Царствование Эдварда III, Шекспир Вильям, Год: 1596

Драматургия
Время на прочтение: 76 минут(ы)
Скачать в PDF

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ

В. ШЕКСПИРА

ВЪ ПРОЗ И СТИХАХЪ

ПЕРЕВЕЛЪ П. А. КАНШИНЪ.

Томъ третій.

1) Король Іоаннъ. 2) Царствованіе Эдварда III. 3) Жизнь и смерть короля Ричарда II.

БЕЗПЛАТНОЕ ПРИЛОЖЕНІЕ

КЪ ЖУРНАЛУ

‘ЖИВОПИСНОЕ ОБОЗРНІЕ’

за 1893 ГОДЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

ИЗДАНІЕ С. ДОБРОДЕВА.

1893.

ЦАРСТВОВАНІЕ ЭДВАРДА III.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Эдвардъ III, король Англіи.
Эдвардъ, принцъ Уэльсскій, его сынъ.
Графъ Уорикъ.
Графъ Сольсбюри.
Графъ Дэрви.
Лордъ Одли.
Лордъ Пэрси.
Сэръ Уильямъ Монтэгью.
Сэръ Джонъ Коплендъ.
Робертъ д’Артуа.
Графъ Монфоръ.
Гобинъ дэ-Грэ.
Людовикъ, поэтъ, наперсникъ короля Эдварда.
Дэвидъ, король Шотландіи.
Графъ Дауглесъ.
Іоаннъ, король Франціи.
Карлъ, Филиппъ, его сыновья.
Герцогъ Лотарингскій.
Вилье, французскій дворянинъ.
Король Богеміи, Король Польши, союзники короля Іоанна.
Двое горожанъ изъ Кале.
Военачальникъ въ Кале.
Другой военачальникъ, бднякъ, обыватель Кале.
Морякъ.
Три герольда.
Нсколько французскихъ поселянъ.
Графиня Сольсбюри.
Королева Филиппа, жена короля Эдварда.
Французская поселянка.
Придворные, офицеры, воины, слуги, гонцы и пр.

Дйствіе поперемнно происходитъ то въ Англіи, то во Франціи.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА І.

Лондонъ, тронное зало во дворц.

При гром трубъ входятъ король Эдвардъ со свитою, принцъ Уэльсскій, Уорикъ, Дэрби, Одли, Артуа и другіе.

Король Эдвардъ. Робертъ д’Артуа, ты хотя и изгнанъ изъ родной своей Франціи, но сохранишь и у насъ свои титулы и преимущества, такъ-какъ мы провозгласимъ тебя графомъ Ричмондскимъ. Продолжай теперь нашу родословную. Кто унаслдовалъ Филиппу — Прекрасному?
Артуа. Три его сына, поочередно садившіеся на престолъ, но не оставившіе посл себя потомства.
Король Эдвардъ. Но наша мать была, вдь, ихъ сестрою?
Артуа. Такъ точно, государь, она была единственною дочерью, оставшеюся посл Филиппа, ее-то вашъ родитель взялъ себ впослдствіи въ жены. Плодомъ вертограда ея чрева явилась ваша чарующая личность, тотъ пышный цвтокъ, тотъ наслдникъ французскаго престола, на котораго Европа возлагаетъ лучшія свои надежды. Однако, замтьте, какъ злокозненны умы мятежниковъ! Когда потомство Филиппа изсякло, французы пренебрегли правами вашей королевы, и, хотя ближайшей по крови наслдницей престола была она, королемъ былъ провозглашенъ нын царствующій надъ ними Іоаннъ, изъ дома Валуа. Основанія, выставленныя при этомъ на видъ французами, заключались въ томъ, что королевство Франціи, гд находится такое множество ленныхъ владльцевъ, должно будто-бы имть главою только наслдника по мужской линіи, это главная причина, по которой они отстранили отъ престола ваше величество. Иные, слыша мои признанія, можетъ-быть, найдутъ ихъ возмутительными со стороны француза, но я въ свидтели справедливости своего заявленія беру небеса, что не личная досада, не личная злоба, а любовь къ родин и къ правд вынуждаютъ мой языкъ быть до такой степени щедрымъ на признанія. Вы законный охранитель нашего спокойствія, и Іоаннъ Валуа достигъ верховной власти, только похитивъ престолъ, принадлежавшій не ему. Въ чемъ-же заключается истинная обязанность врноподданнаго, какъ не въ томъ, чтобы привтствовать законныхъ своихъ королей? Въ чемъ можетъ наша врность выказаться ясне, какъ не въ томъ, чтобы, сокрушивъ гордыню самозванца, поставить во глав страны истиннаго ея пастыря?
Король Эдвардъ. Такой совтъ, Артуа, словно плодотворный ливень, придаетъ новую мощь моему домогательству. Благодаря огненной сил твоихъ словъ, я чувствую, какъ въ моей груди закипаетъ пламенное мужество, до сихъ поръ его сдерживало невдніе, но теперь оно на золотыхъ крыльяхъ славы готово воспарить и доказать, что сынъ благородной Изабеллы способенъ подчинить своему стальному игу мятежныя плечи тхъ, кто возстаетъ противъ его воцаренія во Франціи. (За сценой гремятъ трубы). Лордъ Одли, узнайте, что это значитъ?

Одли уходитъ и тотчасъ-же возвращается.

Одли. Герцогъ Лотарингскій, переплывшій море, желаетъ имть совщаніе съ вашимъ величествомъ.
Король Эдвардъ. Проводите его, лорды, сюда, дабы мы могли узнать, что скажетъ онъ намъ новаго? (Входить Герцогъ Лотарингскій со свитою). Повдай, герцогъ Лотарингскій, что заставило тебя прибыть къ намъ?
Герцогъ Лотарингскій. Славнйшій изъ всхъ правителей, король Іоаннъ французскій, шлетъ теб привтъ и при посредств моихъ устъ требуетъ, что бы ты за добровольно уступленное теб герцогство Гвіенъ выплатилъ его величеству должную дань покорности. Ради этого, я отъ имени своего государя требую, чтобы ты явился во Францію не позже, какъ черезъ сорокъ дней, дабы, согласно обычаю, признать себя подданнымъ нашего короля. Иначе права твои на эту провинцію исчезнутъ, и ими воспользуется онъ-же, то-есть, французскій король.
Король Эдвардъ. Удивительно, какъ улыбаются мн обстоятельства! Только-что я задумалъ перебраться туда, какъ исполнить это намреніе меня не только приглашають, но и заставляютъ угрозами. Было бы очень глупо отвчать отказомъ на такое приглашеніе. Герцогъ Лотарингскій, отвезите отъ меня французскому королю такой отвтъ: — я по его требованію намренъ его постить… Но какъ? Явлюсь я не въ качеств подданнаго, способнаго преклоняться, но какъ побдитель, способный заставить преклониться передъ нимъ самимъ. Неловкіе, грубые его происки мн ясны, какъ день. Правда сорвала съ лица его забрало, и его наглость явилась въ настоящемъ своемъ свт. Неужто, онъ вообразилъ, будто можетъ повелвать мн, какъ подданному? Скажи ему, что корона, которою онъ владетъ, въ сущности принадлежитъ мн, и куда-бы ни ступила его нога, онъ всюду обязанъ преклонять колно. Мои требованія не ограничиваются однимъ только ничтожнымъ герцогствомъ, но простираются на вс его владнія. Если-же онъ откажется исполнить мои требованія, я вырву изъ него вс его земныя перья и совершенно голымъ вытолкаю его въ пустыню.
Герцогъ Лотарингскій. Если такъ, Эдвардъ, я здсь, въ присутствіи твоихъ лордовъ, бросаю теб вызовъ въ лицо!
Принцъ Уэльсскій. Твой вызовъ, французъ? О, мы готовы заткнуть имъ горло твоему властелину! Со всею умренностью, какую я долженъ соблюдать въ присутствіи вотъ этого государя, моего отца, и всхъ здсь находящихся лордовъ, я все-таки скажу, что считаю возложенное на тебя порученіе непристойнымъ, а того, кто прислалъ тебя, празднымъ трутнемъ, случайно попавшимъ въ орлиное гнздо. Однако, мы подвергнемъ его такой всесокрушающей бур, что его пораженіе послужитъ полезнымъ примромъ для другихъ.
Уорикъ. Посовтуй ему сбросить съ себя львиную шкуру, такъ-какъ онъ можетъ въ открытомъ пол встртиться съ настоящимъ львовъ, который разорветъ его на клочья, чтобы наказать его за гордость!
Артуа. Единственный совтъ, какой я могу подать герцогу Лотарингскому — уйти отсюда поскоре, чтобы не вынудили его сдлать это другіе. Непріятность, которой подвергаешься добровольно, мене унизительна, чмъ вынужденная насиліемъ.
Герцогъ Лотарингскій (Обнажая мечъ). Измнникъ, выродокъ, змя той страны, которая вскормила тебя отъ юныхъ твоихъ лтъ, ты тоже присоединяешься къ этому заговору?
Король Эдвардъ (Тоже обнажая мечъ). Герцогъ Лотарингскій, взгляни на лезвіе моего меча. Жажда завоеваній, переполняющая мою душу, еще несравненно боле колюча, чмъ его остріе. Если-бы мн захотлось задремать, она, словно соловей своею псней, заставитъ меня бодрствовать, пока мои знамена не водрузятся во Франціи… Затмъ, уходи.
Герцогъ Лотарингскій. Эта выходка, какъ и вс выходки англичанъ, не такъ для меня прискорбна, какъ одинъ видъ ехиднаго этого человка. Онъ вроломенъ, а между тмъ его считаютъ преданнымъ! (Уходитъ съ своею свитою).
Король Эдвардъ. И такъ, милорды, втеръ уже вздуваетъ паруса нашей быстролетной ладьи. Жребій нашъ брошенъ. Скоро начнется война, но окончится она не такъ-то скоро (Входитъ сэръ Уильямъ Монтэгью). Зачмъ, однако, пожаловалъ сюда сэръ Уильямъ Монтэгью? Въ какомъ положеніи находится наше перемиріе съ Шотландіей?
Монтэгью. Оно нарушено, свтлйшій государь, порвано! Едва только вроломный король узналъ, что вы отзываете свои войска, какъ забывая недавніе свои обты, сталъ производить нападенія на пограничные города. Беруикъ у насъ отбитъ, Ньюкастль разграбленъ и тоже для насъ погибъ, теперь безжалостный властолюбецъ осаждаетъ замокъ Роксборо, гд заперлась находящаяся въ смертельной опасности графиня Сольсбюри.
Король Эдвардъ. Она дочь Уорика, не такъ-ли? Мужъ ея, кажется, долго служилъ въ Брэтани, чтобы водворить тамъ власть Монфора?
Уорикъ. Онъ самый, государь.
Король Эдвардъ. Безчестный Дэвидъ! Ужели ты умешь грозить оружіемъ только слабымъ женщинамъ? Но я заставлю тебя, какъ улитку, спрятать свои рога. Прежде всего, ты Одли, наберешь достаточное количество пхоты для нашего похода на Францію (Принцу Уэльскому). А ты, Нэдъ, завербуй въ каждомъ графств отборныхъ, вооруженныхъ людей и составь изъ нихъ образцовое войско. Пусть выборъ твой останавливается на самыхъ отважныхъ воинахъ, которыхъ не страшитъ ничто, кром позорнаго пятна. Поэтому поступай осмотрительно: мы начинаемъ войну съ могучею страною. Ты, Дэрби, отправишься отъ насъ посломъ въ нашему тестю, графу Хэйно. Сообщи ему о готовящемся предпріятіи и уговори его, чтобы онъ, войдя въ соглашеніе съ нашими находящимися во Фландріи союзниками, упросилъ отъ нашего имени императора германскаго дйствовать за одно съ нами. Тмъ временемъ, я, пока вы будете заняты приготовленіями, съ тми силами, какія у меня имются подъ руками, пущусь въ походъ, чтобы еще разъ оттснить вроломнаго шотландца. Но, господа, необходимо дйствовать ршительно. У насъ будутъ враги со всхъ сторонъ. А теб, Нэдъ, придется разстаться съ ученіемъ и съ книгами, чтобы познакомить свои плечи съ тяжелымъ вооруженіемъ.
Принцъ Уэльсскій. Для юной моей пылкости сумятица возгорающейся войны полна такихъ-же чарующихъ звуковъ, какъ внчающимся на царство королямъ пріятны радостныя и восторженные крики: — ‘Ave Caesar’. Въ этой школ чести я научусь приносить враговъ моей отчизны въ жертву смерти или, во имя праваго спора, проливать свою кровь! Итакъ, пустъ каждый бодро и весело идетъ впередъ по назначенному ему пути. Въ такихъ важныхъ длахъ каждое промедленіе гибельно (Вс уходятъ).

СЦЕНА II.

Роксборо. Передъ замкомъ.

Графиня Сольсбюри и нсколько человкъ ея слугъ показываются на укрпленіяхъ.

Графиня Сольсбюри. Горе! Горе! Бдные мои глаза тщетно отыскиваютъ подкрпленій, которыя долженъ былъ-бы прислать мн нашъ король, и я начинаю бояться, что у тебя, племянникъ мой Монтэгью, не достало пламеннаго краснорчія, чтобы своими мольбами склонить короля на мою сторону. Ты не съумлъ дать ему понять, какъ мучительно сдлаться униженною плнницею шотландца, давая ему возможность побдоносно ухаживать за своею жертвою, пересыпая рчь крпкими, скверно звучащими словами, или прямо прибгнуть къ грубому, воровскому и позорящему насилію! Ты, вроятно, не объяснилъ королю, какъ, — въ случа своего торжества, — побдители станутъ издваться надъ нами на свер, въ какихъ гнусныхъ, непристойныхъ и обидныхъ псняхъ они станутъ прославлять свою побду и наше пораженіе, бросая ихъ на втеръ подъ своимъ блднымъ, холоднымъ и непривтливымъ небомъ! (Входитъ Король Дэвидъ съ войскомъ. Въ числ его спутниковъ находятся Дауглесъ, герцогъ Лотарингскій и другіе). Надо уйти. Всегдашній врагъ приближается къ укрпленіямъ. Необходимо, однако, держаться на сторож и, — какъ ни гадко, — слушать ихъ грубыя, дерзкія рчи (Скрывается за укрпленіями).
Король Дэвидъ. Герцогъ Лотарингскій, изобразите насъ нашему брату, королю Франціи, человкомъ, который во всемъ христіанскомъ мір никого такъ не чтитъ, какъ его величество, и ни къ кому не относится съ такою безпредльною привязанностью, какъ къ нему. Что-же касается возложеннаго на васъ порученія, передайте королю, что мы не намрены вступать съ Англіей ни въ какіе переговоры, ни въ какія перемирія, что, напротивъ, мы ршились жечь ихъ пограничные города и своими непрерывными нападеніями преслдовать непріятеля даже дале его города Іорка. Нтъ, наши добрые всадники не угомонятся, они не предоставятъ язв ржавчины и времени разъдать наши всеукрощающія удила и желзо нашихъ добрыхъ шпоръ. Они не снимутъ съ себя стальныхъ кольчугъ и въ знакъ мира не повсятъ своихъ копій, изъ крпкаго шотландскаго ясени, на стны своихъ городовъ. Нтъ, не разстанутся они съ крпко застегнутыми темно-бурыми кожаными перевязями и съ своими кортиками, пока самъ вашъ король не крикнетъ имъ: — ‘Довольно! сжальтесь надъ Англіей и изъ состраданья къ ней оставьте ее въ поко!’ Прощайте. Скажите королю Франціи, что разстались съ нами здсь, передъ воротами этого замка, въ ту самую минуту, когда онъ готовъ сдаться въ наши руки.
Герцогъ Лотарингскій. Прощаюсь съ вами и буквально передамъ своему государю пріятный вашъ отвтъ. (Уходить).
Король Дэвидъ. Ну, Дауглесъ, вернемся опять къ тому, о чемъ шла между нами рчь, то-есть, къ вопросу о раздл добычи, такъ-какъ это предстоитъ несомннно.
Дауглесъ. Государь, на свою долю я требую только владлицу замка и ничего боле.
Король Дэвидъ. Нтъ, подожди! Выбирать прежде долженъ я, поэтому и присуждаю ее себ.
Дауглесъ. Если такъ, государь, дозвольте мн воспользоваться ея драгоцнностями.
Король Дэвидъ. Драгоцнности ея собственность, он такъ и останутся при ней. Кому достанется она, тому достанутся и он.

Торопливо входитъ гонецъ.

Гонецъ. Властелинъ мой, стараясь на возвышенностяхъ завладть небольшимъ количествомъ добычи, мы вдругъ увидали несмтное войско, направляющееся въ эту строну. Солнце, отражаясь въ блестящемъ оружіи, сіяло на тысячахъ движущихся бляхъ и освщало цлый лсъ копій. Пусть ваше величество поскоре приметъ надлежащія мры. Не пройдетъ, государь, и четырехъ часовъ, какъ, даже идя неторопливымъ шагомъ, самые послдніе ряды уже будутъ здсь.
Король Дэвидъ. Скоре подальше отсюда, какъ можно подальше! То идетъ король Англіи!
Дауглесъ. Эй, молодецъ Джемми, сдлай скоре моего воронаго и рзваго коня!
Король Дэвидъ. Ты намренъ вступить въ бой, Дауглесъ? Для этого мы недостаточно сильны.
Дауглесъ. Мн это, государь, извстно слишкомъ хорошо, поэтому я думаю бжать.
Графиня Сольсбюри (Показываясь на укрпленіяхъ) Господа шотландцы, не угодно-ли вамъ побыть здсь или выпить чего-нибудь?
Король Дэвидъ. Дауглесъ, она надъ нами издвается, и я не въ силахъ этого выносить.
Графиня Сольсбюри. Ршайте-же, господа, кому изъ васъ достанется владтельница замка, а кому ея драгоцнности? Я убждена, милорды, что вы не удалитесь отсюда, пока не раздлите добычи.
Король Дэвидъ. Она слышала слова гонца и весь нашъ разговоръ, а теперь отводитъ душу насмшками надъ нами.

Входитъ другой гонецъ.

Гонецъ. Къ оружію, добрйшій государь! или насъ застанутъ врасплохъ!
Графиня Сольсбюри. Милордъ, сообщите французскому послу, что вы не дерзаете направиться на Іоркъ, отговориться вы можете хоть тмъ, что вашъ борзый вороной конь захромалъ.
Дэвидъ. Она слышала и это. Невыносимо досадно! Прощай, миледи! Хотя и я не остаюсь здсь…
Графиня Сольсбюри. О, бжать отсюда васъ, конечно, заставляетъ не страхъ, однако, вы все-таки обращаетесь въ бгство. (За сценой гремятъ трубы, шотландцы удаляются). Миръ и покой теперь счастливому нашему дому! Вотъ самонадянный и наглохвастливый король Шотландіи, клявшійся передъ моими стнами, будто онъ не отступитъ отъ нихъ даже и въ томъ случа, если-бы этотъ замокъ защищали вооруженныя силы всего этого государства, при одномъ слов ‘войско’ съ помертвлымъ отъ ужаса лицомъ обращается въ трусливое бгство и безъ оглядки скачетъ навстрчу сверо-восточному втру (Входятъ Монтэгъю и другіе). О, истинно свтлый день! — вотъ и племянникъ воротился.
Монтэгью. Какъ поживаетъ моя тетушка? Однако, тетушка, зачмъ-же это вы запираете ворота передъ своими друзьями? Мы, вдь, не шотландцы.
Графиня Сольсбюри. Могу отъ всей души сказать теб: — ‘Добро пожаловать’, потому что ты какъ разъ являешься вовремя, чтобы прогнать отсюда моихъ враговъ.
Моятэгью. Самъ король прибылъ сюда лично. Сойдите внизъ, тетушка, и привтствуйте его величество.
Графиня Сольсбюри. Какимъ-же привтомъ встртить мн короля, чтобы мое усердіе оказалось въ уровень съ его положеніемъ? (Сходитъ съ укрпленій).

При радостныхъ звукахъ трубъ появляются король Эдвардъ, Уорикъ, Артуа и другіе.

Король Эдвардъ. Вотъ какъ! Вороватыя лисицы обратились въ бгство ране, чмъ мы успли натравить на ихъ слдъ нашихъ гончихъ.
Уорикъ. Дйствительно, государь, он обратились въ бгство, но наши пылкія и отважныя гончія, при радостныхъ и возбуждающихъ крикахъ, уже слдятъ за ними по пятамъ.

Графиня Сольсбюри и ея свита появляются снова.

Король Эдвардъ. Не такъ-ли, Уорикъ: — это сама графиня?
Уорикъ. Да, государь, она. Но какъ трудно ее узнать! Боязнь быть взятой въ плнъ заставила поблекнуть, сокрушила, уничтожила ея красоту, какъ весенній морозъ заставляетъ блекнуть майскіе цвты.
Король Эдвардъ. Неужто она была еще красиве, чмъ теперь?
Уорикъ. Всемилостивйшій государь, она совсмъ не показалась-бы красивой, если-бы для соревнованія съ собою она явилась такою-же, какою я знавалъ ее ране, когда она еще не измнилась подъ вліяніемъ горя.
Король Эдвардъ. Какимъ-же сверхъестественнымъ очарованіемъ обладали ея чудные глаза, когда оно превосходило даже ту прелесть, которая сіяетъ въ нихъ и теперь, когда, — по твоимъ словамъ, — ихъ красота уже поблекла, а между тмъ мои околдованные, полные восторга взоры все-таки не могутъ оторваться отъ ихъ чарующей прелести?
Графиня Сольсбюри. Не зная, какъ мн, врноподданной, иначе засвидтельствовать мою покорность вашему величеству, какъ выразить вамъ, государь, мою благодарность за то, что вы однимъ своимъ приближеніемъ прогнали отъ моихъ воротъ и войну, и опасность, я умю только покорно преклонять передъ вами свои не привыкшія гнуться колни и желала бы имть возможность преклонить ихъ еще ниже, чмъ та земля, по которой я ступаю.
Король Эдвардъ. Встань, миледи! Я принесъ теб миръ хотя въ тоже время страшная война возникаетъ въ моемъ сердц.
Графиня Сольсбюри. Не война-же противъ васъ самихъ государь? О, конечно, нтъ! Шотландцы бжали и теперь во весь опоръ скачутъ къ своимъ безопаснымъ шотландскимъ жилищамъ.
Король Эдвардъ (Про себя). Чтобы не сдлаться здсь плнникомъ, чтобы не изнывать подъ вліяніемъ унижающей любви, необходимо удалиться какъ можно скоре — (Громко). Мы поспшимъ въ погоню за шотландцами. Д’Артуа впередъ!
Графиня Сольсбюри. Повремените немного, добрйшій государь! Согласитесь, чтобы могущественный король почтилъ наше жилище своимъ милостивымъ посщеніемъ Узнавъ это, мой мужъ, находящійся на войн, просіяетъ отъ восторга. Итакъ, государь, не откажите мн въ вашемъ высокочтимомъ посщеніи, находясь такъ близко отъ нашихъ стнъ, не откажитесь переступить за ихъ ворота.
Король Эдвардъ. Простите, графиня, исполнить вашей просьбы я не могу, прошедшею ночью мн снилась измна, и я до сихъ поръ еще не отдлался отъ страха.
Графиня Сольсбюри. Если гд-либо замышляется измна, то, конечно, далеко отъ этихъ стнъ.
Король Эдвардъ. Измна недалеко: она въ твоихъ злоумышляющихъ глазахъ, льющихъ въ мое сердце заразы, отъ котораго не исцляютъ ни усилія разсудка ни никакія другія врачеванія. Даже самое солнце не въ силахъ затмить сіяніе смертныхъ очей, такъ-какъ, вотъ предо мною, дв дневныя звзды, которыми любоваться мн пріятне, чмъ солнечными лучами, и которыя зажигаютъ во мн неугасимый огонь. О, созерцательное желаніе! О, желаніе перейти отъ созерцанія къ обладанію, чмъ васъ обуздать? (Громко). Уорикъ, Артуа, скоре на коней! демъ!
Графиня Сольсбюри. Въ какихъ словахъ выразить мн свою мольбу, чтобы вынудить у государя согласіе побыть у меня?
Король Эдвардъ. Зачмъ такимъ чуднымъ глазамъ слова? Они побждаютъ скоре, чмъ самое пылкое краснорчіе.
Графиня Сольсбюри. Не длайте своего пребыванія похожимъ на апрльское солнце, исчезающее тотчасъ, какъ только оно едва-едва успетъ приласкать землю! Порадовавъ своимъ присутствіемъ наши вншнія стны, не узжайте, не порадовавъ такъ-же и внутреннихъ стнъ нашего жилища. Наше гостепріимство, государь, вншними своими чертами похоже на гостепріимство нашихъ простолюдиновъ. По наружному своему виду, по платью, грубымъ пріемамъ оно общаетъ весьма немногое, но внутренно его украшаютъ цлыя сокровища любви къ ближнему и затаенной гордости. Тамъ, гд таится такой драгоцнный металлъ, какъ золото, прикрывающая его почва, не изукрашенная природой, кажется безплодною, оголенною, скупою, безжизненною, высохшею, снимите между тмъ верхній слой почвы, какъ будто хвалящейся своими яркими цвтами и своимъ благоуханіемъ, и вы увидите, что вся эта пышная растительность вызвана изъ ея ндръ всякими нечистотами и гніющими веществами. Въ заключеніе своего слишкомъ длиннаго сравненія, я скажу, что изъ-за этихъ угрюмыхъ стнъ не видно того, что за ними скрывается, он словно плащемъ прикрываютъ отъ непогоды пышный свой нарядъ. Итакъ, государь, обладая такимъ запасомъ благосклонности, какой и въ силахъ выразить мои слова, согласись по собственному своему побужденію побыть у меня хоть недолго.
Король Эдвардъ (Про себя). Умъ ея ни въ чемъ не уступаетъ ея красот. Могутъ-ли какія-нибудь соблазняющія мысли придти въ голову, когда на часахъ у воротъ красоты стоитъ самъ разумъ? Графиня, хотя важныя дла и приказываютъ мн хать немедленно, однако, я прикажу дламъ оставить меня въ поко на то время, которое думаю пробыть у васъ. Слышите, милорды, сегодня я ночую здсь (Вс уходятъ).

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА I.

Садъ около замка Роксборо.

Входитъ Людовинъ.

Людовикъ. Я замчалъ, что онъ такъ и впивается глазами въ ея глаза, жадно ловитъ ухомъ каждое слово, слетвшее съ ея сладкихъ устъ. На его смущенномъ лиц всевозможныя ощущенія смняются безпрестанно, словно носящіяся на крыльяхъ втра облака, постепенно умирающія по мр того, какъ они расширяются. Въ т минуты, когда она краснетъ, онъ становится еще блдне, словно ея щеки, благодаря какой-то волшебной сил, впиваютъ въ себя всю алую краску съ его лица. Потомъ, когда она, подъ вліяніемъ почтительнаго страха, блднетъ, на его щекахъ вспыхиваетъ ихъ обычное румяное украшеніе, но это украшеніе такъ-же мало похоже на ея подобный зар румянецъ, какъ кирпичъ на кораллъ, какъ живой цвтъ на мертвый. Почему его лицо такъ странно противорчитъ ея прелестному лицу? Если краснетъ она, румянецъ ея щекъ, конечно, вызывается нжнымъ, искреннимъ смущеніемъ, испытываемымъ въ священномъ присутствіи короля. Когда краснетъ онъ, багровая краска разливается по его лицу вслдствіе тайно сознаваемаго стыда, что онъ, могучій король, бросаетъ на нее такіе преступные взгляды. Когда блднетъ она, то это слдствіе чисто женской тревоги, ощущаемой въ присутствія самого короля. Когда блдность разливается по его лицу, то это вслдствіе волненія отъ угрызенія совсти, отъ сознанія, что онъ, этотъ могущественный король, отдается преступной страсти. Въ такомъ случа, прощай, война съ Шотландіей! Сдается мн, что все сведется на медлительную осаду англичаниномъ неуступчивой красавицы. Вотъ и онъ, одиноко прогуливающійся король.

Входитъ король Эдвардъ.

Король Эдвардъ. Съ тхъ поръ, какъ я прибылъ сюда, она стала еще прекрасне, съ каждымъ произносимымъ словомъ голосъ ея звучитъ еще серебристе, а умъ становится еще живе. Какъ странно то, что она разсказываетъ про Дэвида и про его шотландцевъ. ‘Вотъ, какъ онъ говорилъ’, передразнивала она, а затмъ приводила рзкія выраженія и выговоръ шотландцевъ, но въ тоже время влагала въ свои рчи такую прелесть, какою, разумется, не могъ отличаться ни одинъ шотландецъ. ‘А вотъ, что я ему отвтила’, добавляла она, передавая намъ свой отвтъ. О, кто еще могъ-бы говорить такъ-же, какъ она, кром ея самой? Одинъ только ея чарующій голосъ можетъ съ высоты укрпленныхъ стнъ или съ высоты небесъ бросить ея варварамъ-врагамъ такой грозный вызовъ, такой благозвучный укоръ! Когда она говоритъ о мир, кажется, будто она въ силахъ укротить самую войну, проповдуя войну, она какъ будто способна вызвать изъ могилы тнь Цезаря, до того прекраснымъ, благодаря ей, становится самый образъ войны! Всюду, помимо ея устъ, мудрость превращается въ глупость, красота остается красотою только на ея лиц. Нтъ нигд лтняго солнца: оно свтитъ только въ ея улыбк, нтъ нигд и суровой зимы, кром какъ въ презрительныхъ ея взглядахъ. Я не могу осуждать шотландцевъ за то, что они ее осаждали: — разв она на драгоцннйшая жемчужина всей нашей страны? Однако, ихъ нельзя не назвать трусами за то, они, имя такую роскошную причину оставаться, все-таки обратились въ бгство… А, ты здсь, Людовикъ! Дай мн чернилъ и бумаги.
Людовикъ. Сію минуту, государь.
Король Эдвардъ. Затмъ, скажи лордамъ, чтобы они продолжали играть въ шахматы, потому что мы намрены продолжать свою одинокую прогулку и свои размышленія.
Людовикъ. Исполню, государь (Уходитъ).
Король Эдвардъ. Этотъ пріятель мой очень силенъ въ стихотворств, къ тому-же онъ обладаетъ крпкимъ и убждающимъ умомъ. Я откроюсь ему въ своей страсти, и онъ облечетъ ее такимъ лучезарнымъ покровомъ тумана, сквозь который она, царица изъ царицъ красоты, увидитъ, кто виноватъ въ моихъ страданіяхъ (Людовикъ возвращается). Принесъ ты, Людовикъ, перо, чернила и бумагу?
Людовикъ. Все готово, государь.
Король Эдвардъ. Если такъ, сядь со мною рядомъ въ въ этой лтней кущ, пусть она замнитъ намъ комнату для совщаній. Если наши мысли зелены, пусть будетъ зеленъ и разстилающійся надъ нами покровъ. Теперь, Людовикъ, призови какую-нибудь золотую музу, заставь ее взять въ руки волшебное перо, пусть оно, когда теб придется вздыхать, подскажетъ теб неподдльные вздохи, когда надо будетъ выражать искреннее страданіе, пусть оно внушитъ теб настоящіе стоны, а когда окажется необходимымъ плакать, пусть оно превратитъ твои воображаемыя рыданія въ настоящія, способныя вызвать слезы даже изъ глазъ безчувственнаго татарина и смягчить сердце любого скиа! Перо поэта одарено, вдь, такою могучею силою. Итакъ, если ты — поэтъ, проникнись этимъ вдохновляющимъ чувствомъ и излей въ стихахъ страсть, поглощающую твоего государя. Если согласіе одинаково трепещущихъ струнъ могло заставить прислушиваться къ нему самое ухо ада, геніальные звуки поэзіи способны очаровать и привлечь къ себ любую человческую душу.
Людовикъ. Къ кому-же, государь, должны обращаться мои стихи?
Король Эдвардъ. Къ такому существу, которое пристыжаетъ красоту и длаетъ глупымъ самый разумъ, чьи совершенства являются уменьшеннымъ, сжатымъ изданіемъ всхъ добродтелей, распространенныхъ въ мір. Пусть это послужитъ теб исходной точкой. Придумай для красоты боле выразительное слово, чмъ сама красота, вс прелести, которыя ты найдешь въ ней, превознеси выше всего существующаго. Не бойся, что тебя станутъ уличать въ лести. Если-бы твой восторгъ оказался вдесятеро больше, чмъ на самомъ дл, цна самому существу, которое ты призванъ превозносить, превзойдетъ въ сто тысячъ разъ твои похвалы. Начинай-же, а я тмъ временемъ стану размышлять. Не забудь выразить, какъ страстно настроена моя душа, какъ болитъ она и какъ тяжко ноетъ при вид ея красоты.
Людовикъ. Значитъ, стихи надо писать къ женщин?
Король Эдвардъ. Чья-же красота могла-бы иначе восторжествовать надо мною? О, кто-же, какъ не женщины, способны внушать намъ любовь? Неужто ты думаешь, я сталъ-бы восхвалять красивыя статьи лошади?
Людовикъ. Однако, государь, мн все-таки необходимо знать, кто эта женщина, каково общественное ея положеніе
Король Эдвардъ. О, качества ея такъ высоки, что стоятъ престола вселенной, къ которому мой королевскій престолъ только необходимая ступень. Судя по ея власти надо мною, ты можешь составить себ понятіе, что такое она на самомъ дл. Пока я буду воображать ее передъ собою, пиши, что голосъ ея подобенъ музык, пнью соловья. Нтъ, не это! каждый влюбленный простолюдинъ сравниваетъ голосъ своей загорлой возлюбленной съ пніемъ соловья. Да и вообще зачмъ заводить рчь о соловь, когда онъ поетъ псню прелюбодянія, и такое сравненіе можно, пожалуй, принять за злую насмшку, потому что, если грхъ на самомъ дл грхъ, онъ не хочетъ, чтобы его считали такимъ, въ данномъ случа, напротивъ, добродтель хочетъ, чтобы ее считали грхомъ, а грхъ добродтелью… Пиши, что волосы ея мягче нитей, доставляемыхъ шелковичнымъ червемъ, и солнце отражаясь въ ихъ льстивомъ зеркал, придаетъ имъ нжную окраску янтаря… Нтъ, говорить о льстивомъ зеркал слишкомъ рано, лучше приберечь это сравненіе для того мстъ, гд рчь зайдетъ о чудныхъ ея глазахъ, въ которыхъ, какъ въ льстивомъ зеркал, отражаются небеса, и которые этимъ жаркимъ отраженіемъ насквозь прожигаютъ мн сердце. О, какой необъятный міръ пснопній готовъ я разсыпать на своевольную основу любви! Слушай, Людовикъ, превратилъ-ли ты свои чернила въ золото? Если нтъ, напиши прописными буквами только имя той, кого я люблю, и это позолотитъ бумагу! Итакъ, читай, любезный, читай и наполни пустое пространство моего слуха звуками твоихъ стиховъ.
Людовикъ.Я еще не довелъ до конца своего хвалебнаго слова.
Король Эдвардъ. Значитъ, это хвалебное слово и моя любовь одинаково безконечны. И любовь, и хвала достигаютъ такихъ недоступныхъ вершинъ, что пренебрегаютъ конечными предлами. Ея красота можетъ сравниться только съ моею любовью, ея красота выше всего, что можно себ представить, а моя любовь выше всего, что есть самаго высокаго на свт. Перечислять ея совершенства — тоже, что считать капли въ мор. Нтъ, даже боле! — это тоже, что по пылинк высчитывать то неисчислимое количество пылинокъ, изъ которыхъ состоитъ нашъ необъятный міръ, а затмъ одну за другою запечатлвать ихъ въ нашей памяти. Зачмъ-же, если такъ, упоминаешь ты о конц, когда красота той, о комъ ты говоришь, безконечна?!. Читай! Дай мн послушать.
Людовикъ (Читаетъ).
‘Красавица, прекраснй, непорочнй ,
‘Ты, чмъ сама владычица тней’.
Король Эдвардъ. Стой! въ двухъ этихъ строкахъ — дв грубыя ошибки, сразу бросающіяся въ глаза. Ты сравниваешь ее съ блдною царицею ночи, когда та только потому кажется лучезарной, что свтитъ во мрак. Чмъ становится эта царица, когда солнце показываетъ свой дйствительно лучезарный ликъ? — не боле, какъ тонкою восковою свчею, блдной и безжизненной. Моя любовь способна соперничать съ блескомъ самаго полуденнаго ока неба и, освободивъ себя отъ всхъ туманящихъ ее покрововъ, затмить самое золотое солнце.
Людовикъ. Въ чемъ-же другая ошибка, государь?
Король Эдвардъ. Прочти еще разъ стихи.
Людовикъ (Читаетъ):
‘Красавица, прекраснй, непорочнй’…
Король Эдвардъ. Разв я просилъ тебя говорить о непорочности и тмъ заставлять ее замыкать на ключъ сокровища своей души? Мн много было-бы пріятне видть ее нсколько порочной, чмъ непорочною вполн. Перестань сравнивать ее съ луннымъ свтомъ, я хочу не этого! Сравнивай ее съ сіяніемъ солнца! Говори, что блескъ ея втрое ослпительне сіянія солнца, что ея совершенства превосходятъ совершенства дневного свтила, что они такъ-же благотворны и плодотворны, какъ это свтило, что, скрываясь, они влекутъ на землю холодную зиму, а при новомъ ея появленіи блекнутъ самыя чарующія проявленія лта, и въ этомъ сравненіи ея съ солнцемъ постарайся внушить ей, чтобы и она была настолько-же свободна и щедра ко всмъ, какъ самое солнце, съ одинаковою любовью озаряющее ничтожнйшую былинку и пышную розу, Послушаемъ теперь, что слдуетъ за луннымъ свтомъ?
Людовикъ (Читаетъ):
‘Красавица, прекраснй, непорочнй
‘Ты чмъ сама владычица тней,
‘Стыдящая суровымъ постоянствомъ’…
Король Эдвардъ. Стыдящая кого?
Людовикъ (Читая). Безгршную Юдиь.
Король Эдвардъ. Безобразная строка! Недостаетъ только, чтобы дале ты сталъ внушать ей взять въ руки мечъ и отсчь мн голову… Зачеркни все это, зачеркни, добрый мой Людовикъ! Что-же дальше? Читай.
Людовикъ. Вотъ все, что пока написано.
Король Эдвардъ. Если такъ, прекрасно! Дурного сдлано немного, но то, что сдлано, хуже самаго дурного. Нтъ, пусть воитель описываетъ бурную войну, узникъ — мракъ и ужасъ заключенья, больной человкъ лучше другихъ понимаетъ предсмертныя страданія, голодный — прелесть роскошнаго пира, мерзнущій отъ холода — благотворное дйствіе огня. Каждое страданіе находитъ себ противовсъ въ соотвтствующемъ блаженств, но выражать любовь могутъ только т, кто ее чувствуетъ. Дай мн перо и бумагу, я напишу самъ (Входитъ графиня Сольсбюри). Однако, чу! вотъ идетъ сокровище моей души! Ты, Людовикъ, не умешь начертать планъ сраженія. То, какъ ты распоряжаешься флангами, развдчиками, отрядами, доказываетъ полное твое незнаніе военнаго дла, и т силы, которыя ты заставляешь дйствовать, лучше было-бы расположить въ иномъ порядк.
Графиня Сольсбюри. Простите меня за смлость, мой трижды милостивый повелитель. Позвольте мн оправдать свое непрошенное появленіе обязанностью хозяйки, такъ какъ я только затмъ и пришла, чтобы узнать, какъ чувствуетъ себя мой государь?
Король Эдвардъ. Ступай, Людовикъ, передлай это къ томъ смысл, какъ я говорилъ.
Людовикъ. Иду, государь (Уходитъ).
Графиня Сольсбюри. Мн крайне больно видть, что мой повелитель такъ печаленъ. Научи, государь, что можетъ сдлать подданная, чтобы отогнать отъ тебя твою угрюмую подругу — мрачную задумчивость?
Король Эдвардъ. Миледи, я слишкомъ грубъ и не умю осыпать утшительными словами находящуюся подъ ногами почву стыда. Съ тхъ поръ, какъ я здсь, графиня, я выношу только одни страданія.
Графиня Сольсбюри. Избави Богъ, чтобы кто-нибудь въ моемъ дом былъ для васъ, государь, источникомъ страданія. Трижды дорогой король, дайте мн узнать, чмъ вы недовольны?
Король Эдвардъ. Къ какому же средству прибгнуть мн для исцленія?
Графиня Сольсбюри. Къ тому, государь, которое находится въ моей власти, во власти женщины.
Король Эдвардъ. Если ты говоришь отъ души, средство найдено. Заставь свое могущество вернуть мн радость, и я снова буду веселъ. Иначе, графиня, я умру!
Графиня Сольсбюри. Государь, я готова.
Король Эдвардъ. Поклянись, что дйствительно такъ.
Графиня Сольсбюри. Клянусь небесами.
Король Эдвардъ. Когда такъ, отойди немного всторону, я я скажу теб, что нкій король сходитъ по теб съ ума. Скажи себ, что вполн въ твоей власти сдлать его счастливымъ, не забудь, ты поклялась надлить его всми зависящими отъ тебя радостями, а затмъ скажи, когда ему ожидать минуты полнаго блаженства?
Графиня Сольсбюри. Мой трижды грозный повелитель, я уже сдлала для этого все, что могла. Вся любовь, какою я могу располагать, уже отдана теб вмст съ моею покорною преданностью. Въ доказательство моихъ словъ подвергни меня какому угодно испытанію.
Король Эдвардъ. Ты уже слышала отъ меня, что я схожу по теб съ ума!
Графиня Сольсбюри. Если ты говоришь о моей красот, бери ее себ, когда можешь, какъ она ни ничтожна, я цню ее еще въ десять разъ меньше. Если ты говоришь о ноемъ цломудріи, бери, когда можешь, и его, потому что цломудріе, отдаваясь добровольно, пріобртаетъ двойную цну. Итакъ, бери отъ меня все, что я въ состояніи теб отдать и пользуйся имъ.
Король Эдвардъ. Я хочу насладиться твоею красотой.
Графиня Сольсбюри. Будь она нарисована, я смыла-бы ее и, лишивъ ея себя, всецло отдала бы ее теб. Но, государь, она припаяна къ моей жизни такъ крпко, что нельзя взять одну безъ другой. Моя красота — только скромная тнь, озаренная лтнимъ лучемъ моей жизни.
Король Эдвардъ. Но ты можешь уступить ее мн, чтобы я насладился ею.
Графиня Сольсбюри. Мн настолько-же было бы трудно отдать свою красоту, служащую дворцомъ для моей души, какъ, не умеревъ, отдать и самую душу. Мое тло — колыбель, дворецъ, монастырь моей души, а она, эта душа — чистый, непорочный, незапятнанный ангелъ! Если, государь, а кого-нибудь впущу въ это святилище, я убью бдную свою душу, а она убьетъ меня!
Король Эдвардъ. Разв ты не поклялась отдать мн все, чего-бы я не пожелалъ?
Графиня Сольсбюри. Да, государь, но съ однимъ условіемъ: — что бы вы просили только того, чмъ я могу располагать.
Король Эдвардъ. Я только и прошу того, что ты можешь мн дать. Я прошу одной твоей любви, а взамнъ ея отдамъ теб всю, всю сокровищницу своей безпредльной любви.
Графиня Сольсбюри. Если-бы, высокочтимый государь, ваши уста не были священны, он осквернили бы самое слово ‘любовь’. Той любви, которую вы мн предлагаете, дать мн вы не можете, потому что она всецло принадлежитъ царственной подруг цезаря. Той любви, о которой вы молите меня, получить вамъ нельзя, потому что Сара Сольсбюри отдаться не въ состояніи никому, кром своего мужа. Тотъ, кто передлаетъ или поддлаетъ подпись и печать вашего величества, подлежитъ смертной казни. Неужто священная ваша особа захочетъ оказаться виновною передъ Царемъ небесъ, поддлавъ Его изображеніе на недоброкачественномъ запрещенномъ металл, совершивъ такую поддлку, вопреки своей присяг въ врноподданничеств? Преступая святой законъ брака, вы оскорбляете величіе несравненно боле могущественное, чмъ ваше. Короли появились на свтъ много позже, чмъ мужья. За вашимъ праотцемъ Адамомъ, властелиномъ всего міра, Господь призналъ имя мужа, но не титулъ короля. Если нарушенія вашихъ законовъ, хотя они и не подписаны собственною рукою вашего величества, влекутъ за собою тяжелую кару, какъ-же велико преступленіе, нарушающее законы священные, обнародованные устами самого Создателя и скрпленные собственною Его десницею? Я убждена, что мой высокочтимый государь изъ чувства привязанности къ моему супругу, въ самое это время подвергающему себя опасностямъ на пол битвы, только желаетъ испытать жену графа Сольсбюри, дабы узнать, способна-ли она выслушивать легкомысленныя рчи, внимать которымъ ей не слдуетъ?.. Мн кажется, что, оставаясь здсь доле, я совершу проступокъ, поэтому удаляюсь теперь отъ самого проступка, а не отъ своего короля (Уходитъ).
Король Эдвардъ. Слова-ли ея придаютъ божественную прелесть ея красот или самыя эти слова только кроткіе проповдники ея красоты?.. Такъ-же, какъ втеръ, вздувая паруса, длаетъ ихъ боле красивыми или сами паруса, вздуваясь, придаютъ красоту невидимому втру, слова-ли придаютъ особую прелесть ея красот или ея красота — особую прелесть ея словамъ? О, зачмъ, вмсто того, чтобы быть завистливымъ и переполненнымъ злобы паукомъ, превращающимъ въ смертельный ядъ всякую мерзость, которую онъ высасываетъ, я не алчущая меда пчела, имющая возможность извлекать изъ каждаго цвтка лучъ цломудрія. Ея непреклонная честность настолько-же сурова, насколько плнительна ея красота: она сама слишкомъ строгій часовой, охраняющій такую чудную крпость, какъ она сама. О, зачмъ она для меня не тотъ воздухъ, которымъ я дышу?!.. Но что я говорю? — Она именно и есть тотъ воздухъ!.. Когда я стремлюсь обнять ее, вотъ какъ теперь, я сжимаю въ рукахъ только самого себя. Однако, я во чтобы то ни стало долженъ обладать ею, потому что ни укоры совсти, ни разсудокъ не въ силахъ разсять моей безумной любви! (Входитъ Уорикъ). Вотъ ея отецъ. Постараюсь воздйствовать на него, чтобы онъ сталъ подъ мое знамя въ этой любовной войн.
Уорикъ. Чему приписать, что государь мой такъ печаленъ? Простите меня, ваше величество, если я ршусь спросить о причин такого унынія, дабы моя долголтняя опытность помогла мн разсять ее настолько, чтобы она, государь, не тяготила васъ боле собою.
Король Эдвардъ. Ты самъ по собственному своему побужденію предложилъ мн услугу, о которой я только-что собирался тебя просить. Но, о міръ, великій вскормитель лести, зачмъ словамъ, слетающимъ съ человческихъ губъ, придаешь ты золотое значеніе, а ихъ поступкамъ тяжесть свинцовой гири, такъ что ихъ дянія никогда не соотвтствуютъ ихъ общаніямъ. О, зачмъ человкъ такъ неуважительно относится къ словамъ своихъ болтливыхъ устъ, когда эти лживыя слова не запечатлны въ самомъ его сердц?
Уорикъ. Да избавятъ меня преклонные мои годы отъ необходимости давать теб свинецъ тамъ, гд я обязанъ платить теб чистымъ золотомъ! Преклонные года скоре циники, чмъ льстецы. Повторяю: — если бы я могъ узнать причину твоего унынія и тмъ способствовать его ослабленію, я собственнымъ страданіемъ, государь, попытался бы облегчить твои страданія.
Король Эдвардъ. Все это не боле, какъ обыденныя предложенія лживыхъ людей, сулящихъ много, но остающихся при однихъ общаніяхъ. Ты, напримръ, не прочь теперь поклясться въ томъ, что ты общаешь. Узнавъ, однако, настоящую причину моей тоски, ты, разумется, возьмешь назадъ свое неосторожное слово, исторгнутое у тебя моимъ страданіемъ, и оставишь меня совсмъ безпомощнымъ.
Уорикъ. Нтъ, клянусь небомъ, этого не будетъ, даже если-бы вы, ваше величество, приказали мн броситься на собственный мечъ и умереть!
Король Эдвардъ. Предположимъ, что принести мн желанное облегченіе можетъ только гибель, окончательное разрушеніе твоей чести?
Уорикъ. Если-бы одно это разрушеніе могло васъ осчастливить, я привтствовалъ-бы его, какъ личное счастіе!
Король Эдвардъ. И ты убжденъ, что не отречешься отъ этого обта?
Уорикъ. Зачмъ-же отрекаться? Если-бы я даже и могъ, то не захотлъ-бы.
Король Эдвардъ. Однако, если ты все-таки отречешься, что я буду въ прав теб сказать?
Уорикъ. Все, что можетъ сказать государь гнусному клятвопреступнику, нарушившему святыню обта.
Король Эдвардъ. А что скажешь ты самъ человку, нарушившему клятву?
Уорикъ. Что онъ клятвопреступникъ передъ Богомъ и передъ человкомъ, что онъ Тмъ и другимъ долженъ быть, отлученъ отъ церкви.
Король Эдвардъ. А какое имя надлежитъ дать такому дянію, которое подстрекаетъ нарушить священный обтъ?
Уорикъ. Названіе дянія дьявольскаго, но нечеловческаго.
Король Эдвардъ. Вотъ эту-то обязанность дьявола теб придется исполнить, ради меня, или нарушить обтъ и вмст съ тмъ порвать вс существующія межъ нами связи любви и долга. Поэтому, Уорикъ, если ты хочешь оставаться самимъ собою, будь полнымъ властелиномъ своему слову и данному обту. Отправься къ дочери и отъ моего имени склони ее, убди, прикажи ей, наконецъ, ну, словомъ, какимъ-бы то ни было образомъ уговори ее сдлаться моею любовницею, предметомъ тайной моей страсти. Я не останусь выслушивать твои возраженія. Пусть твой обтъ заставитъ ее поступиться ея обтомъ, или я не перенесу отказа и умру (Уходитъ).
Уорикъ. О, сумасбродствующій король, какую отвратительную обязанность возлагаешь ты на меня! Итакъ, я вынужденъ ршиться нанесть жестокое оскорбленіе самому себ, потому что онъ вынудилъ меня поклясться именемъ Бога, что я заставлю нарушить обтъ, тоже данный во имя Бога. Разв это не все равно, что поклясться вотъ этою правою своею рукою отсчь самую эту руку? Нтъ, лучше осквернить капище, чмъ разрушить его совершенно. Однако, я не сдлаю ни того, ни другого: — сдержу данный обтъ и отрекусь передъ дочерью отъ всхъ добродтелей, какія проповдовалъ ей до сихъ поръ. Внушу ей, что ей слдуетъ забыть своего мужа, графа Сольсбюри если память мшаетъ ей броситься въ объятія короля. Скажу ей также, что нарушить обтъ не трудно, но трудне получить за это прощеніе. Скажу ей, что если любовь и есть добродтель, но тмъ не мене истинная любовь не можетъ быть настолько добродтельною, чтобы любить всхъ. Скажу ей также, что величіе короля настолько внушаетъ уваженія, что никакой позоръ ему не страшенъ, но что онъ даже всмъ своимъ королевствомъ не искупитъ такого проступка. Скажу ей, наконецъ, что обязанность хоть и повелваетъ мн убждать ее нарушить врность мужу, но что честь не должна допустить ее дать на это согласіе (Входитъ графиня Сольсбюри). Вотъ идетъ она. Едва-ли когда-нибудь на долю отца выпадало такое гнусное порученіе относительно своего ребенка.
Графиня Сольсбюри. Я искала васъ, отецъ мой и повелитель. Моя мать и лорды королевства прибгаютъ къ вамъ съ просьбой, чтобы вы всми силами постарались разсять печаль государя.
Уорикъ (Про себя). Какъ-же приступить мн къ исполненію гнуснаго порученія? Обратиться къ ней со словами: — ‘Дитя мое!’ — не могу, потому что какой-же отецъ даже и въ такомъ положеніи ршится совращать съ пути собственную свою дочь? Или не начать-ли такъ: — ‘Жена Сольсбюри!’ — но — нтъ! Онъ мн другъ, и гд-же найдется такой другъ, который ршился бы нанести дружб такой тяжелый изъянъ? Не могу я назвать ее ни своею дочерью, ни женою моего друга (Графин). Я не то, чмъ ты меня считаешь, я не лордъ Уорикъ, а только холопъ со двора преисподней, принудившій себя явиться въ образ Уорика, чтобы передать теб посланіе отъ короля. Могучій король Англіи сходитъ по теб съ ума. Ему, имющему власть лишить тебя жизни, дана власть лишить тебя и чести, поэтому согласись скоре прозакладыватъ честь, чмъ жизнь. Честь мы проигрываемъ нердко, однако, и возвращаемъ ее себ обратнымъ выигрышемъ, но жизни, разъ мы ея лишены, намъ никогда уже не возвратить. Солнце, изсушающее сно, питаетъ траву, король, желающій унизить твою честь, возвеличитъ тебя. Стихотворцы увряютъ, будто копье великаго Ахиллеса исцляло раны, наносимыя этимъ копьемъ. Нравоученіе получается изъ этого слдующее: — сильные міра могутъ исправлять причиненное ими зло. Имя дло съ могучими противниками, левъ даетъ полную волю своимъ кровожаднымъ челюстямъ, въ его кровавомъ пиру есть величіе, есть доблесть, но царь зврей щадитъ жалкій, рабскій страхъ, трепетно пресмыкающійся у его ногъ. Король прикроетъ твой позоръ яркимъ сіяніемъ своего величія, и т, кому вздумается взглянуть на него, чтобы изъ-за него увидать тебя, будутъ ослплены, словно они взглянули на солнце. Можетъ-ли одна капля яда отравить цлое море, когда могучія бездны этого моря умютъ переваривать самое зловредное и заставлять его терять свою губительную силу? Великое имя смягчитъ твой проступокъ и придастъ кубку позора самый сладкій, самый чарующій вкусъ. Помимо этого, какой-же позоръ совершить дяніе, отъ котораго нельзя избавиться иначе, какъ покрывъ себя позоромъ? Теперь я, украсивъ грхъ добродтельными внушеніями, жду твоего отвта на просьбу короля.
Графиня Сольсбюри. О, какое жестокое, безчеловчно преслдованіе! Горе мн, несчастной! Едва успвъ избавиться отъ грозныхъ бдъ со стороны враговъ, я подвергаюсь еще вдесятеро худшимъ опасностямъ со стороны друзей! Неужто у короля не было иныхъ средствъ восторжествовать надъ моею жизнью, какъ прибгать къ содйствію того, кто былъ источникомъ этой жизни, принуждая отца браться за самое гнусное, самое позорное пособничество! Не удивительно, что втви дерева окажутся зараженными отравой, если зараженъ самъ корень. Неудивительно,что зараженный проказою ребенокъ умираетъ, когда сосцы матери сами распространяютъ заразу. Если такъ, давайте пороку полную волю поступать, какъ ему угодно, и, ослабивъ поводья, сдерживающіе молодость, предоставьте ей полную свободу! Вычеркните, если такъ, суровыя предписанія закона, уничтожьте всякія мры, карающія позоромъ за позоръ и требующія наказанія за проступки. Нтъ, я скоре соглашусь умереть, чмъ сдлаться жертвой не въ мру буйной похоти короля, сообщницей его безбожной чувственности!
Уорикъ. А! ты въ данную минуту говоришь именно такъ, какъ я желалъ, чтобы ты говорила, и тмъ ставишь меня въ невозможность повторять все сказанное до сихъ поръ. Честная могила боле достойна уваженія, чмъ оскверненная спальня короля. Чмъ выше стоитъ человкъ, тмъ боле становится замтнымъ то хорошее или дурное дло, которое онъ предпринимаетъ. Самая ничтожная пылинка, носясь въ лучахъ солнца, пріобртаетъ большую важность, чмъ иметъ на самомъ дл, чмъ прекрасне лтній день, тмъ скоре заставляетъ онъ разлагаться отвратительную падаль, которую онъ какъ будто-бы цлуетъ. Удары, нанесенные могучею скирою, очень глубоки. Проступокъ, совершенный въ священномъ мст, становится вдесятеро непростительне. Дурной проступокъ, совершенный властью, — не простая ошибка, а попраніе долга. Однь обезьяну въ парчу, и красота одежды только сдлаетъ смшне самое животное. Я могъ-бы, дочь моя, еще расширить поле моихъ сопоставленій величія короля и твоего позора. Ядъ, поднесенный въ золотомъ сосуд, кажется еще противне, вспышка молніи, сверкнувшей въ непроглядномъ мрак, заставляетъ ночь казаться еще темне. Лидія, подвергшаяся разложенію, становится хуже самыхъ терній, а для доброй славы, клонящейся къ грху, позоръ принимаетъ втрое большіе размры. Я кончаю, осыпая твое сердце моими благословеніями, пусть эти благословенія превратятся въ проклятія въ тотъ день, когда ты свое лучезарное сіяніе славы промняешь на позоръ поруганнаго супружескаго ложа! (Уходитъ).
Графиня Сольсбюри. Я слдую за тобою! если-бы въ моей душ явилось такое поползновеніе, пусть тло мое увлечетъ и душу въ предлы вчной погибели! (Уходитъ).

СЦЕНА II.

Комната въ замк Роксборо.

Дэрби и Одли встрчаются.

Дэрби. Душевно радъ встрч съ вами, трижды благородный Одли. Какъ поживаютъ и государь, и его лорды?
Одли. Я уже цлыхъ дв недли не видалъ его величества, то-есть, съ тхъ поръ, какъ онъ отправилъ меня вербовать войска, что я и исполнилъ согласно данному мн приказанію, а теперь привелъ своихъ людей сюда и выстроилъ ихъ въ боевомъ порядк, чтобы показать ихъ королю. Скажите, лордъ Дэрби,что слышно новаго объ император?
Дэрби. Лучшихъ встей нельзя и желать: императоръ общаетъ государю дружескую свою помощь и назначаетъ нашего короля главнымъ намстникомъ всхъ подвластныхъ ему безчисленныхъ и обширныхъ владній. Затмъ, мы не замедлимъ выступить въ походъ противъ широкихъ границъ Франціи.
Одли.Что же говоритъ на это его величество? Разумется, при такихъ извстіяхъ чуть не прыгаетъ отъ радости?
Дэрби. Я еще не нашелъ времени развдать, радъ-ли король или не радъ? Онъ цлое утро сидитъ, запершись у себя въ комнат, чмъ-то недовольный, но чмъ именно? — я не знаю, однако, слышалъ самъ, какъ онъ отдавалъ приказаніе, чтобы его никто не тревожилъ до обденнаго времени. Графиня Сольсбюри, отецъ ея Уорикъ, Артуа и другіе ходятъ съ нахмуренными бровями.
Одли. Изъ этого ясно, что не все здсь благополучно (За сценой трубятъ).
Дэрби. Трубы гремятъ, это означаетъ, что король выходитъ изъ своей комнаты.

Входитъ король Эдвардъ.

Одли. Вотъ и его величество.
Дэрви. Желаю исполненія всхъ царственныхъ желаній моего государя.
Король Эдвардъ. Хорошо, если-бы ты оказался волшебникомъ и могъ ихъ исполнить.
Дэрви.Императоръ шлетъ вамъ свой привтъ (Передаетъ письмо).
Король Эдвардъ (Про себя). Жаль, что привтъ шлетъ онъ, а не графиня.
Дэрви. Вс желанія вашего величества будутъ исполнены.
Король Эдвардъ (Про себя). Лжешь! она ихъ не исполнитъ, хотя я безмрно былъ-бы счастливъ, если-бы она исполнила.
Одли. Онъ всю свою любовь, вс свои силы повергаетъ къ стопамъ моего короля и повелителя.
Король Эдвардъ (Про себя). Ты предлагаешь мн любовь императора, но не ея, а для меня это ничто! (Громко) Какія всти привезъ ты, Одли?
Одли. Согласно вашему приказанію, государь, я навербовалъ и конныхъ, и пшихъ воиновъ, затмъ, привелъ ихъ сюда.
Король Эдвардъ. Если такъ, пусть и конные, и пшіе, согласно моему приказанію, отмняющему прежнее, тотчасъ-же отправятся отсюда снова по домамъ. Дэрби, я при твоей помощи скоро познакомлюсь съ отвтомъ графини.
Дэрби. Графини, государь?
Король Эдвардъ. Императора, хотлъ я сказать.Оставьте меня въ поко.
Одли. Что у него на ум?
Дэрби. Предоставимъ его самому себ (Уходитъ вмст съ Одли).
Король Эдвардъ. Языкъ говоритъ отъ избытка любви, переполняющей сердце! Сейчасъ, вмсто имени императора, я произнесъ имя графини. Отчего бы и не произнесть? Разв она не верховная моя повелительница, а я относительно ея разв не колнопреклоненный рабъ, читающій въ ея глазахъ желанія ея и нежеланія? (Входитъ Людовикь) Говори, что велитъ высокомрная Клеопатра передать сегодня цезарю?
Людовикъ. Она говоритъ, что ране наступленія вечера дастъ ршительный отвтъ вашему величеству (За сценой гремятъ барабаны).
Король Эдвардъ. Что это за барабанный громъ, спугнувшій живущаго въ моемъ сердц нжнаго купидона? Бдная баранья шкура! Какъ бьющій по ней заставляетъ ее громко ревть! Ступай, вели замолчать этимъ громогласнымъ шкурамъ, пока он не научатся ворковать самые нжные стихи на ухо небесной нимфы. Тогда я заставлю ихъ замнять мн писчую бумагу и тмъ превращу ихъ въ встниковъ любви или въ посредниковъ между богиней и могущественнымъ государемъ. Ступай, скажи солдатамъ, чтобы они научились играть на лютн или повсились на перевязяхъ своихъ барабановъ. Въ данную минуту мы считаемъ неприличнымъ нарушать покой небесъ нескладицею звуковъ. Ступай! (Людовикъ уходитъ). Для той борьбы, которую я веду теперь, мн не нужно никакого оружія, кром моего собственнаго, я сойдусь лицомъ къ лицу съ моимъ противникомъ и стану отвчать на залпы моего врага стонами страсти. Мои взгляды замнятъ мн стрлы, а мои вздохи будутъ чмъ-то въ род попутнаго втра, уносящаго въ своемъ вихр самые трогательные мои боевые снаряды. Но увы! она вооружила противъ меня солнце, потому что это солнце — она сама. Теперь я понимаю, почему стихотворцы изображаютъ воителя-купидона слпымъ. У любви только до тхъ поръ есть сила удерживать насъ на надлежащемъ пути, пока сіяніе любимаго существа не ослпитъ насъ окончательно избыткомъ своего яркаго блеска (Входитъ Людовикъ). Ну, что-же?
Людовикъ. Государь, смутившій васъ бой барабановъ только возвщаетъ прибытіе вашего трижды доблестнаго сына.

Входитъ принцъ Уэльсскій, Людовикъ удаляется въ глубину сцены.

Король Эдвардъ (Про себя). Да, я вижу моего юношу сына. Образъ его матери запечатллся на его лиц, а онъ заставитъ сдерживаться заблудшее и слишкомъ пылкое чувство моей души. Видъ его журитъ мое сердце за увлеченіе и мои глаза, за ихъ непомрную алчность. Имъ и безъ того есть чмъ любоваться: а между тмъ они ищутъ полнаго наслажденія совсмъ не тамъ, гд имъ слдуетъ. Воръ не умющій довольствоваться своею бдностью, достоинъ всякаго презрнія (Сыну). Что скажешь, мое дитя?
Принцъ Уэльсскій. Дражайшій мой отецъ и повелитель! для похода во Францію я собралъ подъ свои знамена весь едва распускающійся цвтъ англійской знати, и вотъ мы явились сюда, чтобы выслушать дальнйшія приказанія вашего величества.
Король Эдвардъ (Про себя). Въ его чертахъ мн все видятся черты его матери. Его глаза — глаза ея! Они своимъ пытливымъ взглядомъ заставляютъ меня краснть, такъ. какъ проступки мои ясны до очевидности. Сладострастіе — огонь, и у одержимыхъ имъ людей это внутреннее пламя пробивается наружу, даже свтитъ сквозь свою вншнюю оболочку. Прочь отъ меня мягкія, нжныя, какъ шелкъ, побужденія измнчивой чувственности! Неужто я свою прекрасную Британію, съ ея широко раскинувшимися границами, промняю на прихоть и не съумю справиться съ узкими желаніями личнаго моего я?.. Пусть мн подадутъ доспхи изъ несокрушимой стали, и я восторжествую надъ всми королями вселенной!.. Неужто я самъ отдамъ себя въ рабство и соглашусь явиться союзникомъ моего врага? Нтъ, быть этого не должно! (Сыну). Ну, мальчикъ мой, или сюда! Ближе! Теперь ужъ скоро втеръ Франціи будетъ разввать наши знамена.
Людовикъ (Отходитъ отъ двери и тихо говоритъ королю). Государь, графиня, весело улыбаясь, желаетъ получить доступъ къ вашему величеству.
Король Эдвардъ (Про себя). Ну, такъ и есть! Она одною своею улыбкою спасла отъ заполоненія всю Францію и обезпечила свободу и ея короля, и ея дофина, и ея знати! (Громко принцу). Оставь меня, Нэдъ, ступай, пируй съ пріятелями (Принцъ уходитъ, король говоритъ про себя). Твоя мать смугла, а ты своимъ похожимъ на нее лицомъ только напоминаешь мн, какъ она некрасива (Людовмку). Иди, подай руку графин и пригласи ее сюда. Пусть она разгонитъ скопившіяся надо мною зимнія тучи, такъ-какъ она разомъ придаетъ красоту и небу, и земл (Людовикъ уходитъ). Конечно, боле преступно изводить и убивать бдныхъ людей, чмъ наслаждаться на лож запретнаго блаженства, служащаго совокупностью проявленій счастія съ минуты появленія на свтъ Адама и до только-что истекшаго мгновенія (Людовикъ возвращается, съ нимъ Графиня). Ступай, Людовикъ, погрузи свою руку въ мой кошелекъ, играй, дари, трать деньги, какъ знаешь, сори ими, длай что хочешь, но только оставь меня на время наедин съ нею, удались отсюда (Людовикъ уходитъ). А, вотъ теперь ты моя соучастница въ игр! Ты, наконецъ, явилась, чтобы отвтить мн божественнымъ словомъ ‘да’ и тмъ дать согласіе на то, чего требуетъ отъ тебя моя любовь!
Графиня Сольсбюри. Отецъ приказалъ мн придти, но не далъ своего благословенія…
Король Эдвардъ. На то,чтобы сдаться мн?
Графиня Сольсбюри. Да, государь. Онъ только приказалъ воздать вамъ должное.
Король Эдвардъ. А это должное, безцнная моя прелесть, должно быть равнымъ моимъ правамъ на тебя, на твою любовь.
Графиня Сольсбюри. То-есть отплатой зломъ за зло, ненавистью за ненависть? Когда я вижу, что вы, ваше величество, продолжаете склоняться все въ туже сторону, не обращая ни малйшаго вниманія ни на мои отказы, ни на любовь мою къ мужу, ни на мое уваженіе къ вашему сану, да, если ни одинъ изъ моихъ доводовъ не въ силахъ обуздать вашихъ неудержимыхъ стремленій, я свое несогласіе подчиняю вашей вол, и желаніе ваше будетъ также и моимъ, но только съ тмъ условіемъ,что вы устраните вс препятствія, существующія между вашею любовью и мною.
Короіь Эдвардъ. Назовите, прелестная графиня, назовите эти препятствія, и, — клянусь! — я устраню ихъ вс, сколько-бы ихъ ни было.
Графиня Сольсбюри. Мн, повелитель мой, хотлось-бы вычеркнуть нсколько жизней, стоящихъ между вами и мною.
Король Эдвардъ. Чьи это жизни, графиня?
Графиня Сольсбюри. Трижды любимый мною государь, пока и ваша законная жена — королева, и графъ Сольсбюри, законный мой супругъ, существуютъ, они одни имютъ право на нашу любовь, отъ этой любви насъ можетъ освободить только ихъ смерть.
Король Эдвардъ. Твои требованія идутъ въ разрзъ съ нашими законами.
Графиня Сольсбюри. Какъ и ваше желаніе. Если законъ запрещаетъ вамъ исполнить одно, онъ-же повелваетъ вамъ отказаться и отъ другого. Не могу, не стану врить любви, въ которой вы мн клянетесь, пока вы не исполните того, въ чемъ поклялись.
Король Эдвардъ. Довольно! Твой мужъ и королева умрутъ! Ты боле прекрасна, чмъ Геро, а безбородый Леандръ не такъ могучъ, какъ я. Переплывая проливъ, онъ совершилъ не особенно трудный подвигъ, но я, чтобы достигнуть Сестоса, гд живетъ моя Геро, переплыву черезъ Геллеспонтъ крови.
Графиня Сольсбюри. Нтъ, вы готовы сдлать даже боле: — тотъ потокъ, черезъ который вы намрены переплыть, создадите вы сами, наполнивъ его кровью тхъ, чье существованіе служитъ помхой для нашей взаимной любви: — кровью моего мужа и вашей жены.
Король Эдвардъ. Твоя красота длаетъ ихъ самихъ виновными въ ихъ смерти и служитъ явнымъ доказательствомъ, что они достойны казни. На этомъ-то основаніи, я, верховный ихъ судья, произношу имъ смертный приговоръ.
Графиня Сольсбюри. О, вроломная красота! О, еще боле несправедливый судья! Когда, по окончаніи земного бытія, обоихъ насъ потребуютъ къ отвту въ необъятный, звздный чертогъ, находящійся надъ нашею головою, какъ страшно придется намъ трепетать за нашъ проступокъ!
Король Эдвардъ. Что-же скажетъ наша красавица — любовь? Ршилась она на что-нибудь?
Графиня Сольсбюри. Ршилась покончить все, поэтому и говорю вотъ что: — Великій государь, сдержи только свое слово, и я твоя! Теперь оставайся тамъ, гд ты есть, а я отойду на нсколько шаговъ, чтобы показать, какъ я брошусь къ теб въ объятія! (Сначала отходитъ отъ него, потомъ быстро идетъ къ нему обратно и показываетъ ему два кинжала).Вотъ у меня въ рукахъ мои свадебные ножи, возьми одинъ изъ нихъ и убей имъ свою жену-королеву или укажи мн то мсто, гд она находится. Другимъ я отправлю на тотъ свтъ человка, котораго любила, и любовь къ которому теперь глубоко спитъ въ моемъ сердц. Полюбить тебя я соглашусь только тогда, когда не станетъ ихъ обоихъ. Ни съ мста, король сластолюбецъ! Не смй мн мшать! Мое намреніе покончить съ собою окажется проворне, чмъ твое желаніе спасти меня! Если ты сдлаешь хоть одинъ шагъ, я убью себя! Поэтому стой смирно и выслушай, что я представлю теб на выборъ: — прекрати свое въ высшей степени безбожное преслдованіе и никогда боле не обращайся ко мн ни съ какими просьбами, иначе (падая на колни) клянусь небомъ, остріе этого ножа запятнается кровью сердца той, чью честь ты хотлъ запятнать, моею цломудренною кровью! Клянись, Эдвардъ, клянись! или я нанесу себ смертельный ударъ и умру здсь-же у тебя на глазахъ!
Король Эдвардъ. Клянусь теб именемъ той самой верховнйшей власти, которая посылаетъ мн теперь силу стыдиться самого себя, что я никогда не раскрою устъ для того, чтобы хоть однимъ словомъ возобновить т мольбы, которыя могли бы привести меня къ достиженію моихъ желаній! Встань, истинно англійская жена! Тобою твой островъ иметъ право гордиться боле, чмъ нкогда Римъ гордился своею Лукреціею, въ честь которой до сихъ поръ, и при томъ безутшно, притупляется столько перьевъ. Встань, и пусть мой проступокъ послужитъ къ возвеличенію твоей добродтели, и пусть эту добродтель грядущіе вка цнятъ, какъ сокровище. Я пробудился отъ своего безразсуднаго сна. Уорикъ! сынъ мой Нэдъ! Дэрби! Артуа! Одди! Гд вы, храбрые мои воины? Идите вс сюда! (Входитъ принцъ Уэльсскій въ сопровожденіи лордовъ). Уорикъ, я поручаю теб охрану сверныхъ нашихъ владній. Ты, принцъ Уэльсскій, и ты, Одли, направьтесь скоре къ морю. Пусть часть войска поджидаетъ насъ близь Ньюхэвена, такъ-какъ мы, — вмст съ Дэрби и съ д’Артуа — намрены направиться черезъ Фландрію, чтобы привтствовать нашихъ союзниковъ и упрочить себ ихъ помощь. Грядущей ночи какъ разъ будетъ достаточно для этого. Какъ нелпо было съ моей стороны осаждать неприступную врность, и ране, чмъ наступитъ утро, пусть воинственный громъ нашихъ трубъ разбудитъ меня своими мужественными звуками (Вс уходятъ).

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА I.

Во Фландріи, лагерь французовъ.

Входятъ король Франціи Іоаннъ, его два сына — Карлъ, герцогъ Нормандскій и принцъ Филиппъ, герцогъ Лотарингскій и другіе.

Король Іоаннъ. Пока наши морскія силы, состоящія изъ тысячи парусовъ, будутъ завтракать на мор остатками нашего непріятеля, мы станемъ ожидать здсь извстій о ихъ успх. Скажи, герцогъ Лотарингскій, насколько подготовленъ король Англіи, насколько велики его военныя силы для приведенія въ исполненіе такого отважнаго предпріятія?
Герцогъ Лотарингскій. Чтобы не расплываться въ излишнемъ краснорчіи, чтобы не смягчать настоящей важности обстоятельствъ, государь, я прямо скажу, что силы, которыми онъ располагаетъ, крайне внушительны. Его подданные въ такомъ громадномъ количеств спшатъ подъ знамена, что можно подумать, будто они заране убждены, что ихъ ожидаетъ полное торжество.
Король Іоаннъ. До сихъ поръ Англія являлась только притономъ недовольныхъ, скопищемъ какихъ-то кровожадныхъ и вроломныхъ Катилинъ, какихъ-то расточителей, жаждущихъ только одного: — перемны въ управленіи государствомъ. Неужто возможно, чтобы теперь она вдругъ явилась такою врноподданною?
Герцогъ Лотарингскій. Да, вс стоятъ за короля Эдварда, кром короля Шотландіи, давшаго торжественную клятву, — какъ я уже докладывалъ вашему величеству, — что онъ и не подумаетъ вложить свой мечъ въ ножны и прекратить противъ Англіи военныя дйствія.
Король Іоаннъ. Вотъ это служитъ намъ боле крпкимъ якоремъ надежды. Съ другой стороны, слушая эти всти и принимая во вниманіе тхъ союзниковъ, которыхъ король Эдвардъ пріобрлъ въ Нидерландахъ среди полупьяныхъ голландцевъ, насыщенныхъ пною крпкаго пива, вчно ищущихъ одного чревоугодія и тотчасъ-же устраивающихъ попойки всюду, куда-бы они ни появились, мое мужество сильно воспламеняется. Кром того, мы слышимъ, что императоръ не только присоединяется къ Англіи, но даже длаетъ короля Эдварда намстникомъ своей власти. Однако, чмъ значительне количество непріятельскихъ силъ, тмъ славне будетъ побда надъ ними. Помимо собственныхъ силъ и у насъ есть друзья. Суровый король Польши и войнолюбивый Датчанинъ, а за ними короли Богеміи и Сициліи — вс состоятъ нашими союзниками и, какъ я надюсь, уже направляются съ своими войсками сюда (За сценой гремятъ барабаны). Слышите, гремятъ барабаны, а это возвщаетъ намъ, что наши союзники приближаются,

Входитъ король Богеміи съ войскомъ, усиленнымъ подкрпленіями отъ Даніи, Польши и Московіи.

Король Богеміи. Король Іоаннъ, властелинъ Франціи, какъ преданный теб союзникъ, чья сосдская помощь такъ необходима теб въ данную минуту, поспшаю къ теб со всми войсками моей страны.
Польскій военачальникъ. И я вмст съ грозными для турокъ войсками Московіи и съ подданными своего государя, сынами гордой Польши, кормилицы неустрашимыхъ витязей, веду къ теб на помощь отважныхъ этихъ людей, готовыхъ сражаться за твое дло.
Король Іоаннъ. Добро пожаловать и ты, король Богеміи, и вс другіе. Такой услуги съ вашей стороны я, конечно, не забуду никогда, какъ не забуду отблагодарить васъ звонкой монетой, которую вы получите изъ моей казны въ изобиліи. Противъ насъ идетъ безмозглый, обуянный гордостью народъ, побда надъ которымъ доставитъ вамъ тройную добычу. Теперь и надежд моей на успхъ, и радости нтъ мры: на мор мы такъ-же сильны, какъ нкогда былъ силенъ Агамемнонъ съ своими судами въ гавани подъ Троей, на суш могущество наше равно разв только могуществу Ксеркса, чьи воины, томимые жаждой, осушали цлыя рки. Иди уподобляющій себя Баярду, слпой, не въ мру возмнившій о себ Эдвардъ, стремящійся завладть нашею короной. Ты будешь или поглощенъ волнами, или изрубленъ въ куски, если дерзнешь высадиться на берегъ.

Входитъ морякъ.

Морякъ. Государь! Пока я неподалеку отсюда стоялъ на часахъ, я вдругъ увидалъ, какъ появилась несмтная армада кораблей, принадлежащихъ королю Англіи. Сперва, когда я увидалъ эти корабли только издали, они показались мн лсомъ оголенныхъ отъ втвей сосенъ. Однако, по мр того, какъ суда приближались, они стали поражать своимъ сіяющимъ, побдоноснымъ видомъ, своими разввающимися, разноцвтными шелковыми флагами, напоминающими усыпанный цвтами лугъ, своими красками, прикрывающими обнаженную землю. Движеніе этихъ судовъ, подвигающихся впередъ, словно двурогій молодой мсяцъ, поразительно величаво! Какъ надъ главными, такъ и надъ всми другими мачтами развваются знамена Англіи и Франціи, соединенныя и расположенныя съ величайшимъ искусствомъ. Такъ-то, приводимые въ движеніе игривымъ втромъ и бороздя грудь океана, они направляются прямо на насъ.
Король Іоаннъ. Неужто они уже дерзаютъ обрывать лепестки у королевской лиліи? Надюсь, что, при своемъ приближеніи, непріятель найдетъ весь медъ изъ цвтка уже высосаннымъ и, подобно пауку, въ состояніи будетъ извлекать изъ стебля только одинъ смертоносный ядъ. Однако, что-же длаютъ наши суда? Готовы-ли они, словно на крыльяхъ, ринуться на встрчу этой ста вороновъ?
Морякъ. Какъ только до нихъ черезъ развдчиковъ дошелъ слухъ о приближеніи англійскихъ кораблей, они мгновенно снялись съ якорей и какъ будто, вмсто втра, своею яростью вздувая паруса, двинулись впередъ. Такъ летитъ отощалый орелъ, въ надежд добычею заморить свой мучительный голодъ.
Король Іоаннъ. Вотъ теб, за твои извстія. Вернись на свое мсто, и если тебя пощадятъ кровавые удары, да, если посл грознаго столкновенія ты все-таки останешься живъ, приходи опять и сообщи намъ вс подробности битвы (Морякь уходитъ). Тмъ временемъ намъ, союзники и братья, лучше всего разсяться по разнымъ мстамъ на тотъ случай, если непріятелю удастся высадиться на нашъ берегъ. Во-первыхъ, вы, государь, съ своимъ богемскимъ войскомъ займите низменность. Ты, герцогъ Нормандскій, старшій нашъ сынъ, пробравшись окольнымъ путемъ, займешь, при поддержк войскъ Московіи, возвышенности, а мы на среднемъ пространств, между обоими вами вмст, съ младшимъ нашимъ сыномъ останемся здсь. Итакъ, господа, впередъ! Исполните свято принятую на себя обязанность и не забывайте, что вы стоите за Францію, за великую и прекрасную Францію! (Принцъ Карлъ, герцогъ Лотарингскій, король Богемскій и войска уходятъ). Ну, а теперь, Филиппъ, скажи, что думаешь ты о вызов, брошенномъ намъ Англіей?
Филиппъ. Скажу, государь, что каковы бы ни были притязанія Эдварда, какъ-бы ни были безспорны его родовыя права на англійскій престолъ, корона Франціи у васъ въ рукахъ, а это важне всякихъ правъ. Какъ-бы то ни было, ране, чмъ непріятель восторжествуетъ, я клянусь или пролить до послдней капли свою чистйшую кровь, или прогнать обратно домой вс полчища бродячихъ этихъ выскочекъ.
Король Іоаннъ. Хорошо сказано, юный мой Филиппъ! Вели подать хлба и вина, чтобы мы, подкрпивъ желудки пищею, могли смле взглянуть въ лицо непріятелю (Вносятъ столъ, уставленный яствами и кубками, король и его сынъ садятся къ столу, вдали пальба). Теперь ожесточенный бой на мор, вроятно, уже начался. Сражайтесь, французы, сражайтесь, какъ медвдицы, защищающія дтенышей въ своихъ берлогахъ! Направь, о сердитая Немезида, свой руль такъ, чтобы Англійскій флотъ былъ разсянъ или совсмъ пошелъ ко дну подъ бшенный грохотъ французскихъ выстрловъ! (За сценой опятъ залпы изъ орудій).
Филиппъ. Отецъ, эти отзвучія пушечныхъ ударовъ лучше всякой музыки приправляютъ мой обдъ.
Король Іоаннъ. Теперь, мой юноша, ты самъ слышишь громъ, вызываемый борьбою между двумя государствами. Ни головокружительныя сотрясенія земли, когда она примется дрожать, ни изступленныя столкновенія стихій въ небесахъ, производящія молніи, не такъ грозны, не такъ ужасны, какъ столкновенія между королями, когда они ршатся проявить наружу злобу, накипвшую у нихъ въ сердцахъ (Трубятъ отступленіе). Вотъ гремятъ отступленіе, значить одна сторона побждена. Неужто побждены французы? О, добрая Фортуна, повернись къ намъ лицомъ и при этомъ поворот измни направленіе втра и движеніе судовъ такъ, чтобы при помощи покровительствующихъ намъ небесъ побда досталась нашимъ судамъ, а непріятельскія суда обратились въ бгство (Морякъ возвращается). Мою душу томитъ мучительное предчувствіе. Говори, морякъ! Своимъ блднымъ лицомъ, какъ бы служащимъ зеркаломъ, въ которомъ отражается смерть, ты наводишь ужасъ! Говори-же, за кмъ осталась честь побды? Умоляю тебя, если у тебя на это хватитъ столько духа, говори скоре, не скрывай, что мы побждены.
Морякъ. Сейчасъ отвчу, государь. Торжество осталось не за Франціей: самохвалъ Эдвардъ празднуетъ полную побду. Посл того, какъ я сообщилъ вашему величеству то, что слдовало, желзно-грудые корабли непріятеля, какъ и наши полные отваги, надежды и трепетнаго ожиданія, поспшили встртиться лицомъ къ лицу и, наконецъ, сцпились. Англійскій адмиралъ встртилъ нашего страшнымъ залпомъ, и оба они съ бшенною яростью сразились, словно огненные драконы. Когда оба корабля сошлись лицомъ къ лицу, изъ ихъ дымящихся ндръ посыпались тысячи безпощадныхъ встниковъ смерти. Тогда день началъ превращаться въ непроглядную ночь и глубокій мракъ сталъ окутывать какъ живыхъ людей, такъ и тхъ, чье существованіе было прервано только-что передъ тмъ. Другъ не имлъ времени проститься съ другомъ, а если даже и имлъ, то ужасающій шумъ былъ до того силенъ, что каждый казался другому глухимъ и нмымъ. Море становилось багровымъ, воды его жадно поглощали потоки крови, лившейся изъ ранъ, и пнящіяся волны быстро проникали во внутрь судовъ сквозь щели, произведенныя ядрами въ доскахъ корабля. Здсь плыла голова, отдленная отъ туловища, тамъ качались на зыбкихъ волнахъ оторванныя руки и ноги, такъ лтомъ налетвшій вихрь подхватываетъ съ земли пыль и развваетъ ее въ воздух. Дале вы могли-бы увидать, какъ сокрушаемые корабли, шатаясь, погружались въ бездонную пропасть, пока величавыя и гордыя вершины ихъ мачтъ совсмъ не исчезали изъ вида. Какъ для нападенія, такъ и для обороны было пущено въ ходъ все, тогда на лицахъ стали живо отражаться чувства доблести и страха, смлой ршимости и трусости, становилось яснымъ, что одни сражаются ради славы, а другіе только по крайней необходимости. ‘Несравненный’, этотъ отважный корабль, длалъ чудеса такъ-же, какъ и ‘Черная Змя’ изъ Булони — это быстрокрылое судно, другого подобнаго которому, казалось, не было въ мір. Но все это напрасно: втеръ и волны передались на сторону непріятеля, такъ что мы вынуждены были отступить и тмъ дали ему возможность высадиться на твердую землю, чмъ онъ и воспользовался. На томъ и конецъ моему разсказу. Все, чего безвременно лишились мы, англичане уже успли обратить въ свою пользу (Уходитъ).
Король Іоаннъ. Если такъ, намъ ничего боле не остается, какъ только съ возможной скоростью собрать въ одно войско наши разрозненныя силы и вступить съ непріятелемъ въ бой ране, чмъ онъ успетъ зайти слишкомъ далеко. Идемъ, любезный Филиппъ, идемъ скоре отсюда! слова этого моряка нанесли глубокую рану сердцу твоего отца.

(Уходятъ).

СЦЕНА II.

Въ Пикардіи, поле близь Крэсси.

Входятъ нсколько человкъ французовъ, мужчинъ, женщинъ и дтей. Многіе, очевидно, переселяясь, везутъ на тачкахъ свой скарбъ.

1-й французъ (Входя). Пріятная встрча, господа! Какъ поживаете? Что скажете новаго? Зачмъ у васъ при себ вся эта поклажа? Казалось-бы, что сегодня не такой день, чтобы перебираться на другое мсто жительства, а между тмъ при васъ вс ваши пожитки.
2-й французъ. Не такой день! Какъ бы не пришлось перебраться куда-нибудь подале и при томъ на вки! Разв до васъ не дошелъ слухъ, о которомъ говорятъ вс?
1-й французъ. Какой слухъ?
2-й французъ. А такой, что французскія суда погибли на мор, а непріятельская армія уже высадилась на берегъ.
1-й французъ. Ну, и что-же дале?
2-й французъ. Вы еще спрашиваете, что дале? Разв не время спасаться, когда непріятельская злоба и грабежъ такъ уже близко?
1-й французъ. Успокойтесь, любезный другъ! Непріятель еще далеко. Поврьте, ему придется дорого поплатиться ране, чмъ онъ успетъ такъ глубоко проникнуть внутрь страны.
2-й французъ. Вотъ именно такъ-то кузнечикъ праздно теряетъ время на беззаботное веселье, пока не настанетъ зима, а когда ему приходитъ на умъ наверстать потерянное время, оказывается — поздно, такъ-какъ леденящій холодъ уже щиплетъ его безпечную голову. Тотъ, кто не озаботится запастись плащемъ ране, чмъ хлынетъ дождь, можетъ за свою непредусмотрительность оказаться промоченнымъ до костей ране, чмъ сообразитъ, что ему угрожаетъ такая бда. Всякій, кто, какъ вы и мы, обремененъ семействомъ, обязанъ заблаговременно озаботиться о спасеніи своихъ ближнихъ и самого себя, иначе, пожалуй, въ случа нужды, окажется, что средствъ для спасенія уже боле нтъ никакихъ.
1-й французъ. Вы, кажется, потеряли вру во всякую возможность успха и думаете, что наша страна будетъ порабощена?
3-й французъ. За будущее никто ручаться не можетъ, благоразумне всегда ожидать худшаго.
1-й французъ. Нтъ, лучше биться до изнеможенія силъ, чмъ, подобно выродкамъ-дтямъ, покидать въ нужд любящихъ ихъ родителей.
2-й французъ. Положимъ, всхъ взявшихся за оружіе считаютъ чуть не милліонами, и численность эта громадна сравнительно съ тою горстью людей, изъ которой состоитъ непріятельское войско. Но законное право все-таки должно одержать верхъ: — мать Эдварда — родная сестра покойному королю, тогда-какъ Іоаннъ Валуа только дальній родственникъ ему въ третьемъ колн.
Женщина. Помимо этого въ народ ходитъ предсказаніе, распространяемое однимъ бывшимъ монахомъ, чьи пророчества оправдывались не разъ. Вотъ что гласитъ это предсказаніе: — ‘Скоро настанетъ время, когда Левъ, явившійся съ запада, унесетъ отъ насъ лилію Франціи’. Ручаюсь вамъ честью, что эти слова, какъ и многія другія, подобныя имъ, разлили холодъ въ сердцахъ у многихъ французовъ.

Торопливо входитъ еще французъ.

4-й французъ. Спасайтесь, дорогіе соотечественники и граждане Франціи! Нжно благоухающій цвтъ мира, этотъ корень счастливой жизни, загубленъ и совсмъ изгнанъ изъ нашей страны! Вмсто него, грабительница и насильница война, подобно воронамъ, сидитъ на нашихъ кровляхъ, убійства и другія безобразія совершаются на нашихъ улицахъ и никмъ несдерживаемый непріятель всюду приноситъ опустошеніе на своемъ пути. Я самъ съ вершины того прекраснаго холма видлъ его дянія. Съ того мста, откуда я смотрлъ, я могъ видть цлыхъ пять селеній, охваченныхъ пламенемъ, плодоносныя поля и виноградники пылали, какъ въ раскаленной печи, а когда втерокъ разсевалъ дымъ мн сдлалось яснымъ положеніе несчастныхъ обывателей: стараясь убжать изъ охваченныхъ огнемъ жилищъ, они становились беззащитными жертвами непріятельскихъ копій. Тремя путями эти чудовищные носители ужасовъ подвигались впередъ, чтобы безпощадно сокрушать все, что ни попадалось имъ на пути. Вдругъ справа появился король-побдитель, а слва его горячій, необузданный сынъ, и вотъ наше блистательное войско очутилось лицомъ къ лицу съ непріятелемъ. Вс эти безчисленные полчища людей, хотя и находившихся еще на далекомъ разстояніи, стремились къ тому, чтобы оставить за собою одно опустошеніе. Итакъ, сограждане, если вы благоразумны, спасайтесь, ищите убжища гд-нибудь подальше. Если вы останетесь здсь, ваши плачущіе глаза увидятъ, какъ ваши жены при васъ-же подвергнутся насилію, а ваше имущество разграбленію. Ищите-же гд-нибудь защиты, потому что, — видите, — какая надвигается страшная гроза? Спасайтесь, спасайтесь! Мн уже чудится, будто я слышу громъ ихъ барабановъ! Ахъ, несчастная Франція, боюсь, какъ-бы ты не сдлалась жертвою врага! Твоя слава дрожитъ, словно неустойчивая стна (Вс уходятъ).

Раздается барабанный бой, во глав своей арміи появляемся король Эдвардъ, потомъ Дэрби и Гобэнъ дэ-Грэ.

Король Эдвардъ. Гд тотъ французъ, тотъ ловкій проводникъ, который указалъ намъ возможность перейти въ бродъ Сомму и помогъ намъ такъ успшно совершить переправу?
Гобэнъ. Я здсь, добрйшій государь.
Король Эдвардъ. Кто ты и какъ тебя зовутъ?
Гобэнъ. Мое имя Гобэнъ дэ-Грэ, если это угодно знать вашему величеству.
Король Эдвардъ. Итакъ, Гобэнъ, мы за оказанную тобою намъ услугу не только даримъ теб свободу, но, помимо этой награды, ты еще получишь пятьсотъ марокъ золотомъ. Не знаю, какъ иначе встртился-бы я съ сыномъ, а эта встрча была для меня крайне важна.

Входитъ Артуа.

Артуа. Добрыя всти, государь! Принцъ Уэльсскій приближается сюда, при немъ лордъ Одли и вс другіе, съ кмъ намъ никакъ не удавалось соединиться съ самой нашей высадки.

При гром барабановъ, входятъ принцъ Уэльсскій, Одли и войско.

Король Эдвардъ. Добро пожаловать, любезный сынъ! Какъ поживалъ ты съ тхъ поръ, какъ высадился на французскій берегъ?
Принцъ Уэльсскій. Благодаря милосерднымъ небесамъ, вполн благополучно. Мы уже отбили у непріятеля нкоторые изъ его наиболе укрпленныхъ городовъ, какъ Арльфлеръ, Сэнъ-Ло, Кротуа и Карэнтанъ. Сокрушили мы еще нсколько другихъ, оставляя за своими пятами обширное поле и дорогу, проторенную для запустнія. Однако, тмъ, кто являлся съ добровольною покорностью, мы охотно даровали помилованіе, тхъ-же, которые, полные духа сопротивленія, отказывались отъ нашихъ мирныхъ предложеній мы подвергали всей тяжести неумолимой мести.
Король Эдвардъ. О, Франція, зачмъ ты такъ упорно отклоняешь отъ себя ласковыя объятія твоихъ друзей? Съ какою нжностью хотлось-бы намъ приласкать твою грудь и какою осторожною походкой хотлось-бы попирать мягкую глину твоей почвы, а мжду тмъ ты своимъ рзкимъ и презрительнымъ упорствомъ отталкиваешь насъ, словно норовистый и необъзженный конь, отвчая намъ ударами своихъ копытъ. Скажи мн, однако, Нэдъ, неужто теб на твоемъ воинственномъ пути ни разу не пришлось встртить самозваннаго короля, похитителя престола Франціи?
Принцъ Уэльсскій. Пришлось, добрйшій государь. Не боле двухъ часовъ тому назадъ, я его встртитъ. Стоялъ онъ во глав, по крайней мр, стотысячнаго войска. Онъ находился на берегу рки, я — на другомъ. При вид его громадныхъ полчищь, мною овладлъ было страхъ, какъ-бы онъ не сокрушилъ бывшихъ при мн ничтожныхъ силъ, однако, увидавъ, на наше счастье, приближеніе вашего величества, онъ отступилъ къ равнинамъ Крэсси, гд, выстроивъ войско въ стройномъ боевомъ порядк, онъ какъ будто намренъ былъ вступить съ нами въ немедленный бой.
Король Эдвардъ. Милости просимъ, именно этого-то мы и желали.

При громкихъ раскатахъ барабановъ, входятъ Король Іоаннъ, оба его сына, принцы Карлъ и Филиппъ, Король Богеміи, Герцогъ Лотарингскій и другіе съ своими войсками.

Король Іоаннъ. Знай, король Эдвардъ, что я, Іоаннъ, законный король Франціи, видя изъ твоихъ самоувренныхъ и гнусныхъ поступковъ дерзкое намреніе завладть нашею страною, убивая ея подданныхъ и разрушая ея города, плюю теб въ лицо, а затмъ въ слдующихъ словахъ укоряю тебя за твое наглое вторженіе! Прежде всего я считаю тебя бглымъ, проворовавшимся морскимъ разбойникомъ и обнищавшимъ мерзавцемъ, который, волею судьбы проживая на безплодной почв, не приносящей ни одного хлбнаго зерна, поневол вынужденъ прибгать къ грабежамъ! Затмъ ты настолько сильно нарушилъ данный мн обтъ въ врности, настолько нарушилъ вс святыя свои обязанности относительно заключенныхъ между нами условій, что я считаю тебя лживымъ, зловреднымъ бездльникомъ! Наконецъ, хотя мн противно имть дло съ тварью, стоящею сравнительно со мною такъ низко, тмъ не мене, — въ силу твоей жажды къ золоту, твоего стремленія скоре устрашать, чмъ заслуживать любовь народа, твоего желанія удовлетворить свою двойную похоть, — я все-таки пришелъ сюда и принесъ съ собою несмтное количество драгоцнныхъ камней и чеканныхъ монетъ. Прекрати-же отнын свое преслдованіе однихъ только беззащитныхъ: обрати свое оружіе противъ вооруженныхъ и посл такихъ жалкихъ успховъ, посл воровски захваченной добычи, докажи намъ, что у тебя хватитъ мужества завладть какъ слдуетъ настоящею добычею.
Король Эдвардъ. Если считать, что у желчи или у Польши вкусъ пріятный, можно сказать, что твое воззваніе слаще меда. Но насколько первыя мало одарены сладостью, настолько-же второе мало надлено остроуміемъ, хотя и тщится быть язвительнымъ. Выслушай, однако, мое мнніе насчетъ твоихъ ничего не стоющихъ ругательствъ. Если ты только затмъ осыпалъ меня ими, чтобы запятнать мою славу или омрачить блескъ моего рожденія, знай, что волчій твой лай не принесетъ мн никакого вреда. Если-же ты, желая представить міру свое беззаконное и безобразное дло въ боле выгодномъ свт, блишь его и румянишь, какъ блудница свои щеки, знай, что поддлка слишкомъ груба, и отъ нея вс твои пороки еще ярче выступаютъ наружу. Если-же ты, подозрваешь насъ въ робости или находишь, что нашему презрительному хладнокровію слдуетъ придать поболе огня, дабы вызвать меня на боле ршительныя дйствія, то уврь себя, что я слишкомъ медленно переплылъ проливъ, что съ самой своей высадки я не отвоевалъ у тебя ни одного города, что я не зашелъ въ предлы этого королевства дале морского берега, гд съ тхъ поръ и предаюсь мирному сну, полный безмятежной вры въ себя. Сознавая-же, что я поступалъ совершенно иначе, ты, Валуа, вынужденъ будешь понять, что войну я веду не изъ-за добычи, а изъ-за короны, которая у тебя на голов. Клянусь завладть ею во чтобы то ни стало, хотя-бы это свело въ могилу меня или тебя.
Принцъ Уэльсскій. Не жди отъ насъ отвтной брани или рзкихъ взрывовъ негодующаго чувства. Пусть пресмыкающіяся зми, прячущіяся въ разщелинахъ скалъ, жалятъ своими ядовитыми языками, у насъ есть мечи, которымъ нечего бояться упрековъ совсти, они-то возьмутъ подъ свою защиту и насъ, и наше дло. Затмъ, съ позволенія моего родителя, еще одно краткое слово: — Если, дйствительно, врно, что наглыя твои рчи отравлены ядомъ самой наглой и завдомой клеветы, а наши требованія, дйствительно, справедливы и законны, пусть каждый изъ насъ получитъ по своимъ заслугамъ. Пусть честь и побда останутся за правымъ, а на долю неправому выпадутъ пораженіе и вчный позоръ.
Король Эдвардъ. Нечего продолжать этотъ ненужный разговоръ. Собственная совсть Іоанна свидтельствуетъ, что я правъ, И такъ, Валуа, ршай, согласенъ-ли ты отказаться отъ присвоенныхъ себ правъ, пока еще коса смерти не начала сокрушать жатву или прежде чмъ искра моего гнва не превратилась въ пламя?
Король Іоаннъ. Эдвардъ, твои притязанія на корону Франціи мн извстны, но тмъ не мене, ране, чмъ я постыдно откажусь отъ своей короны, разстилающееся передъ нами поле битвы превратится въ озеро крови, а все видимое нами пространство въ отвратительную бойню.
Принцъ Уэльсскій. Это доказываетъ, что ты ничто иное, какъ тиранъ. Ты, король, не отецъ, не пастырь для своего народа. Ты только человкъ, вырывающій руками его внутренности и, словно одержимый жаждою тигръ, упивающійся его кровью.
Одли. Зачмъ вы, пэры Франціи, слдуете за человкомъ, такъ не въ мру щедро распоряжающимся вашею жизнью?
Принцъ Карлъ (Лорду Одли). А за кого-бы имъ и стоять, старая тряпка, какъ не за своего законнаго, прирожденнаго государя?
Король Эдвардъ. Ты дерзаешь насмхаться надъ нимъ, потому что года избороздили его лицо неизгладимыми чертами? Знай, что такіе наученные опытомъ люди, словно гордые дубы, стоятъ неподвижно, тогда какъ напоръ бури безъ труда сламываетъ молодыя деревья.
Дэрби. Укажи хоть одного изъ своихъ предковъ, который былъ-бы королемъ ране твоего восшествія на престолъ. Великіе-же его предки со стороны матери держали въ рукахъ скипетръ Франціи въ теченіе пяти сотъ лтъ, и изъ одного этого, мятежники, выводите заключеніе, кто законный вашъ король — Эдвардъ или Іоаннъ?
Принцъ Филиппъ. Добрйшій отецъ, будетъ намъ разговаривать, выстройте для боя свои войска. Эти лукавые англичане готовы болтать до тхъ поръ, пока не наступитъ ночь и имъ не явится возможность уклониться отъ сраженія подъ прикрытіемъ мрака.
Король Іоаннъ. Теперь, доблестные пэры и любящіе мои подданные, теперь настало время, когда ваши предполагаемыя силы должны подвергнуться надлежащей проб. Поэтому, друзья мои, сообразите слдующее: — дйствительно ли тотъ, чью сторону вы держите, вашъ естественный король, а тотъ, противъ кого вы возстаете, чужестранецъ? Сообразите, что тотъ, за кмъ вы идете, прежде всего держится милосердія и управляетъ вами мягко и кротко, тогда какъ другой, если-бы побда оказалась на его сторон, сразу ознаменуетъ свое восшествіе на престолъ самовластіемъ, тяжелою своею рукою превратитъ васъ въ рабовъ и разомъ заставитъ васъ преклониться, разомъ сломитъ вашу драгоцнную свободу. Поэтому, чтобы защищать свою страну и своего короля, предоставьте высокому мужеству своей души стать въ уровень съ количествомъ вооруженныхъ рукъ, и мы быстро изгонимъ изъ своихъ предловъ этихъ непрошеныхъ гостей. Что такое въ сущности этотъ Эдвардъ, какъ не чревоугодникъ, не изнженный и похотливый сластолюбецъ, такъ еще недавно чуть не умиравшій отъ любви? Сдлайте одолженіе, скажите, что такое его прославленное войско? Отнимите у этого войска то громадное количество мяса, которымъ его откармливаютъ, т мягкія пуховыя постели, на которыхъ оно дрыхнетъ, и оно мгновенно обратится въ зазженныхъ клячъ. И такъ, французы, гордо вооружитесь противъ того, чтобы они стали вашими властелинами, и сами окуйте ихъ узами неволи.
Французы. Vive le roi! Да, хранитъ Господь Іоанна, короля Франціи!
Король Іоаннъ. Теперь направляйтесь вс на равнину Крэсси, а ты, Эдвардъ, если хватитъ смлости, начинай битву (Вс французы уходятъ).
Король Эдвардъ. Мы скоро встртимся съ тобою, Іоаннъ, теперешній король Франціи! Лорды Англіи, придемъ сейчасъ-же къ ршимости смыть съ себя ихъ гнусныя клеветы или съ сознаніемъ полной своей невинности теперь-же ляжемъ въ могилу (Принцу Уэльсскому). Такъ-какъ ты, Нэдъ, впервые вступаешь въ настоящій бой, теб, согласно старинному обычаю войны, слдуетъ ране, чмъ удостоиться званія рыцаря, торжественно получить отъ насъ надлежащее вооруженіе. Итакъ, герольды, приблизьтесь и по всмъ правиламъ принесите боевые доспхи для принца, моего сына. (При громкихъ звукахъ трубъ, четверо герольдовъ приносятъ одинъ — латы, другой — шлемъ, третій — копье, четвертый — щитъ. Первый герольдъ передаетъ королю принесенные латы, а тотъ, вручая ихъ сыну, продолжаетъ): Эдвардъ Плантадженэть, во имя Бога, я облекаю твою грудь въ эти латы, чтобы цлая твердыня несравненной доблести защищала эту грудь отъ вторженія въ нее низменныхъ страстей! Сражайся! Будь мужественъ и побждай всюду, гд только возможно. — Теперь ваша очередь, милорды, отдайте ему честь.
Дэрби (Взявъ у 3-го герольда шлемъ). Эдвардъ Плантадженэтъ, принцъ Уэльсскій, возлагая на твою голову этотъ шлемъ, я изъявляю желаніе, чтобы онъ служилъ священною защитою твоему мозгу. Пусть рука Бэллоны вчно сохраняетъ на твоемъ чел лавры побды! Сражайся! Будь мужественъ и побждай всюду, гд-бы ты ни появился.
Одли (Принявъ копье изъ рукъ 3-го герольда). Эдвардъ Плантадженэтъ, принцъ Уэльсскій, прими своею мужественною рукою отъ меня это копье. Дйствуй имъ, какъ несокрушимымъ перомъ, чтобы начертывать планы кровавыхъ битвъ во Франціи и чтобы заносить высокіе свои подвиги на скрижали чести. Сражайся, будь мужественъ и побждай всюду, гд-бы ты ни появился.
Артуа (Взявъ у 4-го герольда щитъ). Эдвардъ Плантадженэтъ, принцъ Уэльсскій, прими отъ меня этотъ щитъ и носи его на своей рук. Пусть онъ, подобно щиту Персея, изумляя своихъ противниковъ, превращаетъ ихъ въ жертвы блднолицей смерти. Сражайся, будь мужественъ и побждай всюду, гд бы ты ни появился.
Король Эдвардъ. Теперь теб недостаетъ только полнаго посвященія въ рыцари, но мы отложимъ это до того времени, когда ты заслужишь шпоры на пол битвы.
Принцъ Уэльсскій. Знай, высокочтимый отецъ, и вы, благородные лорды, что оказанная вами мн честь шпоритъ мою едва лишь народившуюся отвагу и направляетъ ее на самые высокіе подвиги! Таково было впечатлніе, произведенное словами Іакова, когда онъ благословлялъ своихъ сыновей. Если я когда-нибудь употреблю во зло эти драгоцнныя, дарованныя мн блага или направлю ихъ не на то, чтобы возвеличивать имя моего Бога, чтобы стоять не за право нищихъ и сиротъ, или не на то, чтобы доставлять Англіи плоды мира, пусть вс мои сочлененія поразятся безсиліемъ! Пусть обратится въ воскъ мощь обихъ моихъ рукъ. Пусть сердце мое изсохнетъ, а самъ я пусть обращусь въ ничтожество, останусь навсегда образцомъ неизгладимаго позора!
Король Эдвардъ. Теперь пусть наши окованныя въ сталь полчища выстроятся въ боевомъ порядк. Часть ихъ впередъ поведешь ты, Нэдъ. Дабы чмъ-нибудь умрять пылъ юнаго твоего мужества, мы въ руководители теб назначаемъ суроваго Одли, чтобы такое соединеніе опытности и отваги явилось чмъ-то несокрушимымъ. Что-же касается главныхъ силъ нашего войска, начальство надъ нимъ я возьму на себя. Ты, Дэрби, послдуешь за нами съ запасомъ. Затмъ, распредливъ войска, какъ слдуетъ, сядемъ на коней, и да пошлетъ намъ Господь сегодня побду! (Вс уходятъ).

СЦЕНА III.

Долина Крэсси.

Слышенъ громъ битвы, происходятъ стычки, Принцъ Уэльсскій съ своими англичанами преслдуетъ обратившихся въ бгство французовъ. Затмъ появляются Король Іоаннъ и герцогъ Лотарингскій.

Король Іоаннъ. Скажи, герцогъ, что заставило наши войска обратиться въ бгство? Численностью мы несравненно сильне непріятеля.
Герцогъ Лотарингскій. Государь, подкрпленія, присланныя намъ Генуей, только-что прибыли изъ Парижа крайне усталыми отъ похода. Генуэзцы, недовольные тмъ, что ихъ такъ скоро гонятъ въ дло, неохотно заняли назначенное имъ мсто въ первыхъ рядахъ. Едва усплъ начаться бой, они не устояли, попятились, увлекая своимъ пагубнымъ примромъ и другихъ, которые тоже поспшно обратились въ бгство. Въ этомъ торопливомъ исканіи спасенія погибли тысячи людей, сбитыхъ съ ногъ и раздавленныхъ напиравшею толпою, потерпвшихъ несравненно боле отъ своихъ, чмъ отъ непріятеля.
Король Іоаннъ. Жестокая судьба! Постараемся, однако, убдить хоть нкоторыхъ держаться крпко! (Уходятъ).

При гром трубъ и барабановъ появляются король Эдвардъ и Одли.

Король Эдвардъ. Лордъ Одли, пока нашъ сынъ преслдуетъ непріятеля, отведи свой отрядъ вотъ на тотъ невысокій холмъ, а мы передохнемъ хоть немного здсь.
Одли. Исполню, государь (Уходитъ, за сценой трубятъ отступленіе).
Король Эдвардъ. Справедливое небо, чьи тайные пути неисповдимы нашему грубому пониманію, какъ сильно должны мы прославлять тебя за то, что ты въ знаменательный сегодняшній день проложилъ свободный путь истинному праву, а злыхъ и мятежныхъ заставилъ самихъ-же попирать другъ друга ногами.

Входитъ Артуа.

Артуа (Торопливо). На помощь, король Эдвардъ! На помощь къ вашему сыну!
Король Эдвардъ. Зачмъ ему помощь, Артуа? Разв онъ взятъ въ плнъ или чужою силою сброшенъ съ коня?
Артуа. Ни то, ни другое, государь, но множество бжавшихъ французовъ, которыхъ онъ преслдовалъ, вдругъ обратилось противъ него и окружило его со всхъ сторонъ, такъ что ему нтъ ни малйшей возможности спастись, если вы, ваше величество, не поспшите тотчасъ-же къ нему на помощь.
Король Эдвардъ. Пусть выпутывается самъ, какъ знаетъ. Мы сегодня, любезный мой, вооружили его, какъ рыцаря, дали ему и мечъ. Теперь ему еще слдуетъ заслужить рыцарскія шпоры.

Вбгаетъ Дэрби въ попыхахъ.

Дэрби. Государь, принцъ въ опасности, въ великой опасности! Спшите скоре къ нему на помощь! Онъ со всхъ сторонъ оцпленъ подавляющими силами.
Король Эдвардъ. Если такъ, избавившись отъ грозной опасности при помощи одной только собственной доблести, онъ завоюетъ себ право на громчайшую славу. Когда-же онъ не въ силахъ сдлать этого самъ, гд-же средство помочь бд? У насъ не одинъ сынъ, могущій служить утшеніемъ нашей старости.

Вбгаетъ Одли.

Одли. Прославленный король Эдвардъ, молю васъ, позвольте мн вести своихъ воиновъ на помощь сыну вашего величества, которому угрожаетъ опасность быть убитымъ! Отряды французовъ кишатъ вокругъ него, словно муравьи въ своей куч, а онъ, словно истинный левъ, со всхъ сторонъ опутанный ихъ враждебными стями, бьется бшено и яростно старается прорвать петли стей. Однако, все тщетно: — одному ему не выпутаться изъ бды!
Король Эдвардъ. Довольно, Одли! Я подъ угрозой смертной казни запрещаю, чтобы хоть одинъ человкъ былъ посланъ на помощь моему сыну. Сегодняшній день посланъ принцу Уэльсскому судьбою, чтобы укрпить его незрлое мужество при помощи такихъ размышленій, которыя, — если-бы онъ дожилъ на земл до лтъ Нестора, — неизгладимо запечатллись въ его памяти.
Дэрби. Къ несчастію, онъ не доживетъ до такихъ размышленій.
Король Эдвардъ. Если и такъ, надпись на его надгробномъ памятник будетъ вчно служить похвальнымъ словомъ его мужеству.
Одли. Однако, добрйшій государь, не чрезмрно-ли безпощадно давать проливаться собственной крови, когда этому возможно помшать?
Король Эдвардъ. Безъ дальнйшихъ возраженій! потому что никто изъ васъ не въ силахъ предсказать, въ состояніи-ли помочь ему посторонняя помощь. Можетъ-быть, онъ теперь уже убитъ или взятъ въ плнъ, смутите сокола въ его полет, и онъ одичаетъ навсегда. Если сегодня Эдвардъ будетъ освобожденъ при помощи нашихъ рукъ, онъ, находясь въ опасности, станетъ вчно ожидать того-же. Если-же, напротивъ, ему самому при помощи лишь собственнаго мужества удастся бодро побдить страхъ опасности и смерти, угрозы ихъ будутъ производить на него такъ-же мало впечатлнія, какъ въ силахъ произвести его жалкія дти или скованные невольники!
Одли. Жестокосердый отецъ! Если такъ, прощай, юный Эдвардъ!
Дэрби. Прощай, ласковый принцъ, надежда всего рыцарства!
Артуа. Желалъ-бы я цною собственной жизни отнять его у смерти (Трубятъ отбой).
Король Эдвардъ. Тише, милорды! Мн кажется, я слышу громкіе и зловщіе звуки отступленія. Надюсь, что не вс, послдовавшіе за моимъ сыномъ, перебиты, кто-нибудь да вернется, чтобы принесть намъ радостную или печальную всть.

При звукахъ трубъ, торжественно входитъ принцъ Уэльсскій. У него въ рукахъ сломанное копье, передъ нимъ несутъ его насквозь пробитые доспхи, а за нимъ — завернутый въ знамя трупъ короля Богемскаго. Лорды бросаются на встрчу къ принцу и обнимаютъ его.

Одли. Какое радостное зрлище! Побдитель Эдвардъ живъ!
Дэрби. Добро пожаловать,мужественный принцъ.
Король Эдвардъ. Добро пожаловать, Плантадженэтъ!

Обнимаетъ сына, принцъ преклоняетъ передъ нимъ колно, цлуетъ его руку, а затмъ встаетъ.

Принцъ Уэльсскій. Исполнивъ какъ подобаетъ лежавшую на мн первйшую обязанность, я отъ всего сердца благодарю и васъ, лорды. Теперь, посл моихъ тяжкихъ, зимнихъ трудовъ, посл моего труднаго перезда черезъ бурный океанъ, среди угрозъ враждебныхъ намъ заливовъ, вооружившихся противъ насъ войною, противъ ихъ окованныхъ сталью утесовъ, привтствуйте прибытіе къ законной пристани возложеннаго на меня груза, служащаго и осуществленіемъ моихъ весеннихъ надеждъ, и должною мн наградой. Здсь я съ надлежащею покорностью повергаю къ стопамъ государя первую, сраженную мною жертву, первый плодъ, скошенный моимъ мечемъ, и побду, одержанную мною на самомъ порог смерти. Родитель мой, король Богеміи убитъ мною. Тысячи его солдатъ окружали меня со всхъ сторонъ и направляли на мой шлемъ такіе-же безпощадные удары, какъ удары молота о наковальню. Однако, меня все-таки поддерживала мраморная сила храбрости. Когда-же рука моя, словно топоръ дровоска, обязаннаго свалить цлую груду старыхъ дубовъ, находясь въ постоянномъ движеніи и уставъ наносить безпрестанные удары, начинала изнемогать, я тотчасъ же вспоминалъ о щедрыхъ дарахъ, которыми вы меня надлили, это вызывало во мн рьяное усердіе, и мужество снова освжало во мн и бодрость, и силы. Несмотря на сопротивленіе, я смлостью пробилъ себ дорогу впередъ и обратилъ въ трусливое бгство толпу окружавшаго меня непріятеля. Такъ-то рука Эдварда исполнила ваше приказаніе, государь, и, надюсь, вашъ сынъ исполнилъ вс обязанности настоящаго рыцаря.
Король Эдвардъ. Ты вполн заслужилъ рыцарское званіе! (Беретъ мечъ сына изъ рукъ держащаго этотъ мечъ оруженосца). Поэтому твоимъ-же мечемъ, еще дымящимся отъ крови тхъ, кто замышлялъ твою погибель, я посвящаю тебя въ рыцари. Итакъ, встань, Эдвардъ! встань рыцаремъ безъ страха и упрека! Въ этотъ памятный день ты переполнилъ душу мою радостью и выказалъ себя достойнымъ наслдникомъ короля.
Принцъ Уэльсскій. Вотъ, государь, подробный списокъ всхъ нашихъ враговъ, убитыхъ въ этой стычк: семь уважаемыхъ владтельныхъ особъ, восемьдесятъ бароновъ, сто двадцать рыцарей и тридцать тысячъ рядовыхъ солдатъ. Съ нашей стороны легло на пол битвы до тысячи человкъ.
Король Эдвардъ. Да будетъ благословенъ Создатель! Теперь, король Франціи, Іоаннъ, надюсь, ты позналъ, что король Эдвардъ не простой сластолюбецъ, не изнженный самохвалъ, и что воины его не зазженыя клячи. Однако, въ какую сторону удалось бжать этому грозному королю?
Принцъ Уэльсскій. Благородный отецъ мой, онъ бжалъ по направленію къ Пуатье, такъ-же, какъ и его сыновья.
Король Эдвардъ. Ты, Нэдъ, вмст съ Одли продолжай ихъ преслдовать, а я вмст съ Дэрби направлюсь прямо на Кале и предприму осаду этого приморскаго города. Теперь, кажется, скоро наступитъ развязка, поэтому не теряйте времени и неутомимо преслдуйте поднятаго на ноги звря (Указывая на знамя). Что это за изображеніе?
Принцъ Уэльсскій. Это, государь, пеликанъ, разрывающій сплющеннымъ клювомъ себ грудь, чтобы кормить своихъ птенцовъ кровью, сочащеюся изъ его сердца. Девизъ къ нему: — ‘Sic et vos’! то-есть, поступайте такъ-же и вы.

Гремятъ трубы, бьютъ барабаны, вс уходятъ подъ звуки торжественнаго марша.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА I.

Въ Брэтани. Лагерь. Палатка графа Сольсбюри.

Входитъ Сольсбюри, на встрчу ему попадается графъ Монфоръ, сопровождаемый свитою и несущій въ рук корону.

Монфоръ. Лордъ Сольсбюри, теперь, когда при вашей помощи врагъ мой Карлъ дэ-Блуа убитъ, и я снова могу владть брэтонскимъ герцогствомъ, выслушайте мое ршеніе: — въ благодарность за великодушную помощь, оказанную мн вашимъ королемъ и вами, я клянусь его величеству, королю Англіи, въ вчной преданности. Въ залогъ этого примите отъ меня мою корону и передайте ее вашему государю. Даю обтъ вчно оставаться союзникомъ и другомъ короля Эдварда.
Сольсбюри. Я возьму корону, Монфоръ. Благодаря новой этой побд, я надюсь, что все королевство Франціи скоро перейдетъ въ побдоносныя руки моего государя (Монфоръ и свита его уходитъ). Теперь, если-бы я зналъ, какъ безопасне туда пробраться, я, чтобы присоединиться къ королю, прямо направился-бы въ Кале, около котораго, какъ гласятъ полученныя мною извстія, сосредоточены главныя силы его величества. Поступить такъ необходимо, нанесенный ударъ принесетъ пользу… Эй, кто-нибудь, позвать ко мн Вилье! (Входитъ Вилье). Вамъ извстно, Вилье, что вы мой плнникъ? Стоитъ мн захотть, и я могу потребовать съ васъ сто тысячъ франковъ выкупа или, за вашимъ отказомъ выплатить ихъ, навсегда оставить васъ у себя въ плну. Обстоятельства, однако, сложились такъ, что вы можете откупиться отъ меня боле дешевою цною, если только сами этого захотите. Дло въ слдующемъ: — добудьте отъ герцога Нормандскаго мн и моему войску свободный пропускъ черезъ вс его владнія, чтобы мы могли безпрепятственно добраться до Кале. Мн кажется, такое дозволеніе добыть вамъ не трудно, и тогда вы будете отпущены на свободу безъ всякаго выкупа. Что скажете вы на это? Согласны вы принять на себя такое порученіе?
Вилье. Согласенъ, милордъ. Однако, я ране долженъ переговорить съ герцогомъ Нормандскимъ.
Сольсбюри. Разумется, такъ. Садитесь на коня и скачите скоре къ нему. Однако, ране, чмъ ухать, вы должны поклясться мн своимъ честнымъ словомъ въ слдующемъ: — если исполненіе моего желанія окажется не въ вашихъ силахъ, вы снова вернетесь сюда, какъ мой плнникъ.Такая клятва послужитъ мн врнымъ ручательствомъ за васъ.
Вильб. На такое условіе, милордъ, я вполн согласенъ и, конечно, исполню его въ точности.
Сольсбюри. До свиданія, Вилье (Вилье уходитъ). На этотъ разъ я намренъ еще разъ испытать, насколько можно полагаться на французскую врность (Уходитъ).

СЦЕНА II.

Въ Пикардіи. Станъ англичанъ подъ Кале.

Входятъ король Эдвардъ, Дэрби и войско.

Король Эдвардъ. Когда они, милордъ, отказываются отъ нашихъ миролюбивыхъ предложеній и не хотятъ отпереть передъ нами своихъ воротъ, мы обложимъ Кале со всхъ сторонъ и не пропустимъ въ него никакихъ подкрпленій ни въ вид състныхъ припасовъ, ни въ вид людей, могущихъ явиться на помощь этому проклятому городу. То, чего не въ состояніи будетъ достичь нашъ мечъ, исполнитъ голодъ.
Дэрби. Общанная Кале помощь, ободрившая было жителей, получила теперь другое назначеніе. Это вынудитъ гражданъ осажденнаго города раскаяться въ упрямомъ своемъ ршеніи (Входитъ нсколько французовъ). Что это за нищенски оборванные рабы?
Король Эдвардъ. Спроси у нихъ, кто они такіе? Мн кажется, они явились изъ Кале.
Дэрби. Кто такіе вы, жалкіе обращики отчаянія и бдъ? Кто вы такіе: — живые люди или только похожіе на людей призраки, выползшіе изъ своихъ могилъ, чтобы пресмыкаться по земл?
1-й французъ. Милордъ, мы не призраки. Мы люди, которымъ живется много хуже, чмъ покойникамъ, мирно спящимъ могильнымъ сномъ. Мы давно уже страдаемъ отъ недуговъ, отъ лишеній, отъ всякихъ неправдъ. Теперь на томъ основаніи, что мы не въ силахъ служить общему длу, управляющій судьбами нашего города вытолкалъ насъ вонъ за городскія стны, чтобы избавиться отъ необходимости прокармливать лишніе рты.
Король Эдвардъ. Человколюбивое дяніе, достойное всякой хвалы! Однако, что вы думаете длать, въ чемъ искать спасенія? Мы ваши враги, и намъ, при томъ положеніи, въ какомъ мы стоимъ относительно васъ, только и остается, что переколоть и перерзать васъ всхъ. Сами-же вы упрямо отвергли наше предложеніе покориться добровольно.
1-й французъ. Если вашему величеству не угодно будетъ изречь другой приговоръ, намъ не останется выбора между жизнью и смертью.
Король Эдвардъ. Бдные эти люди уже перенесли много невзгодъ, а впереди ихъ ожидаютъ еще худшія испытанія. Ступай, Дэрби, скажи, чтобы о нихъ позаботились. Пусть ихъ накормятъ и каждому выдадутъ по пятифранковой монет (Дэрби и французы уходятъ). Левъ гнушается добычей, которая сама ему отдается, и не притрогивается къ ней. Мечъ Эдварда долженъ быть направленъ только противъ тхъ, кто обдуманнымъ упрямствомъ вызвалъ и поддерживаетъ вражду (Входитъ только-что прибывшій изъ Англіи лордъ Пэрси). А, лордъ Пэрси! какія всти изъ Англіи?
Пэрси. Государь, ея величество королева шлетъ вамъ свой привтъ. Она и милордъ вице-король поручили мн передать вамъ радостную всть: — Дэвидъ Шотландскій, вроятно, думая, что въ ваше отсутствіе побда достанется ему очень легко, недавно взялся было снова за оружіе, но разбитъ, сокрушенъ и даже взятъ въ плнъ. Все это — благодаря усердію нашихъ пэровъ и ихъ тяжкимъ трудамъ, въ которыхъ, не смотря на свою беременность, ежедневно принимала участіе сама королева.
Король Эдвардъ. Отъ всей души благодарю тебя, Пэрси, за привезенное извстіе. Кто тотъ счастливецъ, кому удалось взять въ плнъ на пол битвы шотландскаго короля?
Пэрси. Въ плнъ короля Дэвида взялъ одинъ дворянинъ, по имени Джонъ Коплендъ. Однако, побдитель, несмотря на вс настоянія королевы, на отрзъ отказывается кому-бы то ни было выдать своего плнника иначе, какъ прямо въ руки своему королю и повелителю. Ея величество очень этимъ недовольна.
Король Эдвардъ. Если такъ, мы отправимъ къ нему довренное лицо съ приказаніемъ немедленно явиться сюда и привезти съ собою плнника.
Пэрси. Государь, въ настоящее время королева сама уже на мор. Она надется, что ей при помощи попутнаго втра удастся высадиться близь Кале и навстить ваше величество.
Король Эдвардъ. Добро пожаловать. Чтобы какъ слдуетъ приготовиться принять ее, я прикажу разбить свою палатку близь морского берега.

Входитъ французскій выборный.

Выборный. Могущественный государь! Совтъ, собранный изъ маститйшихъ гражданъ Кале, ршилъ добровольно сдать и городъ, и крпость вашему величеству съ тмъ, однако, условіемъ, что вы пощадите и жизнь гражданъ, и ихъ имущество.
Король Эдвардъ. А, вотъ чего они захотли! Можно подумать, будто они имютъ право приказывать, ршать, избирать и управлять по своему усмотрнію! Нтъ, любезный, скажи имъ, чтобы они, отвергнувъ наше милосердіе, которое предлагалось имъ съ самого начала, не разсчитывали на него теперь, какъ бы имъ ни было это желательно. Я расправлюсь съ ними не иначе, какъ огнемъ и мечомъ, если до истеченія двухъ сутокъ шестеро именитйшихъ и богатйшихъ торговыхъ гражданъ города не явятся ко мн, одтые всего въ холщевыя рубахи, босые, съ веревками на ше, чтобы припасть къ моимъ стопамъ и дать мн власть казнить ихъ, вшать, четвертовать, вообще распоряжаться ими, какъ мн заблагоразсудится. Передай это ршеніе совту (Уходитъ вмст съ Пэрси).
Выборный. Вотъ что значитъ вврять себя переломленному жезлу! если-бы къ слуху, будто король Іоаннъ идетъ къ намъ на выручку, мы отнеслись не съ такимъ легковріемъ, мы не очутились-бы въ такомъ горькомъ положеніи. Но прошедшаго теперь уже не воротишь, поэтому пусть лучше погибнутъ шестеро, чмъ вс (Уходитъ).

СЦЕНА III.

Въ Пуату. Открытое поле близь Пуатье. Палатка Герцога Нормандскаго во французскомъ лагер.

Входятъ принцъ Карлъ и Вилье.

Принцъ Карлъ. Меня удивляетъ, Вилье, какъ ты ршаешься докучать мн ходатайствомъ за нашего смертельнаго врага?
Вилье. Свтлйшій принцъ, не сочувствіе къ этому врагу заставляетъ меня стоять за него такъ упорно, а только желаніе избавиться отъ необходимости вносить за себя выкупъ.
Принцъ Карлъ. Полно, милйшій, говорить о своемъ выкуп! Разв ты не свободенъ, и разв не слдуетъ пользоваться каждымъ поводомъ, могущимъ служить на пользу намъ и во вредъ непріятелю?
Вилье. Только въ томъ случа, принцъ, если эти поводы справедливы. Наши выгоды должны быть неразрывно связаны съ чувствомъ чести, иначе наши поступки окажутся только позорными. Однако, оставивъ въ сторон эти запутанныя соображенія, скажите, угодно-ли вашему высочеству скрпить своимъ согласіемъ мою просьбу или нтъ?
Принцъ Карлъ. Не могу я согласиться, Вилье, не могу этого сдлать. Воля Сольсбюри не такъ сильна, чтобы требовать свободнаго пропуска въ такомъ вид, въ какомъ ему угодно.
Вилье. Если такъ, принцъ, я вижу, что мн остается длать. Я обязанъ вернуться въ тоже заключеніе, изъ котораго только что освободился.
Принцъ Карлъ. Вернуться, Вилье? Надюсь, что этого не будетъ. Какая-же птица, только-что вырвавшаяся изъ западни, не остережется, чтобы не попасть туда снова, и какой же человкъ, только-что благополучно избавившійся изъ опасной трясины, будетъ настолько неостороженъ, настолько безуменъ,чтобы опять подвергнуть себя той-же опасности?
Вилье. Свтлйшій принцъ, я далъ клятву. Совсть не дозволяетъ мн преступитъ ее. Если-бы не это, даже цлое королевство не вырвало-бы меня отсюда.
Принцъ Карлъ. Клятва? Разв она-то не вынуждаетъ тебя остаться здсь? Разв ты не присягалъ въ врности своему государю?
Вилье. Присягалъ, и если то, что мн прикажетъ король, честно и справедливо, я буду ему повиноваться. Все-же остальное, стремящееся при помощи убжденія или угрозы заставить меня измнить своему слову, исполнять обязаннымъ себя я не считаю.
Принцъ Карлъ. Разв человку извинительне убивать людей, чмъ нарушить клятву, данную врагу?
Вилье. Да, принцъ, когда война объявлена законно, на основаніи тхъ или другихъ взаимныхъ обидъ, она несомннно становится вполн законной и дломъ вполн намъ дозволительнымъ. Но, когда рчь идетъ о личной клятв, данной добровольно, мы обязаны заране здраво обсудить: слдуетъ-ли давать ее или не слдуетъ, но разъ уже она дана, мы должны сдержать ее или умереть. Поэтому, принцъ, я вернусь въ неволю такъ-же охотно, какъ будто лечу прямо въ рай.
Принцъ Карлъ. Подожди, дорогой мой Вилье! Твоя безукоризненная душа достойна вчнаго удивленія. Я не стану доле откладывать исполненіе твоего желанія. Давай бумагу, я подпишу ее (Подписываетъ пропускъ и возвращаетъ его Вилье). До сихъ поръ я любилъ тебя только потому, что ты Вилье, отнын я стану обнимать тебя, какъ другого себя. Останься съ нами и навсегда пользуйся милостью своего государя.
Вилье. Съ полною покорностью благодарю васъ, принцъ. Прежде всего я обязанъ отправитъ эту бумагу къ лорду Сольсбюри, а затмъ я вполн предоставлю себя къ услугамъ вашего высочества.
Принцъ Карлъ. Ступай, Вилье (Вилье уходитъ). Дай Богъ, чтобъ въ тяжелыя минуты у Карла были всегда такіе храбрые воины, а затмъ — будь, что будетъ!

Входитъ Король Іоаннъ.

Король Іоаннъ. Карлъ, вооружайся скоре! Король Эдвардъ попался въ ловушку. Принцъ Уэльсскій такъ запутался въ нашихъ стяхъ, что никакъ не можетъ изъ нихъ освободиться.
Принцъ Карлъ. Разв вы, ваше величество, ршитесь дать сегодня еще другое сраженіе?
Король Іоаннъ. Какъ-же, мой сынъ, не воспользоваться такимъ случаемъ? У него подъ руками всего восемь тысячъ человкъ, а у насъ, по крайней мр, тысячъ шестьдесятъ.
Принцъ Карлъ. Добрйшій государь, у меня есть письменное предсказаніе, сулящее намъ блистательный успхъ, который мы, по всмъ вроятіямъ, будемъ имть въ эту ожесточенную войну. Оно было вручено мн на пол битвы подъ Крэсси однимъ отшельникомъ, живущимъ въ этой мстности (Читаетъ).
‘Когда пернатое чудовище заставитъ
Отъ ужаса дрожать все войско, и когда
Каменья сокрушатъ въ рядахъ твоихъ порядокъ, —
О томъ подумай, кто пока еще безвстенъ.
Увы! то будетъ часъ печальный, злополучный —
Но ты не унывай: — со временемъ проникнешь
Въ предлы Англіи настолько-же глубоко
И ты, какъ нын врагъ во Францію проникъ’.
Король Іоаннъ. Это дйствительно, кажется, сулитъ намъ успхъ. Совершенно невроятно, чтобы возстали камки и сокрушатъ порядокъ въ нашемъ боевомъ строю, или чтобы какое-то пернатое чудовище заставило содрогнуться вооруженныхъ людей. Изъ этого очевидно слдуетъ, что мы не будемъ разбиты. Если-же допустить, что можетъ случиться и такая бда, то не на долго, такъ-какъ въ предсказаніи говорится, что мы прогонимъ непріятеля обратно домой и, глубоко проникнувъ въ его страну, такъ-же станемъ опустошать ее, какъ онъ теперь опустошаетъ нашу. Благодаря такому возмездію, наши первоначальныя неудачи покажутся совсмъ ничтожными. Однако, все это — одни пустыя предположенія и вздорныя мечты: — если мы имемъ полное основаніе надяться, что сынъ изъ нашихъ рукъ не уйдетъ, мы такъ или иначе съумемъ захватить и отца (Уходятъ).

СЦЕНА IV.

Тамъ-же. Лагерь англичанъ.

Входятъ принцъ Уэльсскій, Одли и другіе.

Принцъ Уэльсскій. Одли, объятія смерти охватываютъ насъ со всхъ сторонъ, и нтъ для насъ ни въ чемъ спасенія, кром смерти, могущей служить горькимъ задаткомъ боле счастливаго существованія. На пол битвы подъ Крэсси, тучи воинственнаго нашего дыма душили французовъ и привели ихъ въ смятеніе. Но теперь ихъ безчисленныя полчища, словно маскою, прикрываютъ лучезарный свтъ солнца и для нашихъ опечаленныхъ взоровъ не оставляютъ ничего, кром окутаннаго зловщимъ сумракомъ небосклона, ничего, кром потемокъ непроглядной ночи.
Одли. Добрйшій принцъ, тотъ внезапный, неожиданный и быстрый поворотъ, который они съумли придать длу, просто изумителенъ. На разстилающейся передъ нами долин, раскинулось войско короля, сильнаго всми дарами, которыми могутъ наградить небо и земля. Одни передовые его отряды являются боле могучими, чмъ все наше войско. Сынъ его, надменный герцогъ Нормандскій, въ данную минуту занимаетъ направо отъ насъ всю возвышенность, покрывая ее стальною и серебряною бронею, сіяющею подобно небесному тлу. По всему склону знамена и флаги наносятъ втру оскорбленія, отвчая ему пощечинами на его желаніе ихъ поцловать. Налво отъ насъ расположились силы Филиппа, младшаго сына короля, и расположились такъ, что заполонили собою весь склонъ. Его безчисленныя, позолоченныя копья кажутся цлымъ лсомъ прямо растущихъ золотыхъ деревьевъ, у которыхъ листву замняютъ разввающіеся вымпела, ихъ щиты, съ многовковыми надписями, своею разноцвтною окраской напоминающіе разнообразные плоды, окончательно превращаютъ это войско въ садъ Гесперидъ. Сзади насъ вздымается еще холмъ, представляющій одинъ только выходъ и имющій видъ окружающей насъ съ тыла двурогой луны. Вс уступы этого холма усяны воинами, вооруженными самострлами, а во глав этой части войска стоитъ суровый Шатильонъ. Вотъ, въ какомъ положеніи дло: — долина, по которой мы могли-бы уйти, заперта для насъ королемъ, уступы по об ея стороны заперты его сыновьями, а на холм, въ тылу у насъ, стоитъ неумолимая смерть, находящаяся въ услуженіи у Шатильона и получающая отъ него жалованье.
Принцъ Уэльсскій. Имя смерти несравненно боле грозно, чмъ сама она съ своими дяніями. Перечисляя силы непріятеля, ты ихъ преувеличиваешь. Вс песчинки, помщающіяся въ обихъ моихъ рукахъ, не боле, какъ дв пригоршни песку. Съ ихъ количествомъ, — а ты могъ-бы также сказать: — съ количествомъ ихъ силъ, — справиться не трудно, какъ легко, словно песокъ, бросить эти силы на втеръ. Но если-бы я сталъ пересчитывать эти песчинки одну за другою, такая работа поставила-бы въ тупикъ мою память и осложнила-бы мой трудъ милліонами усилій, когда достаточно было-бы и одного, чтобы привести этотъ трудъ къ благополучному концу. Вс эти отряды, вс полчища, стоящія впереди и сзади насъ, по об наши стороны, въ сущности одно только войско. Когда мы говоримъ о человк, его руки, ноги, голова означаютъ разныя силы, но вс эти различныя силы, сливаясь воедино, являются одною дйствительною силою, и вся совокупность этихъ силъ — мощью одного только человка. Тотъ, кому предстоитъ длинный путь, измряетъ его милями, если-бы ему пришлось измрять этотъ путь шагами, его ршимости былъ-бы нанесенъ смертельный ударъ. Капли воды, составляющія ливень, неисчислимы, и все же, какъ ты знаешь, мы называемъ ихъ дождемъ. Такъ-какъ Франція только одна, а у Франціи только одинъ король, то у нея слдовательно нтъ нсколькихъ властелиновъ, и у единственнаго ея короля нтъ ничего, кром обычной, королевской свиты, и у насъ есть своя свита. Итакъ, не бойся подавляющихъ силъ непріятеля: — если придется драться одинъ на одинъ, силы наши равны (Входитъ встникъ). Что новаго, гонецъ? Говори прямо и коротко.
Гонецъ. Король Франціи — великій мой государь и властелинъ, привтствуетъ моими устами своего непріятеля, принца Уэльсскаго. Если ты, собравъ вокругъ себя сотню отборныхъ людей изъ числа англійскихъ титулованныхъ особъ, лордовъ, рыцарей и другихъ дворянъ, согласишься вмст съ ними преклонить колно передъ стопами его величества, короля Іоанна, онъ тотчасъ прикажетъ свернуть свои кровавыя знамена, и жизнь обреченныхъ на жертву спасется при помощи такого выкупа. Если-же ты откажешься отъ предложенія, сегодняшній день упьется такимъ количествомъ англійской крови, какого никогда не впитывала въ себя почва Британіи. Какой-же отвтъ дашь ты на это великодушное предложеніе?
Принцъ Уэльсскій. Во Франціи есть только одно существо, передъ которымъ я готовъ преклонитъ колно, это существо живетъ на разстилающихся надъ нею небесахъ. Избави Ботъ мои уста отъ позорной необходимости съ мольбою взывать къ состраданію человка! Вернись къ своему королю и скажи ему, что у меня языкъ стальной, и что я не стану просить пощады у трусливаго гребня королевскаго шлема. Скажи ему, что у меня знамена настолько-же красны, какъ у него, что мои воины такъ-же смлы, а наши англійскія руки такъ-же крпки, какъ и его. Брось ему обратно въ лицо присланный мн вызовъ, а пока уходи.
1-й гонецъ. Ухожу.

1-й гонецъ удаляется, входитъ другой.

Принцъ Уэльсскій. Какія всти принесъ ты?
2-й гонецъ. Мой властелинъ и повелитель — герцогъ Нормандскій изъ состраданія къ молодой твоей жизни, подвергающейся такимъ страшнымъ опасностямъ, при моемъ посредств посылаетъ теб такого быстроногаго испанскаго жеребца, какимъ ты никогда еще до сихъ поръ не управлялъ, и совтуетъ теб какъ можно скоре спасаться бгствомъ, иначе сама смерть поклялась, что ты непремнно умрешь сегодня-же.
Принцъ Уэльсскій. Отведи животное обратно къ тому животному, которое его прислало, и скажи, что я не намренъ садиться на коня, принадлежавшаго трусу. Пусть самъ онъ послдуетъ даваемому мн совту и скачетъ опрометью, потому что — хотя-бы мн пришлось заставить бока своего коня обливаться кровью и навести двойную позолоту на мои шпоры, — я все-таки настигну его. Скажи это отъ меня заносчивому мальчишк и уходи.

Второй гонецъ уходитъ, появляется третій.

3-й Гонецъ. Принцъ Эдвардъ Уэльсскій! Принцъ Филиппъ, второй сынъ могущественнйшаго во всемъ христіанскомъ мір короля Франціи, видя, что срокъ живому существованію твоего тла истекаетъ, полный милосердія и христіанской любви, поручилъ мн передать въ твои благородныя руки эту книгу, состоящую изъ молитвъ, дабы ты остающіеся теб еще часы посвятилъ на благочестивыя размышленія и приготовилъ душу свою къ предстоящему ей далекому пути. Исполнивъ порученіе, я удаляюсь.
Принцъ Уэльсскій. Постой! Гонецъ Филиппа, привтствуй отъ меня своего повелителя. Я охотно бы принялъ все то истинно хорошее, что онъ можетъ мн прислать. Но не находишь ли ты, что этотъ недальновидный юноша, заботясь о моей душ, забываетъ о своей? Онъ, можетъ быть, не уметъ иначе молиться, какъ по этой книг, а мн именно сдается, что молиться иначе, какъ по писанному, онъ не уметъ. Возврати-же ему эту книгу, переполненную общими мстами молитвы, пусть она окажетъ ему помощь, когда измнитъ счастіе. Къ тому-же онъ не знаетъ, какого рода мои грхи, поэтому не можетъ и судить, какія молитвы мн нужны для спасенія. Ране, чмъ наступитъ ночь, ему самому, быть можетъ, придется молить Бога, чтобы его мольбы достигли до моего сердца. Такъ и скажи своему придворному шалуну, а затмъ ступай.
3-й гонецъ. Ухожу (Уходитъ).
Принцъ Уэльсскій. Какъ доврчиво относятся они къ численности и къ сил своихъ войскъ! Теперь, Одли, пусть зазвенятъ твои серебряныя крылья, и пусть эти млечно-блые встники времени докажутъ твою убленную временемъ опытность въ такое переполненное опасностями время. Ты самъ изъ жестокихъ стычекъ вынесъ не мало ударовъ и ранъ, вс ухищренія прошлаго избороздили твое уважаемое лицо, проведя по немъ безчисленное множество чертъ. Ты — опытный, старый супругъ затруднительной войны, тогда-какъ меня опасность захватываетъ въ свои объятія, словно красную двушку, поэтому научи меня, какъ мн слдуетъ поступать въ виду угрозъ настоящей минуты?
Одли. Смерть такое же обыденное явленіе, какъ и жизнь. Жизнью мы обладаемъ, но, въ сущности, только то и длаемъ, что при ней гоняемся за смертью, потому что съ самой первой минуты, когда мы вступаемъ въ жизнь, мы всячески отыскиваемъ, преслдуемъ удобную минуту, чтобы умереть. Прежде всего мы набираемъ почку, потомъ цвтъ, а за нимъ смена и, наконецъ, падаемъ. Какъ тнь слдуетъ за тломъ, такъ мы слдуемъ за смертью. Зачмъ же намъ посл этого ея бояться? Если-же мы ея боимся, зачмъ-же гоняться за нею? Если мы чего-нибудь боимся, мы тому, чего боимся, придаемъ только новую силу овладть нами скоре. Если-же мы относимся къ смерти безъ страха, одна даже самая ршительная попытка не можетъ сократить предловъ нашей жизни. Дозрвшій-ли или до времени сгнившій плодъ, мы все-таки отпадаемъ отъ втки, разъ намъ это предназначено судьбою.
Принцъ Уэльсскій. О, добрый старикъ, твои слова оковали мой станъ тысячами тысячъ несокрушимыхъ панцырей! Какою нелпостью является, благодаря теб, наша жизнь, вчно бгающая за тмъ, чего она боится, и какъ ты этимъ умалилъ царственную побду смерти! Если каждую жизнь могутъ сокрушить безпощадныя стрлы смерти, избавимъ ее отъ труда отыскивать свои жертвы, а пойдемъ сами къ ней навстрчу, чтобы пристыдить ея славу! Я теперь и мелкой монеты не дамъ за жизнь, ни даже мельчайшей части мельчайшей монеты, чтобы избавиться отъ суровой смерти, когда вся жизнь не боле, какъ непрестанное исканіе ея, а сама она только начало новой жизни. Пусть Тотъ, Кто управляетъ нами, пошлетъ мн послдній часъ, когда Ему угодно! Отнын мн все равно жить или умереть (Уходятъ).

СЦЕНА V.

Тамъ-же, лагерь французовъ.

Входятъ Король Іоаннъ и Принцъ Карлъ.

Король Іоаннъ. Внезапная темнота омрачила небеса, втры отъ страха скрылись въ свои пещеры. Ни одинъ листъ не шелохнется, весь лсъ притихъ, словно замеръ. Птицы перестали пть, а изумленные ручьи боле не шлютъ берегамъ обычнаго привта. Неожиданное это молчаніе предвстникъ чего-то необычайнаго, оно какъ будто ожидаетъ, что съ небесъ раздастся какое-нибудь грозное пророчество. Какъ думаешь ты, Карлъ, что означаетъ это молчаніе, какой таится въ немъ смыслъ?
Принцъ Карлъ. Наши воины, разинувъ ротъ, неподвижными глазами глядятъ другъ на друга, словно ожидая отъ другихъ объясненія происходящему, но никто не пророняетъ ни слова. Нмой страхъ нагналъ повсюду ночь и хотя каждый бодрствуетъ, вс какъ-будто спятъ!
Король Іоаннъ. Всего лишь нсколько минутъ тому назадъ солнце, сіяя полнымъ блескомъ, смотрло на міръ съ высоты своей колесницы, и вдругъ оно окуталось мракомъ, такъ что находящаяся ниже его земля приняла видъ могилы, чего-то мрачнаго, похороннаго, безмолвнаго и безнадежнаго (Слышны крики вороновъ). Прислушайся, какіе это зловщіе звуки долетаютъ до меня?
Принцъ Карлъ. Смотри, вотъ идетъ братъ мой Филиппъ (Входить Филиппъ). По одному его разстроенному виду можно прочесть, что всти онъ принесъ недобрыя.
Принцъ Филиппъ. Бда, бда!
Король Іоаннъ. Какая бда? Это слово для насъ — пустая ложь!
Принцъ Филиппъ. Бда!
Король Іоаннъ. Обуздай свой малодушный ужасъ и говори прямо, какой страхъ нагналъ на твое лицо выраженіе, приличное только выходцу съ того свта? Въ чемъ дло?
Принцъ Филиппъ. Стаи отвратительныхъ вороновъ, каркая, носятся надъ головами нашихъ воиновъ то трехъ, то четырехугольниками, сообразуясь съ тмъ, какъ въ боевомъ порядк расположены наши войска. Съ появленіемъ хищныхъ птицъ совпалъ тотъ туманъ, который погасилъ надъ землею небесный свтъ и часъ полудня превратилъ въ неестественную ночь надъ устрашеннымъ и трепещущимъ міромъ. Словомъ: — наши воины побросали оружіе и стоятъ блдные, помертвлые и, будто превращенные въ изваянія, глядятъ одни на другихъ безжизненнымъ взглядомъ.
Король Іоаннъ (Про себя). Теперь я припоминаю предсказаніе, но не долженъ упоминать о немъ, чтобы не увеличить всеобщаго страха (Филиппу). Вернись къ своему войску и постарайся ободрить этихъ, упавшихъ духомъ людей. Объясни имъ, что вороны, видя наши безчисленныя полчища, противупоставленныя жидкимъ и тощимъ силамъ непріятеля, только затмъ сюда и слетлись, чтобы утолить голодъ трупами убитыхъ нами жертвъ. Разв мы не видимъ всякій разъ, когда лошадь уже пала, но еще сохраняетъ признаки жизни, какъ хищныя птицы выжидаютъ, чтобы она окончательно испустила духъ? Точно также теперь и вороны, чуя добычу, носятся надъ несчастными, обреченными на смерть англичанами, карканіемъ своимъ они не возвщаютъ намъ гибель, а только просятъ, чтобы мы приготовили для нихъ побольше мяса. И такъ, ступай, успокой моихъ воиновъ, да вели, чтобы гремли трубы. Исполни-же скоре это немноготрудное дло, въ которомъ хоть и есть легкая примсь обмана, но въ сущности крайне безвреднаго.

Филиппъ уходитъ, за сценой шумъ, появляется французскій военачальникъ, ведущій плннаго Сольсбюри.

Военачальникъ. Взгляните, государь на этого рыцаря. Онъ въ сообществ съ сорока другими, изъ которыхъ лучшіе или легли на мст, или бжали, пытался пробиться сквозь наши ряды, чтобы добраться до окруженнаго со всхъ сторонъ принца Уэльсскаго. Располагайте имъ, какъ будетъ угодно вашему величеству.
Король Іоаннъ. Веди его сюда, храбрый воинъ. Обремени и опозорь первый попавшійся теб на пути сукъ тяжестьюо тла этого плнника, такъ какъ я считаю, что каждое французское дерево слишкомъ благородно для того, чтобы служить вислицею для англійскаго вора.
Сольсбюри. Принцъ Нормандскій, я имю отъ васъ пропускъ, обезпечивающій мн полную свободу передвиженія по всей стран.
Принцъ Карлъ. Ты получилъ его отъ Вилье, не такъ-ли?
Сольсбюри. Да, отъ него.
Принцъ Карлъ. Если такъ, пропускъ дйствителенъ. Ты свободенъ.
Король Іоаннъ. Да, свободенъ прямо отправиться на вислицу. Въ этомъ теб никто не помшаетъ и не станетъ оспаривать твоей свободы. Уведите его.
Принцъ Карлъ. Надюсь, ваше величество, что вы, отвергнувъ всякое значеніе моей подписи и моей печати, на захотите этимъ жестоко меня опозорить. Этотъ плнникъ иметъ право взывать къ моему, ничмъ не запятнанному до сихъ поръ имени, опираясь на подпись, начертанную собственною моею царственною рукою. Нтъ, лучше позвольте мн совсмъ отказаться отъ титула принца, чмъ допустить нарушеніе неотмняемыхъ правъ, предоставленныхъ принцамъ. Умоляю васъ, государь, позвольте ему идти съ миромъ.
Король Іоаннъ. И ты самъ, и данное тобою слово — оба у меня во власти. Что могъ ты общать, чего не въ прав нарушить я? Что боле позорно: — нарушить слово, данное постороннему, или ослушаться воли родного отца? Исполненіе даннаго слова вполн зависитъ отъ того, иметъ-ли давшій его средства привесть его въ исполненіе. Тотъ-же, кто не иметъ этихъ средствъ, не нарушаетъ обта. Въ такомъ нарушеніи важно только одно: — происходитъ-ли оно по внушенію собственной души, или нтъ? Если ты нарушилъ данное слово не по собственной вин, тебя никто не дерзнетъ обвинить въ вроломств. Пусть его уведутъ и повсятъ! Исполненіе даннаго тобою слова зависитъ отъ меня, и мой отказъ въ согласіи совершенно извиняетъ тебя.
Принцъ Карлъ. Какъ! Я не воинъ, способный во всеоружіи отстоять данное мною слово? Если такъ, прощай, боевая жизнь! Пусть сражаются другіе! Разв не почетне самому разстегнуть поясъ, связывающій мн чресла, чмъ подвергаться проврк попечителя, который будетъ заставлять меня отказываться отъ того, что принадлежитъ мн? Клянусь душой, если-бы Эдвардъ, принцъ Уэльсскій, далъ подписанный своею рукою пропускъ кому-нибудь изъ насъ на свободный проходъ по стран своего отца, доблестный этотъ король не только не ограничился-бы тмъ, что соблюдалъ-бы права, дарованныя благороднымъ его сыномъ, нтъ, того, кому данъ подобный пропускъ, онъ со всми его спутниками почтилъ-бы самымъ милостивымъ пріемомъ.
Король Іоаннъ. Ты хочешь подйствовать на меня, пристыжая меня при помощи примра? Хорошо, будь по-твоему. Слушай, Англичанинъ, какое у тебя званіе, какое положеніе?
Сольсбюри.Въ Англіи меня величаютъ графомъ, но здсь я только плнникъ. Т-же, кто знаетъ меня, называютъ меня Сольсбюри.
Король Іоаннъ. Когда такъ, Сольсбюри, говори, куда ты направлялся?
Сольсбюри. Въ Кале, гд находится мой государь — король Эдвардъ.
Король Іоаннъ. Отправляйся-же въ Кале и скажи королю Эдварду, чтобы онъ приготовилъ достойную гробницу для своего сына Эдварда, именуемаго ‘Чернымъ Принцемъ’. Направляясь на западъ, ты миляхъ въ двухъ отсюда увидишь высокую гору, у которой какъ будто нтъ вершины, такъ какъ эта вершина теряется въ лазури охватывающихъ ее небесъ. Когда твоя нога достигнетъ этой вершины, окинь взоромъ разстилающуюся у ея подножія скромную до сихъ поръ, но теперь прославленную битвою, долину, и тогда ты увидишь, какимъ желзнымъ обручемъ охваченъ со всхъ сторонъ несчастный принцъ Уэльсскій. Взглянувъ на это зрлище, скачи проворне въ Кале и разскажи тамъ, что принцъ былъ не убитъ, а просто задушенъ. Передай также королю, что это не единственная предназначенная для него бда: — мы явимся привтствовать его ране, чмъ онъ ожидаетъ. Итакъ, ступай, самый дымъ нашихъ орудій станетъ безпощадно убивать нашихъ враговъ, даже если-бы эти орудія не летали ядеръ (Вс уходятъ).

СЦЕНА VI.

Тамъ-же, часть поля битвы. Трубы гремятъ, происходятъ стычки.

Появляются Принцъ Уэльскій и Артуа.

Артуа. Какъ чувствуете вы себя, принцъ? Вы не ранены?
Принцъ Уэльсскій. Нтъ, дорогой Артуа, но я просто задыхаюсь отъ пыли и отъ дыма. Теперь отодвинемся въ сторону, чтобы подышать боле чистымъ воздухомъ.
Артуа. Если такъ, передохните, а потомъ снова за дло. При вид вороновъ, французы совсмъ растерялись, совсмъ утратили всякое присутствіе духа, и если-бы наши колчаны могли снова наполниться стрлами, на долю вашего высочества выпала-бы блестящая побда. Поболе-бы стрлъ! Вотъ, государь, въ чемъ мы боле всего нуждаемся.
Принцъ Уэльсскій. Мужайся, Артуа! Зачмъ намъ пернатыя стрлы, когда за насъ вступаются пернатыя птицы? Зачмъ намъ сражаться, обливаться потомъ, поддерживать борьбу, когда вполн достаточно карканья вороновъ, чтобы смутить нашихъ противниковъ? Итакъ, впередъ, впередъ, Артуа! Сама земля вооружена кремнями, изъ которыхъ брызжетъ пламя. Отдай-же приказъ нашимъ самострламъ метать свои красиво раскрашенныя ивовыя втви и свои камни. Идемъ-же, идемъ, Артуа! душа пророчествуетъ мн, что побда останется за нами.

Уходятъ. Трубы гремятъ, происходятъ новыя стычки. Появляется Король Іоаннъ.

Король Іоаннъ. Наши полчища сами сокрушаютъ другъ друга. Они приведены въ смятеніе, въ совершенное разстройство. Быстро дйствующій страхъ обдалъ холодомъ все наше войско, поэтому теперь достаточно ничтожнйшей случайности, чтобы переполненныя ужасомъ души привести къ полному пораженію. Даже мною самимъ, — чье мужество, сравнительно съ уныніемъ другихъ, является тмъ-же, чмъ упругая сталь относительно тяжеловснаго свинца, — даже мною самимъ, когда я припоминаю предсказаніе и вижу, что камни нашей страны, послушные рукамъ англичанъ, возстаютъ противъ насъ, сверхъ чаянія овладваетъ позорное чувство безсильнаго, но подавляющаго страха.

Входитъ Принцъ Карлъ.

Принцъ Карлъ. Бжимъ, отецъ, бжимъ! Французы убиваютъ французовъ! Иные, стараясь стоять твердо, нападаютъ на порывающихся бжать. Наши барабаны вызываютъ своимъ боемъ одно только уныніе, а наши трубы гремятъ одно только позорное отступленіе. Духъ страха, трепещущаго передъ мыслью о смерти, самъ трусливо навлекаетъ на себя гибель.

Входитъ Принцъ Филиппъ.

Принцъ Филиппъ. Вырвите у себя глаза, чтобы не видать позора сегодняшняго дня! Одна рука разбила цлое войско! какой-то ничтожный Дэвидъ однимъ ударомъ камня сокрушаетъ двадцать могучихъ Голіаовъ. Какихъ нибудь десятка два умирающихъ съ голода оборванцевъ мелкими камнями привели въ смятеніе цлыя ужасающія полчища людей, выстроенныхъ въ боевомъ порядк и вооруженныхъ съ ногъ до головы!
Король Іоаннъ. Проклятіе! Они мечутъ въ насъ камнями, какъ въ мишень, и уничтожаютъ насъ безпощадно! Боле сорока тысячъ воиновъ побито сегодня камнями на смерть какими-нибудь сорока человками всякой голи!
Принцъ Карлъ. О, зачмъ я не сынъ другой отчизны! Сегодняшній день не только покрылъ французовъ позоромъ, но сдлалъ ихъ достойными посмянія! Какъ станетъ теперь хохотать и издваться надъ нами міръ!
Король Іоаннъ. Неужто нтъ боле надежды?
Принцъ Карлъ. Никакой, кром смерти, чтобы похоронить въ могил нашъ срамъ.
Король Іоаннъ. Сплотитесь вокругъ меня еще разъ. Двадцатой части прежняго войска, оставшейся въ живыхъ, достаточно будетъ для того, чтобы раздавить безсильную горсть нашихъ противниковъ.
Принцъ Карлъ. Когда вы такъ думаете, возобновимъ попытку. Если не воспротивится небо, побда еще можетъ остаться за нами.
Король Іоаннъ. Идемте же! Впередъ! Впередъ! (Уходятъ).

Барабаны гремятъ, стычки возобновляются. Появляются два оруженосца, ведущіе подъ руки раненаго Одли.

1-й оруженосецъ. Какъ вы себя чувствуете, милордъ?
Одли. Такъ-же, какъ можетъ чувствовать себя каждый, побывавъ на такомъ кровавомъ пиру.
2-й оруженосецъ. Надюсь, милордъ. что рана не смертельна?
Одли. Смертельна она или нтъ — все равно. На самый худой конецъ получится только то, что на земл станетъ однимъ смертнымъ меньше. Добрые друзья, проводите меня къ царственному Эдварду, дабы я, облеченный въ багровый пурпуръ собственной крови, могъ воздать ему должную честь. Я съ улыбкою скажу ему, что эта зіяющая рана — конецъ жатвы, собранной съ кроваваго поля битвы (Уходятъ).

Новыя стычки, затмъ трубятъ отступленіе.

СЦЕНА VII.

Тамъ-же. Англійскій лагерь.

Трубы гремятъ. Входитъ Принцъ Уэльсскій, торжественно ведущій за собою взятыхъ въ плнъ Короля Іоанна и Принца Карла. За ними съ разввающимися знаменами слдуютъ военачальники и воины.

Принцъ Уэльсскій. Итакъ, видишь, Іоаннъ Валуа, еще недавно бывшій королемъ Франціи, твои кровавыя знамена у меня въ плну? Отнын они сдлаются моими знаменами. И ты, бывшій король, и ты, заносчивый принцъ Карлъ Нормандскій, дерзнувшій сегодня прислать мн коня для бгства, судьба обоихъ васъ зависитъ теперь отъ моего милосердія. Стыдитесь, господа! Разв не позоръ для васъ, что англійскіе подростки, за молодостью еще не успвшіе обрости бородою, проникнувъ въ самую грудь вашего королевства и сражаясь одинъ противъ двадцати, разбили васъ на голову, разбили окончательно?
Король Іоаннъ. Побдило насъ твое счастіе, а не твоя сила.
Принцъ Уэльсскій. Это служитъ только доказательствомъ,что само небо стоитъ за наше право (Входитъ Артуа, ведущій плннаго принца Филиппа). Смотрите, смотрите, Артуа ведетъ недавняго радтеля о моей душ. Добро пожаловать, Артуа, добро пожаловать и ты, Филиппъ. Кто изъ насъ двоихъ боле нуждается теперь въ молитвахъ? На теб, какъ нельзя лучше, оправдывается поговорка, что за слишкомъ яснымъ утромъ слдуетъ пасмурный вечеръ (Двое оруженосцевъ приводятъ Одли). Смотрите, однако, смотрите, какое глубокое горе посылаетъ и намъ судьба! О Боже мой, сколько тысячъ французовъ своею вооруженною рукою наложили эту печать смерти на лицо Одли?! Ты, Одли, готовый съ улыбкой взглянуть въ глаза безпощадному чудовищу, ты такъ равнодушно смотрвшій на готовящуюся теб могилу, словно она конечная цль высшихъ твоихъ желаній, скажи, чей жадный мечъ такъ страшно избороздилъ твое лицо и лишилъ мою любящую душу такого испытаннаго друга?
Одли. Свтлйшій принцъ, твоя грустная, оплакивающая меня рчь похожа на погребальный звонъ по умершемъ.
Принцъ Уэльсскій. Дорогой Одли, если мой языкъ служитъ для тебя погребальнымъ звономъ, твоею могилою будутъ мои объятія! Что-же мн сдлать, чтобы спасти твою жизнь или отмстить за твою смерть? Желаешь-ли ты упиться кровью плнныхъ принцевъ? Если это можетъ исцлить тебя, наполни два кубка царственною кровью, и я выпью вмст съ тобою. Если слава въ состояніи избавить отъ смерти, пользуйся исключительно неувядающею славой сегодняшняго дня, но только самъ ты, Одли, живи и живи!
Одли. Побдоносный принцъ, — а что ты, подобно Цезарю, таковъ, доказываетъ плненіе короля, — если-бы я могъ держать смерть, грозную смерть на почтительномъ отъ себя разстояніи хотя до тхъ поръ, пока не предстану передъ лицомъ своего властелина и царственнаго твоего отца, моя душа охотно разсталась-бы съ тмъ бреннымъ тломъ, въ которомъ она заключается. Да, она съ радостью распрощалась-бы съ этимъ тломъ, отдавъ его во власть мрака, тлнія, праха и червей.
Принцъ Уэльсскій. Успокойся, неустрашимый воинъ! Твой духъ такъ могучъ, что изъ-за простого пролома не допуститъ врага въ самую твердыню и не дастъ плохо закаленному французскому мечу разлучить его съ постояннымъ его спутникомъ. Слушай! Для поддержанія твоего существованія я назначаю теб три тысячи марокъ ежегоднаго дохода, взимаемаго съ нашихъ Англійскихъ земель.
Одли. Охотно принимаю твой даръ, чтобы расплатиться по заключенному мною крупному обязательству. Вотъ эти два оруженосца — люди бдные. Они, съ готовностью пожертвовать собственною драгоцнною жизнью, избавили меня отъ французовъ. То, что ты даришь мн, я передаю имъ, и если ты, принцъ, въ самомъ дл меня любишь, скрпи своимъ согласіемъ мое предсмертное завщаніе.
Принцъ Уэльсскій. Прославленный Одли, живи и прими мой даръ въ удвоенномъ размр какъ для себя, такъ и для этихъ оруженосцевъ. Суждено-ли теб жить или не жить, то, что ты назначилъ своимъ избавителямъ, останется навсегда неоспариваемою собственностью и ихъ самихъ, и ихъ потомства. И такъ, господа, я прикажу положить моего друга на покойныя носилки, а затмъ мы вс торжественнымъ шагомъ отправимся въ Кале къ нашему царственному родителю, куда мы отведемъ съ собою и мою блистательную военную добычу: — короля красавицы Франціи.

(Вс уходятъ).

ДЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА I.

Въ Пикардіи. Англійскій Лагерь.

Входятъ король Эдвардъ и королева Филиппа,за ними Дэрби, военачальники и войско.

Король Эдвардъ. Довольно, королева Филиппа, успокойся! Если Коплендъ не съуметъ какъ слдуетъ оправдаться въ своей вин, онъ прочтетъ въ нашихъ глазахъ полное неудовольствіе. Теперь-же направимся прямо на этотъ упрямый городъ, сопротивляющійся намъ такъ упорно. Впередъ, воины! На приступъ! Я не хочу, чтобы онъ своими лживыми проволочками доле обращалъ меня въ посмшище. Нанизывайте всхъ на мечи, какъ на нить, и пользуйтесь добычею.

Трубы гремятъ. Изъ города появляется шестеро одтыхъ въ холщевыя рубахи, горожанъ, босыхъ и съ веревкою на ше.

Граждане. Пощады, король Эдвардъ! Пощады, мидосердый государь!
Король Эдвардъ. А, дерзкая сволочь! Вотъ ты, наконецъ, запросила таки помилованія! Уши мои отнын глухи къ вашимъ безсильно молящимъ стонамъ! Бейте въ барабаны! (Раздаются раскаты барабановъ). Впередъ, грозные мечи!
1-й гражданинъ. Великодушный государь, сжалься надъ несчастнымъ городомъ! Выслушай насъ, могучій король! Мы отъ твоего величества требуемъ только исполненія твоего-же общанія. Назначенный тобою двухдневный срокъ еще не истекъ, вотъ мы явились, чтобы добровольно отдать себя теб во власть и готовы подвергнуться той кар, къ которой теб угодно будетъ насъ приговоритъ лишь бы только дрожащее отъ ужаса населеніе нашего города было спасено.
Король Эдвардъ. Ты говоришь о моемъ общаніи. Да, я его вполн признаю, но, въ тоже время я требовалъ, чтобы преклонились предо мною самыя важныя лица города, именитйшіе его граждане, вы-же, какъ я вижу, только въ силу случайности причисляете себя къ нимъ, тогда какъ на самомъ дл вы не боле, какъ раболпные холопы или заклеймившіе себя преступленіями морскіе разбойники, которыхъ правосудіе казнило бы и безъ нашего суроваго вмшательства. Нтъ, этимъ вы насъ не обманете.
2-й гражданинъ. Безпощадный властелинъ! Солнце, при своемъ склоненіи къ западу, видящее насъ въ такомъ безвыходномъ положеніи, при своемъ утренномъ восход, одтое въ пурпуровые покровы, привтствовало насъ, какъ именитйшихъ гражданъ Кале. Если это не такъ, пусть насъ постигнетъ удлъ окаянныхъ дьяволовъ.
Король Эдвардъ. Когда такъ, пусть наше общаніе будетъ исполнено. Мы вступимъ во владніе городомъ мирно. Но сами вы не надйтесь на снисхожденіе. Какъ то ршило наше королевское правосудіе, борзые кони промчатъ ваши лежащія на земл тла вокругъ этихъ стнъ, и затмъ вамъ окончательно и торжественно отрубятъ головы. Вотъ вамъ приговоръ, идите, воины, и исполните его въ точности.
Королева Филиппа. О, будь боле милосердъ относительно добровольно сдавшихся теб людей! Возстановить миръ — почетное, доброе дло, и короли наиболе приближаются къ божеству, даруя людямъ жизнь и безопасность. Если ты въ самомъ дл хочешь быть настоящимъ королемъ Франціи, даруй французамъ жизнь, и они признаютъ тебя тогда законнымъ своимъ властелиномъ. То, что пріобртено казнью десятаго или пламенемъ пожара, никогда не будетъ вполн нашимъ.
Король Эдвардъ. Хотя опытъ научилъ насъ, что миръ бываетъ тмъ прочне, чмъ грозне были возмездія за сопротивленіе, мы, однако, хотимъ сегодня доказать, что такъ-же умемъ обуздывать свой гнвъ, какъ при помощи меча завоевывать королевства. Торжествуй же, Филиппа! Мы уступаемъ твоей просьб. Эти люди сохранятъ жизнь, чтобы прославлять наше милосердіе, а ты, безпощадная строгость, поражай только самое себя.
Граждане. Да пошлетъ судьба долгіе годы вашему величеству, и да будетъ счастливо ваше царствованіе!
Король Эдвардъ. Ступайте отсюда, вернитесь къ себ въ городъ. Если мое милосердіе достойно вашей благодарности, научитесь любить и уважать Эдварда, какъ своего короля (Граждане уходятъ). Теперь сильно хотлось бы узнать, какъ идутъ наши дла и въ другихъ мстахъ, если и тамъ все благополучно, мы могли бы отправить войска на временныя зимнія стоянки. Однако, кто-же это идетъ сюда еще?

Входятъ Коплендъ и король Дэвидъ.

Дэрби. Государь, это Коплендъ съ шотландскимъ королемъ Дэвидомъ.
Король Эдвардъ. А, тотъ самый заносчивый сверный дворянинъ, который не захотлъ уступить своей добычи нашей королев?
Коплендъ. Да, государь, я дйствительно сверный дворянинъ, но нисколько не заносчивый и не гордый.
Король Эдвардъ. Что же, если такъ, заставило тебя упорно сопротивляться желанію нашей царственной подруги?
Коплендъ. Не упрямое, государь, неповиновеніе, но уваженіе къ моему праву и къ всеобщимъ постановленіямъ войны. Я взялъ короля въ плнъ, сражаясь противъ него одинъ на одинъ, и мн, какъ воину, было тяжело лишиться единственнаго трофея, вынесеннаго мною изъ боя. Однако, узнавъ требованіе вашего величества, Коплендъ ни одной минуты не колебался исполнить желаніе своего государя. Онъ съ возможною скоростью поспшилъ во Францію, чтобы повергнуть къ вашимъ стопамъ плоды своей побды. Примите-же изъ моихъ рукъ эту драгоцнную добычу, она давно уже принадлежала бы вашему величеству, если-бы вы находились въ Англіи, а не здсь.
Королева Филиппа. Однако, Коплендъ, ты все-таки ослушался приказанія, даннаго теб отъ имени короля.
Коплендъ. Къ его имени я отношусь съ величайшимъ уваженіемъ и съ еще большимъ къ его личности. Его имя длаетъ меня только врноподданнымъ, а его личность заставляетъ преклонять колно.
Король Эдвардъ. Прошу тебя, Филиппа, дай миновать твоему негодованію. Самъ этотъ человкъ нравится мн столько-же, какъ и его слова. Сообрази, какой же дятель отважится на великія дянія, зная заране, что лишится плодовъ этихъ дяній. Вс рки устремляютъ свои воды къ морю, а врность Копленда устремляется къ стопамъ своего государя. Преклони колно, а затмъ встань рыцаремъ короля Эдварда. Для поддержанія твоего существованія, я охотно жалую пятьсотъ марокъ ежегоднаго дохода теб и твоимъ ближнимъ (Входитъ Сольсбюри). Что скажешь, Сольсбюри? Какія всти изъ Брэтани?
Сольсбюри. Могучій государь, вся эта страна покорена нами. Іоаннъ Монфоръ, правитель этого герцогства, въ знакъ своего врноподданничества шлетъ вамъ эту корону.
Король Эдвардъ. Благодаримъ тебя за твои услуги, доблестный графъ. Требуй отъ нашего расположенія чего угодно, такъ-какъ мы у тебя въ долгу.
Сольсбюри. Однако, государь, посл радостной этой всти, моя рчь снова должна настроиться на печальный ладъ: мн придется сообщать вамъ горькія событія.
Король Эдвардъ. Въ чемъ-же дло? Неужто наши войска разбиты подъ Пуатье? Или, быть-можетъ, мой сынъ былъ окруженъ чрезмрно значительными силами?
Сольсбюри. Да, государь, такъ оно и было. Когда самъ я, ничего не стоющій, вмст съ сорока другими испытанными рыцарями, полагаясь на охранный листъ, подписанный герцогомъ Нормандскимъ и скрпленный его печатью, направляясь къ Кале, приблизился къ мсту битвы, чтобы разсмотрть насколько дйствительно опасно положеніе принца Уэльсскаго, навстрчу намъ попался цлый лсъ копій, онъ окружилъ насъ и плнниками повелъ къ королю Франціи. Король Іоаннъ, гордый такимъ успхомъ и сгорая отъ жажды мести, приказалъ, чтобы насъ тотчасъ-же казнили и мы, конечно-бы, погибли, если бы герцогъ Нормандскій, боле одушевляемый чувствомъ чести, чмъ пылкимъ своимъ гнвомъ, не вступился за насъ и не добился немедленнаго нашего освобожденія. Въ ту минуту, когда мы уходили, Іоаннъ Валуа воскликнулъ: — ‘кланяйтесь отъ меня вашему королю и скажите ему, чтобы онъ приготовлялся къ похоронамъ своего сына. Сегодня-же нашъ мечъ пресчетъ нить жизни этого юноши, и мы сами явимся къ королю ране, чмъ онъ ожидаетъ, чтобы отомстить за вс мученія, которыя онъ заставилъ насъ вынести!’ Посл этого мы удалялись, не посмвъ сказать ни одного слова въ отвтъ. Въ груди у насъ была смерть, во взглядахъ сказывались растерянность и отчаяніе. По пути намъ пришлось взобраться на высокую гору, и какъ уже ни было велико наше огорченіе, зрлище, представившееся оттуда нашимъ глазамъ, еще утроило удрученное состояніе нашего духа: — оттуда, повелитель мой, да, оттуда мы увидали два войска, выстроившіяся на дн долины въ боевомъ порядк. Французы окружали наше войско громаднымъ обручемъ, защищая передніе свои ряды цлыми отрядами мдныхъ огнестрльныхъ орудій. Въ одномъ мст эти орудія прикрывали собою десять тысячъ всадниковъ, въ другомъ — стояло вдвое большее количество копьеносцевъ, расположенныхъ четырехъ-угольникомъ. Дале находились самострльщики, вооруженные своими смертоносными жалами, а въ средоточіи этихъ грозныхъ силъ, словно точка, теряющаяся въ глубин небосклона, словно клокъ пны, всплывшій на морскую поверхность, словно орховый прутъ среди цлаго сосноваго лса или словно скованный медвдь, привязанный къ столбу, стоялъ блистательный Эдвардъ, ежеминутно ожидавшій, что на него нападутъ псы — французы, чтобы до отвала насться его мяса. Вскор раздался набатъ, возвщавшій начало кроваваго пира. Стали палить изъ пушекъ, заставляющихъ своимъ громомъ дрожать ту гору, на которой мы находились, воздухъ огласился воинственными звуками трубъ, послышалось бряцяніе оружія. Когда оба войска, при схватк, до того слились воедино, что мы уже не въ состояніи были отличитъ друзей отъ недруговъ, мы отвратили свои влажные взоры отъ этого удручающаго зрлища и удалились съ такими мрачными вздохами, какъ тотъ дымъ, который происходитъ отъ взрыва пороха. И вотъ, государь, я боюсь, что въ этихъ словахъ мн приходится сообщить вамъ о въ высшей степени безвременной гибели принца Эдварда.
Королева. Филиппа. О, горе мн! Вотъ, какой пріемъ приготовили мн во Франціи! Вотъ, то утшеніе, которое я надялась найти при свиданіи съ моимъ возлюбленнымъ сыномъ! Милый мой Нэдъ! зачмъ не нашла я смерти въ морскихъ волнахъ ране, чмъ дожила до такого смертельнаго горя?!
Король Эдвардъ. Перестань, Филиппа! Если онъ уже у насъ отнятъ, теб своими слезами его намъ не вернуть. Утшься, дорогая королева, утшься, какъ и я, въ надежд на громкое, безпощадное, неслыханное возмездіе! Мн сказано, чтобы я готовилъ все для похоронъ сына. Что же, пожалуй! но вс пэры Франціи должны будутъ участвовать въ похоронномъ шествіи за трупомъ моего сына, проливая кровавыя слезы, пока источникъ этихъ слезъ не изсохнетъ, не будетъ выжженъ въ конецъ! Ихъ остовы послужатъ опорами для его гроба, а пепелъ ихъ селъ и городовъ — тмъ прахомъ, который его покроетъ. Погребальнымъ звономъ ему послужитъ предсмертный хрипъ умирающихъ, а пока мы буденъ оплакивать гибель нашего доблестнаго Эдварда, вмсто похоронныхъ свчъ намъ послужатъ полтораста пылающихъ башенъ и колоколенъ (За сценой торжественно гремятъ трубы).

Входить гонецъ.

Гонецъ. Радуйтесь, государь, и взойдите на свой царственный престолъ! Великій сподвижникъ кровожаднаго и несокрушимаго Марса, могучій и грозный принцъ Уэльсскій, нагоняющій ужасъ на французовъ, слава своей страны, детъ сюда, словно побдоносный римлянинъ, ведя у своихъ стремянъ отягощенныхъ цпями короля Франціи и его сыновей. Принцъ Уэльсскій держитъ въ рукахъ царскую корону, чтобы увнчать ею васъ и провозгласить васъ королемъ Франціи.
Король Эдвардъ. Полно печалиться, Филиппа! Утри слезы! Гремите трубы, привтствуйте Плантадженэта (При звукахъ трубъ входятъ принцъ Уэльсскій, Одли, Артуа, въ сопровожденіи короля Іоанна и обоихъ принцевъ). Какъ вещь, считавшаяся потерянной, но найденная снова, видъ моего сына еще сильне радуетъ родительское сердце, еще за минуту передъ тмъ скорбвшее такъ горько объ утрат (Бжитъ къ принцу и обнимаетъ его).
Королева Филиппа (Цлуя сына). Дай хоть въ этомъ поцлу излиться моему радостному чувству, потому что глубина волненія не даетъ мн говорить.
Принцъ Уэльсскій (Подавая отцу корону Франціи). Милостивйшій мой родитель, прими отъ меня этотъ даръ, онъ внецъ побды и достойная награда за вс перенесенныя опасности войны, добытая нами среди грознйшихъ стычекъ съ непріятелемъ, когда-либо вызванныхъ желаніемъ обладать такою драгоцнностью. Пусть его величество король Англіи отнын владетъ тмъ, что ему принадлежитъ праву! Въ тоже время я вручаю ему этихъ плнниковъ, главныхъ виновниковъ нашихъ раздоровъ.
Король Эдвардъ. Итакъ, король Іоаннъ, мы видимъ, что вы умете держать данное слово: — вы общали явиться къ намъ ране, чмъ мы ожидали, и это произошло на самомъ дл. Однако, если-бы вы ране поступили такъ, какъ поступаете теперь, сколько цвтущихъ городовъ, обращенныхъ теперь въ груды каменныхъ развалинъ, остались бы въ цлости? Сколько тысячъ человческихъ жизней могли бы вы спасти, межъ тмъ, какъ он теперь безвременно лежатъ въ могилахъ.
Король Іоаннъ. Король Эдвардъ, нечего вспоминать о томъ, что невозвратимо. Скажи, какъ великъ тотъ выкупъ, который ты потребуешь отъ меня?
Король Эдвардъ. Цифру выкупа ты узнаешь позже, а теперь ты со мною переплывешь черезъ проливъ, чтобы увидать, какой пріемъ готовятъ теб въ Англіи. Какъ-бы ни былъ плохъ этотъ пріемъ, онъ во всякомъ случа окажется не хуже того, какой мы встртили во Франціи съ перваго дня нашего въ ней пребыванія.
Король Іоаннъ. Проклятіе на мою голову! Все это было мн предсказано. Я слышалъ пророчество, но не понялъ словъ предсказателя.
Принцъ Уэльсскій. Теперь, отецъ, вотъ та мольба, съ какою обращается къ теб Эдвардъ (Становится на колно). О, ты, чья милость была моимъ надежнйшимъ щитомъ, такъ какъ ты соблаговолилъ назначить меня орудіемъ своего могущества, дозволь, чтобы въ будущемъ многіе другіе принцы, рожденные и выросшіе на родномъ нашемъ остров, имли возможность прославиться такими-же побдоносными подвигами, какъ и я! Что-же касается меня, я желалъ-бы, чтобы вс нанесенные мн кровавые удары, вс мучительные дни и ночи, пережитые мною на поляхъ битвъ, вс опасности стычекъ, которымъ я не разъ подвергался, чтобы вс эти перенесенные мною жаръ, холодъ и страданія обрушились на меня въ двадцать разъ сильне, лишь бы я могъ заставить примромъ того, что испыталъ самъ, возжечь отвагу въ будущихъ поколніяхъ и воспламенить въ нихъ такое мужество, чтобы не только Франція, но и Испанія, и Турція, и вс народы въ мір трепетали передъ справедливымъ могуществомъ Англіи.
Король Эдвардъ. Приблизьтесь сюда, пэры Англіи. Мы провозглашаемъ перемиріе и прекращаемъ на время мучительную войну. Вложите въ ножны свои мечи, дайте освжиться усталымъ членамъ, сосчитайте понесенные вамъ убытки, а затмъ, побывъ еще день или два въ гостепріимной этой гавани, мы, съ Божіей помощью, снова отправимся въ Англію, куда, какъ я надюсь, благополучно прибудутъ три короля, три принца и одна королева.

(Вс уходятъ при громкихъ звукахъ трубъ).

ПРИМЧАНІЯ

‘Эдуардь III’ принадлежитъ къ такъ называемымъ ‘сомнительнымъ’ пьесамъ Шекспира. Этой пьесы нтъ въ первомъ собраніи драматическихъ произведеній великаго англійскаго поэта, изданномъ его друзьями и товарищами, Геминджемъ и Конделемъ, въ 1623 году, черезъ семь лтъ посл его смерти. Это обстоятельство является главной, фактической причиной того, что большинство издателей Шекспира не признаютъ этой драмы подлинной, и исключаютъ ее изъ полнаго собранія сочиненій поэта. Впервые ‘Эдуардъ III’ появился въ изданіи in-quarto, въ 1596 году, подъ слдующимъ заглавіемъ: ‘Царствованіе короля Эдуарда III’, въ томъ вид, въ какомъ оно было играно много разъ въ город Лондон’, — безъ имени автора. Издатель этого in-quarto, Котбертъ Борби, былъ въ тоже время и издателемъ нкоторыхъ пьесъ Шекспира при жизни поэта, въ первый ранній періодъ его литературной дятельности. Въ 1598 и 1599 годахъ онъ издалъ, между прочимъ, комедію: ‘Потерянныя усилія любви’ и драму: ‘Ромео и Джульетта’. Въ томъ-же году, т. е. въ 1596, ‘Эдуардъ III’ былъ занесенъ въ оффиціальные списки stationer’s Hall. Должно полагать, что эта драма понравилась публик, потому что черезъ три года, въ 1599 г., тотъ-же издатель выпустилъ новое изданіе драмы съ нкоторыми добавленіями и исправленіями. Въ этомъ вид она была еще три раза издана въ первой четверти XVII вка, одинъ разъ при жизни Шекспира, а два раза посл его смерти, но всякій разъ безъ имени автора. Никакихъ фактическихъ данныхъ того, что эта драма дйствительно принадлежитъ Шекспиру, у насъ нтъ. Извстно, что Фрэнсисъ Миресъ, — современникъ поэта, — оставилъ намъ драгоцнныя въ историческомъ смысл указанія о пьесахъ Шекспира, игранныхъ въ его время, до 1598 года, въ сочиненіи ‘Palladis Tamia, Wit’s Teasury, the Second part of Wit’s Commonwealth’. Въ этомъ списк нтъ ‘Эдуарда III’. Мы уже сказали, что эта пьеса не попала и въ первое in-folio 1623 года. Она не попала также и въ третье и даже четвертое in-folio. Кэпель перепечаталъ ‘Эдуарда III’, сказавъ въ своемъ предисловіи: ‘я думаю, что эта пьеса принадлежитъ Шекспиру’, но никакихъ доказательствъ своего мннія не привелъ. Серьезное вниманіе критики эта пьеса обратила на себя только въ конц XVIII вка, но Стивенсъ настойчиво отвергалъ ея принадлежность Шекспиру. Вторично о ней заговорили только въ сороковыхъ годахъ настоящаго столтія, когда Найтъ въ своемъ ‘Pictorial Shakespeare’ указалъ на аналогіи ‘Эдуарда III’ съ нкоторыми, самыми несомннными пьесами Шекспира. Эти аналогіи безъ всякаго сомннія существуютъ, несмотря на неровность тона и на очевидную слабость нкоторыхъ сценъ. Три сцены, гд графиня Сольсбюри является главнымъ дйствующимъ лицомъ, удивительны по красот языка, по сценическому движенію, по своимъ психологическимъ особенностямъ. По фактур стиха эти сцены напоминаютъ ‘Ромео и Джульетту’ и ‘Потерянныя усилія любви’, — тотъ же ритмъ, тоже богатство римъ, та-же изысканность и та-же картинность выраженій. Нкоторыя мста въ ‘Эдуард III’ поразительно напоминаютъ мста у Шекспира. Кром этихъ аналогій, можетъ быть и случайныхъ, въ ‘Эдуард III’ встрчаются отрывки, напоминающія шекспировскія хроники, ранней эпохи. Это-то именно обстоятельство и заставило, главнымъ образомъ, многихъ критиковъ и, въ томъ числ, Ульрици прійти къ заключенію, что ‘Эдуардъ III’, принадлежитъ Шекспиру. Если это такъ, то эта драма принадлежитъ во всякомъ случа къ самой ранней эпох творчества поэта. Слдуетъ также прибавить, что такой авторитетъ въ дл шекспировской критики, какъ профессоръ Деліусъ, включилъ ее въ текстъ Шекспира, изданный издательской фирмой Каселя. Франсуа Викторъ Гюго, французскій переводчикъ Шекспира, въ свою очередь, не сомнвается въ подлинности ‘Эдуарда III’, однако, не ршился помстить ее въ текстъ своего перевода и напечаталъ ее во второмъ том своихъ ‘Апокрифовъ’ Шекспира. Желая объяснить причину, почему ‘Эдуардъ III’ никогда не былъ признанъ Шекспиромъ, хотя и печатался нсколько разъ при его жизни, Ульрици предполагаетъ, что поэтъ боялся оскорбить щепетильность короля Іакова I, подписываясь подъ произведеніемъ въ которомъ такъ много насмшекъ надъ шотландцами. По той-же причин, думаетъ Ульрици, ‘Эдуардъ III’, не попалъ и въ in-folio 1623 года. Франсуа Гюго къ этому объясненію прибавляетъ еще слдующее: въ ‘Эдуард III’ насмшка направлена не только на шотландцевъ, но также и на весь домъ Стюартовъ, въ лиц родоначальника этого дома, Давида II. Понятно, — такъ разсуждаетъ Франсуа Гюго, — что простой актеръ, какимъ былъ Шекспиръ, дорожившій королевскимъ покровительствомъ, не могъ рисковать всмъ своимъ будущимъ изъ-за нсколькихъ насмшекъ, когда-то сказанныхъ имъ по адресу королевскаго дома, водворившагося теперь на англійскомъ престол.
Таковы главные доводы и аргументы за и противъ того, что ‘Эдуардъ III’ принадлежитъ перу Шекспира. Вопросъ до сихъ поръ не ршенъ и едва-ли когда-либо можетъ быть ршенъ, этому мшаетъ, главнымъ образомъ, полный недостатокъ какихъ-либо фактическихъ доказательствъ и данныхъ. Но драма тмъ не мене представляетъ огромный интересъ, это — лучшая англійская драма ХІ вка, если исключить драмы Шекспира. Это обстоятельство и заставило Деліуса включить ее въ собраніе драматическихъ произведеній Шекспира. По его примру и мы ршились сдлать тоже самое.
Стр. 94. Насмшка Іорика напоминаетъ насмшку, сказанную Фоконбриджемъ герцогу австрійскому въ ‘Корол Іоанн’: ‘Ты надлъ шкуру льва! Сними ее изъ приличія и взамнъ ея наднь на эти подлыя плечи шкуру теленка’.
Стр. 123. Тоже самое и почти въ тхъ-же выраженіяхъ говорилъ и король Генрихъ V Фольстофу, посл своего вступленія за престолъ. Свою дружбу съ Фольстофомъ онъ сравниваетъ съ ужаснымъ сномъ, и прибавляетъ, что проснувшись, онъ презираетъ этотъ сонъ.
Стр. 125. Точно также и въ ‘Виндзорскихъ кумушкахъ’ Шекспиръ называетъ фламандцевъ пьяницами. Мистрисъ Пэдоръ, выслушавъ объясненіе въ любви Фольстофа, восклицаетъ: ‘What an unweighed behaviour hath this flemish drunkard pickasd out of my conversation?’ — Что легкомысленнаго могъ замтить этотъ фламандскій пьяница въ моемъ разговор.
Стр. 157. ‘Какою нелпостію является, благодаря теб, наша жизнь’. Въ ‘Мра за Мру’ встрчается та-же мысль, хотя нсколько иначе выраженная. Герцогъ, какъ бы обращаясь къ жизни, говорить:
Thou art Death’s fool,
For him thou labour’st by thy flight to ran
And yet run’st toward him still.
Ты игралище смерти, ибо ты, стараясь бжать отъ нея, постоянно бжишь ей на встрчу.
Стр. 168. ‘Короли наиболе приближаются къ божеству, даруя людямъ жизнь и безопасность’. Эти два стиха — почти буквальный переводъ слдующей фразы Цицерона (‘Proligario’): ‘Homines enim ad deos nulla re propius accedunt, quam salutem hominibus dando’. Нсколько иначе та-же самая мысль попадается во второй сцен перваго дйствія ‘Тита Андроника’. Тамара говоритъ Титу: ‘Если ты хочешь приблизиться къ природ боговъ — приблизься къ нимъ своимъ милосердіемъ’.
Шекспир Вильям
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Эдуард III, Шекспир Вильям, Год: 1596
  2. Два благородных родственника, Шекспир Вильям, Год: 1634
  3. Два знатных родича, Шекспир Вильям, Год: 1634
  4. Йоркширкская трагедия, Шекспир Вильям, Год: 1608
  5. Отрывок из пьесы ‘Сэр Томас Мор’, Шекспир Вильям, Год: 1612
  6. Ромео и Джульетта, Шекспир Вильям, Год: 1594
  7. Антоний и Клеопатра, Шекспир Вильям, Год: 1606
  8. Цимбелин, Шекспир Вильям, Год: 1609
Электронная библиотека