Бесправная, Виндинг-Муратова Елизавета Павловна, Год: 1900

Драматургия
Время на прочтение: 70 минут(ы)
Скачать в PDF

Изд. журн. ‘Театръ и Искусство’.

БЕЗПРАВНАЯ

драма въ 5 дйствіяхъ Е. Владиміровой.

(Удостоена преміи на конкурс Лит.-Худ. Общества 1900 г.).

Поставлена въ первый разъ на сцен театра Петербургскаго Литературно-Художественнаго Общества въ 1900 г.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

(І-го акта).

СЕРГЙ НИКАНОРОВИЧЪ ЗЛОБИНЪ — богатый водочный заводчикъ.
ВАСИЛІЙ НИКАНОРОВИЧЪ ЗЛОБИНЪ — его братъ.
КАТЕРИНА, ЛИДІЯ, дочери Сергя Злобина.
ДЮСЯ (Надюся) — его племянница.
ГРИГОРІЙ НИКОЛАЕВИЧ МУРИНЪ — его воспитанникъ.
СЕРГЙ АЛЕКСАНДРОВИЧЪ ГРОМОВЪ — извстный актеръ.
ЮРІЙ ИВАНОВИЧЪ БОРИСОВЪ.
1ая БАРЫШНЯ.
2ая БАРЫШНЯ.
ГОСТИ.
ЛАКЕИ.
Между I и II проходитъ 2 года
— II и III — 6 лтъ
— III и IV — 1 1/2 года
— IV и V — 1 мсяцъ.

Обстановка роскошной гостинной fin de siecle. Вс стили, вс тона и цвта мебели перемшаны безъ всякой системы и симметріи. Посреди комнаты маленькій диванъ блдно-палеваго броше, къ нему приставленъ спинкой къ спинк другой, блдноголубой парчи нсколько длинне перваго. Возл ярко-желтыя китайскія ширмочки расписанныя крупными цвтами и птицами. Голубые и палевыя съ серебромъ стулья разбросаны ple-mle. Портьеры свтло-лиловаго плюша. На столахъ (вс они разныхъ формъ и стилей) хрустальныя вазы съ живыми цвтами. На первомъ план маленькій эссъ ярко желтаго атласа съ золотомъ. Сзади него столъ Людовика XV. Посредин дверь въ залу, слва дв двери въ комнаты барышенъ. Справа еще дверь. Справа большое зеркало en lac. Яркое освщеніе.

АКТЪ ПЕРВЫЙ.

ЯВЛЕНІЕ I.

Лакей (проходитъ, стучитъ въ боковую дверь). Барышня, Катерина Сергевна, цвты изъ магазина принесли.
Дюся (вбгаетъ слдомъ за лакеемъ). Катечка, цвты принесли. Иди скоре… да иди-же! Что ты за несносная, право! Пока послднюю шпильку въ голову не поставитъ — съ мста не тронется.

ЯВЛЕНІЕ II.

Катерина и Лидія.

Лидія (она въ пудермантел, держитъ рукою недоконченную прическу). Принесли? (Лакею). Дайте сюда: Ахъ, Дюся, ты вчно подъ ногами вертишься. И чего теб здсь нужно? Вдь это до тебя не касается! Я теб совтую отправляться въ свою комнату.
Дюся. Опять въ свою комнату! Благодарю васъ за совтъ. Ужь мн въ моей комнат каждый уголокъ опостыллъ. (Умоляюще). Катечка, заступись за меня…. можно мн остаться?
Катерина (улыбаясь). Да оставайся.
Дюся. Господи, какъ любопытно! (Входящему лакею). Ставьте сюда,— на полъ, на полъ! Обржьте веревки: долго распутывать. (Присаживается передъ картономъ). Ухъ, какое колесо! Это Громову, конечно? Лида, посмотрите! Катя, скажи ты мн: зачмъ теперь такіе страшные внки подаютъ?
Катерина. Не знаю.
Дюся. И я не знаю. Во времена Греціи и Рима воинамъ, борцамъ, художникамъ внки на головы надвали. ‘И онъ былъ увнчанъ лаврами’. Увнчанъ — какое красивое слово. И это смыслъ имло. А теперь? Выкатятъ такое колесо… Ну что это значитъ? Вдь въ него лошадь съ наздникомъ проскочитъ. Зачмъ такое?
Катерина. Право не знаю. Такъ длаютъ.
Дюся. Я думаю это намекъ. По вашему, молъ, таланту,— у васъ вотъ какая голова должна быть. (Смется). Хорошъ бы душка былъ, воображаю.
Лидія. Глупо. Думаешь остроумно?
Дюся (скромно). Не думаю. По внку и объясненіе. Ахъ, еще лира, цвточная! Розы, ландыши!. Прелесть какая! Вдь дамы потомъ это все по кусочку растреплютъ. Медамочки, милыя, можно и мн одинъ цвточекъ изъ ‘его’ лиры? Я его завтра на фартукъ приколю и въ классъ съ нимъ пойду. Всмъ буду хвастаться, буду говорить: ‘онъ мн самъ далъ’. Мы съ нимъ отлично знакомы. Еще скажу: онъ мн сродни немножко… Это придастъ мн интереса! Можно?
Лидія (рзко). Оставь! Я такъ и знала. ‘Позвольте остаться’ и сейчасъ съ руками, сейчасъ: ‘позвольте цвточекъ’. (Лакею). Унесите это пока въ мою комнату. (Дюс). А вы отправляйтесь въ вашу комнату и извольте физику учить. Опять шестерку схватите.
Дюся (сердито). Я выучила. Хоть и ничего не понимаю, а вызубрила.
Катерина. Студентъ твой былъ?
Дюся. Былъ. Я ему и говорю: ‘оставайтесь у насъ. У насъ званый вечеръ съ итальянцами’, а онъ испугался и лататы задалъ.
Катерина. Что задалъ?
Дюся. Лататы.
Лидія. Это изъ какого предмета?
Дюся. (хохочетъ). Не изъ какого. Удралъ просто… мундирчикъ на немъ обтерханный, онъ и сконфузился.
Лидія. Она совершенно невозможна. Откуда вы берете такія выраженья: ‘обтерханная, латата’. Что это? На какомъ это язык?
Дюся. На самомъ русскомъ съ вашего позволенья. Не виновата я, коли въ русскомъ язык такія слова есть.
Лидія. Въ русскомъ язык еще худшія слова есть, нельзя же ихъ вс говорить.
Дюся. Тутъ ничего дурного нтъ. Вотъ княжна Надежда Ивановна не позволяетъ слова: ‘конюшня’ и ‘навозъ’ говорить при себ. Ахъ, ужасъ, cela sent! Можетъ быть и по вашему это неприлично.
Лидія (строго). Извольте уходить.
Дюся (со слезами). Ну что-жь! и уйду… только это просто… просто безсовстно. Я вдь вамъ не мшаю, вышла цвты посмотрть и сейчасъ Лидія Сергевна начинаетъ придираться и сейчасъ: уйди въ свою комнату! Что вы меня прячете! Что я вещь краденая, что ли? Я вотъ на зло вамъ — возьму, да въ своего студента и влюблюсь, коли вы меня никому другому не показываете. Онъ противный, а я все-таки влюблюсь и буду несчастна… Вы довольны будете?
Катерина. Ну полно, Дюся, что за глупости! Ступай въ свою комнату. Твое отъ тебя не уйдетъ, успешь еще, напрыгаешься. Кончай свою гимназію и вызжай тогда на вс вечера съ итальянцами и безъ итальянцевъ.
Дюся. Вотъ, Катечка, тебя я сейчасъ слушаюсь, а она (тихо) подщипа! Это у насъ классная дама одна такая есть… мы ее ‘подщипой’ зовемъ. Такъ вотъ и зудитъ… такъ и зудитъ. Подщипа! (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ III.

Катерина и Лидія.
Лидія. Скверная двчонка! Каковъ характерецъ! Прелестная особа выработается со временемъ. Ни приличій не знаетъ, ни выдержки нтъ.
Катерина. Дюся? Она премилый ребенокъ, но, дйствительно, совсмъ дитя. Удивляюсь, что ты съ нею воюешь? Есть съ кмъ копья ломать.
Лидія (презрительно). Копья ломать? Съ двчонкой, которую отецъ кормитъ изъ милости, много чести… А просто она мн надодаетъ и я добьюсь, чтобы ее отдали въ какой-ни
будь пансіонъ. У васъ съ отцемъ страсть была все какихъ-то уродовъ воспитывать.
Катерина. Врод моего жениха, Мурина? напримръ?
Лидія. Я совсмъ этого не хотла сказать….я только о Дюс говорила… Ну, а что-жъ Муринъ? Носились вы съ нимъ, носились, и умъ, и талантъ, и сердце, и вс достоинства, а теперь ты сама разочаровываться начинаешь.
Катерина (испуганно). Я? Ты, кажется, съ ума сходишь?
Лидія. Ты думаешь? Ну, впрочемъ, это не мое дло. Сказки, какъ лучше: встртить Громова внкомъ или подать его посл Гамлета?
Катерина. Не все-ли равно?
Лидія. Ты меня удивляешь. Къ чему ты притворяешься, Катя? Напускаешь на себя такое равнодушіе? Неужели же ты меня обмануть думаешь? Если я съ ума схожу по Громов, такъ ты-то вдвое. Только я не серьезно, я себ серьезнаго увлеченія никогда и ни съ кмъ не позволю, а отчего же вмст съ пріятельницами не покричать модному актеру и не подождать его на подъзд? Вс такъ длаютъ, это мода! Ну, а ты — дло другое: у тебя это посерьезне.
Катерина. Ахъ, Лида, какъ ты мн съ этимъ надола! Вчно твои глупости.
Лидія (улыбаясь). Я ничего, кром глупостей и говорить не умю. Но по моему: увлекайся кмъ угодно и какъ угодно, но нужно эти дла такъ длать, чтобы объ нихъ и собаки на двор не лаяли! Помнишь, какъ намъ тетушка Анисья Егоровна внушала? И я съ ней совершенно согласна. А твое поведенье всмъ въ глаза бросаться стало. Какъ только Громовъ играетъ, tu es toujours comme une possde. Поблешь какъ полотно, руки какъ ледъ, смешься, плачешь… Богъ знаетъ… Смотрть противно!
Катерина. Да, его игра меня увлекаетъ. Я всегда страстно любила театръ и театральное искусство… самое высокое и самое неблагодарное изъ всхъ искусствъ. Видишь-ли художнику, ваятелю дано много средствъ для достиженья своей цли: передъ нимъ природа, съ которой онъ копируетъ свои произведенья. Актеру даны слова, данъ типъ, скажешь ты, его дло только воспроизвести его ярко. Въ этомъ-то и задача. Данъ типъ, но иногда онъ очерченъ слабо, блдно, совсмъ фальшиво… Дло актера дополнить его, сгладить фальшь и дать живое лицо. Даннаго типа нтъ передъ его глазами, онъ долженъ воспроизвести, создать его въ своемъ воображеніи, а затмъ придать себ его черты вншнія и внутреннія, иногда прямо противоположныя его собственной природ, облечься въ его тло и душу…
Лидія. Да ты что? Лекцію что-ли читаешь?
Катерина. Актеръ самъ и полотно, и краски, и художникъ, и мраморъ, и рзецъ. Наконецъ, каждый художникъ оставляетъ посл себя свое произведеніе, которое переживаетъ его и передаетъ потомству его имя. Посл актера не остается ничего! Какъ же много долженъ актеръ вліять на душу зрителя, чтобы имя его оставалось жить десятки лтъ, какъ имена: Тальма, Кина, Гаррика, нашего Мочалова! А женщины! ни въ наук, ни въ литератур, нтъ женскихъ именъ, которыя пережили-бы десятки лтъ и были-бы на язык у всякаго. Только такія великія художницы, какъ Рашель, Сидонсъ, Ристори, Сарра Бернаръ.
Лидія. Катерина, мн даже страшно длается… ты, право, помшалась. (Смется). Катя, вдругъ ты въ актрисы уйдешь! Вотъ былъ-бы сюрпризъ всей нашей родн и старозавтной и новой формаціи! Старики насъ за милліонеровъ прочатъ, а, папаша, по крайней мр, за принца какого-нибудь отставного, да я и сама меньше какъ на княз мириться не хочу, а ты вдругъ въ актрисы! Разодолжишь! Ну коли ты въ театръ — я въ циркъ въ наздницы. Тамъ хоть весело.
Катерина. Зло, но не остроумно. Лидія. И не собиралась острить. Катерина. А одваться ты собираешься?
Лидія. Ah, Seigneur mon Dien! Я думаю, парикмахеръ въ отчаяніи и шипцы простыли! Какъ теб не стыдно, Катя? Что ты меня давно не гнала? (На ходу). Какъ ты думаешь цвтокъ блый приколоть? (Останавливается). Знаешь, что я теб посовтую?
Катерина. Что такое?
Лидія. Дебютируй въ ‘Орлеанской Дв’. Ахъ, зачмъ за мечъ воинственный я свой посохъ отдала? И тобою дубъ таинственный… А я въ гимназіи ‘все’ духъ таинственный говорила… ‘И тобою дубъ таинственный’.
Катерина. Ахъ, да убирайся ты! (Лидія, смясь, уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ IV.

Катерина идетъ въ залу и встрчается съ отцемъ и дядей. Василій и Сергй Злобины.

Катерина. Здравствуйте дяденька! Вотъ не надялась васъ видть сегодня… Сюрпризъ для меня. Благодарю васъ, что пожаловали. Здоровье ваше какъ?
Вас. Никан Здравствуй, племянница! Фу, ты батюшки, принцесса какая! И поцловать то страшно того и гляди, печатью въ лобъ! (Цлуетъ ее и садится). Здоровье-то? плохо. Я ужъ и то все по кладбищамъ зжу, да мстечко себ выбираю, гд мн пріятне лежать будетъ.
Серг. Злобинъ. Полноте, братецъ! Что за мысли мрачныя!
Вас. Никан Да ни чуточки не мрачныя! Я давно къ этому приготовился. Какъ придетъ курносая, такътаки себ спокойно ручки сложу: ‘бери, молъ, твое счастье’. Теперь-бы мн самое любезное дло умирать: нагршилъ много, да многое и загладить усплъ, а еще то нагршишь — исправить-то и поздно будетъ.
Катерина. Осмотрла нашъ новый домъ, дядя. Не правда-ли хорошъ?
Вас. Злобинъ. Да чего ужъ тамъ? въ глазахъ зарябило! Дворцы Семирамиты, царицы греческой. Она греческая, что-ли, была?
Катерина. Ниневійская, дядя.
Вас. Злобинъ. Ну, все равно. Я какъ чего не знаю, все на грековъ валю. Учился-то мало, читалъ много, да въ голов все перемшалось. Хорошъ домъ, очень хорошъ. Ужъ я не мало твоего папеньку журилъ, съ чего такого шику задаете? Охъ, подъ ногтемъ денежки-то цле.
Серг. Злобинъ. Нельзя-съ братецъ, не на такой мы линіи. Куда мн ихъ беречь-то? Самъ старъ становлюсь, наслдника нту… только и есть, что дв барышни. Двицы он образованныя, имъ старина-то ужь и не подъ стать. Да она совсмъ и повывелась.
Вас. Никан. Старина-то повывелась, а новые фасоны не больно хороши. Вотъ я при племянниц теб говорить буду. Ты коли супруги нту, хоть-бы гувернантку хорошую въ домъ взялъ. Что он у теб, какъ овцы безпастушныя, одн повсюду.
Катерина. Что это вы, дядюшка, мы кажется не въ такихъ годахъ, чтобы за нами присматривать.
Вас. Никан. Помолчи, племянница, твоя рчь впереди. Какъ разъ въ такихъ годахъ. Да и вс эти модныя зати, артистическіе, что-ли тамъ вечера… охъ, какъ они мн не нравятся… Что ты имъ головы-то дурманишь? Нарочно я сегодня пораньше забрался къ теб, чтобы объ нихъ поговорить. Что у тебя, батюшка, за актерское пристанище? То такой-то актеръ, то такая-то актриса… Что за компанія твоимъ дочерямъ? Сами мы, бывало, знакомство водили съ актерами, чтобы повеселе время въ трактир провести, знаемъ ихъ довольно хорошо. Стихи такіе прочтетъ или анекдотъ разскажетъ, что у семи солдатъ сапоги отъ стыда покраснютъ.
Катерина. Ахъ, дядя, что вы говорите! Да разв актеры двадцать пять лтъ тому назадъ были т же, что и теперь. Тогда всякій шелъ въ актеры: гимназистъ, провалившійся на экзамен, приказчикъ, прогнанный хозяиномъ и Богъ знаетъ кто! Я не знаю, можетъ быть, въ провинціи такъ и до сихъ поръ, но въ столиц совсмъ другое. Теперь образованье обязательно: все это народъ читающій, думающій, развитой…
Вас. Никан. Да полно-ка, полно. Плохой тотъ соколъ, что по вороньимъ мстамъ летаетъ. Развитой-то себ и помимо дло найдетъ, да и развитье-то его все только до порога сцены, а какъ кругомъ только и слышишь, какъ кому ножку подставить, кто съ кмъ побранился, какая актриса отъ кого сколько получаетъ, такъ тутъ всякое развитіе и образованье забудешь. И каждый изъ нихъ теб про другого будетъ говорить: такой-сякой, а я образованный, я не такой, какъ они! И вс они теб матушка изъ рожи-то хороши кажутся. Что имъ господинъ Шекспиръ да господинъ Шиллеръ написалъ, они и повторяютъ, а ты сидишь, да восхищаешься: охъ, какой честный, охъ, какой благородный!
Катерина. Я ихъ знаю не по сцен только, дядя. Они совсмъ не похожи на тотъ портретъ, который вы рисуете.
Вас. Злобинъ. Ну, ты и умная барышня, а глупа. Актеръ-то теб двадцать шкуръ въ день перемнитъ. Онъ такъ привыкъ чужого человка изображать, что самъ не разберетъ: какой онъ на самомъ дл. Съ Сидоромъ-то онъ Пахомъ, а съ Григорьемъ — Иванъ. Когда онъ самимъ собой бываетъ? на сцен съ товарищами! Ты вотъ тамъ его погляди, какой это фруктъ — узнаешь. (Катерина хочетъ говоритъ).
Серг. Злобинъ. Катенька, пріхалъ кто-то… идите, встртьте. (Катерина уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ V.

Сергй и Василій Злобины.

Серг. Злобинъ. Это вы напрасно, братецъ, артисты въ наше время всюду приняты. Нельзя-же и намъ отъ другихъ отставать.
Вас. Злобинъ. Не отставай, батюшка, не отставай! А какъ дочь задастъ дерка съ актеромъ, тогда спохватишься, да будетъ поздно. Ужь и такъ весь городъ звонитъ, что Катенька въ Громова влюблена.
Серг. Злобинъ. Глупости… сплетни одн и больше ничего! А ужь особенно относительно Катеньки. Еще кабы про Лидочку говорили. Та полегче, а эта у меня разсудительная, во вторыхъ, знаете, она почти просватана.
Вас. Злобинъ. Кто васъ тамъ знаетъ. Вы намъ о своихъ длахъ не докладываете. Женихъ-то, гляди, тоже не изъ своего сословія? Тоже вдь мода! Какъ это? насчетъ танцевъ-то я, вдь, плохъ. Во французскомъ кадрил это бывало… одна рука туда, а другая сюда? Чай ты по модному знаешь, какъ это называется.
Серг. Злобинъ. Chass crois.
Вас. Злобинъ. Ну вотъ, это самое круазе, а по русски — переплетъ. И пошелъ теперь такой переплетъ, что купецъ обязательно на дворянку мтитъ, а дворянинъ съ купчихой вертится. И ничего изъ этого, окромя огорченія, не выходитъ. Погляди-ка кругомъ: что у насъ слезъ купеческихъ за дворянами льется, да и дворянкамъ тоже не легче. Ты вдь нашего брата, хоть въ котл вари, хоть въ ступ толки, а все наша дикость природная, нтъ — нтъ да и выскочитъ. Все тулупомъ мужичьемъ и пахнетъ, а дворянина или дворянку природную отъ этого духа мутитъ и коробитъ. Ты на кого-же мтишь?
Серг. Злобинъ. Да признаться вы угадали отчасти. За Лидочкой тутъ князь одинъ, Шеломовъ ухаживаетъ.
Вас. Злобинъ. Не простой, стало быть, переплетъ,— съ золотымъ обрзомъ! То-то давеча говорилъ: зачмъ теб деньги беречь! По всему видно, что он теб надоли. Да Лидочк не иначе какъ за княземъ быть. Больно она высоко о себ понимаетъ. Ну, а Катерина?
Серг. Злобинъ. Гришу Мурина помните?
Вас. Злобинъ. Твоего воспитанника-ти?— какъ не помнить, хорошій малый былъ… Гд онъ теперь?
Серг. Злобинъ. Кончилъ курсъ, адвокатомъ будетъ,— большой талантъ проявляетъ. Одна бда — денегъ нтъ. Ну, да я своего зятя поддержу. Склонность-же къ нему у Катерины большая такъ что Громовъ,— это забава одна.
Вас. Злобинъ. Ну дай Богъ, чтобы такъ было.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т же и Муринъ.

Серг. Злобинъ. А легокъ на помин! Только что о теб говорили.
Муринъ (къ Сергю). Не бранили, надюсь. Здравствуйте, Василій Никаноровичъ, давно мы съ вами не встрчались.
Вас. Злобинъ. Давненько, давненько. Я вдь тебя еще въ студенческомъ мундир помню, а теперь вонъ ты франтомъ какимъ.
Муринъ. Это я сегодня только. Но случаю торжества и по приказанію начальства.
Вас. Злобинъ. Да начальство-то у тебя кто?
Муринъ. А Катерина-то Сергевна! Барышня строгая: безъ фрака-то и носу не показывай. А я его, признаться терпть не могу, да еще недавно приказчикъ меня изъ-за фрака-то какъ срзалъ. Прихожу я какъ-то въ магазинъ, сукна на фракъ покупать, да и говорю ему: вы мн не изъ очень дорогихъ Сукно-то покажите: это не бальный фракъ, а рабочій, каждый день носить, а онъ на меня поглядлъ этакъ искоса, да и спрашиваетъ: а вы что-же? въ лакеяхъ гд состоите! Я ужасно сконфузился. (Злобины смются).
Bac. Никан. Ну, что-же? Курсъ кончилъ, адвокатствомъ заниматься станешь? Купцамъ кафтаны помогать выворачивать?
Муринъ (серьезно). Ну, на это и безъ меня охотниковъ много найдется: на это особые спеціалисты есть.
Вас. Никан. А ты что-же? новые пути въ адвокатур открывать думаешь?
Муринъ. Гд намъ? Если-бы Богъ помогъ осуществить то хорошее старое, что положено въ основу адвокатуры великимъ законодателемъ, то я бы ничего лучшаго и не желалъ. Что можетъ быть выше его завтовъ, идеальне!
Bac. Никан. Вотъ ты какъ! Смотри, братъ, больно трудно съ идеалами-ти въ наше время. Не оборвись, смотри.
Муринъ. Я на себя надюсь, а тамъ что Богъ дастъ, конечно.
Вас. Никан. Другъ ты мой, ситный, на себя-то ты надешься, да больно тутъ много отъ женской націи зависитъ. Вдь у всякой дамы первое дло — одной комнаты не хватаетъ.
Муринъ (Смется). Какъ это одной комнаты?
Вас. Никан. А вотъ какъ. Нанялъ ты, примрно, квартиру въ пять комнатъ: ‘хорошо-ли, другъ мой, Машенька?’ А друга Машеньки физіономія ужь въ три аршина. ‘Очень говоритъ, хорошо… только кабы еще одну комнату’. Нанялъ ты въ шесть комнатъ, а ужь это, гляди, полтораста — двсти рублей разницы… и опять все одной комнаты не хватаетъ. А тамъ, гляди, и платья шелковаго хочется и ложу возьми ‘ахъ, Мазини!..’ глядишь одеалы-то и тю-тю! Конкурсъ-то и возьмешь вести.
Муринъ. Ну ужь это вы не подсмиватесь, Василій Никаноровичъ! Нтъ, я своему другу Машеньк заране свой Символъ Вры изложу. Хочетъ она мириться съ моими четырьмя комнатами — хорошо, а не хочетъ — прощай! Не вуле ву, такъ какъ вуле ву.
Bac. Ник а н. Хлестко! Ну, да у у тебя невста-то, слышь, съ приданымъ будетъ.
Муринъ. Это до меня не касается. Ужь если этого несчастья, то есть приданаго, избжать нельзя, то пусть моя жена длаетъ съ нимъ что хочетъ, а я ея денегъ не трону.
Вас. Никан. (смется). Да ты, братъ, никакъ живымъ на небо лзешь! Занятный ты парень! Жаль, что теперь разговаривать съ тобой некогда. Заходи какъ-нибудь ко мн, поболтаемъ: больно ты мн по душ. Не часто, правда разговаривать-то я могу: хворость меня все одолваетъ.
Муринъ. Да, ужь когда хворать начнешь — философія на умъ не пойдетъ.
Вас. Никан. Въ здоровомъ тл — здоровый духъ? Не люблю я этой пословицы. Прихожу я намедни къ пріятелю своему, а тотъ мн съ гордостью: ‘Видлъ ты, моего сына? говоритъ. Богатырь Ерусланъ Лазаревичъ, да и только’. Й точно: вышелъ парень, — даже страхъ беретъ, — не человкъ,— быкъ альгаузскій. А заговорилъ — дуракъ, истинный дуракъ. Что-же ты, говорю изъ него длать будешь?— ‘Онъ у меня шампиньономъ будетъ’. Онъ небось 17 пуд. одной рукой подымаетъ. Ужь не знаю, другъ, какой онъ у тебя шампиньонъ будетъ, а сейчасъ, чистая поганка. Не подъ какой соусъ не годится. (Музыка). Да, теперь на счетъ тла заботы прилагаютъ — ухъ сколько! Что ни день, гляди, книжка вышла: и какъ кормиться, и какъ мыться, и какъ гулять — все на счетъ тла… А какъ духъ ростить — вотъ этого нтъ! Души все маленькія, коротенькія пошли! Ну, пойдемъ! музыка, слышишь, заиграла. (Вс уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ VII.

Изъ правыхъ боковыхъ дверей показывается Дюся. Она подходитъ на цыпочкахъ и смотритъ въ залу.

Дюся. Будутъ они танцовать, или нтъ? Хоть-бы посмотрть. Только-бы не замтилъ никто. Если будутъ, ей-Богу, не вытерплю, я здсь одна затанцую. Неужели эта кубышка тоже танцовать будетъ? Любопытно. Вотъ тюлень ученый! (Смется).

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Входитъ Борисовъ. Онъ останавливается у зеркала, поправляетъ галстухъ и хочетъ пройти въ залу.

Борисовъ (оборачивается). Pardon!
Дюся (отскакивая). Какъ вы меня испугали! Я думала это кто-нибудь.
Борисовъ. А я никто? Благодарю… Дюся, да это ты!
Дюся (серьезно). Позвольте, почему же это я Дюся? Я васъ совсмъ не знаю.
Борисовъ. Ты съ ума сходишь! Почему она Дюся? Да потому что ты Дюся… Надюша… Надюся… Дюся… Я даже не знаю, какъ тебя по отчеству зовутъ. Да неужели ты забыла Юрочку Борисова?
Дюся (обрадованно). Такъ вы Юрочка?.. и съ усами?
Борисовъ. А почему же ты думаешь, что у меня не могли вырости усы?
Дюся. Нтъ, я не то… а только я бы ни-за-что васъ не узнала. Смотрю, смотрю… что за обезьяна такая меня
Дюсей называетъ, а это вы! Я теперь ужъ не Дюся, а Надежда Владиміровна.
Борисовъ. Надежда Владиміровна! Такое длинное имя такому маленькому человчку. Нтъ, я тебя не могу и не буду такъ называть. Ты все таки Дюся… ну, коли хочешь, Владиміровна Дюся. Ты все такая же, какъ и шесть лтъ тому назадъ, разв немножко подросла. А помнишь, какъ ты меня щеткой побила?
Дюся. Била… и не раскаиваюсь. Такой большой малый, вдь вы меня на десять лтъ старше, и вдругъ меня въ погребъ заперъ! Да ка-бы вы это теперь сдлали, я бы и сейчасъ васъ побила.
Борисовъ (смется). Я теперь не запру. Ну разсказывай, какъ живешь?
Дюся. Нтъ вы прежде скажите, куда вы провалились.
Борисовъ. Былъ въ Англіи. Въ Кембриджскомъ университет.
Дюся (почтительно). Въ Кембриджскомъ? страсть какая! Нтъ, теперь ужъ васъ щеткой не побьешь!
Борисовъ (смется). А теб жаль? Ну, а ты учишься?
Дюся (вздыхая). Учусь. Физика проклятая никакъ не дается? Живутъ у насъ весело: музыка, вечера, танцы… А я сижу въ своей комнат, слушаю и твержу. Вольтовъ столбъ, Вольтовъ столбъ, а что Вольтовъ столбъ, хоть убей, не знаю… голова какъ деревянная… а изъ залы вальсъ, венгерка… Вы танцуете венгерку?
Борисовъ. Танцую.
Дюся. И новое па длаете?
Борисовъ. Какое?
Дюся. А такъ въ бокъ, въ бо’къ! Одну руку за ухо, а другую кавалеру на шею. Такъ! (Показываетъ.) Вдь это очарованье, а не на.
Борисовъ. Нтъ, я не умю.
Дюся. Я васъ выучу! Вотъ какъ венгерку заиграютъ — ноги, понимаете-ли, такъ сами отъ полу и поднимаются, а тутъ… вотъ не угодно-ли: ‘Законъ Бойль — Маріотта состоитъ въ томъ, что объемъ газа, умноженный на упругость, т. е. 8 р. есть величина постоянная, каковъ-бы ни былъ объемъ, при одномъ и томъ же вс газа и одной и той же температур’. Уфъ! Это я сегодня учила и все однимъ духомъ должна, а запнусъ и встану… ни тпру, ни ну. Понимаете вы это или нтъ?
Борисовъ. Понимаю.
Дюся. Вотъ счастливый! Вамъ хорошо: вы въ Кембридж были, а я такъ ровно ничего не понимаю. Какъ это можно температуру на всъ помножить? Вдругъ я скажу: четыре пуда холода, полтора фунта тепла. Вдь это глупо! Ахъ, батюшки! музыка перестала. Ну, какъ кто-нибудь сюда придетъ. Хорошо коли Катя: она у насъ добрая, ничего, а Лидочка… Эта м-м-м! Прощайте скоре.
Борисовъ. Какъ прощайте, дюся? Ты меня не зовешь къ себ? Хочешь я приду теб физику объяснять?
Дюся. Неужели придете? Вотъ спасибо… вотъ какое спасибо! У васъ я наврное пойму. А студентъ мой… патлы рыжія, врозь торчатъ, глаза глупые, говоритъ: мня, мня, мня! Смотрю, смотрю… скучно станетъ! Точно передомной длинную, срую нитку тянутъ… спать захочется… Приходите, я васъ за это венгерк выучу.
Борисовъ. Отлично! очень радъ! Что-же ты мн не сказала, Дюся, хорошо теб живется здсь?
Дюся. Хорошо… только вотъ…
Борисовъ. Что!
Дюся… Все въ своей комнат держатъ, танцовать не пускаютъ.
Борисовъ. Ну эта бда не велика! Подрасти немножко!
Дюся. Да еще: когда у насъ ужины большіе — мн никогда пирожнаго недостается: прислуга всегда все постъ! Что я васъ попрошу. Юрій Ивановичъ… Вдь мы съ вами росли, дрались… вы вдь хоть и большой, а все таки глупый… тогда были… мн васъ не стыдно…
Борисовъ. Ну, что такое, Дюся? что?
Дюся. Хорошій мой, Юрій Ивановичъ!.. за ужиномъ сегодня ванильныя трубочки съ битыми сливками подавать будутъ… любимыя мои! Положите на тарелочку и пошлите мн. Коли я спать буду — пусть разбудятъ. А то завтра — не то останутся, не то нтъ, а коли и останутся, такъ прокиснутъ.
Борисовъ. И только?
Дюся. И только, сдлаете?
Борисовъ. Разумется, сдлаю.
Дюся. А я вамъ тогда записку пришлю: ‘мъ и очень счастлива’. Ахъ, какой вы милый! Ну, спасибо!.. Прощайте, приходите… будемъ вмст объемъ на температуру помножать. (смется), Ученый! вообразить не могу… А вотъ пріятель Гриша Муринъ здсь, онъ теперь… нтъ, впрочемъ это пока секретъ… Ну, совсмъ прощайте. (Идетъ и останавливается.) А усы къ вамъ идутъ! Вы прехорошенькій стали…
Борисовъ. А давеча кто обезьяной назвалъ?
Дюся. Это я со страху не разсмотрла. (Борисовъ уходитъ въ залу, а Дюся бжитъ въ боковую дверь и сталкивается съ Катериной и Громовымъ).

ЯВЛЕНІЕ IX.

Дюся, Катерина, Громовъ.

Катерина. Дюся, ты опять здсь? Въ старомъ форменномъ плать. Что ты здсь длаешь?
Дюся, (присдая Громову). Карандашъ ищу… я давеча забыла (Неловко уходитъ).
Катерина. Что съ вами? Вы не въ дух?
Громовъ. Душа болитъ, Катерина Сергевна.
Катерина. Вамъ, можетъ быть, не читать сегодня?
Громовъ. Сегодня, завтра — все равно… все то-же… Разв не каждый день мн приходится ломать себя. Смяться — когда сердце обливается кровью, играть, когда мысль далеко, далеко, когда хочется покоя… забвенія!
Катерина. Съ вами случилось что-нибудь ужасное?
Громовъ. Да! ужасное! Не время и не мсто здсь объяснять вамъ. А какъ хотлось бы поговорить съ такимъ чуднымъ человкомъ, какъ вы… довриться, открыть душу и, можетъ быть, найти сочувствіе хоть разъ въ жизни!
Катерина (съ движеніемъ). Вы несчастны?
Громовъ. Глубоко… ужасно.
Катерина. Вы такъ взволнованы. Боже мой… не хотите-ли капель какихъ-нибудь?
Громовъ (горько смется). Капли? Какъ будто мн могутъ помочь капли?
Катерина. Нтъ, позвольте… я сейчасъ принесу вамъ эфирно-валерьяну.

ЯВЛЕНІЕ X.

Лакей (входитъ).

Лакей. Катерина Сергевна, пожалуйте въ залу, папаша васъ ищутъ.
Катерина. Иду, иду. (Громову). Я сейчасъ принесу. (Уходитъ).
Громовъ. Ну-ка, милый, коньячку!
Лакей. Съ лимономъ прикажете?
Громовъ. Гд ты служишь, что спрашиваешь? Порядковъ не знаете? конечно, съ лимономъ. Гд у васъ тутъ комната для артистовъ? туда и подай… въ укромный уголокъ. Графинчикъ — не рюмочку. (Лакей уходитъ).
Лидія (входитъ озабоченная). Что съ вами? Сестра сказала мн, что вы больны… разстроены. Какъ-же Гамлетъ-то?
Громовъ. А вамъ очень хочется его услыхать?
Лидія. Еще бы! мы такъ хлопотали… все устраивали — и вдругъ! Господи, да я просто заплачу! Вы вдь самый гвоздь-то и есть, остальныхъ-то мы только такъ пригласили.
Громовъ. Вамъ жаль вашихъ трудовъ, а не меня?
Лидія (высокомрно). Что? Мы, кажется, съ вами не настолько въ хорошихъ отношеніяхъ, чтобы я смла васъ жалть и вообще проявлять какія-нибудь чувства относительно васъ.
Громовъ (сконфуженно). Однако, Катерина Сергевна…
Лидія. Не мое дло, какъ поступаетъ Катерина Сергевна.

ЯВЛЕНІЕ XI.

Лакей (съ подносомъ).

Лакей. Сейчасъ прикажете налить?
Лидія (насмшливо). Я пойду и успокою Катю: скажу ей, что вамъ уже дали лкарства. (Уходитъ).
Громовъ. Дрянь двчонка! Фыркаетъ… подумаешь принцесса крови! Водочнаго заводчика дочь! (Лакею). Дуракъ! выхалъ! Я теб сказалъ — въ комнату для артистовъ… Пшелъ! (Лакей уходитъ). А, досада! Какъ все это глупо вышло.

ЯВЛЕНІЕ XII.

Катерина, Громовъ.

Катерина. Выпейте скоре.
Громовъ (пьетъ, потомъ беретъ ея руку и цлуетъ). Вы не обижаетесь, что я цлую вашу руку? Вы не находите, что актеръ такая парія, прикосновеніе котораго есть уже обида?
Катерина. Зачмъ вы это говорите? Разв вы не знаете… я говорила вамъ нсколько разъ, какъ я отношусь къ актерамъ, какъ я имъ завидую. О, если-бы силы! Неужели вы думаете, что я хотя-бы на одну минуту осталась здсь, въ этомъ раззолоченномъ дворц… скучающая, праздная, недовольная, не зная куда приложить свои силы, которыя клокочутъ и рвутся. Вдь я только и оживаю въ театр! Если-бы… нтъ, зачмъ говорить, это невозможно! (Опускается на диванъ).
Громовъ. Да! Какая страшная разница: ваша жизнь здсь — и моя тамъ! Простите за сопоставленіе, но оно само напрашивается на языкъ. Вся жизнь безцльная, скучная: туалеты, которые мало интересуютъ, вызды въ общество, котораго вы чувствуете себя цлой головой выше! А дальше — замужество не по сердцу (горько), по большей части такъ бываетъ у богатыхъ людей, дти, которыхъ вы даже не будете воспитывать сами, а тамъ старость и все… Вся жизнь кончена, прожита зря… Зачмъ? за что?
Катерина (задумчиво). Да, ужасно! И какая глубокая правда.
Громовъ. Другое дло жизнь актрисы. Высокое искусство, чудная цль! Владть всми этими сердцами, умами… Заставлять по своей вол плакать, негодовать! Чувствовать всмъ своимъ существомъ, какъ вся эта тысячеголовая толпа сливается съ тобой, дышетъ однимъ дыханьемъ, думаетъ однимъ мозгомъ, чувствуетъ однимъ сердцемъ!.. Да за эти нсколько мгновеній можно жизнь отдать!.. Понимаете-ли вы это?
Катерина (сидитъ, облокотившись на колно). Да!
Громовъ. И вотъ посл такого-то вечера возвращается актеръ домой, въ свою скромную квартирку, за свой ужинъ, заработанный честнымъ трудомъ… Миръ, покой, сознанье исполненнаго передъ обществомъ долга, сознанье пользы, которую приносишь… Да разв это не наслажденье?!.. Простите меня, Катерина Сергевна, но я бы не въ состояніи былъ прожить здсь хоть мсяцъ… Въ этихъ палатахъ пахнетъ кровью и потомъ замученнаго рабочаго… Мн тяжело, мн душно здсь, меня давятъ эти стны… (Подходитъ къ ней близко и говоритъ со вздохомъ.) Если-бы я смлъ, я сказалъ бы вамъ… Но нтъ… я не могу…
Катерина (тихо). Говорите.
Громовъ (садится рядомъ). Не губите живую душу въ себ. Бросьте эту мертвечину, идите на сцену, на честный трудъ, на высокое дло…
Катерина. Боюсь, не хватитъ силъ.
Громовъ. Не испробовавши силъ, нельзя судить о нихъ. И наконецъ, разв вы не найдете дружеской руки, на которую вы могли бы опереться… Оглянитесь, Катерина Сергевна, неужели вы не видите, гд ваши друзья и гд ваши враги?
Катерина. А талантъ, талантъ!..
Громовъ (всталъ). Съ такой чуткой душой, съ такимъ впечатлительнымъ сердцемъ у васъ не можетъ не быть таланта. Наконецъ, талантъ можно развить… И какая это завлекательная задача!..

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Т-же и Лидія (входитъ).

Лидія (тихо). Catherine, mais c’est un scandal… Vous restez l toute une heure bavarder avec monsieur. On te cherche. (Громко). Господинъ Громовъ, сейчасъ ваше чтеніе.
Громовъ (пьетъ воду). Благословите меня, Катерина Сергевна, я боюсь.
Катерина. Неужели это правда? Я думаю, вы такъ привыкли.
Громовъ. Актеръ, который не волнуется передъ выходомъ, не актеръ. Благословите меня.
Лидія. Ахъ, какъ трогательно! (Хохочетъ). Катя, возложи твои длани на эту гордую голову, склоняющуюся передъ тобой. (Ему). Это изъ какой пьесы?
Громовъ. Вы думаете, что я такъ ничтоженъ и глупъ, что не съумю сказать ни одного своего слова.
Лидія. Я думаю только, что вы (насмшливо) лтъ пятнадцать на сцен? Да?
Громовъ. Что же изъ этого?
Лидія (смясь). Ахъ, да ровно ничего. (Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Нкоторое время сцена пуста. Потомъ за кулисами слышны апплодисменты и ‘браво’. Общій выходъ. Общество разбивается на группы. Лакеи разносятъ мороженое.

1я барышня (входя подъ руку съ Лидіей). Ахъ, очарованье! Какъ онъ красивъ! Какъ онъ читаетъ!
2я барышня. А какое у него благородное лицо! Я его слушаю какъ очарованная и чувствую, будто поднимаюсь и несусь куда-то, несусь… и таю… Просто таю!..
1-я барышня. Волшебникъ.
Лидія. Хочешь, я тебя съ нимъ познакомлю?
1я барышня. Ахъ, милая! Неужели ты это сдлаешь? Познакомь, я ему вышью что-нибудь.
2я барышня. И меня познакомь, я ему тоже вышью…
Лидія. Помочи!
2-я барышня. Ну, Лида, какъ не стыдно!
Лидія. Сейчасъ ему скажу. (Громову). Сергй Александровичъ, позвольте васъ познакомить съ барышней, которая хочетъ вамъ вышить…
1-я барышня (испуганно). Лида!
Лидія. Портфейль! Чего ты испугалась? (Громову). Вы боитесь за свой голосъ, мороженаго не кушаете?
Громовъ. Я берегу зубы: на сцен они необходимы.
Лидія. А вы изъ зубастыхъ?
Громовъ. О, нтъ! Я — овца!
Муринъ (тихо Катерин). Волкъ въ овечьей шкур. А теб дать мороженаго, Катя?
Катерина (сухо). Нтъ, благодарю.
Муринъ. Что съ тобой, Катя, сегодня?
Катерина. Ничего. Разв ты замчаешь что-нибудь?
Муринъ. Да разв можно обмануть любящіе глаза? Разумется, замчаю. Что тебя тревожитъ?
Катерина. Я просто устала… душно… Ты доволенъ концертомъ.
Муринъ. Нтъ, недоволенъ: я не вижу тебя совсмъ. Ты точно умышленно избгаешь меня, а мн необходимо поговорить съ тобой.
Катерина (испуганно). О чемъ?
Муринъ. Я вижу, что съ тобой творится что-то недоброе послднее время… Вижу и мучусь. Надо выяснить это.
Катерина. Я скажу теб, Гриша… потомъ… завтра… (Идетъ).
Муринъ. Не ходи на второе отдленье, не интересуетъ же тебя эта дребедень. Приди сюда, поговоримъ.
Катерина. Завтра, Гриша.
Муринъ. Ждать, ломать голову… Пожалй меня, Катя.
Катерина (посл колебанія). Хорошо я приду. (За сценой звонокъ. Гости расходятся).
2-я барышня (подлетая къ Катерин). Катерина Сергевна, онъ читаетъ еще что-нибудь?
Катерина. Да, изъ ‘Дмитрія Самозванца’.
2-я барышня (беретъ ее подъ руку). Когда я его слушаю, я просто точно несусь, несусь и таю. (Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ XV.

Муринъ и Катерина, которая быстро возвращается. Длинная пауза.

Катерина. Ну, Гриша, ты хотлъ говорить со мной… Не знаю, съ чего начать… Видишь-ли… трудно мн… тяжело!.. Дай мн собраться съ мыслями, подожди до завтра… До завтра только, Гриша. Дай мн самой себ отчетъ отдать, разобраться.
Муринъ (беретъ ея руку, цлуетъ и старается говоритъ покойно). Сядь, Катя… не волнуйся такъ. Я почти догадываюсь и боюсь догадаться… Боюсь, родная… Разлюбила? (За сценой музыка).
Катерина. Нтъ, Гриша… нтъ, не то… Я раздвоилась какъ-то! Я люблю тебя… иногда мн кажется все такъ же…
Муринъ. Только кажется?
Катерина. Но я думаю… я не дамъ теб счастья..
Муринъ. Я его теб дамъ… съ меня и этого довольно,
Катерина. Голубчикъ мой! Вдь я тебя цню и врю я теб глубоко, да…
Муринъ. Да что же? что? Катя моя? Катерина. Сама не знаю. Смутно у меня на душ. Въ другую сторону меня тянетъ. (Снимаетъ съ руки кольцо и подаетъ ему). Возьми, Гриша.
Муринъ (пораженный). Какъ Катя?
Подумай. Разрывъ! Господи, да за что же? Нтъ, не то… не то говорю… Не отдавай сейчасъ… сообрази… подумай! Звздочка моя ясная, не скрывайся ты отъ меня! Вдь все: и цль и счастье, все въ теб! Нтъ не обо мн, не то хотлъ… Скажи мн, куда ты рвешься?
Катерина. На сцену, Гриша.
Муринъ. Что?! Такъ это… это вотъ откуда! его вліяніе. Да я этой гадин… Я его просто задушу! Опомнись, Катя. Фразеръ. Гд твои глаза? Вглядись въ него получше.
Катерина (низко опуская голову).
Я люблю его.
Муринъ. Да?.. такъ… это другое дло… Зачмъ же раньше ты не сказала… Нтъ, я не упрекаю. Дай теб Богъ счастья. (Идетъ).
Катерина. Не уходи такъ, Гриша, прости меня.
Муринъ. Потомъ… посл. (Катерина хочетъ подойти.) Нтъ, сейчасъ не въ силахъ, не могу!

ЗАНАВСЪ.

АКТЪ ВТОРОЙ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

ГРОМОВЪ.
КАТЕРИНА СЕРГЕВНА ГРОМОВА.
ПЛЕНСКАЯ, КУЛИГИНА, СТРЛЬСКАЯ, САНИНЪ, ВРОНСКІЙ, ПЛАВСКІЙ, актрисы и актеры провинціальнаго театра.
МУРИНЪ.
КЛЮЧАРЕВЪ.
ГОРНИЧНАЯ.
ЛАКЕЙ.

Столовая въ квартир Громовыхъ. Посредин раздвижной столъ, открытый буфетъ, блые стулья. Цвты, пьянино. Письменный столъ, передъ цимъ красивый золоченый стульчикъ. Козетка. Къ началу обда приносятъ канделябры со свчами.

ЯВЛЕНІЕ I.

Катерина входитъ въ шляп и накидк. Горничная за ней и помогаетъ ей раздться.

Катерина. Сергя Александровича нтъ дома?
Горничная. Нтъ. И на репетиціи ншто не были?
Катерина. Нтъ, не былъ.
Горничная. Переодваться подать, Катерина Сергевна?
Кате рина (устало садится въ кресло). Не буду, устала.
Горничная. Да нельзя этого, Катерина Сергевна, въ имянины, да въ черномъ плать.
Катерина. Разв нельзя?
Горничная. Примта дурная: что нибудь худое приключится.
Катерина. Такъ и безъ чернаго платья приключится. Сними съ меня башмаки и дай туфли.
Горничная (приноситъ туфли и переобуваетъ Катерину). Нтъ, вы этого не говорите… Вы, по вашему, по ученому ничему не врите, а ужъ это врная примта… Вотъ мою маменьку Варварой звали, четвертаго декабря имянинницы бываютъ… Ну, и подари ей отецъ передъ имянинами чернаго шерстяна на платье, она себ платье сшила да и наднь его въ имянины-то. Я отецъ у меня пожарный былъ, онъ передъ Насхой похалъ на пожаръ (со слезами), а ему голову и проломило. Вонъ оно шерстяйо-то къ чему вышло.
Катерина (задумчиво). Нтъ, пустяки! Я свое первое черное платье тоже въ имянины надла. И какъ я веселилась въ немъ, какъ была счастлива!.. Никогда ни до этого, ни посл мн никогда не было такъ весело… первое объясненіе въ любви… Я гимназистка въ полу-короткомъ плать, а онъ въ студенческомъ мундирчик . (Опомнясь.) Анюта, на столъ надо накрывать.
Горничная (съ любопытствомъ). Это Сергй Александровичъ въ мундирчик-то?
Катерина. Нтъ… мало-ли у меня жениховъ было.
Горничная, (раздвигаешь обденный столъ и начинаетъ накрывать). Да мн сказывали: вы прежде-то, Боже мой, какъ жили. Тутъ одна барыня горничную себ привезла, а эта горничная у васъ прежде служила. Увидала она васъ въ театр, да такъ и ахнула. ‘Это Злобина барышня’, говоритъ. И. стала тутъ про васъ разсказывать. Сестра, говоритъ, за княземъ, а ваша-то изъ за любви на сцену въ актрисы ушла. До чего нашу сестру любовь-то доводитъ!
Катерина. Анюта, человкъ шесть лишнихъ обдать будутъ, а можетъ быть и больше. Предупредите повара, чтобы у него лишнее было. Скажите, чтобы завтра счетъ подалъ, я уплачу.
Горничная. Хорошо-съ.
Катерина. Есть содовая вода у насъ?
Горничная. Дв бутылки только осталось.
Катерина. Надо купить. Сергй
Александровичъ прідетъ, будетъ спрашивать.
Горничная. Ужъ это какъ всегда: какъ сутки дома не были — такъ содовой вод расходъ.
Катерина. Я сейчасъ дамъ денегъ. Фрукты принесли?
Горничная. Принесли, у меня въ комнат.
Катерина. Такъ распорядитесь насчетъ воды. (Даетъ деньги, горничная уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ II.

Катерина.

Катерина. ‘Вотъ до чего нашу сестру любовь доводитъ’. Любовь! Какъ опошлено это слово… чего мы не называемъ этимъ именемъ! Сколько разъ въ юношескихъ спорахъ мы пробовали опредлить любовь, а Гриша установилъ цлый катехизисъ: самоотверженіе, самоотреченіе, всепрощеніе. Что-то сталось съ его идеями о любви за эти два года, посл моего поступка съ нимъ. (Встаетъ и беретъ альбомъ.) Милые, честные глаза! Какъ-бы вы взглянули теперь на меня? Нашелъ-ли бы онъ въ своемъ сердц хоть каплю прощенія и оправданія для меня. (Закрываетъ альбомъ.) Ахъ, эти праздники и торжественные дни! Въ нихъ всегда особенно скучно бываетъ такому одинокому человку какъ я, и почему-то особенно неотступно мысль возвращается къ прошлому: къ отцу, къ Гриш, къ искалченной жизни, къ ея прежнимъ надеждамъ на счастье. И такъ хочется счастья! хоть немного… (Проводитъ рукой по лицу.) Нтъ, плакать не надо… у меня сегодня обдъ. Ахъ, только-бы онъ кончился поскорй.

ЯВЛЕНІЕ III.

Катерина, Громовъ (лицо помятое, не совсмъ твердъ на ногахъ).

Громовъ (въ дверяхъ). Плачете! такъ… домой ввалился — слезы. Я могу и уйти.
Катерина. Не думаю плакать.
Громовъ. Значитъ, сердиты?
Катерина. Огорчена.
Громовъ. Огорчена! Все высокимъ слогомъ разговариваетъ. Просто зла, какъ всегда! (Катерина хочетъ уйти).
Громовъ. Ну, постойте! Деньги есть?
Катерина. Сколько?
Громовъ. Пятьсотъ… проигрался! (Ложится на диванъ.)
Катерина (подходитъ къ столу, выдвигаетъ ящикъ, вынимаетъ деньги). У меня только двсти, тридцать. Какъ же быть?
Громовъ. Карточный долгъ въ клуб, понимаешь? Надо достать.
Катерина. Я возьму у антрепренера.
Громовъ (свищетъ). Хватилась! давно все взято.
Катерина. Мои?
Громовъ. Мои, твои — все тамъ.
Катерина (растерянно). Но вдь мн нужно… Расходы по дому… завтра я общала разсчитаться за обдъ… не могу же я должать повару, портних.
Громовъ. Какъ въ тебя это барство глупое вълось. Не могу должать… Повара, прачки, портнихи созданы, чтобы имъ не платили. Карточныхъ долговъ не платить нельзя: это позоръ! Надо достать.
Катерина. Я заложу серьги.
Громовъ. Глупости! Нельзя, завтра въ бенефисъ безъ брилліантовъ играть.
Катерина. Я могу за пять рублей взять фальшивые. На мн такъ иного видли брилліантовъ, что никто и не повритъ, что я надла не настоящіе.
Громовъ. Упрекъ! У меня столько было… теперь я дошла… Да?
Катерина (нетерпливо). Ахъ, нисколько не упрекъ! Никогда я васъ ни въ чемъ не упрекала.
Громовъ. А вы думаете, эти молчаливыя жертвы — не упрекъ? Это лицо распинаемой мученицы, это сіяніе вокругъ головы?
Катерина. Къ чему эти выходки? Какое сіяніе? Гд вы его видите? Кому надо послать деньги, если я ихъ достану.
Громовъ. Не надо. Все это ханжество, эта святость отвратительны мн… Притворство!.. Ты, молъ, приходишь не совсмъ трезвый посл цлой ночи карточной игры, домой, а я закладываю вещи, приношу жертву… Героиня жена и извергъ мужъ. А отъ кого этотъ мужъ играетъ и пьтъ?
Катерина. Отъ меня?
Громовъ. Да. Вы меня не понимаете! Что можетъ быть тяжеле на свт, какъ жить съ чужимъ человкомъ?
Катерина (тихо). О, да!
Громовъ. Когда измученный интригами, театральными дрязгами, я прихожу въ свою семью, что я встрчаю здсь? Полупрезрительное отношенье, взглядъ сверху внизъ… ни тни сочувствія, ни малйшей поддержки. Все это мелко, все грязно для васъ… каждую минуту вы мн желаете показать, что я ниже васъ. А чмъ, я хуже васъ, чмъ? Измученный, съ растерзанной душой, я поневол кидаюсь въ бездну порока, чтобы забыться, чтобы не думать о своей разбитой жизни!
Катерина. Не фразерствуй пожалуйста: прошло то время — когда эти фразы дйствовали на меня. Пьешь для меня, или отъ меня, и играешь тоже для меня?
Громовъ. Разумется. Сегодня, напримръ: завтра бенефисъ и еслибы я не провелъ сегодняшнюю ночь такъ, какъ я ее провелъ, получила-бы ты что-нибудь. Какъ же, дожидайся. А теперь подписка идетъ… За ужиномъ и начали. Благодари!
Катерина. При теб и начали?! Можетъ быть, ты самъ, какъ Бронскій, съ листомъ ходилъ.
Громовъ. Разумется, самъ, а то кто же?
Катерина. Какой стыдъ… Какая гадость! Неужели ты не понимаешь, что это мерзко?
Громовъ (изумленно). Что гадость?.. Чортъ знаетъ, точно на двухъ разныхъ языкахъ разговариваемъ. Все какія-то тонкости, да нжности, миндали въ сахар, когда дло просто, какъ здравствуйте. Я съ ними кучу,— длаю имъ удовольствіе — должны же и они мн… Катя, или сюда и сядь вотъ тутъ.
Катерина. Что теб нужно?
Громовъ. Что? боишься подойти ко мн? Я выпилъ немного, я просто усталъ и спать хочу… Послушай!
Катерина. Ты-бы лучше уснулъ до обда.
Громовъ. Какой обдъ? Почему обдъ?
Катерина. Ты же звалъ сегодня труппу.
Громовъ. Разв сегодня? Сегодня которое число.
Катерина. Двадцать четвертое ноября.
Громовъ. Да, да, да! сторублевки имянинницы, да и ты вдь… Такъ, такъ! Слушай, Катерина, дло… серьезное дло: мн деньги нужны — вотъ! Нужно занять. Попроси у Ключарева… Ты попроси… Онъ скупъ какъ чортъ на добрыя дла, но теб онъ дастъ: онъ въ тебя влюбленъ, какъ кошка. Понимаешь… ты умная женщина. Вдь тутъ состояніе цлое… его можно вокругъ пальца обернуть.
Катерина. Когда ты проспишься, мы будемъ съ тобой разговаривать.
Громовъ. Ну, ну пожалуйста! Ты что же въ самомъ дл воображаешь, что я пьянъ?
Катерина. Такъ это ты трезвый говоришь такія вещи? Тмъ хуже для тебя и для меня. Посылаешь меня просить денегъ къ Ключареву, къ человку, который меня преслдуетъ совершенно недвусмысленными намеками и предложеніями. Я теб нсколько разъ жаловалась на него, почти выгнала его изъ дому, а ты… И это мой мужъ, моя естественная опора и защита!
Громовъ. Ну, безъ декламацій! Ты эти монологи на сцен можешь произносить и во дворц своего блаженной памяти папаши, а у меня ты должна помнить, что ты актриса. Актриса, а не маркграфиня.
Катерина. Такъ разв актриса и безнравственная женщина — это все равно?
Громовъ. Не играй словами! Я теб свою жизнь окончательно испортить не позволю. Ты помни, что и безъ того женитьба на теб мн не дешево стоила: твоя роденька снесла меня со столичной сцены. Ты это помнишь?
Катерина. Помню. Ты меня этимъ сто разъ попрекалъ… не дашь забыть.
Громовъ. Ну, да, такъ вотъ и помни! Денегъ ты попросишь у Ключарева и сегодня же… онъ прідетъ обдать.
Катерина (вспыльчиво). Я выгоню его при первой его пошлости, при первой попытк сказать мн что-нибудь оскорбительное.
Громовъ (угрожающе). Попробуй только! (Пауза). Вы бы одлись, не намрены же вы гостей въ такомъ вид принимать?
Катерина. Намрена.
Громовъ. А я вамъ говорю: открытое платье надньте.
Катерина. Не ко времени и не къ мсту.
Громовъ. Актрис декольте всегда къ мсту. (Катерина пожимаетъ плечами и уходитъ).
Громовъ. Фурія! (Кричитъ). Анюта, содовой воды мн въ спальню! (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ IV.

Катерина (выходитъ изъ своей комнаты въ шляп и накидк и говоритъ Анют, которая проходитъ съ подносомъ въ спальню), Анюта, я сейчасъ вернусь. Если кто придетъ безъ меня, [попросите подождать… Скажите, что я извиняюсь. (Вынимаетъ изъ шкатулки стоящей на стол футляръ). Прощайте, сережечки — послднія. Все ушло! А дальше что? Дальше?— Разв опустить руки и тонуть молча? Все равно! (Машетъ рукой и уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ V.

Анюта возвращается и начинаетъ накрывать столъ. Звонокъ. Она идетъ отворять и возвращается съ Кулигиной и Бронскимъ.

Анюта. Он сейчасъ вернутся… Извиняются. (Уходитъ).
Кулигина. Однако, это мило! Съ нами не стсняются, назвали гостей и никого нтъ: ни хозяина, ни хозяйки.
Бронскій. Должно быть, это въ высшемъ обществ такъ длается,
Кулигина. Ау нея мило устроено. Желала-бы я, чтобы у меня такая квартирка была! Это не то, что наши несчастные номера. Пьянино, цвты… дама съ музыкой.
Бронскій (садится съ ногами на розетку). Будь у насъ паненьки-то водочные заводчики и мы бы съумли не по номерамъ жить. Да не безпокойся и тутъ этотъ шикъ не надолго: у Сережи дла очень тонки! Да… Вышла ошибочка съ этой женитьбой: мечталъ полмилліона зацпить, а вышелъ совсмъ другой каленкоръ. Когда барышня изъ родительскаго дома сбжала, папаша на дыбы! Какого образованнаго не разыгрывалъ, а тутъ свою натуральную дикость во всю развернулъ: прогляну тебя, говоритъ, на вки нерушимо и наслдства завщаньемъ лишу. Сдлалъ-то сгоряча, а его съ огорченія-то кондрашка прихлопнулъ. Все младшая двица и подобрала, а наша-то Милитриса Кирбитьевна и осталась ни съ чмъ. Ужъ дядюшка какой-то сжалился, да десять тысячъ въ свадебной шкатулк прислалъ. Вотъ ихъ-то и провертываемъ, да должно быть, и провернули ужь все. Вдь онъ сильно играетъ, да и несчастливо.
Кулигина. Несчастливъ въ картахъ, счастливъ въ любви.
Бронскій. Не очень тоже: пылъ-то у барыни прошелъ. Да и то сказать, по правд: Сережа мало привлекательнаго изъ себя представляетъ. И старше ея онъ много. Ему, пожалуй, вс 40 есть.
Кулигина. Для такой ломаки, какъ эта, а для меня онъ хорошъ былъ.
Бронскій. Что же ты его плохо держала?
Кулигина. Не безпокойся, еще назадъ прибжитъ.
Бронскій. А можетъ и прибжалъ? Да нтъ, не похоже: онъ за Стрльской что-то пріударяетъ.
Кулигина. За Лизаветой? Да я ей глаза выцарапаю. Я ей такую штуку подведу…
Бронскій. Послушай, Лелька, ты бы пошла побудила Громова! Чортъ знаетъ… долго-ли намъ тутъ ждать! Наконецъ, это просто свинство. Вонъ звонитъ кто-то.

ЯВЛЕНІЕ VI.

Т-же и Пленская.

Пленская. А, Васенька, ты ужъ тутъ? Лелька здравствуй. Что же это вы тутъ одни бесдуете?
Кулигина. Довольно странный обдъ, Матрена Григорьевна! Приглашаютъ — и ни хозяина, ни хозяйки — никого нтъ. Пожалуй, ничего и не будетъ. Поругались, должно быть.
Пленская. Да что же они смются, что-ли? Я дома и обда не готовила. Что же я голодная, по ихъ милости, сидть буду, или мн, благородной женщин въ кухмистерскую идти? Да я эту премьершу такъ расчехвощу, я ей такое рыбье слово скажу, что она у меня языкъ проглотитъ.
Бронскій. Да вы не кипятитесь, Матрена Григорьевна, на столъ-то вдь накрываютъ.
Пленская (успокоиваясь). Накрываютъ? а хозяина дома нтъ! А то они думаютъ, коль премьеры, такъ и свинствовать можно. Ну, ужь онъ-то хоть премьеръ, а она-то откуда премьерша.
Бронскій. По пословиц, Матрена Григорьевна. Возл золота лежало — золотомъ стало, возл…
Пленская (зажимая ему ротъ). Ну, ужь молчи, пожалуйста! Ты вчно что-нибудь такое ляпнешь! (Увидвъ входящую Катерину, мняетъ тонъ).

ЯВЛЕНІЕ VII.

Катерина.

Пленская (сладко). Ну, вотъ она, милая! Съ ангеломъ! А ужъ мы васъ ждали, ждали! Право такое неловкое положеніе: ни то сидть, ни то уходить. А Васька вотъ говоритъ: никакого, говоритъ, обда не будетъ: ни хозяина, ни хозяйки нтъ,— спрятались! Дадутъ намъ, говоритъ, по бутерброду, да и въ шею! (Цлуетъ ее.)
Катерина, Василій Николаевичъ все шутитъ. Извините, пожалуйста, господа!
Бронскій. Позвольте вамъ отъ всей души искренно пожелать всякихъ благъ и по товарищески поцловать вашу ручку.
Кулигина. А я васъ просто расцлую, душка! Вдь вы знаете, вы моя слабость. Я сейчасъ только говорила: ‘Катерина Сергевнаэто мой идеалъ, я въ нее влюблена’. Врьте, Катерина Сергевна, я не такъ какъ другіе. Я не стану въ глаза лебезить, а за глаза шипть.
Пленская. Ну матушка, кто же тута шиплъ? Мы кажется, вс съ такимъ уваженьемъ… А ужъ и у тебя языкъ то… какъ начнешь…
Катерина (ей неловко). Господа, вы видли мой портретъ? Не хотите-ли взглянуть? Онъ въ той комнат. Пожалуйста, пройдите въ гостинную. Я сію минуту… только распоряжусь кое-чмъ.
Пленская (уходя). И гостинная у васъ есть?
Катерина. Да и гостинная. (Бронскій, Пленская, Кулигина уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Катерина (зоветъ). Анюта! (Горничная входитъ). Анюта, ради Бога, на столъ накрывайте поскорй. Пусть этотъ человкъ вамъ помогаетъ.
Горничная. Фиціянтъ?
Катерина (нетерпливо). Ну да, да! поскоре!

ЯВЛЕНІЕ IX.

Кулигина возвращается, горничная и лакей накрываютъ столы.

Кулигина. Катерина Сергевна, на два слова.
Катерина. Что прикажете, Ольга Ивановна?
Кулигина. Ангелъ мой, вы завтра не надваете вашего зеленаго платья?
Катерина. Нтъ. Вамъ нужно оно? Пожалуйста… Я его вамъ въ театръ пришлю.
Кулигина (цлуетъ ее). Вы душка! вы божество! Я всегда говорила: лучше васъ товарища не найти. Эта змя, Пленская… знаете, какія она про васъ гадости говоритъ?
Катерина (съ легкимъ движеніемъ гадливости). Ольга Ивановна, ради Бога… Я никогда не знаю что про кого говорятъ въ трупп, никогда. Это мое правило. А про себя тмъ больше.
Кулигина (заглянувъ въ окно). А вонъ и наши идутъ… и Стрльская! Вы ее остерегайтесь, душечка. По товарищески вамъ говорю: она за вашимъ мужемъ…
Катерина. Ольга Ивановна!
Кулигина. Я по товарищески!

ЯВЛЕНІЕ X.

Санинъ, Стрльская, Плавскій. (Привтствія и поздравленія. Кулигина обнимаетъ Стрльскую).

Катерина. Вотъ отлично…Теперь вс въ сбор. Можно значитъ будить Сергя Александровича и садиться кушать.

ЯВЛЕНІЕ XI.

Громовъ (изъ спальни).

Катерина. Ты всталъ? И гости наши вс здсь. Можно садиться.
Стрльская. Именинница и въ черномъ. Разв это можно?
Катерина. Да моя двушка тоже давеча въ ужасъ приходила.
Стрльская (обиженно). Тоже! Я въ ужасъ не прихожу какъ ваша двушка я просто такъ сказала.
Громовъ. Лизокъ, когда ты такъ мило надуваешь губки, мн всегда ихъ хочется поцловать. Ты, вроятно, это нарочно длаешь? А? (Цлуетъ ее).
Стрльская (смется). Ты всегда такъ обезоруживаешь женщинъ?
Громовъ. Иногда такъ, иногда иначе. (Стрльская смется). Какъ ты скверно думаешь, Лизокъ, гораздо хуже, чмъ я говорю.
Катерина. Прошу васъ за столъ, Господа! Сергй проси остальныхъ изъ гостинной.
Громовъ (въ двери). Господа кушать пожалуйте!

ЯВЛЕНІЕ XII.

Пленская и Бронскій.

Пленская. Здравствуй, садовая голова! Гд тебя носило?
Громовъ. Гд былъ, тамъ нту.
Матрена Григорьевна, пожалуйте, огорчимся… Водочки! (подводитъ ее къ водк на отдльномъ маленькомъ стол).
Пленская. Выпью, батюшка, выпью. Я и зубами и желудкомъ маюсь: безъ горькой аглицкой и за столъ не сажусь. Ну, съ имянинницей! Здравствуйте! (Пьетъ.)
Громовъ. Ллька, а ты? Не стягивай ротикъ хоботкомъ. Теб вдь коньячку?
Кулигина. Какія глупости! Въ жизнь никогда не пью… разв вечеромъ во время спектакля.
Громовъ. Ну какъ знаешь. Пожалуйте, господа. (Вс садятся. Громовъ на одномъ конц стола, Катерина на другомъ, Стрльская возл нея. Горничная и лакей разносятъ супъ). Еще одно замчаніе господа. Хозяйка у меня не очень любезна, такъ что если выбудете дожидаться ея угощенья, то выйдете голодными.
Катерина (торопливо). Да, господа это врно. Я человкъ молчаливый и совсмъ отвыкла хозяйничать… какъ-то теряюсь, конфужусь. Не обращайте на меня вниманія. Я буду очень рада, если вы будете чувствовать себя какъ дома.
Громовъ (вспомнивъ). Катя, а вдь собственно говоря мы очень рано сли за столъ.
Катерина. Разв? Сколько я помню, мы просили къ пяти.
Громовъ. Да, а Ключаревъ-то Какъ-же мы безъ него?
Катерина (недовольно). Придетъ онъ. Семеро одного не ждутъ.
Пленская. Это Ключаревъ — милліонеръ здшній?
Громовъ. Да.
Пленская. Такъ это правда?
Громовъ. Что такое ‘это’.
Пленская. Нтъ, это я такъ… про себя.
Громовъ. Оно и лучше, коли про себя. (Ударивъ себя по лбу). Да что Ключаревъ. Экая досада… Все заспалъ, казни меня, Катя,— виноватъ кругомъ: готовилъ теб сюрпризъ и забылъ.
Катерина. Спасибо что готовилъ. Громовъ. Да какой сюрпризъ то! Цлаго человка… Живого! Удивлена? Еще-бы, я самъ былъ удивленъ не мене твоего, ду давеча по Московской, кого-же вижу! Представь, Мурина.
Катерина. Здсь?
Стрльская (отодвигаясь). Ахъ, Катерина Сергевна! вы мн платье облили… Какая жалость… новое…
Катерина (растерянно). Простите, ради Бога… если это не выйдетъ, я вамъ пришлю мою портниху. (Мужу). Зачмъ онъ здсь?
Громовъ. Ведетъ какое-то дло. Да онъ теб самъ объяснитъ.
Катерина. Ты звалъ его? Зачмъ?
Громовъ. Какъ зачмъ? Друга-то дтства? Это мило! Неужели все прежнее забыто? Эхъ, коротка ваша женская память! Вотъ, господа, интересный субъектъ! Образованъ, краснорчивъ,— одно изъ восходящихъ свтилъ адвокатуры. Идеалистъ и безсребренникъ… на словахъ, конечно. На длже защищаетъ банкометовъ, обляетъ разныхъ подлецовъ и набиваетъ карманы.
Катерина (вспыхнувъ). Не правда это!
Громовъ. Что такое?
Катерина. Это честнйшій человкъ, какого я знаю и не намъ… не будемъ лучше о немъ говорить. (Звонокъ.)
Громовъ. Не онъ-ли это? Нтъ, это Михаилъ Петровичъ.

ЯВЛЕНІЕ XIII.

(Ключаревъ здоровается съ Громовымъ).

Стрльская. Какъ у васъ руки дрожатъ, Катерина Сергевна… Отчего это?
Катерина. У меня?.. нтъ… ничего.
Громовъ (Ключареву). Отъ твоего прихода у моей супруги даже руки задрожали (Смется. Звонокъ). Вотъ это должно быть, Муринъ. Дайте еще два прибора, Анюта.
Ключаревъ (Катерин). Онъ шутитъ, Катерина Сергевна? (Тихо). Какъ былъ бы я счастливъ, если бы когда нибудь при моемъ приближеніи у васъ задрожали руки.
Катерина (сухо). Боюсь, что вы этого никогда не дождетесь.
Ключаревъ. Я надюсь, что вы не будете такъ жестоки къ моимъ бднымъ цвтамъ. (Подаетъ цвты).
Катерина. Благодарю васъ. Простите, мн некогда заняться ими. Пожалуйста положите ихъ гд-нибудь.
Громовъ. Что ты стоишь тамъ, Михаилъ Петровичъ? Садись возл хозяйки. Тамъ теб и мсто оставлено.
Катерина (нехотя отодвигается). Прошу васъ.

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Муринъ (къ которому Катерина поднимается на встрчу).

Громовъ. Милости прошу, Григорій Николаевичъ. А я ужъ и надежду потерялъ.
Муринъ (подходитъ къ Катерин). Здравствуйте, Катерина Сергевна, давно мы съ вами не видались.
Катерина. Давно, Григорій Николаевичъ.
Муринъ (держа ея руку). Измнились вы… Похудли, поблднли.
Громовъ. Григорій Николаевичъ, милости прошу, пожалуйте къ хозяину. Господа, нашъ знаменитый ораторъ, гордость Россіи — Муринъ. Водку пьете, Григорій Николаевичъ?
Муринъ. Нтъ не балуюсь. Я опоздалъ, простите.
Стрльская. Сережа, мн здсь тсно и скучно: мой сосдъ не обращаетъ на меня вниманья. Я къ теб перейду.
Ключаревъ. Я не усплъ еще… позвольте… это нападки!
Стрльская. Ну, да ужъ ладно, не размазывайте. Знаемъ, что знаемъ.
Громовъ. Иди, разбойница. Забирай твою тарелку и иди! Григорій Николаевичъ, это она васъ плнять идетъ.
Стрльская. Я иду слушать спичъ. Вдь вы будете говорить monsieur Муринъ?
Муринъ. Нтъ, простите. Я не затрапезный ораторъ.
Стрльская (смется). Очаровательно. Затрапезный и затрапезный.
Бронскій (поднимаясь). А я позволю себ сказать нсколько словъ милой хозяйк… простыхъ и теплыхъ по товарищески. (Громовъ звонитъ ножомъ по рюмк).
Лакей. Что прикажете.
Громовъ. Это не теб… это я Имъ, чтобы молчали.
Кулигина. Да молчите, господа! Ну что вы орете? Слыхали ваши анекдоты. Бронскій рчь говоритъ, молчите!
Санинъ. Ну говори, говори… говори… только не ври!
Стрльская (прыгаетъ на стул). Ахъ, какъ, весело!
Громовъ. Шшш!
Бронскій. Господа!
Санинъ. Прежде: ‘милостивыя государыни’!
Бронскій. Ну, такъ говорить нельзя… я сяду.
Вс. Не мшайте ему, не мшайте.
Бронскій. Господа, когда я былъ университет… (Смхъ).
Плавскій. Гд? Вася, чмъ ты былъ въ университет?
Бронскій (глядя на него). Дуракъ И больше ничего!
Плавскій. И въ университет такъ же было?
Громовъ. Саша, да перестань-же, Говорятъ. Говори, Вася.
Бронскій. Господа, когда я былъ…
Стрльская. Аркадскимъ принцемъ.
Бронскій (очень громко). Когда я былъ въ университет (Снова смхъ, но онъ продолжаетъ). Въ это то смшное время, господа, я работалъ по двадцати часовъ въ сутки.
Плавскій. Ухъ! Сядь, Вася, отдохни теперь.
Бронскій. И сяду… не безпокойся! Катерина Сергевна, говорить мн не даютъ. Поздравляю васъ.
Плавскій. Вотъ такъ то лучше: и коротко и ясно. (Вс идутъ съ рюмками къ Катерин Сергевн. Когда вс возвращаются на свои мста, Стрльская бросаетъ хлбнымъ шарикомъ въ Мурина, тотъ удивленъ. Громовъ хватаетъ руку Стрльской и цлуетъ ее).
Бронскій (злымъ тономъ). Да, говоритъ вы мн не дали, а я хотлъ очень интересную вещь разсказать.
Санинъ (перебивая). Нтъ, господа, я вамъ интересную-то вещь разскажу. Знаете, кто у меня сейчасъ былъ? Петровъ.
Вс. А! Откуда? Живъ еще?
Санинъ. Какъ живъ еще? Какъ живетъ-то! Соболья шуба, понимаете ли… подъхалъ на такомъ лихач, что ф-фа!
Громовъ. Разбогатлъ? Это Петька то Петровъ.
Санинъ. Деньги нашелъ.
Громовъ (у котораго загорлись глаза). Да что ты? и большія?
Санинъ. Да какъ сказать… порядочныя!
Бронскій. И хозяинъ не нашелся? Санинъ. Хозяинъ то извстенъ.
Катерина. Какая же это находка, когда хозяинъ извстенъ.
Санинъ. Видите ли, какого курьезнаго рода исторія то вышла. Служилъ онъ въ Энск и познакомился тамъ съ нкоей… двицей. Только сидитъ онъ разъ у нея, бесдуетъ,— слышитъ звонокъ! Является къ ней купецъ, тоже ея знакомый и въ большихъ градусахъ. Двица то и говоритъ Петьк: сидите, я его сейчасъ выпровожу и ушла. Что тамъ у этой двицы съ купцомъ было — неизвстно, только видитъ Петька въ зеркало — другую комнату-то ему видно: зеркало то вотъ такъ стоитъ,— видитъ онъ, что двица что-то за обои заложила. Любопытство его разобрало! Какъ только она вышла,— онъ туда! Подходитъ — бумажникъ! Онъ его — не будь глупъ — въ карманъ, да и вонъ! (Катерина охаетъ).
Бронскій. Молодчина!
Громовъ. Ха, ха, ха! Ну, а дальше что же?
Санинъ. Да дальше — ничего! Купецъ молчитъ, потому ему неудобно говорить, гд онъ ихъ потерялъ: жена такую бучу задастъ, что отъ всякихъ денегъ откажешься, а двица молчитъ, потому что ей ужъ совсмъ не резонъ съ полиціей объясняться. Такъ потерялъ, да потерялъ, а Петьк то он годятся: у него соболья шуба!
Плавскій. Ловко! везетъ же людямъ. (Катерина взглядываетъ на Мурина и опускаетъ голову).
Громовъ. Григорій Николаевичъ, это положительно безбожно. Предложите какой-нибудь тостъ. Мы отъ васъ ни одного слова не слышимъ.
Муринъ. Я предложу просто выпить за исполненіе желанія каждаго изъ присутствующихъ.
Стрльская (протягивая ему рюмку). А я пью за то, чтобы вы пожелали того же, чего и я. (Муринъ хочетъ съ ней чокнуться, Громовъ раздляетъ ихъ рюмки ножемъ и шепчетъ ей что-то на ухо). Убирайся ты! (Ударяетъ его по лбу). Жен скажу!
Муринъ (подходитъ къ Катерин). Катерина Сергевна, выпейте за исполненіе моего желанья.
Катерина. Охотно: вы дурного не пожелаете.
Бронскій. А вдь это любопытно знать: кто чего желаетъ въ настоящую минуту. Чего-бы ты желалъ, Сережа?
Громовъ. Желалъ-бы я, чтобы все человчество имло одн руки и эти руки метали банкъ.
Санинъ. А ты бы его сорвалъ? губа не дура.
Катерина. Неудачная пародія на слова Нерона.
Пленская. Видла я его. (Вс оборачиваются къ ней). Я еще молоденькая была.
Катерина. Кого, Матрена Григорьевна?
Пленская. Да Нерона-то.
Катерина (просто). Во сн?
Пленская (обидвшись). Нтъ, не во сн. Я знаю, что я говорю. Въ Митав его тло лежитъ и во французскомъ кафтан.
Катерина (смясь). Матрена Григорьевна, это герцогъ Де-ла-Круа.
Пленская. Вы меня матушка французскими словами не морочьте, ежели я въ пансіонахъ не училась, за то я подлостей не длаю.
Катерина. Матрена Григорьевна, кто-же тутъ подлости длаетъ? какія? Успокойтесь, пожалуйста!
Пленская. А такія! Небось мы знаемъ отлично! Кто на прошлой недл колбасу съ водкой на галлерку посылалъ? А потомъ Громову одиннадцать разъ вызывали… всхъ забила! А это пьяные рабочіе изъ типографіи орали.
Катерина. Да перестаньте вы клеветать, злая женщина.
Пленская. Гимназистамъ мигаетъ, а они потомъ до хрипоты надрываются… Шекспира поднесли…
Катерина. Сергй Александровичъ, что-же вы молчите, неужели вы не слышите?
Пленская. Теперь за мужа… благо есть за кого спрятаться. Мы хоть съ пріятелями живемъ, да отъ нихъ за деньги не продаемся.
Катерина. Уйдите вонъ отсюда!
Громовъ. Ну, это, вы, тетенька полегче! Это вдь вы меня затрогиваете… понимаете-ли меня! А я себ на ногу наступить не позволю! Гуляйте, милая, не угодно-ли? Скатертью дорога!
Пленская. И уйду! Я въ такихъ домахъ бывать не привыкла!
Громовъ (открывая дверь). Пожалуйте!
Пленская (въ дверяхъ). Ключаревъ за супругой ухаживаетъ, а мужъ на его деньги обды задаетъ… Мерзости какія! Я бы этакимъ обдомъ подавилась. (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XV.

Т-же безъ Пленской. Громовъ подходитъ къ Катерин. Вс встаютъ изъ-за стола.

Громовъ. Какъ глупо было ее затронуть.
Катерина. Уведите ихъ, ради Бога, я за себя не отвчаю.
Громовъ. Простите, господа, за эту непріятность, но вы вс знаете, что это за подлая и вздорная старуха. Вдь завтра-же придетъ и съ поцлуями ползетъ, какъ ни въ чемъ не бывало. Господа, пожалуйте въ гостинную, намъ туда кофе и ликеры подадутъ.

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Вс уходятъ, кром Катерины и Мурина.

Катерина (хватаясь за голову). Какая мерзость… грязь… какой омутъ! Какъ я сюда попала.
Муринъ. Не къ мсту вы здсь, Катерина Сергевна.
Катерина. Знаю я это, чувствую. Я имъ бльмо на глазу. Я сцену люблю, искусство. А это разв артисты? разв это художники?— Ремесленники, чернорабочіе. Для нихъ нтъ искусства. Если въ ихъ среду, въ ихъ тину попадетъ свжій человкъ, они не успокоятся до тхъ поръ, пока не доведутъ его до отчаянія или не заставятъ спуститься до себя… Все затопчатъ… Все загрязнятъ…
Муринъ (подходя къ ней). Катерина Сергевна… Да нтъ не могу я васъ такъ называть… не могу я на ‘вы’ говорить.
Катерина (беретъ его за руку). И говори на ‘ты’ Гриша, ради Бога, говори. Дай мн хоть минуту думать, что я не одна, что есть около меня человкъ, для котораго я значу что-нибудь. Вдь не все прошлое забыто, Гриша? Нтъ?
Муринъ (дрогнувшимъ голосомъ). Не въ этомъ теперь дло, Катя… Разъ ты знаешь, что это омутъ — зачмъ ты здсь? Какъ я высидлъ этотъ обдъ! Этотъ разсказъ о найденныхъ деньгахъ… Завидуютъ человку обокравшему воровку… восхищаются его ловкостью, его умомъ… что-же это? полная безнравственность или полная темнота. И ты, ты, Катя — хозяйка здсь? Это твоя среда? твой воздухъ?
Катерина. Такъ что же мн длать?
Муринъ. Какъ что длать? бжать отсюда! Ты увлекалась театромъ — теперь разочаровалась. Что-же держитъ тебя здсь? Впрочемъ, что-же я? Любовь къ мужу… Любишь ты его?
Катерина. Не спрашивай Гриша, стыдно. Ничего не можетъ быть ужасне на свт, какъ стыдится своей прошедшей любви! И стыдно, и обидно и жаль своего чувства! Впрочемъ, нтъ, чувства не было. (За сценой сильный, шумъ и крики).
Муринъ. Что это опять ссора?
Катерина. Они сли играть въ карты.
Муринъ. Прощай, Катя!
Катерина (вскрикиваетъ). Уходишь? уходишь… не жаль теб меня?
Муринъ. Что пользы жалть тебя? помочь я теб не могу, а плакать съ тобой… не легче теб. Я зайду къ теб… дло пройдетъ нсколько дней.
Катерина. Гриша, хоть одно теплое слово? Простилъ ты мн?
Муринъ. Забылъ, Катя! Это больше, чмъ простилъ. А когда я вижу тебя такой несчастной, одинокой, мн хочется схватить тебя на руки, унести изъ этого вертепа и сдлать тебя счастливой противъ воли твоей. Не съ этимъ я шелъ сюда, Катя, не съ этимъ. А пришелъ, взглянулъ на тебя и закипло прежнее, заныла душа… и не могу я видть тебя чужой, загрязненной! Моя Катя, моя Катя! что ты съ собой сдлала? Прощай, я приду завтра (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XVII.

Катерина потомъ Громовъ и Ключаревъ.

Катерина. Ахъ, что я съ собой сдлала, что я съ собой сдлала! Стояли эти два человка рядомъ и можно ихъ было сравнивать и выбрать того… И что дальше, какъ дальше? Опять уйти? какъ переметной сум, кидаться то сюда, то туда?а остаться… значитъ помириться со всмъ этимъ… Нтъ, нтъ…
Громовъ. Катя, Михаилъ Петровичъ хочетъ поболтать съ тобой. А Муринъ гд-же?
Катерина. Ушелъ.
Громовъ. Тмъ лучше: онъ насъ только стснялъ.
Катерина. Ну, вы, кажется не стснялись.
Громовъ. Дай ручку на счастье, Катя, я играю. (Тихо). Проси не меньше пяти тысячъ. Поговорите. (Уходитъ напвая) ‘Рыбка въ лон водъ’.

ЯВЛЕНІЕ XVIII.

Катерина, Ключаревъ.

Катерина. Вы меня простите, Михаилъ Петровичъ, если я не буду занимать васъ: у меня голова болитъ.
Ключаревъ. Я думаю заболитъ… Катерина Сергевна мн нужно съ вами поговорить… необходимо. Не разъ я начиналъ этотъ разговоръ, но вы каждый разъ его обрывали.
Катерина. Оборву и теперь, Михаилъ Петровичъ. Зачмъ начинать — не знаю.
Ключаревъ. Нтъ, Катерина Сергевна, вы меня выслушаете… За что вы себя губите? Уходите отъ вашего мужа… онъ башмака вашего не стоитъ. Все что я имю, я кладу къ вашимъ ногамъ: мое состояніе и мою любовь. Вдь такая жемчужина, какъ вы, разв должна валяться въ грязи. Красота, талантъ…
Катерина. Да не жемчужина я, Михаилъ Петровичъ, а человкъ, поймите это. Оставьте вы меня, ради Бога, прошу.
Ключаревъ. Еще нсколько словъ только, Катерина Сергевна. Онъ загубитъ васъ, онъ доведетъ васъ до полнаго паденья. Ему нужны деньги: онъ жить не можетъ безъ игры и онъ заставитъ васъ добывать деньги.
Катерина (слабо). Уйдите… мн дурно.
Ключаревъ. Замучили? А дальше хуже будетъ. Я оставлю васъ теперь, уйду, но вернусь по первому вашему слову… помните это… (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XIX.

Катерина потомъ Громовъ.

Катерина (начинаетъ смяться). Черное платье… черное платье… вотъ къ чему шерстяное-то.
Громовъ (входя). Ключаревъ ушелъ?
Катерина. Ушелъ.
Громовъ. Чему ты смешься? Катерина (хохочетъ)Не знаю. Громовъ. Денегъ просила? Перестань смяться я говорю…
Катерина. Нтъ, нтъ… Никогда! никогда-а!
Громовъ. Я тебя заставлю. (Подбгаетъ къ ней съ поднятой рукой. Катеринападаетъ).

ЗАНАВСЪ.

АКТЪ ТРЕТІЙ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

МУРИНЪ.
ЕКАТЕРИНА СЕРГЕВНА.
ЮРІЙ ИВАНОВИЧЪ БОРИСОВЪ.
ДЮСЯ — его жена.
ВАСИЛІЙ НИКАНОРОВИЧЪ ЗЛОБИНЪ.
КНЯГИНЯ ЛИДІЯ СЕРГЕВНА ШЕЛОМОВА.
ИВАНЪ ИВАНОВИЧЪ — молодой человкъ, ея компаньонъ.
ОЛЬГА ИВАНОВНА КУЛИГИНА.
ЛАКЕЙ.

КАБИНЕТЪ МУРИНА, большой письменный столъ, шкафы съ книгами. Обстановка простая, мебель темная. Горитъ каминъ. Вечеръ. Лампа.

ЯВЛЕНІЕ 1.

Кулигина, Лакей.

Лакей (вводитъ Кулигину. Она б&#1123,дно одта). Коли вы на бдность просить, такъ барыня утромъ принимаютъ.
Кулигина (гордо). Совсмъ я не на бдность, а подите скажите барын, что ея прежняя товарка по сцен пришла. (Лакей уходитъ). Хамъ! Заважничалась, рада, что съ богатымъ человкомъ живетъ: на бдность подаетъ, по утрамъ принимаетъ!

ЯВЛЕНІЕ II.

Катерина входитъ.

Кулигина (устремляется къ ней). Катерина Сергевна, вы меня не узнаете?..
Катерина. Лицо мн ваше знакомо, но…
Кулигина. Ахъ, прежняя дружба такъ скоро забывается… А давно ли? Нтъ какихъ-нибудь 7 лтъ, какъ мы Говорили другъ другу ‘ты’, длили Другъ съ другомъ послднее!.. Но теперь вы счастливы, а я въ гор…
Катерина (перебивая ее). Если не ошибаюсь, Ольга Ивановна Кулигина?
Кулигина. Да, не ошибаетесь, это я.
Катерина. Сядьте, пожалуйста, иразскажите чмъ могу служить.
Кулигина. Вы удивлены моимъ посщеніемъ, Катерина Сергевна?.. Я въ такомъ гор, такомъ гор… (начинаетъ плакатъ). Думаю… можетъ быть она… Врите, безъ ангажемента, пить сть надо… Не то что квартиру — хоть бы уголъ какой, ныньче утромъ хозяйка окончательно отказала!.. Ничего!.. Заложилась, продалась!..
Катерина (поспшно), Не волнуйтесь такъ, Ольга Ивановна. Какъ же это такъ?— Вдь 7 лтъ тому назадъ вы порядочное жалованье получали?
Кулигина. Получала! Я съ вами, голубчикъ мой, откровенно говорить буду… Ухали вы тогда отъ насъ, и сталъ этотъ разбойникъ отчаянье представлять… А я… Господи… вдь я его и раньше еще любила!..
Катерина. Вы про кого?
Кулигина. Ахъ, да все про Громова, про вашего мужа… Ну вотъ, стала я опять за нимъ бгать: ‘ахъ, несчастный, ахъ, такой-сякой!’ опять къ нему на квартиру перехала. ‘Корделія, говоритъ, Корделія ты одна меня не бросила!..’ Все меня Корделіей звалъ… Ну, а тутъ получилъ онъ ангажементъ выгодный, а я служить то не могу:— беременна! Онъ мн, Катерина Сергевна, ни слова не сказавши, сундуки тихимъ манеромъ, они у насъ въ кладовой въ гостинниц стояли, на желзную дорогу отправилъ, да и самъ за ними. Встаю я въ одинъ прекрасный день, ночь онъ не ночевалъ,— это ему не въ диковину, я и не безпокоюсь,— вдругъ мн корридорный записку: ‘Корделія, прощай и прости. Увлеченъ, узжаю со Стрльской. Серебро заложилъ’. Такъ я и покатилась,— часа два меня оттирали. Встала… Господи Боже мой! за что-жъ взяться? Служить не могу, серебро какое у меня было въ ‘Цыганскихъ псняхъ’ купцы подали и то онъ увезъ… Это онъ вралъ, что заложилъ, съ собой увезъ… Что будешь длать? Что дальше было и разсказывать страшно… По какимъ я угламъ мыкалась, куда, куда я ни попадала… Ну кончилось все это худо-ли, хорошо-ли. Ребенка я не доносила. А тутъ выздоровла, поправилась… Ахъ, Господи Батюшка… (Плачетъ).
Катерина. Да не плачьте. Ольга Ивановна… Богъ дастъ что-нибудь сдлаемъ… Чаю не хотите ли?
Кулигина. Катерина Сергевна, стыдно сказать, кусочекъ бы перекусить!.. Врите ли голодна…
Катерина (торопливо). Ахъ, конечно… Сейчасъ, сейчасъ. (Звонитъ. Вошедшему лакею). Приготовьте въ столовой закусить что-нибудь.
Лакей. Слушаю-съ. (Уходитъ).
Кулигина. На чемъ я остановилась-ти?— да, выздоровла я, попробовала пть,— ни одной ноты!.. Таланту у меня не было, сами знаете, да и какіе теперь таланты? Фигура хороша, глаза выразительны, гардеробъ да брилліанты есть,— ну вотъ вамъ и талантъ… А тутъ, голосъ потеряла, фигуры нтъ, прежде у меня фигура для пажей очень хороша была… Помните, какія у меня были ноги, Катерина Сергевна? бывало такъ и говорятъ: ‘это Кулигина? это у которой ноги такія прекрасныя?’ По всей провинціи знали… Гардеробъ я прола, всякій антрепренеръ носъ воротитъ, она ужъ, говоритъ, стара! Да разв я стара? Господи! мн всего 30 лтъ, это я вамъ только говорю, антрепренерамъ-то говорю 26,— да не врятъ!.. Все имъ молодыхъ, самыхъ молодыхъ давай, двченокъ, двченокъ на сцену… Ну и пошло, что дальше то хуже, изъ первыхъ-то сюжетовъ, да на выхода… да на выхода то не берутъ… Вотъ, пріхала сюда, да безъ ангажемента и осталась. Поврите, въ Агентство идти, а идти не въ чемъ… Башмаки у сосдки по номеру брала и къ вамъ въ нихъ пришла… А дома, и смхъ и горе, одн туфли розовыя жемчугомъ шитыя остались,— въ нихъ и сижу! И то давеча смотрла, нельзя ли ихъ татарину продать, да селедку купить…
Катерина. Не огорчайтесь, Ольга Ивановна, мы попробуемъ вамъ какое-нибудь мсто найти.
Кулигина. Матушка, Катерина Сергевна, какое мн мсто? Ничего то я не знаю, ничего то не умю. Только одно всю жизнь умла, шансонетки пть, да канканировать! А вдь ужъ въ горничныя я не пойду,— извините! У самой горничныя были… Неужто-жъ на меня кто-нибудь кричать будетъ?.. Вдь какъ-ни-какъ я артистка!
Катерина. Ну подумаемъ, подумаемъ. Что-нибудь можетъ быть и придумаемъ, вотъ прідетъ Григорій Николаевичъ я васъ съ нимъ познакомлю.
Кулигина (оживившись). Ахъ, нтъ, только не сегодня! я и не подвита и пудры у меня нтъ… И башмаки эти неуклюжіе!— Вы взгляните, вдь это что,— лапоть! Нтъ, ужъ потомъ какъ-нибудь… Вы мн, Катерина Сергевна что-нибудь изъ вашего гардероба… Оборвана я, общипана… Ахъ, смотрть на себя противно!.. Прежде, бывало выйду, какъ конфетка на сцену, какъ куколка!.. И прежде мн голодать приходилось, но въ такомъ скверномъ положеніи никогда не была.

ЯВЛЕНІЕ III.

Лакей. Пожалуйте, въ столовой подано. (За сценой звонокъ, лакей уходитъ).
Катерина. Если это Гриша, такъ мы отобдаемъ вмст.
Кулигина. Нтъ, я убгу, я ршительно убгу.
Катерина. Ахъ, смшной вы человкъ!
Кулигина. Нтъ, Катерина Сергвна, я лучше сть не буду, или дайте мн чего-нибудь съ собой кусочекъ!
Катерина. Ну хорошо, вы покушаете въ дтской.
Кулигина (на ходу). И чтобъ никто, никто меня не видалъ. (Уходятъ об).

ЯВЛЕНІЕ IV.

Муринъ. Катя, ты дома?
Катерина (еще за кулисами). Дома, дома! Иду!…

ЯВЛЕНІЕ V.

Катерина (входитъ). Сіяешь? Поздравлять?
Муринъ. Сіяю, Катя. Оправдали, и такъ хорошо оправдали… Я теб разскажу все, дай чуть-чуть отдохнуть.
Катерина. Голоденъ?
Муринъ. Нтъ, сытъ. Ты ужъ извини… Ждала меня обдать? А я съ товарищами полъ въ буфет во время перерыва. Полъ отвратительно, но, тмъ не мене, сытъ. А вотъ если бы ты стаканъ краснаго вина дала, спасибо скажу.
Катерина. Глинтвейну хочешь?
Муринъ. Отлично. Ахъ, слава Богу, свалилъ дло, счастливъ, покоенъ и цлый вечеръ сижу дома и ничего не длаю, вотъ мы ныньче какъ! Письма есть, Катя?
Катерина. Есть, на стол.
Муринъ (распечатываетъ одно и пробгаетъ его). Но угодно-ли? Знаешь кто пишетъ?— Сестрица. Всю жизнь мою эта милая сестрица была моимъ врагомъ. Ханжа, притворщица, за спиной мужа ставившая ему рога ‘съ лицомъ святйшей богомолки’… Знать меня не хотла, когда я голодалъ помощникомъ, теперь вспомнила: ‘дорогой братъ’. (Бросаетъ письмо) А, ну ихъ! Не стану читать.
Катерина. И не читай. Отложи до утра, если бы было что-нибудь экстренное, дали бы телеграмму. Переодвайся, посидимъ, поболтаемъ. (Звонитъ. Вошедшему лакею.) Андрей, дайте барину переодться. (Лакей уходитъ).
Муринъ. Гд была? что длала? кто у тебя былъ? (Входитъ лакей и вноситъ визитку. Муринъ снимаетъ фракъ, передаетъ лакею и надваетъ визитку. Лакей уходитъ).
Катерина. Горновъ былъ и сказалъ, что опять прідетъ, ему нужно что-то сообщить намъ обоимъ. Потомъ было одно посщеніе довольно непріятное… Ты помнишь Кулигину?— Нтъ?
Муринъ (припоминая). Кулигина… Кулигина… Нтъ не помню.
Катерина. Это одна изъ актрисъ, съ которой я вмст немного служила. Въ ужасномъ положеніи, ей надо помочь…
Муринъ (нахмурившись). Только, ради Бога, Катя, помогай какъ хочешь и чмъ хочешь, но не пріучай ее слишкомъ къ дому.
Катерина (торопливо). Я знаю. (Звонокъ). Должно быть Горновъ, а я только пообщалась теб глинтвейна, пойду распоряжусь. (Хочетъ идти).

ЯВЛЕНІЕ VI.

Дюся (входитъ). Не уходи, Катя, это я! Здравствуйте, Григорій Николаевичъ.
Муринъ. Здравствуй, Дюся. Кстати пришла: мы сегодня одни, поболтаемъ. Катя скучала весь день и ты ее развеселишь.
Дюся. Не могу я сегодня никого развеселять: я въ отчаяніи, я несчастна. Катя, ты тоже несчастна?
Катерина. Нтъ, Дюся, я очень счастлива. Что было бы со мною, если бы я была несчастна,
Дюся. Не врю… Женщины вс несчастны. Еще Викторъ Гюго сказалъ: ‘elle tait, femme et par consequent malheureuse’.
Катерина. Садись, Дюся, и разсказывай, что съ тобой случилось! Что твои дти?
Дюся. ‘Что твои дти!’ — Такъ! Это первый вопросъ, который мн длаютъ вс. Мои дти, — это моя мука, мое отчаянье, мое несчастье!
Муринъ. Дюся, не стыдно?
Дюся. Кому, — мн?— нисколько. Мн двадцать четыре года, какъ вамъ извстно, я пять лтъ за-мужемъ, какъ вамъ тоже извстно, и у меня трое дтей, какъ вамъ тоже извстно. До 18-ти почти лтъ я училась, сейчасъ же вышла за-мужъ и начались дти, дти и опять дти. Цлый день я купаю, пеленаю, кормлю, пою и слушаю разговоры: ‘мама, кто длаетъ рки?’ — Объяснила. ‘Мама, на какихъ деревьяхъ дрова растутъ?’ — Объяснила. Но, когда моя дщерь, забравшись ко мн въ комнату, напудрила физіономію и спалила себ волосы, завивая ихъ на моей спиртовк — ничего не объяснила, а надавала шлепковъ и выгнала вонъ! Въ дом исторія! ‘Я тиранка! это несовременно! А дтямъ на головы садиться, это современно?’ Скажите мн: это такъ и нужно?— ‘Тебя, говоритъ, не скли?’ — ‘Нтъ, не скли, говорю’.— ‘Ну а меня скли!’ — ‘Мало, говорю’.— ‘Ты имъ характеры испортишь, ты имъ жизнь отравишь’. Это я то, я!.. Я же оказалась во всемъ виновата! Всегда, во всемъ виновата я. Дти все, я — ничего! У меня нтъ жизни, нтъ времени, нтъ мста въ дом! У меня нтъ ничего, есть только одни дти.
Катерина. Ты преувеливаешь, Дюся!
Дюся. Я? десятой доли не говорю, что есть на самомъ дл. Возьмите: перезжаемъ на квартиру, — лучшая комната — дтская! Садимся за столъ — лучшіе куски — кормилиц. А кормилица!— Это моя барыня, а я ея покорная слуга! Это кара небесная! это можно съ ума сойти! Я говорю ему, мужу моему, Юрію Ивановичу: мн скучно, я схожу съ ума среди дтскихъ глупостей… мн нужно общество, нужно развлеченіе. Какъ вы думаете, что онъ мн отвтилъ?
Муринъ. Интересно.
Дюся. Очень интересно. ‘Посщай, говоритъ, мой другъ, родительскій кружокъ, тамъ задачи воспитанія ставятся широко и обсуждаются компетентными людьми. Теб не мшало бы ихъ послушать’.
Муринъ (смется). Утшилъ.
Дюся. Вамъ смшно, а мн-то каково? У меня на стульяхъ — дти, въ шкафу съ платьями — дти, на столахъ — дти! Дти длаютъ что хотятъ, а виновата я! Это повситься можно.
Муринъ. Знаешь, Дюся, что, сама того не подозрвая, ты возбуждаешь очень интересный педагогическій вопросъ.
Дюся (вскакивая). Да вы нарочно! Я никакихъ вопросовъ не возбуждала, я не о какомъ вопрос рта не развала. Григорій Николаевичъ, если вамъ меня хоть чуточку жаль, оставьте всякіе вопросы. Дайте мн посидть хоть полчаса тихо, покойно, безъ того, чтобы не появилась какая-нибудь физіономія въ чепчик и не доложила торжественнымъ шепотомъ: ‘барыня, Вовочка треснулся и шишку посадилъ’.— ‘Барыня, у Лялечки зубокъ ржется’.— ‘Барыня, Врочка яблоко стащила’ (Кидается на кушетку). Боже правый! (Пауза) Гриша, отвезите меня въ cafconzert какой-нибудь.
Катерина. Полно, дюся, порядочныя женщины тамъ не бываютъ.
Дюся. Катя, если порядочныя женщины должны только возиться со своими дтьми, пусть я лучше буду непорядочной женщиной. А вдь какъ я рвалась замужъ, какъ мечтала! Катя, вдь и ты тоже мечтала? Каждая изъ насъ мечтаетъ на свой ладъ, по пословиц: ‘всякъ по своему съ ума сходитъ’. И вдругъ вс мечты разршаются — Лялечкинымъ зубомъ.
Катерина. Ну что же, Дюся, привезли теб отъ Дусе платье, о которомъ ты такъ мечтала?
Дюся. Привезли… Подарили… Не надла — облили.
Катерина. Кто?
Дюся. Малютки мои! (Звонокъ. Дюся вскакиваетъ). Я убждена, что это мой мужъ. Я ухала, не сказавъ куда, и теперь онъ здитъ и меня разыскиваетъ. Ужъ это было такъ, было! (Прислушивается). Ну, конечно, онъ! Вотъ и сердце забилось… и руки дрожатъ! Это мое несчастье, что я на него сердиться не могу. Другая хорошая жена теперь такую-бы исторію устроила, а я не могу! Вотъ пощупай мои руки… холодныя, вдь? холодныя?
Катерина. Холодныя!
Дюся (съ отчаяньемъ). Ну вотъ видишь, холодныя! И я знаю: какъ онъ войдетъ я къ нему на шею кинусь. Я ужъ лучше около тебя сяду, а ты меня подержи за руки, не пускай. Дай мн хоть маленькую сцену ему сдлать.

ЯВЛЕНІЕ VII.

Борисовъ (входитъ). Здравствуйте, Катерина Сергевна! Добрый вечеръ, Григорій Николаевичъ! Дюся, я за тобой.
Дюся. Вижу. Не поду.
Борисовъ. Не стыдно теб? Не гршно? Ухала, бросила дтей…
Дюся (Катерин). Опять дти.
Борисовъ. Какъ опять? разумется, опять. Ужъ если теб не жаль меня…
Дюся. Кто теб это сказалъ?
Борисовъ. Какъ кто сказалъ? Я самъ вижу. Сердиться, длать исторіи изъ-за такихъ пустяковъ. У меня завтра магистерскій диспутъ, хоть бы ты объ этомъ подумала!..
Дюся. Хоть докторскій! и думать не хочу… вотъ еще… нужно очень… и Все… и… (Не знаетъ, что сказать). Катя, держи меня за руки.
Борисовъ. Если бы ты меня хоть Крошечку любила, ты бы постаралась Доставить мн хоть въ это-то, по крайней мр, время комфортъ, покой, удобства, а не терзать меня.
Дюся. Я его терзаю, милый! Катя, пусти! Ну чего ты меня держишь, когда не надо! Милый мой, прости меня. Ну, пожалуйста, прости! Я, конечно, кругомъ виновата. Это такъ глупо… такъ… (Цлуетъ его). Простилъ? ну, скажи, скажи! Засмялся, значитъ, простилъ.
Борисовъ. Простилъ, разумется. Разв на тебя можно сердиться. Ну, подумай, Дюся…
Дюся (цлуетъ его). Не хочу думать.
Борисовъ. На что ты можешь жаловаться? Неужели я плохой мужъ.
Дюся. Хорошій (Цлуетъ его). Очень хорошій.
Борисовъ. Разв я тебя огорчаю чмъ? измняю теб?
Дюся. Дорогой мой, я бы теб глаза выцарапала.
Борисовъ. Ну вотъ то-то и есть. Ну собирайся же скоре. (Прощается). демъ, демъ домой, наврное дти плачутъ.
Дюся (взяла уже шляпу). Дти! Знаешь что я теб скажу, Юрочка, я такъ тебя люблю, что, кажется, все бы теб простила: измну, огорченіе, но дтей твоихъ… (Беретъ его подъ руку) не прощу! (Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Муринъ, Катерина.

Катерина (смется). Хоть это и очень смшно, а мн ее жаль. Въ самомъ дл, Юрій Ивановичъ Богъ знаетъ что длаетъ. (Звонокъ). Къ теб кто-нибудь. Ну я иду Юрьку купать. (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ IX.

Муринъ (въ дверь). Андрей, если кто изъ доврителей, кланяйтесь и благодарите: меня дома нтъ.

ЯВЛЕНІЕ X.

Лидія, за ней Иванъ Ивановичъ. У него на рукахъ ея боа и сумочка.

Лидія. Господинъ адвокатъ, позвольте мн нарушить вашъ строгій приказъ.
Муринъ. Лидія Сергевна, милости прошу! Вы ко мн или къ Катерин?
Лидія. Нтъ, я по длу. Такъ какъ человкъ я занятой и утромъ никакъ не могу вырваться, то вы ужъ меня извините, что я не въ пріемные часы! Можно ссть?
Муринъ (холодно). Прошу покорно. Чмъ могу служить?
Лидія (садясь. Иванъ Ивановичъ тоже садится). Я къ вамъ за консультаціей. Какъ вамъ извстно посл папа я осталась полной и единственной наслдницей.
Муринъ. Да, извстно.
Лидія. Дла папа были довольно… не скажу разстроены, но безпорядочно ведены, и масса денегъ уходила на такъ называемыя дла благотворительности (смется). Наши старички были помшаны на этомъ. Знаете и я… Я ничего не имю противъ благотворительности, конечно, но когда это длается изъ добрыхъ побужденій, а вдь они хлопотали только о томъ, чтобы ихъ бюстъ поставили какъ нкоей дамы-благотворительницы, или чтобы газеты ихъ прославляли.
Муринъ. А когда добрыхъ побужденій нтъ?
Лидія. Тогда лучше совсмъ не надо. Чмъ это тщеславіе. Вы не курите?
Муринъ, Нтъ.
Лидія. Иванъ Ивановичъ, дайте мн папиросу (тотъ достаетъ изъ сумочки портъ-сигаръ и подастъ ей. Закуриваетъ папиросу). Такъ вотъ, вс его дла я привела въ порядокъ. Его дло винные заводы пришлось прекратить. Но такъ какъ не лежать же капиталамъ — нужно было придумать что нибудь новое. И я придумала. Дло очень интересное, вы увидите изъ бумагъ. Навернулся мн компаньонъ съ деньгами и нуженъ намъ форменный договоръ. Компаньоновъ трое: я, вотъ этотъ молодой человкъ (тотъ встаетъ и кланяется) и мой мужъ. Но такъ какъ князь Шеломовъ мой мужъ не выноситъ ничего, кром личнаго труда, то можно намъ написать договоръ такъ, чтобы каждую минуту, въ случа его нераднья, мы могли бы его изъ дла выдлить?
Муринъ. Договоръ съ розгой значитъ? Скажите, пожалуйста, Лидія Сергевна, почему вы ко мн обратились? Вдь вамъ, собственно говоря не нуженъ адвокатъ, всякій нотаріусъ напишетъ вамъ договоръ.
Лидія (опуская глаза). Да, я знаю. Дядя Василій Никаноровичъ васъ такъ хвалитъ, такъ вритъ вамъ.
Муринъ. Вдь и я врю Василію Никаноровичу, а взаимное довріе между адвокатомъ и доврителемъ вещь необходимая.
Лидія. Вы что же думаете, что я лукавлю съ вами? (Звонокъ). Чего нибудь не договариваю?
Муринъ. Думаю. Вы будете любезны оставить мн ваши бумаги, я просмотрю ихъ если вамъ непремнно угодно.
Лидія. Да, я бы васъ попросила… Хотя вы какъ-то странно относитесь ко мн Григорій Николаевичъ. (Встаетъ). До свиданья, Иванъ Ивановичъ, демте!..

ЯВЛЕНІЕ XI.

Василій Злобинъ.

Злобинъ (входитъ и останавливается въ дверяхъ). А-а! Господинъ представитель и глава фирмы!
Лидія. Здравствуйте, дядя! Я не знала, что вы здсь бываете.
Злобинъ. Бываю-съ… бываю! Шестой годъ бываю. Я своихъ родственниковъ не забываю, удивляюсь что васъ въ первый разъ здсь встрчаю.
Лидія. Григорій Николаевичъ не состоитъ въ числ моихъ родственниковъ.
Злобинъ. Ахъ, Григорій Николаевичъ! А объ сестр изволили забыть! Такъ, такъ вамъ и по званью вашему низко съ ней компанію водить!.. Не понимаю какъ вы въ вашемъ званіи въ коммерческіе обороты пускаетесь? Какъ ваши компаньоны попрыгиваютъ?
Лидія (быстро). Дядя, вотъ мой компаньонъ,— Иванъ Ивановичъ! (Иванъ Ивановичъ кланяется).
Злобинъ. Какъ ваше новое дло? Слышалъ, Григорій? Живыхъ ершей никелировать будутъ!
Лидія (обиженно). Не понимаю, дядя, почему вы съ такой насмшкой относитесь къ моему новому длу!
Злобинъ. Помилуйте-съ… Смю ли я! Вы люди образованные, ученые. Все на американскій ладъ съ рекламой, трескомъ… Чтобы публик въ Восъ бросалось, хрящъ выло! А мы, люди маленькіе!.. впотьмахъ копошимся… Не намъ глупымъ объ васъ мнніе имть!..
Лидія. До свиданья, Григорій Николаевичъ. Вы дадите значитъ отвтъ, на этой же недл?
Муринъ. Не поздне посл завтра.
Лидія. До свиданья, дядя. Иванъ Ивановичъ, демте! (Иванъ Ивановичъ длаетъ общій поклонъ).
Злобинъ. Кланяюсь низко вашему сіятельству. (Лидія и Иванъ Ивановичъ уходятъ. Муринъ провожаетъ ихъ до дверей).

ЯВЛЕНІЕ XII.

Злобинъ и Муринъ.

Злобинъ. Какова?
Муринъ. Барыня съ ногтемъ.
Злобинъ. Съ когтями батюшка! Мы народъ жали, гршные люди, скрываться нечего, а эти, по образованному прямо на смерть дерутъ! И жадна, Какъ дьяволъ! Что бы пыль пустить, тысячъ не пожалетъ, а дома за полъ лимона удавиться. Ты думаешь она почему къ теб пожаловала? Постороннему-ти адвокату платить бы пришлось, а съ тебя даромъ совтъ сорветъ. Вдь ты не возьмешь — посовстишься?
Муринъ. Я вообще совты даромъ даю, а съ нее-то, и подавно. Я бы ей подарилъ, что-бы не прізжала, Катерину не обижала бы… Экая безтактная!
Злобинъ. Захотлъ отъ кошки лепешки, отъ полна блиновъ!.. Объ Катерин разговаривать не хочетъ, а сама? Компаньона-то видлъ? Всюду его на цпочк ведетъ врод болонки, а супругъ сзади накидку носитъ. Картина умилительная! У соврасика-то и ушки на макушк: такая дама, можно сказать, и вдругъ на него оголтлаго вниманіе обратила… И не успетъ опомниться несчастный, какъ она и его и милліоны его безъ масла скушаетъ. Но все чинно, благородно… Потому сзади мужъ! А Катерина себя замарала! Эхъ маскарадъ! Да гд у тебя Катерина-то? Что глазъ не кажетъ?
Муринъ. Въ дтской должно быть возиться.
Злобинъ (въ дверь). Катеринушка, куда спряталась? (Голосъ Катерины за сценой), ‘сейчасъ дяденька, вотъ только бутуза своего спать уложу’.
Злобинъ. Клади, клади! Ишь ты, хомякъ какой! Спать ложись! Вотъ я тебя. (Отходитъ). Душевная она у тебя баба… Хорошая… Разсудку ужъ разумется, какъ у всякой женщины въ умаленіи… ужъ съ этимъ ничего не подлаешь.
Муринъ (смется). Дядюшка, пощадите! Мы все о женскомъ равноправіи кричимъ, а вы вдругъ такія слова!
Злобинъ. Да вдь болтать, — отчего не болтать. Вонъ и французы о равноправіи болтали. Учись говорятъ, душа моя ягода, доктора право получи, а на счетъ адвокатуры — подожди! Хвостъ-то и прижали! ‘А что же мн съ дипломомъ-то длать?’ — ‘Носи говоритъ за благонравіе и успхи…’ Нтъ, ужъ гд же баб равныхъ правъ добиться.
Муринъ. А вотъ вамъ Лидія Сергевна. Чмъ не дама? Глава фирмы, сама дло ведетъ… Вотъ вамъ равноправіе.
Злобинъ. Да нешто-жъ это дама? Это змя кобра. Задушить и кушать не станетъ.
Муринъ. А задушитъ она своего супруга?
Злобинъ. Всенепремнно.
Муринъ. Припретъ его форменнымъ договоромъ и дохнуть не дастъ, а тотъ баринъ, ничего не понимаетъ что хотите подпишетъ. Для имени нуженъ.
Злобинъ. Бракъ модный! Онъ за деньги женился, а она за имя шла… Да вдь теперь и по большей части браки такъ совершаются. Сходятся не какъ по закону слдуетъ,— я твоя подруга и совтчица, а ты моя опора и поддержка, а какъ два врага: ну-ка, кто кого?— Ты меня или я тебя?

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Катерина.

Катерина (входитъ рукава засучены). Здравствуйте, дядюшка.
Злобинъ. Что ты такъ раскраснлась?
Катерина. Дтей вымыла. Сестра была, Гриша?
Муринъ. Была.
Катерина. А ко мн зайти не пожелала? Стыдно?
Муринъ. Неужели это тебя еще огорчаетъ? Неужели до сихъ поръ къ этому не привыкла?
Катерина. Разв къ обидамъ можно привыкнуть? Чмъ ихъ больше, тмъ больне он чувствуются.
Злобинъ. Да плюнь ты на эту сороку и ножкой разотри.
Катерина. Я одна на всхъ — и вс на одну меня, силы Не равны, дядюшка!
Злобинъ. Закипятилась! А вдь я къ теб тоже по длу, Григорій. Такъ ужъ у тебя вечеръ такой, семейныхъ консультацій.
Муринъ. Ну что же, валяйте.
Злобинъ. Посмотри ты мое духовное завщаніе. Здоровье мое всегда плохо было, а ужъ теперь и года мои большіе, да и очень ужъ я слабъ сталъ… Докторъ сильно утшаетъ, говоритъ, скоро ноги протяну. Было у меня завщанье давно написано, да обстоятельства измнились и духовное мнять пришлось.
Муринъ. Давайте.
Злобинъ (вынимаетъ бумагу изъ бокового кармана). Я теб прочту, а ты поправь, что не по форм. (Читаетъ про себя начало). М-м-м… Находясь стало быть въ здравомъ ум и твердой памяти, заблагоразсудилъ я составить сіе мое духовное завщаніе въ слдующемъ: все мое движимое и недвижимое имущество, заключающееся… тутъ идетъ перечисленіе а, и, е и вся азбука, оставляю я Присяжному повренному Григорію Николаевичу Мурину. (Катерина и Муринъ длаютъ движенье удивленія).
Муринъ. Василій Никаноровичъ, что вы вздумали?
Злобинъ. Что, умная голова? Чай твои дти — ея дти, а ея дти мн внуки. Понялъ? Куда же мн то?— своей семьи нтъ, Лидонька превыше мры награждена, стало быть Катерин нужно, а ей прямо оставить — препона есть. Отъ отца-ли, отъ дяди-ли — все-бы равно получать, Злобинскія-же деньги. Отецъ обидлъ — прости Господи его душу, я не обижу. Да и ты ее не обидишь: не чужая она теб… Ну, дальше слушай. Тутъ выдачи кое-кому будутъ, такъ: ‘душеприказчикомъ ‘исполнителемъ сей моей воли’… вотъ тутъ у меня мсто оставлено. Выбери кого-нибудь изъ пріятелей, понадежне, почестне, а то вдь между вашимъ братомъ прохвостовъ довольно достаточно. Спроси, согласится-ли, а тамъ значитъ къ нотаріусу и дло въ шляп. Возьми-ка убери.
Муринъ (беретъ бумагу). Василій Никаноровичъ, это такъ неожиданно… право я…
Злобинъ (обнимаетъ его). Да что тамъ ‘право’. Право-ли, лво-ли, это мы потомъ разберемъ, а поди его въ несгораемый шкафъ запри. (Муринъ уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Катерина, Злобинъ.

Злобинъ. Катерина, что молчишь? Обижена, что не прямо теб оставляю, а?
Катерина. Ахъ, дядя, полно вамъ! Я во первыхъ ни на что и не разсчитывала…. Да и какъ васъ благодарить? Положеніе-то щекотливое, спасибо, что умирать собираетесь,— вотъ и молчу?
Злобинъ. Да не финти, зубовъ-то мн не заговаривай! Вижу я… а ты лучше спроси у Григорія, почему я такъ сдлалъ, онъ теб объяснитъ. Всей бы душой радъ, всегда тебя любилъ… Всегда за тебя мое сердце болло… Горькая ты, безталанная!

ЯВЛЕНІЕ XV.

Муринъ (возвращается).

Злобинъ. Спряталъ? Ну значитъ кончено дло, и я поду, я вдь теперь съ птухами на нашестъ… Навсти, Катя, что рдко заглядываешь?.. Забрала-бы дтишекъ, да и ко мн… (Катерина прощается съ нимъ и цлуетъ у него руку). Ну-ну. Прощай, помогай теб Богъ! Прощай, Григорій, береги ее, когда меня не станетъ… И ты нее отвтъ большой Богу дашь… не одна ея слеза теб въ счетъ подавлена будетъ… Я не въ осужденіе… не въ осужденіе… Прощай-же (ушелъ).

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Катерина, Муринъ.

Муринъ. Катя, что ты молчишь? Ты недовольна, подавлена?
Катерина. Нтъ, родной мой, только я ничего не понимаю. За что жалетъ меня дядя. Не думай пожалуйста, что завщанье дяди обидло меня,— напротивъ, я очень счастлива. Вопервыхъ уже потому, что это первый человкъ, который призналъ меня и тебя однимъ лицомъ,— семьей… Наконецъ ты лучше меня распорядишься, но меня просто интересуетъ: почему мн нельзя было оставить? Вдь дти наши?
Муринъ (взволнованно). Я вижу, Катя, что наступило время, когда скрывать отъ тебя ничего нельзя.
Катерина (встревоженно). Ты скрывалъ отъ меня? что? относительно дтей?
Муринъ. Ну, ну, не волноваться… Будемъ покойны на сколько это возможно… Помнишь-ли ты, Катя, какъ посл рожденія дочки, ты меня спросила, какую фамилію будутъ носить наши дти?— Я сказалъ, они будутъ Мурины,— я солгалъ теб тогда. (Катерина длаетъ движенье). Сиди, Катя, и слушай очень внимательно. Пока бракъ, какъ у тебя, не расторгнутъ оффиціально, вс твои дти считаются законными, принадлежащими твоему мужу…
Катерина. Но вдь это не справедливо,— и по отношенію къ теб и по отношенію къ нему!
Муринъ. Не бойся! Его права ограждены вполн, онъ каждую минуту можетъ поднять дло о незаконности ихъ рожденья и доказать это ему легко. И это право принадлежитъ ему посл 10—20 лтъ, такъ что выгодно ему, они его — законные, а не выгодно-нтъ… Ты отлично понимаешь, какое это страшное орудіе, въ рукахъ такого человка, какъ Громовъ!.. Запиши мы ихъ, какъ это требуется, онъ могъ-бы каждую минуту взять у насъ ихъ, отдать въ сапожники, акробатамъ въ ученье, выматывать посредствомъ ихъ у меня деньги и т. д. Слдовательно, нужно было оградить дтей, во что-бы то ни стало, отъ его произвола. Какъ было поступить?— я ршился на преступленье.
Катерина (въ ужас). Гриша, ты?!.
Муринъ. Не пугайся, Катя! Да, я!.. Я сдлалъ подлогъ, — другого исхода не было. Я записалъ дтей незаконными, рожденными неизвстнаго званія женщиной, чтобы имть возможность ихъ усыновить.
Катерина. Какъ неизвстнаго званія женщиной?
Муринъ. Ну да! Это не мои и не твои дти,— это найденыши, потому что я не имю права усыновить своихъ дтей. Такимъ только образомъ я могъ достичь того, чтобъ дтямъ была дана моя фамилія и права наслдства посл меня. Отсюда ты видишь, что разъ дядя пожелалъ обезпечить твоихъ дтей, онъ могъ завщать свое имущество только мн. Теперь у тебя ничего нтъ и потому Громовъ оставляетъ насъ въ поко, но узнай онъ, что ты богата, онъ можетъ теб длать тысячу непріятностей и ты будешь въ вчной отъ него зависимости и вчно откупаться.
Катерина. А если этотъ подлогъ откроется?
Муринъ. Меня будутъ судить. (Пауза). Но съ каждымъ новымъ ребенкомъ я долженъ повторять то же самое, потому-что нтъ другого исхода…
Катерина. Гриша, и ты зналъ это?
Муринъ. Зналъ, Катя.
Катерина (горячо). Какъ-же ты могъ звать меня на эту жизнь, когда ты зналъ, что не только я буду каждую минуту платиться за свою любовь къ теб, но даже дти мои, они — ни въ чемъ неповинные, будутъ отвчать за наши грхи?!.
Муринъ. Не справедливъ твой упрекъ, Катя. Разв за любовь ко мн ты платишься? Разв ты въ прав была оставаться тамъ, куда ты попала? Загубить свою жизнь во имя того, что у насъ могли-бы быть дти!
Катерина. Да, это правда, Но зачмъ-же насъ такъ воспитываютъ?— Насъ учатъ химіи, космографіи, пнію, танцамъ, только не учатъ тому, какую страшную отвтственность, и передъ собой и передъ дтьми, принимаемъ мы на себя, выходя замужъ. Мы не знаемъ ни правъ своихъ, или врне своего полнаго безправія, ни своихъ обязанностей. Помилуйте, какъ можно говорить двушк — барышн, о замужеств, объ отношеніяхъ къ мужу,— это неприлично. И каждая изъ насъ, выходя замужъ, не заглядываетъ впередъ… Я влюблена… внецъ… ахъ какъ я счастлива!.. А какія цни, какое ядро каторжника скуютъ изъ этого внца, она не знаетъ. Что я несу за одинъ фальшивый шагъ? (Пауза). Дтьми неизвстной женщины, сказалъ ты мн? значитъ, я то — не мать имъ?
Муринъ. Формально, да, Катя.
Катерина. Чужая собственнымъ дтямъ! Что же это за аномалія? Что бы отнестись къ нимъ, хоть сколько нибудь человчно, нужно сдлать преступленье! Послушай, Гриша! значитъ у меня ихъ можетъ отнять всякій, кому понравится?
Муринъ. Какъ отнять? да я то разв отдамъ ихъ? А бросать меня вдь ты не собираешься? Нтъ вдь, Катя?
Катерина. Ахъ, Гриша, зачмъ?
Муринъ. Нтъ, ау Катерина Сергевна, крпко привинчена… Значитъ, худа-ли, хороша-ли, а все-таки у насъ будетъ семья. Вырастимъ мы изъ своихъ ребятъ хорошихъ людей, никому изъ нихъ въ голову не придетъ осудить насъ или бросить въ насъ камнемъ. Вдь это точитъ тебя сильно?
Катерина. Ахъ… Гриша!..
Муринъ. Ну что? Что сказать-то хочешь?
Катерина. Не знаю… Словъ нтъ. Подавлена я!.. Длаютъ люди преступленья и ихь оправдываютъ, прощаютъ, или срокъ наказанья бываетъ. А мн за одинъ фальшивый шагъ ни прощенья, ни снисхожденья — ничего! Лишена всхъ правъ человческихъ безъ суда: лишена семьи,— сестра родная войти стыдится… Лишена общества,— знакомыя дамы отвертываются при встрч. За что?— Я лучше, честне ихъ несу обязанности жены и матери! Лишена, наконецъ, правъ на имущество,— на дтей!!.. Да за что-же?.. И ни покоя, ни забвенья!.. Каждый день, каждую минуту натыкаешься на что-нибудь, что теб напоминаетъ о твоей ошибк, бьетъ тебя по больному мсту… И это по законамъ человческимъ, а Божій законъ,— забытъ?
Муринъ. Поди ты ко мн — законница ты моя незаконная! (Обнимаетъ ее). Обопрись ты своей бдной головкой на меня. Не бойся, Катя, пока я живъ, никто не тронетъ ни тебя, ни дтей. Я съумю васъ оградить и наказанье и горе на мою, а не на твою падетъ голову.
Катер. Тяжко, Гриша!.. Тяжело.

ЗАНАВСЪ.

АКТЪ ЧЕТВЕРТЫЙ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

ГРИГОРІЙ НИКОЛАЕВИЧЪ МУРИНЪ.
КАТЕРИНА СЕРГЕВНА.
ЕГОРЪ ИВАНОВИЧЪ КУПРІЯНОВЪ — помощникъ Мурина.
АРКАДІЙ МИХАЙЛОВИЧЪ ГОРНОВЪ, НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧЪ САХАРНЫЙ (Присяжные повренные).
СЕРГЙ АЛЕКСАНДРОВИЧЪ ГРОМОВЪ.
ДЮСЯ
ДОКТОРЪ.
АНЮТА горничная.
Лакей.

Обстановка III акта: У задней стны чемоданъ. Утро. Между III и IV актами прошло полтора года.

ЯВЛЕНІЕ 1.

Катерина (входитъ. Зоветъ горничную). Анюта.

ЯВЛЕНІЕ II.

Анюта входитъ.

Катерина. Принесите чемоданъ.
Анюта. Принесла-съ.
Катерина (подходитъ къ чемодану). Ну такъ.— Опять въ пыли. Извольте вытереть.
Анюта (заносчиво). Я вытерла.
Катерина. Вытрите еще. (Горничная уходитъ). Андрей.

ЯВЛЕНІЕ III.

Лакей входитъ.

Катерина. Докторъ еще у барина?

ЯВЛЕНІЕ IV.

Анюта входитъ съ тряпкой и вытираетъ чемоданъ.

Лакей. Да, еще не узжалъ.
Катерина. Новый фракъ нуженъ.
Андрей. Готовъ-съ.
Катерина. Скажите мн, когда докторъ узжать будетъ. (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ V.

Анюта, Лакей.

Анюта (сердито ставитъ чемоданъ на два стула). Больно много взыскивать стала!.. Намедни кружева не доискалась, батюшки мои, пыль какую подняла, а ей такъ и отпалила: ‘не дорого, говорю, вамъ досталось и бросить не жаль’!
Лакей. Ну ужь наврно такъ не сказали.
Анюта (задорно). А побоюсь?— и очень даже просто! Добро-бы настоящая барыня была… Еще вотъ погляжу, какъ будутъ жить, какъ деньги получатъ, а то, сдлайте милость, меня давно къ купцу Заливаеву зовутъ… Нонче только и мстовъ, что у купцовъ да анжинеровъ!..
Лакей. Ну и скатертью вамъ дорога….

ЯВЛЕНІЕ VI.

Катерина и Докторъ входятъ. Прислуга уходитъ.

Докторъ. Ничего, не тревожьтесь, барынька… Нервы. Кто же въ нашъ вкъ не нервенъ… Спокойствіе… Пусть броситъ адвокатуру. Нормальная жизнь, и все пойдетъ, какъ по маслу. Я пропишу капельки.
Катерина. Ахъ, докторъ! Легко говорить ‘спокойствіе’, а гд его купить?
Докторъ. Да, да… конечно… Ну вотъ, давайте капельки… Всего хорошаго. (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ VII.

Купріяновъ встрчается въ дверяхъ съ докторомъ.

Купріяновъ. Какъ наши дла, Катерина Сергеевна?
Катерина. Плохо! Вижу я, что докторъ огорчить меня не хочетъ, что онъ не договариваетъ, скрываетъ отъ меня что-то. А эти недомолвки пугаютъ еще больше.
Купріяновъ. Ну, вотъ, вы сейчасъ ужъ начинаете волноваться. Вы должны себя сдерживать для Григорія Николаевича. А то вы начнете, по женской манер, слдить за каждымъ его жестомъ, въ глаза ему глядть и тмъ волновать и раздражать больного еще больше. Онъ и безъ того, вроятно, перепуганъ своимъ вчерашнимъ припадкомъ.
Катерина. Хорошо вамъ всмъ говорить, попробуйте побыть на моемъ мст. Это длается невольно, когда больной дорогъ. Къ каждому звуку его голоса прислушиваешься, вчно и его въ чемъ то подозрваешь: вотъ онъ не такъ вздохнулъ, не такое движенье сдлалъ,— этого прежде не было… И самой себ не довряешь, и ломать себя каждую минуту, веселость напускать, разв это мыслимо? Волей не волей прорвешься когда нибудь: вдь силы то у меня человческія. Да и надорвались мои силы! не по головк меня жизнь гладитъ (Пауза). Что публики много въ пріемной?
Купріяновъ. Много.
Катерина. Принимайте вы, Егоръ Ивановичъ. Только съ чмъ нибудь важнымъ пустите къ нему.
Купріяновъ. Хорошо, я начну принимать. (Уходитъ. Катерина стоитъ задумавшись).

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Муринъ (входитъ). Катя, опечалилась?.. Нервы, разумется, а нервные самые долговчные… Не горюй, голубушка! Кончимъ эту зиму, мы съ тобой года на два за границу удемъ.
Катерина. Ты меня опять обманываешь. Безъ разршенія мужа ухать за границу я не могу,— разршенія онъ не дастъ.
Муринъ (раздражительно). Ахъ, за деньги онъ все дастъ. Да теперь объ этомъ некогда. Собирай мн скоре чемоданъ.
Катерина. Чемоданъ приготовленъ? Что класть?
Маринъ (торопливо). Фрачную пару и все, что къ ней слдуетъ. Кассаціонныя ршенія 86 и 91 годовъ, Щегловитова… впрочемъ, книги я самъ теб дамъ. Гд Егоръ Ивановичъ? (Звонитъ).
Катерина. Онъ сейчасъ здсь былъ.

ЯВЛЕНІЕ IX.

Лакей входитъ.

Муринъ. Что длаетъ Егоръ Ивановичъ?
Лакей. Они на машинк что то пишутъ.
Муринъ. Попросите его сюда поскорй. (Лакеи уходитъ. Муринъ выбираетъ книги изъ шкафа). Держи, Катя.
Катерина. Съ собой?
Муринъ. Да.

ЯВЛЕНІЕ X.

Купріяновъ входитъ.

Муринъ. Здравствуйте, Егоръ Ивановичъ. Что копіи по сенатскому длу получили вы вчера?
Купріяновъ. Нтъ. Барышня говоритъ, не успла приготовить. Общала сегодня къ одиннадцати.
Муринъ. Ахъ, безобразіе! Ужъ это ваша вина, Егоръ Ивановичъ: я хотлъ взять на Ремингтона кого нибудь… нтъ! давайте Кулагиной, она безъ хлба сидитъ! ‘Вотъ она… не угодно ли! Ишь и сть нечего, чертъ ихъ возьми, а он все таки черезъ пень на колоду работать будутъ! Если она къ одиннадцати не принесетъ, нужно, чтобы вы създили къ ней. Мн безъ этихъ бумагъ тронуться нельзя.
Купріяновъ. Принимать не будете, Григорій Николаевичъ? поручите мн?
Муринъ. Одного, двоихъ, можетъ быть, успю.— У кого дло поважне.
Купріяновъ. Да вдь у каждаго самое важное, какъ ихъ выбрать? Тамъ Аркадій Михайловичъ Горновъ, да Николай Ивановичъ Сахарный.
Муринъ. Этотъ еще зачмъ… Сахаръ Медовичъ? Попросите его, пожалуйста. (Купріяновъ уходитъ).
Катерина. Я пойду, Гриша. Книги уложила.
Муринъ. Хорошо, хорошо. Потомъ я соображу, что еще нужно. (Катерина уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XI.

Муринъ, Сахарный (входитъ).

Сахарный. Здравствуйте, Григорій Николаевичъ. Вы, говорятъ, въ отъздъ?
Муринъ. Да, въ Питеръ на минуточку. Сегодня съ почтовымъ выду, утромъ тамъ. Проведу дло въ сенат, съ курьерскимъ назадъ, въ вагон Переоднусь и посл завтра прямо въ судъ сразиться съ вами.
Сахарный (удивленно). Со мной сразиться? По какому длу?
Муринъ. Что это вы? или забыли?— по длу Лаптева. Ужъ и разнесу же я васъ, батюшка.
Сахарный (покойно). Не разнесете, Григорій Николаевичъ.
Муринъ. Будемъ посмотрть.
Сахарный. И увидите. Вы этого дла не поведете.
Муринъ. Что же, вы думаете меня на желзной дорог убьетъ.
Сахарный. Нтъ, дай вамъ Богъ благополучнаго возвращенія, но только Дантевскаго дла вамъ не вести.
Муринъ. Николай Ивановичъ, что вы за загадки мн загадываете? Почему мн дла не вести?
Сахарный. А вотъ почему, мсяцевъ шесть или семь тому назадъ, мой довритель, а вамъ теперешній противникъ обращался къ вамъ съ просьбой вести его дло. Вы, положимъ, вести его отказались и бумагъ не смотрли, но онъ вамъ сообщилъ такія обстоятельства, которыхъ онъ не передалъ-бы, если бы видлъ въ васъ будущаго своего противника.
Муринъ. Вы что? шутите или серьезно? Я за консультацію, какъ вамъ извстно, не беру, ко мн каждый Божій день является нсколько человкъ за совтомъ. Я ихъ не спрашиваю ни объ имени, ни о какихъ подробностяхъ: Что-же мн потомъ отъ всхъ длъ отказываться прикажете? До чего-же это дойдетъ? Вдь тогда всякій, кому не выгодно будетъ видть меня своимъ противникомъ, явится ко мн наканун, поболтаетъ о дл, а на завтра меня долой съ трибуны! Да вы шутники!
Сахарный. Вы такъ много говорили объ адвокатской этик, что именно вамъ-то было-бы не къ лицу это обстоятельство.
Муринъ. Кому изъ насъ не къ лицу подобное поведеніе, я предоставлю разобрать третьимъ лицамъ. Я не понимаю только одного: если ваша цль была сдлать мн… ну, скажемъ мягко, непріятность, то зачмъ топить моего кліента? Почему вы мн раньше объ этомъ не говорили? Вы отлично понимаете, что подготовиться къ такому сложному длу въ одинъ день — немыслимо! Но будьте уврены, Николай Ивановичъ, что я, несмотря на вс ваши ухищренія, не дамъ вамъ състь праваго человка.
Сахарный (поднимается). Зная вашу нервность, я не вступаю съ вами въ пререканія. Я думалъ васъ предупредить по товарищески: хуже было-бы, если-бы на суд я возбудилъ этотъ вопросъ.
Муринъ (взбшенный). Благодарю васъ за товарищеское отношеніе. Вы отлично знаете, что я не способенъ отплатить вамъ подобной услугой. Дла я, разумется, не поведу, но будьте уврены, что и вамъ не поздоровится. Я самый мирный человкъ, какъ вамъ извстно, но травить себя тоже не позволю… коли я грызться начну, такъ клочья полетятъ.
Сахарный (откланиваясь). До пріятнаго свиданья (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XII.

Муринъ.

Муринъ, Вотъ негодяй! (Въ дверь, куда ушла Катерина). Катя, ты слышала?

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Катерина (входитъ).

Муринъ. Хорошъ гусь? Но я не позволю ему разыграть надо мной этой штуки! Нтъ дудки! Они еще отъ меня пыли не видали (хлопаетъ книгой по столу). Нтъ двухъ сословій боле похожихъ между собой, какъ актеры и адвокаты! Т же интриги клевета и зависть. И все, ‘по товарищески’ — какъ ты разсказывала. Сдлаетъ теб гадость, подставитъ ножку и простираетъ объятія. Я говоритъ ‘по товарищески’ и этакіе кавалеры еще слово ‘этика’ поминаютъ.
Катерина. Не волнуйся ты, ради Бога. Пора теб ихъ знать. Чего они надъ тобой не продлывали. Вспомнить стыдно! Брось адвокатуру… сколько разъ говорила. Теперь ты богатый человкъ, изъ-за чего ты бьешся!
Муринъ (горячо). Да никогда! Люди везд одинаковы! Есть и Сахарные, есть и Горновы… Богъ не выдастъ,— свинья не състъ. И чмъ дло-то виновато?— бросить его!— ни за что… умру за этимъ столомъ.
Катерина. Да не волнуйся ты… пожалй себя.
Муринъ (покойно). Ты говоришь, я богатый человкъ — откуда? Ты отлично знаешь, что деньги даны теб, т. е. твоимъ дтямъ, а не мн и что у меня почти ничего своего нтъ.
Катерина (раздражительно). Разумется! мои деньги!.. мои родные дали, значитъ не твои. Отъ жены бы ты взялъ и считалъ бы ихъ ‘нашими’ деньгами, а отъ меня позорно! Еще бы, я не жена.
Муринъ. Катя, не стыдно? не грхъ? Отъ жены бы взялъ! Я бы никогда не взялъ жены съ деньгами, не нанялся бы въ мужья, начать съ этого! Да разв ты то мн не законнй всякой самой законной жены? не родне? не ближе? Разв дло въ названіи?— Разв Лидія Сергевна, посадившая своего мужа въ тюрьму, когда ей этого понадобилось — законная жена? И ты мн могла это сказать? Мн, который 8 лтъ дышалъ тобой?— за что же мн этотъ упрекъ? Я не меньше, больше твоего страдаю отъ твоего неправильнаго положенія! Меня ты думаешь оно не мучитъ? Да я душу отдалъ бы, чтобы этого не было. Я истерзался за тебя… И ты же…
Катерина (бросаясь къ нему). Молчи, Гриша!.. Молчи. Прости. За больное мсто зацпилъ, не выдержала! Какой у меня скверный характеръ сталъ. Вдь я руку бы на отсченіе отдала, чтобы отдалить отъ тебя всякое раздраженіе, а между тмъ сама тебя раздражаю.
Муринъ. Понимаю, голубка моя, и самому мн больно. Какъ-бы мы ни храбрились, какими бы фразами ни прикрывались, а этотъ предразсудокъ будетъ въ насъ жить и горть, пока, наконецъ общество совсмъ не уничтожитъ его (цлуетъ ее). Ахъ, не время теперь спорить и ссориться. Надо хать найти кого-нибудь, чтобы передать Лаптевское дло. Гд Егоръ Ивановичъ (звонитъ).

ЯВЛЕНІЕ XIV.

Лакей (входитъ).

Муринъ. Егоръ Ивановичъ въ пріемной?
Лакей. Они ухали переписчицу искать.
Муринъ. Чертъ бы его взялъ и съ переписчицей. Когда его нужно, тутъ его и нтъ! Впрочемъ… Аркадій Михайловичъ Горновъ здсь?
Лакей. Здсь. Тамъ Надежда Владиміровна Борисова желаетъ васъ видть.
Муринъ. Она къ барын, вроятно?
Лакей. Нтъ, он говорятъ по длу къ вамъ.
Муринъ. Проси. (Катерин). Катя, обдомъ распорядилась?
Катерина. Будетъ готовъ къ двумъ часамъ, не безпокойся! (уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XV.

Муринъ и Дюся (входитъ).

Дюся. Григорій Николаевичъ, я къ вамъ.
Муринъ. Вижу милая, Надюся, но только ей Богу мн некогда. Вдь ты не по длу? или къ Кат.
Дюся. Нтъ, я по длу.
Муринъ. Ты? какое у тебя можетъ быть дло?
Дюся. Я по очень важному длу.
Муринъ. Ты подожди, когда я изъ Петербурга вернусь.
Дюся. Не могу я ждать.
Муринъ. Ну, говори… что съ тобой будешь длать.
Дюся (въ затрудненіи). Григорій Николаевичъ, разведите меня.
Муринъ. Да какая же причина, Дюся?
Дюся. Очень важная.
Муринъ. Послушай, вдь если я скажу: разведите мою кліентку по очень важной причин — надо мной расхохочутся… Я долженъ ее знать. (Дюся молчитъ). Онъ съ тобой дурно обращается.
Дюся. Охъ, нтъ. Наоборотъ, очень хорошо.
Муринъ. Онъ теб измняетъ?
Дюся. Да кабы измнилъ, я-бы какъ и радоваться не знала.
Муринъ. Ну, да что же наконецъ? (Дюся вертитъ купъ-папье и молчитъ, Муринъ теряетъ терпнье). Дюся, ей Богу, мн некогда. Или говори, или подожди, пока я пріду изъ Петербурга.
Дюся. Григорій Николаевичъ, вдь у меня четверо дтей.
Муринъ. Ну, знаю. Васю послдняго я и крестилъ.
Дюся. Вотъ видите… А теперь скоро Катя пойдетъ крестить.
Муринъ. Ахъ, да… Ну что же теперь длать?
Дюся. Разведите меня.
Муринъ. Нтъ, Дюся, это не причина.
Дюся (горячо). Какъ не причина? Скажите вы мн, какъ не причина? Вдь если я еще проживу десять лтъ, а я можетъ быть и еще больше проживу… если я только десять проживу,— мн будетъ тридцать пять лтъ и у меня будетъ пятнадцать человкъ дтей! Что я тогда буду длать? Вдь это хуже чумы! Вдь вы подумайте: всю жизнь только одно и то же. Наконецъ, на наше-то жалованье,— пятнадцать человкъ, разв можно воспитать? Григорій Николаевичъ, войдите вы въ мое положеніе.
Муринъ (нетерпливо). Ахъ, мой Богъ, Господи! Я это понимаю, да… что же я съ тобой сдлаю? Но… но Дюся, или къ Кат… Катя, Дюся здсь.
Дюся (плачетъ). Вс вы… Вс такіе, безжалостные, безсовстные.
Муринъ. Ну вотъ, слезы!.. только этого не хватало!
Дюся (рыдаетъ). Вс вы мужчины, вс негодяи.
Муринъ. Дюся, да я то чмъ виноватъ?

ЯВЛЕНІЕ XVI.

Катерина входитъ.

Катерина. Дюся! опять въ слезахъ? Пойдемъ ко мн, пойдемъ. (Вполголоса). Ты опять несчастна?
Дюся. Катя я въ отчаяніи. (Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ XVII.

Муринъ (проводитъ рукой по лбу). Опять голова кружится, слаба посл вчерашняго припадка, напрасно понадялся на свои силы. (Смотритъ на часы). Полчаса времени еще есть. (Въ дверь). Аркадій Михайловичъ, войди пожалуйста.

ЯВЛЕНІЕ XVIII.

Горновъ (входитъ). Здравствуй, Гриша.
Муринъ. Здравствуй, голубчикъ. По длу ко мн? Коли по длу ко мн — садись и говори, а коли въ гости ступай къ Кат: мн некогда.
Горновъ. Нтъ, по длу. Я бы хотлъ съ тобой посовтоваться относительно распредленія денегъ, оставленныхъ покойнымъ Василіемъ Никаноровичемъ въ пользу бдныхъ, но разъ ты такъ занятъ и торопишься, это можно отложить.
Муринъ. Да, если можно, пожалуйста. И мн съ тобой посовтоваться нужно будетъ.
Горновъ. Въ чемъ дло?
Муринъ. Тяготятъ меня эти деньги, Аркадій… Какъ мн устроить, чтобы обезпечить дтей и Катерину, не подвергая ее риску.
Горновъ. Какому риску?
Муринъ. Появленію ея мужа. Онъ, какъ воронъ на кровь — налетитъ на ея деньги.
Горновъ. Да полно теб щепетильничать. Будь я на мст Катерины Сергевны, я бы на тебя крпко обидлся… Что за раздленье такое! Дти ваши — деньги ваши, а случится, умрешь ты, ну найдешь опекуна порядочнаго человка, вотъ и все. А что этотъ красавецъ не даетъ ршительнаго развода?
Муринъ. Нтъ. И не понимаю, что имъ руководитъ. Что это значитъ? Я, говоритъ, ее такъ люблю, что все ей прощаю. Несомннно это не даромъ. Какую-нибудь мерзость готовитъ. И это 8 лтъ, 8 лтъ, Аркадій, я не могу быть ни одной минуты покоенъ! Каждую минуту я могу ждать, что въ мой домъ ворвется этотъ негодяй, разрушитъ мою семью, оплюетъ все, что мн дорого и свято, на что я молюсь. И это его право!.. Право, вчное право… И меня нтъ — семьи… Я не могу помириться съ мыслью, что моя жена принадлежитъ не мн одному, что есть человкъ, который любилъ ее раньше меня, и онъ живъ, здоровъ, можетъ каждый день встртиться со мной или съ ней!.. Это ужасно. (Пауза). Слушай, Аркадій, обдай у насъ… Я теб хорошее дло передамъ.
Горновъ. Отлично, давай.
Муринъ. Ну, такъ ступай въ гостинную, и за обдомъ я теб разскажу, какую мн Сахарный свинью подложилъ. (Идутъ).
Горновъ. Это нашъ общественный дятель, который въ комитетахъ медовыми рчами разливается.
Муринъ, Итогъ самый, медъ… (Въ дверь). Катя, гость къ теб. (Горновъ уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XIX.

Муринъ (говоритъ въ дверь). Андрей, я не приму больше никого.

ЯВЛЕНІЕ XX.

Громовъ (входя). Надюсь не меня.
Муринъ (подбгаетъ къ двери, куда ушла Катерина). Андрей! (Входитъ лакей). Скажите барын, что я очень занятъ и прошу ее не входить ко мн. (Загиворяетъ дверь: лакей уходитъ). Что вамъ нужно? Вы могли-бы писать, вызвать меня куда-нибудь.
Громовъ. Могъ-бы, но не хотлъ и сдлалъ такъ, какъ счелъ для себя удобне.
Муринъ. Что же вамъ нужно, скажите.
Громовъ. Скажу. Вы мн позволите ссть: я разстроенъ и усталъ. (Садится). Что мн нужно? Во-первыхъ денегъ, а во-вторыхъ, выяснить свое положеніе.
Муринъ (приходя мало-по-малу въ себя). Черезъ 8 лтъ? Я думаю, положеніе ваше выяснено достаточно.
Громовъ. Ну-съ, значитъ, не совсмъ. Во-первыхъ, покойный Василій Никаноровичъ платилъ мн три тысячи рублей въ годъ за мой позоръ! И я былъ настолько низокъ, что позволялъ себ платить! Вы этого не знали, вроятно… Теперь…
Муринъ. Теперь вы, вроятно, опомнились и хотите сорвать съ меня единовременно?
Громовъ. Что за странное выраженіе ‘сорвать?’ Сцена надола мн давно, я усталъ, хотлъ бы заняться другимъ дломъ, для котораго мн нуженъ капиталъ.
Муринъ. Но капитала вы съ меня не получите до тхъ поръ, пока не исполните моихъ требованій. Сегодня я вамъ дамъ отступного, а черезъ годъ вы проиграете мои деньги и опять возьметесь за меня.
Громовъ. Не торопитесь мн предписывать условій, Григорій Николаевичъ: положеніе ваше не выигрышное Во-первыхъ, я могу требовать Катерину Сергевну судомъ.
Муринъ (волнуясь). Требуйте! Представьте даже, что судъ удовлетворитъ ваше требованіе: судебный приставъ приведетъ вамъ вашу жену въ одн двери, а она выйдетъ въ другія.
Громовъ. Не думаю, что она выйдетъ отъ меня такъ… легко. Я ея законный мужъ, не забудьте. Наконецъ, Григорій Николаевичъ, вы забываете еще одно* пикантное обстоятельство: дти моей жены записаны неправильно. Въ моей власти доказать, что это ея дти и посадить васъ на скамью подсудимыхъ.
Муринъ (задыхаясь). Сажайте! есть еще честные люди на свт… И судъ и общество все встанетъ за дтей.
Громовъ. Да мн достаточно того, что я васъ посажу… и васъ и госпожу Громову… Мурину. А тамъ на суд… Вы думаете вы одни умете распинаться? Я буду говорить объ оскорбленномъ чувств мужа и отца, у котораго отняли дтей, семью… О, въ дл декламаціи мы съ вами поспоримъ. И наконецъ, я такъ распишу эту ‘нашу жену’, что вы тогда что угодно заплатили бы, да будетъ поздно. Вы лучше со мной не спорьте. Откупитесь, пока я предлагаю, а то поздно будетъ.
Муринъ. А шантажистъ проклятый! Такъ я съ тобой разсчитаюсь иначе… (Бросается къ нему).
Громовъ (быстро заходитъ за диванъ). Но, но, но… пожалуйста! Везъ сильныхъ мръ. У васъ полная пріемная народу, и если я закричу… (Зоветъ громко) Катерина Сергевна!

ЯВЛЕНІЕ XXI.

Катерина (входитъ). Вы?! зачмъ вы здсь?
Громовъ (нагло).. Видть васъ.
Катерина (рзко). Вы меня видли,— значитъ можете уходить… Уходите вонъ…
Громовъ. О, какой огонь! Вотъ это женщина! Я понимаю, что эту женщину любили такъ много!.. Я не знаю, Григорій Николаевичъ, кто изъ насъ любилъ ее больше. Я ли?— который простилъ ей все…
Катерина. Что все? Что вы могли мн простить.
Громовъ. А вы не знаете? Всю жизнь мою я игралъ роли первыхъ любовниковъ, и лишь при васъ сыгралъ — второго!
Катерина (хватается за голову). О, негодяй!
Громовъ. Не безпокойтесь, я ухожу. (Въ дверяхъ). А хороша!.. Какой станъ, глаза!.. Но, я не Ключаревъ, тотъ тысячи платилъ за это, я — только бдный актеръ. До скораго свиданія въ суд. (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XXII.

Катерина (кидается къ Мурину, который сидитъ, закрывши глаза руками). Гриша, Гриша!.. Вдь ты не вришь?
Муринъ. Уйди, Катя, уйди ради Бога.
Катерина (въ ужас). И ты?! Богъ теб судья, Богъ теб судья. (Бжитъ къ двери).
Муринъ (догоняетъ ее). Катя, пойми — прости. Не врю — нтъ, но, это слишкомъ тяжело… такъ жить нельзя и я это покончу!
Катерина (испуганно). Какъ? что ты затваешь?
Муринъ. О, ничего, будь покойна… все будетъ мирно. Ничего, иди… (Нетерпливо). Иди къ дтямъ, Катя. Я сейчасъ приду прощусь…
Катерина. Какъ простишься, Гриша?
Муринъ. Да вдь я же ду. Забыла? Пошли Горнова.
Катерина. Гриша, я боюсь.
Муринъ. Чего же ты боишься? Вдь я же теб сказалъ (почти кричитъ). Да или же, наконецъ, не мучь меня. (Катерина уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ XXIII.

Муринъ. Писать?.. ничего не нужно писать. Вс дла въ порядк.

ЯВЛЕНІЕ XXIV.

Горновъ (входитъ). Григорій, что случилось?
Муринъ (горячо). Тадъ дальше идти не можетъ… Громовъ былъ здсь… Я не буду теб разсказывать… нтъ, нтъ… Двоимъ намъ тсно на земл… Ты понимаешь? позжай сейчасъ же и устрой это дло… Если возможно, сейчасъ же… сейчасъ же…
Горновъ. Гриша… но…
Муринъ (кричитъ). Никакихъ но… Я ничего не хочу слышать… Ты боишься, что онъ убьетъ меня? не можетъ этого быть… Наконецъ, смерть во сто разъ легче, чмъ такая жизнь. Позжай, догони его… Условія какія хочешь… Что хочешь… Лишь бы все было кончено сегодня же…
Горновъ. Я поду, Гриша, но послушай: ты боленъ совсмъ… ты весь дрожишь. Отложи до завтра.
Муринъ. Ни одной минуты, ни одной минуты! Ядомъ сомннія онъ мн душу отравилъ, вру въ нее, вру поколебалъ. И переживать эту пытку! Нтъ!
Горновъ. Григорій! У тебя есть тяжелыя обязанности. Если ты будешь убитъ — она останется ни съ чмъ. Подумай — что ждетъ ее?
Муринъ. Да… правда, что же длать? Говори. Я не юристъ теперь — я только человкъ.
Горновъ. Сдлай дарственную запись въ ея пользу. Завщаніе…
Муринъ (идетъ къ столу). Да… да… Диктуй… Я не помню.
Горновъ. Послушай, Гриша… а если это все напрасно?.. А если онъ откажется драться..
Муринъ (вн себя). Убью! На улиц… Какъ собаку… Камнемъ… Камнемъ! Пусть судятъ… пусть… Аркадій, дурно мн.
Горновъ (поддерживаетъ его). Катерина Сергевна! Подите сюда.

ЯВЛЕНІЕ XXV.

Катерина (кидаемся къ Мурину). Гриша, что съ тобой?
Муринъ. Душно! Катя… душно!
Катерина (съ воплемъ). Не оставляй меня, Гриша! Все въ теб, въ одномъ теб! Не оставляй дтей! Помогите ему какъ нибудь.
Муринъ. Аркадій… ради Бога… Катя. (Надаетъ на полъ).
Катерина. Гриша! Гриша! Не можетъ быть… не можетъ быть! Аркадій Михайловичъ, послушайте вы… можетъ быть это я не слышу его дыханія… Онъ хочетъ что-то сказать.
Горновъ. Нтъ, Катерина Сергевна, онъ ничего больше не скажетъ.

ЗАНАВСЪ.

АКТЪ ПЯТЫЙ.

КАТЕРИНА СЕРГЕВНА.
ЖЕНЯ, ея дочь 7 лтъ.
МАРЬЯ НИКОЛАЕВНА ОРХОВА, сестра Мурина.
АРКАДІЙ МИХАИЛОВИЧЪ ГОРНОВЪ.
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧЪ САХАРНЫЙ.
ЛАКЕЙ.

Комната Катерины. Обстановка изящная, но простая. Вечеръ, горитъ лампа.

ЯВЛЕНІЕ I.

Катерина (сидитъ и читаетъ письмо). ‘Да, Катя, мы съ тобой одиночки. Ни у тебя нтъ никого, кром меня, ни у меня никого, кром тебя. Мы сильны, пока мы вмст, раздли насъ,— что съ нами будетъ?’ (Опускаетъ письмо). И его нтъ… И что со мной будетъ! (Плачетъ). Что будетъ.

ЯВЛЕНІЕ II.

Горновъ. Катерина.

Горновъ. Опять слезы! Знаете, Катерина Сергевна, я думалъ, что вы сильне.
Катерина. Почему вы могли это думать? Напрасно. Я дрянь… я жалкая, безсильная, безвольная. И теперь когда я осталась одна, когда вс отношенія вокругъ меня такъ запутаны, такъ неясны, когда я не знаю,— что я въ этомъ дом: хозяйка, приживалка? опекунша своихъ дтей? Я совсмъ потерялась.
Горновъ. Вы слишкомъ огорчены теперь, чтобы разобраться во всемъ этомъ. Не прошло еще и мсяца со смерти Гриши.
Катерина. Посл его убійства, хотите вы сказать… Боже мой, Господи!.. Аркадій Михайловичъ, его убили, убили.
Горновъ. Подождите, Катерина Сергевна. Какъ бы вы ни терзались, все это непоправимо и вернуть ничего нельзя. Я пришелъ говорить съ вами о длахъ. Сиротскій Судъ не утвердилъ васъ опекуншей.
Катерина. Нтъ? почему?
Горновъ. Тамъ есть другое прошеніе, какой то сестры Григорія Николаевича.
Катерина. Ахъ, да… помню… Слышала я объ ней.
Горновъ. И ей, какъ ближайшей родственниц дано передъ вами предпочтеніе. Вдь вы же чужой имъ человкъ, формально.
Катерина. Формально вдь, формально только! Но вдь вс же знаютъ, что я мать!
Горновъ. Кто же вс? Тому, кому нужно знать — не знаютъ и не имютъ знать. Они вамъ не поврятъ: они могутъ врить только документамъ.
Катерина. Стало быть, она прідетъ, она мн скажетъ: ‘уходите’! и я… Я должна буду уйти! Я не пойду! никуда я не пойду. Я не отдамъ дтей! Пусть попробуетъ кто-нибудь оторвать ихъ отъ меня силой! Я лягу на порог.. Я отъ дома не отойду.
Горновъ. Постойте, Катерина Сергевна. Прідетъ эта дама, вы можете съ ней объясниться. Она женщина,— она васъ пойметъ. Попросите ее!
Катерина. Попросить! Да, разумется! Я — безправная! Я смю только просить о томъ, на что каждая женщина — мать иметъ полное право. Но вдь я имъ мать… хотя и не по закону. (Звонокъ).
Горновъ. Звонокъ. Не она ли это? Оправьтесь, Катерина Сергевна. Встртьте ее спокойно, не испортите сразу отношеній. Вамъ они и безъ того тяжелы будутъ.

ЯВЛЕНІЕ III.

Лакей (вноситъ повстку).

Лакей. Разсыльный принесъ повстку.
Катерина. Изъ суда? (беретъ ее). Вроятно, какое-нибудь неоконченное дло, Аркадій Михайловичъ.
Лакей. Я расписался.
Катерина. Хорошо. (Лакей уходитъ). Нтъ, повстка мн. Что это значитъ (читаетъ). Судебный слдователь… явиться 12 числа сего мсяца для допроса въ качеств обвиняемой по стать 1406 (передаетъ повстку Горнову). Въ чемъ я виновата? Въ качеств обвиняемой по стать 1406! Что это за статья?
Горновъ. Если не ошибаюсь, она говоритъ о подлог документовъ.
Катерина. О подлог? Постойте, какой-же под… Да! понимаю! Григорія нтъ — значитъ въ подлог виновата я! Началась расплата. Но вдь вы же знаете, что мн ничего не было извстно, что только, спустя много лтъ, когда все было сдлано, онъ сказалъ мн объ этомъ. За что-же меня судить? Я виновата разв только въ томъ, что, зная о преступленіи, не донесла на близкаго человка. Скажите, что мн грозитъ?
Горновъ. Я не допускаю мысли, чтобы васъ могли обвинить.
Катерина. А вы допустите. Ну, обвинятъ меня… обвинятъ… что тогда?
Горновъ. Тогда… даже ссылка, или тюремное заключеніе. Но этого не можетъ быть! Тогда гд-же было-бы правосудіе!
Катерина. Постойте, Аркадій Михайловичъ, я что-то ничего не понимаю въ этомъ сумбур… Это несомннно, по доносу Громова… Чего-же онъ хочетъ, что ему нужно?
Горновъ. Онъ, можетъ быть, надется, что васъ признаютъ виновной, и тогда дтей, записанныхъ незаконными, отдадутъ ему, какъ его законныхъ дтей, а съ ними и деньги.
Катерина (горько смется). Теперь всмъ стали нужны мои дти: и Громову и Орховой. Не можетъ быть, чтобы ему отдали деньги. Вдь они получили наслдство только какъ дти Мурина.
Горновъ. Не совсмъ такъ. Онъ будетъ доказывать, что дядя хотлъ обезпечить вашихъ дтей, то есть его, но это ему не удастся. А можетъ быть, ему нужно доказать, что у васъ были незаконныя дти, чтобы развестись, Вы виновная сторона и онъ можетъ получить свободу и жениться.
Катерина, Такъ. Значитъ — обвинятъ меня, я виновата и несу наказаніе и оправдаютъ меня, — виновата опять я? Что-же это такое? Разскажите мн, ради Бога! Гд-же правда? гд-же справедливость? Когда мн нуженъ былъ разводъ — онъ мн его не далъ! Искалчилъ жизнь мою, Григорія, дтей, убилъ ихъ отца — и онъ правъ? Онъ вымоетъ руки и пойдетъ къ внцу, чтобы загубить еще другую женщину. А у него нтъ дтей? Они всей тяжестью ложатся только на мать! и если онъ имлъ жестокость ихъ швырнуть, такъ онъ невиненъ, онъ нравъ передъ закономъ. На свт дв правды: внутренняя и формальная. Которая выше? которая праве, скажите мн? Ахъ, ничего вы мн не говорите! Нужно что-нибудь длать, а не разливаться въ словахъ.
Горновъ. Да что-же длать? Вдь нельзя-же стну лбомъ прошибить. Мы безсильны въ этомъ случа.
Катерина. Невозможно, чтобы никто не хотлъ знать ничего. Вдь если Григорій сдлалъ преступленіе, скажите, кто натолкнулъ его на это?— Необходимость,— этотъ подлогъ вызвался необходимостью, а откуда вытекла эта необходимость? а, молчите? Законъ наказываетъ злую волю, а тутъ? что тутъ было, кром самыхъ человческихъ, самыхъ существенныхъ побужденій дать какія-нибудь права обездоленнымъ дтямъ. Пусть меня судятъ… Судить меня будутъ мужчины, а я имъ взгляну въ лицо и спрошу: вы, судьи по совсти, а вы что сдлали съ вашими незаконными дтьми? Пусть судятъ, я не боюсь ихъ суда. Когда-бы люди дйствительно жили по правд, не я бы сидла на скамь Подсудимыхъ, а они, судьи — мужчины.

(Звонокъ).

Горновъ. Теперь это наврно она. я давеча видлъ Сахарнаго и онъ сказалъ мн, что она здсь и сегодня будетъ здсь.
Катерина (стараясь успокоиться). Ну что-же… я совсмъ спокойна… Да надо, конечно, надо… Я перенесу все, Аркадій Михайловичъ, о судъ, и наказаніе, но лишь-бы дтей… Все теперь отъ нея… Сахарный? зачмъ Сахарный здсь? Не жду я ничего хорошаго отъ этого человка. Онъ настроитъ ее, а потомъ будетъ разыгрывать милаго малаго.

ЯВЛЕНІЕ IV.

Входятъ Орхова и Сахарный.

Орхова (Сахарному). И ничего въ этой комнат не было описано?
Сахарный. Ничего. Здравствуйте, Катерина Сергевна. (Орховой). Марія Николаевна, это г-жа Громова.
Орхова (кланяется, не подавая руки). Г-жа Громова, я должна имть съ вами нкоторый дловой разговоръ. Черезъ нсколько минутъ, если вы позволите, я приду сюда, а теперь я иду познакомиться съ моими будущими воспитанниками. (Сахарному). Подождите меня, Николай Ивановичъ (Уходитъ).

ЯВЛЕНІЕ V.

Катерина, Горновъ, Сахарный.

Катерина. Вы ея повренный?
Сахарный. Да, какъ видите!
Катерина. Скажите мн, что она со мной сдлаетъ?
Сахарный (разводитъ руками и говоритъ съ усмшкой). Ахъ, сердце женщины — это такая великая тайна! Я думаю, ни одна женщина сама не скажетъ, что она сдлаетъ черезъ минуту, какъ-же вы хотите, чтобы я это зналъ. (Горнову). Скажите, Аркадій Михайловичъ, почему эта комната не подверглась описи посл покойнаго? Вдь это упущеніе со стороны судебнаго пристава.
Горновъ (сухо). Эта комната Катерины Сергевны. А вамъ что же хотлось, чтобы описали ея блье и платья? Эти вещи, несомннно, не могли принадлежать Григорію Николаевичу.
Сахарный. Да вдь, собственно говоря, между платьемъ и бльемъ могли оказаться цнности.
Катерина. Не бойтесь, г. Сахарный, я не спрятала Муринскихъ денегъ. Я совершенно нищая. Наоборотъ, все что было у меня, осталось здсь.
Горновъ (вспыльчиво). Катерина Сергевна, что вы оправдываетесь? Прощайте, я боюсь быть лишнимъ въ вашемъ семейномъ дл. Нужно заявить въ суд, что вы избираете меня защитникомъ.
Катерина. Нужно-ли, Аркадій Михайловичъ?
Горновъ. Какъ-же иначе? Или вы самы хотите себя защищать?
Катерина. Нтъ, духомъ я упала! На кого Богъ, на того и люди, — по пословиц. Ну, длайте, какъ знаете…
Горновъ. Не падайте духомъ. Теперь вамъ нужны ваши силы. (Уходитъ, кивнувъ головой Сахарному).

ЯВЛЕНІЕ VI.

Катерина, Сахарный.

Сахарный. Что же падать духомъ, Катерина Сергевна? Живутъ же женщины. Мы, присяжные повренные, примемъ въ васъ участіе, купимъ вамъ, ну скажемъ, Ремингтонъ. Сидите, работайте… Тикъ-тикъ!.. динь. Готова строчка! А тамъ, кто знаетъ… Женщина вы молодая… можетъ быть, и устроитесь. Молодая, хорошенькая женщина всегда найдетъ сочувствіе. Да вы меня кажется, не слушаете?
Катерина. Н-нтъ… я… Простите, Николай Ивановичъ, не до того мн. Слышу какія-то слова, ничего не понимаю. Только и осталось въ голов: тикъ-тикъ-тикъ! динь!
Сахарный (смется). Тикъ! тикъ! тикъ! динь! готова строчка! Я обожаю Ремингтонъ! Это по моему остроумнйшее изобртеніе.
Катерина (разсянно). Да, да! это очень остроумно.

ЯВЛЕНІЕ VII.

Орхова, Катерина, Сахарный.

Орхова. Они очень милыя дти, особенно двочка. О, я съ ними отлично полажу. (Катерин). Теперь съ вами г-жа Громова.
Катерина. Меня Катериной Сергевной зовутъ.
Орхова. Да? очень рада. (Сахарному). Не уходите, пожалуйста, Николай Ивановичъ, это разговоръ чисто дловой, я буду стоять на почв закона и вы мн поможете своими знаніями
Сахарный (кланяясь). Слушаю-съ
Орхова (садясь). Сядемте. Я думаю, такъ намъ удобне будетъ разговаривать. (Пауза). Богу угодно было призвать къ себ моего брата. Не буду говорить, какъ тяжко огорчалъ онъ насъ всхъ, всей своей жизнью.
Катерина. Онъ въ могил теперь, Марья Николаевна.
Орхова. Я васъ попрошу меня не прерывать. Вся жизнь его была какимъ-то сплошнымъ протестомъ, противъ воли родительской, противъ общества и его условій, и умеръ онъ, не какъ доброму христіанину подобаетъ. Знаете, Николай Ивановичъ, когда до меня дошла всть о его смерти и о томъ, что у него остались дти, я подумала: да, Богъ устраиваетъ все къ лучшему… Что было бы съ ними при такомъ отц? Я поняла, Николай Ивановичъ, что Богъ призываетъ меня сдлать изъ этихъ дтей гражданъ и слугъ своему отечеству.
Сахарный. Да, Марья Николаевна, и вы исполните это высокое назначеніе женщины!
Орхова (утирая слезы). Если Богъ поможетъ мн (Катерин). Вы понимаете теперь, что первою моей обязанностью будетъ удалить отъ нихъ все, что напоминало имъ прежнее: ихъ неправильное положеніе, ихъ грховное воспитаніе, и вся та грязь и простите меня, фальшь, которая окружала ихъ до сихъ поръ, должна быть выметена совершенно.
Катерина. Позвольте, Марья Николаевна, я слушаю и ничего не понимаю… Какая грязь? въ чемъ вы ее видите. Дти были окружены лаской попеченьями, честнйшими правилами, которыя они слышали отъ честнйшаго изъ людей. И если судьба и обстоятельства…
Орхова (перебиваетъ ее). Скажите лучше ваша распущенность и безнравственность. Какія правила? Дти малы теперь, но вдь они выростутъ, они спросятъ, почему мать ихъ Громова, а отецъ Муринъ, — какъ вы имъ это объясните? Вы оскорбили все: общество, законъ, вы будете сидть на скамь подсудимыхъ и это — мать!.. И она говоритъ о правилахъ! И дти васъ будутъ спрашивать: ‘мама, за что тебя судили?’ А вы имъ будете доказывать что? Что васъ судили неправильно? Что общество, судъ, вс лгутъ, вс фальшивятъ? Кому они поврятъ — неизвстно. Каково имъ будетъ жить, когда они потеряютъ довріе и къ мастери и къ окружающимъ людямъ!.. Подумайте?
Катерина. Какъ могутъ они потерять ко мн довріе, если я всей моей жизнью докажу имъ, что я была честнымъ человкомъ и хорошей женщиной! Какъ же они осмлятся мн не врить? За одинъ неправильный шагъ заплатила я всей моей жизнью и не виновата ни передъ кмъ другимъ, а только передъ ними, желая имъ лишь добра. А думали ли вы, какова семья, каковы дти у такихъ отцевъ, какимъ былъ мой мужъ?
Орхова. Ахъ. до его дтей мн нтъ никакого дла. Мн интересны дти моего брата, мать которыхъ неизвстна. (Катерина хочетъ говоритъ). Постойте, Катерина Сергевна, споръ нашъ не приведетъ ни къ чему. Убдить васъ ни въ чемъ нельзя, пробовала васъ уговорить и вижу, что это безполезно. Я не буду просить о томъ, на что я имю право. Прежде всего во имя нравственности.
Катерина. Во имя нравственности. Это вы? Когда отецъ выбросилъ Григорія изъ дому, вы первыя, во имя нравственности оставили его умирать на улиц. Вы, нравственная женщина, не поинтересовались узнать, какъ онъ бился, голодалъ, пока не пришелъ мой отецъ ему на помощь. Пока онъ былъ бденъ, и голосъ крови и семейные узлы, все спало въ васъ, а теперь, когда на его дтей свалился милліонъ, тогда вы вспомнили, что вы имъ близкая родственница и явились перевязывать эти бдныя души, которыя не нуждаются въ вашемъ сочувствіи, и исправлять мою безнравственность… Желала бы я посмотрть, гд была бы ваша нравственность, если бы они остались нищими и какъ бы нравственно вы отряхнули ваши ручки отъ этихъ голодныхъ негодяевъ!..
Орхова. Николай Ивановичъ, я не снизойду больше до объясненія съ этой женщиной. Передайте ей, что я прошу ее выхать изъ этого дома и оставить дтей, на которыхъ она не иметъ никакихъ правъ, и отъ растлвающаго ея вліянія я обязана ихъ предохранить…
Катерина. Не смете вы этого!.. не смете!.. Зврь кусается, когда у него вырываютъ дтеныша, а вдь я человкъ!.. Не позволю я вамъ этого! (Зоветъ). Дти… подите сюда, не оставляйте меня! (Кидается къ дверямъ, Сахарный ее останавливаетъ).
Сахарный. Перестаньте, Катерина Сергевна, не длайте сцены!.. Не кричите,— вдь это скандалъ!.. Мы сдлаемъ все чисто и тихо: мы скажемъ дтямъ, что вы ухали за границу и умерли тамъ.
Катерина. Умерла!.. Если бы я умерла… Дти милыя… отнимаютъ меня! (Бросается на колни передъ Орховой). Простите меня, я оскорбила васъ… но вы женщина. Поймите, молю васъ, ради всего святого… Не выгоняйте меня… Оставьте меня гувернанткой, нянькой… Я все сдлаю… Вы не услышите отъ меня ни одного слова. (Цлуетъ ея руки). Въ глазахъ вашихъ я вижу искру состраданья… Вы оставите меня? Да? Милая… милая руки ваши цлую…
Орхова. Поврьте, мн очень жаль васъ, но сдлать для васъ я ничего не могу.
Сахарный. Теперь уже поздно, мы уйдемъ, а вы лягте, успокойтесь! La nuit porte conseil… Завтра вы встанете и сами скажете, что такъ и быть должно…
Орхова. Мн жаль васъ, повторяю, прибгните къ молитв, въ ней вы, можетъ быть, найдете утшенье. (Уходя, говоритъ Сахарному). Николай Ивановичъ, какъ вы думаете: не лучше ли продать акціи, оставшіяся посл Григорія, он стоятъ высоко! (Уходятъ).

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Катерина (одна. Большая пауза. Стоитъ безъ движенія). Ухала за границу и умерла!.. Нтъ не то…— отдана подъ судъ!.. Я не могу больше думать… Не могу!.. Голова трещитъ и въ душ пусто… Все тло болитъ, словно придавило меня что-то тяжелое… Да, надо уснуть… La nuit porte conseil… Кто это сказалъ?— не знаю. Все равно надо уснуть!. (Ложится на кушетку и засыпаетъ. Черезъ нсколько секундъ она съ глухимъ крикомъ вскакиваетъ и садится на постели). Что это? что это было? Меня выгоняютъ изъ этого дома, отбираютъ дтей и отдаютъ подъ судъ!.. Меня нужно выбросить изъ общества: вс праведники, гршница одна я. Ну, а дальше что же? Дальше… Если меня оправдаютъ даже, меня выпустятъ изъ суда, опозоренную, оплеванную, вышвырнутъ на улицу, чтобы я начала новую жизнь… Какъ? съ чмъ? Чмъ жить. Гд взять силъ душевныхъ… Въ прошломъ мука, грязь, позоръ… Въ будущемъ одиночество, полная ненужность существованія… Все свтлое, хорошее отнято, умерло. Постыла я, самой себ противна. Въ себя я вру потеряла… Вс презираютъ, должно быть, есть за что, должно быть, такъ и нужно, такъ и слдуетъ… (Хватается за голову и раскачивается, какъ, отъ зубной боли. Патомъ встаетъ, отворяетъ ящикъ стола и вынимаетъ револьверъ. Кладетъ на столъ). Говорятъ, что женщины никогда не стрляются,— травятся. Потому что смерть не такъ близка, не такъ очевидна… (Беретъ револьверъ). Всхъ развяжу и сама успокоюсь… Дтки мои, за васъ страдала, за васъ мучилась, для васъ и умру. (Приставляетъ револьверъ ко лбу).

ЯВЛЕНІЕ IX.

Женя (въ длинной ночной рубашк. Босая). Мама, ты не спишь?
Катерина (вскрикиваетъ. Бросаетъ револьверъ въ столъ и захлопываетъ ящикъ). Женя?!. Зачмъ ты? Босыми ножками!..
Женя. Я не нашла туфель…
Катерина (беретъ и несетъ ее). Иди сюда, иди… Зачмъ ты пришла?
Женя. Мн страшно одной, мама…
Катерина (укладываетъ ее на постель). Ложись, я буду возл тебя.
Женя. Держи меня за руку, мама. Я боюсь чего-то…
Катерина. Не бойся, я не отойду отъ тебя, я никогда, никогда, ни за что не оставлю тебя, моя дтка!

ЗАНАВСЪ.

Дозв. ценз. С.-Петербургъ, 8-го Декабря 1900 г.
Типографія Спб. т-ва ‘Трудъ’, Фонтанка, 86.
Виндинг-Муратова Елизавета Павловна
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Галочка, Аверченко Аркадий Тимофеевич, Год: 1916
  2. Четырнадцатое (14) декабря, Тынянов Юрий Николаевич, Год: 1940
  3. Сценарий звукового кинофильма, Ильф Илья, Петров Евгений, Год: 1933
  4. Синее Чудовище, Гоцци Карло, Год: 1764
  5. Петербургский Фигаро, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880
  6. Блистательные любовники, Мольер Жан-Батист, Год: 1670
  7. Два Менехма, Плавт, Год: 1933
  8. Дмитрий Самозванец, Шиллер Фридрих, Год: 1805
Электронная библиотека