей сказалъ: — ‘Орелъ воздушной.

Попавшись въ плнъ,— хотя бъ имлъ

И сильное къ тому влеченье,—

Отвергнетъ страсти побужденье:

И я,— чтобъ мн игрушкой быть?

Султанши прихоть утолить.

CXXIV.

‘Нтъ, никогда!— меня спросила

Ты, давича: умю ль я —

Любить?. . суди же, что за сила

Моей любви,— когда…. тебя

Я не люблю, нашедши прежде,—

Кого всмъ сердцемъ полюбилъ!…

При унизительной одежд,

Въ которой я сюда вступилъ,—

Кудель мн только съ самопрялкой,

Пристали мн, теперь, въ столь жалкой

Невол…. а любовь — одной

Дана свобод дорогой!…

CXXV.

‘Блескъ этихъ мстъ не ослпляетъ

Меня нисколько…. какова бъ

Власть ни была твоя — склоняетъ

Чело передъ тобою рабъ,

И выполнить готовь послушно —

Вс приказанія твои….

Но сердца — не отдастъ бездушно,

За вс сокровища земли!

Глазамъ, рукамъ,— ты можешь смло

Повелвать…. все наше тло —

Во власти у тебя…, но намъ,

Оставь лишь сердце, намъ…. рабамъ!…’

CXXVI.

Такая истина Гюльбею,

Какъ ни казалась бы проста,

Но самой простотой своею,—

Такъ поразила, что уста,

Съ досады, прикусивъ,— не впала,

Что даже отвчать на то!

Султанша не воображала,

Чтобъ, передъ ней, не только кто

Сказать подобное, но даже —

Смлъ и подумать!… отъ раба же

Услышать это, отъ того,

Что мельче червя самого…

СХXVII.

Нтъ! этого — не понимала

Султанша, въ гордости своей,

Тмъ боле, что, полагала,

Съ восторгомъ всякъ старался ей —

Въ малйшемъ угодить желаньи,

И что земля вся — создана

Лишь для Султановъ,— приказаній

И женъ ихъ слушаться должна!…

А сердце гд лежитъ: на правой,

Иль лвой сторон, и здравой

Разсудокъ нуженъ ли, иль нтъ,—

То не ея ужъ былъ предметъ!

CXXVIII.

Къ тому же такъ была прекрасной

И увлекательной она,—

Что красотой такой опасной,—

Будь и рабыней рождена,

Гюльбея, этимъ талисманомъ,

Могла бы чудеса творить,

И сдлать всякаго — Султаномъ.

Иль Порту — въ пепелъ обратить!…

Такъ думала, покрайней мр,

Иль думать такъ могла,— по вр,

Гюльбея,— въ прелести свои,—

Какъ вс красавицы земли!…

СХХІХ.

О вы, которые встрчали

Любовь опасную старухъ!..

Наврное, вы испытали,

Какой тогда въ нихъ адскій духъ

Гнздился, разжигая страсти,

Разсудокъ здравый затемнялъ,

И,— за отказъ,— что за напасти,

На васъ, о юноши! внушалъ?…

Что жъ чувствовать могла Гюльбея,

Красою чудною владя,

Когда, на пламенный привтъ,—

Холодность встртила въ отвтъ!…

CXXX.

Исторія намъ сохранила

Немного — двственныхъ именъ,

Которыхъ не обворожила

Слпая страсть измнницъ женъ:

Но вс он, по сил мщенья.

Лишь были бъ — слабый идеалъ

Той злобы и ожесточенья,

Что умъ Султанши тутъ вмщалъ!…

Тигрица, бшенствомъ пылая,

Какъ ни страшна, дтей теряя,

Ничто, въ сравненьи, передъ ней,—

Въ любви отверженной своей!

СХХХІ.

Огня и бшенства потоки

Султанша, взорами, лила,

Румянцемъ дикимъ рдлись щеки,—

Она ужасна тутъ была!

Но верхъ столь изступленной страсти

Какъ чудный и высокій мигъ,—

Изобразить не въ нашей власти:

Нтъ красокъ для него живыхъ!…

Но счастью, онъ не долго длился,

И — слезъ каскадомъ разразился,—

И это лишь ее спасло:

Неистовство — убить могло!

CXXXII.

Такъ, въ бурю, пнистыя волны

Въ утесы грозный океанъ,

Ужаснаго величья полный,

Бросаетъ, дикій великанъ!

Но, отягченная грозою,

Вдругъ туча пронеслась надъ нимъ,—

И онъ улегся посл бою,

Едва-едва лишь колебимъ….

Гюльбеи гнвъ грозою вспыхнулъ,

Грозою и прошелъ, и стихнулъ,

Почти безъ ропота въ устахъ,

Съ слезами только на глазахъ!

СХХXIII.

Быть можетъ, не безъ произвола

Она смирилась,— устыдясь,

И по лтамъ, и свойству пола,

Что такъ безумно увлеклась

Порывомъ безотчетной страсти!…

Да какъ ей было бы простить,

Притомъ, и оскорбленье власти —

Султанши, что велитъ любить?…

Но длать нечего: съ досады,

Потупя огненные взгляды.

Она — молчала, и лишь умъ

Ея киплъ, подъ лавой думъ!…

СХХXIV.

Жуану голову, сначала,

Она ршалась отрубить….

Но мысль другая — удержала

Отъ этой мести, позабыть

О немъ совтуя!— мысль, тоже.

Пришла потомъ: спросить его,

Гд былъ воспитанъ?. или — (что же

Быть можетъ лучше!) самого,

Насмшкой дкою, заставить

Раскаяться!… иль нтъ: отправить

Его скорй, самой же — взять,

И заколоться, чмъ — страдать!…

CXXXV.

Но проучить и Бабу надо,

Чтобы такихъ не приводилъ!…

На этотъ разъ, хоть бастонада²⁵ —

Ему покажетъ, какъ онъ милъ!…

Такія мысли волновали

Султанши огорченный умъ,

Такъ что она, въ своей печали,

Не знала,— длать что отъ думъ!…

Но силъ ужъ больше не имла

Стоять все на ногахъ, и сла

Она на отоманъ опять,

Чтобъ хоть-слезамъ всю волю дать!…

СХХXVI.

Все жъ мысль ея не покидала,

Чтобъ — заколоться… но, потомъ,—

Какъ и ршиться? вдь, кинжала

Ударъ не шутка!… да, притомъ,

Восточныхъ щеголихъ корсеты —

Безъ ваты, и, какъ разъ, пройдетъ

Кинжалъ насквозь, а въ грудь продтый —

Кончаетъ съ жизнію разсчетъ!…

Убить Жуана?… но, бдняжка!

Хотябъ и стоилъ кары тяжкой….

Да голову ему срубить,

Не значитъ — сердце покорить!…

СХХXVII.

Когда такъ, молча, разсуждала

Султанша, все потупя взоръ,

О средства вс перебирала,

Какъ отомстить за свой позоръ:

Жуанъ ждалъ участи безмолвно —

Быть вздтымъ на-колъ, иль въ куски

Изрубленнымъ!… и — хладнокровно

Ршился перенесть свои

Вс муки, хоть бы… въ заключенье.—

Живой былъ брошенъ, на съденье.

Собакамъ, львамъ, или, скорй,—

Босфорскимъ рыбамъ, безъ затй!—

СХХXVIIІ.

Все это перенесть ршился,

Геройски, но — никакъ не пасть!,

Покрайней мр, онъ крпился.

За тяжкій грхъ считая — страсть

Султанши гордой утолять,

Самоохотно!.. хоть и трудно,

Признаться бы не согршить —

Для красоты Гюльбеи чудной —

По, впрочемъ, вс такіе сборы

Къ ужасной смерти,— чуть на взоры

Красавицы, въ слезахъ,— Жуанъ

Взглянулъ,— изчезли, какъ туманъ!

СХХХIХ.

И, съ этимъ вся Жуана твердость

Поколебалась, какъ тростникъ….

Онъ гордостью платилъ за гордость,

Но видть слезъ онъ не привыкъ!

Сперва. — онъ начиналъ дивиться,

Какъ только могъ онъ отказать?

Тамъ,— какъ бы съ него примириться,

Въ ум сталъ планы составлять…

Потомъ,— съ раскаяньемъ глубокимъ,

Онъ называлъ себя жестокимъ,

Несправедливымъ, словомъ: онъ —

Былъ вполовину побжденъ!…

CXL.

По этому, сталъ извиняться,

И, заикаясь, составлять

Такія фразы, что, признаться,—

И трудно бъ ихъ пересказать:

Все это, напыщеннымъ слогомъ

Какихъ-то денди записныхъ,—

Дышало, съ примсью, во многомъ,

Ужасныхъ плоскостей смшныхъ!…

Но, въ то же самое мгновенье,

Когда, съ надеждой на прощенье,

Поздравить онъ себя спшилъ.—

Вдругъ евнухъ обоихъ смутилъ!

CXLI.

Его внезапное явленье,

Притомъ, и слишкомъ скорый шагъ,—

Имли важное значенье!

Гюльбея даже — тайной страхъ

Почувствовала…. но, съ обычнымъ

Поклономъ, до земли, предъ ней

Остановившись,— такъ, приличнымъ

Высокой должности своей,—

‘Кизляръ-Аги!’ ²⁶ высокимъ слогомъ.

Рчь началъ онъ, и предъ ‘Порогомъ

Благополучія’²⁷, не разъ,—

Блеснуть умя гранью Фразъ:

CXLII.

— ‘Супруга солнца, и родная,

Достойная, сестра луны! —

Передъ которой, преклоняя

Чело, Аллаховы сыны

Благоговютъ! предъ бровями

Которой,— весь трепещетъ свтъ!

Предъ чьей улыбкой — пляшутъ сами,

Въ восторг, сонмища планётъ!…

Рабъ,— предъ тобою,— съ доброй встью,

Тебя почтить высокой честью —

Само свтило дня²⁸ спшитъ, ‘

И прагъ твой — тотчасъ озарить!’ —

CXLIII.

—‘Неужли?’ — вскрикнула Гюльбея:

‘Сегодня лучше бъ не всходить

Ему на небо, не имя.

Здсь, надобности намъ свтить!…

Но — женщинамъ моимъ путь млечный

Вели составить поскорй,

Комета старая!— строй вчный

Всхъ звздъ моихъ сбери живй,

И ты Гяуръ, смшайся съ ними,

Чтобъ солнце не сожгло своими

Лучами!.. прошлое жъ….’ — Но вотъ —

Раздался шумъ: Султанъ идетъ!

CXLIV.

Сначала,— женщины Гюльбеи,

За ними,— евнухи вошли,

Образовали родъ аллеи

Построившись въ ряды свои,

Вдоль, отъ дверей, до отомана,

Гд, на возглавьи парчевомъ,

Жена — любимица Султана,

Во всемъ величіи своемъ,—

Его Высокости прихода

Ждала.— Пріемъ такого рода,

Изъ четырехъ султанскихъ женъ,

Лишь для любимой заведенъ!!

CXLV.

И этикетъ такой — являться,

Съ докладомъ, лишь въ извстной часъ,

Въ ночной, особенно, — признаться,

Понравился бы, и у насъ,

Инымъ изъ львицъ… хоть, правда,— въ этомъ,

И счастливй султаншъ он,—

Не въ заперти, а передъ свтомъ,

Свободой пользуясь вполн!

У нихъ свои есть половины,

Гд мужъ — какъ гость, и нтъ причины,

Мужьямъ, по этому, туда —

Являться, даже иногда!..

CXLVI.

Но, львицы милыя!… (тревожитъ

Насъ это страшно!) погрозятъ

На насъ тутъ пальчикомъ, быть можетъ,

Что мы, такъ дерзко, невпопадъ,

Сравнить ихъ образъ жизни смли —

Съ тюремной жизнью, такъ сказать,

Султанскихъ женъ!… и но имли,

Конечно, права открывать

Мы этихъ тайнъ… да чтобъ и бол

Не проболтаться по невол,

Прощенья попросивъ у васъ,—

Вновь станемъ продолжать разсказъ!

CXLVII.

Его Высокость,— или, просто,

Султаномъ будемъ звать его!—

Мужчина былъ большаго роста,

Довольно плотный, сверхъ того,

Обвитый до-носу чалмою,

Изъ блой шали дорогой,

Почти до самыхъ глазъ, густою

Обросшій черной бородой…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

CXLVIII.

Онъ вышелъ изъ темницы душной,

Чтобъ, посл брата, на престолъ

Взойти, съ отвагой равнодушной,—

(Хотя, недавно, братъ нашелъ

Отъ петли смерть, иль былъ — задавленъ,

Какъ водится у мусульманъ!]

И хоть исторіей прославленъ

Не могъ онъ быть, какъ Солейманъ,²⁹

Востокъ покрывшій громкой славой,—

Но правилъ онъ своей державой

Не хуже, можетъ быть, другихъ,

Плохихъ предмстниковъ своихъ!…

CXLIX.

Въ мечеть всегда онъ отправдался —

Со всею помпой, тамъ свои

Мольбы обычныя старался

Такъ совершать онъ, какъ почти

И ни одинъ изъ правоврныхъ!³⁰

Визирь длами управлялъ,

А самъ по трону непомрныхъ

Заботъ не жалуя,— искалъ

Покоя лишь, въ стнахъ гарема.

Гд, впрочемъ, съ Гурьями эдема,

При четверыхъ еще — женахъ,

Не могъ не быть тожъ въ хлопотахъ!…

CXL.

За то, уже у нихъ и даромъ

Не проходило ничего:

Безъ шума, и однимъ ударомъ,—

Все совершалось у него!

Преступницы, и преступленья,

Никто не видлъ, не слыхалъ:

Босфоръ, какъ бы рка забвенья,—

Молву и жертву поглощалъ….

Притомъ, тисннія свободы.

Не знаютъ тамъ и въ наши годы,

И оттого — мораль чиста,

И стая рыбъ — всегда сыта!—

CLI.

О многомъ онъ судилъ превратно,

За исключеніемъ — луны!

Онъ землю полагалъ квадратной,

Хоть и своей не зналъ страны,

Свои владнья объзжая,

Предловъ имъ не находилъ,

И всюду тишину встрчая,

Спокоенъ совершенно былъ,

А хоть паши и бунтовали,

Да и гяуры воевали….

Онъ, въ семибашенномъ дворц,—

Не помышлялъ объ ихъ свинц!

CLII.

Да и едваль могъ знать объ этомъ,

Затмъ, что и послы державъ

Вели дла съ однимъ совтомъ,

Диваномъ,³¹ то-есть, гд, отдавъ

Все визирю въ распоряженье,

Самъ не мшался ни во что,

И, какъ Диванъ — ршалъ, ршенье

Фирманомъ лишь скрплялъ, за то,

И могъ онъ смло предаваться

Всмъ наслажденьямъ…. можетъ статься,

И къ лучшему такъ поступалъ,

Что головы не затруднялъ!

CLIII.

Онъ для Гарема бол нуженъ

Былъ по способности своей,—

Но нскольку имя дюжинъ

И дочерей, и сыновей!…

О дочеряхъ, конечно, мало

Заботы было у него:

Ихъ воспитанье состояло

Лишь въ томъ,— чтобъ пола своего

Все назначенье понимали:

Росли бъ, да очереди ждали,

Пока, хоть и не по душ, —

Къ награду сбудутъ ихъ паш!…

CLIV.

О та, которой наступила

Такая очередь,— тотчасъ,

Выходитъ за мужъ, хоть бы было

Шесть лтъ ей только!…³² и не разъ

Такіе факты тамъ бываютъ!

Тутъ и разсчетъ есть небольшой….

Паши ужъ это такъ и знаютъ:

Подарки тестю, за женой

Даютъ…. и счастливы судьбою,

Имя право, (и съ лихвою!)

За то,— въ пашалыкахъ своихъ,

Брать взятки съ мертвыхъ и живыхъ

CLV.

Другое дло — съ сыновьями:

Къ темниц, только не сырой,—

Они, подъ десятью замками,

Страдать обречены судьбой!

И такъ должны они томиться,

Пока — подъ петлю, иль на тронъ.

По достиженьи лтъ, явиться

Суровой повелитъ законъ….³³

То, иль, другое,— ожиданье

Прекрасное!… но воспитанье

Имъ, между тмъ, дается тамъ,—

Какъ мусульманскимъ всмъ князькамъ….

CLVI.

Такъ, въ краткомъ очерк, представивъ

Портретъ Султана, жизнь его,—

Теперь, исторію оставивъ,

За продолженье своего

Разсказа примемся скоре:

Со всмъ приличіемъ, какъ санъ

Столь важный требовалъ,— къ Гюльбе,

Своей любимиц, Султанъ,

Приближась, церемоніальной

Селямъ ей отдалъ, иль, буквально

Сказать, по нашему,— почтилъ

Ее поклономъ, вжливъ былъ!

CLVII.

Глаза Гюльбеи заблистали,

Какъ звздочки посл грозы,

Румянцемъ щеки запылали,

И ни слда на нихъ слезы!

Но вскор — опустила взоры,

Какъ бы почувствовавъ вину,

Предъ мужемъ добрякомъ, который

Готовъ бы, за нее одну,—

Весь свой Гаремъ отдать охотно.

Такъ пламенно и беззотчетно

Ее любилъ онъ больше всхъ!

И ей, такъ поступать, не грхъ?..

CLVIII.

Но,— совсти ли угрызенье,

Иль, можетъ быть, и тайный страхъ,

Чтобъ не открылось преступленье…

(Иль сдланный къ измн шагъ!)

Изъ глазъ ея прелестныхъ черныхъ,—

Она ихъ опустила вдругъ,

Какъ мы сказали, и — покорныхъ.

Съ невиннымъ трепетомъ, супругъ

Видъ приняла передъ Султаномъ…

Да и такимъ двойнымъ обманомъ,—

Легко морочить, иногда,

Мужей, которымъ въ рай — чреда!

CLIX.

Гюльбею, страстными глазами.

Султанъ окинулъ, и, потомъ.

Повелъ ихъ промежду рядами

Невольницъ…. тутъ онъ на одномъ

Лиц, что показалось новымъ,

Свой зоркій взоръ остановилъ….

Взоръ этотъ, хоть не былъ суровымъ,

Ни подозрнья не таилъ,—

Смутилъ, однакоже, Гюльбею.

Внимательностію своею:

Его предметомъ былъ — Жуанъ!

Ну. какъ откроетъ вдругъ Султанъ…

CLX.

Мысль эта сильно сердце сжала —

Гюльбе, пойманной почти!

И тяжкій вздохъ чуть удержала

Она въ трепещущей груди,

Но муженекъ ея почтенной

Спросилъ лишь, обратившись къ ней,

Благоразумно и степенно,

Съ обычной важностью своей:

— ‘Я вижу, прибыло одною

У васъ невольницей младою?

Жаль одного, моя душа,

Что такъ Гяурка хороша!’ —

CLXI.

Нежданный комплиментъ Султана,

Всхъ взоры быстро обратилъ

На покраснвшаго Жуана,

Онъ даже вздрогнулъ,— словно былъ

Окаченъ варомъ, отъ значенья

Полуобидныхъ этихъ словъ!

Подругъ же ужасъ, безъ сравненья,

Еще сильнй былъ: сто громовъ —

Надъ ними разразились, словно!

Повся головы, безмолвно,

Какъ на-смерть вс обречены,

Стояли, трепета полны…

CLXII.

‘О Мухамедъ! что это сталось

Съ Его Высокостью?… зачмъ

Такое счастіе досталось

Въ удлъ, Гяурк?… между тмъ,

Бывало ль, чтобъ, когда,— едва ли

Что и подобное уста

Его Султанскія сказали —

Хотя одной изъ насъ!…’ — Да! да!

Такое странное вниманье

Всхъ взволновало! но молчанье —

Восточный этикетъ, и — вмигъ

Невольный ропотъ ихъ затихъ!

CLXIII.

Прекрасно Турки поступаютъ,

(Покрайней мр, иногда!)

Что женщинъ… женщинъ запираютъ

Не то,— была бы имъ бда,

Дать женщинамъ свободу!… жгучій

Климатъ странъ этихъ — силы той

Лишенъ, чтобы сжимать кипучій,

Какъ лава, нравъ ихъ огневой!…

То ль дло — сверъ благодатной,

Гд даже снгъ, неоднократно.

Не чище — нравовъ!.. о, Востокъ —

Дыханьемъ ужъ родитъ порокъ!..

CLXIV.

И потому-то, чрезвычайно,

Какъ, на Восток, строго женъ,

(О женщинъ, вообще!) подъ тайной,

Повелваетъ и законъ,—

Въ гаремахъ содержать, гд стны

Имютъ даже, такъ сказать,—

Глаза и уши!… хоть измны

И тамъ, порой, не миновать!…

Такъ! и супружество нисколько

Правамъ тамъ не отрада: только

Лишь видъ — висячаго замка

Иметъ… хитрость же ловка!…

CLXV.

Ключъ вору подобрать — не штука,

И отпереть и запереть —

Искусно можно въ томъ наука!

Но лишь проворства здсь имть

Немножко надо, чтобъ, случайно,—

На дл не поймали вдругъ!..

Да это, что-то, чрезвычайно

Темно становится, и звукъ

Числа строфы столь слишкомъ темной.

Про нравъ Турчанокъ вроломной,—

Намъ раздается звукомъ: ‘стой!’

Какъ, у заставы, часовой.

CLXVI.

И этимъ нашимъ отступленьемъ.

Кончаемъ пятую главу!

Не потому, чтобъ, съ утомленьемъ,

Разсказа нашего канву —

Не знали, чмъ нибудь дльне,

Украсить, и собой занять:

Но ужъ пора, пора скоре

И паруса намъ подобрать,

Да якорь бросить…. ужъ пучины —

Мы добрались до половины,

И если есть терпнье въ васъ,—

Съ главы шестой, вновь за разсказъ

Конецъ первой части.

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВ ПЕРВОЙ.

(1) У Лорда Байрона ‘Донъ-Жуанъ’ — Поэма, и, разумется, длится на Псни, мы, сохранивъ самое заглавіе, (хотя, но духу сочиненія, могъ бы и самъ авторъ назвать его, скоре,— сатирическимъ романомъ въ стихахъ!) позволили себ, въ нашемъ вольномъ перевод, раздлить эту поэму на главы, разумя (какъ и слдуетъ по самому смыслу Греческаго глагола » — творить, создавать, длать), подъ словомъ ‘поэма‘ просто,— твореніе, и, въ этомъ случа, тнь великаго поэта да проститъ намъ такое дерзкое превращеніе его псень въ главы, какъ измненіе, равнымъ образомъ, и прекрасныхъ октавъ подлинника въ двнадцати-стишныя строфы, и даже многихъ мстъ въ цлой его ‘Жуанад‘ или ‘Жуанеид’!… Все это, впрочемъ, сдлано нами — на правахъ вольнаго перевода… Притомъ, Л. Байронъ началъ {Сентября 1818.} и кончилъ {1 Ноября 1818.} первою пснь поэмы своей — подъ вдохновительнымъ небомъ Венеціи, а мы переводили ‘Донъ-Жуана’— подъ холоднымъ небомъ нашей сверной Пальмиры, гд меньше поется, но больше обдумывается!…

Въ запискахъ Томаса Мура о Л. Байрон (‘Notices of the Life of Lord Byron’ by Mr Moore) находятся многія подробности, относящіяся до обстоятельствъ, подъ вліяніемъ которыхъ являлись въ свтъ, послдовательно, разныя псни ‘Донъ-Жуана’: изъ этихъ подробностей не лишнимъ считаемъ привести здсь нкоторыя, гд именно выказываются мысли и сужденія самого Л. Байрона о своемъ любимйшемъ произведеніи. Вотъ выдержки изъ его писемъ къ знаменитому книгопродавцу Мурраю:

Сентября 19, 1818.— ‘Я кончилъ первую пснь (состоящую изъ 180 октавъ) поэмы, во вкус и стил ‘Беппо’ {Беппо, Венеціанская повсть, написанная Л. Байрономъ (1817), за годъ до первой псни Донъ-Жуана, вольный переводъ ея въ стихахъ, на Русскомъ язык, помщенъ въ Сын Отечества, См. No 4, 1842.}…. она называется: ‘Донъ-Жуанъ’ и будетъ въ себ содержать значительное количество невинныхъ шуточекъ (littly quietly facetious) на счетъ разныхъ предметовъ.— Боюсь одного: не покажется ли она (покрайней мр, какъ думаютъ вс т, которые ее читали!) слишкомъ вольною, относительно чистоты нравовъ нашей эпохи?… Впрочемъ, попытаюсь счастья, не удастся?— не стану продолжать!…’

Января 25, 1819.— ‘Если поэма эта иметъ поэтическое достоинство,— она удержится, если нтъ,— будетъ забыта, остальное — ‘кожа да пропель (leather and prunelle)’ и никогда не имло вліянія ни на какую книгу pro или contra! — Одно нелпое сочиненіе не можетъ жить.’ — ‘….Еслижъ допустить жеманство (prudery), тогда пришлось бы положить подъ спудъ — половину Аріоста, Лафонтена, Шекспира, Бомонта, Флетчера, Месингера, Форда, всхъ писателей царствованія Карла II, однимъ словомъ,— кое-что у всхъ писавшихъ до Попе, и весьма многое у самого Попе! прочтите его… но этого никто не сдлаетъ. Сдлайте это, и я прощу вамъ, хотя-бы непремнно должны вы было — сжечь все, что написалъ я и вс ныншніе жалкіе Клавдіанцы,— кром Скотта и Крабба….

Февраля 1, 1819.— ‘….Нападаютъ всё на меня за нравственность (morality)!… но я стою на томъ, что ‘Донъ-Жуанъ’ — самая нравственная изъ всхъ поэмъ, а если кто не найдетъ въ ней нравственной стороны, такъ ужъ это вина его, а не моя!’

Августа 12, 1819.— ‘….Душа (soul) подобныхъ сочиненій заключается въ самомъ ихъ своеволіи (licence)….’ Но что объ этомъ толковать! Слишкомъ много придаете вса сочиненію, которое вовсе никакихъ притязаній не иметъ на то, чтобъ быть — серьознымъ! и неужли не видите, что все мое намреніе: позабавиться самому и позабавить другихъ (to giggle aud make giggle)? написать шутливую сатиру, въ которой было бы, какъ можно, мене поэзіи…. вотъ была моя цль!— Что-же касается до непристойностей (indecency)?… такъ, прошу васъ, прочтите только въ ‘Boswell’ что говоритъ тамъ тяжелый моралистъ Джонсонъ — о Пріор и Паол Пургант {См. Croker’s Boswell, vol, IV р. 45.}…’

Вотъ еще нсколько словъ о ‘Донъ-Жуан’ изъ разговора, бывшаго у Л. Байрона съ Г. Кеннеди, въ Кефалоніи, недль за нсколько до смерти поэта:

— ‘Я не могу понять (говорилъ Л. Байронъ), почему такъ всегда хотятъ меня сливать непремнно, по характеру и образу мыслей, съ лицами мною вымышленными, и которыхъ, какъ поэтъ, имлъ я, кажется, полное право и свободу — создавать?…’ —

— ‘Противъ этого, Милордъ, какъ бы вы ни протестовали (отвчалъ Кеннеди),— не перемните, конечно, такого общаго мннія, вс слишкомъ расположены думать, что съ самого себя списали вы портреть въ Чайльдъ-Гарольд, Лар, Гяур и Донъ-Жуан, и что эти характеры просто, живые представители — собственныхъ вашихъ чувствъ и мыслей!’ —

— ‘Въ такомъ случа, весьма несправедливо поступаютъ со мною, и даже — какъ никогда еще не поступали ни съ однимъ поэтомъ! Притомъ, въ Донъ-Жуан, я ршительно не узнанъ! я беру тамъ человка съ пороками, безъ правилъ, и провожу его по всмъ слоямъ общества, которое, подъ блестящею наружностію, скрываетъ тайные пороки, но, разумется, я нсколько поослабилъ истину и посмягчилъ колоритъ въ моихъ картинахъ!…’ —

— ‘Все это, можетъ быть, и правда, но вотъ вопросъ: что же за цль была у васъ, Милордъ, какія побудительныя причины, изображать — все сцены порочныя или безумныя?…’ —

— ‘Сорвать хотла, съ общества плащъ, подъ которымъ, съ помощію лжи и лукавства, скрываетъ оно отъ глаза, свои пороки, и сорвать этотъ плащъ для того, чтобъ показать свтъ — въ настоящемъ его вид!’ —

Изъ всхъ этихъ словъ Л. Байрона видно, что цль его была — едва ль не самая нравственная: осмять все дурное, и этимъ, сколько можно, стараться излечить общество… Uidendo casligat nnres!

Послушаемъ, наконецъ, что говоритъ еще и самъ Гёте, въ примчаніяхъ своихъ къ Нмецкому переводу отрывка изъ первой псни ‘Донъ-Жуана’,— помщенному въ издаваемомъ ямъ журнал подъ заглавіемъ: ‘Kunst und Altorthum’ {См. 1821. part. III.}:

‘Донъ-Жуанъ, во всхъ отношеніяхъ, твореніе геніальное, гд мизантропія доходитъ до горькой дикости, нжность — до изящества, и чуть только, освоившись съ авторомъ, мм постигли его и не упрямимся въ своихъ требованіяхъ отъ него, чтобъ былъ другимъ, а не тмъ, каковъ онъ дйствительно,— тогда невозможно не наслаждаться панорамою какую развиваетъ онъ, передъ нами, съ такою смлостію и небрежностію! Характеръ и основная идея сюжета, совершенно соотвтствуютъ странной и забавной простот плана этого сочиненія, Поэтъ столь же мало занимается выполировкою своей фразы, какъ и угодливостію своимъ читателямъ, и мы, разсматривая это твореніе съ добросовстною тщательностію, должны сознаться, что Англійская поэзія иметъ нын то, чего не имютъ еще Нмцы: комическаго стиля, такъ классически щегольскаго!’

(2) Подъ именами: ‘Don Juan’ ‘The-Libertine’ и т. и., возобновлена старинная Испанская духовная піеса, извстная подъ заглавіемъ: ‘Atheista fulminato’ и игранная, нкогда, по церквамъ и монастырямъ. Въ свое время, она производила ‘furore’ — во всей Европ! Въ первый разъ, поставилъ ее на настоящую сцену, подъ заглавіемъ: ‘El Burlador de Sevilla y Combidado da Piedra’ — Габріель Теллесъ, (Gabriel Tellez), современникъ Кальдерона {Такъ сказано въ примчаніи парижскаго компактнаго изданія Твореній Л. Байрона, 1837 in 8-о, но, въ стать Ипполита Люка (Нур. Lucas) помщенной въ Sicle, 1847 No 16, приписывается эта самая піеса другому Испанскому Поэту — Тирсо де Молина (Tirso de Molina)!}. Вскор потомъ эта піеса, въ перевод Чиконьнни (Cicognini) на Италіянскомъ язык, была съ большимъ успхомъ играна не только въ Италіи, но и въ Париж, гд, незадолго до своей смерти, Мольеръ передлалъ ее въ пятиактную комедію подъ заглавіемъ: ‘Don-Juan ou le Festin de Pierre.’ Піеса эта была, въ 1677 г. переложена даже въ стихи омою Корнелемъ и, въ этомъ вид, до сихъ поръ удержалась на Французскомъ театр.— Въ 1676 г. Шедуилль (Shadwell), преемникъ Драйдена (Drydcn) по званію лавровнчаннаго поэта (in the laurcaleshif), ввелъ это лице и въ Англійскую литературу, въ трагедіи своей: ‘the Libertine’ (повса), но онъ сдлалъ своего героя до такой степени необузданнымъ злодемъ, что — превосходитъ всякое вроятіе!— Во всхъ этихъ сочиненіяхъ, какъ равно и въ знаменитой Моцартовой опер, Донъ-Жуанъ представляется — какимъ-то странствующимъ развратникомъ, который обольщаетъ всхъ женщинъ безпощадно и, наконецъ, за свои безчисленныя преступленія, пожирается пламенемъ coram populo (всенародно), или, какъ выразился самъ Л. Байронъ, въ послднемъ стих первой октавы своего Донъ-Жуана

‘Sent to the devil somewhat ere his time’

(т. е. посланъ былъ къ чорту — немного раненько!)

(3) Горацій, въ ‘de arte poetica’ такъ говоритъ:

‘Quanto rectius hic, qui

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Semper ad eventum feslinat, et in medias res

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .auditorem rapit, etc. *’

* См. Epist. III. т.т. 140—149.

(т. е. тотъ поступаетъ врне, кто прямо спшитъ къ событію, начиная, съ середины, знакомить слушателя съ своимъ разсказомъ!)

(4) ‘Севильскія женщины, вообще, славятся своею красотою: У всхъ большіе черные глаза и самая граціозная поступь, какую трудно себ представить притомъ и костюмъ ихъ весьма способенъ выказывать вс преимущества красоты, но, вмст съ тмъ, чрезвычайно скроменъ и благопристоенъ…. Все это — длаетъ Севильянокъ, просто, очаровательными! У нихъ одна только постоянная мысль — нравиться, и вся ихъ жизнь, по этому, вертится на любовныхъ интригахъ!… Жена какого нибудь герцога равняется, въ любезности (information), съ женою простолюдина, жена простолюдина, въ обходительности (manner) не уступить никакой герцогин!’ (См. переписку Л. Байрона съ Мурраемъ.)

(5) ‘Кадиксъ, прелестный Кадиксъ! можно смло сказать — пріятнйшій городъ въ мір! Красоту его улицъ и домовъ превосходитъ только одна любезность его жителей! Это совершенная Цитера, гд собраны первыя красавицы Испаніи, дивныя Кадиксанки, для Полуострова, то же самое, что, для Англіи,— Ленкеширскія волшебницы (the Lankashire vitches)!…’ (См. L. Byron, to his Mother. 1809).

(6) О Севильи существуетъ даже Испанская поговорка:

‘Quien no ha visto Sevilla,

No ha visto maravilla.

(т. е.)

Кто въ Севильи не бывалъ,

Тотъ и чуда невидалъ!

(7) Гидалгъ, по Испанки: Hidalgo. Одни производятъ это составное слово отъ hijo (сынъ) и algo (доблесть, добродтель), другіе же этимологи утверждаютъ, что слово это составлено изъ ‘hijo de Godo‘, то есть, Готовъ-сынъ, и это потому-де, что Готы, бывъ первыми Христіанами въ Испаніи, считались тамъ самыми благородными, lля различія отъ новообращенныхъ, но что, въ послдствіи, hijo de Godo измнилось (par corruption!) въ ‘Hidalgo,’ что значитъ, просто,— ‘родовой дворянинъ’.

(8) Не знаемъ нужно ли даже объяснять, почему Испанское имя: Yez (произносится — Иньесъ!) не перевели, какъ чаще употребляется: ‘Инеса,’ а удержали его въ томъ вид, какъ звучитъ оно на Испанскомъ язык, позволивъ себ только измнить одно ударенье?… Такимъ образомъ, мы хотли-было и самого Героя назвать, скоре,— Донъ-Хуанъ (Don-Juan), но разсудили приличне сохранить этому повс названіе: ‘Донъ-Жуанъ,’ какъ уже принятое всею Европою!…

(9) Профессоръ Фейнагль (Feinagle), уроженецъ Баденскій, бывшій подъ особеннымъ покровительствомъ — такъ называемыхъ Синихъ Чулковъ (bas bleus), читалъ въ 1812 году, въ Королевскомъ училищ, курсъ Мнемоники (искусство изощренія памяти).

(10) ‘Желтый домъ!‘ такъ вообще назывался, нкогда, домъ умалишенныхъ въ Петербург, (что теперь Обуховская больница),— по желтому цвту, которымъ снаружи окрашено было это зданіе. Мы осмлились употребить это выраженіе, (хотя мстное, но слишкомъ извстное!) даже въ обширнйшемъ значеніи, т. е. какъ употребляется, напримръ, у Англичанъ: а Bedlam’ или у Французовъ: ‘les petites maisonsl’ —

(11) Въ подлинник:

‘. . . . . . . . . . . . . . . . . .beside his desolate hearth,

where all bis household gods lay sbiver’d round him.’

(См. Cant. I. oct. XXXVI).

(12) Сафо — извстная, въ древней Греціи, женщина-поэтъ, которая, ли безумія влюбившись въ жестокаго Фаона, кончила, съ отчаянія, свою поэтическую жизнь — весьма патетическимъ ‘Salto mortale’ съ Левкадской скалы!….

(13) Здсь, въ подлинник, слдуетъ краткая родословная Доны-Джуліи: ‘Когда пала гордая Гренада и бжалъ Боабдиль, оплакивая свой позоръ, одни изъ предковъ Доны-Джуліи перешли въ Африку, другіе остались въ Испаніи, изъ числа сихъ послднихъ была и ея почтенная пра-прабабушка (great great grandmamma), она вышла за одного Гидалга, который передалъ, своему потомству, не столь уже благородную кровь, какъ самъ получилъ отъ своихъ предковъ! Родители его смотрли на эту женитьбу съ неудовольствіемъ, потому-что члены семейства были такъ щекотливы на счетъ статьи родоваго дворянства (degrce), что вступали въ супружество только между собою, и женились на своихъ кузинахъ, даже — на тетушкахъ и племянницахъ: дурной обычай, который, чрезъ размноженіе, искажаетъ породу!— Языческая помсь возстановила породу, испортила кровь, но, за-то, улучшила — красоту тла, такъ что, изъ самаго сквернаго пня древней Испаніи, вышли прекраснйшіе свжіе побги, перевелись — кургузые мальчишки, и толстыя, краснощекія двчонки.’ — См. Cant. I. oct. LXV—LVII)’.

(14) Около 1781 года, было въ большой мод, у многихъ Лондонскихъ леди, собираться по вечерамъ, гд прекрасный полъ — могъ участвовать въ бесдахъ съ учеными людьми и литераторами, одушевляемыми желаніемъ нравиться. Собранія эти назывались — ‘клубами синихъ чулковъ (Blue-stocking Clubs).’ Происхожденіе такого названія мало извстно, и потому не лишнимъ считаемъ сказать объ этомъ два слова: однимъ изъ знаменитыхъ членовъ этихъ собраній и первымъ, который ихъ образовалъ, былъ нкто Мистеръ Стиллингфлитъ (Mr. Stillingfleet).— Онъ одвался чрезвычайно скромно, даже до оригинальности! но чмъ, въ особенности, онъ обращалъ на себя вниманіе, такъ это — своими синими чулками!… Разговоръ онъ велъ такъ хорошо и занимательно, что отсутствіе его считалось — даже большою потерею, и обыкновенно тогда говаривали: ‘Нельзя намъ ничего длать безъ синихъ чулковъ!’ — и такимъ-то образомъ названіе это постепенно утвердилось, (см. Croker’s Boswell. vol. IV р. 48).— Сэръ Вилльямъ Форбисъ (Forbes), въ споемъ жизнеописаніи доктора Бити (Dr. Beathie), говоритъ: что ‘одинъ знаменитый иностранецъ перевелъ это выраженіе буквально: Bas bleu (синій чулокъ), для обозначенія такихъ собраній. Миссъ Моръ (Miss Hannah More), которая была и сама тамъ членомъ, написала даже поэму, подъ заглавіемъ: ‘bas blеи,’ намекая на ошибку иностранца, и, въ рзкихъ чертахъ, изобразивъ въ ней многія знакомыя лица, изъ которыхъ составлены были эти клубы.’

(15) Лукреція — жена Римскаго Патриція, Тарквннія Коллатина, не могла перенести позора, нанесеннаго ей однимъ изъ друзей ея мужа, Секстомъ Тарквиніемъ, и закололась кинжаломъ, (у насъ,— шпагою, per licentiam poeticam!)

Нельзя здсь не привести прекрасныхъ стиховъ одного изъ новйшихъ французскихъ поэтовъ, Понсара, которые влагаетъ онъ въ уста Лукреціи, предъ самымъ совершеніемъ ею столь геройскаго подвига! Когда мужъ и отецъ утшаютъ ее, что такого рода позоръ, какой нанесенъ ей негодяемъ Секстомъ, не должна она считать позоромъ, оставаясь по сердцу — непорочною, и что никто не можетъ укорять ее въ томъ,— она отвчаетъ:

‘Merci, mon pre, et toi,

Collatin. Mais il reste un juge….

Collatin.

Et qui donc?

Lucrиce.

Moi.

Je m’absous du forfait, et non pas du supplice.

Il ne faut pas qu’un jour, des dsordres complice,

Mon exemple devienne un prtexte invoqu,

Quand aux devoirs d’pouse une autre aura manqu!..

Vous verrez punir Sextus, et je l’approuve,

Moi, j’ai dit n’avoir pas craint la mort, je le prouve.’ —

(Elle se frappe d’un poignard qui tait cach dans ses vtements et tombe.)

(См. Lucrce, tragdie, , par F. Ponsard, act. V. sc. III.)

(16) ‘Conscienza l’assicura,

La huona compagna che l’uom francheggia,

Sotto l’usbergo del esser puro.’

Dante.

(17) Гарсилисо (Garcilasso de la Vega), изъ благородной фамиліи въ Толед, былъ, въ одно и тоже время,— и воинъ, и поэтъ, доблестно прослуживъ своему отечеству въ Германіи, въ Африк, и въ Прованс, убитъ былъ, наконецъ, (1536) камнемъ, брошеннымъ съ одной башни и попавшимъ ему въ лобъ, когда проходилъ онъ мимо, въ голов своего баталіона.

(18) Бисканъ (Juan Boscan Almogavа), родомъ изъ Барселоны, умеръ въ 1543 году, вмст съ другомъ своимъ Гарсилясомъ, онъ первый ввелъ — италіянскій стиль въ Кастильскую поэзію, и началъ свое нововведеніе — сонетами, въ род Петрарковыхъ.

(19) ‘Я всегда бываю религіозне въ ясный день, какъ будто бы, въ лучахъ солнца, существуетъ нкоторая связь между внутреннимъ стремленіемъ къ большему свту и чистот, и между зажигателемъ этого тусклаго фонаря вншняго міра! Ночь также внушаетъ какое-то благоговніе (its а religions concern), особенно когда, въ Гершелевъ телескопъ, разсматривалъ я луну и звзды, и увидлъ, что это — міры!’ (См. L. Byrons Diary 1821).

(20) Здсь, кажется, слишкомъ нападаетъ поэтъ на великаго философа, по словамъ котораго: красота есть чувственное изображеніе нравственнаго и Физическаго совершенства и, составляя одно съ истиною и благомъ, внушаетъ любовь »’ которая ведетъ къ добродтели…. Вотъ ‘платоническая любовь!’ — Впрочемъ, говоритъ Монтань: ‘Quand je me confesse moy religieusement, je trouve que la meilleure bont que j’ay, a quelque teinture vicieuse. Et crains que Platon en sa plus nette vertu (rooy qui en suis aultant sincre et loyal estimateur, et des vertus de semblable marque, qu’aultre puisse estre) s’il y eust escout de prs comme sans doubte il faisoit, y eust senty quelque ton gauche, de mixtion humaine: mais ton obscur, et sensible seulement soy. L’homme en tout et par tout n’est que rappiessemcnt et bigarrure.’ (См. Essais de Montaigne tom. II. ch. XX)

(21) Но латыни называется: licenlia poetica, то есть,— такого рода вольность, которая дозволяетъ поэтамъ многія такія вещи, которыя отнюдь не допускаются прозаиками, считающими это — злоупотребленіемъ!…

(22) Фуга (Fugue) — музыкальный отрывокъ или длая піеса, гд одинъ и тотъ же мотивъ подвергается разнымъ послдовательнымъ или неожиданно быстрымъ переходамъ знаковъ, отъ тихихъ къ громкимъ, и на оборотъ, впрочемъ,— на извстныхъ правилахъ гармоніи и тонники! Слово это происходитъ отъ латинскаго: Fuga — бгство, потому что части фуги, смняясь постепенно, какъ бы убгаютъ одна отъ другой и догоняютъ другъ-дружку…. Вообще, эти Фуги длаютъ музыку боле громкою, чмъ пріятною для слуха.

(См. Dict. de la Musique par J.J. Rousseau, tom. 1. pp. 373—376. Genve, 1782.

(23) Групы? мы позволили себ писать это слово съ однимъ п, производя его отъ Французскаго: groupe, а не отъ Италіянскаго groppo, тмъ боле, что и самый глаголъ grouper принято же писать: групировать, а не группировать….

Простите, Гг. Грамматики, за входъ,—

Съ своимъ уставомъ, въ вашъ приходъ!

(24) Бродей-Горней (William Brodie Gurney), замчательный парламентскій стенографъ (скорописецъ), наслдовавшій это званіе, или должность, посл отца, дядя его — тоже извстенъ, по своему разсужденію о краткописаніи (Brachygraphia).

(25) Читатели ясно видятъ теперь, что мы представляемъ имъ на судъ только самый вольный переводъ Донъ-Жуана, а потому и просимъ — отнюдь не смотрть на него, какъ на переводъ дйствительный, классическій, и не быть слишкомъ взыскательными, если встртится, у насъ, кое-что и свое собственное,— въ мысляхъ или выраженіяхъ,— чего нтъ въ самомъ подлинник!… Слдуя только за планомъ Поэта, въ цломъ, мы не могли иногда не увлечься, въ частностяхъ,— и собственною фантазіею, стараясь соображаться боле съ духомъ и обстоятельствами современными, чтобы придать нашему труду, хоть нсколько, и современнаго интереса…. Впрочемъ, если строгіе поклонники Байроновой тни найдутъ у насъ многое, разумется, гораздо слабе противъ неподражаемаго подлинника…. что длать?… мы не станемъ самонадянно защищать своихъ недостатковъ, и только прикроемся, въ этомъ случа вковымъ девизомъ: ‘еггаге humanum est!’ —

(26) Omne tulit punctum qui miscuit utile dulci,

Lectorem delectando pariterque monendo.

(См. Hor. de arte poet. vv. 43, 44).

Или какъ это же самое перевелъ и Буало слдующимъ образомъ:

Qu’en savantes leons votre muse fertile,

Partout joigne au plaisant le solide et l’utile.

(См. Boileau, l’art potique).

(27) Египтяне вровали, что человческая душа не оставляетъ тла, пока остается оно неприкосновеннымъ! Для подтвержденія этой мысли, Царь Хеопсъ (какъ сказываетъ Геродотъ) употребилъ въ дло триста шестьдесятъ тысячъ своихъ подданныхъ, и они, въ продолженіе двадцати лтъ, трудились надъ сооруженіемь каменнаго памятника, всомъ въ шесть милліоновъ тоннъ (360,000,000 пудовъ), накъ ‘Augusta domus‘ или гробницею, предназначенною для храненія его останковъ, а чтобъ еще врне и безопасне сохранить этотъ драгоцнный прахъ, не иначе можно было добраться до узкой комнатки, гд онъ хранился, какъ — черезъ цлый рядъ извилистыхъ переходовъ, запертыхъ огромнйшими каменьями, да, притомъ такъ тщательно, что нельзя было ничего видть извн! Между тмъ, Г. Шау (Shau), вошедши въ эту келлію, не нашелъ тамъ, къ величайшему своему удивленію, ни въ гроб, ни на камн,— ни же одной косточки Хеопса!… о vanitas vanitatum!

(28) Л. Байронъ оканчиваетъ свою первую пснь стихами поэта Саути (Southey), котораго онъ, какъ извстно, не жаловалъ, и даже ненавидлъ. Вотъ эти стихи:

‘Go, little book, from this ray solitude!

I east thee on the waters — go thy ways!

And if, as I believe, thy vein be good,

The world will find thee after mariy days!*’

(См. Don Juan, Cant. I. oct. CCXXII.)

* Изъ ‘Southey’s Pilgrimage to Waterloo.’

Мы не разсудили ихъ перевести, какъ потому, что и самъ авторъ, въ слдующихъ за ними стихахъ, упрашиваетъ не приписывать ихъ — ему, такъ еще и потому боле, что нашъ незабвенный Поэтъ (А. С. Пушкинъ) превосходно воспользовался ими же, для заключенія первой главы своего ‘Евгенія Онгина’: —

‘Иди же къ Невскимъ берегамъ,

Новорожденное твореніе!

И заслужи мн славы дань —

Кривые толки, шумъ и брань!’

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВ ВТОРОЙ.

(1) ‘Ergo’ (и такъ, поэтому, слдовательно) — латинская частица рчи, или союзъ, весьма употребительный, особенно — въ ученыхъ выводахъ. (Примчаніе для незнакомыхъ съ латинскою грамматикою!)

(2) Le temps, l’occasion, l’herbe tendre, et je pense,

Quelque diable aussi me poussant!…

La Fontaine.

(3) Въ подлинник сказано:

‘. . . . . . . .the world must turn upon its axis,

And all mankind turn with it, heads or tails!‘

(См. Don Juan. Cant. II. oct. IV.)

(4) Газель — изъ рода сайгъ (antilope). Выраженіе: ‘у тебя — глаза газели!’ считается на восток величайшею любезностію, какую можно сказать женщин, но, и кром красоты глазъ, нтъ ничего грандіозне и легче на бгу, какъ эта дикая козочка!…

(5) Гаммою (Gamme) называется извстное число звуковъ (ut,re, mi, la, sol, la, si), повторяющихся послдовательно, какъ въ высшихъ, такъ и въ нисшихъ нотахъ.— Эта музыкальная ‘таблица или лстница’ (Table ou Echelle), какъ говоритъ Жанъ-Жакъ Руссо въ своемъ музыкальномъ словар (См. Diction, de la Musique par J.J. Rousseau, tom. 1. p. 378—383 ed. M. DCC. LXXXIl. Genve), изобртена извстнымъ Гуи, Аретинцемъ (Gui Aretino), и получила наименованіе Гаммы отъ греческой буквы (Г), которою обозначалась, у него, въ начал густыхъ тоновъ.

(6) Одинъ изъ друзей Л. Байрона, Докторъ Гронвиль (Granville), въ путешествіи своемъ въ Петербургъ (1819 г.), говорить, что эта болзнь ‘состоитъ въ сильной тошнот съ непріятными послдствіями, и что ‘лучшее средство для избжанія ея — принимать утромъ, натощакъ, по 45 капель лавдана (Laudanum), и, по стольку же,— чуть начинаются припадки.’ — Другой Докторъ Кейчнеръ (Kitchner) замчаетъ, что, ‘присовтованный въ такихъ случаяхъ Л. Байрону бифштексъ — можетъ только годиться очень молодому и очень сильному желудку,’ и совтуетъ своему питомцу ‘довольствоваться одною соленою рыбою съ порядочнымъ количествомъ водки въ зельцерской вод!’ — Между тмъ, лтъ нсколько назадъ, писано въ газетахъ, что какой-то благодтель человческаго рода, (покрайней мр,— другъ мореходцевъ!) придумалъ еще одно средство (самое врное!) отъ этого недуга: стоитъ-де только вымочить блье и платье въ морской вод, да надть его потомъ на себя, такъ и безопасно можно въ этомъ костюм, напитанномъ соляною водою, совершать путешествіе, хоть вокругъ свта, не подвергаясь такой неизбжной непріятности морскаго пути!!!…

(7) La Trinidad.— Въ подлинник: ‘La Trinidada’, едва ли только не для римы къ ‘de Moncada.’ Мы?… отбросили окончаніе а, на томъ основаніи, что, по испанской грамматик, вс подобныя имена оканчиваются, просто, на ad, какъ-то: verdad, lealdad, humanidad, deidat, ciudad, sanctitad и т. д., но рчь здсь не о томъ, а что — съ этого мста, въ ‘Донъ-Жуан’, начинаются похожденія на мор!…

Къ 1799 году, когда Л. Байронъ былъ отданъ за-руки Доктору Глиннейю (Dr. Glinnie), въ Дольвич, нашелъ онъ тамъ между книгами, предоставленными въ его распоряженіе, одно путешествіе, подъ заглавіемъ: Narrative of Shipwreck of the Juno on the Coast of Arracan, in the Year 1795 (исторія кораблекрушенія Юноны, на Араканскихъ берегахъ, въ 179S году).— Книга эта почти не обратила вниманія публики, но она сдлалась любимымъ чтеніемъ у молодыхъ студентовъ Дольвичъ-Грова (Долвической улицы), и едвали не впечатлніе, произведенное ею на умъ Л. Байрона, внушило ему мысль собирать любонытныя историческія свднія о разныхъ кораблекрушеніяхъ, которыя старался озъ изучить, готовясь самъ — такъ энергически написать подобную картину въ своемъ ‘Донъ-Жуан’?… И онъ исполнилъ это мастерски! Мы, въ нашемъ перевод, старались по возможности передать только главный очеркъ этого великолпнаго эпизода,— минуя, впрочемъ, многія подробности, чтобъ ими не растянуть слишкомъ нашего разсказа, какъ и потому боле, что, для врной передачи всхъ оттнковъ этой морской картины, надо самому быть морякомъ, а мы — никогда еще не пробовали соляной воды!

(8) Описаніе этой бури заимствовалъ Л. Байронъ — изъ исторіи кораблекрушенія ‘Геркулеса’ (Loss of the Hercules), гд сказано: ‘ночь была еще хуже дня, около полуночи, неожиданный шквалъ положилъ корабль на дрейфъ поперегъ вала, который ударилъ ему въ корму, вышибъ ахтерштевень, повредилъ носъ и смылъ его верхнею палубу.— Немедленно принялись за помпы, въ нсколько минутъ корабль наполнился водою до четырехъ Футовъ глубины.’

(9) Форъ-стенга, гротъ-стенга,— техническія названія корабельныхъ мачтъ.

(10) Бугспритъ,— наклонная мачта на самомъ носу корабля.

(11) Грогъ (Grog) родъ холоднаго пунша, который приготовляется изъ одной части арака, рома, или даже, просто, водки, да трехъ частей холодной воды: питье самое любимое у Англичанъ, и вообще — у моряковъ.

(12) Кухенрейтеръ — извстный оружейный мастеръ, и пистолеты его работы, довольно рдкіе нынче, удержали названіе — Кухенрейтеровъ, но имени своего Фабриканта. Что же касается до представленной здсь сцены, то она списана Л. Байрономъ съ Факта, бывшаго во время крушенія Англійскаго корабля ‘Abergavenny.’ Поручено было одному мичману охранять камеру съ крпкими напитками, куда матросы уже бросились толпою, желая умереть, покрайней мр, въ хмльномъ положеніи.— ‘Дайте намъ грогу! (кричали они съ неистовствомъ:) черезъ часъ — насъ не будетъ!’ — ‘Знаю, что мы должны умереть, (отвчалъ хладнокровно молодой мичманъ:) но умремъ, покрайней мр, людьми!’ — и, вооруженный двумя пистолетами, онъ не сходилъ съ своего поста, хотя корабль погружался уже въ волны.

(См. Loss. of the Abergavenny.)

(13) Саламанка (Salamanca) — одинъ изъ главныхъ городовъ древней Кастильи, славилась нкогда своимъ знаменитымъ Университетомъ, гд обучалась большая часть ученыхъ и писателей Испанскихъ въ XV, XVI и XVII вк, когда заведеніе это считалось даже однимъ изъ четырехъ первыхъ Университетовъ въ Европ.

(14) Стенги — собственно, такъ сказать, надставки мачтъ, Реями, у моряковъ, называются поперечники на мачтахъ, и къ нимъ-то прикрпляются паруса, Снасти — веревки, канаты, и т. п.— Надъ сооруженіемъ этого плота въ такую бурю, самъ Байронъ смется, но воспользовался онъ этимъ фактомъ изъ исторіи кораблекрушенія Пандоры, гд сказано: ‘крючья, верви, доски, наконецъ, все, что могло только держаться на вод и служить къ спасенію,— было употреблено въ дло: — шлюпки отнесло уже далеко.’ (См. Loss of the Pandora.)

(15) Сенека былъ наставникомъ Нерона, и если, въ первые годы своего царствованія, тиранъ длалъ сколько нибудь добра,— такъ благодаря назиданіямъ этого Философа и примрнаго друга его Бурра (Burrhas), когда же кровожадный повелитель Рима бросился во вс ужасы тираніи,— присутствіе его стараго наставника стало ему надодать и сдлалось даже ненавистнымъ и нестерпимымъ! Хотя на Сенеку сдланъ былъ доносъ однимъ, изъ заговорщиковъ, по имени Наталисомъ, (Natalis), и не совсмъ опредлительно,— подвергся онъ, однакожъ, смертному приговору, и только, какъ милость, дозволено ему было самому избрать родъ смерти. Онъ и пожелалъ,— чтобъ бросили ему кровь изъ жилъ, но кровь у него, охладвшая отъ старости, текла медленно, а нетерпливый Трибунъ требовалъ скорйшей кончины старца, (чтобъ поспшить съ отчетомъ о его смерти къ кровожадному тирану, и чрезъ такое усердіе выслужиться у него!) тогда Сенека погрузился въ теплую ванну, которой пары задушили его.

(16) ‘Другое средство, къ которому мы часто прибгали и которое доставляло нашему рту минутное прохлажденіе, состояло въ жеваніи всего, что могли имть у себя подъ рукою, какъ напримръ,— кусокъ паруса или даже свинца’ (см. Loss of lhe Juno.)

(17) Quand ebbe detto ci, con gli occhi torti,

Riprese il teschio misero c denti,

Che furo all’osso, corne d’un can forti.

Dante.

(18) Бурунами называется волненіе, ‘которое съ чрезвычайною яростью ходитъ надъ подводными каменьями, или надъ покрытыми водою скалами, оно отличается, какъ видомъ своимъ, такъ и шумомъ, ибо около него вся вода покрывается пною, а шумъ его весьма отличается отъ обыкновеннаго шума волненія на глубин.’ (См. Военный энцик. лексиконъ ч. II кн. VIII.)

(19) Въ подлинник:

‘. . . . . . . . . . . . . .her eyes

Were black as death.’

(Cant. II. oct. CXVII).

(20) Баскинъ — родъ юбки, которую нкогда носили Испанки, названіе этого костюма происходитъ едва ли не отъ Басковъ, народа, живущаго къ Сверу и Югу отъ Пиренеевъ.

(21) Мантилья — родъ головной наколки или вуаля, она бываетъ изъ черныхъ или блыхъ кружевъ, но обыкновенне изъ черныхъ, и надвается поверхъ гребня, на затылк, послднія складки мантильи упадаютъ на шаль, поверхъ исподняго платья, или баскина, изъ шелковой или другой какой либо матеріи. (См. Voyage en Espagne par Th. Gauthier.)

(22) Мешты — родъ женскихъ туфлей на Восток

(23) Въ подлинник, Haide (произносится — Гаиди). Мы придержались правописанія греческаго, нашедши это имя (Хаиди) въ одной ромейской псн, которая въ большомъ ходу, у молодыхъ Аинянокъ всхъ сословій, и начинается такъ:

‘ »

‘ , ‘

Крайне жалемъ одного, что не удалось намъ сохранить настоящаго произношенія, съ удареніемъ на послднемъ слог, впрочемъ, и сами Греки произносятъ это имя такъ, что трудно отличить Хайде отъ Хаиди, буква X, притомъ, должна здсь звучать, какъ можно,— мягче, т. е. между Х и Г, или почти какъ латинское Н.

(24) Нусъ (), греческое слово, значитъ: благоразуміе.

(25) ‘Въ Тульской Губерніи, на Петровъ день, за часъ до разсвта, крестьяне и крестьянки въ праздничныхъ нарядахъ собираются на холмъ караулить Солнце, {См. Путешествіе отъ Тріеста до С. Петербурга В. Броневскаго. М. 1828.} которое, по ихъ мннію, согласному съ мнніемъ Испанцевъ, {См. 7Edda Saemundina. Тоm. III.} на своемъ восход играетъ, такъ, какъ и въ Свтлое Воскресеніе!’

(См. М. П. Снегирева: ‘Русскіе простонарод. праздники, и проч.’ М. 1837. вып. I.)

Такое же поврье, какъ слышали, существуетъ и на Восток.

(26) Рембрандтъ Ванъ Ринъ (род. 1606—1688) — учитель Жераръ-Дова и отличный историческій живописецъ по части — колорита и освщенія.

(См. Краткое руководство къ познанію искусствъ, сост. В. Лангеромъ. С. П. б. 1841, стр. 252J.

(27) Въ 1748 г., Франклинъ помстилъ, въ одномъ Парижскомъ Журнал, преостроумную статейку о выгодахъ вставать рано, разсматривая это съ экономической точки: онъ высчиталъ, что, въ одномъ Париж, можно бы сдлать экономіи на 96,000,000, въ годъ, неупотребляя другихъ свчъ, кром — солнца!

(См. Hill.)

(28) Привычка, ложиться рано спать и вставать тоже рано, почитается — лучшимъ средствомъ для сбереженія здоровья и врнымъ залогомъ долгой жизни, даже многія поговорки освятили это врованіе, и когда спросить стариковъ, какой системы они держались, что живутъ такъ долго, то непремнно они отвтятъ, безъ запинки: ‘рано ложиться и вставать!’ (См. Sir John Sinclair).

(29) Шалвары,— широкое исподнее платье у восточныхъ народовъ.

(30) ‘Въ конц XVII столтія, училища въ Константинопол, Смирн, Янин и другихъ Греческихъ городахъ, получили новое преобразованіе и были управляемы людьми знающими. Новогреческій (Ромейскій) языкъ сдлался книжнымъ.’

(См. Записки Полковника Вутье, пер. О. Сомова. Ч. 1 cm. VII).

(31) Доктора не вс согласны насчетъ этого вывода, даже Овидій, который могъ бы быть авторитетомъ въ этомъ отношеніи, сказалъ:

‘Et Venus in vinis, ignis in igne fuit!’

(32) Стихъ изъ Бахчисарайскаго Фонтана, А. С. Пушкина…. Да проститъ намъ эту невольную кражу тнь незабвеннаго поэта!

(33) Іо — дочь Инаха, одна изъ соперницъ Юноны, преслдуемая ревностію этой богини, она была превращена Юпитеромъ въ корову, и находилась подъ стражею стоглазаго Аргуса, отъ котораго освободилъ ее Меркурій, усыпивъ его сначала, звуками Аполлоновой лиры, и потомъ убивъ его — спящаго, такъ гласитъ древняя Миологія!

(34) Это — Хіо, иначе, Хіось () одинъ изъ острововъ греческаго Архипелага, мы придержались правописанія, принятаго въ нашихъ Географіяхъ и Атласахъ, гд, впрочемъ, неправильно называютъ этотъ островъ — Сціо, тмъ боле, что, въ греческомъ алфавит, нтъ и вовсе — буквы: ‘Ц’!…

(35) Пожилая гувернантка или надзирательница.

(36) Извстно, что морская вода бываетъ различныхъ цвтовъ: такъ въ Атлантическомъ Океан, омывающемъ берега Франціи, Голландіи и Германіи, кажется она темнозеленою, въ Средиземномъ мор и на большихъ широтахъ, особенно во время тиши,— голубою, въ Гвинейскомъ залив — блою, у береговъ Калифорніи,— красноватою, у Мальдивскихъ острововъ,— черною, какъ и въ черномъ мор, несправедливости заслуживающемъ это наименованіе по своему цвту, у береговъ полуденной Россіи.— Но есть еще, особенно въ жаркихъ полосахъ, моря фосфорическія... иногда вся поверхность такихъ морей — какъ бы пылаетъ въ огн, иногда, только мстами, разливается по нимъ фосфорическій свтъ: каждый ударь весла, каждое движеніе челнока или корабля, сопровождается тамъ мгновеннымъ блескомъ, подобнымъ блеску молніи…

‘Flush’d the dipt oars, and sparkling with the stroke,

Around the waves’ phosphoric brightness broke*.’

‘ См. Corsair. Cant. I. st. XVII.

Впрочемъ, это дивное явленіе бываетъ замтно, разумется, только — по ночамъ.

(37) Въ подлинник,

‘Thal Spring-dew of the spirit! the heart’s rain!’

(См. Cant. II. oct. CLXXVIII.)

(38) Сталактиты — каменистые натеки (concretion), которые образуются, на сводахъ подземелій, въ вид ледяныхъ сосулекъ, висящихъ зимою съ кровель на домахъ.

(39) ‘Fruit — плодъ, овощъ!

(См. Nouveau Dictionnaire, etc. par А. Oldecop. tom. 1.)

(40) Виноваты! выраженіе.: ‘очагъ горючей глыбы!’ покажется, конечно, слишкомъ смлымъ и дикимъ…. но мы хотли, этою фразою, сокращенно выразить мысль Британскаго Поэта, который, сказавъ: что человческое тло составлено изъ ‘горючаго праха или вещества’ (flesh is form’d of ficry dust!) {См. Cant II. oct. CCXII.}. Переходитъ потомъ къ ‘сердцу и печени’ и, назвавъ послднюю ‘лазаретомъ желчи’, заключаетъ,— что изъ этаго очага, или центра, происходятъ вс наши бдствія, подобно землетрясеніямъ, происходящимъ отъ сокровеннаго или центральнаго огня! Вотъ и подлинникъ, если хотите:

‘The liver is the lazaret of bile,

But very rarely execules its function,

For the first passion stays there such а while,

That all the rest creep in and form а junction,

Like knols of vipers on а dunghill’s soil,

Rage, fear, hate, jcalousy, revenge, compunction,

So that all mischiefs spring up from this entrail,

Like earthquakes from the hidden fire call’d ‘central.’

(См. Don Juan, Cant. II. oct. CCXV.)

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВ ТРЕТЬЕЙ.

(1) Л. Байронъ очень любилъ нападать на брачныя узы, опираясь, можетъ быть, на нсколькихъ грустныхъ Фактахъ, что нкоторые изъ великихъ поэтовъ, какъ Данте {Данте, въ поэм своей: ‘Адъ’ называетъ свою жену, Джемму (Gemma) — жестокою женою, по ея дйствительно жестокому нраву, который и былъ источникомъ невыносимйшихъ страданій несчастнаго поэта-супруга. За то уже и заклеймилъ онъ память своей жестокой половины — жестокимъ стихомъ,

‘La fiera moglie pi ch’altra mi nuoce!’}, Мильтонъ {Мильтонъ — тоже не могъ похвастать своею нжною супругою, которая, въ первый мсяцъ посл свадьбы, бжала отъ него!}, Шекспиръ {Шекспиръ женатъ былъ на Іоанн Гетвай (Hathavay) дворянк изъ весьма небдной фамиліи, но она, подаривъ его только — двумя дочерьми и сыномъ, не понимала величія души его и, поэтому, различествовала съ нимъ во всхъ отношеніяхъ характера. (См. жизнь Вилльяма Шекспира. М. 1840.)} и много другихъ, какъ, наконецъ, и онъ самъ,— не были счастливы въ супружескомъ быту: изъ этого родилась даже довольно ложная идея, будто поэтъ не можетъ быть счастливымъ супругомъ…. Все зависитъ отъ самого человка, т. е. отъ его нравственной организаціи! Поэтому-то, нераздляя такого чистаго софизма многихъ, какъ и невыгодныхъ мыслей самого Л. Байрона о супружеств вообще, переводчикъ разсудилъ сократить весь софистическій эпизодъ Британскаго Поэта объ этомъ предмет, совершенно соглашаясь съ мнніемъ Г. Гогга (Hogg), который говоритъ: ‘супружество — предметъ весьма важный, и потому не можетъ подавать собою повода къ шуткамъ или насмшкамъ. Да и человку женатому забавляться такими сарказмами, значитъ почти то же самое, что самого себя бить по щекамъ!’

(2) Виноваты! Знаемъ, что неправильно, но, per licentiam poeticam, мы позволили себ употребить: фантомовъ, вмсто фактотумовъ…. впрочемъ, на томъ же основаніи, какъ принято у насъ писать: коллегія, атеней, музей, и т. п. вмсто: коллегіумъ, атенеумъ, музеумъ! Да и, вообще, едва ли не правильне, по духу Русскаго языка, отбрасывать въ словахъ, заимствованныхъ съ латинскаго, пс эти заморскіе умы и усы (us, um)?!..

(3) Задача на счетъ образцовой врности Пенелопы, которую сохранила она до возвращенія своего Улисса домой,— теперь уже разршена! извстный Французскій писатель-туристъ Амперъ (Ampre) сравнивая ныншній бытъ Греціи съ древнимъ, говоритъ, между прочимъ: ‘Характеристическая черта восточныхъ народовъ состоитъ въ томъ, что мужчины никогда не допускаются во внутренніе покои, гд живутъ вмст — мать, сестра, жена господина дома и его дти. Почти тоже находимъ и у древнихъ Гречанокъ: мужчины никогда не проникали въ Гинекей. {Г (отъ слова , , женщина) значить — женская половина.} Даже изъ ‘Одиссеи’ не видно, чтобъ женихи, несмотря на свою наглость, когда либо пробрались въ комнату, гд уединенно жила Пенелопа, занимаясь пряденіемъ или шитьемъ, по среди своихъ служанокъ…’ Стало быть и не было ей повода къ измн?!…

(4) Ламбро Канчьони, родомъ Грекъ, прославился было своими усиліями (въ 1789 и 1790 годахъ) возстановить независимость своей родины, но, встрчая неудачи, онъ сдлался наконецъ Пиратомъ, и поприщемъ своихъ предпріятіи избралъ Архипелагъ. Объ немъ упоминаетъ Л. Байронъ въ своей ‘the Bride of Abydos (Абидосская невста)’, да и здсь едва ли не его же выводитъ поэтъ на сцену…. полагаютъ, впрочемъ, что списано это лицо, отчасти, и съ Али-Паши Янинскаго (См. Galt.)

(5) ‘Пиррическая пляска до сихъ поръ еще въ употребленіи у молодыхъ людей, которые, съ ногъ до головы вооруженные, представляютъ, подъ звуки инструментовъ, вс движенія аттаки и обороны’. (См. Clarke).

(6) Пилавъ — рисовая каша, и бываетъ двухъ сортовъ: простой блый пилавъ, безъ шафрана, называется пилавъ саде, съ шафраномъ — пилавъ зерде.

(7) Шербетъ — родъ лимонада, т. е. прохладительное питье, на Восток, приготовляемое, изъ разныхъ фруктовъ, съ примсью амбры и всякихъ спецій, на виноградномъ соку, замняющемъ сахара, или патоку. (Примчаніе одного Грека])

(8) См. Одиссею.

(9) Джеликъ, (правильне: Джаръ-елекъ или Елекъ!) — родъ коротенькой туники, или спенцера, въ обхватъ таліи, съ разрзомъ на груди, костюмъ одалыкъ, или Серальскихъ красавицъ, весьма красивый и нсколько похожій на ныншнія, такъ называемыя,— Польки.

(10) Барканъ или бараканъ,— родъ кашемира, или шерстяной матеріи изъ козьяго пуха.

(11) Импровизаторы, или сказочники-поэты, весьма обыкновенны на Восток, и безъ нихъ не обходится тамъ ми одного пира, даже — у кочующихъ Бедуиновъ.

(12) Селямъ, по русски значитъ: поклонъ или привтствіе.— Турки, при встрч съ единоврцами, приложивъ правую руку къ сердцу, говорятъ, одинъ: Селямъ алейкумъ, или, сокращенно, Селямъ-алейкъ (міръ съ тобою)! другой на это: Алейкумъ Селямъ (съ тобою міръ)! Греки тоже переняли этотъ обычай отъ Турковъ, то есть, привтствовать кого нибудь — приложеніемъ правой руки сердцу съ почтительнымъ наклоненіемъ головы, или, по просту,— поклономъ.

(13) Франками называютъ на Восток, особенно въ Турціи, всхъ вообще Европейцевъ.

(14) Кумысъ — напитокъ изъ кобыльяго молока, довольно крпкій и любимый, вообще, кочующими племенами.

(15) Кебабъ — въ мелкіе куски изрубленная конина, или баранина, и на вертел зажаренная надъ угольями, родъ степнаго бифштекса, или котлетъ.

(16) У насъ обыкновенно принято писать: Саламинъ, но едвали это правильно? здсь придержались мы правописанія латинскаго: Salamina.

(17) Quandoque bonus dormitat Homcrus!

(См. Horart, de arte poetic v. 359)

(18) Ave Maria — Дво радуйся! Въ Католическихъ земляхъ: утромъ, въ полдень и вечеромъ, раздастся звонъ колокола. Это называется — Angelus, т. e. благовстъ Архангела Гавріила, и каждый Католикъ долженъ тогда произносить молитву Ave Maria!

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВ ЧЕТВЕРТОЙ.

(1) Какъ бы вы думали (пишетъ Л. Байронъ къ Мурраю, при посылк четвертой или продолженія третьей псни Донъ-Жуана): что сказала мн, на дняхъ, одна прелестная Италіянка?… Она читала мою поэму, въ перевод на Французскомъ язык, и насказала мн много вжливостей съ обязательными, впрочемъ, ограниченіями (restrinctions)! Я отвчалъ ей, что она совершенно права, но полагаю, что ‘Донъ-Жуанъ’ долженъ прожить подоле ‘Чайльдъ Гарольда.’— ‘Ахъ! возразила она, я предпочла бы насладиться три года славою быть творцемъ Чайльдъ-Гарольда, чмъ имть безсмертіе Донъ-Жуана!‘ Она сказала правду, потому что ‘въ Донъ-Жуан’ — слишкомъ мною истины…. а женщинамъ не нравится, чтобъ разоблачали чувство, лишая его — наружнаго блеска!… Впрочемъ, он и правы: тогда были бы лишены части своего оружія!…

(См. L. Byrons letters to Mr. Murray, Feb. 7. 1820).

(2) Миражъ — слово французское (mirage) и значитъ воздушное явленіе, случающееся, въ жаркихъ климатахъ и на большихъ широтахъ, отъ преломленія солнечныхъ лучей, или, просто, это — оптическій обманъ: страннику, пробирающемуся, напримръ, чрезъ песчаныя степи Египта или Сиріи, гд такія явленія весьма обыкновенны,— показываются вдругъ, на дальнемъ горизонт, то рощи, то озера, то синющее море…. По мр приближенія его къ этимъ отраднымъ предметамъ, они постепенно снимаются и совершенно изчезаютъ отъ глазъ!

(3) Комисмъ — веселая шутливость, отъ греческаго слова: — (Комусъ, богъ пировъ и веселья, а также и самое веселіе, радость, пиршество), откуда происходитъ и комедіи, комическій слогъ и т. и, потому и употребили мы это выраженіе въ значеніи: burlesque, то есть, забавное, смшное, какъ сказано въ подлинник:

‘And the sad trulh which hovers o’er my desk

Turns what once romantic to burlesque.’

(См. Don Juan. Cant, IV. oct. IIJ.)

(4) ….а slow and silend stream,

Lethe, the river of oblivion, rolls

Her wat’ry labyrinth, whereof who drinks,

Forthwith Lis former state and being forgets,

Forgets both joy and grief, pleasure and pain.*

Milton.

* См. Paradiso Lost. b. II. vv. 582—586.

(5) По плану нашего перевода, мы пропустили здсь дв цлыя октавы подлинника, находя имъ мсто гораздо приличне — въ примчаніи, вотъ он: ‘Многіе обвиняли меня въ страшныхъ замыслахъ противъ врованія и нравственности края, воображая найти тому доказательства въ каждомъ стих моей поэмы!… Я не имю притязанія даже самого себя всегда понимать, чуть захочу блеснуть — чмъ нибудь изящнымъ, и очень изящнымъ!… Но дло въ томъ, что у меня нтъ никакого плана: пишу, когда вздумается мн предаться минутной веселости — новое слово въ моемъ лексикон!…

‘Снисходительному читателю нашего воздержнаго климата (of our sober clime) — такой способъ писанія можетъ, конечно, показаться — заморскимъ (exotic!)! Пульчи {Пульчи (Pulci) написалъ превосходную поэму: ‘Morgants maggiore’ въ род Аріостова ‘Orlando furioso.’} былъ отцомъ такой полусерьезной поэзіи, онъ плъ въ то время, когда рыцарство было гораздо допкихотпе теперешняго, его геній потшался среди любимыхъ сюжетовъ своего времени, т. е. благородныхъ рыцарей и цломудренныхъ дамъ, огромныхъ исполиновъ…. Но все это вышло уже изъ моды, и я долженъ былъ взяться за сюжетъ — понове,’ и проч.—

(См. Don Juan. Cant. IV. oct. V, VI.)

(6) Cum canercm reges et proelia,

Cynthius aurem Vellit, et admouuit.

Virgilius (Ecl. VI).

(7) Здсь мы придержались выраженія:

‘…they had too liltle clay’

(8) Въ подлинник:

They heart — which may be broken: happy they!

Thrice fortunate! who of that fragile mould,

The precious porcelain of human clay,

Break with the first fall.

(См. Cant. IV. oct. XI).

(9) Такъ поэтически выразился Геродотъ.

(10) ‘Любовь соловья и розы‘ — весьма извстная персидская сказка. Если не ошибаюсь, бюльбюль въ ‘тысяч сказкахъ’ есть одно изъ именъ соловья и Месги (Meshi) такъ заставляетъ его говорить: ‘Приди, красавица! послушай псни твоего пвца… Поетъ онъ тебя, о роза! онъ — весенняя птичка! Любовь велитъ ему пть: онъ повинуется любви. Веселись, весенніе цвты увядаютъ слишкомъ быстро!’

(11) Строгому критику не понравится, конечно, не слишкомъ поэтическое выраженіе: Папаша!… но здсь оно очень кстати, и близко подходитъ къ Греческому: (батюшка), которое могло здсь, весьма естественно, сорваться съ устъ у любимой дочери, при томъ, и Гречанки — по отцу! поэтому и оставили мы, нарочно, это выраженіе нжности…. хотя для стиха, легко могли бы замнить его словомъ: ‘Родитель‘ (которое, впрочемъ, показалось бы, въ этомъ мст, слишкомъ чопорнымъ и важнымъ!) или ‘о батюшка‘!… или же, просто, сказавъ, ‘u вы же сами захотители’ и проч.

(12) Въ Фец, дома богачей и вельможъ имютъ внутри обширные дворы, украшенные пышными галлереями, фонтанами иль прекраснйшаго мрамора, и бассейнами, осненными разными фруктовыми деревьями, какъ-то: лимонными, гранатовыми, померанцовыми и фиговыми, — розы, гіацинты, жесмины, фіалки — разливаютъ кругомъ свой ароматъ…. настоящій рай земной! (См. Jackson).

(13) Мы бросило якорь у мыса Янычарскаго, или, нкогда знаменитаго, Сигейскаго (Promontorium Sigoeum). Любопытство заставило меня взобраться на самую вершину горы, чтобъ видть мсто, гд погребенъ Ахиллъ, и гд Александръ бгалъ нагишомъ вокругъ его могилы, воздавая такую честь герою, котораго тни, конечно, было это — весьма пріятно…. Потомъ, спускаясь съ горы, мы увидли мысъ, гд возвышается могила Аякса. Пробгая эти достопамятныя поля, съ Иліадою въ рук, я удивлялась точности описаній Гомера. Каждый изъ эпитетовъ, который онъ придаетъ какой нибудь гор, или равнин, такъ вренъ, что приличнйшаго и нельзя было бы придумать! Такимъ образомъ я провела нсколько самыхъ пріятныхъ часовъ, и наврно Донъ-Кихотъ не ощущалъ живйшаго наслажденія на гор Монтесинос!… (См. Lady W. Montagu).

(14) Троада представляетъ теперь удивительную равнину, для разныхъ предположеніи или догадокъ, и сажанія капусты, хорошій огородникъ ? краснорчивый школьникъ могутъ тамъ чудесно упражнять свои ноги и способности, къ величайшей польз мстности, или, если предпочитаютъ прогулку верхомъ,— потерять время, по моему, въ лужахъ Скамандра, который разливается далече, какъ будто и до сихъ поръ еще дарданскія двы приносятъ ему обязанную дань. Единственный слдъ Трои, или его разрушителей, состоитъ въ нсколькихъ могилахъ, которыя, какъ полагаютъ, должны сохранять въ себ оставы Ахилла, Аякса, Антилопа. Гора Ида все такъ же прекрасна, хотя ныншніе пастухи не походятъ вовсе на Ганимедовъ! (См. Leiters of L. Byron, 1810).

(15) Намазъ — мусульманская молитва, состоитъ изъ извстнаго числа поклоновъ и формулъ, которыя молящійся произноситъ вслухъ, на арабскомъ язык. Каждый Муслимъ {Значитъ: правоврный, совершенно преданный Аллаху. (См. Коранъ, Сурат. II. ‘Корова.’ Ст. 108).} или, какъ мы говоримъ, Мусульманинъ, обязанъ совершать по пяти такихъ намазовъ ежедневно, въ положенные часы. (См. Collectanea etc, J.J.S. Senkowskiego.)

(16) Truppa ambulante — трудна кочующихъ актеровъ.

(17) Impressario — антрепренёръ, директоръ, или содержатель труппы.

(18) Salario — плата, жалованье.

(19) Скудъ (scudo) Римская монета.

(20) Buffo — Буфъ, такъ называется, вообще, комическій актеръ въ Италіанской веселой опер (opera-buffa), впрочемъ, Италіянцы различаютъ еще buffo-cantante, который долженъ быть хорошій пвецъ, отъ buffo-comico, который только — мимикъ.

(21) Тартюфъ (Tartuffe), извстное лицо въ одной изъ Мольеровскихъ комедій, вообще значитъ: лицемръ.

(22) Цекинъ (Zecchino) Венеціанская монета.

(23) il musico — мужской сопрано, или дискантъ.

(24) ‘Rauco-canti (говоритъ Л. Байронъ въ своемъ примчаніи) можно бы перевести: лошадиный голосъ!’

(25) Фирманъ — Султанское повелніе, на бумаг.

(26) Мой ‘Донъ-Жуанъ’ (пишетъ Л. Байронъ къ Мурраю:) проложитъ себ дорогу, мало по малу признаютъ сто за то, чмъ онъ есть, т. е. за сатиру на недостатки современнаго общества, а не за панигирикъ пороку! — Ему позволено быть сладострастнымъ, и я немогу ему въ этомъ мшать…. Аріостъ заходитъ дальше, Смоллетъ (посмотрите, что Лордъ Струтвель длаетъ у него въ ‘Родриг-Рамдом’!) еще въ десять разъ дальше, Фильдингъ тоже имъ не уступаетъ! Никогда молоденькая двушка не соблазнится, читая ‘Донъ-Жуана’…. О, нтъ! она обратится за этимъ, скоре, къ поэмамъ маленькаго, къ романами. Жанъ-Жака Руссо, или даже — безпорочной Г-жи де-Сталь: они заохотятъ ее къ соблазну скоре, чмъ ‘Донъ-Жуанъ’ который, напротивъ, смется надъ любовью, и… и…. надъ многими другими вещами, но что объ этомъ толковать: a ira!!…

(27) Державинъ сказалъ:

‘Ничто не ново подъ лупой’

И это обратилось даже въ обыкновенную поговорку.

(28) Альдебаранъ — самое блестящее сверное созвздіе, играетъ весьма важную роль въ поэтическихъ сравненіяхъ у восточныхъ народовъ. {Извстію, что Томасъ Муръ, подъ псевдонимомъ: Little (маленькій), издалъ въ свтъ собраніе эротическихъ поэмъ, въ род Боккачьевыхъ.}

ПРИМЧАНІЯ
къ
ГЛАВ ПЯТОЙ.

1) По выпуск въ свтъ первыхъ четырехъ псень, Л. Байронъ пріостановился-было съ продолженіемъ ‘Донъ-Жуана,’ по настоятельной просьб своей прекрасной Италіанки, Графини Гваччіоли (Guiccioli), которой записку даже препроводилъ онъ къ своему книгопродавцу Мурраю: ‘Rappelez-vous, mon Byron, la promesse que vous m’avez faite: jamais je ne pourrai vous exprimer la satisfaction que j’en prouve, tant est grande la joie et la confiance que m’а inspires votre saccrifice.’ Поэтъ, однакожъ, не сдержалъ общанія, и послалъ, къ тому же Мурраю, рукопись пятой псни своего ‘Донъ-Жуана’, при слдующемъ письм:

‘Эта пснь далеко еще по послдняя пснь ‘Донъ-Жуана,’ котораго похожденія — едва только начинаются, и намренъ пустить его по всей Европ, приправивъ это путешествіе осадами, сраженіями и разными приключеніями, и дать погибнуть моему герою — во французской революціи…. Сколько псень заключать будетъ эта Поэма? и когда ее кончу (хотя бы, Богъ всть, сколько жилъ!) — самъ того не знаю, но вотъ мой планъ: я хочу изъ него сдлать Cavaliere servenle, въ Италіи, Виновника развода, въ Англіи, и сентиментальнаго Вертера, въ Германіи: такимъ образомъ, я постараюсь выказать разныя смшныя стороны общества каждой изъ этихъ странъ, и представить моего Донъ-Жуана — избалованнымъ и пресыщеннымъ (gt et blas), по мр того, какъ онъ будетъ старться…. это весьма естественно! (См. L. Byron’s lelters. Feb. 16. 1821.)

(2) См. Ovidii Nasonis ‘de arte amandi’.

(3) Теперь почти доказано, что любовь Петрарки къ Лаур вовсе не была — ни платоническая, ни поэтическая, и хотя, въ одномъ мст своихъ твореній, онъ называетъ ее — amore veemenleissimo та unico sed onesto, за то, въ письм къ одному изъ своихъ друзей, самъ сознается онъ, что эта страсть, совершенно завладвшая его сердцемъ и пожиравшая его, была — преступная и развратная: ‘Quella mea е perversa passione che solo tutto mi occupava, e mi regnava nel cuore!’

(4) Каики — Константинопольскія гондолы, весьма легкой и красивой постройки.

(5) Въ Византійской исторіи найдете много подробностей о Софійскомъ собор, объ этомъ храм Небесной Мудрости, воздвигнутомъ сперва {Въ IV в. по P. X.} Св. Константиномъ, потомъ обновленномъ въ большомъ размр еодосіемъ старшимъ, и наконецъ построенномъ въ настоящемъ его вид Юстиніаномъ. {Въ IV в. по P. X.} — Самый уничиженный, самый безграмотный Христіанинъ Константинополя знаетъ судьбу Софійскаго храма, сохранившаго досел свое имя: и Турки называютъ его Ая-Софья!— Три архитектора заслужили безсмертіе этимъ колоссомъ, {Анемій Трульскій и Исидоръ Милетскій строили его отъ 535 до 538 г, но въ 559 г. отъ сильныхъ землетрясеніи большой куполъ упалъ, и былъ вновь выстроенъ другимъ архитекторомъ Исидоромъ, племянникомъ того Исидора.} и архитекторы Римскаго собора Св. Петра съ удивленіемъ и завистію смотрли на многія его части. Куполъ его есть самое смлое созданіе рукъ человческихъ и, своею необъятностію и легкостію, достойно выражаетъ мысль перваго архитектора, раскинувшаго это полушаріе, надъ молящимися Христіанами, въ вид неба.— Говорятъ, что когда Юстиніанъ увидлъ совершенно оконченнымъ этотъ храмъ — предметъ долголтнихъ его усиліи и помысловъ, когда вступалъ въ него при его освященіи, упоенный восторгомъ при вид великолпнаго своего созданія, воскликнулъ: ‘О Соломонъ, я побдилъ тебя!’ — Магометъ II, обративъ храмъ въ Мечеть, {По взятіи Констнитинополя Турками въ 1433 году.} пристроилъ къ нему четыре минарета, преемники его сдлали также много пристроекъ, и имли архитектуру его образцомъ во всхъ воздвигнутыхъ ими мечетяхъ. (См. К. Базила очерки Константинополя. С.п б. 1835 г. Ч. II.)

(6) Вотъ что Леди-Монтегю говоритъ о прелестныхъ берегахъ Босфора:

‘На разстояніи двадцати миль, представляются глазами поочередно, самыя разнообразныя и самыя картинныя мстоположенія. Азіатскій берегъ покрытъ плодами, деревьями, селеньями и видами самыми роскошными, на Европейскомъ берегу — возвышается Константинополь, на своихъ семи холмахъ, являя пріятнйшую смсь садовъ, пирамидальныхъ елей, кипарисовъ, дворцовъ, мечетей, публичныхъ зданій, которыя групируются одни надъ другими съ такою симетріею и правильностію, что можно все это принять — за какой нибудь кабинетъ, убранный самыми заботливыми руками, и гд художнически уставлены, горками, вазы надъ вазами съ разными корзиночками и канделабрами сравненіе хоть обветшалое, но чрезвычайно врно рисующее картину, которую мы имемъ предъ глазами!’

‘Есть Европейцы, которые живутъ по нскольку лтъ въ Пер, и не ршаются переправиться черезъ заливъ золотого рога и постить Стамбулъ, {Стамбулъ и Истамбулъ, т. е. градъ Исламиста, а также и Константинье — позднйшія названія, даваемые Турками съ 1453 г. Царь-Граду или древней Византіи, которая получила наименованіе Константинополя, отъ имени своего основателя, Константина Великаго.} Царственные его холмы лежать предъ ними величественнымъ амфитеатромъ, широкіе куполы, башни и минареты внчаютъ Мусульманскій городъ каменнымъ внцемъ Цибеллы, и эта чудная мозаика мелкихъ и колоссальныхъ зданіи, древнихъ стнъ и водопроводовъ обросшихъ садами, массивныхъ базаровъ и легкихъ азіатскихъ дворцовъ, стелется предъ ними на необозримое пространство… они каждое утро любуются этимъ видомъ съ высоты Терскаго холма, и съ истинно Турецкимъ безстрастіемъ не ршаются заглянуть въ таинственную внутренность Стамбула.— Посл роскошнаго простора видовъ и картинъ, среди коихъ разгульно блуждали ваши взоры отъ пейзажа въ пейзажъ, отъ причудливой архитектуры кіосковъ, отъ свжести садовъ, и отъ необъятныхъ мраморныхъ массъ мечетей въ дрожащее ихъ отраженіе въ волнахъ, и въ глубокій куполъ неба — вы стснены въ узкихъ улицахъ, ваше зрніе страдаетъ отъ пасмурнаго цвта уродливыхъ зданій, вашъ слухъ отъ крикливыхъ продавцовъ, и боле всего ваше дыханіе, ваше обоняніе, отъ духоты, которая какъ зараза впилась въ улицы Галаты!’ (См. К. Базили, очерки Константинополя.)

(7) Мы позволили себ употребить выраженіе: парусины, вмсто парусовъ, съ дозволенія — Г-жи Метониміи, допускающей ставить: ‘причину, вмсто произведенія, напр. сочинителя, начальника, орудіе и проч. вмсто самой вещи, матеріальное свойство, вмсто самой вещи, произведеніе, вмсто самой вещи, содержаніе, вмсто содержимаго, владтеля вмсто вещи, предыдущее, вмсто послдующаго,’ и проч. и проч. (см. Опытъ Литературнаго Словаря, соч. Д. М.) да, притомъ, и — для римы….

Которой иногда, признаться,

И трудно — не повиноваться!…

Самъ Буало сказалъ:

….. ‘un auteur sans defaut’?

La raison dit: Virgile, et la rime — Quinault!

Boileau (sat. III )

(8) Въ Константинопол есть два замчательныхъ невольничьихъ рынка: одинъ представляетъ широкій неправильный дворъ, кругомъ, вдоль стнъ, построены лавочки или ложи, закрытыя, ршеткою, гд заперты женщины какъ въ курятникъ. Посреди огромный навсъ, и подъ нимь сидятъ на цыновкахъ прозаическія фигуры купцовъ, у каждаго изъ нихъ отдльныя групы маленькихъ арапченковъ, бронзоваго, грязночернаго и чернаго какъ смоль цвта: это дти, проданныя родителями въ Нубіи, въ Абиссаніи и въ неизвстныхъ странахъ внутренней Африки, групы малолтнихъ арапокъ, полунагихъ, грются на солнц, жаля, въ своей невол, разв объ одномъ Африканскомъ солнц! Къ клткахъ кругомъ базара, не воображайте, чтобъ хранились плнныя красавицы для Гаремовъ…. нтъ: тамъ увидите довольно старыхъ женщинъ, большею частью, тоже арапокъ: то — отставныя гаремныя служанки, продаваемыя обднвшими своими господами, наслдниками посл умершаго турка, или людьми, которые ихъ выписали для себя и потомъ обманулись въ своихъ ожиданіяхъ, по этому, если а бываютъ между ними молодые невольницы, такъ он — или слишкомъ глупыя, или дурнаго нрава и собою весьма дурныя, отъ природы либо отъ оспы, и которыя не могутъ быть представительницами Турецкой красоты. Этимъ несчастнымъ случается, по нскольку разъ въ году, бывать на этой выставк и перемнять свою судьбу и хозяевъ. Он не обращаютъ вниманія на проходящаго франка, но когда Турокъ или Турчанка обходятъ ихъ клтки, он какъ будто силятся угадать на ихъ лицахъ, каковы могутъ быть эти покупатели и какого обхожденія ожидать имъ отъ такихъ господъ. Большею частію, сидятъ он спокойно на полу, разговариваютъ между собою, даже смются и играютъ. {См. К. Базили, очерки Константинополя С.П.б. 1835 г.} — Другой подобный базаръ или дворъ, находящійся у Семи-башень, и въ которомъ продаютъ уже взрослыхъ невольниковъ, евнуховъ, и невольницъ лучшаго разбора, образуетъ квадратъ, окруженный крытою галлереею, раздленною на небольшіе покои, до покупки, трупы невольниковъ и невольницъ осматриваются съ головы до ногъ, заставляютъ ихъ выказывать все, что знаютъ, и эта продлка бываетъ по нскольку разъ на-день, пока не дойдетъ до сдлки между покупщикомъ и продавцомъ. Т изъ несчастныхъ, мужчинъ и женщинъ, которыхъ природа поскупилась надлить своими дарами, отдляются отъ прочихъ и предназначаются для самыхъ низкихъ должностей, молодые и красивой наружности — проводятъ время довольно пріятно. Торговцами человческаго товара, большею частію, жиды, они заботятся о воспитаніи своихъ жертвъ, для сбыта ихъ на выгодныхъ условіяхъ, самыхъ замчательныхъ они берегутъ у себя отдльно, и туда-то надо обращаться, если кто хочетъ имть что нибудь получше обыкновеннаго: хорошій товаръ, какъ на конныхъ ярмонкахъ, не показывается всенародно.

(9) Въ подлинник:

‘….as eels are to by flay’d.’

т. е. ‘какъ угорь, которому ни почемъ, что сдираютъ съ него кожу!’ — Мы посмягчили выраженіе, полагая, что почти всякому извстна такая горькая участь бдныхъ угрей, для удовольствованія гастрономическихъ желудковъ!

(10) Goddamn!— (произносятъ: Годдемъ!) нчто въ род нашего: ‘чортъ побери!’ любимая клятва у Англичанъ.

(11) Пукевиль, (Pouqueville) говоритъ, что покупщики, какъ нельзя подробне, осматриваютъ несчастныхъ невольниковъ и невольницъ, чтобъ удостовриться во всхъ ихъ животныхъ качествахъ, выбираютъ изъ нихъ, въ разныхъ трупахъ, что ни есть красивйшихъ и лучше сложенныхъ, потомъ, заставивъ ихъ проходиться, подвергаютъ строжайшему изслдованію — ихъ ротъ и зубы!

(12) ‘Аллахъ-экберъ!’ значитъ: Великъ Богъ! ‘Барекъ-Аллахъ!‘ — да будетъ благословенъ Аллахъ! ‘Ба!’ — О! ‘Ахъ!’ то же, какъ и наше — Ахъ! (восклицаніе удивленія).

Турки, надо замтить, народъ вообще такого пылкаго темперамента, съ такими необузданными страстями, и такіе фанатики на войн,— до чрезвычайности молчаливы, когда у себя, или гд нибудь въ дом, длаютъ кейфъ, т. е. усядутся на коврахъ, поджавъ подъ себя ноги, и префлегматически курятъ трубку или кальянъ, что значитъ, по выраженію самихъ Осмнвлы: ‘разгонять облако скуки облаками дыма!’

(13) ‘Нтъ ничего обыкновенне (говоритъ Л. Байронъ), какъ видть Турковъ выпивающихъ по нскольку рюмокъ крпчайшихъ ликеровъ, для возбужденія апетита, я самъ видлъ, какъ высушивали они, по шести рюмокъ араку, предъ обдомъ, и клялись,— будто обдаютъ отъ того гораздо лучше!.. Я попробовалъ сдлать то же, и со мною случилось, какъ съ тмъ Шотландцемъ, который,— слыша, будто птицы, называемыя ‘kitti-wakes (?)’, служатъ къ изощренію апетита,— жаловался, что сълъ ихъ шесть, и все таки не былъ голодне прежняго, т. е. когда принимался за нихъ!’

(14) Гяуръ — значитъ: неврный! такъ мусульмане честятъ Христіанъ, и вообще всхъ Иноврцевъ, самихъ себя называя — Правоврными. Слово это есть исковерканное имя персидское: Геберъ, или Геверъ, т. е. Гебръ, Гвебръ, огнепоклонникъ.

(15) ‘Молчаніе, царствующее во двор Сераля, такое глубокое, что почти можно слышать мушиный полетъ! Если бы кто посмлъ возвысить, сколько нибудь, свой голосъ, или оказать малйшее неуваженіе, проходя близъ Султанскаго дворца, то — немедленно получилъ бы бастонаду (т. е. палками по пятамъ) отъ служителей ходящихъ рундомъ вокругъ дворца. (См. Tournefort).

(16) Мастеръ своего дла.

(17) Tu seeanda marmora

Locas sub ipsum funus et, sepulcri

Immеmor, struis domos!…

(См. Horat. Lib. II. od. XVIII.)

(18) За исключеніемъ развалинъ нсколькихъ высокихъ и громадныхъ башень, какъ напр. Вааловой или Вавилонскаго столпа (turrets of Babel or Belus), города — Вавилонъ и Ниневія — совершенно обращены въ прахъ, такъ что едва, но нкоторымъ неровностямъ почвы, замтно и мсто, гд они возвышались! Скромный шатеръ Араба замнилъ теперь царскіе дворцы, и скуднаго корму ищутъ себ тамъ стада его, между обломками великолпія древняго міра. Берега Тигра и Евфрата, когда-то такіе плодородные, теперь покрыты непроходимымъ бурьяномъ, и вся внутренность страны, перескаемая нкогда безчисленными каналами, представляетъ теперь совершенную пустыню, безлюдную и безплодную!… (См. Morier).

(19) Баба, по турецки, значитъ вообще: отецъ. Здсь оно, разумется, употреблено какъ собственное имя или прозвище.

(20) Л. Байронъ говоритъ, что однажды жена Мухтаръ-Паши пожаловалась отцу на подозрваемую неврность его сына. Али спросилъ у нея, кого же подозрваетъ своей соперницей? и она представила ему, на списк, двнадцать прекраснйшихъ женщинъ Янинскихъ, вс он были немедленно схвачены, связаны, и въ мшкахъ, въ ту же ночь, брошены въ море.

(21) Вс современные писатели единогласно отдаютъ справедливость Королев Маріи Стюартъ, на счетъ ея рдкой красоты и очаровательности, какою только можетъ быть надлено человческое созданіе! Волосы у нея были черные, хотя, слдуя тогдашней мод, она часто носила разноцвтныя головныя сточки (rsilles), глаза имла темносрые, сложенія была самаго граціознаго, руки — вообще отличались у нея необыкновенною Формою и прозрачностію!… Станъ — стройный и величественный, танцовала, ходила и бгала, съ одинакою граціею.— Она имла огромныя способности къ музык, пла и играла на лютн съ изумительнымъ искуствомъ.— ‘Никто, (говорить Брантомъ не могъ, видя ее, не удивляться ей и не любить ее, никто не можетъ, читая исторію ея жизни, не сожалть о ея участи!’ (См. Robertson).

(22) Нинона де-Ланкло (Mademoiselle Ninon de Lanclos) славилась своею красотою, взглядомъ, любезностію (galanteries) и, въ особенности, необычайною неувядаемостію своихъ прелестей: у ногъ ея была вся молодежь трехъ поколній, и говорятъ, что, въ числ ея обожателей, находился даже одинъ изъ ея внуковъ (См. M-me de Sevign и Voltaire). Наконецъ, вотъ что пишутъ объ ней и въ Biographie Universelle: ‘Когда она состарлась, домъ ея былъ сходбищемъ знаменитйшихъ людей той эпохи: Скарронъ приходилъ къ пей совтоваться насчетъ своихъ Романовъ, Сентъ-Эвремонъ — на счетъ своихъ Поэмъ, Мольеръ — насчетъ своихъ Комедій, Фонтенель — насчетъ своихъ Бесдъ (dialogues), Ларошфуко — насчетъ своихъ Правилъ (maximes), Колиньи, Севинье, были въ числ ея обожателей и друзей. Она скончалась (1705) на девяностомъ году своей жизни, о завщала Вольтеру значительную сумму на покупку книгъ.’

(23) Nil admirari prope res est una, Numici,

Solaque, quae possit facere et servare beatum.

(См. Horat. Lib.l. еpis. VI.)

(24) Надо помнить, что Донъ-Жуанъ былъ Испанецъ, а гордость Испанская всему міру извстна, притомъ и католицисмъ, въ Испаніи, доходитъ до пеc plus ultra фанатисма, и потому немудрено, что нашъ герой хотя и не былъ, конечно, слишкомъ ослпленнымъ фанатикомъ, а все таки — не могъ не высказать, что только передъ Папою онъ знаетъ благоговть!…

(25) Бастонада весьма обыкновенная расправа съ преступниками на Восток: являются ферраши (служители) съ фелеками, или колодками, и палками, берутъ виновнаго и, поваливъ его спиною на землю, заключаютъ на крпко ноги его въ колодки, потомъ, поднявъ колодки на воздухъ, два человка держатъ ихъ, а два другіе принимаются колотить несчастнаго палками по подошвамъ.

(26) Кизляръ-Ага, или Кизляръ-Ага-сы, (начальникъ двушекъ), по нашему — начальникъ черныхъ евнуховъ, его титулуютъ еще и Агою Дверей Благополучія. Въ изнженномъ Серал Падишаховъ, этотъ евнухъ бываетъ весьма часто самовластительнымъ лицемъ, и почти всегда единственнымъ сановникомъ, имющимъ свободный доступъ къ Султану и полное его довріе. (См. Collectanea. etc. J.J. Senkowskiego.)

(27) ‘Порогъ Благополучія‘ — или ‘Порогъ дверей счастія‘, выраженія — чисто Восточныя, означающія Дворъ Султана.

Съ перваго взгляда, какъ ни страненъ кажется намъ, Европейцамъ, смыслъ этихъ словъ, но если этимологически разобрать, какъ говорится, ab ovo,— восточная эта метафора становится чрезвычайно ясною и врною! Извстно, что Сераль, какъ вообще называются, въ Турціи, дворцы и преимущественно Султанскіе, есть только испорченное арабское слово — Серай, что собственно значитъ: жилище. Между тмъ важнйшею частію строеніи, на Восток, всегда почиталась дверь: тамъ, искони, велись вс переговоры и ршались вс дла, на порог у дверей,— Едва ль не поэтому и самая ‘Порта’ или кабинетъ оттоманской державы, получила такое названіе съ эпитетомъ ‘высокой (porte auguste, porte sublime)’ отъ италіанскаго слова: porta — дверь? а такъ какъ у дверей всегда есть порогъ, да, притомъ, и Правительство по турецки называется Девлетъ, что значитъ также и — счастіе или благополучіе: то и весьма естественно, что порогомъ дверей счастія, или же, просто Порогомъ благополучія, въ понятіи у врноподанныхъ Османлы, по всей справедливости, есть — Дворъ Падишаха!

(28) Офиціальные титулы Султана сильно отзываются Азіатскою Гиперболою: его называютъ — Правителемъ земли, Повелителемъ трехъ материковъ, и двухъ морей, Средоточіемъ міра, тнію Аллаха, Падишахомъ или Шехиншахомъ, т. е. Царемъ Царей, а также, Шехріаромъ, и весьма часто — Хункяромъ, съ Персидскаго Хунхоръ, что значитъ кровопролитель, или истребитель людей п. т. д. Титулы персидскіе и даже татарскіе, словомъ, какіе только могутъ придти въ голову, для усиленія блеска величія и силы могущества, придаются Турецкомъ Султанамъ.

(29) Бэконъ (Bacon) въ своемъ ‘Essay on Empire’ полагаетъ, что Солейманъ былъ послдній въ своемъ род! Вотъ собственные слова его:

The destruction of Mustapha was to fatal to Solyman’s lino, as the Succession of the Turks from Solyman, until this day, is suspected to be untrue, and of strange blood, for that Selymus the Second was thought to by supposititious.’

(30) См. Gibbon.

(31) Хотя въ подлинник нтъ имени Султана, но по всему можно догадываться, что Л. Байронъ хотлъ, въ этомъ лиц, вывести на сцену Ахмета III (извстнаго подъ именемъ Абдулъ-Гамида), ведшаго въ это время войну съ Россіею и котораго такъ описываетъ исторія:

‘Абдулъ-Гамидъ — пятидесятилтнее дитя, жившій дотол въ тюрьмахъ Серальскихъ, слабоумный властитель Оттоманской Порты, былъ игрушкою корыстолюбивыхъ сановниковъ, которыми управляли Европейскіе дипломаты’ (См. Исторію Суворова, соч. H. П.)

(32) Султанша Асма, дочь Ахмета III, вопіяла противъ варварскаго постановленія, продавшаго ее, шести лтъ отъ роду, дряхлому старику, который, обращаясь съ нею какъ съ ребенкомъ, внушалъ ей этимъ одно отвращеніе! (См. de Toit.)

(33) Старый-Сераль (или Эски-Серай) называется клткою, ‘кафесъ’ гд, подъ строжайшимъ надзоромъ, содержатся заключенные Султаната, т. е. дти Царствующаго Султана, тамъ эти несчастные, окружены толпою женщинъ, евнуховъ и стражей, ростутъ во мрак, одурніи и совершенномъ невжеств, выслушивая только, отъ своей свиты, самыя забавныя раболпныя лести. По этому и немудрено, что, попавъ оттуда на престолъ, не умютъ они править государствомъ!— Такъ замчаетъ О. И. Сенковскій въ своемъ собраніи выписокъ, относящихся къ исторіи Польши, изъ Турецкихъ историковъ.

(См. Collectanea z Dziejow Tureckich etc. przez J J. S. Senkowskiego. Warszawa 1844 tom. 1 str. 238.)

Un ouvrage ne doit point paratre trop travaill,
mais il ne saurait tre trop travaill.
Boileau (Prface VI pour l’dit, de 1701.)

Сочинить или перевести книгу порядочнаго объема — трудъ, конечно, не малый, по все таки не можетъ онъ сравниться съ тмъ трудомъ,когда прійдется самому, автору или переводчику, издавать свою книгу! Здсь, въ особенности, убійственна самая важная и вмст съ тмъ самая утомительная обязанность держать корректуру, заставляющая издателя съ напряженнымъ вниманіемъ по нскольку разъ перечитывать одно и то же, при чемъ преимущественно достается страдать — бднымъ глазамъ…. И потому весьма не мудрено, если прокрадываются иногда промахи, или такъ называемыя погршности и опечатки! Первыя относятся, или должны относиться не рдко къ самому автору или переводчику, особенно когда онъ самъ издатель, вторыя же — собственно лежатъ на прямой отвтственности Типографіи. Но, по русской пословиц: ‘всякая вина виновата!’ за вс такіе промахи должны равнымъ образомъ отвчать, передъ публикою, и самъ издатель и типогравщикъ, и только отъ одной снисходительности читателя зависитъ простить ихъ, какъ тому, такъ и другому, взявъ на себя трудъ, при чтеніи погршительнаго текста, самому исправить такіе недосмотры или просмотры въ печати, по указаніямъ издателя подъ рубрикою: погршности, опечатки и поправки. Поэтому и мы покорнйше просимъ благосклоннаго читателя обратить вниманіе, покрайней мр, на важнйшія изъ нихъ, отмченныя здсь, у насъ, звздочками. Если же, и сверхъ подмченнаго нами посл отпечатанія всего текста, найдется въ немъ еще кое-что ускользнувшимъ отъ нашего вниманія,— несемъ повинную, а повинной и мечъ не беретъ!… (bmn — правки внесены в текст.)

Наконецъ, тамъ же, на стр. VII внизу подъ звздочкою напечатано:

Такъ сказано въ примчаніи парижскаго компактнаго изданія Твореній Л. Байрона, 1837 in 8-о, но, въ стать Ипполита Люка (Нур. Lucas) помщенной въ Sicle, 1847 No 16, приписывается эта самая піеса другому Испанскому Поэту — Тирсо де Молина (Tirso de Molina)!

Виноваты! Габріель Теллись и Тирсо де Молина — одно и тоже лицо, разница только въ томъ, что первое есть настоящее имя автора Мистеріи: Atheista fulminato, а второе псевдонимъ, подъ которымъ онъ, до поступленія своего на 50 году отъ роду въ Монашество, писалъ разныя драматическія піесы для Испанскаго Театра. Изъ такого недоразумнія вывелъ насъ Адскій Словарь (Dictionnaire Infernal), который попался намъ подъ-руку, посл напечатанія нашей погршительной замтки!

I.

ОТЪ ПЕРЕВОДЧИКА.

ДОНЪ-ЖУАНЪ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.1

ГЛАВА ВТОРАЯ.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

ГЛАВА ПЯТАЯ1

Конецъ первой части.

Читайте также:

ГЛАВА ПЕРВАЯ.¹

ГЛАВА ПЯТАЯ¹