БОТАНИЧЕСКІЕ САДЫ ТРОПИКОВЪ
Воспоминанія изъ кругосвтнаго плаванія.
БОТАНИЧЕСКІЕ САДЫ ТРОПИКОВЪ
Воспоминанія изъ кругосвтнаго плаванія.
——
——
——
——
Владиміръ Тихомировъ.
‘Встникъ Европы’, No 7, 1892
Ботанические сады тропиков, Тихомиров Владимир Андреевич, Год: 1892
Время на прочтение: 50 минут(ы)
Во время моего послдняго кругосвтнаго плаванія, въ 1891 г., мн пришлось познакомиться съ ботаническими садами тропиковъ обоихъ полушарій.
Задача всякаго ботаническаго сада, независимо отъ широты и долготы, подъ которыми онъ лежитъ, несомннно состоитъ въ томъ, чтобы обладать наибольшимъ, для него возможнымъ, числомъ особенно важныхъ въ научномъ отношеніи растительныхъ формъ, при томъ возможно точно и полно опредленныхъ и расположенныхъ, и въ наиболе строго естественно систематическомъ порядк, разумя подъ этимъ систематику въ смысл результата всесторонняго изученія отдльныхъ формъ, сливающихся въ одно органически общее цлое — въ стройную картину всего растительнаго царства, освщенную постепеннымъ осложненіемъ формъ его составляющихъ,— начиная съ элементарныхъ одноклточныхъ организмовъ и кончая сложными типами совершеннйшихъ представителей всего міра растеній.
Отсюда понятная, необходимая для каждаго современно устроеннаго ботаническаго сада, потребность имть, кром неизбжныхъ гербарія и библіотеки, также и лабораторіи, дающія возможность изучать какъ внутреннее строеніе растеній, такъ и физіологическія явленія, въ нихъ совершающіяся, вмст съ вытекающими изъ этихъ явленій химическими процессами, результатомъ чего является накопленіе въ растительномъ организмъ тхъ его специфическихъ продуктовъ, изученіемъ которыхъ занимается растительная химія.
Таковы общія научныя требованія для всхъ ботаническихъ садовъ. Будемъ имть ихъ въ виду и при сравненіи между собою тропическихъ садовъ англичанъ (Перадэнія, Сингапуръ, Гонгь-Конгъ), французовъ (Сайгонъ) и голландцевъ (Бейтэнзоргъ и Твибодасъ). Начнемъ съ Перадэніи, этого несомннно важнйшаго изъ всхъ садовъ англійскихъ колоній (въ Калькутт я не былъ, и объ ея сад личныхъ свденій не имю),— богатйшаго въ смысл роскоши растительности Цейлона,— этой сказочной ‘Тапробаны’ древнихъ, куда я попалъ въ феврал прошлаго года черезъ погребенную въ снгу необычно суровой зимы Италію, очень прохладный по той же причин Египетъ и мене обычнаго жаркій Адэнъ, гд въ день моего прихода собирался даже идти, хотя все-таки не пошелъ, дождь, не выпадающій такъ по нскольку лтъ подъ-рядъ.
Къ Перадэніи подавляющая роскошь флоры самаго острова усиливается еще значительно богатствомъ и обиліемъ иныхъ — африканскихъ и южно-американскихъ — экваторіальныхъ и тропическихъ формъ, нашедшихъ для себя здсь, въ полномъ смысл слова, второе отечество.
Понятно, что въ бгломъ очерк намъ возможно будетъ остановиться лишь на замчательнйшихъ представителяхъ сада, такъ дли иначе сообщающихъ ему особо характерныя и типическія особенности.
Перадэнія расположена по желзнодорожной линіи между Канди, древнею столицею острова, и Коломбо, главнымъ въ настоящее время приморскимъ городомъ Цейлона, отстоящимъ отъ Канди на пять часовъ времени зды по живописнйшей желзной дорог. Перадэнія находится въ 1/4 часа разстоянія отъ Канди по желзной дорог и около часа зды въ коляск, по шоссе, превосходному, какъ и вообще вс главныя дороги Цейлона. Поздъ останавливается у маленькой станціи: Peradenia Garden, лежащей недалеко (около 1/4 километра приблизительно) справа, если хать со стороны Канди. Здсь открывается передъ вами дйствительно дивная по живописности положенія и могучей, разнообразной растительности Перадэнія — главный ботаническій садъ Цейлона, расположенный на высот около 1.500 футовъ надъ уровнемъ моря (высота Канди 1.532 фута), тогда какъ Коломбо лежитъ у самой песчаной отмели Индійскаго океана, заливаемой совсмъ во время дующаго здсь въ іюн — сентябр юго-западнаго муссона.
Садъ занимаетъ пространство въ 150 акровъ. Сама мстность Перадэніи представляется въ вид какъ бы окруженнаго холмами, выдающагося удлиненнаго мыса, омываемаго извивомъ рки Mahaweli-Ganga (Ganga — рка). Это — красивая котловина, охваченная кольцомъ окружающихъ ее холмовъ горной цпи, поднимающейся постепенно отъ низменнаго и плоскаго морского берега къ возвышенному центру острова. Такимъ образомъ, красота мстности, благопріятнйшія климатическія условія, роскошная растительность и мастерская разбивка сада длаютъ Перадэнію роскошнйшимъ въ мір паркомъ, его великолпіе и могучую, въ особенности для непривычнаго взгляда гиперборейца, фантастическую мощь можетъ понята и представить себ только тотъ счастливецъ, на чью долю выпала возможность полюбоваться богатйшимъ проявленіемъ растительной силы на земномъ шар вообще.
Уже одинъ входъ въ садъ очаровываетъ зрителя. Каменная ограда и столбъ двойныхъ изящныхъ металлическихъ воротъ покрыты сплошнымъ зеленымъ ковромъ, на которомъ большими, неправильными участками рзко выдляются ярко фіолетовыя пятна — цвтки повидимому, но такъ кажется лишь на первый взглядъ: подойдя ближе, вы видите, что предполагаемые цвтки на самомъ дл только покрашенные верхніе листья: ярко-фіолетовые прицвтники, въ углахъ которыхъ сидятъ довольно мелкіе и невзрачные желтовато-блые, издали совершенно незамтные, цвтки. Передъ вами бразильская красавица Bougainvillea Spectabilis Willdenow, нашедшая для себя на Цейлон новое отечество.
У входа въ садъ видимъ дв роскошныя, приземистыя еще по ихъ молодости, масляныя пальмы: Elaeis Guinensis Jaqnin, съ ихъ очень толстымъ (характернымъ для молодого возраста) стволомъ и длинными, лишь постепенно расходящимися кверху перистыми листьями.
Тотчасъ противъ входа, за этими двумя великолпными представителями западной Африки, расположена изящная группа могучихъ великановъ: перистыхъ (виды родовъ, Phoenix, Areca, Pinanga), пальчатыхъ (Sabal, Levistonia) и папоротниковидныхъ (Caryota urens L.) пальмъ, у подножія которыхъ выдляются столь же изящныя, какъ и типичныя: Furcroya, Dasylirion и другія, напоминающія вншнимъ видомъ агавы и алоэ, сочныя растенія, окаймленныя въ свою очередь различными перистыми и верными низкорослыми пальмами-карликами.
Великолпное зрлище представляетъ убгающая отсюда въ глубь сада, изящными извивами, пальмовая аллея величественной уроженки Кубы — орэдоксы, Oreodoxa regia Kunth. Гладкій, совершенно прямой и блестящій, желто-красноватый, кольчатый стволъ этой высокой пальмы, увнчанный развсистымъ опахаломъ длинныхъ перистыхъ листьевъ, является постоянно равномрно утолщеннымъ у основанія и нердко веретенообразно вздутымъ по средин его.
Къ числу замчательнйшихъ пальмъ самого Цейлона принадлежитъ безспорно: Corypha umbraxulifera L.— священная зонтичная пальма, ‘Talipot’ англичанъ. Громадные, складчатые въ вид вера, листы этой пальмы въ ея молодомъ возраст служатъ съ незапамятныхъ временъ, какъ на Цейлон, такъ и въ Индіи, матеріаломъ, на которомъ тупою желзною спицею писались и переписываются понын священныя книги браманитовъ и буддистовъ.
Впослдствіи пальма развиваетъ свой высокій, прямой и кольчатый, срый стволъ, по которому нердко прихотливо ползутъ эпифиты, различныя аройниковыя (Pothos, Philodendron) и папоротники, на немъ поселяющіеся. Въ такомъ вид дерево живетъ 40—50 лтъ, когда наступаетъ періодъ его перваго и послдняго въ жизни цвтенія, такъ какъ Coripha ambraculifera принадлежитъ къ монокартическимъ, то-есть разъ въ жизни только цвтущимъ и дающимъ плоды растеніямъ.
Въ это время, въ теченіе не боле трехъ мсяцевъ, надъ вершиною безпомощно опускающихся теперь внизъ листьевъ выдвигается конечное могучее соцвтіе, въ вид гигантской метелки, равняющееся почти одной трети длины всего ствола и внчающее послдній какъ бы въ вид особой надставки своею гигантскою желтовато-пушистою метелкою.
Затмъ, по созрваніи плодовъ, черезъ годъ или боле посл цвтенія, пальма начинаетъ сохнуть и вскор окончательно умираетъ.
Въ бытность мою въ Перадэніи удалось мн видть эти, какъ цвтущія, умирающія, такъ и умершія уже посл созрванія плотовъ ихъ, священныя пальмы.
Весьма типична для Цейлона и характерная ‘Kitul’, Сати’ta urens L.— пальма, съ ея гигантскими очередными листьями, оминающими очертанія иныхъ папоротниковъ (виды рода Adium) и громадными кистями, чередующихся этажами колоссальныхъ, висящихъ внизъ, мужскихъ и женскихъ соцвтій. Рзкій контрастъ каріоты являетъ собою относительно невысокія, но снабженная весьма развсистою вершиною, опахаловидная пальма — такъ-называемая ‘Пальметто’, Sabal Palmetto Lodd. родина которой югъ сверо-американскихъ штатовъ. Широко-округлые листья ея оканчиваются многочисленными, длинными, утонченными въ вид нитей, висящими вертикально внизъ лопастями. придающими ‘Пальметто’, вмст съ обильными громадными кистями плодовъ ея, видъ столь же изящный, какъ и оригинальный.
Наиболе типичною изъ всхъ пальмъ является, однакоже, не для Перадэніи только, но и для всего Цейлона вообще, пальма кокосовая, Cocos nucifera L., ‘Pol’ синтезовъ, имющая громадное экономическое значеніе по доставляемому ею маслу, волокну (Cor), сменнымъ ядрамъ (Copra), вывозимымъ въ Европу и Америку ради волокна, для выжиманія масла. Для туземцевъ кокосовый орхъ — одна изъ важнйшихъ принадлежностей незатйливой мстной кухни ихъ.
Когда посл 7—8-дневнаго плаванія по Индійскому океану, отъ Адена до Коломбо, на горизонт покажется, наконецъ, темная черта земли, то первыми, что на ней отличаешь жаждущій материка взоръ путника, будутъ высокіе и стройные, но зато и постоянно искривленные, тонкіе стволы кокосовой пальмы, увнчанные вершиною изъ 15—25 гигантскихъ перистыхъ листьевъ, представляющіе рзкій контрастъ съ тми толстыми и относительно неизящными стволами пальмы финиковой (Phoenix dactylifera L.), которые путникъ еще недавно привтствовалъ у береговъ Александріи, какъ первыхъ типическихъ представителей Африки.
Тонкій и высокій, сро-бловатый, никогда не прямой, кокосъ получаетъ свой вполн характерный типъ только въ старости, т.-е. имя отъ роду уже нсколько десятковъ лтъ. При такихъ условіяхъ, вмст съ ‘пизангомъ’, извстнымъ обыкновенно подъ боле распространеннымъ именемъ ‘банана’, Musa Sapientnm L., кокосъ является типическимъ спутникомъ человка не только на Цейлон, Сингапур, Яв, Малак, въ Камбодж, но и повсемстно почти въ тропикахъ обоихъ полушарій.
Молодой кокосъ характеризуется сильно развитымъ внцомъ своихъ изящно-перистыхъ листьевъ, блестящій ярко-зеленый цвтъ которыхъ еще возвышается контрастомъ ихъ ярко-желтаго срединнаго нерва (продолженіе черешка) и еще относительно очень короткимъ, пока боле или мене прямымъ стволомъ, на 4—5-м году уже украшеннымъ золотисто-бурыми кистями крупныхъ, овально и неявственно трехъ-гранныхъ плодовъ — кокосовыхъ орховъ.
Останавливаться на всхъ полезныхъ и неизбжныхъ даже приложеніяхъ кокоса въ жизни туземцевъ: его дерева, листьевъ, сока, обильно вытекающаго изъ предварительно перевязанныхъ и черезъ сутки срзаемыхъ соцвтій (сокъ этотъ служитъ, какъ и сокъ пальмы-каріоты, для вывариванія бураго сахара и для полученія пальмоваго вина ‘Годду’) и самихъ плодовъ его — орховъ, нтъ возможности. Нельзя, однакоже, не сдлать въ этомъ отношеніи исключенія для неизбжной кокосовой воды, со времени чуть-ли не первыхъ путешествій въ тропики неправильно называемой молокомъ кокосовыхъ орховъ.
Созрвающее, но еще далеко не зрлое сменное ядро кокоса слагается изъ тонкаго, плотнаго, снжно-благо, прилежащаго совнутри къ сменной оболочк и напоминающаго вкусомъ миндаль, пояса и губчатой, также блой, сладковатой волокнистой массы. Ядро содержитъ въ себ полость, которая тмъ больше объемомъ, чмъ моложе самъ орхъ. Полость эта внутри смени плода, достигшаго уже своего полнаго развитія (въ смысл величины), содержитъ въ себ боле двухъ большихъ стакановъ совершенно прозрачной, едва опалесцирующей жидкости — кокосовой воды, называемой обыкновенно и совершенно неправильно кокосовымъ молокомъ, потому что въ орхахъ, давно сорванныхъ а, слдовательно, несвжихъ уже, она становится, дйствительно, точно-непрозрачною и въ дло негодною, вслдствіе ея непріятнаго, отзывающагося прогорклымъ масломъ вкуса — результата наступающаго разложенія. Зато свжая кокосовая вода во многихъ отношеніяхъ является предметомъ большой важности, въ смысл необходимости соблюденія въ тропикахъ величайшей осторожности при удовлетвореніи столь тягостной и обычной въ сихъ широтахъ жажды.
Пить необходимо, но напиться изъ перваго ручья или рки часто равносильно умышленному самозаряженію маляріею (злокачественною лихорадкою), столь гибельною здсь дизентеріею или по крайней мр особаго рода глистою (Anchilostomum duodtuale), вызывающею особаго рода упорное малокровіе и часто смерть, путемъ внутреннихъ кишечныхъ кровотеченій, вслдствіе покусыванія ею стнокъ двнадцатиперстной кишки, да и во всхъ тонкихъ кишокъ.
Какъ же быть? Вотъ здсь-то и является спасительницею кокосовая вода. При помощи короткой глухой петли, изъ волокна того же кокоса,— петли, длина которой равняется лишь половин объема ствола, и въ которую красивый и стройный сингалезъ вставляетъ свои босыя ноги, онъ съ быстротою и ловкостью изящной полосатой цейлонской блки, буквально взлетаетъ въ нсколько секундъ на вершину кокоса и выбираетъ тамъ т орхи, которое содержатъ по своему возрасту наибольшее количество воды. Затмъ, не боле какъ черезъ 2—3 минуты, онъ уже подаетъ вамъ ловко срзанный ножемъ у его заостреннаго полюса орхъ, еще достаточно мягкій для такой операціи. На первый разъ едва сладковатый вкусъ этой жидкости кажется нсколько приторнымъ, но замчательная и постоянная, очень рзко выраженная свжесть, можно сказать даже прохлада ея, вмст съ убжденіемъ въ полной безвредности и въ то же время питательности (содержитъ въ себ растворимый блокъ и сахаръ) быстро мирятъ васъ съ кокосовою водою, прибавленіе же одной или двухъ чайныхъ ложекъ коньяку, или столовой ложки хереса на стаканъ, отбивающихъ хотя и очень слабый, но все-таки не совсмъ пріятный своеобразный вкусъ ея, длаютъ послднюю незамнимою и даже весьма вкусною, а затмъ привычка очень скоро, даже и безъ поправляющихъ вкусъ условій, заставятъ васъ весьма скоро оцнить кокосовую воду по ея достоинству, т.-е. очень высоко.
Сингалезы — большіе охотники не только до своихъ, но даже и до чужихъ кокосовыхъ орховъ.
Уже въ такъ-называемыхъ туземныхъ кварталахъ ‘Petha’ — туземцевъ ‘черныхъ’, какъ величаютъ ихъ англичане, городовъ Цейлона, не говоря о деревняхъ, васъ заинтересуетъ непонятный на первый разъ фактъ, что каждый стволъ кокоса окутанъ на извстной высот его сухими кокосовыми же листьями: это предосторожность отъ ночныхъ воровъ: предательскій шорохъ сухихъ и жесткихъ листьевъ разбудитъ въ свое время хозяина, спящаго въ своей хижин безъ дверей, среди обступившихъ послднюю кокосовъ, составляющихъ все его благосостояніе.
Не меньшее значеніе, чмъ кокосъ, играетъ въ жизни сингалезовъ — да и не однихъ сингалезовъ только, но и всхъ обитателей тропиковъ востока вообще — пальма-арэка: Areca Cаtecbu L., ‘Puwac’ сингалезовъ, съ ея тонкимъ, очень высокимъ, кольчатымъ, поочередно коричнево-бловатымъ стволомъ, увнчаннымъ небольшимъ султаномъ, всего изъ 5—6 относительно короткихъ перистыхъ листьевъ. Очень оригинальный видъ придаетъ ей также и торчащее во вс стороны, въ вид втвистой метелки, соцвтіе неприглядныхъ желто-зеленоватыхъ цвтовъ, или являющихся вслдъ за первыми бурыхъ плодовъ, смена которыхъ составляютъ неотъемлемую принадлежность для жеванія ‘бэтэля’ — этой главной услады жизни человка крайняго все ка. Съ помощью особаго рода щипцовъ, грубой кузнечной работы, сочлененныхъ на одномъ конц и оканчивающихся рукоятками на другомъ, туземецъ помщаетъ между обращенными другъ къ другу ржущими лезвеями ихъ вынутое изъ плодовой оболочки твердое смя арки и, сдавливая рукоятки, раздробляетъ послднее на небольшіе куски. Каждый такой кусокъ, вмст съ щепоткою гашеной извести и часто листовымъ табакомъ, завертывается въ свжій, снабженный пронзительнымъ запахомъ, листъ ‘Rata-bulat-wel’ — особаго вида перца, Pieper Betle, var. Siriboit L., и немедленно отправляется въ ротъ для непрерывнаго почти жеванія, поэтому ручная плевальница — необходимая принадлежность всякаго туземнаго жилища Цейлона и Явы.
Результатомъ жеванія бэтэля ‘Siri’ яванцевъ и малайцевъ является: большое удовольствіе (лично я испытывалъ только жженіе во рту), обильное теченіе слюны, окрашивающейся кроваво-краснымъ цвтомъ, красные губы и зубы.
Таковы важнйшіе типы пальмъ, но перечень ихъ былъ бы неполонъ, если бы мы забыли пальмы-ротанги, виды рода Calamus, стволы которыхъ, достигающіе иногда до 100 метровъ длины (Plectocomia elougata Blume Явы, напримръ), подобно гигантскимъ змямъ, лежатъ громадными кольцами на земл и затмъ уже взбгаютъ на вершины высочайшихъ деревьевъ. Ротанги, вмст съ представителями виноградныхъ растеній (Ampelideae), образуютъ собою главную массу такъ-называемыхъ ‘ліанъ’ двственныхъ лсовъ. Страшные, безчисленные крючья черешковъ перистыхъ листьевъ этихъ пальмъ, ежеминутно угрожающіе платью, лицу и рукамъ путника и уступающіе только ножу и топору, длаютъ часто лса тропиковъ востока совершенно непроходимыми.
Важнйшимъ культурнымъ растеніемъ Цейлона считается но справедливости бананъ, Musa sapientum М. paradisiaca L., плоды котораго составляютъ главную пищу туземцевъ. Ближайшимъ родственникомъ банана является, въ свою очередь, изящная Ravenola Madagascariensis Sonnerath, родина которой, какъ показываетъ само названіе — Мадагаскаръ.
Ravenola Madagascariensis — сочное гигантское травянистое растеніе (въ 5—7 метровъ вышины), листья котораго очень схожи родственною ей музою (бананъ) и такъ же, какъ у послдней, всегда изорваны въ клочки втромъ. Отличается она отъ послдней строго двурядными, сближенными у основанія, листовыми черешками. Отсюда происходитъ и неправильное, но очень распространенное въ нмецкихъ популярныхъ сочиненіяхъ названіе этого растенія: Fcherpalm. На самомъ дл Ravenola принадлежитъ къ семейству банановыхъ растеній: Musaceae, но не пальм (Palmae). Она называется также и ‘деревомъ путешественниковъ’, такъ какъ существуютъ указанія, что на Мадагаскар туземцы пользуются водою, скопляющеюся у этого растенія въ расширенныхъ влагалищахъ листовыхъ черешковъ его.
Весьма оригинальны также гигантскія, сочныя, похожія на агаву, растенія Fourcroya gigantea Vent (тропическая Америка) и F. Selloa Koch (Мексико), цвтущія разъ въ жизни, причемъ они выгоняютъ громадную стрлку (стебель) въ нсколько метровъ вышиною, прежде отсутствовавшую.
Подобно тому какъ повсемстно акклиматизировавшаяся по берегамъ Средиземнаго моря Agaye Americanа L. называется неправильно всми, кром ботаниковъ, Aloё,— называютъ англичане и фуркрою, весьма распространенную и даже одичавшую на Цейлон и служащую здсь для укрпленія откосовъ желзныхъ дорогъ и чайныхъ плантацій, Green Aloё, зеленымъ алоэ, въ виду ярко-зеленаго цвта ея гигантскихъ, зубчатыхъ по краямъ, вертикально поднятыхъ вверхъ листьевъ этого растенія, оканчивающихся острыми шипами.
Безчисленные орхидеи-эпифиты, какъ туземные, такъ и чужестранные, разводимые у насъ въ теплицахъ съ особою тщательностью, ростутъ здсь свободно и привольно въ качеств изящнаго убора стволовъ, служащихъ имъ поддержкою деревьевъ, не требуя никакого ухода и поражая васъ яркостью, размрами и причудливыми формами своихъ плотныхъ, словно вылитыхъ изъ воска, нердко гигантскихъ и часто чудно ароматическихъ цвтковъ, прихотливо свшивающихся внизъ изящными кистями и гирляндами. Орхидеи эти нужно видть тамъ самому, чтобы оцнить по достоинству ихъ красоту и силу. Весьма своеобразными являются свойственные Индіи и Малайскому полуострову и архипелагу нкоторые виды изъ рода смоковницы, Ficus. Вс они характеризуются способностью давать по протяженію ствола воздушные корни, которые, достигая почвы и укрпляясь въ ней, превращаются такимъ путемъ въ новые стволы, размрами часто превосходящіе стволъ дерева материнскаго. Такимъ образомъ и получается роща-дерево, характеризующая этотъ типъ.
Таковъ баніанъ {Не должно смшивать это названіе съ бананомъ или пизангомъ (Musa), какъ это, къ сожалнію, часто случается.}, Ficus Bengalensis L., ‘Maha-nuga’ сингалезовъ, сверная граница котораго достигаетъ Египта. Садъ ‘Est kyкa’ въ Каир обладаетъ уже этими деревьями довольно значительныхъ размровъ, но все-таки почти карликами являются они тамъ сравнительно съ гигантами родного баніану Цейлона.
Такими же свойствами становиться деревомъ-рощей обладаетъ и столь популярная у насъ въ комнатахъ, въ вид молодыхъ подростковъ, Ficus elastica L., доставляющая индійскій каучукъ, вытекающій въ вид густого молочно-благо, впослдствіи чернющаго сова изъ надрзовъ коры дерева. Индйцы называютъ ficus elastica — ‘зминымъ деревомъ’, благодаря способности его сильно выдающихся надъ почвою плоскихъ корней какъ бы расползаться во вс стороны прихотливыми извивами, причемъ сосдніе корни, сростаясь путемъ образованія плоскихъ поперечныхъ перегородокъ, являютъ собою какъ бы рядъ естественныхъ ящиковъ, достигающихъ въ Перадэніи у одного изъ гигантовъ этого вида вышины въ половину человческаго роста.
Ближайшими сродниками смоковницъ являются такъ-называемыя хлбныя деревья: типическимъ изъ нихъ должно считать свойственное Малайскому архипелагу настоящее хлбное дерево: Autocarpus incisa L., ‘Rata-Del’ сингалезовъ, съ его изящными, обладающими какъ бы лакированными, ярко-зелеными, вырзными листьями и плодами, въ зрломъ возраст превышающими размры головы взрослаго человка.
Этотъ видъ даетъ лучшіе плоды, которые, будучи испеченными, напоминаютъ до нкоторой степени вкусомъ плохой пшеничный хлбъ, отсюда и названіе дерева.
Мене вкусные плоды даетъ такъ-называемое дикое хлбное дерево ‘Del’ Artocarpus nobilis, Thw. сингалезовъ. Въ противоположность предъидущему виду, листья этого, свойственнаго исключительно флор Цейлона, дикаго хлбнаго дерева являются цльнокрайними, обратно эллиптическими, то-есть равномрно расширяющимися отъ съуженнаго основанія въ широкой и въ тоже время почти горизонтально притупленной вершин. Плоды его мене цнятся туземцами (европейцы не дятъ ихъ совсмъ), чмъ ‘Rata-Del’, выходца Малайскаго архипелага. Охотне дятъ туземцы плоды третьяго, свойственнаго Цейлону, вида ‘Kos’ Autocarpus intergrifolia L. Плоды эти, чаще продолговатые, чмъ круглые, выходятъ (какъ и у другихъ видовъ) не только изъ основанія старыхъ втвей, но даже изъ самаго ствола, нердко уже на уровн высоты роста взрослаго человка, тогда какъ дерево само по себ принадлежитъ въ числу очень высокихъ. Желтоватая древесина его представляетъ высоко цнимый на Цейлон матеріалъ для столярныхъ и плотничныхъ подлокъ. Между прочимъ изъ него готовятся нердко ящики для чая, какъ извстно — важнйшаго предмета вывоза острова въ настоящіе время. Англичане зовутъ это дерево: ‘Джэкъ’ (Jack-tree).
Рзкимъ контрастомъ дающихъ густую тнь представителей смоковницъ (рода Ficus) является свойственная Индіи и Цейлону ‘Katu-Imbul’: Bombax Malabaricum D. C. (Bombaceae). Дерево это, достигающее громадныхъ размровъ, періодически теряетъ свои листья и стоитъ добрую часть года совершенно голымъ. Въ молодости отличается оно характернымъ отхожденіемъ своихъ главныхъ втвей отъ ствола подъ прямымъ угломъ. Еще боле типичнымъ является въ этомъ отношеніи весьма близко родственный послднему Eriodendron anfractuosum D. С., ‘Kapok’ яванцевъ, столь характерный для Сингапура и Явы, гд онъ встрчается повсемстно, а на Яв служитъ часто въ качеств живыхъ телеграфныхъ столбовъ: въ стволы его вбиваются прямо изоляторы телеграфной проволоки.
Во время моего перваго посщенія Перадэніи, въ половин февраля 1891 года, втви громадныхъ, совершенно голыхъ деревьевъ ‘Katu-Imbul’ были усяны очень крупными, ярко-темно-красными цвтками, изобильно покрывавшими также и почву подъ деревьями. Лапчатые листья послднихъ появляются лишь во время созрванія плодовыхъ коробочекъ, подобно систематически близкому хлопчатнику заключающихъ въ себ смена, окутанныя войлокомъ нжныхъ блыхъ волосковъ, служащихъ, какъ и у ‘Kapok’, для набивки матрасовъ, подушекъ и тому подобнаго. Вотъ почему англичане и называютъ оба растенія хлопковыми деревьями: Cotton tree, величая Bombax Malabaricum, благодари его краснымъ цвткамъ, спеціально: Red Cotton tree — краснымъ хлопковымъ деревомъ.
Различные представители гигантскихъ древовидныхъ злаковъ, извстныхъ подъ общимъ именемъ бамбука (Bambusa), характеризующагося своими кольчатыми, гладкими, полыми, перегороженными внутри соотвтственно листовымъ угламъ, стеблями и развсистыми, изящно пониклыми въ разныя стороны вершинами, снабженными ярко-свтло-зелеными парными листочками. Въ Перадэніи достигаетъ бамбукъ наивысшей степени своего могучаго развитія. Таковъ Dendrocalamus giganteus Минго, ростущій здсь такъ же привольно, какъ и на своей не особо далекой родин — полуостров Малак. Бамбукъ этотъ достигаетъ вышины нашихъ мачтовыхъ сосенъ и елей, невольно чаруя и приковывая къ себ глазъ свернаго наблюдателя всею силою своей избыточной южной мощи и красы.
Въ высшей степени изящные древовидные папоротники: Alsophila criuita, А. glabra Ноокег, съ ихъ черными волосистыми, или гладкими, и стволами, и мелкимъ кружевомъ изящныхъ, гигантскихъ, нжно и тонко перисто-разсченныхъ листьевъ, папоротники (общими очертаніями напоминающіе пальмы), столь характерные для горной флоры Цейлона и Явы (Alsophila Contaminons Wall, послдней) и привольно ростущіе на высот 3.000—16.000 футовъ на этихъ островахъ, чувствуютъ себя не совсмъ привольно въ относительно жаркомъ и сухомъ воздух Перадэніи. Полной силы развитія достигаютъ они въ филіальномъ отдленіи послдней (въ саду Hakgala, лежащемъ въ центральной части острова, въ 6 миляхъ отъ Nuwara-Elliya (Nurelia англичанъ), за высот 6.200 футовъ надъ уровнемъ моря), въ саду особенно богатомъ папоротниками, хвойными эукалиптами и вообще представителями флоры австралійской, японской и сверо-американской. I Таковы главные, наиболе приковывающіе въ себ вниманіе постителя, представители могучей, роскошнйшей растительности Перадэніи.
Садъ преслдуетъ также, хотя въ довольно скромныхъ размрахъ и безъ особой системы, разведеніе нкоторыхъ техническихъ, экономическихъ и врачебныхъ растеній. Такъ, здсь встрчаются часто превосходныя по своему виду и росту деревья, дающія цейлонскую и китайскую корицу: Cinnamomom Zeylanicum Breyne, ‘Kurundu’ сингалезовъ, и С. Cussia Blume, и доставляющее камфору дерево камфорное: Camphora officinarum С. G. Nees-Laurus Camphora L. Апельсины, Citrus Aurantium Risso, отличаются здсь, какъ и вообще на Цейлон, крупными размрами своихъ плодовъ, ихъ постоянно зеленымъ, даже и во время зрлости, цвтомъ и дурнымъ кислымъ, лишеннымъ аромата, вкусомъ. Между лимонами первое мсто занимаетъ столь популярный отъ Colombo до Hong-Kong’а маленькій лимонъ: Citrus nellus Hasskarl, вытсняющій въ тропикахъ нашъ обыкновенный лимонъ: С. Limonum Risso. Замчателенъ также гигантскій сладкій лимонъ: Jambola, иначе Ratanaran, Citrus decumana Wildenon, желтые плоды котораго, съ голову взрослаго человка величиною, обладаютъ розовою мякотью, сладкаго и въ то же время нсколько горьковатаго вкуса. Плодъ этотъ, Pomelo (Pumelo англичанъ) достигаетъ наибольшаго вкуса и достоинствъ на Яв, гд туземцы зовутъ его: Djeruk-Bali или Djeruk-Matjan (Djeruk — общее яванское родовое названіе для апельсина, лимона и померанца, Matjan значитъ тигръ, а также и большой или могучій). Голландцы называютъ С. decumana: Pampio,— Pampelmuse. Въ Перестэніи можно встртить дале хорошіе образцы деревьевъ, дающихъ мускатный орхъ: Myristica fragrans Hottoy и и смена какао: шоколадникъ, Theobroma Cacao L. Красно-фіолетовые, золотисто-желтые или оранжевые плоды послдняго, напоминающіе собою остроконечные, глубокоребристые огурцы, выходятъ изъ основаній старыхъ втвей и самаго ствола густолиственнаго дерева, нердко почти у самаго корня послдняго. Деревья, доставляющія гвоздику — Caryophyllus aromaticus L., росной ладанъ — Styrax Benzoin Dryander, перувіанскій и толутанскій бальзамы — Toluifera Pereirae et Toluifera Balsamum Baillon, смолу дагмаръ — Dammara vel Agathis robusta Hooker filius, равно какъ и ваниль — Vanilla planifolia Andrjw, хорошо произростаютъ въ Пераденіи, вмст съ различными деревьями, доставляющими каучукъ и гутта-перчу.
Находящіяся здсь хинныя деревья, Cinchoua Sucdrubra Рамои, замчательны тмъ, что между ними есть дерево, вырощенное, въ 1863 году, изъ смянъ, собранныхъ Cross’омъ и Spruce на Чимборазо. Кофе обыкновенный, Coffea Arabica L., и кофе либерійскій, Coffea Liberica Bull., съ ихъ изящными, чудно ароматичными, блыми цвтками, блестящими листьями и пурпуровыми у перваго, красно-бурыми у второго вида плодами, равно какъ и крупнолистная ассамская разновидность чайнаго дерева — Thea Chinensis, varietas Assamica Simson, конечно не могутъ отсутствовать на Цейлон, этомъ центр сначала коричныхъ, затмъ кофейныхъ, хинныхъ и, наконецъ, нын чайныхъ плантацій. Культура кофе на Цейлон въ настоящее время падаетъ все боле и боле, вслдствіе неудержимаго распространенія по острову, не уступающей никакимъ мрамъ, такъ-называемой ‘кофейной чумы’, Hemileia vastatrix Berkley et Broome, паразитнаго грибка изъ семейства ржавченниковыхъ, Uredineae, поражающаго листья въ вид круглыхъ, сначала красновато-желтыхъ, затмъ чернющихъ, окруженныхъ желтымъ кольцомъ, пятенъ. Микроскопъ обнаруживаетъ въ ткани такого листа присутствіе нжныхъ нитей грибницы (Mycelium), оканчивающихся оранжевыми, почковидными спорами.
Coffea Liberica Bull., обладающая несравненно боле крупными размрами стволовъ и листьевъ, лучше противостоитъ этому страшному врагу, поэтому теперь на Цейлон, въ особенности же на Сингапур, очень заняты введеніемъ культуры ‘Либерія-кофе’, предпочтительно предъ обыкновеннымъ. Эпифитъ-папоротникъ, знакомый намъ Drymoglossum numularifolium Mettenius селится также на кофейныхъ деревьяхъ, пораженныхъ ‘чумою’, и несправедливо обвиняется туземцами, какъ виновникъ гибели кофейныхъ плантацій.
Saecharum officinarum L.— сахарный тростникъ, превосходно ростущій въ знойномъ и очень влажномъ климат окрестностей Коломбо, въ Перадэніи нсколько страдаетъ уже отъ ощутительной ему здсь сухости воздуха.
Классическіе плоды экватора и прилежащаго ему пояса — мангустинъ, Garcinia Mangostana L. (Clusiaceae), и рамбутанъ, Nepheliam Lappaceum L. (Sapindaceae) — въ тотъ періодъ года, когда я былъ на Цейлон (февраль и мартъ), еще не были зрлы, тогда какъ другой, лучшій представитель тропическихъ плодовъ — манга или мангу, Mangifera indica L. (Anacardiaceae) — только-что начинала поспвать.
Не безъинтереснымъ представляется для насъ и такъ-называемый сингалезами ‘Cadju’, Anacardium occidentale L., уроженецъ тропической Америки и Антильскихъ острововъ, всюду разводимый и одичавшій на Цейлон. Плоды его содержатъ острое ядовитое начало ‘кардолъ’, дйствующее подобно шпанской мушк, тогда какъ богатыя жирнымъ масломъ смена вкусомъ напоминающимъ сладкій миндаль, свжія или поджаренныя въ соленой вод — представляютъ собою весьма любимое и распространенное на остров лакомство.
Важнымъ экономическимъ и отчасти врачебнымъ продуктомъ, собственнымъ флор Индіи и Цейлона, является кардамонъ настоящій, ‘Cardamnngn’ — Elettaria Cardamonium Maton et Witte, и цейлонская разновидность его, ‘Ensal’ — С. longum Sm. (Zingiberaceae), но они отсутствуютъ въ саду Перадэніи, вроятно на снованіи нашей народной поговорки: ‘сапожникъ всегда безъ сапогъ’.
Когда я пытался разъяснить себ такой соблазнъ соотвтственными разспросами, то получилъ въ отвтъ, что въ Перадэніи для этихъ растеній слишкомъ жарко. Впослдствіи, въ ботаническихъ садахъ несравненно боле жаркихъ — на Сингапур, Яв и въ Сайгон — я убдился личнымъ наблюденіемъ, что даже и тамъ кардамонъ рости можетъ и ростетъ.
Перейдемъ теперь къ ученымъ учрежденіямъ сада. Лабораторія его боле чмъ скромна: это очень небольшой домикъ въ центр сада, предъ нимъ ростетъ особый видъ смоковницы: прекрасный экземпляръ Ficus Trimeni King — вида, названнаго по имени директора сада Треймана, Henry Trimen.
Въ домик помщается гербарій, затмъ небольшое собраніе отрубковъ и распиловъ различныхъ деревьевъ Цейлона (по образцамъ сада Kew, близь Лондона) и рабочая комната директора, рядомъ — очень маленькое помщеніе, безъ всякихъ приспособленій для научныхъ занятій, которое могло бы служить по нужд боле чмъ скромнымъ пріютомъ для желающаго работать посторонняго ботаника, что, впрочемъ, едва ли даже возможно, помимо условій исключительно благопріятныхъ, такъ какъ въ Перадэніи не только жить, но даже и остановиться негд, и единственный, наиболе удобный способъ посщенія ея — коляска, нанятая туда и назадъ изъ Канди.
Кстати о немъ. Англичане говорятъ всегда: ‘Кэнди’, но что это ‘олъ-райдъ’ (allright) — могутъ думать лишь англичане, коверкающіе все на свт по-своему. ‘Канду’ по-сингалезски значитъ небольшой утесъ, тогда какъ Gala — большая скала.
Одинъ изъ знатоковъ и старожиловъ Цейлона, чайный и хинный плантаторъ, m-r Eergusson, сообщилъ мн слдующее интересное мстное преданіе относительно происхожденія названія Kandy — города: извстно, что столица цейлонскихъ царей называлась Maha-nura — большой городъ. Когда, посл покоренія острова, англичане овладли, наконецъ, и столицею его, была назначена съемка послдней съ окрестностями. Инженеръ спросилъ туземца, указывая на городъ, какъ называется эта столица? Послдній, думая, что рчь идетъ о ближайшемъ небольшомъ утес, отвтилъ: ‘Kandy’. Инженеръ принялъ слово это за названіе столицы и тотчасъ же, исковеркавъ по-своему туземное произношеніе слова, согласно обычаю, записалъ его въ качеств имени столицы острова.
Въ свое время и мн пришлось заплатить дань этой дурной національной привычк англичанъ. При первомъ посщеніи сада, добрйшій Трейманъ любезно самъ водилъ меня всюду. Заинтересованный тмъ или другимъ растеніемъ, съ которымъ у меня еще недоставало личнаго знакомства, я, конечно, спрашивалъ директора его названіе и часто слышалъ, хотя и не вполн чуждыя, но странно звучащія слова. Принявъ въ соображеніе обычай англичанъ все произносить по-своему, чтобы убдиться въ справедливости своего предположенія, я сдлалъ маленькій опытъ и, указывая на близь стоящее дерево, спросилъ:— Не правда ли, это должна быть Michelia Champaca?— Трейманъ, взглянувъ по указанному направленію, тотчасъ же сочувственно-одобрительно воскликнулъ:— О! yes! Мичелія Чемпекъ — all right, Мичелія Чемпекъ!
Такъ разршилось мое сомнніе относительно растеній, названія которыхъ казались мн сначала очень странными въ устахъ достойнйшаго директора сада Перадэніи.
Перейдемъ теперь къ Сингапуру. Ботаническій садъ его расположенъ, почти на окраин города, вообще очень разбросаннаго, прерываемаго болотистыми лужами и пустырями, скрашенными, впрочемъ, роскошнйшею экваторіальною растительностью. Какъ извстно, Сингапуръ лежитъ только во 2-мъ (1 1/2) градус сверной широты. Первое, что поражаетъ путешественника въ самомъ город, это странное, сплошное предпочтеніе, оказываемое домовладльцами, по преимуществу купцами, темно-голубому, или точне свтло-синему цвту, который, конечно, очень скоро теряетъ свою яркость подъ жгучими лучами сингапурскаго солнца. Какъ бы то ни было, на половину, и даже боле чмъ на половину, полинявшій городъ Сингапуръ (что значитъ: львиный городъ), важнйшій портъ дальняго востока, является сплошь синимъ. Какъ и чмъ объяснить такое пристрастіе, нигд, отъ Коломбо до Іокогамы включительно, мн боле не встрчавшееся? Отыскивая аналогіи, я могъ припомнить, правда, единичные, но нердкіе примры окраски въ такой именно цвтъ иныхъ церквей и купеческихъ домовъ у насъ въ Москв, но при этомъ обнаруживалось обыкновенно, что домовладлецъ, онъ же и церковный староста, выкрасивъ въ излюбленный имъ свтло-синій цвтъ ввренный его попеченію храмъ, поступилъ также кстати и со своимъ собственнымъ домомъ — не боле, что же въ сущности общаго между любителями синей окраски, всми домовладльцами Сингапура — и нкоторыми Москвы? Вопросъ остается открытымъ!
Итакъ, по превосходному шоссе, во многихъ мстахъ усаженному священными смоковницами, Ficus religiosa L., рзко отличающимися отъ прочихъ видовъ рода Ficus длинными заостреніями своихъ внезапно съуживающихся у верхушки широко-сердцевидныхъ листьевъ, отправимся въ ботаническій садъ, въ коляск, запряженной некрасивыми и мелкими пони, управляемыми обыкновенно чернымъ тамиломъ, съ длинными распущенными по плечамъ или связанными на затылк въ большой узелъ волосами. Остановимся, однакоже, сначала нсколько на Ficus religiosa, этой нетьемлемой принадлежности каждаго буддійскаго храма, гд непремнно рядомъ съ послднимъ стоитъ и такъ-называемая ‘Dagoba’ — сооруженіе безъ дверей и оконъ различной величины, но всегда имющее приблизительную форму стоящаго на земл колокола.
Подъ дагобою хранятся, недоступныя взору даже и правоврныхъ буддистовъ, какія-либо реликвіи самого Будды,— часть его одежды или что-либо подобное, а рядомъ съ дагобою всегда должна роста и Ficus religiosa — ‘Bo-gaha’, по-санскритски это значитъ: ‘святое дерево’, такъ какъ подъ Bo-gaha именно пребывалъ долгое время въ пост и бдніи великій Будда-Сакіамуни. Здсь побдилъ онъ силою воли и молитвы вс немощи человка, препятствующія его сліянію съ божествомъ на лон всезабвенія — нирваны. Это были: голодъ, жажда, сонъ и чувственныя наслажденія.
Подъ снью Bo-gaha потерпли полное и постыдное пораженіе тщетно соблазнявшія Будду — подъ предводительствомъ самого верховнаго бога зла, ‘Ката’ — ‘ашпаръ’, обольстительныя, дивныя красавицы, двы-демоны, и вотъ, когда вс он, побжденныя, наконецъ, святостью Будды, смущенныя и робкія склонились безпомощно предъ нимъ,— свершилось просвтленіе великаго учителя: онъ вкусилъ блаженство нирваны и, ставъ съ той поры выше человческихъ желаній и страстей, слился всецло съ божествомъ, ставъ превыше всего земного и тлннаго!
Таково религіозно-поэтическое значеніе Bo-gaha, практически же она замчательна лишь какъ дерево, доставляющее (путемъ укола наскомаго Coccus Іассае) особую смолу, идущую на приготовленіе лака и сургуча. Дерево это даетъ также и каучукъ, плохого качества впрочемъ.
Дорога въ ботаническій садъ Сингапура идетъ между тнистыми садами. Она наполнена, кром обыкновенныхъ, запряженныхъ лошадьми экипажей, еще и двуколесными колясочками, ихъ везутъ обнаженные до пояса люди, бурые тамилы или желтые малайцы. Колясочки эти японскія: джинъ-рикъ-ша (китайское, весьма популярное на крайнемъ восток, слово, обозначающее: человкъ — сила — коляска, тогда какъ по-японски собственно колясочка эта зовется: курума). Итакъ, здсь извозчиъ-лошадь уже не коричневый сингалезъ, какъ въ Коломбо, но чернобурый тамилъ или, чаще всего, желтый, съ толстыми губами, малаецъ, въ пестрой короткой юбк (саронгъ) и широкополой соломенной шляп. Тяжести перевозятся въ Сингапур, какъ и на Цейлон, въ большихъ двуколесныхъ фурахъ, запряженныхъ крупными и сильными, обыкновенно срыми или блыми, горбатыми быками — зэбу, но здсь эта терпливые длиннорогіе труженики уже не исчерчены безжалостно выведенными каленымъ желзомъ по всему тлу фигурами и письменами, какъ на Цейлон. Они только украшены ошейниками съ колокольчиками, а на рогахъ ихъ красуются мдныя кольца и такіе же шарики на концахъ послднихъ. Своеобразныя украшенія эти придаютъ быкамъ особо-характерный, нсколько фантастическій видъ, такъ хорошо гармонирующій съ наружными затйливыми орнаментами браманскихъ и буддійскихъ храмовъ, да и вообще со всею остальною индійскою обстановкою Сингапура.
Сады частныхъ собственниковъ, окаймляющіе улицы, правильне — просто дорогу въ садъ ботаническій, отдлены отъ шоссе вязкою живою изгородью изъ стриженнаго ‘подъ-гребенку’, т.-е. ровною стнкою, особаго вида низкорослаго и мелколистнаго бамбука. Сады эти состоятъ изъ характерныхъ для Малаки и совершенно чуждыхъ для насъ плодовыхъ деревьевъ и другихъ украшающихъ растеній.
Къ первымъ принадлежатъ: мангустанъ — Garcinia Mangosоana L. (Clusiaceae), съ его свтло-срымъ, иногда почти бловатымъ стволомъ, округло-пирамидальною массою блестящей темно-зеленой жесткой и крупной листвы и коричневыми, кожистыми снаружи, сочными и блыми внутри плодами, снабженными остающеюся свтло-зеленою чашечкою. Мангустанъ — это всми признаваемый перлъ между экваторіальными плодами, и дйствительно, охлажденная на льду блая, едва розоватая, почти полужидкая масса этого роскошнаго плода (сохраняющаяся даже и при такихъ условіяхъ лишь очень недолго), которую дятъ ложечкою, обладаетъ весьма нжнымъ, сладкимъ и въ то же время едва кисловатымъ, напоминающимъ хорошее плодовое мороженое, вкусомъ. Масса эта заключаетъ, впрочемъ, большое и горькое смя, которое нельзя безнаказанно раскусить, а кожистая оболочка, ядовитая у плодовъ незрлыхъ (мангустанъ — родной братъ вида, дающаго ядовитый гумми-гутъ (Garcinia Morella Desrousseanx, лекарство и краску), у плода созрвшаго хотя и безвредна уже, но обладаетъ непріятно-вяжущимъ вкусомъ.
Весьма своеобразнымъ является также рамбутанъ — Nepheliam Lappaseum L. (Sapindaceae). Краснобурые, сильно мохнатые, величиною въ мелкое яблоко, яйцевидно удлиненные плоды его, заключающіе въ себ сочную бловатую, съдомую, облекающую твердое смя массу, нердко пригибаютъ, несмотря на свою небольшую величину, къ земл втви несущаго ихъ дерева: такъ велика тяжесть, обусловливаемая ихъ сильнымъ урожаемъ.
‘Рамбутъ’ по-малайски значитъ: волосъ, ‘анъ’ — покрытый, названіе весьма удачное и характерное. Рамбутанъ — дитя экватора, область его распространенія ограничивается почти исключительно Большими Зондскими островами, Сингапуромъ и Малакою, поэтому даже и за роскошнымъ столомъ превосходныхъ французскихъ пароходовъ индо-китайско-японской линіи общества ‘Messageries-Maritimes’ рамбутаны появляются не часто и ‘на краткій мигъ’ только.— Извстно, что никто не странствуетъ такъ часто по блу свту, одного безсмысленнаго шатанія ради, какъ англичане. Такой ‘globe-trotter’ очень типиченъ: наивно вруя, что все на свт существуетъ лишь для его ‘британскихъ интересовъ’ и даже для него лично только, не допуская обыкновенно иной мысли и въ другихъ, такой ‘благополучный’ сынъ Альбіона способенъ прослдовать отъ Марселя до Іокогамы, конечно, если можно, на французскомъ пароход (потому что его собственные и хуже, и дороже), закрывшись отъ всего окружающаго безконечнымъ листомъ англійской газеты, которую онъ оставляетъ лишь для ‘whiski-soda’ или ‘brandy-soda’, если не для обихъ вмст, для виста или для игры въ ‘palet’, увы! его родной ‘крикетъ’ (не смшивайте съ ‘крокетомъ’) не иметъ права гражданства на французскихъ пароходахъ. Все остальное для него не заслуживаетъ никакого вниманія!
Вотъ почему всякое новое явленіе окружающей природы или иныхъ общественныхъ и этнографическихъ отношеній и условій, если Англіи нельзя при этомъ поживиться чмъ-нибудь,— имъ игнорируется. Все это ему совершенно чуждо и незанимательно. Зато тутъ нердко и случается, на пути между Сингапуромъ и Сайгономъ, великій соблазнъ именно съ рамбутаномъ, даже если такой ‘globe-trotter’ совершаетъ путь по Китайскому морю и не въ первый разъ. Рамбутанъ вообще, какъ уже сказано, очень рдкій гость изобильнаго table d’hte парохода, и вотъ вдругъ попадаются иногда за дессертомъ эти невиданные и, конечно, неслыханные плоды съ ихъ кожистою красно-бурою, мягко-лохматою, но очевидно несъдомою оболочкою. Какъ быть? сть надо непремнно все: вдь деньги за все заплачены, не пропадать же имъ,— а какъ приняться за ду невдомаго плода, не только не отступая отъ малйшихъ условій ‘джентльменской ды’ (вдь, какъ и обденный туалетъ, это едва-ли не главная жизненная задача globe-trotter’а), но даже и совсмъ не зная, откуда и какъ взяться за невдомый плодъ, не нарушивъ приличій? Все это ‘shoking’ для нашего чаще лишь quasi-‘perfect gentleman’, ‘very shoking* для его очень длинной и почти всегда очень сухой и плоской, длинношеей и длиннозубой соотечественницы, усердно охотящейся за нимъ, въ предлахъ, дозволяемыхъ лицемріемъ англійскихъ приличій, въ тщетной и, увы, сильно запоздалой уже надежд, огибая земной шаръ, причалить, наконецъ, если не на твердой почв, такъ хотя бы на борт парохода, къ постоянно ускользающей пристани Гименея {На большой дорог всего свта — между Суэцомъ, Іокогамою, Санъ-Франциско, (или Ванкуверомъ), Нью-Іоркомъ и Лондономъ — едва-ли не на каждомъ большомъ пароход можно встртить, иногда по нскольку за-разъ, такихъ охотящихся за женихами дочерей Альбіона.}!
Вотъ какія затрудненія способенъ подчасъ причинить невинной и вкусный рамбутанъ на большой дорог всего свта! Справиться же съ нимъ очень просто: наружная кожистая оболочка плода легко лопается подъ давленіемъ двухъ пальцевъ и еще легче, при томъ же и совершенно опрятно и гладко, вылущается цликомъ вкусная мясистая блая масса плода съ твердымъ, несъдомымъ сменемъ внутри, послднее, конечно, бросаютъ.
За мангустаномъ, по его достоинствамъ, слдуетъ плодъ ‘манго’. Дерево манго, Mangifera Indica (Anacardiaceae), обладаетъ великолпною, развсистою, густолиственною вершиною, по концахъ втвей оно увшено крупными золотисто-желтыми плодами, величиною въ гусиное яйцо и даже боле. Длинныя ножки плодовъ манго нердко собраны цлыми кистями, а вотъ рядомъ съ этими деревьями, какъ бы протягивая къ вамъ, черезъ живую изгородь стриженнаго бамбука, длинныя руки своихъ пальчатыхъ сели лопастныхъ листьевъ, красуется такъ-называемое дынное дерево, Carica Papaya L. (Рарауасеае), и выдвигается впередъ глубоко-вырзная, лакированная, темно-зеленая листва уже знаковаго намъ дерева хлбнаго (Atrocarpns incisa L.), вмст съ цлыми рядами пизанговъ, Musa Sapientum L. (иначе бананъ), вершина стебля которыхъ склоняется иногда чуть не до земли водъ тяжестью громадной верхушечной кисти ихъ конечнаго соплодія, на которомъ мутовчатыми кольцами расположены постепенно созрвающіе отъ основанія въ верхушк плоды банановъ, этой главной пищи мстнаго населенія.
О кокосовой (Cocos nucifera L.) и арэка (Areca Catechn L.) пальмахъ нечего и говорить: он неизбжны здсь везд и всюду.
Любимыми украшающими садовыми растеніями являются здсь столь характерная по своему виду, уже знакомая намъ Rayenala Uadagascariensis и округленныя купы очень свтлыхъ, желтовато-зеленыхъ, у вершины и по концамъ втвей почти блыхъ деревьевъ, которыя мстные англичане, по цвту ихъ листьевъ, зовутъ латуковымъ деревомъ’, Lettuce tree. По цвту листьевъ деревья эти дйствительно сходны съ бловатою зеленью салата-латука (Lactuca Sativa L.).
Дерево это, Pisonоa Morindifolia Br. (Fam. Nyctagmaceae), впрочемъ, кром цвта листьевъ, съ названнымъ растеніемъ ничего общаго не иметъ.
Часто деревья украшены очень своеобразно — поселившимися на нихъ причудливыми папоротниками-эпифитами, Platicerium grande J. Sm. и Asplenium Nidus L. Оба они — эпифиты, то-есть растенія, поселяющіяся на деревьяхъ, правда, но питающіяся не соками послднихъ, какъ настоящіе паразиты, а только прикрпляющіяся къ своимъ хозяевамъ и пріуроченныя къ питанію воздушному, почерпаемому изъ воздушной, насыщенной водяными парами, здсь всегда влажной атмосферы.
Platicerium grande J. Sm. поражаетъ своею оригинальностью. Плотные и кожистые, мелкозубчатые по краямъ и дихотомически длящіеся листья его, превышающіе своею длиною размры человческаго роста, поднимаются почти вертикально вверхъ, параллельно со стволомъ дерева, на которомъ поселился эпифитъ, тогда какъ листья, несущіе споры (плодоносные) и дихотонирующіе еще боле рзко, на подобіе оленьихъ роговъ (длиною въ два и боле метровъ), висятъ внизъ. Нердко они касаются почвы и даже лежатъ частью прямо на земл.
Таковъ, напримръ, великолпный Platicerium grande Sm., ростущій на одномъ изъ деревьевъ прекраснаго сада нашего гостепріимнйшаго и радушнаго консула въ Сингапур, А. М. Выгодцева. Не мене интересенъ, конечно, также свойственный Сингапуру и Яв Aspidium Nidus L. Укороченный до степени неглубокаго, полаго диска стебель его, окаймленный рядомъ громадныхъ, превышающихъ ростъ человка, простыхъ (не длящіяся), мелко- и рдко-зубчатыхъ по краямъ листьевъ этого папоротника дйствительно напоминаетъ собою гигантское птичье гнздо. Эпифитъ этотъ равно оригиналенъ, является ли онъ приросшимъ къ самому стволу, или раскидывается привольно на горизонтальной втви какого-нибудь гиганта дерева.
Самъ ботаническій садъ Сингапура представляется со своего казового конца лишь роскошнымъ городскимъ паркомъ, гд красивыми группами, но безъ всякой системы расположены различнйшіе представители флоры тропиковъ обоихъ полушарій. Превосходныя широкія шоссированныя дороги, окаймленныя обыкновенно сплошными зарослями очень крупнаго папоротника, Gleiclеnia dichotoma, служатъ любимымъ мстомъ вечерней прогулки представителей европейской колоніи Сингапура въ экипажахъ и верхомъ. Не мало содйствуетъ также красот сада и прудъ, гд привольно ростетъ и красуется южно-американская красавица: Victoria regia Lindley (Nymphaeaceae) вмст со священнымъ цвткомъ Брамы и Будды, лотосомъ Индіи и Цейлона: Nelumbium speciosum Wildenow. Очень крупные розовые и блые цвтки послдняго всегда лежатъ вмст съ цвточными метелками пальмы Areca Catechn, въ вид жертвоприношенія предъ изображеніями и статуями Будды и въ храмахъ поклонниковъ Вишну.
Согласно воззрніямъ священныхъ преданій браманитовъ, міръ произошелъ такъ: на поверхности ‘Океана Вчности’ появился цвтокъ священнаго лотоса. Творецъ боговъ и людей, великій Брама, заключилъ себя въ яйцо, покоившееся на дн этого цвтка и пребывалъ внутри яйца, докол явившееся въ божественной груди ‘Желаніе’, впослдствіи само ставшее богомъ любви, вождленій и страстей, ‘Кама’, не возбудило потребности освобожденія изъ яйца. Силою божественной воли послднее раскололось на дв равныя половины: нижняя, окруженная океаномъ, стала землею, верхняя — сводомъ небесъ. Затмъ создалъ Брама и двухъ главныхъ боговъ: Вишну — охранителя и зиждителя, и Сиву (иначе Maha Dowa) — разрушителя, но въ то же время и создателя — представителя оплодотворяющей и вызывающей жизнь силы. Такъ возникла вселенная и управляющая ею тройственная божественная ста: Брама, Вишну и Сива въ образ Тримурти, олицетворяющей въ себ слитыми во-едино вс три главныя божества браманскаго культа.
Во время моего послдняго посщенія Сингапура, въ конц іюня 1891-го года, невольное вниманіе приковывало къ себ также великолпное и очень ядовитое, пышно цвтущее дерево: Fagraea infernalis Miquel (Loganiaceae). Громадные, въ вид изящной воронки, сначала чисто блые, затмъ желтоватые цвтки его, до 25 центиметровъ длиною, при 20 центиметрахъ наибольшаго поперечника, обладаютъ очень пріятнымъ, но наркотическимъ я одуряющимъ по своей сил запахомъ. Fagraea imperialis ближайшая родственница дерева, доставляющаго такъ-называемые рвотные орхи, Strychnos Nux vomica L., изъ которыхъ добывается стрихнинъ.
Въ сторон отъ посщаемой публикою части сада расположены питомники техническихъ и врачебныхъ растеній жаркой полосы всего земного шара. Между ними первое мсто по своей <...>лости занимаютъ нкогда столь обильныя на Сингапур и Восток, а теперь совершенно истребленныя деревья: Dichopsis Galaquium Gutta Bentley et Trimen (Sapotaceae), доставляющія настоящую гутта-перчу. Вообще систематическое разведеніе различныхъ врачебныхъ и техническихъ растеній ведется теперь здсь очень энергично и съ большимъ знаніемъ дла чрезвычайно симпатичнымъ и обладающимъ глубокими познаніями, недавно лишь назначеннымъ директоромъ сада — докторомъ Ridiey, любезности котораго я обязанъ очень многимъ при изученіи сада Сингапура.
Въ конц іюня 1891 года докторъ Ridley отправился въ продолжительную экспедицію на Малаку, въ Джогоръ и дале. Вн всякаго сомннія, онъ возвратится (теперь, конечно, возвратился уже) оттуда съ новыми богатыми научными сокровищами, которыя не ускользнутъ отъ его компетентнаго вниманія и горячей любви къ наук.
Ботаническій садъ города Сайгона, главнаго порта (километрахъ въ 50 отъ моря) принадлежащей въ настоящее время Франціи Камбоджи (прежде — часть Аннама), расположенъ на текущей въ болотистыхъ берегахъ рк Don-na, настолько глубокой во время прилива, что громадные океанскіе пароходы свободно доходятъ до Сайгона во время прилива. Это красивый, чистенькій городокъ, заселенный безобразными желтыми аннамитами, по своему антропологическому типу очень близкими къ китайцамъ, въ торговомъ и промышленномъ дл (несмотря на родство) ихъ безпощадно подавляющими. Независимо отъ такого сходства, аннамиты обнаруживаютъ въ то же время своимъ вншнимъ видомъ принадлежность и къ типу малайскому. Свайныя жилища ихъ сохраняютъ также вполн еще характеръ надводныхъ малайскихъ хижинъ Сингапура, Малаки и Зондскихъ острововъ.
Неизбжными спутниками всякаго человческаго жилища Сайгона, какъ и вообще этихъ широтъ, являются дынныя деревья (Carica Papaya L.), кокосы (Cocos nucifera L.) и арэка (Areca Catechu L.). Городскія улицы Сайгона усажены изящными тамариндами, Tamarindus Indica L., съ ихъ мелкимъ кружевомъ ярко-зеленыхъ листьевъ, и обремененными золотыми плодами, тнистыми мангами: Mangifera Indica L. Часто попадается здсь также и Ficus religiosa L. Послдняя, какъ и въ Сингапур, нердко и вн ограды буддійскихъ храмовъ.
Сайгонъ характеризуется еще самыми мелкими и безобразными лошадками-пони, какихъ я встрчалъ гд-либо на крайнемъ Восток, и въ особенности безпощадными москитами, климатъ очень нездоровъ, благодаря удушливымъ жарамъ, солнечные удары, дизентеріи и злокачественныя лихорадки очень тяжело отзываются здсь на здоровь жителей — европейцевъ въ особенности. Срокъ строевой службы присылаемыхъ изъ Франціи солдатъ — трехъ-лтній, но большая часть изъ нихъ уже на второмъ году пребыванія въ Камбодж должна быть, по болзни, возвращаема обратно.
Садъ города — одновременно зоологическій и ботаническій — не представляетъ ничего замчательнаго въ научномъ отношеніи. Однакоже большинство растеній, при полномъ отсутствіи систематическаго распредленія ихъ, снабжены правильными опредленіями, животныя хорошо содержимы и помщены, но зато уже совсмъ безъ названій. Очень богато представлена здсь группа водяныхъ и голенастыхъ птицъ.
Весьма хороши дале: черный леопардъ, верные голуби, аргусы и роскошные экземпляры крокодила: Crocodiles porosus, равно какъ гигантской ящерицы-монитора: Varanus bivittatus. Интересна также очень и ‘канхиль’, карликовая кабарга — Тгаdus pygmaeos, помщенная между куликами и бекасами, которые обыкновенно и побждаютъ ее въ борьб за брошенный бананъ, если только индійскій журавль, Grus Vizgo, не успетъ вовремя помирить об стороны безапелляціоннымъ присвоеніемъ спорной добычи.
Третьимъ и послднимъ изъ виднныхъ мною англійскихъ ботаническихъ садовъ тропиковъ является садъ Гонгъ-Конга, этого <...>поля крайняго востока по амфитеатру его бухты, Гибралтара — по стратегическому да вдобавокъ еще и торговому значенію.
Весьма живописнымъ представляется самъ городъ, улицы котораго такъ круто поднимаются въ гору, что одни дома оказываются стоящими надъ другими. Между ними залегла на полугор огромная масса зелени ботаническаго сада, ограниченная справа <...>ьшою, остроконечною башенкою колокольни городской церкви. Высоко надъ городомъ поднимается почти отвсный пикъ, имющій около 800 футовъ надъ уровнемъ моря.
Вершину этой горы внчаетъ оптическій телеграфъ, лве расположенъ красивый ‘Terminus-Hotel’, какъ бы царящій надъ городомъ и моремъ. Канатная желзная дорога, двигательная мачта которой находится близь Terminus-Hotel, въ пять минутъ довезетъ васъ изъ города наверхъ или сверху внизъ при помощи вагоновъ, движущихся по металлическому канату въ противоположномъ направленіи и постоянно встрчающихся на полъ-пути, причемъ вы летите почти вертикально вверхъ или внизъ.
Гонгъ-Конгъ, построенный, какъ извстно, на остров, уже настоящій представитель ‘Небесной Имперіи’, выхваченный у Китая Англіею, здсь очень плотно запустившею въ него (да и въ него ли только?) свои крпкія лапы. Въ садъ можно попасть или пшкомъ, что очень утомитъ васъ, или въ легкихъ носилкахъ, на плечахъ двухъ китайцевъ.
Садъ Гонгъ-Конга, красиво разбросанный по склонамъ холмовъ, съ цвтниками, въ которыхъ особенное вниманіе обращаютъ на себя виды крупныхъ, уже не эпифитныхъ, а ростущихъ въ земл орхидей: туземнаго Prajus grandifolias Lindley и индійскаго Ph. albus Lindley и проч. Тщетно стали бы мы отыскивать здсь кокосъ, близость границы тропика (22 с. ш.) не допускаетъ его уже въ эту широту, зато во всемъ блеск громадныхъ размровъ красуется и привольно цвтетъ здсь свойственная южному Китаю Levistonia Chinensis Вг., столь обычная у насъ въ теплицахъ и комнатахъ подъ другимъ своимъ именемъ — латаніи (Latanіа borbonica Martins).
На боле холодную зиму указываютъ здсь также и роскошныя, гигантскія, темно-зеленыя, изящныя араукаріи Австраліи (Araucaria Bidwillii Hooker, А. Cunnmghamii Ait) и Новой Каледоніи (A. Cookii Br.), вмст съ длинно-игольчатою китайскою сосною, Pinus Sinensis Lamb.
Причудливые эпифитные папоротники, уже гораздо боле скромныхъ размровъ, чмъ родственные гиганты Сингапура, имютъ здсь еще своего представителя, таковъ: Platycerimn biforme Hooker, свшивающійся съ иныхъ деревьевъ сада.
Изъ всхъ англійскихъ ботаническихъ садовъ тропиковъ садъ Гонгъ-Конга наимене удовлетворяетъ даже и самымъ скромнымъ научнымъ требованіямъ. Директоромъ его состоитъ Ford,— человкъ, какъ передавали мн, даже не имющій академическаго образовательнаго ценза, дающаго ему право на занятіе должности директора сада.
Тмъ не мене, садъ Гонгъ-Конга содержитъ въ себ одно растеніе, ни въ какомъ саду всего міра не встрчающееся боле: это — единственный экземпляръ дерева, доставляющаго бадьянъ или такъ-называемый звздчатый анисъ, Illicium verum Hooker. Несмотря на то, что звздчатый анисъ и добываемое изъ него эирное масло, по своему составу, запаху и вкусу не отличающееся отъ масла аниса обыкновеннаго (Pimpinella Anisum L.), вывозится съ незапамятныхъ временъ въ значительномъ количеств изъ южнаго Китая, Тонкина и Аннама, само производящее растеніе было только въ 1882 году доставлено въ садъ Гонгъ-Конга изъ Пакоя (самой южной гавани Китая въ Тонкинскомъ залив. Это было нсколько экземпляровъ молодыхъ растеній, присланныхъ сюда черезъ англійскаго консула изъ Пакоя. Часть ихъ отослали въ лондонскій ботаническій садъ Кью (Kew). Одно изъ послднихъ зацвло тамъ въ 1887 году, причемъ и оказалось новымъ, еще не описаннымъ нигд видомъ, который Hooker назвалъ Illicium verum, замнивъ этимъ реальнымъ именемъ фантастическій видъ — Illicium Anisatum, описанный Loureiro наугадъ (онъ, какъ и никто, до 1887 года не видалъ самого растенія) въ его кохинхинской флор. Въ настоящее время въ Гонгъ-Конг осталось только единственное во всхъ ботаническихъ cадахъ дерево бадьяна, такъ какъ экземпляры Кью (Kew) пропали прошлою зимою. Мн сообщилъ это лично директоръ сада Кью: Shiselton-Dyer, во время моего возвращенія въ Европу черезъ Лондонъ, въ август прошедшаго года. Интересно, что собранные мною молодые плоды (къ сожалнію, растеніе отцвло всего лишь за нсколько дней до моего прибытія въ Гонгъ-Конгъ, въ март текущаго года), листья и втви, въ теченіе цлыхъ мсяцевъ, сохранили упорно свой характерный запахъ и сладкій вкусъ, тождественные со вкусомъ и запахомъ аниса обыкновеннаго.
Перейдемъ теперь къ Яв. Когда на 7-й или 8-й день плаванія отъ Адана къ Цейлону, на горизонт покажется, наконецъ, сначала едва замтная полоса земли, обнаружатся на ней высокіе, тонкіе, изящные и постоянно искривленные кокосы {Дв пальмы наибольшей культурной важности: уже знакомая намъ арэка и кокосъ, при одинаковыхъ условіяхъ тонкости и высоты ствола ихъ, являютъ, въ отношеніи прямизны послдняго, полную противоположность: взрослый кокосъ всегда настолько же обязательно искривленъ, насколько пряма арэка. ‘Врить женщин такъ же трудно, какъ найти прямой кокосъ’, гласитъ пословица сингалезовъ. Затмъ <...> считая обезьянъ животными священными, могущими, конечно, быть убиваемыми нечестивыми блыми пришельцами, но естественною смертью не умирающими, и зная, насколько тщательно скрываетъ мстный бичъ рисовыхъ полей, ‘пожиратель риса’, свое гнздо, сингалезы говорятъ еще: ‘кто увидитъ когда-либо прямой кокосъ, найдетъ гнздо рисовой птицы или трупъ умершей естественнымъ путемъ обезьяны, тотъ можетъ разсчитывать на безсмертіе’.}, какъ бы рвущіеся на встрчу къ ласкающему ихъ морскому прибою, блеснетъ на ярко синемъ неб обливаемый жгучимъ солнечнымъ свтъ, ослпительно блый маякъ Коломбо и за гигантскимъ моломъ его богатаго судами рейда раскинется передъ взорами утомленнаго моремъ путника самый городъ, торговый центръ всего острова,— тогда путникъ этотъ, забывъ неблагодарно прекрасную обстановку своего плавучаго дома — превосходнаго во всхъ отношеніяхъ французскаго парохода общества ‘Messageries Maritimes’, позабывъ дивныя ночи Индійскаго океана, сопровождаемыя великолпнымъ, какъ нигд, фосфорическимъ свченіемъ моря, стада летучихъ рыбъ (Exocoetus evalans), развлекавшихъ его днемъ,— неблагодарно забывъ все это, устремится прежде всего ступить какъ можно скоре на твердую землю, покинутую имъ въ Адэн уже недлю тому назадъ.
Въ этомъ стремленіи скажется явно прежде всего, конечно, то глубокое, такъ сказать безсознательное, предпочтеніе человкомъ суши морю, которое свойственно ему даже и при самыхъ лучшихъ и пріятныхъ условіяхъ плаванія — свойственно всмъ, не исключая и старыхъ, заслуженныхъ ветерановъ коварной водяной стихіи, равно легко чарующей, какъ и губящей.
Нигд, думается мн, контрастъ инстинктивнаго предпочтенія земли вод не выступаетъ такъ рзко и ярко, какъ здсь, въ особенности для жителя свера, силою пара, въ какой-нибудь мсяцъ всего, перенесеннаго среди зимы изъ царства снжныхъ мятежей и морозовъ своей далекой родины на дивный островъ Цейлонъ, буквально подавляющій путника фантастическою мощью его растительности, одинаково поражающей вполн чуждыми и непривычными глазу гиперборейца формами, какъ при ослпительномъ блеск южнаго солнца, такъ и въ ночной тиши. Тогда, залитые яркимъ синеватымъ луннымъ свтомъ кокосы, своими рзкими, почти угольно-черными, тнями повторяются еще разъ на снжно-бломъ песк побережья океана, могучій прибой котораго, въ самую тихую погоду даже, съ громкимъ и постояннымъ ритмическимъ шумомъ разбивается серебристо-жемчужною пною у подножія ихъ стволовъ, также отливающихъ при лунномъ освщеніи серебромъ, а въ темно-синемъ неб, при неумолкаемомъ и необычно громкомъ (сравнительно съ Крымомъ или Италіею) и звучномъ, могучемъ хор цикадъ, рютъ живыми алмазными дугами, подобно крошечнымъ ракетамъ волшебнаго фейерверка природы, миріады свтящихся жучковъ и несутся высоко вверхъ какъ бы на встрчу не по-нашему яркимъ созвздіямъ, между которыми привтствуетъ васъ видимый здсь уже хорошо, хотя и стоящій еще невысоко надъ горизонтомъ, Южный Крестъ другого полушарія.
Объятый восторгомъ путникъ думаетъ:— Да, дйствительно, нтъ ничего лучше, богаче и живописне Цейлона!— Ближайшее знакомство съ безчисленными растительными формами острова, сокровища Перадэніи и красота ландшафтовъ горнаго центра его, еще боле укрпляютъ такое ршеніе. Затмъ привычка, однообразіе закругленныхъ тупыми конусами горныхъ цпей, повсемстное обнаженіе ихъ отъ двственныхъ лсовъ, частью замненныхъ уже и все боле и боле замняемыхъ утомляющими глазъ чайными плантаціями, отсутствіе вулкановъ — все это постепенно и непримтно ослабляетъ силу перваго впечатлнія, но до поры до времени совершенно незамтно,— до тхъ поръ, пока судьба не поставитъ васъ лицомъ въ лицу съ дивной и дйствительно, думаю, ни съ чмъ несравнимой красавицей — Явой.
Здсь, уже по другую сторону экватора, въ тхъ же почти соотвтственныхъ широтахъ южнаго полушарія, предстанетъ она предъ вами во всей сил и блеск своей не уступающей, а въ нкоторыхъ частностяхъ и превосходящей Цейлонъ растительности,— предстанетъ во всемъ величіи красы своихъ горныхъ цпей и многочисленныхъ вулкановъ, очерченныхъ столь же разнообразно, какъ и прихотливо, насколько однообразны горы и холмы Цейлона. Среди нетронутыхъ еще, двственныхъ лсовъ, украшенныхъ роскошными древовидными папоротниками (Alsophila contaminans Wall.), дикими пизангами (Musa frondosa Hr. Bog.), роскошными цвтущими эпифитами-ятрышниками (Orchidaceae), изящными ароматическими блдно-желтыми кистями нкоторыхъ имбирныхъ (Zingiberaceae) растеній (Hedychium coronarium Koen.), ярко-розовыми, съ малиновымъ звомъ и длиннымъ, нитевиднымъ, штопорцемъ бальзаминами (Impatiens platypetala Lindley), причудливыми нэпэнтами (Nepenthes phylamphora Wild), листья которыхъ оканчиваются какъ бы настоящими, дйствительно снабженными произвольно закрывающимися и открывающимися крышкою кувшинчиками, выдляющими внутрь водянистую жидкость,— подъ тнью такихъ внушительныхъ лсныхъ гигантовъ, какими являются: ‘Puspa’, Gordonia Wallichii D. C. (Ternstroemiaceae) и ‘Ki-hudian’, Engelgardia spicata Lesch (Juglandaceae), верхомъ на маленькомъ, но живомъ и крпкомъ, огненномъ яванскомъ ‘пони’ ‘Kuda’ (Kuda — по-явански лошадь), или въ кресл-носилкахъ, груженные кроткими и привтливыми яванцами въ ихъ юбкахъ (sarong) и блыхъ коническихъ, почти плоскихъ какъ тарелка шляпахъ, подниметесь вы, между рощами-деревьями Weringin, Ficus Benjaminea L., на вершину вулкановъ Tankubanprau (что значить: опрокинутая ладья — по сходству профиля вершины съ опрокинутою лодкою) и Papandaya и даже спуститесь очень удобно верхомъ въ самый кратеръ послдняго.
Тогда, стоя на тропинк въ одинъ шагъ шириною только, среди зыблющейся почвы, боязливо и почтительно удерживаемые за плечо начальникомъ проводниковъ (Mandur), опасающимся, чтобы вы какъ-нибудь не вздумали шагнуть въ сторону и при этомъ провалиться совсмъ или по крайней мр заживо изжариться, среди паровъ горящей сры, въ тяжеломъ бломъ туман возникающаго при этомъ срнистато ангидрида, между причудливо очерченными туфами, покрытыми ярко-желтымъ слоемъ возгоняющейся предъ вами въ этой лабораторіи природы сры, имя высоко надъ собою съ трехъ сторонъ частью обнаженныя, частью покрытыя бдною растительностью, стны кратера Papandaya, а съ четвертой — дивную по красот очертаній горную цпь, замыкающую горизонтъ,— невольно сдлаете вы сравненіе между Цейлономъ и Явою и скажете:— Нтъ, поспшилъ я тогда ршить, что трудно отыскать на земл другой такой островъ, какъ сказочная Ланка (санскритское названіе острова). Хорошъ онъ, конечно, но еще лучше, что туда пришлось попасть прежде, чмъ сюда!— И вы будете правы.
Чуденъ сказочный Цейлонъ, но какъ сравнить его съ дивною Явою, всю прелесть и чарующую силу которой, конечно, сохранитъ навсегда въ своей памяти каждый, на долю кого выпалъ счастливый жребій познакомиться съ этимъ благословеннымъ уголкомъ земного шара! Но какъ немного найдется между такими счастливцами людей, которые, при всемъ стараніи, даже лишь въ бдномъ очерк только съумютъ передать читателю, хотя бы приблизительно лишь, всю глубину и силу захватывающаго ихъ чувства величайшаго наслажденія красотами природы и всею поразительною роскошью разнообразнйшей растительности Явы, одновременно съ немене страстною жаждою — хотя бы еще разъ въ жизни снова ступить ногою на почву этого дйствительнаго земного рая для естествоиспытателя!
Перейдемъ теперь къ важнйшему ботаническому саду острова — Бейтэнзоргу. Кому изъ современныхъ ботаниковъ чуждо это слово? Кто изъ нихъ не представлялъ себ этотъ дивный уголокъ земли, какъ цль завтныхъ и для огромнаго большинства изъ нихъ, увы, неосуществимыхъ мечтаній? Однакоже и тотъ счастливецъ, на долю котораго выпадетъ такая завидная участь, будетъ все-таки очень пораженъ. Дйствительность далеко превзойдетъ его ожиданія, и притомъ не въ отрицательную, а въ положительную сторону. Какъ часто мы разочаровываемся, если что-либо очень хвалятъ предварительно. Здсь наоборотъ: только тотъ, кто лично увидитъ роскошнйшую природу Явы, и при томъ въ Бейтэнзорг, при содйствіи всхъ средствъ и пособій европейской науки, въ лучшемъ, полнйшемъ и благороднйшемъ смысл этого слова,— только тотъ постигнетъ вполн: что могутъ дать въ своей совокупности ботаническій садъ, лабораторіи, музей, богатйшій гербарій тропиковъ обоихъ полушарій и библіотека, полнот и богатству которой приходится завидовать многимъ ботаническимъ институтамъ западной Европы. Все это увидитъ онъ во-очію въ Бейтанзорг. Самый садъ находится въ город того же имени (голландское слово: Buitenzorg, произносимое какъ Бейтэнзорг], соотвтствуетъ нмецкому выраженію: ohne Sorge: безъ заботъ). Городъ является административнымъ центромъ резидентства Preang и мстомъ постояннаго пребыванія генералъ-губернатора голландской Индіи, дворецъ котораго находится въ непосредственномъ сосдств съ садомъ. Послдній основанъ въ 1817 году Rheinwardt’омъ. Незначительный городъ (30—40 тысячъ жителей) Бейтэнзорнъ находится отъ Батавіи, столицы Явы, въ двухъ часахъ зды по желзной дорог, и лежитъ на высот 800 футовъ надъ уровнемъ моря. Онъ пріютился между двумя вулканами: Салакъ (Salak) и Гедэ (Gedeh). Послдній всегда курится, первый, у подножія котораго расположенъ городъ, бездйствуетъ съ 1699 года. Протяженіе земли подъ садомъ, до 1890 года равнявшееся 36 гектарамъ, увеличилось въ настоящее время до 50, благодаря пріобртенію, покупкою у частнаго лица, участка земли по другую сторону небольшой рки Tjiliwong, служившей прежде живымъ урочищемъ сада съ востока. Съ юга и запада границею сада является большая центральная почтовая дорога (шоссе) всего острова, тогда какъ на сверъ садъ граничитъ непосредственно со звринцемъ (Оленій паркъ) и дворцомъ генералъ-губернатора.
Со стороны почтовой дороги садъ отдленъ оградою, состоящею изъ низкихъ, въ половину вышины роста человка, усченныхъ столбовъ-конусовъ, покоящихся на широкихъ основаніяхъ. Столбы соединены между собою свободно висящею чугунною цпью и окрашены въ блый, а основанія ихъ въ черный цвтъ. Такова вообще окраска всхъ оградъ, воротъ и мостовъ (очень часто крытыхъ для защиты отъ солнца), правительственныхъ сооруженій Явы,
Главный въздъ въ садъ — тяжелыя, массивныя блыя ворота, позади которыхъ, недалеко въ глубь, расположены: превосходное и обширное жилище директора и уютные дома товарища его, равно какъ и другихъ, принадлежащихъ къ администраціи сада лицъ. Противъ главныхъ воротъ, со стороны улицы, дв могучія пальмы: одна верная — Borassus flabelliformis L., ‘Lontar’ туземцевъ, громадный, темносрый стволъ которой увнчанъ вершиною опахаловидныхъ листьевъ, другая перистая — хорошо уже знакомый намъ кокосъ, Cocus nucifera, ‘Kelapa’ яванцевъ. Превосходная аллея изъ деревьевъ ‘кэнари’, Canarium commune L. (Burseraceae), роскошно разрослась здсь на родной почв и тянется черезъ садъ по направленію ко дворцу генералъ-губернатора.
Далеко вверхъ уходятъ гигантскіе, 60-ти-лтніе (посажены бывшимъ директоромъ Teissmann’омъ), свтлосрые стволы этихъ могучихъ деревьевъ, вышиною до 30 метровъ, нердко снабженныхъ у основанія расходящимися въ стороны откосами, съ плоскими, далеко выдающимися въ стороны ребрами. Послднія образуютъ естественные контрфорсы, имющіе видъ какъ бы искусственно придланныхъ въ стволу дерева досокъ. Эпифиты — изъ семейства аронниковыхъ (Araceae), роды — Pothos, Scindapsus, и между ними преимущественно хорошо знакомое намъ комнатное растеніе, южно-американская Monstera pertusa De Мriese (Phylodendron pertusum нашихъ садовниковъ), взбирается по этимъ стволамъ вверхъ до высоты 10 метровъ приблизительно. Плотная темно-зеленая листва вершинъ деревьевъ ‘кэнари’ даетъ роскошную густую тнь, столь желанную и далеко не частую у древесныхъ формъ этихъ широтъ. Во время моего пребыванія на Яв (въ іюн) деревья были покрыты плодами: особаго рода орхами, смена которыхъ съдобны, они замняютъ здсь миндаль, который напоминаютъ и вкусомъ. Аллея ведетъ черезъ садъ мимо большого пруда ко дворцу генералъ-губернатора. Владнія послдняго граничатъ непосредственно съ землями сада. Здсь, уже вн послдняго, обращаетъ на себя невольно вниманіе другая достопримчательность Бейтэнзорга — аллея верингій (Weringm), Urostigma Benjaminum Miquel — Ficus Benjaminea L., замняющая собою на Яв баніанъ (Ficus Bengaliusis L.) Индіи и Цейлона. Отношеніе вторичныхъ, дочернихъ стволовъ къ материнскому, дающее въ результат цлую дерево-рощу, здсь часто даже еще причудливе, въ смысл образованія какъ бы воротъ, арокъ или отстей, сросшихся между собою гигантскими петлями вторичныхъ стволовъ, внутри которыхъ заключенъ первоначальный стволъ материнскій. Повислыя, сро-бловатыя втви мелкой относительно листвы также составляютъ характерную особенность этого рода смоковницы, отличающую ее отъ другихъ близкихъ видовъ. Аллея кэнари раздляетъ весь садъ на дв неравныхъ части: большую — восточную, и меньшую — западную. Здсь, въ строжайшемъ научно-систематическомъ порядк, при крайней щепетильности и полнот діагнозовъ (въ смысл ихъ синониміи), расположены безчисленныя растительныя сокровища экватора и обоихъ тропиковъ до ихъ предльныхъ (по отношенію къ полюсамъ) границъ включительно. Точности, полнот и осторожности опредленій Бейтэнзорга могутъ, по справедливости, позавидовать выдающіеся ботаническіе сады Европы. Растенія (такъ-называемыя квартиры естественныхъ семействъ) расположены здсь въ строгой систем по соотвтственнымъ семействамъ, полусемействамъ, родамъ и видамъ. Стоитъ сказать, напримръ, малайцу ‘садовнику-собирателю’:— Сходи въ квартиру Malvaceae, кварталъ Hibiscae, и принеси мн оттуда Thespesia Populnea!— чтобы черезъ 1/4 или 1/2 часа получить желаемое. Туземецъ этотъ прекрасно знаетъ латинскія названія растеній сада. Благодаря превосходно подобранному персоналу служителей, помощь ихъ ботанику-гостю этимъ не ограничивается. При громадной обыкновенной высот деревьевъ получить съ нихъ цвтки или плоды — дло не легкое. Для этого есть спеціалистъ малаецъ-лазильщикъ, взбирающійся легко и скоро на высочайшія деревья сада, не выключая и лишенныхъ втвей стволовъ пальмъ. Замчательнйшимъ, въ своемъ род единственнымъ типомъ туземцевъ-служителей сада является однакоже стоящій во глав ихъ старшій помощникъ садовника, слишкомъ 70-ти-лтній Oetam, настоящій титулъ котораго ‘Mantri-Ksar’, что значитъ: старшина (въ буквальномъ перевод — первый министръ). Старикъ этотъ обладаетъ необычайнымъ практическимъ знаніемъ какъ яванскихъ растеній вообще, такъ и растеній сада Бейтэнзорга въ частности, и нердко является ршающимъ авторитетомъ въ такого рода справкахъ, гд однихъ ботаническихъ свденій недостаточно: дадутъ ему, напримръ, обрывокъ листа какого-либо подлежащаго опредленію растенія — обрывокъ, который ничего не можетъ сказать самъ по себ ‘ни уму, ни сердцу’ ботика. Вотъ въ такихъ-то случаяхъ, и притомъ почти всегда вполн удачно, старый Mantri-Oetam оказывается на высот своего призванія. Понюхавъ и пожевавъ листъ, онъ всего чаще прямо говорятъ его туземное, а затмъ и научное латинское названіе, но онъ очень остороженъ въ своихъ заключеніяхъ и не любитъ рисковать заслуженно-прочнымъ авторитетомъ. Въ случа малйшаго сомннія Oetam скажетъ:— Думаю, что растеніе должно принадлежать къ такому-то семейству и вроятно къ такому-то роду (называя ихъ правильно на латинскомъ язык), быть можетъ это такой-то видъ именно, или близкій къ нему. Пойду въ такую-то квартиру и такой-то кварталъ, посмотрю!— И чаще всего, благодаря богатству сада, старый Mantri возвращается съ подтвержденіемъ своихъ предположеній, для того чтобы столько же справеливо, какъ и заслуженно, пожать привычные лавры общихъ похвалъ и восклицаній изумленнаго ботаника-гостя.
Большая, восточная часть сада имла до настоящаго года своимъ живымъ урочищемъ незначительную рчку Tjiliwong, по направленію къ которой садъ спускается довольно круто внизъ. Теперь, какъ уже упомянуто выше, владнія сада перешли и за нее. Многочисленныя искусственно проложенныя канавы, проведенныя изъ ручья Tjibalok, орошающаго меньшую, западную часть сада, тянутся черезъ всю восточную часть его и открываются въ рку Tjiliwong. Каналы эти необходимы для быстраго отвода громадныхъ массъ воды, сбгающей при каждомъ дожд (а дождь въ Бейтэнзорг, при обычномъ порядк вещей, идетъ почти обязательно ежедневно, между 4—9 часами по-полудни) съ подошвы вулкана Salak. Несмотря на присутствіе этихъ каналовъ, при сильныхъ ливняхъ или при задержк стоковъ гд-либо въ канавахъ, громадныя деревья вырываются съ корнями и уносятся бурными дождевыми потоками. Вотъ почему и дорожки сада Бейтэнзорга, да и города вообще, усыпаны не пескомъ, а густымъ слоемъ очень крупнаго гравія, замняющаго неизбжно смываемый каждымъ дождемъ песокъ. Борьба съ дождевою водою изо дня въ день требуетъ наибольшей затраты рабочей силы сада, но горе ему, если, какъ это иногда, хоть и не часто случается, дождь лишь на нсколько дней только прекратится: у сада нтъ достаточно обильныхъ источниковъ воды для поливки — онъ довольствуется по необходимости естественнымъ дождевымъ орошеніемъ. Тогда, несмотря на всю влажность атмосферы, растительность сада начинаетъ сильно страдать и возникаютъ обыкновенно тяжелыя, иногда невознаградимыя для сада, потери.
Меньшая, западная часть сада представляетъ собою ровную плоскость, но которой протекаетъ уже упомянутый ручей Tjibalok. Въ ней помщается главная ботаническая лабораторія, тогда какъ музей, гербарій, библіотека, фармакологическая и фитопатологическая лабораторія находятся вн сада, противъ него, по другую сторону улицы.
Учрежденія эти извстны подъ общимъ туземнымъ именемъ ‘Kantor batu’, что значитъ: каменная (batu) контора (Kantor), такъ какъ прежде здсь находился помщавшійся въ каменномъ зданіи, теперь упраздненный, минералогическій музей. Ко всмъ этимъ прекраснымъ научнымъ учрежденіямъ мы еще возвратимся позже.
Я взялъ бы на себя неблагодарную и невыполнимую задачу, если бы вздумалъ подробно останавливаться на частномъ описаніи растительныхъ сокровищъ сада Бейтэнзорга. Ограничусь лишь указаніемъ на самыя выдающіяся формы, которыми онъ столь богатъ.
Такъ въ западной части сада приковываетъ невольно взоръ длинная аллея высочайшихъ пальмъ-левистоній — Livistonia olivaeI formis Martins, ‘Sadang’ яванцевъ, своими размрами превышающихъ самые старые кокосы. Тонкіе стволы этихъ левистоній высоко обвиты крупноцвтными ипомеями, Ypomaea Bona-nox L., взбгающими по нимъ далеко вверхъ. Вообще собраніе пальмъ бейтэнзоргскаго сада,— не исключая и ростущей по болотамъ, почти въ вод или даже непосредственно въ ней, низкорослой Nipa fruticans Wurmb., перистые листья которой напоминаютъ молодой кокосъ,— принадлежитъ къ числу богатйшихъ во всемъ мір. Кіра fruticans Wurmb.— характерный обитатель морскихъ побережій, отъ Малайскаго архипелага и Малаки до Филиппинъ включительно. Здсь покрываетъ она сплошными зарослями и на огромныхъ протяженіяхъ низменные морскіе берега, иногда слдуя въ глубь страны по болотистымъ берегамъ ркъ. Таковъ, какъ мы видли, Don-nal въ Камбодж, на берегахъ котораго расположенъ Сайгонъ. Французскіе колонисты называютъ эту пальму ‘Palmier aquatique’,— и въ самомъ дл нердко можно видть лишь вершины вертикально возвышающихся изъ воды перистыхъ листьевъ ея.
Весьма богато представлены также въ Бейтэнзорг и панданы — различные виды рода Pandanus. Кто не знаетъ ихъ у насъ,— и въ то же время до чего мало похожи наши комнатные карлики-панданы на своихъ соотечественниковъ береговъ острововъ Индійскаго океана и Полинезіи! Могучіе стволы ихъ, стоящіе какъ бы на распоркахъ изъ многочисленныхъ воздушныхъ корней, несутъ гигантскіе букеты жесткихъ, темно-зеленыхъ, колючихъ по краямъ листьевъ, причемъ деревья женскія часто украшены крупными, чешуйчатыми, красными или желтоватыми, почти сферическими соплодіями сростающихся между собою отдльныхъ плодниковъ женскихъ цвтовъ пандановъ.
Пруды сада украшены, кром упомянутой уже, привольно цвтущей здсь, викторіи (Victoria regia Lindley), также изящными розовыми и блыми лотосами: египетскимъ Nymphaea Lotus L. и индійскимъ Nelumbium Speciosum Wildn. Листья перваго плаваютъ на вод, у второго они поднимаются на длинныхъ черешкахъ довольно высоко изъ нея. Богата здсь, несомннно, и коллекція имбирныхъ растеній (Zingiberaceae), зарослей различныхъ бамбуковъ и въ особенности такъ-называемыхъ ліанъ, вьющихся растеній изъ различнйшихъ семействъ: мотыльковыхъ (Papilinaceae), тыквенныхъ (Cucurbitaceae), виноградныхъ (Ampelidaceae, виды рода Vitis, Cissus.), аннонъ (Annonaceae) и проч., въ особенности же пальмъ-ротанговъ (виды рода Calamus), изъ которыхъ нкоторые (Plectocomia elongata Blume-Calamus maximus L., напримръ) достигаютъ — о чемъ уже упоминалось выше — до 100 метровъ длины. Какъ гигантскія зми, расползаются по земл, далеко въ разныя стороны, прихотливыми петлями и изгибами, могучіе, въ руку и боле толщины, стволы ротанговъ, пока не достигнутъ, наконецъ, дерева, по которому взбгаютъ до самой его вершины, цпляясь за стволъ о втви страшными для путника крючьями своихъ стеблей и ластовыхъ черешковъ, для того, чтобы свситься затмъ внизъ ихъ тонкою какъ хлыстъ вершиною или перекинуться на сосднее дерево.
Особенное отдленіе, такъ-называемое по-голландски ‘Boschtuin’, существуетъ и для эпифитовъ — растеній, хотя и живущихъ на деревьяхъ, но нуждающихся въ нихъ только какъ въ мстахъ своего прикрпленія,— не боле. Это такъ-называемые ложные паразиты. Между ними первое мсто занимаютъ орхидеи (Orchidaceae), съ ихъ ярко-причудливыми цвточными кистями, аройниковыя (Araceae) и папоротники, то грубые и массивные (виды рода Platyceriam, Asplenium Nidas L.), то одаренные нжно-перистыми, какъ бы кружевными, прихотливо вырзанными листьями.
Богато представлены въ саду и саговники (Cycadaceаe), равно какъ и часто столь причудливые по своимъ формамъ молочаи (Euphorbiaceae), гигантскіе Dipterocarpaceae, миртовыя (Myrtaceae) и лавровыя деревья (Lauraceae), да всего, конечно, и не перечесть! Интересны деревья тиковыя (Tectona grandis L., ‘Djati’ яванцевъ), во время цвтенія украшенныя громадными метелками бловатыхъ цвтковъ. Деревья эти нердко сильно страдаютъ отъ паразитовъ изъ рода Loranthus, родственныхъ нашей омел (Viscum album L.). Тикъ принадлежитъ къ тропическимъ, теряющимъ листья формамъ. Весьма своеобразенъ видъ такого лса голыхъ деревьевъ среди роскошной растительности Явы, какъ это можно наблюдать среди правительственныхъ лсовъ тщательно разводимыхъ и охраняемыхъ на Яв, ради незамнимаго для корабельнаго дла дерева-тикъ, называемаго желзнымъ, по его прочности и противодйствію разрушительной сил иныхъ морскихъ моллюсковъ-точильщиковъ (Tredo navalis), быстро унчтожающихъ цлыя суда. Тикъ интересенъ для насъ и какъ древовидный представитель того семейства (Verbenaceae), члены котораго у насъ — скромныя травы: назову лишь всмъ извстную вербэну (Verbena hybrida) нашихъ цвтниковъ. На Яв встрчаемъ мы въ этомъ отношеніи (какъ и на Цейлон) и другой, столь же рзкій, примръ въ семейств кисличныхъ растеній (Oxalidaceae). Нтъ человка, хотя бы немного знакомаго съ нашею флорою, кому не была бы извстна маленькая кислица, Oxalis acetosella L.,— эта изящная встница ранней весны, съ ея ярко-зелеными тройными листочками, блыми цвтками и кислымъ вкусомъ, и вотъ здсь встрчаемъ мы ея родственницу — высокое, изящное дерево съ длинными, непарно-перистыми листьями, Аverrhoa Bilimbi L., ‘Bilimbing’ туземцевъ, вмст съ другимъ видомъ (A. Carambola L.) являющихся представительницами травянистаго семейства кисличныхъ. Averrhoa Bilimbi обладаетъ еще и другою интересною особенностью, свойственною инымъ тропическимъ деревьямъ (хлбное дерево, т.-е. виды рода Atrocarpus, шоколадникъ, Theobroma Cacao L., дуріанъ, Durio Zibelhinus L.), состоящею въ томъ, что темнокрасные цвтки и свтлозеленые, призматически удлиненные плоды Averrhoa Bilimbi выходятъ непосредственно изъ коры самаго ствола дерева и основаній старыхъ втвей его. Плоды эти, длиною въ мизинецъ взрослаго человка (и вдвое или даже боле толстые), характеризуются, вслдствіе богатства содержанія въ нихъ свободной щавелевой кислоты, чрезвычайно рзко-кислымъ вкусомъ, что не мшаетъ, однакоже, жителямъ Цейлона, Сингапура, Явы и Сайгона употреблять ихъ какъ острую приправу питья и пищи.
На Яв, какъ и въ Коломбо, плоды эти употребляются также наемною прислугою для вывода чернильныхъ пятенъ и чистки желтыхъ кожаныхъ башмаковъ ихъ принципаловъ — колоніальныхъ англичанъ и голландцевъ, тогда какъ заботливыя матери моютъ головы своихъ дтей сокомъ этихъ плодовъ, для устраненія безпокоящихъ ихъ паразитовъ.
Между разнообразными представителями ‘квартиры кактусовъ’ сада невольно приковываетъ къ себ взоры единственная снабженная листьями форма ихъ: Piereskia grandiflora Hort. Воgoriensis (діагнозъ сада) — огромное дерево, въ 7—8 метровъ вышиною, густо покрытое массами эпифитнаго папоротника, Drymoglossum numularifolium Mettenius, толстые и сочные, округлые или удлиненные листочки котораго такъ подходятъ къ мясистымъ овальнымъ листьямъ самого хозяина. Очень богато представлены между различными Araliaceae формы какъ съ пальчатыми, такъ и съ перистыми листьями. Между послдними особенно выдается изящнйшая Trevesia Burckii — новое, существующее пока лишь въ саду Бейтэнзорга, деревянистое растеніе. Его привезъ изъ Суматры, два года тому назадъ, товарищъ директора сада, Dr. Burck. Глубоко разсченный, состоящій изъ 7—9 какъ бы отдльныхъ листочковъ, листъ этой Trevesia соединенъ у основанія расходящихся изъ черешка нервовъ особеннымъ общимъ сегментомъ. Форма, напоминающая на первый лишь взглядъ, конечно, листья иныхъ видовъ рода Amorphopliallus изъ семейства аройниковыхъ (Araceae). Въ свою очередь араліи (Araliaceae), съ перистыми листьями, стоящія рядомъ съ названными растеніями, напоминаютъ невольно своимъ общимъ видомъ перистой вершины иныя Meliaceae: Cedrela serrulata Miquel, напримръ, или даже похожій издали на перистую пальму стройный Schizolobium ехcelsum Yog. изъ семейства цезальпиніевыхъ (Caesalpiniaceae).
Изъ ядовитыхъ растеній замчательны ‘Upas-Antiar’, знаменитый анчаръ, Antiaris toxicaria Leschenault, и рвотный орхъ, Strychnos Nux vomica L., съ его желто-зелеными (не блыми, какъ описываютъ и изображаютъ обыкновенно), мелкими, скученными цвтками и желтыми, напоминающими небольшое яблоко, плодами, содержащими по 1—5 похожихъ на плоскія пуговицы, срыхъ, богатыхъ стрихниномъ смянъ, а также великолпный экземпляръ высоко вьющейся Anamitra paniculata Cobebr., съ ея красивыми сердцевидными листьями и развсистыми, очень длинными метелками, почти шаровидныхъ, богатыхъ пикротоксиномъ, плодовъ, представляющихъ собою въ сухомъ вид продажный ‘кукольванъ’ или рыбьи ягоды, употребляемый у насъ для недозволеннаго закономъ отравленія рыбы, но, повторяю, всего, даже и особо замчательнаго, въ Бейтэнзорг и не перечесть!
Познакомимся теперь съ лабораторіями его, начавъ съ важнйшей изъ нихъ, такъ-называемой Главной Ботанической Лабораторіи, съ принадлежащими въ ней гербаріемъ и библіотекою. Противъ главнаго зданія этой лабораторіи красуются, какъ гиганты-часовые, дв великолпныя даммары, Dammara alba Rumphius — Dorientalis Lаm. (Goniferae), въ вид мощныхъ сплошныхъ, темно-зеленыхъ, какъ бы вылитыхъ изъ бронзы, пирамидъ, или скоре конусовъ, начинающихся довольно низко отъ основанія одиночнаго могучаго ствола. Дерево это, родина котораго Ява, Суматра и другіе острова Малайскаго архипелага, даетъ столь важную въ техник и употребляемую въ медицин безцвтную смолу — даммаръ.
Широко-яйцевидные, плотные и кожистые листья дерева напоминаютъ всего мене иглы нашихъ елей и сосенъ, тмъ не мене его ближайшихъ родственниковъ.
Обширная, очень свтлая (и произвольно затняемая растеніями) лабораторія представляетъ собою большую, продолговатую залу, въ которой широко разставлены пять столовъ для микроскопическихъ занятій. Каждый изъ нихъ снабженъ всми необходимыми приспособленіями новйшей микроскопической техники. Сами столы, при этомъ, настолько велики, что за каждымъ изъ нихъ могутъ работать, нисколько не стсняя другъ друга, по два человка за-разъ: слдовательно, лабораторія, разсчитанная на 5 человкъ, можетъ въ сущности служить единовременно для 10-ти лицъ. Вдоль стнъ залы расположены шкафы съ необходимыми микроскопическими реактивами, всевозможными красящими веществами, употребляемыми при гистологическихъ изслдованіяхъ, запасами скальпелей, иголъ, ножницъ, пинцетовъ и пр. Нтъ недостатка и въ микротомахъ, бритвахъ и микроскопахъ. Всякій желающій работать здсь получаетъ, безъ различія національности, безвозмездно: столъ, реактивы и нужные инструменты. Простого заявленія, что собственный микроскопъ пострадалъ въ пути, достаточно для полученія послдняго изъ лабораторіи на все время занятій ботаника-гостя. Микроскопы прекрасны, но апохроматовъ нтъ: горькій опытъ показалъ, что въ Бейтэнзорг системы (объективы) не выдерживаютъ влажности воздуха и въ нсколько мсяцевъ даже становятся уже вполн негодными къ употребленію. Лабораторія, несмотря на близость библіотеки, снабжена необходимйшими сочиненіями для справокъ по гистологіи, морфологіи и систематик растеній. Средній простнокъ между окнами украшенъ большою черною таблицею, на которой прекрасно изображенъ мломъ анализъ цвтка ‘Djatu’, тика: Tectona grandis L.— работа одного изъ служащихъ при лабораторіи туземцевъ — художника въ ‘кабай’ (блая кофточка) и пестромъ ‘саронг’ (саронгъ — короткая ситцевая юбка, замняющая нижнее платье), съ босыми ногами, обыкновенно постоянно занятаго срисовываніемъ тхъ или другихъ замчательныхъ растеній или ихъ частей.
Ботаническая библіотека Бейтэнзорга — верхъ совершенства по ея порядку и полнот, равно какъ и гербарій, заключающій въ себ, кром представителей флоры Явы въ частности и всего Малайскаго архипелага вообще, также и все то, что только можно было собрать по флор тропиковъ обоихъ полушарій. Такая полнота гербарія вполн соотвтствуетъ задач директора сада Treub’а: собрать въ Бейтэнзорг по тропической и предтропической флор все, чего недостаетъ въ этомъ отношеніи лучшимъ гербаріямъ Европы, и тмъ облегчить постителямъ-ботаникамъ не только изученіе растительности Явы, но и тхъ отдаленныхъ отъ нея странъ, флора которыхъ нашла себ пріютъ въ саду и гербарі этого рая ботаниковъ — дивнаго Бейтэнзорга. Съ глубокою благодарностью вспоминаю и я, какую службу сослужилъ мн этотъ превосходный гербарій при проврк опредленія растеній, собранныхъ мною передъ этимъ въ Кита, по верховьямъ ркъ, впадающихъ въ низовья Янтци (Янъ Це-Кіангъ географіи), въ провинціи Дзянъ-Си, областяхъ: Жуй-Чанъ, У-Нинъ и въ Линджау, иначе И-нинъ-Чжоу, въ мстностяхъ, куда европейцы проникать вообще не дерзаютъ, гд мн пришлось, слдовательно, быть въ качеств перваго ботаника среди флоры еще неизвстной.
Всякій естествоиспытатель пойметъ, какъ дорога и отрадна возможность выясненія еще на пути флорическихъ вопросовъ, ршеніе которыхъ предполагалось отложить по необходимости до возвращенія въ Европу уже по окончаніи кругосвтнаго плаваній. Нечего и говорить, что гербарій сберегается въ строжайшемъ порядк, несмотря на вс затрудненія, съ какими приходятся здсь бороться его консерватору. Для защиты отъ плесени и муравьевъ, этого страшнаго и неусыпнаго врага тропиковъ, необходимо прибгать къ особымъ мрамъ. Пачки бумаги, въ которыя заключены сухія растенія, помщаются вертикально, густо пересыпанныя нафталиномъ и зашитыя нитками, въ открытыхъ сверху, деревянныхъ, пропитанныхъ также нафталаномъ ящикахъ. Въ послднихъ помщены также, слабо заткнутые ватою, стеклянные цилиндры, налитые сроуглеродомъ, въ ящикахъ густымъ слоемъ насыпанъ тотъ же нафталинъ. При этихъ условіяхъ только, равно какъ и при самомъ строгомъ, частомъ періодическомъ пересмотр зашитыхъ на-глухо пачекъ сухихъ растеній, удается сохранять сокровища гербарія сада Бейтэнзорга.
Лабораторія фармакологическая и химико-растительная помщается противъ музея (главной лабораторіи) фитопатологіи и бактеріологіи вн сада, по другую сторону улицы.
Первою изъ нихъ завдуетъ талантливый и энергично работающій (какъ, впрочемъ, и вс въ Бейтэнзорг) молодой ученый Dr. Gresshoff. Цль лабораторіи — химическое и физіологическое изученіе, и притомъ въ строгомъ порядк естественной системы какъ растеній’ S’Lands Plantentuin {Таково оффиціальное названіе правительственныхъ ботаническихъ садовъ и агрономическихъ станцій Явы, управляемыхъ докторомъ Treub. Во глав этихъ учрежденій стоитъ садъ Бейнтэнзорга: ‘Plantentuin’: горный ботаническій садъ, Tjibodas, зовется оффиціально ‘Bergtuin’, тогда какъ находящаяся вблизи Бейтэнзорга, (около 1 мили разстоянія) агрономическая станція — Tjikeuraeu,— зовется ‘Culturtuin’.} вообще, такъ въ особенности растеній, составляющихъ достояніе яванской народной медицины, употребляющей очень много сильно-дйствующихъ растительныхъ препаратовъ, европейской наук еще неизвстныхъ. Докторъ Gresshoff произвелъ уже въ этомъ направленіи много интересныхъ открытій: такъ, въ цломъ ряд растеній, принадлежащихъ къ различнымъ семействамъ, найденъ имъ, какъ составное начало ихъ, свободный ціанистый водородъ, такъ-называемая синильная кислота (Addum hydrocyanicum), въ листьяхъ дыннаго дерева (Carica Papaya L.) — новый алкалоидъ карпаинъ (Carpahmm) и проч.
Лабораторіею фитопатологіи и бактеріологіи завдуетъ Dr. Jause. Ему обязана Ява началомъ успшнаго разъясненія жгучаго вопроса о сущности гибельной болзни сахарнаго тростника (Saceharum officinarum L), называемой туземцами ‘Sereh’. Пораженные болзнью стебли перестаютъ рости въ вышину и развиваютъ массу тонкихъ боковыхъ втвей, причемъ все растеніе представляется хилымъ, и почти совсмъ не даетъ при обработк его сладкаго сока. Между тмъ сахарное производство, вмст съ вывозомъ кофе, представляетъ собою главную статью международной торговли Явы.
Изслдованія Dr. Janse, какъ я самъ могъ въ томъ убдиться несомннно на его превосходныхъ микроскопическихъ препаратахъ, показали, что болзнь обусловливается здсь особаго рода бактеріями: Bacillns Sacchari Janse N. spec., колоніи которыхъ(Zoogloeа) закупориваютъ сосуды и проводящія ткани (флоэму) сосудистаго пучка пораженныхъ растеній, препятствуя такимъ образомъ обмну газовъ и жидкостей. Интересно, что интензивность болзни состоитъ въ прямомъ отношеніи съ количествомъ выпадающаго дождя. Бейтэнзоргъ — одно изъ самыхъ дождливыхъ мстъ Явы, и вотъ, какъ я самъ видлъ это на опытномъ пол, сильно пораженныя растенія, привезенныя изъ сухихъ мстностей острова и посаженныя здсь въ землю, поправляются, короткія междуузлія ихъ стеблей замняются боле длинными, стволъ толстетъ, превращается ненормальное развитіе боковыхъ втвей его и увеличивается содержаніе сахара въ самомъ растеніи, какъ показываетъ это контрольный химическій анализъ.
Интересно, что подобное же (Bacillns Glagae Janse) заболваніе Dr. Janse открылъ и въ систематически близкихъ дикоростущихъ здсь формахъ, у такъ-называемой ‘Glaga’, Saceharum spontane um L., которая вмст съ ‘Alang-Alang’, Imperata (Saccharum) Koenigi Blume (этими бичами Явы и Сингапура) совершенно препятствуетъ возникновенію лса на плодоносной земл, воздлывавшейся прежде и затмъ оставленной по какимъ-либо причинамъ. Лабораторія удовлетворяетъ вполн всмъ требованіямъ современной бактеріологіи. Работать здсь — истинное наслажденіе, какъ я могъ въ томъ убдиться, оканчивая въ ней на живомъ матеріал прерванное на Цейлон изслдованіе паразитнаго грибка Hemileia vastatrix Berkley et Broome, также называемой ‘кофейной чумы’.
Самостоятельное отдленіе главнаго сада Бейтэнзорга, такъ-называемый ‘Culturtuin’, находящійся на одну милю разстоянія отъ перваго, въ мстности, носящей названіе Tjikeumeu, служитъ для акклиматизаціи исключительно врачебныхъ, техническихъ и экономическихъ растеній. Здсь же помщается и лабораторія агрономической химіи. На обширномъ участк земли (свыше 70 гектаровъ), окруженномъ низкою стною живой изгороди стриженнаго мелкорослаго бамбука, расположены гряды и насажденія почти всхъ врачебныхъ и техническихъ растеній тропическаго и частью предтропическаго пояса обоихъ полушарій, за исключеніемъ хинныхъ деревьевъ, которымъ здсь еще слишкомъ жарко: ихъ мсто на спеціальныхъ государственныхъ плантаціяхъ, не подчиненныхъ дирекціи сада (Lembang и Nagrak), напримръ въ резидентств Preanger.
Впрочемъ, образцы различныхъ цинхонъ встртимъ мы въ горномъ саду ‘Tjibodas’, составляющемъ, какъ и Tjikeumeu, часть ‘S’Lands Plantentuin’ Бейтэнзорга и носящаго, какъ уже упомянуто, оффиціальное названіе ‘Bergtnin’.
Нтъ возможности перечислить вс живыя сокровища, съ которыми встрчается фармакогностъ въ Tjikeumeu. Укажу лишь на важнйшее въ этомъ отношеніи. Прежде всего встрчаемъ мы здсь роскошные и многочисленные экземпляры деревьевъ, дающихъ толутанскій (Tolnifera Balsamum Baillon) и перу канскій (Т. Pereirae Baill.) бальзамы, дале два вида шоколадница: Theobroma, Cacao L. и T. bicolor Humb-Bnp., приносящіе превосходные плоды. Здсь же ростутъ прекрасно также высокія и тнистыя деревья гвоздики (Caryophyllus aromaticus L.) и мускатнаго орха (Myristica fragrans Hott.). Дале встртимъ мы здсь деревья цейлонской (Cinnamoninm Zeylanicnm Breyne) и китайской (С. Cаssia Blume) корицы, кустарникъ Erythroxylion Соса L.), листья котораго доставляютъ кокаинъ, и знаменитое камфорное дерево — Dryobalanops Camphora Grtner, дающее драгоцнную на восток борнэо-камфору (борнеолъ). Послдній не должно смшивать съ обыкновенною или китайскою камфорою, получаемою отъ Campbora officinarum С. G. Nees (Laurus Camphora L.). Интересны затмъ многочисленные древесные представители различнйшихъ семействъ, доставляющіе каучукъ и гуга-перчу, кофе обыкновенный и ‘либерія-кофе’, о которыхъ была уже рчь, да и многое-многое другое, голый перечень чего былъ бы утомителенъ, а подробное перечисленіе завело бы далеко за предлы программы настоящаго очерка,— встртитъ ботаникъ въ обширныхъ питомникахъ образцовой агрономической станція Tjikeumeu.
Лабораторіею, превосходно обставленною, обширною, прохладною и очень удобною, завдуетъ Dr. van Romburg, уже получившій своими трудами хорошую репутацію между голландскими химиками. Весьма интересны его послднія изысканія сравнительнаго состава эирнаго масла, смянъ и листьевъ мускатнаго ореха, равно какъ и практически важные результаты добыванія виннаго спирта изъ плодовъ Coffea Liberica Bull, представлявшихъ собою до настоящаго времени совершенно неутилизируемий отбросъ при выдлк этого сорта кофе. Вообще, либерія-кофе иметъ большую будущность, въ продаж онъ идетъ превосходно (и дйствительно вкусъ его прекрасенъ), Hemileiaa vastatrix, истребившая и истребляющая на Цейлон безпощадно кофейныя плантаціи, для него не страшна: онъ противостоитъ кофейной чум несравненно лучше не только на Яв, гд и Coffea Arabica страдаетъ отъ паразита гораздо меньше, чмъ на Цейлон, но даже и на послднемъ, гд гибель цлыхъ плантацій Coffea Arabica отъ этого бича теперь обычное и повсемстное прискорбное явленіе.
Горный садъ Tjibodas, ‘Bergtuin’, расположенъ у подошвы вулкана Gedeh, въ 5 1/2 часахъ зды отъ Бейтэнзорга, частью въ этаж, частью верхомъ. Въ походъ выступаете вы въ маленькой двуколесной, запряженной тройкою яванскихъ пони, колясочк. Это сходство запряжки съ нашимъ отечествомъ умряется, впрочемъ, какъ и слдовало ожидать, отсутствіемъ дуги и только тремя возжами. По мр подъема въ горы, къ тройк приставляется еще пара выносныхъ лошадокъ, съ которыми бжитъ рядомъ ведущій ихъ въ поводу яванецъ. Такъ дозжаютъ до санитарной горной станціи ‘Sindanglaya’, лечебницы отеля, содержимой на частныя средства при помощи правительственной субсидіи. За нею, уже верхомъ, все круче и круче въ гору, поднимаетесь вы въ Tjibodas. Дорога изъ Бейтэнзорга пролегаетъ чрезъ китайскій кварталъ его и затмъ выводитъ за городъ по очень хорошему шоссе, между кофейными плантаціями. Деревья ‘Katu’, Eryodendron antructuosum D. С., съ его характерными, и чаще безлистными, горизонтально отклоненными втвями, и ‘Dadap’, Erythrina Indica L., окаймляютъ шоссе, служа въ то же время живыми телеграфными столбами, въ которые ввинчены очень безцеремонно изоляторы-проволоки. По мр того какъ мстность становится выше, кокосъ, пизангъ (Musa Sapieutum L.) и папая (Carica Papaya L.) начинаютъ уступать сахарной пальм, Arenga Sacharifer Lab. (‘Areng’ яванцевъ), съ ея сырымъ, покрытымъ остатками листовыхъ черешковъ, окутанныхъ темно-бурыми волокнами стволомъ и темною, почти чернозеленою вершиною громадныхъ, перистыхъ, очень мало расходящихся въ стороны листьевъ. Эта особенность кроны, вмст съ гигантскими, висящими внизъ кистями соцвтій, даетъ возможность издали еще отличить арэнгу какъ отъ развсистаго, густолиственнаго, ярко-свтлозеленаго кокоса, такъ и отъ короткаго, малолистнаго, боле темнаго, чмъ у кокоса, и боле свтлаго, чмъ у арэнги, 5—6-ти-листнаго султана, внчающаго высокій и тонкій, покрытый бловатыми кольцами стволъ арэки (Areca Catechu L.) — трехъ культурныхъ пальмъ, безъ которыхъ немыслимо человческое поселеніе на Яв, какъ и на Цейлон, гд, впрочемъ, арэнгу замняетъ ‘Kitul’, уже знакомая намъ Caryota urens L., служащая, какъ и первая, для добыванія сладкаго сока, изъ котораго путемъ броженія получается тамъ ‘toddy’, пальмовое вино, или (выпариваніемъ) — буроватый сахаръ, идущій впрочемъ исключительно для мстнаго употребленія.
Могучія, темно-зеленыя, какъ бы вылитыя изъ бронзы пирамиды даммары (Dammara alba Rumphius), развсистыя громадныя верингіи (Ficus Benjaminea L.), ‘Weringin’ яванцевъ, съ ихъ причудливо сростающимися и переплетающимися бловато-срыми стволами, яркія блыя пятна (блые чашелистки оранжевыхъ цвтковъ) на темно-зеленомъ фон листвы мусенды, Hussa coda frondosa L. (Rubiaceae), украшаютъ прелестный горный ландшафтъ, придавая ему крайне своеобразный характеръ, еще боле возвышаемый могучими древовидными папоротниками. Alsophila contaminans Wall., и гигантскими деревьями ‘Rassamala’, Altiogia excelsa Blume (Liquidambar Altingiana L.), первые сучья ихъ начинаются на высот вершинъ нашихъ высочайшихъ дубовъ и елей, такъ что даже и между очень высокими представителями тропическаго лса эти гиганты поднимаются почти на половину выше всхъ остальныхъ деревьевъ, обнаруживая высоко надъ ними свои свтло-срые стволы, увнчанные сплошными и округлыми массами ихъ темно-зеленыхъ вершинъ.
Въ Sindanglaya заслуживаетъ также вниманія небольшая плантація превосходныхъ хинныхъ деревьевъ (Cinchona Succirubга Pavon), а въ самомъ отел — любимецъ всхъ постителей, дтей въ особенности, ручной Kalong (Pteropus edulis L.) ‘Jacob’ — очень крупная летучая мышь, питающаяся исключительно плодами. Благодаря перебитому крылу, Jacob, совершенно оправившійся теперь, до извстной степени измнилъ въ плну свои привычки. Подобно его дикимъ собратьямъ, онъ, правда, весь день спитъ, висz неподвижно внизъ головой на ближайшемъ въ веранд отеля сучк дерева,— спитъ какъ слдуетъ, закрывъ глаза, но даже и въ то время, когда дождь заставляетъ его совершенно окутаться крыльями (Jacobs Regentoilette, какъ говорятъ обязательно изучающія нмецкій языкъ дти голландцевъ Явы), онъ непремнно просыпается во время завтрака или обда, ожидая обычной полячки, банановъ или сладкихъ бисквитъ, и даже перебирается на веранду, если его не скоро вспомнятъ. Летать Jacob, увы, не можетъ, пять лтъ уже пользуется онъ гостепріимствомъ отеля, вслдствіе перебитаго выстрломъ изъ ружья крыла (калонговъ, называемыхъ ‘летучими собаками’, на Яв дятъ), составляя нкоторымъ образомъ одну изъ достопримчательностей отеля Sindanglaya и пользуясь всеобщею симпатіею и вниманіемъ не только дтей, но и взрослыхъ. Да и на самомъ дл это премилое по своей кротости и оригинальности животное.
Дивная картина открывается путешественнику яснымъ утромъ съ высоты плоскогорья Sindanglaya: впереди — Gedeh, ‘курящій свою трубочку’, какъ говорятъ здсь, позади — окаменвшій въ своемъ 200-лтнемъ поко могучій Salak, оба вплоть до вершины покрытые двственнымъ лсомъ. Дорога въ Tjibodas ведетъ черезъ деревню, носящую грозное названіе ‘Tji-matjan’ — рка тигровъ, но о тиграхъ въ этой части Явы сохранились лишь давнія воспоминанія. Великолпная аллея громадныхъ араукарій (Araucaria Bidwillii Hooker) ведетъ къ саду, въ которомъ, благодаря значительной высот его надъ уровнемъ моря (4.500 футовъ), привольно ростутъ и цвтутъ представители новоголландской и японской флоры: громадные эукалипты, различныя настоящія акаціи (Сем. Mimosaceae), съ ихъ мелко-кружевными, подгорно-перистыми листьями и какъ бы шолковыми кисточками шаровидныхъ соцвтій, обыкновенно желтыхъ или розовыхъ неікихъ цвтковъ, затмъ — Thuja, араукаріи, кипарисы, Cryptomeria Japonica Don., такъ-называемая ‘Sugi’ японцевъ, разные можжевельники и другія хвойныя (Coniferae). Здсь же встрчаемъ мы и образцы различныхъ видовъ хинныхъ деревьевъ: Cnchona officinales Hooker, C. lancifolia Mutis, C. Ledgeriana Mo<...>s и C. Succirubra Pavon. Первые два вида характеризуются яркими темно-алыми цвтками, у С. Ledgeriаua они бло-желтоваты, а у С. Succirubra блы, со срединными розовыми полосками на внутренней сторон внчика. До весны текущаго года ботаническая станція сада Tjibodas (въ 20 гектаровъ протяженія), расположенная на самомъ краю двственнаго лса, простирающагося до вершины вулкана Gedeh, представлялась весьма скромною по своимъ размрамъ. Эти былъ маленькій домикъ садовника, гд въ небольшомъ свободномъ помщеніи могъ найти мсто и ботаникъ, желающій ни мст изучать флору двственнаго лса. Не то уже пришлось видть мн въ іюн 1891 года. Теперь станція — въ Tjibodas, и передъ ней красуются два колоссальные экземпляра (Xanthorrhoea hastilis Rob Br.) Это новоголландское растеніе, доставляющее цнную желтую, идущую на приготовленіе лаковъ, смолу и принадлежащее къ семейству древовидныхъ лилейныхъ (Liliaceae Asphodeleae), она характеризуется короткимъ и относительно очень толстымъ, чешуйчатымъ стволомъ, въ вид какъ бы небольшого обрубка, раздленнаго правильными ромбическими фигурами (слды отмершихъ листьевъ) и заканчивающагося лучисто-расходящимся круговымъ внцомъ очень узкихъ, линейно-ланцетовидныхъ, жесткихъ, ломкихъ и потому кажущихся обыкновенно очень короткими, листьевъ. Ботаническая станція Tjibodas представляетъ собою въ настоящее время прекрасный, вновь построенный домъ, центръ котораго занятъ большою залою, служащею лабораторіею. Здсь — столъ для микроскопическихъ занятій, въ шкафахъ вдоль стнъ — полный гербарій горно-лсной флоры Явы и вс необходимые для мстныхъ ботанико-систематическихъ занятій литературные источники, не исключая даже и столь цннаго пособія, какимъ являются извстные ‘Genera Plantarnm Bentham-Hooker’а’. Ботаники поймутъ и оцнятъ этотъ фактъ по достоинству. Рядомъ съ лабораторіею помщается прекрасная и большая столовая (она же и салонъ). Вдоль бокового корридора расположены четыре нумера — спальни, съ полною обстановкою, бльемъ, блистающимъ голландскою чистотою, прекрасными кроватями и пр. Надъ кроватями, правда, нтъ мустикеровъ — но здсь они и ненужны: докучливые москиты отсутствуют на этой высот. И все это предоставляется совершенно даромъ (исключая умренную плату за столъ) каждому ботанику, желающему здсь работать,— и этимъ, какъ и всмъ хорошимъ, наука обязана директору ‘S’Lands Plantentnin’, Dr. Treub’у, счастливо соединяющему въ себ выдающагося ученаго дятеля, замчательнаго администратора и гостепріимнйшаго хозяина, живущаго въ лучшихъ отношеніяхъ съ администраціею Явы и обществомъ, что и дало ему возможность въ послднее время пріобрсти, съ помощью правительства, въ собственность сада Tjibodas громадный участокъ двственнаго лса въ 1.600 гектаровъ, начинающагося непосредственно отъ сада и тянущагося вплоть до кратера Gedeh, притомъ лса вполн двственнаго, т.-е. не эксплуатировавшагося и не выжигавшагося,— однимъ словомъ, вполн сохраненнаго.
Весь громадный двственный лсъ Gedeh, ставшій теперь собственностью сада Tjibodas, разбитъ просками на правильные и многочисленные участки, при полной неприкосновенности послднихъ. Такимъ образомъ ботаникъ, работающій въ лабораторіи, можетъ, съ планомъ въ рукахъ, отправляться въ настоящій двственный лсъ, прямо изъ своей спальни, подвергаясь при этомъ опасности лишь со стороны колючихъ зарослей ротанга и другихъ ліанъ, на каждомъ шагу преграждающихъ ему путь. Иныхъ опасностей онъ здсь не встртитъ: тигръ, еще столь страшный мстами на остров, въ этой части Явы отошелъ уже въ область историческихъ преданій, а ядовитыя зми (напримръ Naja spumatrix, Trigonocephalus rodostoma, укушеніе которыхъ безусловно смертельно) здсь такъ робки и осторожны сами, что увидть ихъ — рдкость, а единичные случаи укушеній считаются чуть-ли не десятками лтъ — прямая противоположность передней Индіи, Цейлону и Сингапуру, гд люди изъ года въ годъ гибнутъ массами, преимущественно отъ ‘кобры’, иначе зми очковой (Naja tripudians).
Изъ краткаго перечня научныхъ учрежденій и дятельности лабораторіи Бейтэнэорга становится очевиднымъ, насколько велика разница между послднимъ и — не говорю уже другими тропическими, но и многими первоклассными ботаническими садами Европы. Бейтэнзоргъ, съ его отдленіями Tjikenmen и Tjibodas, являются вамъ не только образцовымъ ботаническимъ садомъ,— это ботаническая станція и даже больше — отдльная ботанико-химическая академія, и гд же?— подъ созвздіемъ Южнаго Креста, въ близкомъ сосдств экватора! Всмъ этимъ наука, настоящая международная, обязана Голландіи и ныншнему директору сада, доктору Treub’у, на благо и честь своего отечества отказавшагося, немного лтъ тому назадъ, ради Бейтэнзорга, отъ боле чмъ лестнаго предложенія быть въ Страсбург преемникомъ и замстителемъ великаго De Bary!
Заключу сравнительною оцнкою изученныхъ мною садовъ тропиковъ:
Peradenyia — настолько поражаетъ при первомъ знакомств съ нею невообразимою для жителя свера мощью, богатствомъ и гигантскими размрами своей растительности, что очарованный взоръ путника, подкупленный еще рдкимъ искусствомъ и красотою разбивки дивнаго сада-парка, невольно передаетъ уму лишь представленіе объ одномъ идеальномъ совершенств этого уголка сказочной Ланки (санскритское названіе Цейлона), критической оцнк пока нтъ еще мста, и невольно самъ собою постановляется приговоръ: ‘Перадэнія — первый въ мір ботаническій садъ’,— такъ одинаково думаютъ сначала ботаникъ и не-ботаникъ. Послдній останется, конечно, при своемъ первоначальномъ мнніи и навсегда, даже посл знакомства своего съ Бейтэнзоргою, но не таковъ будетъ окончательный приговоръ ботаника. Какъ только, при второмъ уже посщеніи, страстно субъективный элементъ впервые пережитыхъ и властно захватывающихъ каждаго, ощущеній уступитъ мсто холодно-объективному разсудку, неподкупный умъ невольно остановится на томъ, что въ ботаническомъ саду Перадэніи все принесено въ жeртву парку. Обширные газоны, эта гордость англичанъ, блистающихъ здсь, несмотря на особенную трудность содержанія ихъ въ замчательномъ порядк, такою же ровною и гладкою изумрудною зеленью, какъ и въ Old England. На лужайкахъ этихъ, единично или красивыми группами, стоять т или другія замчательныя деревья, но сколько пропадаетъ черезъ это непроизводительно мста! Систематическая разбивка извстной части сада по естественнымъ семействамъ, это необходимйшее научное условіе, отсутствуетъ здсь вполн, принесенное цликомъ въ жертву стремленіямъ къ цлямъ декоративнымъ, то-есть не-научнымъ. Полнота и точность опредленій растеній, расположенныхъ въ саду, вслдствіе выше приведенной причины, безъ всякаго порядка,— что, конечно очень затрудняетъ удобство ими пользоваться, оставляетъ желать лучшаго. Невозможность поселиться въ Перадэніи еще боле умаляетъ значеніе Перадэніи какъ ботанической станціи, хотя при иныхъ условіяхъ она могла бы принадлежать къ числу первыхъ. Въ этомъ отношеніи садъ Сингапура стоитъ уже выше. Правда главная часть его, излюбленное мсто вечернихъ катаній и въ экипаж и верхомъ великосвтской публики города, есть также не боле какъ роскошный и красивый паркъ съ научными описаніями разводимыхъ въ немъ деревьевъ и другихъ растеній, но зато дале, въ глуби сада, въ глухомъ, заросшемъ и мало посщаемомъ публикою, но зато обитаемомъ очень опасными ядовитыми змями и даже цлымъ стадомъ обезьянъ (Macacus Sinicus) участк его, благодаря энергіи и прекрасному научному образованію недавно назначеннаго директора сада, симпатичнаго и обязательнаго въ высшей степени доктора Ridley, научный характеръ этого учрежденія поднимается быстро и непрерывно. Производится вообще строгая проврка всхъ прежнихъ опредленій, насаждены многочисленныя плантаціи важныхъ въ научномъ, врачебномъ и техническомъ отношеніяхъ растеній — вообще, дло идетъ впередъ столь же быстро, какъ и хорошо.
Сады Сайгона и Гонгъ Конга — городскіе парки съ опредленіями разводимыхъ въ нихъ растеній,— не боле. Научное значеніе ихъ очень невелико, и только случайное присутствіе дерева, дающаго бадьянъ (Illicium verum Hooker) въ послднемъ длаетъ его замчательнымъ, какъ единственный въ мір ботаническій садъ, гд существуетъ единственный также экземпляръ этого столь интереснаго для фармакогноста растенія.
Бейтэнзоргъ съ его отдленіями (Tjikeumeu и Tjibodas) говоритъ самъ за себя, какъ своею полнотою и строго научнымъ характеромъ, такъ и неслыханнымъ въ тропикахъ богатствомъ сосредоточенныхъ здсь научныхъ учрежденій и пособій.
Первыми ботаническими садами тропиковъ являются, безспорно, Бейтэнзоргь и Перадэнія, но могутъ ли они считаться равными? Безспорно — нтъ, и конечно всякій ботаникъ, по причинамъ, которые теперь, надюсь, понятны читателю, съ такимъ же правомъ отдастъ пальму первенства Бейтэнзоргу, съ какимъ не-ботаникъ присудитъ ее Перадэніи. И оба будутъ правы: Бейтэнзоргъ — все для науки, и лишь кое-что — превосходное, правда, только въ частностяхъ (пальмы, саговники (Cycadaceae), панданы, вьющіяся растенія, ліаны и эпифиты) — для цлей декоративныхъ, Перадэнія вся, цликомъ — дивная, сказочная декорація при которомъ, въ качеств скромнаго, лишь очень скромного придатка, состоитъ наука, эта существенная цль сада ботаническаго. Таково впечатлніе, которое произвели на меня и произведугь, несомннно, на любого естествоиспытателя безъ исключеній, эти выдающіеся представители ботаническихъ садовъ тропиковъ обоихъ полушарій.