В. Дорошевич
Богиня радости и веселья
КОММЕНТАРИИ
СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
БОГИНЯ РАДОСТИ И ВЕСЕЛЬЯ
Богиня радости и веселья, Дорошевич Влас Михайлович, Год: 1901
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Театральная критика Власа Дорошевича / Сост., вступ. статья и коммент. С. В. Букчина.
Мн.: Харвест, 2004. (Воспоминания. Мемуары).
OCR Бычков М. Н.
‘Сегодняшний день есть день величайшего торжества!’
С этой знаменитой поприщинской фразой проснутся сегодня все балетоманы.
Сегодня — юбилейный бенефис Марии Мариусовны Петипа.
Юбилей, совершенно не похожий на все юбилеи!
Обыкновенно юбилей устраивается за то, что человек 25 лет просидел на одном и том же месте.
Это юбилей за то, что она 25 лет не просидела на месте.
Эти 25 лет пронеслись в вихре танцев.
Какое легкомысленное препровождение времени!
Чего с ней за это не делали!
Ее забрасывали камнями!!
Но эти камни были брильянты.
В Греции ее сделали бы богиней радости и веселья.
В этих сумерках, которые называются петербургским сезоном, — мало солнечных лучей.
И один из них называется Марией Петипа.
Измученный, усталый, вялый, страдающий сплином, — вы идете в среду иль в воскресенье в балет.
И ваш сплин усиливается вдесятеро.
Кругом начальство. Ваше и чужое. Ничего, кроме начальства.
‘Есть отчего в отчаянье придти!’
Мерные пассы, которые проделывает кордебалет, навеивают на вас гипнотический сон.
Вдруг в мертвой, мерной балетной музыке, похожей на тихую зыбь, — проносится вихрь.
Все звенит, поет, живет.
И на сцену вылетает сама жизнь, веселая, радостная и смеющаяся.
Она полна радостного смеха. Смеется ее лицо, смеются ямочки на щеках, смеются глаза, полные жизни и блеска.
Кровь сильнее бьется в жилах, и сердце громче стучит, — пока она исполняет свой полный страсти и красоты танец.
Это виденье, это мираж, это луч солнца, который сверкнул на минуту, наполнил все кругом радостью и блеском и исчез.
И когда вы выходите из театра, вы выходите немного влюбленный, немного опьяневший.
Словно вы выпили бокал шампанского, который вам подала маленькая, красивая рука.
Вы выпили бокал и поцеловали эту руку.
И от чего вы опьянели сильнее?
Ее царство — это характерные танцы.
Тут она царит, не разделяя своей власти ни с кем, — ни с кем в целом мире.
Вся ее карьера полна радости и веселья. Она сама вся радость и веселье.
И полным радости сердцем она чувствует веселье каждого народа.
Она чувствует, понимает его танец, — и рассказывает нам, как кто от радости пускается плясать.
Как много рассказала о радости эта всегда молчащая женщина!
Жрицей, богиней радости и веселья она послана на землю и добросовестно исполняет свое провиденциальное назначение.
Ей показалось мало влюбленного в нее Петербурга.
Показалось мало Москвы, которая тоже лежала у ее хорошеньких ног.
Она понесла радость и веселье в провинцию, в этот мир унынья и скуки, — и устроила несколько турне по провинции.
Это было триумфальное шествие.
Танец по всей России!
Сколько при этом погибло цветов, — сколько расцвело сердец.
Среди жизни, серой, как арестантское сукно, — жизни, состоящей из сплетен и винта, надоевших местных дел и ругани с женой, — провинциал вдруг совершил кругосветное путешествие.
И какое путешествие! И что он видел!
Сгорающая от страсти андалузянка с танцем, зовущим на безумные поцелуи. Гордая полька, дразнящая, манящая к себе, обещающая неземное счастье, — и ускользающая из объятий в бешеной мазурке. Дикий чардаш, от которого вспыхивает кровь и бросается в голову, и мутит рассудок.
Скольким вы снились и снитесь по всей России, красивая женщина и чудная артистка!
Сколько грез навеяли вы, красивых и несбыточных.
Я знаю много людей в глухой провинции, которые ведут особое летоисчисленье.
— Это было за год до того, как к нам приезжала Петипа! — говорят они, впрочем робко оглядываясь, нет ли поблизости жены.
И в то время, как вы блистали в Париже, — ваша тень, ваш призрак, ваше виденье, воспоминанье о вас витало в маленьких душных
комнатках, с окнами, затворенными ставнями, одноэтажных деревянных домов глухих уголков ‘всея Руси’.
Париж! Этот центр веселья всего мира, это небо, на котором горят все звезды веселья, — он не мог не притягивать к себе богини радости.
И среди звезд, горящих на этом небе, — радостная, сверкающая, сияющая хореографическая звезда горела ярко, весело и лучезарно.
Появление М.М. Петипа на тройке в Булонском лесу вызывало восторги, Париж любовался красавицей-балериной, и ее танцы вызывали бури аплодисментов.
Богиней радости признал ее Олимп радости и веселья.
Большей победы нельзя было и ожидать.
Но ей было мало даже столицы мира, ее манила к себе столица танца — Будапешт.
Этой изумительной характерной танцовщице хотелось станцевать чардаш в столице Венгрии.
Мысль, почти безумная по дерзости.
Войти в святилище и коснуться божества!
Чардаш — это не только танец.
Для Венгрии это национальный институт, как парламент.
— У нас самый старый парламент и самый старый танецв Европе! — говорят венгры.
Чардаш родился от религиозного экстаза среди опьяненья победой.
Он существует со времен великого Арпада.
Арпада-завоевателя, вождя, который привел народ венгров в Европу, — и кинул их полчища на мирные славянские земли.
Это был поток лавы, все сжигавший, все хоронивший на своем пути.
Их огромные повозки, запряженные десятками волов, двигались днем при свете солнца, казавшегося красным в дыму пожаров, и ночью при свете зарева горевших селений, — двигались по трупам, по телам умирающих, по лужам крови, среди воплей и стонов.
А на вершинах холмов жрецы складывали из огромных камней жертвенники богам, и вокруг этих жертвенников в дикой пляске неслись исступленные, опьяненные видом крови, девственицы-жрицы.
Так создан был чардаш.
Чардаш — это рапсодия Листа, исполняемая ногами.
И танцевать чардаш перед венгерцами, — это все равно, что играть бы перед Листом его рапсодию.
Самолюбие избалованной красавицы и слава артистки, — все было поставлено на карту, — и карта была дана.
Целый ряд вечеров, при громе рукоплесканий, — М.М. Петипа показывала венгерцам, как надо танцевать их национальный танец.
И венгры, шовинисты по части танца еще больше, чем по части политики, — признали чужестранку.
Такие блестящие победы украшают карьеру этой несравненной артистки.
Этот дождь цветов, который лился на нее 25 лет, и крупный град бриллиантов, который сыпался 25 лет, и громы аплодисментов, — все превратится сегодня в ураган.
В ураган, в котором понесется она в увлекающем танце, радостная, веселая, смеющаяся, как богиня счастия.
И всякий, даже не балетоман, скажет:
— Да будет ей триумф.
Настоящий триумф.
Театральные очерки В.М. Дорошевича отдельными изданиями выходили всего дважды. Они составили восьмой том ‘Сцена’ девятитомного собрания сочинений писателя, выпущенного издательством И.Д. Сытина в 1905—1907 гг. Как и другими своими книгами, Дорошевич не занимался собранием сочинений, его тома составляли сотрудники сытинского издательства, и с этим обстоятельством связан достаточно случайный подбор произведений. Во всяком случае, за пределами театрального тома остались вещи более яркие по сравнению с большинством включенных в него. Поражает и малый объем книги, если иметь в виду написанное к тому времени автором на театральные темы.
Спустя год после смерти Дорошевича известный театральный критик А.Р. Кугель составил и выпустил со своим предисловием в издательстве ‘Петроград’ небольшую книжечку ‘Старая театральная Москва’ (Пг.—М., 1923), в которую вошли очерки и фельетоны, написанные с 1903 по 1916 год. Это был прекрасный выбор: основу книги составили настоящие перлы — очерки о Ермоловой, Ленском, Савиной, Рощине-Инсарове и других корифеях русской сцены. Недаром восемнадцать портретов, составляющих ее, как правило, входят в однотомники Дорошевича, начавшие появляться после долгого перерыва в 60-е годы, и в последующие издания (‘Рассказы и очерки’, М., ‘Московский рабочий’, 1962, 2-е изд., М., 1966, Избранные страницы. М., ‘Московский рабочий’, 1986, Рассказы и очерки. М., ‘Современник’, 1987). Дорошевич не раз возвращался к личностям и творчеству любимых актеров. Естественно, что эти ‘возвраты’ вели к повторам каких-то связанных с ними сюжетов. К примеру, в публиковавшихся в разное время, иногда с весьма значительным промежутком, очерках о М.Г. Савиной повторяется ‘история с полтавским помещиком’. Стремясь избежать этих повторов, Кугель применил метод монтажа: он составил очерк о Савиной из трех посвященных ей публикаций. Сделано это было чрезвычайно умело, ‘швов’ не только не видно, — впечатление таково, что именно так и было написано изначально. Были и другого рода сокращения. Сам Кугель во вступительной статье следующим образом объяснил свой редакторский подход: ‘Художественные элементы очерков Дорошевича, разумеется, остались нетронутыми, все остальное имело мало значения для него и, следовательно, к этому и не должно предъявлять особенно строгих требований… Местами сделаны небольшие, сравнительно, сокращения, касавшиеся, главным образом, газетной злободневности, ныне утратившей всякое значение. В общем, я старался сохранить для читателей не только то, что писал Дорошевич о театральной Москве, но и его самого, потому что наиболее интересное в этой книге — сам Дорошевич, как журналист и литератор’.
В связи с этим перед составителем при включении в настоящий том некоторых очерков встала проблема: правила научной подготовки текста требуют давать авторскую публикацию, но и сделанное Кугелем так хорошо, что грех от него отказываться. Поэтому был выбран ‘средний вариант’ — сохранен и кугелевский ‘монтаж’, и рядом даны те тексты Дорошевича, в которых большую часть составляет неиспользованное Кугелем. В каждом случае все эти обстоятельства разъяснены в комментариях.
Тем не менее за пределами и ‘кугелевского’ издания осталось множество театральных очерков, фельетонов, рецензий, пародий Дорошевича, вполне заслуживающих внимания современного читателя.
В настоящее издание, наиболее полно представляющее театральную часть литературного наследия Дорошевича, помимо очерков, составивших сборник ‘Старая театральная Москва’, целиком включен восьмой том собрания сочинений ‘Сцена’. Несколько вещей взято из четвертого и пятого томов собрания сочинений. Остальные произведения, составляющие большую часть настоящего однотомника, впервые перешли в книжное издание со страниц периодики — ‘Одесского листка’, ‘Петербургской газеты’, ‘России’, ‘Русского слова’.
Примечания А.Р. Кугеля, которыми он снабдил отдельные очерки, даны в тексте комментариев.
Тексты сверены с газетными публикациями. Следует отметить, что в последних нередко встречаются явные ошибки набора, которые, разумеется, учтены. Вместе с тем сохранены особенности оригинального, ‘неправильного’ синтаксиса Дорошевича, его знаменитой ‘короткой строки’, разбивающей фразу на ударные смысловые и эмоциональные части. Иностранные имена собственные в тексте вступительной статьи и комментариев даются в современном написании.
Старая театральная Москва. — В.М. Дорошевич. Старая театральная Москва. С предисловием А.Р. Кугеля. Пг.—М., ‘Петроград’, 1923.
Литераторы и общественные деятели. — В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. IV. Литераторы и общественные деятели. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1905.
Сцена. — В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. VIII. Сцена. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1907.
ГА РФ — Государственный архив Российской Федерации (Москва).
ГЦТМ — Государственный Центральный Театральный музей имени A.A. Бахрушина (Москва).
РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства (Москва).
ОРГБРФ — Отдел рукописей Государственной Библиотеки Российской Федерации (Москва).
ЦГИА РФ — Центральный Государственный Исторический архив Российской Федерации (Петербург).
Впервые — ‘Россия’, 1901, 4 февраля, No 639.
Петипа Мария Мариусовна (1857—1930) — русская артистка балета, дочь знаменитого балетмейстера М.И. Петипа Была ведущей характерной танцовщицей петербургской сцены.
Сегодняшний день… С этой знаменитой поприщинской фразой… —Слова героя повести Н.В. Гоголя ‘Записки сумасшедшего’ (1835), мелкого чиновника Поприщина
Сегодня — юбилейный бенефис… Эти 25 лет… — М.М. Петипа дебютировала в 1875 г в главной партии в балете ‘Голубая георгина’ итальянского композитора Цезаря Пуни (1802—1870).
‘Есть отчего в отчаянье придти!’ — слова Чацкого в комедии A.C. Грибоедова ‘Горе от ума’.
В то время, как вы бчистали в Париже… — М.М. Петипа гастролировала в Париже в 1897, 1903, 1904 гг.
…ее манила к себе столица танца — Будапешт. — М.М. Петипа гастролировала в Будапеште в 1899 и 1901 гг.
…со времен великого Арпада… который привел венгров в Европу… и на мирные славянские земли. — Арпад (умер в 907 г) — первый венгерский князь (889—907), основатель династии Арпадов. При нем венгры совершили первые набеги в Баварию (900, 903—904), Каринтию (901), Италию (899, 904), Саксонию (906), Великоморавскую державу (902—906).
…играть перед Листом его рапсодию. — Лист Ференц (1811—1886) — венгерский композитор, пианист-виртуоз, дирижёр. Написал цикл ‘Венгерских рапсодий’ (1847—1885).