ЧЕРНАЯ ГОДОВЩИНА
ЧЕРНАЯ ГОДОВЩИНА
ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Черная годовщина, Ходасевич Владислав Фелицианович, Год: 1936
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Владислав Ходасевич. Пушкин и поэты его времени
Том третий (Статьи, рецензии, заметки 1935-1939 гг.)
Под редакцией Роберта Хьюза
Berkeley Slavic Specialties
Пушкин умер в пятницу, 29 января 1837 года, в три четверти третьего часа пополудни. В прошлом столетии старый стиль разнился от нового не на тринадцать дней, как теперь, а лишь на двенадцать. Следовательно, это событие, быть может — самое трагическое в русской истории, произошло по новому стилю 10 февраля. Однако цикл событий, непосредственно приведших к роковой дуэли с Дантесом, начался раньше: 4/16 ноября. Сотая годовщина этого злого дня исполняется послезавтра.
Незадолго до того в жизни Санкт-Петербурга появилось нововведение: была учреждена городская почта. Как всякое новшество, она была встречена со стороны одних — одобрением, со стороны других — брюзжаньем и недовольством. Находились люди, которые говорили, что новый способ доставки писем поведет к злоупотреблениям. Над приверженцами старых порядков подтрунивали. И вот, несмотря на то что в общем они, конечно, были смешны, их мрачные опасения оправдались с поразительной быстротой.
Утром 4 ноября Пушкин получил по городской почте три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для его чести и для чести его жены. Тотчас до его сведения дошло, что семь или восемь лиц из числа его знакомых в тот же день получили по экземпляру того же письма, в двойных конвертах, из которых внутренний был адресован на его имя. Письма были написаны по-французски и представляли собою юмористический ‘диплом’ следующего содержания:
Les Grands-Croix, Commandeurs et Chevaliers du srnissime ordre des Cocus, runis en grand chapitre sous la prsidence du vnrable grand-Matre de l’Ordre, S.E. D.L.Narychkine, ont nomm l’unanimit Mr Alexandre Pouchkine coadjuteur du grand-Matre de l’Ordre des Cocus et historiographe de l’Ordre.
Le secrtaire perptuel: C-te J.Borch.
Перевод:
Великие Кавалеры, Командоры и Рыцари Светлейшего Ордена Рогоносцев, собравшись в великом Капитуле под председательством досточтимого Великого Магистра Ордена, Его Превосходительства Д.Л.Нарышкина, единогласно избрали г. Александра Пушкина коадъютором Великого Магистра Ордена Рогоносцев и историографом Ордена.
Непременный секретарь:
Граф И.Борх.
Содержание диплома тотчас стало известно всему высшему петербургскому обществу. Всеми без исключения, и в том числе ближайшими родственниками, друзьями и знакомыми Пушкина, было понято, что пасквиль содержит в себе намек на связь жены Пушкина с бароном Жоржем Дантесом, кавалергардом, приемным сыном голландского посланника бар. Геккерена: ухаживания красивого, веселого, не лишенного остроумия офицера за Натальей Николаевной давно уже, года два, были известны всему городу и составляли предмет наблюдений и пересудов. Точно так же, в смысле намека на Дантеса, понимался пасквиль и всеми историками литературы и биографами Пушкина — вплоть до П.Е.Щеголева, посвятившего последней дуэли Пушкина большое исследование, в некоторых отношениях одностороннее, не лишенное мелких неточностей, но все же представляющее собою лучшее из всего, что было написано по данному вопросу.
Первое издание книги вышло в 1916 г. Однако в третьем издании, появившемся через двенадцать лет, тот же Щеголев дал пасквилю новое толкование. Впервые он обратил внимание на то, что великим магистром ордена рогоносцев пасквиль называет Д.Л.Нарышкина, жена которого, как известно, была возлюбленной императора Александра I. Из того обстоятельства, что Пушкин именуется в пасквиле коадъютором великого магистра, вытекает, что он ставится в такое же положение при нынешнем императоре, в каком Нарышкин был при покойном. Иными словами — в дипломе говорится о связи Н.Н.Пушкиной не с Дантесом, а с государем Николаем Павловичем.
Оставим в стороне выводы, сделанные Щеголевым из его открытия: они малоубедительны и, быть может, отчасти подсказаны Щеголеву обстоятельствами, посторонними науке. Тем не менее само по себе его открытие настолько обосновано, что в его правильности вряд ли можно сомневаться. Для фактической и психологической истории дуэли оно может иметь значение первостепенное. Мы говорим может иметь, а не имеет, потому что, к сожалению, несмотря на огромную литературу по этому предмету, мемуарную и исследовательскую, в нем еще остается такое множество невыясненных и темных сторон, столько вопросов, даже самых основных, все еще не разрешено, что трудно сказать, в чем именно и насколько новооткрытый смысл пасквиля повлиял на ход роковых событий.
В небольшой газетной статье невозможно исчерпать эту обширную и крайне сложную тему. Поэтому я коснусь только двух первостепенных вопросов, с ней связанных. Первый из них: как понял диплом сам Пушкин? Увидел ли он в нем намек на Дантеса — или на государя? Прямого ответа нет. То, что Пушкин никому не говорил о намеке на государя, еще не значит, что сам он его не понял: у него были основания об этом молчать. То, что его гнев тотчас обрушился на Дантеса и Геккерена, опять же не противоречит тому, что он понял намек на Николая Павловича, Дантеса он вызвал на дуэль потому, что давно хотел с ним рассчитаться, и потому, что если не диплом, то общая молва называла оскорбителем его чести именно Дантеса, в кого бы диплом ни метил, Дантес все равно был Пушкину ненавистен. Что же касается Геккерена, то он был в глазах Пушкина виноват, как человек, сводничавший Дантесу, а главное — как автор самого пасквиля (опять же — в кого бы ни метил пасквиль). В авторстве голландского посланника Пушкин не сомневался.
Косвенные основания полагать, что Пушкин понял диплом как намек на связь Натальи Николаевны с государем, на наш взгляд, имеются. Чтобы их понять, надо вкратце припомнить события, последовавшие за получением пасквиля. Пушкин послал вызов Дантесу. Семья Геккеренов просила двухнедельной отсрочки, за время которой успела наладить сватовство Дантеса к свояченице Пушкина. Пушкин согласился наружно признать, будто ошибся, думая, что Дантес ухаживал за его женой, тогда как он ухаживал за свояченицей. На этом основании он взял вызов обратно. Позже он писал Геккерену, что заставил Дантеса сыграть в этом деле жалкую роль: жениться на нелюбимой женщине из страха перед дуэлью. Таким образом, Дантесу он отомстил, сделав его смешным в глазах Натальи Николаевны и в глазах общества, да еще связав его с Екатериной Гончаровой. Оставалось отомстить Геккерену, и к выполнению этой задачи он приступил немедленно. 17 ноября была официально объявлена помолвка Дантеса с девицей Гончаровой, а уже 21 ноября Пушкин сказал гр. В.А.Соллогубу: ‘С сыном уже покончено… Вы мне теперь старичка подавайте’.
Каков же был план пушкинской мести Геккерену? Мы не знаем этого. Но вот что известно. Того же 21 ноября Пушкин написал письмо, в точности не известно кому: министру иностранных дел гр. Нессельроде или гр. А.Х.Бенкендорфу (вернее — последнему). В этом письме Геккерен прямо обвиняется в составлении диплома, и с этим письмом хочется связать факт, долго остававшийся неизвестным, а широкой публике неизвестный и до сих пор: тем же Щеголевым было установлено уже после выхода последнего издания его книги, что, как записано в камер-фурьерском журнале, в понедельник, 23 ноября, в 3 часа дня, то есть в неурочное время, после прогулки, ‘Его Величество принимал Генерал-Адъютанта Графа Бенкендорфа и Камер-Юнкера Пушкина’.
Опять неизвестно, о чем шла речь при этом свидании. Неизвестно, велся ли разговор втроем, или Пушкин оставался с царем и наедине. Впоследствии Николай Первый рассказывал, что дня за три до дуэли Пушкин ему признался в своих подозрениях относительно ухаживания его, государя, за Натальей Николаевной. Государь мог спутать сроки, мог спутать их и бар. М.А.Корф, передавший этот разговор со слов государя. Не шла ли речь об ухаживании Николая I — не за три дня до дуэли, а 23 ноября, в Зимнем дворце? И не возник ли этот разговор именно по тому поводу, что Пушкин представил экземпляр диплома и объяснил государю истинный смысл этого документа, смысл, о котором ни с кем другим он не мог или не хотел говорить? Не был ли этот доклад Пушкина именно тем средством, при помощи которого он намерен был, как обещал кн. Вяземской, по отношению к автору диплома осуществить месть ‘полную’, ‘единственную в своем роде’ и ‘втоптать человека в грязь’? В самом деле, он мог рассчитывать на то, что Геккерен не только будет заклеймен как пасквилянт, но и бесславно кончит свою дипломатическую карьеру.
Если все это так и если Пушкин действительно в то свидание представил государю диплом и его неприятное для государя толкование, то ожидаемые поэтом последствия все же не осуществились. Отозвание Геккерена из России произошло лишь гораздо позже и в результате несчастной дуэли Пушкина, а не в результате его разоблачений касательно пасквиля.
Николай I либо счел для себя неудобным вмешаться в дело, либо нашел, что Пушкин обвиняет Геккерена в составлении пасквилей без достаточных оснований. Действительно, хотя Пушкин настаивал на полной своей осведомленности в этом деле, но доказательств не приводил никогда. В упомянутом письме к Бенкендорфу он пишет, что ‘убедился’ в авторстве Геккерена, но тут же прибавляет, что не может и не хочет никому представлять доказательства своего мнения.
Тут подходим мы ко второму из главных вопросов, относящихся к пасквилю. Кто был его автором? Многие исследователи были склонны обелять Геккерена, другие считали, что он действовал в союзе с гр. Нессельроде, женой министра, некоторые современники Пушкина, минуя названных лиц, обвиняли представителей тогдашней петербургской молодежи, в том числе кн. И.С.Гагарина (впоследствии иезуита) и кн. П.В.Долгорукова, того самого, который позже сделался эмигрантом. Из всех этих версий ни одну нельзя назвать бесспорно доказанной. Щеголев в последние годы своей жизни страстно отстаивал версию комбинированную: по его мнению, вдохновителями дела были Геккерен и Нессельроде, а физическим исполнителем, писцом — Долгоруков, который нашел убежденного прокурора также в лице Б.Л.Модзалевского. Однако прямых улик против Долгорукова обвинители не представили, основываясь лишь на слухах и на том, что по нравственному своему облику Долгоруков мог пойти на такое дело. Правда, по поручению Щеголева, судебный эксперт петербургского суда Сальков произвел графологическую экспертизу и пришел к выводу, что дипломы писаны измененным почерком Долгорукова. Однако и в этой экспертизе не все убедительно. В конечном счете приходится сказать, что участие Долгорукова весьма правдоподобно, но не доказано. Что касается кн. И.С.Гагарина, то обвинение его в соучастии с Долгоруковым давно отпало.
Имена Долгорукова и Гагарина впервые были оглашены в печати в 1863 году, в брошюре Аммосова Последние дни жизни и кончина А.С.Пушкина. Естественно, что оба они выступили с печатными возражениями. Однако пишущему эти строки казалось небесполезным выяснить, не было ли между Гагариным и Долгоруковым частных сношений по поводу разоблачений Аммосова. Благодаря любезному содействию о. И.Н.Кологривова мне удалось обнаружить в парижском архиве Гагарина собственноручное письмо Долгорукова, до сих пор не опубликованное, его первый отклик на аммосовскую брошюру. Письмо довольно пространно, но я воспроизвожу здесь (с сохранением орфографии) лишь первую его часть, ту, которая имеет отношение к истории пасквилей.
London, Fulham,
Parsons-Green, 7,
le 29 juillet 1863.
Mon cher ami, il y a un siè,cle que je n’ai de Vos nouvelles, et je Vous envoie cette lettre registered, vu l’importance de son contenu.
Le gouvernement russe a pay un certain Ammosow, officier d’tatmajor, pour imprimer, dans une brochure intitule последние дни жизни А.С.Пушкина, со слов Константина Карловича Данзаса, comme si c’taient Vous et moi qui furent la cause de la mort de Pouchkine! Je n’ai la connaissance de cette infamie d’Ammosow que par le compte-rendu de la brochure, insr dans le Современник et je Vous transmi ici ss paroles:
‘По смерти Пушкина многие подозревали в этом позорном деле князя Гагарина, вступившего потом в иезуиты. Будучи уже за границею, он признался, что записки были писаны у него и на его бумаге, но не им, а князем Петром Владимировичем Долгоруковым. Если бы не было анонимных писем, то, по мнению г. Данзаса, не было бы и дуэли. Таким образом, главным виновником смерти великого поэта оказывается князь Долгоруков, при участии достойного последователя Лойолы, князя Гагарина’. (Современник, июньская книжка, статья о русской литературе, страница 319.)
J’ai sur de champ crit une lettre au rdacteur du Современник, cette lettre sera insre dans le 10-e No de mon journal Листок, qui paratra le 4 aot et elle sera galement insre dans le Колокол du 1-er aot. Il est indispensable, cher ami, que Vous, de Votre ct, Vous criviez une lettre au rdacteur du Современник. (Panaiew est mort, et vu l’absence de Nkrassow, le rdacteur actuel est Пыпин.) Comme il n’est rien moins certain que la censure russe (permette) autorise l’impression de Votre lettre, envoyez m’en une copie au plus vite (et non par la voie de la France, mais par celle de l’Autriche. Je l’imprimerai dans le Listok, et je la ferais imprimer dans le Kolokol. On ne peut pas garder le silence en prsence d’une infamie pareille…
Как видно из этого письма, Долгоруков был крайне встревожен появлением брошюры и тотчас обратился за помощью к Гагарину. Психологически любопытны его инсинуации по поводу подкупа Аммосова и желание прихвастнуть перед Гагариным, будто русское правительство с ним, Долгоруковым, серьезно считается. По существу же дела, то есть относительно виновности Долгорукова в составлении пасквилей, письмо, к сожалению, не дает оснований ни для каких суждений.
Ответ Гагарина Долгорукову неизвестен. Его статья об этом деле появилась лишь два года спустя, но не в Современнике, а в Биржевых ведомостях, и не в ответ на статью Современника, а по другому поводу. Отрицая свое участие в деле, относительно Долгорукова Гагарин подчеркнул, что во время дуэльной истории жил с ним на одной квартире, но никаких улик или доказательств против него не приметил.
1936
Впервые — Возрождение, 1936/4052 (14 ноября).
‘Первое издание книги вышло в 1916 г.’ — речь идет о кн.: П.Е.Щеголев, Дуэль и смерть Пушкина. Исследование и материалы (СПб., 1916). При жизни исследователя вышли в том же 1916 г. — второе, и третье (просмотренное и дополненное) издания в 1928 г. Ср. новые издания с ценными дополнениями и примечаниями Я.Л.Левкович, вышедшие в Москве в 1987 г. и в Санкт-Петербурге в 1999 г. См. также заметку Ходасевича по поводу смерти Щеголева в примеч. к статье ‘В спорах о Пушкине’ (1928)в наст. изд.
‘<...> а уже 21 ноября Пушкин сказал гр. В.А.Соллогубу…’ — см. Воспоминания Соллогуба (отд. изд. 1887, 1931). Здесь, и, далее, барон Корф и кн. Вяземская, вероятно, цитируются по изложению Щеголева.
‘<...> тем же Щеголевым было установлено <...>, что <...> ‘Его Величество принимал Генерал-Адъютанта Графа Бенкендорфа и КамерЮнкера Пушкина» — см. статью, П.Е.Щеголев, ‘Царь, жандарм и Поэт’ в ж. Огонек, 1928, N 24. Ср.: Летопись жизни и творчества Александра Пушкина (Москва, 1999), т. 4, с. 539 и с. 650.
‘<...> Долгоруков, который нашел убежденного прокурора также в лице Б.Л.Модзалевского’ — в кн. Новые материалы о дуэли и смерти Пушкина Б.Л.Модзалевского, Ю.Г.Оксмана и М.А.Цявловского (Петроград, 1924). См. рецензию Ходасевича (1924) на эту книгу в наст, изд., т. I.
‘<...> судебный эксперт петербургского суда Сальков произвел графологическую экспертизу…’ — новейшие исследователи, М.И.Яшин (см. ниже) и др., привлекли новых экспертов, которые отвергли выводы почерковеда А.А.Салькова. Ср. комментарий Левкович в кн. Щеголева (изд. 1987), сс. 548-549. См. также: С.Л.Абрамович, Предыстория последней дуэли Пушкина (С.-Петербург, 1994).
‘<...> в брошюре Аммосова…’ — речь идет об изд.: А.Н.Аммосов, Последние дни жизни и кончина Александра Сереевича Пушкина. Со слов бывшего его лицейского товарища и секунданта Константина Карловича Данзаса (СПб., 1863). См. отрывки из нее и примеч. к ним в кн.: А.С. Пушкин в воспоминаниях современников (Москва, 1974), т. 2, сс. 318-334, сс. 495—499, здесь текст слегка отличается от цитаты у Ходасевича.
‘Благодаря любезному содействию о. И.Н.Кологривова…’ — русский католик и член ордена иезуитов, см. его труд, опубликованный посмертно: О. Иоанн Кологривов, Очерки по истории русской святости (Брюссель, 1961). Речь идет об архиве Гагарина, хранившемся в: Bibliothè,que Slave, Section des manuscripts. Archives Gagarine. (О парижской Славянской библиотеке см. примечание к работе ‘Аглая Давыдова и ее дочери’ (1935) в наст. томе.)
После дипломатической карьеры, в 1842 г. Гагарин принял католичество, стал священником в Ордене иезуитов, и в дальнейшем, в Париже и Лондоне, занимался миссионерской и издательской деятельностью.
Подробнее о возможной роле Гагарина в составлении анонимного пасквиля на Пушкина см.: Михаил Яшин, ‘К портрету духовного лица’, Нева, 1966, NoNo 2, 3. Исследователь приводит гагаринское письмо от 29 июля 1863 г. — в русском переводе — без упоминания публикации Ходасевича.
‘Ответ Гагарина Долгорукову <...> в Биржевых ведомостях …’ — речь идет о заметке: ‘Опровержения иезуита Ивана Гагарина по поводу смерти Пушкина’, Биржевые ведомости, 16 июля 1865 г. Приводится полностью у Яшина (Нева, 1966, No 2, сс. 172-174).