Cтихи, посвященные Анне Алексеевне Олениной, Оленина Анна Алексеевна, Год: 1835 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 24 минут(ы)

Cтихи, посвященные Анне Алексеевне Олениной

Санкт-Петербург Гуманитарное агентство

‘Академический проект’ 1999

OCR Ловецкая Т. Ю.

Первая попытка свести воедино все стихотворные посвящения Анне Алексеевне Олениной была предпринята П. М. Устимовичем еще в 1890 году. Его очерк ‘Анна Алексеевна Андро’ в журнале ‘Русская старина’ No 8 сопровождался списком ‘стихотворений различных наших поэтов, относящихся к Анне Алексеевне’. В него вошли 9 стихотворений Пушкина, 7 стихотворений Н. И. Гнедича, 3 стихотворения И. И. Козлова. Здесь впервые были напечатаны стихи из альбома A. A. Олениной, предоставленного, как и другие ее бумаги, в распоряжение публикатора ее дочерью Антониной Федоровной Уваровой в 1889 г. Часть этого архива, к сожалению, исчезла. Главную утрату представляет альбом, где находились списки многих уже известных стихотворений с комментариями, сделанные рукою самой Анны Алексеевны. Уцелевшая часть хранится в Рукописном отделе Российской Национальной Библиотеки в Санкт-Петербурге. Ею мы воспользовались при подготовке настоящего издания. Нами были также учтены существенные изменения и дополнения, внесенные в оленинскую пушкиниану обстоятельными исследованиями Т. Г. Цявловской и В. Б. Сандомирской (см. Цявловская Т. Г. , ук. соч., Сандомирская В. Б. Рабочая тетрадь Пушкина 1828—1833 гг. (ПД No 838). (История заполнения). — Пушкин. Исследования и материалы. Т. X, Л., 1982. С. 238—271, Сандомирская В. Б. Стихотворения Пушкина ‘<А. Олениной>‘ и ‘Е. Н. Ушаковой. (В альбом)’. К вопросу о двух редакциях. — Пушкин. Исследования и материалы. Т. XI, Л., 1983. С. 66—75).

I

И. А. Крылов

О взаимоотношениях И. А. Крылова с семьей Олениных написано много (см. в кн.: И. А. Крылов в воспоминаниях современников. Серия литературных мемуаров. М., 1982). К Анне Алексеевне И. А. Крылов питал трогательную привязанность, о которой мы можем судить, в частности, по его письму, выдержанному в столь присущей ему добродушно-иронической манере: ‘Вы ее не узнаете, — писал баснописец об Анне Олениной 1 февраля 1827 г. ее сестре Варваре в Рим. — Она прелестна, мила и любезна, и если б постоянство не была моя добродетель особенная, то едва ли бы я вам не изменил, но не бойтесь, обожатель в 57 лет бывает очень постоянен’. (Ук. соч., с. 82) В свою очередь, Анна Алексеевна поверяла И. А. Крылову свои сердечные тайны и советовалась по поводу замужества. Басня ‘Ягненок’ была написана И. А. Крыловым для Анны Алексеевны в ее детстве.

Ягненок

Как часто я слыхал такое рассужденье:

‘По мне пускай что хочешь говорят,

Лишь был бы я в душе не виноват!’

Нет, надобно еще уменье,

Коль хочешь в людях ты себя не погубить

И добрую наружность сохранить.

Красавицы! вам знать всего нужнее,

Что слава добрая вам лучше всех прикрас

И что она у вас

Весеннего цветка нежнее.

Как часто и душа и совесть в вас чиста,

Но лишний взгляд, словцо, одна неосторожность

Язвить злословью вас дает возможность —

И ваша слава уж не та.

Ужели не глядеть? Ужель не улыбаться?

Не то я говорю, но только всякий шаг

Вы свой должны обдумать так,

Чтоб было не к чему злословью и придраться.

— — — — —

Анюточка, мой друг!

Я для тебя и для твоих подруг

Придумал басенку. Пока еще ребенком,

Ты вытверди ее, не ныне, так вперед

С нее сберешь ты плод.

Послушай, что случилоси с Ягненком.

Поставь свою ты куклу в уголок:

Рассказ мой будет краток.

Ягненок сдуру,

Надевши волчью шкуру,

Пошел по стаду в ней гулять:

Ягненок лишь хотел пощеголять,

Но псы, увидевши повесу,

Подумали, что волк пришел из лесу,

Вскочили, кинулись к нему, свалили с ног

И, прежде чем опомниться он мог,

Чуть по клочкам его не расхватили.

По счастью, пастухи, узнав, его отбили,

Но побывать у псов не шутка на зубах:

Бедняжка от такой тревоги

Насилу доволок в овчарню ноги,

А там он стал хиреть, потом совсем зачах,

И простонал весь век свой без умолка.

А если бы Ягненок был умен:

И мысли бы боялся он

Похожим быть на волка.

Текст приводится по изданию: Крылов И. А. Стихотворения. ‘Библиотека поэта’ (большая серия). Л., 1954. Впервые в ‘Баснях’ 1819 г. В пометах В. А. Олениной на томе басен Крылова ‘содержится указание на то, что басня ‘Ягненок’ написана ‘сестре Анете’. См. в кн.: Литературный архив, издаваемый П. А. Картавовым, СПб., 1902. С. 75.

II

Н. И. Гнедич

Как и друг его, И. А. Крылов, Н. И. Гнедич знал и любил Анну Алексеевну с младенчества и нередко, по собственным его словам, ‘забавлял иль сказкою, иль шуткой’. С этой порой связан трагикомический эпизод, рассказанный сыном А. Ф. Фурман, Ф. А. Оомом: ‘В это время как-то за обедом, дочь Олениных Анна Алексеевна, тогда еще ребенок, вдруг, ко всеобщему удивлению, смотря на Гнедича, с сожалением вскрикнула: ‘Бедный Н. И., ведь он кривенький’. Елисавета Марковна, сделав дочери выговор, спросила ее: кто мог ей это сказать? Малютка промолчала, но вместо ее отвечал только что взятый из деревни и стоявший за стулом казачок: ‘Кто сказал? Вестимо, барышня (т.е. моя матушка) при мне говорили сегодня утром, что они (Гнедич) кривые, да и вправду они одноглазые’. (Оом Ф. А. Ук. соч., с. 9). По-видимому, Н. И. Гнедич перенес это с привычным стоицизмом, и его привязанность к маленькой правдолюбице не была поколеблена ее простодушной прямотой. Его стихи, адресованные уже ‘барышне Анете’, носят ярко выраженный мадригальный, порою несколько преувеличенно-восторженный характер. Любопытно отметить при этом, что Н. И. Гнедич, с колыбели Анету ‘на руках носивший’, не знал толком дня ее рождения (11 августа), путая его с именинами, которые Анна Алексеевна отмечала 3 февраля:

Я поздравляю вас, поздравьте вы меня,

Мы оба родились теперешнего дня,

Какое счастие для нашего поэта!…

Рожденьем с вами он не разнится и днем!

Впрочем, то же можно сказать и о Крылове: ‘Сегодня мы празднуем рождение вашей сестрицы Анны Алексеевны’, — писал он 1 февраля 1827 г. В. А. Олениной.

Анете О<лениной>. В альбом.

Жила, была…

Но нет, пора прошла,

Как были вы Анеточкой-малюткой,

Как вас я забавлял иль сказкою, иль шуткой.

Дни детства протекли,

Вы расцвели,

Вы не Анеточка, вы барышня Анета:

Не сказкой, истиной пора ваш ум питать.

Внимайте ж голосу питомца Муз, поэта,

Он будет истину вещать:

Вы очень умная и милая Анета!

О, будьте ею навсегда!

Блистайте, как теперь наследственным богатством,

И сердца добротой, и разума приятством.

И если я когда,

В страны далекия заброшенный судьбою,

Опять предстану вам, старик седой, с клюкою,

Пускай найду вас тем, чем ныне нахожу:

И гордостью семьи и радостию света,

Пускай и старец я, увидев вас, скажу:

Ах, здравствуй, умная и милая Анета!

Стихотворение не имеет датировки. Печатается по тексту издания сочинений Н. И. Гнедича 1884 г. Судя по содержанию, это первое стихотворение Гнедича, посвященное превратившейся в ‘барышню’ Анне Алексеевне, по-видимому, оно было написано в середине 1820-х (до 1827) гг., когда появилось следующее, озаглавленное ‘А<нне> А<лексеевне> О<лениной>. (В альбом 1827 г.)’:

А<нне> А<лексеевне> О<лениной>

(В альбом 1827 г.)

И новый год и альбом новый!

А что еще милей владелице его!

Какой предмет прелестный для того,

Кто Музами любим, с душой всегда готовой

На впечатления прекрасного всего,

Их так легко изображает!

Кто, записной поэт, гармонией стихов

Красавиц нежный слух и звуком сладких слов

Так сердцу сладостно ласкает!

Я, отставной поэт, парнасский инвалид,

Служитель истины суровой,

Что новое могу вписать в ваш альбом новый?

Что вы полны приятностей Харит? —

Не новость: зеркало вам то же говорит.

Что милы вы, умны? — Но и в чертогах царских,

И в теремах боярских,

Где вы блистаете умом и красотой,

То ж самое жужжит гостей веселый рой, —

Итак, и в истинах нисколько вам не льстивых,

Я упрежден, все слышали вы их,

И, может быть, из уст любезников младых

И более меня красноречивых. —

Остались мне для вас желания одни,

Но верьте, искренны и пламенны они:

Цветите вы, как роза молодая

Под небом голубым безоблачного мая:

Неувядаемой и в самых поздних днях

Душевной красотой пленяйте взоры света,

И хоть забудете вы о моих стихах,

Но помните меня, вас часто на руках

Носившаго поэта.

Печатается по изданию сочинений Н. И. Гнедича 1884 г. П. М. Устимович сообщает, что видел это стихотворение в одном из альбомов А. А. Олениной, переписанное ее рукой, и сопровожденное пометой ‘1827 г. генв. 3 дня’. Ниже следовала шутливая реплика кн. С. Г. Голицына, также записанная рукой Анны Алексеевны:

Позвольте нам, мамзель Аннет,

Просить, чтоб вы нас полюбили,

Ведь не один же Гнедич, нет,

Мы все вас на руках носили.

&nbsp, Кн. Сергей Голицын

Рукою Анны Алексеевны в тот же альбом было переписано еще одно стихотворение, которое, по осторожному предположению П. M. Устимовича, также принадлежит перу Н. И. Гнедича. ‘Быть может, — деликатно замечает публикатор, — это стихотворение переписано Анною Алексеевною по памяти, — на это указывает некоторая шероховатость стиха’. Последнее предположение П. М. Устимовича представляется нам несомненным, этот мадригал неузнаваемо искажен при переписке:

Что вам я пел, как следует поэту,

Вы это приняли, как барышне должно,

И оба правы мы —

Я также льстец, обманщик,

Как вы не умная, не милая Анета.

Не в том я каюсь, что в альбом сказал,

А в том, что как сказал я:

Стыжусь моих стихов,

Когда читаю ваши!

Об авторстве Н. И. Гнедича, по верному замечанию П. М. Устимовича, свидетельствует стих ‘Как вы не умная, не милая Анета’, в котором нетрудно угадать аллюзию на мадригал ‘Анете О<лениной>. В альбом’ (ср. его последнюю строку: ‘Ах, здравствуй, умная и милая Анета!’) — но и ничего более. Однако этот явно поврежденный текст содержит недвусмысленную ссылку на поэтический ответ Н. И. Гнедичу, данный Анной Алексеевной на его альбомное посвящение и содержащий упрек в неискренности. Эти кокетливые (‘как барышне должно’) стихотворные инвективы Анны Алексеевны в адрес галантного (‘как следует поэту’) Н. И. Гнедича были обнаружены нами в ее архиве (РО РНБ, ф. 542, е. х. 941, л. 1):

Я думала всегда

Что дружба с лестью не знакома

Что только истина одна

Ужиться с милою могла

Я думала что друг

Мне на листке всю правду скажет

Не ужели ошиблась я

И что носивши на руках меня

Друг и поэт меня (*) обманет

{* Выделено А. А. Олениной}

Таким образом стихи Н. И. Гнедича ‘А<нне> А<лексеевне> О<лениной>. (В альбом 1827 г.)’, ее ответ ‘Я думала всегда…’ и основательно искаженое гнедичевское ‘Что вам я пел, как следует поэту..’ представляют собою своего рода поэтический диалог.

К А<нне> А<лексеевне> О<лениной>

При получении ею в подарок китайского веера

Китайский веер мил, но дар, не нужный нам:

Иные барышни к былым их красотам

Манят Зефиров веерами,

Зефиры к вам летят охотно сами,

Как пчелы на цветы:

Зефиры — слуги красоты.

П. М. Устимович приводит под заглавием ‘Ответ’ вариант этого стихотворения, находившийся в том же альбоме:

Вы позволяете поэту молодому

Стихами с вами говорить,

Позвольте же и мне, больному и седому

Певцу, вам правду объявить,

Китайский веер мил, и вам поэт любезен,

Но дар его — едва ли вам полезен,

К чему он служит вам? …

Иные барышни к былым их красотам

Манят зефиров веерами,

Зефиры к вам летят охотно сами,

Как пчелы на цветки,

Зефиры, знают все, в прекрасном знатоки.

&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,N. Гнедич

История создания этого стихотворения, по словам П. М. Устимовича, такова: ‘Один из знакомых Анны Алексеевны, некто Соломирский, привез из Китая веер, причем обратился к ней по этому поводу с плохими стихами. Гнедич, в ответ на стихи Соломирского, и написал это стихотворение’. Публикатор сообщает, что стихотворение Соломирского также находилось в альбоме, переписанное рукою Анны Алексеевны. Автором его несомненно был поэт-дилетант Владимир Дмитриевич Соломирский (1802—13.05.1881), побочный сын Дмитрия Павловича Татищева, артиллерийский офицер, в 1832 г. губернский секретарь, камер-юнкер, состоявший при Департаменте уделов. В начале 30-х годов он путешествовал по Сибири и Китаю вместе с П. Л. Шиллингом фон Канштадтом, откуда, очевидно, и привез в подарок А. А. Олениной китайский веер. Точной даты возвращения В. Д. Соломирского из Китая мы не знаем, однако, исходя из тою, что П. Л. Шиллинг отправился в путешествие в начале 1830 г., а Н. И. Гнелич умер 3 февраля 1833 г., можно с уверенностью утверждать, что стихотворение ‘Вы позволяете поэту молодому…’ написано не ранее конца 1830 и не позднее начала 1833 гг., предположительно оно может быть датировано 1832 г., когда завершилась китайская миссия бар. П. Л. Шиллинга.

К кающейся грешнице

Когда б все грешницы подобны были вам

И так же каялися мило, —

От них для петербургских дам

В раю б тесненько было.

Я знаю при дворе и вы не негрешны,

Я слышал, фрейлины вас часто осуждают,

Что слишком милы вы, любезны и умны,

Но фрейлины одне (причину впрочем знают)

Любезных сих грехов друг дружке не прощают.

Не слушайтеся их, скажу тихонько вам.

Грешите каждый день, не каясь иерею,

Веселостью ума, любезностью своею, —

И будьте, по своим пленительным грехам,

Вы первой грешницей меж петербургских дам!

&nbsp, (1827)

Дата ‘1827’ указана в издании 1884 года. Согласно П. М. Устимовичу, приводимый ниже вариант этого стихотворения, переписанный рукою Анны Алексеевны в том же альбоме, был помечен ‘Одесса 1828’: эти стихи были написаны Гнедичем во время его поездки на юг для поправления здоровья:

Из письма

Когда б все грешницы подобны были вам

И также каялися мило,

Для многих преподобных дам

От них в раю тесненько б было.

Я знаю, при дворе и вы не негрешны,

Я слышал, фрейлины вас тяжко осуждают,

Что слишком милы вы, любезны и умны.

Но фрейлины одне (причину, впрочем, знают)

Любезных сих грехов друг дружке не прощают,

Не слушайтеся их, я смело молвлю вам:

Грешите каждый раз, не каясь иерею,

Веселостью ума, любезностью своею,

И будьте по таким пленительным грехам

Вы первой грешницей меж петербургских дам.

3-го февраля 1828 г.

Из фрейлин лучшая Оленина Анета!

Я поздравляю вас, поздравьте вы меня,

Мы оба родились теперешнего дня,

Какое счастие для вашего поэта!…

Рожденьем с вами он не разнится и днем!

И хоть должны бы нас поразнить наши лета,

Но разницы большой, по чести, нет ни в чем

Меж мной и вами:

Есть… не великая… будь сказано меж нами,

Как между розой и грибом.

Гнедич

Эти стихи, переписанные рукою Анны Алексеевны, были найдены в одном из ее альбомов и опубликованы П. М. Устимовичем. Написаны ко дню именин А. А. Олениной — 3 февраля, который Гнедич ошибочно называет ее днем рождения (11 августа). День рождения самого Гнедича был действительно 3 февраля.

Анне Алексеевне Олениной

Февр. 4-го 1832 г.

В шуму сегодняшних веселых поздравлений,

Желаний дружеских, блестящих приношений,

И сей смиренный вам привет

Вас дружба старая принять усердно просит.

Быть может, вам его в последний раз приносит

Полуразрушенный поэт.

Его страдание лишило

Всех благ, которые счастливят наш сей свет,

Но сердце в нем весь пламень сохранило

Тех чувств, которые так привлекают нас

К тому, что греками халос именовалось,

Так в нем, пока оно в груди моей осталось,

В нем много кой чего останется для вас.

&nbsp, N. Гнедич

Опубликовано П. М. Устимовичем с примечанием: ‘Автограф этого стихотворения находится в бумагах Анны Алексеевны. Написано стихотворение рукою Гнедича на четвертушке бумаги, в правом углу которой находится фабричное клеймо с орлом’. Халос (halos, греч., лат. corona) — светлый венец (вокруг солнца или луны).

Стихотворение написано ко дню именин Анны Алексеевны Олениной — 3 февраля. Предчувствие не обмануло поэта: 3 февраля следующего — 1833 года — он скончался.

III

И. И. Козлов

Об И. И. Козлове см. Дневник, примеч. No 66.

К А. А. Олениной

(При посылке элегии к Тирзе)

Любви и жизни на расцвете

Вся прелесть радости земной

Тебя пленяет в шумном свете

Своею радужной мечтой,

И если звук волнений страстных

И сердца горестный напев

Встревожит мир долин прекрасных

И нежный хор блестящих дев, —

Не сетуй, но, услыша пенье

Разбитых бурею пловцов,

Благослови уединенье

Твоих Приютинских лесов!

Впервые в издании 1828 года, П. М. Устимович ошибочно приводит это стихотворение как неопубликованное. Список стихотворения находился в том же альбоме А. А. Олениной, наряду со всеми приведенными выше стихотворениями Н. И. Гнедича, список датирован 8 июля 1828 г. Здесь же находился список стихотворения ‘К Тирзе’ с пометою ‘посвящено Анне Алексеевне Олениной’. Оба стихотворения печатаются по тексту Полного собрания стихотворений И. И. Козлова (‘Библиотека поэта’, большая серия, Л., 1960):

К Тирзе

(А. А. Олениной)

К чему вам, струны, радость петь?

Звучите мне тоской мятежной!

Как мне веселое терпеть?

Боюсь, не верю песне нежной.

Она любви пролетным сном

Звучит обманутой надеждой.

Как вспомнить, думать мне о том,

Что я теперь и что был прежде?

Чей голос в струны радость лил,

Той нет, — и нет очарованья!

Один напев теперь мне мил:

Надгробный стон и вопль страданья,

В нем отзыв наших вместе дней.

С тех пор, как ты уж прахом стала,

Нестройство для души моей

То, в чем гармония бывала.

Все тихо: но и в тишине

Слух ловит песни незабвенной,

Невольно слышен голос мне

Давно молчанью обреченный.

Смятенный дух тревожит он:

Засну ли — сонного пленяет,

Тоска ль отгонит дивный сон —

Напев с мечтой не улетает.

Мечтою Тирзу навсегда

Любви оставила могила.

В волнах дрожавшая звезда

Блеск нежный от земли склонила.

Но кто во мраке грозных туч

Проходит жизни путь ужасный,

Тот ищет все звезды прекрасной,

Ему бросавшей светлый луч.

&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,&nbsp,<1828>

Впервые опубликовано в издании 1828 года. Является вольным переводом стихотворения Байрона ‘Away, away, ye notes of woc!.’.

IV

А. С. Пушкин

‘Как бы ни были сложны и порой тяжелы для Пушкина отношения его к Олениной, — писала Т. Г. Цявловская, — она была центральным образом его лирики 1828 года и <...> она вдохновила поэта на создание одного из самых больших циклов любовных стихотворений за всю его жизнь’.

[Увы! Язык любви болтливый,

Язык неполный и простой,

Своею прозой нерадивой

Тебе докучен, ангел мой.

Но сладок уху милой девы

Честолюбивый Аполлон.

[Ей милы] мерные напевы,

[Ей сладок] рифмы гордый звон.]

Тебя страшит любви признанье,

Письмо любви ты разорвешь,

Но стихотворное посланье

С улыбкой нежною прочтешь.

Благословен же будь отныне

Судьбою вверенный мне дар.

Доселе <в> жизненной пустыне,

[Во мне питая сердца] жар,

Мне навлекал одно гоненье.

[Иль клевету, иль] заточенье,

И редко хладную хвалу.

Стихотворение не завершено. Под текстом помета: ‘9 мая 1828. Море. Ол<енина>. Дау’. В этот день состоялось путешествие в Кронштадт Олениных, Пушкина и английского художника Джорджа Доу (8.02.1781—15.10.1829 н. с.), отбывающего на родину. При жизни Пушкина напечатано не было. 1—12 строки опубликованы Анненковым в ‘Материалах для биографии А. С. Пушкина’ (‘Сочинения Пушкина’, изд. П. В. Анненкова, т.1, 1855, с. 337—338) Полнее опубликовано В. Е. Якушкиным в описании рукописей Пушкина в журнале ‘Русская старина’ в 1884 (июль, с. 39—40)

То Dawe, Esq-r

Зачем твой дивный карандаш

Рисует мой арапский профиль?

Хоть ты векам его предашь,

Его освищет Мефистофель.

Рисуй Олениной черты.

В жару сердечных вдохновений,

Лишь юности и красоты

Поклонником быть должен гений.

Стихотворение написано около (не ранее) 9 мая 1828 г. Обращено к Джорджу Доу (см. выше) автору многочисленных портретов русских военачальников для ‘Военной галереи’ Зимнего дворца, портрета A. Н. Оленина и не дошедшего до нас рисованного с натуры портрета Пушкина. Впервые напечатано в альманахе ‘Северные Цветы на 1829 год’. Автограф не сохранился. Фамилия А. А. Олениной в альманахе обозначена первой буквой и раскрыта в первом издании сочинений Пушкина под редакцией Геннади, т. 1, 1859, с. 377.

Поездки в Кронштадт 9 и 25 мая 1828 г. остались для поэта наиболее ярким, хотя и грустным воспоминанием о поре его увлечения Анной Олениной. Путешествие 25 мая было для Пушкина особенно памятно. Л. В. Тимофеев уже отмечал, что в 1829 г. ’25 мая, накануне дня своего рождения и в годовщину поездки вместе с Олениными в Кронштадт, в дорожной тетради он рисует профиль Алексея Николаевича’ (Тимофеев Л. В. Ук. соч., с. 201—202). Через год, получив согласие Н. И. Гончаровой на брак с ее дочерью, Пушкин набросал 13 мая 1830 г. отрывок ‘Участь моя решена. Я женюсь’. Но и в этом отрывке, внушенном ему влюбленностью в Наталью Николаевну, мы находим отзвуки пушкинского увлечения Анной Олениной: он вновь вспоминает о поездке в Кронштадт 25 мая 1828 г. Все это заставляет с особым вниманием отнестись к тому странному совпадению, что три из четырех достоверно известных нам поездок Пушкина в Кронштадт были приурочены к дню его рождения: вечером 26 мая 1833 г. Пушкин отправился в Кронштадт провожать отплывающих поутру за границу С. Д. Киселева, Н. Л. Соллогуб и семейство Абамелек, а в день своего рождения в 1834 г. поэт сопровождал на пироскафе до Кронштадта С. Н. Карамзину, отправлявшуюся с семьей Мещерских в Италию.

Не были ли путешествия 1833 и 1834 гг. посвящены воспоминаниям о майских поездках в Кронштадт в 1828 г.? Воспоминания не раз побуждали поэта к путешествиям, Н. О. Пушкина писала в 1830 г. дочери о ее старшем брате: ‘Вообрази, он совершил этим летом сентиментальное путешествие в Захарово, совершенно один, единственно чтобы увидеть место, где он провел несколько лет своего детства’ (Письма С. Л. и Н. О. Пушкиных к их дочери О. С. Павлищевой. 1828—1835. СПБ, 1993, с. 75—76). Магия дат всегда имела власть над думами поэта, возможно, за всеми этими проводами скрывались такие же ‘сентиментальные путешествия’. По меткому выражению B. Э. Вацуро, в поздние годы Пушкину был свойствен принцип ‘вышивания новых узоров по старой канве’, применявшийся им сознательно и даже заостренно-полемически. Вернуться к прошлому, чтобы поверить им настоящее — не затем ли отправлялся Пушкин в Кронштадт 26 мая в 1833 и в 1834 гг.?

Ее глаза

Она мила — скажу меж нами —

Придворных витязей гроза,

И можно с южными звездами

Сравнить, особенно стихами,

Ее черкесские глаза.

Она владеет ими смело,

Они горят огня живей,

Но, сам признайся, то ли дело

Глаза Олениной моей!

Какой задумчивый в них гений,

И сколько детской простоты,

И сколько томных выражений,

И сколько неги и мечты!…

Потупит их с улыбкой Леля —

В них скромных граций торжество,

Поднимет — ангел Рафаэля

Так созерцает божество.

Датируется Т. Г. Цявловской первой половиной (после 5-го) мая 1828 г. Стихотворение является ответом на стихи П. А. Вяземского ‘Южные звезды, черные очи…’, обращенного к А. О. Смирновой-Россет и написанного 5 мая 1828 г. (список стихотворения Вяземского хранится в архиве Олениной: РО РНБ, ф. 542, е. х. 958). П. А. Устимович сообщает, что в альбоме А. А. Олениной находилось переписанное ее рукой стихотворение ‘Ее глаза’, озаглавленное ‘Ответ’ (на стихотворение кн. П. А. Вяземского ‘Черные очи’), где второй стих читался: ‘Твоя Розетти егоза’ с примечанием под текстом: ‘смягчено’, ‘Придворных витязей гроза’. Впервые напечатано, без ведома и согласия Пушкина, М. А. Бестужевым-Рюминым в альманахе ‘Северная Звезда’, 1829, с. 161—162, с произвольным заглавием (‘К приятелю, сравнившему глаза одной девицы с южными звездами’), произвольным раскрытием имени в 9 стихе (‘Глаза Элодии моей!’) и с подписью ‘Ап’ (в копии, неизвестной руки, в альбоме А. А. Олениной подпись расшифровывалась: ‘Арап Пушкин’). Более при жизни А. С. Пушкина не печаталось. Фамилии Вяземского в подзаголовке и Олениной в 9 стихе раскрыты в первом издании сочинений Пушкина под редакцией Геннади, 1859.

Ты и вы

Пустое вы сердечным ты

Она обмолвясь заменила,

И все счастливые мечты

В душе влюбленной возбудила.

Пред ней задумчиво стою,

Свести очей с нее нет силы,

И говорю ей: как вы милы!

И мыслю: как тебя люблю!

Датируется, согласно помете в черновом автографе, 23 мая 1828 года. П. М. Устимович сообщает, что в альбоме А. А. Олениной находился список стихотворения, сделанный ее рукою и сопровожденный ее примечанием: ‘Анна Алексеевна Оленина ошиблась, говоря Пушкину ты, и на другое воскресенье он привез эти стихи’. Пушкин гостил у Олениных 20 мая, в воскресенье (см. Предисловие, гл. ‘Red Rower’, с. 12), Вяземский, заставший поэта в Приютине, обратил внимание на его восторженное настроение. День счастливой обмолвки Анны Алексеевны Пушкин записал в своей тетради: ’20 мая 1828 При<ютино>‘. Далее следует текст стихотворения ‘Ты и вы’, датированный 23 мая. В воскресенье 27 мая стихи были вручены адресату.

Впервые напечатано Пушкиным в альманахе ‘Северные Цветы на 1829 год’.

Кобылица молодая,

Честь кавказского тавра,

Что ты мчишься, удалая?

И тебе пришла пора,

Не косись пугливым оком.

Ног на воздух не мечи,

В поле гладком и широком

Своенравно не скачи.

Погоди: тебя заставлю

Я смириться подо мной:

В мерный круг твой бег направлю

Укороченной уздой.

Датируется, согласно помете в автографе, 6 июня 1828 г. На обороте листа с черновым автографом (озаглавленном ‘Подражание Анакреону [Кобыл<ица>]’ поэт изобразил Анну Оленину. Напомним, что незадолго до этого, вероятно, 18 мая (см. Дневник, примеч. No 85), Пушкин заявил друзьям: ‘…с девчонкой уж я слажу’.

Впервые напечатано в альманахе ‘Северные Цветы на 1829 год’.

Не пой, красавица, при мне

Ты песен Грузии печальной:

Напоминают мне оне

Другую жизнь и берег дальный.

Увы! напоминают мне

Твои жестокие напевы

И степь, и ночь — и при луне

Черты далекой, бедной девы…

Я призрак милый, роковой,

Тебя увидев, забываю,

Но ты поешь — и предо мной

Его я вновь воображаю.

Не пой, красавица, при мне

Ты песен Грузии печальной:

Напоминают мне оне

Другую жизнь и берег дальный.

Датируется, согласно помете в автографе, 12 июня 1828 г. Предположение о том, что это стихотворение адресовано А. А. Олениной, высказано впервые М. А. Цявловским при публикации автографа (См. его работу ‘Два автографа Пушкина’. М., 1914). ‘Утверждать с несомненностью это мы не можем, — оговорил свое предположение публикатор, — потому что у нас нет свидетельств, что Анна Алексеевна Оленина пела’. Ознакомившись с дневником А. А. Олениной в парижском его издании, Т. Г. Цявловская пришла к заключению, что ‘недостававшее звено’ для принятия гипотезы М.А. Цявловского найдено: в дневнике говорится об уроках пения, которые давал Олениной Глинка, об участии ее в исполнении (‘хором и soli’) трио Гайдна и т. д. Как уже говорилось выше (см. Дневник, примеч. 23), М. И. Глинка указывает в своих записках, ‘тему грузинской песни, на которую вскоре потом А. С. Пушкин написал романс ‘Не пой, волшебница, при мне’, сообщил ему А. С. Грибоедов.

Впервые напечатано в альманахе ‘Северные Цветы на 1829 год’.

Предчувствие

Снова тучи надо мною

Собралися в тишине,

Рок завистливый бедою

Угрожает снова мне…

Сохраню ль к судьбе презренье?

Понесу ль навстречу ей

Непреклонность и терпенье

Гордой юности моей?

Бурной жизнью утомленный,

Равнодушно бури жду:

Может быть, еще спасенный,

Снова пристань я найду…

Но предчувствуя разлуку,

Неизбежный, грозный час,

Сжать твою, мой ангел, руку

Я спешу в последний раз.

Ангел кроткий, безмятежный,

Тихо молви мне: прости,

Опечалься: взор свой нежный

Подыми иль опусти,

И твое воспоминанье

Заменит душе моей

Силу, гордость, упованье

И отвагу юных дней.

Стихотворение создавалось под впечатлением первого вызова по поводу ‘Гавриилиады’ и может быть датировано, по мнению В. Б. Сандомирской, временем между первым и вторым допросом: 3—19 августа 1828 года (см. Предисловие, примеч. No 36). В первом четверостишии заключительной строфы звучит мотив, созвучный стихотворению ‘Ее глаза’: ‘Потупит их с улыбкой Леля — В них скромных граций торжество, Поднимет — ангел Рафаэля Так созерцает божество’.

Возможно, отзвук пушкинского ‘Предчувствия’ можно услышать в наброске ‘Я возмужал среди печальных бурь’: он служит своего рода продолжением темы ‘Предчувствия’.

Я возмужал [среди] печальных бурь,

И дней моих поток, так долго мутный,

[Теперь утих] [дремотою минутной]

И отразил небесную лазурь.

[Надолго ли?… а кажется прошли

Дни мрачных бурь, дни горьких искушений]

В Академическом издании Пушкина набросок ‘Я возмужал среди печальных бурь’ датируется предположительно январем — апрелем, датировка принадлежит Т. Г. Цявловской. Однако в позднейшей своей статье Т. Г. Цявловская пересмотрела эту датировку (Цявловская Т. Г. Дни рождения поэта. — ‘Пушкинский праздник’, 30 мая — 6 июня 1974 г. с. 16), решительно приблизив ее к дню рождения поэта 26 мая 1834 г., напомним, что в этот день Пушкин предпринял очередную поездку в Кронштадт — быть может, с намерением переосмыслить события шестилетней давности. Скрытую связь между поездками в Кронштадт 25 мая 1828 и 26 мая 1834 подтверждает автореминисценция из ‘Предчувствия’ (‘…36-ой год бурной моей жизни’) в письме, написанном Пушкиным жене наутро после поездки в Кронштадт, 27 мая 1834 (XV, 154).

Вы избалованы природой,

Она пристрастна к вам была,

И наша страстная хвала

Вам кажется докучной модой.

Вы сами знаете давно,

Что вас хвалить не мудрено.

[Что ваши взоры — сердцу жалы]

Что ваши ножки — очень малы,

Что вы чувствительны, остры,

Что вы умны, что вы добры,

Что можно вас любить сердечно, —

Но вы не знаете, конечно,

Что и болтливая молва

Порою правды не умалит,

Что иногда и сердце хвалит,

Хоть и кружится голова.

В. Б. Сандомирская на основе графического анализа черновика приходит к выводу, что стихотворение написано между 3 и 11 августа 1828 г. Судя по его мадригальному характеру, оно предназначалось для вручения Анне Алексеевне в день ее рождения, но передано адресату не было. Начальные строки посвящения А. А. Олениной были использованы Пушкиным в стихотворении 1829 г., обращенном к Е. И. Ушаковой (см.: Сандомирская В. Б. Стихотворения Пушкина ‘<А.Олениной>‘ и ‘Е. Н. Ушаковой. <В альбом>‘. К вопросу о двух редакциях. — Пушкин. Исследования и материалы, т.Х1. С. 66—75). Печатается по тексту, приводимому В. Б. Сандомирской. Вероятно, 11 августа 1828 г., в день рождения Анны Алексеевны, и у поэта, и у виновницы торжества оказалось достаточно поводов для досады друг на друга. ‘Он влюблен в Закревскую и все об ней толкует, чтоб заставить меня ревновать’, — заметила Анна Алексеевна. В свою очередь, от внимания Пушкина не ускользнуло, конечно, то предпочтение, которое оказывала Анна Алексеевна ‘милому Алексею Петровичу Чечурину’, ‘любезному герою сего дня’, ‘победившему всех женщин, восхитившему всех мущин и посмеявшемуся над многими’ (см. дневниковую запись от 13 августа 1828 г.). По-видимому, успехи А. П. Чечурина не располагали Пушкина к вручению мадригалов.

Город пышный, город бедный,

Дух неволи, стройный вид,

Свод небес зелено-бледный,

Скука, холод и гранит —

Все же мне вас жаль немножко,

Потому что здесь порой

Ходит маленькая ножка,

Вьется локон золотой.

Датируется 1828 г., предположительно второй половиной октября (около 19-го). Автограф не сохранился. Впервые напечатано в альманахе ‘Северные Цветы на 1829 год’.

Для современников не было тайной, чья ‘маленькая ножка’, чей ‘локон золотой’ вдохновили Пушкина на создание этого стихотворения.

В сочинении А. Д. Блудовой ‘Mon Roman’ (1834 г.), где автор пытается заглянуть в будущее (действие в этом произведении перенесено в 1842 г.), изображается возвращение А. А. Олениной с прогулки. Замерзшая и промокшая, она садится перед камином, полуразвитые волосы Аннеты падают на ‘Рафаелеву ручку’ (эта аллюзия на пушкинское стихотворение ‘Ее глаза’ подчеркнута А. Д. Блудовой), а воображаемый голос шепчет ей:

‘Озябла маленькая ножка

Развился локон золотой’.

‘Город пышный, город бедный…’ написано до отъезда поэта из Петербурга в Малинники, тверское имение Вульфов, куда он отправился 19 октябри. Заметим, что несколькими днями ранее, 9—16 октября, на полях черновика ‘Полтавы’ Пушкин чертит в задумчивости имя Анны Алексеевны в сочетании со своей фамилией (см. Предисловие, примеч. No 35), однако теперь все это зачеркивается. Вероятно, Пушкин осознает уже несбыточность своих надежд на союз с Анной Олениной: в противном случае он не исчез бы с ее горизонта на три месяца. Поэт вернулся из Малинников в Петербург 18 января 1829 г., Анны Алексеевны в столице не было: она гостила в Москве и возвратилась домой лишь в конце февраля или начале марта. Но 9 марта в Москву отправился Пушкин, в апреле он сделал предложение H. H. Гончаровой. По весьма правдоподобному предположению Т. Г. Цявловской, A. A. Оленина и в Москве не скрывала своего возмущения нескромными высказываниями Пушкина на ее счет, как полагала исследовательница, это могло стать известно Пушкину через сестер Ушаковых. В незавершенном ‘Романе в письмах’, набросанном осенью 1829 г. (21 октября — 1 ноября) это предположение находит косвенное подтверждение: ‘Часто удивлялся <я> тупости понятия или нечистоте воображения дам, впрочем очень любезных. Часто сам<ую> тонк<ую> шутку, самое поэтическое приветствие они принимают или за нахальную эпиграмму или <за> неблагопристойную плоскость. В таком случае холодный вид ими принимаемый так убийственно отвратителен, что самая пылкая любовь против него не устоит. Это испытал я с Еленой ***, в которую я был влюблен без памяти. Я сказал ей какую-то нежность, она приняла ее за грубость и пожаловалась на меня своей приятельнице. Это меня вовсе разочаровало’. (VIII, 1, 55—56) ‘Разочарование’ Пушкина не замедлило вылиться в злые строки, посвященные Олениным в черновиках к Восьмой главе ‘Евгения Онегина’, к работе над которой поэт приступил 24 декабря 1829 г.:

Annette Olenine тут была

[Тут] Лиза была

Уж так [жеманна], так мала!

Так бестолкова, так писклива

[Что вся была в отца и мать)

[Тут Лиза вошла]

Уж так горбата, так смела

Так неопрятна [писклива]

Что поневоле каждый гость

Предполагал <в ней ум и злость>

и др.

В эти же дни Пушкин вычеркнул Олениных из списка лиц, которым следовало доставить к новому (1830) году его визитные карточки. Однако через две недели после этого он нанес Олениным весьма экстравагантный визит: 12 января 1830 г. Пушкин, одетый в черное домино и маску, посетил их в компании ряженых. ‘Мы очень позабавились, — записала в своем дневнике участница этих шалостей гр. Д. Ф. Фикельмон, — хотя маменька и Пушкин были тотчас же узнаны <...>‘. (А. С. Пушкин в воспоминаниях современников’. Т. II, М., 1985, с. 151). ‘Своей, несомненно, точной записью Фикельмон задала нам нелегкую загадку, — заметил Н. А. Раевский в своей книге ‘Портреты заговорили’. — Впрочем, разгадка, быть может, в том и заключается, что Пушкин был замаскирован. Отказываться от интересной поездки не хотелось. Надеялся, что не узнают, но ошибся’. (Раевский Н. А. Портреты заговорили. Алма-Ата, 1974, с. 224). Как бы то ни было, лед взаимного отчуждения был, очевидно, сломан — иначе в альбоме Анны Алексеевны не появились бы новые пушкинские автографы. В предисловии к парижскому изданию ‘Дневника’ Ольга Николаевна Оом сообщает, что А. А. Оленина оставила ей альбом, ‘в котором, среди других автографов Пушкин в 1829 г. вписал стихи ‘Я вас любил…’

Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем,

Но пусть она вас больше не тревожит,

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим,

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

‘Под текстом этого стихотворения, — свидетельствует О. Н. Оом, — он в 1833 г. сделал приписку: ‘plusqueparfait — давно прошедшее. 1833’. Завещая мне этот альбом, Анна Алексеевна выразила желание, чтобы этот автограф с позднейшей припиской не был предан гласности. В тайнике своей души сохранила она причину этого пожелания: было ли это простое сожаление о прошлом, или затронуто женское самолюбие, мне неизвестно, но желание Анны Алексеевны я исполнила и автограф не сделался достоянием печати. Теперь же, когда прошло более ста лет со времени создания Пушкиным этого чудного стихотворения и после того, как столь многое изменилось в нашей жизни, я думаю, что то значение, которое Анной Алексеевной придавалось пометке Пушкина, уже утратилось. Решаясь огласить эти лишь мне известные слова Пушкина, думаю внести ценный вклад в Пушкинскую литературу для тех, кто благоговейно относится к малейшей мысли нашего великого поэта. На обратной стороне листа находился другой автограф Пушкина ‘Что в имени тебе моем?’ (Оом О. Н. Ук. соч., с. XXXIX — XL.). Пушкинское ‘Я вас любил…’ датируется 1829 г., не позднее ноября: оно было напечатано Пушкиным в альманахе ‘Северные Цветы на 1830 год’. Автограф его не сохранился.

Стихотворение ‘Что в имени тебе моем?..’ посвящено Каролине Собаньской, за неделю до визита Пушкина к Олениным в компании ряженых, оно было вписано поэтом 5 января 1830 г. в альбом К.. Собаньской в ответ на ее просьбу оставить там свое имя:

Что в имени тебе моем?

Оно умрет, как шум печальный

Волны, плеснувшей в берег дальный,

Как звук ночной в лесу глухом.

Оно на памятном листке

Оставит мертвый след, подобный

Узору надписи надгробной

На непонятном языке.

Что в нем? Забытое давно

В волненьях новых и мятежных,

Твоей душе не даст оно

Воспоминаний чистых, нежных.

Но в день печали, в тишине,

Произнеси его тоскуя,

Скажи: есть память обо мне.

Есть в мире сердце, где живу я….

Это стихотворение датируется концом декабря 1829—5января 1830 года согласно помете К.Собаньской в автографе. Напечатано Пушкиным впервые в ‘Литературной Газете’, 1830, т. 1, No 20 от 6 апреля. Как и когда появились стихотворения ‘Я вас любил…’ и ‘Что в имени тебе моем…’ в альбоме Анны Олениной? По мнению Т. Г. Цявловской, дата ‘1829’, выставленная, как сообщает О. Н. Оом, под стихотворением ‘Я вас любил…’ в альбоме А. А. Олениной, ‘говорит скорее о времени создания стихотворения, чем о времени вписывания его в альбом. Иначе стояла бы точная дата, как это обычно делал Пушкин в альбомах. Поэтому, может быть, случилось это и позднее, т. е. в начале 1830 года. Именно так должно было быть со стихотворением ‘Что в имени тебе моем…’ Написанное, по свидетельству самого Пушкина, в 1829 году (очевидно, в декабре), оно было записано в альбом Собаньской 5 января 1830 гола. Олениной же, естественно, еще позднее’. Предположение Т. Г. Цявловской о времени, когда Пушкин записал свои стихотворения в альбом А. А. Олениной, выделено нами: оно тем любопытнее, что статья Т. Г. Цявловской вышла в свет задолго до того, как были опубликованы дневниковые записи гр. Д. Ф. Фикельмон, содержащие сведения о визите Пушкина к Олениным 12 января 1830 г. Возможно, именно в этот день поэт вписал в альбом Анны Алексеевны свои произведения: они переводили в новую плоскость их отношения, зашедшие в тупик взаимной недоброжелательности. Пушкинская любовь объявлялась достоянием прошлого, а ее идеализация давала пути к достойному отступлению на исходные позиции обеим сторонам. Словом, если 1828 год прошел под знаком мадригала, а 1829 — под знаком эпиграммы, то 1830 год открывался элегией. 4 марта 1830 г. Пушкин надолго покинул Петербург, он возвратился в столицу только в августе, после помолвки с H. H. Гончаровой. Нет сомнения, что поэт не раз встречался после этого с Олениными в свете, однако единственным памятником посещения Пушкиным их дома остается приписка, оставленная Пушкиным, по словам О. Н. Оом, под стихотворением ‘Я вас любил…’: ‘plusque-parfait — давно прошедшее. 1833’. Возможно, эта приписка появилась в альбоме А. А. Олениной после смерти H. И. Гнедича: 6 февраля 1833 г. Пушкин участвовал в его похоронах вместе с Олениными, И. А. Крыловым, кн. П. А. Вяземским и П. А. Плетневым — помянуть усопшего должны были, скорее всего, у Олениных. Альбом с пушкинскими автографами сохранялся в семейном архиве О. Н. Оом до 1917 года.

V

M. E. Лобанов

О Лобанове Михаиле Евстафьевиче см. Дневник, примеч. No 73.

Гвоздика

В Генваре 1837 года

Средь зимних вьюг, в тени, в сугробах снежных

Цветут, — не диво ли? — прелестные цветы,

Чтобы вплестись в венок для милой красоты,

И аромат разлить своих листочков нежных.

И что в отчизне бурь милей сего убранства!

Букет среди зимы прекраснейших гвоздик

Поставит хоть каких ботаников в тупик,

Да он же и символ любви и постоянства.

Цветите ж в честь красе, из вас веночик свившей,

На диво милых дев пленительным очам,

На зло завистливым морозам и снегам,

И в память на пиру сей жизни отгостившей.

Счастливая чета над вами умилится,

Задумается лесть и ветренность вздохнет,

А я — взглянул на вас… Тоска меня гнетет,

И горьких слез поток из глаз моих струится.

М. Лобанов

Генваря 15 дня

1837 года

Печатается по беловому автографу, хранящемуся в архиве Олениных (РО РНБ, ф. 542, е. х. 965). Написано на двойном листе. На первой странице надпись: ‘Анне Алексеевне Олениной’. Здесь же хранится и черновой автограф стихотворения, также датированный 15 января 1837 г. (РО РНБ, ф. 777, е. х. 2535, л. 67).

‘Гвоздика’ на языке цветов, словарь которого приводит в своем дневнике А. А. Оленина, обозначала и любовь, и верность при любых испытаниях. Стихотворение M. E. Лобанова — это подношение Анне Алексеевне и дань памяти Александре Антоновне Лобановой, рожденной Бородин, ‘на пиру сей жизни отгостившей’: первая жена поэта умерла в сентябре 1836 года. Супруги прожили вместе ровно 20 лет, посаженной матерью на их свадьбе в октябре 1816 г. была Е. М. Оленина. М. Ф. Каменская вспоминала в своих записках, что соседом ее по даче был ‘Михаил Астафьевич Лобанов, бывший в то время учителем русского языка великой княгини Александры Феодоровны, с женою своею Александрой Антоновною, прелестной женщиной <...>. У этой четы детей не было, было три собачки, которых муж и жена любили как родных детей. <...> Михаил Астафьевич Лобанов в манерах был нежен до приторности, говорил тихо и сладко. Лицом был похож на легавую собаку и даже на ходу поводил носом, точно все что-то нюхал… Меня и мою ровесницу, дочь Вольферта Гетиньку, яростно ненавидел: из боязни, чтобы мы не сорвали у него цветов, гонял нас от своего сада хворостинами и метлами… А ведь после, когда бедная Александра Антоновна умерла, а мы обе выросли, он сватался за обеих, и на бедной Гетиньке даже женился. Как, подумаешь, времена-то переходчивы! (Каменская М. Ф. Воспоминания. М., 1991, с. 69—70).

VI

М. Ю. Лермонтов

М. Ю. Лермонтов мог быть введен в дом Олениных многочисленными общими знакомыми, в числе которых следует назвать его сослуживцев по Л.-гв. Гусарскому полку гр. Ф. Д. Алопеуса и Ф. А. Андро, достоверно известному визиту Лермонтова к Олениным в день рождения Анны Алексеевны 11 августа 1839 г. предшествовали ее встречи с поэтом в Павловске у кн. М. А. Щербатовой и у С. Н. Карамзиной (см. В. А. Мануйлов. Лермонтов и Карамзины. В сб.: М. Ю.Лермонтов. Исследования и материалы. Л., 1979).

<А. А. Олениной>

Ах! Анна Алексевна,

Какой счастливый день!

Судьба моя плачевна,

Я здесь стою, как пень.

И что сказать не знаю,

А мне кричат: ‘Plus vite!’ <Живей>.

Я счастья вам желаю

Et je vous flicite. <И я вас поздравляю>.

Экспромт, вписанный 11 августа 1839 года в альбом А. А. Олениной по поводу ее дня рождения. Автограф не сохранился. В архиве Олениных находится список, сделанный неизвестной рукой, с припиской Варвары Алексеевны Олениной: ‘Приветствие больного гусарского офицера и поэта г. Лермонтова Анне Алексеевне Олениной в ее альбом’. Печатается по тексту Собрания сочинений М. Ю. Лермонтова в 4-х томах. Т. 1. М.-Л., АН СССР. 1961, с. 451.

VII

А. К. Мейендорф

Об авторе, бар. Александре Казимировиче Мейендорфе, см. Дневник, примеч. No 17.

А. К. Мейендорф был человеком предприимчивым, склонным к реформаторским проектам, но непрактичным, и проекты его большей частью оказывались неудачными, что и послужило материалом для двух эпиграмм С. А. Соболевского: ‘Везомый парой, а не паром, Москву изъездил Мейендорф…’ и ‘Ханыков был на Кавказе…’, где рифмой к титулу ‘барон’ становится определение ‘многовральный пустозвон’ (см.: Русский архив, 1884, кн. 111, с. 350—351). Воспетые таким образом качества не мешали, однако, А. К. Мейендорфу пользоваться общей симпатией. Гр. А. Д. Блудова вспоминала его ‘со всегда поднятой головой, comme s’il humait l’air (как будто он жадно втягивает воздух), с особенной походкой как-то немного раскачиваясь, с добродушною улыбкою, с готовностью всякому протянуть руку помощи, если не дружбы. Любознательный, деятельный и веселый, он всюду собирал новости и щедро расточал их потом, не справляясь об их истине, так что никто, кажется, больше его не рассказывал небывальщины, хотя он не лгал и не выдумывал. Он был добрый и приветливый до бесконечности…’ (Русский архив, 1873, кн.II, стлб. 2078—2079). В 1828 г., когда Анна Алексеевна начинает вести свой дневник, ‘рыжий Мейендорф’, как звали его в свете, еще не женат и не служит. С Анной Олениной его связывают теплые дружеские отношения, в разговоре с И. А. Крыловым (см. дневниковую запись от 17 июля 1828 г.) она утверждает даже, что готова была бы выйти за Мейендорфа замуж, хотя и не влюблена в него.

А<нне> О<ленино>й

Auch ich war in Arcadien geboren.

Schiller

(И я в Аркадии родился.

Шиллер)

И я в Приютине бывал

И красных дней там наслаждался,

Анюту свет еще не знал,

А я уж ею любовался.

И песни, игры, дерской ум,

И шалости и дикий шум,

Все было наслажденьем нам,

Все вспоминаньем дышит там.

Оно туда нас привлекает,

Туда, где Анна всех пленает,

Там снова мы обрящем* с ней

И беззаботность прежних дней

И прежних дней забавы.

И дружбе станем петь во славу:

И я в Приютине бывал,

И красных дней там наслаждался,

Кого я другом там познал,

Так другом мне навек остался.

R. S. V. Р.. en vers!!.

(* <Примечание А. К. Мейендорфа:> Ce mot en honneur du pre — Slavon-antique — on a eu beaucoup de mal le trouver <Это слово в угоду батюшке — старославянское. Найти его было очень трудно>.

Внизу, под текстом, карандашом приписано: ‘Farce crite par Alexandre Meiendorf Приютино’ <Шутка, написанная Александром Мейендорфом в Приютине). Стихотворение, как явствует из текста дневника, написано в первое воскресенье июня после выезда Олениных на дачу в 1829 г. В воскресенье 2 июня они еще оставались в городе, и шутка А. К. Мейендорфа, очевидно, должна быть датирована 9 июня 1829 г. Эпиграф взят из стихотворения Шиллера ‘Отречение’ (1784). Печатается по автографу, хранящемуся в РО РНБ (ф. 542, е. х. 948). Первые восемь строчек были опубликованы Л. В. Тимофеевым в следующем контексте: ‘Не желая отстать в излиянии своих чувств от известных поэтов, пишут ей и многие ее сверстники — друзья дома. В день рождения Анны они преподнесли ей шуточный адрес и стихотворение’. Последнее утверждение является домыслом.

VIII

Неизвестный автор

Стихи по случаю назначения

Анны Алексеевны

фрейлиною двора

Раздавайтесь шум и клики,

Будет пир у нас великий,

Грянемте Ура! (bis)

К нам Приютина царевна

Едет Анна Алексевна,

Фрейлина двора (bis)

Немцы плачут, немки стонут

И Добраны чуть не тонут

В пролитых слезах (bis)

Опершись на карабины,

Нацьональныя дружины

Воют на часах! (bis)

На волынках виртуозы

Разыграли ей сквозь слезы

Жалкий полонез (bis)

И рисуясь вкруг террасы,

Отставные Гверильясы

Пляшут Экосез (bis)

Но мы немцев уничтожим,

Мы без них проздравить можем

Фрейлины приезд (bis)

Зажигайтесь же букеты,

Разлетайтеся ракеты

Выше самых звезд (bis)

Начинайся пир великий,

Раздавайтесь шум и клики,

Грянемте Ура! (bis)

И да здравствует царевна,

Наша Анна Алексевна,

Фрейлина двора. (bis)

Опубликовано впервые П. М. Устимовичем со следующим примечанием: ‘Стихи написаны на четвертушке бумаги с клеймом

неизвестною рукою, крупным, не женским почерком, чье это стихотворение — неизвестно’.

Анна Алексеевна была назначена фрейлиной высочайшим указом, данным придворной конторе 30 августа 1825 г.: ‘Девиц графиню Марию Эльмпт, Анну Оленину, Екатерину Карамзину и Марию Баранову всемилостивейше пожаловали Мы во фрейлины к Их Императорским Величествам Государыням Императрицам’ (Санкт-Петербургские Сенатские ведомости, 1825, No 37 от 12 сентября, с. 694, сообщено И. X. Речицким). Первое появление при дворе становилось для юной фрейлины серьезным испытанием. В незавершенном ‘Романе нашего времяни’, над которым А. А. Оленина работала в 1831 г., этому ответственному экзамену посвящено несколько строк несомненно автобиографического характера, связанных с участием одной из героинь романа, фрейлины Алины Тумановой, в церемонии императорского выхода 26 ноября в день ордена св. Георгия: ‘Выход обыкновенно бывает очень занимателен, но вряд ли для той, которая в первой раз является на нем. Как страшно ей переходить этот длинной концертной зал, наполненной военными всех чинов и лет. Она идет, опустя голову, и знает, что уже лице ея, наряд и походка — все предметом толков молодых людей и что она проходит мимо их как жертва для насмешек и злословия. Добравшись до зала, где собираются штат дамы, фрейлины, Совет, камер геры, камер юнкеры и почетные чины, ей предстоит новое испытание: все лорнеты устремлены на нее, все друг друга спрашивают ея фамилию, это новая фрейлина, и это одно умножает любопытство: ея взгляд, малейшее движение — все замечено, и щастлива она, естьли нравится многим, а то избави Боже.

Все девушки осматривают ея с головы до ног, однако удаляются и в первой раз <она> никогда не допускается в intimit (доверительные отношения) их круга, но за то как только познакомится, то стараются загладить первой свой холодной прием своим милым обращением’. (РО РНБ, ф. 542, е. х. 935, л. 23—23 об.)

По-видимому, успешно выдержанному испытанию — первому появлению новоиспеченной фрейлины Анны Олениной при дворе — и посвящено стихотворение ‘Раздавайтесь шум и клики…’

Уточненный нами текст печатается по автографу, хранящемуся в архиве Олениных в РО РНБ (ф. 542, е. х. 948).

IX

Неизвестный автор

Милостивая Государыня Анна Алексеевна!

Так как делать вам добро,

Знаю, очень натурально,

Так как вы за ваш бюро

Сесть готовитесь формально

И уж точите перо,

То пока его чернило

Влагой черной не смочило

Я сажусь вам сам писать,

Чтоб благую вашу шутку,

На короткую минутку,

С вашей ручкой придержать.

Ваше сердце захотело

Совершить благое дело, — — —

Сделайте его вполне:

Что писать Почтамтской буке?

Сердце Бук знакомо мне:

Хорошо как Бука в скуке,

Буку шутка насмешит,

И за милое посланье,

Ваше выполня желанье

Зятя в Харьков поместит.

Если ж надо ждать отказа?…

Не мудрен заглазный нет!

Не сердитесь за совет:

Знаю я больших два глаза,

Посмотреть бы я хотел

Как их милою приказа

Не исполнить Бука смел?

Ваше сердце захотело

Сотворить благое дело:

Сделайте его вполне!

(Да стихи простите мне).

Это шутливое послание (РО РНБ, ф. 542, е. х. 948, л. 8), не имеющее подписи и даты, носит явно не альбомный характер: автор просит Анну Алексеевну о каком-то одолжении. Из текста следует, что сочинитель — близкий знакомый Олениной и зять некоего высокопоставленного почтамтского чиновника (‘Почтамтской Буки’), от которого зависит поездка или назначение в Харьков. Кто является автором этого комического прошения, мы можем только предполагать. Возможно, под ‘Почтамтским Букой’ подразумевается один из братьев Булгаковых — Константин Яковлевич или Александр Яковлевич, Петербургский и Московский почтдиректоры. Зятем А. Я. Булгакова (23.11.1781 — 04.1863), мужем его старшей дочери Екатерины (р. 01.03.1811) был (с 1835 г.) полковник Л.-гв. Гусарского полка Павел Дмитриевич Соломирский, по прозвищу ‘толстый гусар’, участник описанного в дневнике похищения Ольги Павловны Строгановой (см. о нем Дневник, примеч. No 237), брат В. Д. Соломирского (см. о нем выше). Однако зятем мог быть назван и другой свойственник (муж сестры или золовки): автор этой стихотворной шутки остается неизвестным.

Cтихи, посвященные Анне Алексеевне Олениной

I

И. А. Крылов

II

Н. И. Гнедич

III

И. И. Козлов

IV

А. С. Пушкин

V

M. E. Лобанов

VI

М. Ю. Лермонтов

VII

А. К. Мейендорф

VIII

Неизвестный автор

IX

Неизвестный автор

Читайте также: