Благовременное вспоможение, Константинов Трофим Васильевич, Год: 1794

Время на прочтение: 37 минут(ы)

РОССІЙСКІЙ ЕАТРЪ
или
Полное собраніе всхъ
Россійскихъ еатральныхъ сочиненій.

Часть XLIII.

ВЪ CАНКТПЕТЕРБУРГ
при Императорской Академіи Наукъ,
1794 года.

БЛАГОВРЕМЕННОЕ ВСПОМОЖЕНІЕ,

ОРИГИНАЛЬНАЯ ДРАМА.
ВЪ
ТРЕХЪ ДЙСТВІЯХЪ.

Сочиненія
Россійскаго Придворнаго актера
Г. КОНСТАНТИНОВА.

Во град С: Петра 1794.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Г. ДОБРОСЕРДЪ, отставной Капитанъ 70ти лтъ.
СОФІЯ, дочь его.
Г. ДУМОВЪ, призжій, его племянникъ, находящійся въ штатской служб.
Г. ЛЕГКОВРЪ, молодой богатый дворянинъ, живущій въ своей деревн.
Г. РАЗВРАТОВЪ, другъ Легковра и сосдъ.
АНДРЕЙ, слуга г. Думова.
МАРЬЯ, служанка г. Легковра.
НЕЗНАКОМОЙ.
ПРОСТОДУШИНЪ, бдной мщанинъ.
ЕХИДИНЪ, богатой мщанинъ.
Нсколько Легковровыхъ служителей.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

[Театръ представляетъ предмстіе узднаго Малороссійскаго городка. Не въ дальнемъ отъ него разстояніи видна роща и высокая гора, изъ которой протекаетъ ключевой источникъ: у подошвы оной домикъ покрытой соломою, верьхъ и стны котораго совсмъ обвалившіеся и заросшіе дикою травою.— Добросердъ сидитъ на камн у воротъ дома въ весьма худомъ сюртук опершися о клюшу, и имя потупленную голову: на двор разсвтаетъ]

ЯВЛЕНІЕ 1.

Г. ДОБРОСЕРДЪ.
[По нкоторомъ молчаніи приподнимает голову, возводитъ глаза къ небу, и осматривается на вс стороны, не видя никого, тлодвиженіемъ изъявляетъ горесть. По томъ вставъ съ крайнимъ усиліемъ и приближаяся на Сцену отъ стужи и великаго изнеможенія весь трясется.]

Ахъ, какъ холодно… Вся кровь во мн отъ стужи замерзаетъ, и едва… едва дыханіе уже въ себ я ощущаю!… Куда ни обращу глаза мои, ни гд убжища себ не обртаю, [Указывая домъ.] Бдная хижина моя служившая прежде защитою моей старости, моей нищет и моей горести, совсмъ уже обвалилась, но слабыя руки мой не въ состояніи возобновить ее по прежнему.— Я пресмыкаюся теперь у воротъ печальнаго своего жилища, я терплю вс жестокости холода и зноя… Съ какою бы радостію желалъ я въ него войтить, чтобъ хотя нсколько согрть цепенющіе мои члены, но увы!.. страшусь о семъ и помыслить!— Не имя у себя нужной оджды — Обременнный скорбію — удрученный гладомъ — не вижу ни кого кто бы почувствовалъ жалость къ моей ужасной судьбин и удостоилъ подать мн руку помощи!…. Трепещущія мои ноги едва движутся съ нуждою поддерживая дряхлое мое тло! Третій уже день насталъ, какъ я не имю у себя куска хлба, но итти въ городъ испросить себ оной Христовымъ имянемъ я не въ силахъ… Ахъ! есть ли на свт человкъ, подобно мн, претерпвающій толь бдственную участь!— Силы мои часъ отъ часу изнемогаютъ…. Чувствую, что свирпая смерть не умедлитъ повлечь меня за собою въ мрачный свой гробъ… Но что я говорю?… Страшна ли смерть тому, къ которому люди не имютъ ни малйшаго уже состраданія?… Нтъ! она приводитъ въ трепетъ однихъ только злодевъ… А я, я съ восторгомъ души моей встрчу сей отрадный даръ небесъ!… Ахъ! тщетно… Тщетно проливаю я горькія слезы. никто не хочетъ отерть ихъ!— Тщетно испускаю жалобный вопль прося себ вспоможенія… Никто не внемлетъ моихъ жалобъ!— Какъ будто вся вселенная опустла, и не осталося уже въ ней спасителя для меня!… [Нсколько помолчавъ, продолжаетъ со слезами.] Я имлъ дочь, къ воспитанію которой доставалъ ней нужное работою рукъ моихъ не жаля пота и крови своей… въ ней полагалъ я все упованіе и подпору старости моей, но и она жестокая оставила меня безъ жалости при дверяхъ гроба тогда, когда наиболе нужно было мн ея вспоможеніе… Ахъ! комужъ осталося внимать мои жалобы, когда кровь моя безчувственна ко мн и подобно глухому аспиду отвращаетъ слухъ свой отъ вопля природы ею оскорбленной?… Можетъ быть она, пресмыкается теперь съ людьми безстудными, обременнная изобиліемъ беззаконіемъ и срамомъ приобртеннымъ, когда даровавшій ей жизнь издыхаетъ безъ всякой помощи! [По нкоторомъ молчаніи вдругъ содрогается, и изъявляя великій ужасъ говоритъ прерывающимся голосомъ.] А!… Мн кажется, что я слышу смхъ… Уже ли это дочь сміотся надъ горестію отца своего?… Ахъ! ревъ страшнаго втра не столь ужасенъ для меня, какъ сей безбожный смхъ, слухъ мой поражающій! [Вдругъ остановясь слушаетъ] Но… Кажется всіо тихо, и кром звуку отъ бури происходящаго ни чего не слышно… Конечно горесть моя виною такого изступленія.— [Плача.] О дочь! свирпая дочь! Желчью и полынью наполнила ты душу отца твоего! острымъ кинжаломъ пронзается сердце мое вспоминая тебя, и едва… едва удерживаю языкъ мой произнесши на тебя страшныя мои клятвы! [Пришедъ въ себя говоритъ съ нжностію сродною чувствительному отцу] Но ахъ!… Какъ, могу я проклинать ту, которую, еще любитъ душа ноя?.. Нтъ! не могу я быть въ жестокости ей подобенъ!… Нтъ! сіе отеческое сердце не способно воздавать зломъ за зло!… Возвратись нещастная, возвратись къ добродтели своей: помысли о преступленіи твоемъ, и плачь… Плачь о нжномъ отц, и о самой себ!… [Чувствуя великое изнеможеніе приближается, къ камню, и облокотяся объ оной спиною, говоритъ всіо предъидущее слабымъ голоcoмъ постепенно оную умножая.] Кровь во мн уже стынетъ… Помраченные глаза мои едва проницаютъ свтъ наступающаго дня… Всіо сіе предзнаменуетъ послдній уже часъ скорбной жизни моей… [Упавъ на колни говоритъ съ крайнимъ усиліемъ.] О милосердый Боже! съ радостію предаю теб духъ мой… Воззри только благосердымъ окомъ на мою бдную дочь, и обрати ее, на путь истинный!… Да будетъ сей хладный камень смертнымъ мн одромъ и вчнымъ упокоеніемъ… Обнимаю тебя смерть, конецъ мученія моего, подобно пришедшаго друга! здсь возлягу я умерщвленный гладомъ… О смертные! обратите взоры ваши къ сему печальному мсту и увидьте мертваго старца оставленнаго всми….. О ужасъ! и даже дочерью своею!— [изнемогая.] Смерть! ты приходишь тихо подобно сладкому сну, когда день проведенъ добродтельно!— Прости злощастная дочь моя… отецъ твой тебя прощаетъ.. И… Благо-словляетъ… [упадаетъ безъ чувствъ на камень.]

ЯВЛЕНІЕ 2.

Г. ДУМОВЪ и АНДРЕЙ.

АНДРЕЙ.

Ну, мой любезный, господинъ! ужъ ли мы по десятидневныхъ безпокойствахъ прихали, наконецъ къ тому городу, въ которомъ вашъ батюшка иметъ свое пребываніе?

Г. ДУМОВЪ.

Такъ мой другъ! мы находимся теперь въ предмстій.

АНДРЕЙ.

Фу!… Слава Богу, я етому очень радъ! теперь то я надюсь по крайнй мр хорошо попить, пость, и поспать… зда наша была самая дьявольская! какъ ето? не смотря на дождь, громъ, молнію, грязь и пыль, мы скакали день и ночь сломя голову: и отъ проклятыхъ толчковъ, которыми я безпрестанно былъ потчиванъ сидя на блучк, во мн живой кости не осталось…. А бдные глаза мои чуть не лопнутъ отъ безсонницы.

Г. ДУМОВЪ.

Кто горитъ нетерпливостію видться съ любезными своими родственниками, для то-то вс неприятности дороги ни чего не значатъ. И въ такомъ случа одна потерянная минута, кажется несноснымъ годомъ.

АНДРЕЙ.

Ето я довольно хорошо знаю по себ… Хотя правда, что милинькая моя Дарьюшка, съ которой я разстался и дальняя мн роденька… Однакожъ признаюсь, что такая разлука не на шутку щекочетъ мое сердчишко. Боюсь, чтобъ эта всмазливая рожица не соскучилась меня ожидая и неповсилась бы на шею какому нибудь страсцу: а нетерпливость влюбленныхъ я испыталъ собою, и минута кажется цлымъ годомъ… Но скажите мн пожалуйте, для чего остановилися вы здсь, а не въ город?

Г. ДУМОВЪ.

Для того, что теперь еще очень рано. А какъ положеніе сего мста очень прекрасное, то я и хочу во ожиданіи дня нсколько отдохнуть и насладиться приятнымъ благораствореніемъ воздуха.

АНДРЕЙ, [насмшливо.]

Да, ето правда, что оно приятно быть можетъ однимъ только пустынникамъ, которые возненавидли свтъ и людей… [Пожимаяся.J Однакожъ несмотря на теплоту здшняго климата, ныншняя зоря съ лишконъ холодна. Меня изрядно проняла дрожь, и я желалъ бы поскорй отсюда убраться.— Ба! мой глубокомысленной господинъ что то съ лишкомъ умильно поглядываетъ на ету рощу, ужъ полно и въ правду не думаетъ ли онъ въ нее переселиться? а ето очень сходно съ сумбурнымъ ево карактеромъ… Однакожъ, сказать по совсти, какъ много я его ни люблю, а товарищей быть ни съ чего не соглашусь по тому, что въ свт есть еще много такихъ вещей, которыя мн очень нравятся!

Г. ДУМОВЪ.

Взирая на сіи природой украшенныя мста, какъ завидую я участи людей удаленныхъ отъ суетныхъ обманчивостей свта! пагубное тщеславіе имъ неизвстно. Они живутъ мирно въ приятномъ уединеніи наслаждался въ совершенств душевнымъ спокойствіемъ. А я, я удрученный злобнымъ гоненіемъ судьбины, терплю съ юныхъ лтъ тяжкое бремя нещастій, не находя боле въ свт ни малйшаго для себя утшенія… Съ какою бы охотою оставилъ я противное въ немъ пребываніе, естьли бы провидніе благоволило даровать мн хотя самое посредственное состояніе.

АНДРЕЙ.

А давно ли вы сударь не были въ своей родин, етова я отъ васъ по сихъ пор еще не слыхалъ?

Г. ДУМОВЪ. [вздохнувъ.]

Пятнадцатый уже годъ, какъ я оставилъ любезное свое отечество и почтеннаго родителя, о которомъ во все ето время, не имлъ ни малйшаго извстія: и какая теперь его судьба, не знаю.

АНДРЕЙ.

Какъ, сударь, да разв у васъ ни какихъ нтъ родственниковъ, которые бы могли васъ о немъ увдомишь?

Г. ДУМОВЪ.

Другъ мой! родня насъ знаетъ только въ щастливомъ состояніи, и тогда объ насъ помнятъ, когда надятся что нибудь получишь… Я довольно къ нимъ писалъ, однакожъ ожиданіе отвта было тщетно. Есть у меня и ближайшіе родственники, кои живутъ въ неизвстныхъ мн мстахъ, но.ихъ образъ жизни, и неблагодарной поступокъ съ моимъ родителемъ не заслуживаютъ ни моего объ нихъ сожалнія, ни вспоминовенія… И ты крайне меня одолжить, когда перестанешь о томъ и спрашивать.

АНДРЕЙ, [въ сторону]

По всему видно, что онъ ими очень огорченъ, когда и говорить объ нихъ не хочетъ… Я, сударь, теперь вашей безконечной печали и задумчивости боле не удивляюсь, когда не только посторонніе люди васъ оскорбляютъ, но и самые ближніе прошивъ васъ возстали!… Но позвольте сказать вашему врному слуг, которой васъ упрямо любитъ: что на всякое чиханье не на здравствуешься, такъ какъ и злаго свта и людей намъ по своему не передлать… Итакъ я сердечно бы желалъ, чтобъ вы такіе случайно столь чувствительно принимали. Вить сказать правду, вы этимъ ни кому какъ собственно себ длаете досаду и разстроиваете свое здоровье, которое всего на свт дорож.

Г. ДУМОВЪ. [съ огорченіемъ.]

Ахъ! естьлибъ ты зналъ подробно ней нещастіе моей горестной жизни, и возмогъ проникнуть во внутренность души моей разстерзанной оскорбленіями непрерывно съ девяти лтъ продолжающимися, то не судилъ бы о семъ такъ легкомысленно, и пересталъ укорять меня мрачнымъ поведеніемъ, которое дйствительно не понятно тмъ людямъ, кои весь свой вкъ провождая въ совершенномъ блаженств, не испытали собою никакихъ озлобленій свта!… Я не думаю, чтобъ могъ быть хотя одинъ на свт человкъ, которой бы столь твердое имлъ сердце и равнодушно сносилъ злыя обстоятельства мною съ лишкомъ много понесенныя! но.. Не мсто здсь о семъ разговаривать.

АНДРЕЙ.

Изъ почтенія къ вашей горести, я не смю боле о етомъ васъ спрашивать… И такъ, не теряя времяни подемъ скоре въ городъ.

Г. ДУМОВЪ.

Ты видишь, что еще не разсвло, и вс жители спятъ. А я не хочу нарушать ихъ спокойствіе въ такое время, когда сонъ наилучше имъ благоприятствуетъ.

АНДРЕЙ.

Вотъ еще какая пустая разборчивость!.. Ахъ, сударь: вы не Примчаете что ваши горести длаютъ васъ жестокимъ!.. Какъ? вы почитаете за великое дло обезпокоить жителей, а того и не думаете, что вашъ бдной родитель, подобно имъ не вкушаетъ приятности сна и обременнный нещастіемъ, готовъ въ горести испустить послдній духъ….

Г. ДУМОВЪ. [горестно прервавъ.]

Жестокій!.. Что ты осмлился произнести?.. Ахъ, престань раздирать сіе сердце и такъ уже отравленное ядомъ, такимъ бдственнымъ предвщаніемъ!

АНДРЕЙ.

Нтъ, сударь, нтъ: я до тхъ поръ не перестану васъ упрекать, пока во мн есть душа! такъ, конечно… ваша польза велитъ мн это длать: и ето-то самое доказываетъ вамъ, что я искренно васъ люблю! я плачу… И очень досадую на васъ за такой поступокъ.

Г. ДУМОВЪ. [съ чувствительностью его обнимая.]

Мой другъ!.. Прости меня: ты говорилъ мн правду, а я бдственно заблуждаюсь!… Стократно благодарю тебя за усердіе къ моему родителю, хотя ты его и не знаешь. Такъ, онъ сего достоинъ!— коль душ моей пріятно видть въ теб толико рдкія твоему состоянію чувствованіи, открывающія въ теб прямо честнаго человка! образъ твоихъ мыслей, длаетъ теб честь тмъ больше, что къ общему сожалнію видимъ мы людей блестящаго состоянія, кои пресмыкаяся безъ благонравія, не знаютъ что такое есть человколюбіе…. Не имютъ ни малйшаго состраданія къ нещастнымъ, и гордятся только тмъ, что носятъ въ себ безчувственныя, и жестокія сердца!

АНДРЕЙ, [кланяясь.]

Покорно васъ благодарю, сударь, за милость! я хотя и не имю щастія знать вашего батюшку, однако, учася еще въ школ, вытвердилъ Рускую пословицу: что, виднъ соколъ по полету, а о хорошихъ родителяхъ, можно судить по ихъ дтямъ.

Г. ДУМОВЪ.

Возвратись, другъ мой, Андрей, къ нашей коляск, и ожидай меня тамъ, я тотчасъ возвращусь, и мы подемъ.

ЯВЛЕНІЕ 3.

Г. ДУМОВЪ. [Походя нсколько въ задумчивости.]

И такъ скоро я надюсь имть сладостное удовольствіе посл толь долговремянной разлуки увидть и обнять дражайшаго виновника дней моихъ!… Облобызать священныя сдины его ~ омочишь почтенныя руки его радостными слезами — изъявить нжнйшую горячность сыновней любви — и утшить его въ глубокой старости!… [Помолчавъ] Но какое странное предчувствіе… Сердце мое, долженствующее съ восхищеніемъ летть въ объятія нжнаго отца, не ощущаетъ въ себ мы малйшей радости.— Не знаю, какое то тайное уныніе прошивъ воли объемлетъ душу мою печалію [Съ нжностію.] О дражайшій родитель! Живъ ли ты? перенесъ ли ты горестныя бдствія нанесенныя теб неблагодарными дтьми твоими, которые тебя безчеловчно ограбили, и оставили въ ужасной нищет безъ всякой жалости!… Ахъ! сея ли награды долженъ ты былъ ожидать за свое нжное къ нимъ соболзнованіе?— ты даровалъ имъ жизнь, и воспиталъ какъ отецъ чадолюбивйшій, а они… Они жестокіе можетъ быть за то низвергнули уже тебя во гробъ!… О Боже! благоволи чтобъ невинной сынъ, загладилъ преступленія его дочерей, и испросилъ имъ прощеніе у милосердаго отца! твоею благостію собралъ я небольшое имущество, которое съ радостью отдамъ ней бдному родителю моему.

[Уходитъ въ другую сторону не видя Добросерда.]

ЯВЛЕНІЕ 4.

ПРОСТОДУШИНЪ. [Имя за поясомъ топоръ и въ рукахъ не большой съ хлбомъ мшокъ, И ЕХИДИНЪ. Они входятъ съ разныхъ сторонъ и другъ съ другомъ встрчаются.].

ПРОСТОДУШИНЪ,

А! здравствуй господинъ Ехидинъ.

ЕХИДИНЪ, [Надмнно.]

Здорово Простодушинъ! съ тхъ поръ, какъ ты у меня работалъ тебя не видалъ. Какъ бдняшка поживаешь? здоровъ ли ты, жена твоя, и дти?

ПРОСТОДУШИНЪ.

Слава Богу! я со всею семьею здоровъ и веселъ. Да мн братъ и кручиниться-то не досужно, а молвить правду, такъ и не очень…. у меня по милости Божіей руки и ноги еще очень крпки: а отъ чего ето? отъ того, что я встаю очень рано и работаю цлой день до тхъ поръ, пока солнце меня перестанетъ грть. Потомъ взявъ за честные свои труды деньги, бгу на рынокъ, куплю хлбъ, и пришедши домой, кормлю милую свою жену и ребятишекъ… Они вс сидя у воротъ дожидаются моего возвращенія, и лишь только издали меня увидятъ, то вс семеро опрометью бгутъ ко мн на встрчу. Я посадя маленькихъ дтей на руки, а протчія меня окружатъ, подхожу такимъ образомъ какъ знатной баринъ къ своему домишку, гд хозяйка меня съ радостію встрчаетъ и цлуетъ… дай Богъ имъ здоровье, они вс очень меня любятъ! сидя же на ужиномъ, то и дло около меня увиваяся лепечутъ, расказываютъ мн свои шалости, лелютъ, другъ передъ другомъ рвутся обнимать, и отъ ихъ ласки у меня всегда сліозы навертываются… А сердце чуть чуть не выпрыгнетъ отъ радости! повши съ ними хлба съ водою, и поблагодаря за то Бога, ухожу спать на зеленую траву, гд сплю такъ крпко и покойно, какъ ни одинъ, я чай, большой баринъ отъ роду не сыпалъ на пуховыхъ подушкахъ… А вставши, помолясь Богу, опять за работу. И такъ ты видишь, что мн, братъ очень любо жить на свт!

ЕХИДИНЪ.

Вотъ какая пустошь! ужъ подлинно нашолъ ты, болтая цлой часъ, чмъ похвастать! вотъ я, такъ ужъ нчево сказать, я живу какъ настоящій баринъ. Денегъ у меня много, хлба такъ же, а ужъ о протчемъ такъ и говорить нчево. Роботниковъ у меня хотя бы у инова господина. столько было: они день и ночь на меня работаютъ, а я сложа руки хожу себ да погуливаю. А какъ я когда прійду изъ гостей хмльной, да за что нибудь осержуся, такъ вс передо мной какъ листъ передъ травой извиваются… Вотъ такъ то я живу на свт! А ты цлой вкъ тюкая топоромъ, всіо таки голъ Какъ соколъ.

ПРОСТОДУШИНЪ.

Правда, а хотя и голъ, да за то всегда веселъ. У меня на сердц ни когда кузнечикъ не стучитъ… А ты и съ богатствомъ своимъ часто ходишь нахмурясь… У меня же хоть полушки нтъ за душой, да и лба своего никогда не морщу!… Ежели и приходило мн когда въ голову богатство, такъ ето только для того, чтобъ помочь старому моему милостивцу, такомужъ бдняку какъ и я, Капитану Добросерду!

ЕХИДИНЪ, [сміотся.]

Вотъ т на! етихъ братъ животинъ много на свт, и какъ всякому помогать, такъ и самъ дома не скажешься.

ПРОСТОДУШИНЪ.

Когдабъ было изъ чево, я всмъ бы удлялъ по не многу и за то очень благодарилъ Бога!… Этотъ Добросердъ былъ ко всмъ милостивъ и ни кого не оставлялъ въ нуждахъ когда былъ богатъ: и насъ съ тобою братъ онъ часто снабжалъ, такъ намъ грхъ его забыть, а особливо теперь: онъ милинькой третій мсяцъ хвораетъ и нкому помочь ему. Да и дочька-то его негодная оставила въ такомъ гор, и бжала не вдомо куда… Я часто его просилъ, чтобъ онъ перешолъ къ намъ въ городъ и жилъ у меня, мои бы ребятишки и жена ему служили: да онъ что-то полюбя ето мсто не хочетъ съ нимъ разстаться. А можетъ быть для того, что боится меня притснить.

ЕХИДИНЪ.

И вдомо такъ. Теб своихъ ребятишекъ пробавить нчемъ, такъ куда тебя не ліогкая суетъ еще и хвораго брать?

ПРОСТОДУШИНЪ.

Нтъ, братъ Ехидинъ, ты пустое говоришь! Далъ бы Богъ здоровье моимъ рукамъ, такъ и до его смерти прокормлю. На жену и дтей работалъ бы день, а на него ночь!… Однако пойдіомъ навстимъ его, я за недосугомъ съ недлю самъ не былъ, такъ, чай, у нево хлба и воды ужъ не стало.

ЕХИДИНЪ.

Хотлъ бы я плевать на голыхъ-то друзей! Ну, коего чорта я стану у дряхлаго длать?… Да мн же и недосужно, я иду въ поле посмотрть за работниками, прощай! [Уходитъ.]

ЯВЛЕНІЕ 5.

ПРОСТОДУШИНЪ. [въ изумленіи глядя въ слдъ Ехидина.]

Видно по всему, что хорошая мать породила тебя на свтъ!… Поди, поди проклятой бездушникъ! ты думаешь, что теперь зажиточенъ, такъ и никогда не будешь имть въ людяхъ нужды? Нтъ, негодный человкъ: не плюй въ колодязь, годится и самому воды испить… Вотъ каковы нын люди! не только помочь, да и провдать бдняка не хотятъ: а кабы звали на пиръ, такъ не бось, тутъ перьвой бы побжалъ сломя голову. Богъ, братъ, съ тобой Ехидинъ! Я не хочу перенимать у тебя такого негоднаго поступка… Я, слава Богу, выроботалъ вчера тридцать копекъ, такъ отъ нихъ осталася у меня гривна, которую взялъ съ собою чтобъ отдать ее бдному Добросерду. Да такъ же вотъ и етотъ хлбъ что приготовилъ для себя на день, оставлю ему. Я, слава Богу, здоровъ: такъ могу день и, не вши проработать… Да за то сердце у меня будетъ очень весело! Всегда какъ я кому въ чемъ помогу, то оно у меня такъ бьется, такъ бьется… что помилуй Богъ: а ето всего на свт сытне!.. О, Богъ веллъ намъ посщать больныхъ, я въ тюрмахъ заключенныхъ, такъ я и иду теперь съ радостью исполнить его приказаніе!… [увидя Добросерда.] А! да вотъ онъ сердешной спитъ на камн. [Видитъ его.] Господинъ Добросердъ!… Господинъ Добросердъ!… Екъ милинькой какъ уснулъ крпо [осматривая.] Ахъ, Боже ной! Да онъ чуть дышетъ… [Безпокоясь.] Что я теперь съ нимъ буду длать… Безсовстной Ехидинъ ушолъ ужъ даліоко, а я одинъ не знаю что начать… Э! постой, побгу поскоре вонъ къ этой гор, тамъ ключевая есть вода, такъ хотя въ шляпу почерпну и попрыщу его, авосьлибо онъ очніотся. [Бжитъ скоро.]

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Приходя въ себя силится встать, и опершися одною рукою о камень осматриваясь говоритъ слабымъ голоcoмъ.]

Кажется…. Я слышалъ шумъ людей… однакожъ ни кого здсь не видно… конечно мн въ безпамятств такъ показалось…. О Боже! что будетъ со мною…. естьли ни кто не подастъ мн помощи?… [Облокотясь локтемъ о камень, кладеmъ голову на руку.]

АНДРЕЙ. [Вошедъ осматриваетъ.]

Ба! да его ужъ здсь и нтъ. Я уже скучилъ его ожидая…. Куда ето онъ урылъ? [увидя Досбосерда.] Да ето что за человкъ лежитъ?…. [Подходитъ, осматриваетъ его и ужасается.] О Боже! ни какъ онъ умираетъ…. Ахъ! надобно ему скоре помочь…. Гд бы теперь былъ мой баринъ?… Нчего длать, побгу его искать…. А! слава Богу, вотъ и онъ. [Бжитъ къ нему встрчу и говоритъ торопливо.] Пожалуйте сударь поскоре, вонъ у воротъ лежитъ старикъ, которой, какъ кажется, при послднемъ издыханіи, спшите подать ему помощь, васъ самихъ Богъ за ето не оставитъ.

Г. ДУМОВЪ.

Гд онъ, гд?…

АНДРЕЙ

Вонъ онъ сударь: Изволите ли видть съ какою трудностію силится встать.

Г. ДУМОВЪ.

Ахъ, Боже мой!

Г. ДОБРОСЕРДЪ [Почувствовавъ приближеніе людей, приподнимаетъ голову говоря умирающимъ голосомъ.]

Сыны щастія и радости!… будьте жалостливы…. Помогите бдному… удлите отъ изобилія вашего дряхлому старцу… уже третій день изтаевающему гладомъ!… [Едва окончилъ, какъ опять теряетъ силы и упадаетъ.]

Г. ДУМОВЪ [Съ великимъ движеніемъ.]

О ужасъ!… что я слышу?… возможно ли….

ПРОСТОДУШИНЪ [Прибгая скоро неся въ шляп воду и ставъ предъ Думовымъ на колни говоритъ съ смятеніемъ и сквозь слезы.]

Ахъ! добрые господа! помогите…. Помогите для самаго Бога, моему бдному милостивцу. Онъ… онъ умираетъ… вотъ я приніосъ воды…. вспрысните его….

Г. ДУМОВЪ [Беретъ изъ шляпы воду рукою и прыщетъ на лицо Добросерда, говоря съ смягченіемъ.]

Андрей… другъ мой!… бги скоре, къ коляск, и принеси сюда все наше дорожное кушанье….

АНДРЕЙ [Убгая скоро.]

Она отсюда недалеко, я тотъ часъ возвращусь.

Г. ДУМОВЪ. [Держа его на рукахъ своихъ.]

О Боже! какая страшная блдность покрываетъ лице его… Ахъ! сколь участь его чувствительно трогаетъ мое сердце! не знаю отъ чего, взирая на него оно чрезвычайно во мн трепещетъ….

ПРОСТОДУШИНЪ. [Радостно всплеснувъ руками.]

Ахъ, баринъ! онъ очнулся… Добросердъ, милой мой Дробросердъ! ты… ты живъ еще… Ахъ!.. Я не опомнюсь отъ радости…

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Слабымъ голосомъ]

А! это ты мой любезный другъ!

ПРОСТОДУШИНЪ. [Обнимая его.]

Такъ, мой благодтель, это я… Я давно тебя невидалъ, и сегодня зашолъ нарочно навстить, но засталъ что ты чуть дышешь, такъ побжалъ за водою, а возвратясь увидлъ, что этотъ милостивой господинъ теб помогаетъ.

АНДРЕЙ. [Неся коробъ.]

Вотъ я всіо принесъ! дайте поскоре чего нибудь ему покушать.

Г. ДУМОВЪ. [Поставя предъ Добросерда коробъ.]

Прійми, нещастной старецъ! ободри себя и спши утолить свой голодъ.

ПРОСТОДУШИНЪ. [Плача, обнимая его колни.]

Ахъ! милостивой отецъ! дай Богъ теб здоровье.

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Поднявъ руки къ небу, со слезами.]

Отче небесный!… Не гласъ ли ангела твоего удостоилъ ты меня слышать? ахъ, безъ сомннія твое безконечное милосердіе низпослало мн его для поданія благовремянной помощи!

АНДРЕЙ [Ласково.]

Пойдіомъ любезной старинушка, пойдіомъ и покушай чего нибудь: ты очень ослабъ.

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Тронутый.]

Благородные юноши! да наградитъ васъ Богъ всми дарами мира сего, за ваше человколюбіе!

Г. ДУМОВЪ. [Тихо Андрею.]

Ахъ, Андрей! какое непонятное движеніе въ душ моей я ощущаю… Сердце мое такъ сильно бьется, какъ будто бы я держалъ въ объятіяхъ своихъ дражайшаго моего родителя!

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Смотря на Думова.]

Ахъ! почтенной юноша! увряю тебя, что всевышнему не угодно было наградятъ меня такимъ даромъ!

Г. ДУМОВЪ. [Чувствительно.]

О Боже! сколь участь его злополучна! въ такой глубокой старости, онъ безъ всякой подпоры… Друзья мои! возьмите его отсюда, накормите, услуживайте ему и не оставляйте ни на минуту пока онъ оправится. — Андрей! я въ ужасномъ смятеніи, и не въ состояніи его спокойно слушать… Подите, а я останусь здсь чтобъ нсколько успокоиться.

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Щастливъ отецъ, имющій у себя толь добродтельнаго сына!.. Ахъ! естьлибъ вс родители производили на свтъ такихъ добрыхъ дтей, то не существовало бы на земл ни одного-нещастнаго человка! [Простодушинъ и Андрей: взявъ его подъ руки, уводятъ въ вороты.]

ЯВЛЕНІЕ 6.

Г. ДУМОВЪ. [Одинъ сложа руки, ходитъ нсколько времяни въ задумчивости.]

Какъ завидна мн теперь участь людей имющихъ способы длать ближнимъ благодянія!.. А я, увы! я кром сожалнія ли чмъ не могу служить человчеству! взирая на сего злополучнаго старца, обременннаго ужасною скорбію и нищетою: я проливаю только слезы состраданія не будучи въ состояніи избавить его на всегда отъ бдности… Ахъ! можетъ быть подобная участь обременяетъ дражайшаго родителя моего!— [Размышляетъ.] Но какое непонятное противуборствіе иною владетъ! я чувствую, что не одно человколюбіе влечетъ меня къ сему нещастному… Сердце мое нкоторое тайное питаетъ въ себ желаніе устремиться въ его объятія… Однако онъ говоритъ, что никогда сына у себя не имлъ… Что же значитъ таковое предчувствіе?— [Помолчавъ] жестокое безчеловчіе! не въ дальномъ отъ города разстояніи наполненнаго людьми, въ близи большой дороги человкъ умиралъ голодомъ, и ни кто не имлъ къ нему вниманія… Ни одинъ изъ гражданъ не пришолъ постить ево въ болзни, и не подалъ ему руку помощи… О безжалостные богача! какое думаете вы имть, средство быть приятными своему создателю, какъ не удленіемъ избытка вашего бдному?.. Но ахъ! вы съ презрніемъ отвращаете слухъ вашъ отъ слезъ и вопля нещастныхъ требующихъ вашего благотворенія, и ни мало не размышляете, что такимъ жестокосердіемъ, оскорбляете самаго всевышняго!— О Боже! хотя не произвелъ ты меня обладать изобиліемъ, но даровалъ чувствительное сердце! и я охотно по моей возможности удлю сему злополучному старику, увренъ, что такое дяніе достойно твоего величества! [Уходитъ въ ворота.]

Конецъ перьваго дйствія.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ЯВЛЕНІЕ 1.

Г. ДУМОВЪ и АНДРЕЙ [выходятъ изъ воротъ.]

Я очень радъ, что теперь бдной старикъ нсколько оправился.

АНДРЕЙ. [съ радостію].

Да, слава богу, сударь! онъ подкрепя себя пищею, гораздо сталъ лучшіе.— [Сквозь слезы] Ахъ! естьлибъ вы знали, какъ сердце прыгаетъ во мн отъ радости, что мн ли случай избавить этого бдняка, отъ смерти! безъ нашей помощи онъ бы непремнно умеръ сегодня.

Г. ДУМОВЪ.

Приятно мн видть въ теб такое восхищеніе! такъ мой другъ, не переставай никогда быть человколюбивымъ. Увряю тебя, что такая чувствительность есть пріятнйшая богу жертва! —

АНДРЕЙ.

А! да вотъ и онъ къ намъ съ мужичкомъ идіотъ.

ЯВЛЕНІЕ 2.

ТЖЪ, ДОБРОСЕРДЪ и ПРОСТОДУШИНЪ.

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [идіоть опираяся о плечо Простодушина.]

Хвала милосердому Богу! силы мои нсколько возобновились… А! какую радость въ душ моей я ощущаю видя себя на ногахъ! я думалъ, что въ послдній уже разъ видлъ небесный свтъ. [Онъ хотлъ упасть на колна, но Думовъ его не допускаетъ.] Благосердый мой избавитель! Ахъ! позволь мн обнять твои колна… Твое безпримрное великодушіе извлекло меня изъ объятій смерти.

Г. ДУМОВЪ.

Вы ни чмъ мн не должны. Я здлалъ вамъ только то, что всякой честной человкъ будучи на моемъ мст непремнно исполнилъ бы.

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Нтъ, почтенной юноша! не всякой иметъ благое желаніе помогать нещастнымъ… я живу семдесять уже на свт лтъ, и опытно узналъ, какъ нын рдки люди въ исполненіи толь приятной должности!

ПРОСТОДУШИНЪ.

Ахъ, правда!… Правда любезной благодтель. Я и теперь видлъ такаго негоднаго человка!…..

Г. ДУМОВЪ.

Я намренъ по возможности удовлетворить вашей бдности, а въ награду прошу только почтишь меня вашей довренностію.. такъ любезной нещастливецъ! въ твоей состоитъ вол оказать мн наивеличайшую услугу. Я горю нетерпніемъ знать кто вы таковы, и какимъ нещастнымъ случаемъ могли вы упасть въ толь бдственное состояніе? по почтенному вашему виду я примчаю что вамъ не свойственна таковая участь. Врьте мн, что я не посредственное въ вашей судьб примлю соучастіе, и буду вамъ весьма благодаренъ за вашу со мной искренность.

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Коль ни горестно для меня такое воспоминаніе, и какъ ни чувствительно оно раздираетъ душу мою! но я почитаю должностію удовлетворить почтенное ваше требованіе, которое тмъ для меня приятне, что я ввряю печальную исторію моей жизни человку сострадательному…. Прежде сего, я имлъ слабость разсказывать о семъ извергамъ природы, которые по томъ смялись моимъ бдственнымъ приключеніямъ… Ихъ язвительныя ругательства стоили мн величайшаго раскаянія… И для того то я положилъ себ за правило заключить на всегда въ душ моей тяжкое бремя нещастій, и никогда не объявлять свту моихъ огорченій!

Г. ДУМОВЪ.

Не оскорбляйся почтенной старецъ такими чудовищами. Врь мн, что они поносными своими поступками боле длаютъ зло себ, нежели другимъ. Я самъ собою довольно испыталъ постыдныя правила людей, которые всевозможно старались меня обезславить и утснить… Однакожъ Богъ есть врнйшій защитникъ невиннаго! и эти люди не бываютъ отъ того ни щастливе, ни спокойне насъ.

АНДРЕЙ. [придвинувъ камень, сажаетъ г. Добросерда, а Простодушинъ приноситъ изъ воротъ скамейку и ставитъ для г. Думова.]

Сядь старинушка, теб такимъ образомъ покойне будетъ разговаривать.

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [садится, говоря Андрею:]

Покорно благодарствую, другъ мой!… [Г. Думаву]. Я, государь мой, отставной Капитанъ Добросердъ, [г. Думовъ и Андрей показываютъ удивленіе.] имлъ блаженное удовольствіе 25 лтъ служить своей любезной МОНАРХИН и отечеству, былъ во многихъ сраженіяхъ и не щадя проливалъ кровь мою защищая священныя права ЕЯ! раны мои свидтельствуютъ, что я не упускалъ случаевъ оказывать свою ревность подвергая опасности жизнь, гд нужно только было ею жертвовать… Однако всевышній благоволившій всегда покрывать меня милосердно своею десницею, сохранилъ отъ всхъ предстоявшихъ мн напастей! И такъ чувствуя себя боле не способнымъ продолжать службу и владть оружіемъ, принужденъ былъ взяшь отставку.

Г. ДУМОВЪ [скоро, и съ удивленіемъ.]

Какъ! вамъ дали, отставку не здлавъ за службу должнаго награжденія?

Г. ДОБРОСЕРДЪ

А какова мн оставалось требовать себ награжденія?… Другъ мой! Я вошелъ въ службу простымъ только солдатомъ и начальниками своими былъ очень доволенъ. Они благоразумнымъ управленіемъ умли поселять въ насъ рвеніе къ побдамъ, и не оставляли безъ замчанія послдняго солдата, и при малйшемъ отличіи тотъ часъ награждали: — Отъ того-то самого неприятель всегда худой имлъ успхъ въ своихъ предпріятіяхъ.— Я самъ собою могу служить примромъ для всхъ по тому, что я не инако достигъ до носимаго мною чина, какъ ревностнымъ исполненіемъ моей должности… При отставк же моей, удостоенъ я лестнйшею душ моей наградою!

Г. ДУМОВЪ.

А какою?

Г. ДОБРОСЕРДЪ [благородно.].

Всего полку свидтельствомъ, которой отдаетъ мн справедливость что я служилъ храбро, и неустрашимо… Вотъ, любезный другъ, та благороднйшая цль, до которой ревностно долженъ достигать всякой честной и благоразумной воинъ!

Г. ДУМОВЪ.

Ето справедливо! однако вы имли неоспоримое право требовать себ и пенсіи. Къ нашему совершенному щастію, таковые примры въ Россіи не рдки. Благосердая Мать отечества! жалуетъ своихъ врноподданныхъ за оказанныя ими услуги деньгами и деревнями.

Г. ДОБРОСЕРДЪ [холодно.]

Любезный, мой другъ! Я скажу теб откровенно, что въ таковой наград я никогда не имлъ нужды: и не хотлъ при томъ быть толь низокъ чтобъ требовать себ того, чего я не заслужилъ, и ни мало не достоинъ… Всякой благо мысленный человк тщательно долженъ убгать постыднаго къ самому себ пристрастія, по тому, что какъ заслуги есть разнообразны, такъ и всякая иметъ приличное себ вознагражденіе… Я довольно нахожу себя въ состояніи чувствовать, что ничего для отечества важнаго не здлалъ, слдственно не благоразумно обременять начальство безразсуднымъ требованіемъ… Въ противномъ случа, я обнаружилъ бы въ себ подлаго корыстолюбца, которой служилъ не изъ любви: а для того, чтобъ или приобрсть суетное желаніе повелительства, или чтобъ безчестно взять дань съ своего отечества!… Ахъ, поврь мн, другъ мой, кто прямо питаетъ въ душ своей священнйшую любовь къ Монархин, тотъ не полагаетъ славу свою въ томъ, чтобъ повелвать другими не бывъ въ состояніи управлять самимъ собою, но въ томъ, чтобъ поражать враговъ ЕЯ до послдней капли крови!

Г. ДУМОВЪ.

Ето есть наша должность.— Но я, говоря съ вами такимъ образомъ ни мало не думалъ возродишь въ васъ негодованіе, я хотлъ только чрезъ то сказать, что вы оставя службу единственную вамъ надежду, находитесь теперь въ роль бдственномъ состояніи, что не имете у себя дневнаго пропитанія.

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Я имлъ ево у себя столько, чтобы и во всю жизнь не могъ прожить…. Но непредвидимый случай лишилъ меня всего въ такое время, когда я и не помышлялъ объ етомъ.

Г. ДУМОВЬ.

Какимъ образомъ?

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Прежде, нежели вступилъ я въ службу, я уже былъ женатъ на одной прекрасной и добродтельной двиц, которая принесла, мн за собою не посрелственное приданое: соединя же всіо вмст, мы были довольны, и ничего боле не желали. Какъ вдругъ, услышалъ я, что намъ объявлена война… Я не могу вамъ довольно выразить, какъ сердце во мн тогда затрепетало! горя желаніемъ быть полезнымъ сыномъ Отечества, ни мало не медля оставилъ я свою роскошную жизнь, и добровольно принялъ на себя пріятное бремя службы… мн казалось постыдно утопать въ веселіяхъ тогда, когда мои соотечественники обагряются кровію защищая упоенныхъ праздностію! я не хотлъ быть въ числ таковыхъ…. И такъ облобызавъ дражайшихъ предмтовъ моего сердца, жену и малолтную дочь! и препоруча ихъ въ покровительство провиднію, похалъ я немедленно, куда звала меня честь и должность.

Г. ДУМОВЪ

Я думаю, что таковая нечаянная разлука, была вамъ обимъ весьма чувствительна.

Г. ДОБРОСЕРДЪ [равнодушно.]

Я вздохнулъ какъ отецъ — пожаллъ какъ супругъ — но разстался какъ герой.

Г. ДУМОВЪ.

Вы удивляете меня такимъ равнодушіемъ! не всякой будучи на вашемъ мст….

Г. ДОБРОСЕРДЪ [прервавъ съ благородною горячностію.]

Гд польза отечественная требуетъ отъ насъ насъ должнаго вспоможенія: тамъ личная потеря не должна насъ оскорблять!… Человкъ же оставляющій съ рыданіемъ батюшекъ, и матушекъ, и идущій съ рабственною боязнію на сраженіе: не есть герой… но малодушной и безполезной воинъ! такимъ поступкомъ, онъ вчно посрамляетъ не только всю свою фамилію, но и самого себя предъ глазами свта учиняетъ презрительнымъ!

Г. ДУМОВЪ [съ почтительностію.]

Образъ мыслей вашихъ, по справедливости заслуживаетъ всеобщее наше почтеніе!

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

И такъ разлучася съ ними, я былъ въ разныхъ отдаленныхъ походахъ, которые во все это время не позволяли мн имть ни малйшаго о моемъ семейств извстія. Но наконецъ я возвратился въ мое Отечество, и въ восхитительномъ надяніи спшилъ съ восторгомъ броситься въ объятіи возлюбленныхъ мн особъ, столь долго тщетно ожидавшихъ моего прибытія…. Но, увы! какой смертельной трепетъ объялъ душу мою, когда я приближась къ моему дому увидлъ его совсмъ опустошеннымъ… Ахъ! я остановился какъ безумной, и испуская ужасный вопль палъ отъ горести на землю, потерявъ вс мои чувства.

Г. ДУМОВЪ.

Такъ по етому вы супруги вашей не застали?

Г. ДОБРОСЕРДЪ

Такъ! меня увдомили, что уже десять лтъ, какъ она окончила въ печали жизнь свою не имя обо мн ни какаго извстія…. Ахъ! таковая нечаянность поразила меня какъ громовымъ ударомъ!— И такъ нашедъ мое имущество разграбленнымъ, домъ разореннымъ до основанія, не могъ однакожъ найтить и слда виновниковъ ввергнувшихъ меня въ толь бдственное состояніе.

Г. ДУМОВЪ.

Какъ! ужъ ли начальство имющее безпредльную надъ городомъ власть не могло предупредить такого злоупотребленія.

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [съ огорченіемъ]

Начальство!… какая была начальству нужда вступишься за отсутствующаго, въ пользу котораго не было ни одного голоса?… Правда, что законы сами по себ обезпечиваютъ права всякаго гражданина: но надобно было для сего избрать людей исполненныхъ благоразуміемъ и просвщеніемъ, которые бы въ состояніи были толковать настоящей ихъ смыслъ.. А о семъ то въ прежнія времена меньше всего помышляли.— Люди, для охраненія сей важной части обыкновенно избирались по пристрастіямъ, а не способностямъ… то какого можно, было тутъ ожидать благоустройства?— Видалъ я, другъ мой, иного такихъ правосудствъ, кои не въ состояніи были имть человческаго понятія о самихъ себ, не довольно чтобъ судить людей ввренныхъ попеченію ихъ.

Г. ДУМОВЪ.

Правда, что таковыя ошибки свойственны были старымъ временамъ… Но нын благодареніе Богу, со времени открытія Намстничествъ невжество истреблено совершенно, по всюду царствуетъ должный порядокъ и тишина, потому, что уже нын избираются для мстъ люди обществомъ Дворянства съ великимъ разсмотрніемъ.

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Прибавь, мой другъ, что не мене способствуетъ тому и благодтельнйшее заведеніе училищъ, въ которомъ бдное юношество безъ заплаты просвщаетъ свои умы, и свои души. Тако они совершенно научаются познавать какъ истиннаго Бога, такъ и Виновницу своего блаженства!.. Прежде, нежели они имютъ понятіе что такое есть зло, наставляются уже къ оному имть омерзніе, гнушаться зараженныхъ такимъ ядомъ людей, и не ощутительно вкореняютъ въ нихъ приверженность къ святой добродтели!… съ тхъ то самыхъ поръ люди научились преображаться изъ дикихъ и лютыхъ зврей, въ кроткихъ и сострадательныхъ агнцовъ….. И отъ того-то нын сирота и вдовица, большой и малый, находятъ у правосудія свои права собственности безъ малйшаго утсненія… однимъ словомъ: можно сказать торжественно, что въ ныншнее благословенное Царствованіе сидящей на престол премудрости, мы видимъ рай на земл, въ которомъ вс безъ изъятія блаженны!… А! ето не рдко извлекаетъ у меня сліозы!… Я имлъ сладостное удовольствіе видть сіе благотворное божество во время путешествія Ея по Россіи… и ропталъ на свою старость, что не позволила она мн пожертвовать за Нее и жизнію моею.

Г. ДУМОВЪ [Въ сторону.]

И почтеннйшій человкъ!… но пожалуйте, продолжайте, ваши несчастіи….

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

И такъ будучи въ толь горестномъ положеніи, безъ всякой надежды…. Я не зналъ, что предпріять. Какъ вдругъ увидлъ идущаго ко мн одного почтеннаго человка, за которымъ была въ замужств родная моя сестра и которой равно вышедъ въ отставку поселился въ мое отсудствіе въ этомъ же город. Я бросился въ его объятія, жаловался на жестокость моего неучастія, и просилъ его покровительства, которымъ онъ удостоилъ прежде меня бдную дочь мою, въ чемъ онъ по великодушію своему и не отказалъ мн.— Но увы! мы не долго пользовались его благодяніями!

Г. ДУМОВЪ.

Какъ?

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Смерть равно похитила и его супругу… Ета потеря была для насъ наичувстительнйшая тмъ больше, что онъ имлъ у себя четверыхъ дтей, изъ которыхъ дв дочери, бывшія уже въ совершенныхъ лтахъ, посл смерти своей, матери причинили отцу своему неслыханное оскорбленіе!

Г. ДУМОВЪ. [Въ сіе время усугубляетъ боле свое вниманіе смятеніе души ево часъ отъ часу примтне.]

Какимъ образомъ?..

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Въ наше изъ города отсудствіе, они не упустили случай воспользоваться толь удобнымъ для ихъ злодйскаго предприятія времянемъ, и безсовстно обобравши всіо имніе отца своего скрылися съ онымъ не извстно куда, оставя его въ крайнй нищет.

Г. ДУМОВЪ. [Въ сторону]

О Боже! что я слышу… Какое сходство приключеній?… [Добросерду нетерпливо.] что же посл сталося съ нимъ..

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Наконецъ онъ по тщетномъ всюду ихъ исканіи, обратилъ всіо вниманіе свое на оставшихся малолтнаго сына и дочь….

Г. ДУМОВЪ. [прервавъ съ движеніемъ.]

Сына и дочь?… При семъ слов вся кровь во мн замерзаетъ!… Продолжайте….

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [глядя на него съ удивленіемъ.]

Котораго онъ принужденъ былъ отдашь въ гимназію заведенную для бдныхъ….

Г. ДУМОВЪ.

О судьба!… Избавь меня отъ самаго себя! Ахъ! увдомте меня ради Бога поскоре, какъ фамилія етаго нещастнаго человка?

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Изумленный.]

Господинъ Думовъ!

Г. ДУМОВЪ. [вскричавъ отчаянно.]

Великій Боже!… Я… Я ево нещастный сынъ!

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [съ великимъ огнемъ].

Мой племянникъ! [Отъ сей нечаянности теряетъ чувства, упавъ на камень въ верхъ лицомъ. Г. бросается къ нему на грудъ, его, цалуетъ руки, и движеніемъ приводитъ дядю своего въ чувство, которой сжимаетъ его въ своихъ объятіяхъ не говоря ни слова. Въ семъ безмолвномъ положеніи пребываютъ долго.]

Вс вдругъ.

АНДРЕЙ. [съ удивленіемъ].

Его дядя!

ПРОСТОДУШИНЪ. [всплеснувъ руками].

Онъ его племянникъ!

Г. ДУМОВЪ.

Такъ!... Я… Я тотъ злополучнйшій!— такъ уже нтъ на свт моего дражайшаго родителя?…Такъ, безчеловчные дти низвергнули уже его во гробъ?… Такъ, приздъ мой безполезенъ для него?.. Вы… Вы молчите?… Ахъ! неумножайте постепенно моихъ болзней!… Сжальтеся надо мною — довершите мое злощастіе — поразите вдругъ меня такимъ смертоноснымъ извстіемъ!

Г. ДОБРОСЕРДЪ, [вн себя.]

Постой нещастной!… Удержи свое отчаянье и дай мн время собраться съ силами… Сія нечаянность опасна для меня.. О день!… Какъ могу я именовать тебя? щастливымъ, или злополучнымъ… Мой другъ!… Мой сынъ!… ты живъ… Тебяль я имю блаженство держать въ моихъ объятіяхъ въ перьвой въ жизни радъ?…. Ахъ, чмъ, о Боже! я возблагодарю тебя?— А! слезы мои ручьями льются!. Я не могу увриться въ моемъ благополучій… Дражайшій сынъ!— Коль сладостно душ моей сіе именованіе!.. Сынъ мой! въ теб остается вся моя надежда, ты видишь, что я уже при дверяхъ гроба нахожуся… Такъ! ты закроешь глазъ моя, я я съ радостію испущу скорбный духъ мой въ твоемъ Присудствіи… Но ахъ! дай прежде насладиться мн зрніемъ на тебя… Не приближай отчаяніемъ своимъ моей смерти, которой я теперь ужасаюсь… Будь твердъ, какъ прилично христіанину, и пощади себя и меня!

Г. ДУМОВЪ.

Ахъ! успокойтеся любезный дядюшка! я безъ роптанія повинуюсь провиднію и преодолю свою горесть,— но скажите только живъ ли еще мой дражайшій родитель?

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Мой другъ! вооружи себя всею крпостію души твоей, и выслушай меня съ постоянствомъ. Общай мн сію милость, и я удовлетворю тебя.

Г. ДУМОВЪ.

Я на всіо уже готовъ! продолжайте ни чего не опасаясь... Я довольно въ жизни перенесъ разныхъ бдствій, онъ которыхъ сердце мое черною запеклось кровію!

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Нтъ, я не запрещаю теб Плакатъ, ето облегчаетъ наши болзни, но заклинай тебя имянемъ священнымъ твоего родителя не быть жестокосерду къ самому себ, и не погубляй преждевремянно своего здоровья.

Г. ДУМОВЪ [Принужденно.]

Я… Я повинуюсь, и спокойно васъ выслушаю.

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

И такъ вдай, что съ тхъ поръ какъ ты изъ Гимназіи увезенъ былъ въ дальныя края Россіи, отецъ твой, нсколько лтъ чрезъ разныхъ людей старался провдывать о теб, но неполуча о семъ никакаго извстія, печаль его и отчаянье умножились боле потому, что ты одинъ былъ отрадою дней его! жестокая бдность принудила его, отданъ меньшую сестру твою на воспитаніе крестной ея матери: скрыться изъ сего злополучнаго для него города, не сказавъ об етомъ и мн.

Г. ДУМОВЪ. [Горестно.]

О Боже мой!

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Долгое время не имлъ я объ немъ ни какаго Извстія. Напослдокъ узналъ я чрезъ письмо одного моего друга, что отецъ твой скрывъ отъ свта благородное свое званіе…. Доставалъ себ пропитаніе работою рукъ своихъ! и удрученный слдовавшими по всюду за нимъ горестями, бдственно окончилъ жизнь свою!

Г. ДУМОВЪ [Рыдая.]

О злополучнйшій родитель!

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Безразсудно, другъ мой, оплакивать потерю ничемъ уже не возвратимую!.. И такъ прекрати свои стованіи, и обрати вниманіе на домъ отца твоего, которой находится теперь въ чужихъ рукахъ. Выкупи его, ежели ты въ состояніи, и тмъ самымъ здлай благодяніе его праху!.. Онъ боле для меня не нуженъ, и когда и твои обстоятельства не позволяютъ въ ономъ жить, то по крайнй мр содлай его пристанищемъ для бдныхъ, которые пресмыкаются безъ всякаго покрова!.. таковыхъ злощастныхъ людей найдіошь ты здсь много.

Г. ДУМОВЪ.

Съ охотою дядюшка, я исполню ваше приказаніе.— Но увдомте меня, ради Бога, жива ли по крайнй мр меньшая сестра моя, которая страдаетъ безвинно, и могу ли я хотя ей быть полезнымъ?

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Третій уже годъ, какъ еіо крестная мать оставляя на всегда сей городъ, увезла еіо съ собою, о пребываніи которой, я по сію пору не извстенъ.

Г. ДУМОВЪ.

Благодарю Бога, что она находится не совсмъ въ чужихъ рукахъ! я вс употреблю силы чтобъ еіо сыскать, гд бы она ни была.

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Она по справедливость достойна сожалнія твоего и любви: и ты непремнно долженъ то исполнить.

ПРОСТОДУШИНЪ. [Утирая полою слезы.]

Поздравляю васъ, милой, благодтель съ щастіемъ вашимъ… Самъ Богъ видитъ, какъ я радъ етому!..

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Благодарствую любезный Простодушинъ! — Вотъ, другъ мой, одинъ только человкъ сыскался изъ сего города, которой меня не оставлялъ… И не взирая на собственную свою нищету, часто, отнимая отъ дтей своихъ, приносилъ мн кусокъ хлба, которой онъ доставалъ потомъ я кровію!.

Г. ДУМОВЪ [подавая Простодушину кошеліокъ деньгами.]

Вотъ теб, другъ мой, отъ меня благодарность за твое рдкое человколюбіе и добрую душу!

ПРОСТОДУШИНЪ [Будучи вн себя отъ радости, кланяется въ ноги.]

Благодаренъ отецъ мой!… Дай Боже теб иного лтъ здравствовать, и жить всегда благополучно…. Ну! мой милые ребятишки! теперь не тужите… Зимой дрогнуть съ холоду больше не будете… Всмъ семерымъ будетъ вамъ по шубенк… Да и себ съ старухой что нибудь прикину.

ЯВЛЕНІЕ 4.

ТЖЕ, и НЕЗНАКОМОЙ.

Г. ДУМОВЪ

Кого теб, мой другъ, надобно?

НЕЗНАКОМОЙ.

Извините меня, государь мой господина Добросерда.

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Я, мой другъ, Добросердъ. Какая теб до меня нужда?

НЕЗНАКОМОЙ.

Я бы желалъ говорить съ вами безъ свидтелей.

Г. ДОБРОСЕРДЪ [съ удивленіемъ.]

Что значитъ шалая тайна!… Говори ничего не опасаясь, эти люди не могутъ здлать теб никакаго вреда: они вс друзья мои…

НЕЗНАКОМОЙ.

Я присланъ васъ увдомить, о вашей нещастной дочери…

Г. ДУМОВЪ [скоро и съ удивленіемъ.]

Ваша домъ!

Г. ДОБРОСЕРДЪ [съ жаромъ.]

Она еще жива!… Гд, гд сія неблагодарная тварь?

НЕЗНАКОМОЙ.

Не браните ей, государь мой, она не гнва, но сожалнія вашего достойна!

Г. ДОБРОСЕРДЪ [огорченный.]

Можетъ ли быть достойно сожалнія гнусное твореніе оставившее отца своего безъ всякой жалости!

НЕЗНАКОМОЙ.

Не своею волею она васъ оставила, но ее увезли силою…

Г. ДОБРОСЕРДЬ.

О Боже! что я слышу? какъ…

НЕЗНАКОМОЙ.

Одинъ молодой богатый дворянинъ по имяни Легковръ: прозжая часто мимо вашего жилища видалъ дочь вашу нсколько разъ. Красота ея плнила его сердце… А какъ онъ не надялся получить успха въ своемъ гнусномъ предпріятіи, то по совту мерзскаго друга своего Развратова, которой есть главный виновникъ сего злодянія, увезъ еіо насильно возвращавшуюся изъ города въ ваше жилище.

Г. ДУМОВЪ.

О презрительной поступокъ!— Гд, гд живіотъ сіе чудовище оскорбившее природу!

НЕЗНАКОМОЙ.

Въ трехъ отсюда верстахъ… Хотя онъ по сію пору содержитъ еіо подъ строгимъ смотрніемъ ни куда не выпуская, однако же она склонила на свою сторону добродушную служанку, которая иметъ надъ нею смотрніе, и которая по прозьб еіо препоручила мн васъ увдомишь о семъ… И такъ спшите, государь мой, подать ей помощь, можетъ быть ея добродтель не долго будетъ сопротивляться насилію.

Г. ДОБРОСЕРДЪ [Думову.]

Ахъ! другъ мой! поденъ скорй… Помоги мн вырвать невинность изъ рукъ порока!

Г. ДУМОВЪ.

Мой долгъ требуетъ сего!… Андрей! скорй коляску… [Андрей убгаетъ.] Другъ мой! провожай насъ къ нему.

НЕЗНАКОМОЙ.

Извольте, государь мой! [они уходятъ скоро.]

ЯВЛЕНІЕ 4.

ПРОСТОДУШИНЪ

Вотъ еще какіе есть на свт безсовстные люди! увозятъ у отцовъ насильно дочерей, и играютъ ихъ нещастіями какъ будто мячикомъ… Однако же не смотря ни на что, Богъ все таки длаетъ по своему! я всегда самъ себ говаривалъ: что рано, или поздо, всякое худое дло не останется безъ наказанія, равно какъ и доброе безъ награды, что со мною сегодня и сбылося… Побгу теперь поскоре домой обрадовать милую свою жену и дтей!

Конецъ втораго дйствія.

ДЙСТВІЕ ТРЕТІЕ.

[Театр представляетъ богато убранную комнату г. Легковра.]

ЯВЛЕНІЕ 1.

СОФІЯ. [Выходитъ тихими шагами, съ потупленною головою и имя поджатыя руки. Волосы разтреплены, лице ея блдно, и глаза заплаканы. Марья идіотъ за нею, взирая на нее изъявляетъ свое сожалніе.]

МАРЬЯ.

Бдная Софія! какъ она мн жалка!

СОФІЯ. [легально.]

Скажи мн, любезная подруга, точно ли ты исполнила мою прозьбу… Увижуль я бднаго родителя моего сегоднишній день?

МАРЬЯ [съ нкоторымъ огорченіемъ.]

Не ужъ ли вы, сударыня, сумнваетесь въ моей честности? врьте мн, хотя я бдная служанка, но чувствительное имю сердце! пускай господинъ мой длаетъ со иною что изволитъ, а я твердо предприяла помочь вамъ.— уже два часа, какъ посланной мною человкъ отправился въ городъ искать вашего батюшку, и надюсь, что вы скоро увидите его здсь.

СОФІЯ [со слезами.]

Ахъ! дай Боже, чтобъ онъ засталъ его еще живаго!

МАРЬЯ.

Какъ! что это значитъ сударыня?

СОФІЯ.

Увы! въ тотъ самый день, когда жестокой господинъ твой, поступилъ со иною столь, безчеловчно, нещастный родитель мой былъ почти при послднемъ издыханіи.

МАРЬЯ.

Къ чему, сударыня, прежде времяни такъ безпокоиться? поврьте мн, что самъ Богъ иметъ попеченіе о нещастныхъ!

СОФІЯ.

Я никогда не осмливалась сомнваться въ его милосердіи! но, ахъ…. Въ сію ночь ужасное сновидніе смутило весь духъ мой!…

МАРЬЯ.

Что такое еще съ вами случилося?

СОФІЯ [бросясь къ Марь въ объятія.]

О другъ мой! ты достойна всей любви моей и довренности… На тебя я полагаю всю мою надежду. Ты только одна служишь мн утшеніемъ въ моихъ горестяхъ, и составляешь отраду дней моихъ… Ахъ! будь и теперь моею спасительницею! избавь меня отъ отчаянія угнтающаго мою душу!… Облегчи мое бдственное сомнніе!.

МАРЬЯ.

Ради Бога успокойтеся, сударыня, скажите что такое васъ встревожило?

СОФІЯ.

Въ ныншнюю ночь, удрученная горестными размышленіями, едва только благодтельной сонъ покрылъ глаза мои, какъ увидла я себя въ мрачной пещер свтъ-томно освщающей… Я стояла надъ гробомъ, въ которой готова была упасть… И вдругъ увидла старца украшеннаго почтенными морщинами! сдые волосы покрывали лице его. Онъ съ поспшностію бжалъ ка мн и кричалъ: постой! не теб долженствуетъ умереть. Сей гробъ мн назначенъ! онъ приготовленъ мн руками безчеловчной дочери моей!… Увы! узнала въ немъ моего отца, и лишь простерла къ нему трепещущія мои руки, какъ онъ съ суровостію оттолкнулъ меня, и мгновенно скрываяся отъ глазъ моихъ произнесъ сіи слова: здсь, здсь я буду ожидать тебя!… Ахъ! я вскричала отъ ужаса… И сонъ мой прервался.

МАРЬЯ [старался ее утшить.]

Успокойте, себя! врьте мн, что онъ ничего не значитъ. Ето произошло отъ печальнаго воображенія, которое нердко случается съ людьми съ лишкомъ занятыми своими нещастіями!

СОФІЯ.

Увы! можетъ быть дйствительно его боле уже нтъ на свт! какая будетъ моя участь?.. О нещастнйшій родитель! ты оставленъ безъ всякой помощи.. Я вырвана изъ дражайшихъ объятій твоихъ Легковромъ, злобнымъ гонителемъ моея чести, моея невинности!… Ахъ! можетъ быть ты испуская скорбный духъ проклиналъ меня, думая что я добровольно тебя оставила! но естьлибъ ты зналъ, какія муки претерпваетъ злополучная дочь твоя защищая священныя права добродтели?… Такъ! я по сію пору мужественно сопротивлялась неистовымъ желаніямъ моего похитителя, а всей бдственный день, естьли самъ Богъ меня не защититъ отъ, безчестія, то я вчно погибну!

МАРЬЯ.

Не опасайтеся ничего сударыня. Я васъ увряю, что нашъ господин отъ природы очень добраго сердца. Но къ нашему нещастію он по молодости своей нсколько легковренъ, и иметъ слабость слпо во всемъ повиноваться другу своему проклятому Развратову, которой владя умомъ его, приводитъ на вс злодйства.

СОФІЯ.

Я и сама примтила, что когда не бываетъ у него сей гнусной человкъ, то онъ обходится со мною очень милостиво и не огорчаетъ меня ни какимъ обиднымъ словомъ. Онъ только взирая на меня тайно вздыхаетъ, и я часто видла сліозы на его глазахъ… Признаюсь теб, мой друг, что такой поступокъ заставлялъ меня, чувствовать жалость, и я всегда упрекала сама себя, для чего не въ моей состоитъ вол облегчить его мученія… Краска лица моего часто мн измняла…. Онъ не упускалъ случая примчать какъ сердце мое склонялося въ его пользу, и усугублялъ нжность и просьбы… Однакожъ одинъ брошенный мною на него суровый взглядъ опять приводилъ его въ робость и онъ оставался по прежнему въ предлахъ благопристойности — Ахъ! естьлибъ щастливое раскаяніе открыло ему глаза, и естьлибъ перемнивъ порочную любовь законно потребовалъ онъ руки моей и сердца… Съ какимъ бы восторгомъ я ему оное вручила!

МАРЬЯ.

Ахъ! какъ бы вс мы были щастливы, когдабъ Богъ намъ далъ такую добродтельную госпожу!— Нашъ старой управитель, которой былъ его дядькою, сказывалъ мн сегодня за тайну, что онъ его уговаривалъ, и примтилъ, что онъ тронулся вашимъ нещастіемъ. Мы вс видли какъ онъ вчера цлой день ходилъ въ превеликой задумчивости и твердя наше имя, безпрестанно вздыхалъ.

СОФІЯ. [съ восхищеніемъ обнимая Марію]

О дражайшая моя подруга! ты сими словами вселила радость въ душу мою!… Великій Боже! просвти въ немъ умъ, и настави его на путь добродтели!

МАРЬЯ.

Я точно надюсь, что естьли придетъ вашъ батюшка и господинъ нашъ не будетъ видть, у себя мерзскаго Развратова, то ныншній день прекратятся ваши нещастіт.

СОФІЯ.

Дай Боже, чтобъ ето сбылося! [Увидя входящаго Легковра испугалась.] Ахъ!… Да вотъ и онъ.

МАРЬЯ.

Уйдите поскоре, сударыня, въ свою комнату.

СОФІЯ [торопливо убгаетъ.]

ЯВЛЕНІЕ 3.

МАРЬЯ и Г. ЛЕГКОВРЪ. [выходитъ въ смутномъ вид, и увидя бгущую Софью останавливается глядя въ слдъ ея съ сожалніемъ]

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Состояніе ей меня трогаетъ!… До чего довела меня безумная страсть?— Она отъ меня по всюду убгаетъ и страшится моего взора. [Марь.] Куда она съ такою торопливостію побжала?

МАРЬЯ.

Въ свою комнату, сударь.

Г. ЛЕГКОВРЪ

Что, спокойне ли она теперь прежняго?

МАРЬЯ [Печально.]

Ахъ, сударь! какъ ей можно быть спокойною, находяся въ безпрестанномъ страх?

Г. ЛЕГКОВРЪ. [Сдлавъ сердитое движеніе.]

Мн кажется, ты сожалешь объ ней?

МАРЬЯ. [Смутяся.]

Нтъ, сударь, я не… Но судя по человчеству…

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Твое смятеніе изобличаетъ тебя…’ [Угрожая.] Но страшись забыть свою должность, и мн измнить!

МАРЬЯ [Робко потупя глаза.]

Будте уврены, что я…

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Оставь меня!.. Поди къ ней, и не оставляй еіо одну ни на минуту.

[Марья отходя, украдкою примчаетъ его движеніи: и видя его стоящаго въ задумчивости, изъявляетъ радостный знакъ.]

ЯВЛЕНІЕ. 3.

Г. ЛЕГКОВРЪ. [Побывъ нсколько въ задумчивости.]

Я уже предприялъ… Такъ и быть! нчего инаго длать,— совсть моя ни на минуту не даетъ мн покою, и угрызеніи ея по всюду за мною слдуютъ! должно загладить мн свой проступокъ. Твердость души ея чрезвычайна… Она побждая ною нершимость, часъ отъ часу больше усугубляетъ любовь мою къ себ. Чувствую, что не могу жить безъ нее ни одной минуты!— Признаюсь, я не ожидалъ отъ бдной двушки такого постоянства!.. Добродтель ея столь велика, что можетъ служить примромъ всему женскому полу! тщетно три мсяца употреблялъ я угрозы, прозьбы, нжность, и всевозможныя искушеніи… Ни что не могло поколебать ея твердости! она противъ воли моей, вселила въ душу мою почтеніе къ себ… [Размышляя] для чего же не жениться мн на такой двиц, которая длаетъ честь всему своими рдкими дарованіями?.. [Помолчавъ.] Нтъ! тщетно гордость моя сопротивляется намренію моему! я презираю глупыя предразсужденіи людей, и послдуя гласу раскаянія поду не медля у отца ея просить прощенія, и требовать ее себ въ супруги. Не для чего больше отлагать, медленность можетъ произвести неприятныя слдствія…. Чтобы мн ни говорилъ другъ мой, Развратовъ: но я чувствую, что очень поступилъ не благоразумно послдуя его совтамъ [идетъ и встрчается съ Развратовымъ.]

ЯВЛЕНІЕ 4.

Г. ЛЕГКОВРЪ и РАЗВРАТОВЪ. [Входитъ съ вольнымъ видомъ и бжитъ обнять Легковpа.]

А! здравствуй любезной другъ Легковръ! каковъ ты въ своемъ здоровь?.. Я думаю ты сердишься на меня за то что не былъ у тебя дни три? однакожъ я ласкаюсь, что ты узнавши въ какихъ я былъ превеликихъ хлопотахъ, простить мою вину. Я послдую твоему примру, завелъ и самъ любовныя интрижки, прочищая по немногу дорогу къ одной невиннинькой овечк, которая Такъ мила, какъ розовой цвтокъ!… Она живіотъ со мной почти въ сосдств съ своею глупою матушкой, которая тиранитъ ее какъ дьяволъ содержа въ безконечной строгости! я право думаю что она готовитъ ею въ монастырь… Однакожъ ета старая хрычовка вріотъ, я не допущу ей къ тому. Однимъ словомъ: участь ея мн жалка и я предпріялъ быть ея избавителемъ, чтобы отъ того ни произошло… А! мн не учиться стать услуживать такимъ образомъ прекрасному полу, и я родился для едакихъ благородныхъ длъ!— а ты скажи мн, каковъ ныньче ты съ похищенною своею собинянкою?

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Невзирая на вс мои старанія я до-сихъ поръ нахожусь безъ всякой надежды.

Г. РАЗВРАТОВЪ.

Жалко сказано! вотъ каково безъ меня. Не призжай я еще одинъ только день, такъ и всю пошло бы къ чорту… А, другъ мой, я вижу что мн для собственной твоей пользы ни на часъ не должно тебя оставлять.— пожалуй, теб еще взойдетъ въ голову глупая честность… Только я тебя до етаго стыда никакъ не допущу! да скажи ты мн пожалуй, разв ты позабылъ главное искуство?

Г. ЛЕГКОВРЪ. [Пожавъ плечьми.]

Странной вопросъ!— можно ли забыть то, о чемъ я прямо никогда и не помышлялъ… И что ето такое за главное искуство?

Г. РАЗВРАТОВЪ.

Искуство нравиться, уговаривать, божиться до дурачества’ и лгать до безстыдства… Вотъ съ этими то лестными дарованіями молодой человкъ ни когда не иметъ неудачи.

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Съ этимъ то искуствомъ я и сдлалъ очень худой успхъ!.. Ты знаешь, что мы привезли сюда Софію въ полномъ цвт, а теперь посмотри какъ горесть ее обезобразила. Я боюсь, что ежели еще побудетъ она нсколько дней въ такомъ состояніи, то чтобъ не быть мн причиною ея смерти.— Всякой разъ, когда я начну съ нею говорить, она стоитъ предо мною какъ преступница слушающая приговоръ свой къ смерти: ужасается, трепещетъ глядя на меня, и ни слова не отвчаетъ Страхъ еіо заразилъ и меня такъ сильно, что едва ли я осмлюсь опять предлагать ей любви!

Г. РАЗВРАТОВЪ. [Хохочетъ и бьетъ въ ладоши.]

Браво! браво?— ты уже и струсилъ?— ну, можно сказать, что ты самой гнилой Рыцарь!.. врь ты мн, что поступая такимъ образомъ съ женщинами ни чего у нихъ не выиграешь… Это очень забавно слышать, что бдная двчонка, безъ всякой защиты: привела въ страхъ своего волокиду!

Г. ЛЕГКОВРЪ. [Съ огорченіемъ]

Развратовъ! я удивляюсь, что ты можешь говорить объ етомъ съ такимъ хладнокровіемъ…. Что до меня касается, то признаюсь, что совсть иное мн повелваетъ.

Г. РАЗВРАТОВЪ. [насмхаяся.]

А, а! такъ въ этомъ то дло состоитъ…. я вижу, ты зараженъ химерою… въ теб раскаяніе начало колобродить…. Ха! ха! ха!— Ахъ, ради Бога не стыди себя такими пустыми воображеніями, ты всхъ просвщенныхъ людей уморишь со смху.— Да нтъ, нтъ: вотъ теб моя рука, что я погашу въ теб это химерическое предразсужденіе свойственное однимъ только дуракамъ… ужъ полно не думаешь ли ты отпустить ее обратно къ отцу? такъ это уже поздно.

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Такъ научи меня, жестокой другъ, что мн съ нею длать?

Г. РАЗВРАТОВЪ.

Когда нтъ никакаго способа склонить ее къ соотвтствованію твоей страсти, то въ такомъ случа нчего инаго длать какъ прибгнуть къ послднему средству.

ЛЕГКОВРЪ [Смотря изумленно.]

Къ какому это.

РАЗВРАТОВЪ.

Я увренъ, что раздраженной ея отецъ не захочетъ равнодушно снести сдланной ему и дочери обиды, и будетъ непремнно требовать защиты отъ правительства. И такъ для избжанія грозящей намъ опасности необходимо нужно на всегда сокрыть ее отъ свта и людей.

Г. ЛЕГКОВРЪ [Скоро и съ удивленіем.]

Сокрыть… но куда?

РАЗВРАТОВЪ.

Ну…. Разумется, надобно изготовить нарочно для нее такое укромное мстечко о которомъ бы никто, кром тебя не зналъ.

ЛЕГКОВРЪ [съ ужасомъ отступая отъ него.]

Жестокой! какой пагубной совтъ осмливаешься ты давать другу твоему! чтобъ я содлался такимъ извергомъ и столь злобно поступилъ съ тою, кто владетъ симъ сердцемъ, кто составляетъ блаженство дней моихъ, кого я смертельно обожаю, и безъ которой всіо въ свт мн ненавистно?.. Сей ли будетъ знакъ моей нжнйшей къ ней любви, въ которой я каждый день ее уврялъ? когда вс мои услуги не могли имть никакаго успха, то какаго плода могу я ожидать отъ сего умысла?… Ахъ, другъ мой! ежели ты истинно меня любишь и дорого теб мое благополучіе, то старайся сыскать другое средство не столь меня унижающее.

РАЗВРАТОВЪ. [въ сторону]

Я вижу, что глупое его мягкосердіе вс мои намреніи опровергнетъ. Однакожъ, я не теряю еще надежды… [Къ нему] Легковръ! ты обижаешь меня сумнваясь въ коей дружб и толь невыгодно думая обо мн. Я и самъ отнюдь ненамремъ чтобъ ты на всегда оставилъ ее въ такомъ жилищ, но только хочу чтобъ нсколько времяни постращалъ… Ты увидишь, что тотчасъ поколеблется притворная ея добродтель, и она согласится сдлать тебя щастливымъ.

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Хотя я чувствую, что это есть слабая надежда, однакожъ она противъ воли моей велитъ мн на неіо согласиться.

Г. РАЗВРАТОВЪ.

Вотъ такъ-то лучше! вели еіо кликнуть поскоре, я самъ теперь буду личнымъ свидтелемъ твоего объясненія.— [Въ сторону.] Какъ приятно шутить надъ дураками! [Къ нему.] Я увренъ, что ты обходился безъ меня съ нею какъ робкой барашикъ!— гей, слуга! [слуга входитъ] приведи къ намъ Софью: [слуга уходитъ въ комнату Софьи.] Смотрижъ, будь смлъ, и дерзокъ: это лучшее оружіе для женщинъ… Пуще всего берегись чтобъ она слезами своими тебя не тронула. Поврь мн, что это ней пустая вода, и что он великія притворщицы… Вотъ и она. Я уйду въ твой кабинетъ, откуда стану примчать вс твои шаги. [Уходитъ.]

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Должно себя принудить!— [показывая видъ суровой] подойди ко мн сударыня.

СОФІЯ. [въ смущеніи осматриваясь на вс стороны.]

О Боже! здсь ни кого нтъ — что со мною будетъ?

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Подойди ко мн, я теб говорю!

СОФІЯ. [благородно.]

Государь мой! скажите мн, когда вы перестанете присвоивать себ право повелительства и ругаться моими горестями?

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Какъ! ты можешь длать мн такой вопросъ? откуда взялася въ теб сія смлость?… Подойди сюда, и бойся еще меня раздражать!

СОФІЯ. [съ презрніемъ.]

Твой гнвъ меня не ужасаетъ! Добродтель не привыкла трепетать порока, и вс твои наглыя угрозы тщетны!

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Твоя гордость не защититъ тебя боле отъ моего гнва! безумная, на кого полагаешь ты свою надежду дерзая досаждать мн?

СОФІЯ. [твердымъ голосомъ.]

На Бога!

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Что я могу ей отвчать?

Г. РАЗВРАТОВЪ. [изъ кабинета.]

Я здсь Легковръ… Нещади еіо, наступай смле!

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Неблагодарная! не ужъ ли любовь, нжность, и вс общаніи мои учинить тебя и отца твоего щастливыми, не могутъ тронуть твоего сердца? [бросясь передъ нею на колни.] Ахъ, жестокая! въ послдній разъ прошу тебя, оставь свое упорство, пощади себя и меня, избавь меня отъ ужаснйшаго отчаянія, которое принудитъ на все отважиться… Скажи, отвтствуешь ли добровольно любви моей?

СОФІЯ [съ ршительною твердостію.]

Нтъ!

Г. ЛЕГКОВРЪ [со злобою вскочивъ.]

Злодйка! не жалуйся же на мою жестокость! я всю употреблялъ… Но теперь терпніе мое изчезло, и нтъ боле въ сердц моемъ ни искры жалости къ теб!… И такъ знай нещастная, что ты въ послдній уже раз видишь свтъ… Я уже на то ршился, и теперь же его исполню. Гей, люди! [слуги входятъ и по повелнію окружаютъ Софію.] Возьмите сію дерзскую, ведите ее за мною!

СОФІЯ [въ отчаяніи.]

Я на все готова! сей часъ прикажи удалить меня отъ глазъ твоихъ въ какое нибудь мрачное жилище — Ввергнуть въ ужасную пропасть — Предать злйшей смерти — Растерзать на части грудь мою — Я все то съ радостію претерплю, лишь только бы освободишься мн отъ зврскихъ твоихъ покушеній… Однакожъ не льсти себя злодй симъ принудить меня забыть мою добродтель: нтъ, я не долго буду чувствовать постыдное иго своего рабства, и смертію избавлю себя отъ несносныхъ мн мученій, въ которой ты долженъ будешь нкогда отдать отчетъ предъ лицемъ Создателя!

Г. ЛЕГКОВРЪ. [въ ярости вырвавъ еіо изъ рукъ служителей толкаетъ въ кресла.]

Дерзская!… Страшись, страшись отчаянія моего!

Г. РАЗВРАТОВЪ [изъ кабинета.]

Браво! браво Легковръ!… Не робй, она скоро будетъ твоя!

СОФІЯ. [вскоча съ креслъ.]

Нтъ? безчеловчный! нтъ…. Вс твои угрозы и бшенство не въ состояніи воспрепятствовать мн прекратить жизнь мою, которую ты ненавистною мн сдлалъ… О варваръ! ты хочешь чтобъ я пожертвовала своею честію неистовой любви твоей и ты удерживаешь меня избавить себя отъ вчнаго раскаянія и мученій? Ахъ! жестокій! войди въ себя хотя на минуту… Почувствуй всю гнусность твоего поступка и пожалй о моей ужасной судьбин!… [бросясь на колни.] Зри нещастную у ногъ твоихъ, которая тебя воспламенила… Она проситъ тебя со слезами… Не оскорбляй боле добродтели моей! возврати меня въ бдную хижину отца моего… Оставь мн мою невинность единое богатство моего пола… Возврати меня съ нею родителю, которой…. Увы! которой почитаетъ меня безчестною! пусть… Пусть онъ услышитъ мое оправданіе, и прійметъ послдніе мои вздохи… Пусть я испущу духъ мой въ его объятіяхъ!

Г. ЛЕГКОВРЪ. [тронутый.]

Нтъ! я не въ силахъ боле сопротивляться ей!… [Поднимая еіо.] Встань нещастная, и послдуй за мною ничего не опасаясь.

СОФІЯ. [оттолкнувъ руку Легковра.]

Подлецъ! ты еще осмливаешься прибавлять коварство къ своимъ злодяніямъ?… Нтъ, я не прежде оставлю сіе мсто, какъ разв съ жизнію.

Г. РАЗВРАТОВЪ. [тихо Легковру.]

О робкой любовникъ! что ты это длаешь? стыдись своей слабости!

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Жестокій другъ! къ чему ты меня приводишь? нтъ, я не могу равнодушно смотрть на еіо отчаяніе.

Г. РАЗВРАТОВЪ. [съ досадою.]

А я не могу смотрть на твою глупую неловкость!… Какъ? безумная двчонка притворно бсится, а ты… О!… Я отъ досады говорить не ногу!… Дружба моя того не стерпитъ, чтобъ упустилъ ты ее изъ рукъ своихъ безъ всякой пользы… Дай мн волю, я заставлю эту упрямицу быть смирне овечки! [взявъ Софію за руку принуждаетъ еіо итти за собою, она старается освободиться.] Перестань, сударыня, ребячиться и изволь итти куда теб приказываютъ….

СОФІЯ.

Гнусный человк! что ты дерзаешь длать?… [Упираясь усильно:] нтъ, нтъ, нтъ злодй!

[Въ сіе время за Театромъ слышенъ шумъ разныхъ голосовъ, препятствующій входу.]

Г. ЛЕГКОВРЪ. [Съ ужасомъ.]

Что за шумъ тамъ происходитъ?

Г. ДОБРОСЕРДЪ, [за Театромъ.]

Гд она… Гд моя нещастная дочь? ахъ!.. пустите меня ее увидть, ее обнять, и умереть въ ея рукахъ!

Г. ДУМОВЪ. [Отворя дверь расталкиваетъ толпу слугъ.]

Прочь….. Прочь злоди! или вы вс будете жертвою моего гнва….

ЯВЛЕНІЕ 5.

ТЖЕ, Г. ДОБРОСЕРДЪ и Г. ДУМОВЪ.
[вбгая съ обнаженною шпагою вырываетъ Софію изъ рукъ Развратова.]

Г. ДУМОВЪ.

Стой… Стой варваръ!

Г. РАЗВРАТОВЪ. [со страхомъ.]

Что ето за люди.

Г. ЛЕГКОВРЪ.

О Боже! я погибъ…

СОФІЯ. [Пришедъ въ себя бросается предъ Думова на колни.]

Ахъ! ктобы вы ни были, Государь мой! избавьте пеня… Защитите нещастную отъ насилія сихъ гнусныхъ людей!

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Будь спокойна дочь моя! защитники твои съ тобою.

СОФІЯ. [Оборачивается, и увидя своего отца вскрикиваетъ съ удивленіемъ бросаясь къ нему въ объятія.]

О Боже… Родитель мой!

Г. ЛЕГКОВРЪ. [въ изумленіи.]

Ея отецъ!…. Гд скроюсь я отъ стыда!

Г. РАЗВРАТОВЪ. [Въ сторону.]

Уфъ! какъ не во время чортъ ихъ сюда принесъ!

Г. ДУМОВЪ.

Кто изъ васъ гнусной ея похититель?

[Развратовъ въ робости пятится назадъ, а Легковръ отвчаетъ.]

Г. ЛЕГКОВРЪ. [Твердымъ голоcoмъ.]

Я!
Г. ДУМОВЪ. [съ презрніемъ.]
Нещастный! твоя подлость удерживаетъ меня отъ справедливаго моего мщенія! на семъ бы мст я изторгнулъ мерзскую жизнь твою, естьлибъ не помнилъ о моей чести!

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Государь мой, я не плачу вамъ равною грубостію… Виновникъ стоитъ предъ вами, которой заслуживаетъ найжесточайшія ваши укоризны!

Г. РАЗВРАТОВЪ. [тихо.]

Какъ! въ своемъ дом, ты позволяешь ему ругать себя?… Заставь своихъ людей…

Г. ЛЕГКОВРЪ. [въ ярости.]

Удались вроломный другъ! Избавь меня отъ мерзости себя видть!… Я открываю теперь глаза, и вижу весь ужасъ моей участи! ты… Ты злодй, ископалъ мн эту бездну! по твоимъ проклятнымъ совтамъ я содлался преступникомъ чести, оскорбилъ добродтель, и не внималъ гласу раскаянія… Отъ тебя, отъ тебя чудовище я теперь погибаю посрамляя вчно мое имя!.. Ты умлъ низринуть меня въ эту пропасть, такъ и защищай отъ наказанія правосудія, или… Сокрой себя отъ моего мщенія, и никогда не осмливайся казаться глазамъ моимъ!

Г. РАЗВРАТОВЪ [стараяся скрытъ свою робость.]

Я… Я теб повинуюсь, когда ты сего требуешь… [Про себя.] Здсь не удача! убратьсяжъ отсюда поскоре безъ хлопотъ… [Отходя к зрителямъ.] Вотъ каково имть дло съ чувствительными дураками!

ЯВЛЕНІЕ ПОСЛДНЕЕ.

ТЖЕ, КРОМ РАЗВРАТОВА.

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Почтенной отецъ! зри у ногъ твоихъ виновника терзаемаго раскаяніемъ!.. Такъ! я чувствую всю цну твоего оскорбленія.. И естьли искренное признаніе моего преступленія, заслуживаетъ твое прощеніе, то пощади меня… Припиши сіе заблужденіе молодости лтъ моихъ и непреодолимой склонности къ твоей дочери! сердцу моему мы когда не было сродно такое злодяніе!… Я не стыжусь признаться теперь въ моей слабости, что имлъ нещастіе слпо повиноваться зловреднымъ наставленіямъ безсовстнаго друга моего, которой имлъ совершенную власть надо мною… Но естьли сіе не въ состояніи удовлетворить Твою обиженную честь, то влеки меня безъ жалости предъ суд людей!

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Со страхомъ смотря на дочь.]

Скажи мн нещастная дочь… Гд твоя добродтель?

СОФІЯ. [Съ восхищеніемъ.]

Она со мною родитель мой!

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Съ великою радостію]

Великій Боже, благодарю тебя!.. [Легковру] Нещастный молодой человкъ. Встань… Я теперь охотно тебя прощаю!

Г. ЛЕГКОВРЪ. [Обнимая Добросерда.]

О великодушнйшій человк! но нтъ, спокойствіе мое не совершенно… Дражайшая Софія! ты довольно знаешь, что моя любовь была виною нанесенныхъ теб озлобленій: и я не переживу своего нещастія, когда не получу твоего прощенія.— Скажи, чувствуешь ли ты въ сердц своемъ столько милосердія, чтобъ забыть вс моя неистовства?

СОФІЯ. [Съ смущеніемъ и стыдливостію.]

Батюшка… Вы его простили…. Такъ и я забываю свои огорченія.

Г. ЛЕГКОВРЪ. [Съ восхищеніемъ цалуя ея руки.]

А, любезнйшая Софія! ты возвращаешь мн жизнь и честь мою… Добросердъ, другъ мой!.. Я люблю дочь твою, и чувствую, что ни что не можетъ истребить ее изъ моего сердца. Ахъ! соверши мое благополучіе… удостой меня имяни твоего сына, отдай… Отдай мн въ супруги сіе рдкое сокровище, пусть она будетъ обладательницею моего сердца и всего имнія… Ея добродтели достойны такого щастія!

Г. ДОБРОСЕРДЪ. [Пристально смотря на нее.]

Дочь моя! скажи мн откровенно: склоняется ли твое сердце въ его пользу?

СОФІЯ. [Потупя глаза.]

Батюшка! я… Я вовсемъ повинуюсь вашей вол…

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Я тебя понимаю… [Взявъ ихъ руки соединяетъJ да будетъ на васъ благословеніе Божіе и мое!.. [Проливая слезы радости и сжимая ихъ въ объятіяхъ.] О дти мой!.. Любите вчно другъ друга и меня… [Оставя ихъ поднимаетъ руки къ небу.] Боже милосердый! ты совершилъ мое желаніе… Теперь я радостно предамъ теб душу мою!

СОФІЯ. [Цалуя руку отца.]

Батюшка! да продлитъ всевышній вашу дражайшую жизнь для нашего щастія!

Г. ЛЕГКОВРЪ. [Его обнимая.]

О почтеннйшій отецъ! вы всегда будете имть во мн почтительнаго и покорнаго сына!.. [Съ нжностью] любезная Софія! ты воя теперь… Вчно моя!

Г. ДУМОВЪ.

Коль велико мое удовольствіе!

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Но скажите мн пожалуйте, кому я обязанъ толь щастливымъ открытіемъ?

СОФІЯ [указавъ на стоящую возл ее Марью.]

Вотъ моя избавительница!

МАРЬЯ. [Бросясь на колни передъ Легковромъ.]

Ахъ, государь! простите меня я не могла сопротивляться усильной ея прозб и видть въ такомъ злополучіи.

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Щастлива ты, что ето дло окончилось благополучно. Встань, я не только охотно тебя прощаю, но даю теб вчную свободу и дв тысячи рублей награжденія?

МАРЬЯ.

Ахъ, нтъ государь! моя награда состоитъ въ томъ, чтобы жить и умереть при моей милой госпож.

СОФІЯ. [Обнимая ее.]

Ты будешь моимъ другомъ, а не служанкою!

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Любезная дочь! ты еще не знаешь всей своей радости: Богъ возвратилъ теб брата и избавителя твоего отца. Вотъ онъ… Обойми его!

СОФІЯ. [съ удивленіемъ.]

Онъ братъ мой!

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Такъ! онъ твой двоюродной братъ, котораго мы щитали погибшимъ. [Софія бжитъ его обнять.]

Г. ДУМОВЪ.

Любезная сестра! я несказанно радуюсь — видя тебя щастливою.

Г. ЛЕГКОВРЪ.

Я ласкаюсь, что супругъ Софіи, равномрно можетъ приобрсть вашу дружбу.

Г. ДУМОВЪ.

Послдній вашъ поступокъ, длаетъ васъ того достойнымъ. [Онъ его обнимаетъ.]

Г. ДОБРОСЕРДЪ.

Любезные дти! да послужитъ день сей незабвеннымъ вамъ наставленіемъ, какъ должно удаляться такихъ людей, кои препятствуютъ намъ любить добродтель.— Дражайшій племянникъ! твоему прізду одолжены мы всмъ нашимъ благополучіемъ!

Г. ДУМОВЪ.

Я почитаю себя счастливымъ, и благодарю Бога, что удостоилъ онъ меня здлать вамъ благовремянное вспоможеніе… О вы, изобилующіе богатствомъ! будьте милостивы къ бднымъ, и докажите благотвореніями вашими, что вы любите человчество!

КОНЕЦЪ ДРАМЫ.

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека