Черты изъ исторіи нашего времени на память художникамъ.
——
Черты из истории нашего времени на память художникам, Жуковский Василий Андреевич, Год: 1814
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Ныншняя эпоха, столь обильная великими произшествіями, можетъ обогатить не только исторію, но и художества. Особливо, происшествія нашего Отечества съ 1812 года представляютъ неистощимые предметы для Патріота-живописца. Въ ожиданіи того творческаго дарованія, которое предастъ ихъ вкамъ на полотн, или мрамор, мы приведемъ на память нкоторыя черты, достойныя, кажется, служить предметомъ изящнаго искусства.
Какой великій день и случай, когда въ 1812 году Отецъ Отечества, въ минуту общаго сомннія, безпокойства и страха является въ древней Руской Столиц, чтобы успокоить врныхъ сыновъ своихъ, чтобы исполнить Царское общаніе? И Я стану посреди васъ! Любовь къ Царю и Отечеству сокрываютъ на часъ бурю, грозящую сему Отечеству. Дворянство, Духовенство, купечество, народъ окружаютъ Государя съ дарами и приношеніями на оборону Отечества, съ лицами свтлющими отъ радости, съ сердцами полными надежды, а не отчаянія, съ нетерпніемъ положить къ Царскимъ стопамъ послднее благо собственности и жизни, и чувствительный благодарный Монархъ, среди врноподданныхъ, принимаетъ съ душевнымъ умиленіемъ ихъ любовь, и врность! И когда на одномъ пункт Имперіи Царь бесдуетъ съ народомъ своимъ, за симъ пунктомъ стоитъ вся вооруженная Европа, движутся грозныя воинства и Рускому Царству грозитъ, сторукій исполинъ. Съ одной стороны мракъ и буря, съ другой ясное и кроткое солнце, выводимое десницею Царя Царей: мн кажется будто я вижу сквозь тонкій прозрачный покровъ ту божественную Десницу, повелвающую грознымъ небесамъ и тучамъ, да идутъ мимо Рускаго народа!….. Но, увлеченный порывомъ сердца и воображенія, я готовъ начертать слабый эскизъ картины, оставимъ сей трудъ живописцу, и удовольствуемся означить только предметы, которыхъ расположеніе и начертаніе есть дло художниковъ.
Прекрасная картина можетъ быть написана на тотъ случай, когда ранами и сдинами покрытый Герой, безсмертный Князь Смоленскій, приближается въ воинскому стану, чтобы принять, начальство, надъ храбрыми и двинуть грозныя тысячи къ побд, или смерти. Великое явленіе ознаменуетъ первый шагъ его на пол брани передъ вражескими шатрами и передъ строемъ отечественныхъ легіоновъ. Живописецъ вспомнитъ стихи Поэта:
О! сколь съ израненымъ челомъ
Предъ строемъ онъ прекрасенъ!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О диво! се орелъ пронзилъ
Надъ нимъ небесъ равнины,
Могущій Вождь, главу склонилъ!…
Ура! кричатъ дружины(*).
(*) Сказываютъ, что въ самую ту минуту, когда Главнокомандующій, пріхавшій къ арміи, выходилъ изъ своей кареты, орелъ показался на высот. Полководецъ снялъ передъ нимъ шляпу, войска закричали: ура! Ж.
Бородинское сраженіе гораздо славне Арбельскаго, Граникскаго. и другихъ Александровыхъ баталій, изображенныхъ кистію ле-Брюна. Какое воображеніе не воспламенится, представивъ себ ту великую и грозную битву, которой надлежало ршить участь Столицы и народа, первую страшную пальбу потрясшую землю, на тихой зар утра, черные столпы дыма сокрывшіе въ огненномъ заревъ поля, небеса и солнце, кровавую счу наполнившую воздух воплемъ отчаянной радости сражающихся за Отечество, паденіе цлыхъ рядовъ сильныхъ и безстрашныхъ, смертныя раны съ жадностію принятыя славнымъ Багратіономъ, конецъ младаго прекраснаго, храбраго юноши Кутайсова, съ коня низвергнутаго во мракъ безвстной могилы, участь трехъ братьевъ Генераловъ, изъ которыхъ одинъ падаетъ мертвый, другой обезсиливаетъ отъ раны, третій увлекается въ плнъ, и проч. и проч.
Москва, передъ ея послдними днями, въ ея величавой тоск и гордомъ смиреніи подаетъ пламенную кисть живописцу и приводитъ ему на намять стихи другаго Поэта:
Гд ты, Славяновъ храбрыхъ сила?
Проснись, возстань Россійска мочь!
Москва въ плну, Москва уныла,
Какъ мрачная осення ночь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Пожаръ Московскій ожидаетъ Рускаго Рафаэля, и его картина станетъ въ рядъ съ безсмертною картиною пожара del Borgo въ Ватикан. Не смю означить и одной черты для сего великаго изображенія, и подобно тому древнему живописцу, который, не имя силы выразить лице Агамемнона, покрылъ лице его и положилъ кисть — кладу перо и безмолвствую.
Наконецъ, тотъ часъ, когда Рускіе воины въ глазахъ Монарха, обнимающаго ихъ Полководца отъ радости, ступили на послднюю границу свободной земли своей, Лейпцигское сраженіе, и особливо та минута, въ которую добродтельный Самодержецъ молилъ своихъ воиновъ, пощадить городъ и его жителей, побдоносные орлы наши, перелтающіе за Рейнъ, Великій Царь съ гостяхъ у Пастуховъ Альпійскихъ, за часъ ршитель браней под шатромъ военнымъ, а на другой часъ поститель и гость мира подъ кровомъ сельскихъ хижинъ, битва при Ферь-Шампеноаз, гд самъ Августйшій Император велъ Рускихъ къ побд, и гд Цесаревичь-Герой леталъ орломъ передъ полками, торжественное вступленіе въ Парижъ, озарившее міръ лучами свободы: сколько другихъ случаевъ и предметовъ въ ныншнюю эпоху, которые могутъ родить таланты, и на которые мы хотли только указать, какъ на памятники народной славы, готовые быть посвященными во храм искусства.
[Жуковский В.А.] Черты из истории нашего времени на память художникам: [О том, что художники должны написать про войну 1812 г.] // Вестн. Европы. — 1814. — Ч.76, N 15. — С.195-199.