Дионисий Младший, тиран сиракузский, Коваленский Михаил Николаевич, Год: 1894 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 42 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

М. КОВАЛЕНСКАГО.

ДОНИСІЙ МЛАДШІЙ
ТИРАННЪ СИРАКУЗСКІЙ.

ИСТОРИЧЕСКАЯ ХРОНИКА.

ИЗДАНІЕ РЕДАКЦІИ ЖУРНАЛА ‘ПАНТЕОНЪ ЛИТЕРАТУРЫ’.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

Типографія желзнодорожныхъ изданій А. Ф. Штольценбурга, Моховая, 37.
1894.

ОГЛАВЛЕНІЕ.

Сцена I. Сиракузы. Площадь. Декорація 1.

‘ II. ‘ Дворецъ, тронный залъ. Дек. 2.

‘ III. ‘ тамъ же. Дек. 2.

‘ IV. ‘ У Ареты. Дек. 3.

‘ V. ‘ Дворецъ. Дек. 2.

‘ VI. ‘ У Птолемарха. Дек. 4.

‘ VII. Олимпія. Домъ Діона. Дек. 5.

‘ VIII. Сиракузы, Цвточный рынокъ. Дек. 6.

‘ IX. ‘ Площадь. Дек. 7.

, X, Море. Морская битва. Дек. 8.

‘ XI. Сиракузы. Дворецъ. Дек. 2.

‘ XII. ‘ Площадь. Дек. 1.

ИСТОЧНИКИ

Бартелеми. Путешествіе младшаго Анахарзиса. 10 т.

Вегнеръ. Эллада 2 т.

Вейссеръ, Курцъ и Мерцъ. Картинный атласъ всемірной исторіи т. 1 и атласъ.

Діогенъ-Лаэрцій. Жизнь философовъ. 1 т.

Діодоръ Сицилійскій. Историческая библіотека. Книга 16.

Кипертъ. Карта древней Сициліи.

Кузенъ-Дедрео. Исторія Греціи. Т. 10 и 11.

Любкеръ. Реальный словарь классической древности.

Реклю, Новая географіи. T. 1.

Платонъ. Письма. 2 т.

‘ Республика. 1 т.

Фальке. Эллада и Римъ. 1 т.

Шэнье. Жизнь и сочиненія Платона. 1 т.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Діонисій Младшій, тираннъ Сиракузскій, сынъ тиранна Діонисія Старшаго.

Діонъ, его дядя, Сиракузскій вельможа.

Платонъ, около 65 лтъ, Аристиппъ, 40 лтъ, философы, ученики Сократа.

Геликонъ, математикъ, Архитъ, Тарантскій вождь, философы Пиагоровой школы.

Филистъ, около 65 лтъ, Тимократъ, Симъ, казначей, Тизонъ, придворные тиранна.

Гиппаринъ, 16 лтъ, сынъ Діона и Ареты.

Птолемархъ, гимнетъ (стрлокъ)

Мегаклъ, братъ Діона.

Поэтъ.

Спартанецъ, Лизандръ.

Арета, жена Діона, около 35 лтъ.

Арсиноя, ея рабыня.

Придворные, философы, рабы, рабыни, цвточницы, гетеры, гипереты, гонцы, глашатаи, музыканты, войско, народъ. Дйствіе происходитъ въ 361 — 357 г. до P. X.

СЦЕНА I.

Сиракузы. Площадь. Справа терраса дворца. Слва и въ глубин деревья. Въ глубин слва спускъ къ гавани и вдали видно море.

(Декорація 1).

Везд блестящее убранство. Разряженный народъ.

Глашатай.

Отъ имени великаго тиранна

Всмъ объявляю гражданамъ: сегодня

На корабл въ Сицилію прибудетъ

Платонъ мудрецъ, совтникъ государя.

Не въ первый разъ его встрчаетъ городъ:

Философъ славный любитъ Сиракузы

И государя дружбою гордится.

По случаю прибытія его

Такъ повеллъ премудрый Діонисій:

Оставить всмъ занятія дневныя,

И Царедворцамъ въ гавани собраться

Къ достойной встрч дорогого гостя,

Всмъ остальнымъ открыть свободныя доступъ

На улицы и площадь городскую.

И никому чтобъ не было стсненья.

А вечеромъ дворцовый пиръ назначенъ

Для именитыхъ гражданъ и народу

На площадяхъ устроятъ угощенье.

(Уходитъ. Народъ въ восторг. Толпа двигается къ гавани).

Тимократъ и Тизонъ (входятъ).

Тимократъ.

А, Сизонъ! Если не ошибаюсь, ты назначенъ смотрть за порядкомъ?

Тизонъ.

Къ несчастію, это такъ.

Тимократъ.

А я думалъ, ты съ нами пировать будешь. Сколько приготовленій! Повара хлопочутъ уже вторую недлю, вина съ Леобоса, цлый корабль. На славу угостимъ Платона!

Тизонъ.

И не разсказывай, безъ того горько.

Тимократъ.

Я лучше устроился. Діонисій вздумалъ было посылать меня въ походъ, да не на того капалъ. Несчастный Гераклидъ странствуетъ вмсто меня, а я здсь попирую! Гераклида не жаль: самъ того захотлъ, а вотъ тебя мн жалко.

Тизонъ.

Да, пренепріятная должность.

(Уходитъ къ швами).

Тимократъ (одинъ).

Ну, мое положеніе тоже не изъ лучшихъ. Дло въ томъ, что боги меня влюбиться угоразлили, да еще въ Арету. Арета жена Діона, а Діонъ — въ дружб съ Платономъ, который нынче прідетъ. Аристиппъ совтуетъ просить ее у государя въ жены, да я боюсь, она мн скоро надостъ, что съ ней тогда длать? Однако, попытка не пытка, заманчиво, клянусь поясомъ Афродиты!

(Замшивается въ толпу).

ВЪЗДЪ ПЛАТОНА.

(Впереди музыканты [флейты]: придворные, Платонъ на золотой колесниц, весь въ цвтахъ, Архитъ, Геликонъ и другіе философы, именитые граждане, народъ, радостно кричащій: ‘пріхалъ! пріхалъ’! Шествіе останавливается у дворцовой лстницы, придворные выходятъ изъ дворца и ведутъ Платона и другихъ прибывшихъ къ тиранну. Начинается угощеніе народа).

Филистъ, Тимократъ. Симъ, Аристиппъ
(выходятъ изъ дворца).

Филистъ.

Я говорю: онъ человкъ опасный,

Пять лтъ назадъ, въ его пріздъ послдній,

Едва могли бороться съ нимъ вельможи.

Философъ онъ, и намъ прямой противникъ.

На государя онъ имлъ вліянье

Огромное. Хоть странные пріемы

Употреблялъ для этого чудакъ:

Въ лицо тиранну говорилъ онъ правду,

Не одобрялъ его распутной жизни

И толковалъ о мудрости высокой…

Тимократъ.

Я думаю, онъ намъ не повредитъ.

Филистъ.

Не говори. Хоть государь уменъ,

Но и Платонъ по своему не глупъ,

А какъ орудье хитраго Діона,

Вдвойн опасенъ. Нтъ, друзья! Намъ надо

Подумать вмст, какъ его избыть.

Тимократъ.

Мы на тебя надемся.

Филистъ.

Напрасно:

Я старъ годами, силы ужъ не т,

И голова работать такъ не можетъ,

Придворной жизни жалкій плодъ, болзни,

Мое здоровье рано подточили,

Мн тяжело съ такимъ врагомъ бороться!

Тимократъ.

Ты не оставишь насъ, а силы хватитъ.

Симъ.

Куда же намъ!

Аристиппъ.

Теб и книги въ руки:

Всхъ нашихъ длъ ты главный воротила,

Ты тронъ купилъ умершему тиранну,’

Ты удалилъ въ изгнаніе Діона,

Съ Платономъ ты не разъ уже боролся.

Филистъ.

Эхъ-эхъ друзья! Какіе-жъ вы герои!

Такой ли былъ Филистъ! Борьба плняла,

Влекла побда… Ну, да что ужъ длать,

Не вы, такъ я. Двумъ мста нтъ у трона,

Должно сломить могущество Платона!

(Между тмъ въ глубин сцены придворные чертятъ на песк геометрическія фигуры. Симъ и Тимократъ къ нимъ присоединяются. Филистъ уходитъ во дворецъ, тогда Аристиппъ подходитъ къ Тимократу).

Аристиппъ.

За чертежомъ? Теб ли, Тимократъ!

Теб приличнй пьяными ногами

Чертить углы, чмъ трезвою рукой!

Симъ.

Ахъ Аристиппъ, нужда всему научитъ!

Ты самъ философъ, и теб не страшенъ

Пріздъ Платона!

Аристиппъ.

Полно, какъ не стыдно!

Пойдемте-ка къ красавиц Ланс,

Она пріятнй насъ займетъ, конечно,

Чмъ вс Мериды. {Первый греческій геометръ.} Что терять напрасно

Златое время на науки эти,

Коль, все ровно, постичь ихъ нтъ надежды?

(Уводитъ ихъ).

Архитъ и Геликонъ (входятъ).

Геликонъ.

Я очень радъ прибытію Платона.

Надежда есть, что подъ его вліяньемъ

Сицилія оправится, окрпнетъ

И мудростью спасется отъ паденья.

Я здсь не такъ давно, но много видлъ,

Чего бы лучше было не видать.

Какіе нравы, что за люди! Знаешь:

Ни дочерямъ, ни женамъ благороднымъ

Нельзя за дверь безъ провожатыхъ выйти,

Набравъ себ изъ молодыхъ придворныхъ,

Изъ гражданъ, изъ солдатъ — лихую шайку,

Неблагочинно рыщетъ Діонисій

По городу съ той шайкою и всюду

Творитъ такое, что нельзя поврить.

Въ Іапигіи {Италія.} онъ пробылъ тридцать дней —

И развратилъ цвтущій городъ Локры.

А между тмъ застой въ длахъ правленья,

Въ развалинахъ по острову лежатъ

И города и крпости, гетеры

Да царедворцы — счастливы, быть можетъ,

Но семьи ихъ страдаютъ безотвтно,

Простой народъ въ невжеств заброшенъ.

Безмолвенъ судъ, гуляютъ топоры…

Архитъ.

Я не могу понять тебя: какъ можно

Съ людьми ужиться? Я — Тарантскій {Тарентъ.} вождь,

И не могу мое оставить дло,

Но еслибъ могъ… А ты — вполн свободенъ,

Забыть ты можешь о ничтожныхъ людяхъ,—

И ты не только ихъ не избгаешь,

Но, кажется, съ придворными дружишь…

Ты строгой жизни, благородныхъ правилъ, —

Какъ это все въ теб мириться можетъ?

Геликонъ.

Я человкомъ созданъ, и не въ силахъ

Жить безъ людей, а гд же я найду

Людей такихъ, какихъ желать я могъ-бы?

Съ утра до ночи я сижу за свиткомъ,

Моей паук день весь посвящаю,

Пишу, черчу и изучаю числа,

Гармонію вселенной и души,—

Но есть часы, что умъ не приникаетъ

Подобной пищи, требуетъ покоя,

Рчей неважныхъ, мыслей неглубокихъ.

Тогда я радъ съ Филистомъ, съ Тимократомъ

Поговорить о томъ — о семъ, подъ часъ

На Аристиппа даже посмяться.

Архитъ.

Но какъ они тебя не возмущаютъ!—

Мрило нашей высоты духовной

Не умъ, но нравственное чувство.

Когда бы мы исправить ихъ могли,

То л-бъ, конечно, первый въ силу долга

Остался здсь. Но мы спасать не можемъ…

Въ Тарантъ уду, нынче же, сейчасъ же!

Геликонъ.

Пускай Платоны смертныхъ исцляютъ,

Пускай Архиты презираютъ ихъ,—

А мн мой трудъ и отдыхъ вы оставьте.

Платонъ (входитъ).

Исполнилъ я желаніе тиранна,

Діона просьбы, внялъ совтамъ вашимъ,

Мои друзья, и въ третій разъ ршился

Вступить въ борьбу съ ужаснйшимъ изъ золъ.

Но я боюсь, напрасно все, поврить

Хотлось бы въ возможность перемны,

Но что-то плохо врится. Дай Богъ,

Чтобъ я ошибся, но наврядъ ли можетъ

Переродиться взрослый человкъ.

Архитъ.

Насколько я — судья въ подобномъ дл,

Мн кажется, надежда есть. Ты знаешь,

Что мудрецовъ къ себ тираннъ приблизила.

И съ ними совщается охотно.

Платонъ.

Быть можетъ, вы и правы. Діонисій

Сравнительно способный человкъ

И могъ бы быть счастливымъ государемъ

Счастливаго народа: онъ, къ тому же.

Самолюбивъ и первымъ быть мечтаетъ, —

Но онъ игрушка для своихъ придворныхъ,

Въ рукахъ Филиста онъ послушный мячъ,

Онъ духомъ слабъ, затмъ что не уметъ

Онъ доброе отъ злого отличить…

По крайней мр въ первый мой пріздъ

Онъ былъ такимъ, и вс мои уроки

Тогда не въ силахъ были уничтожить

Всосавшихся привычекъ тиранніи.

Вс истины, извстныя давно,

Ему казались новыми, и долго

Своихъ ошибокъ онъ не могъ постигнуть,

Такъ долго, такъ упорно заблуждался,

Что наконецъ попалъ Фи листу въ руки,

Изгналъ Діона, мн не врилъ больше…

Я предпочелъ тогда въ Коринъ ухать.

Вы говорите, онъ перемнился…

Быть можетъ, вы и правы…

Архитъ.

Врь — и дйствуй.

Платонъ.

Увренность нужна, мн вры мало:

Я знать хочу, и я узнаю. Если-жъ

Окажется, что вы ошиблись оба,

И Діонисій тотъ же, что и былъ,—

То ни минуты здсь я не останусь.

Архитъ.

Но если правы мы, а ты ошибся?

Платонъ.

Тогда — за дло. Насъ сюда призвали

Вернуть слпцу утраченное зрнье,

Откроемъ же несчастному глаза

На сущее, на Бога, на идею,

И тьму незнанья жалкаго покажемъ.

Тогда, постигнувъ ужасъ тиранніи,

Продлить ее онъ, врно не захочетъ,

И обратится къ вамъ за исцленьемъ.

Ахъ еслибъ, еслибъ! Можетъ быть, на трон

Я наконецъ философа увижу,

Народъ увижу, не алмазной цпью,

Но мудростью царя объединенный.

Тогда могу я умереть спокойно:

Я жилъ не даромъ, и свершило небо

Завтное желаніе мое.

СЦЕНА II.

Сиракузы. Дворецъ. Тронный залъ. Слва — тронъ. Въ глубин — дорическая колоннада, въ глубин слва — видно море, справа — колоннада завшена пурпурной шелковой занавсью. Богатое убранство.

(Декорація 2).

Діонисій (на трон). Придворные (по сторонамъ, въ ихъ числ&#1123,) Филистъ, Тимократъ, Симъ, Гиппаринъ и другіе. (Въ сторон) Аристиппъ, Геликонъ и другіе философы. (Входитъ и передъ трономъ становится) Платонъ.

(Въ продолженіе всей этой сцены придворные, кром Филиста, оказываютъ ему особое раболпное почтеніе).

Діонисій.

Радъ, что могу привтствовать Платона.

Платонъ.

Благословенье мудрости съ тобою

Да будетъ, государь!

Діонисій.

Хвала богамъ,

Что дали вновь увидться съ тобою,

Мой первый другъ. Ты, право, не повришь,

Какъ я люблю тебя, и какъ въ разлук

Твоихъ бесдъ недоставало мн!

Ничто, ничто ихъ замнить не можетъ.

Пять долгихъ лтъ съ тобой мы не видались

Велніемъ судьбы неотвратимой.

Скажи: ты часто-ль поминалъ меня?

И сократить хотлось ли разлуку?—

И такъ, ты здсь. Дозволь же мн скоре

Тебя въ объятья заключить! Какъ радъ я!

(Обнимаетъ его).

Теперь скажи: чмъ можетъ Діонисій

Порадовать философа Платона?

Какихъ даровъ ты хочешь отъ меня?

Платонъ.

Не надо мн подарковъ, Діонисій,

И почестей не надо мн твоихъ.

Одно прошу: дай мн свободу слова.

Филистъ (въ сторону).

Онъ насъ погубитъ!

Платонъ.

Что же, государь?

Даешь ли мн, о чемъ тебя прошу я?

Когда не дашь…

Діонисій (быстро).

Даю.

Платонъ.

Такъ слушай же меня.

Діонисій (быстро).

Быть можетъ, посл

Удобнй будетъ?

Платонъ

Мн теперь удобнй.

Діонисій.

Но я теперь… Намъ помшаютъ… Лучше

На един…

Платонъ.

Сейчасъ же!

Діонисій (быстро).

Говори.

Платонъ.

Ты звалъ меня: скажи, зачмъ?

Діонисій.

Зачмъ?..

Платонъ.

Ты говорилъ, что хочешь видть друга,

И потому призвалъ меня?

Діонисій.

Конечно!

Платонъ.

Но слышалъ я, что хочешь ты узнать

Мое ученье, хочешь жизнь свою

Съ моимъ ученьемъ привести въ согласье?

Діонисій.

И знаешь ли, тебя не обманули.

Платонъ.

Такъ, врю я, что ты учиться хочешь,

Но должно мн тебя предупредить: —

Наука не легка, и много надо

И времени, и твердости душевной,

Чтобъ мудростью проникнуться и стать

Философомъ, достойнымъ вчной славы.

Аристиппъ (въ сторону).

&nbsp, Куда онъ гнетъ.

Платонъ.

Ты знаешь, Діонисій,

Въ Эллад много философскихъ школъ,

И вс он наполнены, но рдкій

Ученіе выноситъ до конца

И мудрецомъ становится:— такъ трудно

Бываетъ многимъ наблюдать согласье

Между частями собственной души.

Въ твоей душ нердко происходитъ

Жестокая борьба: тамъ левъ пустыни

Съ дракономъ хитрымъ ищутъ уничтожить

Разумное правленье человка,

И не легко ихъ будетъ примирить.

Я старъ годами, но еще и нын

Не похвалюсь желанною побдой,

А ты такъ молодъ… Разсчитай вс силы.

Чтобъ не раскаяться потомъ.

Діонисій.

И долго

Учиться надо? Сколько лтъ?

Платонъ.

Всю жизнь.

Діонисій.

Всю жизнь? Зачмъ?

Платонъ.

Затмъ, что только время

Иметъ силу побдить т страсти,

Которыя насъ въ юности волнуютъ

И не хотятъ разсудку покориться.

А въ старости, когда утихли страсти,

Ни красота, ни слава не плняютъ,—

Тогда намъ легче жизнь отдать наук,

Сама наука будетъ плодотворнй.

Благодарю судьбу мою, что дожилъ

До этихъ лтъ, когда душевный міръ

И полная свобода нашихъ дйствій

Становятся доступны человку.

Діонисій.

Да, это такъ. Я мудрецовъ не видлъ

Безъ бороды и безъ сдыхъ волосъ.

Платонъ.

Мн кажется, тебя смущаетъ срокъ?

Діонисій.

Смущаетъ, да. Вдь я не такъ свободенъ,

И у меня заботы есть иныя.

О государство, о народ. Какъ же

Я буду править, если день деньской

Теб отдамъ, твоимъ бесдамъ?

Мн долгъ велитъ заботиться о благ

Сициліи и врныхъ Сиракузъ.

Платонъ.

Ты думаешь, Сициліи на пользу

Правленіе невжды? Государи

Тогда лишь могутъ говорить о благ

Своихъ народовъ, если высшій разумъ

Страною правитъ въ ихъ лиц. Докол

Не обртешь ты мудрости высокой,

Безплодны будутъ вс твои усилья

Прославиться державою своей.

Діонисій.

Но много-ль есть философовъ на трон?

А, между тмъ, цвтутъ-же государства.

Платонъ.

До времени. Къ тому-же, если царь

Не можетъ самъ разумно править краемъ,

Не рдко онъ въ наставники престола

Философовъ великихъ призываетъ

И, ихъ совты исполняя честно,

Онъ высшій разумъ ставитъ надъ собой.

Цари издревле мудрецамъ платили

Почтенья даль. Периклъ быль связанъ дружбой

Съ Анаксагоромъ, Періандръ съ алееомъ,

И даже варваръ, царь Персидскій Киръ,

Почтилъ за мудрость Креза и Солона.

Діонисій.

Все такъ, мой старый врный другъ, наставникъ

Нетвердаго престола моего,

Ты убдилъ меня своею рчью,

И буду я внимать твоимъ совтамъ.

Но чтобъ на пользу было мн ученье

Открой намъ тайны мудрости своей,

Чтобъ знали мы, къ чему должно стремиться.

Платонъ.

Прошу меня отъ этого уволить,

Не хорошо предъ всми разглашать

Ученіе, доступное немногимъ.

Діонисій.

Зачмъ-же ты его не хочешь сдлать

Доступнымъ всмъ? Учи и ихъ, учитель.

Платонъ.

Есть смертные, въ рукахъ которыхъ мудрость

Становится орудьемъ зла, нечестно

Въ смертельный ядъ лекарство обращать.

Діонисій.

Ну такъ и быть (придворнымъ) Вы слышали?

(Вс уходятъ, кром философъ)

Діонисій.

Вс вышли.

Платонъ.

Еще одинъ пусть выйдетъ.

Діонисій.

Какъ? изъ этихъ?

Аристиппъ (Платону).

Я самъ уйду, но не приду ужъ больше,

Когда меня на помощь будешь звать.

(Уходитъ).

(Остаются) Діонисій, Платонъ, и философы,

Діонисій.

Ты можешь говорить, мой милый другъ.

Платонъ.

Я не могу открыть теб вс тайны

Въ короткой рчи, лишь крупицы званья

Я дамъ теб сегодня, государь.

Но прежде дай мн клятву, что не будешь

Т истины растрачивать безумно,

Какъ жизнь свою ты тратишь и богатство.

Діонисій.

Клянусь теб.

Платонъ (къ прочимъ).

На васъ надюсь то же.

Геликонъ.

Мы вс клянемся тайну соблюдать.

Діонисій.

Я въ нетерпнь. Скоро-ли?

Платонъ.

Быть можетъ,

Я лучше-бъ сдлалъ, еслибъ началъ съ истинъ.

Стоящихъ ниже всхъ въ ряду познаній,

Чтобъ постепенно къ высшимъ восходить,

Но я боюсь, что ты тогда не будешь

Съ такимъ вниманьемъ въ рчь мою вникать,

И потому я съ высшихъ начинаю.

Я видлъ нынче чудный сонъ,— послушай:

Въ пещер сумрачной томился я, очами

Едва могъ проникать въ таинственную тьму,

Вдали огонь горлъ, но скованный цпями,

Не могъ я обратить очей моихъ къ нему.

Во тьм передо мной какія-то картины

Мелькали иногда по каменной стн,

Неясныя неслись фигуры-исполины…

Ихъ сущность разгадать хотлось страстно мн.

И думалъ я, что въ нихъ — значеніе вселенной,

Что въ нихъ — живая жизнь, и всматривался я,

И искры находилъ въ нихъ истины нетлнной,

И ихъ считалъ въ душ царями бытія.

Но цпи тяжкія разбились и упали,

Я оглянуться могъ.. И тутъ впервые мн

Открылся новый міръ, и очи увидали,

Что въ отраженіяхъ мелькало по стн.

Такъ человкъ — дитя незнаніемъ томиться,

Отъ сущаго бжитъ подъ призрачную снь,

Не вдая, что все, къ чему онъ такъ стремится — Пустая тнь.

Да, все, что видишь ты очами — призракъ,

Другого міра тнь иль отраженье,

И сущее и вчное не можетъ

Свой отпечатокъ класть на наши чувства.

Одн идеи въ мір существуютъ,

Все прочее — и небо, и земля,

И люди вс — лишь тнь.

Влаженъ, кто духомъ можетъ возвышаться

Надъ призрачнымъ и созерцать идеи,

И въ этомъ цль всей мудрости земной.

(Молчаніе).

Діонисій.

Все?

Платонъ.

Все.

Діонисій.

Ты хорошо сказалъ.

Платонъ.

Ты понялъ?

Діонисій.

Все это просто и весьма понятно…

Платонъ.

Ты правду говоришь?

Діонисій.

Зачмъ же лгать?

Но бросимъ это. Ты усталъ. Довольно.

Ступай къ себ и отдохни. На-завтра

Придешь ко мн и будешь продолжать.

Ты будешь жить въ моемъ саду дворцовомъ,

Тамъ есть бесдка подъ двумя дубами:

Она теб назначена. Прощай.

Платонъ.

Прощай, тираннъ.

(въ сторону) Несчастная ошибка!

(Уходитъ, вс философы слдуютъ за нимъ.
Возвращаются придворные),

Діонисій и придворные.

Діонисій.

Въ счастливый день я щедрымъ быть хочу,

Друзья, скажите мн свои желанья,—

Я все исполню, что возможно будетъ,

Такъ по-порядку начинайте.

Ты, Гиппаринъ, скажи свое желанье?

Гиппаринъ.

Я, государь, здсь въ первый разъ сегодня,

И не съ меня ты долженъ бы начать…

Діонисій.

Я знаю самъ, что длать, сынъ Діона!

Въ теб. я вижу, кровь отца. Но что же,

Что хочешь ты? Скоре говори.

Гиппаринъ.

Дозволь мн быть въ числ твоихъ придворныхъ.

Діонисій.

Такъ мало?— Я же думалъ, ты попросишь.

Чтобъ мы тебя почаще приглашали

Въ нашъ гинекей?

Гиппаринъ.

Когда придворнымъ буду,

То наравн съ другими, государь.

Діонисій.

Хитеръ же ты!— А что Арета скажетъ?

Гиппаринъ (покраснвъ).

Я матери не буду говорить.

Діонисій.

Ну, я согласенъ. Будешь ты придворнымъ.

Гиппаринъ (радостно).

Какъ одваться мн велишь отнын?

Спорадскій шелкъ, хитонъ золототканый,

И бахрома съ пунцовыми кистями?

Быть можетъ, надо волосы покрасить —

Мои такъ черны, русые красивй…

Діонисій.

Да ты, я вижу, любишь наряжаться!

Гиппаринъ.

Такъ я пойду?—

Діонисій.

Ступай.

(Гиппаринъ уходитъ).

Какой ребенокъ!—

Ты, Тимократъ, чего себ попросишь?

Тимократъ.

Мн, государь, Арету дай въ супруги.

Діонисій.

Арету?

Тимократъ.

Да, жену Діона.

Діонисій.

Могъ бы

Придумать ты и что-нибудь полегче.

Друзья Діона стерегутъ Арету

И безъ борьбы ея не отдадутъ.

Тимократъ.

Другого не возьму, прошу Арету.

Мои заслуги предъ твоимъ престоломъ…

Мои походы — и мои побды…

И наконецъ, уже-ль тиранна имя

Безсильно такъ, что то, кто былъ бы долженъ

Передъ тобою ползать на колняхъ,—

Теб въ желань смютъ отказать?

Скажи лишь слово — и мы ихъ заставимъ…

Діонисій.

Ужъ такъ и быть. Но только два условія:

Не раздражать Платона, и когда

Пріобртешь въ супружество Арету,—

Ея красотъ отъ взоровъ не скрывать

И во дворецъ почаще брать съ собою.

Тимократъ.

Благодарю.

Діонисій.

Вотъ перстень мой алмазный,

Бери его — и дйствуй имъ. какъ знаешь.

(Входитъ Филистъ).

Филистъ.

Привтъ теб, великій Діонисій,

Нашъ справедливый, мудрый государь!

Дозволишь ли сказать теб два слова

Наедин?

Діонисій.

Зачмъ такая тайна?

Филистъ.

Есть дло, государь, большое дло.

Діонисій.

Нельзя ли посл?

Филистъ.

Дло ждать не будетъ,

Сейчасъ же надо разршить его.

Вели имъ выйти.

Діонисій.

Ты упрямъ

(къ прочимъ) Оставьте

Меня на время, посл вы вернетесь,

Какъ позову.

(Вс уходятъ).

Филистъ, какое дло?

Филистъ.

Я заговоръ открылъ, мой государь.

Діонисій.

Что? Заговоръ?

Филистъ.

Такъ точно, повелитель.

Діонисій.

Убить хотятъ?

Филистъ.

Нтъ, но низвергнуть съ тропа.

Діонисій.

Ухъ, отлегло!— Зачинщиковъ казнить,

О прочемъ посл мн разскажешь.

Филистъ.

Посл?—

Нтъ, государь, я не уйду, не кончивъ.

Діонисій.

Ну, что еще?

Филистъ.

Нельзя казнить злодевъ.

Когда бъ они простые люди были.

Пирожники иль мелкіе торговцы.

Тогда конечно. Но казнить Платона…

Діонисій (въ ужас).

Платона? Ты сказалъ?

Филистъ.

Ну да, Платона.

Его казнить нельзя, ты знаешь самъ.

Такая казнь на насъ бы обратила

Всей Греціи ужасную вражду,

А Греція сильне насъ войсками.

Діонисій.

Но какъ могло родиться подозрнье

Въ надежности Платона? Ты же знаешь,

Что онъ мой другъ, что я его приблизилъ

Къ своей особ и почтилъ доврьемъ…

Мн подозрній мало.

Филистъ.

Слушай дальше.

Діонисій.

Такъ говори! Но если не поврю!..

Филистъ.

Скажи мн самъ: тираннъ, которымъ править

Другой тираннъ, свободнымъ ли монархомъ

Назваться можетъ?

Діонисій.

Нтъ, конечно. Дальше?

Филистъ.

Не скажешь ли, что Крезъ, попавши къ Киру

Въ позорый плнъ, уже свободенъ не былъ?

Діонисій.

Да, это правда.

Филистъ.

Еслижъ побдитель

И похититель царскаго престола

Не царской крови и внца не носитъ,

Но тмъ не мен царствомъ правитъ вмсто

Законнаго правителя, — ужели

Отставленный монархъ еще свободенъ?

Діонисій.

Конечно, нтъ, желзныя оковы

Позорне, тяжело золотыхъ.

Филистъ.

Но если рабство безъ оковъ? быть можетъ,

Безсиліе, безпомощность раба

Достаточно извстны господину?

Діонисій.

Такое рабство хуже во сто-кратъ.

Филистъ.

Но много есть различныхъ средствъ для цли,

И можно тронъ купить цною крови,

Цною денегъ, черной клеветой,

А иногда и медленнымъ, но врнымъ

Вліяніемъ губительныхъ ученій…

И если врагъ путемъ своей науки

И ежедневныхъ хитростныхъ внушеній

Такъ овладетъ сердцемъ и умомъ

Правителя, что именемъ тиранна

Свою же волю облечетъ и будетъ

Подъ ложнымъ видомъ добренькихъ совтовъ

Приказывать монарху своему —

Ужель монархъ еще свободенъ будетъ?

И всхъ цпей не хуже ль эти цпи?

Діонисій.

Но кто же сметъ мн повелвать?

Филистъ.

Скажи: замтилъ ты сегодня

Слова Платона о значень дружбы

Межъ мудрецомъ и государемъ? Помнишь,

Онъ говорилъ, что ‘государи

Тогда лишь могутъ говорить о благ

Своихъ народовъ, если высшій разумъ

Страною правитъ’, или если — ‘царь

Философовъ великихъ призоветъ

Въ наставники ‘нетвердаго’ престола,

И ихъ ‘совты’ исполняя честно,

Поставитъ высшій разумъ надъ собой?’

Діонисій.

Да, это такъ, я помню все до слова.

Филистъ.

Скажи, что можетъ это означать.

Какъ не желанье овладть престоломъ,

Низвергнувъ, иль отставивши монарха?

И на кого указывалъ онъ явно.

Философовъ великихъ восхваляя?

Не онъ ли самъ ‘державный’ тотъ мудрецъ?

И всхъ цпей не хуже ль эти цни?

Діонисій.

Но онъ мой другъ. Положимъ вчной дружбы

На свт нтъ и даже быть не можетъ,

Но все же, еслибъ не такія рчи…

Да и къ чему Платону власть? Наука,

Сдая пыль пергаментовъ истлвшихъ,

Безплодныя ученья, изысканья,

Когда прибавить къ этому немного

Почета, славы, памяти въ потомств,

Которое, конечно, не забудетъ

По временамъ его припомнить имя

И повторить: ‘какая скука’,

Чего еще желать философъ можетъ?

Къ чему тутъ власть? Ни цль она, ни средство

А рчи можно разно толковать.

Филистъ.

Ты государь, Діона забываешь.

Діонисій.

Діонъ въ изгнань, за семью морями,

Не можетъ быть его вліянье страшно.

Филистъ.

Но ежели твой другъ его орудье?

Діонисій.

Платонъ — орудье смертнаго? О, нтъ,

Философы посланники Олимпа,

И имъ ли быть орудіемъ людей?

Филистъ.

Вс дйствія Платона говорятъ

За врность моего предположенья.

Еще Платонъ не требовалъ, чтобъ ты

Немедленно исполнилъ общанье

И возвратилъ Діона въ Сиракузы?

Не говорилъ? Танъ ты еще услышишь.

Они друзья, и эта дружба тверже

Той призрачной, недолговчной дружбы.

Въ которой ты съ Платономъ хочешь быть.

Не забывай, что нашъ мудрецъ лукавый

Сюда пріхалъ прямо изъ Корина,

Гд жилъ съ Діономъ подъ одною кровлей,

И что у нихъ, конечно было время

Переворотъ подробно обсудить.

Діонисій.

Все это можетъ быть, но я не врю.

Филистъ.

Какихъ еще ты хочешь доказательствъ?

Быть можетъ, онъ потребуетъ сегодня жъ

Чтобъ ты призвалъ Діона ко двору?

Діонисій.

Тогда конечно… Но теперь… О боги!

Зачмъ теперь вы это мн послали!

Мои полонъ садъ красивйшихъ гетеръ,

И долженъ я о заговор думать!

Теперь довольно. Уходи.

(Филистъ уходитъ).

Тизонъ!

Тизонъ (входитъ).

Мой государь?

Діонисій.

Платону приготовить

Въ моемъ саду веселую бесдку,

Какъ только онъ туда переселится,

Садъ оцпить войсками и разставить

У всхъ воротъ надежныхъ часовыхъ,

И никого но пропускать изъ сада

Безъ моего особаго указа.

(Тизонъ уходитъ).

Я знаю, онъ на волю будетъ рваться,

Въ Коринъ, въ Аины, только бы меня

Скорй покинуть: таковы друзья!

Но я хочу, онъ долженъ здсь остаться.

(Уходитъ).

СЦЕНА III.

Тамъ же (Декорація 2).

Придворные. Философы, (кром Платона).

(Впереди) Тимократъ.

Тимократъ (къ зрителямъ).

Хвала богамъ! Сегодня день удачи,

Алмазный перстень мудраго тиранна.

Да пригоршня червонцевъ золотыхъ

Открыли мн свободный входъ къ Арет,

Ея рабынь купивъ расположенье.

Красавица, конечно, недовольна,

Но время все устроитъ, а теперь

На брачный пиръ могу просить тиранна.

(Отходитъ съ глубину сцены.
Входятъ со свитой Діонисій и Платонъ.

Діонисій.

Сегодня день богини цвтоносной, *)

*) Деметры, которая считалась покровительницей Сициліи,

И въ честь ея въ моемъ дворц сегодня

Назначенъ пиръ. Премудраго Платона.

Наставника и друга моего,

И остальныхъ философовъ почтенныхъ.

Придворныхъ всхъ и гражданъ именитыхъ

Я приглашаю нынче ко столу,

Довольны ль вы?

Придворные.

Довольны, государь.

Тимократъ.

А посл пира, государь, дозволь мн

Просить тебя на празднество ко мн.

Алмазный перстень сослужилъ мн службу,

И нынче я съ Аретой въ бракъ вступаю.

Діонисій.

Молчи!— Ступай!

Платонъ.

Съ Аретой?—

Филистъ.

Какъ! Съ Аретой?—

Онъ погубилъ меня, себя, всхъ насъ!

Въ присутствіи Платона!— Невозможно.

Діонъ узнаетъ — и сюда нагрянетъ…—

Необходимо зло пресчь въ начал.

Платонъ.

Дозволь сказать два слова, государь.

Діонисій.

Свободу слова ты имешь. (Въ сторону). Боги!

Онъ погубилъ меня въ глазахъ Платона!

Платонъ.

Скажи, тираннъ, что можетъ это значить?

Жену Діона отъ живаго мужа

Ты выдаешь за своего любимца?..

Чмъ объяснить мн этотъ твой поступокъ?

Діонисій.

Оставимъ это. Ты усталъ. Довольно.

Платонъ.

Нтъ, не довольно. Ты, конечно, властенъ

Свои желанья исполнять, — но знай,

Что если ты не призовешь Діона,

Не возвратишь ему его имнье

И не отдашь любимую жену, —

То завтра же отсюда я уду.

Діонисій.

Ты хорошо сказалъ все это. Только

Ты не подумалъ объ одномъ:— Арета

Въ Сициліи быть можетъ не одна,

И, можетъ быть, совсмъ другую выбралъ

Себ въ супруги юный Тимократъ?

Геликонъ (выступая).

Нтъ, государь, ошибся ты. Я знаю,

Что Тимократъ жену Діона выбралъ:

Я слышалъ самъ признанье Тимократа.

Діонисій.

Теперь ты видишь, я не понялъ даже

На комъ жениться вздумалъ Тимократъ.

Я ничего не зналъ въ его затяхъ,

Моя-ль вина, что онъ такъ смлъ? Конечно,

Я не могу дозволить этотъ бракъ,

И не дозволю. А за эту дерзость

Я накажу виновнаго примрно.

Тимократъ.

Нтъ, государь, зачмъ такая хитрость?

Зачмъ ты хочешь всю вину сложить

На врнаго раба, когда ты знаешь,

Что самъ же ты мн этотъ бракъ дозволилъ?

Извстенъ всмъ алмазный перстень твой,

А вотъ онъ, здсь, въ моихъ рукахъ. Не ты ли

Мн для успха отдалъ этотъ перстень.

Діонисій.

Не врь, Платонъ. Все это ложь и сплетня.

Они моимъ правленьемъ недовольны…

Тимократъ.

До сей поры ты славно правилъ нами,

И мы тебя за все благодарили,

Сегодня лишь ты гнваться изволишь.

Діонисій.

Молчи, глупецъ — А ты, Платонъ, ужели

Поврить можешь низкой клевет?—

Не ты ли самъ училъ насъ такъ недавно.

Что все на свт — призракъ, тнь? А нынче

Ты призракамъ значенье придаешь!

Геликонъ.

Нтъ, государь, не призракъ это дло,

И Тимократъ не лжетъ. Вс эти дни

Вращался я среди твоихъ придворныхъ

И все узналъ о планахъ Тимократа

И о твоихъ надеждахъ на Арету.

Онъ подкупилъ рабынь ея,-я то-же.

Но я далъ больше — и купилъ ихъ легче.

Отъ нихъ я знаю, дло все. и тотчасъ

Он сюда явиться могутъ.

Діонисій.

Посл.

Платонъ.

Благодарю, мой честный Геликонъ.

Ты показалъ мн совершенно ясно,

Каковъ тираннъ и что я долженъ длать.

Филистъ.

Ты, государь, забылъ, что мн Арету

Въ супружество ты прежде общалъ.

Аристиппъ (въ сторону).

Еще одинъ!

Діонисій (тихо, Филисту).

&nbsp,Да ты меня погубишь!

Чмъ вызвалъ я твою вражду! скажи мн…

Филистъ (тихо).

Нтъ, я тебя спасти хочу. Не спорь,

Дай мн Арету, — ты увидишь посл,

Что только такъ намъ можно все поправить.

Діонисій (тихо).

Не понимаю.

Филистъ (тихо).

Врь же мн.

(громко).

Ну что же?

Даешь ли мн красавицу Арету?

Хоть я старикъ, но я ее люблю.

(тихо).

Ршай скоре, или все погубишь.

Діонисій (тихо).

Клянись, что этимъ ты меня спасешь?

Филистъ.

Клянусь Аретой.

Діонисій (громко).

Хорошо.

(Къ Тимократу).

Ты слышалъ?

Ему я раньше общалъ Арету,—

Филистъ, я вспомнилъ это общанье,

И во вниманіе къ твоимъ заслугамъ,

Теб Арету отдаю.

Филистъ.

Дай клятву,

Что не измнишь слову твоему.

Діонисій.

Клянусь богами.

Филистъ.

Слушайте теперь!—

И такъ, я мужъ и собственникъ Ареты.

Мн одному она принадлежитъ.

И я могу съ ней длать, что желаю.

Но я вопервыхъ долженъ здсь признаться,

Что я солгалъ, и что объ этомъ брак

Мн государь не длалъ общаній,

Что никогда я не любилъ Арету

И не стремился ею обладать.

Я лишь хотлъ снасти ее отъ брака,

Которымъ ей соперникъ мой грозилъ,

Я понималъ, что значить-бракъ невольный,

Какъ тяжело ей было-бъ выйти замужъ

За Тимократа отъ живаго мужа,—

И отъ такого мужа, какъ Діонъ.

Къ тому же самъ премудрый Діонисій

Меня просилъ, чтобъ я его избавилъ

Отъ наглости такого сластолюбца,

Укравшаго алмазный перстень царскій

Для достиженья вящаго успха…

Тимократъ.

Ты лжешь!

Филистъ.

Ты самъ мн это говорилъ.

(тихо).

Устрою все, Арету ты получишь,

Лишь подтверди, что перстень ты укралъ.

Не проведешь!

Тимократъ.

Что длать!— Я укралъ.

Филистъ.

Но возвратимся къ длу моему.

Я мужъ Ареты, и могу съ ней длать

Все, что хочу, но такъ какъ я тиранна

Просилъ о брак съ ней не для себя,

То вотъ мое ршеніе: по праву,

Которое закономъ мн дано, —

Я не вступлю въ супружество съ Аретой,

Я ей дарую полную свободу,

Но вмст съ этимъ вс о ней заботы

Я на себя единаго беру.

Отъ всхъ искательствъ грязныхъ, ненавистныхъ

Ея покой я буду охранять,

И еслибъ даже самъ Платонъ явился

Искателемъ ея расположенья,—

Въ зашей бы я вытолкалъ Платона.

Быть можетъ, вы того не ожидали

Отъ стараго Филиста, но что длать!

Все перемнно въ мір, и съ годами

Уходитъ страсть, уму давая мсто.

Діонисій.

Благодарю, Филистъ мой врный. Честно

Исполнилъ ты, о чемъ тебя просилъ я.—

Скажи, Платонъ: гд есть у государя

Друзья такіе, какъ Филистъеще ли

Тамъ не цвтутъ и правда и любовь?

СЦНА IV.

У Ареты.

Роскошный перистиль. У передней колоннады, мягкая скамья въ род новйшей кушетки, столь съ рабочими принадлежностями, между которыми киара. Боковыя колоннады завшены.
Арета и Арсиноя (за работой).

Арета.

Чмъ провинилась я,

Боги безсмертные,

Чмъ заслужила я

Ваше проклятіе?

Ночь ли роскошная,

Ночь ли безбрежная

Землю окутаетъ

Тканью сребристою

Всмъ-то несетъ она

Радость и счастіе,

Сонъ освжающій,

Грезы волшебныя:

День ли засвтится

Зорькой прозрачною,

Небо ли. море ли

Вдругъ зарумянится,—

Счастье несетъ съ собой

Эосъ прекрасная.

Дтскія псенки,

Дтскія шалости.

Мн же и день и ночь

Слезы несутъ съ собой,

Слезы отчаянья,

Грусть одиночества.

Некому, некому

Горе все выплакать,

Горе великое

Бдной, покинутой,

Всми обиженной,

Всми поруганной.

Труса бездушнаго

Жалкой невольницы!

(плачетъ).

Сжальтесь, о сжальтесь же, боги всевластные!

Ночи несчастныя,

Парки, прервите,

Дни мои красные,

Боги, верните!

Боги разлучники! Мужа верните мн,

Счастье далекое снова пошлите мн,

Горькой разлуки

Вы прекратите мн

Долгія муки!

Ласки немилыя, ужасъ свиданія,

И ненавистнаго ужасъ лобзанія,

Страхъ униженія, страхъ поруганія,

Вчно разлука и вчно неволя —

Вотъ моя доля!

Арсиноя.

Довольно жалобъ, госпожа. Опасно:

Сюда идутъ, Филистъ и Тимократъ.

(Уходитъ).

Филистъ и Тимократъ (входятъ).

Филистъ.

Красавица, еще похорошла!

(Къ Тимократу).

Эхъ, молодежь, завидую я вамъ,—

Ну, оставайтесь, будьте здсь какъ дома,

Теперь вдь это безопасно. Я же

Пойду провдать сторожей моихъ.

А ты, Арета, слышалъ я, не хочешь

Забыть о муж и любить другого?

Твой робкій сынъ противился намъ меньше,

Когда его мы посвящали въ тайны

Дворцовой жизни. Нынче въ гинеке…

Аркта.

Мой Гиппаринъ?—

Филистъ.

Чего бояться? Мужу

Мы не раскажемъ о твоемъ падень.

Теперь прощайте, я пойду. Не надо

Посредника для вашихъ поцлуевъ.

(Уходитъ).

Арета и Тимократъ.

Арета.

Сынъ мой

Онъ былъ такъ чистъ своимъ невиннымъ сердцемъ…

Я помню, помню, мальчикомъ онъ былъ —

Учился въ школ,— каждый день по-утру

Съ восходомъ солнца я его будила,

Поила вкуснымъ сладкимъ молокомъ,

И старый рабъ съ нимъ отправлялся въ школу,

А я весь день ждала зари вечерней,

Когда мой мальчикъ, свжій я румяный.

Придетъ домой, и я его увижу…

Тимократъ.

Ну, полно, полно. Это все извстно…

Арета.

Какіе онъ во всемъ успхи длалъ!

Какъ скоро вс науки постигалъ!

Какъ онъ писалъ — и четко, и красиво,

Какъ хорошо, какъ внятно говорилъ

Длиннйшіе отрывки изъ Гомера…

Съ какимъ восторгомъ я ему внимала,

И жадно слово каждое ловила,

Когда онъ мн читалъ объ Андромах…

Какъ онъ игралъ на флейт, на киар!

До сей поры люблю т псни вспомнить.

(Беретъ киару и перебираетъ струны).

И онъ мн плъ такъ часто — и такъ долго…

О родин, о подвигахъ героевъ,

О красот долинъ цвтущихъ яркихъ,

О сумрак таинственной дубравы…

Онъ плъ, а я — въ глаза ему смотрла,

И такъ на сердц было хорошо…

Тимократъ.

Да, а сегодня былъ онъ въ гинеке.

Арета.

Несчастный сынъ! Тому виною юность,

Онъ никого досел не любилъ.—

Когда же сердце юное свободно,

Оно легко обману поддается…

(Тимократъ хочетъ привлечь къ себ Арету, она вырывается, бжитъ за коллонаду. Выходитъ изъ-за другой завсы Геликонъ. Тимократъ при шум шаговъ его убгаетъ на улицу).

Геликонъ.

Вотъ какъ, Филистъ! Хитро. Но я разрушу

Вс замыслы коварные твои.

Ты думалъ, что червонцами купилъ ты

Своихъ людей, ея служанокъ врность,—

Но я опять тебя перехитрилъ.

И ты, тираннъ, — ты тоже тутъ замшанъ,

И понесешь заслуженную кару.

Извстно все: сегодня — Геликону,

Платону — завтра, а потомъ — Діону.

(Уходитъ).

СЦЕНА V.

Дворецъ. Тронный залъ. (Декорація 2).
Діонисій и Филистъ.

Филистъ.

Ты слышалъ, государь? Теперь доволенъ?

Онъ за Діона говорилъ. Все это

Во мн рождаетъ страхъ за твой престолъ.

И эта сцена съ Тимократомъ… Худо,

Но, можетъ быть, все это съ полбды,

И будетъ хуже. Геликонъ опасенъ,

Его задобрить надо. А Платона…

Діонисій.

Хотя, конечно, больше нтъ сомнній,

Но какъ же быть! Я думаю, опасенъ

Онъ быть не можетъ, если только знать

Его зати и бороться съ ними…

Филистъ.

Да, за тебя я не боюсь, конечно,

По страшно мн за молодыхъ придворныхъ:

Въ его устахъ простое слово сила,

И имъ легко подпасть его вліянью.

Діонисій.

Ты понимаешь своего монарха,

Вдь если я Платона удалю,

То ужъ, конечно, не по той причин,

Что онъ опасенъ мн своимъ вліяньемъ,

Но потому, что ложь въ его ученьяхъ,

Что ошибаться сталъ онъ слишкомъ часто,

И, вообще, утратилъ прежній умъ…

Филистъ.

Нтъ, государь, теперь нельзя такъ просто,

Такая хитрость намъ была возможна,

Когда еще въ Сициліи онъ не былъ

Такъ знаменитъ, и думали въ народ,

Что, можетъ быть, Эсхинъ, иль Кебъ, иль Симмій

Затмятъ Платона мудростью своей, —

Теперь, когда всмъ совершенно ясно,

Что нтъ на свт выше мудреца,

Когда онъ славой прогремлъ по міру, —

Къ такой нельзя прибгнуть отговорк,

Намъ не поврятъ, насъ же осмютъ!

И вотъ, какой-нибудь несчастный комикъ

На насъ съ тобой комедію напишетъ,

И, представляя, будетъ говорить:

‘Смотрите, вотъ премудрый Діонисій,

‘Отвергшій неразумнаго Платона!’ —

И будутъ хлопать зрители въ Аинахъ,

А, можетъ быть, и въ самыхъ Сиракузахъ!..

Діонисій (покраснвъ).

Да, такъ нельзя. но какъ же быть иначе?

Послушай, если я въ садахъ дворцовыхъ

Его запру, и выхода оттуда

Ему не будетъ ни въ какое время?

Филистъ.

Но я боюсь, что будутъ царедворцы

Къ нему ходить, его ученья слушать…

Нтъ, лучше пусть совсмъ дворецъ оставитъ,

И поселится гд-нибудь подальше…

Діонисій.

Но какъ же это сдлать? Безъ причины

Никакъ нельзя, а если объявлять.

Что мы боимся… то смяться будутъ,

Филистъ.

Какъ жаль, что онъ ни въ чемъ невиноватъ!—

А ты скажи, что садъ для женщинъ нуженъ.

Что срокъ насталъ служенію Деметр…

Иль — вотъ еще: ты помнишь, былъ недавно

Въ войскахъ мятежъ, и вождь ихъ Гераклидъ

Усплъ бжать, отъ справедливой казни

Избавиться стараньемъ еодота:

Я въ добавленье къ прежнему скажу,

Что у Платона дружба съ еодотомъ.

Діонисій.

Благодарю. Я это не забуду.

Филистъ.

Такъ о Платон, значитъ, мы ршили:

О Геликон — тоже, не забудь же,

Что Геликонъ опаснй всхъ, что надо

Его задобрить или мы погибнемъ.

Діонисій.

Да, хорошо. Ступай.— Иль нтъ, постой,

Поди сюда. Мн въ голову приходитъ,

Что ты, подъ видомъ ‘добренькихъ совтовъ’

И якобы желая отъ Платона

Меня сберечь,— самъ хочешь ‘стать ладъ трономъ’

И ‘власть свою облечь моимъ лишь словомъ?’

Филистъ.

Я, государь?— Какъ странно! Мн казалось,

Что это ты совты мн даешь.

Діонисій.

Вотъ какъ?

Филистъ.

Оставь насмшки, государь.

Признаться, я еще сегодня утромъ

Въ твоемъ ум великомъ сомнвался

И говорилъ себ: ужель Платона

Онъ все еще не можетъ раскусить?

Я обманулся въ молодомъ тиранн,

Онъ просто мальчикъ, недоросль, не больше,

А я-то такъ старался для него!—

И вдругъ-сейчасъ меня ты призываешь

И начинаешь говорить — припомни:

Ты мн сказалъ, что я, должно быть, выжилъ

Изъ бднаго умишка своего,

Коль не могу постичь вины Платона,

Ты даже оскорбилъ меня слонами,

Что, кажется, и я съ другими клюнулъ

На удочку Платона, если помнишь.

Все было такъ, и я, чтобъ оправдаться,

Тотчасъ же сталъ изыскивать, чмъ можно

Твоихъ придворныхъ защитить. И знаешь,

Я такъ былъ радъ, что мнніе мое

О государ было справедливо,

Что не ошибся я въ своей оцнк…

А ты теперь меня же увряешь,

Что это я давалъ теб совты,

Что это я открылъ теб глаза

Ни замыслы коварнаго Платона!—

Да. можетъ быть, ты вдругъ забылъ все это?

Такъ я напомню…

Діонисій,

Нтъ, теперь я вспомнилъ.

Филистъ.

Могу теперь открыть придворнымъ двери

И ихъ просить отъ имени царя?

Діонисій
(даетъ знакъ. Филистъ открываетъ двери. Входятъ придворные и философы. Діонисій всходитъ на тронъ).

Діонисій.

Платонъ, мн надо говорить съ тобою

Я долженъ объявить теб, къ несчастью,

Что во дворц ты дольше жить не можешь.

Мои сады нужны Аристомах ¹)

И Софрозин ²), въ нихъ хотятъ он

Устроить храмъ и жертвенникъ поставить

Въ честь плодоносной матери Деметры

Итакъ ты долженъ мой дворецъ оставить.

Теб Филистъ укажетъ помщенье

Вн этихъ стнъ. Теб, конечно, жаль,—

Но что же длать, надо покориться.

¹) ²) Мать и жена тиранна.

Платонъ.

Я нынче же оставлю твой дворецъ,

И даже больше, попрошу тиранна

Меня въ Коринъ немедленно отправить.

Діонисій.

Зачмъ ты хочешь друга огорчить!

Я на тебя не гнваюсь нисколько,

Я такъ люблю тебя, твои бесды,

Мн, право, жаль, что женщинамъ внезапно

Необходимы сдлались сады.—

А ты уже обидлся и хочешь

Оставить друга и въ Коринъ ухать!

Не хорошо, Платонъ, не благодарно.

Платонъ.

Но, государь…

Діонисій.

И слушать я не буду,

Ты слишкомъ сильно огорчилъ меня.

(Платонъ возвращается на свое мсто. Геликонъ хочетъ подойти къ нему, но Филистъ его не пускаетъ).

Діонисій.

Ты, Геликонъ, поди сюда.— Мн нужно

Теб сказать, какъ я тебя цню.

Не такъ давно ты сдлалъ предсказанье

На основань выкладокъ научныхъ.

Что Геліосъ въ такой-то день и часъ

Сражаться будетъ съ нжною Селеной,

И, побжденъ богиней блокурой,

Сокроется за шелковымъ крыломъ,

Чтобы потомъ еще свтлй явиться,

Еще прекраснй землю озарить.

Пророчество исполнилось, я вижу,

Что можешь ты, въ примръ другимъ, на дло

Свою науку полагать. Монархамъ

Всегда пріятно, если процвтаютъ

У трона ихъ науки и искусства,

И потому за это предсказанье

Теб въ награду жалую талантъ.

Геликонъ.

Мой государь, позволь мн отказаться

Отъ щедраго подарка твоего,

Не потому, чтобъ былъ я недоволенъ,

Но потому, что я не для корысти

Моей наукой книжной занимаюсь

И не для денегъ длаю открытья.

Діонисій.

Ты тоже хочешь огорчить меня?

Геликонъ.

Не огорчить, но быть всегда свободнымъ.

(Возвращается на свое мсто и опятъ хочетъ подойти къ Платону, но Филистъ снова его не пускаетъ).
(Діонисій знакомъ отпускаетъ всхъ и оставляетъ одного Платона).

Діонисій.

А ты, Платонъ, все сердишься!-Я вижу.

Ты недоволенъ, что еще Діона

Я не призвалъ къ престолу моему.

До этихъ поръ то было невозможно,

Теперь-же — слушай, что я общаю:

Ты все грозишь въ Коринъ ухать, я же

Теб грожу призвать сюда, Діона.

Платонъ.

Не врю больше.

Діонисій.

Только — два условья:

Согласенъ ты исполнить ихъ.

Платонъ.

Діону

Ршать объ этомъ, говори съ Діономъ.

Діонисій.

Ты другъ его, и если поручишься.

Что онъ не будетъ враждовать со мною,

Откажется отъ всякихъ заговоровъ

И будетъ мирно жить въ своей семь,

Во всемъ державной вол покоряясь,

И если онъ сокровища свои

Не будетъ тратить на коварный подкупъ

Моихъ солдатъ или солдатъ союзныхъ

Противъ меня, а будетъ жить доходомъ,

Какъ вс живутъ, давши мн отчетъ

О всхъ длахъ и замыслахъ, то видитъ

Великій Зевсъ, я клятвы не нарушу

И призову въ Сицилію Діона,

Какъ только море дастъ къ тому возможность.

Согласенъ ты остаться здсь и ждать

Его прибытья?

Платонъ.

Да, я здсь останусь,

Но не затмъ, что врю этой клятв:

Вдь ты ее нарушишь, безъ сомннья,

По для того, чтобъ все Діону сдлать,

Что отъ меня зависитъ здсь. Къ тому-же,

Конечно, ты ужъ отдалъ приказанье

По всмъ судамъ — не принимать Платона…

Одно мн странно, я понять не въ силахъ,

За что ты такъ Платономъ дорожишь?

Я не скрываю, что въ теб ошибся,

Что мудрецомъ теб не быть,— и все же,

На зло фи листамъ, ты дружишь со мною,

И отпускать на шагъ меня не хочешь…

Ужели дружба? Но вдь ты же знаешь,

Что мы не въ прав нашимъ личнымъ чувствомъ

Великое на жертву приносить?

Діонисій.

Ступай къ себ, я напишу Діопу.

(Платонъ уходитъ)

Діонисій.

О! Какъ могу надъ вами посмяться,

Мудрецъ Платонъ и ты, Діонъ нехитрый!

Платонъ ошибся! какъ онъ могъ поврить,

Что мудрости я жажду, я! Ужели

Я могъ стремиться къ знанію и правд,

Чтобъ сдлаться великимъ государемъ

Презрннаго народа моего?

Мн было важно, чтобъ Платона имя

Стояло рядомъ съ именемъ моимъ,

Чтобъ говорили вс о нашей дружб,

Чтобы потомство славило тиранна,

Признавшаго заглуги мудреца,

Къ томужъ теперь повтріе на мудрость…

Когда устанешь отъ заботъ правленья,

То я люблю часокъ — другой съ Платономъ

Поговорить о томъ о семъ, поспорить.

И разуму доставить развлеченье.

А кто же станетъ въ жизни проводить

Вс эти бредни, плодъ умовъ досужихъ?

Тизонъ! Тизонъ!

(Входитъ Тизонъ).

Діонисій.

Чтобъ всюду говорили

О неразрывной, о священной дружб

Между твоимъ монархомъ и Платономъ,

Хочу утшить друга моего.

СЦЕНА VI.

У ПТОЛЕМАРХА *)

*) Удалившись изъ дворца, Платонъ поселился по другую сторону пролива сначала въ дом философа Архидема, потомъ въ солдатской слобод у самого моря. Такимъ образомъ хижина Птолемарха новое жилище Платона.

Бдная мазанка. Нсколько дверей. Столъ, заваленный свитками Платона. Сундукъ Птолемарха. (Декорація 4).

Птолемархъ и Симъ.

Птолемархъ.

Такъ ты говоришь. Тимократъ подослалъ тебя?

Неужели онъ самъ додумался? Не Филиста ли это штуки?

Симъ.

Кажется, такъ.

Птолемархъ.

Все равно. Поговоримъ толкомъ. Мн предлагаютъ… повтори-ка, что бишь мн предлагаютъ?

Симъ.

Полталанта золотомъ.

Птолемархъ.

Недурно для простого стрлка! Но отчего же не цлый?

Симъ.

Еще лукъ и стрлы изъ государевыхъ кладовыхъ. Лукъ золоченый, стрлы… стрлы незолоченыя.

Птолемархъ.

Ну, этого можно бы и не говорить.

Симъ.

Еще шелковый хитонъ, шитый золотомъ.

Птолемархъ.

Дальше?

Симъ.

Все.

Птолемархъ.

Уже? Въ первый разъ ты насчитывалъ, помнится, больше?

Симъ.

Нтъ, ты ошибся.

Птолемархъ.

А башмаки! Ты говорилъ о башмакахъ…

Симъ.

Не помню… Чтоже такое говорилъ я о башмакахъ? Разв что… Вотъ, вотъ, точно, что теб все дали, только башмаковъ то и не дали!

Птолемархъ.

Такъ. Это все съ тобой?

Симъ.

Вотъ.

Птолемархъ.

Ну-ка, ну-ка! За какія-такія милости долженъ я прикончить Платона! Это лукъ и стрлы, недурно. Отчего стрлы какъ-будто старыя? Смотри концы ободраны. Здсь были другіе наконечники.

Симъ.

Клянусь теб!

Птолемархъ.

А что это у тебя за пазухой звенитъ? Ужъ не мои ли наконечники?

Симъ.

Нтъ, не твои… но мои.

Птолемархъ.

Твои наконечники?

Симъ.

Нтъ, нтъ, тамъ мои деньги.

Птолемархъ.

Ужъ не тотъ ли полуталантъ, что ты мн не додалъ?

Симъ.

Всего нсколько оболовъ.

Птолемархъ.

Ну, а хитонъ? Это? Недуренъ, не помрить ли? (надваетъ). Что ты скажешь? Идетъ?

Симъ.

Идетъ — и даже идутъ.

Птолемархъ.

Что ты говоришь? (прячетъ все скоре). Давай сюда.

(Вырываетъ у него изъ за пазухи деньги, наконечники золотые, кусокъ золотого шитья, башмаки прячетъ въ сундукъ).

Давай спрячу за-одно, а то вдь найдутъ, пропадешь ни за что. Давай сюда въ сундукъ, заперъ и баста.

Симъ.

Что же это? Да вдь это чистйшій грабежъ!

Птолемархъ.

Грабежъ, другъ мой, чистйшій грабежъ! Но я слышу голоса…

Симъ.

Я ухожу. Только отдай ты мн мое…

Птолемархъ.

Идутъ.

(Выталкиваетъ его).

Симъ.

Смотри, не проговорись, а то я погибъ.

(Уходятъ Симъ и Птолемархъ въ одну дверь, изъ другой входятъ Платонъ и Геликонъ).

Платонъ и Геликонъ.

Геликонъ (закрываетъ вс двери).

Три новости, одна другой ужаснй,

И въ силу ихъ немедлено ты долженъ

Сицилію оставить и въ Коринъ

Къ Діону хать съ первою тріерой.

Платонъ.

Такъ говори же? Говори въ чемъ дло.

Геликонъ.

Филистъ провелъ къ Арет Тимократа,

А Гиппарина увлекли въ развратъ.

Платонъ.

Я такъ и зналъ. Другого можно:іь было

И ждать отъ нихъ, когда такой монархъ!

Ты извстилъ Діона?

Геликонъ.

Нтъ еще,

Но думалъ я, ты самъ ему разскажешь.

Платонъ.

Когда бъ я могъ Сицилію покинуть,

Ужъ я давно ухалъ бы отсюда

Надежды нтъ на нашего тиранна,

Но я же запертъ въ этомъ дом?

Геликонъ.

Знаю,

Но ты ухать долженъ.

Платонъ.

Діонисій

Меня не пуститъ.

Геликонъ.

Слушай, я открылъ,

Что заговоръ готонится подпольный,

И что Филистъ гимнетовъ подкупаетъ

Противъ тебя. Они тебя убьютъ.

Платонъ.

Ты правъ нельзя здсь дольше оставаться!

На пол битвы можно умереть

Со славою отъ вражескихъ ударовъ,

Когда отъ нихъ отчизну защищаешь,

Достойна смерть за истину, за право,

Когда быль судъ надъ мудрецомъ Сократомъ,

И казнь ему пророчили враги,

Я пренебрегъ опасностью грозившей

И защищалъ его отъ обвиненій,

Когда въ живыхъ былъ старшій Діонисій,

Я передъ нимъ открыть не побоялся

Мой взглядъ на тираннію, на тиранна:

Но умереть, чтобы очистить мсто

Какому-то Филисту, Тимократу,

По прихоти вельможи-честолюбца!

Такая смлость подвигомъ не будетъ…

Геликонъ.

Ты дешь?

Платонъ.

Да. Я напишу Архиту,

Въ Іапигію, чтобъ онъ меня избавилъ

Отъ гибели позорной въ Сиракузахъ.

Геликонъ.

Я самъ ему твое письмо доставлю

Прощай пока. Мн надо хлопотать.

(Уходитъ).

Платонъ (одинъ).

Вотъ человкъ, какого рдко встртишь!

Какъ ловко онъ уметъ всюду вникнуть,

Понять игру противниковъ коварныхъ

И самый сложный узелъ развязать

И высшей правд торжество доставить,

Но какъ ничтожно жизнь его проходитъ!

Ужель затмъ дана ему наука,

Чтобъ, какъ задачу, разсчитать вс ходы,

Тому, другому счастіе устроить,

Иль иногда по книгамъ астрологовъ *)

*) Астрологія — древнйшее названіе астрономіи.

Затменіе тиранну предсказать

Но никогда не возвышаться духомъ

До сущаго, до Бога, до идеи!

Нтъ, я не могъ бы жить такою жизнью…

СЦЕНА VII.

Олимпія. Домъ Діона, (декорація 5), Діонъ и Платонъ.

Діонъ.

Вотъ кубокъ, ней, и утоливши жажду,

Возьми плодовъ и силы подкрпи,

Тогда разскажешь о своей поздк,

О Сиракузахъ, о моей Арет,

О Гиппарин, также о тиранн.

И почему ты дворъ его оставилъ.

Платонъ.

Ошибся я въ тиранн. Онъ все тотъ же,

И мудрецомъ ему не быть.

Діонъ.

Ошибся?

Ты говоришь, что больше нтъ надежды?

Платонъ.

Надежды нтъ. Учиться онъ не хочетъ.

Діонъ.

А такъ не можетъ править государствомъ!..

Понятно мн твое негодованье

И твой отъздъ. Не хочетъ онъ учиться!

Вотъ ложный стыдъ тщеславнаго мальчишки:

Учиться стыдно, а не знать — не стыдно!

Какъ много есть такихъ… Но что за дло?

Всегда невжды были, есть и будутъ,

Но важно то, что онъ — тираннъ, правитель,

Что отъ него зависитъ цлый край,

Что каждое движеніе его

Кладетъ печать на жизнь всего народа!

Платонъ.

И вотъ опять мечты мои разбиты,

И нтъ царя-философа! Несчастный,

Какъ долго я мечталъ, какъ врилъ я,

Что на престол можетъ быть философъ!

Отъ юныхъ лтъ во мн угасла вра

Въ народное правленіе, я понялъ,

Что голова нужна и государству,

Что безъ нея согласья въ тл нтъ.

И съ той норы моей мечтою стало

Философа на трон увидать.

Въ Сициліи мою мечту хотлъ я

Осуществить, но горько я ошибся!

Прощай, тираннъ, прощайте, Сиракузы,

Вамъ не видать ужъ боле Платона!

Цлитель душъ, какъ я цлитель тла,

Не можетъ мертвыхъ исцлять, безчестно

Обманывать больного утшеньемъ,

Что, можетъ быть, останется онъ живъ,

Когда за нимъ уже явилась смерть!

Да, смерть уже пришла: тираннъ своей рукою

Разрушитъ городъ свой, погубитъ свой народъ

И не падетъ слеза надъ урной гробовою,

Гд прахъ Сициліи сгніетъ!

Діонъ.

О нтъ, Платонъ, я плачу, горько плачу,

И смерть Сициліи-Діона смерть!

Одно осталось въ жизни утшенье:

Своя семья, Арета, Гиппаринъ…

Платонъ.

Ты и семьи лишился: Діонисій

Твою жену за Тимократа отдалъ,

И Гиппарина въ свой развратъ увлекъ.

(Молчаніе).

Діонъ.

Несчастный сынъ… Несчастная Арета…

Я такъ любилъ ее! Я такъ лелялъ

Ея покой… Какое сердце было

У ней въ груди… Могу-ль забыть Арету?

Вдь Гиппарина мн она родила,

Мою надежду, старости опору…

Ахъ, Діонисій, Діонисій!

А я мечталъ, что будетъ онъ героемъ,

Что посл смерти стараго Діона

Онъ явится защитникомъ отчизны,

Грозой тиранновъ… Если я при жизни

Не возвращу Сициліи свободу,

То милый сынъ мое окончитъ дло…

И вотъ — теперь!

О боги всеблагіе!

Еще-ль я живъ, еще-ли я въ Эллад?

Великій Зевсъ! Ты можешь это видть,

Ты можешь это допускать?-Клянусь,

Я не могу. Я буду мстить! Тиранну

Я покажу, какъ я любить умю!

Досел все терплъ я, вс невзгоды,

Былъ зрителемъ страданія отчизны,

Я все еще надялся, что боги

Когда нибудь да сжалятся надъ нами

И Сиракузамъ даруютъ спасенье,

Я ждалъ, я долго ждалъ… и не дождался,

Теперь, я вижу, дольше ждать нельзя,

Исполнилась несчастій нашихъ мра,

Необходимо дйствовать. Тираннъ

Не можетъ нами такъ распоряжаться,

Пора пресчь такое своеволье,

Его правленью положить конецъ.

Платонъ.

Ты хочешь мстить?

Діонъ.

Ужель терпть я долженъ?

Ужель могу отдать мою Арету

На поруганье этимъ низкимъ людямъ?

Могу ли я спокойнымъ оставаться,

Когда отчизна гибнетъ, и семья

Поругана такъ дико и жестоко!

Я вижу ясно, какъ моя Арета

Въ отчаянь ко мн простерла руки,

И со слезами молитъ о спасень…

То не Арета простираетъ руки:

Сицилія зоветъ меня на помощь,

Отчизна ждетъ спасенья отъ меня!

Платонъ.

Ты хочешь край избавить отъ тиранна,

Его низвергнуть хочешь ты?

Діонъ.

Я долженъ!

Платонъ.

Безумное ршеніе! Философъ

И истинный, разумный гражданинъ

Тогда лишь можетъ дать совтъ народу,

Когда народъ его объ этомъ проситъ

И безъ вражды совтъ принимаетъ,

По никогда не можетъ онъ ршиться

Съ престола свергнуть своего монарха,

Насиліемъ спасать свою отчизну,

Когда не могъ спасти ее иначе,

Отъ высшей силы будетъ онъ молить

Спасенія родимому народу,

Онъ будетъ ждать въ молчаніи смиренномъ,

Съ надеждою на справедливость Бога,

Онъ будетъ ждать, когда угодно будетъ

Царю міровъ мольбы его услышать

И даровать спасеніе отчизн,

Затмъ, что Богъ одинъ на это властенъ.

Но никогда онъ не прибгнетъ къ сил!

Діонъ.

Блаженъ, кто можетъ съ высоты холодной

Взирать спокойно на судьбы людей

И видть въ нихъ лишь данныя задачи,

Которую онъ долженъ разршить,

И разршивъ, забыть о ней на вки,

А если нтъ ршенья — то бросить

Чтобъ никогда ужъ къ ней не возвращаться.

Но горе, горе тмъ, кто видитъ въ людяхъ

Живыхъ людей, страдающихъ, несчастныхъ,

Больнй своихъ ему чужія скорби,

И онъ не можетъ бросить ихъ на гибель,

Чтобъ не спасти — иль вмст не погибнуть!

Не въ этомъ сердц жизнь моя трепещетъ,—

Она разлита въ сердц исполинскомъ

Сициліи, родимыхъ Сиракузъ.

И если тамъ замретъ біенье сердца,—

То мн не жить.

Платонъ.

Мшать теб не стану,

Но отъ Платона помощи не жди.

Діонъ.

Учитель мой, въ такое ли мгновенье

Ты покидаешь друга своего?

Мой трудъ тяжелъ, вдохни мн силы, силы,

Чтобъ это дло могъ я совершить.

Платонъ,

Друзья помогутъ.

Діонъ.

Горько мн, учитель!

Платонъ.

Я не могу итти на человка,

Съ которымъ жилъ я подъ одною кровлей

И не однажды трапезу длилъ.

Къ тому же я тиранну мстить не въ нрав:

Онъ могъ считать, что я стремился

Его внецъ, его престолъ похитить,—

Онъ могъ меня казнить по подозрнью —

И не казнилъ: передъ такимъ дяньемъ

Еще безсильна юная душа,—

А заговоръ, которымъ угрожали

Мн въ Сиракузахъ, все же не удался…

Діонъ.

Какъ? Заговоръ? На жизнь твою?

Платонъ.

Ты видишь,

Я не могу врагомъ ему явиться:

Другихъ зовите на такое дло,—

Лишь на добро я дамъ теб совтъ.

Діонъ.

А я не въ силахъ это такъ оставить!

Я долженъ мстить, и месть моя тройная:

За родину, семью и за Платона —

За все, за все я долженъ мстить. Коринъ

Мн войско дастъ и корабли снарядитъ.

СЦЕНА VIII.

СИРАКУЗЫ. ЦВТОЧНЫЙ РЫНОКЪ.

Большая площадь. Колоннада справа. Изваянія боговъ. Каменныя скамьи, на которыхъ къ живописныхъ группахъ множество молодыхъ цвточницъ, въ легкихъ хитонахъ, нкоторыя подъ зонтами, у ногъ ихъ груды цвтовъ и внковъ, мстами ослы, навьюченные цвтами же, тамъ и сямъ продавщицы освжительныхъ напитковъ съ амфорами и чашами. Подъ колоннадой нсколько столовъ, за которыми занимаются переписчики. Разнообразные покупатели (исключительно мужчины) выбираютъ цвты, любезничаютъ съ цвточницами и разсматриваютъ рукописи у писцовъ.— Вдали видно море.— Яркое солнце.— Говоръ, шумъ и смхъ. (Декорація 6).

Поэтъ и Спартанецъ.

Поэтъ.

Взгляни, Ливандръ,— ужель теб не любо?

Такъ много здсь хорошенькихъ цвточницъ,

Что если всхъ воспть, охрипнетъ муза.

Спартанецъ.

Не нахожу.

Поэтъ.

Какъ? Мало здсь красавицъ?

Ты посмотри,— какія ручки, ножки,

Какія искры мечутъ ихъ глаза…

Я въ восхищень! Что же ты находишь?

Спартанецъ.

Черты лица неправильны.

Поэтъ.

Быть можетъ,

Спартанки лучше?— Какъ же хочешь ты,

Чтобъ чистота и строгость очертаній

У Сиракузскихъ женщинъ сохранились,

Коль мы въ родств почти со всей землею,

И въ нашихъ жилахъ смшанная кровь?

Спартанецъ.

Безъ строгихъ линій нту красоты.

Поэтъ.

Но какъ же быть? Кого же пть стихами?

И если нтъ красавицъ совершенныхъ,

Не должно ли предъ этими склониться?

(Замшиваются въ толпу).

Тизонъ и Симъ (вбгаютъ).

Симъ.

Скажи, Тизонъ: куда ты такъ стремишься?

Остановись! Кого ты ждешь?

(Тизонъ останавливается и молча смотритъ на гавань).

Не слышитъ!—

Тизонъ! Тизонъ!

(теребитъ его).

Поэтъ.

Смотри, Лизандръ: что это?

Тизонъ — и Симъ… Стоятъ, — куда-то смотрятъ…

Цвточница.

Смотри, кто это?

Юноша.

Гд?

Другая цвточница.

Вонъ тамъ…

3-я цвточница.

Ты видишь?

Юноша.

На что онъ смотритъ?

2-я Цвточница.

Что тамъ видно?

Поэтъ.

Странно:

На мор пусто…—

Молодой писецъ.

Что тамъ? э?

Старый писецъ.

Не знаю,

4-я цвточница.

Куда глядятъ?

Другой юноша.

Я ничего не вижу…

Симъ.

Тизонъ! Тизонъ! Что видишь ты?

1-я цвточница.

Я вижу!

Нсколько голосовъ.

Что? Что?

1-я цвточница.

Корабль.

Голоса.

Гд? Гд корабль?

2-я цвточница.

Не вижу!

Юноша.

Вонъ тамъ… За мысомъ…

Поваръ.

Точка… Еле видно…

3-я цвточница.

Вонъ мачта…

1-я цвточница.

Парусъ…

Старый писецъ.

Парусъ?

Молодой писецъ.

Да, ты видишь?

Юноша.

Онъ слпъ, должно быть?

1-я цвточница.

Вонъ, у этихъ камней…

Старый писецъ.

Да, да, я вижу… Точно, парусъ…

Поэтъ.

Парусъ?

4-я цвточница.

Какъ ты не видишь!

5-я цвточница.

А еще поэтъ!

Поэтъ.

Вонъ эта точка?

4-я цвточница.

Да.

1-я цвточница.

Все ближе… ближе…

1-й юноша.

Ктобъ это былъ?

Симъ.

Сказать вамъ по секрету,

Я думаю что это самъ Діонъ.

Среднихъ лтъ писецъ.

Кто жъ это будетъ?

Поэтъ.

Кто-то изъ Корина…

2-й юноша.

Какой-то вождь…

5-я цвточница и 1-й юноша.

Онъ родственникъ тиранна…

4-я цвточница.

Ареты мужъ…

3-я цвточница и 3-й юноша.

Не онъ-ли былъ въ опал?

2-я цвточница, 4-й и 5-й юноши.

Зачмъ же онъ?

1-я цвточница, 6-й юноша и молодой писецъ.

Его убьютъ.

Симъ.

Я знаю:

Онъ городу вернуть свободу хочетъ.

Спартанецъ.

Давно пора!

1-я цвточница.

Кому?

1-й юноша.

Кому свободу?

Птолемархъ.

Конечно, намъ.

Поэтъ.

Ты кто такой?

Птолемархъ.

Стрлокъ.

1-я цвточница.

Ну нтъ, свободу прежде намъ, гетерамъ.

Поэтъ.

Вотъ это такъ!

Симъ.

А мн совсмъ не надо:

Была бъ казна, да были бы карманы.

Молодой писецъ.

Такъ чтожъ? Мы. братцы, только онъ прідетъ,

Пойдемъ къ нему и скажемъ: очень рады.

Симъ.

Меня увольте.

Молодой писецъ.

Безъ тебя найдутся!

Птолемархъ.

Да ты умешь бунтовать?

Молодой писецъ.

Вотъ — на!

Тутъ и науки никакой не нужно.

Птолемархъ.

Не пробовалъ?— А мы вотъ бунтовали.

Молодой писецъ.

Такъ что же въ томъ?

Старый писецъ.

И! Что за разговоры!

Онъ переписчикъ — ты стрлокъ… Одъ выше.

Птолемархъ.

Писецъ! А я — а я рожденъ для бунта!

Симъ.

Извстный воръ!

Поваръ.

Ворамъ прямой начальникъ!

1-я цвточница.

Что говорить!

Птолемархъ.

Я, что ли?

Вс.

Мы согласны.

Птолемархъ.

Что жъ длать мн?

1-й юноша.

Когда Діонъ прідетъ…

Птолемархъ.

А это будетъ..?

2-й юноша.

Вдь корабль въ виду.

2-я цвточница.

Да гд же онъ?

2-й юноша.

Какъ, гд?

3-я цвточница.

Не видно больше.

1-я цвточница.

Куда жъ онъ длся?

1-й юноша.

Въ гавани давно!

Поэтъ.

Нтъ, въ гавани все пусто… Не видать.

Симъ.

Тизонъ! Тизонъ! Да гд жъ корабль?

Тизонъ.

Корабль?

Симъ.

Да что же ты смотрлъ такъ долго?

Тизонъ.

Чайку!

(Нмая сцена).

СЦЕНА IX.

СИРАКУЗЫ. ПЛОЩАДЬ.

Въ глубин и по сторонамъ — нсколько храмовъ въ тни деревъ изваянія боговъ. Фонтаны. Яркое солнце.

Народъ. Войска Діона проходятъ торжественно, во глав ихъ Діонъ и Мегаклъ {Мегаклъ во все время не произноситъ ни слона, нея роль его заключается въ безмолвномъ обожанія брата, авторъ представляетъ полную свободу мимическому искусству актера.} въ внкахъ, вступивъ на площадь, Діонъ и Мегаклъ останавливаются, войска строятся въ глубин сцены.

Діонъ.

Друзья и братья! Нынче день великій,

Священный день: мы наконецъ вступили

Въ свободный городъ нашего народа.

Мы этотъ день должны отдать безсмертнымъ,

Пускай жрецы готовятъ гекатомбы,

И граждане богамъ приносятъ жертвы.

Сегодня всмъ даруется свобода,

Я на сегодня войско распускаю:

На завтра бой: мы перейдемъ проливъ

И всею силой да дворецъ ударимъ.

Войско.

Да здравствуетъ великій нашъ Діонъ!

Гиперетъ.

Ты, государь, давалъ мн порученье

Къ твоей жен, я твой приказъ исполнилъ.

Діонъ.

Ты былъ у ней? Арету видлъ? Что-же?

Да говори — она еще жива?

Гиперетъ.

Еще жива, но плачетъ дни и ночи.

Діонъ.

Ты ей сказалъ, что я вступаю въ городъ.

И скоро къ ней спасителемъ явлюсь?

Гиперетъ.

Да, я сказалъ. Она мн улыбнулась

И отвчала: ‘это слишкомъ много,

Такого счастья мн не перенесть’.

Діонъ.

Она страдаетъ… Бдная Арета!—

Но Гиппаринъ?

Гиперетъ.

Раскаялся, и ищетъ

Предъ матерью загладить свой проступокъ

И хочетъ быть теб примрномъ сыномъ.

Діонъ.

Благодарю! О, боги! Сколько счастья

Вы вдругъ послали вашему Діону,

Я дома вновь, и скоро я увижу

Мою жену любимую и сына,

Которыхъ мнилъ погибшими на вкъ…

Вы ихъ спасли и мн вернули счастье.

(Войско расходится по городу, граждане по домамъ, везд дымятся жертвенники, храмы переполнены молящимися, то и дло проводятъ жертвенныхъ быковъ съ золоченными рогами и въ внкахъ изъ цвтовъ).

Діонъ.

Привтъ мой вамъ, родныя Сиракузы!

Какъ много лтъ провелъ я на чужбин,

Вдали отъ васъ!— Взгляни, Мегаклъ: ты видишь,

Какъ этотъ храмъ дорическій хорошъ!

Какая строгость яркихъ очертаній,

Какъ мужески колонны эти тверды,

И какъ просты рисунки капителей…

Сверкаетъ мраморъ, но огнемъ спокойно,

Тмъ пламенемъ, который вчно блещетъ

Въ очахъ боговъ. А тамъ, гд отъ платановъ

Ложатся тни по паросскимъ камнямъ,

Какая тишь торжественныхъ небесъ!—

И рядомъ съ нимъ причудливымъ узоромъ

Рисуется роскошный храмъ Киприды,

Какая прелесть въ нжныхъ очертаньяхъ

Колоннъ коринскихъ! Женственно-прекрасный,

Холодный мраморъ кажется горячимъ…

Но посмотри на это изваянье:

Невинный отрокъ молится безсмертнымъ,

Какая вра въ поднятыхъ глазахъ,

Какая мощь незыблемой надежды

Въ его рукахъ, воздтыхъ къ небесамъ!—

Ахъ, братъ мой, братъ! Не думалъ я, что снова

Когда-нибудь все это я увижу!

Здсь каждый камень, каждая былинка

Мн говоритъ знакомымъ языкомъ,

Везд, везд встаютъ воспоминанья…

О боги, боги! Какъ я радъ безмрно,

Что наконецъ увидлъ Сиракузы,

Что возвратилъ я родин свободу

И счастіе согражданамъ моимъ!—

Смотри: ты видишь,— алтари дымятся,

Народъ въ храмахъ и въ своихъ жилищахъ

Благодаритъ безсмертныхъ за спасенье,

Ликуетъ все, мн кажется, и солнце

Мою побду нынче торжествуетъ:

Какъ радостно лучи его сверкаютъ

Въ струяхъ фонтанъ…

Станемъ на молитву,

Почтимъ боговъ за посланную радость!

(Воздваютъ руки).

Безсмертные! примите благодарность

Отъ смертнаго, который столько лтъ

Провелъ вдали отъ родины священной —

И въ этотъ день опять ее увидлъ!

Теб молюсь, великая Деметра,

Хранительница родины моей!

Рукою щедрой славному народу

Разсыпь дары изъ золотой корзины,

Внчанная колосьями, плодами.

Приди въ нашъ край и мать еырую-землю,

Однь покровомъ мака и пшеницы!

Дай мощь земл и силы дай народу,

Свободу ихъ храни своей рукою

И факеломъ умы ихъ озаряй.

А мн теперь дай кончить подвигъ трудный,

Низвергнуть съ трона жалкаго тиранна.

И довести до близкаго конца

Мою борьбу за право и свободу.

СЦЕНА X.

МОРЕ. ВДАЛИ СИРАКУЗЫ.

Корабль Филиста, окруженный флотомъ въ 60 тріеръ.

(Декорація 8).

(Открытые подъ палубой гребцы работаютъ тремя рядами веселъ подъ звуки невидимыхъ зрителю флейтъ. Рулевой на корм подъ навсомъ).

(на палуб) Филистъ и два гиперета.

Филистъ.

Уже давно въ пустын этой водной

Мы ждемъ врага. Тріеры Гераклида,

Союзника въ Діоновомъ поход,

Внезапно въ этихъ странахъ показались.

Промедливши у береговъ Корина

И усыпивши наши опасенья

Ничтожествомъ морскихъ судовъ Діона,

Онъ вдругъ нагрянулъ силами своими

И вызовъ кинулъ нашилъ кораблямъ.

За неимньемъ лучшихъ полководцевъ,

Я долженъ былъ немедленно принять

Надъ нашимъ флотомъ трудное начальство

И плыть сюда на встрчу Гераклиду,

Чтобъ преградить дорогу къ Сиракузамъ.

(Къ гиперетамъ).

Еще не видно?

1й гипперетъ.

Тамъ… вдали… быть можетъ…

Филистъ (встаетъ).

Великій часъ!— Пошлите рулевого.

Рулевой (подходитъ).

Мой государь?

Филистъ.

Ты знаешь эти воды?

Рулевой.

Не въ первый разъ…

Филистъ.

Гребцамъ он извстны?

Рулевой.

Мой государь, не хуже моего.

Филистъ.

А какъ погода?

Рулевой.

Полное затишье:

Нельзя удобнй,

Филистъ.

На тебя надюсь.

(Отпугаетъ его).

Филистъ.

Спросить жрецовъ о знаменьяхъ.

(2-й Гиперетъ уходитъ).

Готовы

Крюки и клювы, башни и тараны,

Камней и стрлъ достаточно-ль у насъ?

1-й гиперетъ.

Исправно все.

(2-й гиперетъ возвращается).

Филистъ.

Какія предсказанья?

2-й гиперетъ.

Полетъ гусей и внутренность ягненка

Благопріятны, но во время жертвы

Животное четырежды чихнуло,

А это дурно. Впрочемъ, главный жрецъ

Такъ думаетъ, что это означаетъ

Побду намъ и гибель Гераклиду:

Чиханье было въ сторону врага.

Филистъ.

Такъ дайте знакъ: пусть строятся въ фалангу

Т корабли, которые всхъ лучше,

Отвесть немедля на края фаланги,

Слабйшіе поставить въ середин:

Мы окружимъ врага съ боковъ, отрубимъ

Рули судовъ и клювы пустимъ въ дло.

Вотъ мы посмотримъ, какъ сосна Корина

Снесетъ ударъ подводнаго желза!

(Корабли строятся фалангой. Непріятельскій флотъ тихо приближается подъ звуки флейтъ. Малу бы кораблей пустютъ).

Впередъ! На бой!

(Сраженіе. Сперва преимущество на сторон Ф илиста, его корабли, управляемые скрытыми въ ихъ чрев людьми, окружаютъ вражскій флотъ, отрубаютъ нсколько рулей, топятъ нсколько тріеръ, все это подъ звуки не видимыхъ флейтъ, но затмъ весь флотъ Филиста бросаетъ поле сраженія и удаляется къ Сиракузамъ. Гераклидъ одерживаетъ верхъ. На палуб одного изъ вражескихъ судовъ показывается глашатай).

Глашатай Гераклида.

Мы побдили. Предлагаю сдаться.

Филистъ (выходитъ на палубу).

Не сдамся я. Пускай меня убьютъ.

Глашатай.

Нашъ предводитель жизнь теб даруетъ.

Смотри, Филистъ, твой флотъ тебя оставилъ,

Когда не сдашься, все равно погибнешь.

Мы прекращаемъ битву, безъ борьбы

Мы овладть твоей тріерой можемъ,

И если ты не сдашься намъ, мы сами

Тебя возьмемъ.

Филистъ.

Мой трупъ,— но не меня.

(закалывается).

Всю жизнь мою боролся я, и мн ли

Окончить жизнь безславно и позорно?—

Вамъ путь открытъ въ Сицилію, идите —

Тамъ вы найдете плнниковъ себ.

(Умираетъ).

СЦЕНА XI.

СИРАКУЗЫ. ДВОРЕЦЪ. ТРОННЫЙ ЗАЛЪ.

(Декорація 2).

Тимократъ и Тизонъ.

Тимократъ (смотритъ на море).

А государя все еще не видно!

Ты говоришь, что городъ весь поднялся

И перешелъ къ Діону въ лагерь?

Тизонъ.

Правда,

Не вс ушли, но будетъ тысячъ десять.

Тимократъ.

Какъ ты не могъ принудить ихъ остаться!

Ты говорилъ ли имъ, что Діонисій

Имъ все отдастъ, чего-бъ ни захотли?

Тизонъ.

Я говорилъ.

Тимократъ.

Ну что же?

Тизонъ.

Посмялись,

Да и ушли.

Тимократъ.

Кто велъ ихъ?

Тизонъ.

Птолемархъ.

Тимократъ.

Не ожидалъ я этого, признаться.

Подумай самъ: какъ это странно. Нынче —

Ничтожные, продажные рабы,

А завтра — неподкупные герои.

Идущіе на гибель за свободу!

И кто же все? Придворные, вельможи,

Почтенные, сдые мудрецы?—

Рабочіе въ изодранныхъ хитонахъ,

Мошенники да мелкіе воришки…

Скажи, зачмъ, когда ты бросишь камень

На лоно водъ, то чистыя струи

Вдаль побгутъ, кругами разойдутся,

А вмсто нихъ всплываетъ одна лишь тина?

И вотъ бойцы за право и свободу,

И вотъ кому внецъ безсмертной славы!

Тизонъ.

Безсмертнаго позора, Тимократъ.

Тимократъ.

Ты думаешь?

Тизонъ.

Сициліи подонки,

Нестройная, непрочная толпа —

Ужели натискъ правильнаго войска

Они съумютъ выдержать? Ужели

Такая горсть насъ можетъ одолть?

Вдь въ ихъ рядахъ ни одного героя,

Ни одного извстнаго вождя,

А самъ Діонъ — одинъ не воинъ въ пол…

Тимократъ.

Но между насъ нтъ даже одного!

Тизонъ.

Понятно мн боязнь твоя, врь другу,

Мн жаль тебя, теб уже недолго

Съ Аретой быть и счастьемъ наслаждаться…

Тимократъ.

Что мн Арета? Я согласенъ тотчасъ

Ее отдать… Когда-бъ я могъ предвидть,

Чмъ кончится такое предпріятье!—

Вдь если бы не этотъ бракъ, я могъ бы,

Когда Діонъ столицей овладетъ,

Ему на волю жизнь мою отдать,

И тонкой лестью заслужить доврье.

И, можетъ быть, значенье и почетъ…

Но посл брака это невозможно!

Онъ хочетъ мести, будетъ мстить! Ужасно!—

Тогда какъ ты… въ послдній часъ ты можешь

Тиранна бросить — и спастись измной.

Тизонъ.

Я такъ и думалъ поступить. Тебя же

Отъ всей души мн жаль. Но вотъ тріера,

И въ ней тираннъ.

Тимократъ.

Зови сюда придворныхъ,

Мы здсь устроимъ маленькій совтъ.

(Тизонъ уходитъ).

Тимократъ (одинъ).

Хвала богамъ,— вернулся Діонисій!

Я наконецъ могу вздохнуть свободно.

И день и ночь мн не было покоя,—

Діонъ въ виду, а я за все отвтчикъ.

Теперь же. что бы здсь ни совершилось,

Мн дла нтъ, и я могу подумать,

Какъ мн бжать изъ этой западни.

(Входятъ: Тизонъ, Діонисій и другіе придворные).

Тимократъ.

Привтъ теб, великій Діонисій!

Діонисій.

Благодарю.— Но что же вы смотрли?

Я васъ оставилъ городъ мой блюсти,

А вы — Діону чуть его не сдали?

Тимократъ.

Мой государь, мы въ толъ не виноваты.

Діонисій.

Всегда одинъ отвтъ — ‘не виноваты!’

Но не хочу я гнваться сегодня,

Затмъ, что все устроилось теперь.

Мои тріеры отдалъ я Филисту,

И Гераклидъ съ тріерами своими,

Я думаю, теперь уже разбитъ.

И потому намъ можно быть спокойнымъ:

Хотя Діонъ вступилъ уже въ столицу,

Но межъ дворцомъ и городомъ проливъ,

Мостъ надо сжечь, тогда мы безопасны

Весь флотъ Діона — пять судовъ.

Тимократъ.

Конечно,

Коль ты ршилъ, намъ нечего бояться.

Діонисій.

Теперь, друзья, мы дло обсудили,

Мн кажется, пора и отдохнуть.

Въ мой гинекей къ столу васъ приглашаю.

Пойдемте же.— Отдерните завсу!

(Завсу отдергиваютъ, открывается роскошный гинекей-перистиль. Тамъ музыканты, гетеры, рабы, столъ, богато убранный для пира. Вс переходятъ въ гинекей и начинается пиръ).

Діонисій.

Друзья мои! Я долго былъ въ отлучк,

Въ Кавлоніи {Городъ въ южной Италіи.} провелъ я тридцать дней.

Хвала богамъ, я снова въ Сиракузахъ,

Въ кругу друзей, въ кругу моихъ красавицъ.

Опять могу безпечному веселью

Предаться съ вами, какъ въ былые дни.

Забудемъ же военные невзгоды,

Въ вин потопимъ память о несчастьяхъ,

А вы зажмите жаркимъ поцлуемъ

Судьбу клянущія уста.

Симъ.

Мой государь, взгляни на Гиппарина,

Какъ блденъ онъ, какая грусть во взор…

Не стъ, не пьетъ, ни съ кмъ не говоритъ…

Діонисій.

Да, это правда, Гиппаринъ, мой милый,

Я не могу узнать тебя. Ты боленъ?

Гд прежній смхъ?…

Гиппаринъ (встаетъ).

Позволь мн удалиться.

Діонисій.

Куда?— Зачмъ?— Ты боленъ? Ты усталъ?

Гиппаринъ.

Дозволь уйти.

Діонисій,

Ступай,— но это странно…

Гиппаринъ (выходитъ на авансцену).

О боги, боги! Какъ бороться трудно!

Какъ тяжело отцомъ имть героя,—

А самому… О! Какъ еще я слабъ:

(Убгаетъ въ отчаянь).

Діонисій.

Иди, Тизонъ, слди за нимъ. Вдь все же

Онъ сынъ Діона, а Діонь намъ врагъ.

(Тизонъ уходитъ за Гиппариномъ).

Діонисій.

На пиръ, друзья! Пускай вино играетъ

И оживляетъ мирную бесду.

Поэтъ! Вакхическую псню.

Поэтъ (декламируетъ подъ звуки лиры).

Доля двушекъ несчастныхъ

Не давать просторъ любви

И гасить огонь въ крови

Отъ покоровъ ежечасныхъ.

Ты же любишь, милый другъ!

Ужъ нейдетъ на умъ работа,

Пряжа выпала изъ рукъ:

Не о томъ твоя забота!

‘Ахъ! Какъ ловко побждаетъ

Онъ искуснйшихъ бойцовъ,

Какъ далеко дискъ бросаетъ,

Какъ стрляетъ кабановъ!’

Доля двушекъ несчастныхъ

Но давать просторъ любви,

Ты же счастіе лови,

Цвтъ Лезбіянокъ прекрасныхъ ¹).

¹) Подражаніе Горацію, кн. III, ода 12.

— или вотъ еще:—

Жажды вчной, неустанной

Вся вселенная полна:—.

Паръ земли благоуханной

Пьетъ красавица-луна,

Дождь, сверкающій звздами,

Изъ перистыхъ облаковъ

Пьетъ подъ вешними лучами

Луга шелковый покровъ ¹),

¹) Варіантъ: ‘Лугъ въ убор изъ цвтовъ’.

Влагу свжую впивая

Изъ груди земли родной,

Зеленетъ ель нмая,

Крпнетъ тополь молодой,

Ркъ серебряныя воды

Къ морю синему бгутъ,

И дожди и непогоды

Океану дань несутъ!—

Вся природа пьетъ изъ чаши

Веселящій даръ боговъ…

Отчего же кубки наши

Не наполнить до краевъ?

Діонисій.

Пснь хороша. Послдуемъ совту.

(Пиръ).

Діонисій.

Ты, Тимократъ, не лучше Гиппарина:

Сидишь молчишь… Теб какое горе?

Еще Діонъ не похищалъ Ареты?

И мы тебя еще не изгоняли?

Но если такъ вы вс, грустить хотите,

То пиръ не въ пиръ, и гнвомъ мы окончимъ

Нашъ мирный праздникъ въ обществ друзей.

Тимократъ.

Есть, государь, тяжелыя заботы…

Діонисій.

Забудь о нихъ! Кто на пиру богатомъ,

Подъ звуки флейтъ при факелахъ душистыхъ,

Все о заботахъ думаетъ, за чашей

Высчитывать свои доходы можетъ,

Въ объятьяхъ женщинъ думать лишь о смерти,

Тотъ мертвый трупъ, и мн его не жалко.

Да и о чемъ заботиться? Я могъ бы

Въ раздумь быть побольше твоего.

Когда Діонъ… Да ты его боишься?

Несчастный трусъ! Діонъ намъ не опасенъ,

Онъ въ город и къ намъ не перейдетъ,

А Гераклидъ теперь уже, конечно,

На дн морскомъ…

(Вбгаетъ Тизонъ).

Тизонъ.

Несчастье, государь!

Діонисій.

Что? Что такое?

(Вс встаютъ).

Тизонъ.

Ты разбитъ.

Діонисій.

Измна?

Тизонъ.

Измна, да твой флотъ тебя покинулъ.

Діонисій.

Филисту — казнь!

Тизонъ.

Онъ самъ съ собой покончилъ

Не захотвъ позора пережить.

Діонисій.

Филистъ?

Тизонъ.

Онъ умеръ.

Діонисій.

Умеръ!— боги! боги

Онъ могъ одинъ поддерживать меня…

Зачмъ онъ умеръ! Какъ меня покинулъ!

Иль онъ не зналъ, кого онъ этимъ губитъ?

Тимократъ.

А — Гераклидъ.

Тизонъ.

Со всми кораблями.

Сюда идетъ, и ужъ въ виду столицы.

Діонисій.

Сюда идетъ?— Но есть еще у насъ

Богатый флотъ — я Нипсія назначу…

Тизонъ.

Флотъ перешелъ на сторону Діона.

Симъ.

Мой государь, еще на нашихъ верфяхъ

Есть корабли —

Тизонъ.

Отъ нихъ зола осталась.

Діонисій.

Но что же длать? Что же длать? Боги!

Ужель и вы покинули меня!—

Тизонъ! Ступай немедленно на площадь

И объяви проклятому народу.

Что половину царскаго внца

Имъ отдаю, — иль нтъ: всю власть слагаю,

Моимъ царемъ народъ мой признаю —

Пусть только онъ врагу меня не выдастъ!

(Тизонъ уходитъ).
(Діонисій молчитъ, въ нетерпніи кусая губы. Придворные тревожно шепчутся).
(Тизонъ возвращается).

Діонисій.

Ну что?

Тизонъ.

Отвергли.

Діонисій.

Я погибъ!— А войско?

Тизонъ.

Наемники еще не измнили,

Но въ ихъ рядахъ убитыхъ много. Нипсій ¹)

Послднее сраженье проигралъ.

¹) Полководецъ Діонисія.

Діонисій.

Но войско есть? Осталась половина?—

Довольно намъ. Пусть защищаютъ крпость.

Убитыхъ всхъ торжественно и пышно

Похоронить въ виду всего народа:

Быть можетъ, это ихъ воспламенятъ.

(Тизонъ уходитъ).

Діонисій.

Мы, между тмъ, бжимъ отсюда въ Лакры.

У насъ въ саду еще корабль остался,

Пусть этой ночью все готово будетъ:

Тайкомъ въ заливъ тріеру перевесть

И нагрузить немедленно всмъ нужнымъ,

Състныхъ припасовъ надо взять побольше, —

Возьмите хлба, мяса и вина,

Все золото и вс мои алмазы,

И всю казну, и всхъ моихъ красавицъ,

Жену и мать…— Лишь только ночь настанетъ,

Мы двинемся. Вамъ крпость поручаю.

(Тимократъ падая на колни).

Ужель меня ты въ крпости оставишь?

Діонисій.

Тебя? а что?— Діона ты боишься?

А онъ. конечно, будетъ мстить… Но полно:

Ты стоишь ли, чтобъ взять тебя съ собой?

Тимократъ.

Возьми меня, иль ты меня погубишь!

Возьми меня! Изъ всхъ твоихъ придворныхъ

Одинъ лишь я теб по измнялъ,

Одинъ лишь я служилъ теб, какъ должно,

И хочешь ты меня Діону выдать!

Не выдавай, тебя я заклинаю!

Молю тебя, возьми меня съ собой!

Діонисій.

Ну хорошо. Веру тебя, несчастный.

Тизонъ (вбгаетъ).

Мой государь, войска твои бунтуютъ.

Діонисій.

Такъ усмирить!

Тизонъ.

Наемные солдаты

Своимъ начальствомъ недовольны, войско

Въ смятеніи, они идутъ сюда —

И требуютъ, чтобъ ихъ къ теб пустили.

Діонисій.

Тизонъ, что длать?

Тизонъ.

Выходи къ солдатамъ

И общай начальниковъ смстить.

Діонисій.

Ты, Тимократъ, къ нимъ выйдешь…

Тимократъ.

Государь,

Уволь меня, не выйду я къ солдатамъ.

Діонисій.

Такъ ты, Тизонъ!..

Тизонъ.

Нтъ, я не выйду.

Діонисій.

Боги!

Кого послать?— Быть можетъ, Аристиппъ?

Аристиппъ.

Нтъ, государь, вельможи отказались,—

А я философъ: жизнь моя дороже.

Діонисій.

Но кто же выйдетъ?

(Молчаніе. Снаружи шумъ войска).

Тизонъ.

Самъ ты долженъ выйти.

Діонисій.

Но вдь они убьютъ меня, Тизонъ!

Тизонъ.

Быть можетъ, нтъ, а если ты промедлишь,

Убьютъ наврно.

Діонисій.

Боги! Защитите!

(Шатаясь выходитъ къ солдатамъ).
(Вс съ напряженнымъ вниманіемъ прислушиваются,— нмая сцена.— Въ мор показываются тріеры Гераклида, флейты).

СЦЕНА XII.

СИРАКУЗЫ. ПЛОЩАДЬ.

(Декорація 1).

Народъ. Войска Діона.

Птолемархъ, Симъ и Тизонъ.

Симъ.

Такъ ты, Птолемархъ, того, позаботься о насъ.

Тизонъ.

Скажи своему Діону, что мы такіе смирные, такіе смирные…

Симъ.

Т. е. мухи не обидимъ.

Тизонъ.

Ты ему намекни, такъ, между строкъ, что они, дескать, при прежнемъ тиранн были въ немилости?

Симъ.

Да, да, это всего лучше.

Птолемархъ.

Ну, хорошо, я ужъ вамъ устрою. А вотъ еще вашего товарища ведутъ. Смотрите, вдь это Аристиппъ?

Симъ.

Онъ, онъ самый!

(Стража вводитъ Аристиппа).

Тизонъ.

Что, Аристиппъ, и тебя повели?

Аристиппъ.

Темныя силы, оставьте меня!

Солдатъ.

Это ты кого-же такъ?

Аристиппъ.

Какъ ты смешь толкать?

Солдатъ.

Тебя-то?

Аристиппъ.

Меня!

Солдатъ.

Тебя и самъ Зевсъ толкать веллъ!

Птолемархъ (солдату).

Теб говорятъ, перестань. Разв ты не видишь кто передъ тобой?

Аристиппъ.

Смертный! Преклоняйся передъ высшимъ разумомъ. Падай ницъ передъ философомъ!

(Заставляетъ его наклониться себ).

Знаешь ли, кто я? Слушай и трепещи: я посланникъ боговъ!

Солдатъ (въ ужас).

Что ты говоришь!

Аристиппъ.

Да, да. Философы люди совсмъ особые. И питаются-то они, и пьютъ-то не то, что вы, смертные.

Птолемархъ.

Что же они пьютъ?

Аристиппъ.

Истину, другъ мой. Это такой напитокъ, такой напитокъ, что, я думаю, и самъ Платонъ не знаетъ, какой это напитокъ.

Симъ.

А пьянитъ онъ? То то бы попробовать!

Птолемархъ.

Ну, мн кажется, ты и сейчасъ ею опился, этой истиной.

Аристиппъ.

Нтъ, я, какъ настоящій грекъ, пью только разбавленное.— Однако, товарищи, я вижу, и вы тоже сдаетесь?

Птолемархъ.

Да, я ихъ уже получилъ.— Некогда разговаривать. Стража! Отвесть ихъ во дворецъ.

(Ихъ уводятъ,).

Птолемархъ (одинъ).

Что за чудо? Никакъ я себя не пойму. Все сдлано, и общанное и пообщанное, Діонисій бжалъ, Діона мы ввели въ крпость, и пожили, и попили подъ шумокъ въ даровщинку, — а все мало! Отбунтовалъ, а все бунтовать хочется.

(Замшивается въ толпу).

(Съ одной стороны входятъ Діонъ и Мегаклъ, съ другой Арета и Арсиноя).

Діонъ.

Мы побдили. Городъ нашъ свободенъ.

Тираннъ бжалъ. Окончена борьба,

И я могу, сложивши мечъ и стрлы,

Войти въ мой домъ и счастьемъ насладиться.—

О боги, боги! Вотъ моя Арета!

Арета.

Діонъ, Діонъ!— Какъ я была несчастна!

Діонъ.

Забудь былое, счастье къ намъ вернулось!

Арета.

Да, ты вернулся… Дай мн наглядться!

Діонъ.

Какъ ты блдна! Въ глазахъ я вижу слезы…

Арета

Какъ ты хорошъ въ твоей могучей сил!

Діонъ.

Какъ ты прекрасна въ нжности своей!

Арета.

Ты вришь мн?

Діонъ.

Ты мн не измняла!

Арета.

И снова я твоей женою буду?

Діонъ.

Ты сомнвалась?

Арета.

Счастье такъ велико…

Діонъ.

Страдала ты-теперь конецъ страданьямъ…

Арета.

Діонъ со мной.

Діонъ.

Со мной моя Арета.

Арета.

Не довелось намъ горести длить,—

Раздлимъ же дарованное счастье.

Діонъ.

Ничто небесъ не можетъ омрачить,—

Прошла гроза, окончилось ненастье.

Но Гиппаринъ? Гд сынъ мой? Говорили,

Его тираннъ…

Арета.

Онъ такъ теперь несчастенъ!

Діонъ.

Я такъ и думалъ. Ты его ростила!

Арета.

Прости его…

Діонъ.

Могу ли не простить?—

Но гд же онъ? Зачмъ его не вижу?

Арета.

Еще поутру онъ меня оставилъ…

Искалъ тебя…

Діонъ.

Мы, врно, разошлись.

Арета.

О еслибъ зналъ ты, какъ его мн жалко!

Онъ такъ страдаетъ…

Діонъ.

Стой! Сюда идутъ.

(Солдаты вносятъ трупъ Гиппарина).

Солдатъ.

Твой сынъ, Діонъ.

(Нмая сцена ужаса).

Арета.

Онъ живъ еще, быть можетъ?

Солдатъ.

Ужъ два часа, какъ онъ съ собой покончилъ.

Арета.

Ты говоришь… онъ самъ… себя убилъ?

Солдатъ.

И смерть нашелъ въ морскихъ волнахъ.

Арета.

Но, можетъ быть, сдыя волны

Лишь усыпили душу въ немъ, не смертью,

Но тихимъ сномъ уста его смежили…

Mo милый сынъ! Когда еще ты съ нами,

Когда еще душа твоя не скрылась

Въ подземный мракъ бездоннаго Эреба,

Откликнись мн, дай знакъ, что ты не умеръ!

Ты, Посейдонъ, властитель водъ безбрежныхъ,

Внемли молитв матери несчастной,

Отдай мн душу сына моего!

Зачмъ сгубилъ ты эту жизнь во цвт,

И тнь его зачмъ Аиду отдалъ?

Ужели ты своей волною мягкой

Не могъ его принесть ко мн обратно?

Вдь столько разъ твои ласкали струи

И грудь и шею юнаго атлета,

Вдь столько разъ игралъ ты съ нимъ невинно,

Ему о ноги волны разбивая,—

Зачмъ же вдругъ унесъ его на гибель?

Тебя молю, Аида стражъ угрюмый,

Когда мой сынъ въ челнокъ твой удалый сядетъ.

Скажи ему, что онъ еще не званъ,

Что къ матери онъ долженъ возвратиться!

И ты. Аидъ, владыка странъ загробныхъ,

Когда на судъ ужасный твой предстанетъ

Тнь юнаго прекраснаго страдальца

Съ нмымъ укоромъ на устахъ сомкнутыхъ,

Въ внц изъ травъ завистливаго моря,—

Скажи ему, что часъ его не пробилъ,

Что жить онъ будетъ счастливо и долго…

Солдатъ.

Въ жилище ваше трупъ мы отнесемъ.

Арета.

Оставте здсь… Не прибавляйте горя!

Иль нтъ… въ мой домъ скорй его несите,

Здсь, можетъ быть, и трупъ отнимутъ боги!

(Трупъ Гиппарина уносятъ. Арета въ горести уходитъ за ними, опираясь на Мегакла. Діонъ остается).

Гиперетъ (входитъ).

Мой государь, гонецъ изъ Локръ. Дозволишь?

Діонъ (даетъ знакъ, входитъ гонецъ).

Гонецъ.

Меня прислалъ къ Діону Діонисій.

Діонъ.

Письмо?— Постой. Скоре созовите

Моихъ вождей и бывшихъ царедворцевъ.

Пусть весь народъ письмо тиранна слышитъ.

(Собираются вожди и придворные. Народъ тснится впередъ.)

Діонъ.

Мн Діонисій грамату прислалъ,

Прочтите вслухъ.

Аристиппъ (читаетъ).

‘Привтъ Діону’.

Діонъ.

Дальше.

Аристиппъ.

‘Сегодня ты на мой престолъ вступаешь’,

‘Прими совтъ родителя по власти’.

— Читать?

Діонъ.

Читай.

Аристиппъ.

‘Ты вришь въ свой народъ,

‘Ему добра ты хочешь, но не знаешь,

Что чернь одна осталась въ Сиракузахъ,

А гражданъ нтъ, они любви не стоятъ,

Вотъ мой совтъ: прими его: онъ вренъ:—:

— Сициліи свободы не давай,

Оставь себ всю власть и всю свободу,

Иди на тронъ, бери бразды правленья,

И ихъ сжимая твердою рукой,

Забудь коней и помни о возниц.’

Діонъ.

Тираннъ несчастный! Лучше и счастливй

Ты могъ бы быть, когда бъ въ народъ свой врилъ.

Смшно и жалко… Такъ слпецъ клянется,

Что солнца нтъ, коль онъ его не видитъ!

Тизонъ.

Дозволь сказать два слова.

Діонъ.

Говори.

Тизонъ.

Твои вельможи и народъ твой врный

Тебя и брата твоего Мегакла

Верховными вождями избираютъ.

Діонъ.

Благодарю и принимаю выборъ.

М. КОВАЛЕНСКАГО.

ДОНИСІЙ МЛАДШІЙТИРАННЪ СИРАКУЗСКІЙ.

Читайте также:

ДОНИСІЙ МЛАДШІЙ
ТИРАННЪ СИРАКУЗСКІЙ.