'Человеческая комедия' в России (1830-1850), Гроссман Леонид Петрович, Год: 1925 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 5 минут(ы)

Леонид Гроссман

‘Человеческая комедия’ в России (1830—1850)
Приложение к статье ‘Бальзак и Достоевский’.

Государственная академия художественных наук

В 30-ые голы значительное большинство произведении Бальзака появилось в русских переводах. Так, в ‘Сыне Отечества’ были напечатаны: Рекрут, Отрывок из Шагреневой Кожи, Ростовщик Корнелиус, Госпожа Фирмиани, Красный Трактир, Иьеретта, Зефирин Маркас {‘Сын Отечества’ 1832 г. 149, 152, 1833 г. 159-160, 155, 162, 1840 г. NoNo 2, 16.}.

В ‘Библиотеке для Чтения’: Отец Горио, Провинциальный Байрон, Необыкновенная женщина, История величия и падения Цезаря Биротто, Похождения парижского дэнди, Графиня де Ванднесс, Дуняша, Светские приятельницы Модеста Миньон, Маленькие несчастья супружеской жизни, История бедных родственников: 1) Кузина Лиза, 2) Кузен Понс или два музыканта {Библиотека для Чтения, 1835 г. т. 8, 1838 г. т.т. 26, 29, 1839 г. т. 31, 36, 1810 г. т. 39, 42, 1845 т. 69, 1816 г. т. 74, 1847 т.т. 80, 81, 82, 83.}.

В ‘Телескопе’: Невеста-аристократка (Бал в местечке Со), Страсть художника (‘Sarazine’), Эль Вердюго, Кошелек, Две встречи, Граф Шабер, Один из тринадцати, Другой из тринадцати, Дед Горио, Девушка с золотыми глазами, Совет {Телескоп, 1831 г. ч. 6, 1832, ч. 8, 1833 ч. 13, 1835. т. 14, 15, 16, 25-26, 27, 30.}.

В ‘Репертуаре и Пантеоне’: Евгения Гранде в переводе Ф. Достоевского, 1844, кн. 6—7.

Наряду с этими многочисленными журнальными переводами вещи Бальзака одновременно выпускаются на русский книжный рынок и отдельными изданиями, частью в сборниках, частью самостоятельно. Укажем на некоторые из них: 1. Сцены из частной жизни. Спб. 1832—1833. 2. Женщина в тридцать лет. Спб. 1833. 3. Госпожа Фирмиани. М. 1833. 4. Созерцательная жизнь Лудвига Ламберта. Спб. 1835. о. Темные разсказы опрокинутой головы. Спб. 1836. 6. Шуаны или Бретань в 1799 году. М. 1840. 7. Старик Горио. М., 1840. 8. Житие холостяка в провинции. Спб. 1813.

Некоторые произведения Бальзака появились в сборниках, как напр: ‘Сорок одна повесть лучших иностранных писателей. Изданы Ник. Надеждиным. М. 1836, или ‘Новейшие повести и разсказы’ М. 1835 и друг.

Насколько популярно у нас имя Бальзака в ‘середине 30-х годов доказывает появление перевода повести m-me Girardin ‘La canne de m-r de Balzac’ — ‘Трость Бальзака’. Соч. Эмиль Жирардень. Пер. с фр. Спб. 1837. Характерен и следующий факт:— уже 9-го апреля 1834 г. министр Уваров предлагает цензору А. В. Никитенко составить для него записку о повестях Бальзака. (Никитенко, Записки и дневник, I, 241).

В журналах большие романы Бальзака переводятся с некоторыми сокращениями. Тем не менее, благодаря отдельным изданиям, ‘Человеческая Комедия’ почти полностью появляется на русском языке еще при жизни Бальзака.

Незначительная непереведенная часть бальзаковского творчества не остается все же совершенно вне кругозора русского читателя. Эти немногие произведения рецензируются в различных журнальных отделах литературной хроники, критики, иностранной словесности и проч.

Заполняя свои страницы всеми новинками Бальзака русская журналистика 30—40 г.г. попутно пытается дать подробную критическую оценку его творчеству. С этой целью она помещает переводные критические этюды о Бальзаке и ряд самостоятельных отзывов о нем,

Так, в 1831 году ‘Телескоп’ печатает под рубрикой ‘Знаменитые современники’ большую критическую статью о Бальзаке из ‘Revue de deux mondes’. Русский журнал не обозначает имени автора, но точный перевод дает возможность безошибочно определить его. Это первая статья Сент-Бева о Бальзаке, представляющая до сих пор одну из лучших характеристик его творчества. Она интересна и как показатель раннего признания у нас Бальзака. Устами французского критика русский журнал уже в 1834 г. признает Бальзака ‘самым известнейшим из нынешних романистов, писателем настоящей минуты по преимуществу’, ‘обладающим тайной магического очарования’. ‘Талант автора Луи Ламбера и Евгении Гранде уже вне всякого сомнения и спора’ — категорически раздается со страниц ‘Телескопа’. О главном произведении Бальзака ‘Евгении Гранде’ Сент-Бев дает восторженный отзыв. По его мнению ‘немного не достает чтобы этот прелестный роман был совершеннейшим образцом, который может занять место наряду со всем, что только есть лучшего между романами в одном томике’.

В 1844 г. в ‘Современнике’ появляется без подписи большая переводная статья о Бальзаке, с подробными биографическими сведениями о нем и детальной характеристикой его творчества. Относя Бальзака к новой творческой ветви — литературе отчаяния, критик признает его ‘чудным романистом’, ‘волшебником слова’: ‘В трогательной повести его ‘Евгения Гранде’ он нашел тип скряги, которому позавидовал бы сам Мольер. В Отце Горио у него есть портрет каторжника не натуральный, но богатый красками. Портрет алхимика (в Recherche de l’absolu), портрет священника Биротто (в Clibataires) портрет ростовщика Гобсека (в ‘P&egrave,re Goriot’) портрет путешествующего комиссионера в истории ‘Illustre Godissart’), представляющий лучшее произведение поэтического вдохновения, простоты и истины. Все эти различные типы, по большей части неизвестные романистам прежних веков составляют самое прочное основание литературного здания г. Бальзака’ {‘Современник’, 1811 г., т. XXIV стр. 15—46.}.

Из переводных критических этюдов о Бальзаке необходимо обратить особенное внимание на появившуюся значительно позже статью Ипполита Кастилья в ‘Библиотеке для чтения’ в 1816 г., т. 79. Напечатанная в год литературного дебюта Достоевского, когда он с особенной чуткостью следил за всеми журналами, появившаяся в ‘Библиотеке для чтения’, где за несколько книжек перед тем (Б. д. ч, 1846 г. т. 75) был дан подробный разбор ‘Бедных людей’, в придачу еще посвященная любимому романисту Достоевского, статья эта была, вероятно, прочитана им. Сделанная здесь характеристика творчества Бальзака могла послужить будущему романисту обширной творческой программой.

Ипполит Кастилья с самого начала отмечает ‘двойственное впечатление от ‘огромного дворца’ ‘Человеческой Комедии’. Из этих двух различных впечатлений — одно — глубокое удивление к артисту, который такой твердой и разумной рукой выработал барельефы сердца человеческого, страсти, другое, увы! надо признаться, глубокая грусть, смешанная с презрением к человечеству, которого нравственные безобразия изваял безжалостный резец’. Отмечая в Бальзаке соединение скептической философии с религиозностью, сплетение влияний Раблэ и Вальтер-Скотта, критик определяет его, как певца отчаяния. Далее, описывая способность Бальзака ‘обоготворять чудовища’ и внушать поклонение к своим злодеям, Ипполит Кастилья отмечает очарование бальзаковских каторжников ‘и всех второклассных демонов, которые скачут в колоннадах его здания’. Он отмечает, что ‘странный талант романиста побуждает его наделять злые натуры самыми блистательными качествами, окружать их ореолом интереса. Это ведет в перпендикулярной проэкции, к очень просторной морали — к морали силы‘… Критик отмечает, что под влиянием этой новой морали ‘иной вообразит себя Растипьяком в малом виде’. Следствием этой морали силы является оригинальное свойство Бальзака: в противоположность великим мастерам, которые брали свои типы от общего, Бальзак берет всегда исключительное.

Отмечая, наконец, замечательную способность французского романиста ‘схватывать драматическую сторону всякого предмета’, критик заключает свой этюд благоговейными словами: ‘Бальзак гении новый, полный силы, изучения и любви. Он приносит честь литературе и мы благодарны ему’ {‘Библиотека для чтения’. 1846 г., т, 79. Смесь, стр. 13—21. Ипполит Кастилья ‘Современные романисты. Бальзак’.}.

Самостоятельная русская критика не сразу взяла для оценки Бальзака такой же восторженный тон. На Бальзака распространилось вначале действие той насмешливой иронии, которой отмечено в 30-ые годы отношение русской журналистики ко всей литературной плеяде молодой Франции — во главе с Жорж Занд и Гюго. Но уже с первых шагов Бальзака большинство отзывов о нем носит сочувственный характер и обнаруживает резко повышенное внимание к модному романисту. И большинстве случаев русским критикам нельзя отказать в понимании и правильном истолковании его творчества. Уже в 1835 г. среда Бальзаковского романа определяется, как ‘мир бедный, чахлый, истерический’ (Библ. д. чтения, 1835, VII, 128). ‘Знание сердца изумительное,— определяет тот же журнал в середине 10-ых годов, основную черту Бальзака — особенно женского сердца, а это совсем отдельный мир, и в этом мире не осталось ни одного уголка, которого бы он не осмотрел… Бальзак один из замечательнейших людей нашего времени. Он человек необыкновенный’ — таково основное мнение журнала (Библ. для чтения 1845. т. 61, стр. 69). Наконец в 1848 г. тот же журнал по поводу постановки в Париже бальзаковской драмы ‘Martre’ дает общую характеристику его творчества, в высшей степени любопытную, как свидетельство окончательной победы французского романиста над колебавшимся одно время мнением русской критики ‘Отличительное качество Бальзака — знание мельчайших изгибов человеческого сердца, психологический анализ, доведенный до утонченности’ {‘Библиотека для чтения’, 1818, т. 40, Смесь, стр. 58—61.}.

Таким образом от первого романа Бальзака (Шуаны) до его последней книги (‘Бедные родственники’) Человеческая Комедия почти полностью появилась на русском языке за 30-ые и 40-ые годы. В критических отделах русских журналов была произведена за это время обстоятельная оценка Бальзака, не лишенная подчас иронических или отрицательных выводов, но в общем несомненно благожелательная и сочувственная к замечательному романисту, признанному у нас крупнейшим явлением современной европейской литературы.

Леонид Гроссман

‘Человеческая комедия’ в России (1830—1850)Приложение к статье ‘Бальзак и Достоевский’.

Читайте также:

‘Человеческая комедия’ в России (1830—1850)
Приложение к статье ‘Бальзак и Достоевский’.