Виктор Ирецкий
Виктор Ирецкий
Через пятнадцать лет
Через пятнадцать лет
* * *
* * *
Твой Костя.
———————————————————
Через пятнадцать лет, Ирецкий Виктор Яковлевич, Год: 1934
Время на прочтение: 5 минут(ы)
В 1931 г. житель города Риги, инженер Константин Иванович Климов, по причинам личного свойства, из которых главная была душевная усталость, вместе с женой покинул Европу и поселился на одном из крохотных и необитаемых островков Меланейского архипелага в Австралии. Здесь в искании покоя в течение пятнадцати лет он жил, уподобившись Робинзону, простой трудовой жизнью, вытравив в себе злобные инстинкты, порождаемые сложностями культуры, и научился со спокойным упорством бесхитростно бороться за маленькие достижения. Кроме жены, за это время он не видел ни одного человека, и до него не дошла ни одна весть от оставленного им человечества.
Случайно найденный им золотой самородок вызвал в нем непреодолимое искушение снова съездить в Европу и посмотреть, к чему она пришла за пятнадцать лет своей напряженно-суетной жизни. На простой лодке он добрался до ближайшего населенного места Гата, обменял там самородок на деньги и затем на аэроплане полетел сначала в Сингапур, затем в Калькутту и Каир, а оттуда в Вену. Здесь он хотел было остановиться, но его неудержимо потянуло на родину, в Ригу. Отсюда он написал письмо в Гату, куда должна была за ним явиться жена.
С разрешения К. И. Климова я печатаю это письмо, удалив из него строки чисто личного свойства и слегка подправив его устаревший стиль.
Считаю также необходимым указать, что это письмо является по счету вторым, так как г. Климов уже из Вены поспешил поделиться с женой своими первыми впечатлениями.
Рига, 2 октября 1949 г.
Дорогая! Ты уже, вероятно, получила мое первое письмо и достаточно потрясена теми неожиданными новостями, которые я тебе наскоро сообщил, сидя в ресторане венскоского аэродрома. Но еще более удивят тебя мои сегодняшние сообщения, боюсь только, что, отвыкнув писать, плохо опишу то, что увидел, а к тому же я еще сам хорошо во всем виденном не разобрался.
Я прибыл в Ригу третьего дня вечером, а на другой день уже успел побывать в редакции газеты, куда меня почти насильно затащили ее настойчивые сотрудники, соблазнившиеся экстраординарным случаем проинтервьюировать ‘австралийского дикаря’.
Газета эта — та же, которую мы некогда с тобой читали и по-прежнему она называется ‘Сегодня’. Но она так же похожа на прежнее ‘Сегодня’, как похожи штаны на закат солнца.
Да и в самом деле: можешь ли ты себе представить газету, обходящуюся без бумаги? У меня глаза на лоб полезли, когда я узнал, что шуршащего газетного листа уже больше не существует, а вместо него читатели ежедневно получают нечто вроде граммофонной пластинки. Но не торопись догадываться, потому что пластинка — это еще не есть газета, а всего только перечень важнейших известий, так как на пластинку нанесены всего лишь заголовки статей, корреспонденций и заметок, вкратце излагающих последние новости. Сегодня, например, на пластинке стояло:
‘Австрийская королева разрешилась от бремени близнецами’.
‘Новый способ приготовления котлет из мяса морских чаек’.
‘Столкновение двух воздушных такси’.
‘Испанский король созывает кортесы’.
‘В Советской России приступили к археологическим раскопкам с целью отыскать прежние железнодорожные пути’.
‘Германское правительство получило согласие на приезд в Мюнхен 6000 галицийских евреев’.
‘Пулинь благополучно прилетел из Гризинькална в Засулаукс’.
‘Рецензия о вчерашней постановке пьесы ‘Пир Сарданапала».
‘Кто выиграл в лотерею’.
‘Новый рассказ В. И. Немировича-Данченко’.
Кстати, этому увлекательному писателю недавно исполнилось 103 года. Он свеж и бодр и пишет, как молодой. Сейчас он готовит трилогию — ’75 лет назад’.
Но вернемся к пластинке. После того, как граммофон передал содержание очередного номера ‘Сегодня’, читатель останавливается на той из статей, которая его наиболее интересует.
Между прочим, когда я спросил у редакционного старожила, каково преимущество пластинок перед бесхитростным газетным листом, мне довольно резонно ответили:
— Теперь уже невозможны газетные утки: все приходится показывать на экране!
Кроме того, газету могут слышать и видеть одновременно все члены семьи.
Но самой ошеломительной была для меня другая новизна. Я спросил:
— А что делают с пластинкой ваши заграничные подписчики? Неужели же ваша радиостанция в состоянии посылать волны, например, в Австралию?
В ответ на это все члены редакции дико захохотали, а редактор, корчась от смеха, презрительно заявил:
— Заграничные подписчики? Таких уже давно не имеется! Разве вы не знаете, что уже несколько лет существует новый порядок, при котором каждое государство конфискует все газеты других государств? И, наконец, какая нам польза от заграничных подписчиков, раз мы не можем получать с них подписной платы. Ведь вывоз валюты запрещен во всех государствах под страхом смертной казни!
Вчера вечером был в театре. Снова чувствовал себя не в своей тарелке.
На театральных подмостках царит сплошная романтика, ничего общего не имеющая с действительностью: пастухи и пастушки, рыцари и принцессы, а диалог ведется в звучных стихах и притом строго рифмующихся. Бенгальское освещение ни на одну минуту не исчезает.
Оказывается, назначение театра точно установлено законом: давать отдых и не утруждать зрителя никакими проблемами и дилеммами! Заодно отмечу, что входные билеты не продаются: посещение театра — бесплатное — обязательно для всех и является последствием социального страхования.
А сегодня днем был в спортивном Стадионе. Тут я уж окончательно обалдел: спорт совершенно изменил свою прежнюю физиономию. За то время, что мы с тобой пребывали вне цивилизации, были, оказывается, побиты все спортивные рекорды, и у человека не осталось решительно никакой физической возможности для дальнейших достижений. Поэтому, не мудрствуя лукаво, — повернули обратно.
Теперь победителем считается тот, кто сделал наименьшее количество очков, а также приплыл или прибежал последним. То же самое на скачках: приз получает та лошадь, которая приходит к столбу позже всех. Но в данном случае дело обстоит просто: жокеи обмениваются лошадьми и, естественно, стараются, чтобы чужая лошадь оказалась впереди. А вот в плавании или в теннисе этого уже не сделаешь и получается невероятная канитель. Но публике именно это и нравится.
На ближайшей ‘Олимпиаде’ будет, между прочим, разыгрываться приз на ‘рекорд черепашьего шага’.
В то время, когда я пишу эти строки, в соседней комнате орет ‘Вечернее Сегодня’. Оно, между прочим, сообщает:
‘На будущей неделе ожидается выяснение убийства Пренса’.
‘Борису Алехину поручена роль короля Лира’.
‘В Советской России собираются окончательно упразднить ГПУ’.
Ну что тебе еще сообщить? Так много курьезного, что положительно теряешься в нем. В Париже, например, не осталось ни одного русского эмигранта, умеющего говорить и читать по-русски, тем не менее, журнал ‘Современные записки’ все еще продолжает выходить, а ‘Возрождение’ неизменно переругивается с ‘Последними новостями’, но уже на французском языке. Ввиду недостаточности продовольствия, в Европе стали употреблять в пищу мясо морских чаек, которые отныне именуются морскими курицами. А люди, занимающиеся разведением их, называются морскими куроводами. В Иерусалиме возникло ‘Общество распространения еврейского языка в Палестине’, так как все жители упорно говорят только по-русски. Даже арабы. Известной своими красивыми ногами Мистангет на днях исполнилось 32 года. Паспорту же ее ровно 100 лет.
…Но уже поздно. Пора идти спать, тем более, что я сильно утомился новыми впечатлениями. Впрочем, совершу над собой некоторое усилие и расскажу тебе еще одно нововведение, пожалуй, наиболее потрясающее. Меня, по крайней мере, оно доконало.
Можно ли было думать в наше время, что через пятнадцать лет на земном шаре перестанут строить каменные и деревянные дома? А между тем, это случилось: сейчас повсюду дома стеклянные, а главное, совершенно прозрачные. Кроме того, что такие жилища дешевле, гигиеничнее, огнеупорнее, они еще являются политической необходимостью — государство всегда должно знать, что делает гражданин. Другими словами, последний во всякое время дня и ночи должен быть на виду у всех. Но, как ты сама понимаешь, еще сохранились вещи интимные, не подлежащие чужому наблюдению, и поэтому каждый ничем не запятнанный гражданин получает от государства особое ‘право на занавеску’. А чтобы он не злоупотреблял занавеской, тем более, что ввиду необычайной густоты населения все государства стали тщательно регулировать деторождение, — занавеска выдается ему только в определенные дни, специально для него установленные Государственной Сексуальной Палатой…
Это окончательно рассеяло мои иллюзии насчет обратного переселения в Европу, и через неделю я возвращаюсь к тебе, чтобы навсегда отказаться от цивилизованной жизни. Ну ее к черту, эту Сексуальную Палату! Как-нибудь обойдемся и без нее…
Источник текста: газета ‘Сегодня‘ (Рига). 1934. No 284, 14 октября. Рассказ написан для юбилейного номера, выпущенного к 15-летию газ. Сегодня.