Н. А. Тэффи
Часы
Часы, Тэффи, Год: 1912
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Тэффи Н. А. Собрание сочинений. Том 1: ‘И стало так…’
М., ‘Лаком’, 1997.
Какое множество на белом свете всяких часов: и карманных, и стенных, и башенных, и стоячих, и висячих, и лежачих.
На каждой улице живет часовщик. Каждая городская колокольня отзванивает каждые полчаса. У каждого человека в жилетном кармане тикает.
Точность времени играет такую важную роль в жизни современного человека, что если ваши часы отстают или торопятся на четверть часа, вы немедленно несете их в починку. Вы не можете потерпеть такой разницы между вашим существованием и существованием всего остального человечества.
Культурный человек всегда немножко беспокоится за свои часы. Проедет мимо вокзала, взглянет — десять часов. Сейчас вынет часы, покачает головой, если они не совсем точны — переставит. Проедет через полчаса мимо колокольни, взглянет, а на ней без пяти десять. Опять покачает головой, опять переставит. Доедет до Гостиного двора, взглянет, а там без шести десять. Вздохнет, переставит. Встретит знакомого, а у того шесть часов не то утра, не то вечера. Тогда культурный человек должен, не откладывая ни минуты, нести свои часы к часовщику.
А вы знаете, что такое часовщик? Это существо совсем особенное. Живет он, окруженный десятками стенных часов, которые болтают длинными языками в разные стороны и тычут свои стрелки в какую угодно цифру, не стесняясь априорным понятием времени. На одном циферблате три часа, на другом — пять, на третьем — два с минутами.
Окруженный этим сплошным враньем, часовщик, естественно, начинает врать и сам. С волками жить — по-волчьи выть.
Он впялит себе в глаз лупу и посмотрит этим глазом на вас, а простым — на ваши часы, потом попросит придти через недельку.
А через недельку скажет, что раньше месяца не управится, потому что в ваши часы нужно вставить какой-то ‘шпунт’.
— Да Бог с ним, со шпунтом, — умоляете вы. — Не нужно мне его. Я ведь не претендую. Жил до сих пор без шпунта, авось и дальше проживу.
Но он опять впялит в глаз лупу, достанет ваши часы, начнет давить корявым пальцем колесики и говорить про важность шпунта в человеческой жизни.
А длинные языки будут врать со всех стен.
— Так-так! Таки-так!
И вы на все согласитесь. Лишь бы скорее. Потому что не может культурный человек жить без карманных часов.
Это, положим, не значит, что культурный человек определил заранее каждую свою минуту на какое-нибудь дело и только ждет, чтобы стрелка встала на свое место. Дело не в том.
Часы просто должны идти правильно сами по себе, а жизнь идет правильно или неправильно, но сама по себе.
Боже вас упаси жить по часам. Вы наделаете столько бестактностей, что потом самому будет неловко.
Если вас пригласят на чашку чая к восьми часам, и вы, действительно, разлетитесь ровно в восемь, то вас или совсем не впустят, или продержат часа полтора одного в гостиной, сконфуженного и растерянного.
Если вы приедете на деловое свидание в семь часов, когда оно в семь и было назначено, то вы будете присутствовать при поучительном зрелище подметанья полов и расставливанья стульев, а сторожа будут в соседней комнате громко издеваться над вами.
— Микита, видел чучелу?
— Не-е.
— Так смотри, гы-ы!
Если вы приедете на вокзал встречать знакомых к десятичасовому поезду, то напрасно станете совать ваши часы под нос начальнику станции. Десятичасовой поезд придет не раньше четверти одиннадцатого, когда уже успеют составить два протокола о вашем буйстве, и сами вы успеете от нервного расстройства броситься под колеса подоспевшего девятичасового.
Часы культурному человеку служат, собственно говоря, только для того, чтобы он мог приблизительно определить, насколько он куда-либо опоздал.
— Вы меня простите, мне пора ехать. Я ровно в два должен быть в одном месте по важному делу, а теперь уже без десяти три.
— Посидите еще немножко! Поспеете еще! Не так ведь поздно.
— К сожалению, туда около часа езды.
— Ну, так посидите еще четверть часика, как раз и поспеете.
И если гость все-таки уедет, то, значит, он закоренелый педант, сушка, немец, выжига, у которого только расчет на уме да узкая выгода, — неприятный и опасный человек.
Я себе представляю, что было бы, если бы в общество действительно пунктуальных людей затесался один разгильдяй. Он бы в первую же четверть часа разорил и обездолил всех, потому что в расписании делового дня пунктуальных людей все должно быть сделано точно в определенное время, и так подогнано, что одно из другого вытекает и обусловливает третье.
Пунктуальный А. должен ровно в девять часов утра получить нужные документы, чтобы ровно в половину десятого (время на переезд рассчитано строго), передать документы пунктуальному Б., который, подписав их, в свою очередь, ровно в десять должен доставить пунктуальному В. на вокзал. Там, куда едет В., его ждут тоже пунктуальные люди, у которых все сроки высчитаны и намечены по часам.
И вот в эту комбинацию стоит вместо любой буквы — А., или Б., или В. подставить разгильдяя, опоздавшего на четверть часа, — и все пропало. Все расчеты как помелом сметет. Взвоют пунктуальные люди.
— Эх, дал я маху! Нужно было загодя приехать. Лучше подождать, чем опоздать.
И вот они уже деморализованы. Они всюду будут торопиться без толку, всюду терять часы на бесполезное ожидание, на каждое дело тратить времени вдвое больше потребного, потеряют доверие и уважение и пропадут ни за грош.
Но, к счастью, у человека есть способность приспособляться, и вот, в ограждение себя от опасности, угрожающей вторжением разгильдяя, люди стали считаться со временем только приблизительно.
А., вместо того, чтобы сказать: ‘Приеду ровно в половине десятого’, говорит: ‘Ждите меня около десяти’. А так как слово ‘около’ имеет протяженность в обе стороны и притом ограниченную только личным времячувствованием, то Б. может спокойно и не ропща на судьбу прождать с девяти до трех.
И не будет волноваться, что не поспеет к В. на вокзал, потому что знает, что В. все равно на поезд опоздает, да и там, куда В. едет, подождут. Над ними не каплет.
Таким образом, из минуты составляются часы, из часов — дни, из дней — годы. Вся жизнь тормозится, может быть, всего где-нибудь в одном месте, в одной точке. Может быть, в целом мире за все существование земли и был всего один разгильдяй, да еще, пожалуй, во времена какой-нибудь Римской империи, — а все пошло прахом. Потому что на нашу погибель сцеплены мы все проклятой цепью в веках и пространствах, и не вырвать из нее ни одного звена никому и никогда.
Не к чему и стараться.
А часы в починку отдать, это — дело другое. Это — дело культурное, часы должны быть в порядке
Вы слышите их во время паузы серьезного разговора, слышите, замерев от счастья на груди любимого существа, и слышите в последний момент земного своего существования, когда доктор, взяв вашу руку, старается уловить угасающий пульс.
Часами отмечаются ваше рождение и ваша смерть. Поэтому, держите их в порядке. Но если спросят вас, когда хотите вы быть в назначенном месте точно и определенно, отвечайте, не смущаясь, как ответил бы ваш предок-троглодит:
— Да как-нибудь этак, вечерком, когда станет смеркаться.
По крайней мере, никого не подведете и не нарушите мировой бестолочи.