Безотцовщина, Чехов Антон Павлович, Год: 1878

Драматургия
Время на прочтение: 140 минут(ы)
Скачать в PDF
Антон Павлович Чехов
<БЕЗОТЦОВЩИНА>
________________________________________________________________
Источник: Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати
томах. Сочинения в восемнадцати томах. Том одиннадцатый. Пьесы
(1878 — 1888). — М.: Наука, 1986.
________________________________________________________________
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
А н н а  П е т р о в н а  В о й н и ц е в а, молодая вдова,
генеральша.
С е р г е й  П а в л о в и ч  В о й н и ц е в, сын генерала Войницева
от первого брака.
С о ф ь я  Е г о р о в н а, его жена.
Помещики, соседи Войницевых:
П о р ф и р и й  С е м е н о в и ч  Г л а г о л ь е в  1,
К и р и л л  П о р ф и р ь е в и ч  Г л а г о л ь е в  2, его сын,
Г е р а с и м  К у з ь м и ч  П е т р и н,
П а в е л  П е т р о в и ч  Щ е р б у к,
М а р ь я  Е ф и м о в н а  Г р е к о в а, девушка 20 лет,
И в а н  И в а н о в и ч  Т р и л е ц к и й, полковник в отставке,
Н и к о л а й  И в а н о в и ч, его сын, молодой лекарь.
А б р а м  А б р а м о в и ч  В е н г е р о в и ч  1, богатый еврей.
И с а к  А б р а м о в и ч, его сын, студент.
Т и м о ф е й  Г о р д е е в и ч  Б у г р о в, купец.
М и х а и л  В а с и л ь е в и ч  П л а т о н о в, сельский учитель.
А л е к с а н д р а  И в а н о в н а (С а ш а), его жена, дочь
И. И. Трилецкого.
О с и п, малый лет 30, конокрад.
М а р к о, рассыльный мирового судьи, маленький старичок.
В а с и л и й,
Я к о в,
К а т я — прислуга Войницевых.
Г о с т и, п р и с л у г а.
Действие происходит в имении Войницевых
в одной из южных губерний.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Гостиная в доме Войницевых. Стеклянная дверь в сад и две двери во
внутренние покои. Мебель старого и нового фасона, смешанная. Рояль, возле
нее пюпитр со скрипкою и нотами. Фисгармония. Картины (олеография) в
золоченых рамах.
ЯВЛЕНИЕ I
Анна Петровна сидит за роялью, склонив голову к клавишам.
Н и к о л а й  И в а н о в и ч  Т р и л е ц к и й  входит.
Т р и л е ц к и й (подходит к Анне Петровне). Что?
А н н а  П е т р о в н а (поднимает голову). Ничего… Скучненько…
Т р и л е ц к и й. Дайте, mon ange*, покурить! Плоть ужасно курить
хочет. С самого утра почему-то еще не курил.
_______________
* мой ангел (франц.).
А н н а  П е т р о в н а (подает ему папиросы). Берите больше, чтобы
потом не беспокоить.
Закуривают.
Скучно, Николя! Тоска, делать нечего, хандра… Что и делать, не знаю…
Трилецкий берет ее за руку.
А н н а  П е т р о в н а. Вы это за пульсом? Я здорова…
Т р и л е ц к и й. Нет, я не за пульсом… Я чмокнуть…
Целует руку.
В вашу руку целуешь, как в подушечку… Чем это вы моете свои руки, что
они у вас такие белые? Чудо руки! Даже еще раз поцелую.
Целует руку.
В шахматы, что ли?
А н н а  П е т р о в н а. Давайте…
Смотрит на часы.
Четверть первого… Небось, наши гости проголодались…
Т р и л е ц к и й (приготовляет шахматную доску). По всей
вероятности. Что касается меня, то я страшно голоден.
А н н а  П е т р о в н а. Я о вас и не спрашиваю… Вы всегда
голодны, хоть и едите каждую минуту…
Садятся за шахматы.
Ходите вы… Уж и пошел… Надо сперва подумать, а потом уже и идти… Я
сюда… Вы всегда голодны…
Т р и л е ц к и й. Вы так пошли… Тэк-с… Голоден-с… Обедать
скоро будем?
А н н а  П е т р о в н а. Не думаю, чтобы скоро… Повар изволил ради
нашего приезда нализаться и теперь без ног. Завтракать скоро будем.
Серьезно, Николай Иваныч, когда вы будете сыты? Ест, ест, ест… без конца
ест! Ужас что такое! Какой маленький человек и такой большой желудок!
Т р и л е ц к и й. О да! Удивительно!
А н н а  П е т р о в н а. Забрался в мою комнату и не спросясь съел
полпирога! Вы знаете ведь, что это не мой пирог? Свинство, голубчик!
Ходите!
Т р и л е ц к и й. Ничего я не знаю. Знаю только, что он у вас там
прокиснет, если я его не съем. Вы так? Можете-с… А я этак… Если я
много ем, то я, значит, здоров, а если здоров, то, с вашего позволения…
Mens sana in corpore sano*. Зачем думаете? Ходите, милая дамочка, не
думая… (Поет.) Я хочу вам рассказать, рассказать…
_______________
* Здоровый дух в здоровом теле. (лат.)
А н н а  П е т р о в н а. Молчите… Вы мешаете мне думать.
Т р и л е ц к и й. Жаль, что вы, такая умная женщина, ничего не
смыслите в гастрономии. Кто не умеет хорошо поесть, тот урод…
Нравственный урод!.. Ибо… Позвольте, позвольте! Так не ходят! Ну? Куда
же вы? А, ну это другое дело. Ибо вкус занимает в природе таковое же
место, как и слух и зрение, то есть входит в число пяти чувств, которые
всецело относятся к области, матушка моя, психологии. Психологии!
А н н а  П е т р о в н а. Вы, кажется, острить собираетесь… Не
острите, дорогой мой! И надоело, и не к лицу вам… Вы заметили, что я не
смеюсь, когда вы острите? Пора, кажется, заметить…
Т р и л е ц к и й. Ваш ход, votre excellence!..* Берегите коня. Не
смеетесь, потому что не понимаете… Так-с…
_______________
* ваше превосходительство!.. (франц.)
А н н а  П е т р о в н а. Чего глазеете? Ваш ход! Как полагаете? Ваша
‘она’ будет сегодня у нас или нет?
Т р и л е ц к и й. Обещала быть. Дала слово.
А н н а  П е т р о в н а. Пора уж ей быть в таком случае. Первый
час… Вы… извините за нескромность вопроса… Вы и с этой ‘да так’ или
же серьезно?
Т р и л е ц к и й. То есть?
А н н а  П е т р о в н а. Откровенно, Николай Иваныч! Не ради сплетен
спрашиваю, по-приятельски… Что Грекова для вас и что вы для нее?
Откровенно и без острот, пожалуйста… Ну? Ей-ей, по-приятельски
спрашиваю…
Т р и л е ц к и й. Что она для меня и что я для нее? Пока
неизвестно-с…
А н н а  П е т р о в н а. По крайней мере…
Т р и л е ц к и й. Езжу к ней, болтаю, надоедаю, ввожу ее маменьку в
расход по кофейной части и… больше ничего. Ваш ход. Езжу, надо вам
сказать, через день, а иногда и каждый день, гуляю по темным аллейкам… Я
толкую ей про свое, она толкует мне про свое, причем держит меня за эту
пуговку и снимает с моего воротника пушок… Я ведь вечно в пуху.
А н н а  П е т р о в н а. Ну?
Т р и л е ц к и й. Ну и ничего… Что собственно тянет меня к ней,
определить трудно. Скука ли то, любовь ли, или что-либо другое прочее, не
могу знать… Знаю, что после обеда мне бывает страшно скучно за ней… По
случайно наведенным справкам оказывается, что и она скучает за мной…
А н н а  П е т р о в н а. Любовь, значит?
Т р и л е ц к и й (пожимает плечами). Очень может быть. Как вы
думаете, люблю я ее или нет?
А н н а  П е т р о в н а. Вот это мило! Вам же лучше знать…
Т р и л е ц к и й. Э-э… да вы не понимаете меня!.. Ваш ход!
А н н а  П е т р о в н а. Хожу. Не понимаю, Николя! Женщине трудно
понять вас в этом отношении…
Пауза.
Т р и л е ц к и й. Она хорошая девочка.
А н н а  П е т р о в н а. Мне нравится. Светленькая головка… Только
вот что, приятель… Не наделайте-ка вы ей как-нибудь неприятностей!..
Как-нибудь… За вами этот грех водится… Пошляетесь, пошляетесь,
наговорите кучу вздора, наобещаете, разнесете славу и тем и покончите…
Мне ее жалко будет… Что она теперь поделывает?..
Т р и л е ц к и й. Читает…
А н н а  П е т р о в н а. И химией занимается?
Смеется.
Т р и л е ц к и й. Кажется.
А н н а  П е т р о в н а. Славная… Потише! Вы рукавом свезете!
Нравится она мне со своим острым носиком! Из нее мог бы выйти недурной
ученый…
Т р и л е ц к и й. Дороги не видит, бедная девочка!
А н н а  П е т р о в н а. Вот что, Николя… Попросите Марью
Ефимовну, чтобы она поездила ко мне немного… Я с ней познакомлюсь и…
Я, впрочем, маклеровать не стану, а так только… Мы ее вместе раскусим и
или отпустим с миром, или же примем ее к сведению… Авось…
Пауза.
Я считаю вас малюточкой, ветерком, а потому и вмешиваюсь в ваши дела. Ваш
ход. Мой совет таков. Или не трогать ее вовсе, или же жениться на ней…
Только жениться, но… не далее! Паче чаяния жениться захотите, извольте
подумать сперва… извольте рассмотреть ее со всех сторон, не
поверхностно, подумать, помыслить, порассуждать, чтоб потом не плакать…
Слышите?
Т р и л е ц к и й. Как же… Уши развесил.
А н н а  П е т р о в н а. Знаю я вас. Всё делаете не думая и женитесь
не думая. Вам только палец покажи женщина, так вы уж готовы на всякую
всячину. Посоветоваться с близкими людьми должны… Да… На свою глупую
голову не надейтесь. (Стучит о стол.) Вот она у вас, ваша голова!
(Свистит.) Свистит, матушка! Мозгу в ней много, да толку что-то не видно.
Т р и л е ц к и й. Свистит, точно мужик! Удивительная женщина!
Пауза.
Ездить она к вам не станет.
А н н а  П е т р о в н а. Почему?
Т р и л е ц к и й. Потому что к вам шляется Платонов… Она терпеть
не может его после тех его выходок. Вообразил человек, что она дура, вбил
себе это в свою нечесаную голову, и теперь черт его не разубедит! Считает
почему-то своею обязанностью надоедать дурам, выделывать над ними разные
штуки… Ходите!.. А разве она дура? Понимает же он людей!
А н н а  П е т р о в н а. Пустяки. Мы не позволим ему лишнего.
Скажите ей, чтоб не боялась. А чего это Платонова так долго нет? Давно уж
пора ему быть… (Смотрит на часы.) Невежливо с его стороны. Шесть месяцев
не видались.
Т р и л е ц к и й. Когда я ехал к вам, в школе ставни были наглухо
закрыты. Должно быть, спит еще. Каналья человек! Я его сам давно уж не
видел.
А н н а  П е т р о в н а. Здоров он?
Т р и л е ц к и й. Он всегда здоров. Жив курилка!
Входят  Г л а г о л ь е в  1  и  В о й н и ц е в.
ЯВЛЕНИЕ II
Те же, Г л а г о л ь е в  1  и  В о й н и ц е в.
Г л а г о л ь е в  1 (входя). Так-то, милейший Сергей Павлович. В
этом отношении мы, заходящие светила, лучше и счастливее вас, восходящих.
И мужчина не был, как видите, в проигрыше, и женщина была в выигрыше.
Садятся.
Сядемте, а то я утомился… Мы любили женщин, как самые лучшие
рыцари, веровали в нее, поклонялись ей, потому что видели в ней лучшего
человека… А женщина лучший человек, Сергей Павлович!
А н н а  П е т р о в н а. Зачем же мошенничать?
Т р и л е ц к и й. Кто мошенничает?
А н н а  П е т р о в н а. А кто эту шашку сюда поставил?
Т р и л е ц к и й. Да вы же сами поставили!
А н н а  П е т р о в н а. Ах да… Pardon…
Т р и л е ц к и й. То-то что pardon.
Г л а г о л ь е в  1. У нас были и друзья… Дружба в наше время не
была так наивна и так ненужна. В наше время были кружки, арзамасы… За
друзей у нас, между прочим, было принято в огонь лазить.
В о й н и ц е в (зевает). Славное было время!
Т р и л е ц к и й. А в наше ужасное время пожарные на то есть, чтоб в
огонь лазить за друзьями.
А н н а  П е т р о в н а. Глупо, Николя!
Пауза.
Г л а г о л ь е в  1. В прошлую зиму в Москве на опере я видел, как
один молодой человек плакал под влиянием хорошей музыки… Ведь это
хорошо?
В о й н и ц е в. Пожалуй, что и очень даже хорошо.
Г л а г о л ь е в  1. И я так думаю. Но зачем же, скажите вы мне,
пожалуйста, глядя на него, улыбались близь сидящие дамочки и кавалеры?
Чему они улыбались? И он сам, заметив, что добрые люди видят его слезы,
завертелся на кресле, покраснел, состроил на своем лице скверную улыбочку
и потом вышел из театра… В наше время не стыдились хороших слез и не
смеялись над ними…
Т р и л е ц к и й (Анне Петровне). Умереть этому медоточивому от
меланхолии! Страсть не люблю! Уши режет!
А н н а  П е т р о в н а. Тссс…
Г л а г о л ь е в  1. Мы были счастливее вас. В наше время понимающие
музыку не выходили из театра, досиживали оперу до конца… Вы зеваете,
Сергей Павлович… Я оседлал вас…
В о й н и ц е в. Нет… Подводите же итог, Порфирий Семеныч! Пора…
Г л а г о л ь е в  1. Ну-с… И так далее, и так далее… Если теперь
подвести итог всему мною сказанному, то и получится, что в наше время были
любящие и ненавидящие, а следовательно, и негодующие и презирающие…
В о й н и ц е в. Прекрасно, а в наше время их нет, что ли?
Г л а г о л ь е в  1. Думаю, что нет.
Войницев встает и идет к окну.
Отсутствие этих-то людей и составляет современную чахотку…
Пауза.
В о й н и ц е в. Голословно, Порфирий Семеныч!
А н н а  П е т р о в н а. Не могу! От него так несет этими несносными
пачулями, что мне даже дурно делается. (Кашляет.) Отодвиньтесь немного
назад!
Т р и л е ц к и й (отодвигается). Сама проигрывает, а бедные пачули
виноваты. Удивительная женщина!
В о й н и ц е в. Грешно, Порфирий Семенович, бросать в лицо
обвинение, основанное на одних только догадках и пристрастии к минувшей
молодости!..
Г л а г о л ь е в  1. Может быть, я и ошибаюсь.
В о й н и ц е в. Может быть… В данном случае не должно иметь места
это ‘может быть’… Обвинение не шуточное!
Г л а г о л ь е в  1 (смеется). Но… вы сердиться, милый мой,
начинаете… Гм… Одно уж это доказывает, что вы не рыцарь, что вы не
умеете относиться с должным уважением к взглядам противника.
В о й н и ц е в. Одно уж это доказывает, что я умею возмущаться.
Г л а г о л ь е в  1. Я не всех, разумеется, поголовно… Есть и
исключения, Сергей Павлович!
В о й н и ц е в. Разумеется… (Кланяется.) Покорнейше вас благодарю
за уступочку! Вся прелесть ваших приемов заключается в этих уступках. Ну а
что если бы наскочил на вас человек неопытный, вас не знающий, верующий в
ваше знание? Ведь вам удалось бы убедить его, что мы, то есть я, Николай
Иваныч, maman и вообще всё более или менее молодое, не умеем негодовать и
презирать…
Г л а г о л ь е в  1. Но… вы уж… Я не говорил…
А н н а  П е т р о в н а. Я хочу Порфирия Семеновича слушать. Давайте
бросим! Довольно.
Т р и л е ц к и й. Нет, нет… Играйте и слушайте!
А н н а  П е т р о в н а. Довольно. (Встает.) Надоело. После
доиграем.
Т р и л е ц к и й. Когда проигрываю, она сидит, как приклеенная, а
как только начну выигрывать, у нее является желание слушать Порфирия
Семеновича! (Глагольеву.) И кто вас просит говорить? Мешаете только! (Анне
Петровне.) Извольте сесть и продолжать, в противном же случае я буду
считать вас проигравшей!
А н н а  П е т р о в н а. Считайте! (Садится против Глагольева.)
ЯВЛЕНИЕ III
Те же и  В е н г е р о в и ч  1.
В е н г е р о в и ч  1 (входит). Жарко! Эта жара напоминает мне,
жиду, Палестину. (Садится у рояли и перебирает клавиши.) Там, говорят,
очень жарко!
Т р и л е ц к и й (встает). Так и запишем. (Вынимает из кармана
записную книжку.) Так и запишем-с, добрая женщина! (Записывает.) За
генеральшей… за генеральшей три рубля… Итого с прежними — десять. Эге!
Когда я буду иметь честь получить с вас эту сумму?
Г л а г о л ь е в  1. Эх, господа, господа! Не видали вы прошлого!
Другое бы запели… Поняли бы… (Вздыхает.) Не понять вам!
В о й н и ц е в. Литература и история имеет, кажется, более прав на
нашу веру… Мы не видели, Порфирий Семеныч, прошлого, но чувствуем его.
Оно у нас очень часто вот тут чувствуется… (Бьет себя по затылку.) Вот
вы так не видите и не чувствуете настоящего.
Т р и л е ц к и й. Прикажете считать за вами, votre excellence, или
сейчас заплатите?
А н н а  П е т р о в н а. Перестаньте! Вы не даете слушать!
Т р и л е ц к и й. Да зачем вы их слушаете? Они до вечера будут
говорить!
А н н а  П е т р о в н а. Сержель, дай этому юродивому десять рублей!
В о й н и ц е в. Десять? (Вынимает бумажник.) Давайте-ка, Порфирий
Семенович, переменим разговор…
Г л а г о л ь е в  1. Давайте, если он вам не нравится.
В о й н и ц е в. Люблю вас слушать, но не люблю слушать то, что
отзывается клеветой… (Подает Трилецкому десять рублей.)
Т р и л е ц к и й. Merci. (Бьет по плечу Венгеровича.) Вот как нужно
жить на этом свете! Посадил беззащитную женщину за шахматы да и обчистил
ее без зазрения совести на десять целкачей. Каково? Похвально?
В е н г е р о в и ч  1. Похвально. Вы, доктор, настоящий
иерусалимский дворянин!
А н н а  П е т р о в н а. Перестаньте же, Трилецкий! (Глагольеву.)
Так женщина лучший человек, Порфирий Семенович?
Г л а г о л ь е в  1. Лучший.
А н н а  П е т р о в н а. Гм… По-видимому, вы большой женолюбец,
Порфирий Семенович!
Г л а г о л ь е в  1. Да, я люблю женщин. Я им поклоняюсь, Анна
Петровна. Я вижу в них отчасти всё то, что я люблю: и сердце, и…
А н н а  П е т р о в н а. Вы им поклоняетесь… Ну а стоят они ваших
поклонов?
Г л а г о л ь е в  1. Стоят.
А н н а  П е т р о в н а. Вы убеждены в этом? Сильно убеждены или
только заставляете себя так думать?
Трилецкий берет скрипку и водит по ней смычком.
Г л а г о л ь е в  1. Сильно убежден. Достаточно знать мне одну
только вас, чтобы быть убежденным в этом…
А н н а  П е т р о в н а. Серьезно? В вас какая-то особенная
закваска.
В о й н и ц е в. Он романтик.
Г л а г о л ь е в  1. Может быть… Что ж? Романтизм вещь не
безусловно дурная. Вы изгнали романтизм… Хорошо сделали, но боюсь, что
вы изгнали вместе с ним что-то другое…
А н н а  П е т р о в н а. Не сводите, друг мой, на полемику. Не умею
спорить. Изгнали или не изгнали, но во всяком случае умней стали, слава
богу! Ведь умней, Порфирий Семеныч? А это главное… (Смеется.) Были бы
умные люди, да умнели бы, а остальное само собой приложится… Ах! Не
рипите, Николай Иваныч! Положите скрипку!
Т р и л е ц к и й (вешает скрипку). Хороший инструмент.
Г л а г о л ь е в  1. Удачно однажды выразился Платонов… Мы, сказал
он, поумнели по части женщин, а поумнеть по части женщин значит втоптать
самого себя и женщину в грязь…
Т р и л е ц к и й (хохочет). Должно быть, именинником был… Хватил
лишнее…
А н н а  П е т р о в н а. Это он сказал? (Смеется.) Да, он любит
иногда отпускать такие изреченьица… Но да ведь он для красного словца…
Кстати, к слову пришлось… Кто такой, что за человек, на ваш взгляд, этот
Платонов? Герой или не герой?
Г л а г о л ь е в  1. Как вам сказать? Платонов, по-моему, есть
лучший выразитель современной неопределенности… Это герой лучшего, еще,
к сожалению, ненаписанного, современного романа… (Смеется.) Под
неопределенностью я разумею современное состояние нашего общества: русский
беллетрист чувствует эту неопределенность. Он стал в тупик, теряется, не
знает, на чем остановиться, не понимает… Трудно понять ведь этих господ!
(Указывает на Войницева.) Романы донельзя плохи, натянуты, мелочны… и
немудрено! Всё крайне неопределенно, непонятно… Всё смешалось до
крайности, перепуталось… Вот этой-то неопределенности, по моему мнению,
и является выразителем наш умнейший Платонов. Он здоров?
А н н а  П е т р о в н а. Говорят, что здоров.
Пауза.
Славный человечек…
Г л а г о л ь е в  1. Да… Его грешно не уважать. Я зимой несколько
раз заезжал к нему и никогда не забуду тех немногих часов, которые мне
посчастливилось провести с ним.
А н н а  П е т р о в н а (смотрит на часы). Пора уже ему быть.
Сергей, ты посылал за ним?
В о й н и ц е в. Два раза.
А н н а  П е т р о в н а. Вы всё врете, господа. Трилецкий, бегите,
пошлите за ним Якова!
Т р и л е ц к и й (потягивается). Приказать на стол собирать?
А н н а  П е т р о в н а. Я сама прикажу.
Т р и л е ц к и й (идет и сталкивается у двери с Бугровым). Пыхтит,
как локомотив, бакалейный человек! (Хлопает его по животу и уходит.)
ЯВЛЕНИЕ IV
А н н а  П е т р о в н а, Г л а г о л ь е в  1,
В е н г е р о в и ч  1, В о й н и ц е в  и  Б у г р о в.
Б у г р о в (входя). Уф! Страсть как жарит! Перед дождем, знать.
В о й н и ц е в. Вы из сада?
Б у г р о в. Из сада-с…
В о й н и ц е в. Софи там?
Б у г р о в. Какая Софи?
В о й н и ц е в. Моя жена. Софья Егоровна!*
_______________
* Далее утрачен лист рукописи.
В е н г е р о в и ч  1. Я сейчас… (Уходит в сад.)
ЯВЛЕНИЕ V
А н н а  П е т р о в н а, Г л а г о л ь е в  1, В о й н и ц е в,
Б у г р о в, П л а т о н о в  и  С а ш а
(в русском костюме).
П л а т о н о в (в дверях Саше). Пожалуйте! Милости просим, молодая
женщина! (Входит за Сашей.) Вот мы и не дома, наконец! Кланяйся, Саша!
Здравствуйте, ваше превосходительство! (Подходит к Анне Петровне, целует у
нее одну руку и потом другую.)
А н н а  П е т р о в н а. Жестокий, нелюбезный… Можно ли заставлять
ждать себя так долго? Ведь вы знаете, как я нетерпелива? Дорогая
Александра Ивановна… (Целуется с Сашей.)
П л а т о н о в. Вот мы и не дома, наконец! Слава тебе, господи!
Шесть месяцев не видели мы ни паркета, ни кресел, ни высоких потолков,
ниже даже людей… Всю зиму проспали в берлоге, как медведи, и только
сегодня выползли на свет божий! Сергею Павловичу! (Целуется с Войницевым.)
В о й н и ц е в. И вырос, и пополнел и… черт знает чего только…
Александра Ивановна! Батюшки, как пополнела! (Жмет Саше руку.) Здоровы?
Похорошела и пополнела!
П л а т о н о в (пожимает руку Глагольеву). Порфирий Семенович…
Очень рад вас видеть…
А н н а  П е т р о в н а. Как поживаете? Как живете-можете,
Александра Ивановна? Да садитесь же, господа! Рассказывайте-ка… Сядем!..
П л а т о н о в (хохочет). Сергей Павлович! Он ли это? Господи! Где
же длинные волосы, блузочка и сладенький тенорок? А ну-ка, скажите-ка
что-нибудь!
В о й н и ц е в. Я дурандас. (Смеется.)
П л а т о н о в. Бас, совершенный бас! Ну? Сядем… Подвигайтесь-ка,
Порфирий Семеныч! Я сажусь. (Садится.) Садитесь, господа! Ф-ф-ф… Жара…
Что, Саша! Нюхаешь?
Садятся.
С а ш а. Нюхаю.
Смех.
П л а т о н о в. Человечьим мясом пахнет. Прелесть что за запах! Мне
кажется, что мы уже сто лет не видались. Черт знает, как долго эта зима
тянется! А вон и мое кресло! Узнаешь, Саша? На нем шесть месяцев тому
назад просиживал я дни и ночи, отыскивая с генеральшей причину всех причин
и проигрывая твои блестящие гривеннички… Жарко…
А н н а  П е т р о в н а. Я заждалась, терпение потеряла… Здоровы?
П л а т о н о в. Очень здоровы… Надо вам доложить, ваше
превосходительство, что вы и пополнели, и чуточку похорошели… Сегодня и
жарко, и душно… Я уж начинаю скучать за холодом.
А н н а  П е т р о в н а. Как они оба варварски пополнели! Экий
счастливый народ! Как жилось, Михаил Васильич?
П л а т о н о в. Скверно по обыкновению… Всю зиму спал и шесть
месяцев не видел неба. Пил, ел, спал, Майн Рида жене вслух читал…
Скверно!
С а ш а. Жилось хорошо, только скучно, разумеется…
П л а т о н о в. Не скучно, а очень скучно, душа моя. За вами скучал
страшно… Как кстати для меня теперь мои глаза! Видеть вас, Анна
Петровна, после долгого, томительнейшего безлюдья и сквернолюдья — да ведь
это непростительная роскошь!
А н н а  П е т р о в н а. Нате вам за это папироску! (Дает ему
папиросу.)
П л а т о н о в. Merci.
Закуривают.
С а ш а. Вы вчера приехали?
А н н а  П е т р о в н а. В десять часов.
П л а т о н о в. В одиннадцать видел у вас огни, да побоялся зайти к
вам. Небось утомлены были?
А н н а  П е т р о в н а. И что б зайти! Мы до двух часов проболтали.
Саша шепчет Платонову на ухо.
П л а т о н о в. Ах черт возьми! (Бьет себя по лбу.) Вот память-то!
Что же ты раньше молчала? Сергей Павлович!
В о й н и ц е в. Что?
П л а т о н о в. А он и молчит! Женился и молчит! (Встает.) Я забыл,
а они и молчат!
С а ш а. И я забыла, пока он тут говорил… Поздравляю вас, Сергей
Павлович! Желаю вам… всего, всего!
П л а т о н о в. Честь имею… (Кланяется.) Совет да любовь, милый
человек! Чудо сотворил, Сергей Павлович! Я от вас такого важного и
отважного поступка никак не ожидал! Как скоро и как быстро! Кто мог
ожидать от вас такой ереси?
В о й н и ц е в. Каков я? И скоро, и быстро! (Хохочет.) Я сам не
ожидал от себя такой ереси. Вмиг, батенька, склеилось дело. Влюбился и
женился!
П л а т о н о в. Без ‘влюбился’ не проходила ни одна зима, а в эту
зиму еще и женился, цензурой обзавелся, как говорит наш поп. Жена — это
самая ужасная, самая придирчивая цензура! Горе, если она глупа! Местечко
нашли?
В о й н и ц е в. Предлагают место в прогимназии, да не знаю, как
быть. Не хотелось бы мне в прогимназию! Жалованья мало, да и вообще…
П л а т о н о в. Берете?
В о й н и ц е в. Пока еще решительно ничего не знаю. Вероятно, нет…
П л а т о н о в. Гм… Гулять, значит, будем. Три года прошло с тех
пор, как вы кончили университет?
В о й н и ц е в. Да.
П л а т о н о в. Так… (Вздыхает.) Бить вас некому! Нужно будет жене
вашей сказать… Прогулять три хороших года! а?
А н н а  П е т р о в н а. Жарко теперь толковать о высоких
материях… Мне зевать хочется. Чего ради вы так долго не являлись,
Александра Ивановна?
С а ш а. Времени не было… Миша клетку починял, а я в церковь
ходила… Клетка поломалась, и нельзя было соловья так оставить.
Г л а г о л ь е в  1. А в церкви же что сегодня? Праздник какой?
С а ш а. Нет… Ходила заказывать отцу Константину обедню. Сегодня
именинник Мишин отец покойник, и неловко как-то не помолиться… Панихиду
отслужила…
Пауза.
Г л а г о л ь е в  1. Сколько прошло с тех пор, как скончался ваш
отец, Михаил Васильич?
П л а т о н о в. Года три, четыре…
С а ш а. Три года и восемь месяцев.
Г л а г о л ь е в  1. Ну-те? Боже мой! Как быстро время летит! Три
года и восемь месяцев! Давно ли, кажется, мы виделись с ним в последний
раз? (Вздыхает.) В последний раз виделись мы в Ивановке, присяжными
заседателями оба были… И тогда же произошел случай, как нельзя лучше
характеризующий покойника… Судили, помню, одного бедненького и
пьяненького казенного землемера за лихоимство и (смеется) оправдали…
Василий Андреич, покойник, настоял… Часа три настаивал, доводы приводил,
горячился… ‘Не обвиню его, кричит, пока вы не присягнете, что вы сами не
берете взяток!’ Нелогично, но… ничего с ним нельзя было поделать!
Утомились мы страшно по его милости… С нами тогда был и покойный генерал
Войницев, ваш супруг, Анна Петровна… тоже человек в своем роде.
А н н а  П е т р о в н а. Ну этот не оправдал бы…
Г л а г о л ь е в  1. Да, он настаивал на обвинении… Помню обоих,
красных, клокочущих, свирепых… Крестьяне держали сторону генерала, а мы,
дворяне, сторону Василия Андреича… Мы пересилили, разумеется…
(Смеется.) Ваш отец вызвал генерала на дуэль, генерал назвал его…
извините, подлецом… Потеха была! Мы напоили после их пьяными и
помирили… Нет ничего легче, как мирить русских людей… Добряк был ваш
отец, доброе имел сердце…
П л а т о н о в. Не доброе, а безалаберное…
Г л а г о л ь е в  1. Великий человек был в своем роде… Я уважал
его. Мы были с ним в прекраснейших отношениях!
П л а т о н о в. Ну а вот я так не могу похвалиться этим. Я разошелся
с ним, когда у меня не было еще ни волоска на подбородке, а в последние
три года мы были настоящими врагами. Я его не уважал, он считал меня
пустым человеком, и… оба мы были правы. Я не люблю этого человека! Не
люблю за то, что он умер спокойно. Умер так, как умирают честные люди.
Быть подлецом и в то же время не хотеть сознавать этого — страшная
особенность русского негодяя!
Г л а г о л ь е в  1. De mortuis aut bene, aut nihil*, Михаил
Васильич!
П л а т о н о в. Нет… Это латинская ересь. По-моему: de omnibus aut
nihil, aut veritas*. Но лучше veritas, чем nihil, поучительнее, по крайней
мере… Полагаю, что мертвые не нуждаются в уступке…
_______________
* О мертвых или хорошо, или ничего (лат.).
* обо всех или ничего, или правда (лат.).
Входит  И в а н  И в а н о в и ч.
ЯВЛЕНИЕ VI
Те же и  И в а н  И в а н о в и ч.
И в а н  И в а н о в и ч (входит). Та-та-та… Зять и дочка! Светила
из созвездия полковника Трилецкого! Здравствуйте, голубчики! Салют вам из
крупповской пушки! Господи, как жарко! Мишенька, голубчик мой…
П л а т о н о в (встает). Здравствуй, полковник! (Обнимает его.)
Здоров?
И в а н  И в а н о в и ч. Я всегда здоров… Терпит господь и не
наказывает. Сашенька… (Целует Сашу в голову). Давно я вас не лицезрел…
Здорова, Сашенька?
С а ш а. Здорова… Ты здоров?
И в а н  И в а н о в и ч (садится рядом с Сашей). Я всегда здоров. Во
всю жизнь мою ни разу не был болен… Давно уж я вас не видел! Каждый день
все собираюсь к вам, внучка повидать да с зятьком свет белый
покритиковать, да никак не соберусь… Занят, ангелы мои! Позавчера хотел
к вам поехать, новую двустволочку желал показать тебе, Мишенька, да
исправник остановил, в преферанс засадил… Славная двустволочка!
Аглицкая, сто семьдесят шагов дробью наповал… Внучек здоров?
С а ш а. Здоров, тебе кланяется…
И в а н  И в а н о в и ч. Разве он умеет кланяться?
В о й н и ц е в. Сие нужно понимать духовно.
И в а н  И в а н о в и ч. Ну да, ну да… Духовно… Скажи ему,
Сашурка, чтоб скорей рос. На охоту возьму с собой… Для него я уже и
двустволочку маленькую приготовил… Охотника из него сделаю, чтоб было
кому после смерти свои охотничьи причиндалы оставить…
А н н а  П е т р о в н а. Душка этот Иван Иваныч! Мы с ним на Петров
день перепелов стрелять поедем.
И в а н  И в а н о в и ч. Го-го! Мы, Анна Петровна, на бекасов поход
устроим. Мы на Бесово болотце полярную экспедицию устроим…
А н н а  П е т р о в н а. Попробуем вашу двустволочку…
И в а н  И в а н о в и ч. Попробуем. Диана божественная! (Целует ее
руку.) Помните, матушка, прошлый год? Ха-ха! Люблю таких особ, побей меня
бог! Не люблю малодушия! Вот она где самая-то и есть эмансипация женская!
Ее в плечико нюхаешь, а от нее порохом, Ганнибалами да Гамилькарами
пахнет! Воевода, совсем воевода! Дай ей эполеты, и погиб мир! Поедем! И
Сашку с собой возьмем! Всех возьмем! Покажем им, что значит кровь военная,
Диана божественная, ваше превосходительство, Александра Македонская!
П л а т о н о в. А ты уже клюкнул, полковник?
И в а н  И в а н о в и ч. Разумеется… Sans doute…*
_______________
* Без сомнения (франц.).
П л а т о н о в. То-то ты так и раскудахтался.
И в а н  И в а н о в и ч. Я приехал сюда, братец ты мой, часов в
восемь… Все еще спали… Пришел сюда, да и давай ногами стучать…
Смотрю, выходит она… смеется… Бутылочку мадерки распили. Диана три
рюмочки выпила, а я остальное…
А н н а  П е т р о в н а. А нужно это рассказывать!
Вбегает  Т р и л е ц к и й.
ЯВЛЕНИЕ VII
Те же и  Т р и л е ц к и й.
Т р и л е ц к и й. Господам родственникам!
П л а т о н о в. А-а-а… Плохой лейб-медик ее превосходительства!
Argentum nitricum… aquae destillatae…* Очень рад видеть, любезный!
Здоров, сияет, блещет и пахнет!
_______________
* Ляпис… дистиллированной воды (лат.).
Т р и л е ц к и й (целует Сашу в голову). Да и разнесли же черти
твоего Михайла! Бык, настоящий бык!
С а ш а. Фи, как от тебя духами пахнет! Здоров?
Т р и л е ц к и й. Здоровехонек. Умно сделали, что пришли. (Садится.)
Как дела, Мишель?
П л а т о н о в. Какие?
Т р и л е ц к и й. Твои, разумеется.
П л а т о н о в. Мои? А кто их знает, каковы они! Долго, брат,
рассказывать, да и неинтересно. Где это ты так шикарно остригся? Хороша
прическа! Стоит целковый?
Т р и л е ц к и й. Меня не цирюльник чешет… У меня на это дамы
есть, а дамам я не за прическу плачу целковые… (Ест мармелад.) Я, братец
ты мой…
П л а т о н о в. Сострить хочешь? Ни, ни, ни… Не беспокойся!
Избавь, пожалуйста.
ЯВЛЕНИЕ VIII
Те же, П е т р и н  и  В е н г е р о в и ч  1.
П е т р и н  входит с газетой и садится. В е н г е р о в и ч  1
садится в угол.
Т р и л е ц к и й (Ивану Ивановичу). Заплачь, отче!
И в а н  И в а н о в и ч. Для чего мне плакать?
Т р и л е ц к и й. Да вот, например, хоть от радости… Взгляни на
меня! Это сын твой!.. (Указывает на Сашу.) Это дочь твоя! (Указывает на
Платонова.) Этот юноша зять твой! Дочь-то одна чего стоит! Это перл,
папаша! Один только ты мог породить такую восхитительную дочь! А зять?
И в а н  И в а н о в и ч. Чего же мне, друг мой, плакать? Плакать не
нужно.
Т р и л е ц к и й. А зять? О… это зять! Другого такого не сыщешь,
хоть обрыскай всю вселенную! Честен, благороден, великодушен, справедлив!
А внук?! Что это за мальчишка разанафемский! Машет руками, тянется вперед
этак и всё пищит: ‘дедь! дедь! где дедь? Подайте-ка мне сюда его,
разбойника, подайте-ка мне сюда его усищи!’
И в а н  И в а н о в и ч (вытаскивает из кармана платок). Чего же
плакать? Ну и слава богу… (Плачет.) Плакать не нужно.
Т р и л е ц к и й. Ты плачешь, полковник?
И в а н  И в а н о в и ч. Нет… Зачем? Ну и слава тебе, господи!..
Что ж?..
П л а т о н о в. Перестань, Николай!
Т р и л е ц к и й (встает и садится рядом с Бугровым). Жаркий нонче
темперамент в воздухе, Тимофей Гордеич!
Б у г р о в. Это действительно. Жарко, как в бане на самой верхней
полочке. Темперамент в градусов тридцать, надо полагать.
Т р и л е ц к и й. Что бы это значило? Отчего это так жарко, Тимофей
Гордеич?
Б у г р о в. Вам это лучше знать.
Т р и л е ц к и й. Я не знаю. Я по докторской части шел.
Б у г р о в. А по-моему-с, оттого так жарко, что мы засмеялись бы с
вами, ежели б в июне месяце было холодно.
Смех.
Т р и л е ц к и й. Так-с… Теперь понимаю… Что лучше для травы,
Тимофей Гордеич, климат или атмосфера?
Б у г р о в. Все хорошо, Николай Иваныч, только для хлеба дождик
нужней… Что толку с климата, ежели дождя нет? Без дождя он и гроша
медного не стоит.
Т р и л е ц к и й. Так… Это правда… Вашими устами, надо полагать,
гласит сама мудрость. А какого вы мнения, господин бакалейный человек,
касательно остального прочего?
Б у г р о в (смеется). Никакого.
Т р и л е ц к и й. Что и требовалось доказать. Умнейший вы человек,
Тимофей Гордеич! Ну, а какого вы мнения насчет того астрономического
фокуса, чтобы Анна Петровна дала нам поесть? а?
А н н а  П е т р о в н а. Подождите, Трилецкий! Все ждут, и вы ждите!
Т р и л е ц к и й. Аппетитов она наших не знает! Не знает она, как
нам с вами, а в особенности вам со мной выпить хочется! А славно мы выпьем
и закусим, Тимофей Гордеич! Во-первых… Во-первых… (Шепчет Бугрову на
ухо.) Плохо? Это за галстух… Crematum simplex…* Там всё есть: и
распивочно и навынос… Икра, балык, семга, сардины… Далее — шести- или
семиэтажный пирог… Во какой! Начинен всевозможными чудесами флоры и
фауны Старого и Нового Света… Скорей бы только… Сильно голоден,
Тимофей Гордеич? Откровенно…
_______________
* Простой продукт (лат.).
С а ш а (Трилецкому). Не так тебе есть хочется, как бунт поднимать!
Не любишь, когда люди покойно сидят!
Т р и л е ц к и й. Не люблю, когда людей голодом морят, толстушка!
П л а т о н о в. Ты сейчас сострил, Николай Иваныч, отчего же это не
смеются?
А н н а  П е т р о в н а. Ах, как он надоел! Как он надоел! Нахален
до безобразия! Это ужасно! Ну подождите же, скверный человек! Я вам дам
поесть! (Уходит.)
Т р и л е ц к и й. Давно бы так.
ЯВЛЕНИЕ IX
Те же, кроме  А н н ы  П е т р о в н ы.
П л а т о н о в. Впрочем, не мешало бы… Который час? Я тоже
голоден…
В о й н и ц е в. Где же моя жена, господа? Платонов ведь ее не видел
еще… Надо познакомить. (Встает.) Пойду ее искать. Ей так понравился сад,
что она никак не расстанется с ним.
П л а т о н о в. Между прочим, Сергей Павлович… Я просил бы вас не
представлять меня вашей супруге… Мне хотелось бы знать, узнает она меня
или нет? Я когда-то был с ней знаком немножко и…
В о й н и ц е в. Знакомы? С Соней?
П л а т о н о в. Был во время оно… Когда еще был студентом,
кажется. Не представляйте, пожалуйста, и молчите, не говорите ей ни слова
обо мне…
В о й н и ц е в. Хорошо. Этот человек со всеми знаком! И когда он
успевает знакомиться? (Уходит в сад.)
Т р и л е ц к и й. А какую я важную корреспонденцию поместил в
‘Русском курьере’, господа! Читали? Вы читали, Абрам Абрамыч?
В е н г е р о в и ч  1. Читал.
Т р и л е ц к и й. Не правда ли, замечательная корреспонденция?
Вас-то, вас, Абрам Абрамыч, каким я людоедом выставил! Такое про вас
написал, что вся Европа ужаснется!
П е т р и н (хохочет). Так это вот про кого?! Вот кто этот В.! Ну, а
кто же Б.?
Б у г р о в (смеется). Это я-с. (Вытирает лоб.) Бог с ними!
В е н г е р о в и ч  1. Что ж! Это очень похвально. Если бы я умел
писать, то непременно писал бы в газеты. Во-первых, деньги за это дают, а
во-вторых, у нас почему-то принято пишущих считать очень умными людьми.
Только не вы, доктор, написали эту корреспонденцию. Ее написал Порфирий
Семеныч.
Г л а г о л ь е в  1. Вы откуда это знаете!
В е н г е р о в и ч  1. Знаю.
Г л а г о л ь е в  1. Странно… Я писал, это правда, но откуда вам
это известно?
В е н г е р о в и ч  1. Всё можно узнать, лишь бы только желание
было. Вы заказным посылали, ну а приемщик на нашей почте имеет хорошую
память. Вот и всё… И разгадывать нечего. Мое еврейское ехидство тут ни
при чем… (Смеется.) Не бойтесь, мстить не стану.
Г л а г о л ь е в  1. Я и не боюсь, но… мне странно!
Входит  Г р е к о в а.
ЯВЛЕНИЕ X
Те же и  Г р е к о в а.
Т р и л е ц к и й (вскакивает). Марья Ефимовна! Вот это так мило! Вот
это так сюрприз!
Г р е к о в а (подает ему руку). Здравствуйте, Николай Иваныч!
(Кивает всем головой.) Здравствуйте, господа!
Т р и л е ц к и й (снимает с нее тальму). Стащу с вас тальмочку…
Живы, здоровы? Здравствуйте еще раз! (Целует руку.) Здоровы?
Г р е к о в а. Как всегда… (Конфузится и садится на первое
попавшееся стуло.) Анна Петровна дома?
Т р и л е ц к и й. Дома. (Садится рядом.)
Г л а г о л ь е в  1. Здравствуйте, Марья Ефимовна!
И в а н  И в а н о в и ч. Это Марья Ефимовна? Насилу узнал! (Подходит
к Грековой и целует у нее руку.) Имею счастье видеть… Весьма приятно…
Г р е к о в а. Здравствуйте, Иван Иваныч! (Кашляет.) Ужасно жарко…
Не целуйте мне, пожалуйста, рук… Я себя неловко чувствую… Не люблю…
П л а т о н о в (подходит к Грековой). Честь имею кланяться!.. (Хочет
поцеловать руку.) Как поживаете? Дайте же руку!
Г р е к о в а (отдергивает назад руку). Не нужно…
П л а т о н о в. Почему? Недостоин?
Г р е к о в а. Не знаю, достойны вы или недостойны, но… вы ведь
неискренно?
П л а т о н о в. Неискренно? Почем же вы знаете, что неискренно?
Г р е к о в а. Вы не стали бы целовать моей руки, если бы я не
сказала, что я не люблю этого целования… Вы вообще любите делать то,
чего я не люблю.
П л а т о н о в. Сейчас уж и заключение!
Т р и л е ц к и й (Платонову). Отойди!
П л а т о н о в. Сейчас… Как ваш клоповый эфир, Марья Ефимовна?
Г р е к о в а. Какой эфир?
П л а т о н о в. Я слышал, что вы добываете из клопов эфир… Хотите
обогатить науку… Хорошее дело!
Г р е к о в а. Вы всё шутите…
Т р и л е ц к и й. Да, он всё шутит… Итак, значит, вы приехали,
Марья Ефимовна… Как ваша maman поживает?
П л а т о н о в. Какая вы розовенькая! Как вам жарко!
Г р е к о в а (встает). Для чего вы мне это всё говорите?
П л а т о н о в. Поговорить хочу с вами… Давно с вами не беседовал.
Зачем же сердиться? Когда же, наконец, вы перестанете на меня сердиться?
Г р е к о в а. Я замечаю, что вы чувствуете себя не в своей тарелке,
когда видите меня… Не знаю, чем я вам мешаю, но… Я делаю вам
удовольствие и по возможности избегаю вас… Если бы Николай Иваныч не дал
мне честного слова, что вы здесь не будете, то я не приехала бы сюда…
(Трилецкому). Стыдно вам лгать!
П л а т о н о в. Стыдно тебе лгать, Николай! (Грековой.) Вы плакать
собираетесь… Поплачьте! Слезы приносят иногда облегчение…
Г р е к о в а  быстро идет к двери, где встречается
с  А н н о й  П е т р о в н о й.
ЯВЛЕНИЕ XI
Те же и  А н н а  П е т р о в н а.
Т р и л е ц к и й (Платонову). Глупо… глупо! Понимаешь ты? Глупо!
Еще раз и… мы враги!
П л а т о н о в. Ты-то тут при чем?
Т р и л е ц к и й. Глупо! Ты не знаешь, что ты делаешь!
Г л а г о л ь е в  1. Жестоко, Михаил Васильич!
А н н а  П е т р о в н а. Марья Ефимовна! Как я рада! (Пожимает
Грековой руку.) Очень рада… Вы такая редкая у меня гостья… Вы
приехали, и я вас люблю за это… Сядемте…
Садятся.
Очень рада… Спасибо Николаю Ивановичу… Он потрудился выклянчить вас из
вашей деревеньки…
Т р и л е ц к и й (Платонову). А если я ее люблю, положим?
П л а т о н о в. Люби… Сделай такое одолжение!
Т р и л е ц к и й. Не знаешь ты, что ты говоришь!
А н н а  П е т р о в н а. Как вы поживаете, моя дорогая?
Г р е к о в а. Благодарю.
А н н а  П е т р о в н а. Вы утомлены… (Смотрит ей в лицо.)
Проехать двадцать верст мудрено без привычки…
Г р е к о в а. Нет… (Подносит к глазам платок и плачет.) Нет…
А н н а  П е т р о в н а. Что с вами, Марья Ефимовна?
Пауза.
Г р е к о в а. Нет…
Трилецкий ходит по сцене.
Г л а г о л ь е в  1 (Платонову). Надо вам извиниться, Михаил
Васильич!
П л а т о н о в. Для чего?
Г л а г о л ь е в  1. Вы спрашиваете?! Вы были жестоки…
С а ш а (подходит к Платонову). Объяснись, а то я уйду!.. Извинись!
А н н а  П е т р о в н а. Я сама имею обыкновение плакать после
дороги… Нервы расстраиваются!..
Г л а г о л ь е в 1. Наконец… Я хочу этого! Нелюбезно! Не ожидал я
от вас!
С а ш а. Извинись, тебе говорят! Бессовестный!
А н н а  П е т р о в н а. Понимаю… (Смотрит на Платонова.) Успел
уж… Извините меня, Марья Ефимовна. Я забыла поговорить с этим… с
этим… Я виновата…
П л а т о н о в (подходит к Грековой), Марья Ефимовна!
Г р е к о в а (поднимает голову). Что вам угодно?
П л а т о н о в. Извиняюсь… Публично прошу прощения… Сгораю от
стыда на пятидесяти кострах!.. Давайте же руку… Клянусь честью, что
искренно… (Берет ее руку.) Помиримся… Не будем хныкать… Мир? (Целует
руку.)
Г р е к о в а. Мир. (Закрывает платком лицо и убегает.)
За ней уходит  Т р и л е ц к и й.
ЯВЛЕНИЕ XII
Те же, кроме  Г р е к о в о й  и  Т р и л е ц к о г о.
А н н а  П е т р о в н а. Не думала, что вы позволите себе… Вы!
Г л а г о л ь е в  1. Осторожность, Михаил Васильич, ради бога
осторожность!
П л а т о н о в. Довольно… (Садится на диван.) Бог с ней… Я
сделал глупость, что заговорил с ней, а глупость не стоит того, чтобы о
ней много говорили…
А н н а  П е т р о в н а. Для чего Трилецкий пошел за ней? Не всем
женщинам приятно, если видят их слезы.
Г л а г о л ь е в  1. Уважаю я в женщинах эту чуткость… Особенного
ничего ведь вы… не сказали ей, кажется, но… Один намек, словечко…
А н н а  П е т р о в н а. Нехорошо, Михаил Васильич, нехорошо.
П л а т о н о в. Я извинился, Анна Петровна.
Входят  В о й н и ц е в, С о ф ь я  Е г о р о в н а
и  В е н г е р о в и ч  2.
ЯВЛЕНИЕ XIII
Те же, В о й н и ц е в, С о ф ь я  Е г о р о в н а,
В е н г е р о в и ч  2  и потом  Т р и л е ц к и й.
В о й н и ц е в (вбегает). Идет, идет! (Поет.) Идет!
В е н г е р о в и ч  2  становится у дверей, скрестив на груди
руки.
А н н а  П е т р о в н а. Наконец-то Софи надоел этот несносный зной!
Милости просим!
П л а т о н о в (в стороне). Соня! Творец небесный, как она
изменилась!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Я так заболталась с m-r Венгеровичем, что
совершенно забыла про зной… (Садится на диван на аршин от Платонова.) Я
в восторге от нашего сада, Сергей.
Г л а г о л ь е в  1 (садится возле Софьи Егоровны). Сергей Павлович!
В о й н и ц е в. Что прикажете?
Г л а г о л ь е в  1. Софья Егоровна, милейший мой друг, дала мне
слово, что в четверг вы все будете у меня.
П л а т о н о в (в сторону). На меня посмотрела!
В о й н и ц е в. Мы и сдержим это слово. Прикатим к вам целой
компанией…
Т р и л е ц к и й (входит). О женщины, женщины! сказал Шекспир и
сказал неправду. Нужно было сказать: ах вы, женщины, женщины!
А н н а  П е т р о в н а. Где Марья Ефимовна?
Т р и л е ц к и й. Я ее в сад проводил. Пусть себе пошляется с горя!
Г л а г о л ь е в  1. Вы у меня еще ни разу не были, Софья Егоровна!
У меня вам, надеюсь, понравится… Сад получше вашего, река глубокая,
лошадки есть хорошие…
Пауза.
А н н а  П е т р о в н а. Молчание… Дурак родился.
Смех.
С о ф ь я  Е г о р о в н а (тихо Глагольеву, кивая на Платонова). Кто
это такой? Вот этот, что рядом со мной сидит!
Г л а г о л ь е в  1 (смеется). Это наш учитель… Фамилии не знаю…
Б у г р о в (Трилецкому). Скажите мне на милость, Николай Иваныч, вы
всякие болезни лечить можете или не всякие?
Т р и л е ц к и й. Всякие.
Б у г р о в. И сибирку?
Т р и л е ц к и й. И сибирку.
Б у г р о в. А ежели собака бешеная укусит, и это можете?
Т р и л е ц к и й. А вас бешеная собака укусила? (Отодвигается от
него.)
Б у г р о в (конфузится). Боже меня сохрани! Что это вы, Николай
Иваныч! Христос с вами!
Смех.
А н н а  П е т р о в н а. Как к вам ехать, Порфирий Семеныч? Чрез
Юсновку?
Г л а г о л ь е в  1. Нет… Круг дадите, если поедете чрез Юсновку.
Езжайте прямо на Платоновку. Я обитаю почти что в самой Платоновке, в двух
верстах от нее.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Я знаю эту Платоновку. Она всё еще
существует?
Г л а г о л ь е в  1. Как же…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Я когда-то с ее помещиком была знакома, с
П л а т о н о вым. Сергей, ты не знаешь, где теперь этот Платонов?
П л а т о н о в (в сторону). Спросила бы она у меня, где он.
В о й н и ц е в. Кажется, знаю. Не помнишь ли, как его зовут?
(Смеется.)
П л а т о н о в. Я тоже когда-то был с ним знаком. Его зовут,
кажется, Михаилом Васильичем.
Смех.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Да, да… Его зовут Михаилом Васильичем.
Когда я была с ним знакома, он был еще студентом, почти мальчиком… Вы
смеетесь, господа… А я, право, ничего не нахожу остроумного в моих
словах…
А н н а  П е т р о в н а (хохочет и указывает на Платонова). Да
узнайте же его, наконец, а то он лопнет от нетерпения!
Платонов поднимается.
С о ф ь я  Е г о р о в н а (поднимается и смотрит на Платонова).
Да… он. Что же вы молчите, Михаил Васильич?.. Неужели… это вы?
П л а т о н о в. Не узнаете, Софья Егоровна? И немудрено! Прошло
четыре с половиной года, почти пять лет, а никакие крысы не в состоянии
изгрызть так хорошо человеческую физиономию, как мои последние пять лет.
С о ф ь я  Е г о р о в н а (подает ему руку). Я теперь только начинаю
узнавать вас. Как вы изменились!
В о й н и ц е в (подводит к Софье Егоровне Сашу). А это, рекомендую
тебе, его жена!.. Александра Ивановна, сестра остроумнейшего из людей —
Николая Иваныча!
С о ф ь я  Е г о р о в н а (подает Саше руку). Очень приятно.
(Садится.) Вы уж и женаты!.. Давно ли? Впрочем, пять лет…
А н н а  П е т р о в н а. Молодец, Платонов! Он нигде не бывает, но
всех знает. Это, Софи, рекомендую вам, наш друг!
П л а т о н о в. Этой роскошной рекомендации достаточно для того,
чтобы иметь право спросить вас, Софья Егоровна, как вы вообще поживаете?
Как ваше здоровье?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Поживаю вообще очень сносно, но здоровье
плоховато. Вы как поживаете? Что поделываете теперь?
П л а т о н о в. Со мной судьба моя сыграла то, чего я ни в каком
случае не мог предполагать в то время, когда вы видели во мне второго
Байрона, а я в себе будущего министра каких-то особенных дел и Христофора
Колумба. Я школьный учитель, Софья Егоровна, только всего.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Вы?
П л а т о н о в. Да, я…
Пауза.
Пожалуй, что немножко и странно…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Невероятно! Почему же… Почему же не
больше?
П л а т о н о в. Мало одной фразы, Софья Егоровна, чтобы ответить на
ваш вопрос…
Пауза.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Университет вы по крайней мере кончили?
П л а т о н о в. Нет. Я его бросил.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Гм… Это все-таки не мешает ведь вам
быть человеком?
П л а т о н о в. Виноват… Я не понимаю вашего вопроса…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Я неясно выразилась. Это вам не мешает
быть человеком… тружеником, хочу сказать, на поприще… ну хоть,
например, свободы, эмансипации женщин… Не мешает это вам быть служителем
идеи?
Т р и л е ц к и й (в сторону). Завралась!
П л а т о н о в (в сторону). Вот как! Гм… (Ей.) Как вам сказать?
Пожалуй, что это и не мешает, но… чему же мешать-то? (Смеется.) Мне
ничто не может мешать… Я лежачий камень. Лежачие камни сами созданы для
того, чтоб мешать…
Входит  Щ е р б у к.
ЯВЛЕНИЕ XIV
Те же и  Щ е р б у к.
Щ е р б у к (в дверях). Лошадям овса не давай: плохо везли!
А н н а  П е т р о в н а. Ура! Мой кавалер пришел!
В с е. Павел Петрович!
Щ е р б у к (молча целует у Анны Петровны и Саши руку, молча
кланяется мужчинам, каждому отдельно и отдает общий поклон). Друзья мои!
Скажите мне, недостойному субъекту, где та особа, видеть которую душа моя
стремится? Подозрение имею и думаю, что эта особа — оне! (Указывает на
Софью Егоровну.) Анна Петровна, позвольте мне просить вас отрекомендовать
меня им, чтобы они знали, что я такой за человек!
А н н а  П е т р о в н а (берет его под руку и подводит к Софье
Егоровне). Отставной гвардии корнет Павел Петрович Щербук!
Щ е р б у к. А касательно чувств?
А н н а  П е т р о в н а. Ах да… Наш приятель, сосед, кавалер,
гость и кредитор.
Щ е р б у к. Действительно! Друг первейший его превосходительства
покойничка генерала! Под предводительством его брал крепости, именуемые
женским полонезом. (Кланяется.) Позвольте ручку-с!
С о ф ь я  Е г о р о в н а (протягивает руку и отдергивает ее назад).
Очень приятно, но… не нужно.
Щ е р б у к. Обидно-с… Вашего супруга на руках носил, когда он еще
под стол пешком ходил… Я от него знак имею и знак сей в могилу унесу.
(Открывает рот.) В-во! Зуба нет! Замечаете?
Смех.
Я его на руках держал, а он, Сереженька-то, пистолетом, коим забавляться
изволил, мне по зубам реприманду устроил. Хе, хе, хе… Шалун! Вы его,
матушка, не имею чести знать имени и отчества, в строгости содержите!
Красотой своей вы мне одну картину напоминаете… Носик только не такой…
Не дадите ручки?
Петрин подсаживается к Венгеровичу 1 и читает ему вслух газету.
С о ф ь я  Е г о р о в н а (протягивает руку). Если вы уж так…
Щ е р б у к (целует руку). Merci вас! (Платонову.) Как здоровье,
Мишенька? Молодец-то какой вырос! (Садится.) Я знал тебя еще в тот период,
когда ты на свет божий с недоумением глядел… И всё растет, и всё
растет… Тьфу! чтоб не сглазить! Молодчина! Красавец-то какой! Ну чего,
купидон, по военной не идешь?
П л а т о н о в. Грудью слаб, Павел Петрович!
Щ е р б у к (указывает на Трилецкого). Он сказал? Верь ему, свистуну,
так без головы останешься!
Т р и л е ц к и й. Прошу не ругаться, Павел Петрович!
Щ е р б у к. Он мне поясницу лечил… Того не ешь, другого не ешь, на
полу не спи… Ну и не вылечил. Я его и спрашиваю: ‘Зачем же ты деньги
взял, а не вылечил?’ А он и говорит: ‘Что-нибудь из двух, говорит, или
лечить, или деньги брать’. Каков молодец?
Т р и л е ц к и й. Для чего же врать, Вельзевул Буцефалович? Сколько
вы мне дали денег, позвольте вас спросить? Припомните-ка! Съездил я к вам
шесть раз и получил только всего рубль, да еще порванный рубль… Хотел
его нищему дать, да нищий не взял. ‘Порван, говорит, очень, номеров нет!’
Щ е р б у к. И ездил шесть раз не потому, что я болен был, а потому,
что у моего арендатора дочка кельк шоз*.
_______________
* кое-что (франц. quelque chose).
Т р и л е ц к и й. Платонов, ты близко к нему сидишь… Щелкни его
раз от моего имени по лысине! Сделай милость!
Щ е р б у к. Отстань! Довольно! Не раздражай спящего льва! Молод еще,
еле видим! (Платонову.) И отец твой был молодец! Мы с ним, с покойничком,
большие друзья были. Штукарь он был! Теперь таких и нет проказников,
какими мы с ним были… Эхх. Прошло время… (Петрину.) Герася! Побойся
всевышнего! Мы здесь беседуем, а ты вслух читаешь! Имей деликатность!
Петрин продолжает читать.
С а ш а (толкает Ивана Ивановича в плечо). Папа! Папа, не спи здесь!
Стыдно!
Иван Иванович просыпается и чрез минуту опять засыпает.
Щ е р б у к. Нет… Не могу я говорить!.. (Встает.) Его слушайте…
Он читает!..
П е т р и н (встает и подходит к Платонову). Что вы сказали-с?
П л а т о н о в. Решительно ничего…
П е т р и н. Нет, вы что-то сказали-с… Вы сказали что-то про
Петрина…
П л а т о н о в. Вам приснилось, должно быть…
П е т р и н. Критикуете-с?
П л а т о н о в. Ничего я не говорил! Уверяю вас, что вам это
приснилось!
П е т р и н. Можете говорить, сколько вам угодно… Петрин…
Петрин… Что Петрин? (Кладет газету в карман.) Петрин, может быть, в
университете обучался, кандидат прав, может быть… Вам это известно?..
Ученое звание за мной до гроба останется… Так-то-с. Надворный
советник… Вам это известно? И пожил побольше вашего. Шестой десяточек,
слава богу, доживаю.
П л а т о н о в. Очень приятно, но… что же из этого следует?
П е т р и н. Поживите с мое, душенька, так узнаете! Жизнь пережить не
шутка! Жизнь кусается…
П л а т о н о в (пожимает плечами). Право, не знаю, что вы хотите
этим сказать, Герасим Кузьмич… Я вас не понимаю… Начали вы о себе, а с
себя съехали на жизнь… Что может быть общего между вами и жизнью?
П е т р и н. Вот как поломает вас жизнь, потрясет хорошенечко, тогда
сами на молодых с предостережением смотреть станете… Жизнь, сударь
мой… Что такое жизнь? А вот что-с! Когда родится человек, то идет на
одну из трех дорог жизненных, кроме которых других путей не имеется:
пойдешь направо — волки тебя съедят, пойдешь налево — сам волков съешь,
пойдешь прямо — сам себя съешь.
П л а т о н о в. Скажите… Гм… Вы пришли к этому умозаключению
путем науки, опыта?
П е т р и н. Путем опыта.
П л а т о н о в. Путем опыта… (Смеется.) Говорите, почтенный
Герасим Кузьмич, кому-нибудь другому, и не мне… Вообще бы я вам
советовал не говорить со мной о высоких материях… И смеюсь, и, ей-богу,
не верю. Не верю я вашей старческой, самоделковой мудрости! Не верю,
друзья моего отца, глубоко, слишком искренно не верю вашим простым речам о
мудреных вещах, всему тому, до чего вы дошли своим умом!
П е т р и н. Да-с… Действительно… Из молодого деревца всё
сделаешь: и домик, и корабль, и всё… а старое, широкое да высокое, ни к
черту не годится…
П л а т о н о в. Я не говорю вообще про стариков, я говорю про друзей
моего отца.
Г л а г о л ь е в  1. Я тоже был другом вашего отца, Михаил Васильич!
П л а т о н о в. Мало ли у него было друзей… Бывало, весь двор был
запружен каретами да колясками.
Г л а г о л ь е в  1. Нет… Но, значит, и мне вы не верите?
(Хохочет.)
П л а т о н о в. Гм… Как вам сказать?.. И в вас, Порфирий Семеныч,
плохо верю.
Г л а г о л ь е в  1. Да? (Протягивает ему руку.) Спасибо, дорогой
мой, за откровенность! Ваша откровенность еще более привязывает меня к
вам.
П л а т о н о в. Вы добряк… Я даже глубоко уважаю вас, но… но…
Г л а г о л ь е в  1. Пожалуйста, говорите!
П л а т о н о в. Но… но нужно быть слишком доверчивым, чтобы
веровать в тех фонвизинских солидных Стародумов и сахарных Милонов,
которые всю свою жизнь ели щи из одной чашки со Скотиниными и
Простаковыми, и в тех сатрапов, которые потому только и святы, что не
делают ни зла, ни добра. Не рассердитесь, пожалуйста!
А н н а  П е т р о в н а. Не люблю я подобных бесед, а в особенности,
если они ведутся Платоновым… Всегда плохо оканчиваются. Михаил Васильич,
рекомендую вам нашего нового знакомого! (Указывает на Венгеровича 2.) Исак
Абрамович Венгерович, студент…
П л а т о н о в. А… (Встает и идет к Венгеровичу 2.) Очень приятно!
Очень рад. (Протягивает руку.) Дорого я дал бы теперь, чтобы иметь право
опять называться студентом…
Пауза.
Я вам руку подаю… Берите же мою или давайте мне свою…
В е н г е р о в и ч  2. Я не сделаю ни того, ни другого…
П л а т о н о в. Что?
В е н г е р о в и ч  2. Я не подам вам своей руки.
П л а т о н о в. Загадка… Почему-с?
А н н а  П е т р о в н а (в сторону). Черт знает что!
В е н г е р о в и ч  2. Потому что я имею на это основание… Я
презираю таких людей, как вы!
П л а т о н о в. Брависсиме… (Осматривает его.) Я сказал бы вам,
что это мне ужасно нравится, если бы это не пощекотало вашего самолюбия,
которое нужно поберечь для будущего…
Пауза.
Вы смотрите на меня, точно великан на пигмея. Может быть, вы и в самом
деле великан.
В е н г е р о в и ч 2. Я честный человек и не пошляк.
П л а т о н о в. С чем вас и поздравляю… Странно было бы видеть в
молодом студенте нечестного человека… О вашей честности вас никто и не
спрашивает… Не дадите руки, юноша?
В е н г е р о в и ч  2. Я не подаю милостыни.
Трилецкий шикает.
П л а т о н о в. Не подаете? Ваше дело… Я о приличии говорю, а не о
милостыне… Сильно презираете?
В е н г е р о в и ч  2. Насколько это возможно для человека, всей
душой ненавидящего пошлость, тунеядство, фиглярство…
П л а т о н о в (вздыхает). Давно уж я не слыхал таких речей…
Что-то слышится родное в звонких песнях ямщика!.. И я когда-то был
мастером рассыпаться… Только, к сожалению, всё это фразы… Милые фразы,
но только фразы… Чуточку бы искренности… Фальшивые звуки ужасно
действуют на непривычное ухо…
В е н г е р о в и ч  2. Не прекратить ли нам этот разговор?
П л а т о н о в. Для чего? Нас охотно слушают, да и мы еще не успели
надоесть друг другу… Давайте еще побеседуем в том же духе…
Вбегает  В а с и л и й  и за ним  О с и п.
ЯВЛЕНИЕ XV
Те же и  О с и п.
О с и п (входит). Кгм… Честь имею и удовольствие поздравить ваше
превосходительство с приездом…
Пауза.
Желаю вам всего того, что вы от бога желаете.
Смех.
П л а т о н о в. Кого вижу?! Чертов кум! Самый страшный из людей!
Ужаснейший из смертных!
А н н а  П е т р о в н а. Скажите, пожалуйста! Вас недоставало! Зачем
пришел?
О с и п. Поздравить.
А н н а  П е т р о в н а. Очень нужно! Проваливай!
П л а т о н о в. Ты ли это, во тьму ночей и в свет дня вселяющий
грозный ужас? Давно уж я не видел тебя, человекоубийца, шестьсот
шестьдесят шесть! Ну, приятель? Распространись о чем-нибудь! Вонмем
великому Осипу!
О с и п (кланяется). С приездом, ваше превосходительство! Сергею
Павлычу! С браком с законным! Дай бог, чтоб всё… что касательно
семейства выходило лучше… всего! Дай бог!
В о й н и ц е в. Спасибо! (Софье Егоровне.) Это, Софи, рекомендую
тебе, наше Войницевское пугало!
А н н а  П е т р о в н а. Не держите его, Платонов! Пусть уходит! Я
на него сердита. (Осипу.) Скажешь на кухне, чтобы тебе дали пообедать…
Экие ведь какие зверские глаза! Много за зиму нашего леса накрал?
О с и п (смеется). Деревца три-четыре…
Смех.
А н н а  П е т р о в н а (смеется). Врешь, больше! У него и цепочка
есть! Скажите! Это золотая цепочка? Позвольте узнать, который час?
О с и п (смотрит на стенные часы). Двадцать две минуты второго…
Позвольте мне вашу ручку поцеловать!
А н н а  П е т р о в н а (подносит к его губам руку). На, целуй…
О с и п (целует руку). Очень вам благодарен, ваше превосходительство,
за ваше сочувствие! (Кланяется.) Что вы за меня держитесь, Михаил
Васильич!
П л а т о н о в. Боюсь, чтобы ты не ушел. Люблю тебя, милый! Какой
молодец, черт тебя задери совсем! Каким это образом, мудрый, тебя
угораздило попасть сюда?
О с и п. За дураком гнался, за Василием, да и зашел кстати.
П л а т о н о в. Умный гнался за дураком, а не наоборот! Честь имею,
господа, представить! Интереснейший субъект! Одно из интереснейших
кровожадных животных современного зоологического музея! (Поворачивает
Осипа на все стороны). Известен всем и каждому как Осип, конокрад, чужеяд,
человекоубийца и вор. Родился в Войницевке, грабил и убивал в Войницевке и
пропадет в той же Войницевке!
Смех.
О с и п (смеется). Чудной вы человек, Михаил Васильич!
Т р и л е ц к и й (рассматривает Осипа). Чем занимаешься, любезный?
О с и п. Воровством.
Т р и л е ц к и й. Гм… Приятное занятие… Какой же ты, однако,
циник!
О с и п. Что значит циник?
Т р и л е ц к и й. Циник слово греческое, в переводе на твой язык
значущее: свинья, желающая, чтобы весь свет знал, что она свинья.
П л а т о н о в. Он улыбается, боги! Что это за улыбка! А лицо-то,
лицо! В этом лице сто пудов железа! Не скоро разобьешь его о камень!
(Подводит его к зеркалу.) Посмотри-ка, чудовище! Видишь? И ты не
удивляешься?
О с и п. Самый обыкновенный человек! Даже хуже…
П л а т о н о в. Будто бы? А не богатырь? Не Илья Муромец? (Хлопает
его по плечу.) О храбрый, победоносный росс! Что мы теперь значим с тобой?
Шляемся из угла в угол мелкими людишками, чужеядами, места своего не
знаем… Нам бы с тобой пустыню с витязями, нам бы с тобой богатырей с
стопудовыми головами, с шипом, с посвистом! Уколотил бы Соловья
Разбойника? а?
О с и п. А кто ж его знает!
П л а т о н о в. Уколотил бы! Ведь у тебя силища! Это не мускулы, а
канаты! Кстати, отчего ты не на каторге?
А н н а  П е т р о в н а. Кончите, Платонов! Право, надоело.
П л а т о н о в. Ты сидел хоть раз в остроге, Осип?
О с и п. Случается… Каждую зиму сижу.
П л а т о н о в. Так и следует… В лесу холодно — иди в острог. Но
отчего же ты не на каторге?
О с и п. Не знаю… Пустите, Михаил Васильич!
П л а т о н о в. Ты не от мира сего? Ты вне времени и пространства?
Ты вне обычаев и закона?
О с и п. Позвольте-с… В законе написано, что только тогда пойдешь в
Сибирь, когда на тебя обстоятельно докажут или на месте преступления
поймают… Всякому, положим, известно, что я, положим, вор да разбойник
(смеется), да не всякий доказать это может… Гм… Не смел нонче народ
стал, глуп, неумный то есть… Боится всего… Ну и доказать боится…
Выслать бы мог, да законов не понимает… Всё ему страшно… Осел нонче
народ стал, одним словом… Всё норовит исподтишка, артелью… Пакостный
народ, плевый… Невежество… И обижать такой народ не жалко…
П л а т о н о в. Как он важно рассуждает, подлец! Своим умом дошел,
отвратительное животное! И он ведь на основании теорий… (Вздыхает.)
Какая гадость еще возможна в России!..
О с и п. Не один я так рассуждаю, Михаил Васильич! Все нонче так
рассуждают. Да вот, например, хоть Абрам Абрамыч…
П л а т о н о в. Да, но и этот тоже внезаконный… Всяк знает, да не
всяк докажет.
В е н г е р о в и ч  1. Меня, полагаю, можно оставить в покое…
П л а т о н о в. Про него и толковать нечего… Это подобие твое,
разница только в том, что он умней тебя и счастлив, как аркадский
пастушок. Ну и… в глаза нельзя назвать, а тебя можно. Одного поля ягоды,
но… Шестьдесят кабаков, друг мой, шестьдесят кабаков, а у тебя и
шестидесяти копеек нет!
В е н г е р о в и ч  1. Шестьдесят три кабака.
П л а т о н о в. Через год будет семьдесят три… Он благодеяния
делает, обеды дает, всеми уважаем, все перед ним шапку ломают, ну а ты…
ты великий человек, но… жить, брат, не умеешь! Не умеешь жить, вредный
человек!
В е н г е р о в и ч  1. Вы начинаете фантазировать, Михаил Васильич!
(Встает и садится на другой стул.)
П л а т о н о в. На этой голове и громоотводов больше… Проживет
преспокойно еще столько же, сколько и жил, если не больше, и умрет… и
умрет ведь спокойно!
А н н а  П е т р о в н а. Перестаньте, Платонов!
В о й н и ц е в. Помирней, Михаил Васильич! Осип, уходи отсюда! Своим
присутствием ты только раздражаешь Платоновские инстинкты.
В е н г е р о в и ч  1. Ему хочется выгнать меня отсюда, но не
удастся!
П л а т о н о в. Удастся! Не удастся, сам уйду.
А н н а  П е т р о в н а. Платонов, вы не перестанете? Вы не
распространяйтесь, а прямо говорите: перестанете вы или нет?
С а ш а. Замолчи, ради бога! (Тихо.) Неприлично! Ты меня срамишь!
П л а т о н о в (Осипу). Проваливай! От души желаю тебе скорейшего
исчезновения!
О с и п. У Марфы Петровны есть попугайчик, который всех людей да
собак называет дураками, а как завидит коршуна или Абрама Абрамыча, то и
кричит: ‘Ах ты, проклятый!’ (Хохочет.) Прощайте-с! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ XVI
Те же без  О с и п а.
В е н г е р о в и ч  1. Кто бы, да не вы, молодой человек, позволяли
себе читать мне мораль и еще в такой форме. Я гражданин и, скажу правду,
полезный гражданин… Я отец, а вы кто? Кто вы, молодой человек? Извините,
хлыщ, промотавшийся помещик, взявший в свои руки святое дело, на которое
вы не имеете ни малейшего права, как испорченный человек…
П л а т о н о в. Гражданин… Если вы гражданин, то это очень
нехорошее слово! Ругательное слово!
А н н а  П е т р о в н а. Он не перестанет! Платонов, зачем отравлять
нам день своим резонерством? Зачем говорить лишнее? И имеете ли вы право?
Т р и л е ц к и й. Не покойно живется с этими справедливейшими и
честнейшими… Всюду вмешиваются, везде у них дело, всё до них касается…
Г л а г о л ь е в  1. Начали, господа, о здравии, а оканчиваете за
упокой…
А н н а  П е т р о в н а. Не следует, Платонов, забывать того, что
если гости бранятся, то хозяева чувствуют себя очень неловко…
В о й н и ц е в. Это справедливо, а посему с этой же минуты всеобщее
тссс… Мир, согласие и тишина!
В е н г е р о в и ч  1. Не дает и минуты покоя! Что я ему сделал? Это
шарлатанство!
В о й н и ц е в. Тссс…
Т р и л е ц к и й. Пусть себе бранятся! Нам же веселей.
Пауза.
П л а т о н о в. Как поглядишь вокруг себя, да подумаешь серьезно, в
обморок падаешь!.. И что хуже всего, так это то, что всё мало-мальски
честное, сносное молчит, мертвецки молчит, только смотрит… Всё смотрит
на него с боязнью, всё кланяется до земли этому ожиревшему, позолоченному
выскочке, всё обязано ему от головы до пяток! Честь в трубу вылетела!
А н н а  П е т р о в н а. Успокойтесь, Платонов! Вы начинаете
прошлогоднюю историю, а я не выношу этого!
П л а т о н о в (пьет воду). Ладно. (Садится.)
В е н г е р о в и ч  1. Ладно.
Пауза.
Щ е р б у к. Мученик я, друзья мои, мученик!
А н н а  П е т р о в н а. Что там еще?
Щ е р б у к. Горе мне, друзья мои! Лучше в гробу лежать, чем с женою
ехидною жить! Опять материя была! Чуть не убила меня неделю тому назад со
своим дьяволом, рыжим Дон-Жуаном. Сплю я себе на дворе под яблонькой, сны
вкушаю, на прошлые картины во сне с завистью поглядываю… (Вздыхает.)
Вдруг… Вдруг как шарахнет меня кто-то по голове моей! Господи! Конец,
думаю, пришел! Землетрясение, борьба стихий, потоп, дождь огненный…
Открываю глаза, а передо мной рыжий… Схватил меня рыжий за бока, да как
даст со всего размаху по этим местам, а потом шлеп меня о землю!
Подскочила лютая… Схватила меня за мою невинную бороду (хватает себя за
бороду), а тут не пообедаешь! (Бьет себя по лысине). Чуть не убили…
Думал, что богу душу отдам…
А н н а  П е т р о в н а. Вы преувеличиваете, Павел Петрович…
Щ е р б у к. Старуха ведь, старей всех на свете, ни кожи, ни рожи у
старой кочерги, а туда же… любовь! Ах ты, ведьма! А рыжему это и на
руку… Ему денежки нужны мои, а любовь ее ему не нужна…
Я к о в  входит и подает Анне Петровне визитную карточку.
В о й н и ц е в. От кого это?
А н н а  П е т р о в н а. Перестаньте, Павел Петрович! (Читает.)
‘Comte Glagolief’*. К чему эти церемонии? Пожалуйста, проси! (Глагольеву
1.) Ваш сын, Порфирий Семеныч!
_______________
* ‘Граф Глагольев’ (франц.).
Г л а г о л ь е в  1. Мой сын?! Откуда он мог взяться? Он за
границей!
Входит  Г л а г о л ь е в  2.
ЯВЛЕНИЕ XVII
Те же и  Г л а г о л ь е в  2.
А н н а  П е т р о в н а. Кирилл Порфирьич! Как это любезно!
Г л а г о л ь е в  1 (встает). Ты, Кирилл… приехал? (Садится.)
Г л а г о л ь е в  2. Здравствуйте, mesdames! Платонову, Венгеровичу,
Трилецкому… И чудак Платонов здесь… Салют, почет и уважение! Ужасно
жарко в России… Прямо из Парижа! Прямехонько из французской земли!
Ф-ф… Не верите? Честное и благородное слово! Домой только чемодан
завез… Ну, да и Париж же, господа! Вот город!
В о й н и ц е в. Садитесь, французский человек!
Г л а г о л ь е в  2. Нет, нет, нет… Я не в гости приехал, я так
только… Мне одного только отца нужно видеть… (Отцу.) Ты что же это,
послушай?
Г л а г о л ь е в  1. Что такое?
Г л а г о л ь е в  2. Ты ссориться хочешь? Ты зачем не присылал мне
денег, когда я просил, а?
Г л а г о л ь е в  1. Дома об этом потолкуем.
Г л а г о л ь е в  2. Почему ты не присылал мне денег? Ты смеешься?
Тебе всё шутки? Ты шутишь? Господа, можно за границей жить без денег?
А н н а  П е т р о в н а. Как вам жилось в Париже? Вы сядьте, Кирилл
Порфирьич!
Г л а г о л ь е в  2. По его милости я воротился с одной только
зубочисткой! Я послал ему из Парижа тридцать пять телеграмм! Почему ты не
присылал мне денег, я тебя спрашиваю? Краснеешь? Стыдно?
Т р и л е ц к и й. Не кричите, пожалуйста, ваше сиятельство! Будете
кричать, пошлю судебному следователю вашу визитную карточку и привлеку вас
к судебной ответственности за присвоение не принадлежащего вам графского
титула! Неприлично!
Г л а г о л ь е в  1. Не делай, Кирилл, скандала! Я полагал, что
шести тысяч будет достаточно. Успокойся!
Г л а г о л ь е в  2. Дай мне денег, я опять поеду! Давай сейчас!
Сейчас давай! Еду! Давай скорей! Я спешу!
А н н а  П е т р о в н а. Куда вы так спешите? Успеете! Расскажите-ка
нам лучше что-нибудь из своего путешествия…
Я к о в (входит). Готово-с!
А н н а  П е т р о в н а. Да? В таком случае, господа, идемте есть!
Т р и л е ц к и й. Есть? Ура-а-а! (Хватает одной рукой за руку Сашу,
а другой Глагольева 2 и бежит.)
С а ш а. Пусти! Пусти, сорванец! Я сама пойду!
Г л а г о л ь е в  2. Пустите! Что за свинство? Я не люблю шуток!
(Вырывается.)
С а ш а  и  Т р и л е ц к и й  убегают.
А н н а  П е т р о в н а (берет Глагольева 2 под руку). Пойдемте-ка,
парижанин! Нечего кипятиться попусту! Абрам Абрамыч, Тимофей Гордеич…
Прошу! (Уходит с Глагольевым 2.)
Б у г р о в (встает и потягивается). Пока дождешься этого завтрака,
так весь слюной изойдешь. (Уходит.)
П л а т о н о в (подает Софье Егоровне руку). Вы позволите? Какие у
вас удивленные глаза! Для вас этот мир — неведомый мир! Это мир (тише)
глупцов, Софья Егоровна, глупцов набитых, невылазных, безнадежных…
(Уходит с Софьей Егоровной.)
В е н г е р о в и ч  1 (сыну). Теперь видел?
В е н г е р о в и ч  2. Это оригинальнейший негодяй! (Уходит с
отцом.)
В о й н и ц е в (толкает Ивана Ивановича). Иван Иваныч! Иван Иваныч!
Завтракать!
И в а н  И в а н о в и ч (вскакивает). А? Кто?
В о й н и ц е в. Никто… Завтракать идемте!
И в а н  И в а н о в и ч. Очень хорошо, душенька!
Уходит с  В о й н и ц е в ы м  и  Щ е р б у к о м.
ЯВЛЕНИЕ XVIII
П е т р и н  и  Г л а г о л ь е в  1.
П е т р и н. Хочешь?
Г л а г о л ь е в  1. Я не прочь… Я уже говорил тебе!
П е т р и н. Голубчик… Непременно женишься?
Г л а г о л ь е в  1. Не знаю, братец. Захочет ли она еще?
П е т р и н. Захочет! Побей меня бог, захочет!
Г л а г о л ь е в  1. Кто знает? Предполагать не следует… Чужая
душа потемки. Ты-то чего так хлопочешь?
П е т р и н. О ком же мне хлопотать, душенька? Ты человек хороший,
она такая славная… Хочешь, я с ней поговорю?
Г л а г о л ь е в  1. Я и сам поговорю. Ты молчи пока и… если
можно, пожалуйста, не хлопочи! Я и сам сумею жениться. (Уходит.)
П е т р и н (один). Вот ежели б сумел! Святые угодники, войдите в мое
положение!.. Выйди генеральша за него, я богатый человек! По векселям
получу, святые угодники! Даже аппетит пропал от этой радостной мысли.
Венчаются рабы божии Анна и Порфирий или, то бишь, Порфирий и Анна…
Входит  А н н а  П е т р о в н а.
ЯВЛЕНИЕ XIX
П е т р и н  и  А н н а  П е т р о в н а.
А н н а  П е т р о в н а. Вы же чего не идете завтракать?
П е т р и н. Матушка, Анна Петровна, можно вам намек сделать?
А н н а  П е т р о в н а. Делайте, только поскорей, пожалуйста… Мне
некогда…
П е т р и н. Гм… Не дадите вы мне немножко деньжат, матушка?
А н н а  П е т р о в н а. Какой же это намек? Это далеко не намек.
Сколько вам нужно? Рубль, два?
П е т р и н. Сделайте умаление векселям. Надоело глядеть на векселя
эти… Векселя — это одна только обманчивость, мечта туманная. Они
говорят: ты владеешь! А на деле-то выходит, что ты вовсе не владеешь.
А н н а  П е т р о в н а. Вы всё про те же шестнадцать тысяч
толкуете? Как вам не стыдно? Неужели вас ничто не коробит, когда вы
клянчите этот долг? Как вам не грешно? На что вам, старику холостому,
сдались эти нехорошие деньги?
П е т р и н. Они мне сдались, потому что они мои, матушка.
А н н а  П е т р о в н а. Вы эти векселя выманили у моего мужа, когда
он был не трезв, болен… Вы это помните?
П е т р и н. Что ж такое, матушка? А на то они и векселя, чтоб по ним
денежки требовались и платились. Деньги счет любят.
А н н а  П е т р о в н а. Хорошо, хорошо… Довольно. Денег у меня
нет и не будет для вашего брата! Убирайтесь, протестуйте! Эх вы, кандидат
прав! Ведь вы на днях умрете, для чего же мошенничаете? Чудак вы!
П е т р и н. Можно вам, матушка, намек сделать?
А н н а  П е т р о в н а. Нельзя. (Идет к двери.) Ступайте жевать!
П е т р и н. Позвольте, матушка! Родненькая, на минуточку! Вам
Порфиша нравится?
А н н а  П е т р о в н а. Вам какое дело? Какое вам дело до меня,
кандидат вы этакий!
П е т р и н. Какое дело? (Бьет себя по груди.) А кто, позвольте вас
спросить, первым другом покойного генерал-майора был? Кто ему глаза на
смертном одре закрыл?
А н н а  П е т р о в н а. Вы, вы, вы! Молодец вы за это!
П е т р и н. Пойду выпью за упокой его души… (Вздыхает.) И за ваше
здравие! Горды и надменны, сударыня! Гордость порок есть… (Уходит.)
Входит  П л а т о н о в.
ЯВЛЕНИЕ XX
А н н а  П е т р о в н а  и  П л а т о н о в.
П л а т о н о в. Черт знает что за самолюбие! Его гонишь, а он сидит,
как ни в чем не бывало… Вот уж воистину хамское барышническое самолюбие!
О чем мыслите, превосходительная?
А н н а  П е т р о в н а. Вы успокоились?
П л а т о н о в. Успокоился… Но не будем сердиться… (Целует ее
руку.) Все они, наша дорогая генеральша, достойны того, чтобы всякий имел
право выгнать их из вашего дома…
А н н а  П е т р о в н а. С каким, удовольствием я сама бы,
невыносимый Михаил Васильич, прогнала этих гостей!.. В том и вся наша
беда, что честь, о которой вы сегодня трактовали на мой счет, удобоварима
только в теории, но никак не в практике. Ни я и ни ваше красноречие не
имеем права прогнать их. Ведь всё это наши благодетели, кредиторы…
Погляди я на них косо — и завтра же нас не будет в этом имении… Или
имение, или честь, как видите… Выбираю имение… Понимайте это, милый
пустослов, как хотите, и если вам угодно, чтобы я не уехала из прекрасных
здешних мест, то не напоминайте мне о чести и не трогайте моих гусей…
Меня зовут там… Сегодня после обеда едем кататься… Не сметь уходить!
(Бьет его по плечу.) Заживем! Идемте есть! (Уходит.)
П л а т о н о в (после паузы). А все-таки я его выгоню… Я всех
выгоню!.. Глупо, нетактично, но… выгоню… Дал себе слово не трогать
этого свинства, но что поделаешь? Характер — стихия, а бесхарактерность и
подавно…
Входит  В е н г е р о в и ч  2.
ЯВЛЕНИЕ XXI
П л а т о н о в  и  В е н г е р о в и ч  2.
В е н г е р о в и ч  2. Послушайте, господин учитель, я советовал бы
вам не трогать моего отца.
П л а т о н о в. Merci за совет.
В е н г е р о в и ч  2. Я не шучу. Мой отец знаком с очень многими и
поэтому легко может лишить вас места. Я вас предостерегаю.
П л а т о н о в. Великодушный юноша! Как вас зовут?
В е н г е р о в и ч  2. Исаак.
П л а т о н о в. Авраам, значит, роди Исака. Благодарю вас,
великодушный юноша! В свою очередь потрудитесь передать вашему папаше, что
я желаю ему и его многим провалиться сквозь землю! Идите кушать, а то там
всё поедят без вас, юноша!
В е н г е р о в и ч  2 (пожимает плечами и идет к двери). Странно,
если не глупо… (Останавливается.) Не думаете ли вы, что я сержусь на вас
за то, что вы не даете покоя моему отцу? Ничуть. Я поучаюсь, а не
сержусь… Я изучаю на вас современных Чацких и… я понимаю вас! Если бы
вам было весело, если бы не было так бездельнически скучно, то, поверьте,
вы не трогали бы моего отца. Вы, господин Чацкий, не правды ищете, а
увеселяетесь, забавляетесь… Дворни у вас теперь нет, надо же кого-нибудь
распекать! Ну и распекаете всех и вся…
П л а т о н о в (смеется). Ей-богу, славно! А у вас, знаете ли, есть
этакое маленькое соображение…
В е н г е р о в и ч  2. Замечательно то отвратительное
обстоятельство, что вы никогда не ссоритесь с моим отцом с глазу на глаз,
tete-a-tete, вы выбираете для своих увеселений гостиную, где бы вы были
видны глупцам во всем своем величии! О, театрал!
П л а т о н о в. Желал бы я поговорить с вами лет через десять, даже
пять… Как-то вы сохранитесь? Останется ли нетронутым этот тон, этот
блеск очей? А ведь попортитесь, юноша! По наукам у вас хорошо идут дела?..
По лицу вижу, что плохо… Попортитесь! Впрочем, идите есть! Я не буду
больше беседовать с вами. Мне не нравится ваша злая физиономия…
В е н г е р о в и ч  2 (смеется). Эстетик. (Идет к двери.) Лучше злая
физиономия, чем физиономия, напрашивающаяся на пощечину.
П л а т о н о в. Да, лучше… Но… ступайте есть!
В е н г е р о в и ч 2. Мы не знакомы… Не забудьте, пожалуйста…
(Уходит.)
П л а т о н о в (один). Мало знающий, много думающий в из-за угла
много говорящий юноша. (Смотрит в дверь столовой.) А вон и Софья. По
сторонам смотрит… Меня ищет своими бархатными глазами. Какая она еще
хорошенькая! Сколько в ее лице красивого! Волосы всё те же! Тот же цвет,
та же прическа… Сколько раз приходилось мне целовать эти волосы! Славные
воспоминания навевает на меня эта головка…
Пауза.
Неужели и для меня уже настала пора довольствоваться одними только
воспоминаниями?
Пауза.
Воспоминания вещь хорошая, но… неужели мне-то… уж конец? Ох, не дай
бог, не дай бог! Лучше смерть… Надо жить… Жить еще… Молод я еще!
Входит  В о й н и ц е в.
ЯВЛЕНИЕ XXII
П л а т о н о в  и  В о й н и ц е в  и потом  Т р и л е ц к и й.
В о й н и ц е в (входит и вытирает губы салфеткой). Идемте за
здоровье Софи пить, нечего прятаться!.. Ну что?
П л а т о н о в. Смотрю и любуюсь на вашу супругу… Чудо барыня!
Войницев смеется.
П л а т о н о в. Большой вы счастливчик!
В о й н и ц е в. Да… Я сознаю… Я счастлив. Не то чтобы счастлив,
а с точки зрения… нельзя сказать, чтобы совершенно… Но вообще очень
счастлив!
П л а т о н о в (смотрит в дверь столовой). Я давно уже знаю ее,
Сергей Павлович! Я ее знаю, как свои пять пальцев. Как она хороша, но как
она была хороша! Жаль, что вы ее не знали тогда! Как она хороша!
В о й н и ц е в. Да.
П л а т о н о в. Глаза-то?!
В о й н и ц е в. А волосы?!
П л а т о н о в. Она была чудной девушкой! (Смеется.) А моя-то Саша,
моя Авдотья, Матрена, Пелагея… Вон она сидит! Чуть видна из-за графина с
водкой! Раздражена, взволнована, возмущена моим поведением! Терзается,
бедная, мыслью, что все теперь осуждают и ненавидят меня за то, что я
поругался с Венгеровичем!
В о й н и ц е в. Извини за нескромность вопроса… Ты счастлив с ней?
П л а т о н о в. Семья, брат… Отними ты у меня ее, и я, кажется,
окончательно пропал… Гнездо! Поживешь, узнаешь. Жаль только, что ты мало
собачился, цены семье не знаешь. Я свою Сашку и за миллион не продам. Мы с
ней сошлись как нельзя лучше… Она глупа, а я никуда не годен…
Т р и л е ц к и й  входит.
(Трилецкому.) Натрескался?
Т р и л е ц к и й. Страсть. (Бьет себя по животу.) Твердыня!
Пойдемте-ка, гуси лапчатые, выпьем… Надо бы, господа, для приезда
господ… Эх, братцы… (Обнимает их обоих вместе.) Да и выпьем же! Эх!
(Потягивается.) Эх! Жизнь наша человеческая! Блажен муж, иже не идет на
совет нечестивых… (Потягивается.) Гуси вы лапчатые! Жулики…
П л а т о н о в. У своих больных ты сегодня был?
Т р и л е ц к и й. Об этом после… Или вот что, Мишель… Говорю
тебе раз навсегда. Меня не трогай! Надоел ты мне пуще горькой редьки
своими поучениями! Будь человеколюбив! Убедись наконец, что я стена, а ты
горох! Или уж если тебе так приспичило, если чешется твой язык, то изложи
мне письменно всё то, что тебе нужно. Наизусть выучу! Или, наконец, даже
читай мне поучения в определенный час. Даю тебе час в сутки… От четырех
до пяти пополудни, например… Хочешь? Я даже платить тебе буду по рублю
за этот час. (Потягивается.) Целый день, целый день…
П л а т о н о в (Войницеву). Объясни мне, пожалуйста, что значит
объявление в ‘Ведомостях’? Неужели в самом-таки деле пришла пора?
В о й н и ц е в. Нет, не беспокойся! (Смеется.) Это маленькая
коммерческая комбинация… Будут торги, и имение наше купит Глагольев.
Порфирий Семеныч освободит нас от банка, и мы ему, а не банку, будем
платить проценты. Это его выдумка.
П л а т о н о в. Не понимаю. Какая ему тут выгода? Дарит он, что ли?
Не понимаю я этого подарка, да и едва ли он вам… нужен.
В о й н и ц е в. Нет… Впрочем, я сам не совсем понимаю… Спроси у
maman, она растолкует… Знаю только, что имение после продажи останется
за нами и что выплачивать за него мы будем Глагольеву. Maman сейчас же
выдает ему своих пять тысяч в уплату. Во всяком случае с банком не так
удобно вести дела, как с ним. Ох, да и надоел же мне этот банк! Ты не
надоел так Трилецкому, как мне надоел этот банк! Бросим коммерцию! (Берет
Платонова под руку.) Пойдем, выпьем за наше ‘ты’! Николай Иваныч! Пойдем,
брат! (Берет Трилецкого под руку.) Выпьемте за наши хорошие отношения,
друзья! Пусть судьба лишает меня всего! Пусть пропадут к черту все эти
коммерческие комбинации! Были бы живы да здоровы люди, которых я люблю,
вы, да моя Соня, да моя мачеха! В вас моя жизнь! Пойдем!
П л а т о н о в. Иду. Я выпью за всё и выпью, должно быть, всё! Я
давно уже не был пьян, и мне хочется напиться.
А н н а  П е т р о в н а (в дверь). О дружба, это ты! Хороша тройка!
(Поет.) Запрягу ль я тройку борзых…
Т р и л е ц к и й. Темно-карих лошадей… С коньяка начинать, ребята!
А н н а  П е т р о в н а (в дверь). Идите, дармоеды, есть! Простыло
всё!
П л а т о н о в. Ох, о дружба, это ты! Всегда везло мне в любви, но
никогда не везло в дружбе. Боюсь, господа, чтоб и вам не пришлось плакать
от моей дружбы! Выпьем за благополучный исход всех дружб, в том числе и
нашей! Да будет конец ее так же не бурен и постепенен, как и начало!
(Уходят в столовую.)
Конец первого действия
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Сад. На первом плане цветник с круговой аллейкой. В центре цветника
статуя. На голове статуи плошка. Скамьи, стулья, столики. Направо фасад
дома. Крыльцо. Окна открыты. Из окон несутся смех, говор, звуки рояля и
скрипки (кадриль, вальсы и проч.). В глубине сада китайская беседка,
увешанная фонарями. Над входом в беседку вензель с литерами ‘С. В.’. За
беседкой игра в кегли, слышны катание шаров и возгласы: ‘Пять хороших!
Четыре нехороших!’ и т. п. Сад и дом освещены. По саду снуют гости и
прислуга. В а с и л и й  и  Я к о в (в черных фраках, пьяные) развешивают
фонари и зажигают плошки.
ЯВЛЕНИЕ I
Б у г р о в  и  Т р и л е ц к и й (в фуражке с кокардой).
Т р и л е ц к и й (выходит из дома под руку с Бугровым). Дай же,
Тимофей Гордеич! Ну что тебе стоит дать? Взаймы ведь прошу!
Б у г р о в. Верьте богу, не могу-с! Не обижайте, Николай Иваныч!
Т р и л е ц к и й. Можешь, Тимофей Гордеич! Ты всё можешь! Ты можешь
всю вселенную купить и выкупить, только не хочешь! Ведь взаймы прошу!
Пойми ты, чудак! Честное слово, не отдам!
Б у г р о в. Видите-с, видите-с? Проговорились касательно неотдачи!
Т р и л е ц к и й. Ничего не вижу! Вижу одно только твое бесчувствие.
Дай, великий человек! Не дашь? Дай, тебе говорят! Прошу, умоляю наконец!
Неужели ты такой бесчувственный? Где же твое сердце?
Б у г р о в (вздыхает). Э-хе-хех, Николай Иваныч! Исцелять-то вы не
исцеляете, а деньгу тащите…
Т р и л е ц к и й. Ты хорошо сказал! (Вздыхает.) Ты прав.
Б у г р о в (вынимает бумажник). И насмешка тоже по вашей части…
Чуть что, сейчас: ха-ха-ха! Нешто можно так? То-то, что не можно… Хоть
необразованные, а все же крещеные, как и ваш брат ученый… Ежели я глупо
говорю, то вы должны наставить, а не смеяться… Так-то. Мы люди мужики,
не пудреные, кожа на нас дубленая, с нас мало и спрашивайте, извиняйте…
(Открывает бумажник.) В последний раз, Николай Иваныч! (Считает.) Один…
шесть… двенадцать…
Т р и л е ц к и й (смотрит в бумажник). Батюшки! А еще говорят, что у
русских денег нет! Где ты их набрал столько?
Б у г р о в. Пятьдесят… (Подает ему деньги.) В последний раз.
Т р и л е ц к и й. А это что за бумажка? И ее ты дай. Она на меня так
умильно смотрит! (Берет деньги.) Дай же и эту бумажку!
Б у г р о в (дает еще). Получите-с! Жадности в вас много, Николай
Иваныч!
Т р и л е ц к и й. И всё рублевики, и всё рублевики… Милостыню ты
собирал, что ли? А они у тебя не фальшивые?
Б у г р о в. Пожалуйте назад, ежели фальшивые!
Т р и л е ц к и й. Отдал бы назад, ежели бы они тебе были нужны…
Merci, Тимофей Гордеич! Желаю тебе еще больше потолстеть и медаль
получить. Скажи мне, пожалуйста, Тимофей Гордеич, зачем ты такую
ненормальную жизнь ведешь? Пьешь много, говоришь басом, потеешь, не спишь,
когда следует… Например, отчего ты сейчас не спишь? Ты человек
полнокровный, желчный, вспыльчивый, бакалейный, тебе рано ложиться нужно!
У тебя и жил больше, чем у других. Можно ли так убивать себя?
Б у г р о в. Но?
Т р и л е ц к и й. Вот тебе и но! Впрочем, не пугайся… Шучу… Рано
тебе еще умирать… Поживешь! Много у тебя денег, Тимофей Гордеич?
Б у г р о в. Хватит на наш век.
Т р и л е ц к и й. Хороший, умный ты человек, Тимофей Гордеич, но
большой мошенник! Ты меня извини… Я по дружбе… Ведь мы друзья? Большой
мошенник! Для чего ты векселя Войницева скупаешь? Для чего ему деньги
даешь?
Б у г р о в. Не вашего ума это дело, Николай Иваныч!
Т р и л е ц к и й. Хочешь с Венгеровичем шахты генеральшины схапать?
Генеральша, мол, сжалится над пасынком, не даст ему погибнуть, отдаст тебе
свои шахты? Великий ты человек, но мошенник! Плут!
Б у г р о в. Вот что-с, Николай Иваныч… Я пойду усну где-нибудь
около беседочки маленько, а вы, когда станут ужин подавать, меня и
разбудите.
Т р и л е ц к и й. Прелестно! Иди спи.
Б у г р о в (идет). А ежели не будут ужина подавать, то разбудите в
половину одиннадцатого! (Уходит к беседке.)
ЯВЛЕНИЕ II
Т р и л е ц к и й  и потом  В о й н и ц е в.
Т р и л е ц к и й (рассматривает деньги). Мужиком пахнут… Надрал,
каналья! Куда же мне их девать? (Василию и Якову.) Эй, вы, вольнонаемники!
Василий, позови сюда Якова, Яков, позови сюда Василия! Ползите сюда! Живо!
Я к о в  и  В а с и л и й  подходят к Трилецкому.
Они во фраках! Ах, черт возьми! Ужасно вы на господ похожи! (Дает Якову
рубль.) Это тебе рубль! (Василию.) Это тебе рубль! Это вам за то, что у
вас носы длинные.
Я к о в  и  В а с и л и й (кланяются). Много довольны, Николай
Иваныч!
Т р и л е ц к и й. Что же вы, славяне, качаетесь? Пьяны? Оба как
веревки? Будет же вам от генеральши, коли узнает! По мордасам отлупит!
(Дает еще по рублю.) Нате еще по рублю! Это за то, что тебя Яковом зовут,
а его Василием, а не наоборот. Кланяйтесь!
Яков и Василий кланяются.
Совершенно верно! А это вам еще по рублю за то, что меня Николаем
Иванычем, а не Иваном Николаевичем зовут! (Дает еще.) Кланяйтесь! Так!
Смотрите, не пропить! Горького лекарства пропишу! Ужасно вы на господ
похожи! Ступайте фонари зажигать! Марш! Довольно с вас!
Я к о в  и  В а с и л и й  отходят. В о й н и ц е в  проходит
через сцену.
(Войницеву.) На тебе три рубля!
В о й н и ц е в  берет деньги, машинально кладет их в карман
и уходит в глубину сада.
Поблагодари же!
Выходят из дома  И в а н  И в а н о в и ч  и  С а ш а.
ЯВЛЕНИЕ III
Т р и л е ц к и й, И в а н  И в а н о в и ч  и  С а ш а.
С а ш а (входя). Боже мой! Когда же всему этому конец будет? И за что
ты так наказал меня? Этот пьян, Николай пьян, Миша тоже… Хоть бы бога вы
побоялись, бессовестные, если людей не стыдитесь! Все смотрят на вас!
Мне-то, мне-то каково видеть, как все на вас пальцем указывают!
И в а н  И в а н о в и ч. Не то, не то! Постой… Ты меня запутала…
Постой…
С а ш а. Вас в благородный дом пускать нельзя! Не успели войти, как
уже и пьяны! У, безобразный! А еще тоже старый! Ты должен пример им
подавать, а не то что вместе с ними пить!
И в а н  И в а н о в и ч. Постой, постой… Ты меня запутала… О чем
бишь я? Да! И не лгу, брат Саша! Верь! Послужи я еще лет пять, генералом
был бы! А что ты думаешь, не был бы генералом? Фи!.. (Хохочет.) С моим
характером да не быть генералом? С моим образованием? Не понимаешь же ты
ничего после этого… Ты, значит, не понимаешь…
С а ш а. Пойдем! Генералы не пьют так.
И в а н  И в а н о в и ч. От восторга все пьют! Был бы генералом! Да
молчи ты, сделай милость! Вся в мать! Зу-зу-зу… Господи, ей-богу! Та,
бывало, день и ночь, день и ночь… То не так, другое не так…
Зу-зу-зу… О чем бишь я? Да! И вся ты в покойницу мать, моя крошечка! Вся
ты… Вся… И глазки, и волосочки… И ходила та тоже так, как гусочка…
(Целует ее.) Ангел мой! Вся ты в покойницу… Страсть как любил покойницу!
Не уберег, старый Шут Иваныч Балалайкин!
С а ш а. Будет тебе… Идем! Серьезно, папа… Пора уже тебе оставить
выпивку и скандалы. Предоставь это тем здоровилам… Они молодые, а тебе
все-таки, старику, не к лицу, право…
И в а н  И в а н о в и ч. Слушаю, друг мой! Понимаю! Не буду…
Слушаю… Ну да, ну да… Понимаю… О чем бишь я?
Т р и л е ц к и й (Ивану Ивановичу). На тебе, ваше высокоблагородие,
сто копеек! (Дает ему рубль.)
И в а н  И в а н о в и ч. Так-с… Беру, сын мой! Merci… От чужого
не возьму, не от сына своего всегда возьму… Возьму и возрадуюсь… Не
люблю, деточки, чужих финансов. И, боже мой, как не люблю! Честен, дети!
Честен ваш отец! В жизнь мою ни разу не грабил ни отечества, ни пенатов! А
стоило только чуточку руку кое-куда запустить, и был бы богат и славен!
Т р и л е ц к и й. Похвально, но не нужно, отец, хвастать!
И в а н  И в а н о в и ч. Не хвастаю я, Николай! Поучаю, дети мои!
Вразумляю… За вас ответ перед творцом дам!
Т р и л е ц к и й. Куда это вы?
И в а н  И в а н о в и ч. Домой. Провожаю вот эту жужелицу… Проводи
да проводи… Ввязалась… Вот и провожаю. Самой страшно. Я провожу ее, да
опять сюда приду.
Т р и л е ц к и й. Разумеется, приходи. (Саше.) И тебе дать? На и
тебе, и тебе на! Три целковых! Тебе три целковых!
С а ш а. Прибавь кстати и еще два. Мише на летние панталоны куплю, а
то у него только одни. А хуже нет, как иметь одни! Во время стирки
приходится надевать суконные…
Т р и л е ц к и й. Я ему никаких бы не дал, ни летних, ни суконных,
если бы это от меня зависело: ходи, как знаешь! Но что с тобой поделаешь?
На, возьми еще два! (Дает деньги.)
И в а н  И в а н о в и ч. О чем бишь я? Да… Как теперь помню… Ну
да… В генеральном штабе служил, дети мои… Я головой против неприятеля
действовал, мозгами турецкую кровь проливал… Штыка не знаю, нет, не
знаю… Ну да…
С а ш а. Что же мы стоим? Пора уже. Прощай, Коля! Идем, папа!
И в а н  И в а н о в и ч. Постой! Замолчи ты Христа ради!
Тар-тар-тар… Цысарка! Шкворец! Вот как жить надо, дети мои! Честно,
благородно, беспорочно… Ну да, ну да… Владимира третьей степени
получил…
С а ш а. Будет тебе, папа! Пойдем!
Т р и л е ц к и й. Мы и без разглагольствований знаем, что ты за
человек… Ступай, провожай!
И в а н  И в а н о в и ч. Умнейший ты человек, Николай! Быть тебе
Пироговым!
Т р и л е ц к и й. Ступай, ступай…
И в а н  И в а н о в и ч. О чем бишь я? Да… Видал я Пирогова…
Когда еще в Киеве был… Ну да, ну да… Умнейший человек… Ничего
себе… Так я иду… Идем, Сашурка! Я, дети, ослабел… На панихиду похож
стал… Ох, господи, прости нас, грешных! Согрешихом, согрешихом… Ну да,
ну да… Грешен, деточки! Теперь Мамону служу, а в молодости богу не
молился. Базаристей меня и человека не было… Материя! Штоф унд крафт!*
Ах, господи… Ну да… Молитесь, деточки, чтоб я не умер! Ты уж пошла,
Сашурочка? Где ты? Вот где ты… Идем…
_______________
* Материя и сила (нем. Stoff und Kraft).
Анна Петровна смотрит в окно.
Т р и л е ц к и й. А сам ни с места… Зарапортовался малый… Ну,
ступайте! Мимо мельницы не ходите, собаки порвут.
С а ш а. На тебе, Коля, его фуражка… Отдай ему, а то простудится…
Т р и л е ц к и й (снимает фуражку и надевает ее на отца). Шествуй,
старче! Налево кругом… марш!
И в а н  И в а н о в и ч. По-лу-о-брот нааале… вво! Ну да, ну да…
Справедлив ты, Николай! Видит бог, что ты справедлив! И Михайло, зять,
справедлив! Вольнодумен, но справедлив! Иду, иду… (Идут.) Идем, Саша…
Ты идешь? Дай я тебя понесу!
С а ш а. Вот еще глупости!
И в а н  И в а н о в и ч. Дай я тебя понесу! Всегда я мать носил…
Несу, бывало, а сам качаюсь… Раз с пригорка загремел с ней вместе…
Засмеялась только, голубка, ничуть не рассердилась… Дай я тебя понесу!
С а ш а. Не выдумывай… Надень картуз как следует. (Поправляет ему
фуражку.) Какой ты еще молодец у нас!
И в а н  И в а н о в и ч. Ну да, ну да…
Уходят. Входят  П е т р и н  и  Щ е р б у к.
ЯВЛЕНИЕ IV
Т р и л е ц к и й, П е т р и н  и  Щ е р б у к.
П е т р и н (выходит из дому под руку с Щербуком). Положи ты передо
мной пятьдесят тысяч, и я украду… Честное слово, украду… Лишь бы
только ничего за это не было… Украду… Положи перед тобой, и ты
украдешь.
Щ е р б у к. Не украду, Герася! Нет!
П е т р и н. Положи рубль, и рубль украду! Честность! фи-фи! Кому
нужна твоя честность? Честный значит дурак…
Щ е р б у к. Я дурак… Пускай я дурак…
Т р и л е ц к и й. Нате вам, старцы, по рублю! (Дает им по рублю.)
П е т р и н (берет деньги). Давайте…
Щ е р б у к (хохочет и берет деньги). Merci, господин доктор!
Т р и л е ц к и й. Напузырились, господа почтенные?
П е т р и н. Малость…
Т р и л е ц к и й. А это вам еще по рублю на поминовение душ ваших!
Ведь грешны? Берите же! Вам бы по кукишу следовало, да так уж ради
праздника… расщедрюсь, черт возьми!
А н н а  П е т р о в н а (в окно). Трилецкий, дайте и мне рубль!
(Скрывается.)
Т р и л е ц к и й. Вам не рубль, а пять рублей, генерал-майорская
вдова! Сейчас! (Уходит в дом.)
П е т р и н (смотрит на окно). Скрылась фея?
Щ е р б у к (смотрит на окно). Скрылась.
П е т р и н. Не терплю! Нехорошая женщина! Гордыни много… Женщина
должна быть смирная, уважительная… (Качает головой.) Видал Глагольева?
Вот тоже еще чучело! Сидит, как грыб, на одном месте, молчит да глазами
лупает! Разве так ухаживают за дамами?
Щ е р б у к. Женится!
П е т р и н. Когда он женится? Через сто лет? Покорнейше вас
благодарю! Через сто лет мне не нужно.
Щ е р б у к. Не нужно, Герася, жениться ему, старику… Женился бы,
коли уж так жениться понадобилось, на какой-нибудь простушечке… И он для
нее не годится… Она молодая, огненная, дама европейская, образованная…
П е т р и н. Вот ежели б женился! То есть так мне этого хочется, что
и выразить словесно не умею! Ведь у них ровно ничего нету от самой смерти
покойничка генерала, царство ему небесное! Есть у ней шахты, да на те
Венгерович метит… Где мне с Венгеровичем тягаться? Что я теперь могу
получить по векселям с них? Протестуй я теперь, что я получу?
Щ е р б у к. Nihil*.
_______________
* Ничего (лат.).
П е т р и н. А ежели она замуж за Глагольева пойдет, то я буду знать,
с чего мне получить… Векселя сейчас протестую, запрещение наложу…
Небось не даст пасынку погибнуть, выплатит! Эх-ех-ох! Исполнись, мечтание
мое! Шестнадцать тысяч, Павочка!
Щ е р б у к. А мне три тысячи… Приказывает моя кочерга, чтоб я
получил… Как я получу? Не умею я получать… Это не мужики… Это
друзья… Пусть сама едет сюда и получает… Пойдем, Герася, во флигель!
П е т р и н. Зачем?
Щ е р б у к. К дамскому полонезу баллады нашептывать…
П е т р и н. А Дуняша во флигеле?
Щ е р б у к. Там. (Идут.) У них веселей… (Поет.) Ах, как я
несчастлив, перестав жить в нем!
П е т р и н. Тик-ток, тик-ток… (Кричит.) Да-с! (Поет.) Год новый
радостно встречаем в собранье искренних друзей…
Уходят.
ЯВЛЕНИЕ V
В о й н и ц е в  и  С о ф ь я  Е г о р о в н а  выходят
из глубины сада.
В о й н и ц е в. О чем ты думаешь?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Право, не знаю.
В о й н и ц е в. Ты чуждаешься моей помощи… Неужели я не в
состоянии помочь тебе? Что за тайны, Софи? Тайны от мужа… Гм…
Садятся.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Какие тайны? Я сама не знаю, что во мне
происходит… Не мучь себя понапрасну, Сергей! Не обращай внимания на мою
хандру…
Пауза.
Уедем отсюда, Сергей!
В о й н и ц е в. Отсюда?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Да.
В о й н и ц е в. Зачем?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Хочу… Хоть за границу. Уедем?
В о й н и ц е в. Ты этого хочешь… Но зачем же?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Здесь хорошо, здорово, весело, но не
могу… Все идет хорошо, благополучно, только… уехать нужно. Ты дал
слово не расспрашивать.
В о й н и ц е в. Завтра же уедем… Завтра же нас здесь не будет!
(Целует руку.) Тебе здесь скучно! Да это и понятно! Я понимаю тебя! Черт
знает, что за среда! Петрины, Щербуки…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Они не виноваты… Оставим их в покое.
Пауза.
В о й н и ц е в. И откуда у вас, у женщин, берется столько тоски? Ну
чего тосковать? (Целует жену в щеку.) Полно! Будь весела! Живи, пока
живется! Нельзя ли эту тоску, как говорит Платонов, по шапке? Ба! Очень
кстати вспомнил Платонова! Отчего ты с ним редко беседуешь? Это человек не
из мелко плавающих, малый развитой и слишком нескучный! Поговори-ка с ним
по душе, посвободней! Как рукой снимет тоску! С maman говори почаще, с
Трилецким… (Смеется.) Поговори-ка, а не смотри на них свысока! Ты еще не
раскусила этих людей… Я рекомендую тебе их, потому что эти люди — моего
вкуса люди. Я их люблю. Ты их тоже полюбишь, когда покороче узнаешь.
А н н а  П е т р о в н а (в окно). Сергей! Сергей! Кто там? Позовите
Сергея Павловича!
В о й н и ц е в. Что прикажете?
А н н а  П е т р о в н а. Ты здесь? На минутку!
В о й н и ц е в. Сейчас! (Софье Егоровне.) Завтра же едем, коли не
передумаешь. (Идет в дом.)
С о ф ь я  Е г о р о в н а (после паузы). Ведь это почти что
несчастье! Я уже в состоянии по целым дням не думать о муже, забывать о
его присутствии, не обращать внимания на его слова… В тягость
становится… Что делать? (Думает.) Ужасно! Так недавно была свадьба и
уже… А всё это тот… Платонов! Сил не хватает, нет характера, ничего
нет такого, что помогало бы мне стоять против этого человека! Он
преследует меня от утра до вечера, ищет меня, не дает мне покою своими
понятными глазами… Это ужасно… и глупо, наконец! Ручаться за себя даже
нет сил! Сделай он шаг, и, пожалуй, всё может произойти!
ЯВЛЕНИЕ VI
С о ф ь я  Е г о р о в н а  и  П л а т о н о в.
П л а т о н о в  выходит из дома.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Вот он идет! Водит вокруг своими глазами
и ищет! Кого он ищет? По походке вижу, кто ему нужен! Как нечестно с его
стороны не давать мне покоя!
П л а т о н о в. Жарко! Не нужно бы пить… (Увидев Софью Егоровну.)
Вы здесь, Софья Егоровна? В уединении? (Смеется.)
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Да.
П л а т о н о в. Смертных избегаете?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Нет надобности мне избегать их. Они мне
не противны и не мешают.
П л а т о н о в. Да? (Садится рядом.) Вы позволите?
Пауза.
Но если вы не избегаете людей, зачем вы меня, Софья Егоровна, избегаете?
За что? Позвольте, дайте договорить! Очень рад, что могу-таки, наконец,
поговорить с вами. Вы избегаете меня, обходите, не глядите на меня… Что
это? Комедия или серьез?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Я и не думала избегать вас! Откуда вы это
взяли?
П л а т о н о в. Сначала вы как будто благоволили ко мне, удостаивали
меня своим благовниманием, а теперь и видеть меня не хотите! Я в одну
комнату — вы в другую, я в сад — вы из сада, я начинаю говорить с вами, вы
отнекиваетесь или говорите сухое, знойное ‘да’ и уходите… Наши отношения
превратились в какое-то недоумение… Виноват я? Противен? (Встает.) Вины
я за собой никакой не чувствую. Потрудитесь сейчас же вывести меня из
этого институтски-глупого положения! Выносить его долее я не намерен!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Признаюсь, я вас… избегаю немножко…
Знай я, что это вам так неприятно, я иначе повела бы дело…
П л а т о н о в. Избегаете? (Садится.) Признаетесь? Но… за что, с
какой стати?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Не кричите, то есть… не говорите так
громко! Вы мне, надеюсь, не выговор делаете. Я не люблю, если кричат на
меня. Я избегаю не вас собственно, а бесед с вами… Человек вы, насколько
я вас знаю, хороший… Здесь все вас любят, уважают, некоторые даже
поклоняются вам, считают за честь поговорить с вами…
П л а т о н о в. Ну-те, ну-те…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Когда я приехала сюда, я сама сейчас же,
после первой же нашей беседы, присоединилась к вашим слушателям, но мне,
Михаил Васильич, не посчастливилось, решительно не повезло… Вы скоро
стали для меня почти невыносимы… Не подыщу более мягкого слова,
извините… Вы почти каждый день беседовали со мной о том, как вы меня
любили когда-то, как я вас любила и так далее… Студент любил девочку,
девочка любила студента… история слишком старая и обыкновенная, чтобы о
ней столько много рассказывать и придавать ей для нас с вами теперь какое
бы то ни было значение… Не в этом, впрочем, дело… Дело в том, что
когда вы говорили со мной о прошлом, то… то говорили так, как будто бы
чего-то просили, как будто бы вы тогда, в прошлом, чего-то не добрали, что
хотели бы взять теперь… Каждый день тон ваш был томительно одинаков, и
каждый день мне казалось, что вы намекаете на какие-то как бы
обязательства, наложенные на нас с вами нашим общим прошлым… И потом мне
казалось, что вы придаете уж слишком большое значение… что, как бы
выразиться яснее, преувеличиваете наши отношения добрых знакомых! Вы
как-то странно смотрите, выходите из себя, кричите, хватаете за руку и
преследуете… Точно шпионите! Для чего это?.. Одним словом, вы не даете
мне покоя… Для чего этот надзор? Что я для вас? Право, можно подумать,
что вы выжидаете какого-то удобного случая, который вам для чего-то
нужен…
Пауза.
П л а т о н о в. Всё? (Встает.) Merci за откровенность! (Идет к
двери.)
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Вы сердитесь? (Встает.) Постойте, Михаил
Васильич! Для чего же в амбицию вламываться? Я не хотела…
П л а т о н о в (останавливается). Эх вы!
Пауза.
Выходит, значит, что я вам не надоел, а что вы боитесь, трусите…
Трусите, Софья Егоровна? (Подходит к ней.)
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Перестаньте, Платонов! Лжете! Я не
боялась и не думаю бояться!
П л а т о н о в. Где же ваш характер, где сила здравомыслящих мозгов,
если каждый встречный, мало-мальски не банальный мужчина может вам
казаться опасным для вашего Сергея Павловича! Я и без вас шлялся сюда
каждый день, а беседовал с вами, потому что считал вас умной, понимающей
женщиной! Какая глубокая испорченность! Впрочем… Виноват, я увлекся… Я
не имел права говорить вам всё это… Извините за неприличную выходку…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Никто не дал вам права говорить такие
вещи! Если вас слушают, то из этого не следует, что вы имеете право
говорить всё то, что вам вздумается! Ступайте от меня!
П л а т о н о в (хохочет). Вас преследуют?! Вас ищут, хватают вас за
руки?! Вас, бедную, хотят отнять у вашего мужа?! В вас влюблен Платонов,
оригинал Платонов?! Какое счастье! Блаженство! Да ведь это такие конфекты
для нашего маленького самолюбьица, каких не едал ни один конфектный
фабрикант! Смешно… Не к лицу развитой женщине эти сладости! (Идет в
дом.)
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Вы дерзки и резки, Платонов! Вы с ума
сошли! (Идет за ним и останавливается у двери.) Ужасно! Для чего он
говорил всё это? Он хотел ошеломить меня… Нет, я этого не выношу… Я
пойду, скажу ему… (Уходит в дом.)
Из-за беседки выходит  О с и п.
ЯВЛЕНИЕ VII
О с и п, Я к о в  и  В а с и л и й.
О с и п (входит). Пять хороших! Шесть нехороших! Черт знает, чем
занимаются! Шли бы лучше в преферанс играть… По одной десятой… Или в
стуколку… (Якову.) Здоров, Яша! Того… м-м-м… Венгерович здесь?
Я к о в. Здесь.
О с и п. Пойди позови! Потихонечку вызови! Скажи, что дело есть
большое…
Я к о в. Ладно. (Идет в дом.)
О с и п (срывает фонарь, тушит и кладет его в карман). В прошлом годе
в городе я у Дарьи Ивановны, что вещи краденые покупает да питейное
заведение с девицами держит, в стуколку играл… Три копейки обязательного
были… Ремизы доходили до двух целковых… Выиграл восемь рублей…
(Срывает другой фонарь.) Весело в городе!
В а с и л и й. Не для вас фонари повешены! Чего рвать?
О с и п. А я тебя и не вижу! Здорово, осел! Как поживаешь? (Подходит
к нему.) Как дела?
Пауза.
Ах ты, лошадь! Ах ты, свинопас! (Снимает с него шапку.) Смешной ты
человек! Ей-богу, смешной! У тебя хоть капелька ума есть? (Бросает шапку
на дерево.) Ударь меня по щеке за то, что я вредный человек!
В а с и л и й. Пущай вас кто другой ударит, а я не стану бить!
О с и п. А убивать станешь? Нет, коли у тебя есть ум, так ты не
артелью убивай, а сам убей! Плюнь мне в лицо за то, что я вредный человек!
В а с и л и й. Не плюну. Ну чего пристали?
О с и п. Не плюнешь? Боишься меня, значит? Становись же передо мной
на колени!
Пауза.
Ну? Становись! Кому говорю? Стенам или человеку живому?
Пауза.
Кому говорю?
В а с и л ий (становится на колени). Грех вам, Осип Иваныч!
О с и п. Стыдно стоять? Очень мне это приятно… Господин во фраке, а
на коленках пред разбойником стоит… Ну, а теперь кричи ура, что есть
духу… Ну?
Входит  В е н г е р о в и ч  1.
ЯВЛЕНИЕ VIII
О с и п  и  В е н г е р о в и ч  1.
В е н г е р о в и ч  1 (выходит из дома). Кто здесь меня звал?
О с и п (быстро снимает шапку). Я-с, ваше степенство!
Василий поднимается, садится на скамью и плачет.
В е н г е р о в и ч  1. Что тебе нужно?
О с и п. Вы изволили искать и спрашивать меня у кабатчика, вот я и
пришел!
В е н г е р о в и ч  1. Ах да… Но… не мог разве выбрать другого
места?
О с и п. Для хороших людей, ваше превосходительство, всякое место
хорошо!
В е н г е р о в и ч  1. Ты мне отчасти нужен… Отойдем отсюда… Вон
к той скамье!
Идут к скамье, стоящей в глубине сцены.
Стань немного поодаль так, как будто ты со мной не говоришь… Вот так!
Тебя кабатчик Лев Соломоныч прислал?
О с и п. Так точно.
В е н г е р о в и ч  1. Напрасно… Я не тебя хотел, но… что
поделаешь? Ничего с тобой не поделаешь. С тобой не следовало бы делов
иметь… Ты такой нехороший человек…
О с и п. Очень нехороший! Хуже всех на свете.
В е н г е р о в и ч  1. Говори тише! Сколько я передавал тебе денег,
так это ужас, а ты этого не чувствуешь, как будто мои деньги камни или
другой какой-нибудь ненужный предмет… Ты позволяешь себе дерзости,
воруешь… Отворачиваешься? Не нравится правда? Правда глаза колет?
О с и п. Колет, да только не ваша, ваше превосходительство! Вы
позвали меня сюда только за тем, чтобы наставления мне читать?
В е н г е р о в и ч  1. Говори тише… Ты знаешь… Платонова?
О с и п. Учителя? Как не знать!
В е н г е р о в и ч  1. Да, учителя. Учителя, который учит только
ругаться и больше ничему. За сколько ты возьмешься искалечить этого
учителя?
О с и п. То есть как искалечить?
В е н г е р о в и ч  1. Не убить, а искалечить… Убивать людей не
следует… Для чего их убивать? Убийство — это вещь такая, что…
Искалечить, то есть побить так, чтобы всю жизнь помнил…
О с и п. Это могу-с…
В е н г е р о в и ч  1. Поломай ему что-нибудь, на лице уродство
сделай… Что возьмешь? Тссс… Кто-то идет… Отойдем немного далее…
Идут в глубину сцены…
Из дома выходят  П л а т о н о в  и  Г р е к о в а.
ЯВЛЕНИЕ IX
В е н г е р о в и ч  1  и  О с и п (в глубине сцены),
П л а т о н о в  и  Г р е к о в а.
П л а т о н о в (смеется). Что, что? Как? (Хохочет.) Как? Я не
расслышал…
Г р е к о в а. Не расслышали? Что ж? Я могу повторить… Я даже еще
резче выражусь… Вы не обидитесь, разумеется… Вы так привыкли к разного
рода резкостям, что мои слова едва ли будут вам в диковинку…
П л а т о н о в. Говорите, говорите, красавица!
Г р е к о в а. Я не красавица. Кто считает меня красавицей, тот не
имеет вкуса… Откровенно — ведь я некрасива? Как на ваш взгляд?
П л а т о н о в. После скажу. Говорите вы теперь!
Г р е к о в а. Так слушайте же… Вы или необыкновенный человек, или
же… негодяй, кто-нибудь из двух.
Платонов хохочет.
Смеетесь… Впрочем, смешно… (Хохочет.)
П л а т о н о в (хохочет). Она это сказала! Ай да дурочка! Скажите,
пожалуйста! (Берет ее за талию.)
Г р е к о в а (садится). Позвольте однако ж…
П л а т о н о в. И она туда же, куда и люди! Философствует, химией
занимается и какие изреченьица откалывает! Поди ты с ней, с презренной!
(Целует ее.) Хорошенькая, оригинальная бестия…
Г р е к о в а. Позвольте же… Что же это? Я… я не говорила…
(Встает и опять садится.) Зачем вы меня целуете? Я вовсе…
П л а т о н о в. Сказала и удивила! Дай, мол, скажу и поражу! Пусть
увидит, какая я умная! (Целует ее.) Растерялась… растерялась… Глупо
смотрит… Ах, ах…
Г р е к о в а. Вы… Вы меня любите? Да?.. Да?
П л а т о н о в (пищит). А ты меня любишь?
Г р е к о в а. Если… если… то… да… (Плачет.) Любишь? Иначе бы
ты не делал так… Любишь?
П л а т о н о в. Ни капельки, моя прелесть! Не люблю дурачков,
грешный человек! Люблю одну дуру, да и то от нечего делать… О!
Побледнела! Глазами засверкала! Знай, мол, наших!..
Г р е к о в а (поднимается). Издеваетесь, что ли?
Пауза.
П л а т о н о в. Чего доброго пощечину влепит…
Г р е к о в а. Я горда… Не умею пачкать рук… Я вам сказала,
милостивый государь, что вы или необыкновенный человек, или же негодяй,
теперь же я вам говорю, что вы необыкновенный негодяй! Презираю вас! (Идет
к дому.) Не заплачу теперь… Я рада, что наконец-таки узнала, что вы за
птица…
Входит  Т р и л е ц к и й.
ЯВЛЕНИЕ X
Те же и  Т р и л е ц к и й (в цилиндре).
Т р и л е ц к и й (входит). Журавли кричат! Откуда это они взялись?
(Смотрит вверх.) Так рано…
Г р е к о в а. Николай Иваныч, если вы уважаете меня… себя хоть
сколько-нибудь, то не знайтесь с этим человеком! (Указывает на Платонова.)
Т р и л е ц к и й (смеется). Помилуйте! Это мой почтеннейший
родственник!
Г р е к о в а. И друг?
Т р и л е ц к и й. И друг.
Г р е к о в а. Не завидую вам. И ему тоже, кажется… не завидую. Вы
добрый человек, но… этот шуточный тон… Бывает время, когда тошнит от
ваших шуток… Я не хочу вас обидеть этим, но… я оскорблена, а вы…
шутите! (Плачет.) Я оскорблена… Но, впрочем, я не заплачу… Я горда.
Знайтесь с этим человеком, любите его, поклоняйтесь его уму, бойтесь…
Вам всем кажется, что он на Гамлета похож… Ну и любуйтесь им! Дела мне
нет… Не нужно мне от вас ничего… Шутите с ним, сколько вам угодно, с
этим… негодяем! (Уходит в дом.)
Т р и л е ц к и й (после паузы). Съел, брат?
П л а т о н о в. Ничего я не ел…
Т р и л е ц к и й. Пора бы, Михаил Васильич, по чести, по совести
оставить ее в покое. Стыдно, право… Такой умный и большой человек, а
выделываешь черт знает что… Вот и назвали негодяем…
Пауза.
Не могу же я в самом деле разорваться на две половины, чтобы одной
половиной уважать тебя, а другой благоволить к девушке, назвавшей тебя
негодяем…
П л а т о н о в. Не уважай меня, не понадобится это раздвоение.
Т р и л е ц к и й. Не могу же я не уважать тебя! Ты сам не знаешь,
что ты говоришь.
П л а т о н о в. Остается, значит, только одно: не благоволить к ней.
Не понимаю я тебя, Николай! Что хорошего, умный человек, ты нашел в этой
дурочке?
Т р и л е ц к и й. Гм… Генеральша часто упрекает меня в недостатке
джентльменства и указывает мне на тебя, как на образец джентльменства… А
по-моему, этот упрек можно всецело отнести и к тебе, образцу… Все вы, а
в особенности ты, кричите на каждом переулке, что я влюблен в нее,
смеетесь, дразните, подозреваете, следите…
П л а т о н о в. Выражайся ясней…
Т р и л е ц к и й. Я, кажется, ясно выражаюсь… И в то же время у
вас хватает совести величать ее при мне дурочкой, дрянью… Не джентльмен
ты! Джентльмены знают, что у влюбленных есть известное самолюбие… Не
дура она, братец! Она не дура! Она жертва ненужная, вот что! Бывают
минутки, друг мой, когда хочется кого-нибудь ненавидеть, в кого-нибудь
въесться, на ком-нибудь выместить свою какую-нибудь пакость… Отчего же
на ней не попробовать? Она годится! Слаба, безответна, смотрит на тебя так
до глупости доверчиво… Понимаю я всё это очень хорошо… (Встает.)
Пойдем выпьем!
О с и п (Венгеровичу). Ежели не отдадите тогда остальных, то на сто
украду. Об этом не сомневайтесь!
В е н г е р о в и ч  1 (Осипу). Говори тише! Когда будешь его бить,
то не забудь сказать: ‘благодарный кабатчик!’ Тсс… Ступай! (Идет к
дому.)
О с и п  уходит.
Т р и л е ц к и й. Черт возьми, Абрам Абрамыч! (Венгеровичу.) Ты,
Абрам Абрамыч, не болен?
В е н г е р о в и ч  1. Ничего… Слава богу, здоров.
Т р и л е ц к и й. Какая жалость! А мне так деньги нужны! Веришь ли?
До зарезу, что называется…
В е н г е р о в и ч  1. Следовательно, выходит, доктор, из ваших
слов, что вам больные нужны до зарезу? (Смеется.)
Т р и л е ц к и й. Удачно сострил! Хотя тяжело, да зато удачно!
Ха-ха-ха и паки ха-ха-ха! Смейся, Платонов! Дай, голубчик, если можешь!
В е н г е р о в и ч  1. Вы мне и так уже много должны, доктор!
Т р и л е ц к и й. Для чего говорить это? Кто этого не знает? А
сколько я тебе должен?
В е н г е р о в и ч  1. Около… Ну да… Двести сорок пять рублей,
кажется.
Т р и л е ц к и й. Дай, великий человек! Одолжи, и я одолжу тебя
когда-нибудь! Будь столь добр, великодушен и храбр! Самый храбрый из
евреев тот, кто дает взаймы без расписки! Будь самым храбрым евреем!
В е н г е р о в и ч  1. Гм… евреем… Всё евреи да евреи… Уверяю
вас, господа, что во всю жизнь мою я не видел ни одного русского, который
давал бы деньги без расписки, и уверяю вас, что нигде не практикуется в
таких больших размерах давание денег без расписки, как среди нечестного
еврейства!.. Пусть отнимет у меня бог мою жизнь, если я лгу! (Вздыхает.)
Многому, очень многому можно с успехом и с пользою поучиться вам, молодые
люди, у нас, евреев, а в особенности у стариков евреев… Очень многому…
(Вынимает из кармана бумажник.) Вам занимаешь деньги с охотой, с
удовольствием, а вы… смеяться, пошутить любите… Нехорошо, господа! Я
старик… У меня есть дети… Считай подлецом, но обходись
по-человечески… На то вы и в университете учились…
Т р и л е ц к и й. Ты хорошо говоришь, Абрам Абрамыч!
В е н г е р о в и ч  1. Нехорошо, господа, дурно… Можно подумать,
что между вами, развитыми людьми, и моими приказчиками нет никакой
разницы… И тыкать вам никто не позволил… Сколько вам? Очень дурно,
молодые люди… Сколько вам?
Т р и л е ц к и й. Сколько дашь…
Пауза.
В е н г е р о в и ч  1. Я вам дам… Я вам могу дать… пятьдесят
рублей… (Дает деньги.)
Т р и л е ц к и й. Роскошно! (Берет деньги.) Велик!
В е н г е р о в и ч  1. На вас, доктор, моя шляпа!
Т р и л е ц к и й. Твоя? Гм… (Снимает шляпу.) На, возьми… Отчего
ты не отдашь его почистить? Ведь дешево возьмут! Как по-еврейски цилиндр?
В е н г е р о в и ч  1. Как угодно. (Надевает шляпу.)
Т р и л е ц к и й. А тебе идет цилиндр, к лицу. Барон, совсем барон!
Отчего ты не купишь себе баронства?
В е н г е р о в и ч  1. Ничего я не знаю! Оставьте меня, пожалуйста!
Т р и л е ц к и й. Ты велик! Отчего это тебя понять не хотят?
В е н г е р о в и ч  1. Отчего не хотят оставить в покое, скажите
лучше! (Уходит в дом.)
ЯВЛЕНИЕ XI
П л а т о н о в  и  Т р и л е ц к и й.
П л а т о н о в. Для чего ты взял у него эти деньги?
Т р и л е ц к и й. Да так… (Садится.)
П л а т о н о в. Как это: да так?
Т р и л е ц к и й. Взял да и шабаш! А тебе его жалко, что ли?
П л а т о н о в. Не в том дело, братец!
Т р и л е ц к и й. В чем же?
П л а т о н о в. Не знаешь?
Т р и л е ц к и й. Не знаю.
П л а т о н о в. Врешь, знаешь!
Пауза.
Великою любовию воспылал бы я к тебе, душа моя, если бы ты хоть недельку,
хоть денек пожил по каким-нибудь правилам, хоть бы самым мизерным! Для
таких субъектов, как ты, правила необходимы, как хлеб насущный…
Пауза.
Т р и л е ц к и й. Ничего не знаю… Не нам, брат, с тобой
переделывать плоть нашу! Не нам сломать ее… Знал я это, когда еще с
тобой в гимназии по-латыни единицы получал… Не будем же болтать
попусту… Да прильпнут гортани к языкам!
Пауза.
Смотрел я третьего дня, братец ты мой, у одной своей дамочки портреты
‘Современных деятелей’ и читал их биографии. И что же ты думаешь,
любезный? Ведь нет нас с тобой среди них, нет! Не нашел, как ни бился!
Lasciate, Михаил Васильич, ogni speranza!* — говорят итальянцы. Не нашел я
ни тебя, ни себя среди современных деятелей и — вообрази! Я спокоен! Вот
Софья Егоровна так не того… не спокойна…
_______________
* Оставьте всякую надежду! (итал.)
П л а т о н о в. При чем же тут Софья Егоровна?
Т р и л е ц к и й. Обижается, что ее между ‘Современными деятелями’
нет… Воображает, что стоит ей только мизинцем шевельнуть — и земной шар
рот разинет, человечество от радости шапку потеряет… Воображает… Гм…
Ни в одном умном романе ты не найдешь столько белиберды, сколько в ней…
А в сущности гроша медного не стоит. Лед! Камень! Статуя! Так и хочется
подойти к ней и соскоблить с ее носа капельку гипса… А чуть что…
сейчас истерика, глас и воздыхания… Силенок ни на грош… Умная кукла…
На меня с презрением смотрит, шалопаем считает… А чем ее Сереженька
лучше нас с тобой? Чем? Тем только и хорош, что водки не пьет, возвышенно
мыслит и без зазрения совести величает себя человеком будущего. Впрочем,
не судите, не судимы будете… (Встает.) Пойдем выпьем!
П л а т о н о в. Не пойду. Мне там душно.
Т р и л е ц к и й. Пойду сам. (Потягивается.) Кстати, что означают на
вензеле эти Слово и Веди? Софью ли Войницеву или Сергея Войницева? Кого
хотел уважить этими литерами наш филолог, себя или свою супругу?
П л а т о н о в. Мне сдается, что эти литеры означают: ‘Слава
Венгеровичу!’ На его деньги кутим.
Т р и л е ц к и й. Да… Что это с генеральшей сегодня делается?
Хохочет, стонет, лезет целоваться… Точно влюблена…
П л а т о н о в. В кого ей тут влюбиться? В самое себя разве? Ты не
верь в ее смех. Нельзя верить в смех той умной женщины, которая никогда не
плачет: она хохочет тогда, когда ей плакать хочется. А нашей генеральше не
плакать, а застрелиться хочется… Это и по глазам ее видно…
Т р и л е ц к и й. Женщины не стреляются, а травятся… Но не будем
философствовать… Когда я философствую, я жестоко вру… Славная бабенка
наша генеральша! Я вообще ужасно скверно мыслю, когда смотрю на женщину,
но это единственная женщина, от которой отскакивают все мои лютые помыслы,
как горох от стены. Единственная… Когда я гляжу на ее реальное лицо, я
начинаю верить в платоническую любовь. Идешь?
П л а т о н о в. Нет.
Т р и л е ц к и й. Пойду сам… С попом выпью… (Идет и сталкивается
у двери с Глагольевым 2.) Ах! Ваше сиятельство, самоделковый граф! Нате
вам три рубля! (Сует ему в руку три рубля и уходит.)
ЯВЛЕНИЕ XII
П л а т о н о в и Глагольев 2.
Г л а г о л ь е в  2. Странная личность! Ни с того ни с сего: нате
вам три рубля! (Кричит.) Я сам могу вам дать три рубля! Гм… Какой идиот!
(Платонову.) Он ужасно поражает меня своею глупостью. (Смеется.) Глуп до
безобразия!
П л а т о н о в. Что же вы, танцор, не танцуете?
Г л а г о л ь е в  2. Танцевать? Здесь? С кем, позвольте спросить?
(Садится рядом.)
П л а т о н о в. Уж будто бы и не с кем?
Г л а г о л ь е в  2. Одни только типы! Все типы, на кого ни
посмотришь! Какие-то рожи, орлиные носы, жеманство… А дамы? (Хохочет.)
Черт знает что! При такой публике я всегда предпочитаю танцам буфет.
Пауза.
Какой в России, однако же, воздух несвежий! Какой-то промозглый, душный…
Терпеть не могу России!.. Невежество, вонь… Бррр… То ли дело… Вы
были хоть раз в Париже?
П л а т о н о в. Не был.
Г л а г о л ь е в  2. Жаль. Впрочем, успеете еще побывать. Когда
будете ехать туда, то скажете мне. Я вам открою все тайны Парижа. Я дам
вам триста рекомендательных писем, и триста шикознейших французских
кокоток в вашем распоряжении…
П л а т о н о в. Благодарю вас, я сыт. Скажите мне, правду ли
говорят, что ваш отец хочет купить Платоновку?
Г л а г о л ь е в  2. Право, не знаю. Я далеко держу себя от
коммерции… А вы заметили, как mon pere* ухаживает за вашей генеральшей?
(Хохочет.) Вот еще тоже тип! Этот старый барсук хочет жениться! Глуп, как
тетерев! А ваша генеральша charmante!* Совсем недурна!
_______________
* мой отец (франц.).
* прелестна! (франц.)
Пауза.
Она такая душка, такая душка… А формы?! Фи, фи! (Бьет Платонова по
плечу.) Счастливчик! Она затягивается? Сильно затягивается?
П л а т о н о в. Не знаю… Я не присутствую при ее туалете…
Г л а г о л ь е в  2. А мне говорили… Разве вы не…
П л а т о н о в. Вы, граф, идиот!
Г л а г о л ь е в  2. Но я пошутил… Зачем сердиться? Какой вы,
право, чудак! (Тихо.) А правду ли говорят, что она… Немножко щекотливый
вопрос, но между нами, я полагаю… Правду ли говорят, что она иногда
любит деньги до положения риз?
П л а т о н о в. Об этом спросите у нее самой. Я не знаю.
Г л а г о л ь е в  2. Спросить у нее самой? (Хохочет.) Что за идея?!
Платонов! Что вы говорите?!
П л а т о н о в (садится на другую скамью). Какой же вы мастер
надоедать!
Г л а г о л ь е в  2 (хохочет). А что если на самом-таки деле
спросить? Впрочем, почему же и не спросить?
П л а т о н о в. Разумеется… (В сторону.) Спроси только… Она
отобьет тебе твои глупые щеки! (Ему.) Спросите!
Г л а г о л ь е в  2 (вскакивает). Клянусь, что это великая идея!..
Миллион чертей! Я спрошу, Платонов, и даю вам честное слово, что она моя!
У меня предчувствие есть! Сейчас же спрошу! Держу пари, что она моя!
(Бежит к дому и у двери сталкивается с Анной Петровной и Трилецким.) Mille
pardons*, madame! (Расшаркивается и уходит.)
_______________
* Тысячу извинений (франц.).
Платонов садится на старое место.
ЯВЛЕНИЕ XIII
П л а т о н о в, А н н а  П е т р о в н а  и  Т р и л е ц к и й.
Т р и л е ц к и й (на крыльце). Вон он сидит, наш великий мудрец и
философ! Сидит настороже и с нетерпением ожидает добычи: кому бы нотацию
прочесть на сон грядущий?
А н н а  П е т р о в н а. Не клюет, Михаил Васильич!
Т р и л е ц к и й. Плохо! Не клюется что-то сегодня! Бедный моралист!
Жалею тебя, Платонов! Однако же я пьян и… однако же меня там дьякон
ждет! Прощайте! (Уходит.)
А н н а  П е т р о в н а (идет к Платонову). Что вы тут сидите?
П л а т о н о в. В комнатах душно, и это хорошее небо лучше вашего
побеленного бабами потолка!
А н н а  П е т р о в н а (садится). Прелесть, что за погода! Чистый
воздух, прохлада, звездное небо и луна! Жалею, что барыням нельзя спать на
дворе под небом. Когда я была девочкой, я всегда летом ночевала в саду.
Пауза.
А у вас галстух новый?
П л а т о н о в. Новый.
Пауза.
А н н а  П е т р о в н а. Я сегодня в каком-то особенном
настроении… Мне сегодня всё нравится… Гуляю! Ну да говорите же
что-нибудь, Платонов! Чего вы молчите? Я для того и явилась сюда, чтобы вы
говорили… Экой вы!
П л а т о н о в. Что вам говорить?
А н н а  П е т р о в н а. Скажите мне что-нибудь новенькое,
хорошенькое, кисленькое… Вы сегодня такой умненький, такой
хорошенький… Право, мне кажется, что я сегодня влюблена в вас более, чем
когда-либо… Душка вы такой сегодня! И бунтуете мало!
П л а т о н о в. И вы сегодня такая красавица… Впрочем, вы всегда
красавица!
А н н а  П е т р о в н а. Мы с вами друзья, Платонов?
П л а т о н о в. По всей вероятности… Пожалуй, что друзья… Что же
другое можно назвать дружбой?
А н н а  П е т р о в н а. Во всяком случае друзья? а?
П л а т о н о в. Полагаю, что большие… Я к вам сильно привык и
привязан… Много нужно времени, чтобы отучить меня от вас…
А н н а  П е т р о в н а. Большие друзья?
П л а т о н о в. Для чего эти вопросики? Бросьте их, матушка!
Друзья… друзья… Точно дева старая…
А н н а  П е т р о в н а. Хорошо… Мы друзья, а знаете ли, что от
дружбы между мужчиной и женщиной до любви единый только шаг, милостивый
государь? (Смеется.)
П л а т о н о в. Вот как! (Смеется.) К чему вы это говорите? Ну да мы
с вами не дошагаемся до чертиков, как бы широко ни шагали…
А н н а  П е т р о в н а. Любовь — чертики… Сравнил! Не слышит тебя
твоя жена! Pardon, я на вас тыкнула… Ей-богу, Мишель, нечаянно! А почему
же нам и не дошагаться? Разве мы не люди, что ли? Любовь вещь хорошая…
Чего же краснеть-то?
П л а т о н о в (смотрит на нее пристально). Вы, я вижу, или шутите
мило, или же хотите… договориться до чего-то… Пойдемте-ка вальс
танцевать!
А н н а  П е т р о в н а. Не умеете вы танцевать!
Пауза.
Надо с вами поговорить как следует… Пора… (Оглядывается.) Потрудитесь,
mon cher*, слушать и не философствовать!
_______________
* дорогой мой (франц.).
П л а т о н о в. Пойдемте плясать, Анна Петровна!
А н н а  П е т р о в н а. Сядемте подальше… Идите сюда! (Садятся на
другую скамью.) Вот только не знаю, с чего начать… Вы такой
неповоротливый и лживый человечина…
П л а т о н о в. Не начать ли мне, Анна Петровна?
А н н а  П е т р о в н а. Ведь вы околесную понесете, Платонов, когда
начнете! Скажите, пожалуйста! Он сконфузился! Поверю — держи карман! (Бьет
Платонова по плечу.) Шутник Миша! Ну говорите же, говорите… Покороче
только…
П л а т о н о в. Я буду короток… Вот что я вам хочу сказать: для
чего?
Пауза.
Честное слово, не стоит, Анна Петровна!
А н н а  П е т р о в н а. Почему же? Да вы послушайте… Вы меня не
понимаете… Будь вы свободны, я, недолго думая, сделалась бы вашей женой,
отдала бы вам в вечное владение мое превосходительство, но теперь… Ну?
Молчание знак согласия? Так, что ли?
Пауза.
Послушайте, Платонов, в данном случае неприлично молчать!
П л а т о н о в (вскакивает). Забудем этот разговор, Анна Петровна!
Давайте, бога ради, сделаем так, как будто бы его вовсе и не было! Не было
его!
А н н а  П е т р о в н а (пожимает плечами). Странный человек! Почему
же?
П л а т о н о в. Потому что я уважаю вас! Я так уважаю в себе это
уважение к вам, что расстаться с ним для меня будет тяжелее, чем
провалиться сквозь землю! Друг мой, я свободный человек, я не прочь
приятно провести время, я не враг связей с женщинами, не враг даже
благородных интрижек, но… с вами заводить мелкую интрижку, вас делать
предметом своих праздных помыслов, вас, умную, прекрасную, свободную
женщину?! Нет! Это уж слишком! Лучше прогоните меня от себя за тридевять
земель! Пожить глупо месяц, другой, а там… краснея разойтись?!
А н н а  П е т р о в н а. Речь идет о любви!
П л а т о н о в. А разве я не люблю вас? Я люблю вас добрую, умную,
милосердную… Я люблю вас отчаянно, бешено! Жизнь свою я отдам за вас,
если вы захотите! Люблю как женщину — человека! Неужели же всякая любовь
должна подтасовываться под известный род любви? Моя любовь для меня в
тысячу раз дороже той, которая взбрела вам на ум!..
А н н а  П е т р о в н а (встает). Ступай, милый, проспись!
Проспишься, тогда и поговорим…
П л а т о н о в. Забудем этот разговор… (Целует руку.) Будем
друзьями, но не будем шалить друг другом: мы стоим по отношению друг к
другу лучшей участи!.. И к тому же я все-таки… хоть немножко, да женат!
Оставим этот разговор! Да будет всё по-старому!
А н н а  П е т р о в н а. Ступай, милый, ступай! Женат… Ведь меня
любишь? Зачем же тут про жену толковать? Марш! После поговорим, часика
через два… Теперь ты находишься в припадке лжи…
П л а т о н о в. Лгать я вам не умею… (Тихо ей на ухо.) Если бы я
умел тебе лгать, то давно уже я был бы твоим любовником…
А н н а  П е т р о в н а (резко). Убирайтесь!
П л а т о н о в. Врете, не сердитесь… Это вы так только… (Уходит
в дом.)
А н н а  П е т р о в н а. Чудак человек! (Садится.) Сам не понимает,
что говорит… Всякую любовь подтасовывать под известный род любви…
Чепуха какая! Точно любовь писателя к писательнице…
Пауза.
Невыносимый человек! Этак мы до страшного суда с тобой, друг милый,
проболтаем! Не взяла честью, силой возьму… Сегодня же! Пора уже обоим
выйти из этого глупого выжидательного положения… Надоело… Возьму
силой… Это кто идет? Глагольев… меня ищет…
Входит  Г л а г о л ь е в  1.
ЯВЛЕНИЕ XIV
А н н а  П е т р о в н а  и  Г л а г о л ь е в  1.
Г л а г о л ь е в  1. Скучно! Говорят эти люди о том, что я годы тому
назад слышал, думают то, о чем я в детстве думал… Всё старо, ничего
нового… Поговорю с ней и уеду.
А н н а  П е т р о в н а. О чем это вы бормочете, Порфирий Семеныч?
Можно узнать?
Г л а г о л ь е в  1. Вы здесь? (Идет к ней.) Я браню себя за то, что
я здесь лишний…
А н н а  П е т р о в н а. Не потому ли, что на нас не похожи?
Полноте! Мирятся люди с тараканами, помиритесь и вы с нашими людьми!
Подсаживайтесь-ка, потолкуем!
Г л а г о л ь е в  1 (садится рядом). Я вас искал, Анна Петровна! Мне
нужно с вами поговорить кое о чем…
А н н а  П е т р о в н а. И давайте говорить…
Г л а г о л ь е в  1. Мне хотелось бы с вами поговорить… Мне
хочется узнать ответ моему… письму…
А н н а  П е т р о в н а. Гм… На что я вам сдалась, Порфирий
Семеныч?
Г л а г о л ь е в  1. Я, знаете ли, отрешаюсь… от прав мужа… Не
до прав мне! Мне нужен друг, умная хозяйка… У меня есть рай, но нет в
нем… ангелов.
А н н а  П е т р о в н а (в сторону). Что ни слово — то сахару кусок!
(Ему.) Часто я задаю себе вопрос, что я буду в раю делать, я — человек, а
не ангел, если попаду в него?
Г л а г о л ь е в  1. Можете ли вы знать, что вы будете делать в раю,
если не знаете, что будете делать завтра? Хороший человек везде найдет
себе работу, и на земле, и на небе…
А н н а  П е т р о в н а. Всё это прекрасно, но будет ли мое житье у
вас стоить того, что я за него буду получать? Немножко странно, Порфирий
Семеныч! Извините меня, Порфирий Семеныч, но мне ваше предложение кажется
очень странным… Для чего вам жениться? Для чего вам сдался друг в юбке?
Не мое дело, извините… но уж на то пошло, договорю. Будь я в ваших
летах, имей я столько денег, ума и правды, сколько вы имеете, я ничего не
искала бы на этом свете, кроме общего блага… то есть, как бы так
выразиться, я ничего не искала бы, кроме удовлетворения любви к ближним…
Г л а г о л ь е в  1. Не умею я биться за благополучие людей… Для
этого нужны воля железная и уменье, а их-то и не дал мне бог! Я родился
для того только, чтобы любить великие дела и наделать массу грошовых,
ничего не стоящих… Только любить! Пойдемте ко мне!
А н н а  П е т р о в н а. Нет. Не говорите больше ни слова об этом…
Не придавайте моему отказу жизненного значения… Суета, мой друг! Если бы
мы владели всем тем, что мы любим, то у нас не хватило бы места… для
наших владений… Значит, не совсем неумно и нелюбезно поступают, когда
отказывают… (Хохочет.) Вот вам и философия на закуску! Что это за шум?
Слышите? Бьюсь об заклад, что это Платонов бунтует… Что за характер!
Входят  Г р е к о в а  и  Т р и л е ц к и й.
ЯВЛЕНИЕ XV
А н н а  П е т р о в н а, Г л а г о л ь е в  1, Г р е к о в а 
и  Т р и л е ц к и й.
Г р е к о в а (входя). Это выше всяких оскорблений! (Плачет.) Выше!
Молчать могут, видя это, одни только испорченные люди!
Т р и л е ц к и й. Верю, верю, но при чем же я тут? Я-то тут при чем?
Не идти же мне на него с дубиной, согласитесь сами!
Г р е к о в а. Должны были идти с дубиной, если не имеете других
средств! Отойдите от меня! Я, я, женщина, не молчала бы, если бы при мне
оскорбляли вас так низко, так бесстыдно и незаслуженно!
Т р и л е ц к и й. Но ведь я же того… Рассуждайте умно!.. Чем
виноват я?..
Г р е к о в а. Вы трус, вот кто вы! Ступайте от меня прочь к вашему
отвратительному буфету! Прощайте! Не трудитесь ездить ко мне больше! Не
нужны мы друг другу… Прощайте!
Т р и л е ц к и й. Прощайте, сделайте милость, прощайте! Надоело всё
это, опротивело без конца! Слезы, слезы… А, боже мой! У меня у самого в
голове вертеж… coenurus cerebralis! Э-э-э… (Машет рукой и уходит.)
Г р е к о в а. Coenurus cerebralis… (Идет.) Оскорбил… За что? Что
я сделала?
А н н а  П е т р о в н а (подходит к ней). Марья Ефимовна… Не держу
вас… Я сама бы ушла отсюда на вашем месте… (Целует ее.) Не плачьте,
моя дорогая… Большая часть женщин создана для того, чтобы сносить всякие
гадости от мужчин…
Г р е к о в а. Только не я… Я его… уволю! Он не будет здесь
учителем! Он не имеет права быть учителем! Завтра же поеду к директору
народных училищ…
А н н а  П е т р о в н а. Полноте… На днях я побываю у вас, и мы
вместе осудим Платонова, а пока успокойтесь… Перестаньте плакать… Вы
будете удовлетворены… На Трилецкого же вы не сердитесь, моя дорогая…
Он не заступился за вас потому, что он слишком добр и мягок, а такие люди
не в состоянии заступаться… Что он вам сделал?
Г р е к о в а. Он при всех поцеловал… назвал дурой и… и… пхнул
на стол… Не думайте, что это пройдет ему безнаказанно! Или он
сумасшедший, или же… Я покажу ему! (Уходит.)
А н н а  П е т р о в н а (ей вслед). Прощайте! Скоро увидимся!
(Якову.) Яков! Подать экипаж Марье Ефимовне! Ах, Платонов, Платонов…
Добуянится он когда-нибудь до беды…
Г л а г о л ь е в  1. Прекрасная девушка! Не взлюбил ее наш добрейший
Михаил Васильич… Обижает…
А н н а  П е т р о в н а. Ни за что! Сегодня обижает, а завтра
извиняется… Барская струнка!
Входит  Г л а г о л ь е в  2.
ЯВЛЕНИЕ XVI
Те же и  Г л а г о л ь е в  2.
Г л а г о л ь е в  2 (в сторону). С ней! Опять с ней! Это, наконец,
уж черт знает что такое? (Смотрит в упор на отца.)
Г л а г о л ь е в  1 (после паузы). Что тебе?
Г л а г о л ь е в  2. Ты здесь сидишь, а тебя там ищут! Иди, тебя там
зовут!
Г л а г о л ь е в  1. Кто меня там зовет?
Г л а г о л ь е в  2. Люди!
Г л а г о л ь е в  1. Знаю, что люди… (Встает.) Как хотите, а я не
отстану от вас, Анна Петровна! Авось другое заговорите, когда поймете
меня! Увидимся… (Уходит в дом.)
ЯВЛЕНИЕ XVII
А н н а  П е т р о в н а  и  Г л а г о л ь е в  2.
Г л а г о л ь е в  2 (садится рядом). Старый барсук! Осел! Его никто
не зовет! Это я надул его!
А н н а  П е т р о в н а. Когда вы поумнеете, вы сильно ругнете себя
за отца!
Г л а г о л ь е в  2. Шутите… Вот зачем я сюда пришел… Два
слова… Да или нет?
А н н а  П е т р о в н а. То есть?
Г л а г о л ь е в  2 (смеется). Будто бы не понимаете? Да или нет?
А н н а  П е т р о в н а. Решительно не понимаю!
Г л а г о л ь е в  2. Сейчас поймете… При помощи злата всё
понимается… Если ‘да’, то не угодно ли вам будет, генералиссимус души
моей, залезть ко мне в карман и вытащить оттуда мой бумажник с папашиными
деньгами?.. (Подставляет боковой карман.)
А н н а  П е т р о в н а. Откровенно… Да ведь за такие речи умным
людям пощечины дают!
Г л а г о л ь е в  2. От приятной дамы приятно и пощечину получить…
Сперва пощечину даст, а потом немного погодя и ‘да’ скажет…
А н н а  П е т р о в н а (встает). Берите вашу шапку и убирайтесь
отсюда сию же секунду!
Г л а г о л ь е в  2 (встает). Куда?
А н н а  П е т р о в н а. Куда угодно! Убираться и не сметь
показываться сюда!
Г л а г о л ь е в  2. Фи… Для чего же сердиться? Я не уйду, Анна
Петровна!
А н н а  П е т р о в н а. Ну так я прикажу вас вывести! (Уходит в
дом.)
Г л а г о л ь е в  2. Какая вы сердитая! Я ведь ничего не сказал
такого, особенного… Что же я сказал? Сердиться не нужно… (Уходит за
ней.)
ЯВЛЕНИЕ XVIII
П л а т о н о в  и  С о ф ь я  Е г о р о в н а  выходят из дома.
П л а т о н о в. В школе я и доселе пребываю в качестве занимающего
не свое место, а место учителя… Вот что было после того, как мы
расстались!.. (Садятся.) Не говорю про людей, что я сделал лично для себя?
Что я в себе посеял, что взлелеял, что возрастил?.. А теперь! Эх! Страшное
безобразие… Возмутительно! Зло кишит вокруг меня, пачкает землю, глотает
моих братьев во Христе и по родине, я же сижу, сложив руки, как после
тяжкой работы, сижу, гляжу, молчу… Мне двадцать семь лет, тридцати лет я
буду таким же — не предвижу перемены! — там дальше жирное халатничество,
отупение, полное равнодушие ко всему тому, что не плоть, а там смерть!!
Пропала жизнь! Волосы становятся дыбом на моей голове, когда я думаю об
этой смерти!
Пауза.
Как подняться, Софья Егоровна?
Пауза.
Вы молчите, не знаете… Да и знать ли вам? Софья Егоровна, не жалко мне
себя! Черт с ним, с этим мной! Но что с вами поделалось? Где ваша чистая
душа, ваша искренность, правдивость, ваша смелость? Где ваше здоровье?
Куда вы дели его? Софья Егоровна! Проводить целые годы в безделье,
мозолить чужие руки, любоваться чужими страданиями и в то же время уметь
прямо глядеть в глаза — это разврат!
Софья Егоровна встает.
(Сажает ее.) Это последнее слово, постойте! Что сделало вас жеманной,
ленивицей, фразеркой? Кто научил вас лгать? А какой вы были прежде!
Позвольте! Я сейчас отпущу вас! Дайте договорить! Как вы были хороши,
Софья Егоровна, как велики! Голубушка, Софья Егоровна, может быть, вам еще
можно подняться, не поздно! Подумайте! Соберите все ваши силы и
поднимайтесь ради самого бога! (Хватает ее за руку.) Дорогая моя, скажите
мне откровенно, ради того нашего общего прошлого, что заставило вас выйти
замуж за этого человека? Чем прельстило вас это замужество?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Он прекрасный человек…
П л а т о н о в. Не говорите того, во что вы не верите!
С о ф ь я  Е г о р о в н а (встает). Он мой муж, и я просила бы
вас…
П л а т о н о в. Будь он чем ему угодно, а я скажу правду! Сядьте!
(Сажает ее). Отчего вы не выбрали себе труженика, страдальца? Отчего не
взяли себе в мужья кого-нибудь другого, а не этого пигмея, погрязшего в
долгах и безделье?..
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Оставьте! Не кричите! Идут…
Проходят гости.
П л а т о н о в. Черт с ними! Пусть все слышат! (Тихо.) Извините меня
за резкость… Но ведь я любил вас! Я любил вас больше всего на свете, а
потому вы и теперь мне дороги… Я так любил эти волосы, эти руки, это
лицо… Для чего вы пудритесь, Софья Егоровна? Бросьте! Эх! Попадись вы
другому человеку, вы скоро бы поднялись, а здесь вы еще больше погрязнете!
Бедная… Будь у меня, несчастного, силы, вырвал бы я с корнем и себя и
вас из этого болота…
Пауза.
Жизнь! Отчего мы живем не так, как могли бы?!
С о ф ь я  Е г о р о в н а (встает и закрывает руками лицо). Оставьте
меня!
В доме шум.
Отойдите! (Идет к дому.)
П л а т о н о в (идет за ней). Отнимите от лица руки! Вот так! Вы не
уедете? Ведь нет? Будемте друзьями, Софи! Ведь не уедете? Мы будем еще
беседовать? Да?
В доме усиленный шум и беганье по лестнице.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Да.
П л а т о н о в. Будемте друзьями, моя дорогая… Зачем нам быть
врагами? Позвольте… Еще пару слов…
Выбегает из дома  В о й н и ц е в  и за ним гости.
ЯВЛЕНИЕ XIX
Те же, В о й н и ц е в  с  г о с т я м и,
потом  А н н а  П е т р о в н а  и  Т р и л е ц к и й.
В о й н и ц е в (вбегая). Ах… Вот они, самые главные! Идем
фейерверки зажигать! (Кричит.) Яков, к реке марш! (Софье Егоровне.) Не
передумала, Софи?
П л а т о н о в. Не уедет, здесь останется…
В о й н и ц е в. Да? В таком случае ура! Руку, Михаил Васильич!
(Пожимает Платонову руку.) Я всегда верил в твое красноречие! Идем огни
зажигать! (Идет с гостями в глубину сада.)
П л а т о н о в (после паузы). Да, такие-то дела, Софья Егоровна…
Гм…
Г о л о с  В о й н и ц е в а. Maman, где вы? Платонов!
Пауза.
П л а т о н о в. Пойду-ка, черт возьми, и я… (Кричит.) Сергей
Павлович, подожди, не зажигай без меня! Пошли, братец, Якова ко мне за
шаром! (Убегает в сад.)
А н н а  П е т р о в н а (выбегает из дома). Подождите! Сергей,
подожди, еще не все сошлись! Стреляйте пока из пушки! (Софье.) Идите,
Софи! Чего приуныли?
Г о л о с  П л а т о н о в а. Сюда, барынька! Затянем старую песню,
не начиная новой!
А н н а  П е т р о в н а. Иду, моншер! (Убегает.)
Г о л о с  П л а т о н о ва. Кто со мной в лодку? Софья Егоровна, не
хотите ли со мной на реку?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Идти или не идти? (Думает.)
Т р и л е ц к и й (входит). Эй! Где вы? (Поет.) Иду, иду! (Смотрит в
упор на Софью Егоровну.)
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Что вам нужно?
Т р и л е ц к и й. Ничего-с…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Ну так и отойдите! Я не расположена
сегодня ни беседовать, ни слушать…
Т р и л е ц к и й. Знаю, знаю…
Пауза.
Мне ужасно почему-то хочется провести пальцем по вашему лбу: из чего он у
вас сделан? Ужасно хочется!.. Не для того, чтобы оскорбить вас, а так…
для контенансу…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Шут! (Отворачивается.) Не комик, а шут,
паяц!
Т р и л е ц к и й. Да… Шут… За шутовство я и харчи получаю от
генеральши… Ну да-с… И деньги карманные… А когда надоем, меня с
позором выгонят из этих местов. Ведь верно говорю-с? Впрочем, это не я
один говорю… Это говорили и вы, когда изволили гостить у Глагольева,
этого масона нашего времени…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Хорошо, хорошо… Очень рада, что вам
передали… Теперь вы знаете, значит, что я умею отличать шутов от
остроумных людей! Будь вы актером, вы были бы фаворитом райка, но партер
шикал бы вам… Я вам шикаю.
Т р и л е ц к и й. Острота удачна до сверхъестественности…
Похвально… Честь имею кланяться! (Кланяется.) До приятного свидания!
Побеседовал бы еще с вами, но… робею, поражен! (Идет в глубину сада.)
С о ф ь я  Е г о р о в н а (стучит ногой). Негодный! Не знает он,
какого я о нем мнения! Пустой человечишка!
Г о л о с  П л а т о н о ва. Кто на реку со мной?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Ээ… Чему быть, тому не миновать!
(Кричит.) Иду! (Убегает.)
ЯВЛЕНИЕ XX
Г л а г о л ь е в  1  и  Г л а г о л ь е в  2  выходят из дома.
Г л а г о л ь е в  1. Лжешь! Лжешь, скверный мальчишка!
Г л а г о л ь е в  2. Что за глупости? С какой стати я буду врать?
Спроси ее самое, если не веришь! Как только ты ушел, я вот на этой самой
скамье шепнул ей два-три слова, обнял, чмокнул… Попросила сначала три
тысячи, ну а я поторговался и сошелся на тысяче! Дай же мне тысячу рублей!
Г л а г о л ь е в  1. Кирилл, дело идет о чести женщины! Не пачкай
этой чести, она свята! Замолчи!
Г л а г о л ь е в  2. Клянусь честью! Не веришь? Клянусь всем святым!
Дай же тысячу рублей! Я сейчас же поднесу ей эту тысячу…
Г л а г о л ь е в  1. Ужасно… Лжешь ты! Она пошутила с тобой, с
глупцом!
Г л а г о л ь е в  2. Но… Обнял ее, тебе говорят! Что же тут
удивительного? Все женщины теперь таковы! Не верь их невинности! Знаю я
их! А ты еще тоже жениться хотел! (Хохочет.)
Г л а г о л ь е в  1. Ради бога, Кирилл! Ты знаешь, что такое значит
клевета?
Г л а г о л ь е в  2. Дай тысячу рублей! Я при тебе вручу ей эту
тысячу! На этой самой скамье я обнял ее, поцеловал и поторговался…
Клянусь! Чего же тебе еще нужно? Для того я и прогнал тебя, чтобы с нею
поторговаться! Он не верит, что я умею побеждать женщин! Предложи ей две
тысячи, и она твоя! Знаю я женщин, брат!
Г л а г о л ь е в  1 (вынимает из кармана бумажник и бросает его на
землю). Возьми!
Глагольев 2 поднимает бумажник и считает деньги.
Г о л о с  В о й н и ц е в а. Я начинаю! Maman, стреляйте! Трилецкий,
полезай на беседку! Кто это на коробку наступил? Вы!
Г о л о с  Т р и л е ц к о г о. Лезу, черт меня подери! (Хохочет.)
Кто это? Бугрова раздавили! Я Бугрову на голову наступил! Где спички?
Г л а г о л ь е в  2 (в сторону). Я отмщен! (Кричит.) Ура-а-а!
(Убегает.)
Т р и л е ц к и й. Кто это там орет? Дайте ему по шеям!
Г о л о с  В о й н и ц е в а. Начинать?
Г л а г о л ь е в  1. (хватает себя за голову). Боже мой! Разврат!
Гной! Я молился ей! Прости ее, господи! (Садится на скамью и закрывает
лицо руками.)
Г о л о с  В о й н и ц е в а. Кто веревочку взял? Maman, как вам не
стыдно? Где моя веревочка, что тут лежала?
Г о л о с  А н н ы  П е т р о в н ы. Вот она, ротозей!
Г л а г о л ь е в  1 (валится со скамьи).
Г о л о с  А н н ы  П е т р о в н ы. Вы! Кто вы? Не топчитесь здесь!
(Кричит.) Дай сюда! Дай сюда!
Вбегает  С о ф ь я  Е г о р о в н а.
ЯВЛЕНИЕ XXI
С о ф ь я  Е г о р о в н а (одна).
С о ф ь я  Е г о р о в н а (бледная, с помятой прической). Не могу!
Это уж слишком, выше сил моих! (Хватает себя за грудь.) Гибель моя или…
Счастье! Душно здесь!.. Он или погубит, или… вестник новой жизни!
Приветствую, благословляю… тебя, новая жизнь! Решено!
Г о л о с  В о й н и ц е ва (кричит). Берегись!
Фейерверк.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Лес. Просека. У начала просеки, с левой стороны — школа. По просеке,
теряющейся вдали, тянется полотно железной дороги, которое возле школы
поворачивает направо. Ряд телеграфных столбов. Ночь.
ЯВЛЕНИЕ I
С а ш а (сидит у открытого окна) и  О с и п (с ружьем через
спину, стоит перед окном).
О с и п. Как это случилось? Очень просто… Иду я по узлеску,
недалече отсюда, смотрю, а она стоит в балочке: подсучила платье и лопухом
из ручья воду черпает. Зачерпнет да и выпьет, зачерпнет да и выпьет, а
потом голову помочит… Я спустился вниз, подошел близко да и гляжу на
нее… Она и внимания не обращает: дурак, мол, ты, мужик, мол, зачем же
мне на тебя внимание обращать в таком Случае? ‘Сударыня, говорю, ваше
превосходительство, попить холодной водицы, знать, захотели?’ — ‘А тебе,
говорит, какое дело? Ступай отсюда туда, откуда пришел!’ Сказала и не
смотрит… Я обробел… Меня и стыд взял, и обидно стало, что я из
мужицкого звания… ‘Чего смотришь на меня, дуралей? Не видал, говорит,
никогда людей, что ли?’ И посмотрела на меня проницательно… ‘Аль,
говорит, понравилась?’ — ‘Страсть, говорю, понравились! Уж такая вы, ваше
превосходительство, благородная, чувствительная особа, такая красавица…
Красивей вас, говорю, отродясь не видал… Наша деревенская красавица
Манька, сотского дочка, говорю, супротив вас лошадь, верблюд… Нежности в
вас сколько! Поцеловал бы кажись, говорю, да и помер бы на этом самом
месте!’ Она засмеялась… ‘Что ж, говорит. Целуй, коли хочешь!’ Меня после
этих самых слов в жар бросило. Подошел я к ней, взял ее тихонько за
плечико и поцеловал со всего размаху вот тут, в это самое место, в щечку и
в шейку зараз…
С а ш а (хохочет). Она же что?
О с и п. ‘Ну теперь, говорит, проваливай! Умывайся, говорит, почаще
да ногти себе не запускай!’ Я и отошел.
С а ш а. Какая она смелая! (Подает Осипу тарелку щей.) На, кушай!
Присядь где-нибудь!
О с и п. Не велик барин, и постою… Очень вам благодарен за ваше
дружелюбие, Александра Ивановна! Я вам когда-нибудь за ваши ласки
одолжение сделаю…
С а ш а. Сними шапку… В шапке грешно есть. Ты с молитвой кушай!
О с и п (снимает шапку). Давно уж я этих святостей не соблюдал…
(Ест.) И с той поры я как будто очумел… Верите ли? Не ем, не сплю… Всё
она у меня перед глазами… Закрою, бывало, глаза, а она перед глазами…
Такую нежность на себя напустил, что хоть вешайся! Чуть было не утопился
от тоски, генерала хотел подстрелить… А когда овдовела, начал я всякие
поручения исполнять… Куропаток ей стрелял, перепелов ловил, беседочку ей
разноцветными красками выкрасил… Волка ей однажды живого привел…
Всякое удовольствие ей доставлял… Бывало, что ни прикажет, всё
исполняю… Приказала бы самого себя слопать, себя бы слопал… Нежные
чувства… Ничего с ними не поделаешь…
С а ш а. Да… Я когда полюбила Михаила Васильича и не знала еще, что
он меня любит, тоже ужасно тосковала… Несколько раз у бога, грешница,
смерти даже просила…
О с и п. Вот видите-с… Чувства такие… (Выпивает из тарелки.) Не
пожалуете ли еще щец? (Подает тарелку.)
С а ш а (уходит и через полминуты появляется у окна с кастрюлькой).
Щей нет, а вот не хочешь ли картофли? Жареная на гусином жиру…
О с и п. Мерси… (Берет кастрюльку и ест.) Страсть, как наелся! И
вот этак ходил я, ходил, как очумелый… Я все про то же, Александра
Ивановна… Ходил, ходил… Приношу ей в прошлом годе после Святой
зайчика… ‘Вот извольте, говорю, ваше превосходительство… Косого
зверинца вам принес!’ Она взяла его на руки, погладила да и спрашивает
меня: ‘Правду ли говорят, Осип, что ты разбойник?’ — ‘Истинная, говорю,
правда. Не станут люди понапрасну говорить…’ Взял и рассказал ей
всё… — ‘Надо, говорит, тебя исправить. Ступай, говорит, пешком в Киев.
Из Киева ступай в Москву, из Москвы в Троицкую Лавру, из Троицкой Лавры в
Новый Иерусалим, а оттуда домой. Сходи и через год ты другой человек
будешь’. Напустил я на себя убожество, надел сумочку и пошел в Киев… Не
тут-то было! Исправился, да не совсем… Славная картошка! Связался под
Харьковом с почтенной компанией, пропил денежки, подрался и воротился
назад. И пачпорт даже потерял…
Пауза.
Теперь ничего от меня не берет… Сердится…
С а ш а. Почему ты в церковь не ходишь, Осип?
О с и п. Я пошел бы, да того… Народ смеяться станет… Ишь, скажет,
каяться пришел! Да и ходить около церкви днем страшно. Народу много —
убьют.
С а ш а. Ну, а за что ты бедных людей обижаешь?
О с и п. А за что их не обижать? Не вашего ума это дело, Александра
Ивановна! Не вам рассуждать о грубостях. Не вам понять. А Михаил Васильич
никого не обижает?
С а ш а. Никого! Он если и обидит кого-нибудь, то нехотя, нечаянно.
Он добрый человек!
О с и п. Я, признаться, его более всех уважаю… Генералчонок Сергей
Павлыч глупый человек, неумный, братец ваш тоже неумный, хоть и в
докторах, ну а в Михайле Васильиче много умственных способностей! У него
есть чин?
С а ш а. А как же? Он коллежский регистратор!
О с и п. Ну?
Пауза.
Молодчина! Так у него и чин есть… Гм… Молодчина! Доброты у него только
мало… Все у него дураки, все у него холуи… Нешто можно так? Ежели б я
был хорошим человеком, то я так бы не делал… Я этих самых холуев,
дураков и жуликов ласкал бы… Самый несчастный народ они, заметьте! Их-то
и нужно жалеть… Мало в нем доброты, мало… Гордости нет, запанибрата со
всяким, а доброты ни-ни… Не вам понять… Покорнейше благодарю! Век бы
целый такую картошку ел… (Подает кастрюльку.) Благодарю…
С а ш а. Не за что.
О с и п (вздыхает). Славная вы женщина, Александра Ивановна! За что
вы меня каждый раз кормите? У вас, Александра Ивановна, есть хоть капелька
женской злобы? Благочестивая! (Смеется.) В первый раз такую вижу… Святая
Александра, моли бога о нас грешных! (Кланяется.) Радуйся, святая
Александра!
С а ш а. Михаил Васильич идет.
О с и п. Обманываете… Он в настоящий момент с молодой барыней про
нежные чувства рассуждает… Красивый он у вас человек! Коли б захотел,
так за ним весь женский пол пошел… Краснобай такой… (Смеется.) Всё к
генеральше ластится… Ну та и нос натрет, не посмотрит, что он
красивый… Он хотел бы, может быть, да она…
С а ш а. Ты уж начинаешь лишнее болтать… Я не люблю этого… Иди с
богом!
О с и п. Сейчас пойду… Вам давно уже пора спать… Небось мужа
поджидаете?
С а ш а. Да…
О с и п. Хорошая жена! Платонов, должно быть, такую жену себе десять
годов искал, со свечками да с понятыми… Нашел-таки где-то…
(Кланяется.) Прощайте, Александра Ивановна! Спокойной ночи!
С а ш а (зевает). Ступай с богом!
О с и п. Пойду… (Идет.) Пойду к себе домой… Мой дом там, где пол
земля, потолок небо, а стены и крыша неизвестно в каком месте… Кого бог
проклял, тот и живет в этом доме… Велик он, да негде голову положить…
Только и хорош тем, что за него в волость поземельных платить не надо…
(Останавливается.) Спокойной ночи, Александра Ивановна! В гости пожалуйте!
В лес! Спросите Осипа, каждая птица и ящерица знает! Посмотрите-ка, как
пенек светится! Как будто мертвец из гроба встал… А вон другой! Моя мать
мне говорила, что под тем пеньком, который светится, грешник зарыт, а
светится пень для того, чтоб молились… И надо мной будет пень
светиться… Я тоже грешник… А вон и третий! Много же на этом свете
грешников! (Уходит и минуты через две свистит.)
ЯВЛЕНИЕ II
С а ш а.
С а ш а (выходит из школы, со свечой и книгой). Как долго Миши нет…
(Садится.) Как бы он себе здоровья не испортил… Эти гулянья ничего не
дают, кроме нездоровья… Да и мне уже спать хочется… Где я
остановилась? (Читает.) ‘Пора, наконец, снова возвестить о тех великих,
вечных идеалах человечества, о тех бессмертных принципах свободы, которые
были руководящими звездами наших отцов и которым мы изменили, к
несчастью’. Что это значит? (Думает.) Не понимаю… Отчего это не пишут
так, чтоб всем понятно было? Далее… Ммм… Пропущу предисловие…
(Читает.) ‘Захер Мазох’… Какая смешная фамилия!.. Мазох… Должно быть,
не русский… Далее… Миша заставил читать, так надо читать… (Зевает и
читает.) ‘Веселым зимним вечером’… Ну, это можно пропустить…
Описание… (Перелистывает и читает.) ‘Трудно было решить, кто играл и на
каком инструменте… Сильные величавые звуки органа под железной мужской
рукой вдруг сменялись нежной флейтой как бы под прелестными женскими
устами и наконец замирали…’ Тссс… Кто-то идет… (Пауза.) Это Мишины
шаги… (Тушит свечу.) Наконец-то… (Встает и кричит.) Ау! Раз, два, раз,
два! Левой, правой, левой, правой! Левой! левой!
Входит  П л а т о н о в.
ЯВЛЕНИЕ III
С а ш а  и  П л а т о н о в.
П л а т о н о в (входя). Назло тебе, правой! правой! Впрочем, милая
моя, ни правой, ни левой! У пьяного нет ни права, ни лева, у него есть
вперед, назад, вкось и вниз…
С а ш а. Пожалуйте сюда, пьяненький, садитесь сюда! Вот я вам покажу,
как шагать вкось да вниз! Садитесь! (Бросается Платонову на шею.)
П л а т о н о в. Сядем… (Садится.) Ты чего же это не спишь,
инфузория?
С а ш а. Не хочется… (Садится рядом.) Поздно же тебя отпустили!
П л а т о н о в. Да, поздно… Пассажирский уж прошел?
С а ш а. Нет еще. Товарка с час тому назад прошла.
П л а т о н о в. Значит, нет еще двух часов. Ты давно оттуда?
С а ш а. Я в десять часов была уже дома… Пришла, а Колька ревет на
чем свет стоит… Я ушла не простившись, пусть извинят… Танцы после меня
были?
П л а т о н о в. И танцы были, и ужин был, и скандалы были… Между
прочим… знаешь? При тебе это случилось? С Глагольевым стариком удар
случился!
С а ш а. Что ты?!
П л а т о н о в. Да… Твой братец кровь пускал и вечную память
пел…
С а ш а. Отчего же это? Что с ним? Он кажется здоровый такой на
вид…
П л а т о н о в. Легенький удар… Легенький к его счастью и к
несчастью его осленка, которого он по глупости величает сыном… Домой
отвезли… Ни один вечер без скандала не обходится! Такова наша судьба,
знать!
С а ш а. Воображаю, как перепугались Анна Петровна и Софья Егоровна!
А какая славная Софья Егоровна! Я таких хорошеньких дамочек редко вижу…
Что-то в ней такое особенное…
Пауза.
П л а т о н о в. Ох! Глупо, мерзко…
С а ш а. Что?
П л а т о н о в. Что я наделал?! (Закрывает руками лицо.) Стыдно!
С а ш а. Что ты наделал?
П л а т о н о в. Что наделал? Ничего хорошего! Когда я делал то, чего
впоследствии не стыдился?
С а ш а (в сторону). Пьян, бедненький! (Ему.) Пойдем спать!
П л а т о н о в. Гадок был, как никогда! Уважай себя после этого! Нет
более несчастья, как быть лишенным собственного уважения! Боже мой! Нет
ничего во мне такого, за что можно было бы ухватиться, нет ничего такого,
за что можно было бы уважать и любить!
Пауза.
Ты вот любишь… Не понимаю! Нашла, значит, во мне что-то такое, что можно
любить? Любишь?
С а ш а. Что за вопрос! Может ли быть, чтоб я тебя не любила?
П л а т о н о в. Знаю, но назови мне то хорошее, за что ты меня так
любишь! Укажи мне то хорошее, что ты любишь во мне!
С а ш а. Гм… За что я тебя люблю? Какой же ты сегодня чудак, Миша!
Как же мне не любить тебя, если ты мне муж?
П л а т о н о в. Только и любишь за то, что я тебе муж?
С а ш а. Я тебя не понимаю.
П л а т о н о в. Не понимаешь? (Смеется.) Ах ты, моя дурочка набитая!
Зачем ты не муха? Между мухами с своим умом ты была бы самой умной мухой!
(Целует ее в лоб.) Что было бы с тобой, если бы ты понимала меня, если бы
у тебя не было твоего хорошего неведения? Была бы ты так женски счастлива,
если бы умела постигать своей нетронутой головкой, что у меня нет ничего
того, что можно любить? Не понимай, мое сокровище, не ведай, если хочешь
любить меня! (Целует ее руку.) Самочка моя! И я счастлив по милости твоего
неведения! У меня, как у людей, семья есть… Есть семья…
С а ш а (смеется). Чудак!
П л а т о н о в. Сокровище ты мое! Маленькая, глупенькая бабеночка!
Не женой тебя иметь, а на столе под стеклом тебя держать нужно! И как это
мы ухитрились с тобой Николку породить на свет божий? Не Николок рождать,
а солдатиков из теста лепить тебе впору, половина ты моя!
С а ш а. Глупости ты говоришь, Миша!
П л а т о н о в. Сохрани тебя бог понимать! Не понимай! Да будет
земля на китах, а киты на вилах! Где мы брали бы себе постоянных жен, если
бы вас не было, Саши? (Хочет ее поцеловать.)
С а ш а (не дается). Пошел вон! (Сердито.) Зачем же ты женился на
мне, если я так глупа? Ну и брал бы себе умную! Я не неволила!
П л а т о н о в (хохочет). А вы и сердиться умеете? Ах, черт возьми!
Да это целое открытие из области… Из какой области? Целое открытие, душа
моя! Так ты умеешь и сердиться? Ты не шутишь?
С а ш а (встает). Иди-ка, брат, спать! Если бы не пил, не делал бы
открытий! Пьяница! А еще тоже учитель! Ты не учитель, а свинтус! Ступай
спать! (Бьет его по спине и уходит в школу.)
ЯВЛЕНИЕ IV
П л а т о н о в (один).
П л а т о н о в. В самом деле я пьян? Не может быть, я пил мало… В
голове, впрочем, не совсем нормально…
Пауза.
А когда с Софьей говорил, был я… пьян? (Думает.) Нет, не был! Не был, к
несчастью, святые угодники! Не был! Проклятая трезвость моя! (Вскакивает.)
В чем провинился предо мной ее несчастный муж? За что я опачкал его перед
ней такою грязью? Не прощай мне этого, моя совесть! Я разболтался пред
ней, как мальчишка, рисовался, театральничал, хвастался… (Дразнит себя.)
‘Зачем вы не вышли за труженика, за страдальца?’ А для чего бы она сдалась
труженику, страдальцу? Зачем же ты, безумец, говорил то, чему не верил?
Ах!.. Она поверила… Она выслушала бредни глупца и опустила глазки!
Раскисла, несчастная, разнежилась… Как это всё глупо, как это всё
мерзко, нелепо! Опротивело всё… (Смеется.) Самодур! Осмеяли купцов
самодуров, осмеяли насквозь… Был и смех сквозь слезы и слезы сквозь
смех… Кто же меня осмеет? Когда? Смешно! Взяток не берет, не ворует,
жены не бьет, мыслит порядочно, а… негодяй! Смешной негодяй!
Необыкновенный негодяй!..
Пауза.
Надо ехать… Буду у инспектора просить другого места… Сегодня же напишу
в город…
Входит  В е н г е р о в и ч  2.
ЯВЛЕНИЕ V
П л а т о н о в  и  В е н г е р о в и ч  2.
В е н г е р о в и ч  2 (входя). Гм… Школа, в которой вечно спит тот
недоделанный мудрец… Спит он теперь по обыкновению или же бранится по
обыкновению? (Увидев Платонова.) Вот он, пустой и звонкий… Не спит и не
бранится… Не в нормальном положении… (Ему.) Не спите еще?
П л а т о н о в. Как видите! Чего же вы остановились? Позвольте вам
пожелать спокойной ночи!
В е н г е р о в и ч  2. Сейчас уйду. Вы предаетесь уединению?
(Оглядывается.) Чувствуете себя царем природы? В этакую прелестную ночь…
П л а т о н о в. Вы домой идете?
В е н г е р о в и ч  2. Да… Отец уехал, и я принужден идти пешком.
Наслаждаетесь? А ведь как приятно — не правда ли? — выпить шампанского и
под куражем обозревать самого себя! Можно сесть возле вас?
П л а т о н о в. Можете.
В е н г е р о в и ч  2. Благодарю. (Садится.) Я люблю за всё
благодарить. Как сладко сидеть здесь, вот на этих ступенях, и чувствовать
себя полным хозяином! Где ваша подруга, Платонов? Ведь к этому шуму, к
этому шепоту природы, пению и трещанию кузнечиков недостает только
любовного лепета, чтобы всё это обратилось в рай! К этому кокетливому,
робкому ветерку недостает только горячего дыхания милой, чтобы ваши щеки
пылали от счастья! К шепоту матери-природы недостает слов любви…
Женщину!! Вы смотрите на меня с изумлением… Ха-ха! Я заговорил не своим
языком? Да, это не мой язык… Отрезвившись, я не раз покраснею за этот
язык… Впрочем, почему же мне и не поболтать поэтически? Гм… Кто мне
воспретит?
П л а т о н о в. Никто.
В е н г е р о в и ч  2. Или, может быть, этот язык богов не
соответствует моему положению, моей фигуре? У меня лицо не поэтическое?
П л а т о н о в. Не поэтическое…
В е н г е р о в и ч  2. Не поэтическое… Гм… Очень рад. У всех
евреев физиономии не поэтические. Подшутила природа, не дала нам, евреям,
поэтических физиономий! У нас судят обыкновенно по физиономии и на
основании того, что мы имеем известные физиономии, отрицают в нас всякое
поэтическое чувство… Говорят, что у евреев нет поэтов.
П л а т о н о в. Кто говорит?
В е н г е р о в и ч  2. Все говорят… А какая ведь это подлая
клевета!
П л а т о н о в. Полно придираться! Кто это говорит?
В е н г е р о в и ч  2. Все говорят, а между тем сколько у нас
настоящих поэтов, не Пушкиных, не Лермонтовых, а настоящих! Ауэрбах,
Гейне, Гете…
П л а т о н о в. Гете немец.
В е н г е р о в и ч  2. Еврей!
П л а т о н о в. Немец!
В е н г е р о в и ч  2. Еврей! Знаю, что говорю!
П л а т о н о в. И я знаю, что говорю, но пусть будет по-вашему!
Полуученого еврея трудно переспорить.
В е н г е р о в и ч  2. Очень трудно…
Пауза.
Да хоть бы и не было поэтов! Велика важность! Есть поэты — хорошо, нет
их — еще лучше! Поэт, как человек чувства, в большинстве случаев дармоед,
эгоист… Гете, как поэт, дал ли хоть одному немецкому пролетарию кусок
хлеба?
П л а т о н о в. Старо! Полно, юноша! Он не взял куска хлеба у
немецкого пролетария! Это важно… Потом, лучше быть поэтом, чем ничем! В
миллиард раз лучше! Впрочем, давайте замолчим… Оставьте вы в покое кусок
хлеба, о котором вы не имеете ни малейшего понятия, и поэтов, которых не
понимает ваша высушенная душа, и меня, которому вы не даете покоя!
В е н г е р о в и ч  2. Не стану, не стану шевелить вашего великого
сердца, шипучий человек! Не стану стягивать с вас теплого одеяла… Спите
себе!
Пауза.
Посмотрите-ка на небо! Да… Здесь хорошо, покойно, здесь одни только
деревья… Нет этих сытых, довольных физиономий… Да… Деревья шепчут не
для меня… И луна не смотрит на меня так приветливо, как на этого
Платонова… Она старается смотреть холодно… Ты, мол, не наш… Ступай
отсюда, из этого рая, в свою жидовскую лавочку… Впрочем, чепуха… Я
заболтался… довольно!..
П л а т о н о в. Довольно… Идите, юноша, домой! Чем более будете
сидеть, тем больше наболтаете… А за болтовню эту вы краснеть будете, как
вы сказали! Идите!
В е н г е р о в и ч  2. Хочу болтать! (Смеется.) Я теперь поэт!
П л а т о н о в. Не поэт тот, кто стыдится своей молодости! Вы
переживаете молодость, будьте же молодым! Смешно, глупо, может быть, но
зато человечно!
В е н г е р о в и ч  2. Так… Какие глупости! Вы большой чудак,
Платонов! Все вы чудаки здесь… Вам бы жить во времена Ноя… И
генеральша чудачка, и Войницев чудак… Между прочим, генеральша недурна в
телесном отношении… Какие у нее неглупые глаза! Какие у нее хорошие
пальцы!.. Недурна отчасти… Грудь, шея…
Пауза.
Почему? Хуже я вас, что ли? Хоть бы раз в жизни! Если мысли так сильно
привлекательно действуют на мой… спинной мозг, то какое блаженство
растопило бы меня в пух и прах, если бы она показалась сейчас между этими
деревьями и поманила бы меня своими прозрачными пальцами!.. Не смотрите на
меня так… Я глуп теперь, мальчуган… Впрочем, кто же смеет запретить
мне хоть раз в жизни быть глупым? Я с научной целью хотел бы сейчас быть
глупым, счастливым по-вашему… Я и счастлив… Кому какое дело? Гм…
П л а т о н о в. Но… (Рассматривает его цепь.)
В е н г е р о в и ч  2. Впрочем, личное счастье эгоизм!
П л а т о н о в. О да! Личное счастье эгоизм, а личное несчастье
добродетель! Сколько же, однако, в вас белиберды! Какая цепь! Какие чудные
брелоки! Как сияет!
В е н г е р о в и ч  2. Вас занимает эта цепь?! (Смеется.) Вас манит
к себе эта мишура, этот блеск… (Качает головой.) В эти минуты, когда вы
поучаете меня чуть ли не стихами, вы можете восхищаться золотом! Возьмите
эту цепь! Бросьте! (Срывает с себя цепь и бросает ее в сторону.)
П л а т о н о в. Важно звякнула! По одному этому звуку уж можно
заключить, как она тяжела!
В е н г е р о в и ч  2. Золото тяжело не на один только вес!
Счастливы вы, что можете сидеть на этих грязных ступенях! Здесь вы не
испытываете всей тяжести этого грязного золота! О, эти мне золотые цепи,
золотые оковы!
П л а т о н о в. Не всегда прочные оковы! Пропили их наши отцы!
В е н г е р о в и ч  2. Сколько несчастных, сколько голодных, сколько
пьяных под луной! Когда же, наконец, миллионы много сеющих и ничего не
ядущих перестанут голодать? Когда, я вас спрашиваю? Платонов, отчего же вы
не отвечаете?
П л а т о н о в. Оставьте меня! Сделайте такое одолжение! Не люблю
без умолку и без толку звонящих колоколов! Извините, но оставьте меня!
Спать хочу!
В е н г е р о в и ч  2. Я колокол? Гм… Скорей же вы колокол…
П л а т о н о в. Я колокол и вы колокол, с тою только разницею, что я
в себя сам звоню, а в вас звонят другие… Спокойной ночи! (Встает.)
В е н г е р о в и ч  2. Спокойной ночи!
В школе бьет два часа.
Уже два часа… В это время нужно уже спать, а я не сплю… Бессонница,
шампанское, волнение… Ненормальная жизнь, благодаря которой разрушается
организм… (Встает.) У меня, кажется, грудь уже начинает болеть…
Спокойной ночи! Руки я вам не подаю и горжусь этим. Вы не имеете права на
пожатие моей руки…
П л а т о н о в. Какие глупости! Мне всё одно.
В е н г е р о в и ч  2. Надеюсь, что нашу беседу и мою… болтовню
никто, кроме нас, не слышал и не услышит… (Идет в глубину сцены и идет
обратно.)
П л а т о н о в. Что вам угодно?
В е н г е р о в и ч  2. Тут где-то была моя цепь…
П л а т о н о в. Вот она, ваша цепь! (Швыряет цепь ногой.) Не
забыл-таки! Послушайте, будьте так любезны, пожертвуйте эту цепь в пользу
одного моего знакомого, принадлежащего к разряду много сеющих и ничего не
ядущих! Эта цепь будет кормить его и его семью целые годы!.. Позволите
передать ее ему?
В е н г е р о в и ч  2. Нет… С удовольствием отдал бы, но, честное
слово, не могу! Это подарок, сувенир…
П л а т о н о в. Да, да… Убирайтесь!
В е н г е р о в и ч  2 (поднимает цепь). Отстаньте, пожалуйста! (Идет
и в глубине сцены, утомленный, садится на полотно железной дороги и
закрывает руками лицо.)
П л а т о н о в. Пошлость! Быть молодым и в то же время не быть
светлою личностью! Какая глубокая испорченность! (Садится.) Как противны
нам люди, в которых мы видим хоть намек на свое нечистое прошлое! Я
когда-то был немного похож на этого… Ох!
Слышен конский топот.
ЯВЛЕНИЕ VI
П л а т о н о в  и  А н н а  П е т р о в н а (входит в амазонке,
с хлыстом в руке).
П л а т о н о в. Генеральша!
А н н а  П е т р о в н а. Как мне его увидеть? Постучать разве?
(Увидев Платонова.) Вы здесь? Как это кстати! Я знала, что вы еще не
спите… Да и можно ли спать теперь? Для спанья бог зиму дал… Доброй
ночи, человечина! (Протягивает руку.) Ну? Что же вы? Руку!
Платонов протягивает руку.
А н н а  П е т р о в н а. Вы не пьяны? Платонов. А черт меня знает!
Или трезв, или же пьян, как самый горький пьяница… Вы что же это?
Прогуливаться с жиру изволите, почтеннейшая сомнамбула?
А н н а  П е т р о в н а (садится рядом). Н-да-с…
Пауза.
Да-с, милейший Михаил Васильич! (Поет.) Сколько счастья, сколько муки…
(Хохочет.) Какие большие, удивленные глаза! Полноте, не бойтесь, дружище!
П л а т о н о в. Я и не боюсь… за себя по крайней мере…
Пауза.
Вы, я вижу, ерундой вздумали заниматься…
А н н а  П е т р о в н а. На старости лет…
П л а т о н о в. Старухам простительно… Те сдуру… А вы какая
старуха? Вы молоды, как лето в июне. Ваша жизнь впереди.
А н н а  П е т р о в н а. Мне нужна жизнь теперь, а не впереди… А я
молода, Платонов, ужас как молода! Чувствую… Так ветром и ходит по мне
эта молодость! Чертовски молода… Холодно!
Пауза.
П л а т о н о в (вскакивает). Не хочу ни понимать, ни угадывать, ни
предполагать… Ничего не хочу! Идите! Назовите меня невеждой и оставьте
меня! Прошу вас! Гм… Для чего смотреть так? Да вы… вы подумайте!
А н н а  П е т р о в н а. Я уже думала…
П л а т о н о в. Вы подумайте, гордая, умная, прекрасная женщина!
Куда и зачем вы пришли?! Ах…
А н н а  П е т р о в н а. Не пришла, а приехала, мой милый!
П л а т о н о в. С таким умом, с такой красотой, молодостью… ко
мне?! Глазам, ушам не верится… Пришла победить, взять крепость! Не
крепость я! Не побеждать вы пришли… Я слабость, страшная слабость!
Поймите вы!
А н н а  П е т р о в н а (встает и подходит к нему). Самоуничижение
паче гордости… Как же быть, Мишель? Надо же чем-нибудь кончить?
Согласись сам, что…
П л а т о н о в. Не буду я кончать, потому что я ничего не начинал!
А н н а  П е т р о в н а. Э… философия гадкая! И тебе не стыдно
лгать? В этакую ночь, при таком небе… и лгать? Лги осенью, если хочешь,
в грязь, в слякоть, но не теперь, не здесь… Тебя слышат, на тебя
смотрят… Взгляни, чудак, вверх!
Пауза.
Вон и звезды мерцают, что ты лжешь… Полно, милый мой! Будь же хорошим,
как всё это хорошо! Не нарушай своей маленькой особой этой тишины…
Отгони от себя своих бесов! (Обнимает его одной рукой.) Нет другого,
которого я любила бы так, как я тебя люблю! Нет женщины, которую ты любил
бы так, как меня любишь… Возьмем себе одну только любовь, а остальное,
что тебя так мучит, пусть решат другие… (Целует его.) Возьмем себе одну
только любовь…
П л а т о н о в. Одиссей стоил того, чтоб ему пели сирены, но не царь
Одиссей я, сирена! (Обнимает ее.) Если бы я мог дать тебе счастье! Как ты
хороша! Но не дам я тебе счастье! Я сделаю из тебя то, что делал я из всех
женщин, бросавшихся мне на шею… Я сделаю тебя несчастной!
А н н а  П е т р о в н а. Как много ты о себе думаешь! Неужели ты так
ужасен, Дон-Жуан? (Хохочет.) Какой же ты хорошенький при лунном свете!
Прелесть!
П л а т о н о в. Знаю я себя! Те только романы и оканчиваются
благополучно, в которых меня нет…
А н н а  П е т р о в н а. Сядем… Сюда вот… (Садятся на полотно.)
Еще что скажешь, философ?
П л а т о н о в. Если бы я был честным человеком, я ушел бы от
тебя… Я сегодня предчувствовал это, предвидел… Почему же я, негодяй,
не ушел?
А н н а  П е т р о в н а. Отгони от себя бесов, Мишель! Не
отравляйся… Ведь к тебе женщина пришла, а не зверь… Лицо постное, на
глазах слезы… Фи! Если тебе это не нравится, то я уйду… Хочешь? Я
уйду, и всё останется по-старому… Идет? (Хохочет.) Дуралей! Бери,
хватай, хапай!.. Что тебе еще? Выкури всю, как папиросу, выжми, на кусочки
раздроби… Будь человеком! (Тормошит его.) Смешной!
П л а т о н о в. Но разве ты моя? Разве ты про меня писана? (Целует
ее руки.) Иди к другому, моя дорогая… Ступай к тому, который стоит
тебя…
А н н а  П е т р о в н а. Ах… Полно тебе молоть чепуху! Дело ведь
очень просто: к тебе пришла женщина, которая тебя любит и которую ты
любишь… Погода прелестная… Что может быть проще? К чему же тут эта
философия, политика? Порисоваться разве хочешь?
П л а т о н о в. Гм… (Встает.) А если ты пришла пошалить мной,
поразвратничать, покуралесить?.. Тогда что? Ведь я не гожусь во
временнообязанные… Я не позволю играть собой! Ты не отделаешься от меня
грошами, как отделалась от десятка!.. Слишком дорог я для интрижки…
(Хватает себя за голову.) Уважать, любить тебя и в то же время… мелочь,
пошлость, мещанская, плебейская игра!
А н н а  П е т р о в н а (подходит к нему). Ты меня любишь, уважаешь,
для чего же ты, беспокойная душа, торгуешься со мной, говоришь мне эти
мерзости? Для чего эти ‘если’? Я люблю… Я сказала тебе, и сам ты знаешь,
что я тебя люблю… Что же тебе еще? Покоя мне… (Кладет голову ему на
грудь.) Покоя… Пойми же наконец, Платонов! Я отдохнуть хочу… Забыться,
и больше мне ничего не нужно… Ты не знаешь… Ты не знаешь, как тяжела
для меня жизнь, а я… жить хочу!
П л а т о н о в. Не сумею я дать тебе покой!
А н н а  П е т р о в н а. Сумей только не философствовать!.. Живи!
Всё живет, всё движется… Кругом жизнь… Давай же и мы жить! Завтра
решать вопросы, а сегодня, в эту ночь, жить, жить… Жить, Мишель!
Пауза.
Да что я в самом деле распелась пред тобой? (Хохочет.) Скажите,
пожалуйста! Я пою, а он и ломается!
П л а т о н о в (хватает ее за руку). Послушай… В последний раз…
Как честный человек говорю… Уйди!.. В последний раз! Уйди!
А н н а  П е т р о в н а. Будто бы? (Хохочет.) А ты не шутишь?..
Глупишь, брат! Теперь уж я тебя не оставлю! (Бросается ему на шею.)
Слышишь? В последний раз говорю: не выпущу! Во что бы то ни стало, что бы
там ни было! Хоть меня погуби, хоть сам пропади, а возьму! Жить!
Тра-та-та-та… ра-ра-ра… Чего рвешься, чудак? Мой! Мели теперь свою
философию!
П л а т о н о в. Еще раз… Как честный человек…
А н н а  П е т р о в н а. Честью не взяла, силой возьму… Люби, коли
любишь, а не строй из себя дурачка! Тра-та-та-та… Звон победы
раздавайся… Ко мне, ко мне! (Накидывает ему на голову черный платок.) Ко
мне!
П л а т о н о в. К тебе? (Смеется.) Пустая ты женщина! Добра ты себе
не желаешь… Плакать ведь будешь! Мужем твоим я не буду, потому что не
про меня ты писана, а играть собой не позволю… Посмотрим, кто кем играть
будет… Увидим… Заплачешь… Идем, что ли?
А н н а  П е т р о в н а (хохочет). Allons! (Берет его под руку.)
Постой… Кто-то идет. Станем пока за дерево… (Прячутся за дерево.) В
сюртуке кто-то, не мужик… Отчего ты в газеты передовых статей не пишешь?
Ты славно бы писал… Не шутя.
Входит  Т р и л е ц к и й.
ЯВЛЕНИЕ VII
Те же и  Т р и л е ц к и й.
Т р и л е ц к и й (идет к школе и стучит в окно). Саша! Сестренка!
Сашурка!
С а ш а (отворяет окно). Кто здесь? Это ты, Коля? Чего тебе?
Т р и л е ц к и й. Ты еще не спишь? Пусти меня, душечка,
переночевать!
С а ш а. Сделай милость…
Т р и л е ц к и й. Положишь меня в классной… Да пожалуйста, чтоб
Мишель не узнал, что я у вас ночую: спать не даст своей философией! У меня
голова ужасно кружится… Всё в глазах двоится… Стою перед одним окном,
а мне кажется, что их два: в какое лезть? Комиссия! Хорошо, что я не
женат! Будь я женат, мне показалось бы, что я двоеженец… Всё двоится! У
тебя на двух шеях две головы! Кстати, между прочим… Там около
срубленного дуба, что над речкой — знаешь? — я сморкался, козявочка, и
выронил из платка сорок рублей… Поднимешь их, душечка, завтра
пораньше… Поищи и возьми себе…
С а ш а. Их чуть свет плотники поднимут… Какой же ты разгильдяй,
Коля! Ах, да! Чуть было не позабыла… Приходила жена лавочника и просила
тебя убедительно, чтобы ты пришел к ним, как можно скорей… Ее муж
внезапно заболел… В голову какой-то удар сделался… Иди скорей!
Т р и л е ц к и й. Бог с ним совсем! Мне не до того… У меня у
самого стреляет и в голове, и в брюхе… (Лезет в окно.) посторонись…
С а ш а. Влезай скорей! Ногой меня зацепил… (Запирает окно.)
П л а т о н о в. Еще кого-то черти несут!
А н н а  П е т р о в н а. Стой.
П л а т о н о в. Не держи… Уйду, если захочу! Кто это?
А н н а  П е т р о в н а. Петрин и Щербук.
Входят  П е т р и н  и  Щ е р б у к, без сюртуков, покачиваясь.
На первом черный цилиндр, на втором — серый.
ЯВЛЕНИЕ VIII
В е н г е р о в и ч  2 (в глубине сцены), П л а т о н о в,
А н н а  П е т р о в н а, П е т р и н  и  Щ е р б у к.
П е т р и н. Виват, Петрин, кандидат прав! Ура! Где дорога? Куда
зашли? Что это? (Хохочет.) Тут, Павочка, народное просвещение! Тут дураков
учат бога забывать да людей надувать! Вот куда мы зашли… Гм… Так-с…
Тут, брат, тот… как его, черт? — Платошка живет, цивилизованный
человек… Пава, а где теперь Платошка? Выскажи мнение, не стыдись! С
генеральшей дуэт поет? Ох, господи, твоя воля… (Кричит.) Глагольев
дурак! Она ему нос натерла, а с ним удар сделался!
Щ е р б у к. Домой хочу, Герася… Спать хочется, страсть как! Шут с
ними со всеми!
П е т р и н. А где наши сюртуки, Пава? К начальнику станции ночевать
идем, а сюртуков нет… (Хохочет.) Девки сняли? Ах ты, кавалер, кавалер!..
Девки сюртуки поснимали… (Вздыхает.) Эх, Пава, Павочка… Ты шампань
пил? Небось, вот ты пьян теперь? А чье ты пил? Мое ты пил… И пил ты
сейчас мое, и ел ты сейчас мое… На генеральше платье мое, на Сережке
чулки мои… всё мое! Я им всё передавал! У самого каблучонки на
сапожонках кривые… Всё им отдал, всё на них просадил, а что получил? Ты
спроси, что я получил? Кукиш и позор… Да… Лакей за столом обносит да
локтем норовит толкнуть, сама же как с свинством обращается…
П л а т о н о в. Надоело мне!
А н н а  П е т р о в н а. Постой… Сейчас уйдут! Какой же скот этот
Петрин! Как лжет! А та старая тряпка и верит…
П е т р и н. Жиду почета больше… Жид у изголовья, а мы у подножия
ног… А почему? А потому, что жид больше денег дает… А на лбу роковые
слова: продается с публичного торга!
Щ е р б у к. Это Некрасова… Говорят, помер Некрасов…
П е т р и н. Ладно же! Больше ни копейки! Слышишь? Ни копейки! Пусть
старичок в могиле сердится… Пусть там себе с… гробокопателями! Шабаш!
Протестую векселя! Завтра же! Я ее в грязь головой поставлю,
неблагодарную!
Щ е р б у к. Она граф, барон! У нее генеральское лицо! А я… калмык
и больше ничего… Меня пущай Дуняша обожает… Какая дорога неровная!
Шоссе бы надо со столбами телеграфическими… с колоколами… Дзинь,
дзинь, дзинь…
Уходят.
ЯВЛЕНИЕ IX
Те же без  П е т р и н а  и  Щ е р б у к а.
А н н а  П е т р о в н а (выходит из-за деревьев). Ушли?
П л а т о н о в. Ушли…
А н н а  П е т р о в н а (берет его за плечи). Шествуем?
П л а т о н о в. Пойдем! Иду, но если бы ты знала, как мне не хочется
идти!.. Пойду не я к тебе, а черт, который бьет меня теперь по затылку:
иди, иди! Пойми же! Если моя совесть не принимает твоей любви, то только
потому, что она глубоко убеждена в том, что ты делаешь непоправимую
ошибку…
С а ш а (в окно). Миша, Миша! Где ты?
П л а т о н о в. Черт возьми!
С а ш а (в окно). Ах… Я вижу тебя… С кем это ты? (Хохочет.) Анна
Петровна! Насилу я вас узнала! Вы такая черная! В чем это вы?
Здравствуйте!
А н н а  П е т р о в н а. Здравствуйте, Александра Ивановна!
С а ш а. Вы в амазонке? Катаетесь, значит? Отличное дело! Ночь такая
хорошая! Поедем и мы с тобой, Миша!
А н н а  П е т р о в н а. Я уже накаталась, Александра Ивановна…
Домой сейчас еду…
С а ш а. В таком случае, разумеется… Иди, Миша, в комнату!.. Я не
знаю, право, что делать! С Колей дурно…
П л а т о н о в. С каким Колей?
С а ш а. С братом Николаем… Выпил, должно быть, много… Войди,
пожалуйста! Заходите и вы, Анна Петровна! Я сбегаю в погреб и сливок
принесу… По стакану выпьем… Холодные сливки!
А н н а  П е т р о в н а. Благодарю вас… Я сейчас домой еду…
(Платонову.) Ступай… Я подожду…
С а ш а. А то бы я сбегала в погреб… Иди, Миша! (Скрывается.)
П л а т о н о в. Совершенно забыл о ее существовании… Верит-то,
верит как?! Ступай… Я уложу ее спать и приду…
А н н а  П е т р о в н а. Скорей же…
П л а т о н о в. Чуть-чуть скандала не было! Прощай пока… (Идет в
школу.)
ЯВЛЕНИЕ X
А н н а  П е т р о в н а, В е н г е р о в и ч  2
и потом  О с и п.
А н н а  П е т р о в н а. Сюрприз… И я совершенно забыла о ее
существовании…
Пауза.
Жестоко… Впрочем, ему не в первый раз надувать эту бедную девочку!..
Э-э-э… грешить так грешить! Один только бог будет знать! Не впервой…
Канальство! Жди теперь, пока он уложит ее спать!.. Час протянется, если не
больше…
В е н г е р о в и ч  2 (идет к ней). Анна Петровна… (Падает перед
ней на колени.) Анна Петровна… (Хватает ее за руки.) Анна!
А н н а  П е т р о в н а. Кто это? Кто вы? (Нагинается к нему.) Кто
это? Вы, Исак Абрамыч? Вы ли? Что с вами?
В е н г е р о в и ч  2. Анна! (Целует руку.)
А н н а  П е т р о в н а. Уйдите! Нехорошо так! Вы мужчина!
В е н г е р о в и ч  2. Анна!
А н н а  П е т р о в н а. Полно вам цепляться! Уйдите Прочь! (Пхает
его в плечо.)
В е н г е р о в и ч  2 (растягивается на земле). Ох! Глупо… глупо!
О с и п (входит). Комедьянты! Это, бывает, не вы, ваше
превосходительство? (Кланяется.) Как это вы попали в наши святые места?
А н н а  П е т р о в н а. Это ты, Осип? Здравствуй! Подсматриваешь?
Шпионишь? (Берет его за подбородок.) Всё видел?
О с и п. Всё.
А н н а  П е т р о в н а. А чего ты бледен так? а? (Смеется.) Ты
влюблен в меня, Осип?
О с и п. Это как вам угодно…
А н н а  П е т р о в н а. Влюблен?
О с и п. Я вас не понимаю… (Плачет.) Я вас за святую почитал…
Ежели б приказали в огонь лезть, в огонь бы полез…
А н н а  П е т р о в н а. Отчего ты в Киев не пошел?
О с и п. Что мне Киев? Я вас за святую почитал… Для меня святей вас
и людей не было…
А н н а  П е т р о в н а. Полно, дуралей… Носи опять ко мне
зайчиков… Опять буду брать… Ну, прощай… Приходи завтра ко мне, и я
тебе дам денег: по железной дороге в Киев поедешь… Идет? Прощай…
Платонова у меня не сметь трогать! Слышишь?
О с и п. Вы мне с этой поры уж не указ…
А н н а  П е т р о в н а. Скажите, пожалуйста! Не прикажете ли мне в
монастырь идти? Его дело!.. Ну, ну… Плачет… Маленький ты, что ли?
Довольно… Когда он будет идти ко мне, то выстрелишь!..
О с и п. В него?
А н н а  П е т р о в н а. Нет, в воздух… Прощай, Осип! Погромче
выстрели! Выстрелишь?
О с и п. Выстрелю.
А н н а  П е т р о в н а. Ну и умничек…
О с и п. Только он к вам не пойдет… Он с женой теперь.
А н н а  П е т р о в н а. Толкуй… Прощай, душегуб! (Убегает.)
ЯВЛЕНИЕ XI
О с и п  и  В е н г е р о в и ч  2.
О с и п (бьет шапкой оземь и плачет). Кончено! Всё кончено, и чтоб
оно провалилось сквозь землю!
В е н г е р о в и ч  2 (лежа). Что он говорит?
О с и п. Видел всю эту материю, слышал! Глаза лопались, в ушах кто-то
здоровенным молотом колотил! Всё слышал! Ну как его не убить, ежели
хочется в клочки его разорвать, слопать… (Садится на насыпь задом к
школе.) Надо убить…
В е н г е р о в и ч  2. Что он говорит? Кого убить?
ЯВЛЕНИЕ XII
Те же, П л а т о н о в  и  Т р и л е ц к и й.
П л а т о н о в (выталкивает из школы Трилецкого). Вон! Изволь сию же
минуту отправляться к лавочнику! Марш!
Т р и л е ц к и й (потягивается). Лучше бы ты потянул меня завтра
большой палкой, чем сегодня будить!
П л а т о н о в. Ты негодяй, Николай, негодяй! Понимаешь?
Т р и л е ц к и й. Что ж делать? Таким, значит, бог создал?
П л а т о н о в. А что если лавочник уже умер?
Т р и л е ц к и й. Если умер, то царство ему небесное, а если же еще
продолжает борьбу за существование, то напрасно ты говоришь страшные
слова… Не пойду я к лавочнику! Мне спать хочется!
П л а т о н о в. Пойдешь, скот! Пойдешь! (Толкает его). Я не дам тебе
спать! Да что ты в самом деле? Что ты строишь из себя? Отчего ты ничего не
делаешь? Ради чего ты здесь проедаешься, проводишь свои лучшие дни и
бездельничаешь?
Т р и л е ц к и й. Пристал… Какой же ты, братец, право… клещ!
П л а т о н о в. Что ты за существо, скажи ты мне, пожалуйста? Это
ужасно! Для чего ты живешь? Отчего ты не занимаешься наукой? Отчего не
продолжаешь своего научного образования? Наукой отчего не занимаешься,
животное?
Т р и л е ц к и й. Об этом интересном предмете поговорим, когда мне
не будет спать хотеться, а теперь пусти меня спать… (Чешется.) Черт
знает что! Ни с того, ни с сего: вставай, негодяй! Гм… Честные
правила… Черт бы их съел, эти честные правила!
П л а т о н о в. Какому богу ты служишь, странное существо? Что ты за
человек? Нет, не будет из нас толку! Нет, не будет!
Т р и л е ц к и й. Послушай, Михаил Васильич, кто дал тебе право
запускать свои холодные лапищи в чужие сердца? Твоя бесцеремонность выше
всяких удивлений, братец!
П л а т о н о в. Не выйдет из нас ничего, кроме лишаев земли!
Пропащий мы народ! Гроша мы не стоим! (Плачет.) Нет человека, на котором
могли бы отдохнуть глаза! Как всё пошло, грязно, истаскано… Поди прочь,
Николай! Уйди!
Т р и л е ц к и й (пожимает плечами). Плачешь?
Пауза.
Я пойду к лавочнику! Слышишь? Я пойду!
П л а т о н о в. Как хочешь!
Т р и л е ц к и й. Пойду! Иду вот…
П л а т о н о в (стучит ногами). Пошел прочь!
Т р и л е ц к и й. Хорошо… Ложись-ка спать, Мишель! Не стоит
волноваться! Прощай! (Идет и останавливается.) На прощанье одно слово…
Посоветуй всем проповедникам, в том числе и самому себе, чтобы слово
проповедническое клеилось с делами проповедника… Если твои глаза не
умеют отдохнуть на тебе самом, то не моги требовать от меня отдыха для
твоих глаз, которые, a propos*, очень хороши у тебя при лунном свете! Они
блестят у тебя, как зеленые стеклышки… И еще вот что… С тобой бы
говорить не следовало… Тебя бы избить страшно, изломать на куски,
разорвать бы с тобой навсегда за ту девочку… Сказать бы тебе то, чего ты
отродясь не слышал! Но… не умею! Я плохой дуэлист! И это твое счастье!..
_______________
* кстати (франц.).
Пауза.
Прощай! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ XIII
П л а т о н о в, В е н г е р о в и ч  2  и  О с и п.
П л а т о н о в (хватает себя за голову). Не один я таков, все
таковы! Все! Где же люди, боже мой? Я-то каков! Не ходи к ней! Она не
твоя! Это чужое добро! Испортишь ее жизнь, исковеркаешь навсегда! Уйти
отсюда! Нет! Буду у ней, буду здесь жить, буду пьянствовать, язычничать…
Развратные, глупые, пьяные… Вечно пьяные! Глупая мать родила от пьяного
отца! Отец… мать! Отец… О, чтоб у вас там кости так переворочились,
как вы спьяна и сдуру переворочили мою бедную жизнь!
Пауза.
Нет… Что я сказал? Бог простит… Царство небесное… (Наталкивается на
лежащего Венгеровича.) Это кто?
В е н г е р о в и ч  2 (поднимается на колени). Дикая, безобразная,
позорная ночь!
П л а т о н о в. Аааа… Пойди и запиши эту дикую ночь в свой
дурацкий дневник чернилами из отцовской совести! Прочь отсюда!
В е н г е р о в и ч  2. Да… Запишу! (Уходит.)
П л а т о н о в. Что он здесь делал? Подслушивал? (Осипу.) Ты кто? Ты
зачем здесь, вольный стрелок? Тоже подслушивал? Прочь отсюда! Или
постой… Догони Венгеровича и сними с него цепь!
О с и п (встает). Какую цепь?
П л а т о н о в. У него на груди висит большая золотая цепь! Догони
его и сними! Живей! (Стучит ногами.) Скорей, а то не догонишь! Он бежит
теперь к деревне, как сумасшедший!
О с и п. А вы к генеральше?
П л а т о н о в. Беги скорей, негодяй! Не бей его, а только сними
цепь! Пошел! Чего стоишь? Беги!
О с и п  убегает.
(После паузы.) Идти… Идти или не идти? (Вздыхает.) Идти… Пойду затяну
длинную, в сущности скучную, безобразную песню… Я же думал, что я хожу в
прочной броне! А что же оказывается? Женщина сказала слово, и во мне
поднялась буря… У людей мировые вопросы, а у меня женщина! Вся жизнь —
женщина! У Цезаря — Рубикон, у меня — женщина… Пустой бабник! Не жалко
было бы, если бы не боролся, а то ведь борюсь! Слаб, бесконечно слаб!
С а ш а (в окно). Миша, ты здесь?
П л а т о н о в. Здесь, мое бедное золото!
С а ш а. Иди в комнату!
П л а т о н о в. Нет, Саша! Я хочу побыть на воздухе. У меня голова
трещит. Спи, мой ангел!
С а ш а. Спокойной ночи! (Закрывает окно.) Платонов. Тяжело надувать
того, кто верит безгранично! Я и вспотел и покраснел… Иду! (Идет.)
Навстречу ему идут  К а т я  и  Я к о в.
ЯВЛЕНИЕ XIV
П л а т о н о в, К а т я  и  Я к о в.
К а т я (Якову). Постой здесь… Я сейчас… Только книгу возьму…
Не уйди же, смотри! (Идет навстречу Платонову.)
П л а т о н о в (увидев Катю). Ты? Что тебе?
К а т я (испугавшись). Ах… это вы? Мне вас нужно.
П л а т о н о в. Это ты, Катя? Все, начиная с барыни и кончая
горничной, все — ночные птицы! Что тебе?
К а т я (тихо). Вам барыня письмо прислала.
П л а т о н о в. Что?
К а т я. Вам барыня письмо прислала!
П л а т о н о в. Что врешь? Какая барыня?
К а т я (тише). Софья Егоровна…
П л а т о н о в. Что? Ты с ума сошла? Окати себя холодной водой!
Пошла вон отсюда!
К а т я (подает письмо). Вот оно!
П л а т о н о в (вырывает письмо). Письмо… письмо… Какое письмо?
Нельзя было завтра принести? (Распечатывает.) Как же я его буду читать?
К а т я. Просили как можно скорей…
П л а т о н о в (зажигает спичку). Черт вас носит! (Читает.) ‘Я делаю
первый шаг. Иди, сделаем его вместе. Я воскресаю. Иди и бери. Твоя’. Черт
знает… Телеграмма какая-то! ‘Жду до четырех часов в беседке около
четырех столбов. Пьяный муж уехал с молодым Глагольевым на охоту. Вся твоя
С.’. Этого еще недоставало! Боже мой! Этого еще недоставало! (Кате.) Что
смотришь?
К а т я. Как же мне не смотреть, если у меня глаза есть?
П л а т о н о в. Выколи себе свои глаза! Это ко мне письмо?
К а т я. К вам-с…
П л а т о н о в. Врешь! Прочь отсюда!
К а т я. Слушаю-с.
Уходит с  Я к о в о м.
ЯВЛЕНИЕ XV
П л а т о н о в (один).
П л а т о н о в (после паузы). Вот они, последствия… Доигрался
малый! Исковеркал женщину, живое существо, так, без толку, без всякой на
то надобности… Прроклятый язык! Довел до чего… Что теперь делать? А
ну-ка, мудрая ты голова, подумай! Брани себя теперь, рви волосы…
(Думает.) Ехать! Сейчас же ехать и не сметь показываться сюда до самого
страшного суда! Марш отсюда на все четыре стороны, в ежовые рукавицы
нужды, труда! Лучше худшая жизнь, чем эта с этой историей!
Пауза.
Еду… Но… неужели Софья на самом-таки деле любит меня? Да? (Смеется.)
За что? Как всё темно и странно на этом свете!
Пауза.
Странно… Неужели эта прекрасная, мраморная женщина с чудными волосами в
состоянии полюбить нищего чудака? Неужели любит? Невероятно! (Зажигает
спичку и пробегает письмо.) Да… Меня? Софья? (Хохочет.) Любит? (Хватает
себя за грудь.) Счастье! Да ведь это счастье! Это мое счастье! Это новая
жизнь, с новыми лицами, с новыми декорациями! Иду! Марш в беседку около
четырех столбов! Жди, моя Софья! Была ты и будешь моей! (Идет и
останавливается.) Не пойду! (Идет обратно.) Разбивать семью? (Кричит.)
Саша, иду в комнату! Отворяй! (Хватает себя за голову.) Не пойду, не
пойду… не пойду!
Пауза.
Пойду! (Идет.) Иди, разбивай, топчи, оскверняй… (Сталкивается с
Войницевым и Глагольевым 2.)
ЯВЛЕНИЕ XVI
П л а т о н о в, В о й н и ц е в  и  Г л а г о л ь е в  2.
В о й н и ц е в  и  Г л а г о л ь е в  2  вбегают с ружьями
через спину.
В о й н и ц е в. Вот он! Вот он! (Обнимает Платонова.) Ну? На охоту
едем!
П л а т о н о в. Нет… Постой!
В о й н и ц е в. Что рвешься, друг? (Хохочет.) Пьян, я пьян! Первый
раз в жизни пьян! Боже мой, как я счастлив! Друг мой! (Обнимает
Платонова.) Едем? Она послала меня… Приказала настрелять для нее дичи…
Г л а г о л ь е в  2. Скорей едемте! Уже светает…
В о й н и ц е в. Ты слышал, что мы выдумали? Не гениально разве? Мы
думаем Гамлета сыграть! Честное слово! Такой театр удерем, что даже чертей
затошнит! (Хохочет.) Как ты бледен… И ты пьян?
П л а т о н о в. Пусти… Пьян.
В о й н и ц е в. Постой… Моя идея! Завтра же начинаем декорации
писать! Я — Гамлет, Софи — Офелия, ты — Клавдий, Трилецкий — Горацио…
Как я счастлив! Доволен! Шекспир, Софи, ты и maman! Больше мне ничего не
нужно! Впрочем, еще Глинка. Ничего больше! Я Гамлет…
И этому злодею,
Стыд женщины, супруги, матери забыв,
Могла отдаться ты!..
(Хохочет.) Чем не Гамлет?
П л а т о н о в (вырывается и бежит). Подлец! (Убегает.)
В о й н и ц е в. Тюлюлю! Пьян! Важно! (Хохочет.) Каков наш друг?
Г л а г о л ь е в 2. Наспиртован… Едем! Войницев. Едем… И вы были
бы моим другом, если бы… Офелия! О нимфа, помяни мои грехи в твоих
святых молитвах!
Уходят.
Слышен шум идущего поезда.
ЯВЛЕНИЕ XVII
О с и п  и потом  С а ш а.
О с и п (вбегает с цепью). Где он? (Оглядывается.) Где он? Ушел? Нет
его? (Свистит.) Михаил Васильич! Михаил Васильич! Ау!
Пауза.
Нет? (Подбегает к окну и стучит.) Михаил Васильич! Михаил Васильич!
(Разбивает стекло.)
С а ш а (в окно). Кто здесь?
О с и п. Позовите Михаила Васильича! Скорей!
С а ш а. Что случилось? Его нет в комнате!
О с и п (кричит). Нет? Пошел к генеральше, значит! Генеральша здесь
была и к себе его звала! Всё пропало, Александра Ивановна! К генеральше
пошел он, проклятый!
С а ш а. Лжешь!
О с и п. Накажи меня господь, к генеральше! Всё слышал и видел! Они
тут обнимались, целовались…
С а ш а. Лжешь!
О с и п. Чтоб ни отцу моему, ни матери не увидать царства небесного,
коли вру! К генеральше! От жены ушел! Догоните его, Александра Ивановна!
Нет, нет… Всё пропало! И вы несчастная теперь! (Снимает с плеч ружье.)
Она приказала мне в последний раз, а я исполняю в последний раз! (Стреляет
в воздух.) Пусть встречает! (Бросает ружье на землю.) Зарежу его,
Александра Ивановна! (Перепрыгивает через насыпь и садится на пень.) Не
беспокойтесь, Александра Ивановна… не беспокойтесь… Я его зарежу… Не
сомневайтесь…
Показываются огни.
С а ш а (выходит в ночной кофточке, с распущенными волосами). Ушел…
Обманул… (Рыдает.) Пропала я… Убей меня, господи, после этого…
Свисток.
Под машину лягу… Не хочу я жить… (Ложится на рельсы.) Обманул… Убей
меня, божья матерь!
Пауза.
Прости, господи… Прости, господи… (Вскрикивает.) Коля! (Поднимается на
колени.) Сын! Спасите! Спасите! Вот она, машина, идет!.. Спасите!
Осип подскакивает к Саше.
(Падает на рельсы.) Ах…
Осип (берет ее и несет в школу). Зарежу… Не беспокойтесь!
Идет поезд.
Конец второго действия
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Комната в школе. Направо и налево двери. Шкаф с посудой, комод,
старый фортепиан, стулья, диван, обитый клеенкой, гитара и т. п. Полный
беспорядок.
ЯВЛЕНИЕ I
С о ф ь я  Е г о р о в н а  и  П л а т о н о в.
Платонов спит на диване, у окна. Лицо закрыто соломенной
шляпой.
С о ф ь я  Е г о р о в н а (будит Платонова). Платонов! Михаил
Васильич! (Толкает его.) Проснись! Мишель! (Снимает с его лица шляпу.)
можно ли класть на лицо такую грязную шляпу? Фи, какой неряха, нечистот!
Запонки растерял, спит с открытой грудью, неумытый, в грязной сорочке…
Мишель! Тебе говорят! Вставай!
П л а т о н о в. А?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Проснитесь!
П л а т о н о в. После… Хорошо…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Будет тебе! Изволь подняться!
П л а т о н о в. Кто это? (Поднимается.) Это ты, Софья?
С о ф ь я  Е г о р о в н а (подносит к его глазам часы.) Взгляните!
П л а т о н о в. Хорошо… (Ложится.)
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Платонов!
П л а т о н о в. Ну, чего тебе? (Поднимается.) Ну?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Взгляните на часы!
П л а т о н о в. Что такое? Опять ты, Софья, с причудами!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Да, я опять с причудами, Михаил Васильич!
Извольте взглянуть на часы! Который теперь час?
П л а т о н о в. Половина восьмого.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Половина восьмого… А условие забыли?
П л а т о н о в. Какое условие? Выражайся ясней, Софья! Я не
расположен сегодня ни шутить, ни решать ерундистые загадки!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Какое условие? А ты забыл? Что с тобой? У
тебя глаза красные, ты весь измят… Ты болен?
Пауза.
Условие: быть сегодня обоим в шесть часов в избе… Забыл? Шесть часов
прошло…
П л а т о н о в. Дальше что?
С о ф ь я  Е г о р о в н а (садится рядом). И тебе не стыдно? Отчего
ты не приходил? Ты дал честное слово…
П л а т о н о в. Я и сдержал бы это слово, если бы не уснул… Ведь
ты видишь, что я спал? Что же пристаешь?
С о ф ь я  Е г о р о в н а (качает головой). Какой же ты
недобросовестный человек! Что злобно смотришь? Недобросовестный по
отношению ко мне, по крайней мере… Подумай-ка… Являлся ли ты хоть раз
вовремя на наши свидания? Сколько раз не сдерживал ты данного мне честного
слова!
П л а т о н о в. Очень рад это слышать!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Неумно, Платонов, стыдно! Зачем ты
перестаешь быть благородным, умным, самим собой, когда я с тобою? Для чего
эти плебейские выходки, не достойные человека, которому я обязана
спасением своей духовной жизни? При мне держишь ты себя каким-то уродом…
Ни ласкового взгляда, ни нежного слова, ни одного слова любви! Прихожу к
тебе — от тебя пахнет вином, одет ты безобразно, не причесан, отвечаешь
дерзко и невпопад…
П л а т о н о в (вскакивает и шагает по сцене). Пришла!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Ты пьян?
П л а т о н о в. Вам какое дело?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Как это мило! (Плачет.)
П л а т о н о в. Женщины!!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Не говори мне про женщин! Тысячу раз на
день ты говоришь мне о них! Надоело! (Встает.) Что ты делаешь со мной? Ты
уморить меня хочешь? Я больна через тебя! У меня день и ночь грудь болит
по твоей милости! Ты этого не видишь? Знать ты этого не хочешь? Ты
ненавидишь меня! Если бы ты любил меня, то не смел бы так обращаться со
мной! Я не какая-нибудь простая девчонка для тебя, неотесанная, грубая
душа! Я не позволю какому-нибудь… (Садится.) Ради бога! (Плачет.)
П л а т о н о в. Довольно!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. За что ты убиваешь меня? Не прошло и трех
недель после той ночи, а я уже стала походить на щепку! Где же обещанное
тобою счастье? Чем кончатся эти твои выходки? Подумай, умный, благородный,
честный человек! Подумай, Платонов, пока еще не поздно! Думай вот
сейчас… Сядь вот на это стуло, выкинь всё из головы и подумай только об
одном: что ты делаешь со мной?
П л а т о н о в. Я не умею думать.
Пауза.
А вот ты подумай! (Подходит к ней.) Ты подумай! Я лишил тебя семьи,
благополучия, будущности… За что? К чему? Я ограбил тебя, как самый
злейший враг твой! Что я могу тебе дать? Чем я могу заплатить тебе за твои
жертвы? Этот беззаконный узел твое несчастье, твое minimum, твоя гибель!
(Садится.)
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Я сошлась с ним, а он смеет называть эту
связь беззаконным узлом!
П л а т о н о в. Э-э… Не время теперь придираться к каждому слову!
У тебя свой взгляд на эту связь, у меня свой… Я погубил тебя, вот и всё!
Да и не тебя одну… Подожди, что еще запоет твой муж, когда узнает!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Ты боишься, чтобы он не наделал тебе
неприятностей?
П л а т о н о в. Этого я не боюсь… Я боюсь, чтобы мы его не
убили…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Зачем же ты, малодушный трус, шел тогда
ко мне, если ты знал, что мы убьем его?
П л а т о н о в. Пожалуйста, не так… патетично! Меня не проймешь
грудными нотами… А зачем ты… Впрочем… (машет рукой) говорить с тобой
значит проливать твои слезы…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Да, да… Никогда я не плакала, пока не
сошлась с тобой! Бойся, дрожи! Он уже знает!
П л а т о н о в. Что?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Он уже знает.
П л а т о н о в (поднимается). Он?!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Он… Я сегодня утром объяснилась с
ним…
П л а т о н о в. Шутки…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Побледнел?! Тебя бы ненавидеть нужно, а
не любить! Я с ума сошла… Я не знаю, за что… за что я люблю тебя? Он
уж знает! (Треплет его за рукав.) Дрожи же, дрожи! Он всё знает! Клянусь
тебе честью, что он всё знает! Дрожи!
П л а т о н о в. Быть не может! Не может быть этого!
Пауза.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Он всё знает… Нужно же было
когда-нибудь сделать это?
П л а т о н о в. Отчего же ты дрожишь? Как ты объяснилась с ним? Что
ты ему сказала?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Я объявила ему, что я уже… что не
могу…
П л а т о н о в. Он же что?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Был похож на тебя… Испугался! А как
невыносимо твое лицо в настоящую минуту!
П л а т о н о в. Что он сказал?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Он сперва думал, что я шучу, но когда
убедился в противном, то побледнел, зашатался, заплакал, начал ползать на
коленях… У него было такое же противное лицо, как у тебя теперь!
П л а т о н о в. Что ты наделала, мерзкая?! (Хватает себя за голову.)
Ты убила его! И ты можешь, и ты смеешь говорить это так хладнокровно? Ты
убила его! Ты… назвала меня?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Да… Как же иначе?
П л а т о н о в. Он же что?
С о ф ь я  Е г о р о в н а (вскакивает). Постыдись же, наконец,
Платонов! Ты не знаешь, что ты говоришь! По-твоему, значит, не нужно было
говорить?
П л а т о н о в. Не нужно! (Ложится на диван лицом вниз.)
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Честный человек, что ты говоришь?
П л а т о н о в. Честнее было бы не говорить, чем убивать! Мы убили
его! Он заплакал, ползал на коленях… Ах! (Вскакивает.) Несчастный
человек! Если бы не ты, он до самой смерти не узнал бы о нашей связи!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Я обязана была объясниться с ним! Я
честная женщина!
П л а т о н о в. Знаешь, что ты наделала этим объяснением? Ты
рассталась с мужем навсегда!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Да, навсегда… Как же иначе? Платонов,
ты начинаешь говорить как… подлец!
П л а т о н о в. Навсегда… Что же будет с тобой, когда мы
разойдемся? А мы скоро разойдемся! Ты первая перестанешь заблуждаться! Ты
первая откроешь глаза и оставишь меня! (Машет рукой.) Впрочем… делай,
Софья, что хочешь! Ты честней и умней меня, возьми же всю эту некстати
заваренную кашу в свое распоряжение! Делай и говори ты! Воскрешай меня,
если можешь, поднимай меня на ноги! Скорее только, ради бога, а то я сойду
с ума!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Мы завтра уезжаем отсюда.
П л а т о н о в. Да, да, едем… Скорей только!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Надо увезти тебя отсюда… Я написала о
тебе матери. Мы к ней поедем…
П л а т о н о в. К кому хочешь!.. Делай, что знаешь!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Мишель! Ведь новая же жизнь… Пойми ты
это!.. Слушайся, Мишель, меня! Пусть всё будет по-моему! У меня свежей
голова, чем у тебя! Верь мне, мой дорогой! Я подниму тебя на ноги! Я
повезу тебя туда, где больше света, где нет этой грязи, этой пыли, лени,
этой грязной сорочки… Я сделаю из тебя человека… Счастье я тебе дам!
Пойми же…
Пауза.
Я сделаю из тебя работника! Мы будем людьми, Мишель! Мы будем есть свой
хлеб, мы будем проливать пот, натирать мозоли… (Кладет голову ему на
грудь.) Я буду работать…
П л а т о н о в. Где ты будешь работать? Не такие есть женщины, как
ты, посильнее, да и те валятся, как снопы, от безделья! Не умеешь ты
работать, да и что ты будешь работать? Наше положение. Соня, таково
теперь, что полезнее было бы рассуждать здраво, а не утешать себя
иллюзиями… Впрочем, как знаешь!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Увидишь! Есть женщины не такие, как я, но
я сильнее их… Веруй же, Мишель! Я освещу путь твой! Ты воскресил меня, и
вся жизнь моя будет благодарностью… Едем завтра? Да? Я сейчас пойду в
дорогу собираться… Собирайся и ты… В десять часов приходи в избу и
приноси свои вещи… Придешь? Платонов. Приду.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Дай мне честное слово, что ты придешь!
П л а т о н о в. А-а-а… Сказал же!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Дай честное слово!
П л а т о н о в. Честное слово… Божусь… Уедем!
С о ф ь я  Е г о р о в н а (смеется). Верю, верю! Даже раньше
приходи… Я раньше десяти часов буду готова… А ночью и покатим!
Заживем, Мишель! Счастья своего ты не понимаешь, глупый человек! Ведь это
наше счастье, наша жизнь!.. Завтра же ты будешь другим человеком, свежим,
новым! Задышим новым воздухом, потечет в наших жилах новая кровь…
(Хохочет.) Прочь, ветхий человек! На тебе руку! Жми ее! (Подает руку.)
Платонов целует руку.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Приходи же, мой тюлень! Я буду ждать…
Не хандри… Прощай пока! Я живо соберусь!.. (Целует его.)
П л а т о н о в. Прощай… В одиннадцать или в десять?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. В десять… Даже раньше приходи! Прощай!
Оденься на дорогу поприличней… (Смеется.) Денежки у меня есть… Дорогой
и поужинаем… Прощай! Пойду собираться… Будь же весел! В десять часов
жду! (Убегает.)
ЯВЛЕНИЕ II
П л а т о н о в (один).
П л а т о н о в (после паузы.) Не новая песня… Сто раз слышал…
Пауза.
Напишу ему и Саше по письму… Пусть поплачут, простят и забудут!..
Прощай, Войницевка! Прощай всё! И Саша, и генеральша… (Открывает шкаф.)
Завтра я уже новый человек… Страсть какой новый! Во что белье взять? У
меня нет чемодана… (Наливает вино.) Прощай, школа! (Пьет.) Прощайте, мои
ребятишки! Исчезает ваш плохой, но добрый Михаил Васильич! Это я пил
сейчас? Для чего? Больше не стану пить… Это в последний раз… Сяду
писать Саше… (Ложится на диван.) Софья искренно верит… Блаженни
верующие!.. Смейся, генеральша! А ведь генеральша смеяться будет! Хохотать
будет!.. Да! От нее, кажется, письмо было… Где оно? (Достает с окна
письмо.) Сотое письмо, если не двухсотое после дикой ночи… (Читает.)
‘Вы, Платонов, не отвечающий на мои письма, неделикатный, жестокий, глупый
невежда! Если и это письмо оставите без внимания, не явитесь, то, так и
быть уж, сама явлюсь к вам, черт с вами! Жду целый день. Глупо, Платонов!
Можно подумать, что вам стыдно той ночи. Забудем ее, если уж на то пошло!
Сергей и Софья ведут себя прескверно — конец месяцу, вымазанному диким
медом. А всё потому, что нет красноречивого болванчика с ними. Вы
болванчик. До свиданья!’
Пауза.
А почерк-то какой! Аккуратный, смелый… Запятые, точки, ять, е — всё на
своем месте… Женщина, правильно пишущая, редкое явление…
Входит  М а р к о.
Надо будет ей письмо написать, а то придет, пожалуй… (Увидев Марко.)
Явление…
ЯВЛЕНИЕ III
П л а т о н о в  и  М а р к о.
П л а т о н о в. Милости просим! Кого надобно? (Поднимается.)
М а р к о. К вашему благородию… (Вынимает из сумки повестку.)
Повесточку к вашей милости…
П л а т о н о в. А… Очень приятно. Какую повесточку? Ты от кого?
М а р к о. От Ивана Андреича, мирового судьи-с…
П л а т о н о в. Гм… От мирового? На что я ему сдался? Дай сюда!
(Берет повестку.) Не понимаю… На крестины зовет, что ли? Плодовит как
саранча, старый грешник! (Читает.) ‘В качестве обвиняемого по делу об
оскорблении действием дочери статского советника Марьи Ефимовны Грековой’.
(Хохочет.) Ах, черт возьми! Браво! Черт возьми! Браво, клоповый эфир!
Когда будет разбираться это дело? Послезавтра? Приду, приду… Скажи,
старче, что приду… Умница, ей-богу, умница! Молодец девка! Вот давно бы
так и следовало!
М а р к о. Извольте расписаться-с!
П л а т о н о в. Расписаться? Изволь… Ужасно ты, братец, на
подстреленную утку похож!
М а р к о. Никак нет-с…
П л а т о н о в (садится за стол). На кого же ты похож?
М а р к о. На образ и подобие божие-с…
П л а т о н о в. Так… Николаевский?
М а р к о. Точно так… После Севастопольской кампании-с отставку
получил… Сверх службы четыре года в госпитале пролежал…
Унтер-офицер… Я по артиллерии-с…
П л а т о н о в. Так… Хороши были пушки?
М а р к о. Обнаковенные… Круглого диаметра…
П л а т о н о в. Карандашом можно?
М а р к о. Можно-с… Получил сию повестку такой-то. Имя, отчество и
фамилия.
П л а т о н о в (встает). Получи. Пять раз расписался. Ну что твой
мировой? Играет?
М а р к о. Так точно.
П л а т о н о в. От пяти часов вечера до пяти часов вечера?
М а р к о. Точно так.
П л а т о н о в. Цепи своей еще не проиграл?
М а р к о. Никак нет-с.
П л а т о н о в. Скажи ему… Впрочем, ничего не говори ему…
Карточных долгов, разумеется, не платит… Играет, глупец, должается, а у
самого детей целая куча… Ведь этакая она умница, ей-богу! Не ожидал,
совсем не ожидал! Свидетелями же кто? Кому еще есть повестки?
М а р к о (перебирает повестки и читает). ‘господину доктору Николаю
Иванычу Трилецкому-с’…
П л а т о н о в. Трилецкому? (Хохочет.) Можно будет комедь удрать! А
еще кому?
М а р к о (читает). ‘Господину Кириллу Порфирьичу Глагольеву-с,
господину Альфонсу Иванычу Шрифтеру, его благородию господину отставному
гвардии корнету Максиму Егорычу Алеутову-с, сыну действительного статского
советника господину гимназисту Ивану Талье, господину кандидату
Санкт-Петербургского неверситета’…
П л а т о н о в. Там так и написано ‘неверситета’?
М а р к о. Никак нет-с…
П л а т о н о в. Зачем же ты так читаешь?
М а р к о. По невежеству-с… (Читает.) ‘…уни… уни… неверситета
Сергею Павлычу… Павловичу Войницеву, жене кандидата Санкт-Петербургского
уни… неверситета Софье Егоровне госпоже Войницевой, господину студенту
Харьковского неверситета Исаку Абрамычу Венгеровичу’. Все-с!
П л а т о н о в. Гм… Это послезавтра, а завтра ехать нужно…
Жалко. Вот был бы, воображаю, процесс… Гм… Экая досада! Доставил бы ей
удовольствие… (Ходит по сцене.) Досада…
М а р к о. На чаек бы с вашего благородия…
П л а т о н о в. А?
М а р к о. На чаек бы… Шесть верст шел-с…
П л а т о н о в. На чаек? Не нужно… Впрочем, что я говорю? Хорошо,
мой милый! На чаек я тебе не дам, а я тебе лучше чайку дам… И мне
выгоднее, да и для тебя Трезвее… (Вынимаем из шкафа, чайницу.) Подойди
сюда… Чай хороший, крепкий… Хоть не сорокаградусный, но крепкий… Во
что же тебе дать?
М а р к о (подставляет карман). Сыпьте-с…
П л а т о н о в. Прямо в карман? А не провоняет?
М а р к о. Сыпьте-с, сыпьте-с… Не сомневайтесь…
П л а т о н о в (сыплет чай). Довольно?
М а р к о. Благодарим покорно…
П л а т о н о в. Какой же ты старый… Люблю я вас, старых
солдатиков!.. Душа вы народ!.. Но и между вами встречаются иногда такие
ужасные…
М а р к о. Всякие бывают-с… Один господь без греха… Счастливо
оставаться!
П л а т о н о в. Постой… Сейчас… (Садится и пишет на повестке.)
‘Тогда целовал, потому что… потому что был раздражен и не знал, чего
хотел, теперь же поцеловал бы, как святыню. Гадок был с вами, сознаю. Со
всеми я гадок. На суде, к сожалению, не увидимся. Завтра уезжаю навсегда.
Будьте счастливы и будьте хоть вы справедливы ко мне! Не прощайте!’
(Марку.) Знаешь, где Грекова живет?
М а р к о. Знаю-с. Двенадцать верст отсюда, если пройти реку
бродом-с.
П л а т о н о в. Ну да… В Жилкове… Отнеси ты ей это письмо, и ты
получишь три целковых. Барышне прямо отдашь… Ответа не нужно… Будет
давать, не бери… Сегодня же отнесешь… Сейчас… Отнесешь, а потом уж
разнесешь повестки. (Ходит по сцене.)
М а р к о. Понимаю.
П л а т о н о в. Еще что? Да! Будешь говорить всем, что я у Грековой
прощения просил и что она меня не простила.
М а р к о. Понимаю. Счастливо оставаться!
П л а т о н о в. Прощай, друг! Будь здоров!
М а р к о  уходит.
ЯВЛЕНИЕ IV
П л а т о н о в (один).
П л а т о н о в. С Грековой, значит, квиты… На всю губернию
осрамит… Так и следует… Первый раз в жизни меня наказывает женщина…
(Ложится на диван.) Им пакостишь, а они тебе на шею вешаются… Софья,
например… (Закрывает платком лицо.) Был свободен, как ветер, а теперь
лежи вот здесь, мечтай… Любовь… Amo, amas, amat…* Связался… И ее
погубил, и себя уважил… (Вздыхает.) Бедные Войницевы! А Саша? Бедная
девочка! Как-то она заживет без меня? Зачахнет, умрет… Ушла, и почуяла
правду, ушла с ребенком, не сказав ни одного слова… Ушла после той же
ночи… Проститься бы с ней…
_______________
* Я люблю, ты любишь, он любит… (лат.)
А н н а  П е т р о в н а (в окно). Можно войти? Эй! Есть здесь
кто-нибудь?
П л а т о н о в. Анна Петровна! (Вскакивает.) Генеральша! Что ей
сказать! Ну зачем ей приходить сюда, спрашивается? (Поправляется.)
А н н а  П е т р о в н а (в окно). Можно войти? Я вхожу! Слышите?
П л а т о н о в. Пришла! Каким образом не впустить ее?
(Причесывается.) Как бы ее спровадить? Выпью, пока еще не вошла… (Быстро
отворяет шкаф.) И за каким чертом… Не понимаю! (Быстро выпивает.)
Хорошо, если она еще ничего не знает, ну а если знает? Покраснею…
ЯВЛЕНИЕ V
П л а т о н о в  и  А н н а  П е т р о в н а.
А н н а  П е т р о в н а  входит.
Платонов медленно запирает шкаф.
А н н а  П е т р о в н а. Мое почтение! Наше вам!
П л а т о н о в. Не запирается…
Пауза.
А н н а  П е т р о в н а. Вы! Здравствуйте!
П л а т о н о в. Ах… Это вы, Анна Петровна? Pardon, я и не
заметил… Не запирается да и только… Странно… (Роняет ключ и
поднимает.)
А н н а  П е т р о в н а. Подходите же ко мне! Оставьте шкаф в покое!
Оставьте!
П л а т о н о в (подходит к ней). Здравствуйте…
А н н а  П е т р о в н а. Что же это вы на меня не смотрите?
П л а т о н о в. Стыдно. (Целует руку.)
А н н а  П е т р о в н а. Чего стыдно?
П л а т о н о в. Всего…
А н н а  П е т р о в н а. Гм… Соблазнил кого-нибудь?
П л а т о н о в. Да, в этом роде…
А н н а  П е т р о в н а. Ай да Платонов! Кого же?
П л а т о н о в. Не скажу…
А н н а  П е т р о в н а. Сядем…
Садятся на диван.
Узнаем, молодой человек, узнаем… Чего же меня-то стыдиться? Ведь я вашу
грешную душу давно уже знаю…
П л а т о н о в. Не спрашивайте, Анна Петровна! Не расположен я
сегодня присутствовать на собственном допросе. Говорите, если хотите, но
не спрашивайте!
А н н а  П е т р о в н а. Ладно. Письма получал?
П л а т о н о в. Да.
А н н а  П е т р о в н а. Отчего же не являлся?
П л а т о н о в. Не могу.
А н н а  П е т р о в н а. Отчего же не можете?
П л а т о н о в. Не могу.
А н н а  П е т р о в н а. Дуетесь?
П л а т о н о в. Нет. За что мне дуться? Не спрашивайте, ради бога!
А н н а  П е т р о в н а. Извольте мне отвечать, Михаил Васильич!
Сядьте хорошенько! Отчего вы не являлись к нам в эти последние три недели?
П л а т о н о в. Болен был.
А н н а  П е т р о в н а. Лжете!
П л а т о н о в. Лгу. Не спрашивайте, Анна Петровна!
А н н а  П е т р о в н а. Как от вас винищем несет! Платонов, что это
всё значит? Что с вами? На что вы стали похожи? Глаза красные, лицо
скверное… Вы грязны, в комнатах грязь… Посмотрите вокруг себя, что это
за безобразие? Что с вами? Вы пьете?
П л а т о н о в. Ужасно пью!
А н н а  П е т р о в н а. Гм… Прошлогодняя история… В прошлом
году соблазнил и до самой осени ходил мокрой курицей, так и теперь…
Дон-Жуан и жалкий трус в одном теле. Не сметь пить!
П л а т о н о в. Не буду…
А н н а  П е т р о в н а. Честное слово? Впрочем, для чего отягощать
вас честным словом? (Встает.) Где ваше вино?
Платонов указывает на шкаф.
Стыдно, Миша, быть таким малодушным! Где ваш характер? (Отпирает шкаф.) А
в шкафу-то какой беспорядок! Задаст же вам Александра Ивановна, когда
воротится! Хотите, чтобы жена воротилась?
П л а т о н о в. Хочу только одного: не задавайте вопросов и не
смотрите мне прямо в лицо!
А н н а  П е т р о в н а. В какой бутылке вино?
П л а т о н о в. Во всех.
А н н а  П е т р о в н а. Во всех пяти? Ах вы пьяница, пьяница! Да у
вас в шкафу целое питейное заведение! Нужно, чтобы Александра Ивановна
воротилась… Вы ей объясните как-нибудь… Я соперница не из ужасных…
Подельчива… Не в моих планах разводить вас… (Отпивает из бутылки.) А
вино вкусное… Идите-ка, выпьем немножко! Хотите? Выпьем да и больше пить
не будем!
Платонов идет к шкафу.
Держите стакан! (Льет вино.) Дуйте! Больше не налью.
Платонов пьет.
А теперь и я выпью… (Наливает.) За здоровье плохих! (Пьет.) Плохой вы!
Хорошее вино! У вас есть вкус… (Подает ему бутылки.) Держите-ка! Несите
сюда! (Идут к окну.) Прощайтесь с вашим вкусным вином! (Смотрит в окно.)
Выливать жалко… Еще разве выпить, а? Выпьем?
П л а т о н о в. Как хотите…
А н н а  П е т р о в н а (наливает). Пейте… Скорей!
П л а т о н о в (пьет). За ваше здоровье! Дай бог вам счастья!
А н н а  П е т р о в н а (наливает и пьет). Скучал за мной? Сядем…
Поставьте бутылки пока…
Садятся.
Скучал?
П л а т о н о в. Каждую минуту.
А н н а  П е т р о в н а. Отчего же не являлся?
П л а т о н о в. Не спрашивайте! Ничего я вам не скажу не потому, что
я не откровенен с вами, а потому, что жалею ваши уши! Я пропадаю, совсем
пропадаю, моя дорогая! Угрызения совести, тоска, хандра… мука, одним
словом! Вы пришли, и мне стало легче.
А н н а  П е т р о в н а. Вы похудели, подурнели… Не терплю я этих
романических героев! Что вы строите из себя, Платонов? Разыгрываете героя
какого романа? Хандра, тоска, борьба страстей, любовь с предисловиями…
Фи! Держите себя по-человечески! Живите, глупый человек, как люди живут!
Что вы за архангел такой, что вам не живется, не дышится и не сидится так,
как обыкновенным смертным?
П л а т о н о в. Это говорить легко… Что же делать?
А н н а  П е т р о в н а. Человек живет, мужчина то есть, живет и не
знает, что ему делать! Странно! Что ему делать?! Извольте, я отвечу вам на
ваш вопрос, как умею, хотя он и не стоит ответа, как вопрос праздный!
П л а т о н о в. Ничего вы не ответите…
А н н а  П е т р о в н а. Во-первых, живите по-человечески, то есть,
не пейте, не лежите, умывайтесь почаще и ходите ко мне, а во-вторых,
будьте довольны тем, что имеете… Глупите, сэр! Мало вам вашего
учительства? (Встает.) Пойдемте сейчас ко мне!
П л а т о н о в. Как? (Встает.) К вам идти? Нет, нет…
А н н а  П е т р о в н а. Идемте! Людей увидите, поговорите,
послушаете, побранитесь…
П л а т о н о в. Нет, нет… И не приказывайте!
А н н а  П е т р о в н а. Почему же?
П л а т о н о в. Не могу, вот и всё!
А н н а  П е т р о в н а. Можете! Надевайте вашу шляпу! Идемте!
П л а т о н о в. Не могу, Анна Петровна! Ни за что! Шага из дома не
сделаю!
А н н а  П е т р о в н а. Можете! (Надевает на него шляпу.) Глупишь,
брат Платонов, шутишь! (Берет его под руку.) Ну? Раз, два!.. Идите,
Платонов! Вперед!
Пауза.
Да ну же, Мишель! Идите!
П л а т о н о в. Не могу!
А н н а  П е т р о в н а. Упрямится, точно молодой бык! Начинайте
шагать! Ну? раз, два… Мишель, голубчик, родненький, хорошенький…
П л а т о н о в (вырывается). Не пойду я, Анна Петровна!
А н н а  П е т р о в н а. Пойдем вокруг школы пройдемся!
П л а т о н о в. Зачем приставать? Ведь сказал же, что не пойду! Хочу
сидеть дома, а потому и позвольте мне делать так, как я хочу!
Пауза.
Не пойду!
А н н а  П е т р о в н а. Гм… Вот что, Платонов… Я вам займу
немного денег, а вы уезжайте отсюда куда-нибудь на месяц, на два…
П л а т о н о в. Куда?
А н н а  П е т р о в н а. В Москву, в Петербург… Идет? Поезжайте,
Мишель! Вам более чем необходимо проветриться! Прокатаетесь, людей
посмотрите, в театры сходите, освежитесь, проветритесь… Я вам <дам>
денег, писем… Хочешь и я с тобой поеду? Хочешь? Покатаемся,
нагуляемся… Приедем сюда обратно обновленными, сияющими…
П л а т о н о в. Прелестная идея, но, к несчастью, неисполнимая…
Завтра я еду отсюда, Анна Петровна, но не с вами!
А н н а  П е т р о в н а. Как хотите… Куда едете?
П л а т о н о в. Еду…
Пауза.
Навсегда уезжаю отсюда…
А н н а  П е т р о в н а. Пустяки… (Отпивает из бутылки.) Вздор!
П л а т о н о в. Не пустяки, моя дорогая! Еду! Навсегда!!
А н н а  П е т р о в н а. Для чего же, странный вы человек?
П л а т о н о в. Не спрашивайте! Ей-богу, навсегда! Уезжаю и…
Прощайте, вот что! Не спрашивайте! Ничего вы не узнаете от меня теперь…
А н н а  П е т р о в н а. Вздор!
П л а т о н о в. Сегодня только и видимся… Навсегда скроюсь…
(Берет ее за рукав и потом за плечо.) Забудьте дурака, осла, подлеца и
мерзавца Платонова! Он провалится сквозь землю, стушуется… Встретимся,
быть может, через десятки лет, когда оба будем в состоянии хохотать и
старчески плакать над этими днями, а теперь… черт с ним! (Целует руку.)
А н н а  П е т р о в н а. На-ка выпей! (Наливает ему вина.) Пьяному
не грешно молоть чепуху…
П л а т о н о в (выпивает). Не буду я пьян… Буду помнить, моя мать,
моя хорошая фея!.. Никогда не забуду! Смейся, развитая, светлоголовая
женщина! Завтра я бегу отсюда, бегу от самого себя, сам не знаю куда, бегу
к новой жизни! Знаю я, что такое эта новая жизнь!
А н н а  П е т р о в н а. Всё это прекрасно, но что с вами
поделалось?
П л а т о н о в. Что? Я… После всё узнаете! Друг мой, когда вы
ужаснетесь моему поступку, не проклинайте меня! Помните, что я уже почти
что наказан… Расстаться с вами навсегда больше чем наказание… Чего
улыбаетесь? Верьте! Честное слово, верьте! Так горько на душе, так скверно
и подло, что рад был бы задушить себя!
А н н а  П е т р о в н а (сквозь слезы). Не думаю, чтобы вы были
способны на ужасное что-нибудь… Вы мне напишете по крайней мере?
П л а т о н о в. Не посмею я написать к вам, да и вы сами не захотите
читать моих писем! Безусловно навсегда… прощайте!
А н н а  П е т р о в н а. Гм… Пропадете вы без меня,
П л а т о н о в! (Трет себе лоб.) Я чуточку опьянела… Поедем вместе!
П л а т о н о в. Нет… Завтра вес узнаете и… (Отворачивается к
окну.)
А н н а  П е т р о в н а. Вам нужны деньги?
П л а т о н о в. Нет…
А н н а  П е т р о в н а. А… помочь не могу?
П л а т о н о в. Не знаю. Пришлите сегодня мне вашу карточку…
(Оборачивается.) Уходите, Анна Петровна, или я черт знает чего наделаю! Я
разрыдаюсь, отколочу себя и… Уходите! Нельзя мне оставаться! Вам говорят
русским языком! Чего же вы ждете? Я должен ехать, поймите вы это! Зачем же
так смотреть? Для чего делать такое лицо?
А н н а  П е т р о в н а. Прощайте… (Подает руку.) Мы еще
увидимся…
П л а т о н о в. Нет… (Целует руку.) Не нужно… Уходите, моя
родная… (Целует руку.) Прощайте… Оставьте… (Закрывает себе лицо ее
рукой.)
А н н а  П е т р о в н а. Раскис, сердечный, растаял… Ну? Пустите
руку… Прощайте! Выпьем на прощании, что ли? (Наливает.) Пейте!..
Счастливого пути, а после пути счастья!
Платонов пьет.
Остался бы, Платонов! А? (Наливает и пьет.) Важно пожили бы… Что за
преступление такое? Возможно ли оно в Войницевке?
Пауза.
Налить еще с горя?
П л а т о н о в. Да.
А н н а  П е т р о в н а (наливает). Пей, душа моя… Эх, черт
возьми!
П л а т о н о в (пьет). Будьте счастливы! Живите тут себе… И без
меня можно…
А н н а  П е т р о в н а. Пить так пить… (Наливает.) И пить
умирать, и не пить умирать, так лучше же пить умирать… (Пьет.) Пьяница
я, Платонов… А? Налить еще? Не нужно, впрочем… Язык свяжет, а чем
тогда говорить будем? (Садится.) Нет ничего хуже, как быть развитой
женщиной… Развитая женщина и без дела… Ну что я значу, для чего живу?
Пауза.
Поневоле безнравственная… Я безнравственная женщина, Платонов…
(Хохочет.) А? И тебя люблю, может быть, потому, что безнравственная…
(Трет себе лоб.) Я и пропаду… Такие всегда пропадают… Меня бы
куда-нибудь профессором, директором… Будь я дипломатом, я бы весь свет
перебаламутила… Развитая женщина и… без дела. Не нужна, значит…
Лошади, коровы и собаки нужны, а ты не нужна, лишняя… А? Что же ты
молчишь?
П л а т о н о в. Обоим нам плохо…
А н н а  П е т р о в н а. Хоть бы дети были… Ты любишь детей?
(Встает.) Останься, голубчик! Останешься? Хорошо пожили бы!.. Весело,
дружно… Ты уедешь, а я же как? Ведь мне же отдохнуть хочется… Мишель!
Мне отдохнуть надо! Я хочу быть… женой, матерью…
Пауза.
Не молчи! Говори! Останешься? Ведь… ведь любишь, чудак? Любишь?
П л а т о н о в (смотрит в окно). Убью себя, если останусь.
А н н а  П е т р о в н а. Ведь любишь?
П л а т о н о в. Кто вас не любит?
А н н а  П е т р о в н а. Ты меня любишь, я тебя тоже, что же тебе
еще нужно? С ума ты сходишь, должно быть… Что тебе еще нужно? Отчего
тогда ночью не приходил?
Пауза.
Остаешься?
П л а т о н о в. Уходите ради бога! Вы мучаете меня!
А н н а  П е т р о в н а (подает руку). Ну… в таком случае… Желаю
всего лучшего…
П л а т о н о в. Уйдите же, или я всё расскажу, а если расскажу, то
убью себя!
А н н а  П е т р о в н а. Я руку подаю… Не видите? Я вечером забегу
на минуту…
П л а т о н о в. Не нужно! Сам приду проститься! Сам к вам приду…
Ни за что не приду! Не увидишь ты меня больше, и я тебя не увижу! Сама не
захочешь увидеть! Отвернешься навсегда! Новая жизнь… (Обнимает ее и
целует.) В последний раз… (Выталкивает ее в дверь.) Прощай! Ступай и
будь счастлива! (Запирает дверь на задвижку.)
А н н а  П е т р о в н а (за дверью). Клянусь богом, что увидимся!
П л а т о н о в. Нет! Прощай! (Затыкает пальцами уши.) Ничего не
слышу! Молчи и уходи! Я заткнул уши!
А н н а  П е т р о в н а. Ухожу! Я пришлю к тебе Сергея и даю слово,
что ты не уедешь, а если уедешь, то со мной! Прощай!
Пауза.
ЯВЛЕНИЕ VI
П л а т о н о в (один).
П л а т о н о в. Ушла? (Идет к двери и слушает.) Ушла… А может быть
и не ушла? (Отворяет дверь.) Она ведь бес… (Смотрит за дверь.) Ушла…
(Ложится на диван.) Прощай, милая женщина!.. (Вздыхает.) И не увижу больше
никогда… Ушла… Могла бы еще побыть минут пять…
Пауза.
Это было бы недурно! Попрошу-ка Софью отложить отъезд недели на две, а сам
с генеральшей поеду! Право… Две недели — только! Софья согласится…
Может пока у матери пожить… Попрошу-ка… а?.. Пока я буду ездить с
генеральшей, Софья поотдохнет… сил наберется то есть… Ну да ведь не
навеки же уеду!
Стук в двери.
Еду! Решено! Отлично…
Стук.
Кто стучит? Генеральша? Кто там?
Стук.
Это вы? (Встает.) Не впущу! (Идет к двери.) Она ли это?
Стук.
Хихикает, кажется… (Смеется.) Она… Надо впустить… (Отворяет дверь.)
Ах!
Входит  О с и п.
ЯВЛЕНИЕ VII
П л а т о н о в  и  О с и п.
П л а т о н о в. Что такое? Ты, черт? Зачем пожаловал?
О с и п. Здравствуйте, Михаил Васильич!
П л а т о н о в. Что скажешь? Чему и кому обязан посещением такой
важной персоны? Говори скорей и убирайся к черту!
О с и п. Я сяду… (Садится.)
П л а т о н о в. Сделайте такое одолжение!
Пауза.
Ты ли это, Осип? Что с тобой? На лице у тебя написаны все десять
египетских казней! Что с тобой поделалось? Ты бледен, худ, тощ… Ты
болен?
О с и п. У вас тоже казни на лице написаны… Что с вами поделалось?
Меня черт берет, ну а вы?
П л а т о н о в. Я? Я с чертом не знаком… Я сам себя беру…
(Трогает Осипа за плечо.) Одни кости!
О с и п. Жирок ваш где? Больны, Михаил Васильич? От хорошего
поведения?
П л а т о н о в (садится рядом). Зачем пришел?
О с и п. Проститься…
П л а т о н о в. Разве уезжаешь?
О с и п. Не я уезжаю, а вы уезжаете.
П л а т о н о в. Вот как! А ты почему знаешь?
О с и п. Как не знать!
П л а т о н о в. Не уезжаю, брат, я. Напрасно ты пришел.
О с и п. Уезжаете-с…
П л а т о н о в. И все ты знаешь, и до всего тебе дело… Ты, Осип,
колдун. Еду, любезный. Ты прав.
О с и п. Вот видите ли, значит, знаю. Знаю даже, куда и поедете!
П л а т о н о в. Да? Экий ты какой… А я не знаю. Мудрец, совсем
мудрец! Ну-ка скажи, куда?
О с и п. А вам хочется знать?
П л а т о н о в. Помилуй! Интересно! Куда же?
О с и п. На тот свет.
П л а т о н о в. Далеко!
Пауза.
Загадка. Не ты ли отправителем будешь?
О с и п. Так точно. Подорожную вам принес.
П л а т о н о в. Очень приятно!.. Гм… Убить, значит, пришел?
О с и п. Так точно…
П л а т о н о в (дразнит). Так точно… Какое нахальство, черт
побери! Он пришел отправить меня на тот свет… Гм… Убивать меня станешь
от себя или же по чьему-нибудь поручению?
О с и п (показывает четвертную). Вот… Венгерович дал, чтобы я вашу
милость покалечил! (Рвет деньги.)
П л а т о н о в. Ага… Старый Венгерович?
О с и п. Он самый…
П л а т о н о в. Для чего же это ты порвал деньги? Великодушие свое
показать хочешь, что ли?
О с и п. Не умею я великодушие показывать, а для того деньги эти
порвал, чтобы вы не подумали на том свете, что я вас из-за денег убил.
Платонов встает и ходит по сцене.
Боитесь, Михаил Васильич? Страшно? (Смеется.) Бежите, кричите! Около
дверей не стою, дверей не держу: выход есть. Подите народ сзывайте,
скажите, что Осип убить пришел! А убить пришел… Не верите?
Пауза.
П л а т о н о в (подходит к Осипу и смотрит на него). Удивительно!
Пауза.
Что улыбаешься? Дурак! (Бьет его по руке.) Не улыбаться! С тобой говорят!
Молчать! Я тебя повешу! Я из тебя мочалу сделаю, разбойник! (Быстро
отходит от него.) Впрочем… Не серди меня… Мне нельзя сердиться… Мне
больно.
О с и п. Ударьте меня по щеке за то, что я вредный человек!
П л а т о н о в. Сколько угодно! (Подходит к Осипу и дает ему
пощечину.) Что? Шатаешься? Подожди, не так еще зашатаешься, когда сотни
палок будут дробить твою пустую голову! Помнишь, как умер рябой Филька?
О с и п. Собаке собачья и смерть.
П л а т о н о в. В-в-в… как ты отвратителен, тварь! Я исковеркать
тебя готов, негодяй! За что ты вредишь им, подлая душа, как болезнь, как
шальной огонь? Что они сделали тебе? В-в-в… Мерзавец!! (Бьет его по
щеке.) Гадость! Я тебя… Я тебя… (Быстро отходит от Осипа.) Ступай!
О с и п. Плюньте мне в глаза за то, что я вредный человек!
П л а т о н о в. Слюны жалко!
О с и п (поднимается). А вы смеете так говорить?
П л а т о н о в. Ступай отсюда, пока я тебя с грязью не смешал!
О с и п. Не смеете! Вы тоже вредный человек!
П л а т о н о в. Ты еще разговаривать со мной станешь? (Подходит к
нему.) Ты убить, кажется, пришел? На! Убивай! Вот он я! Убивай же!
О с и п. Уважал я вас, господин Платонов, за важного человека
почитал! Ну а теперь… Жалко убивать, да надо… Уж вредны очень… Зачем
к вам сегодня молодая барыня приходила?
П л а т о н о в (треплет его за грудь). Убивай! Убивай же!
О с и п. А генеральша зачем после нее приходила? Вы генеральшу
обманываете, значит? А жена ваша где? Какая из них троих самая настоящая?
а? И вы не вредный человек после этого? (Быстро валит его через ногу и
падает вместе с ним на пол.)
П л а т о н о в. Прочь пошел! Я убью, а не ты убьешь! Я сильней тебя!
Борются.
Тише!
О с и п. Вы на живот повернитесь! Руки-то не крутите! Рука нисколько
не виновата, за что ее крутить? Ну вот еще! На том свете будете, генералу
Войницеву от меня поклон нижайший!
П л а т о н о в. Пусти!
О с и п (вынимает из-за пояса нож). Тише! Всё одно убью! А у вас
сила! Важный человек! Не хочется помирать? Не трогай того, что не для тебя
положено!
П л а т о н о в (кричит). Руку! Постой, постой… Руку!
О с и п. Не хочется помирать? Сейчас вы в царстве небесном будете…
П л а т о н о в. В спину только не бей, железное животное, в грудь
бей! Руку! Пусти, Осип! Жена, сын… Это нож блестит? О злоба проклятая!
Вбегает  С а ш а.
ЯВЛЕНИЕ VIII
Те же и  С а ш а.
С а ш а (вбегает). Что такое? (Вскрикивает.) Миша! (Бежит к борющимся
и падает на них.) Что вы делаете?
О с и п. Кто это? Александра Ивановна? (Вскакивает.) Живой останется!
(Саше.) Нате вам ножик! (Дает нож.) При вас не зарежу… Живой останется!!
После зарежу! Не уйдет! (Выскакивает в окно.)
П л а т о н о в (после паузы). Экий черт… Здорово, Саша! Это ты,
кажется? (Стонет.)
С а ш а. Он не повредил тебя? Можешь встать? Скорей!
П л а т о н о в. Не знаю… Эта тварь из чугуна вылита… Дай мне
руку! (Поднимается.) Не пугайся, моя родная… Я целехонек. Он меня помял
только…
С а ш а. Какой же он подлый человек! Говорила ведь я тебе, чтоб ты
его не трогал!
П л а т о н о в. Где диван? Ну что смотришь? Жив твой изменник! Не
видишь разве? (Ложится на диван.) Спасибо, что пришла, а то быть бы тебе
вдовушкой, а мне покойником!
С а ш а. Ложись на подушку! (Кладет ему под голову подушку.) Вот так!
(Садится ему на ноги.) Ничего не болит?
Пауза.
Зачем ты закрыл глаза?
П л а т о н о в. Нет, нет… Это я так… Пришла, Саша? Пришло, мое
сокровище? (Целует руку.)
С а ш а. Коля наш заболел!
П л а т о н о в. Что с ним?
С а ш а. Кашель такой, жар, сыпь… Две ночи уж не спит и кричит…
Не пьет, не ест… (Плачет.) Сильно он захворал, Миша! Боюсь я за него!..
Так боюсь! И сон снился нехороший…
П л а т о н о в. Что же твой братец смотрит? Ведь он лекарь!
С а ш а. Что он? Разве он может сочувствовать? Он четыре дня тому
назад заехал на минутку, покрутился и уехал. Я ему рассказываю про Колину
болезнь, а он щипается да зевает… Дурой назвал…
П л а т о н о в. Вот еще тоже балбес! Он и себя когда-нибудь
прозевает! И от себя уедет, когда заболеет!
С а ш а. Что делать?
П л а т о н о в. Уповать… Ты у отца теперь живешь?
С а ш а. Да.
П л а т о н о в. Он же что?
С а ш а. Ничего. Ходит себе по комнате, трубку курит да к тебе
съездить собирается. Я приехала к нему встревоженная, ну а он и догадался,
что я… что мы с тобой… Что с Колей делать?
П л а т о н о в. Не беспокойся, Саша!
С а ш а. Как же не беспокоиться? Умри он, чего не дай господи, что с
нами тогда будет?
П л а т о н о в. Да… Не возьмет бог у тебя нашего мальчишку! За что
тебя наказывать? Разве за то, что за шалопая замуж вышла?
Пауза.
Береги, Саша, моего маленького человечка! Сбереги ты мне его, и клянусь я
тебе всем святым, что я сделаю из него человека! Каждый его шаг будет
твоею радостью! А ведь он, бедняга, тоже Платонов! Фамилию бы ему только
переменить… Как человек я мал, ничтожен, но как отец я буду велик! Не
бойся за его судьбу! Ох, руки! (Стонет.) Рука у меня болит… Сильно помял
ее тот разбойник… Что с ней? (Рассматривает руку.) Красна… Ну черт с
ней! Так-то, Саша… Счастлива будешь ты сыном! Смеешься… Смейся, мое
золото! А теперь плачешь? Чего же ты плачешь? Гм… Не плачь, Саша!
(Обнимает ее голову.) Пришла… А зачем уходила? Не плачь, суслик! Для
чего слезы? Ведь люблю тебя, девочка!.. Сильно люблю! Велика моя вина, но
что поделаешь? Простить надо… Ну, ну…
С а ш а. Интрига кончилась?
П л а т о н о в. Интрига? Что это за слово, мещаночка?
С а ш а. Не кончилась?
П л а т о н о в. Как тебе сказать? Интриги нет никакой, но есть
какая-то чудовищная галиматья… Не смущайся сильно этой галиматьей! Если
не кончилась они, то скоро… кончится!
С а ш а. Когда же?
П л а т о н о в. Надо думать, что скоро! Скоро заживем, Саша,
по-старому! Пропади оно, всё новое! Измучился весь, истаскался… Не верь
ты в прочность этого узла, как я не верю! Не туго он затянут… Сама она
первая охладеет и первая взглянет со смехом и горечью на этот узел. Не
пара мне Софья. В ней бродит то, что во мне давно уже перебродило, она со
слезами умиления смотрит на то, что я не могу видеть без смеха… Не пара
она мне…
Пауза.
Верь мне! Софья недолго будет твоей соперницей… Саша, что с тобой?
Саша встает и шатается.
(Поднимается.) Саша!
С а ш а. Ты… ты с Софьей, а не с генеральшей?
П л а т о н о в. Первый раз об этом слышишь?
С а ш а. С Софьей?.. Подло… низко…
П л а т о н о в. Что с тобой? Ты бледна, шатаешься… (Стонет.) Не
мучь хоть ты меня, Саша! Рука болит, а тут ты еще… Неужели это… это
для тебя новость? В первый раз слышишь? Отчего же ты тогда ушла? Разве не
от Софьи?
С а ш а. С генеральшей уж так и сяк, ну а с чужой женой?! Низко,
грешно… Не ожидала я от тебя такой подлости! Бог тебя накажет,
бессовестный человек! (Идет к двери.)
П л а т о н о в (после паузы). Возмущена? Но куда ты?
С а ш а (останавливается у двери). Дай бог счастья…
П л а т о н о в. Кому?
С а ш а. Вам и Софье Егоровне.
П л а т о н о в. Глупых романов начиталась, Саша! Я для тебя еще
‘ты’: у нас мальчишка есть, и я… все-таки же твой муж! А во-вторых, не
нужно мне счастья!.. Останься, Саша! Ты вот уходишь… И, небось,
навсегда?
С а ш а. Не могу! Ох, боже мой, боже мой…
П л а т о н о в. Не можешь?
С а ш а. Боже мой… И неужели это правда? (Берется руками за виски и
приседает.) Я… я не знаю, что делать…
П л а т о н о в. Не можешь? (Подходит к ней.) Твоя воля… А то
осталась бы! Зачем реветь, дурочка?
Пауза.
Эх, Саша, Саша… Велик мой грех, но неужели уж и простить нельзя?
С а ш а. А сам ты себя простил?
П л а т о н о в. Философский вопрос! (Целует ее в голову.) Осталась
бы… Каюсь ведь! Ведь без тебя водка, грязь, Осипы… Замучился!
Сиделкой, а не женой останься! Странный народ вы, женщины! Странна ты,
Саша! Если ты кормишь негодяя Осипа, не даешь покоя своим милосердием
собакам и кошкам, читаешь до полночи акафисты за каких-то врагов своих, то
что стоит тебе бросить ломоть своему провинившемуся, кающемуся мужу? Зачем
и ты являешься палачом? Останься, Саша! (Обнимает ее.) Не могу без няньки!
Я негодяй, я у друга жену отнял, я любовник Софьи, быть может даже
любовник и генеральши, я многоженец, большой мошенник с точки зрения
семьи… Возмущайся, негодуй! Но кто тебя так любить будет, как я люблю?
Кто оценит тебя так дорого, бабенка, как я оценил? Кому ты обед варить
будешь, чей суп пересаливать? Права будешь, коли уйдешь… Справедливость
этого требует, но… (поднимает ее) кто тебя поднимать так будет? Возможна
ли ты, золото, без меня?
С а ш а. Не могу! Пусти меня! Я пропала! Ты шутишь, а я пропадаю!
(Вырывается.) Ведь знаешь, что это не шутка? Прощай! Не могу я жить с
тобой! Теперь все тебя будут считать подлым человеком! Каково же мне?!
(Рыдает.)
П л а т о н о в. Ступай с богом! (Целует ее в голову и ложится на
диван.) Я понимаю…
С а ш а. Разбил нашу семью… Счастливо, покойно жили… Счастливей
меня никого и не было на свете… (Садится.) Что ты наделал, Миша?
(Встает.) Что ты наделал? Ведь не воротишь теперь… Пропащая я…
(Рыдает.)
П л а т о н о в. Иди с богом!
С а ш а. Прощай! Не увидишь меня больше! Не езди к нам… Колю к тебе
отец будет возить… Бог тебя простит, как я прощаю! Погубил ты нашу
жизнь!
П л а т о н о в. Ты ушла?
С а ш а. Ушла… Хорошо… (Смотрит некоторое время на Платонова и
уходит.)
ЯВЛЕНИЕ IX
П л а т о н о в (один) и потом  В о й н и ц е в.
П л а т о н о в. Вот для кого начинается новая жизнь! Больно!! Всего
лишаюсь… С ума схожу! Боже мой! Саша, комашка, клоп — и та осмеливается,
и та… в силу какой-то святости имеет право бросать в меня каменья!
Проклятые обстоятельства! (Ложится на диван.)
В о й н и ц е в  входит и останавливается у двери.
(После паузы.) Это эпилог или еще только комедия? (Увидев Войницева,
закрывает глаза и слегка храпит.)
В о й н и ц е в (подходит к Платонову). Платонов!
Пауза.
Ты не спишь… Я вижу это по твоему лицу… (Садится возле.) Не думаю,
чтобы… можно было спать…
Платонов поднимается.
(Встает и смотрит в окно.) Ты меня убил… Ты это знаешь?
Пауза.
Благодарю… Мне что? Бог с тобой… Пусть. Значит, так тому и
быть… (Плачет.)
Платонов встает и медленно идет в другой угол комнаты.
Раз получил от судьбы подарок и… тот отняли! Мало ему его ума, его
красоты, его великой души… Ему понадобилось еще мое счастье! Отнял… А
я? Что я? Я ничего… Так… Больной, недалекого ума, женоподобный,
сантиментальный, обиженный богом… С наклонностью к безделью, мистицизму,
суеверный… Добил друг!
П л а т о н о в. Уйди отсюда!
В о й н и ц е в. Сейчас… Шел на дуэль вызвать, а пришел и
разревелся… Я уйду.
Пауза.
Я окончательно потерял?
П л а т о н о в. Да.
В о й н и ц е в (свистит.) Так… Разумеется…
П л а т о н о в. Уйди отсюда! Я прошу! Уйди!
В о й н и ц е в. Сейчас… Что мне здесь делать? (Идет к двери.)
Нечего мне здесь делать…
Пауза.
Отдай мне ее назад, Платонов! Будь добр! Моя ведь она! Платонов! Ты и так
счастлив! Спаси, голубчик! А? Отдай! (Рыдает.) Ведь она моя! Моя!
Понимаешь?
П л а т о н о в (идет к дивану). Уходи… Я застрелюсь… Клянусь
честью!
В о й н и ц е в. Не надо… Бог с вами! (Машет рукой и уходит.)
П л а т о н о в (хватает себя за голову). О несчастный, жалкий! Боже
мой! Проклятие моей богом оставленной голове! (Рыдает.) Прочь от людей,
гадина! Несчастьем был я для людей, люди были для меня несчастьем! Прочь
от людей! Бьют, бьют и никак не убьют! Под каждым стулом, под каждой
щепкой сидит убийца, смотрит в глаза и хочет убить! Бейте! (Бьет себя по
груди.) Бейте, пока еще сам себя не убил! (Бежит к двери.) Не бейте меня
по груди! Растерзали мою грудь! (Кричит.) Саша! Саша, ради бога! (Отворяет
дверь.)
Входит  Г л а г о л ь е в  1.
ЯВЛЕНИЕ X
П л а т о н о в, Г л а г о л ь е в 1
и потом  Г л а г о л ь е в  2.
Г л а г о л ь е в 1 (входит окутанный, с костылем). Вы дома, Михаил
Васильич? Очень рад… Я вам помешал… Но я не задержу вас, я сейчас же
уйду… Задам вам один вопрос. Вы ответите, и я уйду. Что с вами, Михаил
Васильич? Вы бледны, шатаетесь, дрожите… Что с вами?
П л а т о н о в. Что со мной? А? Я пьян, должно быть, или… схожу с
ума! Я пьян… пьян… Голова кружится…
Г л а г о л ь е в  1 (в сторону). Спрошу! Что у трезвого на душе, то
у пьяного на языке. (Ему.) Вопрос странен, может быть даже глуп, но, ради
бога, ответьте мне, Михаил Васильич! Вопрос мой для меня жизненный вопрос!
Ответу вашему я поверю, потому что я знаю вас за честнейшего человека…
Пусть мой вопрос покажется вам странным, нелепым, глупым и даже, быть
может, оскорбительным, но, ради бога… ответ! Я нахожусь в страшном
положении! Наша общая знакомая… Вы ее хорошо знаете… Я считал ее
совершенством в человеческом смысле… Анна Петровна Войницева…
(Поддерживает Платонова.) Не упадите, ради бога!
П л а т о н о в. Уйдите! Я всегда считал тебя… вас глупым стариком!
Г л а г о л ь е в  1. Вы друг ее, вы знаете ее, как свои пять
пальцев… Ее мне или оклеветали, или… открыли мне глаза… Она честная
женщина, Михаил Васильич? Она… она… Имеет ли она право быть женою
честного человека?
Пауза.
Не знаю, как формулировать свой вопрос… Поймите меня, ради бога! Мне
сказали, что она…
П л а т о н о в. Всё подло, низко, грязно на этом свете! Всё…
подло… низко… (Падает без чувств на Глагольева и валится на землю.)
Г л а г о л ь е в  2 (входит). Что же ты застрял здесь? Я не намерен
ждать!
Г л а г о л ь е в  1. Всё подло, грязно, низко… Всё, в том числе,
значит, и она…
Г л а г о л ь е в  2 (смотрит на Платонова). Отец, что это с
Платоновым?
Г л а г о л ь е в  1. Отвратительно пьян… Да, подло, грязно…
Глубокая, беспощадная, колючая правда!
Пауза.
Едем в Париж!
Г л а г о л ь е в  2. Что?! В Па… В Париж? Зачем тебе в Париж?
(Хохочет.)
Г л а г о л ь е в  1. Валяться так, как этот валяется! (Указывает на
Платонова.)
Г л а г о л ь е в  2. Валяться… в Париже?!
Г л а г о л ь е в  1. Едем искать счастья на другом поприще!
Довольно! Полно играть комедию для самого себя, морочить себя идеалами!
Нет больше ни веры, ни любви! Нет людей! Едем!
Г л а г о л ь е в  2. В Париж?
Г л а г о л ь е в  1. Да… Если грешить, то грешить на чужой, а не
на родной земле! Пока еще не сгнили, заживем по-людски! Будь учителем,
сын! Едем в Париж!
Г л а г о л ь е в  2. Вот это мило, отец! Ты научил меня читать, а я
научу тебя жить! Едем!
Уходят.
<Конец третьего действия>
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Кабинет покойного генерала Войницева. Две двери. Старинная мебель,
персидские ковры, цветы. Стены увешаны ружьями, пистолетами, кинжалами
(кавказской работы) и т. п. Фамильные портреты. Бюсты Крылова, Пушкина и
Гоголя. Этажерка с чучелами птиц. Шкаф с книгами. На шкафу мундштуки,
коробки, палки, ружейные стволы и т. п. Письменный стол, заваленный
бумагами, портретами, статуэтками и оружием. Утро.
ЯВЛЕНИЕ I
С о ф ь я  Е г о р о в н а  и  К а т я  входят.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Вы не волнуйтесь! Говорите толком!
К а т я. Что-то нехорошее делается, барыня! Двери и окна все настежь,
в комнатах переворочено, перебито… Дверь сорвана с крючьев… Что-то
нехорошее случилось, барыня! Недаром у нас курица петухом пела!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Что же вы думаете?
К а т я. Ничего не думаю, барыня. Что я могу думать? Знаю только, что
случилось что-то… Или Михаил Васильич уехали совсем, или же руку на себя
наложили… У них, барыня, горячий карахтер! Я их уж два года знаю…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Нет… На деревне вы были?
К а т я. Была-с… Нету нигде… Часа четыре ходила…
С о ф ь я  Е г о р о в н а (садится). Что делать? Что же делать?
Пауза.
Вы уверены в том, что его здесь нигде нет? Уверены?
К а т я. Не знаю, барыня… Нехорошее что-то случилось… Недаром у
меня сердце ноет! Бросьте, барыня! Грех ведь! (Плачет.) Барина Сергея
Павловича жалко… Красавец был такой, а на что похож стал? Измаялся за
два дня, сердечный, и как шальной ходит. Перевелся хороший господин…
Михаила Васильича жалко… Бывало, самый веселый человек был, проходу,
бывало, от его веселости не было, а теперь он на смерть похож стал…
Бросьте, барыня!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Что бросить?
К а т я. Любовь. Что с нее толку? Одна только срамота. И вас жалко.
На что вы похожи стали? Похудали, не пьете, не кушаете, не спите, а одно
только и делаете, что кашляете…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Ступайте, Катя, опять! Может быть, он уже
в школе.
К а т я. Сейчас…
Пауза.
Вы бы спать легли.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Ступайте, Катя, опять! Вы ушли?
К а т я (в сторону). Не мужицкого ты звания! (Резко, плаксиво.) Куда
же мне идти, барыня?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Мне спать хочется. Я всю ночь не спала.
Не кричи так громко! Уйди отсюда!
К а т я. Слушаю… Напрасно вы себя так изводите!.. Шли бы к себе в
комнату да легли бы на постель! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ II
С о ф ь я  Е г о р о в н а  и потом  В о й н и ц е в.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Ужасно! Дал вчера честное слово явиться в
избу к десяти часам и не явился… Ждала его до рассвета… И это честное
слово! Это любовь, это наш отъезд!.. Он не любит меня!
В о й н и ц е в (входит). Спать лягу… Может быть, усну
как-нибудь… (Увидев Софью Егоровну.) Вы… у меня? В моем кабинете?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Я здесь? (Смотрит кругом.) Да… Но я
зашла сюда нечаянно, сама того не замечая… (Идет к двери.)
В о й н и ц е в. На минуту!
С о ф ь я  Е г о р о в н а (останавливается). Ну?
В о й н и ц е в. Дайте мне, пожалуйста, минуты две-три… Можете вы
здесь побыть две-три минуты?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Говорите! Вы сказать что-нибудь хотите?
В о й н и ц е в. Да…
Пауза.
Прошло то время, когда мы в этой комнате не были чужими друг для друга…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Прошло.
В о й н и ц е в. Извините впрочем, я заговариваться стал. Вы
уезжаете?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Да.
В о й н и ц е в. Гм… Скоро?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Сегодня.
В о й н и ц е в. С ним?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Да.
В о й н и ц е в. Желаю вам счастья!
Пауза.
Хороший материал для счастья! Разыгравшаяся плоть и несчастье другого…
Несчастье другого всегда бывает чьим-нибудь счастьем! Впрочем, это
старо… Новая ложь охотнее слушается, чем старая истина… Бог с вами!
Живите, как знаете!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Вы хотели что-то сказать.
В о й н и ц е в. А разве я молчу? Ну да… Вот что я хотел сказать…
Я хочу, чтобы я пред вами был совершенно чист, не был бы вам должен, а
потому прошу вас извинить за мое вчерашнее поведение… Я вчера вечером
наговорил вам дерзостей, был груб, зол… Извините, пожалуйста…
Извиняете?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Извиняю. (Хочет уйти.)
В о й н и ц е в. Постойте же, постойте, еще не всё! Я скажу еще
что-нибудь. (Вздыхает.) Я сумасшедший, Софи! Не в силах перенести этот
страшный удар… Я сумасшедший, но еще пока всё понимаю… В моей голове
среди необъятного тумана, в массе чего-то такого серого, свинцового,
тяжелого торчит светлый кусочек, которым я всё понимаю… Оставит меня и
этот кусочек, ну тогда, значит… совсем пропал. Я всё понимаю…
Пауза.
Это стою я в своем кабинете, в этом кабинете жил когда-то мой отец, свиты
его величества генерал-майор Войницев, георгиевский кавалер, человек
великий, славный! На нем видели одни только пятна… Видели, как он бил и
топтал, а как его били и топтали, никто не хотел видеть… (Указывает на
Софью Егоровну.) Это моя экс-жена…
Софья Егоровна хочет уйти.
В о й н и ц е в. Постойте! Дайте договорить! Глупо говорю, но
выслушайте! В последний раз ведь!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Всё вы уже сказали… Что вы еще можете
сказать? Расстаться нужно… Что же еще тут говорить? Вам хочется
доказать, что я виновата перед вами? Не трудитесь! Я знаю, что мне думать
о себе самой…
В о й н и ц е в. Что я могу сказать? Ох, Софья, Софья! Ничего ты не
знаешь! Ничего, иначе ты не смотрела бы так надменно! Что выделывается в
душе моей, так это ужас! (Становится перед ней на колени.) Что ты делаешь,
Софи? Куда ты пхаешь себя и меня? Ради бога, пожалей! Умираю и схожу с
ума! Останься со мной! Всё забуду, всё простил уже… Буду твоим рабом,
любить тебя буду… буду, как доселе не любил! Я дам тебе счастье! Ты
будешь счастлива у меня, как богиня! Не даст он тебе счастья! И себя
погубишь, и его погубишь! Погубишь Платонова, Софья!.. Знаю, что насильно
мил не будешь, но останься! Опять ты будешь весела, не будешь так
мертвецки бледна, так несчастлива! Опять я буду человеком, опять будет
ходить к нам… Платонов! Утопия, но… останься! Воротим прошлое, пока
еще не поздно! Платонов согласится… Я знаю его… Он не любит тебя, а
так… ты отдалась ему, а он и взял… (Встает.) Ты плачешь?
С о ф ь я  Е г о р о в н а (встает). Не принимайте этих слез на свой
счет! Может быть, Платонов согласится… Пусть соглашается! (Резко.) Вы
все подлые люди! Где Платонов?
В о й н и ц е в. Не знаю я, где он.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Не приставайте ко мне! Отстаньте! Я вас
ненавижу! Убирайтесь прочь! Где Платонов? Подлые люди… Где он? Ненавижу
я вас!
В о й н и ц е в. За что?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Где он?
В о й н и ц е в. Я дал ему денег, и он обещал мне уехать. Если он
исполнил свое обещание, то, значит, уехал.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Вы его подкупили? Что вы лжете?
В о й н и ц е в. Я дал ему тысячу рублей, и он отказался от вас.
Впрочем, лгу! Всё это я лгу! Не верьте вы мне, ради бога! Жив и здоров
этот проклятый Платонов! Подите берите его, целуйтесь с ним!.. Не подкупал
я его! И неужели вы… он будет счастлив? И это моя жена, моя Софья… Что
же всё это значит? И до сих пор даже не верю! Вы с ним платонически? Не
дошло еще до… крупного?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Я его жена, любовница, что хотите! (Хочет
уйти.) Для чего задерживать? У меня нет времени выслушивать разные…
В о й н и ц е в. Постой, Софья! Ты его любовница? С какой же это
стати? Ты так смело говоришь! (Хватает ее за руку.) И ты могла? Ты могла?
Входит  А н н а  П е т р о в н а.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Отстаньте! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ III
В о й н и ц е в  и  А н н а  П е т р о в н а.
Анна Петровна входит и смотрит в окно.
В о й н и ц е в (машет рукой). Шабаш! Что там?
Пауза.
А н н а  П е т р о в н а. Осипа мужики убили.
В о й н и ц е в. Уже?
А н н а  П е т р о в н а. Да… Около колодезя… Видишь? Вон он!
В о й н и ц е в (смотрит в окно). Что ж? Так ему и надо.
Пауза.
А н н а  П е т р о в н а. Слыхал, сынок, новости? Платонов, говорят,
куда-то исчез и… Читал письмо?
В о й н и ц е в. Читал.
А н н а  П е т р о в н а. Тю-тю именье! Как тебе это нравится?
Сплыло… Бог дал, бог и взял… Вот тебе и хваленый коммерческий фокус! А
всё потому, что Глагольеву поверили… Обещался купить имение, а на торгах
не был… Прислуга говорит, что в Париж уехал… Сострил, каналья, на
старости лет! Не будь его, платили бы мы с тобой потихонечку проценты да
жили бы… (Вздыхает.) Не следует на этом свете доверять врагам, а заодно
уж с ними и друзьям!
В о й н и ц е в. Да, не следует верить друзьям!
А н н а  П е т р о в н а. Ну, феодал? Что теперь делать будешь? Куда
пойдешь? Бог предкам дал, а у тебя взял… Ничего у тебя не осталось…
В о й н и ц е в. Мне всё одно.
А н н а  П е т р о в н а. Нет, не всё одно. Кушать что будешь? Давай
сядем… (Садятся.) Как ты мрачен… Что ж делать? Жалко расставаться с
гнездышком, но что же поделаешь, голубчик мой? Не воротишь… Так тому и
быть, значит… Будь умницей, Сержель! Первое дело — хладнокровие.
В о й н и ц е в. Не обращайте на меня внимания, maman! Что уж обо
мне-то говорить? Вы сами едва сидите… Утешьте сперва себя самое, а потом
придите и меня утешать.
А н н а  П е т р о в н а. Ну… Не о бабах речь… Баб всегда на
задний план… Первое дело — хладнокровие! Ты потерял то, что у тебя было,
а важно не то, что было, а то, что впереди. У тебя целая жизнь впереди,
хорошая, трудовая, мужская жизнь! Чего же тебе горевать? Поступишь в
прогимназию или гимназию, начнешь работать… Ты у меня молодец. Филолог,
благонамеренный такой, ни в какие дела нехорошие не суешься, убеждения
имеешь, тихоня, женат… Коли захочешь, ты далеко пойдешь! Умница ты у
меня мальчик! Не надо только с женою ссориться… Не успели пожениться,
как уже и ссоритесь… Отчего ты мне не скажешь, Сержель? Болеешь душой, а
молчишь… Что происходит между вами?
В о й н и ц е в. Не происходит, а уже произошло.
А н н а  П е т р о в н а. Что же? Или, может быть, секрет?
В о й н и ц е в (вздыхает). Страшное несчастье стряслось над нашим
домом, мама Анюта! Отчего я вам не сказал до сих пор? Не знаю. Все
надеялся, да и стыдно говорить… Сам только вчера утром узнал… А на
имение мне наплевать!
А н н а  П е т р о в н а (смеется). Как ты меня пугаешь!
Рассердилась, что ли?
В о й н и ц е в. Смейтесь! Подождите, не так еще засмеетесь!
Пауза.
Она изменила мне… Честь имею рекомендоваться: рогатый муж!
А н н а  П е т р о в н а. Что за глупости, Сергей?! Что за глупые
фантазии! Говорить о таких чудовищных вещах и говорить не думая!
Удивительный ты человек! Иногда такое сморозишь, что просто уши вянут!
Рогатый муж… Не знаешь ты, значит, что это значит…
В о й н и ц е в. Знаю, maman! Не теоретически, но уже практически
знаю!
А н н а  П е т р о в н а. Жены своей не оскорбляй, чудак! Ах…
В о й н и ц е в. Клянусь вам богом!
Пауза.
А н н а  П е т р о в н а. Странно… О невозможных вещах говоришь ты.
Ты клевещешь! Невозможно! Здесь, в Войницевке?
В о й н и ц е в. Да, здесь, в вашей проклятой Войницевке!
А н н а  П е т р о в н а. Гм… Да кому здесь, в нашей проклятой
Войницевке, может залезть в голову невозможная мысль поставить на твою
аристократическую голову рога? Совершенно некому! Младшему Глагольеву
разве? Навряд, Глагольев перестал к нам ездить… Твоя Софи никому здесь
не под стать. Глупо ревнуешь, милый!
В о й н и ц е в. Платонов!
А н н а  П е т р о в н а. Что Платонов?
В о й н и ц е в. Он.
А н н а  П е т р о в н а (вскакивает). Можно говорить глупости, но
такие глупости, как ты сейчас сказал, послушай… Сморозил!! Меру знать
нужно! Непростительно глупо!
В о й н и ц е в. Спросите ее, подите спросите его самого, если не
верите! Сам не хотел и не хочу верить, а она уезжает сегодня, оставляет
меня! Нужно верить! И он с ней едет! Да неужели же, наконец, вы не видите,
что я хожу и смотрю на свет белый, как дохлая кошка! Я пропадаю!
А н н а  П е т р о в н а. Не может быть этого, Сергей! Это плод твоей
мальчишеской фантазии! Верь мне! Ничего этого нет!
В о й н и ц е в. Верьте мне, что она уезжает сегодня! Верьте, что она
не перестает в эти последние два дня твердить мне, что она его любовница!
Она сама! Произошло такое, чему невозможно поверить, но приходится помимо
желания и сверх всяких сил верить!
А н н а  П е т р о в н а. Помню, помню… Теперь все понимаю… Дай
стуло, Сергей! Нет, не нужно… Так вот оно что! Гм… Постой, постой, дай
припомнить, как следует…
Пауза.
Входит  Б у г р о в.
ЯВЛЕНИЕ IV
А н н а  П е т р о в н а, В о й н и ц е в  и  Б у г р о в.
Б у г р о в (входит). Здравствуйте-с! С воскресным днем-с! Живы,
здоровы-с!
А н н а  П е т р о в н а. Да-да-да… Это ужасно…
Б у г р о в. Дождик идет, а жарко… (Утирает лоб.) Ффф… Сваришься,
покедова дойдешь или доедешь… Здоровы-с?
Пауза.
Я собственно по тому случаю заехал к вам-с, что вчерась были торги, как
вам известно… А к тому как это, знаете, немножко (смеется) для вас,
разумеется, чувствительно и обидно, то я… то вы на меня не обижайтесь,
сделайте милость! Не я купил именье! Купил его Абрам Абрамыч, а на мое имя
только…
В о й н и ц е в (сильно звонит). Черт бы их побрал…
Б у г р о в. Так-то-с… Вы не подумайте-с… Не я-с…
Следовательно, на мое только имя, стало быть! (Садится.)
Яков входит.
В о й н и ц е в (Якову). Сколько раз я просил вас, подлецов,
мерзавцев (кашляет), негодяев, не впускать никого без доклада! Перепороть
вас всех, скотов! (Бросает звонок под стол.) Вон отсюда! Мерзавцы…
(Ходит по сцене.)
Яков пожимает плечами и уходит.
Б у г р о в (кашляет). На мое имя, только-с… Абрам Абрамыч приказал
передать, что жить можете тут сколько вашей душе угодно, хоть до
Рождества… Переделочки тут кое-какие будут, ну да они вам не
помешают-с… А ежели что такое, и во флигель можете перебраться… Комнат
много, да и тепло-с… Он приказал еще спросить-с, не желаете ли вы
продать мне, то есть на мое имя, шахты? Шахты ваши-с, Анна Петровна… Вот
не желаете ли в настоящее время продать их? Цену хорошую дадим…
А н н а  П е т р о в н а. Нет… Не продам никакому черту я шахт! Что
вы мне за них дадите? Грош? Подавитесь этим грошом!
Б у г р о в. Абрам Абрамыч велел еще передать, что в случае ежели
если не угодно будет-с вам, Анна Петровна, продать ему свои шахты с
вычетом долга Сергея Павлыча и покойника его превосходительства Павла
Иваныча, то он протестует векселя… И я тоже протестую-с… Хи-хи-с…
Дружба дружбой, знаете, а денежки врозь… Коммерция! Проклятое дело
такое. Я, того… купил ваши векселя у Петрина…
В о й н и ц е в. Никому я не позволю рассчитывать на имение моей
мачехи! Ее имение — не мое!..
Б у г р о в. Они, может быть, сжалятся…
В о й н и ц е в. Некогда мне с вами разговаривать!.. Э-э… (Машет
рукой.) Делайте, что хотите!
А н н а  П е т р о в н а. Оставьте нас, Тимофей Гордеич! Извините…
Уйдите, пожалуйста!
Б у г р о в. Слушаю-с… (Встает.) Так вы не извольте беспокоиться…
Жить здесь можете хоть до Рождества. Я завтра или послезавтра заеду-с.
Будьте здоровы-с! (Уходит.)
А н н а  П е т р о в н а. Завтра же выедем отсюда! Да, теперь
помню… Платонов… Так вот оно то, от чего он бежит!..
В о й н и ц е в. Пусть делают, что хотят! Пусть всё берут! Нет у меня
уж больше жены, ничего же мне и не нужно! Нет жены, maman!
А н н а  П е т р о в н а. Да, нет у тебя больше жены… Но что он
нашел в этой размазне Софье? Что он нашел в этой девчонке? Что он мог в
ней найти? Как неразборчивы эти глупые мужчины! Они способны увлечься
всякою дрр… Ты же чего смотрел, муж? Где были твои глаза? Плакса! Нюнил
до тех пор, пока не утащили из-под его носа жены! И это мужчина! Мальчишка
ты! Женят вас, мальчишек, дураков, только насмех, ослов этаких! Оба вы
никуда не годитесь, ни ты, ни твой Платонов! Это из рук вон что такое!
В о й н и ц е в. Ничто теперь не поможет, не помогут и упреки. Она
уже не моя, а он не ваш. Что ж тут много рассказывать? Оставьте меня,
maman! Не выносите моей глупой физиономии!
А н н а  П е т р о в н а. Но что же делать? Что-нибудь да нужно же
сделать! Надо спасти!
В о й н и ц е в. Кого спасти? Спасать нужно одного только меня… Они
пока счастливы. (Вздыхает.)
А н н а  П е т р о в н а. Поди ты с своей логикой! Их, а не тебя
спасать нужно! Платонов не любит ее! Знаешь ты это? Он обольстил ее, как
ты когда-то обольстил свою глупую немку! Не любит он ее! Уверяю тебя! Что
она говорила тебе? Что ты молчишь?
В о й н и ц е в. Она говорила, что она его любовница.
А н н а  П е т р о в н а. Дура она его, а не любовница! Замолчи!
Может быть, еще можно поправить… Платонов из-за одного только поцелуя
или пожатия руки в состоянии поднять шум… До крупного у них дело не
доходило еще! Я в этом уверена…
В о й н и ц е в. Доходило!
А н н а  П е т р о в н а. Ты ничего не понимаешь.
Входит Грекова.
ЯВЛЕНИЕ V
В о й н и ц е в, А н н а  П е т р о в н а  и  Г р е к о в а.
Г р е к о в а (входит). Вот где вы! Здравствуйте! (Подает руку Анне
Петровне.) Здравствуйте, Сергей Павлович! Извините, пожалуйста, я,
кажется, вам помешала… Гость не вовремя хуже… хуже… Как это
говорится? Хуже татара, ну да… Я к вам на минуточку… Вы и представить
себе не можете! (Смеется.) Я вам сейчас покажу, Анна Петровна… Извините,
Сергей Павлович, мы будем секретничать… (Отводит Анну Петровну в
сторону.) Прочтите… (Подает ей записку.) Это я вчера получила…
Прочтите!
А н н а  П е т р о в н а (пробегает записку). А…
Г р е к о в а. Я, знаете ли, в суд подала… (Кладет ей на грудь
голову.) Пошлите за ним, Анна Петровна! Пусть он придет!
А н н а  П е т р о в н а. Для чего это вам?
Г р е к о в а. Я хочу посмотреть, какое у него теперь лицо… Что у
него теперь на лице написано? Пошлите за ним! Умоляю вас! Я хочу ему два
слова сказать… Вы не знаете, что я наделала! Что я наделала! Не
слушайте, Сергей Павлович! (Шепотом.) Я ездила к директору… Михаила
Васильича переведут по моей просьбе в другое место… Что я наделала!
(Плачет.) Пошлите за ним!.. Кто знал, что он напишет это письмо?! Ах, если
б я могла знать! Боже мой… Я страдаю!
А н н а  П е т р о в н а. Идите, моя дорогая, в библиотеку! Я сейчас
приду к вам, тогда и потолкуем… Мне нужно с Сергеем Павловичем наедине
поговорить…
Г р е к о в а. В библиотеку? Хорошо… А вы пошлете за ним? Какое у
него лицо теперь после этого письма? Вы читали? Дайте я спрячу! (Прячет
письмо.) Милая моя, дорогая… Прошу вас! Я пойду… но вы пошлите! Не
слушайте, Сергей Павлович! Будемте говорить по-немецки, Анна Петровна!
Schicken Sie, meine Liebe!*
_______________
* Пошлите, моя милая! (нем.)
А н н а  П е т р о в н а. Хорошо… Ступайте же!
Г р е к о в а. Хорошо… (Быстро целует ее.) Не сердитесь на меня,
моя дорогая! Я… я страдаю! Вы не можете себе представить! Я ухожу,
Сергей Павлович! Можете продолжать свою беседу! (Уходит.)
А н н а  П е т р о в н а. Я сейчас всё разузнаю… Ты не кипятись!
Может быть, можно будет еще починить твою семью… Ужасная история! Кто
мог ожидать?! Я сейчас поговорю с Софьей! Я расспрошу ее как следует… Ты
ошибаешься и глупишь… Впрочем, нет! (Закрывает руками лицо.) Нет, нет…
В о й н и ц е в. Нет! Не ошибаюсь я!
А н н а  П е т р о в н а. А все-таки я поговорю с ней… Я и с ним
пойду поговорю…
В о й н и ц е в. Идите говорите! Напрасно только! (Садится за стол.)
Уедемте отсюда! Нет надежды! И соломинки нет, за которую можно было бы
ухватиться…
А н н а  П е т р о в н а. Я сейчас всё разузнаю… А ты сиди и плачь!
Спать ложись, мужчина! Где Софья?
В о й н и ц е в. Должно быть, у себя…
А н н а  П е т р о в н а  уходит.
ЯВЛЕНИЕ VI
В о й н и ц е в  и потом  П л а т о н о в.
В о й н и ц е в. Тяжелое горе! Сколько времени оно будет тянуться? И
завтра, и послезавтра, и через неделю, через месяц, год… Нет конца муке!
Застрелиться нужно.
П л а т о н о в (входит с подвязанной рукой). Сидит… Плачет,
кажется…
Пауза.
Мир душе твоей, мой бедный друг! (Подходит к Войницеву.) Ради бога,
выслушай! Не оправдаться я пришел… Не мне и не тебе судить меня… Я
пришел просить не за себя, а за тебя… Братски прошу тебя… Ненавидь,
презирай меня, думай обо мне как хочешь, но не… убивай себя! Я не говорю
про револьверы, а… вообще… Ты слаб здоровьем… Горе добьет тебя… Не
буду я жить!.. Я себя убью, не ты себя убьешь! Хочешь моей смерти? Хочешь,
чтоб я перестал жить?
Пауза.
В о й н и ц е в. Ничего я не хочу.
Входит  А н н а  П е т р о в н а.
ЯВЛЕНИЕ VII
В о й н и ц е в, П л а т о н о в  и  А н н а  П е т р о в н а.
А н н а  П е т р о в н а. Он здесь?! (Медленно подходит к Платонову.)
Платонов, это правда?
П л а т о н о в. Правда.
А н н а  П е т р о в н а. Он еще смеет… смеет говорить так
хладнокровно! Правда… Подлый человек, ведь вы знали, что это подло,
низко?
П л а т о н о в. Подлый человек… Нельзя ли повежливей? Ничего я не
знал! Я знал и знаю из всей этой истории одно только то, что я никогда не
желал ему и тысячной доли того, что он теперь переносит!
А н н а  П е т р о в н а. И кроме этого вам, друг, не мешало бы еще
знать, что жена одного друга не должна и не может быть игрушкой другого!
(Кричит.) Не любите вы ее! Вам скучно было!
В о й н и ц е в. Спросите его, maman, зачем он пришел?
А н н а  П е т р о в н а. Подло! Подло играть людьми! Они такие же
живые существа, как и вы, чересчур умный человек!
В о й н и ц е в (вскакивает). Пришел сюда! Дерзость! Зачем вы явились
сюда? Знаю, зачем вы явились, но не удивите и не поразите нас своими
громкими фразами!
П л а т о н о в. Кого это ‘нас’?
В о й н и ц е в. Знаю я теперь цену всем этим громким фразам!
Оставьте меня в покое! Если вы пришли многоглаголанием искупить свою вину,
то знайте же, что пышными речами не искупишь вины!
П л а т о н о в. Как пышными речами не искупишь вины, так криком и
злостью не докажешь ее, но я ведь, кажется, сказал, что я застрелюсь?
В о й н и ц е в. Не так искупают свою вину! Не словами, которым я
теперь не верю! Презираю ваши слова! Вот как искупает вину русский
человек! (Показывает в окно.)
П л а т о н о в. Что там?
В о й н и ц е в. Вон у колодезя лежит искупивший свои вины!
П л а т о н о в. Видел… А вы-то зачем фразерствуете, Сергей
Павлович? Вы ведь, кажется, теперь в горе… Вы весь обратились в горе и в
то же время театральничаете? Чему это приписать: неискренности или же…
глупости?
В о й н и ц е в (садится). Maman, спросите его, зачем он пришел сюда?
А н н а  П е т р о в н а. Платонов, что вам здесь нужно?
П л а т о н о в. Вы сами спросите, зачем беспокоить maman? Всё
пропало! Жена ушла — и всё пропало, ничего не осталось! Прекрасная, как
майский день, Софи — идеал, за которым не видно других идеалов! Без
женщины мужчина — что без паров машина! Пропала жизнь, улетучились пары!
Всё пропало! И честь, и человеческое достоинство, и аристократизм, всё!
Конец пришел!
В о й н и ц е в. Не слушаю я. Можете оставить меня!
П л а т о н о в. Разумеется. Не оскорбляй, Войницев! Я пришел сюда не
за тем, чтобы меня оскорбляли! Не дает тебе права твое несчастье топтать
меня в грязь! Я человек, и обходись же со мной по-человечески. Несчастлив
ты, но ничего ты не стоишь со своим несчастьем в сравнении с теми
страданиями, которые вынес я после твоего ухода! Была страшная ночь,
Войницев, после того, как ты ушел! Клянусь вам, филантропы, что ваше
несчастье не стоит и тени моих мук!
А н н а  П е т р о в н а. Очень может быть, но кому какое дело до
вашей ночи, до ваших мук?
П л а т о н о в. И вам нет дела?
А н н а  П е т р о в н а. Уверяю вас, что и нам нет дела!
П л а т о н о в. Да? Не лгите, Анна Петровна! (Вздыхает.) А может
быть, вы по-своему и правы… Может быть… Но где же людей искать? К кому
идти? (Закрывает лицо руками.) Где же люди? Не понимают… Не понимают!
Кто же поймет? Глупы, жестоки, бессердечны…
В о й н и ц е в. Нет, понимаю я! Понял я! Не к лицу вам, милостивый
государь, мой бывший друг, это казанское сиротство! Я понимаю вас! Вы
ловкий подлец! Вот кто вы!
П л а т о н о в. Прощаю тебе, глупцу, это слово! Побереги себя, не
говори больше! (Анне Петровне.) Вы-то чего торчите здесь, любительница
сильных ощущений? Любопытно? Нет вам здесь дела! Свидетелей не нужно!
А н н а  П е т р о в н а. И вам здесь нет дела! Можете… убираться!
Нахальство! Нагадить, напакостить, наподличать, а потом прийти и на муки
свои жаловаться! Дипломат! Впрочем… извините меня! Если не хотите
выслушать еще что-нибудь, то уходите! Сделайте милость!
В о й н и ц е в (вскакивает). Что ему от меня нужно еще, не понимаю!
Что ты хочешь, что ты ждешь от меня? Не понимаю!
П л а т о н о в. Вижу, что не понимаете… Прав тот, кто с горя идет
не к людям, а в кабак… Тысячу раз прав! (Идет к двери.) Жалею, что
говорил с вами, унижался… Имел глупость считать вас порядочными
людьми… А вы те же… дикари, грубое, неотесанное мужичье… (Хлопает
дверью и уходит.)
А н н а  П е т р о в н а (ломает руки). Мерзости какие… Изволь сию
же минуту догнать его и сказать ему… Скажи ему, что…
В о й н и ц е в. Что я могу ему сказать?
А н н а  П е т р о в н а. Найдешь, что сказать… Что-нибудь. Беги,
Сержель! Умоляю тебя! Он приходил сюда с хорошим чувством! Ты должен был
понять его, а ты был жесток с ним. Беги, мой родной!
В о й н и ц е в. Не могу! Оставьте меня!
А н н а  П е т р о в н а. Но да ведь не один же он виноват! Сержель,
все виноваты! У всех есть страсти, у всех нет сил… Беги! Скажи ему
что-нибудь примиряющее! Покажи ему, что ты человек! Ради бога… Да ну же!
Ну! Беги!
В о й н и ц е в. Я с ума схожу…
А н н а  П е т р о в н а. Сходи с ума, но не смей оскорблять людей!
Ах… но беги же, ради бога! (Плачет.) Сергей!
В о й н и ц е в. Оставьте меня, maman!
А н н а  П е т р о в н а. Я сама пойду… Что же я сама не бегу? Я
сама…
П л а т о н о в (входит). Ох! (Садится на диван.)
Войницев встает.
А н н а  П е т р о в н а (в сторону). Что с ним?
Пауза.
П л а т о н о в. Рука болит… Я голоден, как самая голодная
собака… Холодно… Лихорадка трясет… Больно! Поймите вы, что мне
больно! Жизнь моя пропадает! Что вы хотите от меня? Что вам еще нужно?
Мало вам той проклятой ночи?
В о й н и ц е в (подходит к Платонову). Михаил Васильич, простим друг
другу… Я… Но вы поймете мое положение… Разойдемся, как следует…
Пауза.
Я прощаю… Честное слово, прощаю! И если б я мог забыть всё это, то был
бы счастлив, как никогда! Оставим друг друга в покое!
П л а т о н о в. Да.
Пауза.
Нет, развинтился… Испортилась машина. Спать хочу ужасно, глаза слиплись,
но нет сил уснуть… Смиряюсь, прошу прощения, виноват, молчу… Делайте,
что знаете, и думайте, что знаете…
Войницев отходит от Платонова и садится за стол.
П л а т о н о в. Не уйду отсюда, хоть дом зажгите! Кому неприятно мое
присутствие, тот может выйти из этой комнаты… (Хочет лечь.) Дайте мне
чего-нибудь теплого… Не есть, а укрыться… Не пойду я к себе… На
дворе дождь… Тут лягу.
А н н а  П е т р о в н а (подходит к Платонову). Ступайте, Михаил
Васильич, домой! Я пришлю и принесу то, что вам нужно. (Трогает его за
плечо.) Идите! Идите домой!
П л а т о н о в. Кому неприятно мое присутствие, тот может выйти из
этой комнаты… Дайте мне воды напиться! Пить хочу.
Анна Петровна подает ему графин.
(Пьет из графина.) Болен… Совсем болен, милая женщина!
А н н а  П е т р о в н а. Идите к себе!.. (Прикладывает руку к его
лбу.) Голова горяча… Идите домой. Я за Трилецким пошлю.
П л а т о н о в (тихо). Худо, ваше превосходительство! Худо…
Худо…
А н н а  П е т р о в н а. Мне-то каково? Идите! Я вас прошу! Вам во
что бы то ни стало уехать нужно! Слышите?
Входит  С о ф ь я  Е г о р о в н а.
ЯВЛЕНИЕ VIII
Те же и  С о ф ь я  Е г о р о в н а.
С о ф ь я  Е г о р о в н а (входит). Потрудитесь взять ваши деньги
обратно! Что за великодушие? Я уж сказала вам, кажется… (Увидев
Платонова.) Вы… здесь?! Зачем вы здесь?
Пауза.
Странно… Что вы здесь делаете?
П л а т о н о в. Я-то?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Да, вы!
А н н а  П е т р о в н а. Выйдем, Сергей! (Выходит и через минуту
входит на цыпочках и садится в углу.)
П л а т о н о в. Всё кончено, Софья!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. То есть?
П л а т о н о в. Да, то есть… После поговорим.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Михаил Васильич! Что значит это… всё?
П л а т о н о в. Ничего мне не нужно, ни любви, ни ненависти, дайте
мне одного только покоя! Прошу… И говорить даже не хочется… Довольно с
меня и того, что было… Пожалуйста…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Что он говорит?
П л а т о н о в. То говорю, что довольно. Не надо мне новой жизни. И
старой девать некуда… Ничего мне не нужно!
С о ф ь я  Е г о р о в н а (пожимает плечами). Не понимаю…
П л а т о н о в. Не понимаете? Узел разорвался, вот что!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Вы не едете, что ли?
П л а т о н о в. Не нужно бледнеть, Софья… впрочем, Егоровна!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Вы подличаете?
П л а т о н о в. По всей вероятности…
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Подлец вы! (Плачет.)
П л а т о н о в. Знаю… Сто раз слышал… После бы поговорили и…
без свидетелей.
Софья Егоровна рыдает.
Шли бы к себе в комнату! Самая лишняя вещь в несчастье — это слезы…
Должно было случиться и случилось… В природе есть законы, а в нашей
жизни… логика… По логике и случилось…
Пауза.
С о ф ь я  Е г о р о в н а (рыдает). Я же тут причем? Какое дело мне,
какое дело моей жизни, которую вы взяли, до того, что вы утомились? Я же
тут причем? Вы не любите больше?
П л а т о н о в. Утешьтесь чем-нибудь… Хоть тем, например, что этот
скандал послужит уроком для вашего будущего?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Не уроком, а гибелью! Вы смеете это
говорить? Подло!
П л а т о н о в. Для чего плакать? Как всё это мне… опротивело!
(Кричит.) Болен я!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Он клялся, просил, он первый начал, а
теперь вот пришел сюда! Я вам опротивела? Вам нужна была я только на две
недели? Ненавижу я вас! Не могу я видеть его! Убирайтесь вон отсюда!
(Рыдает сильней.)
А н н а  П е т р о в н а. П л а т о н о в!
П л а т о н о в. А?
А н н а  П е т р о в н а. Уйдите отсюда!
Платонов встает и медленно идет к двери.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Подождите… Не уходите! Вы… правда?
Вы, может быть, не трезвы… Вы сядьте, подумайте! (Хватает его за плечо.)
П л а т о н о в. Сидел я уже и думал. Избавьтесь от меня, Софья
Егоровна! Не ваш я человек! Я так долго гнил, моя душа так давно
превратилась в скелет, что нет возможности воскресить меня! Закопать
подальше, чтоб не заражал воздуха! Верьте мне в последний раз!
С о ф ь я  Е г о р о в н а (ломает руки). Что же я буду делать? Что
делать мне? Научите! Ведь я умру! Я не переживу этой подлости! Я не
проживу и пяти минут! Убью себя… (Садится в кресло, стоящее в углу.) Что
вы делаете со мной? (Истерика.)
В о й н и ц е в (подходит к Софье Егоровне). Софи!
А н н а  П е т р о в н а. Бог знает, что делается! Успокойтесь, Софи!
Дай воды, Сергей!
В о й н и ц е в. Софи! Не убивайте себя… Перестаньте! (Платонову.)
Чего вы ждете здесь, Михаил Васильич? Уйдите, бога ради!
А н н а  П е т р о в н а. Будет, Софи, будет! Довольно!
П л а т о н о в (подходит к Софье Егоровне). Ну чего? Э-э… (Быстро
отходит.) идиотство!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Отойдите от меня прочь! Все! Не нуждаюсь
я в вашей помощи! (Анне Петровне.) Отойдите прочь! Я вас ненавижу! Я знаю,
кому я обязана всем этим! Не пройдет это вам даром!
А н н а  П е т р о в н а. Тссс… Не следует браниться.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Не будь над ним вашего развращающего
авторитета, не губил бы он меня! (Рыдает.) Прочь! (Войницеву.) И вы… и
вы отойдите!
Войницев отходит, садится за стол и кладет голову на руки.
А н н а  П е т р о в н а (Платонову). Ступайте отсюда, вам говорят!
Удивительный вы идиот сегодня! Чего вы еще хотите?
П л а т о н о в (затыкает уши). Куда же я пойду? Я окоченел от
холода… (Идет к двери.) Хоть бы черти прибрали скорей…
Входит  Т р и л е ц к и й.
ЯВЛЕНИЕ IX
Те же и  Т р и л е ц к и й.
Т р и л е ц к и й (в дверях). Я тебе задам такого доклада, что ты и
своих не узнаешь!
Г о л о с  Я к о в а. Барин приказали…
Т р и л е ц к и й. Пойди и поцелуйся с своим барином! Он такой же
болван, как и ты! (Входит.) Неужели и здесь его нет? (Падает на диван.)
Ужасно! Это… это… это… (Вскакивает.) Ох! (Платонову.) Трагедия на
исходе, трагик! На исходе-с!
П л а т о н о в. Что тебе?
Т р и л е ц к и й. Что ты здесь проедаешься? Где ты шляешься,
несчастный? Как тебе не стыдно, не грешно? Философствуешь здесь? Проповеди
читаешь?
П л а т о н о в. Говори по-человечески, Николай! Что тебе?
Т р и л е ц к и й. Это скотство! (Садится и закрывает руками лицо.)
Несчастье, какое несчастье! Кто мог ожидать?
П л а т о н о в. Что случилось?
Т р и л е ц к и й. Что случилось? А ты и не знаешь? Тебе и дела нет
до этого? Тебе некогда?
А н н а  П е т р о в н а. Николай Иваныч!
П л а т о н о в. Саша, что ли? Говори, Николай! Этого еще
недоставало! Что с ней?
Т р и л е ц к и й. Спичками отравилась!
П л а т о н о в. Что ты говоришь?
Т р и л е ц к и й (кричит). Спичками отравилась! (Вскакивает.) На,
читай! Читай! (Подносит к его глазам записку.) Читай, философ!
П л а т о н о в (читает). ‘Самоубийцев грешно поминать, но меня
поминайте. Я лишила себя жизни в болезни. Миша, люби Колю и брата, как я
тебя люблю. Не оставь отца. Живи по закону. Коля, господь тебя
благословит, как я благословляю материнским благословением. Простите
грешную. Ключ от Мишиного комода в шерстяном платье’… Золото мое!
Грешная! Она грешная! Этого еще недоставало! (Хватает себя за голову.)
Отравилась…
Пауза.
Саша отравилась… Где она? Послушай! Я к ней пойду! (Срывает с руки
повязку.) Я… я воскрешу ее!
Т р и л е ц к и й (ложится на диван лицом вниз). Прежде чем
воскрешать, не нужно было убивать!
П л а т о н о в. Убивать… Зачем ты, безумец, говоришь… это слово?
Да разве я убивал ее? Разве… разве я хотел ее смерти? (Плачет.)
Отравилась… Этого еще недоставало, чтоб переехать меня колесом, как
собаку! Если это наказание, то… (машет кулаком) это жестокое,
безнравственное наказание! Нет, это уж выше сил моих! Выше! За что? Ну
грешен, положим, подл… но всё-таки ведь жив еще!
Пауза.
Глядите на меня теперь все! Глядите! Нравится?
Т р и л е ц к и й (вскакивает). Да, да, да… Будем теперь плакать…
Кстати, глаза на мокром месте… Выпороть бы тебя хорошенько! Одевай
шапку! Едем! Муж! Хорош муж! Погубил женщину ни за что, ни про что! Довел
до чего! А эти и держат его здесь! Нравится он им! Оригинальный человек,
интересный субъект, с грустью благородной на лице! Со следами когда-то
бывшей красоты! Поедем-ка! Посмотришь, что ты наделал, интересный субъект,
оригинал!
П л а т о н о в. Без слов… без слов… Не нужно слов!
Т р и л е ц к и й. Счастье твое, живодер, что я сегодня чуть свет
домой заехал! Ну что было бы, если бы я не заехал, если б я не захватил?
Умерла бы она! Понимаешь ты это или нет? Ты обыкновенно все понимаешь,
кроме самых обыкновенных вещей! О, я бы тебе тогда задал! Я не посмотрел
бы на твою жалостную физиономию! Если бы ты поменьше болтал своим окаянным
языком да побольше сам слушал, то не было бы этого несчастья! За нее я и
десять не возьму таких умников, как ты! Едем!
В о й н и ц е в. Не кричите! Ах… Как надоели все…
Т р и л е ц к и й. Едем!
П л а т о н о в. Постой… Так она… не умерла, ты говоришь?
Т р и л е ц к и й. А тебе хотелось бы, чтоб она умерла?
П л а т о н о в (вскрикивает). Не умерла! Я не пойму никак… Не
умерла? (Обнимает Трилецкого.) Жива! (Хохочет.) Жива!
А н н а  П е т р о в н а. Не понимаю!.. Трилецкий, извольте сказать
толком! Все они сегодня как-то особенно глупы! Что же значит это письмо?
Т р и л е ц к и й. Она написала это письмо… Если б не я, она успела
бы умереть… А теперь страшно больна! Не знаю, вынесет ли ее организм…
О, пусть она только умрет, тогда… Отойди ты от меня, пожалуйста!
П л а т о н о в. Напугал ты меня как! Боже мой! Жива она еще! Значит,
ты не допустил ее умереть? Милый мой! (Целует Трилецкого.) Дорогой!
(Хохочет.) Не верил в медицину, но теперь даже и в тебя верю! Что с ней
теперь? Слаба? Нездорова? Но мы поднимем ее!
Т р и л е ц к и й. Вынесет ли она еще!
П л а т о н о в. Вынесет! Не она вынесет, так я вынесу! Зачем же ты
сначала не сказал, что она жива? Анна Петровна! Милая женщина! Воды стакан
холодной, и я счастлив! Простите меня, господа, все! Анна Петровна!.. Я с
ума схожу!.. (Целует у Анны Петровны руку.) Жива Саша… Воды, воды… моя
дорогая!
А н н а  П е т р о в н а  выходит с пустым графином
и через минуту входит с водой.
(Трилецкому.) Едем к ней! На ноги ее, на ноги! Вверх ногами всю медицину
от Гиппократа до Трилецкого! Всё переворочаем! Кому же и жить на этом
свете, как не ей? Едем! Но нет… подожди! Голова кружится… Я страшно
болен… Постой… (Садится на диван.) Отдохну и едем… Очень слаба?
Т р и л е ц к и й. Очень… Обрадовался! Чему он обрадовался, не
понимаю!
А н н а  П е т р о в н а. И я испугалась. Говорить нужно потолковей!
Пейте! (Подает Платонову воду.)
П л а т о н о в (пьет с жадностью). Спасибо, добрая женщина! Негодяй
я, необыкновенный негодяй! (Трилецкому.) Сядь возле меня! (Трилецкий
садится.) И ты весь измучился… Спасибо тебе, друг. Много она хватила?
Т р и л е ц к и й. Хватило бы на тот свет отправиться.
П л а т о н о в. Экая… Ну, слава богу. Рука болит… Дайте мне еще
пить. Я сам ужасно болен, Николай! Еле голову на плечах держу… Того и
смотри, что свалится… У меня, должно быть, горячка будет. Солдатики в
ситцевых мундирах, с острыми шапочками так и мелькают перед глазами…
Желто и зелено кругом… Закати-ка мне chinini sulphurici…
Т р и л е ц к и й. Закатить бы тебе сотню-другую горячих!
П л а т о н о в (хохочет). Шути, шути… Я иногда смеюсь твоим
остротам. Ты мне деверь или шурин? Боже мой, как я болен! Ты представить
себе не можешь, как я болен!
Трилецкий щупает ему пульс.
А н н а  П е т р о в н а (тихо Трилецкому). Везите его, Николай
Иваныч! Я сама к вам сегодня приеду, поговорю с Александрой Ивановной. Что
это ей вздумалось нас так пугать? Не опасно?
Т р и л е ц к и й. Нельзя еще ничего сказать. Отравиться не удалось,
но в общем… беда!
П л а т о н о в. Что ты ей дал?
Т р и л е ц к и й. То, что следует. (Встает.) Едем!
П л а т о н о в. А генеральше что ты сейчас дал?
Т р и л е ц к и й. Бредишь… Едем!
П л а т о н о в. Едем… (Встает.) Сергей Павлович! Брось! (Садится.)
Брось! Чего пригорюнился? Точно солнце у земли украли! А еще тоже
философию когда-то учил! Будь Сократом! А? Сергей Павлович! (Тихо.)
Впрочем, я сам не знаю, что говорю…
Т р и л е ц к и й (кладет ему на голову руку). Ты еще заболей! Ну да
тебе для очистки совести не мешает поболеть!
А н н а  П е т р о в н а. Платонов, езжайте с богом! Пошлите в город
за другим доктором… Консилиум не мешало бы… Я сама, впрочем, пошлю, не
беспокойтесь… Успокойте же Александру Ивановну!
П л а т о н о в. У вас, Анна Петровна, по груди ползет маленький
фортепьянчик! Комизм! (Смеется.) Комизм! Сядь, Николай, сыграй
что-нибудь!.. (Хохочет.) Комизм! Я болен, Николай… Серьезно говорю… Не
шутя… Едем!
Входит  И в а н  И в а н о в и ч.
ЯВЛЕНИЕ X
Те же и  И в а н  И в а н о в и ч.
И в а н  И в а н о в и ч (растрепанный, в халате). Саша моя!
(Плачет.)
Т р и л е ц к и й. Тебя еще недоставало здесь с твоими слезами!
Ступай отсюда! Чего прибежал?
И в а н  И в а н о в и ч. Умирает она! Исповедоваться хочет! Боюсь,
боюсь… Ох как боюсь! (Подходит к Платонову.) Мишенька! Умоляю тебя
господом и всеми святыми! Дорогой, умный, прекрасный, честный человек!
Пойди ты, скажи ей, что ты ее любишь! Брось ты все эти романы паскудные!
Умоляю тебя коленопреклоненно! Помирает ведь! Одна у меня… одна!
Умрет… погибну! Без покаяния погибну! Скажи ты ей, что ты ее любишь, за
жену свою считаешь! Успокой ты ее ради Христа! Мишенька! Ложь бывает во
спасение… Видит бог, что ты справедлив, но солги для спасения ближнего!
Поедем, сделай милость! Подай ты мне эту милостыню Христа ради, старику!
Сторицею господь воздаст тебе! Трясусь весь, трясусь от ужаса!
П л а т о н о в. Уже успел клюкнуть, полковник? (Смеется.) Вылечим
Сашку и вместе выпьем! Ах, как пить хочу!
И в а н  И в а н о в и ч. Поедем, благороднейший… праведнейший!
Скажи ты ей два слова, и она спасена! Не спасут медикаменты, когда
психиатрия душевная страдает!
Т р и л е ц к и й. Выйди отсюда, отец, на минутку! (Ведет отца за
рукав.) Кто тебе сказал, что она умрет? откуда ты это выдумал? Вовсе не
опасно! Подождешь в той комнате. Сейчас поедем к ней с ним вместе.
Постыдился бы в таком виде вваливаться в чужой дом!
И в а н  И в а н о в и ч (Анне Петровне). Грех вам, Диана! Не простит
вас бог! Он молодой человек, неопытный…
Т р и л е ц к и й (вталкивает его в другую комнату). Подожди там!
(Платонову.) Желаете ехать?
П л а т о н о в. Страшно болен… Болен я, Николай!
Т р и л е ц к и й. Желаете ехать, я вас спрашиваю, или нет?
П л а т о н о в (поднимается). Поменьше слов… Что делать, чтоб во
рту не сохло? Едем… Я сюда, кажется, без шапки пришел… (Садится.)
Поищи мою шапку!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Он должен был это предвидеть. Я
отдавалась ему, не спрашивая… Я знала, что я убиваю мужа, но я… ни
перед чем для него не остановилась! (Поднимается и подходит к Платонову.)
Что вы сделали со мной? (Рыдает.)
Т р и л е ц к и й (хватает себя за голову). Комиссия! (Ходит по
сцене.)
А н н а  П е т р о в н а. Успокойтесь, Софи! Не время… Он болен.
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Можно ли, человечно ли издеваться так над
целой человеческой жизнью? (Садится рядом с Платоновым.) Ведь вся жизнь
теперь моя пропала… Я уж не жива теперь… Спасите меня, Платонов! Не
поздно! Платонов, не поздно!
Пауза.
А н н а  П е т р о в н а (плачет). Софи… Что вы хотите? Успеете
еще… Что он вам может сказать теперь? Разве вы не слышали… не слышали?
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Платонов… Еще раз прошу… (Рыдает.)
Нет?
П л а т о н о в  отодвигается от нее.
Ненужно… Хорошо же… (Падает на колени.) Платонов!
А н н а  П е т р о в н а. Это уже слишком, Софи! Не смеете вы этого
делать! Никто не стоит того, чтоб… на коленях… (Поднимает ее и
сажает.) Вы… женщина!
С о ф ь я  Е г о р о в н а (рыдает). Скажите ему… Уговорите…
А н н а  П е т р о в н а. Призовите к себе все силы вашего ума…
Надо быть… стойкой… Вы женщина! Ну… полноте! Идите к себе в комнату!
Пауза.
Идите, лягте на постель… (Трилецкому.) Николай Иванович! Что делать?
Т р и л е ц к и й. Об этом нужно спросить милого Мишеньку! (Ходит по
сцене.)
А н н а  П е т р о в н а. Поведемте ее на постель! Сергей! Николай
Иванович! Да помогите же мне, наконец!
Войницев встает и подходит к Софье Егоровне.
Т р и л е ц к и й. Поведемте. Надо дать успокоительного.
А н н а  П е т р о в н а. Я сама приняла бы теперь хлороформу…
(Войницеву.) Будь мужчиной, Сергей! Не теряйся хоть ты! Мне не лучше
твоего, однако же… стою на ногах… Пойдемте, Софи! Экий денек нынче
выдался…
Ведут Софью Егоровну.
Мужайся, Сержель! Будем людьми!
В о й н и ц е в. Постараюсь, maman. Креплюсь…
Т р и л е ц к и й. Не горюй, брат Сергей! Авось вытянем! Не ты
первый, не ты и последний!
В о й н и ц е в. Постараюсь… Да, я постараюсь…
Уходят.
ЯВЛЕНИЕ XI
П л а т о н о в  и потом  Г р е к о в а.
П л а т о н о в (один). Папиросу, Николай, и воды! (Оглядывается.)
Нет их? Ехать нужно…
Пауза.
Разгромил, придушил женщин слабых, ни в чем не повинных… Не жалко было
бы, если бы я их убил как-нибудь иначе, под напором чудовищных страстей,
как-нибудь по-испански, а то убил так… глупо как-то, по-русски… (Машет
рукой перед глазами.) Mouches volantes*… Облачки… Бредить, должно
быть, буду… Раздавлен, приплющен, скомкан… А давно ли перестал
хорохориться? (Закрывает руками лицо.) Стыд, жгучий стыд… Больно от
стыда! (Встает.) Был голоден, холоден, истаскался, пропадал,
исшарлатанился весь, пришел в этот дом… Дали мне теплый угол, одели,
приласкали, как никого… Хорошо заплатил! Однако же болен… Плохо…
Убить себя нужно… (Подходит к столу.) Выбирай, арсенал целый… (Берет
револьвер.) Гамлет боялся сновидений… Я боюсь… жизни! Что будет, если
я жить буду? Стыд заест один… (Прикладывает револьвер к виску.) Finita
la commedia!* Одним умным скотом меньше! Прости, Христос, мне мои грехи!
_______________
* Летающие мушки… (франц.)
* Комедия окончена! (итал.)
Пауза.
Ну? Сейчас смерть, значит… Боли теперь, рука, сколько хочешь…
Пауза.
Нет сил!! (Кладет револьвер на стол.) Жить хочется… (Садится на диван.)
Жить хочется… (Входит Грекова.) Воды бы… Где же Трилецкий? (Увидев
Грекову.) Это кто? А-а-а… (Смеется.) Враг злейший… Будем завтра
судиться?
Пауза.
Г р е к о в а. Но, разумеется, после того письма мы уж не враги.
П л а т о н о в. Всё одно. Воды нет?
Г р е к о в а. Вам воды? Что с вами?
П л а т о н о в. Болен… У меня горячка будет… Мне это
понравилось. Умно. Но еще умнее было бы, если бы вы со мной вовсе не
связывались… Застрелиться хотел… (Смеется.) Не удалось… Инстинкт…
Ум свое, природа свое… Остроглазая! Ведь умница? (Целует руку.) Рука
холодная… Слушайте… Вы хотите меня слушать?
Г р е к о в а. Да, да, да…
П л а т о н о в. Возьмите меня к себе! Я болен, пить хочу, страдаю
страшно, невыносимо! Спать хочу, а лечь негде… Меня хоть бы в сарай,
лишь бы угол, вода и… хинину немножко. Пожалуйста! (Протягивает руку.)
Г р е к о в а. Едемте! Я с удовольствием!.. Вы можете жить у меня,
сколько угодно… Вы еще не знаете, что я наделала! Едемте!
П л а т о н о в. Merci, умная девочка… Папироса, вода и постель! На
дворе дождь?
Г р е к о в а. Дождь.
П л а т о н о в. По дождю ехать придется… Судиться не станем. Мир!
(Смотрит на нее.) Я брежу?
Г р е к о в а. Нисколько. Едемте! Экипаж у меня крытый.
П л а т о н о в. Хорошенькая… Чего же краснеешь? Не трону. Ручку
вот холодную поцелую… (Целует руку и тянет ее к себе.)
Г р е к о в а (садится к нему на колени). Нет… Не следует…
(Встает.) Едемте… У вас лицо странное… Пустите руку!
П л а т о н о в. Болен. (Встает.) Едем… В щечку… (Целует ее в
щеку.) Без всякой задней мысли. Не могу… Впрочем, пустяки. Едемте, Марья
Ефимовна! И, пожалуйста, поскорей! Вот… вот этим револьвером
застрелиться хотел… В щечку… (Целует в щеку.) Брежу, но вижу ваше
лицо… Всех людей люблю! Всех! Я и вас люблю… Люди были для меня дороже
всего… Никого не хотел обидеть, а всех обидел… Всех… (Целует руку.)
Г р е к о в а. Я всё поняла… Я понимаю ваше положение… Софи…
да?
П л а т о н о в. Софи, Зизи, Мими, Маша… Вас много… Всех люблю…
Был в университете, и на Театральной площади, бывало… падшим хорошие
слова говорил… Люди в театре, а я на площади… Раису выкупил… Собрал
со студентами триста целковых и другую выкупил… Показать ее письма?
Г р е к о в а. Что с вами?
П л а т о н о в. С ума, думаете, сошел? Нет, это так… Бред
горячечный… Спросите Трилецкого… (Берет ее за плечи.) И меня все
любят… Все! Оскорбишь, бывало, и то… любят… Грекову, например,
оскорбил, на стол пхнул, и то… любит. Вы, впрочем, сама Грекова…
Виноват…
Г р е к о в а. Что у вас болит?
П л а т о н о в. Платонов болит. Вы ведь меня любите? Любите?
Откровенно… Я ничего не хочу… Вы только скажите мне, любите?
Г р е к о в а. Да… (Кладет голову ему на грудь.) Да…
П л а т о н о в (целует ее в голову). Все любят… Когда выздоровею,
развращу… Прежде хорошие слова говорил, а теперь развращаю…
Г р е к о в а. Мне всё одно… Мне ничего не нужно… Ты только и…
человек. Не хочу я знать других! Что хочешь делай со мной… Ты… ты
только и человек! (Плачет.)
П л а т о н о в. Понимаю я царя Эдипа, выколовшего себе глаза! Как я
низок и как глубоко познаю свою низость! Отойдите! Не стоит… Я болен.
(Освобождается.) Я еду сейчас… Извините меня, Марья Ефимовна! Я с ума
схожу! Где Трилецкий?
Входит  С о ф ь я  Е г о р о в н а.
ЯВЛЕНИЕ XII
Те же и  С о ф ь я  Е г о р о в н а.
С о ф ь я  Е г о р о в н а  подходит к столу и роется на нем.
Г р е к о в а (хватает Платонова за руку). Тссс…
Пауза.
Софья Егоровна берет револьвер, стреляет в Платонова
и дает промах.
(Становится между Платоновым и Софьей Егоровной.) Что вы делаете?!
(Кричит.) Сюда! Скорей сюда!
С о ф ь я  Е г о р о в н а. Пустите… (Обегает вокруг Грековой и
стреляет Платонову в грудь, в упор.)
П л а т о н о в. Постойте, постойте… Как же это так? (Падает.)
Вбегают  А н н а  П е т р о в н а, И в а н  И в а н о в и ч,
Т р и л е ц к и й и В о й н и ц е в.
ЯВЛЕНИЕ XIII
Те же, А н н а  П е т р о в н а, И в а н  И в а н о в и ч,
Т р и л е ц к и й, В о й н и ц е в, потом прислуга и  М а р к о.
А н н а  П е т р о в н а (вырывает у Софьи Егоровны револьвер и
отбрасывает ее на диван). Платонов! (Наклоняется к Платонову.)
Войницев закрывает лицо и отворачивается к двери.
Т р и л е ц к и й (наклоняется к Платонову и поспешно расстегивает
ему сюртук. Пауза). Михаил Васильич! Ты слышишь?
Пауза.
А н н а  П е т р о в н а. Бога ради, Платонов! Мишель… Мишель!
Скорей, Трилецкий…
Т р и л е ц к и й (кричит). Воды!
Г р е к о в а (подает ему графин). Спасите его! Вы спасете его!
(Ходит по сцене.)
Трилецкий пьет воду и бросает графин в сторону.
И в а н  И в а н о в и ч (хватает себя за голову). Ведь сказал же,
что погибну? Ну и погиб! Вот и погиб! (Опускается на колени.) господь
всемогущий! Погиб… Вот и погиб…
Вбегают  Я к о в, В а с и л и й, К а т я  и  п о в а р.
М а р к о (входит). От мирового судьи-с…
Пауза.
А н н а  П е т р о в н а. Платонов!
Платонов приподнимается и обводит всех глазами.
Платонов… Это ничего… Воды выпейте!
П л а т о н о в (указывает на Марка). Ему три целковых! (Падает и
умирает.)
А н н а  П е т р о в н а. Мужайся, Сергей! Всё это пройдет, Николай
Иванович… Всё это пройдет… Мужайтесь…
К а т я (кланяется в ноги Анне Петровне). Я одна виноватая! Я записку
носила! На деньги польстилась, барыня! Простите меня, окаянную!
А н н а  П е т р о в н а. Крепитесь… Зачем теряться? Он только
так… Излечимо…
Т р и л е ц к и й (кричит). Умер!
А н н а  П е т р о в н а. Нет, нет…
Грекова садится за стол, рассматривает бумажку
и горько плачет.
И в а н  И в а н о в и ч. Со святыми упокой… Погиб… Погиб…
Т р и л е ц к и й. Жизнь — копейка! Прощай, Мишка! Пропала твоя
копейка! Чего глазеете? Сам застрелился! Расстроилась компания! (Плачет.)
С кем я теперь на твоих поминках пить буду! О, дураки! Не могли уберечь
Платонова! (Встает.) Отец, поди скажи Саше, чтоб она умирала!
(Покачиваясь, подходит к Войницеву.) Ты-то чего? Эх! (Обнимает Войницева.)
Умер Платошка! (Рыдает.)
В о й н и ц е в. Что делать, Николай?
Т р и л е ц к и й. Хоронить мертвых и починять живых!
А н н а  П е т р о в н а (медленно поднимается и идет к Софье
Егоровне). Успокойтесь, Софи! (Рыдает.) Что вы наделали?! Но… но…
успокойтесь! (Трилецкому.) Ничего не говорите Александре Ивановне, Николай
Иваныч! Я сама ей скажу! (Идет к Платонову и опускается перед ним на
колени.) Платонов! Жизнь моя! Не верю! Не верю я! Ведь ты не умер? (Берет
его за руку.) Жизнь моя!
Т р и л е ц к и й. За дело, Сережа! Поможем твоей жене, а потом…
В о й н и ц е в. Да, да, Да… (Идет к Софье Егоровне.)
И в а н  И в а н о в и ч. Забыл господь… За грехи… За мои
грехи… Зачем грешил, старый шут? Убивал тварей божиих, пьянствовал,
сквернословил, осуждал… Не вытерпел господь и поразил.
<Конец четвертого действия>
__________________________________________________________________________
Чехов А. П.
Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения в
восемнадцати томах. Том одиннадцатый. Пьесы (1878 — 1888). — М.: Наука,
1986.
Академия наук СССР. Институт мировой литературы имени А.М.Горького.
Тираж 400 000 экз.
Печатается по решению Редакционно-издательского совета Академии наук
СССР.
Редакционная коллегия: Н.Ф.Бельчиков (главный редактор), Д.Д.Благой,
Г.А.Бялый, А.С.Мясников, Л.Д.Опульская (зам. главного редактора),
А.И.Ревякин, М.Б.Храпченко.
Текст подготовили и примечания составили М.П.Громов,
И.Ю.Твердохлебов. Редактор одиннадцатого тома Н.Ф.Бельчиков.
Редактор издательства М.Б.Покровская. Оформление художника
И.С.Клейнарда. Художественный редактор С.А.Литвак. Технический редактор
О.М.Гуськова. Корректоры В.А.Алешкина, В.Г.Петрова, Л.Д.Собко.
__________________________________________________________________________
Источник получения текста: http://cfrl.ru/chekhov.htm
Допол. редакция: Ершов В. Г. Дата последней редакции: 05.05.2006
О найденных опечатках сообщать в библиотеку: http://publ.lib.ru/
Чехов Антон Павлович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Чайка, Чехов Антон Павлович, Год: 1896
  2. Медведь, Чехов Антон Павлович, Год: 1888
  3. Предложение, Чехов Антон Павлович, Год: 1880
  4. На большой дороге, Чехов Антон Павлович, Год: 1884
  5. Свадьба, Чехов Антон Павлович, Год: 1889
  6. Иванов, Чехов Антон Павлович, Год: 1889
  7. Дядя Ваня, Чехов Антон Павлович, Год: 1897
  8. Лебединая песня (Калхас), Чехов Антон Павлович, Год: 1887
Электронная библиотека