ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНЕРОВ
ДЕСЯТЬ МИЛЛИОНЕРОВ
* * *
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Десять миллионеров, Аверченко Аркадий Тимофеевич, Год: 1917
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Аверченко А.Т. Собрание сочинений: В 13 т.
Т. 10. В дни Содома и Гоморры
М.: Изд-во ‘Дмитрий Сечин’, 2017.
— Товарищи! — бил себя в грудь (и по заслугам) Ленин. — Я предлагаю вам верное средство для разрешения финансового кризиса! Арестуйте просто десяток-другой буржуев-миллионеров, и пусть они выдадут нам секреты своего обогащения!
— Верно, — ревела толпа. — Правильно!
— Товарищи! Я вас назову ослами и идиотами…
— Правильно! Верно, — ревела восторженная толпа. — Тонко подмечено!
— … Назову вас ослами и идиотами, если вы упустите такой хороший случай: разузнать источники и происхождение колоссальных богатств, награбленных капиталистами-миллионерами! В тюрьму их! К допросу! Пусть признаются!
Момент был благоприятный: поблизости не было никого из министров, кто мог бы запротестовать против такого остроумного разрешения финансовой проблемы: министры-социалисты сидели по казармам некоторых запасных полков и убеждали товарищей солдат, что продажа не— обандероленных папирос и беспрерывная езда в трамвае не являются одним из средств уничтожения живой немецкой силы на фронте.
Министры-буржуи были вызваны на митинг работников самоварного цеха, где должны были дать объяснения: за сколько они запродались английским империалистам, и почему эти деньги не обращены в пользу трудящихся… Министр юстиции Переверзев со сбившейся на затылок шляпой, вылезшим сзади галстуком и мокрыми растрепанными волосами метался по всему городу, отыскивая очередную квартиру для очередной партии а.-в. (анархистов-взломщиков) — одним словом, все министры были заняты своими делами, и им было не до Ленина.
А Ленин был тоже не дурак и, как говорится, парень себе на уме. Заметив, что надзора за ним нет, он проревел с балкона свою вышеприведенную речь, подмигнул кому следует — и в следующую же минуту нестройная толпа вихрем помчалась приводить в исполнение демократическое предложение своего идейного вождя.
Полчаса спустя десять самых богатых, самых матерых и отборных капиталистов со скрученными на спине руками уныло предстали перед трибуналом, руководимым все тем же прилежным, вездесущим и всеведущим Лениным.
— Ну-с, ребятушки, — избочась, усмехнулся Ленин, — погуляли вы на воле, попили нашей кровушки, да и будя.
— Верно, — проревела толпа. — Будя! Правильно.
— Исходя из этого, — начал Ленин…
— Вер-рно, — подхватила неприхотливая толпа. — Правильно сказал! Именно, что ‘исходя из этого!’ Так их и надо! Исходи их покрепче.
— Исходя из этого и не видя других путей…
— Во-во! Именно, что путей! Правильно говорит он: других! Не видя других путей, и больше никаких гвоздей!
— Дайте же мне слово сказать, — взмолился Ленин. — Что за хамство…
— Верно, хамство! Правильно сказано: дайте же мне слово! Не бойся, товарищ! Поддержим!
— Одним словом, господа капиталисты, я от имени революционного пролетариата требую, чтобы вы указали нам источники вашего обогащения.
— А зачем вам это, господа? — несмело спросил самый крупный капиталист.
— А затем, — сказал один черный, как жук, угрюмый большевик, — что мы все равны, и то, что известно вам, должно быть известно и нам. Мы такие же люди, как и вы, и тоже, может быть, хотим сделаться миллионерами!
— Да ведь у нас особых секретов нет.
— Ну, да. — тоже! Знаем мы, — нет! Даром же, зря, из воздуха, деньги не возьмутся, — как-нибудь вы их сделали. Говорите!
— Говори, падаль! — зашумела веселая толпа. — Говори, как сделался миллионером.
— Хорошо, — вздохнул миллионер. — Слушайте…
И вся толпа притихла так, что слышно было лишь тяжелое прерывистое дыхание черного жукообразного большевика.
Нервы всех напряглись, как струны, — вот сейчас они сами, своими ушами услышат, узнают секрет богатства, тот таинственный и сладкий ‘сезам’, который должен перед каждым из них открыть золотые двери роскоши, уюта и благоденствия.
— Тссс! Не сопи ты носом, бегемот несчастный!
— Кто сопит? Я соплю? Сам сопишь, а на меня…
— Тихо, вы там!
— Говорите!
— Итак: начал я, господа, с пустяков… Был конторщиком в угольном товариществе. Получал 50 рублей и кое-что откладывал. Ну, конечно, приходилось себе во многом отказывать: пил чай с ситным, иногда покупал селедку, по воскресеньям изредка доставал чего-нибудь мясного и разогревал на лампе. По вечерам чинил себе сапоги и стирал носовые платки, до глубокой ночи сидел за ведением конторских книг одного похоронного бюро, что давало мне еще рублей 20… Таким образом, через пять лет у меня скопился капиталец в две тысячи. На эти деньги я, улучив удобный момент, купил по знакомству пять вагонов угля и продал их в розницу, нажив около тысячи.
Дальше — больше. Узнал рынок, приобрел знакомства. На десятой тысяче бросил службу и открыл маленький склад лесных материалов. Потом купил участок леса на сруб, хорошо его сплавил, расширил свой лесной двор, взял два-три представительства, ну и пошло. Теперь имею миллионов десять.
— И теперь, конечно, ходите, заложив руки в карманы, да посвистываете?
— Не совсем так. Встаю я в 7 часов утра и, наскоро проглотив завтрак, сажусь за корреспонденцию. Работаю до девяти. В девять являются мои секретари, докладывают все сводки вчерашнего и материалы сегодняшнего дня. Занимаемся до 12, в 12 мне дают московский телефон, и я разговариваю до часу. В это же время — второй завтрак, чтобы не терять времени. В час еду в свое общество, где принимаю просителей и беседую по делам до 4. От 4 до 5 — обед с кем-нибудь из деловых клиентов, а после 5 до 8 — работа над вечерней корреспонденцией. В 8—9 еду на какое-нибудь из деловых заседаний и, вернувшись в 11, до 1 работаю со своим младшим секретарем над материалами завтрашнего дня. Чашка слабого чаю — и сон. Не пью, не курю, в театрах, к сожалению, бывать не приходится.
Минуты две длилось глубокое, мертвое молчание. Председатель тяжело дышал, у президиума на лбах выступил пот.
— Вот тебе! — сказал кто-то сзади. — Узнали.
— Вот скучища-то!
— Да теперь любой солдат в Петрограде живет веселее и интереснее.
— Это сколько же часов работы выходит? — осведомился специалист по 8-часовому.
— А вот и считай: от 7 до часу ночи — 18 часов.
— Ну-ну. Закрутил.
— Вот те и миллионер.
— К чертям собачьим от таких миллионов сбежишь…
— Н-да-а-а… Не по носу табак.
— Отпустите их, братцы. Чего зря людей держать. Узнали, и хорошо.
— Идите, товарищи миллионеры!.. Да здравствует 8-часовой рабочий день для вас!!
— Боритесь за него! ‘Марсельезу’!
А расторопный Ленин, потоптавшись немного, влез на стол и проревел:
— Товарищи! Вы замечаете, что эти буржуи-капиталисты захватили не только все наши деньги, но и все наше рабочее время!!! Ничего нам не оставили… Вот оно — засилье!
Впервые: Новый Сатирикон. 1917. No 26.
Напротив фельетона размещена карикатура Н. Радлова: пролетарии несут транспарант с известным большевистским лозунгом ‘Долой 10 министров-капиталистов!’
Подпись:
— Послушайте, голубчик, ведь вы же полчаса назад в другой манифестации несли другой плакат с доверием Временному правительству, а теперь…
— Разве? А впрочем, может быть, — я же неграмотный.
Министр юстиции Переверзев… — Павел Николаевич Переверзев (1871-1944), до революции — известный адвокат, специализировавшийся на политических процессах, после Февраля — министр юстиции во втором (коалиционном) Временном правительстве. Именно по его настоянию было начато расследование о ‘немецких миллионах’ большевиков. После Октября эмигрировал.
Переверзев… метался по всему городу, отыскивая очередную квартиру для очередной партии а.-в. (анархистов-взломщиков)… — Власти предпринимали неоднократные попытки освобождения вместительной дачи бывшего министра внутренних дел Дурново от незаконных постояльцев, осложнявшиеся тем, что кроме анархистов там располагался еще целый ряд общественных организаций: профсоюз булочников, рабочий клуб ‘Прогресс’ и даже Совет Петроградской рабочей милиции, и всех их нужно было куда-то расселять, что при острой нехватке жилых помещений в Петрограде было огромной проблемой. Дело сдвинулось с мертвой точки лишь после вооруженного налета анархистов на тюрьму ‘Кресты’, когда оттуда под шумок сбежало более 400 уголовников. На следующий день, 19 июня 1917 г., при непосредственном участии Переверзева дача Дурново была взята штурмом.
Подробнее о тех событиях Аркадий Аверченко написал в памфлете ‘Анархисты? или?’ (см. заключительный раздел тома).