А. А. Ильин-Томич.
Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Том 2. М., ‘Большая Российская энциклопедия’, 1992
Давыдов Д. В.: биографическая справка, Давыдов Денис Васильевич, Год: 1992
Время на прочтение: 10 минут(ы)
ДАВЫДОВ Денис Васильевич [16(27).7.1784, Москва — 22.4(4.5).1839, с. Верхняя Маза Сызранского у. Симбир. губ., похоронен на кладб. Новодевичьего мон. в Москве], поэт, прозаик, военный. Род. в старинной дворян, семье. Получил дом. образование. Отец Д., командовавший полком, пострадал при Павле I (1798, исключен из службы с конфискацией имения).
В нач. 1801 Д. приехал в Петербург и не без труда (помехой служил его малый рост) вступил эстандарт-юнкером в Кавалергард, полк. Успешная служба (в нояб. 1803 уже поручик) омрачалась пост, безденежьем. Не позднее авг. 1802 правительству стали известны какие-то сатирич. и оппозиц. стихи Д. До нас дошли его аллюзионные басни ‘Голова и ноги’, ‘Быль или басня, как кто хочет назови’, задевающая Александра I (известна также под загл. ‘Река и зеркало’) (обе — 1803), ‘Орлица, Турухтан и Тетерев’ (1804) — жанр, не характерный для дальнейшего творчества Д. В сент. 1804 был переведен в Белорус, армейский гусар, полк (в Киев. губ.). К поэту прочно ‘пристает’ репутация оппозиционера. Сам он тем временем вкушает радости беззаботной гусар, жизни, воспевает ‘жестокий’ пунш, ‘благодетельный арак’ и своего нового сослуживца А. П. Бурцова, ‘величайшего гуляку и самого отчаянного забулдыгу из всех гусар, поручиков’ (Жихарев, с. 74): стихи ‘Бурцову’ (1804), ‘Гусарский пир’ (1804, оба опубл. 1832). Д. создает новый тип послания, эстетизирующий гусар, удальство, грубость армейского быта — в противовес регламентируемой этикетности быта повседневного (подробнее см. ст. В. Э. Вацуро в изд. Д. ‘Стихотворения’, Л., 1984, с. 9—11). Летом 1806, по хлопотам влият. петерб. друзей, Д. возвращен в столицу поручиком Лейб-гусар, полка. Здесь он добился зачисления в армию, действовавшую в прус, походе (адъютантом П. И. Багратиона). В янв. 1807 впервые участвовал в боях — под Вольфсдорфом (см. его очерк ‘Урок сорванцу’ — БдЧ, 1836, т. 15, под загл. ‘О том, как я…’) и при Прейсиш-Эйлау (см. его ‘Восп. о сражении при Прейсиш-Эйлау’ — БдЧ, 1835, т. 12), затем — в швед. (1808) и тур. (1809—10) кампаниях. Тогда же впервые появились в печати и его стихи — сатира ‘под личиною элегии’ ‘Договор’ (ВЕ, 1808, No 12, нов. ред. под загл. ‘Договоры’ — БдЧ, 1837, т. 23). Во время Отеч. войны 1812 Д. выступил инициатором партизанских способов боевых действий и получил под начало конный отряд. Историю ‘залетных своих поисков’, к-рыми он снискал ев-роп. известность (уже в окт. 1812 им было взято в плен 3560 рядовых и 43 офицера), Д. позже увлекательно изложил в ставшем знаменитым очерке ‘Дневник партизанских действий 1812 года’, над к-рым работал с перерывами почти всю жизнь (1814—38, отрывки опубл.: ОЗ, 1820—22, полностью — в соч. Д., 4-е изд., ч. 1, М., 1860, ряд вопросов текстологии ‘Дневника…’ остается нерешенным до сих пор) и в к-ром образ автора отмечен чертами самоиронии и самовосхваления. С нач. 1813 прославленный и ставший уже легендарным партизан снова в составе регулярной армии, участвует не без осложнений в заграничных походах 1813—14 (см. его мемуарный очерк ‘Занятие Дрездена 1813 г. 10 марта’, рассказывающий, как за не санкционированный начальством подвиг Д. чуть не предстал перед воен. судом,— ‘Совр.’, 1936, т. 4, ценз, купюры восстановлены в сов. изданиях). ‘С азиатским обликом, с маленькими глазами, бросающими искры, с черною, как смоль, бородой, из-под которой виден победоносец Георгий, с брюшком, легко затянутым ремнем…’ — таким запечатлелся современникам поэт-партизан Д. (зарисовка И. И. Лажечникова — в кн.: Пушкин в восп., I, 168).
По возвращении в Россию Д. отдается интенсивному лирич. творчеству. Наиб, значителен его цикл из 9 ‘Элегий’ (1814—17), поев, разным адресатам, в частности предмету сильного увлечения Д.— танцовщице Т. И. Ивановой. Лихой герой гусар, стихов, введенный в мир элегич. поэзии, принес невиданное здесь дотоле эмоц. напряжение (‘Элегия МП’) и раскованность. Д. тесно сближается с П. А. Вяземским, В. А. Жуковским, становится членом ‘Арзамаса’ (арзамасское прозвище — Армянин, именно в арзамасской среде в кон. 1817 — нач. 1818 возник план издания первого сб-ка стихов Д.— см.: Давыдов Д., Стихотворения, Л., 1984, с. 27).
Есть предположение, что Д., подхваченный всеобщим подъемом свободолюбивых настроений, принимал участие в преддекабрист. орг-ции ‘Орден рус. рыцарей’. Однако союз с будущими революционерами не был долог. Д. был готов приветствовать конституц. установления там, где они реально достижимы (см., напр., его сожаления о поражении исп. революции — Давыдов Д., Избранное, М., 1984, с. 19—20), но не в своем отечестве, здесь он сторонник монархич. правления, по мнению Д., Россия до конституции еще не доросла, всякое вообще разделение власти в ней есть ‘расположение бестолковых тиранов, которые будут управляемы корыстолюбивыми секретарями’ (там же, с. 18), а свободное правление — дело отдаленного будущего. Пока же Россия, ‘расслаблясь ночною грезою, … сама не хочет шевелиться, не только привстать разом’ (Соч. Д., т. 3, СПб., 1893, с. 233) — рев. действия и бесполезны, и чреваты для страны мн. внеш. и внутр. опасностями. Между тем личная независимость Д., его сопротивление насаждаемым в армии аракчеевским порядкам (‘… Я слыву пустым человеком от лишней остроты моей в стихах и прозе, и оттого, что не делаю мечтательную рожу при учебном шаге’ — Избранное, М., 1984, с. 16), дружеские отношения со мн. членами тайных об-в (М. Ф. Орлов, А. И. Якубович, Ф. Н. Глинка, И. Г. Бурцов, В. Л. Давыдов, двоюродный брат поэта) вызывали настороженность властей. Недовольство вызывали и честолюбивые притязания Д., считавшего, что чины, хотя и немалые (в 1815 — ген.-майор), шли к нему медленно, а награды (хотя и многочисленные) не соразмерны заслугам, иной раз приходилось их чуть ли не выпрашивать (см. ‘Дневник’ Д. в изд. 1962, с. 404 — 05).
Выйдя в отставку (нояб. 1823), Д. жил в Москве и подмоск. деревне, почти прекратив переписку с друзьями, в т. ч. из опасений перлюстрации. Однако он не оставляет связей с лит. миром: общается с А. А. Бестужевым, А. С. Грибоедовым, Петром А. Му-хановым, Н. А. Полевым, а затем и с Е. А. Баратынским, об отставке к-рого Д. настойчиво хлопотал у своего друга, командира финлянд. корпуса А. А. Закревского (наряду с Жуковским и — в 1830-х гг.— с H. M. Языковым, Баратынский стал одним из наиб, авторитетных для Д. экспертов его поэзии). В начале царствования Николай I возвратил Д. на службу и предложил ему участвовать в рус.-перс. войне (авг. 1826), но нежелание служить под началом И. Ф. Паскевича, а также отречься от своего родственника и друга ген. А. П. Ермолова, попавшего в опалу, опять заставляет его подать в отставку (весна 1827). Д. снова живет в деревне, наездами бывая в Москве (осень 1830 — борьба с холерой). Участие в подавлении польск. восстания (март — авг. 1831), к-рым Д. откровенно гордился, и его ‘кровавые подвиги’ вызвали осуждение мн. близких людей. В то же время постоянные трения с властями продолжали доставлять ему не слишком заслуженную славу вольнодумца, а временами побуждали даже и самого Д. полагать себя в оппозиции, в 1830-х гг. осложнившейся антилиберальными поэтич. жестами (см. направленную и против П. Я. Чаадаева ‘Современную песню’, 1836, опубл. 1840).
С 1832 до конца жизни Д. жил в своем имении Верхняя Маза, наездами бывая в Пензе, Симбирске, Саратове и столицах. Его занятия — охота (собаки Д.— лучшие в уезде), сел. хозяйство, хлопоты за бывших сослуживцев, воспитание детей (в апр. 1819 Д. женился на Софье Ник. Чирковой, 1795—1880, в браке 6 сыновей и 3 дочери) и, конечно же, лит. работа: ‘… Я пишу много прозою, т. е. записки мои, стихи ничто, как десерт после обеда, рюмка ликера, чашка кофе’ (ЦГАДА, ф. 1406, оп. 1, д. 751, л. 16).
Характерные черты прозы Д.— энергичность и оригинальность слога, яркая образность — проявились уже в 1-й его кн. ‘Опыт теории партизанского действия’ (М., 1821, 1822) и в полемических соч.: ‘Разбор трех статей, помещенных в записках Наполеона’ (М., 1825), ‘Мороз ли истребил французскую армию в 1812 году?’ (БдЧ, 1835, т. 10). Д. писал в связи с ними историку А. И. Михайловскому-Данилевскому (8 июля 1838): ‘… Я веду войну не с тощими и гнилыми журналистами, а людьми достойными возражений… По крайней мере, я исполняю долг русского солдата и в мирное время’ (‘Звезда’, 1984, No 7, с. 198). Но когда В. Г. Белинский утверждал, что ‘как прозаик Давыдов имеет полное право стоять наряду с лучшими прозаиками рус. лит-ры’ (IV, 369), он гл. обр. имел в виду мемуарные очерки Д., перечисл. выше, а также: ‘Знакомство с фельдмаршалом графом Каменским’ (БдЧ, 1834, т. 2), ‘Встреча с великим Суворовым’ (БдЧ, 1835, т. 11), ‘Тильзит в 1807 г.’ (‘Сто рус. литераторов’, т. 1, СПб., 1839), ‘Воспоминание о Кульневе в Финляндии’ (СО, 1838, т. 3). Здесь Д. не пытается ‘объективизировать’ свои воспоминания: на воспроизводимые им эпизоды прошедшего он смотрит изнутри описываемого события, воссоздавая темп и процесс его протекания в ‘настоящем’. Анализ воен. действий, опирающаяся на многочисл. воен.-ист. разыскания документ, точность — диспозиции, даты, количество пленных, имена младших офицеров и даже рядовых, окрестных помещиков и их дворовых, заслуж. героев и безжалостно расстреливаемых Д. предателей — не были способны (даже в ‘Дневнике’) превратить его прозу в сухую хронику воен. событий. Необходимое по авт. заданию присутствие его личности, вместе с ее ощущениями, переживаниями и подчас довольно субъективными оценками (напр., идеализация своих кумиров — П. И. Багратиона, А. П. Ермолова, H. H. Раевского) придают необыкновенную достоверность рисуемым Д. ист. эпизодам, точным и страшным подробностям войны (‘Давыдов первый дал тон правды’,— записал Л. Н. Толстой, анализируя соч. разных авторов о 1812 г., XV, 240). Мемуарные очерки Д. ‘Воспоминания о цесаревиче Константине Павловиче’, ‘Анекдоты о разных лицах, преимущественно об А. П. Ермолове’, в к-рых резко критиковались рус. военачальники и армейские порядки, а имп. Николай I представал в весьма невыгодном свете, могли увидеть свет только за границей — в кн. ‘Записки Д. В. Давыдова, в России цензурой не пропущенные’ (Лондон — Брюссель, 1863, изд. П. В. Долгорукова). Там же опубл. и включившие проницат. характеристики мн. полководцев (и, в частности, уничижит. портреты официально превозносимых И. И. Дибича и Паскевича) ‘Воспоминания о польской войне 1831 г.’ (в России перепечатаны в 1872 — PC, No 7, 10). Немалого гражд. мужества потребовала от автора публ. кн. ‘Замечания на некрологию H. H. Раевского’ (М., 1832), написанной по поводу анонимно изданной М. Ф. Орловым брошюры ‘Некрология Раевского’ ([СПб.], 1829) и содержавшей инвективы ‘эпохе, исключительно коснеющей в тесной расчетливости эгоизма и осмехающей сатанинским хохотом все то, что выше ее смрадных пределов’ (‘Замечания…’, с. 21), предпочитающей фрунт фронту (подробнее см.— Вацуро, ‘Четыре рассказа…’).
Подавляющее большинство стихотворений Д. либо посвящено его воен. жизни, либо приходится на годы бурных сердечных потрясений.
‘Нет поэзии в безмятежной и блаженной жизни! — утверждал Д.— Надо, чтобы что-нибудь ворочало душу и жгло воображение!’, ‘… Надобна гроза, буря, надобно, чтоб било нашу лодку’ (письмо к П. А. Вяземскому от 5 авг. 1819 — ‘Старина и новизна’, П., 1917, кн. 22, с. 30, Барсуков, I, 197). Он написал сравнительно мало поэтич. произведений (до нас дошло менее ста), многие из них десятилетиями не публиковались и были известны лишь в многочисл. списках. Несмотря на это, ‘рукописная слава’ сделала Д. одним из самых популярных поэтов своего времени. Он многократно отрицал свою принадлежность к цеху литераторов, подчеркивал свой дилетантизм в поэзии, но эта маска случайного человека в словесности не помешала ‘Стихотворениям Д. В. Давыдова’ (М., 1832, изд. И. Г. Салаева), единств, прижизненному сб-ку поэта (к-рый он готовил кропотливо и профессионально), стать важным событием рус. лит. жизни (рец.: МТ, 1832, No 13, ‘Телескоп’, 1832, No 20, СП, 1833, 2 янв., отклики современников: РА, 1900, кн. 1, с. 365—66, Плетнёв, III, 523).
Издание открывалось ‘Некоторыми чертами жизни и деяний генерал-майора Давыдова’ — автобиографией, говорящей о Д. в третьем лице, написанной им самим от имени одного из его ‘друзей-сослуживцев’ (впервые — ‘Рус. зритель’, 1828, No 1—2). Живописание собств. подвигов (ср. мнение А. А. Бестужева: ‘… он более выписал, чем вырубил себе славу храбреца’ — PB, 1861, No 3/4, с. 323), кроме желания славолюбивого до нескромности поэта-партизана компенсировать служебную ущемленность и подчеркнуть свои заслуги, преследовало и чисто худож. задачу: ‘поддержать’ образ лирич. героя его стихов, к-рые, по наблюдению Г. А. Гуковского, ‘живут не сами по себе, а благодаря обязательному примышлению его биографического облика’ (Гуковский, с. 148). В свою очередь, созданный Д. образ вынуждал его ‘подтягивать’ и собств. реальную жизнь до идеальной, запечатленной в стихах и автобиографии.
Этот образ отразился и в многочисл. стихотв. посвящениях поэту современников — А. С. Пушкина, Жуковского, Баратынского, Языкова, Вяземского (см. подборки стих, в изд. Д. 1860, 1933 и сб. ‘Стихотворения’, Л., 1959), все они дарили его своею дружбой, он был ‘душою и пламенем’ дружеских бесед, со многими из них Д. состоял в переписке. Его принимали и ценили литераторы, принадлежащие разным течениям и обществ, группам (как заметил А. В. Дружинин, даже Ф. В. Булгарин ‘не ухитрился сказать о нем ничего скверного’ — БдЧ, 1860, т. 159, отд. 1, с. 4). В лит.-обществ, борьбе Д. неизменно демонстрировал принадлежность к пушкинскому кругу, к ядру к-рого примкнул еще до своего участия в ‘Арзамасе’, будучи с юных лет поклонником H. M. Карамзина. ‘Он дал мне почувствовать, что можно быть оригинальным’,— говорил Пушкин о Д.-поэте, вспоминая свои лицейские годы (РА, 1874, кн. 2, стб. 732). ‘Распашные’ гусар, стихи Д. открыли новый материк в рус. воен. поэзии. Тема офицерского быта, показ ‘человека войны без войны’ (напр., ‘Песня старого гусара’, 1817) ярко выделялись на фоне батальной поэзии 18 — нач. 19 вв., отличавшейся известной парадностью, в поэзии Д. на смену воен. оде пришла воен. лирика (высшее достижение — элегия ‘Бородинское поле’, 1829).
Д., умевшему самозабвенно поклоняться красоте, принадлежит неск. циклов любовных стихотворений. В серии поэтич. обращений к жене знакомого Д. по Пензе отставного офицера С. А. Кушкиной выделяется стих. ‘Душенька’ (1829), но особенно удачен цикл (дек. 1833—36), поев, пензен. красавице Е. Д. Золотарёвой, в т. ч. ‘Не пробуждай, не пробуждай…’, ‘Я вас люблю так, как любить вас должно…’, ‘В былые времена она меня любила…’, ‘Я помню — глубоко…’ (все — в изд. 1840). В любовной лирике Д. также проступают иногда ‘хмельное буйство выражений’ и ‘незастенчивость слов’ (H. M. Языков), напоминающие о его гусар, поэзии. Интимизация войны, тематич. и лексич. ‘опрощение’ лирики, сближение образов, принадлежащих к далеким друг от друга сферам, составляют основу поэтики Д. Поэтизм и неудобное в печати просторечие могут сойтись в двух соседних строках, в стихах Д. встречается в два раза больше фразеологизмов, чем в прозе (см.: Фёдоров, с. 76) : он сознательно прозаизирует, ‘снижает’ поэтич. язык (ср.: ОА, IV, 71). Но при этом, как заметил Белинский, ‘все, что у других так пошло, притворно, безвкусно, оскорбительно для чувства … у Давыдова получает значение, преисполняется жизнию, облагораживается формою …, отчаянная смелость иного выражения становится энергическим порывом могучего чувства, которое, сознавая свое достоинство, не заботится об условном приличии, но хлещет чопорную пошлость и ничтожество прямо по лицу и чем попало’ (IV, 353). Необычный сплав своеобразного героя с новаторской стилистич. системой, по сути, лишил поэзию Д. подражателей (хотя внеш. особенности его лирики не однажды цитировались массовой поэзией того времени) и дал ему право на собственное, одному Д. принадлежащее место в рус. лит-ре.
Изд.: Соч. в стихах и прозе, 2-е изд., ч. 1—3, СПб., 1840 (подготовлено автором, рец. Белинского — 03, 1840, No 11), Соч., 4-е изд., ч. 1—3, М., 1860 (рец. Дружинина — БдЧ, 1860, т. 159), Соч., т. 1—3, СПб., 1893, Полн. собр. стих., Л., 1933 (БПбс, ред. и прим. В. Н. Орлова, вступ. ст. В. М. Саянова и Б. М. Эйхенбаума), Соч., М., 1962 (предисл. и подготовка текста В. Орлова), Воен. записки, М., 1982, Избранное, М., 1984 (вступ. ст. и подготовка текста А. Ильина-Томича, есть библ.), Стихотворения, Л., 1984 (вступ. ст., комм, и подготовка текста В. Э. Вацуро).
Биогр. мат-лы: обширные публикации писем: ‘Сб-к Имп. рус. ист. об-ва’, т. 73, СПб., 1890 (А. А. Закревскому) , ‘Старина и Новизна’, кн. 22, П., 1917 (П.А.Вяземскому), Пушкин. Переписка, II, Давыдов В. Д., Д., партизан и поэт.— PC, 1872, No 4, Санглен Я. И. де, Записки.— PC, 1883, No 3, с. 571—72, Жерве В. В., Партизан-поэт Д., СПб., 1913, Шик А., Д. Давыдов: ‘Любовник брани’ и поэт, Париж, [1951], Нерсисян М., Из истории рус.-арм. отношений, кн. 2, Ер., 1961, с. 5—37, 333—450, Благой Д., Новое о поэте-воине.— ‘Лит-ра и жизнь’, 1962, 12 сент., Пугачев В. В., Д. и декабристы.— В кн.: Декабристы в Москве, [М.), 1963, Прокопенко Л., Встреча Лермонтова с Д.— ‘Подъем’, 1964, No 5, Попов М. Я., Д. Давыдов, М., 1971, его же, Д. пишет.— ‘Нева’, 1984, No 7, Задонский Н. А., Интересные современники. Любопытная старина, В., 1975, с. 190—95, 258—63, его же, Д. Давыдов. [Роман], М., 1979, Цявловская Т. Г., Рисунки Пушкина, 3-е изд., М., 1983, с. 160—68, Вацуро В. Э., Четыре рассказа о Д.— ‘Звезда’, 1984, No 7, Пухов В., Д. Давыдов, М., 1984, Юрганов А. Л., Мат-лы о воен. службе Д.— ‘Сов. архивы’, 1984, No 4, Серебряков Г., Д. Давыдов, М., 1985 (ЖЗЛ), Немирович-Данченко К., К вопросу о составлении летописи жизни и творчества Д.— In: Eesti NSV ilaste teadusliku hingu VI teaduskonverentsi teesid, Tallinn, 1986.
Лит.: Белинский (ук.), Орлов В., Судьба лит. наследства Д.— ЛН, т. 19—21, его же, Пути и судьбы, Л., 1971, с. 179—233, Гуковский Г. А., Пушкин и рус. романтики, М., 1965, с. 147—62, Семенко И. М., Поэты пушкинской поры, М., 1970, с. 95—120, Федоров А. И., Развитие рус. фразеологии в кон. XVIII — нач. XIX вв., Ново-сиб., 1973, с. 76—95, Гиллельсон М. И., От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей, Л., 1977, с. 56— 60 и др., Трофимов И. Т., Поиски и находки в моек, архивах, М., 1979, с. 42— 43, 52—53, 134—39, Тартаковский А. Г., 1812 год и рус. мемуаристика, М., 1980 (ук.), Рассадин Ст., Партизан — В его кн.: Спутники, М., 1983, ЛН, т. 91, с. 267—91, 377 — 80 (иссл. М. П. Алексеева — о переписке Д. с Вальтер Скоттом). + Плюшар, Старчевский, Геннади, Мезьер, РБС, Венгеров. Источ. (обширная библ.), Сл. ОЛРС, Муратова (1), КЛЭ, Пушкин. Письма последних лет (ук.), Черейский.
Архивы: ЦГВИА, ф. 194, ГПБ, ф. 232, ЦГИА, ф. 660, д. 107, 108 (письма А. А. Закревскому), описание архивов Д. см.: Трунова М. А., Партизан-поэт Д. и его архив.— ‘Вест. археологии и истории’, 1909, в. 18, <Орлов В. Н.>, Архив поэта-партизана.— ЛГ, 1962, 13 окт.