Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. 1847 г. 5, 6, 7, 8 и 9, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1847

История
Время на прочтение: 78 минут(ы)
Скачать в PDF

ЧТЕНІЯ въ Императорскомъ Обществ Исторіи и Древностей Россійскихъ при Московскомъ Университет. 1847 г. 5, 6, 7, 8 и 9.

Ревностное изданіе матеріаловъ отечественной исторіи уже признано одною изъ отличительныхъ чертъ литературной дятельности настоящаго времени: въ Петербург и Кіев, Москв и Одесс наперерывъ издаются памятники нашей древней жизни стараніями правительства, ученыхъ обществъ, лицъ частныхъ. Разумется, такая усиленная дятельность могла родиться только въ-слдствіе извстной потребности, явившейся въ обществ, но если такъ, то ясно, что общество, вызвавшее означенную дятельность, не можетъ оставаться къ ней равнодушнымъ, не можетъ отказать въ сочувствіи къ людямъ, благородно трудящимся для удовлетворенія потребности народнаго самопознанія, не можетъ безъ глубокаго интереса заниматься вопросомъ, что новаго пріобртаетъ наука для уясненія нашей прошедшей жизни, и пріобртенное издано ли соотвтственно цлямъ науки? Вотъ причины, по которымъ изданія матеріаловъ отечественной исторіи должны обращать на себя особенное вниманіе, должны подвергаться оцнк подробной, точной.
Въ то время, какъ, по вол правительства, явились новыя учрежденія для изданія матеріаловъ отечественной исторіи, старыя учрежденія усиливаютъ свою дятельность, такъ поступило Императорское Московское Общество Исторіи и Древностей Россійскихъ: вмсто прежняго ‘Историческаго Сборника’, издававшагося въ продолжительные и неопредленные сроки, общество издаетъ теперь въ годъ по девяти книгъ убористой печати, большею частію въ два столбца, при чемъ меньшую только половину книги занимаютъ статьи членовъ общества, въ остальной же части помщаются матеріалы какъ отечественные, прямо относящіеся къ русской исторіи и древностямъ, такъ и переведенные съ иностранныхъ языковъ, и касающіеся народовъ, съ нами соплеменныхъ.
При разбор пяти книгъ ‘Чтеній’, вышедшихъ въ ныншнемъ году (о четырехъ первыхъ, т. е. о NoNo 1, 2, 3 и 4-мъ представлены нами отчеты въ свое время), мы обоимъ прежде всего вниманіе на матеріалы русской исторіи, въ нихъ помщенные. Здсь первое мсто занимаетъ сочиненіе, которое носитъ слдующее заглавіе Лтописное повствованіе о Малой Россіи и ея народ и козакахъ вообще, отколь и изъ какого рода оные происхожденіе свое имютъ, и по какимъ случаямъ они нын при своихъ мстахъ обитаютъ, какъ то: Черкаскіе или Малороссійскіе и Запорожскіе, а отъ нихъ уже Донскіе, а отъ сихъ Яицкіе, что нын Уральскіе, Гребенскіе, Сибирскіе, Вольскіе, Терскіе, Некрасовскіе, и проч. козаки, какъ равно и Слободскіе полки. Собрано и составлено чрезъ труды Инженеръ-Генералъ-Маіора и Кавалера Александра Ригелъмана. 1786—86 года. Общество уже оказало большую услугу наук изданіемъ ригельмановой ‘Исторіи Донскихъ Казаковъ’, давно извстной, но никогда небывшей напечатанною, не меньшая услуга оказана и напечатаніемъ ‘Малороссійской Исторіи’ того же автора. Въ этомъ сочиненіи мы не должны искать ‘исторіи малороссіи’ въ томъ смысл, въ какомъ привыкли принимать исторію: авторъ бралъ матеріалы, которые попадались ему подъ руку, и изъ нихъ неискусно сшивалъ свое лтописное повствованіе, единственное достоинство послдняго состоитъ въ томъ, что сочинитель его пользовался такими источниками, которые до-сихъ-поръ неизвстны, и потому книга его сама принимаетъ для насъ характеръ источника. Не смотря на большую начитанность, трудолюбіе и, какъ видно, любовь къ своему длу, Ригельманъ совершенно не былъ къ нему призванъ и приготовленъ: объ исторической критик у него нтъ никакого понятія, вс источники самые разнородные имютъ для него одинакую важность. Этотъ недостатокъ критики и вообще ученаго приготовленія всего боле выказывается у Ригельмана въ первыхъ главахъ его исторіи, гд онъ говоритъ о происхожденіи казаковъ. Легко понять, что Ригельманъ, съ своими средствами, долженъ былъ пасть подъ тяжестію вопроса, труднаго и для ученаго, достаточно приготовленнаго къ своему длу. Черпая извстія въ одно время и безъ разбора изъ миллерова ‘Собранія Россійской Исторіи’, Рычкова ‘Опыта Казанской Исторіи’, ‘Синопсиса’, ‘Четіихъ Миней’, Кромера, Солиняка и даже Димитрія Феодозія (?) ‘О жизни и преславныхъ длахъ Государя Императора Петра Великаго’, авторъ дошелъ до того, что перемшалъ вс народы и перепуталъ вс событія. Такъ онъ называетъ Назаровъ народомъ скискимъ, языка славянскаго, и говоритъ, что прежде они назывались Аланами, Казары жили далеко на западъ до самой Папноніи, по здсь уже назывались другими именами, на-примръ, Аварами, Гуннами и т. д. Казары были побждены Половцами, которые ведутъ свое происхожденіе отъ Тотовъ, Готы отъ Цимбровъ, а т и другіе были Славяне, языка россійскаго, Татары прежде носили названіе Печенговъ, Половцевъ, Торковъ, туркменовъ, Кипчаковъ, а такъ-какъ Половцы происходили отъ Готовъ, а Готы были Славяне языка россійскаго, то, слдовательно, и Татары были Славяне же языка россійскаго… Касательно происхожденія казаковъ, авторъ даетъ больше вры извстію Синопсиса, который ‘описуетъ ихъ ‘всхъ изъ народа Раксолянскаго, и по имяни перваго того народа Татаръ побдителя, Касака, Касаками или Козаками проименовавшимся. Сіе именованіе имла только нкоторая часть Сарматскаго, произшедшаго отъ Славянскаго народа, отъ коихъ въ роды жившихъ въ здшнихъ мстахъ оное осталось’. Эти-то Касаки, по мннію автора, поселились около Днпра, находились въ служб русскихъ князей, а посл монгольскаго нашествія, вмст съ Украйною, подпали владычеству польскому. Такимъ-образомъ, для объясненія имени ‘козакъ’ составленъ особый народъ, смшанный съ Касогами лтописи, но въ лтописяхъ малороссійскіе казаки называются также Черкасами: надобно объяснить, откуда взялось это названіе? И вотъ авторъ беретъ у Татищева извстіе, что ‘въ 14 столтіи, когда Черкесы въ здшнія мста изъ Кабарды пришли и въ княжеств Курскомъ, подъ властію Татаръ, собравши множество сброда, слободы населили и воровствомъ промышляли, но для многихъ на нихъ жалобъ Татарскимъ баскакомъ на Днпръ приведены, и городъ Черкасы они построили, которой и донын на томъ же мст и тмъ же званіемъ именуется, состоящій на правой сторон рки оной, ниже города Канева, почему все козачество, да и вся Малороссія, потомъ Черкасами проименовалось, а не Козарами’. Дале авторъ говоритъ. ‘Сіи Украинскіе жители вопервыхъ какъ проименовались Черкасами, отъ Черкасъ, бывшихъ у нихъ, за прошествіемъ многихъ лтъ, стали о себ думать, будтобъ они и произошли отъ Козацкаго роду поколнія Козаръ, и потому, яко бы были люди вольные, оставляя то, что они прежде были Великихъ Россійскихъ князей подданные, и одного Россійскаго, то-есть, Славянскаго, или какихъ иныхъ вольныхъ людей, поколнія’. Однако, не смотря на то, что авторъ, затрудненный своими источниками, предполагаетъ особый народъ Козаковъ, да еще черкесскую колонію на Днпр для объясненія названія ‘Черкасъ’, у него есть одна основная мысль, которую онъ старается провести и доказать и которая спасаетъ его иногда отъ заблужденій: это мысль, что Малороссія со всми ея казаками составляла изстари русское владніе. Мы уже видли, какъ онъ возсталъ противъ мннія, что украинскіе жители происходятъ отъ казацкаго рода поколнія Козаръ, и были прежде люди вольные, а не подданные великихъ князей россійскихъ, по той же причин онъ никакъ не хочетъ допустить, чтобъ запорожскіе казаки происходили отъ Козаръ, народа особеннаго и вольнаго, вотъ, что онъ говоритъ объ этомъ:
‘Иные жъ (козаки) мнятъ о себ быть изъ народовъ Раксолянскихъ, Донцы жъ изъ Черкесъ. Прочіе, же отъ древнихъ нкакихъ вольныхъ людей, кои яко бы не принадлежали ни къ какому владнію, и по тому мнятъ о себ вс, будто бъ они навсегда право имютъ въ вольности, и ни подъ чьимъ точнымъ владніемъ, какъ только подъ защитою тхъ областей, къ которымъ они прикосновенны, состоятъ. И для того де дочитаютъ себя, чтобъ они подлинно были изъ Русскихъ людей, или чьи бывшіе подданные. Сіе гордое мнніе берутъ они себ отъ пустаго только носящагося между ими имени, не изслдовавъ прямо древнихъ писателей, которые о Скифахъ и Цымбрахъ, жившихъ сначала около Меотическаго моря, Славянскаго языка, описывали, по, надувшись только тмъ пустымъ мнніемъ, хотятъ себя усильно представить, яко бы и донын были подлинно по тмъ древнимъ породамъ вольные и ни къ кому принадлежащіе’.
Въ другомъ мст авторъ говоритъ:
‘Отъ сего то носящагося молвою въ народ имяни (Козаровъ) Козаки Запорожскіе, живущіе въ Сч, особливо о себ произносить стали, яко бы они подлинно отъ Козаръ произшествіе свое имли, и тмъ представляли себя быть народу вольному (да и другимъ объ ономъ поводъ подали), не упоминая уже того, что жительство и общество ихъ стало быть со времяни, когда Польшею велно было Украинскимъ Козакомъ содержать заставу ниже Днпровскихъ пороговъ, куда оные посылаемы и опредлены были для удержанія набговъ, въ Украйну я въ Польшу, Татарскихъ: оставляя и то, что они вс тамъ безженные были, и потому племя свое производить не могли, но набиралися потомъ къ тому числу изъ гуляющихъ Козаковъ же и изъ разныхъ родовъ людей, бродягъ, сходцовъ и бглыхъ, а паче Россіянъ, и составляли тмъ Кошъ и войско свое’.
Къ-сожалнію, и здсь авторъ, желая доказать свою мысль, впадаетъ опять въ ошибки, а именно, смшавъ всхъ казаковъ вмст, заставляетъ малороссійскихъ и запорожскихъ казаковъ служить московскому государству при Иван III. Неумнье распорядиться своими матеріалами, хотя сколько-нибудь очистить ихъ и согласить различныя извстія — видно повсюду въ первой книг первой части сочиненія.
Вторая книга начинается разсказомъ объ устройств, какое получили казаки при Стефан Баторіи, и о притсненіяхъ, какія они начали претерпвать при преемник его, Сигизмунд III. Въ этомъ разсказ, написанномъ слогомъ тяжелымъ, неуклюжимъ, разумется, мы не должны искать картинности, одушевленія и теплоты, которыми отличается разсказъ Конискаго, но и холодность, безстрастіе Ригельмана имютъ свою выгоду, они позволяютъ ему вписывать въ свой разсказъ такія извстія, какихъ не найдешь у Конискаго, такъ, на-примръ, всмъ извстно, что гетманъ Наливайко сожженъ Поляками въ мдномъ бык, это извстіе перешло всюду изъ исторіи Конискаго, который такъ описываетъ событіе:
‘По прізд Гетмана и Депутатовъ въ Варшаву, въ первую ночь взяты они на квартирахъ подъ караулъ и повержены тогда же въ подземную темницу, а по двухъ дняхъ безъ всякихъ опросовъ и сужденій, вывели Гетмана и съ нимъ Лободу, Мазепу и Кизима, на площадь и, объявивъ имъ вину гонителей на вру Христову, посадили живыхъ въ мднаго быка, и жгли быка того малымъ огнемъ нсколько часовъ, пока вопль и стонъ страдальцевъ былъ слышенъ, а наконецъ тла замученныхъ въ томъ быку сожжены въ пепелъ. Сіе жестокое и безчеловчное варварство выдумано Римскимъ духовенствомъ по правиламъ и мастерству ихъ священной инквизиціи, а произвели его въ такое безстыдное дйствіе вельможи Польскіе, владвшіе, вмст съ Примасомъ, всмъ королевствомъ.’
Ригельманъ упоминаетъ объ этомъ событіи кратко и сухо, но за то прибавляетъ извстіе, противорчащее общепринятому: Конискій говоритъ, что гетманъ и депутаты сами добровольно отправились въ Варшаву посл заключеннаго съ Поляками трактата, а Ригельманъ пишетъ:
‘Польскій коронный Хетманъ, Жолковскій, храбрый и искусный воинъ, сиравясь съ силами, сталъ напередъ сыскивать и побивать ихъ (казаковъ) въ разныхъ мстахъ малыя толпы, и напослдокъ обезсиливши ихъ, подъ Дубна мы въ урочищ Солониц, въ такую тсноту загналъ, что, дабы избжать всмъ смерти, принуждены были, но требованію Жолковскаго, своего Хетмана Паливайку, выдать, и съ нимъ полковниковъ, Лободу и нкоего Мазепу, кои онъ отослалъ въ Варшаву, и тамъ, на мдномъ вол, въ 1597 году, сожжены, такъ какъ Малороссійская исторія пишетъ, а Запорожское описаніе объявляетъ отсченіемъ головъ казнены,’
Дале: Конискій, описавъ подробно подвиги гетмана Сагайдачнаго противъ Турковъ и Татаръ, говоритъ:
‘Гетманъ Сагайдачный, посл означенныхъ походовъ, никакихъ другихъ самъ не предпринималъ, и бывши самъ спокойнымъ правителемъ Гетманства, поправлялъ внутренніе безпорядки правительственные и воинскіе и проч.’
Но Ригельманъ не считаетъ позволеннымъ утаивать событія, и потому обстоятельно описываетъ походъ Сагайдачнаго подъ Москву, въ 1618 году, вмст съ Владиславомъ. Кому не извстно превосходное, одушевленное описаніе Конискаго тхъ притсненій, которыя должно было претерпвать отъ Жидовъ и Поляковъ православное народонаселеніе Малороссіи? У Ригельмана находимъ подтвержденіе этимъ извстіямъ, и его краткій и сухой разсказъ довольно-любопытенъ:
‘Что жъ касалось до Украинскихъ жителей, то они безпрестанно Республик, да и самому Королю, приносили жалобы, токмо ничто не превозмогало, ибо Король и Республика онаго прилежно не внимали, а оставляли только, но обычаю, канцелярскому служителю, впредь до разсмотрнія, не взирая на то, или еще лучше сказать, попускала (т. е. Республика) Полякъ чинить обиды и налоги и длать безпрестанныя тягости и озлобленія народу, даже такъ, что и церкви уже разоряли. Къ сему злу зло вящее Малороссіи причинялось, ибо многіе уже Русскіе, живущіе въ Малой Россіи, князья, воеводы, старосты и прочіе именитые люди, посягая за себя въ жену изъ Польскаго роду вры Римскаго исповданія, а своихъ дочерей отдавая за Полякъ, смсились чрезъ сіе такъ, что, наконецъ, вс т отпали отъ Грекороссійскаго закона и прилпились къ Римской вр, чрезъ что, а паче по смерти Хетмана Конашевича и Князя Острожскаго, вознегодовавши оные на Россіянъ вры Русской и приложась къ Полякамъ, усильно старалися преложить также вру и церковь Грекороссійскую въ унію, и изъ сего длали въ Украйн людямъ всякое понужденіе и налоги’.
Притсненія всякаго рода и особенно затронутіе самаго высокаго для народа интереса, интереса религіознаго, должны были необходимо вызвать возстаніе окончательное, Малороссія ждала человка, способнаго начать его, и этотъ человкъ скоро явился.
Ригельманъ, прежде, нежели началъ разсказъ о возстаніи Хмльницкаго по малороссійскимъ источникамъ, внесъ въ свое сочиненіе цликомъ Повствованіе французскаго писателя Шевалісра, о которомъ нашъ авторъ говоритъ слдующее:
‘Учинилось чрезъ Хмельницкаго, во всемъ войск казацкомъ и во вссй Малой Россіи жителяхъ возмущеніе съ неукротимою яростію и вооруженіемъ на всю Польшу слдующимъ началомъ, о которомъ, во-первыхъ, по Польскимъ вдомостямъ, бывшій въ то самое время, при Польскомъ королевскомъ двор Секретарь Посольства Французскаго Двора Надворный Совтникъ Шеваліеръ, описывалъ и въ Париж на Французскомъ язык въ печать выдалъ 1653 году. Съ онаго при семъ прилагаю точной списокъ перевода, и хотя оное со многими вроятностями отъ него обнародовано, но, однако, боле по Польскимъ прихотямъ, закрывая многое, изъ чего любопытный читатель можетъ усмотрть самую истину, которая сторона имла боле справедливости къ тому выигрышу, какъ по окончаніи сего слдующее отъ Малороссійской стороны повствованіе обстоятельне объявляетъ’.
Мы должны быть благодарны Ригельману за то, что онъ вставилъ въ свое сочиненіе рдкую теперь книгу Шевалье, въ которой находимъ любопытныя подробности о знаменитыхъ войнахъ Хмльницкаго, и, не смотря на то, что Ригельманъ заподозрваетъ его разсказъ, какъ написанный боле по польскимъ прихотямъ, нельзя сказать, чтобъ Шевальё гд-нибудь намренно унижалъ казаковъ, не отдавалъ имъ должнаго. Такъ, на-примръ, при описаніи сраженія подъ Берестечкомъ, читаемъ слдующее:
‘Дв тысячи изъ казаковъ засли въ табор своемъ, выбравши себ небольшую горку для защищенія своего, такъ какъ отчаянные уже спасенія своего, восхотли дорого цнить жизнь свою, по когда увидли себя быть принужденныхъ уступать множеству Поляковъ, то одни изъ нихъ бросились въ рку, а другіе въ болота, а изъ тхъ триста человкъ, собравшись на одномъ мст въ уголокъ табора своего, мужественно защищали себя противъ великаго числа наступающихъ, которые отъ всхъ сторонъ чрезвычайно утсняли ихъ, и для увренія о себ въ пощадніи живота своего (которой имъ даровать общаемо было) и всего дражайшаго въ жизни, вынимали изъ кармановъ своихъ и поясовъ все, что ни было золота и серебра, бросали въ воду, а наконецъ, когда боле великому числу войска противиться не въ состояніи были, то вс побиты одинъ за другимъ остались, однако при томъ каждый за себя особливо мужественно стоялъ, какъ то одинъ изъ нихъ еще оставался въ живыхъ, защищалъ себя чрезъ цлые три часа противъ всего Польскаго войска храбро. Сіе случилось такимъ образомъ: въ томъ болот было небольшое судно, за которое когда онъ забрался, то былъ такъ смлъ, что весь Польской огонь выдержалъ мужественно, да и самъ палилъ изъ своего ружья до тхъ поръ, покамстъ ему доставало пороху, а наконецъ, по недостатку того, отбивался косою, которою всхъ, наступающихъ на него, прогонялъ отъ себя. Одинъ изъ Великороссійскихъ (?) солдатъ наступилъ на него съ таковымъ же оружіемъ, однакожъ ничего ему учинить не могъ, хотя и усиливался много, и еслибъ вскор отъ него не отскочилъ, то бы безъ сумннія, остался пополамъ разсченъ. Что нкоторый шляхтичъ изъ владнія Чехановскаго, да Нмецкой солдатъ, усмотрвъ, бросились прямо въ воду, по шею, и когда начали съ нимъ имть битву, то, хотя тотъ казакъ и былъ уже четырнадцатью пулями раненъ, однако крпко и мужественно стоялъ еще, въ великое всей Польской арміи и самаго Его Величества короля удивленіе, ибо въ присутствіи королевскомъ оная брань продолжалась, и Король не могъ надивиться храбрости его, приказавъ объявить ему въ голосъ, что Его Величество жалуетъ ему жизнь, есть ли только онъ отдастся самъ въ руки, на что отвтствовалъ имъ весьма гордо, сказавъ, что жить боле не старается и умереть желаетъ, какъ истинной воинъ.’
Съ третьей книги своего повствованія, Ригельманъ пользуется источниками малороссійскими, польскими и особенно московскими, или великороссійскими, которымъ онъ отдаетъ преимущество. Это обстоятельство составляетъ главное достоинство ригельманова сочиненія, потому-что придаетъ ему особенный характеръ, отличающій его отъ другихъ извстныхъ малороссійскихъ исторій, написанныхъ если и не исключительно по малороссійскимъ источникамъ, то по-крайней-мр съ явнымъ ихъ предпочтеніемъ. Мы уже имли случай замтить общій характеръ разбираемаго повствованія, и потому не будемъ ждать отъ автора рзкаго очерченія характеровъ дйствующихъ лицъ въ знаменитой драм отдленія Малороссіи отъ Польши. Мвгі не имемъ права требовать этого отъ Ригельмапа тмъ боле, что и въ другихъ исторіяхъ Малороссіи, которыхъ авторы отличаются большею талантливостью, большимъ мастерствомъ въ своемъ дл, не встрчаемъ ничего подобнаго. Исторія Боннскаго, которая въ художественномъ отношеніи стоитъ выше всхъ другихъ сочиненій того же содержанія, отличается больше живописью событій, чмъ характеровъ. Такимъ образомъ, ни одно сочиненіе объ исторіи Малороссіи не можетъ дать намъ яснаго понятія о величайшемъ геро этой страны — Зиновіи Богдан Хмльницкомъ.
Происходя отъ одной изъ самыхъ знаменитыхъ малороссійскихъ фамиліи, Хмльницкій получилъ въ Варшав блестящее по тому времени воспитаніе, но польское образованіе XVII вка, не народное и для самихъ Поляковъ, могло сообщить даровитому молодому человку только вншній блескъ, внутри же Хмльницкій остался по-прежнему дикимъ сыномъ степей, съ энергическою природою, страстною, буйною, и скоро безплодныя, неприложительныя знанія были забыты въ кровавыхъ счахъ и въ казацкихъ оргіяхъ. Но, вмст съ буйнымъ, неудержимымъ, страстнымъ характеромъ, въ Хмльницкомъ соединялся умъ необыкновенно-ясный, блестящія военныя способности, проницательность и ловкость во всхъ предпріятіяхъ, во всхъ поступкахъ, должно прибавить также, что какъ достоинства, такъ и недостатки Хмльницкаго содйствовали къ тому, чтобъ поставить его совершенно въ уровень его положенію. Притсненія, которыя терпла Малороссія отъ Поляковъ, достигли крайней степени, вспыхивали возстанія и вс оканчивались гибельно для народа и для вождей его. Въ это-то время страшная обида была нанесена Полякомъ Чаплинскимъ Хмльницкому, а Хмльницкій никогда не забывалъ обиды, но личное мщеніе могло быть удовлетворено только при мести общей, при мести за всю страну, угнетенную толпами Чаплинскихъ. Хмльницкій является въ чел возстанія, и дло Малороссіи выиграно, потому-что Хмльницкій если что началъ, то доведетъ до конца: ‘Еще не умерла казацкая матка!’ сказалъ Богданъ, указавъ на свою саблю, и бжалъ въ Запорожье, Запорожье встало по его слову. Говорятъ, что Хмльницкій воспользовался при этомъ грамматою короля Владислава, въ которой тотъ такъ отвчалъ казакамъ на ихъ жалобы ‘Козаки воины добрые, есть ‘у нихъ мушкеты и сабли, такъ что жь имъ мшаетъ стать за себя и за свою свободу? а я помогать имъ не въ силахъ по причин партій вельможескихъ’. Эти слова проливаютъ ясный свтъ на состояніе Польши, на отношеніе ея къ Малороссіи и на причины, почему эти отношенія имли извстный намъ исходъ. Слова, сказанныя Владиславомъ казакамъ, сказаны не въ первый разъ польскимъ королемъ: еще Казиміръ Великій, прозванный отъ вельможъ своихъ въ насмшку мужицкимъ королемъ за попеченіе о нисшихъ классахъ народа, еще Казиміръ-Великій принужденъ былъ сказать крестьянину, который жаловался ему на своего господина: ‘Купи огниво и ступай на поле: тамъ наймешь кремень, вотъ послднее средство, которое можетъ помочь теб, а я защитить тебя не въ силахъ’. Государи уполномочиваютъ подданныхъ къ насильственнымъ средствамъ, пожарамъ, войнамъ! Между государствомъ и королемъ, заботящемся объ интересахъ государственныхъ, стало сословіе, которое предпочитало сословный интересъ государственному, явилось государство въ государств, оба съ противоположными стремленіями, часто въ открытой вражд другъ съ другомъ, почти всегда въ несогласіи. Во время междуцарствія, въ московскомъ государств, жители Смоленска не хотли сдаваться Сигизмунду III, не смотря на вс его общанія, они говорили: ‘Мы не можемъ полагаться на общанія королевскія, ко’ роль, пожалуй, общаетъ, да шляхта его не послушаетъ’. При такомъ раздвоеніи и безнарядьи, какія господствовали въ Польш, могло ли это государство (если только слово: ‘государство’ можетъ быть здсь употреблено) успшно бороться съ Малороссіянами, между которыми господствовали одушевленіе и единство именно потому, что вс ихъ лучшіе интересы были оскорблены самымъ дерзкимъ образомъ? Вотъ что говоритъ объ этихъ оскорбленіяхъ воззваніе Хмльницкаго: ‘Нын казаки отъ вольности и почтенія уже уничтожены, силы ихъ уменьшены, начальниковъ своихъ природныхъ лишены и отданы подъ началъ Поляковъ, а иные и въ подданные имъ, что грунта вс отобраны и въ крайнее неимущество доведены, разогнаны и истреблены многіе, оставшихъ же казаковъ заставляютъ въ непристойныя и обыклыя для козака, какъ-то въ городовыя и прочія работы, употребляютъ къ топленію печей, къ чищенію дворовъ, коней, къ кормленію псовъ, дровомелями и на почты, вмсто почтарей, посылаютъ. Опредленное жалованье отъ короля и Рчи Посполитой, на каждаго козака по тридцати золотыхъ, оставляютъ полковники, коммиссары и сотники у себя, раздляя между собою, также, когда козакъ отъ Татаръ коня добраго въ охот своей добудетъ, отнимаютъ, изъ Запорожья чрезъ степи ястребовъ, биркутовъ и хортовъ, до городовъ въ подарокъ къ вельможамъ съ бдными козаками подсылаютъ, не сожаля, что хотя бы и пропалъ, какъ-то хищность отъ Татаръ и бываетъ. Когдажь языка Татарина кто досталъ, онаго отсылаютъ съ своими любимцами къ коронному хетману, а отважность и услугу ту, съ которымъ бы слдовало тогожъ самаго съ тмъ представить, ни во что вмняютъ. За жидовскими откупами невольно козаку для своей надобности никакого напитка въ дом держать и ниже браги имть. Собираютъ нын и десятину отъ слдующихъ изъ Запорожья съ рыбою иди и съ инымъ чмъ, въ Кайдак на коммиссара, сверхъ онаго берутъ на полковниковъ, сотниковъ и есауловъ и писарей, чрезъ что, разоряя, приводятъ насъ къ великому убожеству. Козакамъ же быть уже, какъ сами, братья, знаете, не больше 6000 человкъ реестровыхъ опредлено, для того, чтобъ насъ обезсилить, а дти козацкія должны мужиками на панщин быть и всяку работу и платежъ, такъ равно, какъ и посполитые, исполнять, да еще и вяще. А паче всего, что Козаковъ грабили, мертвили, даже и дтей, надъ женами жъ и дочерьми всякое ругательство и безчиніе длали. Законъ нашъ нарушаютъ и отвращаютъ насъ отъ онаго, вводятъ свою унію, церкви разоряютъ, утварь церковную Жидамъ продаютъ, священниковъ и самую святость истребляютъ, а архипастырей нашихъ изгоняютъ. Соединимтеся, братья, и возстанемте за церковь и вру православную, истребимъ сію ересь и напасть свою, возставимъ-паки свою златую вольность и будемъ единодушны. Призывайте своихъ Козаковъ и земляковъ нашихъ, и ежели желаете, то буду предводителемъ вашимъ. Я уповаю достать и умножить силъ нашихъ, и на дюсь, что и вс козаки, гд бъ они теперь ни были, къ намъ приложатся и будутъ наши помощники. Возложимте упованіе наше на Всевышняго ‘Той да поможетъ намъ’.
За справедливость словъ Хмльницкаго ручается то, что вся Украйна откликнулась на нихъ. При помощи единодушія и одушевленія, Богданъ одержалъ надъ Поляками дв блистательныя побды на желтыхъ-Водахъ и подъ Корсуномъ, онъ извстилъ Малороссію о торжеств своемъ въ слдующемъ чрезвычайно-любопытномъ универсал, въ которомъ кратко излагается исторія отношеній Малороссіи къ Польш: ‘Извстно вамъ’ пишетъ Хмльницкій: ‘что не безъ важныхъ причинъ подняли мы оружіе противъ Поляковъ. Теперь, посл двухъ генеральныхъ битвъ, получили мы извстіе, что враги наши, ожесточенные неудачами, не только сами собираютъ огромныя войска, но и наияснйшаго короля своего, Владислава, пана нашего ‘милостиваго и отца ласковаго, на насъ же подымаютъ, чтобъ, пришедши со всми силами на Украйну, огнемъ и мечемъ насъ повоевать, жилища наши разорить, и самихъ насъ всхъ подбить, или забрать въ тяжкую неволю, и такимъ образомъ испразднить и поглотять славу нашу. Но мы подняли ‘оружіе не противъ короля, милостиваго пана нашего, но противъ Поляковъ гордыхъ, за королевскія привилегіи, намъ козакамъ данныя. Поляки, по словамъ ихъ же лтописцевъ, происходятъ отъ насъ, Савроматовъ и Руссовъ, и сначала жили вмст съ братьями нашими, Савроматами и Руссами, но потомъ, по несытому желанію славы и богатства, удалились отъ предковъ нашихъ, и взявши себ особое названіе — Ляховъ или Поляковъ, забрались за Вислу, посли на чужихъ земляхь между знаменитыми рками, Одеромъ и Вислою, нанесли вредъ многимъ окольнымъ землямъ и государствамъ нмецкимъ и другимъ западнымъ и полуночнымъ, завладли этими державами военнымъ разбойническимъ способомъ прошлыхъ древнихъ вковъ, расплодились и умножились, и, будучи и этимъ недовольны, обратились, подобно Каину, на собственныхъ братьевъ своихъ, Руссовъ или Савроматовъ, подчинили себ древнія наши земли и поселенія. Мало того, что Поляки въ собственныхъ земляхъ нашихъ русскихъ испразднили славное имя наше козацкое, нтъ! запрягли братію нашу, всхъ Роксолановъ въ невольническое ярмо, вздумали отводить отъ православной, душеспасительной Грекорусской вры, и насиліями приводить къ Уніи римскаго заблужденія. Они приневолили и всхъ прежнихъ князей своихъ и королей польскихъ, которые не были противъ нашего Греко-Русскаго благочестія, нарушитъ прежнія, данныя ими намъ права, наконецъ теперь, противъ воли короля пана нашего милостиваго, хотятъ искоренить всхъ насъ Козаковъ, а остальное народонаселеніе привести въ Унію. Сколькихъ Козаковъ и мщанъ братій нашихъ, мерзкіе псы, польскіе правители поли! Что и мн самому досталось отъ Чаплинскаго? Но что мн говорить объ этомъ и вру нашу православную всегда ругали и безчестили, священниковъ нашихъ благочестивыхъ, безъ всякой причины, били, рвали волосы и бороды, а какія вамъ всмъ Малороссіянамъ, отъ Поляковъ и Жидовъ, ихъ арендаторовъ и любимыхъ факторовъ, по сіе время причинялись обиды, тяжести, озлобленія и разоренія, того мы здсь не пересчитываемъ, потому-что сами вы объ нихъ хорошо знаете и помните. Припоминаемъ вамъ одно, что Поляки запретили намъ сходиться по два или по три человка вмст на улиц и даже въ собственныхъ домахъ своихъ: уста, данныя Богомъ человку на глаголаніе, поляки заградили, и вопреки природ, политик и всемірнаго обычая, приказали вамъ быть нмыми… Въ праведной войн своей противъ притснителей нашихъ мы надемся на милость Божію и потому еще, что мы начали войну съ Поляками не безъ вдома и позволенія пана своего, наияснйшаго королевскаго величества, Владислава Четвертаго (Здсь слдуетъ извстіе объ упомянутомъ выше письм Владислава къ казакамъ).’ — Универсалъ-оканчивается очень-любопытнымъ въ устахъ Хмльницкаго извстіемъ. ‘Если ветхій Римъ, мать всхъ европейскихъ городовъ, владвшій многими государствами и гордившійся многочисленнымъ войскомъ, былъ взятъ горстью воинственныхъ Руссовъ, изъ Руссіи, отъ поморія Балтійскаго вышедшихъ, то кто можетъ противиться теперь намъ, слдующимъ примру тхъ древнихъ Руссовъ, предковъ нашихъ?’
Изъ этого универсала ясно видно намреніе Хмльницкаго показать, что онъ возсталъ не противъ Польши, не противъ короля, но противъ Поляковъ, т. е. вельможъ и шляхты — объявленіе странное, при всхъ другихъ отношеніяхъ, и объясняемое только означеннымъ раздвоеніемъ, господствовавшимъ въ Польш. Что Хмлтницкій точно въ это время отдлялъ дло короля и государства польскаго отъ дла вельможъ и шляхты, доказательствомъ служитъ драгоцнный актъ, напечатанный кіевскою коммиссіею — Дневная записка о путешествіи къ Запорожскому войску коммиссаровъ: пана брацлавскаго воеводы съ товарищами, нсколько разъ самъ гетманъ и его приближенные, въ разговор съ польскими коммиссарами, выдляли короля изъ дла Поляковъ, такъ, однажды, когда воевода брацлавскій сталъ говорить гетману о королевской милости, то полковникъ Дзялакъ прервалъ его рчь словами: ‘Король какъ король, но вы короленята проказите много, да и напроказили’. Самъ Хмльницкій, въ минуты особенной откровенности, сказалъ коммиссарамъ: ‘Я васъ всхъ Ляховъ оборочу вверхъ ногами и растопчу такъ, что вс будете у меня подъ ногами, а наконецъ отдамъ васъ турецкому султану въ неволю. Король будетъ королемъ, чтобъ карать и казнить шляхту, дуковъ, князей, чтобъ онъ былъ вольнымъ. Провинится князь — отрубить ему голову, провинится козакъ — и съ нимъ то же сдлать… Я не захочетъ король вольнымъ королемъ быть, то какъ ему угодно.’ Въ другой разъ Хмльницкій говорилъ: ‘Ставши на Висл, я скажу прочимъ Ляхамъ, сидите, молчите, Ляхи! Гуда я загоню всхъ дуковъ и князей, а если будутъ брыкать и за Вислою, то я наврно и тамъ ихъ найду. Во всей Украйн не останется ни одного князя и ни одного шляхтича, а если который изъ нихъ захочетъ сть хлбъ съ нами, тотъ повинуйся запорожскому войску, а на короля не брыкай.‘ Изъ этого ясно видно, откуда была нанесена рана Хмльницкому и всей Малороссіи, да и самой Польш. Малороссіяне хорошо понимали, что пока Польша будетъ существовать съ своимъ прежнимъ устройствомъ, съ своеволіемъ пановъ, съ неволею короля, то имъ нельзя будетъ ожидать перемны своей участи къ лучшему, вотъ почему Хмльницкій хочетъ загнать всхъ дуковъ, князей и шляхту за Вислу или отдать въ неволю Туркамъ, чтобы король былъ вольнымъ, чтобъ на него никто не смлъ брыкать, но Польша не могла перемнить своего устройства, не могла освободиться отъ дуковъ, князей и шляхты, Янъ Казиміръ не могъ сдлаться королемъ вольнымъ — и Хмльницкій обратился къ царю московскому.
Съ начала сношеній Хмльницкаго съ Москвою, повствованіе Ригельмана пріобртаетъ особенную важность и занимательность, потому-что, какъ уже было выше сказано, авторъ пользовался преимущественно источниками московскими. Дважды, по словамъ Конискаго, посылалъ Хмльницкій ко двору московскому просить царя объявить войну Польш, причемъ казаки! окажутъ ему усердную помощь, и дважды царь отвчалъ Хмльницкому, что онъ тогда только объявитъ воину Польш за Малороссію, когда послдняя навсегда соединится съ московскимъ государствомъ. Касательно третьяго посольства Хмлыіицкаго къ царю, извстія Ригельмана не сходны съ извстіями, находящимися у Боннскаго. Конискій пишетъ, что Хмльницкій, выпросивъ десятимсячный срокъ у пословъ турецкаго, татарскаго и польскаго, принуждавшихъ его воевать съ Москвою, тотчасъ отправилъ къ царю генеральнаго судью Якова Гонзевскаго тайно, съ письмомъ, въ которомъ опять умолялъ Алекся Михайловича объявить войну Польш, а въ противномъ случа грозилъ, что онъ гетманъ будетъ приневоленъ соединить свои войска съ врагами московскаго государства. Въ отвтъ на ихъ письмо, царь отправилъ къ Хмльницкому боярина Бутурлина съ двумя товарищами и съ ними писалъ, что войска московскія давно стоятъ на границахъ, но выступить имъ безъ надежнаго союзника сомнительно: ‘А когда бы ты, гетманушка’ продолжаетъ царь, ‘изволилъ съ нами соединиться, то бы вс сумнительства на сторону, и мы поручили бъ вамъ всю свою армію, такъ какъ человку умному и воину славному. А что ты пишешь про договоры и обовязки, то мы готовы все исполнить врою и правдою, какъ законъ христіанскій и совсть повелваютъ. Одначе чтобъ впредь не было разнодумья и шатостей съ обихъ сторонъ, то хорошо бы соединиться и укрпиться намъ на вчныя времена, какъ единоврнымъ и единокровнымъ, и чтобъ враги наши не посмвались о насъ, а договоры объ этомъ и уставы суть права старыя малороссійскія и козацкія, которые мы за ними укрпимъ и подпишемъ за себя и наслдниковъ нашихъ, и не будутъ они нарушимы вчно. А что ты придумаешь къ лучшему съ нашими боярами и своими думными людьми, мы на тое будемъ согласны.’
Дале читаемъ у Конискаго, что когда царскіе послы прибыли въ Чигиринъ, то Хмльницкій, созвавъ знатнйшихъ казаковъ, объявилъ имъ о предложеніи царскомъ, и посл разныхъ споровъ вс согласились соединиться съ Москвою. ‘Гетманъ, продолжаетъ Конискій, поручилъ судь, Самуилу Богдановичу и полковнику переяславскому, Павлу Тетер, написать договорныя статьи съ царемъ московскимъ и представить ихъ на разсмотрніе его и всего совта малороссійскаго. Он написаны, и по апробаціи гетмана съ совтомъ, объявлены посламъ московскимъ, которые, согласись на все, въ нихъ уложенное, подтвердили присягою своею отъ лица царя и царства московскаго о вчномъ и ненарушимомъ храненіи условленныхъ договоровъ. А за симъ требовали они взаимной присяги отъ чиновъ и народа малороссійскаго въ равномрномъ соблюденіи тхъ договоровъ. Статьи договорныя подписаны гетманомъ и чинами генваря 6 дня, 1634 года, и присяга тогда же ими учинена.’ По Ригельманъ пишетъ, что въ самомъ начал 1634 года (т. е. въ сентябр) Хмльницкій послалъ въ Москву нарочныхъ съ челобитьемъ: старшину Григорія Гуленицкаго, и писаря войсковаго, Ивана Виговскаго съ товарищи, прося, чтобъ царь принялъ всю Малороссію, его и все войско Запорожское въ вчное свое твердое владніе, подданство и покровительство, и тмъ бы освободилъ изъ-подъ ига и неволи польской, а для подлинной въ томъ имоврности и утвержденія присягою ихъ, прислалъ бы государь бояръ своихъ къ нему, кого ему угодно, и въ залогъ принялъ бы отъ нихъ городъ Кіевъ и Блую Церковь. Выслушавъ челобитье пословъ,царь Алексй Михайловичъ созвалъ 1-го октября соборъ, на которомъ предложилъ о просьб гетмана и о необходимости начать войну съ Польшею, вс чины и выборные единогласно просиди государя взять Малороссію подъ свою державу, и царь, отпустивъ гетманскихъ пословъ съ желаннымъ отвтомъ, отправилъ въ Малороссію боярина Вас. Вас. Бутурлина съ многочисленною свитою для принятія присяги съ гетмана и всхъ Малороссіянъ, что и было исполнено имъ 6-го января 1634 года въ Переславл-Южномъ.
Чьимъ же извстіямъ теперь боле врить — Конискаго, или Ригельмана? Основываясь на актахъ оффиціальныхъ и неоспоримыхъ, мы должны ршить въ пользу послдняго, хотя и у него встрчается ошибка и неполнота. Гетманъ не могъ отправить къ царю посла съ секретнымъ порученіемъ и писать только о необходимости начать войну съ Польшею, не упоминая ни слова о подданств, потому-что въ такомъ случа какъ бы могъ Алекси Михайловичъ прямо и торжественно созвать соборъ и объявить о желаніи Хмлыіицкаго поддаться московскому государству? Ясно, что, какъ говорить Ригельманъ, въ письм гетмана къ царю, кром извщенія о враждебныхъ замыслахъ Турковъ и Татаръ противъ Москвы, должна была также заключаться просьба о принятіи его въ подданство, ясно, что Бутурлинъ не могъ отправиться въ Малороссію съ тмъ только, чтобъ приглашать ея народъ къ соединенію съ Москвою. Но выше было сказано, что и у Ригельмана есть ошибки и неполнота, именно: онъ говоритъ, что послами отъ Хмльницкаго въ Москву были Григоріи Гуленицкій и Иванъ Виговскій, но Гуленицкаго не было уже тогда въ Малороссіи: онъ бжалъ оттуда, скрывался въ Крыму и Польш и дйствовалъ враждебно противъ Хмльницкаго: здсь Ригельманъ смшалъ прежнія посольства въ Москву отъ гетмана. По и у Копискаго посолъ также названъ неправильно: еще до сентября 1633 года (или 1634, по старому русскому лтосчисленію) Хмльницкій присылалъ къ царю посломъ Герасима Яковлева съ товарищи бить челомъ о принятіи въ подданство (См. Собр. Гос. Гр. и Дог. г. 111, Л7 156), въ отвтъ на это челобитье, присланное съ Герасимомъ Яковлевымъ, царь послалъ, 6 сентября 1653 года, къ гетману стольника Родіона Стршнева и дьяка Мартемьяна Бредихина объявить похвалу Хмльницкому и всему войску запорожскому за то, что они царской милости ищутъ. Что челобитье, присланное съ Герасимомъ Яковлевымъ, было именно о принятіи въ подданство, доказательствомъ служитъ отвтъ гетмана царю на посольство Стршнева (Собр. Гос. Гр. и Дог. т. 111, No 139): ‘Зло утшилися есмы’ пишетъ Хмлыищкій, ‘когда грамоту прочитали есмы, отъ твоего царскаго величества присланную до насъ всего войска запорожскаго, черезъ ближняго стольника P. М. Стршневой и дьяка Мартемьяна Бредихина, которые врно твоему царскому величеству служатъ, жалованье милостивое намъ отдали, и по повелнію твоего царскаго величества, намъ объявили, что твое пресвтлое царское величество пожаловалъ насъ и изволилъ приняти подъ свою крпкую руку и высокую и царскаго величества милостивое жалованье. И мы тому обрадовадися вельми, и ради твоему пресвтлому царскому величеству врне во всемъ служить и крестъ цловать, и по повелнію твоего царскаго величества, повиноваться готовы будемъ и проч.’ 6-го сентября 1653 года царь отправилъ Стршнева и Бредихина, а 1-го октября созвалъ соборъ, на которомъ объявляетъ о челобитьи гетмана, но говоритъ, что съ этимъ челобитьемъ присланъ еще новый посланецъ — Лавринъ Капуста (Собр. Гос. Гр. и Дог. т. III, No 157). Слдовательно, посл посольства Герасима Яковлева, бывшаго въ Москв до сентября, явился въ этомъ мсяц еще новый посолъ — Лавринъ Капуста съ тмъ же челобитьемъ. Мы опровергли извстіе Конискаго въ пользу извстія Ригельмана, какъ согласнаго съ актами оффиціальными, теперь обратимъ вниманіе на достоврность источниковъ Конискаго. Уже выше была приведена первая половина письма, будто бы присланнаго къ Хмльницкому отъ царя Алекся Михайловича, это письмо оканчивается такъ: ‘А что ты придумаешь къ лучшему съ нашими боярами и своими думными людьми, мы на тое будемъ согласны. А коль скоро согласіе утвердимъ, такъ и войска выправимъ на непріятелей, а межъ себя воевать сохрани насъ, Господи! Самъ дьяволъ разв на то поступить можетъ, а намъ православнымъ, и мыслити о такомъ зломъ дл, право, со грхомъ, а дума наша есть и будетъ, еже бы защитити и охранити народъ православный отъ врага и местника, чего мы и отъ васъ ищемъ, и видитъ Богъ, что въ правд и истин, и подъ Его святой порукой, соединиться вчно съ вами и народомъ вашимъ желаемъ, и вамъ объ томъ почтительно пишемъ.’ Но письмо, по словамъ Конискаго, было отправлено уже съ Бутурлинымъ, слдовательно, въ октябр, для сравненія приведемъ граммату того же царя Алекся Михайловича къ тому же гетману Богдану Хмльницкому и о томъ же предмет, посланную 6-го сентября съ Стршневымъ (Собр. Гос. Гр. и Дог. т. III, No 156): ‘Божіею милостію, отъ великаго государя царя и проч. (слдуетъ титулъ), отъ нашего царскаго величества Богдану Хмльницкому, гетману Войска Запорожскаго, и всему Войску Запорожскому наше царскаго величества милостивое слово. Въ прошломъ году присылали къ намъ великому государю къ нашему царскому величеству ты, Богданъ Хмльницкій, гетманъ Войска Запорожскаго, посланца своего Герасима Яковлева и товарищи, ищучи къ себ нашего царскаго велитчества милости, и мы великій государь наше царское величество тебя гетмана и все Войско Запорожское, за то, что вы нашія царскаго величества милости ищете и намъ великому государю служите, жалуемъ, милостиво похваляемъ. И теб бъ гетману Богдану Хмльницкому и всему Войску Запорожскому, памятуя къ себ нашу царскаго величества многую милость и жалованье, намъ великому государю служить и всякаго добра хотть, а мы великій государь наше царское величество къ теб гетману и ко всему Войску Запорожскому нашу царскаго величества милость и жалованье и впередъ держати учнемъ, и служба ваша у насъ великаго государя забвенна николи не будетъ. И послали, для нашихъ государскихъ длъ, къ теб гетману Богдану Хмльницкому и ко всему Войску Запорожскому, нашего царскаго величества ближняго нашего стольника и проч., а съ ними послали къ теб наше государское жалованье, и о чемъ они теб говорили учнутъ, и теб бъ имъ въ томъ врить и къ намъ великому государю отпустити ихъ, не задержавъ.’ Теперь спрашивается какимъ образомъ могъ царь сперва написать Хмлыищкому, что соглашается на его просьбу, принимаетъ Малороссію въ подданство, а потомъ совершенно въ другомъ тон, уговаривать гетмана къ соединенію съ московскимъ государствомъ? Не ясно ли, что Боннскій или былъ обманутъ подложнымъ письмомъ, или, по-крайней-мр, смшалъ событія, совершившіяся въ разныя времена? Конискій говоритъ также, что Бутурлинъ далъ присягу отъ лица царя и царства московскаго, но актъ несомннный свидтельствуетъ, что Бутурлинъ именно присяги не далъ (см. Стат. Сп. Бутурлина).
Когда Присяга была принесена говоритъ Ригельманъ, то Хмльницкій отправилъ къ царю пословъ съ двумя челобитьями о подтвержденіи Малороссіи прежнихъ правъ и вольностей, съ этихъ челобитныхъ сочинитель прилагаетъ точные списки, въ первой изъ нихъ, Хмльницкій пишетъ: ‘Отъ многихъ лтъ многочастн мы, Богданъ Хмльницкій, хетманъ Войска Запорожскаго, и все Войско Запорожское, борющееся съ Ляхами и нашествія ихъ отражающе, помощи отъ Бога искахомъ и грамотами и посланниками нашими къ пресвтлому лицу благочестиваго царя, твоего царскаго величества,, челомъ били и молили, дабы намъ, православнымъ христіане намъ, быти родъ крпкою и высокою рукою Бога, всемогущаго и царя благочестиваго, твоего царскаго величества.’ Самъ гетманъ объявляетъ, что онъ много разъ, присылалъ къ царю съ просьбою принять Малороссію въ свое Подданство, а Конискій говоритъ, что въ прежнія посольства Хмльницкій предлагалъ царю только воевать Польшу въ союз съ Малороссіянами, и будто самъ царь требовалъ подданства, но намъ достоврно, изъ оффиціальныхъ актовъ извстно противное, а именно, что Гетманъ просилъ царя о принятіи въ подданство, но тотъ не согласился, не желая первый нарушить миръ съ Польшею. Такъ, еще въ 1652 г., 22 марта, гетманскій посланникъ, Иванъ Искра, говорилъ московскимъ боярамъ: ‘будетъ де гетману Богдану Хмльницкому и всему Войску Запорожскому отъ Поляковъ учнетъ быть какое утсненье большое, и имъ де, опричь царскаго величества милости, дться негд, и въ то бъ время царское величество пожаловалъ, веллъ ‘ихъ принять въ свою царскаго величества сторону съ порубежными ихъ городами.’ И посланцу говорено: ‘Будетъ имъ отъ Поляковъ учнетъ какое быть утсненье, и гетманъ бы и Черкасы шли въ царскаго величества сторону, а у царскаго величества въ московскомъ государств земли великія и пространныя и изобильныя, подселиться имъ есть гд, а податно имъ поселиться по ркамъ Дону и Медвдиц и прочимъ угожимъ и пространнымъ мстамъ. А только имъ быть царскаго величества въ порубежныхъ городхъ, и не всегда будетъ у нихъ съ литовскими людьми ссора, а что подалъ отъ нихъ, и то лучше безо всякаго будетъ задора’ (Собр. Гос. Грам. и Дог. т. III, No 148). Мало того, въ Переяславл, когда нужно было присягать царю Алексю Михайловичу, Хмльницкій, въ рчи своей къ народу, говорилъ слдующее: ‘Вадимъ, что нельзя намъ жити бол безъ царя, для того нын собрали есть раду явную всему народу, чтобъ есте себ съ нами обради пана изъ четырехъ, котораго вы хощете: первый царь есть турскій, который многажды черезъ пановъ своихъ призывалъ насъ подъ свою область, второй ханъ крымскій, третій король польскій, четвертый есть православной великія Россіи царь восточный, котораго мы уже шесть лтъ безпрестанными моленіи нашими себ за царя и пана просимъ.’
Малороссійскіе послы подали царю письменное челобитье, состоявшее изъ 22 статей, почти на вс изъ нихъ послдовало безусловное согласіе московскаго правительства, исключая слдующихъ, въ четвертой стать просили: ‘въ городахъ урядники изъ нашихъ ‘людей чтобы были обираны на то достойные, которые должны будутъ и подданными твоего царскаго величества справляти, или удержати, и приходъ надлежащій въ правду въ казну твоего царскаго величества отдавати.’ На это послдовало отъ царя ршеніе: ‘Указалъ государь и бояре приговорили быть по ихъ челобитью, а быть бы урядникамъ, вой’тамъ, бурмистрамъ, райцамъ, лавникамъ, и доходы денежные и хлбные, и всякіе на государя збирать имъ, и отдавать въ государеву казну тмъ людямъ, которыхъ государь пришлетъ, и тмъ людямъ, кого для той зборной казны государь пришлетъ, надъ тми зборщиками смотрть, чтобъ длали правду.’ Въ стать 14 просили: ‘Послы, которые изъ вка изъ чужихъ земель приходютъ къ Войлоку Запорожскому, чтобъ господину хетману и всему Войску Запорожскому, которые къ доброму, вольно принять, чтобы то его царскому величеству въ кручину не было, а чтобы имли противу его царскаго величества, быть должными его царскому величеству ивщати.’ На это послдовало ршеніе. ‘Государь указалъ и бояре приговорили: пословъ о добрыхъ длахъ принимати и отпускати, а о какихъ длахъ приходятъ и съ чмъ отпустятъ, и о томъ писать къ государю, а которые посланцы или послы присланы отъ кого будутъ съ противнымъ дломъ, оныхъ задержавъ, писать къ государю, а безъ государева указа ихъ не отпускать, а съ турскимъ салтаномъ и съ польскимъ королемъ безъ государева указа не ссылаться.’ Въ стать 20 просили: ‘Обычай тотъ бывалъ, что всегда Войску Запорожскому платили, просятъ и нын его царское величество, чтобъ на полковника по 100 ефимковъ, на есауловъ полковыхъ по 400 золотыхъ, на сотниковъ по 100, на казаковъ по 30 золотыхъ.’ Ршеніе. ‘Отговаривалъ великій государь: его царское величество, для православныя вры, хотя ихъ отъ гонителей и хотящихъ разорить церкви Божія и искоренити вру христіанскую, отъ Латинъ оборонити, собралъ рати многія и идетъ на непріятелей, и свою государеву казну для ихъ обороны ратнымъ людямъ раздалъ многую, и какъ былъ у хетмана Богдана Хмльницкаго государевъ ближній бояринъ и намстникъ тверской, Василій Васильевичъ Бутурлинъ съ товарищи, и говорилъ съ хетманомъ о числ Войска Запорожскаго, и хетманъ говорилъ, хотя число Войска Запорожскаго и велико будетъ, государю въ томъ убытка не будетъ, потому-что они жалованья у государя просить не учнутъ, а говорилъ хетманъ при нихъ, при судь и при полковник, и имъ нын о томъ говорить не доводится.’
Мы не станемъ слдить за разсказомъ Ригельмана о подвигахъ Хмльницкаго посл присоединенія Малороссіи къ московскому государству, потому-что здсь нтъ ничего особенно-новаго и отличнаго отъ другихъ извстныхъ повствованій о томъ же предмет, разсказъ нашего автора и здсь, какъ везд, тяжелъ, безукрашенъ, но обстоятеленъ. Касательно событій, послдовавшихъ за смертію Хмльницкаго, Ригельманъ опять разногласитъ съ Конискимъ. Послдній пишетъ, что, еще при жизни Богдана, на предложеніе его объ избраніи ему преемника, единодушно былъ провозглашенъ сынъ его, Юрій Хмльницкій, котораго писарь Виговскій склонилъ на сторону Польши, этотъ Виговскій самъ же извстилъ царя объ измн молодаго гетмана, и когда явился изъ Москвы въ Переяславль бояринъ Хитровъ, то Виговскій такъ умлъ опутать его, что тотъ ршился царскимъ именемъ навязать казакамъ въ гетманы Виговскаго, котораго они не хотли. ‘Итакъ, бояринъ Хитровъ’, заключаетъ Конискій, ‘оказалъ себя весьма-простымъ и, вмсто полезнаго устройства, сдлалъ неосмотрительный шагъ къ вреднымъ перемнамъ и положилъ первый камень къ междоусобіямъ.’ Ригельманъ приводитъ обстоятельства иначе: по его словамъ, Виговскій уговорилъ молодаго Юрія Хмльницкаго отказаться отъ гетманскаго достоинства, которое было ему не по силамъ по причин молодости, Юрій склонился на увщанія Виговскаго и объявилъ старшинамъ и войску, что не хочетъ быть гетманомъ. По войско непремнно хотло имть гетманомъ Хмльнлцкаго и, чтобъ склонить послдняго на свои желанія, опредлило.Юрію быть гетманомъ, но, въ случа похода, Виговскій будетъ принимать изъ рукъ его булаву и бунчукъ и предводительствовать войскомъ, по возвращеніи же съ войны, долженъ возвратить знаки гетманскаго достоинства опять Хмльницкому. Послдній согласился на это ршеніе войска, но тогда Виговскій спросилъ: ‘какъ подписываться ему, Виговскому, когда онъ будетъ находиться при войск, облеченный всми знаками гетманскаго достоинства?’ Войско опредлило, что въ такомъ случа онъ долженъ подписываться: ‘Гетманъ на тотъ часъ войска Малороссійскаго‘ Тотчасъ посл этого, Виговскій удалилъ молодаго гетмана въ училище, а самъ Захватилъ вс гетманскіе знаки, началъ распоряжаться какъ настоящій гетманъ, и завязалъ сношеніе съ Польшею. Между-тмъ, преданные Виговскому старшины отправили въ Москву къ царю Юрія Милевскаго просить объ утвержденіи Виговскаго какъ избраннаго ими въ гетманы на мсто умершаго Богдана, царь отправилъ для этого въ Переяславль окольничаго (а не боярина) Богдана Матвевича Хитрова, но такъ-какъ въ то же самое время полтавскій полковникъ, Мартынъ Пушкарь, доносилъ царю о, злыхъ намреніяхъ Виговскаго, то Хитрову поручено было изслдовать обстоятельно дло, Виговскому удалось обмануть окольничаго, и послдній далъ ему отъ имени царя подтвержденіе въ новомъ достоинств. Ясно, что разсказъ Ригельмана представляетъ дло совершенно въ другомъ вид: во-первыхъ, здсь устраняется молодой Юрій Хмльницкій, во-вторыхъ, поступокъ окольничаго Хитрова является въ другомъ свт. Но какъ же теперь ршить, кто правъ — Конискій, или Ригельманъ? Къ-счастію, послдній даетъ средство къ ршенію этого вопроса, а именно, онъ приводитъ милостивую царскую граммату, данную царемъ Алексемъ Михайловичемъ полтавскому полку, въ ней царь пишетъ: ‘Какъ въ прошломъ, 165 году, хетмана Богдана Хмльницкаго нестало, и въ вашего царскаго величества Войска Запорожскаго обозной, и судьи войсковые, полковники и сотники, и есаулы, и старшины Войска Запорожскаго, прислали къ намъ, великому государю, бити челомъ корсунскаго полка есаула, Юрья Миневскаго съ товарищи, что вы по смерти Богдана Хмльницкаго промежъ себя совтомъ и единогласіемъ всего нашего Войска Запорожскаго, обрали на хетманьство Ивана Виговскаго, и чтобъ намъ, великому государю, пожаловать того нововыбраннаго хетмана, Ивана Виговскаго, велть ему дать нашего царскаго величества жалованную грамоту и булаву.’ Изъ этихъ словъ ясно видно, что Хитровъ не навязывалъ Виговскаго въ гетманы противъ води казаковъ, но выполнилъ только порученіе царя въ-слдствіе торжественнаго посольства и челобитья о подтвержденіи Виговскаго, избраннаго всмъ войскомъ, изъ приведенныхъ словъ грамматы видна также справедливость ригельманова разсказа объ отношеніяхъ между Виговскимъ и Юріемъ Хмльницінімъ: еслибъ послдній, какъ утверждаетъ Конискій, былъ избранъ одинъ полновластнымъ и самостоятельнымъ гетманомъ, то на какомъ основаніи войско не било челомъ царю о подтвержденіи богданова сына въ отцовскомъ достоинств, и если Юрій дйствовалъ явно въ пользу Польши, какъ говоритъ потомъ Конискій, и Виговскій донесъ объ этомъ царю, то почему царь ни слова не говоритъ объ этомъ въ своей граммат?
Борьба русскихъ войскъ съ Виговскимъ описана у Ригельмана обстоятельно и врно, есть подробности, которыя пополняютъ и объясняютъ извстія, находящіяся въ другихъ сочиненіяхъ и актахъ, такъ, на-прим., подробности о смерти князя Ивана Семеновича Пожарскаго, казненнаго Виговскимъ. Изгнаніе Виговскаго и избраніе въ гетманы Юрія Хмльницкаго разсказаны у Ригельмана также чрезвычайно-подробно, особенно если сравнимъ съ разсказомъ Конискаго. Послдній говоритъ только, что новый гетманъ объявилъ войску о намреніи своемъ ‘держаться союза и соединенія съ царемъ московскимъ, что повторилъ и боярину, князю Трубецкому, присланному отъ царя въ Чигиринъ съ подтвержденіемъ его въ гетманскомъ достоинств, дополнивъ этому боярину, чтобъ до дальнйшаго времени, а паче пока совершенный миръ съ Польшею утвердится, содержать прежнее положеніе съ царемъ въ великой тайн, дабы претендующія за то державы не навели прежнихъ народу малороссійскому злоключеній.’ Но Ригельманъ приводитъ подлинные акты объ избраніи Хмльницкаго, статьи, на которыхъ царь согласился подтвердить избраніе новаго гетмана, какъ старыя, богдановскія, такъ и новыя, наконецъ клятвенную запись Юрія на врность и подданство царю Алексю Михайловичу. Изъ дополнительныхъ статей замчательны слдующія: ‘1) Посл избранія своего, хетманъ долженъ здить въ Москву, къ великому государю, видть его пресвтлыя очи, и его царское величество пожалуетъ хетмана, по чину, булаву и знамя и на гетманство свою государеву жалованную грамоту дать ему велитъ. 2) Митрополиту кіевскому, также и инымъ духовнымъ Малыя Россіи быть подъ благословеніемъ святйшаго патріарха московскаго, и всся Великія, и Малыя, и Блыя Россіи. 3) По указу и повелнію великаго государя, куда его царское изволеніе будетъ, всегда на его государеву службу хетману со всмъ войскомъ быть готову. Также, гд укажетъ великій государь и нсколько полковъ послати на его государеву службу, и ему, хетману, свои полки послать немедленно. 4) Хетману быть врну и на вки неотступну, и ни какія ляцкія прелести не прельщаться, также и про московское государство никакимъ ссорамъ не врити, а кто станетъ ссоровать, и такихъ людей карать смертью, и о всякихъ ссорныхъ длахъ писать къ великому государю. 5) Безъ указа и повелнія великаго государя самому хетману и всмъ войскамъ запорожскимъ на войну покуда не ходить, и полками большими и малыми людьми ни которымъ окрестнымъ государствамъ не помогать, а будетъ безъ хетманскаго вдома пойдетъ кто на войну самовольствомъ, и тхъ казнить смертію. 6) Который хетманъ учинится въ какой проступк, и войску, безъ указа его царскаго величества, самимъ хетмана не перемнять. Также и хетмапу безъ рады и безъ совта всей черни въ полковники и въ иные начальные люди никого не выбирать, а чтобъ выбирать въ войско полковниковъ на рад, кого межъ себя излюбятъ изъ своихъ полковъ, также тхъ полковниковъ хетманъ безъ рады не повиненъ отставливать. 7) Въ Войску Запорожскомъ всякимъ начальнымъ людямъ, кром православныхъ христіанъ, иныхъ ни которыхъ връ людямъ впередъ не быть, для всякія ссоры и прелести, да и новокрещеннымъ иноземцамъ въ начальныхъ людяхъ не быть же, потому что отъ нихъ многое въ войску смута и междоусобіе, начинается, да ими казакамъ чинятся налоги и тсноты.’ Любопытно, что изъ шестнадцати человкъ начальныхъ лицъ малороссійскаго войска, обознаго, судей войсковыхъ, есауловъ войсковыхъ и полковниковъ, подписавшихся подъ статьями, только двое умли писать и приложили руки сами, за остальныхъ же подписались писаря или духовныя лица.
Въ описаніи измны Юрія Хмльницкаго, Ригельманъ опять разнится отъ Копискаго: Конискій пишетъ, что Юрій, оскорбленный бояриномъ Шереметьевымъ и не получивъ удовлетворенія отъ московскаго двора, захотлъ отмстить Шереметеву и для того началъ подговаривать къ измн реестровые полки, но, получивъ отказъ, подговорилъ казаковъ охочекомонныхъ, отправился съ ними въ Запорожье, и тамъ объявилъ себя на сторон Поляковъ и Татаръ. Но Ригельманъ говоритъ, что гетманъ и Шереметевъ съ общаго совта положили идти всмъ ко Львову, но порознь, двумя дорогами: Шереметевъ двинулся на Котельву, а Хмльницкій на Гончариху: тутъ напали на него польскія войска и довели его до такого положенія, что ему оставалось или погибнуть, или отдаться въ плнъ, въ такой крайности Хмдьпицкій ршился спасти себя и войско присягою на врность Польш. Здсь должно замтить только то, что извстіе Ригельмана подтверждается лтописью самовидца и польскими источниками.
Гораздо съ большими подробностями, чмъ во всхъ извстныхъ намъ исторіяхъ Малороссіи, описывается у Ригельмана любопытная распря за гетманскую булаву между Самко, Золотарепко и Брюховецкимъ. Самко своими воинскими талантами пріобрлъ расположеніе войска, съ помощію котораго и надялся быть избраннымъ въ гетманы. Чтобъ помшать избранію, соперникъ его, Золотаренко, прибгнулъ къ двумъ средствамъ — къ подкупу казаковъ и къ обнесенію Самка въ измн передъ московскимъ правительствомъ. Запорожцы брали деньги у Золотарепка, общая ему своё содйствіе на выборахъ, а между-тмъ ршились, во что бы то ни стало, добыть булаву для своего кошеваго, Брюховецкаго, на сторон послдняго было и духовенство, особенно Меодій, епископъ Мстиславскій и оршанскій, блюститель кіевской митрополіи, который посылалъ въ Москву просить царя за Брюховецкаго, какъ самаго надежнаго для правительства человка, самъ Брюховецкій задаривалъ бояръ московскихъ, но избраніе было вольное, царь не назначалъ гетмана, а только подтверждалъ его, и потому изъ Москвы присланъ былъ указъ собраться всмъ въ Нжин для гетманскаго избранія, при которомъ, со стороны московскаго правительства, присутствовалъ окольничій князь Данило Великаго Гагинъ (у Ригельмана ошибкою поставлено Голицинъ) съ товарищами. Не усплъ еще Гагинъ прочитать царскій указъ, какъ начался страшный шумъ: одни кричали Брюховецкаго, другіе Самко, Золотаренко уже прежде отказался отъ соисканія: онъ узналъ вроломство Запорожцевъ, на которыхъ надялся, и теперь стоялъ за Самка, успвъ однако уже обнести его передъ царемъ въ измн. При страшныхъ крикахъ об стороны тащили каждая своего кандидата къ гетманскимъ кресламъ, несчастнаго Гагина чуть не задушили въ тснот, Самко также едва вырвался отъ Запорожцевъ, которые съ торжествомъ посадили на кресла своего Брюховецкаго, столкнувъ съ нихъ князя Гагина. Послдній, видя такую форму выбора, никакъ не хотлъ подтвердить его именемъ царскимъ, особенно, когда Самко протестовалъ и грозился жаловаться царю на неправильное избраніе. На третій день, Гагинъ повстилъ новую раду: здсь уже не одни Запорожцы, но и все войско единодушно про возгласило гетманомъ Брюховецкаго, Самко прибжалъ къ Гагину за помощью, но подать ему помощь — значило возбудить междоусобіе или идти наперекоръ единодушному согласію всего малороссійскаго войска и потому Гагинъ веллъ схватить Самка съ товарищами, какъ людей опасныхъ для спокойствія страны. Между-тмъ, послы отъ Брюховецкаго и епископа Меодія спшили въ Москву съ обвиненіями на Самка и друзей его въ этомъ мятеж, царь отдалъ дло на судъ войска малороссійскаго, по приговору котораго, Самко и Золотаренко казнены смертію, другіе отправлены въ Москву, а оттуда въ Сибирь. Запорожцы начали неистовствовать по всей Малороссіи, новый гетманъ потакалъ имъ, потому-что на нихъ опирался. Такъ разсказаны эти событія у Ригельмана, въ другихъ же малороссійскихъ исторіяхъ иначе, какой разсказъ справедливе — поврить не чмъ.
Важную услугу оказалъ Ригельманъ также и тмъ, что привелъ въ подлинник прибавочныя статьи къ прежнему договору Хмльницкаго, предложенныя московскимъ правительствамъ Брюховецкому, до-сихъ-поръ, приводились только одни предложенія этихъ дополнительныхъ статей, и думали, что Брюховецкій согласится на нихъ безусловно, но Ригельманъ приложилъ къ статьямъ и самые отвты гетмана, изъ которыхъ оказывается противное. Такъ царь писалъ, что свскіе драгуны, избгая службы, а крестьяне, избгая податей, покидаютъ порубежныя московскія области и укрываются въ Малороссіи, и потому требовалъ, чтобъ гетманъ веллъ снискать бглецовъ и отослать ихъ на прежнія жилища, причемъ запретить подъ смертноіо казнію, чтобъ никто изъ Малороссіянъ не смлъ впередъ принимать ихъ. На это гетманъ отвчалъ, ‘Тому длу, для того, чтобъ люди къ королю, на Украйн будущему не приклонились, быть не можно, а убійцевъ, и татей, и всякихъ злодевъ онъ, хетманъ, и войско, по переяславской 16 статьи, не защищаетъ, а какъ война минется, и въ тотъ часъ будетъ мочно.’ Дале царь требовалъ, чтобъ заведёнъ былъ лучшій порядокъ въ финансахъ и въ военной служб, потому-что податные люди и ихъ угодья не переписаны, и казаки прізжаютъ въ полки и отъзжаютъ безъ вдома начальниковъ. Гетманъ отвчалъ, что теперь, когда непріятель надъ головою, нельзя длать никакихъ новыхъ распоряженій и заводить переписи.
Въ разсказ о послдующихъ событіяхъ, Ригельманъ не разнится съ другими историками Малороссіи, отличаясь однако повсюду обстоятельностью извстій и приведеніемъ вполн подлинныхъ актовъ. Но, читая разсказъ о судьб гетмана Многогршнаго, нельзя не изумиться той поразительной противоположности, какую встрчаемъ въ извстіяхъ Конискаго и другихъ историковъ Малороссіи, нашего Ригельмана и позднйшихъ, пользовавшихся достоврными источниками. Конискій пишетъ: ‘Въ 1672 году, Февраля 7 дня, Гетманъ Многогршный отъ ранъ своихъ умеръ, и съ великими почестями, военными и церковными, въ Батурин погребенъ. Вс чины и народъ съ чистосердечнымъ сокрушеніемъ оплакивали сего достойнаго ихъ начальника. Для донесенія царю о смерти гетманской отправились въ Москву писарь генеральный, Карлъ Moкріевичъ, съ другими старшинами. Царь принялъ ихъ очень милостиво, сожаллъ много о умершемъ гетман, столь достойномъ его уваженія и довренности, и, наконецъ, совтовалъ чиновникомъ онымъ выбрать себ такого гетмана, который бы подобился характеру Многогршнаго.’ У Ригельмана же читаемъ.
‘Въ сіе жъ самое время, въ половину Великаго поста, т. е. въ Март мсяц, по недоврки на Хетмана Демьяна Игнатова сына Многогршнаго, войсковый генеральный писарь, Карпъ Мокріевичъ, догмсясь съ дронею генеральною Старшиною, за примченную якобы отъ Хетмана противу Царя измну (чего отъ него по обстоятельствамъ весьма неоказывалось, но какъ чаятельно по ненависти) вдругъ и нечаянно ночью, напавъ тайно въ замк Батуринскомъ, спящаго съ постели его взяли и, связавъ, въ сани положили и, накрывъ кожею, поспшно въ Москву повезли, что учинено весьма съ опасностію, дабы никто о увоз его той ночи не свдалъ и его не отняли, ибо имлъ для охраненія своего войско, содержащееся на его жаловань и по квартирамъ расположенное около себя и Батурина, а паче что вс полковники были его любимцы. Точно, какъ свдали потомъ уже о взять и увоз его въ Москву, то тотчасъ т полковники и все то войско отъ опасности таковой же разбрелось и разбжалось, которыхъ же именитыхъ и съ братьями его и женою поймавши, въ Москву жъ отсылали, которые вс тамъ, какъ равно и Демьянъ Многогршный, безъ вызду остались’.
Изъ подлинныхъ оффиціальныхъ актовъ извстно, что Многогршный былъ сосланъ въ Сибирь, гд и умеръ (Собр. Гос. Гр. и Дог. т.IV, стр.289).
Въ преемники Многогршному избранъ былъ Иванъ Самуйловичъ, но скоро и противъ него обнаружились враждебные замыслы — въ форм уже извстной, стародубскій полковникъ Петръ Рославецъ почему-то не захотлъ быть подъ начальствомъ гетманскимъ, и для того отправился въ Москву доносить царю (тогда уже едору Алексевичу) на Самуйловича, и, чтобъ успшне преклонить московское правительство на свою сторону, предложилъ взять Стародубъ въ великороссійское управленіе наравн съ прочими московскими украинскими городами, не смотря однако на это предложеніе и на то, что вмст съ Рославцемъ доносилъ на Самуйловича и нжинскій протопопъ, Семенъ Адамовичъ, цобимый въ Москв, доносу не поврили, и доносчики высланы были въ Батуринъ на общій войсковой судъ, здсь объявлена имъ смертная казнь, но гетманъ смягчилъ приговоръ. Къ этому извстію Ригельманъ прибавляетъ еще другое, очень-любопытное: въ томъ же 1677 году, 17 мая, страшный пожаръ обратилъ въ пепелъ весь городъ Стародубъ, духовенство тотчасъ приписало это несчастіе проклятію, которому подвергъ всхъ жителей Стародуба черниговскій архіерей Лазарь Барановичъ, будто-бы за невоздержную и беззаконную жизнь ихъ, но собственно за то, что въ прошломъ году полковникъ Рославецъ хотлъ побить священника Якова, казаки, озлобленные проклятіемъ и пожаромъ, приписали всю вину этому же несчастному Якову, кинулись за нимъ въ церковь, вытащили изъ алтаря, и хотли убить, но были удержаны наказнымъ полковникомъ.
Подъ 1685 годомъ, Ригельманъ приводитъ извстіе о поставленіи въ кіевскіе митрополиты епископа луцкаго Гедеона Святополка, князя Четвертинскаго, при чемъ прилагаетъ любопытную граммату, данную новому митрополиту царями Іоанномъ и Петромъ Алексевичами, ‘Мы, Великіе Государи Цари и проч. пожаловали, для утвержденія Кіевской епархіи, и въ подтвержденіе прежнихъ духовнаго чина правъ и вольностей, сію нашу Царскаго Величества милостивую жалованную грамоту дать повелли, впредь той епархіи Кіевской быть между Великороссійскими митрополіями первоначальною, и судамъ Митрополита Кіевскаго въ своей епархіи быти и отправлятися по прежнимъ обычаямъ, и никому отъ тхъ судовъ въ Царствующій нашъ градъ Москву съ челобитьемъ не приходи ты и Святйшему Патріарху Московскому въ т суды не вступатись, и челобитенъ ни у кого не принимать…… и на архіерейскій Кіевскій престолъ въ митрополиты обирати вольною элекціею, по нашему Великихъ Государей указу, и за благословеніемъ же святйшаго Патріарха Московскаго, мужа въ Божественномъ писаніи искуснаго и тихаго, изъ тамошнихъ природныхъ обитателей. А ношеніе креста въ своей ему епархіи во всхъ походхъ, и печатаніе книгъ, также и ученіе дтямъ Греческаго и Латинскаго языковъ невозбранно имти, и вс обыкновенія прежнія безъ премненія содержати повелваемъ. А въ длахъ, приключающихся Малыя Россіи, какъ въ военныхъ, такъ и расправныхъ, войдя ему, Преосвященному Митрополиту, и впредь по немъ будущимъ Митрополитомъ Кіевскимъ, быти приметъ, и вступатися не довлетъ, понеже то надлежитъ отъ насъ, Великихъ Государей, отъ нашего Царскаго Величества подданному, нашему Хетману, Ивану Самуйловичу, и впредь по немъ будущимъ Хетманамъ, также и Королевства Польскаго въ державу, и къ духовнымъ особамъ, ни къ кому, безъ совту подданнаго нашего, Хетмана, ни о какихъ духовныхъ длахъ ему, Богомольцу нашему, не писати, и съ ними ссылокъ не имти. А еслибы къ нему, Богомольцу нашему, Митрополиту, изъ странъ Польскихъ и Литовскихъ и иныхъ съ какими письмами, присланными до него, кто прибылъ, или чрезъ кого или почтою что донесено будетъ, и ему, Богомольцу нашему, о томъ объявлять и письма присылать подданному Нашему, хетману, а ему подданному Нашему о томъ къ намъ, Великимъ Государямъ, писать. А когда по нашему Царскаго Величества указу, ему, Богомольцу нашему, прилучится для какихъ великихъ длъ въ нашъ Царствующій великій градъ Москву прибыти, и тогда ему въ прибытіи своемъ на Москв времени не продолжити, а отпущенну по нашей Государской милости въ свою епархію ему быти вскор, и по обыкновенію Великороссійскихъ Преосвященныхъ Митрополитовъ, въ нашъ Царствующій градъ Москву на годовое и полугодовое время его не взывати. И тхъ всхъ вышеписанныхъ Кіевской епархіи правъ и вольностей въ содержаніи сею нашею государскою жалованною грамотою милостиво обнадеживаемъ и утверждаемъ неподвижно, и быти имъ на нашу государскую милость во всемъ надежнымъ, а ему, Богомольцу нашему, Преосвященному Гедеону, Митрополиту Кіевскому, Галицкому и Малыя Россіи, и по немъ будучимъ Митрополитамъ Кіевскимъ, со всмъ причтомъ Малороссійскаго народа духовнымъ, быти подъ благословеніемъ и послушаніемъ во Святомъ Дус Отца Нашего и Богомольца, святйшаго и всеблаженніннаго Киръ Іоакима, Патріарха Московскаго и всея Россіи и Сверныхъ странъ, и по немъ буду чихъ Святйшихъ и Всеблаженнйшихъ Патріарховъ Московскихъ, на вки неотступно, по своему общанію, каково онъ учинилъ и подписаніемъ руки своея отвердилъ при возведеніи и благословеніи своемъ въ Митрополиты’. Тутъ же приложена у Ригельмана и граммата константинопольскаго патріарха, въ которой онъ уступаетъ свое право посвящать кіевскаго митрополита патріарху московскому ради мста, пачемрнаго отстоянія, и ради часто приключающихся посред двохъ царствій (Русскаго и Турецкаго) браней’, но при этомъ константинопольскій патріархъ выговариваетъ: ‘Когда же совершаетъ Митрополитъ Кіевскій въ своей Епархіи божественную и священную безкровную жертву, да воспоминаетъ во первыхъ пречестное имя Вселенскаго Патріарха, яко сущу источничку и началу и предвосходящу всхъ, потомъ Патріарха Московскаго, яко старйшаго своего’.
Изъ первой царской грамматы митрополиту видно, какою довренностью при московскомъ двор пользовался гетманъ Самуйловичъ, по Самуйловичъ былъ окруженъ врагами: противъ него было духовенство, старшины, его мста искалъ самый хитрый человкъ своего времени, генеральный есаулъ Иванъ Мазепа, бывшій прежде учителемъ при дтяхъ Самуйловича, уважаемый при двор московскомъ за ученость и бывалость. Посл Богдана не было ни одного гетмана, который бы не былъ измнникомъ или, по-крайней-мр, не былъ обвиненъ въ измн своими передъ московскимъ правительствомъ-и вотъ явился доносъ и на Самуйловича. Русское правительство заключило миръ съ Польшею и союзъ противъ Турковъ. И тотъ и другой сильно не нравились гетману Самуиловичу, раздосадованный старикъ позволилъ себ нсколько сильныхъ выраженій противъ близорукой, по его мннію, московской политики, этого было довольно для многочисленныхъ враговъ его: когда въ 1687 году походъ князя Василія Васильевича Голицына и гетмана на Крымъ кончился неудачно, потому-что въ выжженныхъ степяхъ войско не нашло травы для лошадей, то разнесся слухъ, будто казаки сами, попущеніемъ гетманскимъ, зажгли степи, слухъ дошелъ до Москвы, и оттуда явился дьякъ Леонтьевъ съ наивнымъ запросомъ гетману: зачмъ онъ жегъ степи? Гетманъ отвчалъ также наивно, что онъ степей пожегъ. Но враги его не довольствовались такими наивными вопросами и отвтами: они отправили въ Москву обстоятельный доносъ, приведенный вполн у Ригельмана, выпишемъ изъ него нсколько статей:
‘Какъ миръ учинился вчной съ Польскою стороною, тогда запечалился (гетманъ) зло и былъ печаленъ многіе дни, и кром того, что предъ Окольничимъ (Неплюевымъ) словами недоброжелательными выпиливался, говоря: Увидите, что не всякъ изъ вашихъ чиновъ Московскихъ вамъ станетъ благодарить, что разорвали миръ хитростію Польскою съ государствами Турскимъ и Крымскимъ, и хочете войну противъ ихъ вечать. При старшин войсковой многократно таковыя же жестокія слова говорилъ: ‘купила нын Москва себ лиха за свои гроши, ляхамъ данные’. А посл того бывалъ смутенъ и сердитъ, и таковыя слова въ случаяхъ рчей поновлялъ, а за тотъ миръ учиненной между Монархами, не веллъ и молебствовати по церквамъ. А какъ прислана вдомость отъ великихъ государей въ спискахъ, изъ разныхъ курантовъ (газетъ) писанныхъ, что Цесарскіе войска Будинъ городъ взяли у Турковъ, а Венеціяне многіе города у Турковъ же моремъ побрали, и тхъ писемъ не хотлъ и слушать, валяются нечтены. А какъ услышитъ, что Татаровя поберутъ людей на Польш, и тогда зло бываетъ веселъ. Семья (жена) его Хетманская въ нкое время говорила женамъ особъ генеральныхъ: сердитъ нын и великія похвалки чинитъ Иванъ мой на Москву, едва того не учинитъ, что учинилъ Иванъ Брюховецкій.— Іюля въ 6-й день, призвавъ къ себ Думитрашку, говорилъ: Имю де вдомость, что Ханъ съ Султанами и со всею ордою около войска нашего забаву воинскую иметъ, токмо немного помедлить, самъ ханъ къ Перекопи уступитъ, а Султаны съ ордами противъ Полякъ пошлетъ, а дадутъ, конечно, Полякамъ добрую встрчу. Пусть же бояра, такіе, непочтивой матери дти, скачутъ.и Полякамъ даютъ помочь. Того же дня, пришелъ къ нему, Хетману, войтъ Переяславской, говорилъ: жалуется, де, Москва, проходя, что людей государскихъ много померло и зло много больнихъ лежитъ. А онъ сказалъ: хотя бы и вс пропали, то бъ я о томъ не попечалился!’
Но вотъ слдуютъ пункты, откуда, кажется, весь гнвъ:
‘Все одинъ длаетъ (Самуиловичъ), никого къ дум не призываетъ, уряды по своему гнву отнимаетъ, и не по пристойнымъ причинамъ ихъ наказуетъ, и въ безчестіе вводитъ кого хочетъ, безъ суда и безъ доводу, напрасно. Людей старинныхъ войсковыхъ заслуженныхъ всякими своими вымышленными способами тснитъ, и слова добраго не говоритъ, а иныхъ мелкихъ незаслуженныхъ собою поставливаетъ. Старшин генеральной нтъ у него чести надлежащей и безопасности, и больше отъ гнва и похвальныхъ его словъ мертвы бываютъ, нежели покойны живутъ.— И иныхъ многихъ неизчетныхъ поступковъ немочію и выписать (заключаетъ челобитная), только у Превысочайшаго престола Вашего Царскаго Величества падше, просимъ конечной его Хетманской перемны, понеже, есть ли за тми предложеніями посторонними, не имла быть на томъ воля Вашего Царскаго Пресвтлаго Величества, ни войско Запорожское изъ меншихъ чиновъ отнюдь ого, яко явнаго недоброхота, соблюдая къ Вамъ Великимъ Государямъ свою врную службу, не можемъ терпть, по своимъ войсковымъ правамъ и обычаямъ съ нимъ поступити въ скоромъ времени принуждено будетъ, за что, дабы Вашъ Царской престолъ на васъ не досадовалъ, всепокорно бьемъ челомъ со всмъ войскомъ’.
Въ-слдствіе этого доноса, присланъ быль изъ Москвы указъ къ князю Голицыну — взять Самуйловича подъ стражу, Ригельманъ сообщаетъ при этомъ любопытныя подробности, которыхъ нтъ въ другихъ сочиненіяхъ. Посл взятія гетмана,
‘въ главной квартир собрались уже вс генералы, старшина и казаки пришли также туда и предложили, что они, примтивши чрезъ довольное время измнническія Хетмановы намренія, объявили объ оныхъ, должнымъ образомъ Высочайшей власти, и того ради надются, что онъ, будучи нын подъ карауломъ, по преступленію своему наказанъ будетъ. Бояринъ и воевода представлялъ имъ напротивъ того, не отъ приватной ли какой злобы противъ Хетмана жалоба ихъ происходитъ, и не можно ли имъ дружелюбнымъ какимъ образомъ помириться? Но они отвтствовали, что хотя показанныя отъ него наибольшей части изъ нихъ несправедливости были такъ велики, что они часто хотли его изрубить, однакожь нын больше о томъ неупоминаютъ, по токмо, по должности своей, о измн его свидтельствуютъ. Потомъ привели Хетмана: голова обвязана блымъ платкомъ, при чемъ онъ на свою серебренную булаву опирался. Когда ему сказано было, что на него козаки донесли, то онъ во всемъ заперся и извинялъ себя весьма коротко, отъ сего произошелъ между нимъ и козаками жестокій споръ. Напослдокъ вывели его вонъ, козаки требовали неотступно, чтобъ Хетмана наказать, по генералы того имъ позволить не хотли. И такъ отданъ былъ Хетманъ съ своимъ сыномъ полковнику, чтобъ отвезти его въ безопасное мсто, въ Великую Россію, а козакамъ приказано было выбрать новаго Хетмана.’
Ригельманъ оканчиваетъ свой разсказъ о судьб Самуйловича слдующими замчательными словами:
‘Между симъ же временемъ каковы въ Малой Россіи отъ Козаковъ, кои ординарно всегда перемнамъ ради, происходили непорядки и многимъ гражданамъ и самимъ старшинамъ обиды, довольно изъяснить не можно, многихъ во смерть убивали, грабили, а иныхъ, спрашивая денегъ, потому жгли, да и посполитый народъ, подданные, которые и отъ натуры господина своего любить не могутъ, смотря на таковъ козацкій безпорядокъ, тоже надъ своими собственными владльцами длали.’
Гетманомъ былъ избранъ Иванъ Мазепа. Относительно его гетманства и измны, у Ригельмана нтъ ничего особеннаго противъ другихъ историковъ Малороссіи. Въ разсказ о послдовавшихъ за измною Мазепы событіяхъ встрчаемъ новыя подробности о батуринскомъ взятіи и сильное разногласіе съ Конискимъ Конискій говоритъ, что Меншиковъ взялъ Батуринъ въ два приступа, а Ригельманъ, что въ одинъ Посл этого, до самаго конца ‘Повствованія’, мы не встрчаемъ также ничего особеннаго у нашего автора, кром холоднаго, безпристрастнаго разсказа, основаннаго на актахъ неоспоримыхъ, и тутъ же вполн, безъ всякой перемны, приводимыхъ: но въ этомъ-то и состоитъ главное, драгоцнное достоинство ригельманова сочиненія, напечатаніемъ котораго Московское Историческое Общество оказало наук важную услугу.
Необходимымъ дополненіемъ къ ригельманову ‘Повствованію о Малороссіи’ служитъ изданная Обществомъ Исторія о Козакахъ Запорожскихъ, составленная княземъ Мышецкимъ, и которою пользовался Ригельманъ. Запорожское казацкое общество заслуживаетъ всего вниманія историка, потому-что оно представляетъ образецъ тхъ знаменитыхъ дружинъ, которыя играютъ такую важную роль въ исторіи, особенно въ исторіи новаго европейскаго общества. Сравните дружины, наводнившія въ начал нашей эры Римскую Имперію, съ казацкою дружиною Запорожцевъ, и вы легко усмотрите единство въ происхожденіи и единство въ формахъ быта, разница только въ томъ, что дружины, появившіяся въ начал среднихъ вковъ, вошли въ составъ извстнаго общества, внесли въ него.новыя начала, которыя вступили въ борьбу съ началами прежде-существовавшими, и изъ этой плодотворной борьбы развилась вся послдующая исторія европейскихъ государствъ, тогда-какъ запорожская казацкая дружина не входила никогда въ составъ общества, но постоянно существовала вн его, за его границами, не подчиняясь вліянію общества, во всей своей первобытной чистот существовала подл государства, какъ его отрицаніе, государство было такъ сильно, что не допускало въ себя казацкой дружины, какъ Римская имперія допустила дружины германской, но вмст съ тмъ было еще такъ слабо, такъ несовершенно, неразвито, что позволяло казачеству существовать подл себя, но какъ-скоро государство возмужало, окрпло, то, разумется, не могло доле терпть подл себя Запорожцевъ. Такимъ-образомъ, запорожская казацкая дружина, въ-сравненіи съ западными такъ-называемыми германскими дружинами, съ нашими восточными варяжскими, является дружиною безплодною, несвоевременною, запоздалою, но тмъ не мене въ высшей степени любопытною для историка, который по ней можетъ изучить бытъ прежнихъ дружинъ.
Извстно, какое важное значеніе приписывали дружины счастію вождя, вотъ, что говоритъ князь Мышецкій о запорожскомъ кошевомъ атаман Сирк:
‘Оный у нихъ изо всхъ славный былъ Кошевой, уже и по смерти онаго по морю мертваго его пять лтъ, для славы и счастія, Запорожцы важивали, понеже былъ славенъ и Турки весьма имени его баивались. Когда на войну и съ мертвымъ зживали, то всегда имъ счастіе бывало.’
Описаніе подвиговъ казацкихъ служитъ самымъ лучшимъ объясненіемъ подвиговъ нашихъ Варяговъ и западныхъ Норманновъ. Вс дружины носятъ на себ тотъ характеръ, что составляются изъ всякаго сброда, безъ различія народностей, таковъ точно былъ составъ и запорожской дружины:
‘Оные жъ козаки (говоритъ кн. Мышецкій) и дезертировъ къ себ принимаютъ, и между онымъ запорожскимъ войскомъ многихъ націй христіанскихъ народу находится’.
Въ казацкой запорожской дружин, не находившейся подъ вліяніемъ никакихъ инородныхъ началъ, ни семейнаго, ни государственнаго, въ такой дружин, касательно сверженія и избранія вождя, долженъ былъ необходимо господствовать совершенный произволъ товарищей. Каждый годъ перваго января бывало въ Запорожь вче, или рада, на которой длили рки по куренямъ для рыбныхъ промысловъ, и потомъ выбирали кошеваго и прочихъ старшинъ. Князь Мышецкій такъ описываетъ эту раду:
‘По раздленіи ркъ вс Атаманы и прочіе старые и добрые козаки разойдутся, а самое грубое простонародіе останется, которымъ Кошевой будетъ говорить, что ‘нын, молодцы, новой годъ насталъ, можетъ быть, будете вы новую старшину выбирать, а старыхъ кого низвергать по вашимъ обычаямъ?’ И ежели они похотятъ, чтобъ оная старшина у нихъ была, то скажутъ всенародно: ‘Вы наши паны добрые, треба вамъ надъ нами пановать!’ Потомъ Кошевой и вся старшина, поклонясь всему войску, и пойдутъ по своимъ куренямъ. А ежели похотятъ Кошеваго или прочую старшину перемнить, то чинится у нихъ тако: скажутъ Кошевому, чтобъ онъ положилъ свое Кошевье, почему оный долженъ палицу свою, принесши къ знамени, положить на свою шапку, и потомъ поклонясь всему войску, долженъ благодарить, и пойдетъ въ свой курень, и по немъ Судья, Писарь и Ясаулъ такожде чинятъ. По изгнаніи оной старшины, то грубое простонородіе многіе имютъ между собою спорные и грубые разговоры, котораго курена и кого выбрать старшиною, и какъ сговорятся и положатъ на томъ, кто имъ надобенъ Кошевой, то и пойдутъ человкъ десять иди и боле, самыхъ грубыхъ пьяницъ, въ курень тотъ, гд онъ живетъ, и будутъ просить его, дабы онъ пронялъ такую на себя честь, и ежели онъ добровольно не пойдетъ, то его по два человка ведутъ подъ руки, а двое или трое сзади пихаютъ и въ шею толкаютъ, и ругательно бранятъ: ‘Иди курвый сыну! Намъ бо тебя треба, ты намъ батько, будь намъ паномъ!’ А иному, хотя не весьма охотно, однако принужденъ нттить, и какъ придутъ въ Раду, а онъ всему войску будетъ угоденъ, то и палицу ему въ руки давать будутъ, токмо тотъ новоизбранный ихъ Кошевой, по*ихъ древнему обыкновенію, не принимаетъ палицы въ руки два раза, и какъ въ третій разъ ему подадутъ и будутъ ему говорить, чтобъ онъ былъ имъ старшиною, и политаврщику велятъ бить въ политавры честь ему, то онъ принужденъ принять, и тогда паки отдаютъ ему честь’.
Запорожцамъ мало было одной рады въ годъ для сверженія старыхъ старшинъ и избранія новыхъ, для этого назначены были еще дв рады: перваго октября и на праздникъ Пасхи. Но, кром того, еще могли быть сверженія и избранія во всякое неопредленное время:
‘А ежели въ прочіе дни похотятъ выбирать Кошеваго (говоритъ кн. Мышецкій), то у нихъ бываетъ тако: станутъ курени съ куренями сговоръ чинить, кого имъ надо скинуть за какую-нибудь причину, по злости своей,и какъ сговорятся куреней съ десять, кого имъ скинуть надобно, Кошеваго, или Судью, или Писаря, или жъ Ясаула, то научатъ пьяницъ, чтобъ они пошли и взяли литавры и ударили бъ въ Раду, и какъ оные пьяницы т политавры возмутъ и принесутъ къ церкви, гд у нихъ Рада завсегда бываетъ, то оные жъ пьяницы въ т политавры ударятъ Раду и бьютъ въ политавры полномъ, или другой какой палкою, понеже политавренныя палки завсегда у довбыща бываютъ. Какъ оный политавренный бой услышитъ довбышъ, то прибжа къ своимъ политаврамъ, и станетъ у оныхъ пьяницъ спрашивать: зачмъ они бьютъ, и они ему скажутъ: ‘Бей Раду, скурвый сынъ!’ то оный довбышъ принужденъ будетъ бить, а ежели не будетъ, то его тутъ же полномъ прибьютъ до полусмерти. И какъ оная Рада станетъ сбираться и людей пріумножаться, то придетъ Кошевой, Судья, Писарь и Ясаулъ, и станутъ посреди Рады, и поклонятся на вс стороны, а стоять въ Рад безъ тапокъ, и станетъ Кошевой говорить: ‘Нын, молодцы, зачмъ Рада у васъ собрана’, то пьяницы скажутъ: ‘За тмъ, батьку, что положи ты свое кошевье: ты бо намъ не способенъ!’ или какую неисправность знаютъ, то тмъ и уличаютъ, или скажутъ, что надо Судью, или Писаря, или Ясаула скинуть: ‘Они бо, негодныя дти, войсковаго хлба нались’, и на оную Раду и необычайный крикъ сберутся вс козаки. И тогда случается тако, что одна сторона желаетъ, дабы Кошеваго, или другую старшину, скинуть, а другіе не желаютъ, и за то у нихъ между собою сдлается ссора и драка, и какъ въ драку вступятъ, то старшина вся уйдетъ изъ Рады по куренямъ, и въ то время драка бываетъ между ими великая, гд и смертно другъ друга убиваютъ, и какъ весьма раззадорятся, то не токмо людей, но сильная сторона у немощной курени ломаютъ и прочія имъ великія обиды и раззоренія чинятъ и которая сторона пересилитъ или переспоритъ, то съ той стороны Кошеваго и прочую Старшину выбираютъ, или по прежнему старыхъ оставляютъ. Хотя у онаго войска и драки между собою и не будетъ, токмо великая ссора и споръ бываетъ, и за онымъ ихъ споромъ Кошевой и вся Старшина, положа свои начальства, слдуютъ въ свои курени, а у нихъ между оной ссоры и споромъ съ одной стороны приведутъ Кошеваго или какую другую старшину новаго, кого наставлять, а другая сторона не будетъ того желать, то т въ раду его не пущаютъ, а другія, которыя его въ Раду привели, сзади въ шею пихаютъ, какъ у нихъ и завсегда чинится, и тако случается, что оному раздерутъ платье и волосы его вс выщиплютъ, а на старшинство иногда не наставятъ, понеже та сторона, которая не желаетъ, можетъ случиться, что сильне будетъ, и чья сторона будетъ сильне, съ той стороны будутъ Кошеваго и прочую старшину выбирать’.
Это описаніе запорожской рады напоминаетъ намъ описаніе новгородскихъ вчей, въ начал мы и смшали оба эти названія, сказавъ, что перваго января въ Запорожь бывало вче или рада, потому-что подъ именемъ вча мы разумемъ первоначальную, безъискусственную форму народнаго собранія, одинаковую всегда и везд, во всхъ первоначальныхъ обществахъ, какъ бы ни было различно ихъ происхожденіе. Вотъ почему, не смотря на видимое сходство запорожской рады и новгородскаго вча, надобно остерегаться причислять и Запорожье и Новгородъ къ одному разряду обществъ. Новгородъ ознаменовываетъ свое появленіе въ исторіи тмъ, что отрицаетъ вчевой бытъ, какъ неудовлетворяющій боле его общественнымъ потребностямъ, и потому требуетъ новаго начала, этимъ началомъ является князь, какъ нарядникъ, примиритель, третіи судья кажется, что нтъ ничего общаго между княземъ въ Новгород и кошевымъ въ Запорожь? Но и это новое начало, призванное для установленія наряда, князь, подчинившись родовымъ отношеніямъ, является неспособнымъ для полнаго установленія наряда, часто покидаетъ общину, предоставляя се самой-себ, часто является нсколько князей-соперниковъ, и община должна выбирать изъ нихъ, что необходимо влечетъ смуты, ссоры и вчевыя драки. Слдовательно, въ Новгород, вопреки общественному стремленію, вче удержалось въ-слдствіе могущественныхъ вншнихъ обстоятельствъ, именно въ-слдствіе родовыхъ княжескихъ отношеній. Но если Новгородъ является въ исторіи съ стремленіемъ выйдти изъ первоначальнаго, вчеваго, общественнаго устройства, съ стремленіемъ къ наряду, то Запорожье является, на оборотъ, въ-слдствіе совершенно противоположнаго стремленія, именно стремленія высвободиться изъ-подъ ига общественныхъ отношеній. Запорожье составляется изъ отверженниковъ общества, изъ людей, которымъ тсно въ обществ благоустроенномъ, и которые ищутъ средствъ вести буйную и праздную жизнь на счетъ обществу, Запорожье не иметъ значенія колоній древняго и новаго міра: оно не составилось изъ людей, которымъ нестерпимы были обветшавшія формы метрополіи, и которые потому шли въ далекія страны, чтобъ положить тамъ основаніе обществу новому, съ высшими формами быта. Если Новгородъ является въ исторіи съ стремленіемъ къ наряду, къ развитію общественному, то Запорожье является въ-слдствіе стремленія къ безнарядью, и дале развиваться не можетъ, потому-что форма запорожскаго общества есть единственная форма, удовлетворяющая потребностямъ людей, которые составили это общество, люди, которымъ нельзя было оставаться доле въ государств, шли въ Запорожье, если имъ наскучивали формы запорожскаго общества, они оставляли его и отходили назадъ въ государство. Новгородская община составилась, какъ по всему надобно полагать, изъ соединенія нсколькихъ родовъ, неопредленность отношеній между властію народною и княжескою, составляющая отличительный характеръ новгбродскаго быта, поддерживалась родовыми княжескими отношеніями, слдовательно, на Новгородъ мы имемъ право смотрть, какъ на произведеніе родоваго быта старой Руси. Но что же общаго между родовымъ бытомъ и Запорожьемъ? что общаго между родовыми отношеніями и обществомъ, которое образовалось съ отрицаніемъ, съ презрніемъ родовыхъ, семейныхъ отношеній, обществомъ, которое не допускало къ себ женщины?
Такъ-какъ запорожское казацкое общество составлялось, большею частію, изъ людей, которымъ не хотлось жить честнымъ трудомъ въ обществ, и которые шли за пороги, чтобъ жить тамъ на чужой счетъ, то ясно, какой родъ жизни должны были вести они въ свободное отъ набговъ время: совершенная праздность, разумется, заставляла ихъ или бороться другъ съ другомъ, за неимніемъ враговъ, или предаваться пьянству:
‘Еще жъ (говоритъ кн. Мышецкій) имется у нихъ такое обыкновеніе, что въ воскресные дни и праздники господскіе въ вечеру производятъ между собою прежестокій, многолюдственный кулачный бой, раздляясь куренями, и отъ онаго кулачнаго боя происходятъ у нихъ великія драки и бываютъ смертельныя убійства. Сверхъ же того, вс вышепомянутые Запорожскіе козаки имютъ вольность свою такую, что никакихъ работъ повелваемыхъ не имютъ, но всегда находятся въ гулянь и въ своемъ не спокойномъ пьянств, въ чемъ и жизнь свою до конца тако провождаютъ.’
Юридическія понятія Запорожцевъ были т же самыя, какія встрчаемъ везд въ первоначальныхъ обществахъ смотрли не на преступленіе, но на вредъ, причиненный преступленіемъ, и какъ-скоро преступникъ вознаграждалъ за вредъ, то освобождался отъ наказанія:
‘Ежели козакъ попадетъ въ какое погршеніе, а особливо, ежели вора какого поймаютъ, то довбышъ съ него платье все сдеретъ и прикуетъ до столба,и буде оный воръ иметъ родственниковъ, кто бъ его выкупилъ, то Кошеваго и Судью можетъ закупить и отъ столпа отбить, а за свое воровство, у кого онъ укралъ, тожъ принужденъ будетъ заплатить, а ежели кто не иметъ богатства и другой себ надежды, таковой держится, пока онъ своего воровства не заплатитъ. Во время его стоянія ходятъ мимо его множество Козаковъ, иные проходятъ мимо его, ничего ему не учиня, а другіе напився пьяны, приходя къ нему, немилостиво его бьютъ и всячески его ругаютъ, а иные приходятъ къ нему по обычайнымъ своимъ пьянствамъ съ горлкою и калачами, и поятъ его и калачи ему даютъ, а иные и деньги, и хотя тому пить ужо не въ охоту, однакожь онъ принужденъ пить, понеже пьяницы кричать ему: ‘Пый, скурвый сыну, злодю! Якъ не будетъ ныть, то будемъ скурвого сына быть’. И какъ оной напьется, то оные пьяницы скажутъ: ‘Дай же мы, брате, трохы тебя побьемъ’, и хотя онъ проситъ у нихъ милости, токмо оные пьяницы ему говорятъ: ‘А за щожъ, скурвый сыну, горлкою тебе поили? Якъ теб поить, то треба и быть’, и часто случается, что чрезъ сутки онаго злодя убьютъ до смерти. Главная, у нихъ вина почитается, ежели козакъ козака убьетъ до смерти, то убійцу живаго кладутъ подъ гробъ убіеннаго и обоихъ землею засыпаютъ, а о которомъ будутъ сожалть, яко зная его добраго быти козачества, того всенародно свобождаютъ отъ смерти и штрафуютъ другимъ штрафомъ’.
Очень-важны для исторіи послднихъ годовъ Запорожья Бумаги исторіографа Миллера, напечатанныя также въ разбираемымъ книжкахъ ‘Чтеній’. Выше было сказано, что существованіе запорожскаго казацкаго общества было несовмстимо съ существованіемъ государства, которое, какъ-скоро усилилось, окрпло, то, разумется, начало стремиться къ уничтоженію Запорожья. Вотъ что говоритъ Миллеръ въ своемъ разсужденіи о Запорожцахъ, написанномъ, какъ видно, по порученію правительства, въ 1775 году:
‘Обычаи ихъ къ праздности и къ піянству склонные, пренебреженіе торговъ, кром для своихъ житейскихъ надобностей, необузданная вольность, пріемъ всякаго у нихъ взброду людей всхъ языковъ, всхъ връ, токмо чтобъ у нихъ будучи, вншняя должность Грекороссійскаго закона наблюдалась, допущеніе такихъ въ свое сообщество безъ всякаго письменнаго свидтельства, не разбирая ихъ достоинствъ или пороковъ, тако жъ и позволяя всякому отлучиться когда и куды хощетъ, неимніе письменныхъ законовъ, коихъ имть и не желаютъ, опасаясь умаленія ихъ вольностямъ, и словомъ, лишеніе всхъ гражданскихъ порядковъ, кром одного безпрекословнаго послушанія вышнимъ, особливо же ихъ Атаману Кошевому, коего сами избираютъ и отршаютъ по ихъ произволенію. Сіи обстоятельства не могутъ ни кому благосклоннаго о Запорожцахъ подать мннія, потому что ихъ обычай всякому, на здравомъ разум и на истинныхъ правилахъ основанному гражданскому обществу, противоборствуетъ’.
Въ другомъ мст читаемъ
‘Народъ, который не распложается самъ собою, который приплодъ свой получаетъ отъ другихъ, который во всякіе 30 лтъ почти изчезаетъ и длается новымъ, такой народъ народомъ правильно назваться не можетъ. Запорожцы крестятъ Жида, или Татарина, перекрестятъ Поляка, или другаго христіанина, не бывшаго въ ихъ вр — т имъ дти. Къ стыду человчества такихъ они дтей всегда довольно получить могли и получали. Злоди, отъ казни утекшіе, бглые, господъ своихъ покравшіе, збродъ людей изъ всякихъ народовъ и языковъ, яко изверги своего отечества, нападая на Польскіе границы подъ именемъ Тайдамаковъ, ограбя деревни, не послднее у нихъ стараніе было увозить мужескаго пола дтей малолтныхъ — т у нихъ дти. Народъ, который свое время въ гуляніи и пьянств препровождаетъ, который пренебрегаетъ первоначальный законъ Божій, что должно человку питаться отъ трудовъ рукъ своихъ, который земледльство презирая, едва дозволяетъ, что нкоторые изъ своего общества, коихъ и почитаютъ непрямыми своими братьями, но яко бы своими подданными, во ономъ упражняться могутъ: такой народъ не достоинъ жительство имть въ преизобильппшей всякимъ производствомъ стран, каковая есть та, въ какой Запорожцы по сіе время жили. Народъ, который ни по какимъ письменнымъ законамъ не живетъ и не судится, который главнымъ закономъ себ представляетъ похищеніе имнія своихъ сосдовъ, который смертоубійство съ холодностію учинить можетъ, тотъ больше зврямъ, нежели человкамъ причисленнымъ быть заслуживаетъ’.
Таковъ былъ приговоръ Запорожью отъ государства! Съ уничтоженіемъ Запорожья исчезла послдняя дружина, послдній остатокъ среднихъ вковъ въ Европ.
Изъ матеріаловъ, относящихся къ исторіи Великороссіи, или московскаго государства, первое мсто занимаютъ: Преніе Данила, митрополита московскаго съ инокомъ Максимомъ Свя~ тогорцемъ и Преніе того же митрополита съ старцемъ Касьяномъ.
Аонскій монахъ Максимъ иметъ важное значеніе въ нашей исторіи, сколько по своимъ личнымъ отношеніямъ, столько и по отношенію къ той борьб, которой былъ свидтелемъ и участникомъ. Максимъ былъ вызванъ въ Москву великимъ княземъ Василіемъ Ивановичемъ для исправленія церковныхъ книгъ, въ это время при двор московскомъ шла сильная борьба между властію велико-княжескою и притязаніями старшихъ членовъ дружины, князей и бояръ — борьба сложная, потому-что въ ней къ интересамъ политическимъ примшались еще религіозные, и потомъ семейные интересы великаго князя. При Иван III-мъ, боярская партія потерпла сильное пораженіе: князь Ряполовскій поплатился головою за вражду съ хитрою Софьею Палеологъ, князья Патрикевы, его родственники и соумышленники, должны были сойдти съ политическаго поприща: ихъ постригли въ монахи, торжество Софьи Палеологъ надъ ея соперницею, Еленою, за права которой стояли вышеупомянутые бояре, торжество это необходимо влекло за собою торжество св. Іосифа Волочка то надъ схаріевою ересью, которая поддерживалась Еленою. Такимъ образомъ, Іосифъ, борясь противъ ереси, долженъ былъ вмст бороться противъ Елены и ея партіи, т. е. цартіи боярской, и съ тмъ вмст необходимо былъ на сторон Софьи и ея сына, Василія. Отсюда ненависть бояръ къ монахамъ Іосифова Волоцкаго Монастыря, которые постоянно находятся на сторон Василія въ борьб его съ боярами, игуменъ іосифовэ Монастыря, Даніилъ, былъ возведенъ при Василіи въ ‘санъ митрополита, другой монахъ того же монастыря, Вассіанъ Топорковъ, сдланъ епископомъ коломенскимъ: оба, врные преданію своего монастыря, стояли на сторон Василія въ борьб его съ древними притязаніями, и оба потому были ненавидимы боярами. Когда Василій задумалъ развестись съ неплодною женою своею, Соломоніею, то Даніилъ своимъ духовнымъ авторитетомъ подкрплялъ его намреніе, которое нашло однако многихъ противниковъ: въ числ ихъ былъ инокъ Вассіанъ, сынъ князя Ивана Юрьевича Патрикева, насильно постриженный въ монахи при Иван III, съ этимъ Вассіаномъ былъ въ тсной связи и МаксимъГрекъ, который также вооружился противъ развода, чмъ, разумется, навлекъ на себя ненависть великаго князя и митрополита. Но и тутъ опять, какъ при Иван III-мъ, дло политическое смшалось съ религіознымъ: великому князю и митрополиту донесли, что Максимъ, при исправленіи книгъ, вноситъ въ нихъ ложное, еретическое ученіе, которое раздляетъ съ нимъ и Вассіанъ: слдствіемъ этого-то доноса и были два означенныя пренія. Въ нихъ обвиненія религіозныя перемшиваются, въ-слдствіе вышеупомянутыхъ обстоятельствъ, съ политическими, такъ читаемъ. ‘Да ты же (Максимъ) говорилъ многимъ пойдемъ: Быти на той земл Рустй салтану Турскому, занеже салтанъ не любитъ сродниковъ царегородскихъ царей, а князь великій Василей внукъ Фомы Амарейскаго. Да ты же, Максимъ, великаго князя называлъ гонителемъ и мучителемъ нечестивымъ, какъ и прежніе гонители и мучители нечестивые были. Да ты же, Максимъ, говорилъ: князь великій Васп’лей выдалъ земли Крымскому царю, а самъ изробвъ побжалъ отъ Турского. Ему какъ не бжати? Пойдетъ Турской, и ему либо карачь дати, или бжати. Да ты же, Максимъ, говорилъ многимъ здсь на Москв: великому князю и митрополиту кличютъ многолтіе и еретиковъ проклинаютъ, что же творятъ не по писанію, ни по правиламъ, а митрополитъ поставляется своими епископы на Москв, а не въ Царград отъ патріарха.’
Любопытно слдующее обвиненіе:
‘Да ты же, Максимъ, святыхъ что до творцовъ Петра, и Алекся, и Іоны, митрополитовъ всеа Русіи, и преподобныхъ чюдотворцовъ Сергія, и Варлама, и Кирила, и Пафнотія, и Макарія, укорявши и хулиши, а говоришь такъ: Занеже они держали городы, и волости, и села, и люди., и судили, и пошлины, и оброки, и дани имли, и многое богатство имли, ино имъ нелз быти чюдотворцомъ.’
Какое вліяніе имлъ образованный Максимъ на Вассіана Патрикева, видно изъ слдующаго отзыва послдняго о немъ. Васьянъ старецъ говорилъ (Михаилу Медоварцеву): ты слушай мене, Васьяна, да Максима Грека, и какъ теб велитъ писати или заглаживати Максимъ Грекъ, такъ учини. ‘А здшніе книги вс лживые, а правила здшніе кривила, а не правила, и до Максима есмы по тмъ книгамъ Бога хулили, а не славили, не молили, а нын есмы Бога познали Максимомъ и его ученіемъ.’
Какую силу имлъ, по своему прежнему значенію, Вассіанъ Патрикіевъ, даже будучи уже монахомъ и въ опал, свидтельствуютъ слдующія слова монаха Михаила Медоварцева: ‘Азъ блюлся старца Васьяна о тхъ вщехъ изъявити, зане же уморитъ мя, и азъ въ томъ виноватъ, что есми загладилъ страха ради Васьянова.’ Дале читаемъ. ‘Митрополитъ спросилъ Максима: Безликій догматъ о православной вр, въ Великую Суботу, Тройческую вечернью, отпустъ большей, чего для еси загладилъ? Максимъ отвчалъ: ‘Мн, господина, то веллъ загладити Варламъ митрополитъ, да Симеонъ, владыка суздальской, да Досифей, владыка Крутицкой, да князь Васъянъ княжъ Ивановъ сынъ Юрьевича. ‘А коли мн приказывали такъ чини’ты, тогда былъ тутъ Михайло Медоварцовъ. И Михаилъ отвчалъ, Азъ, господине, тово ничево не слыхалъ отъ Варлама митрополита и отъ Симеона, и отъ Досифея, а веллъ, господине, мн слушати во всемъ и заглаживати Максима Грека князь Васьянъ старецъ, какъ Максимъ велитъ, и азъ, господине, по ихъ велнью такъ и чинилъ. А блюлся есми, господине, преслушать князь Васьяна старца, потому что онъ былъ великой временной человкъ, у великаго князя ближнй, и азъ такъ и государя не блюлся, какъ его блюлся и слушалъ.’
Посл Максима призвали къ допросу и князя Вассіана, отвты гордаго Патрикева были уже совсмъ другіе, чмъ отвты Максима: Вассіанъ прямо объявилъ свое несогласіе съ русскою церковію, прямо объявилъ, что не признаетъ святыхъ, признанныхъ ею, въ отвтахъ его выразилась и ненависть опальнаго боярина къ монахамъ Іосифова Монастыря: когда митрополитъ объявилъ ему свидтельство на него одного изъ этихъ монаховъ, то Вассіанъ отвчалъ ‘Іосифова монастыря старцы у меня и въ кельи не бывали, — изъ ихъ къ себ не пущаю, и дла мн до нихъ нтъ.’ Выразилась также въ отвтахъ Патрикева и гордость первостепеннаго вельможи, потомка гедиминова съ мужеской и калитина съ женской стороны: на вопросъ митрополита, зачмъ онъ непочтительно отзывается о св. Макаріи Колязинскомъ, Вассіанъ отвчалъ: ‘Азъ его зналъ, простой былъ человкъ, а будетъ ся чюдотворецъ, ино какъ вамъ любо и съ нимъ, чюдотворецъ ли сей будетъ, не чюдотворецъ ли’,— и когда митрополитъ возразилъ ему, что Богъ взираетъ не на тлесное благородство, но на духовное, то Вассіанъ сказалъ ‘Ино, господине, вдаетъ Богъ, даты и съ своими чюдотворцы.’ — Такъ вотъ каковы были эти люди, съ которыми боролись Иванъ III-й, сынъ его Василій и внукъ Иванъ IV-й!
Вассіанъ былъ заточенъ, великій князь Василій развелся съ Соломоеіею, женился на Елен Глинской, и отъ этого втораго брака родился Иванъ IV, которому суждено было страшнымъ, кровавымъ образомъ покончить отцовскую и ддовскую борьбу, но, кром борьбы мечомъ, шла еще другая борьба — перомъ: и въ той и въ другой вс средства казались позволенными. Мы знаемъ, какъ добросовстенъ Курбскій въ своихъ обвиненіяхъ противъ Грознаго, другіе враги его не были боле добросовстны поддлать актъ, приписать его восточнымъ патріархамъ, изъ описанія настоящихъ событій сдлать пророчество — для нихъ ничего не стоило. Доказательствомъ тому служитъ любопытный актъ, напечатанный также въ разбираемыхъ ‘Чтеніяхъ’ общества: это Выпись изъ Государевы грамоты, что прислана къ Великому Князю Василію Ивановичу, о сочетаніи втораго брака и о разлученіи перваго брака чадородія ради. Здсь говорится, будто-бы великій князь Василій просилъ разршенія на разводъ съ Соломоніею у четырехъ восточныхъ патріарховъ, будто-бы они отвергли его просьбу, и одинъ изъ нихъ, Марко Іерусалимскій, написалъ Василію слдующее: ‘Аще тако сотворишь, первуіо отъ себе жену отвержеши, и второй совокупишися, заради того, чтобъ теб было кчадородіе, блюдися, блюдися, и паки реку блюдися, аще ты и воздастъ человколюбецъ Богъ чадороженіе, да речеши себ: сей мы наслдникъ державы царства нашего, государь, ‘но не тако за прелюбодяніе бо воздается царемъ, чада порушеніе царствію ихъ, а теб мнится, но все попираетъ, и родь болярьстіи, и стратигове, и племенники Лаковрига (?) и вси христіане, во страс и утсняеми будутъ, но реку, презритъ вся Все’ ленскій Соборъ, и воспріиметъ подъ свою руку Келевдеріи, и будетъ грабитель чюжаго имнія, моль же поядаетъ ризы, а чюжаго имнія грабреніемъ и свое все истребить, и на полнится твое царство страсти и печали, и будутъ въ та лта убиванія многа и муки величествію болярскихъ родовъ и юношъ нещадніе, и ово на кола, а инымъ усченіе главы, и затоцы безъ милости, и мнози грады огнемъ попрани будутъ.’ — Посл этого, легко объясняется, какъ явилось у Курбскаго пророчество Максима Грека Грозному, что если онъ подетъ въ Кирилловскій Монастырь, то сынъ его Димитрій умретъ на дорог. Посл этого, пусть еще врятъ на слово этимъ господамъ Курбскому съ товарищи!
Мы упомянули о жидовской схаріевой ереси, имвшей связь съ придворными крамолами при Иван III-мъ. Въ ‘Чтеніяхъ’ напечатанъ любопытный актъ объ этой ереси, именно Посланіе новгородскаго архіепископа Геннадія къ бывшему архіепископу ростовскому Іоасафу. Еретики вели себя чрезвычайно-хитро, руководствуясь правиломъ, что вс средства позволены для достиженія цли. ‘Эта прелесть (говоритъ Геннадій) распространилась здсь не только въ город, но и по селамъ, а все отъ поповъ, въ которые ставятся еретики. Гд встртятъ православныхъ, твердыхъ въ своемъ ученіи, тамъ и они притворятся православными, если же гд увидятъ людей по проще, тутъ они сейчасъ и готовы на ловлю, ставятся въ попы именно для того, чтобъ приводить своихъ духовныхъ дтей въ ересь, прощая гршникамъ ихъ преступленія, если же кто изъ православныхъ станетъ обличать ихъ въ ереси, то они запираются, проклинаютъ свое ученіе, клятва имъ ни почемъ, потому что ложную клятву не поставляютъ за грхъ. Любопытно видть, какъ ревностный Геннадій старается пріобрсть свднія, которыхъ у него не доставало, и которыя были необходимы въ борьб съ (относительно) учеными еретиками. Да есть ли у васъ (пишетъ онъ къ Іоасафу) въ Кирилов, или въ Фарафонтов, или на Каменномъ, книги: Силивестръ папа Римскы, да слово Козмы прозвитера, на новоявшуюся ересь на Богомилы, да посланіе Фотя патріарха ко князю Борису Болгарскому, да Пророчьства, да Бытье, да Царства, да Притчи, да Менандръ, да Іисусъ Сираховъ, да Логика, да Деонисей Ареопагитъ. Занежъ т книги у еретиковъ вс есть.’ — Любопытенъ конецъ посланія къ Іоасафу, который, какъ видно, оставилъ свою епархію въ-слдствіе оскорбленной гордости. Геннадій пишетъ къ нему: ‘Знаешь, не наше дло гнвъ держати. И ты нын задняя забывай, а на предняя простирайся. Да потомъ воспоминаю твоему святительству, аще будешь свершено оставилъ той великы святительски санъ, хотя смиренія образъ воспріяти: да не запнетъ врагъ предложенія твоего, преднося помыслъ киченіа, въспоминаа велико что сотворилъ, но паче подобаетъ ты имти помыслъ всегда уничиженъ. ‘Аще речеши’. нсмь обидхъ никогоже, ино отъ служащихъ твоихъ кто будетъ изобидлъ, хотя и теб невдомо, а отвчати теб же за то, занеже скира безъ скущаго не счеть, и слуги наши не могутъ никого изобидти, аще не отъ насъ будутъ власть приняли. Пользы бо ради сія писахъ теб, поминая рекшаго: другъ другомъ подкрпляемъ яко градъ твердъ. Да и тебе молымъ, аще что услышишь о нашихъ недостаткахъ, еже будетъ зл творимая нами, тако жде писаніемъ возвсти намъ, а то мни отъ тебе за великую любовь.’
Мы упоминали также и о св. Іосиф Волочкомъ, о его борьб съ ересью, и о значеніи его монастыря въ борьб московскихъ государей съ старинными притязаніями вельможъ. Въ ‘Чтеніяхъ’ помщено содержаніе посланія Іосифа Волоколамскаго къ Ивану Ивановичу — актъ, въ высшей степени любопытный по отношеніямъ монастырей ко власти святительской и княжеской. Дло идетъ о спор Іосифа съ архіепископомъ Серапіономъ, въ одномъ мст Іосифъ говоритъ: ‘И изъ послдую прежреченнымъ святителемъ, и игуменомъ, и старцемъ тмъ, да царей православныхъ суду, билъ челомъ тому государю, который не точію кн. едору Борисовичу, да архіепископу Серапіону, да всмъ намъ общій государь, но и всея русскіе земли государемъ государь, котораго Господь Богъ устроилъ вседержителя въ свое мсто и посадилъ на царскомъ престол, судъ и милость предаетъ ему.’ Іосифъ Волопкій — важное лицо въ нашей исторіи! Жаль только, что мы имемъ въ ‘Чтеніяхъ’ одно содержаніе его любопытнаго посланія къ Ивану Ивановичу.
Занимательныя подробности о жизни въ нашихъ древнихъ монастыряхъ сообщаютъ того же Іосифа Отвщаніе любозазорнымъ и сказаніе вкратц о святыхъ отцхъ, бывшихъ въ монастырхъ, иже въ Рустй земли сущихъ. Говоря, на-примръ, о бдности нашихъ древнихъ иноковъ, Іосифъ пишетъ, что ‘въ обители блаженнаго Сергія и самыя книги не на хартіяхъ гіисаху, но на берестхъ’. Любопытно читать объ отношеніяхъ монаховъ къ игуменамъ, избраннымъ изъ среды той же братіи и изъ чужихъ монастырей:
‘По скончаніи бо блаженнаго Кирилла и ученикъ его, бысть въ обители его настоятель отъ инаго монастыря иже нкая преданія и законы св. Кирилла не храняще и въ небреженіе сихъ полагаше, бяше же въ то время въ Кириллов монастыр старецъ святъ, именемъ Доснеей. Нкогда бо ему глаголющу къ настоятелю, яко да не развращаетъ преданія св. Кирилла, онъ же низложивъ того съ трапезного мосту, иже надо на землю и бысть яко мертвъ, егда же убо оздрав, тогда глаголаше къ настоятелю, яко аще восхошеши мя и смерти предати, азъ же не престану глаголати о сихъ теб. По отшествіи же оного настоятеля избраша себ на игуменство такоже отъ иного монастыря, онъ же подобная прежнему творяше, еще же въ церкви на соборномъ пніи и на трапез, егда ядяху, любляше бесды творити и ненужная глаголати. Старцы же, иже въ то время бяху, тако же возбраняху и супротивная глаголаху ему. Онъ же мпожицею съ яростію устремляшеся на нихъ и хотяше жезломъ бити ихъ, овогда же и біяше, они же не повинующеся, но возбраняху ему отъ бесчинпаго обычая, дондеже устыдся своего жесточества, отойде отъ нихъ. Потомъ же избраша себ игумена, иже бысть постриженимкъ Кириллова монастыря, многа же лта поживё въ иныхъ монастырехъ, иже и той такожде многая начатъ развращати св. Кирилла преданія, сущій же въ то время старцы о семъ оскорбишася, и на собор, и наедин глаголаху ему о семъ, онъ же небрежаше сихъ глаголы. Тогда старйшій и большій старцы вси отбгоша отъ монастыря, не терпяще зрти св. Кирилла преданія попираема и отметаема, дондеже слышавъ князь отгнати того повели отъ Кириллова монастыря, и паки старцы дни вси собрашася въ монастырь св. Кирилла’.
По свидтельству св. Іосифа, въ нашихъ древнихъ монастыряхъ были слдующія преданія:
‘Никако же никому же ни ясти, ни пити, кром трапезы, ниже вн монастыря исходити, кром благословенія, ниже отрочатомъ жити но кельямъ, ниже на дверцхъ, ниже женьскому входу быти на монастыр’.
Въ связи съ разобранными матеріалами находится также напечатанная въ ‘Чтеніяхъ’ Опись книгъ Іосифа Волоколамскаго Монастыря, потому-что неизвстный авторъ ея не удовольствовался одною библіографіею, но сообщилъ извстія о лицахъ, упоминаемыхъ въ описи. Тамъ находимъ извстіе о знаменитомъ митрополит Даніил, котораго характеръ такъ искаженъ Курбскимъ съ товарищами. Вотъ, что читаемъ о немъ въ ‘Описи’:
‘Даніилъ былъ восемь лтъ игуменомъ Іосифова монастыря (1515—1523 г.). Еще при жизни преп. Іосифа, онъ былъ избранъ братіею въ преемники преп. Въ житіи преп. Іосифа объ избраніи его въ игумены говорится такъ: Полюбища вси въ совт своемъ старца, любяй нищету и пребывая въ трудхъ, и пост, и въ молитвахъ, и не любя празднословія, нарушаема Даніила… Можно ли посл этихъ словъ согласиться (продолжаетъ авторъ Описи), что Даніилъ былъ лтъ тридцати, когда его избрали митрополитомъ? Не уже ли строгіе иноки Іосифова Монастыря согласились избрать въ игумены двадцатилтняго юношу и Іосифъ утвердилъ это избраніе? Своимъ возвышеніемъ Даніилъ обязанъ былъ частымъ посщеніямъ отъ В. Князя обители іосифовой. Передъ своею кончиною, преп. Іосифъ поручилъ свой монастырь особливому покровительству В. Князя. Исполняя завщаніе преподобнаго старца, Василій Іоанновичъ часто зжалъ въ обитель, пекся объ ней, устроилъ братію и часто говорилъ имъ: Храните законъ, преданный вамъ старцемъ Іосифомъ, а другихъ монастырей не принимайте обычаевъ. Я у васъ также прикащикъ. А если не будете хранить, я исправлю, и вамъ не очень будетъ пріятно. Во время сихъ посщеній В. Князь узналъ Даніила и возвелъ его на престолъ метрополіи.’
Любопытно также встртить въ описаніи вкладовъ по усопшихъ слдующее: ‘по Григорі Мадют (Скуратов) Бльскомъ дача государева 100 pyб. сумма, во тогдашнему времени огромная, доказывающая, какъ любилъ Грозный своего знаменитаго опричника.
Изъ матеріаловъ, относящихся къ позднйшей исторіи московскаго государства, напечатаны въ’ Чтеніяхъ’: Повсть о приложеніи Литовскаго короля Степана, съ великимъ и гордымъ воинствомъ, на великій и славный и Богомъ спасаемый градъ Псковъ, и Сказаніе и повсть, еже содяся въ царствующемъ град Москв, и о растриг Гришк Отрепьев, и о похожденіи ею. Оба сочиненія представляютъ намъ образцы тхъ эпическихъ творенійXVI и XVII вка, которыя соотвтствуютъ Словамъ XII вка, по характеру своему, Повсть о прихоженіи короля Степана’ такъ же почти относится къ ‘Слову о Полку Игореву’, какъ позднйшая московская лтопись относится къ древней кіевской или волынской. Какъ источники русской исторіи, ‘Повсть о прихоженіи короля Степана’ и повсть о разстриг такъ же важны, какъ и ‘Слово о Полку’, при чемъ ‘Повсть о Прихоженіи короля Степана’ въ подробностяхъ своихъ, достоврне, чмъ повсть о разстриг, потому-что въ послдней, по самому предмету, народное воображеніе должно было сильне разъиграться. Для образца тогдашнихъ понятій, выпишемъ нсколько строкъ:
‘Слышавше Латинскаго языка Папа Римскій извтъ отъ короля Польскаго, что пріиде къ нему Россійскаго государства Царевичь Димитрій Ивановичъ, съ веселіемъ пріемлетъ грамоту его, и пишетъ Папа къ королю чтити его великою честію’ Папа жъ моли короля, дабы утверждалъ его и поучалъ ересемъ лютымъ Латинскому закону, и бсовскому собранію, и звздочетію, и волхвованію, и всякимъ еретическимъ ученіямъ… И оттол съ сонма взя его къ себ воевода Сендомирской, ІОрья Мнишекъ, въ свою вотчину, въ Сепдомиръ городъ, и бысть въ дому его больше года, учася ересемъ Латинскимъ и Езовитской вр, и волхвованію, и звздочетію, и чаротворенію, и всмъ злымъ дломъ… Слышахомъ отъ Литовскихъ людей, что Юрья Мнишекъ бывалъ въ Римъ въ Латинскихъ мнисхъ и сверже его съ себя мнишескій чинъ, и бысть блецъ, и воеводою въ своей вотчин, яко же и Гришка, отвержеся, и быша оба Стриганове и еретицы, помраченіи бси, потому и прозванъ бысть Мнишекъ’.
Изъ матеріаловъ иностранныхъ первое мсто, по важности содержанія, занимаетъ польское сочиненіе I. Лукашевича: Исторія церквей Гельветическаго исповданія въ Литв.
‘Реформація (говоритъ авторъ) застала въ Литв много элементовъ, облегчившихъ входъ ея въ эту провинцію. Гуситизмъ, занесенный въ Великое Княжество Литовское, въ царствованіе Владислава Ягайла, тллъ въ разныхъ мстахъ подъ пепломъ. Распри церкви западной съ восточною начали развиваться, принимать грозный видъ, раздражать и колебать послдователей Восточной церкви. Значительнйшіе города, кром Жидовъ и обитателей Польскаго и Русскаго происхожденія, были заселены ремесленниками и купцами Нмецкими, въ разныхъ мстахъ попадались Итальянецъ, Грекъ, Армянинъ, а чаще Шотландецъ, люди, имвшіе постоянныя связи съ Западною Европою. Притязанія и злоупотребленія духовенства были замтны и въ Литовскомъ княжеств, хотя не въ такой степени, какъ въ самомъ царств Польскомъ. Во многихъ округахъ, а именно въ Жмуди, идолопоклонство было во всей сил. Литовскимъ дворянствомъ владла та же самая страсть къ новизн, что и Короннымъ, то же самое подражаніе чужеземцамъ, даже въ длахъ вры, та же легкомысленность. Словомъ, горючихъ матеріаловъ, если можно такъ выразиться, было всюду достаточно, не доставало только искры для воспламененія умовъ’.
Мы готовы согласиться съ авторомъ, что горючихъ матеріаловъ было много въ Литв, но не можемъ признать всего приведеннаго имъ за горючіе матеріалы: такъ, надобно было бы объяснить, какимъ образомъ распри церкви западной съ восточною могли содйствовать распространенію реформаціи? также, почему содйствовало этому распространенію идолопоклонство, господствовавшее въ Жмуди?…
Любопытно, что, по свидтельству Венгерскаго, первыми проповдниками протестантизма въ Блоруссіи явились три, прежде бывшіе греческіе монаха, еодосій, Артемій и ома. Послдній изъ нихъ проповдывалъ въ Полоцк, когда этотъ городъ былъ взятъ Иваномъ-Грознымъ. Царь, ревностный поборникъ православія, не могъ благопріятствовать распространенію протестантизма въ Литв и по причинамъ политическимъ: православіе служило самою крпкою связью между Русью литовскою и московскою, вотъ почему онъ веллъ утопить ому въ проруби.
Сильное препятствіе въ распространеніи своемъ встртилъ протестантизмъ отъ короля Сигизмунда І-го, который веллъ отнимать дворянство у принявшихъ ересь, также запретилъ вызывать учителей изъ Германіи, а молодымъ людямъ посщать нмецкіе университеты. Но вовсе не таково было поведеніе наслдника сигизмундова, Сигизмунда-Августа, который, живя въ Литв еще при жизни отца, много содйствовалъ успху новаго ученія. Правда, самъ король не принималъ явно протестантизма, но этого и не было очень-нужно, когда покровителемъ ереси явился всемогущій Николай Черный Радзивилъ, близкій родственникъ короля и имвшій на него неограниченное вліяніе. Принявъ гельветическое исповданіе въ 1553 году, Радзивилъ тотчасъ ввелъ его въ свои обширныя вотчины и помстья, примру могущественнаго вельможи послдовали вс т, которые черезъ него хотли добиться милости королевской, простой народъ, привлекаемый ласками Радзивила, шелъ по стопамъ высшаго сословія, даже многіе изъ духовныхъ не могли противиться всеобщему стремленію и переходили къ новому ученію, особенно прельщаясь возможностію вступить въ бракъ. Изъ Литвы протестантизмъ быстро распространился по Блой Руси, Полсью и Жмуди: въ послдней провинціи, осталось всего не боле семи католическихъ священниковъ, почти все дворянство католическое и большая часть дворянъ, принадлежавшихъ восточной церкви, оставили вру предковъ: не измняло только сельское православное народонаселеніе. Въ Вильн, во дворц Радзивила, противъ католическаго костела св. Іоанна, уже возвышался соборъ гельветическій, уже Радзивилъ уговорилъ короля пріхать въ него для слушанія новаго богослуженія, но этому помшалъ смлый доминиканецъ Кипріанъ, епископъ литоненскій, суфраганъ виленскій: узнавъ, что король детъ въ протестантскую церковь, Кипріанъ схватилъ за узду его лошадь и сказалъ: ‘Предки вашего величества здили на молитву не этою дорогою, но тою’, при чемъ указалъ пальцемъ на костелъ католическій, король ороблъ и пошелъ въ костелъ за епископомъ.
Въ 1565 году, умеръ Николай Черный Радзивилъ, мсто его, относительно протестантизма, заступилъ Николаи Рыжій Радзивилъ, брать королевы Варвары, великій гетманъ литовскій. Рыжій Радзивилъ отступилъ отъ католицизма, говорятъ, по слдующему случаю: одержавъ побду надъ Русскими, онъ отправился въ Ченстохово для исполненія обта, даннаго передъ битвою. Монахи приняли съ радостью такого знаменитаго гостя и, желая утвердить его въ вр (потому-что уже извстно было его колебаніе), уговорили одного крестьянина прикинуться бснуемымъ и получить отъ нихъ исцленіе, но при изгнаніи бса, князь подмтилъ поддлку и, призвавъ къ себ крестьянина, узналъ отъ него самого, что монахи подкупили его, раздраженный обманомъ, Радзивилъ тотчасъ же отрекся отъ ученія римской церкви. Не смотря однако на свою ревность, новый глава реформаціи въ Литв не могъ замнить для нея вполн Чернаго Радзивила, притомъ протестантизмъ носилъ въ самомъ-себ смя слабости и упадка, потому-что не заключалъ въ себ ничего прочнаго, сдерживающаго, и тотчасъ же распался на различныя ученія, изъ которыхъ одно шло дале другаго на пути реформы. Отсюда необходимымъ слдствіемъ было разъединеніе и распри между послдователями протестантизма, тогда-какъ имъ нужно было сосредоточить и напрячь вс свои силы для борьбы съ страшными врагами — іезуитами.
Епископъ виленскій, Валеріанъ Проташевичъ, видя быстрое распространеніе протестантизма въ Литв, обратился за совтомъ, какъ помочь злу, къ знаменитому кардиналу Гозіушу, тотъ подалъ Проташевичу мысль ввести въ свой округъ іезуитовъ, въ которыхъ видлъ главный оплотъ католицизма противъ всхъ здшнихъ ученій. Проташевичъ послушался и вызвалъ въ Вильну іезуитовъ изъ Ольмюца. Не смотря на вс препятствія со стороны диссидентовъ и даже самаго католическаго духовенства, іезуиты успли утвердиться въ Вильн, не литовскимъ разъединеннымъ протестантамъ было бороться съ ними! Лукашевичъ справедливо сравниваетъ протестантовъ съ нерегулярнымъ войскомъ, котораго каждое отдленіе воевало по своему и ршалось выступать противъ выученнаго и расторопнаго въ этомъ род войны непріятеля безъ соединенія силъ и умнья маневрировать. Знаменитый ректоръ іезуитскій, Лаврентій Варшевицкій, пріобртя сперва себ большое вліяніе на простой народъ, начиналъ втираться, подъ разными предлогами, и въ знатные дворянскіе домы: проложивъ себ разъ куда-нибудь дорогу, онъ легко привлекалъ къ себ людей вкрадчивостью, краснорчіемъ, ученостью и совершеннымъ знаніемъ человческихъ слабостей. Притомъ, сколько царствованіе Сигизмунда-Августа было благопріятно для распространенія протестантизма, столько же, наоборотъ, правленіе Стефана-Баторія дало силы католицизму, г. е. іезуитамъ. Самъ равнодушный въ длахъ вры, Баторій любилъ іезуитовъ, думая, что въ ихъ ученіи Польша найдетъ средство противъ того безнарядья и своеволія, которыя въ ней господствовали и постоянно уничтожали лучшіе планы королей, съ другой стороны, Баторій могъ держать сторону іезуитовъ, въ борьб ихъ съ диссидентами, и потому, что послдніе уже не разъ и не тайно выражали свое желаніе видть московскаго царя преемникомъ Ягеллоновъ. Какъ бы то ни было, Баторій возвелъ іезуитское училище въ Вильн на степень академіи, основалъ іезуитскіе коллегіумы въ Полоцк, Риг, Дерпт и Гродн. Примру короля стали слдовать вельможи, и кто же изъ первыхъ? Сыновья Николая Чернаго Радзивила, изъ которыхъ старшій, Христофоръ Сиротка, былъ обращенъ славнымъ Скаргою!
Опираясь на благосклонность короля, іезуиты пригласили въ свои литовскіе коллегіумы ученйшихъ людей изъ Польши и изъ-за границы, сперва дйствовали они только перомъ и словомъ, по когда усилились, то начали употреблять и другія средства для истребленія разноврцевъ: подущали на нихъ чернь, которая разрушала ихъ церкви и препятствовала религіознымъ церемоніямъ. Протестанты еще могли какъ нибудь держаться противъ нихъ съ помощію Николая Рыжаго Радзивила, въ которомъ имли могущественнаго ходатая предъ королемъ, но въ 1584 году, рыжій умеръ, и ученики Лойолы торжествовали окончательно. Сыновья Чернаго Радзивила, какъ мы видли выше, были на ихъ сторон, одинъ изъ нихъ, кардиналъ Юрій, ставъ епископомъ виленскимъ, началъ истребительную войну съ разноврцами: прежде всего, онъ веллъ силою завладть всми книжными лавками въ Вильн, забрать изъ нихъ еретическія книги и сжечь ихъ передъ церковію св. Іоанна. Юрій запретилъ также типографщику Ленциціусу, кальвинисту, печатать сочиненія, относящіяся къ его исповданію, но Ленциціусъ не послушался епископскаго приказа, тогда іезуиты уговорили слугу Ленциціуса украсть у него буквы и укрыли преступника въ своемъ коллегіум. Въ домахъ, въ церквахъ, на похоронахъ, на ярмаркахъ, всюду являлись іезуиты и завоевывали новыхъ подданныхъ Риму: давали религіозно сценическія представленія, канонизировали святыхъ, переносили съ величайшею пышностью мощи ихъ, и такими средствами овладвали сперва вниманіемъ простаго народа, а потомъ, мало-по-малу, и умами его.
Смерть Баторія воскресила надежды диссидентовъ, однако ненадолго: не смотря на сопротивленія протестантскаго и православнаго народонаселенія Литвы, которыя оба стояли за московскаго царя едора Ивановича, католическая партія восторжествовала, и въ короли былъ избранъ Сигизмундъ III-й Ваза, покорный ученикъ іезуитовъ, которые получили при немъ полную свободу привести въ исполненіе свои планы: ‘Овладвъ разсудкомъ слабаго государя’ говоритъ Лукашевичъ: ‘іезуиты организовали при его двор истинную истребительную войну противъ иноврцевъ. Они окружили его ревностнйшими къ католической вр министрами, какими, напримръ, были: Бобола, Станиславъ Албертъ Радзивилъ, Левъ Сапга и другіе. Должности и староства посл умершихъ диссидентовъ отдавали католикамъ, друзьямъ своего ордена. Знаменитйшихъ изъ людей между иноврцами, которыхъ не могли оттолкнуть отъ сенатскихъ креселъ или важныхъ должностей, старались обратить въ католицизмъ, не обращая ни малйшаго вниманія на избираемыя для того средства, ни на побужденія, по которымъ диссидентъ переходилъ въ ндра католической церкви. Очищая такимъ-образомъ сенатъ и королевскій дворъ отъ разноврцевъ, не переставали развивать прежней своей системы обращенія иначе врующихъ, и это тмъ легче имъ удавалось, что коллегіумы ихъ при Сигизмунд III чрезмрно размножились, въ-особенности въ Литв, а число учениковъ ихъ дошло до 10,000 человкъ. При помощи этихъ коллегіумовъ, переходы иноврцевъ въ католичество иногда по убжденію, а чаще изъ свтскихъ видовъ, при государ, который каждое такое перехожденіе обыкновенно награждалъ различными способами, стали чаще въ Корон и Литв и доставили католицизму перевсъ надъ протестантизмомъ…………. Въ конц XVI вка, вс знатнйшіе домы въ Литв, за исключеніемъ Радзивиловъ Биревской линіи, Нарушевичей, князей Прунскихъ, Зеновичей, Абрамовичей и нсколькихъ другихъ, перешли уже въ ндра католической церкви, незнатное дворянство кальвинское ежедневно толпами соединялось съ римскою церковью, изъ свтскихъ видовъ, для избжанія преслдованій, или же, наконецъ, потому-что не могло противостать настойчивости іезуитовъ, разными способами пробиравшихся къ ихъ сердцу и уму. Ибо однихъ они женили на родственницахъ богатыхъ католическихъ домовъ, посл чего постоянныя подстреканія жены оканчивали начатое ими дло, другимъ показывали староства, королевщины, монаршее вниманіе и сенаторскія кресла, если откажутся отъ заблужденій ереси, иныхъ приводили въ сомнніе своею ловкостію въ діалектик и краснорчіи, а иныхъ искуснымъ осмяніемъ обрядовъ ихъ исповданій и духовенства, наконецъ, Богъ-знаетъ какими способами приводили къ соединенію съ римскою церковью. Большая часть иноврцевъ шла за стремленіемъ вка, въ которомъ протестантизмъ пересталъ уже быть новостію въ Литв, модою, хорошимъ тономъ, по несчастію, часто имющимъ и у насъ вліяніе на способъ мышленія’.
Таково содержаніе любопытной книги Лукашевича. Намъ остается пожелать, чтобъ окончаніе ея было поскоре издано Обществомъ, но чтобъ переводъ былъ сдланъ потщательне и своею тяжелостью не вредилъ интересу самаго сочиненія.
Корреспондентъ Общества, г. Гартенштейнъ, напечаталъ въ ‘Чтеніяхъ’ переведенныя имъ съ еврейскаго два письма о Козарскомъ Царств, въ первомъ изъ нихъ, принадлежащемъ козарскому царю Іосифу, замчательны для насъ три извстія во-первыхъ, преданіе о происхожденіи козарскаго народа отъ Тогармы, сына ЯФётова, у Тогармы, говоритъ царь Іосифъ, было десять сыновей. Эгіоръ, Тиросъ, Аваръ, Огинъ, Бизаль, Тирца, Козаръ, Зандаръ, Болгаръ, Сауръ. Здсь Аваръ, Козаръ и Болгаръ показаны родными братьями, сыновьями одного отца, это знакъ, что три народа — Авары, Козары и Болгары принадлежатъ къ одному племени, точно такъ, какъ преданіе о трехъ братьяхъ, Чех, Лех и Русс, указываетъ на единоплеменность трехъ главныхъ славянскихъ народовъ, надъ этимъ извстіемъ должны подумать т изслдователи, которые въ Болгарахъ хотятъ видть Славянъ, потому-что въ такомъ случа и Авары, и Козары должны быть также причислены къ славянскому племени. Второе любопытное извстіе, встрчаемое въ письм царя Іосифа, относится къ обращенію Козаръ въ еврейскую вру, потому-что объ этомъ обращеніи разсказывается такая же легенда, какая внесена въ нашу лтопись, о обращеніи св. Владиміра въ христіанство — съ тмъ разумется, различіемъ, что у насъ побждаетъ христіанскій проповдникъ, а у Козаръ еврейскій. Въ-третьихъ, наконецъ, царь Іосифъ упоминаетъ о Руссахъ, съ которыми, по его словамъ, онъ ведетъ непрерывную войну.
Важна также и небольшая статья, переведенная съ польскаго подъ названіемъ: Историческій памятникъ о Пинск. Пинскъ, одинъ изъ самыхъ древнихъ городовъ въ Югозападной Руси, особенно играетъ значительную роль въ то время, когда русское народонаселеніе въ польскихъ областяхъ вынуждено было насиліями католиковъ возстать за древнее православіе, объ этомъ-то возстаніи города Пинска и говорится въ напечатанномъ ‘Историческомъ Памятник’.
Секретарь Общества, г. Бодянскій, въ числ иностранныхъ матеріаловъ помстилъ свой переводъ прекрасной статьи Шафарика: Объ имени и положеніи города Винеты. Эта статья иметъ вс т достоинства, которыми обыкновенно отличаются произведенія знаменитаго чешскаго ученаго: тотъ же ясный и спокойный взглядъ, та же добросовстность, та же эрудиція.— Къ-сожалнію, мы не можемъ сдлать такого же отзыва о сочиненіяхъ датскаго ученаго Сума, переведенныхъ и напечатанныхъ въ ‘Чтеніяхъ’. Сумъ, ученый XVIII вка, между многочисленными своими изслдованіями, оставилъ также обзоръ ‘Исторіи Галиціи и Лодомиріи’, обзоръ, какъ слдуетъ ожидать по средствамъ автора, исполненный ошибокъ всякаго рода и смшныхъ догадокъ и объясненій. Разумется, авторъ виноватъ здсь только въ томъ, что взялся не за свое дло, но сочиненіе, тмъ не мене, лишено всякаго достоинства. Такъ, на-примръ, авторъ съ важностью объявляетъ о своемъ мнніи, что Владиміръ Волынскій основанъ народомъ, вышедшимъ изъ Владиміра Клязменскаго, но такъ-какъ онъ посл узналъ, что Владиміръ Клязменскій построенъ гораздо-позже, то прежняя догадка его падаетъ сама собою. Это паденіе прежней догадки не образумило одного г. Сума, и чрезъ нсколько страницъ онъ опять догадывается, что галицкіе и лодомирскіе Руссы вышли изъ окрестностей костромскаго Галича по-крайней-мр въ VI вк. Напечатаніе такого сочиненія въ русскомъ перевод можетъ принести только ту пользу, что теперь русскіе ученые, начиная заниматься исторіею Галича и Волыни, не будутъ боле безпокоиться о томъ, что на малоизвстномъ язык, каковъ датскій, существуетъ по избранному ими предмету сочиненіе, написанное ученымъ, пріобртшимъ заслуженную извстность. То же самое должно сказать и о другой стать Сума: О Финнахъ, помщенной также въ ‘Чтеніяхъ’, но здсь, по крайней мр, нтъ такихъ грубыхъ ошибокъ, какія встрчаемъ въ первой.
Обратимся теперь къ изслдованіямъ, принадлежащимъ членамъ Общества. Статья Богослуженіе Русской Церкви до монгольскаго времени (преосвященнаго Филарета, епископа рижскаго), отличается обширною ученостью и пониманіемъ дла.— Изслдованіе г. Бляева: О Несторовой лтописи, представляя нкоторыя очень-важныя замчанія въ Филологическомъ отношеніи, иметъ важные недостатки въ историческомъ. Г. Бляевъ, изучивъ такъ-называемую ‘Несторову Лтопись’, сдлалъ нсколько замчаній, которыя ему хотлось какъ-можно-скоре объявить ученому міру, но въ какой форм сдлать это объявленіе? Всего легче и всего скоре было, написать обзоръ ‘Несторовой Лтописи’ и вставить въ него свои замчанія: г. Бляевъ такъ и сдлалъ. Притомъ же, одно изъ засданій Общества случилось наканун дня, посвященнаго церковію празднованію памяти преподобнаго Нестора: предлогъ — присоединить къ обзору и замчаніямъ также и похвальное слово Нестору: г. Бляевъ сдлалъ и это. Но похвальное слово, какъ часть риторико-патетическая, очень-дурно пришлось къ ученому изслдованію, а прекрасныя замчанія автора утонули въ сухомъ и растянутомъ обзор лтописи. Разсчетъ г-на Бляева явно не удался. Мы надемся, что, наученный опытомъ, онъ распорядится теперь гораздо лучше своими матеріалами, именно, въ изслдованіяхъ о лтописи отдлитъ историческую часть отъ Филологической, и займется, прежде всего, указаніемъ составныхъ частей въ нашихъ сборникахъ, носящихъ имена лтописей. Что г. Бляевъ можетъ успть въ этомъ дл, доказательствомъ служитъ врное указаніе вставки одного мста изъ ‘Волынской Лтописи’ въ начальную ‘Кіевскую’. Обзоръ такого важнаго филологическаго труда у него предъ глазами: это прекрасное изслдованіе г. Кубарева О Патерик Печерскомъ. Здсь авторъ очень-врно разложилъ ‘Патерикъ’ на его составныя начала, указалъ первоначальную его форму и то отношеніе, въ какомъ ‘Патерикъ’ печатный относится къ рукописному. Открывается, что издатели печатнаго ‘Патерика’ исключили многое, что авторы житій святыхъ печерскихъ говорили отъ лица своего и о себ самихъ, потомъ дали твореніямъ другую форму, дале, составляя, или, справедливе, передлывая и пополняя жизнеописанія, они вносили повствованія одного автора въ повствованія другаго, на-прммръ, повствованіе Симона и Поликарпа въ повствованіе Нестора, и обратно, даже кое что Заимствовали изъ другихъ источниковъ, на-примръ, изъ лтописей, къ житіямъ такимъ-образомъ вновь-составленнымъ, придлали свои вступленія и заключенія, измняли часто въ житіяхъ порядокъ повствованія, заставляли иногда сочинителей отъ лица своего говорить то, о чемъ они повствуютъ, какъ о слышанномъ отъ другихъ, или даже то, чего совсмъ нтъ въ ихъ сочиненіяхъ, наконецъ, поновили языкъ. Къ изслдованію своему г. Кубаревъ приложилъ прекрасное описаніе харатейнаго списка ‘Патерика Печерскаго’.
Въ высокой степени любопытны посмертныя статьи Венелина, которыя печатаетъ теперь Общество въ своихъ ‘Чтеніяхъ’. Венелинъ безспорно принадлежитъ къ числу самыхъ даровитыхъ людей, какіе только являлись въ недавней исторіи русской науки, но въ этомъ даровитомъ человк одна способность получила преимущественное развитіе предъ всми другими, именно фантазія. Занимаясь прежде одною наукою не по призванію, и потомъ увлеченный на поприще другой, Венелинъ не могъ пріобрсти научнаго такта, присоедините къ тому природу раздражительную, и вы объясните т странныя крайности, въ которыя впадалъ Венелинъ въ своихъ сочиненіяхъ. Изъ пяти статей его, напечатанныхъ въ разбираемыхъ нумерахъ ‘Чтеній’, только одна написана съ полнымъ ученымъ достоинствомъ: это статья о прибалтійскихъ Славянахъ, въ которой авторъ возстановляетъ древнюю географію нкогда славянскихъ прибалтійскихъ областей, по во всхъ другихъ статьяхъ уже замтна эта необузданность фантазіи, какой едва-ли можно найдти еще другой примръ въ исторіи науки. Такъ въ стать О Соляномъ озер Halmyris, объясняя очень-остроумно и правдоподобно свидтельства Византійцевъ, Анны Комненъ, Константина-Багрянороднаго и др. о стран, прилежащей устью Дуная, вдругъ Венелинъ длаетъ маленькое, по его словамъ, отступленіе, въ которомъ распространяется на-счетъ важности соли слдующимъ образомъ:
‘Соляной камень есть камень здравія, благосостоянія и образованія человчества. Возьмите небольшой камень соли, дайте быку отвдать его, черезъ полчаса покажитесь ему съ нимъ, онъ прибжитъ къ вамъ, бгите, — онъ за вами, зарывайте его, обкладите землею, — онъ вытуритъ, выковыряетъ его рогами, медвдь лапами, человкъ, положимъ дикарь, боле чмъ лапами: ему данъ инстинктъ механизма, онъ отковыряетъ кускомъ дерева, палкою… Такимъ образомъ инстинктъ, нужда, заставляя человка быть землекопомъ, показали ему средства къ оному. Первые рудокопы были соляные: общность инстинкта къ соли, общность нужды въ оной, сдлала ее общимъ товаромъ. Все возможное давалось за соль, все можно было достать за соль. Первая деньга человка былъ камешекъ или горсть соли. Первая руда металла открыта въ солекопн, или при исканіи соли, первая груда металлической руды стояла, какъ негодные камни, возл отверстія солекопни, между тмъ, какъ всемірный камень, лакомство народовъ, соль, рачительно припрятывалась въ амбары, или въ какія-либо бережныя мста… Человкъ, гоняясь за лакомствомъ Но инстинкту, попалъ на дорогу образованія, дятельности. Дикарь, блуждавшій на поверхности земли безъ всякаго опыта, безъ употребленія своихъ умственныхъ силъ, безъ предпріимчивости, наконецъ, вырылъ яму, вошелъ въ ндра земли! Въ сей соляной ям была первая Школа, первое образованіе человческаго духа, человческой предпріимчивости, первое употребленіе на практик человческой догадливости. Изъ ямы земной вышелъ онъ внчаннымъ гражданиномъ міра, держа въ лвой рук соляную державу, а въ правой скипетръ остріе: символы науки и искусства, искусства, могущей соперницы всей природы! Первая статуя былъ соляной истуканъ, ибо первый камень стукалъ подъ молоткомъ. Но солекопъ или сълъ своего божка, или, на 340 ему, изуродовалъ его рожу. Сколько отвратительныхъ рожей не намалевалъ человкъ, пока не дошедъ до ныншняго совершенства въ искуств передразнивать и копировать природу! Но ваяніе и живопись, эти своевольныя полубогини и подруги человка, рожденныя солекопью, доживши до нсколько зрлаго возраста, отдлились отъ своего отца и дда, солянаго божка и, подобно ныншнинъ Московскимъ красавицамъ, изъ подъ родительской колибы солекопа, перешли жить къ тмъ молодцамъ, которые захотли посвятить имъ всю свою жизнь.’
Въ стать: О древнихъ жилищахъ русскаго народа, Венелинъ высказываетъ прекрасную мысль, что для врности историческихъ изслдованій нужно предпослать изслдованія географическія, изучить почву, на которой совершалась исторія. Теперь въ этомъ вс согласны, но къ чести Венелина должно сказать, что онъ обращалъ на эту мысль вниманіе ученыхъ въ то время, когда они толковали о вопросахъ гораздо-меньшей важности. Вотъ какъ Венелинъ, по своему обыкновенію, выражаетъ эту мысль:
‘Если хотите опредлить границы подлинныхъ жилищъ ^какого-либо осдлаго народа, то ступайте не съ Несторомъ, или Страбономъ въ рукахъ, а съ заступомъ и съ топоромъ, ройте везд къ юго-востоку, и когда дойдете до такой полосы, на которой нельзя дорыться до воды, воткните заступъ въ землю, и надпишите на немъ: Конецъ русской земли. За этою границею и топоръ сдлается для васъ вещью ненужною, потому что безводная страна бываетъ по той же причин и безлсная. Ступайте дале къ морю по этой негостепріимной равнин, и если гд въ голыхъ ея оврагахъ встртите или мутной прудикъ, или слабый родничекъ, то надпишите: Мсто притона стадъ жителей Руси. Такова вся полоса отъ устья Дона до устья Дуная, полоса, отдляющая землю русскую отъ береговъ Азовскаго и Чернаго морей, полоса, на которой ни дерево не можетъ приняться, на Артезіанское искуство добиться до воды. Т же геологическія причины длали, во вс времена, эту полосу негостепріимною’.
Но эта врная мысль о необходимости предварительныхъ географическихъ и геологическихъ изслдованій съ трудомъ высвчиваетъ у него изъ-подъ груды мнній странныхъ, порожденныхъ его фантазіею: таково его основное мнніе о существованіи какого-то допотопнаго обширнаго русскаго царства, мнніе, съ которымъ онъ не разстается нигд, и которое потому самому искажаетъ лучшія его статьи. Когда Венелинъ станетъ преслдовать свою любимую мысль, то ему уже нтъ дла ни до требованій науки, ни до приличія тона, такъ, на-прим., Венелинъ выражается: ‘Кто не глупъ какъ колода, тотъ легко пойметъ’, или: ‘Но, можетъ быть, отъискались бы тупоумныя головы, которыя съ недоврчивостью стали бы возражать’, и проч.
Тою же своею любимою мыслью Венелинъ испортилъ и другую статью: О времени рожденія названій: греческое, латинское, нмецкое, русское или гражданское, славянское или церковное, письмо. Въ этой стать онъ хочетъ доказать, что Кириллъ и Меодій не изобртали славянской азбуки, но взяли только формы греческихъ буквъ, употреблявшіяся въ IX, X и отчасти ХІ столтіяхъ. Для доказательства своего мннія, Венелинъ необходимо долженъ былъ показать подложность знаменитой буллы папы Іоанна VIII, въ которой тотъ прямо говоритъ о славянскихъ буквахъ, изобртенныхъ Кирилломъ. Доказательства этой подложности у Венелина вообще слабы и голословны, но вотъ что приводитъ онъ еще между-прочимъ:
‘Булла совершенно противорчитъ историческимъ обстоятельствамъ и политическимъ отношеніямъ IX вка. Въ это время области, зависвшія отъ Болгарскаго правительства, въ Венгріи простирались до самыхъ Карнатовъ, въ Россіи по предлы Смоленской области и по Вятку. Къ Востоку это же правительство владло Сербіею и Кроаціею, а Задунайская Венгрія и Штирія зависли отъ него на феодальномъ отношеніи… Эту обширную монархію въ VII и VIII столтіяхъ Византійцы называли Болгарами (а въ сущности, по большинству ея народонаселенія, слдовало называть Русью), а Западные Абарами’.
Но, безспорно, самая замчательная изъ посмертныхъ статей Венелина, до-сихъ-поръ напечатанныхъ, это: Мысли объ исторіи вообще и русской въ частности. Здсь Венелинъ высказываетъ много справедливыхъ требованій отъ исторической науки:
‘Дло идетъ о народ (говоритъ онъ): такъ 1) откройте его отличительныя черты отъ прочихъ народовъ, языкъ, имя, 2) изобразите его устройство (organisation ибо народъ, какъ цлое, есть тло органическое. 3) Изобразите душу народа. Въ этой стать изобразите а) характеръ и нравы, б) умственныя способности: 1) всю сферу его свдній, касательно Бога, природы и самого человка, 2) состояніе искусствъ и издлій.— 4) Изобразите его, такъ сказать, прозябаніе: а) вс роды напитка, пищи, имъ употребляемой, образъ приготовленія и употребленія оной, б) вс виды, качества и формы одяній, в) качества и формы жилищъ, г) опишите ясно вс вещи, употребляемыя въ общежитіи. 5) Получивъ понятіе о тл народа или масс, устройств оной, душ или дух оной, и образ пропитанія оной, вы начертили главныя условія, соединеніе коихъ составляетъ полную жизнь народа, и проч.
Дале, Венелинъ говоритъ:
‘По настоящему, надлежало бы всякій годъ снимать съ цлой народной массы врную копію и хранить ее въ надлежащемъ порядк, тогда только всякій наблюдатель, обозрвая нсколько копій, напр. 10, можетъ усмотрть, съ копіи до копіи, постепенное перерожденіе, исправленіе цлаго, преобразованіе или перехожденіе онаго къ совершенству, въ тхъ или въ другихъ, или во всхъ чертахъ. Эти только 10 врныя копіи, или изображенія, т. е. Исторіи цлаго, могутъ составить врную десятилтнюю исторію государства. Правда, что многое и главное, въ копіи, не легко перемняется, ту е. то, что нын было и въ прошломъ году, останется и въ будущемъ и т. д. Однако, никогда одна копія не похожа совершенно на другую, разница между ними всегда большая или меньшая, смотря по тому, какъ нововведенія, измненія въ общемъ устройств, и явленія народной дятельности происходятъ чаще и больше. Чмъ боле и ощутительне разница между копіями, тмъ боле было дятельности и движенія къ лучшему въ государств, но если эта разница, между 10 копіями, первою и десятою, очень малая, то это показываетъ, что народъ, въ продолженіе десятилтія, находился въ глубокой тишин, или, такъ, въ летаргическомъ бездйствіи, это былъ бы прямой путь къ его ничтожеству, бдности и слабости. Междоусобіе, или внутреннее волненіе, раздоръ между частями есть совершенно то, что конвульсіи въ человк, въ коихъ все тло изнемогаетъ и умираетъ’.
Здсь, во-первыхъ, должно возразить, что чмъ больше и ощутительне разница между копіями, то еще отсюда не всегда слдуетъ, что тмъ боле было дятельности и движенія къ лучшему въ государств, оптимизмъ въ частной исторіи одного какого-нибудь народа никакъ не можетъ быть допущенъ, разница въ копіяхъ можетъ доказывать также упадокъ государства, шагъ назадъ. Во-вторыхъ, междоусобіе, или внутреннее волненіе, раздоръ между частями, не всегда могутъ быть сравниваемы съ конвульсіями въ человк, отъ которыхъ все такъ изнемогаетъ и умираетъ: очень-часто междоусобіе и внутреннее волненіе въ исторіи народовъ является признакомъ жизни, шагомъ впередъ на поприщ государственнаго развитія, такъ, наприм., въ нашей исторіи, междоусобія, происходившія на свер, служили къ объединенію частей государства.
Но безспорно самая смлая и самая замчательная мысль автора разбираемой статьи есть сравненіе заслугъ Петра-Великаго и кіевскаго Митрополита, Петра Могилы, относительно просвщенія въ Россіи:
‘Я не знаю (говоритъ Венелинъ) кому больше обязана Россія своимъ просвщеніемъ, Петру ли Великому, или Петру Могил, Кіевскому Митрополиту. Имемъ свидтельства, что Южная Русь (такъ называемые Малороссы) почти исключительно одни долгое время завдывали учеными, большею частію Духовными, учебными мстами, съ самаго начала училищности въ сверной Руси. Не упоминая о множеств штатныхъ и вольно кочевавшихъ по Сверу Южно-русскихъ учителяхъ, я укажу только на трехъ главнйшихъ великихъ церковныхъ учителей Россіи, Южно-русскихъ уроженцевъ, Іерарховъ: еофана Прокоповича, Стефана Яворскаго и Св. Димитрія Ростовскаго. Подъ непосредственнымъ вліяніемъ подобныхъ мужей заводились, улучшались, по Сверной Руси, первыя школы, разумется духовныя. Мы не забудемъ, что подъ подобною эгидою началъ свое ученіе и незабвенный Ломоносовъ, который первый подалъ мысль и хлопоталъ объ учрежденіи Московскаго Университета. Иные изъ современныхъ писателей, взявшись судить о ход просвщенія въ Россіи, съ гордостію указываютъ на заслуги Московскаго Университета. Каковы бы ни были эти заслуги, оспоривать ихъ нельзя, однако не должно забыть, что Московскій Университетъ долгое время по имлъ бы ни студентовъ, ни достаточнаго числа профессоровъ, если бы, до учрежденія его, не процвтали, въ нкоторомъ отношеніи, Духовныя училища. Если взять Сверную Русь XVI или XVII вка и сравнить съ Южною Русью, принадлежавшею тогда къ Ляхо-Летто-Русской Рчи посполитой, то Южную Русь видимъ на гораздо высшей степени училищности, чмъ Сверную, ибо тогда какъ эта послдняя едва имла еще Заиконоспасское училище, Южная имла уже три Академіи, Львовскую, Виленскую и Кіевскую, и къ этимъ народнымъ прибавьте еще Варшавскую и Краковскую. Академіи эт стояли, боле или мене, на степени учености, общей тогда всмъ Европейскимъ высшимъ училищамъ. Правда, Южно-Русскія Академіи не приносили столькихъ литературныхъ плодовъ, какъ другія Европейскія, ибо Южная Русь имла свои домашнія непріятности и угнетенія. Не смотря на то, она имла достаточное число образованныхъ лицъ, и эта-то масса благотворно дйствовала на массу сверную. Изъ всхъ Южно-Русскихъ Академій боле прочихъ дйствовала на Сверъ Кіевская. Извстно, однако, что Кіевская Академія обязана своимъ возсозданіемъ Петру Могил, изъ Могилиной школы вышли, въ послдствіи, Прокоповичи, Яворскіе и Димитріи Тупталы.’
Мысль сравнить заслуги Петра-Могилы съ заслугами Петра-Великаго относительно просвщенія въ Россіи, эта мысль можетъ показаться инымъ слишкомъ-смлою, дерзкимъ парадоксомъ. Но нтъ нужды, какъ эта мысль можетъ показаться, дло въ томъ, что авторъ не высказалъ ее голословно, а привелъ рядъ фактовъ, ее подтверждающихъ, въ-самомъ-дл, вліяніе южнорусскихъ училищъ и ученыхъ на образованіе въ московскомъ государств началось гораздо-прежде Петра-Великаго, продолжалось при немъ и посл него, слдовательно, нтъ ничего естественне вопроса: въ какомъ же отношеній находилось это вліяніе ко вліянію учрежденій петровыхъ касательно народнаго образованія? Этотъ вопросъ предложенъ Венелинымъ, ему нельзя отказать въ отвт.
Со времени соединенія Литвы съ Польшею, Югозападная Русь подпадаетъ вліянію послдней. Великія событія, имвшія такое важное вліяніе на успхи просвщенія въ Европ, отразились и въ Польш, отразились и въ литовской Руси: и здсь живая наука готова была приняться на плодоносной почв, но судьба расположила иначе. Трудно найдти въ исторіи другое лицо, которое бы имло такое черное значеніе, какое имлъ польскій король Стефанъ-Баторій въ исторіи Восточной Европы — Россіи и Польши: у московскаго государства онъ отнялъ средство соединенія съ Европою — прибалтійскія области, завоеванныя-было Грознымъ, на Польшу и литовскую Русь навелъ іезуитовъ. Ученики Лойолы въ короткое время постарались истребить въ этихъ странахъ смена живаго, народнаго образованія, и на его мсто дали мертвую школьную науку, которая безплодною тяжестью налегла на народъ и подавила возможность всякаго развитія. Въ такомъ положеніи находились дла, когда іезуиты вздумали посягнуть на основное начало русской народности, на православіе: унія и католицизмъ овладли почти всмъ высшимъ сословіемъ на Руси, скоро однако явилось сильное сопротивленіе — военное сословіе Малороссіи, казаки вооружились противъ уніи. Но одного меча было недостаточно для успшной борьбы: надобно было оружіе духовное, и вотъ духовнымъ борцомъ является знаменитый Петръ Могила, и архимандритъ печерскій, посл митрополитъ кіевскій, урожденный господаревичъ молдавскій. Могила понялъ, что для успшной борьбы съ католицизмомъ и іезуитами, православному русскому народонаселенію нужно пріобрсть т же школьныя средства, какими гордились воспитанники іезуитовъ, бравшіе своею діалектикою верхъ надъ Русскими. Съ этою цлію Могила обратилъ все свое вниманіе къ устройству училища для православныхъ дтей, и не щадилъ для него никакихъ пожертвованій. Но я сказалъ, что цль Могилы была — дать православнымъ школьныя средства, какими обладали католики, и потому онъ устроилъ свои училища по образцу школъ польскихъ, явилось училище не русское, а славяно-греко-латинское. Слдовательно, и на Русь пересажена была изъ Польши мертвая, іезуитская наука, и на Руси народъ и школа стали въ полномъ разъединеніи: народъ продолжалъ пть свои прекрасныя псни, но не шелъ дале этихъ псенъ, потому-что въ школ слагались вирши. Гибельное вліяніе іезуитской мертвой латини, разумется, прежде всего оказалось на язык народномъ, это вліяніе обнаружилось въ совершенномъ презрніи къ чистот языка: начали писать языкомъ смшаннымъ изъ народнаго и латинскаго, искажая народную рчь безъ всякой нужды не только словами, по цлыми фразами иностранными. Для примра приведу завщаніе Петра Могилы, написанное этою смсью польскою съ латинскимъ: Могила пишетъ, что онъ далъ votum Богу пожертвовать свое имущество на заведеніе школъ, что Богъ благословилъ этотъ votum и интенцію его, что, желая свой коллегіумъ, какъ unicum pignus теит, оставить radicatum, завщеваетъ ему то-то и то-то. Потомъ Могила обращаетъ диспозицію свою къ своему любезному брату, обязываетъ его fralerna piclate ne отнимать завщаннаго у коллегіума, не чинить никакого акцессу до тхъ имуществъ, на обои, ковры, комнатные уборы и другія suppeleclilia отказываетъ брату, а что supra legata praefata останется въ шкатулк, то употребить частію на похороны, частію ad ріа opera, проситъ нкоторыхъ знатныхъ особъ взять въ свое покровительство его коллегіумъ, чтобъ ихъ раігосшіо онъ сталъ eviternum, проситъ своего сукцессора, печерскаго архимандрита, чтобъ въ-иродолженіе трехъ лтъ онъ не отнималъ извстной маетности у отцовъ-коллегіатовъ, дабы они interea себ могли providere, гд устроиться хозяйствомъ, потому-что эти отцы суть постриженцы монастыря печерскаго, licet non omnes, plurimi tarnen et praecipui и проч., и проч. (См. Памятники, изд. кіевскаго врем. коммисс. т. II) {Такимъ языкомъ писались не одни юридическіе акты, онъ господствовалъ и въ другихъ родахъ сочиненій, даже въ мемуарахъ, такъ, на-пр., написаны записки гетмана Жолквскаго.— Скажутъ, что такое искаженіе встрчается и у другихъ народовъ, что все это было естественно и необходимо: противъ естественности и необходимости нтъ спору, дло въ томъ, какимъ путемъ шла эта естественность и необходимость.}.
Съ этою-то мертвою латинскою наукою, съ этимъ-то презрніемъ къ народному языку, съ привычкою искажать его словами и оборотами иностранными, явились западно- и южнорусскіе ученые въ Москв, легко догадаться, каково же было ихъ вліяніе. Симеонъ Полоцкій пишетъ комедіи, въ которыхъ искажаетъ русскій синтаксисъ и пестритъ языкъ иностранными словами, кавалерами. майстерами, маршалками и проч. Явились и вирши наподобіе кіевскихъ, на-прим.:
Тако любезный ты братъ еодоръ Царь
Мудростилюбецъ, великій Государь,
Яко бы злато многое собралъ есть,
Академій привиліи создалъ есть.
Но не изволя Богъ тои укрпити
Ему, и славу ону улучити,
Благоволю бо теб оставити,
И то начало дломъ совершити.
Мудрости бо ты имя подадеся,
Грекамъ Софія мудрость наречеся:
Теб бо слично науки начати,
Яко премудрой оны совершати.
Стефанъ Яворскій и еофанъ Прокоповичъ шли тмъ же путемъ искаженія народнаго языка, слова: конфузія, ексавторовано, гингрена, диссимуляція, регулы, малконтенты, ексемпли пестрятъ ихъ проповди. Скажутъ, что они Пхаучились такъ писать при двор Петра-Великаго: но Петръ Могила и Симеонъ Полоцкій гд научиллсь такъ писать? Источникъ искаженія языка ясенъ, языкъ былъ испорченъ до Петра-Великаго, Петръ-Великій былъ воспитанъ въ этой порч, мертвая наука польскихъ школъ была внесена въ Москву до Петра-Великаго и готовила Россіи одинакую участь съ Польшею, т. е. разрывъ школы съ народною жизнью, неприложимость мертвой науки къ жизни. Но Петръ-Великій спасъ Россію отъ этой участи, устремивъ силы народа къ дятельности практической, введя науку живую, приложительную, соединивъ русскій народъ съ народами живыми, современными, указавъ такимъ образомъ на живой источникъ образованія. По мысли Петра основана Академія Наукъ, отъ нея посланъ Ломоносовъ за границу и прислалъ изъ Германіи первую русскую оду: эта ода написана не изъ подражанія Нмцамъ, но свжій духъ живаго, современнаго народа дохнулъ на Ломоносова, отуманеннаго мертвою школьною наукой, и пробудилъ въ немъ русское, живое, народное чувство, указавъ на живой русскій языкъ, на живой русскій размръ. Извстно впечатлніе, произведенное первою одою Ломоносова: это было возстаніе Русскихъ отъ долгаго, губительнаго сна, въ который они были погружены въ-слдствіе знаменитаго вліянія могилинской школы. По мысли Ломоносова основанъ Московскій Университетъ, который окончательно дорушилъ это вліяніе, сдлавъ науку вполн-народною.
Неизвстно, по какимъ причинамъ между изслдованіями членовъ Общества помщена записка преосвященнаго Георгія Конискаго о томъ, что въ Россіи до конца XVI вка не было никакой уніи съ римскою церковію. Эти записки теперь немного опоздали, потому-что уже никто боле не сомнвается въ томъ, что уніи на Руси до конца XVI вка не было, впрочемъ, статья не лишена интереса, тмъ боле, что здсь Конискій на своей почв, и все дло обстоитъ благополучно.
Въ смси разбираемыхъ книжекъ ‘Чтеній’ помщены слдующія статьи: 1) Опись греческимъ, греко латинскимъ, польскимъ и словенскимъ печатнымъ и письменнымъ книгамъ, поступившимъ въ 1676 г. изъ Воскресенскаго-Монастыря и принадлежавшаго ему Иверскаго-Подворья въ патріаршую ризную казну, составленная печатнаго двора справщикомъ, монахомъ Евдиміемъ, съ замчаніями и алфавитнымъ указателемъ д. ч. Вукола Ундольскаго. Изданіе этой ‘Описи’ отличается тою же тщательностію, какая видна во всхъ изданіяхъ вашего трудолюбиваго библіографа г. Уидольскаго 2) Акты, доставленные г. соревнователемъ В. А. Борисовымъ, изъ Шуи: а) Допросныя рчи Шуянъ о набг Литовцевъ на Шую и ея окрестности, б) Запись въ крестьяны 1685 года, в) Усыпальница рода Собакиныхъ. Изъ этихъ актовъ самый замчательный по содержанію второй: ‘Запись въ крестьяны’, молодой двадцати-двухлтній вольный человкъ Сергй едоровъ поступилъ въ 1685 году въ крестьяне къ какому-то Василью Григорьеву, сыну Пареньеву, и далъ на себя ссудную запись слдующаго содержанія:
‘Живучи за нимъ Государемъ своимъ Василіемъ Григорьевичемъ, и за женою ево, и за дтьми, во крестьянхъ, пашню пахать и Луги расчищать, и изгородье около полей городить, и великихъ государей подати и ево помщиковы оброки съ ево жъ крестьяна вмст платить, по вся годы, сполна, и всякое издлье длать, и дворъ строить, и вновь хоромы ставить, и тое земли, на которой учну жить, не запереложить, и впуст не покинуть. Изъ-за него государя своего Василья Григорьевича, изъ за-жены ево и дтей, то ево крестьянство ни за ково не вытьтить, и не заложите, и не сбжать. А ссуды взялъ Сергунка у него Государя своего Насилья Григорьевича, всякаго хлба и инова, и дворовой и напольной посуды на пятнадцать рублевъ денегъ’.
Въ случа неисполненія какого-нибудь изъ этихъ обязательствъ, крестьянинъ долженъ былъ возвратить помщику эти пятнадцать рублей. Запись эта была явлена въ приказной изб передъ воеводою и передъ дьякомъ, записана въ книгу, при чемъ взята пошлина по указу. Должно быть, новый крестьянинъ былъ человкъ досужій и работящій, потому-что въ слдующемъ же мсяц того же года Пареньевъ уступилъ его подъячему Микитину уже за тридцать рублей, слдовательно, выигралъ этой сдлкою двойную сумму.
3) Троицкіе Походы, соч. И. Заблина. Прекрасная статья г. Заблина — одна изъ тхъ копій внутренней жизни общества въ извстное время, которыхъ Венелинъ справедливо требовалъ отъ исторіи,но чмъ прекрасне, чмъ занимательне статья г. Заблина, тмъ прискорбне встрчать въ ней вліяніе закоренлыхъ предразсудковъ Г. Заблинъ говоритъ:
‘Прежде вс царскіе вызды и путешествія отдаленныя назывались походами и объздами. Слово объздъ напоминаетъ древнее обыкновеніе Русскихъ князей ходить въ дань, т. е. объзжать свои земли и собирать дань съ подвластныхъ племенъ. Однакожъ не для одной дани зжали Великіе Князья: ‘цлію сихъ путешествій, говоритъ Исторіографъ, какъ вроятно, было и то, чтобы укрплять общую государственную связь между разными областями и содержать чиновниковъ въ зависимости отъ В. Князей’. Въ XII вк (продолжаетъ г. Заблинъ) этотъ самый объздъ княжескій назывался полюдьемъ. Великій князь, обыкновенно для суда, расправы и собранія даровъ,здилъ по людямъ или областямъ своего княженія. Впослдствіи владычество Татаръ, стснивъ и В. Князя и послдняго смерда, уничтожило и полюдье или объздъ Княжескій’.
Можно спросить автора: гд онъ нашелъ свидтельство о томъ, чтобъ ханъ или баскакъ не пускали великаго князя длать объзды по его областямъ? Разв неизвстно всмъ и каждому, что Татары вовсе не вмшивались во внутреннее устройство и управленіе Россіи? Не ясно ли, что объзды княжескіе съ цлію суда, расправы и собранія даровъ указываютъ на общество, которое стоитъ на нисшей ступени развитія, и что при большемъ развитіи государственномъ, при большей сложности правительственнаго механизма, обычай главы государства здить самому для суда, расправы и сбиранія даровъ долженъ необходимо прекратиться? Изъ словъ г. Заблина ясно слдуетъ, что въ то время, какъ великій князь, стсненный Татарами, сидлъ въ своемъ город, не смя тронуться съ мста, подданные его, также стсненные Татарами, оставались все время безъ суда и расправы… Вотъ къ какимъ выводамъ можетъ прійдти изслдователь трудолюбивый и добросовстный, если только онъ боится тронуть старые предразсудки! При томъ, на какихъ основаніяхъ г. Заблинъ думаетъ, что объзды съ цлію суда и расправы прекратились въ эпоху монгольскаго нашествія? Въ договорныхъ грамматахъ великихъ князей съ удльными ясно говорится объ этихъ объздахъ, на-примръ: ‘А буду опроче Москвы, а ударитъ ли челомъ Москвитинъ на Москвитипа, пристава мы дати’ и проч. Слдовательно, Татары позволяли великимъ князьямъ быть опроче Москвы и выслушивать челобитья своихъ подданныхъ.
4) Опыты Русскаго Словотолковника, соч. М. Макарова, буквы: Б, В, Г, Д.— Не смотря на нкоторыя странныя толкованія и сближеніе съ словами изъ нпосірапныхъ языковъ, нельзя не поблагодарить г. Макарова за сто полезный трудъ. Недавно Географическое Общество обратилось съ просьбою ко всмъ русскимъ людямъ: собирать вс извстныя имъ мстныя географическія слова и выраженія, относящіяся къ означенію разныхъ видоизмненій и особенностей: горъ, долинъ, рчныхъ и морскихъ береговъ, острововъ, проливовъ и проч. Въ Словатословник г. Макарова Общество найдетъ такія слова и выраженія, на-прим. Волынь, голутва, грива и др. Г. Макаровъ слышалъ много поговорокъ, въ которыхъ употребляются старинныя слова и высказываются намеки на историческія лица, читалъ много древнихъ актовъ, на-прим. объясняя выраженіе: гладко поддть, г. Макаровъ приводитъ слдующую любопытную поговорку, въ которой народъ свидтельствуетъ о правосудіи Ивана-Грознаго: ‘Иванъ не болванъ, одну деньгу даетъ, а три деньги беретъ,да тебя жъ и въ тюрьму поведетъ, законъ подведетъ, умирай въ тюрьмахъ, жди царя Ивана Васильевича’. У г. Макарова находимъ также прекрасное доказательство, что слово блый означало въ старину опредленный, извстный, а противоположное ему черный — неопредленный, свободный, такъ блопашецъ въ извстныхъ областяхъ значитъ: работающій на опредленной, за кономъ отмежеванной земл, а не тамъ, гд есть свободная.
5) Примчанія на русскія хронологическія вычисленія XII вка, соч. П. Хавскаго. Предметъ статьи — разборъ сочиненія XII вка: Ученіе, имже вдати человку числа всхъ лтъ, принадлежащаго Кирику, діакону Новгородскаго Антоніева Монастыря.
6) О Лаврской Могилинской Школ, соч. М. Максимовича.
‘Еще недавно думали’ говоритъ авторъ: ‘да и теперь многіе того же мннія, что учрежденіе лаврской школы было предпріятіемъ Могилы, которое только готовилось, а въ исполненіе не приходило. Но уцлла въ небольшомъ числ книжка, подъ названіемъ Евхаристиріонъ албо Вдячность (т. е. благодарность), напечатанная въ Лавр 1632 года. Вся она состоитъ изъ стихотвореній, поднесенныхъ Петру Могил отъ учениковъ лаврской школы, въ привтствіе съ свтлымъ праздникомъ того жъ 1632 года. Изъ этого видно, что лаврская школа въ то время бы’ да въ ходу, хотя и было уже согласіе Могилы на ея присоединеніе къ братству богоявленскому. Стихи или вирши, изъ которыхъ состоитъ ‘Евхаристиріонъ’, стоютъ вниманія уже потому, что они цлымъ вкомъ упредили сатиры Кантемироыы и 40 годами старше стиховъ Симеона Полоцкаго.’
Выпишемъ здсь, нсколько изъ этихъ виршей въ подтвержденіе высказанныхъ прежде мыслей по поводу статьи Венелина:
Калліопе, звитяжцовъ преславныхъ похвало!
Умолкни, що ея предъ тымъ за поганъ ставало,
Не выноси Алциду въ Ахиллесомъ дльнымъ,
Не залецай Гектора въ Енеашемъ сильномъ,
Ото маемъ рыцера моцій неслыханныхъ,
Звитяжну надъ еребомъ силъ непоровизныхъ’ и проч.
7) Письмо покойнаго преосвященнаго Иннокентія, епископа пензенскаго.— Иннокентій говоритъ о смерти митрополита Платова, о впечатлніи, ею произведенномъ, о мнніяхъ на-счетъ преемниковъ покойнаго, о чудесномъ спасеніи Сергіевской Лавры отъ войскъ Наполеона.
8) Дв грамоты царя Алекся Михайловича о Малороссійскихъ казакахъ къ воеводамъ.— Акты важные, служащіе доказательствомъ той осторожности, съ какою московское правительство поступало во время возстанія Малороссіянъ противъ Польши. Положеніе царя было чрезвычайно-затруднительно: съ одной стороны, ему не хотлось разрывать мира съ Польшею, съ другой не хотлось покинуть казаковъ на жертву Польш, отдалить ихъ отъ московскаго государства.
9) Кирилла философа слово на соборъ архистратига Михаила, сообщ. А. Розовымъ.— Г-нъ Розовъ думаетъ, вопреки недавно-высказанному мннію, что авторъ извстнаго Поученія Попомъ митрополитъ Кириллъ, а не епископъ ростовскій, потому-что ‘Поученіе Попомъ’ не иное что, какъ сокращеніе того мста изъ напечатаннаго въ ‘Чтеніяхъ’ слова, гд сочинитель обращается къ епископамъ и іереямъ, но митрополиту гораздо-свойственне было обращаться къ епископамъ и ихъ обучать, нежели какому-нибудь епископу. Отсюда слдуетъ, что и ‘Слово на Соборъ Архангела Михаила’ принадлежитъ тому же митрополиту Кириллу.
10) Актъ, относящійся до разбоя, производившагося на ркахъ Волг и Ок.— Но актъ относится только до разбоя, произведеннаго на рк Ок.
11) Переводъ съ польскаго письма Андрея Рачкевича къ старост Лоевскому, Котарскому, а отъ него къ гетману Демьяну Игнатову, объ избраніи въ короли князя Михаила Вишневецкаго.— Актъ во многихъ отношеніяхъ очень-любопытный.
12) Показаніе шуйскихъ поповъ, земскаго старосты и посацкихъ людей о набг Литовцевъ и Черкасовъ на Піартомскій монастырь.— Актъ, незаключающій въ себ особенной важности. Гораздо-замчательне по отношенію ко внутреннему быту старой Россіи.
13) Семейные акты Иванчиныхъ-Писаревыхъ, XVII столтія.
14) О мст погребенія малороссійскаго гетмана Ив. Скоропадскаго. Скоропадскій погребенъ Черниговской-Губерніи, въ Глуховскомъ-Узд, въ упраздненномъ теперь Пустынно-Харлампіевскомъ Монастыр.
15) Суворовъ и Тугутъ, соч. Е Фукса. Цль статьи оправдать во всемъ Суворова и обвинить Тугута, но это уже сдлано историками Западной Европы. Авторъ не сообщаетъ ничего новаго, но обнаруживаетъ свтлый взглядъ на событія, особенно показывая причины затруднительнаго положенія Суворова въ Италіи, равно причины неудачь европейскихъ кабинетовъ въ борьбъ съ республиканцами.
16) Переписка о Всеслав Брячиславич д. членовъ Cm. Сабинина и О. Бодянскаго.— Г. Сабининъ обрадовался сдланному г. Бодянскимъ открытію тождества между Хорсомъ и Дажбогомъ, г. Бодянскій, съ своей стороны, въ восторг отъ объясненія, которое предложилъ г. Сабининъ насчетъ преданія о полоцкомъ княз Всеслав. Важно здсь то, что радость почтенныхъ ученыхъ, кажется, очень основательна.
17) Письмо Гордіенка къ воевод города Каменнаго Затона, Данилу Романовичу Шеншину. Любопытный актъ, показывающій отношенія запорожскихъ кошевыхъ къ царскимъ воеводамъ.
18) Отрывокъ изъ записокъ профессора Чеботарева.— Риторическій приступъ сначала мало располагаетъ читателя въ пользу профессора Чеботарева, но этотъ приступъ есть дань обычаямъ вка, дтя доказательства, что профессоръ Чеботаревъ вовсе не былъ риторъ, но ученый, длавшій честь своему времени и своей каедр, приведемъ нсколько словъ изъ его записокъ. Сказавъ, что русскую исторію должно начинать съ призванія Рюрика, а не прежде, профессоръ продолжаетъ:
‘Но любопытство наше на томъ не останавливается, и съ чистыхъ областей истины спускается оно въ мутные ручьи вроятности, догадокъ и заблужденій. Представляются намъ здсь слдующіе четыре вопроса, которые безъ всякаго вреда россійской исторіи могли бы остаться навсегда нершимыми. Эти вопросы суть слдующіе: I) Кто именно были Славяне? II) Кто именно жили въ Россіи прежде Славянъ? III) Кто такіе были Варяги, отъ которыхъ Россіяне получили первыхъ своихъ владтелей, и, наконецъ IV) Кто были Руссы? Кто были Славяне? Гд они жили прежде, нежели пришли въ Россію? Въ ршеніи сихъ вопросовъ мннія испытателей исторіи безконечно различны между собою, или просте и понятне, т. е. не столько учено и высокопарно сказать, мы ничего не знаемъ ни о близкомъ, ни объ отдаленномъ начал Славянъ. Подвигая ихъ съ Дуная, историческія догадки возятъ ихъ по разнымъ морямъ, а перемщая ихъ ране еще шестаго вка по P. X., блуждаютъ съ ними по областямъ всей древней исторіи, для снисканія такого народа, котораго бы Славянъ сдлать внучатами Исторія, такъ какъ и древнія (кажется, другія) науки имютъ нкоторые пустые звуки или слова, которыми горделивое невжество прикрываетъ себя, чтобъ его не узнали, испытателямъ исторіи, любящимъ школьную ршительность, большою удобностію Къ закрытію историческаго невжества служатъ извстныя слова — Скиы, Сарматы, Кельты, Татары и проч. Древнія сіи слова для многихъ очень выгодны, они невждъ освобождаютъ отъ дальнйшаго разысканія исторической древности’ и проч.
19) Письмо Императора Александра I-го къ бывшему малороссійскому гетману, графу Кириллу Григорьевичу Разумовскому.
20) Объясненія нкоторыхъ географическихъ названій, особенно славянскихъ, изъ языка финикійскаго Ив. Ив. Кохомъ.— Не имя достаточныхъ свдній въ финикійскомъ язык, мы никакъ не можемъ ршиться произнести приговоръ объ этой стать. Замтимъ только, что она относится къ 1788 году.— Но если мы исключимъ написанныя въ прошломъ вк статьи Коха и Сума, то все остальное содержаніе разобранныхъ нами нумеровъ ‘Чтеній’ представитъ боле или мене важные матеріалы и пособія для изученія отечественной исторіи, изданіемъ которыхъ Общество оказало важную услугу русской наук. При этомъ нельзя не отдать должной справедливости секретарю Общества, г. Бодянскому, потому-что исправное и быстрое изданіе такого числа ученыхъ изслдованій и матеріаловъ обличаетъ въ немъ неутомимую дятельность.

‘Отечественныя Записки’, No 10, 1847

Соловьев Сергей Михайлович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Псковская Судная Грамата…, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1847
  2. Взгляд на историю установления государственного порядка в России до Петра Великого, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1851
  3. Русские исповедники просвещения в XVII веке, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1857
  4. Шлецер и антиисторическое направление, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1857
  5. Исторические поминки по историке, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1866
  6. Август Людвиг Шлецер, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1856
  7. Начала Русской земли, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1877
  8. Прогресс и религия, Соловьев Сергей Михайлович, Год: 1868
Электронная библиотека