Бесплодная жертва, Брэддон Мэри Элизабет, Год: 1881 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 388 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Брэддонъ.

БЕЗПЛОДНАЯ ЖЕРТВА.

РОМАНЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
Типографія П. И. Шмидта, Галерная ул., д. No 6.
1882

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ГЛАВА I.
Она была прекрасна, какъ майская роза.

— О! чудное, старое солнце, какъ я люблю тебя!— вскричала Дафна.

Это былъ такой день, въ который обыкновенные смертные терзаются, мучатся и задыхаются отъ жара, — удушливый лтній день.

Жаръ былъ несносенъ даже въ лсу Фонтенебло, хотя уже одна мысль о множеств деревьевъ, казалось, должна была бы наввать прохладу. Даже въ лсу было удушливо-жарко. Воздухъ былъ полонъ милліонами наскомыхъ и благоуханіемъ тысячи сосенъ.

Дафна откинула со лба свои вьющіеся, золотистые волосы, похожіе на растопленное золото и съ улыбкой глядла на голубое небо и на торжественно катившееся по небу, вчно-прекрасное солнце.

Она лежала во всю длину на покрытомъ мхомъхолм, который былъ въ то же время одной изъ выдающихся точекъ въ лсу, съ которой представлялся видъ на окрестность: на плодородныя долины, на колокольни церквей, на крыши деревень, на виноградники и розы садовъ, тогда какъ на другомъ берегу рки терялся въ отдаленіи мрачный лсъ.

Это было лучшее мсто во всемъ лсу, который показался бы, однако же, несчастнымъ въ сравненіи съ англійскими лсами. Тутъ не было ни такихъ громадныхъ дубовъ и буковъ, какихъ множество въ лсу въ Гэмпшир, ни такихъ непроходимыхъ кустовъ, ни тнистыхъ мстечекъ.

Здсь все дышало новизною, хотя тамъ и сямъ виднлись развалины старыхъ деревьевъ съ торжественными названіями ‘великаго Фарамона’ или ‘дуба Генриха IV’, съ прибитыми къ нимъ дощечками, на которыхъ были надписи, подъ страхомъ штрафа запрещавшія длать какой либо вредъ этимъ инвалидамъ. Такихъ Фарамоновъ и дубовъ Генриха IV множество въ лсу, въ которомъ былъ убитъ Руф, и никто не обращаетъ тамъ на нихъ вниманія. Совы вьютъ на нихъ свои гнзда, полевыя мыши находятъ себ убжище, дятлы долбятъ ихъ, не обращая вниманія на надписи и не боясь штрафовъ.

Но въ лсу Фонтенебло есть возвышенныя, непоросшія лсомъ прогалины, какихъ не бываетъ въ англійскихъ лсахъ, дикіе обломки гранита, которые, кажутся тнями чудовищъ или допотопными животными, выглядывающими изъ тни деревьевъ. Эти обломки гранита поросли мхомъ, дикими цвтами, тогда какъ надъ ними высится ясное небо, какого не бываетъ на англійскихъ ландшафтахъ.

— Не правда ли, здсь гораздо лучше, чмъ въ Аньер? спросила Дафна свою подругу. И не правда ли, это очень мило со стороны бдныхъ двушекъ, что у нихъ сдлалась скарлатина?

Аньеръ представлялъ для Дафны школу и стсненіе, Фонтенебло — свободу, поэтому, если бы лсъ былъ еще хуже, то Дафна, ненавидвшая всякое стсненіе, все таки любила бы его.

— Бдныя двушки, со вздохомъ сказала Марта Диббъ, довольно глупая и простая юная особа, отецъ которой имлъ магазины въ Нью-Оксфордъ-стрит и мать которой была охвачена желаніемъ, чтобъ ея дочери, во что бы то ни стало, окончили свое образованіе на континент. Вслдствіе этого, одна изъ миссъ Диббъ чуть не умирала съ голоду на сосискахъ и кислой капуст въ Гановер, тогда какъ другая питалась бульономъ въ сосдств Парижа и, какъ предполагалось, должна была пріобрсти безукоризненный парижскій акцентъ.

— Бдныя двушки, со вздохомъ сказала Марта. Для нихъ это очень дурно.

— Да, но за то для насъ очень хорошо, легкомысленно отвчала Дафна, и если уже имъ было суждено судьбою получить скарлатину, то очень мило съ ихъ стороны, что он захворали въ учебное время, а не въ праздники, когда мы не могли бы воспользоваться ихъ болзнью…

— И какое счастіе, что съ нами послали добрую миссъ Тоби, а не какую нибудь изъ гувернантокъ-француженокъ.

— Конечно, счастье! вскричала Дафна съ громкимъ смхомъ. Съ нашей доброй, простой Тоби мы можемъ длать все, что намъ угодно. Она представляетъ собою воплощенное довольство, пока у нея есть романы для чтенія и леденцы для сосанья. Я трепещу при мысли, сколько она съдаетъ леденцовъ въ теченіе года.

— Зачмъ же вы даете ей такъ много? замтила практичная Марта.

— Это мои очистительныя жертвы, когда я особенно дурно веду себя, замтила Дафна тономъ гршницы, которая хвастается своими грхами. Бдная, дорогая Тоби! Если бы я подарила ей цлую пирамиду Хеопса изъ леденцовъ, то и тогда я не могла бы достаточно заплатить ей за все безпокойство, которое я ей длаю.

— Я надюсь, что она не получитъ никакихъ непріятностей отъ начальницы за то, что даетъ намъ такъ много свободы? задумчиво замтила миссъ Диббъ.

— Откуда начальница можетъ узнать объ этомъ?

— Да, но если бы она узнала, то неужели вы думаете?..

— Что ей до этого за дло? возразила Дафна. Ей одинаково хорошо заплатятъ родители, будемъ ли мы сидть здсь, въ этомъ мирномъ, старомъ лсу, или учить грамматику и читать Расина и Лафонтена въ душной школьной комнат въ Аньер, чрезъ который каждые полчаса проходятъ позда, увозящіе счастливыхъ людей въ Парижъ, въ театры, въ оперу и ко всевозможнымъ хорошимъ вещамъ въ мір. Мадамъ Тольмашъ нтъ до насъ никакого дла, пока мы не длаемъ себ никакого вреда. А кто можетъ здсь причинить намъ какой нибудь вредъ? Разв эта маленькая зеленая ящерица вдругъ превратится въ ядовитую змю и смертельно ужалитъ насъ.

— Если бы у миссъ Тоби не болла голова, она пошла бы съ нами сюда, сказала Марта.

— Да здравствуетъ миссъ Тоби и ея головная боль!.. Если бы она была достаточно здорова, чтобъ идти съ нами, то намъ пришлось бы, вмсто того, чтобъ сидть здсь въ тни, тащиться по пыльной дорог у опушки лса.

— У Тоби мозоли.

— А теперь я хочу рисовать, ршительнымъ тономъ сказала Дафна. а ты можешь заниматься твоимъ вязаньемъ. Я положительно думаю, что ты принадлежишь къ тому классу людей, которымъ доставляетъ удовольствіе самый процессъ вязанья. Но, пожалуйста, продолжала Дафна, сядь такъ, чтобъ я не могла видть твоей шерсти. Одинъ видъ теплой шерсти въ такой жаркій день заставляетъ меня задыхаться отъ жара.

Дафна вынула карандашъ, открыла ящичекъ съ красками и услась въ полулежачемъ положеніи на большомъ куск гранита, поросшемъ мохомъ.

Она оглядывала разстилавшуюся предъ нею долину, на которой вдали серебряной лентой вилась рка, тогда какъ на первомъ, план, виднлись старыя сосны. Игра тней и свта была такъ великолпна, что самъ Тернеръ, при вид этого ландшафта, пришелъ бы въ отчаніе отъ своей относительной безпомощности. Но наивное невжество, которое олицетворяла собою миссъ Дафна, затруднялось только въ томъ, откуда начать рисунокъ.

— Я думаю, что изъ этого выйдетъ отличная картина, если только она мн удастся.

— Отчего ты не хочешь нарисовать какое нибудь отдльное дерево или домикъ или что нибудь подобное, какую нибудь вещь, которую можно было бы хорошо отдлать, какъ совтовалъ намъ учитель рисованія, сказала Марта, въ которой былъ сильно развитъ практическій смыслъ.

— Учителя рисованія никуда не годятся, возразила Дафна, быстро набрасывая на бумагу эскизъ. Я лучше буду рисовать всю жизнь неудачныя картины, чмъ соглашусь рисовать согласно правиламъ учителя рисованія. Я сильно подозрваю, что эта картина мн также не удастся, и тогда, въ знакъ отчаянія, я протанцую такой же отчаянный танецъ, какъ Мюллеръ въ лсу, близъ Бристоля, когда онъ бывалъ недоволенъ самъ собою. Но въ настоящую минуту это меня занимаетъ, заключила Дафна, для которой вся жизнь заключалась въ настоящей минут, а сама она была центромъ всего свта.

Она стала быстро набрасывать на бумагу синюю краску, что должно было изображать небо, а затмъ боле свтлой тнью длать на немъ множество облаковъ, совершенно такъ, какъ показывалъ учитель рисованія, тогда какъ на лтнемъ послполуденномъ неб не было ни одного облачка и рисунокъ Дафны былъ чистой фантазіей.

Затмъ она принялась за ландшафтъ, стараясь изобразить его множествомъ брызгъ розоваго, сраго, темнаго, голубаго, желтаго и такъ дале цвтовъ, что должно было изображать разстилавшуюся предъ нею плодородную долину, ярко освщенную солнцемъ. Цвта уже начинали смшиваться. То, что было вдали и то, что было вблизи, нисколько не различалось на ея рисунк.

Дафна уже готова была придти въ отчаяніе и начать адскій танецъ въ знакъ неуспха, какъ вдругъ за нею раздался голосъ:

— То, что на заднемъ план, нужно длать свтлосрымъ, тогда какъ на переднемъ план прибавьте боле, свтлыхъ красокъ.

— Очень вамъ благодарна, отвчала Дафна, не поворачиваясь и не выражая ни малйшаго удивленія.

Художниковъ въ лсу было почти столько же, сколько деревьевъ.

— Должна я рисовать мои сосны свтлозеленымъ или темнозеленымъ цвтомъ?

— Нисколько, возразилъ ея собесдникъ. Т сосны, которыя на переднемъ план, должны быть свтло-коричневыя, исключая тхъ, на которыя тнь набросила пурпуровый оттнокъ.

— Вы очень добры, сказала Дафна. Но мн кажется, что изъ моего рисунка ровно ничего не выйдетъ. Мн кажется никто, кром Тернера, не можетъ нарисовать подобнаго ландшафта.

— Конечно, нтъ. Но Линней или Коль могли бы дать о немъ нкоторую идею.

— Линней!.. вскричала Дафна. Я думала, что онъ не рисуетъ ничего, кром полей пшеницы, и что, по его мннію, вся природа желтая.

— Вы видли много его картинъ?

— Одну. Я была въ прошломъ году на выставк въ. академіи.

— Вамъ очень понравилось то, что вы тамъ видли?

— Я была въ восторг отъ шляпъ и платьевъ. Эта было въ субботу, посл полудня, въ самомъ разгар сезона, и я не особенно жаловалась, что не могла видть вс картины. Повсюду было множество народу, а люди, по моему, гораздо интересне картинъ.

— Какая картина можетъ сравниться съ хорошо сшитымъ платьемъ или модной шляпкой! вскричалъ незнакомецъ съ добродушной ироніей.

Дафна рзала перочиннымъ ножемъ бумагу на маленькіе кусочки и пристально глядла на свою пачкотню, желая, чтобъ незнакомецъ ушелъ что дала бы ей возможность протанцовать въ честь своего неуспха.

Но, повидимому, незнакомецъ не имлъ ни малйшаго желанія уходить.

Онъ, очевидно, слъ куда-то сзади нея на землю или на обломокъ скалы, или на какое нибудь другое сидніе и предполагалъ остаться. До сихъ поръ она еще не видала его лица. Ей нравился его голосъ, звучный баритонъ, и тонъ его былъ таковъ, какимъ говорятъ такъ называемые свтскіе люди. Можетъ быть, это былъ. самый лучшій тонъ, ораторы, знаменитые проповдники, извстные актеры говорятъ другимъ стилемъ, но этотъ тонъ считается наилучшимъ въ обществ и только одинъ нравился Дафн.

— Безъ сомннія, какой нибудь учитель рисованія, подумала она, который пріобрлъ хорошія манеры въ высшемъ обществ.

Она медленно закрыла ящичекъ, стряхнула мохъ, попавшій ей на платье, нисколько не интересуясь повернуться и посмотрть на незнакомца.

Между тмъ, Марта Диббъ смотрла на него, разинувъ ротъ, какъ олицетвореніе удивленія. При вид этого разинутаго рта подруги, Дафна подумала, что незнакомецъ долженъ имть что нибудь эксцентричное или въ своей наружности или въ костюм, и начала чувствовать нкоторое любопытство.

Она поднялась изъ своего полулежачаго положенія поправила свое темносинее, бумажное платье, провела рукой по своимъ золотистымъ волосамъ и медленнооглядла мстность вокругъ себя: лсъ, обломки гранита, кусты, сидвшихъ тамъ и сямъ туристовъ и, наконецъ, взглядъ ея упалъ на незнакомца, который спокойно сидлъ на сосднемъ обломк скалы, глядя съ вызывающимъ и самоувреннымъ выраженіемъ.

Дафна подумала, что ея предположеніе было врно. Онъ очевидно принадлежалъ къ классу артистовъ. Это былъ какой нибудь учитель рисованія или художникъ третьяго сорта, ландшафты котораго на выставк подвшиваются къ потолку или же къ самому полу и въ каталог значатся по пяти гиней.

На немъ былъ надтъ старый бархатный сюртукъ и Дафна была еще недостаточно опытна, чтобъ различить, что онъ былъ сшитъ у лучшаго портнаго. Старая шляпа лежала около него на трав. Вс части его костюма, казалось, отслужили свое время за исключеніемъ сапогъ, которые были новы и отличнаго фасона и противорчили общему впечатлнію.

Онъ былъ молодъ, строенъ и высокъ ростомъ, съ узкой, артистической, но не женственной рукой. У него были темные, коротко остриженные волосы, которые позволяли видть красивую форму головы. Черные усы закрывали чувственный и въ тоже время задумчивый ротъ. Цвтъ лица былъ почти блдный, носъ красивой формы, лобъ широкій и низкій. Его глаза были такого цвта, что Дафна была сначала въ недоумніи черные они или голубые, и наконецъ, пришла къ тому заключенію, что они были неопредленнаго сровато-зеленаго цвта. Но она должна были признаться, что, не смотря на этотъ цвтъ, глаза были очень красивы, даже слишкомъ хороши для общественнаго положенія этого человка. Ихъ красоту, можетъ быть, много увеличивали длинныя, черныя рсницы и красивыя, густыя брови.

Какъ разъ въ это время его глаза, бросивъ мелькомъ взглядъ на Дафну,— которая, безъ сомннія, заслуживала боле внимательнаго взгляда,— были задумчиво устремлены вдаль, на чудный ландшафтъ.

Этотъ день какъ будто былъ созданъ для задумчивыхъ мечтаній. Такой день, въ какіе воображеніе охотно переносится отъ дйствительной жизни въ страну безграничныхъ мечтаній.

— Диббъ, сказала Дафна, немного уколотая разсяннымъ видомъ незнакомца, какъ ты думаешь, не пора ли намъ идти домой? Бдная дорогая миссъ Тоби будетъ безпокоиться.

— Не раньше шести часовъ, возразила любившая правду Марта. Ты собственнымъ языкомъ сказала ей, чтобъ она не ждала насъ раньше шести часовъ. Не стоило тащить съ собою такую громадную, тяжелую корзину, если мы не будемъ здсь обдать.

— Вы принесли съ собою обдъ, вскричалъ незнакомецъ, вдругъ выходя изъ задумчивости. Это прелестно. Устроимъ пикникъ.

— Бднякъ! подумала Дафна сильно разочарованная тмъ, что считала низкой чертой его характера.

Марта, глядя на нея, начала длать ей ужасныя гримасы, молча протестуя противъ неприличія длить свой обдъ съ незнакомымъ путешественникомъ.

Дафна, столь же беззаботная, какъ Робинъ, не обращая вниманія на то, что прилично или нтъ, только расхохоталась на молчаливую мольбу подруги.

— Бднякъ, должно быть, голоденъ, думала она. Что длать, можетъ быть, у него нтъ ни гроша въ карман, какъ пріятно будетъ накормить его и пустить потомъ идти своей дорогой уже боле веселымъ. Я буду казаться самой себ такой же великодушной, какъ самаритянинъ.

— Эта ваша корзина? спросилъ незнакомецъ, указывая на довольно большую корзину, которую Марта пододвинула къ себ. Позвольте мн быть вамъ полезнымъ? У меня геній для пикниковъ.

— Я никогда не слышала подобной дерзости, думала про себя Диббъ, внутренно начиная безпокоиться, не подвергаются ли опасности, въ обществ незнакомца, ея дорогіе часы и цпочка, подаренные ей отцемъ въ ея послднее рожденіе, и не могутъ ли ея серьги быть неожиданно вырваны изъ ушей.

Между тмъ, безаботная Дафна, казалось, нисколько не думала о приличіи и занималась приготовленіямъ къ обду, какъ будто она знала незнакомца всю жизнь.

Въ послдніе два года миссъ Диббъ была покорной рабой Дафны. Она восхищалась и врила ей, покорно и безропотно переносила ея малйшіе капризы. Но никогда она не была такъ близка къ возмущенію, какъ въ эту минуту, когда ея строгія англійскія понятія о приличіи были такъ страшно оскорблены поведеніемъ Дафны. Чужой человкъ, положимъ, съ хорошими манерами, но бдно одтый, позволилъ себ познакомиться въ общественномъ мст съ двумя юными леди мадамъ Тольмашъ!

Марта съ отчаяніемъ оглянулась вокругъ, какъ бы ища помощи.

Он были въ лсу далеко не одн. Этотъ холмъ былъ любимымъ мстомъ прогулокъ. Недалеко отъ нихъ помщались маленькія, передвижныя лавченки, гд продавалось питье и фрукты. Тамъ и самъ расположилось около полдюжины трупъ гуляющихъ, искавшихъ тни подъ соснами или около поросшихъ мхомъ гранитныхъ обломковъ. Одна почтенная мать семейства сняла съ себя сапоги и лежала, вытянувшись во всю длину, выставляя насмшкамъ проходящихъ свои толстыя ноги. Одни ли, другіе спали. Дти, съ распущенными волосами, въ короткихъ платьяхъ, со множествомъ лентъ, играли въ мячъ и кричали другъ другу, какъ могутъ кричать только французскія дти.

Все это далеко нельзя было назвать тишиною и уединеніемъ первобытныхъ лсовъ. Лсъ этотъ скоре походилъ на Гринвичъ — паркъ въ теплый день, посл полудня, посреди недли.

Миссъ Диббъ собралась съ мужествомъ. Она ршила, что ея часы и серги не подвергаются опасности. Могла пострадать только ея репутація.

Между тмъ Дафна въ это время ходила вокругъ камня, раскладывая на немъ камчатную салфетку и занимаясь приготовленіями къ обду. Ея красные чулки мельками тамъ и сямъ, какъ сверкающіе жуки.

На ше у нея была повязана красная лента, а темное бумажное платье было подпоясано краснымъ шнуркомъ, тогда какъ распущенные волосы слегка разввались отъ втра.

Незнакомецъ забылъ свое предложеніе оказать помощь и сидлъ на обломк гранита, молча наблюдая за ея приготовленіями.

— Какой вы лнивецъ! вскричала она. Стаканъ!

Онъ заглянулъ въ корзинку и вынулъ требуемый предметъ.

— Благодарю. Штопоръ!.. Не воображайте, пожалуйста, чтобъ мы дали вамъ вина. Штопоръ нуженъ для нашего лимонада.

— Вамъ не слдовало бы длать такого эгоистическаго ударенія на слов ‘нашъ’, сказалъ незнакомецъ. Я предполагаю получить свою долю этого лимонада.

Дафна критическимъ взглядомъ окинула приготовленное угощеніе.

Нельзя сказать, чтобъ это былъ очень роскошный обдъ для двухъ проголодавшихся пансіонерокъ и незнакомаго путешественника, котораго Дафна предполагала постившимся послднюю недлю или, можетъ быть, и дв. Онъ состоялъ изъ половины худой курицы — курицы, которая даже, въ ея лучшее время, не была лакомымъ кусочкомъ и которая, прежде чмъ быть принесенной въ жертву, вроятно, пережила много дурныхъ дней, такъ худа была ея грудь, такъ мускулисты ноги. Затмъ было нсколько тонкихъ кусочковъ ветчины. Чего было много, это хлба и соли. Для десерта была маленькая корзинка лсной земляники, небольшой кусокъ сыра и ограниченное количество печенья, которое на взглядъ казалось еще мене привлекательнымъ, чмъ на вкусъ.

— Ну, дорогая Диббъ, прошу тебя прочти молитву, сказала Дафна, бросая искоса лукавый взглядъ на незнакомца.

Французскія молитвы бдной Диббъ всегда восхищали Дафну и она захотла доставить и незнакомцу это удовольствіе. Произнесеніе молитвы было замчательно главное дло по выговору.

Марта торжественно и покорно, съ самымъ серьезнымъ видомъ, произнесла благословеніе обда.

— Берите себ всю курицу, сказала Дафна своему гостю. Мы съ Мартой очень любимъ хлбъ съ сыромъ.

Она взяла изъ корзины большой кусокъ хлба, переломила его и передала одну половину Март, тогда какъ другую начала энергично грызть своими хорошенькими, блыми зубками.

— Вы очень добры, отвчалъ незнакомецъ съ такимъ равнодушнымъ видомъ, какъ будто йичто въ свт не заслуживало его вниманія. Вы положительно самоотверженны. Но, сказать по правд, у меня нтъ ни малйшаго аппетита. Я завтракалъ въ часъ и предпочитаю лучше видть какъ вы кушаете, чмъ сть самому. Но для васъ я желалъ бы, чтобъ эта курица была поздорове.

Дафна недоврчиво поглядла на него.

— Вы отказались отъ птицы изъ доброты къ намъ, сказала она, но поврьте, Марта и я, мы обожаемъ хлбъ съ сыромъ.

Говоря это, она длала ужасные глаза бдной миссъ Диббъ, которая съ огорченіемъ видла, какъ ихъ обдъ переходитъ къ незнакомцу.

— Не правда ли, ты любишь хлбъ съ сыромъ, Марта? спросила она у нея.

— Да, отвчала миссъ Диббъ. Но, какъ кажется, сыръ главнымъ образомъ состоитъ изъ дырочекъ.

Незнакомецъ разрзалъ худую курицу и подалъ крыло и грудь Дафн, а жилистую ногу Март, которой, казалось, предназначено было всю жизнь получать куриныя ноги, сидть на заднихъ мстахъ въ ложахъ и танцовать на вечерахъ съ худшими кавалерами. Видя, что незнакомецъ остается непоколебимъ и будучи сама страшно голодна, Дафна принялась за курицу, тогда какъ гость лежалъ на трав, почти ея ногъ, машинально отламывая кусочки хлба.

И Дафна забавлялась, глядя на испуганный видъ Марты.

Чмъ была для Дафны до сихъ поръ жизнь? Воплощенная невинность, она не подозрвала никакой опасности, ничего дурнаго въ томъ, что она теперь длала. Самымъ большимъ недостаткомъ незнакомца въ ея глазахъ, была его бдность. Это былъ единственный, извстный ей, родъ соціальнаго преступленія, и чмъ боле она убждалась въ его бдности, тмъ тверже ршалась быть съ нимъ любезной.

Что же касается незнакомца, то онъ глядлъ на нее чисто съ артистическимъ восхищеніемъ, какъ онъ, можетъ быть, часъ назадъ любовался на красивую ящерицу, которая нашла убжище на камн и быстро исчезла при малйшемъ прикосновеніи руки. Съ такимъ же артистическимъ восхищеніемъ, съ какимъ онъ глядлъ на ящерицу, смотрлъ онъ теперь въ синіе глаза пансіонерка и любовался на игру свта и тни въ ея золотистыхъ волосахъ.

Для него настоящая минута была не боле, какъ минута задумчивости и наслажденія природой, среди благоуханія лтней атмосферы. Лицо, на которое онъ глядлъ, не принадлежало къ числу тхъ совершенныхъ лицъ, которыя просятся быть выточенными изъ мрамора. Вся красота его состояла изъ цвта и выраженія, это было лицо полное измнчивости: то веселое, то задумчивое, то печальное, но, во всякомъ случа, и при всякомъ выраженіи, полное интереса.

Цвтъ лица былъ блестящій, настоящія англійскія лиліи и розы, не блдный, болзненный цвтъ лица Джибсоновской венеры, а блестящій, живой цвтъ здоровья, молодости и счастія.

Глаза были темносиніе, казавшіеся иногда черными изъ подъ черныхъ рсницъ. Носъ былъ небольшой и слегка вздернутый. Ротъ, можетъ быть, немного великъ, но губы красивой формы и яркокраснаго цвта, а изъ подъ нихъ виднлись ровные, блые зубы. Темныя, почти черныя брови, представляли рзкій контрастъ съ вьющимися золотистыми волосами, спускавшимися на лобъ.

Однимъ словомъ, это лицо, по своей красот, было оригинальне, чмъ какое либо, до сихъ поръ виднное незнакомцемъ.

— Нтъ ли у васъ показать намъ какой нибудь эскизъ? спросила Дафна, кончивъ свой обдъ.

— Нтъ, я ничего не рисовалъ сегодня. Но если бы даже и рисовалъ, то едва ли мой рисунокъ стоилъ бы быть показаннымъ. Надюсь, вы не предполагаете, чтобъ я былъ великимъ артистомъ. Но, если вы дадите мн на полчаса бумаги и краски, то я постараюсь сдлать небольшой эскизъ.

— Дерзость, кажется, его отличительная черта, подумала Дафна.

Она подала ему бумагу и ящичекъ съ красками съ лукавой улыбкой.

— Вы хотите нарисовать ландшафтъ? спросила она.

— Нтъ, я предоставляю это Тернеру. Я хочу нарисовать обломокъ гранита, съ сидящей на немъ молодой леди.

— Я уврена, что Марта будетъ очень рада быть нарисованной, отвчала Дафна, искоса бросая взглядъ на миссъ Диббъ, которая сидла на своемъ камн, прямая, какъ палка.

Она была простая двушка, съ свтлыми волосами и веснушками, нельзя сказать, чтобъ очень некрасивая, но совершенно лишенная граціи.

— Я никогда не позволю себ подобной смлости съ миссъ Мартой, возразилъ незнакомецъ… Мы съ вами собраты по искусству и это даетъ мн смлость надяться, что вы просидите спокойно часъ или около. Ваше теперешнее полулежачее положеніе должно выдти великолпно.

Говоря это, онъ быстро и ршительно набрасывалъ на бумаг эскизъ.

— Я уврена, что рисунокъ будетъ прекрасенъ, сказала Дафна.

— Погодите говорить, прежде чмъ я передамъ ваши лиліи и розы. Я долженъ былъ бы быть такимъ же хорошимъ колористомъ, какъ Рубенсъ или Джонъ Филиппъ, чтобъ отдать вамъ полную справедливость.

Окончивъ обдъ, Дафна лежала въ спокойной поз, подложивъ руки подъ голову, и жмурясь глядла на разстилавшійся предъ нею видъ.

Ея маленькая ножка слегка свсилась со скалы, тогда какъ другая скрывалась подъ платьемъ и ея золотистые волосы были распущены по плечамъ.

Марта Диббъ глядла все съ большимъ и большимъ ужасомъ.Что могло быть ужасне, какъ позировать предъ незнакомцемъ въ поношенномъ сюртук? Онъ, безъ сомннія, былъ бродяга, хотя выражался несомннно изысканне, чмъ ея дорогой, милый папа.

Дафна рисковала опозорить все заведеніе мадамъ Тольмашъ.

— Что будетъ, если посл выхода моего изъ школы, я встрчусь съ нимъ въ одинъ прекрасный день въ Реджентъ-стрит и онъ вдругъ заговоритъ со мною? Что скажутъ тогда мама и Дженъ? думала миссъ Диббъ.

ГЛАВА II.
Это было посл полудня.

Дафна сидла неподвижно, какъ статуя, такъ какъ ея тщеславіе было польщено этой данью ея прелестямъ, которыя, до сихъ поръ, въ Аньер, не имлидругихъ почитателей, кром стараго учителя музыки, въ шляпу котораго, время отъ времени, она бросала маленькіе букетики цвтовъ или втки акацій, которыя скрывали воспитанницъ мадамъ Тольмашъ отъ взглядовъ постороннихъ.

Дафна сохраняла свое полулежачее положеніе около получаса, слегка задремавъ въ благоуханной вечерней атмосфер, тогда какъ оскорбленная Марта продолжала сидть на своемъ камн, терпливо занимаясь вязаньемъ. Она ни за что въ свт не согласилась бы произнести ни слова.

Незнакомецъ былъ почти также молчаливъ, какъ и Марта. Онъ усердно занимался своимъ рисункомъ и курилъ сигару, закурить которую онъ первоначально спросилъ позволенія у молодыхъ леди. Рисунокъ быстро подвигался. Онъ уже окончилъ эскизъ камня и фигуру на немъ. Синее платье, красная лента, распущенные волосы и темные, сверкающіе глаза были уже нарисованы, когда Дафна вдругъ вскочила, говоря, что у нея затекли руки и ноги.

— Я не въ состояніи переносить этого ни минуты дале! вскричала она, и, надюсь, вы кончили?!

— Не совсмъ. Но вы можете измнить вашу позу, какъ вамъ угодно, если только сохраните прежній поворотъ головы. Мн нужно только немного окончить лицо.

— Что вы будете длать съ рисункомъ, когда окончите его?

— Я буду хранить его до конца моихъ дней.

— Я думала, что, можетъ быть, вы дадите его… Я хотла сказать, продадите его мн. Я не могу предложить вамъ большихъ денегъ, такъ какъ мои родители очень бдны, но…

— Ваше зеркало показываетъ вамъ гораздо боле красивый портретъ, чмъ тотъ, который я нарисовалъ. А между тмъ, мн, въ старости, этотъ рисунокъ будетъ напоминать о счастливомъ дн моей жизни.

— Я очень рада, что вамъ было весело, сказала Дафна, но я право желала бы, чтобъ вы съли ту курицу. Вамъ надо далеко идти до дома, чтобъ пообдать?

— Только до Фонтенебло.

— Вы тамъ живете?

— Я тамъ остановился. Можетъ быть, завтра, я перенесу мою палатку по ту сторону Юры. Я не люблю долго жить на одномъ мст.

— Но разв у васъ нтъ дома и родныхъ?

— У меня прекрасный домъ, но нтъ родныхъ.

— Бдняжка… прошептала Дафна, съ непритворнымъ состраданіемъ. Вы сирота?

— Да, мой отецъ умеръ, когда мн было девять лтъ, а мать — годъ тому назадъ.

— Но у васъ есть братья или сестры?

— Никого. Я послдній въ род… А теперь, прибавилъ онъ, еще немножко, еще нсколько штриховъ и я окончу мой рисунокъ. Я написалъ годъ и число, въ которое нарисована картинка, могу я написать ваше имя?

— Мое имя?! вскричала Дафна, тогда какъ глаза ея лукаво засмялись.

— Да, ваше имя! Надюсь у васъ есть имя, если только вы не безъимянный духъ или лсная нимфа, появившаяся, чтобъ развлечь одинокаго путника.

— Меня зовутъ, Помпея, сказала Дафна, которая недавно учила главу изъ римской исторіи о Церон и его разнообразныхъ приключеніяхъ, само собой разумется, очищенныхъ и приспособленныхъ для пониманія юныхъ леди.

Совершенно очищенная Помпея — Сабина, появилась предъ молодыми двушками, какъ женщина немного слишкомъ любившая одваться, отличавшаяся экцентричностью и имвшая странную любовь убивать своихъ муловъ золотомъ.

— Вы сказали Попе? спросилъ незнакомецъ.

— Нтъ, Помпея. Я полагаю вы, вроятно, слышали уже раньше это имя. Это римское имя. Мой отецъ большой любитель классической древности и выбралъ для меня это имя. А теперь скажите мн ваше?

— Неронъ.

Когда незнакомецъ произнесъ это имя, ни одинъ мускулъ въ его лиц не пошевелился. Онъ набрасывалъ послдніе штрихи на рисунокъ по обыкновенію всхъ художниковъ, для которыхъ рисунокъ никогда не можетъ быть вполн оконченъ. Ни губы, ни глаза его не засмялись, онъ былъ торжественъ, какъ судья.

— Я не врю этому! вскричала Дафна, вскочивъ съ камня.

— Чему вы не врите?

— Тому, чтобъ васъ звали Нерономъ.

— Отчего же? Разв я не имю такого же права, какъ и вы, носить римское имя? Предположимъ, что мой отецъ былъ такой же любитель древностей, какъ и вашъ. Отчего же нтъ?

— Это слишкомъ глупо.

— Очень много вполн справедливыхъ вещей, но тмъ не мене, крайне глупыхъ.

— И васъ, дйствительно, зовутъ Нерономъ?

— Точно также, какъ васъ зовутъ Помпеей.

— Но это скоре собачье имя.

— Да, собачье. Но вы могли бы назвать вашу собаку Билемъ или Джое, я не вижу въ этомъ большой разницы. Что касается меня, то я предпочитаю носить имя одинаковое со многими собаками, чмъ со многими людьми.

— Милая Диббъ, сказала Дафна, рзко поворачиваясь къ предмету своихъ шалостей, долготерпливой Март, который часъ?

У нея были свои собственные, маленькіе золотые часы, но они рдко ходили врно два дня подрядъ, поэтому, что касалось времени, то она всегда зависла отъ методичной Диббъ.

— Безъ четверти пять.

— Въ такомъ случа, намъ нужно сейчасъ же идти домой. Какъ ты. могла позволить мн просидть такъ долго, глупая. Я уврена, что отсюда до дороги боле часа ходьбы, а мы общали бдной Тоби быть дома аккуратно въ шесть часовъ.

— Это не моя вина, замтила миссъ Диббъ. Если бы ты хотла, я съ удовольствіемъ уже давно ушла-бы отсюда.

— Скоре собирайся, дорогая Диббъ. Убирай свое вязанье… Вы совсмъ кончили вашъ рисунокъ? обратилась она къ незнакомцу. Давайте сюда ящикъ. Егоможно положить въ корзину.

— Очень вамъ благодаренъ.

Когда незнакомецъ помогъ ей уложить въ корзину стаканы, вилки и ножи, однимъ словомъ, вс принадлежности ихъ первобытнаго обда, она повернулась къ нему, говоря:

— Теперь позвольте пожелать вамъ всего хорошаго, мистеръ Неронъ.

— Нтъ еще, я хочу донести до Фонтенебло вашу корзину.

— Какъ! по этой пыльной, дальней дорог? Вы не можете серьезно думать этого? Мы не можемъ согласиться. Какъ ты думаешь, Марта?

— Я не имю никакого мннія въ этомъ случа, сердито отвчала Марта.

— Не сердись, моя дорогая, вскричала Дафна, бросаясь къ Март и нжно обнимая ее. Не представляйся сердитой. Это къ теб нейдетъ. Ты должна быть снисходительной, доброй и преданной, въ особенности мн.

— Ты знаешь, какъ я тебя люблю, съ упрекомъ прошептала Марта, а между тмъ, постоянно огорчаешь меня.

— Чмъ огорчаю? Разв это такъ дурно позволить джентльмену нести для меня тяжелую корзину?

— Джентльмену?… прошептала Марта, бросая искоса подозрительный взглядъ на незнакомца въ бархатномъ сюртук, который стоялъ настолько далеко, что не могъ слышать ихъ разговора, и задумчиво глядлъ на долину.

— Да, и поврь мн, что онъ джентльменъ, не смотря на то, что его сюртукъ поношенъ, не смотря на то, что онъ можетъ быть, бденъ, какъ Іовъ, не смотря на то, что онъ посмялся надо мною, съ убжденіемъ возразила Дафна.

— Длай, какъ хочешь, отвчала Марта.

— Я всегда такъ длаю, возразила Дафна.

Между тмъ, праздничные туристы вс разошлись.

Почтенная матрона, такъ роскошно отдыхавшая, снова надла сапоги и ушла. Женщины, продававшія печенье и плоды, собрали свои товары и также удалились. Повсюду была тишина и уединеніе.

Нсколько времени Дафна и ея спутники шли молча, наслаждаясь представлявшимся имъ пейзажемъ. Но Дафна была не создана для молчанія. Она всегда находила что нибудь сказать тамъ, гд другіе молчали бы.

— Я полагаю, что вы страшно много путешествовали, сказала она незнакомцу.

— Я не знаю, какое значеніе придаете вы вашимъ словамъ. Молодыя леди обыкновенно любятъ употреблкть громкія слова изъ-за самыхъ пустыхъ вещей. съ точки зрнія ученаго, я путешествовалъ крайне ограниченно, хотя, можетъ быть, обыкновенные туристы нашли бы меня почтеннымъ путешественникомъ. Я никогда не видалъ погребенныхъ городовъ центральной Америки, не наслаждался видомъ съ вершины Монъ-Эвереста, не былъ на Кавказ, не путешествовалъ по африканскимъ степямъ, но я видлъ Египетъ, Альжиръ и Грецію, я хорошо знаю всю южную Европу и пришелъ къ тому убжденію, что, хотя бы природа и была гориста, жизнь повсюду плоска, скучна и пуста.

— Я убждена, что не пришла бы къ тому же заключенію, если бы путешествовала по свту, замтила Дафна, въ особенности, если бы я умла такъ хорошо рисовать, какъ вы.

— Не забудьте, что у меня былъ прелестный оригиналъ.

— Пожалуйста, перестаньте, вскричала Дафна. Вы мн лучше нравились, когда вы были грубы. Если же вы начнете льстить, то я стану васъ ненавидть.

— Въ такомъ случа, я буду грубъ, чтобы вамъ понравиться, я готовъ быть невжливе, чмъ Петручіо.

— Катарина была сумасшедшая! вскричала Дафна, взбираясь на обрывистый кусокъ скалы. Я всегда говорила — начать такъ хорошо и кончить такъ постыдно.

— Вы хорошо бы сдлали, если бы сошли съ этого камня, а не то вы можете сломать себ одну ногу или об, предупреждающимъ тономъ сказалъ Неронъ.

— Ну, нтъ, самоувренно отвчала Дафна. Вы не знаете, какъ я хорошо умю взбираться на камни. О! посмотрите, какая прелестная ящерица!

Говоря это, она опустилась на колни, восхищаясь изумруднымъ, трусливымъ созданіемъ. Только ея дыханіе донеслось до ящерицы, какъ та мгновенно скрылась въ какомъ нибудь отверстіи камня.

— Глупое созданіе! она воображала, что я хочу сдлать ей какой нибудь вредъ, тогда какъ я только восхищаюсь ея красотою! вскричала Дафна.

Затмъ она вдругъ вскочила и ея стройная фигура красиво выдлилась на зеленомъ фон мха, освященная лучами заходящаго солнца, которое въ эту самуюминуту скрывалось за горизонтомъ.

— Какія глупости вы длаете! вскричалъ Неронъ повелительнымъ тономъ, обхватывая ее рукою за талію и приподнимая со скалы легко, какъ перышко.

— Вы отвратительны, съ негодованіемъ вскричала Дафна. Вы гораздо грубе, чмъ Петручіо. Отчего я не могла стоять на этомъ камн? Я только восхищалась видомъ.

— Безъ, сомннія въ эту минуту, но въ слдующую вы доставили бы намъ случай восхищаться прекраснымъ экземпляромъ сломанной ноги.

— Я полагаю, что если вашъ теска былъ такой же недобрый съ моей теской, то нтъ ничего удивительнаго, что она умерла такой молодой, сказала Дафна.

— Да, я полагаю, что онъ былъ немного грубе съ нею, невозмутимымъ тономъ отвчалъ артистъ. Но вы, безъ сомннія, читали Тацита и Эврепида въ оригинал? Наши молодыя леди знаютъ все.

— Мы читали римскую исторію, составленную однимъ духовнымъ лицомъ спеціально для барышень, сказала наставительнымъ тономъ миссъ Диббъ.

— О! какъ должна была быть интересна эта хроника! сказалъ незнакомецъ.

Въ эту минуту наши путешественники дошли до опушки лса.

— Какъ ужасно мы опоздали! вскричала миссъ Диббъ, вынимая часы. Теперь около восьми часовъ, а намъ надо еще идти такъ далеко… Что скажетъ миссъ Тоби.

— Немного повздыхаетъ, легкомысленно отвчала. Дафна, а затмъ будетъ говорить намъ, что у нея сердце уходило въ пятки въ послдніе два часа, что, какъ мы знаемъ, физически невозможно. Затмъ я ее поцлую, подарю ей мшечекъ орховъ, которые мн нужно еще зайти купить по дорог, и она успокоится. Она такъ любитъ орхи. А теперь прошу васъ говорите и забавляйте насъ, сказала Дафна, съ повелительнымъ видомъ поворачиваясь къ артисту. Разскажите намъ что нибудь о вашихъ путешествіяхъ и о вашей жизни у себя дома.

— Я предпочитаю говорить о моихъ путешествіяхъ. Я какъ разъ возвращаюсь изъ Италіи.

— Гд вы, вроятно, множество рисовали? Не правда ли?

— Да, но картины природы, тамъ гораздо лучше, чмъ сокровища искусства.

— Если я когда нибудь выйду замужъ, сказала Дафна съ задумчивымъ взглядомъ, я непремнно потребую, чтобъ мужъ повезъ меня въ Италію.

— А можетъ быть, у него не будетъ на это средствъ, замтила практичная Марта.

— Тогда я за него не выйду, ршительно отвчала Дафна.

— Мн кажется, это меркантильный разсчетъ, замтилъ джентльменъ съ корзиной.

— Совсмъ нтъ. Неужели вы предполагали, что я выйду замужъ только для того, чтобъ имть мужа? Если я когда нибудь выйду замужъ, а я полагаю, что это весьма сомнительно, то я выйду прежде всего для того, чтобъ пользоваться свободой и длать все, что захочу. Разв въ этомъ есть что нибудь дурное?

— Нтъ, я полагаю, что такова природная идея о замужеств всхъ юныхъ красавицъ. Видя себя въ зеркал и сознавая свои совершенства, он знаютъ себ цну.

— Вы женаты? спросила Дафна, чтобъ перемнить разговоръ.

— Нтъ.

— Женихъ?

— Да.

— Какая она? съ любопытствомъ спросила Дафна. Скоре разскажите намъ о ней. Это также интересно, какъ Италія. Къ тому же, какое дло мн до описанія страны, которой я не видала. Какова она?

— Я могу отвтить на вашъ вопросъ однимъ словомъ, сказавъ, что она совершенство.

— Вы недавно говорили, что и я совершенство, сердито сказала Дафна.

— Я говорилъ о вашемъ лиц, она же совершенство во всхъ отношеніяхъ, совершенство чистоты, врности, доброты. Она красива, добра, умна и богата.

— А вы путешествуете по свту въ этомъ сюртук? вскричала Дафна, слишкомъ удивленная, чтобъ быть вжливой.

— Онъ старый, не правда ли? Но если бы вы знали, какъ въ немъ удобно, вы не удивились бы, что я къ нему такъ привязанъ.

— Говорите намъ о молодой леди, прошу васъ. Вы давно ея женихъ?

— Ея образъ наполнялъ мое сердце, какъ только я себя помню. Она была моей путеводной звздой, когда я былъ въ школ, она заставляла меня прилежно заниматься, когда я поступилъ въ университетъ. Я полагаю, что вполн удовлетворилъ благоразумное любопытство. А теперь, юныя леди, прошу васъ, задавайте мн загадки или забавляйте меня чмъ нибудь другимъ. Вы забыли, что я тащу корзину, а человкъ созданъ не для того, чтобъ быть вьючнымъ животнымъ, поэтому я имю право на вознагражденіе.

Широкая улыбка появилась на лиц Марты Диббъ. Загадки были ея страстью. У нея была ихъ цлая книга, переписанная ею собственноручно, тонкимъ почеркомъ. Она сейчасъ же начала говорить загадки и не останавливалась до тхъ поръ, пока они не вышли на улицу, примыкавшую къ той, въ которой помщался дворецъ, рядомъ съ которымъ помщалось жилище миссъ Тоби и ея воспитанницъ.

Но Дафна не имла ни малйшаго намренія показать незнакомцу, гд он живутъ. Не смотря на свою беззаботность, она имла смутное понятіе о томъ, что ея поступокъ не вполн приличенъ или, по крайней мр, не можетъ быть сочтенъ приличнымъ въ Англіи, на континент дло другое, тамъ можно позволить себ нкоторую свободу.

Англійскіе путешественники, обдая за табль-д’отомъ, длаются гораздо сообщительне, чмъ у себя дома. Можетъ быть, это дйствіе боле мягкаго климата, но это такъ.

Однако, не смотря на континентальную свободу, Дафна сама находила, что зашла немножко чрезъ-чуръ далеко. Поэтому она вдругъ остановилась на самомъ углу и потребовала свою корзину.

— Что это значитъ? спросилъ художникъ, съ. удивленіемъ глядя на нее.

— Только то, что это наша дорога домой и что мы не желаемъ боле затруднять васъ нашей корзинкой. Безконечно вамъ благодарны.

— Но я донесу ее вамъ до дверей.

— Вы очень добры, предлагая это, но наша гувернантка разсердится на насъ за то, что мы воспользовались добротою чужаго человка, и я сильно боюсь, что она на насъ разсердится.

— Въ такомъ случа, я не имю ничего возразить’, сказалъ художникъ, улыбаясь и глядя на ея раскраснвшееся личико. Вы живете въ этой улиц? спросилъ онъ.

— Нтъ, нашъ домъ во второй улиц направо, седьмая дверь, сказала Дафна, держа въ рукахъ корзину. Прощайте.

Она быстро побжала впередъ, сопровождаемая едва успвавшей слдовать за нею и задыхавшейся Мартой.

— Дафна, какъ могла ты разсказать такую невроятную исторію? спросила ее, наконецъ, Марта.

— А ты думала, я буду говорить ему правду, отвчала Дафна, продолжая бжать, не останавливаясь. Онъ былъ бы способенъ придти завтра утромъ къ миссъ Тоби узнать, не устали ли мы посл нашей прогулки или, можетъ быть, спть подъ нашими окнами серенаду, какъ донъ-Жуанъ. Нтъ, дорогая Марта, объ этомъ не слдовало говорить ни слова. Я знаю, что я поступила очень дурно, но, не правда ли, я ловко выпуталась.

— Я все время боялась, что я упаду на землю, сказала Марта.

— О! моя милая, земля и ты, вы слишкомъ солидны, чтобъ сдлать что нибудь подобное.

Въ это время он завернули за уголъ и чрезъ мгновеніе были уже у маленькаго домика, одно окно котораго выходило на улицу и въ которомъ жили он съ своей гувернанткой.

Он прибжали такъ быстро и настолько опередили незнакомца, что могли видть изъ своего единственнаго окна, какъ онъ шелъ по улиц съ самымъ равнодушнымъ видомъ, задумчиво глядя предъ собою и, повидимому, не думая ни о чемъ.

— У него слишкомъ равнодушный видъ, замтила Дафна.

— Отчего же нтъ? съ удивленіемъ спросила Марта. Я полагаю, онъ долженъ былъ утомиться, таща корзину.

— Ступай своей дорогой, сказала Дафна, съ притворнымъ вздохомъ глядя вслдъ незнакомцу. Ступай своей дорогой по морямъ и горамъ, чрезъ лса и долины. Свтъ обширенъ и едва ли мы съ тобою когда нибудь снова встртимся.

Затмъ, повернувшись къ своей подруг и вдругъ измнивъ тонъ, она вскричала:

— Марта! мн кажется, мы сдлали чудовищную ошибку.

— Какую?

— Считая его за бднаго артиста.

— Однако, онъ очень на него похожъ.

— Совсмъ нтъ. На немъ нтъ ничего стараго, кром сюртука, да и въ немъ онъ идетъ съ такимъ достоинствомъ, какъ будто на немъ надта пурпуровая мантія. Ты не обратила вниманія на его глаза, когда онъ сказалъ, чтобъ мы перемнили разговоръ. У него взглядъ человка, привыкшаго глядть сверху внизъ. Кром того, онъ женится на богатой леди, онъ былъ въ университет. Нтъ, Марта, я убждена, что онъ не можетъ быть странствующимъ артистомъ, живущимъ своею кистью.

— Въ такомъ случа, онъ, вроятно, будетъ думать о насъ дурно, торжественно сказала Марта.

— Не все ли намъ равно? беззаботнымъ тономъ возразила Дафна. Мы видлись съ нимъ въ первый и послдній разъ.

— Никогда нельзя быть увренной въ этомъ. Мы можемъ снова съ нимъ встртиться.

— Я не думаю, чтобъ ты этого желала, замтила Дафна. И надо признаться, что для этого слишкомъ мало шансовъ.

Въ эту минуту миссъ Тоби влетла въ комнату. До сихъ поръ она лежала въ сосдней комнат, леча свою бдную, больную голову, и только въ эту минуту услыхала голоса возвратившихся двушекъ.

— О! сумасшедшія! о несчастныя двушки! сколько часовъ я мучилась изъ-за васъ! вскричала она. Я думала, что съ вами случилось какое нибудь несчастіе.

— Вы не ошиблись, сказала Дафна, тогда какъ Марта думала, что она готова признаться во всемъ.

— Что такое?

— Ящерица…

— Она васъ укусила?

— Нтъ, она бжала по дорожк, а я глядла на нее, прелестное, хорошенькое, зеленое существо, но въ ту минуту, когда она бжала мимо меня, я оступилась и чуть не упала со скалы. Кром того, я хотла нарисовать видъ, но и на этотъ разъ рисунокъ не удался. Но, увряю васъ, что видъ съ холма восхитителенъ, дорогая Тоби, а скалы чудесны. Кажется, что он нагромождены тамъ титанами. Вы не можете себ представить, какъ это прелестно. Вы пойдете съ нами непремнно завтра, говорила Дафна.

Миссъ Тоби, отвлеченная отъ своего намренія прочесть проповдь, снисходительно покачала головою.

— Я очень бы желала этого, сказала она, вздохнувъ. Но я боюсь много ходить, жара всегда дйствуетъ мн на голову. Я думаю, что мы завтра не пойдемъ дальше дворца. Что можетъ быть боле поучительно, какъ созерцаніе мста столь полнаго историческихъ воспоминаній.

— Нтъ сомннія, отвчала легкомысленная Дафна, что, если бы вы сказали мн, что дворецъ былъ выстроенъ Юліемъ Цезаремъ или Альфредомъ Великимъ, я не въ состояніи была бы ршить, что правда.

— О! моя дорогая Дафна, вскричала миссъ Тоби, какъ можете вы такъ говорить, получивъ такое прочное историческое образованіе!

— Я это знаю, моя милая, но я должна вамъ сказать, что я никогда не любила заглядывать въ глубь, тмъ боле, что тамъ, по большей части, ничего не видно. Но если мы пойдемъ завтра осматривать дворецъ, то вы разскажете намъ множество исторій въ въ то время, когда мы будемъ смотрть картины и другія вещи.

— Да, если моя бдная голова будетъ достаточно здорова, со вздохомъ сказала миссъ Тоби.

Она начала медленно ходить взадъ и впередъ, приготовляя ужинъ для своихъ воспитанницъ.

Когда ужинъ былъ готовъ, Дафна не могла ничего сть, не смотря на то, что пять, минутъ тому назадъ объявила, что голодна до смерти. Она была слишкомъ возбуждена, чтобъ сть. Она говорила о лс, о видахъ, о жар, о неб, обо всемъ, исключая незнакомца, хотя его имя поминутно просилось ей на языкъ. Очень часто она останавливалась на полуслов, бросая искоса лукавый взглядъ на Марту.

Ей очень бы хотлось разсказать объ этомъ миссъ Тоби, но сдлать это, значило бы лишить себя свободы на будущее время. Если бы почтенная гувернантка узнала, что ея воспитанницы прогуливались съ незнакомцемъ, она не позволила бы имъ ходить однимъ, болла ли бы у нея голова или нтъ.

Сзади маленькаго, бленькаго домика помщался небольшой, тнистый садикъ, да который выходили вс окна, кром единственнаго, выходившаго, на улицу.

Въ этотъ вечеръ садикъ былъ ярко освщенъ луной. По окончаніи ужина, Дафна ушла въ освщенный луною садъ и начала играть въ воланъ. Она была вся жизнь, огонь и движеніе и не согласилась бы ссть ни за что на свт.

— Поди сюда! крикнула она Март. Принеси свой воланъ. Будемъ играть на фунтъ орховъ.

Между тмъ, миссъ Диббъ услась, при свт двухъ свчей, за свое вчное вязанье, тогда какъ миссъ Тоби читала романъ.

— Я устала до смерти, проворчала Марта. Я уврена, что мы прошли нсколько миль. Какъ можешь ты быть такой неугомонной.

— А какъ можешь ты оставаться въ комнат въ такую восхитительную ночь! вскричала Дафна. Мн кажется, что я могу забросить свой воланъ на луну… Поди сюда, я тебя обыграю… Нтъ, ты слишкомъ благоразумна. Ты знаешь, что я сегодня выиграю.

Легкій воланъ красиво взлетлъ на воздухъ. Стройная фигура молодой двушки была ярко освщена луной.

Она была счастлива, что могла не оставаться въ комнат. Она все время думала о незнакомц и не могла изгнать его изъ головы. Ей смутно казалось, что онъ не далеко, ей казалось, что онъ глядитъ на нее изъ одного изъ оконъ. Она видла его въ лун, въ тни, повсюду. Шумъ его шаговъ слышался ей въ шелест листьевъ, смшивался съ таинственнымъ плескомъ фонтана въ сосднемъ саду.

Напрасно, нсколько времени тому назадъ, она говорила, что, вроятно, видла его въ послдній разъ. Теперь, оставшись одна, въ освщенномъ луною саду, ей казалось, что незнакомецъ иметъ съ нею какую-то таинственную связь, что судьбою имъ суждено еще встртиться.

ГЛАВА III.
Беззаботна, какъ всегда.

Снова былъ жаркій, блестящій, лтній день, безоблачное синее небо и ландшафтъ, ярко освщенный солнцемъ. Солнечные лучи на открытомъ мст, были бы невыносимы даже для саламандры и сама Дафна, обладавшая способностью саламандры относительно любви и способности переносить солнечный свтъ, нсколько подумала, прежде чмъ ршиться выйти подъ защитою своего большаго зонтика, одтая въ блое, кисейное платье и блую же кисейную шляпку.

Обыкновенная головная боль миссъ Тоби была въ этотъ день немного хуже, чмъ всегда. Но она геройски ршилась исполнять свой долгъ относительно порученныхъ ея присмотру двушекъ, услась за завтракъ блдная и взяла чашку кофе, одинъ запахъ котораго еще усилилъ ея головную боль.

Напрасно уговаривала ее Дафна лечь въ постель, какъ сдлала она вчера.

— Милая миссъ Тоби, вы можете отпустить насъ однхъ во дворецъ точно также, какъ пускали вчера въ лсъ. Сезонъ только что начался и едва ли мы встртимъ во дворц много туристовъ. Очень можетъ быть, что намъ придется ходить въ обществ одного гида.

— Милая моя, возразила миссъ Тоби съ печальной улыбкой, я должна исполнять мой долгъ. Вчера у меня страшно стучало въ вискахъ, но сегодня мн немного лучше. Я постараюсь надть шляпку и идти съ вами.

Она встала, сдлала нсколько шаговъ къ сосдней комнат, качаясь, точно отъ морской болзни. Зачмъ она опустилась на ближайшій стулъ и испустила глубокій вздохъ.

— Вы не въ состояніи идти, дорогая Тоби… вскричала Дафна, подбгая къ ней съ выраженіемъ живйшей симпатіи и нжности.

Симпатичность въ голос, въ улыбк, въ словахъ была однимъ изъ опасныхъ даровъ Дафны.

— Моя дорогая Тоби, къ чему бороться противъ невозможнаго? вскричала она. У васъ сегодня вашъ обыкновенный припадокъ. Вы должны спокойно лежать въ темной комнат и немного уснуть, какъ вы это обыкновенно длаете въ такихъ случаяхъ, а завтра вы будете также здоровы, какъ я.

— Отчего бы вамъ не отложить осмотръ дворца до завтра? слабымъ голосомъ сказала миссъ Тоби. Отчего бы вамъ не заняться сегодня немного дломъ. Вамъ положительно не мшаетъ поучиться, Дафна, начальница придетъ въ ужасъ, когда узнаетъ, что вы все время не занимались.

— Но я занимаюсь каждый вечеръ, моя дорогая, возразила Дафна. Я уврена, что вы сами не захотите задыхаться цлый день въ этой маленькой, удушливой комнат. У насъ сдлается лихорадка и начальница можетъ принять васъ за лукаваго раба…

— Не слдуетъ быть непочтительной, Дафна, сказала миссъ Тоби, которая смотрла на употребленіе библейскихъ текстовъ въ обыденной жизни, какъ на богохульство. Я согласна, что въ такой день вамъ, можетъ быть, лучше вн дома, но я слишкомъ слаба, чтобъ выдти. Что бы вы хотли длать, Марта?

Миссъ Диббъ, которая употребляла всякую свободную минуту, на развитіе своего знаменитаго таланта въ вязаніи, взглянула на гувернантку своимъ равнодушнымъ взглядомъ и уже готова была изъявить свое согласіе остаться дома, чтобъ имть возможность усердне заняться работой, когда увидала, что Дафна длаетъ ей отчаянные жесты.

— Я знаю, что Дафна хотла бы осмотрть сегодня дворецъ, сказала она, и я думаю, прибавила она, бросивъ боязливый взглядъ на свою подругу, которая глядла на нее, нахмуривъ брови, и я думаю, что и я пойду охотно.

— Ахъ!.. со вздохомъ сказала миссъ Тоби, я сдлала надъ собою усиліе, но я убдилась, что не могу переносить страшной жары на улиц. Вы можете идти одн, но я уврена, что вы будете вести себя скромно, если тамъ будутъ другіе туристы. Не глядите по сторонамъ, не смйтесь надъ платьями и шляпками, какъ вы любите это длать. Это ужасно неприлично. Если же кто нибудь посторонній вздумалъ бы заговорить съ вами, а сдлать это можетъ только человкъ необразованный, то не забывайте, что чувство самоуваженія должно заставить васъ молчать.

— Какъ можете вы предполагать, чтобъ мы съ кмъ нибудь заговорили, вскричала Дафна, проскальзывая мимо миссъ Тоби въ свою маленькую спальню..

Это была самая маленькая комната, какую только можно себ представить, съ однимъ окномъ, съ постелью подъ кисейнымъ пологомъ въ ниш, съ единственной чудесной мебелью, которая въ одно и то же время служила умывальникомъ, туалетомъ, ночнымъ столикомъ и всмъ, чмъ угодно.

Наклонно повшенное на стн, старое, тусклое зеркало было единственнымъ зеркаломъ Дафны.

Здсь она надла свою блую кисейную шляпку, украшенную букетомъ полевыхъ цвтовъ.

Никогда не казалась она прелестне, чмъ въ это лтнее утро. Даже ея кривое, тусклое зеркало не могло совершенно скрыть отъ нея этого.

— Что, если бы онъ пошелъ сегодня въ замокъ? подумала она съ сильнымъ волненіемъ. Какъ было бы это странно… Но это невроятно. Онъ не принадлежитъ къ числу обыкновенныхъ туристовъ, идущихъ избитой дорогой. Я убждена, что сегодня онъ захочетъ гулять въ лсу, также какъ и вчера.

— Марта, не пойти ли намъ сегодня въ лсъ и не оставить ли осмотра замка до завтра, чтобъ идти туда вмст съ Тоби? сказала Дафна, идя вмст съ своей подругой по большой, четырехугольной площади, на которой съ громкимъ барабаннымъ боемъ учились солдаты. Я думаю, поступая такимъ образомъ, мы сдлаемъ удовольствіе дорогой Тоби.

— Я думаю, что это будетъ очень дурно, Дафна, серьезно возразила Марта. Мы сказали миссъ Тоби, что пойдемъ во дворецъ, и было бы дурно пойти куда нибудь въ другое мсто. Къ тому же, я съ удовольствіемъ посмотрю картины, статуи и другія вещи, тогда какъ въ лсу мн скучно до смерти.

— Мы были тамъ всего одинъ разъ. О! Марта, какая у тебя прозаическая душа!.. Я готова была бы жить и умереть тамъ… конечно, въ веселомъ обществ. Я всегда завидовала Розалинд и Целіи.

— Я думаю, он были очень рады, когда вернулись домой, сказала Марта.

Въ это время он вышли на четырехугольную, мощенную камнемъ, площадь, на которой было жарко, какъ въ печк. Даже Дафн казалось, что она задыхается, но въ то же время, ей нравилось такое абсолютное лто, какое не часто ей приходилось видть.

Когда он пришли во дворецъ, было безъ нсколькихъ минутъ одиннадцать, и он вошли въ прохладную оффиціальную пріемную, въ которой имъ надо было ждать до одиннадцати часовъ.

Комната эта была отдлана и разрисована во вкус Людовика XIV, мебель, стоявшая въ ней, была въ стил Рококо, но очевидно сдлана въ новйшее время.

Жалузи были закрыты и въ комнат царствовалъ полумракъ и прохлада.

— Какъ здсь хорошо, прошептала Марта, которая до сихъ поръ чувствовала себя, какъ рыба, вынутая изъ воды.

— Мы вошли точно въ гротъ, сказала Дафна, опускаясь на стулъ.

— Здсь въ половину не такъ хорошо, какъ въ лсу, раздался голосъ изъ полумрака.

Дафна была видимо испугана. Она сначала думала о возможности повторенія вчерашней встрчи, но ршила, что это невозможно. Затмъ, снова начала надяться, что, можетъ быть, встртится съ незнакомцемъ до окончанія прогулки, но найти его здсь, при самомъ приход, казалось ей почти ужаснымъ.

— Разв вы знали, что мы придемъ сюда сегодня? спросила она.

— Я не имлъ объ этомъ ни малйшаго понятія. Я просто хотлъ самъ видть дворецъ, спокойно отвчалъ онъ.

Дафна сильно покраснла, пристыженная своими необдуманными словами.

Незнакомецъ былъ въ комнат уже около десяти минутъ и его глаза привыкли въ темнот. Онъ видлъ краску, видлъ выразительное личико подъ кисейной шляпкой, стройную фигуру въ бломъ плать, маленькія ручки въ длинныхъ шведскихъ перчаткахъ.

Дафна, казалось, была женственне въ этомъ бломъ плать и шляпк, чмъ наканун — въ синемъ съ краснымъ. Она казалась почти ребенкомъ.

Около пяти минутъ прошло въ молчаніи. Дафна, обыкновенно очень разговорчивая, казалось, была ни за что въ свт не въ состояніи произнести ни слова.

Что же касается Марты, то она отъ природы была склонна къ молчанію.

Незнакомецъ задумчиво смотрлъ на лицо Дафны, думая, что его вчерашній рисунокъ и на половину не такъ хорошъ, какъ оригиналъ. Дафна казалась ему самой прелестной головкой, которую онъ когда либо рисовалъ.

— Это совершенно непередаваемая красота, думалъ онъ, красота колорита, жизни и движенія. Если бы снять съ нее фотографію со спящей, то она показалась бы совсмъ некрасивой. Какая разница съ…

Онъ вздрогнулъ и взглянулъ на дверь, которая отворилась въ эту минуту, и въ комнату вошелъ оффиціальный гидъ, говоря:

— Пожалуйте, господа.

Они пошли чрезъ дверь вслдъ за маленькимъ, худымъ гидомъ въ мундир, который повелъ ихъ поширокой, каменной лстниц въ большія каменныя сни. Оттуда они вошли въ церковь, затмъ прошли чрезъ рядъ комнатъ, наполненныхъ историческими воспоминаніями.

Тутъ былъ столъ, на которомъ Наполеонъ Великій подписалъ свое отреченіе, тогда какъ его старая гвардія ждала внизу, на четырехугольномъ двор.

Дафна поглядла на столъ, затмъ выглянула въ окно, какъ будто бы ожидая увидть на каменной мостовой старую гвардію, одержавшую столько побдъ при Анкон, при Аустерлиц, при Іен, Фридланд и Ваграм, и узнавшую, что могущество ея вождя промелькнуло, какъ молнія.

Затмъ она вошла въ комнату, прославленную Маріей Антуанетой, одинаково прелестной въ счастіи и несчастій.

Потомъ они вошли въ длинный рядъ маленькихъ, прелестныхъ комнатъ, гд наслаждался семейной жизнью король-Буржуа, вмст со своей прелестной женой, въ спокойномъ семейномъ кругу.

Они видли комнату, которую построилъ влюбленный Францискъ и которую онъ прославилъ своимъ августйшимъ присутствіемъ.

Дальше, въ покрытыхъ золотомъ комнатахъ, жилъ и разсыпалъ вокругъ себя лучи своего благоволнія великій императоръ, Карлъ V.

Отовсюду съ картинъ глядли нарисованныя, какъ живыя, картины прошлаго. Каждый уголокъ былъ полонъ романическихъ воспоминаній. Тамъ и сямъ виднлись переплетенные вензеля Діаны де-Пуатье и Генриха IV.

Можетъ быть, глядя на нихъ, Катерина Медичи училась терпнію, ожидая, пока колесо Фортуны подниметъ ее на вершину власти и могущества.

— Глядя на все это, невольно подумаешь, что со стороны королевы Христины было дерзостью быть въ Фонтенебло только гостьей, сказалъ незнакомецъ. Вы согласны со мною, Помпея!

Дафна созналась, что она плохо помнитъ эту исторію, что она не произвела на нее достаточнаго впечатлнія.

— Я постоянно училась Французской исторіи по Боншозу и перечитывала ее нсколько разъ, сказала она, но когда читаешь глупыя исторіи среди глупыхъ двушекъ, то даже убійства не оставляютъ большаго впечатлнія. Все идетъ такъ однообразно. Въ такомъ то году былъ большой неурожай, бдные люди въ деревняхъ страдали отъ страшныхъ лишеній, шведская королева Христина постила Фонтенебло и приказала казнить своего совтника Мональдеши, въ Марсели была чума, дофинъ неожиданно умеръ, пятнадцати лтъ отъ роду, король собралъ совтъ министровъ въ первый разъ посл вступленія на престолъ…

— Да, я согласенъ, что подобный сухой перечень долженъ оставить очень мало впечатлнія, согласился незнакомецъ. Большія подробности оставляютъ большее впечатлніе.

Посл этого начались комнаты, которыя занималъ Папа во время своего плна, комнаты, освященныя двойными и даже тройными воспоминаніями. Тутъ была брачная комната, которую король Карлъ V приказалъ построить для прелестной, но нельзя сказать, чтобъ счастливой, Анны Австрійской.

Затмъ слдовали комнаты Наполеона III.

— Мн кажется, что я родилась здсь, все это мн такъ знакомо, наивно сказала Дафна.

Въ этотъ день во дворц не было другихъ постителей или туристовъ, кром двухъ двушекъ и незнакомца, что же касается гида, то, смягченный пятифранковой монетой, сунутой ему въ руку художникомъ, онъ длалъ свой обходъ не такъ быстро, какъ обыкновенно.

Наконецъ, они вошли на большой четырехугольный дворъ, называемый ‘Дворомъ прощанья’ съ тхъ поръ, какъ великій императоръ сказалъ на немъ свое послднее ‘прости’ слов и величію и закатился, какъ падучая звзда, съ горизонта, на которомъ онъ блисталъ столько времени.

— Не хотите ли вы пройти въ садъ и посмотрть на паркъ? сказалъ Неронъ.

И, дйствительно, было пріятно дать отдохнуть глазамъ на свжей зелени деревьевъ, полюбоваться на блыя, мраморныя статуи, выглядывавшія изъ-за деревьевъ, послушать тихій плескъ фонтановъ. Подъ деревьями прохлада и тишина представляли рзкій контрастъ съ жарой и свтомъ на открытомъ мст.

Не вдалек сидла старуха, на обязанности которой лежало кормить рыбъ.

— О! пойдемте кормить карповъ! вскричала Дафна, выбгая на ярко освщенное солнцемъ пространство, тогда какъ ея блое платье, освщенное солнцемъ, казалось окруженнымъ сіяніемъ. Это будетъ прелестно. Я слышала, что эти карпы страшно стары, не правда, ли, они также стары, какъ и самый дворецъ?

— Они, кажется, были здсь, когда Діана и Генрихъ прогуливались по этимъ аллеямъ, отвчалъ Неронъ. Я полагаю, что они были здсь даже въ то время, когда римскіе легіоны покоряли Галлію. Это одинаково, вроятно. Не правда ли, Помпея?

— Я ровно ничего объ этомъ не знаю, но я хочу думать, что они страшно стары, отвчала Дафна, глядя на рыбъ, которыя, привыкнувъ получать подачки, при вид ее поднялись кверху.

Старуха встала со своего мста и подошла, спрашивая: не желаетъ ли молодая леди покормить рыбъ?

— Да, пожалуйста, дайте мн хлба! вскричала Дафна, начиная отыскивать свое маленькое портмоне съ тремя или четырьмя франками.

Но незнакомецъ далъ старух франкъ, прежде чмъ Дафна успла вынуть свое портмоне, и получилъ за это большой ломоть хлба.

Дафна начала поспшно бросать рыбамъ крошки. Он, вроятно, были страшно голодны, такъ какъ оспаривали другъ у другъ свою добычу.

Дафна называла ихъ всхъ по именамъ. Одного окрестила Францискомъ, другаго — Генрихомъ, третьяго — Діаной, четвертаго — Карломъ. Она веселилась и забавлялась, какъ дитя, и много смялась надъ жадностью рыбъ, которыя отымали другъ у друга добычу.

— Какъ вы думаете, съли ли бы они меня, если бы я къ нимъ упала? спросила Дафна, какъ они жадны!.. ихъ ничмъ не насытишь… Смотрите, они съли весь хлбъ.

— Хотите покормить ихъ еще?

— Нтъ, благодарю васъ, они разорятъ васъ.

— Не хотите ли вы пойти подъ деревья?

— Какъ хотите. Но разв вы не находите, что солнечный свтъ прелестенъ? Мн кажется, что я похожа на кошку моей любовью къ свту.

— Ваша подруга кажется не раздляетъ вашей любви, сказалъ Неронъ, бросая взглядъ на миссъ Диббъ, которая отошла подъ тнь и спокойно услась тамъ.

— Марта?.. Я совсмъ забыла объ ея существованіи. Рыбы такъ интересны.

— Въ такомъ случа, побудемте еще немного на солнц. Мы успемъ соединиться съ вашей подругой. Она занялась своимъ вязаньемъ и въ насъ, кажется, не нуждается.

— Новая полоса къ ея вчному одялу сказала Дафна. Ужасно имть такую прилежную подругу. Она заставляетъ меня казаться самой себ страшно лнивой. Вы, вроятно, придете въ ужасъ, когда узнаете, до какой степени я ненавижу вязанье.

— Мн кажется вы также можете любить вязанье, какъ соловей, сказалъ Неронъ. Дайте мн посмотрть вашу руку.

Кормя рыбъ, Дафна сняла перчатку и ея бленькая ручка лежала на мдныхъ перилахъ, сверкая на солнц своей близной.

Неронъ взялъ ея руку такъ почтительно, что она не могла оскорбиться, онъ взялъ ея руку, какъ беретъ докторъ руку больнаго, съ такимъ же серьезнымъ и научнымъ видомъ.

— Знаете, я изучалъ хиромантію, сказалъ онъ.

— Какъ я могу это знать, когда я ничего о васъ не знаю. Къ тому же, я не знаю, что такое хиромантія.

— Искусство предсказывать судьбу и опредлять характеръ по линіямъ рукъ.

— Какъ то, что длаютъ цыгане! вскричала Дафна. Вы не можете врить такимъ глупостямъ.

— Я не знаю, велика ли моя вра, но это занятіе мн очень понравилось, и мн много разъ случалось говорить истину.

— Это, вроятно, случается и съ цыганами, возразила Дафна. Люди, постоянно дающіе совты, могутъ иногда давать справедливые. Но не все ли равно. Прошу васъ, предскажите мн мою судьбу! Это будетъ еще забавне, чмъ рыбы.

— Если вы будете говорить объ этомъ предмет такъ непочтительно, то я ничего вамъ не скажу. Не забывайте, что я говорю объ этомъ съ научной точки зрнія.

— О! я уврена, что вы удивительно ловки! сказала Діана.

Затмъ она прибавила умоляющимъ тономъ:

— Прошу васъ, разскажите мн мою судьбу. Я буду въ отчаяніи, если вы откажетесь.

— А я буду въ отчаяніи, если огорчу васъ. Дайте мн вашу лвую руку и будьте серьезны, какъ подобаетъ при такомъ торжественномъ обряд.

Она подала ему лвую руку, которую онъ повернулъ ладонью вверхъ и началъ внимательно разсматривать ее, точно какой нибудь старинный манускриптъ Альберта Великаго, написанный на папирус и понятный только для ученаго.

— У васъ перемнчивый нравъ, сказалъ онъ, и поэтому у васъ мало друзей… Но вы сами способны любить глубоко… одну или двухъ особъ, не больше… Я даже думаю, что скоре одну… Вашъ характеръ скоре глубокъ, чмъ поверхностенъ…

Онъ говорилъ спокойно, медленно и равнодушно, какъ древній оракулъ, не поднимая глазъ отъ руки. Онъ не обращалъ вниманія на выраженіе ея лица, которое сказало бы ему, что онъ говорилъ истину.

— Вы часто бываете недовольны жизнью…

— О! да! вскричала она, со вздохомъ. Бываютъ минуты, когда я ненавижу мою жизнь и всхъ окружающихъ, кром одной особы, и готова была бы перемняться судьбою съ самой несчастной двушкой, пшкомъ идущей домой съ рынка.

— Вы романтичны… измнчивы. Вы не любите избитой дороги… вамъ нравится все дикое и странное… Вы предпочитаете море твердой земл… ночь дню…

— Вы настоящій мудрецъ! вскричала Дафна, вспоминая свою любовь къ шуму волнъ, которымъ она наслаждалась во время перезда чрезъ каналъ на пароход, свою страстную любовъ къ катанью по рк дома, свое желаніе провести всю жизнь среди океана. Она вспоминала, какъ по ночамъ она долго глядитъ изъ окна во мракъ.

— Вы удивительно умете угадывать, сказала она. Продолжайте, прошу васъ.

Онъ вдругъ опустилъ ея руку и поглядлъ на нее съ выраженіемъ удивленія.

— Прошу васъ, продолжайте, нетерпливо сказала она.

— Я все сказалъ.

— Неправда. Я знаю, что вы отъ меня что то скрываете. Я вижу это по вашему лицу… Вы увидали что-то непріятное или странное, я хочу знать что, я настаиваю знать все.

— Настаиваете?.. Я предсказываю будущее только настолько, насколько хочу. Неужели вы думаете, что, если бы я нашелъ на рук человка, что ему суждено быть повшеннымъ, то я долженъ былъ бы сказать ему это?

— Но надюсь, что мн предстоитъ не столь ужасная судьба?

— Не столь ужасная, отвчалъ онъ, стараясь улыбнуться.

Все предсказаніе казалось скоре шуткой, чмъ серьезнымъ, но бываютъ такія чувствительныя натуры, которыя вздрагиваютъ при малйшемъ прикосновеніи.

Дафна чувствовала себя не по себ.

— Скажите мн, что вы увидали? снова повторила она.

— Мое дорогое дитя, мн нечего вамъ больше говорить. Линіи рукъ объясняютъ скоре характеръ, чмъ судьбу. Въ настоящее время вашъ характеръ еще на половину сложился. Если вы хотите услышать предсказаніе, то я скажу вамъ: бойтесь своей собственной натуры, въ ней лежитъ для васъ величайшая опасность. Жизнь легче, когда на нее глядятъ легко, когда человкъ благодаритъ судьбу за каждый лучъ солнца.

— Да, вскричала она, это хорошо для рабскихъ натуръ!.. Но, прошу васъ, скажите мн остальное. Я знаю, что вы что-то прочли въ этихъ линіяхъ, прибавила она, указывая на свою ладонь, что-то странное или ужасное, такъ какъ вы были испуганы… Вы не можете этого отрицать!…

— Мн нечего ни отрицать, ни утверждать, сказалъ Неронъ, съ кроткой твердостью. Оракулъ произнесъ предсказаніе, воспользуйтесь, какъ можете, его мудростью!

— Вы ничего мн не сказали, возразила она, немного разсерженнымъ, но покорнымъ тономъ.

— А теперь, сказалъ онъ, пойдемте подъ тнь деревьевъ, гд ваша подруга, кажется, такъ счастлива своимъ вязаньемъ.

— Я полагаю, намъ пора идти домой, нершительно сказала Дафна, хотя совсмъ не думала этого.

— Домой?.. Что за пустяки, теперь нтъ еще и часу, а я не думаю, чтобъ вы обдали въ часъ.

— Мы обдаемъ въ шесть, отвчала съ достоинствомъ Дафна, но иногда завтракаемъ въ половин втораго.

— Вашъ завтракъ совсмъ не такое ужасное дло, чтобъ изъ-за него стоило идти домой.

— Пожалуй, сказала Дафна. Если здсь есть еще что нибудь посмотрть, то, Марта и я, мы спокойно можемъ остаться.

— Мы можемъ осмотрть еще садъ, онъ прелестенъ въ такой день, какъ сегодня. Затмъ, знаменитые винные погреба… И я думаю, что, если бы мы нашли уединенный уголокъ, въ которомъ могли бы не бояться ни надзора сторожей, ни постороннихъ взглядовъ, то я, можетъ быть, нашелъ бы предметы, необходимые для новаго пикника.

— Это будетъ прелестно! вскричала Дафна, какъ ребенокъ, хлопая въ ладоши, забывъ и судьбу, и предсказанія.

Она быстро перебжала чрезъ освщенное солнцемъ пространство въ прохладный уголокъ, гд Марта занималась своимъ вязаньемъ, точно одна изъ Паркъ.

— Что ты длала все это время, спросила она, поднимая голову, при вид подошедшей подруги.

— Я кормила карповъ, ты не можешь себ представить, какъ это весело.

— Я удивляюсь, какъ ты не боялась солнечнаго удара.

— Я никогда ничего не боюсь и люблю солнце. Пойдемъ, Марта. Брось свое вчное вязанье и пойдемъ немного прогуляться. Мы пришли сюда, чтобъ осмотрть садъ, и мистеръ Неронъ общается достать намъ завтракъ.

Марта взглянула на незнакомца на этотъ разъ безъ неудовольствія.

Она была добрая двушка, но она любила пость и завтракъ въ прохладной тни деревьевъ казался ей очень пріятнымъ.

Она подумала, что дйствительно незнакомецъ, можетъ быть, приличный человкъ. Въ этотъ день онъ былъ одтъ гораздо приличне, чмъ вчера. Она начала думать о художник, что онъ не безпріютный артистъ, живущій трудами рукъ своихъ, а джентльменъ, имющій приличное положеніе и что, можетъ быть, не было бы неприлично встртиться съ нимъ въ Реджентъ-стрит, гуляя съ мамой и Дженъ.

Они пошли по аллеямъ, восхищаясь цвтами и прелестными мраморными фигурами нимфъ и дріадъ, хотя Марта Думала, что не мшало бы имъ быть немного боле одтыми.

Такимъ образомъ, они гуляли около получаса, наслаждаясь прохладой и любуясь окружающими ихъ видами. Наконецъ, они нашли уединенный уголокъ, въ которомъ ихъ не могъ бы открыть ничей нескромный глазъ.

— Теперь, если вы согласны терпливо посидть здсь четверть или полчаса, то я отправлюсь за завтракомъ, сказалъ незнакомецъ.

— Я согласна пробыть здсь цлый день, сказала Дафна, усаживаясь на дерновую скамейку. Не спшите, мистеръ Неронъ, я хочу уснуть.

Она сняла свою кисейную шляпу и приложилась щекой къ дерновой скамейк, тогда какъ ея золотистые волосы разсыпались по спин и плечамъ.

Они сидли въ бесдк изъ зелени, далеко отъ дворца, далеко отъ мста обычныхъ прогулокъ туристовъ.

Неронъ остановился, любуясь на полулежачую фигуру двушки, на чудный цвтъ ея щекъ и ея свжія губки.

Онъ простоялъ нсколько мгновеній, любуясь этой живой картиной, затмъ быстро повернулся и пошелъ по алле.

— Интересное времяпровожденіе, думалъ онъ, но недурное, когда нтъ другаго дла. Какъ прелестно это дитя въ своемъ несовершенств. Сколько въ ней очарованія. Я опишу ее въ слдующемъ письм къ моей возлюбленной… Какъ интересно покажется ей это дтское легкомысліе характера…

Но, странное дло, въ его слдующемъ письм къ невст онъ ни однимъ словомъ не упомянулъ о Дафн. Онъ находилъ, что этотъ предметъ слишкомъ интересенъ, и что о немъ необходимо говорить подробно, а это гораздо удобне на словахъ, чмъ въ письм.

— Не правда ли, какъ онъ милъ? сказала Дафна, когда незнакомецъ ушелъ.

— Онъ очень любезенъ, согласилась Марта. Но все-таки, мн кажется, что намъ не слдовало ободрять его.

— Ободрять его?… повторила Дафна. Ты говоришь о немъ, какъ о привязавшейся къ намъ дворняшк.

— Ты очень хорошо знаешь, что я хочу сказать, Дафна, — что неприлично знакомиться съ чужимъ человкомъ, хотя бы онъ былъ джентльменъ. Я не хотла бы, чтобъ мама и Дже въ узнали объ этомъ.

— Такъ не говори имъ, отвчала Дафна, внимательно разсматривавшая свою ладонь, на которую посадила маленькую зеленую букашку.

— Но это будетъ дурно, замтила Марта.

— Ну такъ, разскажи и не обращай вниманія на ихъ мнніе. Но что бы ты ни сдлала, Марта, пожалуйста, не горячись, потому что въ такую жару это ужасно. Что касается мистера Нерона, то онъ завтра будетъ по ту сторону Юры и забудетъ насъ также, какъ и мы забудемъ его, и это знакомство ничего не измнитъ. Я хотла бы, чтобъ онъ скоре принесъ намъ завтракъ,— я голодна.

— Да, и я тоже совсмъ ослабла, согласилась Марта, которая находила неприличнымъ признаться, что она голодна. Скажи мн, Дафна, разскажешь ли ты своей сестр о мистер Нерон?

— Это зависитъ… Не знаю… Впрочемъ, можетъ быть, если мн не о чемъ будетъ больше говорить.

— Ты не думаешь, что она разсердится?

— Она воплощенная доброта и кротость и всегда снисходительна къ другимъ. Я слишкомъ мало жила съ ней, а то бы я была гораздо лучше, чмъ теперь. Мн кажется, что я была бы хоть немного на нее похожа, если бы мой отецъ держалъ меня дома.

— А онъ не хотлъ? спросила Марта.

Она уже много разъ слышала исторію своей подруги, но какъ только Дафна начинала о ней говорить, она всегда интересовалась ею, и такимъ образомъ поощряла эгоизмъ своей подруги.

Родные Дафны принадлежали къ тому кругу, въ который миссъ Диббъ не могла разсчитывать вступить когда бы то ни было, хотя сэръ Вернонъ Лауфордъ имлъ не больше дохода, чмъ мистеръ Диббъ, обстановка котораго имла вс удобства, которыя могутъ только дать деньги.

— Нтъ, когда я была маленькой двочкой, меня отправили къ одной леди въ Брайтонъ. Она держала школу для маленькихъ дтей, а мой отецъ не могъ переносить у себя въ дом маленькаго ребенка. Когда я выросла изъ всхъ моихъ платьевъ и, казалось, состояла изъ однхъ костей и волосъ, меня перевели въ высшее заведеніе въ Чельтенгэм, такъ какъ мой отецъ не могъ переносить вида подростковъ… Когда я выросла еще выше и сдлалась почти двушкой, меня перевели къ мадамъ Тольмашъ, для окончательнаго образованія. Я полагаю, что на будущій годъ я его окончу и отправлюсь домой, и тогда отецъ согласится переносить мое присутствіе.

— Какъ будетъ весело теб вернуться домой. Неправда ли, твой домъ очень хорошъ? спрашивала Марта, которая тысячу разъ слышала его описаніе.

— Да, прелестенъ. Въ Варвикшир. Длинный, большой домъ съ множествомъ верандъ и балконовъ, ты знаешь, что я жила тамъ очень мало, но я все-таки люблю его.

— Я не думаю, чтобъ мн нравилось жить такъ далеко, сказала Марта, Клапгэмъ гораздо лучше.

— Не знаю, равнодушнымъ тономъ сказала Дафна.

Въ эту минуту незнакомецъ появился на поворот аллеи, но не одинъ. Шагахъ въ двухъ сзади него шелъ господинъ, одтый очень прилично и имвшій наружность джентльмена.

— Ну, mesdames, сказалъ Неронъ, вы видите, что я имлъ успхъ, но я подумалъ, что двое могутъ сдлать больше одного. Ну, Диксонъ, давай сюда шампанское.

Человкъ, названный Диксономъ, вынулъ изъ кармана бутылку, затмъ началъ вынимать отъ принесенной корзины вилки, тарелки, стаканы, тогда какъ Неронъ вынималъ изъ кармановъ множество разныхъ свертковъ. Онъ принесъ великолпныя вишни, затмъ нсколько пакетовъ съ пирожнымъ. И все это онъ вынулъ изъ разныхъ кармановъ.

— Мы должны были имть ужасный видъ, сказалъ онъ, но я полагаю, что сторожъ насъ не замтилъ. А теперь, Диксонъ, вы можете идти и придти чрезъ часъ за тарелками.

Диксонъ почтительно поклонился и ушелъ.

— Это вашъ лакей? спросила Дафна.

— Да, онъ иметъ несчастіе занимать эту неблагодарную должность.

Дафна разхохоталась.

— А! вы путешествуете съ своимъ лакеемъ? вскричала она. Представте себ, какъ это глупо:— вчера я приняла васъ за бднаго, странствующаго художника и думала, что, съ моей стороны, было бы великодушно дать вамъ полгинеи за вашъ эскизъ.

— Вы не получили бы его отъ меня и за тысячу полгиней. Нтъ, я не принадлежу къ числу бдняковъ, хотя, конечно, большинство бдняковъ гораздо счастливе меня. Но хотя бдность, какъ говорятъ, образуетъ героевъ, я никогда не сожаллъ, что мн не было суждено воспитываться въ этой академіи…. А теперь, не угодно ли вамъ заняться завтракомъ. Вотъ страсбургскій пирогъ, вотъ сладкіе пирожки, а вотъ, и лучшая изъ вдовъ, Клико.

— Я не думаю, чтобъ я когда нибудь въ жизни пила шампанское, сказала Дафна.

— Не можетъ быть!.. вскричала Марта. Какъ!? даже и на дтскихъ пикникахъ?

— Я не была ни на одномъ дтскомъ пикник, сказала Дафна.

— А у насъ дома они часто устраивались, сказала Марта. Мы пили шампанское на пикникахъ и когда за завтракомъ бывали гости. Папа особенно любитъ шампанское.

Въ это время они расположились на трав.

Марта Диббъ, которая наканун была такъ оскорблена тмъ, что ея подруга предложила незнакомцу раздлить ихъ скромный завтракъ, безъ всякаго возраженія принимала его угощеніе. Человкъ, путешествующій съ лакеемъ, не можетъ быть кмъ нибудь.

— Онъ очевидно джентльменъ, думала Марта, окончательно убжденная видомъ его лакея. Я убждена, что папа и мама были бы рады съ нимъ познакомиться.

Такъ какъ голова Марты была возбуждена шампанскимъ, то она вдругъ сдлалась разговорчива.

— Вы знаете Клапгэмъ? спросила она незнакомца.

— Да, я слышалъ о немъ и, кажется, даже прозжалъ чрезъ него по дорог въ Эпсомъ, отвчалъ онъ, не спуская глазъ съ Дафны, которая сидла въ лнивой поз, тогда какъ лицо ее выражало задумчивость.

Она только прикоснулась губами къ стакану съ шампанскимъ, затмъ объявила, что страсбургскій пирогъ самое отвратительное кушанье, которое она когда либо пробовала и вдоволь насытилась сладкими пирожками и вишнями.

— Я живу въ Клапгеэм, когда бываю дома, сказала Марта. Папа построилъ тамъ большой домъ, съ коринскими портиками и у насъ всегда бываетъ множество гостей… Кром того, папа построилъ оранжереи и очень гордится своими ананасами. Вы любите ананасы?

— Не особенно, отвчалъ Неронъ. А гд вы живете, когда бываете дома, моя прелестная Помпея? спросилъ онъ, улыбаясь, Дафну, которая лниво подносила къ губамъ вишни.

— Въ Оксфордъ-стрит, спокойно отвчала Дафна.

Миссъ Диббъ сдлала ужасные глаза и готова была сказать: ‘Это ужъ чрезъ-чуръ’, но не ршилась возражать подруг.

— Въ Оксфордъ-стрит?.. Это центръ торговой жизни. Вашъ отецъ купецъ?

— Да. Онъ торгуетъ бакалейными товарами.

Марта покраснла, какъ макъ. Она была немного даже оскорблена подобной безцеремонностью.

Дафна всегда любила ее, но у Дэфны былъ острый языкъ и она очень часто подсмивалась надъ положеніемъ своей подруги. Но на этотъ разъ она серьезно говорила незнакомцу:

— Надюсь, что нтъ ничего позорнаго, въ томъ что мой отецъ торгуетъ?

— Конечно, нтъ, отвчалъ незнакомецъ. Торговля очень почтенное употребленіе капитала и способностей. Я питаю большое уваженіе къ торговому классу, но…

— Но вы, какъ кажется, были удивлены, когда я назвала вамъ положеніе моего отца?

— Да, признаюсь, я былъ удивленъ. Вы не похожи на дочь купца. Если бы вы сказали мн, что вашъ отецъ быль художникъ, или поэтъ, или даже актеръ, я нашелъ бы это совершенно естественнымъ. У васъ такой видъ, какъ будто вы неразрывно связаны съ искусствомъ.

— Это, кажется, вжливый способъ сказать, что я не кажусь вамъ вполн приличной?

— Я не стану говорить вамъ, что я думаю, иначе вы скажете, что я говорю комплименты, я этого избгаю, я буду грубе, чмъ Петручіо. Вы сами приказали мн это вчера, въ лсу.

— Да, я предпочитаю, когда вы грубы, отвчала Дафна.

Она была далеко не такъ оживлена, какъ наканун, во время путешествія домой. Жара и тишина произвели на нее свое вліяніе. Кром того, она была немного утомлена осмотромъ замка и сидла подъ тнью деревъ на половину въ тни, тогда какъ Марта, плотно позавтракавшая и выпившая почти стаканъ клико, держала въ рукахъ свое вчное вязанье и старалась занять незнакомца разговорами. Она спрашивала его, видалъ ли онъ то-то, бывалъ ли въ опер, въ театр, на празднествахъ, старалась дать понять, что ея родные бываютъ въ лучшемъ обществ, какъ будто оперныя ложи и балы значатъ лучшее общество.

Она хотла его занять и успла только страшно наскучить ему. Онъ предпочелъ бы сидть молча и глядть, какъ Дафна стъ вишни. Такое занятіе боле подходило къ окружавшей ихъ тишин.

Но для Марты молчаніе казалось скукой.

— Мы прелестно провели сегодняшній день, сказала она. Надо сдлать что нибудь, чтобъ развлечься. Хотите, будемъ говорить загадки. Я знаю еще много, кром тхъ, которыя говорила вамъ вчера.

— Ради Бога, нтъ! вскричалъ Неронъ. Я не въ состояніи перенести ни одной, лучше будемъ сидть и мечтать.

‘Какъ прелестно было сидть въ задумчивости.

‘Какъ прелестно было мечтать въ полумрак,

‘Любуясь на миртовые кусты на холмахъ’.

Марта вопросительно оглядлась вокругъ. Она не видла нигд ни миртовыхъ кустовъ, ни холмовъ, повсюду ихъ окружали одн деревья.

— Это стихи? спросила она.

— Да, по крайней мр, это наиболе похоже на стихи изо всего, написаннаго въ послдней половин столтія, отвчалъ незнакомецъ. Знаете, что, Помпея, прибавилъ онъ, обращаясь къ Дяфн, я хотлъ бы, чтобъ мы съ вами были королемъ и королевой эльфобъ и проводили жизнь въ блаженной бездятельности, среди вчнаго лта…

— Которое въ конц концовъ надоло бы намъ, отвчала Дафна. Я, какъ маленькій мальчикъ во французской сказк, люблю вс времена года, я уврена, что вы соскучились бы, если бы не могли кататься на конькахъ, охотиться и длать много вещей, которыя невозможны лтомъ.

— Совершенно врно, моя королева. Но когда сидишь подъ тнью деревъ въ такой день, какъ сегодня, то вчное лто кажется единственнымъ счастливымъ временемъ.

Онъ самъ внутренно удивлялся себ, удивлялся тому, что былъ пораженъ и раздосадованъ, узнавъ о положеніи родныхъ своей златокудрой нимфы. Конечно, не было ничего позорнаго быть дочерью коммерсанта. Онъ былъ далекъ отъ того, чтобъ находить торговлю какимъ нибудь неприличнымъ дломъ, но для этой двушки, онъ желалъ бы совершенно другаго происхожденія. У нея былъ такой изящный видъ! Все, даже самое ея легкомысліе, прогоняло мысль о возможности ея происхожденія отъ купца. Въ каждомъ ея движеніи, въ каждомъ взгляд было столько поэзіи, столько истинной, врожденной прелести, что она казалась ему лучшимъ цвткомъ, который когда либо цвлъ въ лучшихъ англійскихъ гостиныхъ.

— А между тмъ, ей суждено было жить среди дыма и копоти Оксфордъ-стрита. Она выросла среди вчныхъ счетовъ фунтовъ, шиллинговъ и пенсовъ и со временемъ она выйдетъ замужъ за какого нибудь мясника или богатаго каретника, думалъ онъ, сдлается толстой женою толстаго альдермэна и будетъ проводить свою жизнь за нарядами.

И даже самая мысль объ этомъ была для него тяжела, какъ будто бы судьба этой двушки могла имть для него какой нибудь интересъ.

— Но все-таки лучше, если она сдлается самой прозаической матерью и бабушкой, думалъ онъ, чмъ если исполнится предопредленіе, написанное у нея на рук… Но какое мн дло до всего этого? Будемъ наслаждаться сегодняшнимъ днемъ и оставимъ завтрашній въ покрывающемъ его мрак. Завтра я буду уже на дорог въ Женеву, запертый въ удушливое купэ, съ надушенными французами, которые, не смотря на жару, не будутъ позволять открывать окна, и съ сожалніемъ буду вспоминать о сегодняшнемъ прелестномъ обществ.

Они провели подъ тнью деревъ нсколько часовъ, время отъ времени лниво разговаривая. Тогда какъ Марта продолжала стараться восхитить незнакомца роскошью и великолпіемъ виллы Либанонъ, построенной ея отцемъ въ Клапгэм, Дафна иногда вздыхала, молча наслаждаясь прохладою и мечтая, пока, наконецъ, Марта не взглянула на часы и не объявила, что пора идти домой пить чай, такъ какъ миссъ Тоби уже ждетъ ихъ.

Неронъ дошелъ съ ними до воротъ дворца и хотлъ бы проводить ихъ дале, но Дафна попросила его разстаться съ ними здсь.

— Вы только напрасно испугаете нашу гувернантку, сказала она. Она подумаетъ о насъ, Богъ знаетъ что, за то, что мы приняли вашу любезность. Я прошу васъ, ступайте отсюда сейчасъ же въ вашъ отель.

— Если вы приказываете, то я повинуюсь, любезно сказалъ Неронъ.

Онъ въ этотъ разъ пожалъ ей руку, почтительно снялъ шляпу и пошелъ къ себ въ отель, который помщался на противоположной сторон дороги.

Это былъ большой, блый домъ съ садомъ и большимъ въ немъ фонтаномъ.

Двушки стояли въ тни, глядя вслдъ незнакомцу.

— Онъ дйствительно очень милъ, сказала Марта. Я думаю, что мама была бы довольна видть его у себя на обд, но онъ ничего не сказалъ намъ о себ.

Дафна ее не слыхала. Ея голова была полна самыхъ разнообразныхъ мыслей.

ГЛАВА IV.
Она была мила, скромна и добра.

Свтъ сдлался на девять мсяцевъ старше съ тхъ поръ, какъ Дафна прогуливалась въ саду Фонтенебло и арена ея жизни перенеслась въ прелестный англійскій ландшафтъ, въ одномъ изъ лучшихъ англійскихъ графствъ. Здсь, въ плодородномъ Варвикшир, на разстояніи трехъ миль отъ мсторожденія Шекспира, недалеко отъ Барвика и Лимингтона, даже не зная о существованіи хлопчатобумажныхъ фабрикъ Ковентри, Дафна проводила время въ счастливой лни, прогуливаясь по густымъ аллеямъ и лужайкамъ большаго сада на Саутъ-Гил.

Саутъ-Гилъ была небольшая возвышенность среди плодородной долины. Довольно удобный и обширный домъ, къ которому время отъ времени длались пристройки, возвышался на этомъ холм и съ его балконовъ и оконъ открывался одинъ изъ лучшихъ видовъ Англіи, чистый деревенскій, мирный ландшафтъ, по которому, какъ серебряная лента, вился Эвонъ, окруженный плодородными цвтущими полями.

На дальнемъ план виднлись кровли и колокольни церквей Страдфорда и наконецъ, на горизонт, тянулся рядъ невысокихъ холмовъ.

Домъ былъ не старъ. Въ немъ не было никакихъ историческихъ воспоминаній, не смотря на то, что Саутъ-Гиль вмст съ тремя или четырьмя сотнями акровъ земли, принадлежалъ семейству сэра Вернона Лауфорда со временъ царствованія Елизаветы. Прежде тутъ стоялъ старинный домъ, но онъ былъ настолько неудобенъ и сыръ, что для того, чтобъ привести его въ комфортабельный, удобный для жизни видъ, нужно было истратить около пяти тысячъ фунтовъ. Отецъ сэра Вернона подумалъ, что гораздо лучше истратитъ свои деньги, если построить совершенно новый домъ, чмъ передлаетъ старый. Вслдствіе этого, почтенныя развалины были разрушены къ великому неудовольствію археологовъ и изъ пепла возникла итальянская вилла, домъ съ широкими, французскими окнами, открывавшимися на обширныя веранды, на которыхъ можно было предаваться послобденной лни.

Вс спальни въ Саутъ-Гил выходили на юго-западъ и лучшая изъ нихъ принадлежала Магдалин Лауфордъ, прелестнйшему созданію въ свт. Домъ имлъ очень простую наружность и былъ построенъ боле для удобства и комфорта его обитателей, чмъ для архитектурной красоты. Въ немъ было множество длинныхъ, прохладныхъ корридоровъ, обширныхъ комнатъ, въ томъ и другомъ этаж и большія сни.

Кром того, къ дому былъ пристроенъ обширный зимній садъ, построенный сэромъ Вернономъ вскор посл женитьбы. Этотъ садъ былъ однимъ изъ лучшихъ украшеній Саутъ-Гиля. Это было большое зданіе съ двумя мраморными лстницами, соединявшими его съ большой гостиной, и билліардной, и изъ гостиной и билліардной открывался на него, сквозь стеклянныя двери, прекрасный видъ.

Онъ былъ однимъ изъ печальныхъ воспоминаній для сэра Вернона Лауфорда, такъ какъ онъ построилъ его для удовольствія своей первой жены, богатой наслдницы и прелестнйшей изъ женщинъ. Но прежде чмъ постройка была окончена, первая леди Лауфордъ лежала въ могил, оставивъ посл себя двухмсячную дочку.

Вдовецъ сильно горевалъ, но онъ не былъ исключеніемъ изъ общаго правила, по которому чмъ сильне горе, тмъ оно кратковременне, и нашелъ себ утшеніе во вторичномъ брак.

Сэръ Вернонъ женился вторично чрезъ два года посл смерти своей жены и на этотъ разъ, вмсто того, чтобъ доставить удовольствіе всей стран, выбравъ одну изъ красивйшихъ и богатйшихъ окрестныхъ леди, онъ нашелъ себ жену гд-то на континент — обстоятельство, которое сильно осуждали его сосди. И, странная вещь, привезя ее къ себ въ домъ и представивъ своимъ друзьямъ, онъ никогда не упоминалъ о ея происхожденіи и никто не могъ ничего узнать о ея прошлой жизни.

Окрестные жители пожимали плечами, предсказывая всякія бды этому супружеству, и, нсколько лтъ спустя, имли удовольствіе убдиться, что ихъ пророчества были справедливы. Вторая леди Лауфордъ родила своему мужу двоихъ дтей: мальчика и двочку и затмъ, чрезъ годъ посл рожденія дочери, таинственно исчезла. Говорили, что она изъ каприза ухала на югъ Франціи, затмъ разсказывали, что она ухала для поправленія здоровья. Но до сихъ поръ за ней никто не зналъ никакихъ капризовъ и вс всегда считали ее столько же здоровой, сколько и красивой женщиной. Она была немного легкомысленна, очень эксцентрична, страстно любила удовольствія и неограниченно управляла мужемъ, полная сознаніемъ своей красоты.

Съ того дня, какъ она исчезла, она боле не возвращалась и никто не слышалъ никакихъ объясненій ея отъзда до тхъ поръ, пока она не умерла. Чрезъ два или три года, смерть ея стала считаться совершившимся фактомъ.

Сэръ Вернонъ долго путешествовалъ, поручивъ свой домъ въ Саутъ-Гил и воспитаніе своихъ дтей своей незамужней сестр.

Магдалина, дочь и наслдница первой леди Лауфордъ, воспитывалась дома. Лофтусъ, мальчикъ, былъ отправленъ учиться въ Страдфордъ, гд захворалъ и умеръ. Дтство и первая юность Дафны прошли въ школ. Еще нсколько недль тому назадъ она жила въ Аньер, читая учебныя книжки, заучивая басни Лафонтена, выслушивая разсказы объ Аталіи и Ифигеніи, терзая терпливую миссъ Тоби и полновластно распоряжаясь Мартою Диббъ, какъ вдругъ оказалось, что ея воспитаніе окончено и она стала свободной, и могла, сколько угодно, гулять по полямъ и парку Саутъ-Гиля, гд много лтъ тому назадъ, когда она была еще маленькимъ ребенкомъ, она бгала съ распущенными волосами, украшенными полевыми цвтами и гд одинъ художникъ, пріятель ея отца, назвалъ ее златоцвтомъ.

Она отлично помнила этотъ теплый, апрльскій день, который казался ей теперь такъ далеко. Дйствительно, дтство такъ далеко отъ семьнадцати лтъ! Она отлично помнила артиста, который своими ласками завоевалъ ея дтское сердце. Ее такъ мало любили въ Саутъ-Гил въ то время, когда художникъ, улыбаясь, сказалъ ея отцу, указывая на нея: ‘Какая прелестная картинка. Не позволите ли вы мн, Лауфордъ, нарисовать ее такой, какова она теперь, съ разввающимися по втру волосами, украшенными полевыми цвтами’. Но сэръ Вернонъ коротко отклонилъ эту просьбу и пріятель пошелъ отъ нея прочь, куря сигару.

Она отлична помнила, какъ она была раздражена отвтомъ отца, какъ она сердито топала ножками, когда они ушли.

Предъ своимъ отъздомъ художникъ, однажды вечеромъ, встртивъ ее одну въ саду, позвалъ съ собою на веранду и набросалъ эскизъ ея головки съ распущенными волосами. Эта головка появилась на слдующій годъ на выставк въ королевской академіи и восхищала собою весь аристократическій Лондонъ.

Теперь снова былъ апрль мсяцъ, но изъ двочки она превратилась въ женщину, свободную длать все, что хочетъ, могущую понимать многое такое, что прежде было для нея непонятнымъ, но, къ несчастію, малопріятное.

Она начинала очень ясно понимать, что отецъ ее не любитъ и, по всей вроятности, никогда не будетъ любить, что ея присутствіе въ дом не доставляетъ ему удовольствія, что онъ только переноситъ его, какъ тяжелую обузу, тогда какъ всю любовь свою отдаетъ ея сестр.

Правда, что онъ отъ природы былъ человкъ эгоистичный и равнодушный, любовь котораго не могла имть большой цны, но Дафна была бы счастлива любовью отца, такъ какъ не могла пожаловаться на избытокъ привязанностей. Его равнодушіе поразило ее въ самое сердце. Ея ласкали за ея хорошенькое личико и очаровательныя манеры и она привыкла пользоваться особеннымъ вниманіемъ своихъ подругъ, отчасти потому что была дочерью сэра Вернона Лауфорда, отчасти благодаря собственной граціи и прелести, которыя возвышали ее надъ остальными двушками.

Однако, хотя сэръ Вернонъ отдавалъ всю свою привязанность своей старшей дочери, Дафна не была не любима въ Саутъ-Гил. Ея сестра Магдалина нжно любила ее, любила съ того незабвеннаго, лтняго дня, когда она, серьезная девятилтняя двочка, водила за руку свою маленькую, двухлтнюю сестренку, когда он могли длать все, что имъ угодно въ обширномъ Саутъ-Гил, такъ какъ сэръ Вернонъ и леди Лауфордъ жили на континент, а сестра лорда Лауфорда предпочитала развлеченія занятіямъ по хозяйству и съ дтьми, которыхъ она вполн передала прислуг.

Съ тхъ поръ, не смотря на разлуку, сестры продолжали любить другъ друга. Магдалина любила Дафну покровительственною любовью, Дафна глядла на Магдалину съ глубочайшимъ уваженіемъ, видя въ ней совершеннйшее существо.

— Я боюсь, что я никогда не кончу свои разсказы, говорила Дафна, въ этотъ апрльскій вечеръ, вернувшись съ прогулки по берегу Эвона. Мн нужно такъ много разсказать теб.

— Въ такомъ случа, говори, моя дорогая, я никогда не устану тебя слушать, отвчала Магдалина своимъ нжнымъ, протяжнымъ голосомъ.

У нея былъ пріятный голосъ и необыкновенно спокойная манера говорить, которая считается самой аристократической. Она говорила, какъ человкъ, никогда не спшившій и никогда не раздражавшійся.

Сестры сидли въ комнат Магдалины, которая была гостиной, прежде чмъ сэръ Вернонъ пристроилъ флигель. Это была большая, высокая комната, съ блыми обоями, съ китайскими драпировками, съ мебелью обитой свтло-голубой матеріей. Но лучшимъ украшеніемъ комнаты было множество цвтовъ: тюльпановъ, гарденій, гіацинтовъ, со вкусомъ разставленныхъ по столамъ и въ жардиньеркахъ.

Любовь къ цвтамъ была почти страстью Магдалины Лауфордъ и она была достаточно богата, чтобъ позволять себ удовлетворять этой страсти. Она по строила цлый рядъ оранжерей въ одномъ изъ уголковъ сада и содержала небольшой отрядъ садовниковъ и ихъ помощниковъ.

Она имла возможность сдлать это и во всей окрестности не было лучшихъ оранжерей, чмъ въ Саутъ-Гил.

Магдалина была очень красивая двушка. Красота ея была того правильнаго типа, относительно котораго не можетъ существовать разницы во мнніяхъ. Многіе, можетъ быть, находили ея красоту холодной, но вс соглашались, что она хороша. У нея былъ строгій, правильный профиль, широкій и высокій лобъ, носъ съ небольшимъ горбомъ, спокойный и ршительный ротъ, который принималъ необыкновенно пріятное выраженіе, когда она улыбалась. Глаза у нея были черные съ длинными черными рсницами и красивыми, точно нарисованными, бровями. Она причесывала свои волосы, какъ будто жила во времена Перикла и Аспазіи, то есть просто зачесывала ихъ назадъ и свертывала на затылк большимъ узломъ. Никакіе локончики или завитки не придавали ея лицу обманчивой прелести. Ея красота имла чисто скульптурный характеръ, не имющій ничего общаго съ шикомъ и пикантностью, у нея не было ни одного изъ тхъ качествъ, соединеніе которыхъ составляетъ, по большой части, ныншнюю красоту.

Она любила все прекрасное, но любовь эта выражалась скоре въ мелкихъ подробностяхъ жизни, чмъ въ дйствительномъ занятіи какимъ нибудь искусствомъ. Хотя она хорошо рисовала, въ особенности свои любимые цвты, она въ особенности любила вс женскія работы, и никогда не была праздной, представляя въ этомъ отношеніи полнйшій контрастъ съ Дафной, которая по цлымъ часамъ ничего не длала, если не считать дломъ гляднье на небо или представляющіеся виды или прогулки взадъ и впередъ по саду.

Дафна начинала много работъ, но ни одной никогда не кончала, тогда какъ Марта не начинала ни одной работы, прежде чмъ не кончала старой.

Характеръ Магдалины былъ воплощеннымъ спокойствіемъ и исполненіемъ своего долга.

— Я убждена, Лина, что я скоро теб надомъ, говорила Дафна, сидя на скамейк у ногъ сестры. Ты не можешь себ представить, какая я болтунья.

— Я вполн понимаю, прошептала Магдалина, улыбаясь, что теб есть что разсказать. Ты дома всего недлю.

— Конечно. Но я такая всегда. Мн кажется, что разговорчивость необходимое качество моего темперамента. О! Лина, какъ ужасно было оставлять меня на вс каникулы въ Аньер!.. Я принуждена была проводить почти все время въ молчаніи, между тмъ я по природ должна говорить все, что мн приходитъ въ голову. Вотъ почему я такъ подружилась съ Диббъ.

— Диббъ?.. Это собака, моя милая?

— Собака?.. вскричала Дафна, улыбаясь. Нтъ, Диббъ — моя школьная подруга, глупая, молчаливая, довольно вульгарная, но преданная мн. Бдное существо! она принадлежала мн безраздльно. Мы были неразлучны.

— Мн очень жаль, что ты подружилась съ такой двушкой, дорогая Дафна, серьезно сказала Магдалина. И, неужели ты не находишь неприличнымъ звать свою подругу Диббъ?

— У насъ такъ было принято, отвчала Дафна. Меня часто называли Лауфордъ. Вдь говорятъ же Дизраели, Гладстонъ, отчего же не сказать Диббъ и Лауфордъ?

— Это совершенно разныя вещи, Дафна. Если ты была большой подругой съ миссъ Диббъ, то почему не называть ее по имени.

— Пусть будетъ такъ, моя дорогая. На будущее время, чтобъ доставить теб удовольствіе, она будетъ Мартой. Она доброе, безобидное существо. У ея отца есть лавка въ Оксфордъ-стрит, но все семейство живетъ во дворц въ Клапгэм… во дворц съ большимъ садомъ и оранжереями и всякими усовершенствованіями. Если я называю ее вульгарной, то потому, что она и ея родные всегда тщеславились своими деньгами. Марта постоянно спрашивала на счетъ моихъ средствъ. Ей очень хотлось знать, богата я или бдна, но я положительно не могла сообщить ей этого. Каково мое положеніе, Лина?

Говоря это, Дафна съ любопытствомъ глядла на сестру.

Мимолетная краска выступила на щекахъ Магдалины. Ея взглядъ нжно устремился на Дафну.

— Моя дорогая, къ чему ты безпокоишь себя денежными вопросами? Разв ты когда нибудь испытывала неудобства бдности?

— Никогда. Ты всегда присылала мн слишкомъ много. У меня всегда было карманныхъ денегъ больше, чмъ у кого нибудь во всемъ пансіон, не исключая и Марты Диббъ. Хотя она считала своимъ долгомъ сказать мн, что ея отецъ могъ бы присылать ей въ десятеро больше, чмъ присылалъ. Нтъ, моя дорогая, я не знаю, что такое бдность, но я хотла бы знать, каково мое положеніе теперь, когда я стала взрослой двушкой. Я узнала, что ты наслдница. Кто-то въ Саутъ-Гил сказалъ мн это. Скажи же мн, моя дорогая, что я такое?

— Милая моя, отецъ нашъ не богатый человкъ, но онъ…

Магдалина немного запнулась, сказавъ это, такъ какъ знала, что Саутъ-Гиль былъ укрпленъ за ея матерью и ея дтьми и что, по всей вроятности, кром него, у сэра Вернона ничего не было.

— Но онъ, безъ сомннія, позаботится о теб. Но если бы даже этого и не случилось, то у меня есть достаточно денегъ…

— Я понимаю, сказала Дафна, вдругъ поблднвъ, я нищая.

— Дафна!..

— Сколько я понимаю, у моей матери не было ни гроша. Вотъ почему никто никогда не говоритъ о ней… Вотъ почему также въ этомъ дом нтъ ея портрета… Въ этомъ дом, гд она жила, гд ею восхищались гд она любила!… Я была не права, называя Диббъ вульгарной за то, что она мрила все состояніемъ. Другіе люди также судятъ по состоянію.

— Дафна, какъ можешь ты это говорить?

— Я вдь уже сказала теб, что говорю все, что, мн приходитъ въ голову. О! Магдалина, не подумай, чтобъ я завидовала теб. Ты всегда была ко мн такъ добра… ты у меня только одна во всемъ свт… Я не забочусь о деньгахъ. Мн кажется, что мн было и все равно, бдна я или богата, если бы я могла свободно путешествовать по свту, какъ мужчины. Но жить въ большомъ дом, имть кучу слугъ и знать, что у меня нтъ ничего, что я нищая дочь нищей матери… это огорчаетъ меня.

— Моя милая, какое фальшивое, какое глупое мнніе. Неужели ты думаешь, что кто нибудь въ этомъ дом считаетъ тебя ниже меня, потому что я обязана старымъ пергаментамъ тмъ, что имю состояніе? Неужели ты думаешь, что тебя не полюбятъ за одну твою любезность, за твое хорошенькое личико?.. Неужели ты думаешь, что не найдешь человка, который полюбилъ бы тебя и женился бы на теб, имя достаточное состояніе, чтобъ дать моему сокровищу все, что ты пожелаешь, въ этомъ свт?

— Я убждена, что возненавидла бы этого человка, кто бы онъ ни былъ, сказала Дафна.

Магдалина серьезно поглядла на нее нжнымъ, материнскимъ взглядомъ, который такъ шелъ къ ея спокойному лицу.

Когда начался этотъ разговоръ, она отложила сторону вязанье и отдала все свое вниманіе Дафн.

— Почему ты такъ говоришь? серьезно спросила она ее. Ты немножко рано разсуждаешь объ этомъ.

— Почему же? Неужели человкъ не можетъ имть своихъ убжденій въ семнадцать лтъ, также какъ въ двадцать семь? Я очень хотла бы имть умнаго, богатаго мужа и быть, вмсто нищей Дафны, какой нибудь мистриссъ, имющей большой ежегодный доходя., но я не думаю, чтобъ нашелся человкъ, за котораго я захотла бы выйти замужъ.

— Я надюсь, моя дорогая, что теб еще никто не нравился.

— Пансіонерки такъ легкомысленны и обыкновенно влюбляются въ своихъ учителей танцевъ, со смхомъ сказала Дафна. Мн кажется, я также старалась влюбиться, но это мн не удалось. Бднякъ былъ старъ, некрасивъ и, къ тому же, еще хромой, какъ лордъ Байронъ на картинкахъ. Нтъ, Дина, ты можешь быть покойна, никто изъ танцовальныхъ учителей занимаетъ моего сердца.

— Я очень рада слышать это, отвчала Магдалина. И надюсь, что у тебя въ сердц нтъ ничьего образа.

Дафна покраснла и, вынувъ гарденію изъ большой вазы, стоявшей на рабочемъ столик сестры, наклонясь надъ цвткомъ, начала обрывать лепестки одинъ за другимъ.

— Любитъ… не любитъ… шептала она, улыбаясь этой собственной шутк, хотя ея улыбка была немного печальна. Не любитъ… со вздохомъ сказала она. Видишь, Лина, судьба противъ меня. Мн суждено умереть двушкой.

— Дафна, ты хочешь сказать, что теб нравится кто нибудь? спросила Магдалина, боле серьезно, чмъ, можетъ быть, слдовало бы говорить съ такимъ ребенкомъ.

— Да, есть одинъ человкъ на свт, сказала Дафна, ярко покраснвъ и улыбаясь. Человкъ, котораго Диббъ, прости мн — Марта, и я встртили однажды въ лсу, въ праздникъ. Ты знаешь что отецъ оставилъ меня на каникулы въ школ. Этотъ человкъ единственный, за котораго я согласилась бы выйти замужъ. Но это невозможно, такъ какъ онъ уже женихъ, поэтому то, видишь ли, мн суждено умереть двушкой.

— Дафна! что ты хочешь сказать? Человкъ, котораго вы встртили въ лсу и который былъ женихъ… Надюсь, ты не хочешь этилъ сказать, что ты и твоя подруга, миссъ Диббъ, познакомились на прогулк съ чужимъ человкомъ! вскричала Магдалина, приведенная въ ужасъ одной мыслью объ этомъ. Я надюсь, что вы никогда не ходили гулять одн?.. Я всегда думала, что француженки заботятся о своихъ воспитанницахъ.

— Да, конечно, отвчала смясь Дафна. Все это случилось только въ моемъ воображеніи, моя дорогая. Я разсказала эту исторію только для того, чтобъ посмотрть, какъ ты сдлаешь испуганное лицо… Нтъ, Лина, мн никто не нравится. Мое сердце свободно, какъ ласточка… А теперь, поговоримъ о теб. Я прошу тебя, разскажи мн о мистер Горинг… о Джеральд, я полагаю, что я могу называть его по имени, такъ какъ со временемъ онъ будетъ моимъ зятемъ?..

— Твоимъ братомъ, моя дорогая.

— Благодарю тебя, Лина. Это звучитъ гораздо лучше. У меня такъ мало близкихъ. Я всегда буду звать его Джеральдомъ. Какое хорошенькое имя.

— Его назвали такъ, въ честь матери его, леди Джеральдины.

— Я знаю. Она представляла аристократическую половину ихъ семейства, а его отецъ, плебейскую половину, сколько я знаю. Не правда ли, его отецъ былъ нчто въ род Диббъ?

— Его отецъ былъ очень достойный человкъ, который составилъ себ состояніе своимъ трудомъ.

— И леди Джеральдина вышла за него замужъ за его богатство, а вы съ Джеральдомъ будете тратить его деньги.

— Сколько я знаю, Дафна, мистеръ Горингъ и то жена, были очень согласными супругами и ничто не даетъ теб повода смяться надъ ними.

— Ничто, кром моей природной насмшливости, которая заставляетъ меня длать смшными добрыхъ людей… Какъ звали отца мистера Горинга?

— Его собственная фамилія была мистеръ Джильсъ, но онъ перемнилъ ее вскор посл женитьбы и принялъ имя дда своей жены съ материнской сторові сквайра въ Варвикшир.

— Какой ловкій путь сдлаться деревенскимъ джентльменомъ! А теперь, прошу тебя, разскажи мн про Джеральда? Онъ очень хорошъ?

— Ты можешь предположить, что я нахожу его такимъ, отвчала Магдалина.

— Скажи пожалуйста, отчего я не видла его портрета? Я надялась, что у тебя въ комнат уже наврно около полдюжины его портретовъ, но, врно у тебя подъ замкомъ есть цлый альбомъ съ его карточками?

— Онъ не снималъ съ себя портреты съ тхъ поръ, какъ былъ ребенкомъ. Онъ не любитъ фотографіи и хотя далъ мн общаніе, что пожертвуетъ для меня своей нелюбовью и сниметъ съ себя портретъ, но все еще не сдлалъ этого.

— Это очень дурно съ его стороны, сказала Дафна. Мн было бы очень любопытно видть его лицо. Но, можетъ быть… нершительно сказала она, бднякъ не красивъ и поэтому не хочетъ сниматься.

— Нтъ, отвчала Магдалина, со своей милой улыбкой. Я. не думаю, чтобъ его злйшій врагъ могъ найти его некрасивымъ, хотя этимъ я не хочу сказать, чтобъ я любила его за наружность.

— Я въ этомъ не уврена, съ убжденіемъ вскричала Дафна. Чтобы ни говорили, я уврена, что невозможно полюбить человка съ приплюснутымъ носомъ, толстаго, хотя бы нравственно онъ былъ совершеннйшимъ существомъ въ мір. Я очень рада, что мой будущій братъ красивъ.

— Красота дло вкуса. Я не знаю, каковы твои идеи на счетъ мужской красоты.

— Ты хочешь знать мои мысли на этотъ счетъ, сказала Дафна. Ты хочешь знать, что я называю красивымъ мужчиной? Этотъ вопросъ требуетъ обсужденія… что ты скажешь о блдномъ цвт лица, задумчивыхъ глазахъ подъ густыми, темными рсницами, о широкомъ, низкомъ лб, о серьезномъ рт, о милой улыбк, о черныхъ волосахъ, о стройной, высокой фигур?

— Можно было бы подумать, что ты видла мистера Горинга и рисуешь его портретъ, сказала Магдалина.

— Какъ! онъ похожъ на этотъ портретъ, Лина?

— Очень трудно описать наружность человка, но твое описаніе совершенно подходитъ къ Джеральду, хотя я убждена, что тотъ образъ, который ты ририсуешь, въ твоемъ вображеніи, представляется иначе, чмъ въ моемъ.

— Безъ сомннія, отвчала Дафна со вздохомъ. На свт нтъ двухъ похожихъ сновъ.

— Впрочемъ, скоро ты будешь имть возможность судить о немъ, сказала Магдалина, Джеральдъ прідетъ домой осенью.

— Осенью!.. вскричала Дафна. Это страшно долго. Но тогда, надюсь, вы сейчасъ же обвнчаетесь?

— Не ране слдующей весны, таково желаніе моего отца. Ты знаешь, я буду совершеннолтней только въ двадцать пять лтъ и тогда буду имть возможность вполн располагать своимъ имніемъ.. Поэтому папа думаетъ, что, во избжаніе всякихъ затрудненій, необходимо подождать до этихъ поръ. Я не могу возражать ему.

— Отецъ поступаетъ такъ изъ эгоизма. Онъ не въ состояніи разстаться съ тобой.

— Разв я могу сердиться на это? отвчала Магдалина, нжно улыбаясь при мысли о любви отца. Мн нравится думать, что я необходима для его счастія.

— Но вдь надо же подумать о твоемъ счастіи и о счастіи мистера Горинга. Вы слишкомъ давно помолвлены и живете порознь. Время должно тянуться для васъ ужасно. Если я когда нибудь буду невстой, то я надюсь, что мой женихъ будетъ проводить со мной боле времени.

— Отецъ думаетъ, что мы не должны видться слишкомъ часто, чтобъ не надость другъ другу, сказала Магдалина съ недоврчивой улыбкой, и такъ какъ Джеральдъ очень любитъ путешествовать и ему необходимо было разсяніе посл смерти его матери, то отецъ предложилъ, чтобъ онъ проводилъ большую часть своей жизни въ путешествіяхъ до моего двадцатипятилтія. Отецъ думаетъ, что для насъ лучше провести это время не вмст.

— Это жестоко и ничмъ не объясняется! съ негодованіемъ вскричала Дафна. Твое двадцатипятилтіе!.. Ты состаришься, прежде чмъ выйдешь замужъ. Во всхъ романахъ, которые я читала, героини выходятъ замужъ въ двадцать лтъ, но даже и тогда он иногда кажутся старухами. Девятнадцать лтъ самое удобное время для того, чтобъ надть миртовый внокъ и кружевное покрывало.

— Таково мнніе большинства, моя милая, но я не думаю, чтобъ молодые люди, пишущіе романы въ семнадцать или девятнадцать лтъ, имли наиболе врный взглядъ на жизнь. Ты не можешь говорить ничего дурнаго про отца, Дафна. Онъ, конечно, длаетъ все къ лучшему.

— Не знаю, отвчала Дафна, но если ты довольна, то и я также. Теперь я съ нетерпніемъ буду ждать осени и удовольствія познакомиться съ моимъ будущимъ братомъ. Надюсь, онъ меня полюбитъ?

— Въ этомъ не можетъ быть сомннія, Дафна.

— Я въ этомъ совсмъ не уврена. Подумай объ отц. Я дорого бы дала, чтобъ онъ меня любилъ, но онъ меня ненавидитъ.

— Дафна, какъ можешь ты говорить это!

— Неужели ты думаешь, что я не могу различать признаковъ отвращенія отъ доказательствъ любви?.. Я знаю, что ты меня любишь, теб нтъ надобности говорить мн это. Твои поступки достаточно доказываютъ это. Я уврена въ твоей любви, я вижу ее въ твоемъ лиц, я слышу ее въ тон твоего голоса. Но я также хорошо знаю, что отецъ не любитъ меня. Онъ держалъ меня вдали отъ себя такъ долго, какъ только могъ, и теперь, когда долгъ или его забота о мнніи родныхъ, заставляютъ его держать меня дома, онъ избгаетъ меня, насколько можно, какъ избгаетъ всякій человкъ непріятный для себя предметъ.

— Будь терплива, моя милая. Со временемъ ты растрогаешь его сердце, сказала Магдалина.

Говоря это, она нжно гладила сестру по голов.

— Онъ непремнно полюбитъ мою дорогую Дафну, когда узнаетъ ее лучше, прибавила она.

— Я этого не думаю. Мн кажется, что онъ былъ предубжденъ противъ меня, когда я была еще совсмъ маленькой двочкой и, конечно, не могла ничмъ оскорбить его. Можетъ быть, я была капризна или слишкомъ громко кричала, когда у меня шли зубы, или что нибудь въ этомъ род… Лина, ты не думаешь, чтобъ онъ ненавидлъ мою мать?

Магдалина сильно покраснла.

— Дафна, что за вопросъ. Второй бракъ моего отца былъ также бракомъ по любви, какъ и первый.

— Да, я уврена, что онъ любилъ ее, такъ какъ иначе не женился бы на такой ничтожной женщин, сказала Дафна, но, вроятно, онъ, впослдствіи, возненавидлъ ее.

Въ эту минуту дверь отворилась и звучный мужской голосъ сказалъ:

— Магдалина, вы мн нужны.

Лина поспшно встала, положила работу на столъ, поцловала Дафну и вышла изъ комнаты на зовъ отца.

ГЛАВА V.
Ты меня любишь, въ этомъ я уврена.

Много разъ, со времени своего возвращенія домой, Дафна готова была разсказать сестр о своемъ приключеніи съ незнакомымъ путешественникомъ, котораго она называла ‘человкомъ въ лсу’, но это приключеніе, когда она на него глядла съ точки зрнія, царствовавшей въ ихъ дом, казалось ей боле ужаснымъ, чмъ когда она глядла на него съ своей точки зрнія.

— Правда, это знакомство доставило Дафн много удовольствія, но, сидя рядомъ съ Магдалиной, она начинала сомнваться, чтобъ это удовольствіе могло служить достаточнымъ извиненіемъ ея поступка. И нсколько разъ, начиная говорить, она никакъ не могла досказать до конца исторію о джентельмен, который самъ себя назвалъ Нерономъ. Съ ея стороны было очень дурно имть тайну отъ сестры, но ей была тяжела мысль, что Магдалина осудитъ ея поведеніе, а она была слишкомъ уврена, что Магдалина осудитъ его.

Объ этой тайн Дафна думала въ теплые весенніе дни, бродя по берегу любимой рки. Ей казалось страннымъ, что дв жизни могутъ столкнуться на мгновеніе и затмъ снова разстаться навсегда, чтобъ никогда боле не встрчаться.

— Наша встрча не имла значенія, думала Дафна. Два лтнихъ дня и все кончилось. Я бы удивилась, если бы Неронъ вспомнилъ о Помпе, оставивъ Фонтенебло. Помпея!.. Какое ужасное имя! И какое мнніе онъ долженъ былъ составить обо мн когда я назвала себя имъ.

Изъ всего, что было въ Саутъ-Гил, а тамъ было много хорошаго, Дафна больше всего любила рку. Она любила ее еще тогда, когда была крошечнымъ ребенкомъ, не умвшимъ выражать словами своего восхищенія. Ей всегда хотлось броситься въ рку, соскочить съ рукъ няньки въ нее, до такой степени она любила воду. Затмъ, когда она немного выросла и стала умне, для нея доставляло большое удовольствіе сидть по цлымъ часамъ на берегу. Въ теплые дни она любила сидть на берегу и читать какую нибудь книжку или мечтать съ широкооткрытыми глазами, когда тни начинали спускаться на рку.

Поздне, въ одн счастливыя вакаціи, когда ея отецъ былъ въ Эмс, а она съ Магдалиной оставаась въ Саутъ-Гил, подъ присмотромъ незамужней тетки, которая не обращала на нихъ ни малйшаго вниманія, Дафна нашла старую лодку въ сара, которая стояла безъ употребленія послднія семь лтъ, и съ помощью мальчика, одного изъ помощниковъ садовника, кое какъ поставила эту лодку и привела ее настолько въ хорошій видъ, что въ ней можно было кататься на рк, по которой она отъзжала отъ берега настолько далеко, чтобъ не приводить Магдалину въ положительное отчаяніе.

Теперь, когда ея образованіе было окончено и она превратилась въ юную леди, Дафна стала снова мечтать пріобрсти себ лодку.

У нея было достаточно карманныхъ денегъ. Она отправилась въ лодочный сарай, въ которомъ оставила свое сокровище, она училась въ Аньер плавать и теперь могла безопасно предаваться своему удовольствію, она держала совтъ съ помощникамъ садовника, который въ это время сдлался уже мужчиной, на счетъ того, какъ достать лодку и гд.

— Это зависитъ отъ того, какую лодку желаете вы имть, миссъ, отвчалъ ей ея пріятель. Вы знаете, есть много хорошихъ лодокъ.

— О! я это знаю. Но я хотла бы имть хорошенькую, длинную, узенькую лодочку, сказала Дафна, описывая гичку.

— О! миссъ это будетъ слишкомъ опасно. Такая лодка можетъ запутаться въ трав и перевернуться. Вамъ лучше купить шлюпку. Она гораздо удобне и спокойне.

— Это шлюбка походитъ на лаханку, не правда ли?

— Да, немного, миссъ.

— Я ни за что не соглашусь ссть въ подобную лодку. Нтъ, Бинкъ, я была бы счастлива, если бы могла достать узенькую лодку, съ острымъ носомъ. Это было бы такъ хорошо. Какъ жаль, что нашу старую лодку съли крысы. Но я все-таки хочу пріобрсти лодку. Какъ скоро могу я ее достать?

— Я все-таки думаю, что вамъ лучше пріобрсти шлюпку, миссъ, повторилъ Бинкъ. Вы можете пріобрсти хорошенькую шлюпку, не слишкомъ похожую налаханку и пару хорошенькихъ веселъ. Я могу заказать вамъ эту лодку въ праздникъ, когда пойду въ отпускъ въ Страдфордъ. Тамъ живетъ хорошій лодочникъ и я закажу ему лодку.

— Прелестно! вскричала Дафна, хлопая въ ладоши, лодку, спеціально построенную для меня, и я надюсь, что даже сестра согласится часто кататься со мною. Лодка должна быть раскрашена въ англійскомъ стил. Вы меня понимаете? Не правда ли?

— Не совсмъ, миссъ. Вы сдлаете лучше, если сами напишите лодочнику, что именно, вы хотите.

— Я сдлаю лучше, Бинкъ, я нарисую лодку и раскрашу ее тми цвтами, какіе нужны. Затмъ, я надюсь, что у нее должно быть имя.

— Лодки очень рдко имютъ названія, миссъ.

— Моя лодка не останется безъ названія. Я назову ее…

Она помолчала нсколько мгновеній, затмъ, слегка покраснла, тогда какъ улыбка мелькнула у нея на губахъ, и, бросивъ взглядъ на Бинка, который стоялъ, опершись на лопатку, сказала:

— Я назову мою лодку Неронъ.

— Что это такое, миссъ? Это старый докъ въ Вашингтон? Не лучше ли назвать Нильсонъ. Это боле подходящее имя для лодки.

— Нтъ, Бингъ, Неронъ, Неронъ. Я сама напишу лодочнику.

— Да, это будетъ гораздо лучше, миссъ. Я никогда не могу хорошо запоминать имена.

Когда Дафна дала Бинку рисунокъ съ приказаніемъ заказать лодку, она вдругъ вспомнила объ отц. Лодочный сарай былъ его собственностью.

Поэтому, посл обда вечеромъ, когда Магдалина и она сидли другъ противъ друга за маленькимъ столикомъ, тогда какъ сэръ Вернонъ сидлъ въ кресл и пилъ кларетъ, Дафна, выслушавъ длинный монологъ отца о дурномъ поведеніи и неловкости слугъ, заговорила въ свою очередь.

— Папа, могу я завести себ шлюпку? Я пріобрту ее на свои деньги.

— Шлюпку!… вскричалъ сэръ Вернонъ, что это такое шлюпка?

Онъ вообразилъ, что это какая-то принадлежность женскаго туалета или какое нибудь модное платье, которое захотлось пріобрсти его легкомысленной дочери.

— Шлюпка это… Это родъ лодки, папа.

— А шлюпка! вскричалъ серъ Вернонъ, какъ будто, въ первый разъ, она сказала совсмъ не это слово. Что вы будете длать со шлюпкой?

— Я такъ люблю рку, папа, а Бинкъ говоритъ, что шлюпка будетъ совсмъ безопасная лодка.

— Кто это Бинкъ?

— Одинъ изъ помощниковъ садовника.

— Любопытный авторитетъ! И такъ, вы хотите имть шлюпку и кататься по рк, какъ мальчикъ.

— Не я одна это длаю, папа.

— Впрочемъ, мн все равно, пока вы не будете вызжать за наши границы. Я желалъ, чтобъ мадамъ Тольмашъ научила васъ плавать. Умете ли вы?

— Да, папа, я хорошо плаваю.

— Въ такомъ случа, вы можете пріобрсти лодку. Хотя это мужское занятіе, но вы можете заниматься имъ. Опять таки повторяю: не дале границъ нашего имнія. Я не хочу, чтобъ вы плавали по всему графству.

— Я буду очень счастлива, не переходя наши границы, скромно отвчала Дафна.

Въ этотъ же день Дафна распорядилась привести въ порядокъ лодочный сарай, въ великому неудовольствію мистера Макъ-Клоски, старшаго садовника, все занятіе котораго состояло въ томъ, что онъ обходилъ садъ и оранжереи, куря трубку и раздавая приказанія. По словамъ Макъ-Клоски, Бинкъ, занятый очищеніемъ сарая, не обратилъ достаточнаго вниманія на порученное ему приготовленіе грядъ для дынь.

— Я буду жаловаться сэру Варнону, сказалъ Макъ-Клоски.

— Извините, мистеръ Макъ-Клоски, но миссъ Дафна приказала мн сдлать это.

— Миссъ Дафна!.. Мои садовники содержаться не для миссъ Дафны! вскричалъ Макъ-Клоски.

Онъ ршился дать урокъ миссъ Дафн, когда она вечеромъ отправится гулять по розовому саду.

— Благодаря вамъ, миссъ, пришлось отнять одного садовника отъ ухода за розами, строго сказалъ онъ. Юныя леди, только что окончившія воспитаніе, не уважаютъ ничего.

— Отъ вашихъ розъ?.. вскричала Дафна, бросая удивленный взглядъ на длинные, сухіе прутья, которымъ, казалось, не суждено было никогда зацвсти. Я могу судить только о томъ, что вижу, но я удивляюсь, что вы называете это розами. Во Франціи все цвтетъ мсяцемъ раньше, чмъ здсь, что бы вы ни длали. Въ прошломъ году у меня, подъ окномъ, въ Аньер, цвли розы, какъ разъ въ это время, сказала она, уходя и оставляя мистера Макъ-Клоски сильно оскорбленнымъ.

Какъ страстно желала она, недль пять тому назадъ, еще сидя въ пансіон мадамъ Тольмашъ, скоре возвратиться домой. До тхъ поръ, пока Саутъ-Гиль былъ далеко, онъ представлялся Дафн мстомъ совершеннйшаго счастія, но теперь, когда она поселилась въ немъ на всю свою будущую жизнь, она начала открывать, что даже въ Саутъ-Гил жизнь не представляетъ собою идеальнаго счастія.

Хотя она страстно любила Магдалину и Магдалина возвращала ей ея привязанность, но почти каждая минута ея жизни, которую она проводила въ обществ отца, отравлялась тяжелой мыслью, что онъ ее не любитъ. Она поминутно думала о томъ, что онъ былъ бы счастливе, если бы отдлался отъ нея, если бы она вышла замужъ, умерла, или хотя бы убжала, только избавила бы его отъ себя.

Она была очень молода и безаботна, молодость не позволяла ей долго оставаться печальной, поэтому она находила много удовольствій въ своей жизни, которая была бы еще счастливе, если бы ее не отравляла постоянная мысль о равнодушіи отца.

— Какъ я люблю теперь эту мстность, говорила она однажды Магдалин, прогуливаясь съ нею вечеромъ, посл обда, по саду, подъ тнью деревъ, она съ каждымъ днемъ все больше нравится мн, хотя я не могу отдлаться отъ мысли, что я здсь лишняя.

— Дафна! ты? дочь хозяина дома?..

— Одна изъ дочерей, а не дочь, отвчала Дафна. Чтобъ понять, почему я считаю себя лишней дочерью, теб стоило бы послушать, какимъ тономъ на дняхъ говорилъ со мною Макъ-Клоски по поводу того, что я дала Бинку работу на часъ или на два. Если бы я была бдной, ничтожной гувернанткой, то онъ и тогда не смлъ бы говорить со мною такимъ тономъ. Если бы отецъ любилъ меня, Макъ-Клоски никогда не ршился бы говорить со мною такимъ тономъ. Любилъ!.. какая глупость! всмъ очевидно, что я ему противна.

— Дафна, если ты будешь думать такія глупости, ты никогда не будешь счастлива, серьези осказала Магдалина, обнимая сестру. Ты ошибаешься на счетъ отца. Онъ далеко не сообщителенъ, его обращеніе, можетъ быть, немного холодно, хотя…

— Холодно!.. вскричала Дафна. Оно ледяное, въ его присутствіи, мн кажется, что я на полюс.

— Но онъ не холоденъ со мною, какъ могъ онъ имть къ теб достаточно любви: ты долго прожила вн дома, я же всю жизнь была около него…

— Да, ты прожила всю жизнь около него, потому что я всегда была лишней.

— Дафна!.. Ты не имешь права говорить такимъ образомъ. Отцу нравилось имть около себя одну дочь, за это никто не можетъ быть на него въ претензіи. Ты была гораздо моложе меня. Вотъ причина, почему онъ оставилъ меня, а не тебя. Онъ человкъ нервный, ему необходимо полное спокойствіе. Теперь, когда твое воспитаніе кончилось и ты вернулась домой, я положительно не вижу, на что бы ты могла жаловаться?

— Нтъ, я ни на что не могу жаловаться!.. съ горечью вскричала Дафна, кром того, что я изгнана изъ отцовскаго сердца… Ты, Лина, меня любишь и я не настолько дурна, чтобъ завидовать теб, теб, которая была постоянно моимъ ангеломъ хранителемъ… Нтъ, моя дорогая, но онъ все-таки ненавидитъ меня. Мой отецъ ненавидитъ меня и отнялъ у меня возможность вернуть къ себ его сердце, когда я была ребенкомъ. Теперь же я возвратилась домой, какъ чужая, и теперь еще невозможне, чтобъ онъ полюбилъ меня.

— Если бы онъ даже не любилъ тебя до сихъ поръ, то поврь, Дафна, полюбитъ. Нтъ человка, который могъ бы не восхищаться моей дорогой, милой сестрой, сказала Магдалина, съ глазами, полными слезъ.

— Я никогда не буду боле огорчать тебя изъ-за отца! вскричала Дафна, съ огорченнымъ видомъ, увидя слезы сестры. Я постараюсь довольствоваться твоей любовью, но, не правда ли, ты всегда будешь меня любить?

— Да, всмъ сердцемъ.

— И исполнять свой долгъ и такъ дале, и такъ дале.

— Кстати, Дафна, относительно долга, сказала Магдалина. Не думаешь ли ты, что теб не мшало бы немного заняться самой?

— Заниматься самой? вскричала Дафна. Въ послдніе три дня я была ужасно занята… моей лодкой.

— Моя дорогая, ты все смешься. Я же хочу сказать теб, что въ семьнадцатъ лтъ…

— Съ половиною, прибавила Дафна съ достоинствомъ.

— Что въ семьнадцатъ лтъ, едва ли воспитаніе можетъ быть окончено.

— Я знаю страшно мало, такъ какъ была ужасно лнива, сказала Дафна. Мн кажется, что литература и исторія совершенно испарились изъ моей головы, но я страстно люблю стихи. Я знаю чуть ли не всего Теннисона наизусть, прибавила она, сильно красня.

— Мн кажется, теб слдовало бы читать серьезно, продолжала Магдалина.

— Хорошо, я буду читать. Прикажешь протестъ мн три части ‘Сэра Сомбоди’?..

— Что за пустяки. Ты понимаешь, Дафна, что я говорю о серьезномъ чтеніи.

— Въ такомъ случа, ты бы хорошо сдлала, если бы сама нашла, что мн прочесть, сказала Дафна. Мн никогда не разобраться въ громадной куч книгъ. Хотя мн кажется, это будетъ почти безполезно. Я всегда завидовала твоей способности находить интересъ въ такой скучной матеріи и положительно не могу слдовать твоему примру.

— Я читаю для того, чтобъ быть способной обо всемъ разговаривать съ папа и со временемъ съ Джеральдомъ, сказала Магдалина.

— Разв папа разговариваетъ напримръ о Пенджаб?

— Не очень часто, моя милая. Но для того, чтобъ понимать настоящія событія, необходимо знать исторіюпрошлаго. Папа любитъ разговаривать объ общественныхъ длахъ и, какъ ты знаешь, я каждый день читаю ему Times.

— Да, отвчала Дафна, я знаю, что ты его раба.

— Дафна!… Мн доставляетъ удовольствіе бытъ ему полезной.

— Да, такова судьба такой женщины, какъ ты, вчно жертвующей своимъ счастьемъ для другихъ. Но я люблю тебя за это, моя дорогая, вскричала Дафна, съ неожиданнымъ порывомъ привязанности. Только не брани меня за то, что я въ первое время съ такимъ увлеченіемъ пользуюсь незнакомой мн свободой. Подумай только, въ какомъ стсненіи была я въ школ. Я до такой степени отвыкла отъ дома, что начала сомнваться, дйствительно ли у меня есть, домъ. Отецъ слишкомъ долго держалъ меня вдали отъ себя. Позволь мн, Лина, еще немножко быть лнивой и счастливой. Со временемъ я измнюсь.

— Неужели, Дафна, ты могла предположить, что я не желаю, чтобъ ты была счастлива? Я только хотла теб сказать, что не слдуетъ считать свое образованіе оконченнымъ, потому что ты вышла изъ школы.

— Научи меня сдлаться такой же, какъ ты. Это было бы самымъ лучшимъ образованіемъ.

— Льстецъ!..

— Нтъ, Лина, ты такое совершенство, что тебя нельзя польстить.

Магдалина покраснла и заставила замолчать сестру поцлуемъ. Затмъ, она повернулась и пошла къ дому.

Дафна осталась на террас, глядя на рку, протекавшую между зелеными берегами.

— Какъ здсь хорошо, со вздохомъ сказала она. Это безуміе уходить въ домъ въ такую погоду, останься немного, Лина.

— Папа не любитъ, когда его на долго оставляютъ одного. Кром того, тетя Рода говорила, что придетъ сегодня вечеромъ.

— Въ такомъ случа, мн достанется, сказала Дафна. Тетя Рода приглашала меня къ себ, а я все еще не была у нея.

Билліардная была ярко освщена и молодыя двушки прошли въ нее чрезъ оранжерею, такъ какъ въ это время дня ихъ отецъ по большей части былъ въ билліардной.

Сэръ Вернонъ Лауфордъ не былъ особеннымъ любителемъ билліардной игры. Впрочемъ, онъ не любилъ, особенно, ничего, кром своей собственной особы, о которой имлъ самое возвышенное мнніе. Но онъ игралъ каждый вечеръ партію на билліард, потому что это было для него своего рода гимнастикой, которую онъ считалъ очень полезной для здоровья.

Онъ игралъ торжественно, какъ будто исполнялъ какой нибудь священный долгъ и игралъ хорошо. Кром того, онъ любилъ, чтобъ его старшая дочь сидла въ комнат въ то время, когда онъ играетъ и терплъ присутствіе постороннихъ, хотя никогда не развлекался разговорами.

При яркомъ свт карсельскихъ лампъ, сэръ Вернонъ Лауфордъ, пятидесяти трехъ лтъ отъ роду, казался еще красивымъ мужчиной, стройнымъ, хорошо сложеннымъ, съ рзкими, правильными чертами лица, съ свтлосрыми, глубокими и суровыми глазами, съ сдыми волосами и бакенбардами и съ женственно нжными руками. Во всей его фигур было что-то натянутое. Онъ казался человкомъ, который былъ всегда строгъ къ самому себ, но еще боле строгъ къ другимъ.

Онъ стоялъ, наклонясь надъ билліардомъ, обдумывая трудный ударъ въ ту минуту, когда въ дверяхъ показались дв стройныя молодыя двушки, въ блыхъ платьяхъ, рзко отличавшихся на зеленомъ Фон цвтовъ оранжереи.

Нарядно одтая леди неопредленныхъ лтъ, единственная зрительница игры, молча сидла предъ незатопленнымъ мраморнымъ каминомъ.

Противникъ сэра Вернона пошелъ на встрчу Магдалин и ея сестр.

— Я очень радъ, что вы пришли, тихо сказалъ онъ. Я позорно побитъ. И мн такъ хотлось прогуляться по саду въ такую чудную ночь, что я чуть было не сбжалъ. Меня остановила только мысль о томъ, что посл такого пассажа сэръ Вернонъ не захочетъ играть со мною больше. Не правда ли, въ саду подъ липами прелестно?

— Восхитительно! вскричала Дафна. А рка похожа на дорогу въ рай. Я удивляюсь, какъ вы можете сидть въ этой душной комнат.

Въ это время сэръ Вернонъ, обдумавъ свой ударъ, быстрымъ движеніемъ послалъ въ лузу шаръ своего противника.

— Это моя вчная участь, сказалъ этотъ противникъ въ то время, какъ сэръ Вернонъ началъ обдумывать новый ударъ.

Партнеръ сэра Вернона былъ молодой человкъ, лтъ двадцати семи, стройный, широкоплечій, имвшій въ своей фигур что-то гладіаторское. Онъ былъ красивъ собою, съ здоровымъ, саксонскимъ цвтомъ лица и голубыми глазами. Черты его лица были немного тяжелы, но совершенно правильны. Свтло-каштановыя волосы, покрывали голову красивой формы, лобъ показывалъ достаточный умъ, хотя обладатель его видимо не могъ быть ни поэтомъ, ни философомъ, ни ученымъ. У него былъ здоровый англійскій лобъ, здоровое англійское лицо, дышавшее добродушіемъ. Онъ стоялъ около стула Магдалины, спокойно глядя на проигрываемую партію.

Это былъ сэръ Эдгардъ Тёрчиль, изъ Гауксъярдъ Грэнджа, ближайшій и наиболе вліятельный сосдъ сэра Вернона Лауфорда, мстный сквайръ старинной фамиліи, имвшій хорошее состояніе и одинъ изъ лучшихъ помщичьихъ домовъ въ окрестности Варвикшира и единственный сынъ своей вдовы матери.

Леди, сидвшая у камина, начала думать, что ею пренебрегали достаточно долго и сдлала знакъ Дафн подойти.

Она позвала Дафну съ повелительнымъ видомъ, ясно указывавшимъ на родственныя отношенія.

— Поди сюда и сядь рядомъ со мною, сказала она, указывая своимъ веромъ на сосдній стулъ. Почему ты до сихъ поръ не была въ пасторат?

Дафна съ видимымъ смущеніемъ вертла въ рукахъ цпочку отъ часовъ.

— Откровенно говоря, я не знаю почему, тетя Рода, прошептала она. Можетъ быть, потому, что мн было такъ весело дома. Все здсь для меня ново: садъ, рка и поля.

— Теб было такъ весело, что ты не имла никакого желанія видть твою тетку и дядю?

— Дядю?.. повторила Дафна. Вы это говорите о ректор?

— Конечно. Разв онъ теб не дядя?

— А разв да, тетя? Я знаю, что онъ вамъ мужъ. Но такъ какъ вы вышли за него замужъ всего годъ тому назадъ и ректоръ еще не началъ быть моимъ дядей, когда я была дома въ послдній разъ, то мн никогда не приходило въ голову, что…

— Что чрезъ мое замужество онъ длается твоимъ дядей? Это сильно похоже на незнаніе, Дафна, или на недостатокъ истиннаго чувства, сказала съ оскорбленнымъ видомъ жена ректора.

— Это было незнаніе, тетя Рода. У мадамъ Тольмашъ насъ такъ много учили географіи, геологіи, астрономіи, что поневол принуждены были оставить насъ въ нкоторомъ невдніи на счетъ дядей и тетокъ. Разв мн, дйствительно, нужно называть ректора дядей? Это очень странно.

— Почему странно?

— Потому, что я привыкла всю жизнь смотрть на него, какъ на человка въ черномъ шелковомъ плать, говорящаго длинныя проповди и бранящаго меня, когда я смялась въ церкви. Я всегда видла въ немъ воплощеніе церкви и съ трудомъ могла представить себ, что онъ обдаетъ и завтракаетъ, надваетъ платье и спитъ, какъ всякій другой человкъ. Увидавъ его издали, я всегда старалась уйти въ сторону. Мн казалось, что если я ему попадусь, онъ будетъ читать мн нотацію или заставитъ меня повторить воскресное евангеліе и теперь я не могу себ представить, что онъ мн дядя. Какія странныя вещи случаются въ нашей жизни.

— Я надюсь, что ты не перестанешь уважать его и научишься любить, строго сказала тетя Рода.

— Научиться любить его?.. Разв вы думаете, что это ему понравится? съ сомнніемъ спросила Дафна.

— Ему понравится, если ты будешь вести себя съ нимъ, какъ подобаетъ племянниц, Дафна, Мармадюкъ считаетъ моихъ родныхъ своими.

— Конечно, это очень мило съ его стороны, сказала Дафна, но мн кажется, что это немного трудно посл того, какъ онъ привыкъ смотрть на насъ совершенно иначе.

Жена ректора поглядла на племянницу полувопросительнымъ, полунеодобрительнымъ взглядомъ.

Она не знала, сколько хитрости можетъ скрываться подъ наружной двической наивностью.

Отношенія между нею и Дафною никогда не были особенно хороши въ то время, когда миссъ Дауфордъ была хозяйкой въ Саутъ-гил и наблюдала за воспитаніемъ своихъ племянницъ.

Годъ тому назадъ Рода Лауфордъ, имя сорокъ пять лтъ отъ роду, было просто Рода Лауфордъ и можно было предположить, что всякія идеи о замужеств, которыя она могла ласкать прежде, давно оставлены ею, тмъ боле, что въ окрестностяхъ было очень мало жениховъ. Но Рода начала жизнь, какъ двушка съ большими претензіями. Она никогда не считала себя красивой и никогда никому не внушала подобной мысли. Ей не доставало матеріала для пріобртенія подобной репутаціи. Но за то вс восхищались ея изящными манерами, цвтомъ лица, волосами, руками, ногами, костюмами и плечами. Она была молодой леди съ хорошимъ воспитаніемъ, и этимъ воспитаніемъ восхищались. О ней говорили, какъ объ изящной миссъ Лауфордъ, къ счастію, изящество такое качество, на которое время не иметъ вліянія, и Роде считалась изящной въ теченіе двадцати-пяти лтъ. Много эфемерныхъ прелестей расцвло и отцвло на ея глазахъ и многія изъ красивыхъ пріятельницъ Роды, одерживавшихъ надъ нею побды своею красотою, превратились въ почтенныхъ матронъ, о которыхъ съ жалостью говорили: ‘Вы не можете себ представить какъ хороша была эта женщина пятнадцать лтъ тому назадъ’. Но прелесть изящной миссъ Лауфордъ осталась не тронутой и изящная миссъ Лауфордъ еще не потеряла надежды получить выигрышъ въ брачной лотере.

Мсто ректора въ Арден всегда отдавалось людямъ почтеннымъ и изъ хорошихъ фамилій. Почтенный Мармадюкъ Ферерсъ былъ потомкомъ одной изъ такихъ фамилій и, благодаря смерти двухъ дядей и трехъ незамужнихъ тетокъ, пріобрлъ приличное состояніе, заключавшееся въ земляхъ, домахъ и врныхъ государственныхъ бумагахъ. Эти наслдства онъ получалъ чрезъ дальные промежутки, такъ какъ его тетки съ трудомъ разставались съ прелестями этой жизни. Но если бы даже Ротшильдъ оставилъ Мармадюку наслдство, то онъ все-таки не разстался бы съ своимъ мстомъ въ Бадслей и Арден, которое онъ занималъ, какъ ректоръ этихъ двухъ маленькихъ деревенекъ. Мистеру Ферерсу нравилось пользоваться властью въ небольшомъ кругу. У него была любовь къ власти, но эта любовь была маленькихъ размровъ и ему боле нравилось пользоваться властью надъ двумя незначительными деревеньками, чмъ надъ большимъ городомъ. Ему доставляло удовольствіе бранить Джильса за то, что онъ напился въ воскресенье, читать наставленіе Джону что онъ не пришелъ въ церковь. Подобныя проповди доставляли ему боле удовольствія, чмъ, если бы онъ укротилъ возмущеніе или могъ руководить парламентомъ.

Мистеръ Ферерсъ былъ ректоромъ Ардена тридцать лтъ и во все это время ему ни разу не пришла въ голову мысль жениться. У него былъ прелестный домъ и еще боле прелестный садъ, у него были лучшіе слуги въ окрестности, отчасти потому что онъ былъ добрымъ бариномъ, отчасти потому, что онъ хорошо платилъ своей экономк, но за то требовалъ отъ нея отвта за всхъ. Его жизнь текла, какъ заведенная машина. Онъ не нуждался въ жен для пріобртенія домашняго комфорта.

Вслдствіе всего этого, случилось такъ, что онъ въ теченіе двнадцати лтъ восхищался миссъ Лауфордъ, говорилъ о ней, какъ о совершеннйшей особ, поврялъ ей вс свои безпокойства, совтовался съ нею о своихъ болзняхъ, о своемъ сад, о лошадяхъ, о своемъ приход, но ему никогда не приходило въ голову, чтобъ онъ могъ увеличить свое счастіе, сдлавъ изъ этой леди свою жену.

Но за то Рода Лауфордъ въ этотъ же промежутокъ времени думала, что съ удовольствіемъ выйдетъ замужъ за ректора, когда вс ея другія планы замужества не удались. Конечно, подобная мысль не пришла бы ей въ голову въ цвт лтъ и прелести, но съ тхъ поръ прошло довольно лтъ, къ тому же, этотъ бракъ былъ во всхъ отношеніяхъ приличенъ. Никто не сталъ бы сожалть ее, что она плохо пристроилась. Ректоръ былъ старше ее на десять лтъ, слдовательно, никто не могъ смяться, что она вышла за молодаго.

Поэтому наконецъ насталъ день, и это былъ именно день рожденія мисса Лауфордъ, когда ей минуло сорокъ лтъ, въ который она сказала себ, что ректору пора просить ея руки. Дружба, продолжавшаяся въ теченіе двнадцати лтъ должна была окончиться бракомъ. Постоянное вниманіе и старомодныя комплименты должны были привести къ чему нибудь боле прочному. Однимъ словомъ, ректоръ долженъ былъ превратиться изъ друга въ ухаживателя.

Для миссъ Лауфордъ понадобилось два года, чтобъ открыть глаза Мармадюку. Но, по прошествіи этихъ двухъ лтъ, ректоръ, хотя немного апоплексически, мечталъ о преимуществахъ назвать Роду своей.

Все дло было ведено съ такимъ тактомъ, что Мармадюкъ Ферерсъ не имлъ ни малйшаго подозрнія о томъ, что его матримоніальныя намренія были внушены ему со стороны, а не пришли въ голову самому.

— Какъ странно, говорилъ онъ, что я такъ долго зналъ васъ, моя дорогая Рода, и только теперь открылъ, какъ вы мн дороги, шепталъ онъ, гуляя съ нею по алле подъ тнью липъ.

Рода нжно улыбалась. Затмъ она начала говорить о новомъ украшеніи для камина изъ севрскаго фарфора, которое сэръ Вернонъ подарилъ своей сестр.

— Я надюсь, что вы не захотите, чтобъ я отпустилъ Тоддъ, сказалъ ректоръ, срывая дикую розу.

— Дорогой мой, разв я могу противиться вашимъ желаніямъ, прошептала Рода.

Хотя въ тоже время она сжимала губы, потому что была уврена, что пока старая экономка ректора, мистриссъ Тоддъ, не оставитъ домъ, въ немъ не будетъ другой хозяйки, кром нея.

ГЛАВА VI.
Моя любовь всегда неудачна.

Тетя Рода была не такая особа, которая позволила бы, кому бы то ни было, быть съ нею невжливымъ, даже Дафн, характеръ которой былъ далеко не гибкій. Она сказала: ‘приходи въ пасторатъ’ и сказала это съ такимъ видомъ оскорбленнаго достоинства, что Дафна, поневол, должна была повиноваться и какъ можно скоре, подъ страхомъ выслушать другую, боле суровую, проповдь.

Поэтому на слдующій день, сейчасъ же, посл завтрака, она переодлась и приготовилась сдлать непріятный визитъ.

Магдалина похала съ отцемъ въ Варвикъ, такъ что Дафн приходилось отправляться одной на поклоненіе.

Это было въ прелестный, теплый день первой недли мая. Воздухъ былъ полонъ благоуханія, поля покрыты яркой зеленью. Домъ ректора былъ на разстояніи около мили отъ Саутъ-Гиля. Дорога къ нему шла чрезъ поля, недалеко отъ берега рки, затмъ проходила по лучшему мсту во всей окрестности — длинной аллеи изъ старыхъ липъ.

Дафна отправилась въ путь сейчасъ же, какъ только отъхалъ отъ дверей экипажъ съ ея сестрой и отцемъ. Но ей не суждено было идти одной. Отойдя нсколько шаговъ отъ дома, она встртила мистера Тёрчиля, шедшаго, съ сигарою въ зубахъ, въ сопровожденіи сетера чистой ирландской породы. При вид Дафны, онъ бросилъ сигару и вынулъ руки изъ кармановъ.

— Я шелъ къ вамъ попросить кого нибудь сыграть со мной на билліард, но, какъ кажется, вс разошлись.

Мистеръ Тёрчиль былъ такой старинный знакомый и близкій сосдъ, что въ семейств сэра Дауфорда на него глядли, какъ на родственника. Дафна, проведшая большую часть вн дома, дйствительно, не могла хорошо знать его, но когда она была еще ребенкомъ, онъ привыкъ смотрть на нее и обращаться съ нею, какъ старшій братъ, и теперь еще не усплъ проникнуться важностью ея семьнадцати лтъ. Для него она все еще была та Дафна, съ которой онъ игралъ на рождественскихъ праздникахъ, которую каталъ на маленькомъ пони.

— Я встртилъ Магдалину и сэра Вернона по дорог въ Варвикъ, но я думалъ, что застану васъ дома. Вы недурно играете на билліард и помогли бы мн убить день.

— Вы точно лнивый мальчикъ въ дтскихъ разсказахъ, который всегда искалъ, кто бы поигралъ съ нимъ, смясь сказала Дафна.

Мистеръ Тёрчиль повернулся и пошелъ рядомъ съ нею, сопровождаемый послушнымъ сетеромъ, который, казалось, чувствовалъ, что не иметъ теперь значенія, потому что время охоты уже прошло.

— Вы знаете, что время охоты уже прошло, продолжалъ мистеръ Тёрчиль, ловить рыбу я никогда не любилъ и у меня такой хорошій управляющій, что теперь я не знаю, чмъ мн убить время.

— Вы не пробовали подниматься на горы? замтила Дафна. Я не говорю о Монблан, но отчего бы вамъ не подняться хотя бы на Монрозъ? Если бы я была молодымъ человкомъ, это очень интересовало бы меня.

— Я не считаю мою жизнь чрезъ-чуръ дорогой, возразилъ Тёрчиль, но, если бы мн пришло въ голову покончить съ нею, то я предпочелъ бы сдлать это боле удобнымъ способомъ. Впрочемъ, не безпокойтесь отыскивать мн занятія, я не жалуюсь на жизнь. Конечно, большая часть ее проходитъ въ ничегонедланіи, но я, сказать по правд, люблю ничего не длать, въ особенности въ пріятномъ обществ. Куда вы идете и не могу ли я идти съ вами?

— Я иду сдлать обязательный визитъ тет Род и моему новому дяд. Не странно ли такъ неожиданно пріобрсти новаго родственника?

— Конечно, отвчалъ Эдгардъ. Я долженъ признаться, что, если бы мн пришлось самому выбирать родственниковъ, то я обошелъ бы ректора, но вы не можете этого сдлать, хотя, собственно говоря, онъ вамъ столько же близокъ, какъ былъ до тхъ поръ, пока женился на вашей тетк.

— Я не знаю, задумчиво сказала Дафна, но я боюсь, что онъ будетъ много себя позволять. Онъ всегда любилъ читать нотаціи и, вроятно, будетъ длать это еще больше теперь, когда сдлался родственникомъ.

— Но вамъ нечего слушать его нотаціи. Скажите ему спокойно, что его священническое вмшательство кажется вамъ совершенно излишнимъ въ свтскихъ длахъ.

— Онъ приготовлялъ меня къ конфирмаціи и это даетъ ему надо мною права, сказала Дафна. Дло въ томъ, что онъ вполн измрилъ глубину моего невжества.

— Хотлъ бы я знать, чтобы онъ отвчалъ, если бы ему самому сдлали завтра экзаменъ, сказалъ Эдуардъ. Эти старые пасторы сдавали свои экзамены сотню лтъ тому назадъ и наврное теперь все перезабыли. Но не будемъ говорить о немъ. Зачмъ похала Магдалина въ Варвикъ?

— Она отправилась съ отцомъ сдлать нсколько визитовъ сосдямъ и, какъ кажется, ей нужно сдлать нкоторыя покупки.

— Отчего вы не похали съ нею?

— Отецъ не любитъ, когда въ карет сидятъ трое, къ тому же я общала навстить тетю Роду. Она вчера вечеромъ прочитала мн порядочную нотацію за то, что я не была у нея, въ ея новомъ дом.

— Отчего вы не ждали, пока она не пригласитъ васъ обдатъ? У нихъ бываютъ отличные обды, хотя, надо сказать правду, они длаются все рже и рже. Я не хочу сказать чего нибудь непріятнаго о вашей тет Род, но она мн кажется особой, которая придаетъ слишкомъ большое значеніе деньгамъ, чтобы охотно выпускать ихъ изъ рукъ.

— Отчего вы прямо не скажете, что она страшно скупа! откровенно вскричала Дафна. Я никогда не видла, чтобъ она издержала хоть бы нсколько пенсовъ на что нибудь, кром своихъ собственныхъ платьевъ, во все время, пока она жила у моего отца, да и то, сколько я знаю, она постоянно заставляла Магдалину дарить ей платья, шляпки… Но не будемъ говорить объ этомъ больше. Это еще хуже, чмъ говорить о немъ. Мн сейчасъ придется цловать ее и называть моей дорогой тетей и я буду презирать себя за лицемріе.

Въ эту минуту они переступили границу имній сэра Вернона и, пройдя мимо домика сторожа, вышли на большую дорогу, которая шла мимо дома ректора.

— О! сказала Дафна, измнивъ тонъ, теперь, когда мы одни, я попрошу васъ разсказать мн о помолвк Лины. Хорошъ ли онъ?

Физіономія Эдуарда Тёрчиля такъ омрачилась, что достаточно было взглянуть на него, чтобъ прочитать отвтъ на заданный вопросъ.

— О! я вижу, сказала Дафна, онъ вамъ не нравится.

— Я не могу этого сказать. Онъ мой старый знакомый и даже родственникъ, такъ какъ бабушка его матери была урожденная Тёрчиль, но, говоря откровенно, помолвка мн не нравится.

— Отчего же, если вы не знаете ничего противъ него?

— Я ничего не знаю противъ него. Онъ джентльмэнъ, онъ въ десятеро умне, богаче и красиве меня, однимъ словомъ, онъ выше меня во всхъ отношеніяхъ и я былъ бы жалкимъ человкомъ, если бы не въ состояніи былъ признать это, но…

— Но вы думаете, что Лин не слдовало бы выходить за него?

— Нтъ, я думаю, что это было вполн естественно и неизбжно. Отчего ей было не пойти за него? Отчего ей было отказать ему?..

— Вы говорите загадки, сказала Дафна. Теперь вы находите, что это вполн естественно и неизбжно, а минуту тому назадъ говорили, что помолвка вамъ не нравится.

— Я и теперь повторяю это. Неужели вы не можете угадать причину моего неодобренія?

Дафна задумчиво поглядла на него нсколько минутъ, затмъ пошла дале.

Его откровенное лицо было серьезне и задумчиве, чмъ она когда либо его видла.

— Мн очень жаль, прошептала она. Я вижу, что вы сами ее любили. Мн страшно жаль. Я предпочла бы имть братомъ васъ.

— Не говорите этого, пока не увидите Джерарда, онъ обладаетъ удивительной обаятельностью. Онъ рисуетъ, пишетъ стихи и длаетъ множество тому подобныхъ вещей, которыя нравятся женщинамъ. Да, Дафна.

— Да, Дафна, вы этого не знаете, но я разскажу вамъ все, продолжалъ Эдгардъ, счастливый, что можетъ высказать свое огорченіе другу. Вы моя старая подруга игръ, почти сестра, и я не думаю, чтобъ вы стали смяться надо мною. Не правда ли, моя дорогая?

— Смяться надъ вами?.. вскричала Дафна. Если я это сдлаю, то я не въ состояніи буду никогда улыбаться!..

— Я просилъ руки вашей сестры. Я давно любилъ ее, но долго не могъ собраться съ мужествомъ сдлать предложеніе. Я такъ боялся получить отказъ! Но я зналъ, что если она скажетъ: да, то моя мать будетъ счастливйшая женщина въ стран, такъ какъ она положительно обожаетъ Магдалину. Я зналъ что Лина также любить Гауксъярдъ и это нсколько ободряло меня. И такъ, однажды, четыре года тому назадъ, я принялъ отчаянное ршеніе и далъ себ слово уяснить дло. Богу извстно, насколько мое счастіе зависло отъ отвта. Но я никогда во всю свою жизнь не могъ сочинить и строчки стиховъ, во мн никогда не было поэзіи, я могъ только прямо и честно сказать, что я люблю ее такъ, какъ только можно любить женщину… Все напрасно, она сказала ‘нтъ’… хотя нжно и ласково, такъ какъ она дйствительно любитъ меня, какъ сестра и всегда смотрла на меня, какъ на ребенка. Да, Дафна, я былъ очень несчастливъ!.. Въ какія нибудь пять минутъ вс мои надежды были разбиты и моя будущность превратилась въ мрачную пустыню. Я долженъ былъ сказать моей бдной матери, что дочь, о которой она мечтала, никогда не явится въ Гауксъярдъ.

— Мн очень жаль васъ, прошептала Дафна.

— Благодарю васъ, моя дорогая. Я зналъ, что вы будете мн симпатизировать. Ударъ былъ тяжелъ, увряю васъ. Я ухалъ на нсколько мсяцевъ въ Шотландію, но путешествовать тамъ по горамъ было для меня слишкомъ тяжело, такъ какъ уединеніе располагаетъ къ задумчивости и я постоянно думалъ о Магдалин. Тогда я отправился на континентъ, думая, что тамъ мн будетъ легче. Но перезды изъ города въ городъ, осмотръ разныхъ достопримчательностей доставляли мн также мало утшенія, какъ и путешествія по горамъ. Тогда я ршился возвратиться въ Гауксъярдъ и жить здсь. Вотъ почему я здсь живу, закончилъ Эдгаръ тономъ извиненія.

— Вы уже не любите боле Магдалину?

— Не люблю ее?.. Я буду обожать ее до конца моихъ дней, но я покоряюсь мысли, что она должна принадлежать другому. Я ршился быть ея врнымъ другомъ, а впослдствіи нянчить ея дтей, здить за докторами, если у кого либо изъ ея дтей появятся симптомы опасной болзни, играть по вечерамъ въ вистъ съ нею и съ ея мужемъ или же занимать ея мальчиковъ у себя въ Гауксъярд въ праздничные дни, когда она пожелаетъ похать куда нибудь со стоимъ мужемъ вдвоемъ. Вотъ моя будущая судьба.

— Какъ вы добры! вскричала Дафна, пожимая его руку подъ вліяніемъ дружескаго расположенія.

— О! моя маленькая Дафна, ваша очередь влюбиться также придетъ, но подумайте хорошенько прежде, чмъ сдлать это.

Дафна невольно вздрогнула.

— И я надюсь, что вы будете также доврять мн, какъ я доврялся вамъ. Я могу быть полезнымъ совтникомъ, такъ какъ у меня было свое собственное горе.

— Вы можете только посовтовать мн быть терпливой и отказаться отъ всякихъ надеждъ, сказала Дафна. Что можетъ быть хорошаго въ такомъ совт. Но я надюсь не послдовать вашему примру. Я ршилась никогда не влюбляться.

Она сказала послднія слова огорченнымъ тономъ.

— Бдная, маленькая Дафна! разв вы что нибудь въ этомъ понимаете! вскричалъ Эдгаръ, недоврчиво улыбаясь. Это случается невольно, ничего нельзя знать заране, но когда это съ вами случится, у васъ будетъ только два выбора: или дорога въ рай, или путь отчаянія.

— Вы стали выражаться поэтично, вскричала Дафна. Я не знала этого за вами, но прошу васъ, говорите о Джеральд. Вы знаете я никогда не видала его. Когда я бывала дома на праздникахъ, онъ постоянно былъ въ Оксфорд, или путешествовалъ по свту. Вы знаете, я такъ мало бывала дома, добавила она съ жалобнымъ видомъ. Мн хотлось бы услышать что нибудь о такой удивительной личности, страшно богатой, баснословно умной, совершенной и красивой. Я почти ненавидла его, когда, въ одинъ прекрасный день, получила письмо отъ Лины — письмо, написанное восторженнымъ тономъ, въ которомъ она сообщала мн о томъ, что выходитъ замужъ, и о томъ, что свадьба отложена на долгій срокъ, по желанію отца. Вы видите, что я знаю очень мало о моемъ будущемъ брат.

— Вы наврное полюбите его, съ нкоторымъ сожалніемъ сказалъ Эдгаръ. Онъ иметъ вс качества, которыя нравятся женщинамъ. Другой человкъ можетъ быть также красивъ и даже красиве, чмъ онъ, но и въ половину не будетъ такъ внушать любовь женщинамъ, какъ онъ. Въ немъ есть что-то поэтичное и задумчивое, что особенно нравится женщинамъ.

— Я надюсь, что онъ не женственъ? вскричала Дафна. Я ненавижу женственныхъ мужчинъ.

— Нтъ, я не думаю, чтобъ кто нибудь могъ назвать его женственнымъ, но онъ мечтатель, любитъ гулять подъ деревьями, куря папироску и говоря стихи.

— Я уврена, что буду его ненавидть, съ удареніемъ сказала Дафна, а это будетъ очень жаль, такъ какъ я должна стараться полюбить его для Лины. Вы должны быть моимъ компаньономъ, Эдгаръ, когда онъ прідетъ къ намъ. Мы съ вами будемъ гулять вдвоемъ и предоставимъ влюбленныхъ другъ другу. Кстати, вы умете грести?

— Да, очень хорошо.

— Въ такомъ случа, вы будете кататься со мною. У меня есть моя собственная лодка она будетъ, построена спеціально для меня. Вы будете учить меня грести, не правда ли, Эдгаръ? сказала она съ заискивающей улыбкой.

— Я буду въ восторг.

— Душевно вамъ благодарна, это будетъ гораздо лучше, чмъ учиться у Бинка.

— А кто этотъ Бинкъ? съ нкоторымъ удивленіемъ спросилъ Эдгаръ.

— Это одинъ изъ нашихъ садовниковъ, честное существо и очень мн преданное.

— И вы первоначально хотли учиться у Бинка?

— Что жъ длать, если больше было не у кого. Я уже вамъ сказала, что заказала лодку, поэтому необходимо выучиться грести.

— Естественно.

Въ это время они прошли послднія поля, деревня лежала предъ ними, освященная яркимъ солнцемъ, вдали виднлась срая церковь со старой колокольней на берегу рки, затмъ, нсколько десятковъ бленькихъ домиковъ и большой, красивый домъ ректора, построенный въ незапамятныя времена.

— Я не могу вамъ сказать, до какой степени я довольна, что вы со мною, сказала Дафна Эдгару. Для меня будетъ удовольствіе идти съ вами обратно.

— Я не думаю идти съ вами, я пошелъ только для того, чтобъ имть удовольствіе проводить васъ.

— Что за глупости! Вы дошли со мной до дома и должны войти. Я уврена, что вамъ не мшаетъ сдлать визитъ тет Род. Вы, наврно, давно у нея не были?

Эдгаръ, вспомнивъ, что онъ въ послдній разъ былъ у ректора пять недль тому назадъ на одномъ изъ тхъ знаменитыхъ обдовъ, о которыхъ онъ говорилъ, покраснлъ отъ сознанія своей вины.

— Да, откровенно сказалъ онъ, я дйствительно не былъ у нихъ съ послдняго обда. Но дло въ томъ, что хотя я давно знаю вашу тетку, но я никогда не былъ съ нею особенно хорошъ.

— Конечно, нтъ. Я не знаю никого, кто былъ бы съ нею хорошъ, исключая Лины, но она ангелъ.

Въ это время они дошли до дома ректора, до широкихъ воротъ, въ которые възжали экипажи.

Домъ былъ хорошъ, но садъ еще лучше, не смотря на то, что еще не насталъ сезонъ розъ. Въ послднія двадцать лтъ, ректоръ каждый годъ выписывалъ коллекцію избранныхъ тюльпановъ, гіацинтовъ и другихъ луковицъ изъ Голландіи, такъ что садъ его во всякое время года былъ полонъ цвтовъ.

Домъ въ своемъ род былъ также хорошъ, какъ и садъ. Въ немъ было много комнатъ, но он были не велики и не высоки. Домъ этотъ имлъ вс достоинства и недостатки старинныхъ домовъ: большія окна и маленькія, низкія комнаты, темные корридоры и удобныя, но мрачныя спальни, но за то обстановка его была великолпна, хотя нельзя сказать, чтобъ мистеръ Ферерсъ сколько нибудь заботился о ней. Многіе любители рдкостей, проводящіе всю жизнь за ихъ пріобртеніемъ, позавидовали бы Мармадюку Ферерсу, который никогда не пошевелилъ пальцемъ для образеванія своихъ коллекцій. Но, получая наслдство отъ тетокъ и дядей, онъ привозилъ къ себ лучшія вещи и распродавалъ все худшее. Его дяди и тетки были старые люди, сохранявшіе обстановку прошлыхъ поколній, вслдствіе этого, ректоръ наслдовалъ старинные стулья, съ высокими спинками, комоды Людовика XV, посуду и различныя бездлушки Дерби и Ворчестера. Нсколько поколній трудились для того, чтобъ ректоръ разбогатлъ сокровищами искусствъ, не вынимая рукъ изъ кармановъ. Вещь, стоившая прежде пять фунтовъ, стоила теперь сотни, а ректоръ получалъ ихъ ни за что, единственно потому, что принадлежалъ къ эгоистичной пород холостяковъ.

Старинный китайскій фарфоръ и другія принадлежности обстановки ректора играли большую роль въ ршеніи миссъ Лауфордъ провести съ нимъ жизнь рука объ руку. Правда, ея домъ въ Саутъ-Гил былъ изященъ и во всхъ отношеніяхъ лучше, но большая разница жить подъ кровлей брата или быть госпожею своего собственнаго дома. Поэтому, скромная прелесть дома ректора произвела на нее большее впечатлніе, чмъ роскошь Саутъ-Гиля.

Сэръ Вернонъ Лауфордъ былъ не такой человкъ, который былъ бы способенъ внушать къ себ чувство благодарности. Его дочери выросли. Магдалина была полной хозяйкой въ дом, который долженъ былъ со временемъ перейти въ ея полную собственность и Года Лауфордъ убдилась, что оставаясь въ Саутъ-Гил она скоро перейдетъ на положеніе незамужней тетки, на которую никто не обращаетъ вниманія,

Мистриссъ Ферерсъ сидла въ кресл передъ каминомъ и мечтала.

— Наконецъ-то! вскричала она когда Дафна и ея спутникъ появились въ дверяхъ, и вы также, мистеръ Тёрчиль. Я уже думала, что вы никогда ко мн не придете.

— Посл прелестнаго вечера, который я провелъ у васъ вмст съ Маубреями, это было бы съ моей стороны неблагодарностью, сказалъ Эдгаръ. Но если вы будете меня звать мистеръ Тёрчиль, то я буду думать, что мн никогда не заслужить вашего прощенья.

— Хорошо, въ такомъ случа, Эдгаръ… какъ въ старину, сказала мистриссъ Ферерсъ съ сантиментальнымъ выраженіемъ.

Было время, когда ей казалось возможнымъ сдлаться мистриссъ Тёрчиль. Гауксъярдъ было прелестное мсто, а Эдгаръ — моложе ее всего на четырнадцать лтъ.

— Я не требую отъ васъ церемонныхъ визитовъ, потому что вы здсь обдали, но я желала бы видть васъ чаще, потому что люблю васъ, жизнь жены ректора такъ скучна, что мн кажется, я не живу, а прозябаю.

Говоря это, мистрисъ Ферерсъ съ удовольствіемъ смотрла на свое палевое шелковое платье, отдланное бретонскими кружевами и падавшее мягкими складками. Тамъ и сямъ между кружевами были посажены голубые шелковые банты, крупная тепличная роза украшала плечо мистриссъ Ферерсъ и составляла пріятный контрастъ съ ея черными волосами, которые она причесывала съ классической простотой.

— Мн кажется, что ваша жизнь иметъ много пріятнаго, сказалъ мистеръ Тёрчиль. У васъ здсь прелестный воздухъ. Мн кажется, что здсь самый здоровый климатъ во всемъ свт.

— Да, конечно, согласилась мистриссъ Ферерсъ, но я предпочла бы часть года проводить въ боле оживленномъ мст. Ты не знаешь, Дафна, подутъ твой отецъ и Магдалина въ Лондонъ въ этомъ сезон?

— Я думаю, что нтъ. Здоровье отца не достаточно хорошо для того, чтобъ онъ могъ утомлять себя жизнью въ Лондон, а Магдалина не иметъ никакого желанія ухать отсюда.

Сэръ Вернонъ имлъ обыкновеніе проводить часть мая и іюня въ своемъ дом, въ Вестъ-Энд, посщая оперу, осматривая выставки и посщая небольшой кругъ своихъ знакомыхъ. Онъ былъ не такой человкъ, который способенъ былъ бы длать новыя знакомства, для него и старыхъ было боле, чмъ достаточно. Онъ ненавидлъ новыхъ знакомыхъ и былъ твердо убжденъ, что всякій новый человкъ непремнно выскочка, которому суждено постыдно окончить жизнь. Ему было трудно дать согласіе на замужество дочери съ человкомъ, который, со стороны отца, былъ также выскочкой. Но онъ утшалъ себя мыслею, о благородной крови леди Джеральдины и о богатств мистера Горинга.

— И такъ, Дафна, ты выросла и навсегда вернулась домой, сказала мистриссъ Ферерсъ, говоря наставительнымъ тономъ, который Дафна слишкомъ хорошо знала, и, вроятно, теперь, какъ вс только что вышедшія пансіонерки, мечтаешь о нарядахъ, можетъ быть, объ экипаж?

— У меня нтъ экипажа, тетя, но папа даритъ мн лодку, сказала Дафна машинально.

— Моя милая, вскричала вдругъ Рода, разв можно держаться такъ дурно! У тебя одно плечо выше другаго.

— Не обращайте на это вниманія, тетя, равнодушнымъ тономъ сказала Дафна, можетъ быть, это природный недостатокъ!

— Я надюсь что нтъ. Я полагаю, что отъ насъ зависитъ пріобрсти себ приличную фигуру, возразила мистриссъ Ферерсъ, гордо окинувъ взглядомъ свою собственную фигуру. Вотъ возвращается твой дядя съ своей обычной прогулки посл завтрака.

Въ эту минуту ректоръ подъзжалъ къ дому въ красивомъ шарабан.

Онъ имлъ обыкновеніе въ это время, въ хорошую погоду, посщать своихъ прихожанъ. Это давало ему случай подышать чистымъ воздухомъ и возбуждало аппетитъ къ обду. Мистеръ Ферерсъ бросилъ возжи груму, человку, солидныхъ лтъ, въ темной ливре, и пшкомъ пошелъ въ ворота къ дому.

Ректоръ былъ высокій, здоровый мужчина съ почти голой головой, темными глазами и здоровымъ цвтомъ лица, обвислыми щеками, круглымъ подбородкомъ и бакенбардами котлетками. При взгляд на него всякій сказалъ бы, что для этого человка да есть единственное, достойное вниманія, занятіе въ жизни. Онъ былъ человкъ, для котораго хорошо приготовленная спаржа составляла важный вопросъ въ жизни, человкъ, который лъ свжіе ананасы въ январ, платилъ баснословныя цны за вс новинки, который могъ наслаждаться устрицами по четыре пенса за штуку, который считалъ девятнадцать шиллинговъ за дюжину шампанскаго совершенно благоразумной цной и который готовъ былъ бы сдлать десять миль, чтобъ привезти старый индійскій хересъ.

Рода вышла замужъ за Мермадюка, вполн сознавая его матеріалистическія наклонности. Она знала, что если хочетъ жить съ нимъ счастливо и имть надъ нимъ вліяніе, то должна прежде всего, заботиться, чтобъ у него былъ хорошій обдъ. До сихъ поръ она могла удовлетворять его въ этомъ отношеніи. Пока она держала прекрасный столъ, въ которомъ англійская кухня смшивалась съ Французской, до тхъ поръ, пока она удовлетворяла капризамъ ректора относительно того, какія кушанья должны подаваться въ какой сезонъ, она могла быть уврена, что будетъ нравиться. Но малйшая тнь неудовольствія въ этомъ отношеніи, малйшая ошибка могла разстроить все ея семейное счастіе, и вырвать изъ ея рукъ скипетръ супружескаго правленія. Рода обдумала все это, прежде чмъ взять на себя отвтственность замужней жизни. Совершенно равнодушная въ хорошей кухн, она, тмъ не мене, употребляла каждый день цлый часъ на обдумываніе того, что любитъ сть и пить ея супругъ. Тоддъ, экономка, управляла своимъ бариномъ въ теченіе многихъ лтъ, она знала вс его любимыя кушанья, но мистриссъ Ферерсъ желала доказать, что она въ этомъ отношеніи превосходитъ Тоддъ. Она была женщиной умной, не слишкомъ начитанной или образованной, но вполн понимавшей значеніе въ жизни пустяковъ, и въ этомъ отношеніи ей не было равной. За то ректоръ былъ покорнымъ рабомъ своей супруги. Онъ льстилъ ей, восхищался ею, расхваливалъ ее своимъ знакомымъ, какъ лучшую изъ женщинъ въ мір и лучшую изъ женъ, точно также какъ расхваливалъ прелести своего сада.

Теперь Дафн приходилось въ первый разъ познакомиться съ мужемъ тетки въ его новомъ положеніи дяди.

Она скромно подошла къ нему и ея стройная фигура, въ свтло-голубомъ, барежевомъ плать, была очаровательна.

— Какъ вы поживаете, дядя, сказала она, пожимая его здоровую руку.

Ректоръ остановился, молча и съ удивленіемъ глядя на нее, можетъ быть, удивляясь появленію такого прелестнаго виднія.

— Боже мой! вскричалъ онъ, наконецъ. Неужели это Дафна? какъ она выросла. Какъ вы поживаете, моя дорогая?.. Я очень радъ васъ видть, надюсь, что вы останетесь обдать, вы и Тёрчиль. Какъ вы поживаете, Тёрчиль?

Ректоръ имлъ слабость приглашать къ обду всякаго, кто бы ни пришелъ среди дня, онъ думалъ, что людей необходимо насытить и что они охотне пообдаютъ съ нимъ, чмъ отправятся для этого домой. Если же они отказывались, онъ приписывалъ ихъ отказъ скромности и не принималъ его. Напрасно Рода порицала это обыкновеніе, напрасно она говорила ему что оффиціальныя отношенія совсмъ не должно превращать въ приглашенія отобдать, ректоръ былъ неисправимъ. Гостепріимство было его главной добродтелью.

— Очень вамъ благодарна, отвчала Дафна, но я должна придти обдать домой. Папа и Дина, будутъ меня ждать. Что же касается мистера Тёрчиля, то онъ можетъ остаться, если хочетъ.

— Въ такомъ случа, Тёрчиль останется, сказалъ ректоръ.

— Вы очень добры, но я долженъ идти съ Дафной, я обязанъ проводить ее. По дорог ей можетъ встртиться быкъ или что нибудь въ этомъ род.

— Разв вы думаете, что я боюсь быковъ? вскричала Дафна. Если я увижу быка, я подойду къ нему и мы съ нимъ подружимся.

Ректоръ глядлъ на молоденькую леди съ благосклонной улыбкой.

— Это было бы опасно, сказалъ онъ, если бы быкъ былъ я.

— Почему?

— Я могъ бы послдовать примру знаменитаго классическаго быка и переплыть чрезъ Эвонъ, неся васъ на спин.

— Мармадюкъ, сказала мистрисъ Ферерсъ съ кислой улыбкой, не думаете ли вы, что вамъ бы слдовало пойти отдохнуть. Я убждена, что вы утомились вашей прогулкой, эти первые жаркіе дни такъ невыносимы. Я сейчасъ принесу вамъ чашку чаю.

— Не безпокойтесь, моя прелесть, отвчалъ ректоръ, Дафна можетъ это сдлать. Ея ноги моложе вашихъ.

Это нелестное сравненіе относительно могъ было чрезвычайно непріятно для Роды, она бросила на своего Мармадюка взглядъ нескрываемаго неудовольствія.

— Я еще не настолько стара и слаба, чтобъ не въ состояніи была исполнять свой долгъ, сурово сказала она, я принесу вамъ чаю.

Ректоръ имлъ слабость къ хорошенькимъ двушкамъ, онъ всю жизнь провелъ въ атмосфер красоты. Но въ его склонности не было ничего предосудительнаго, онъ любилъ и цнилъ красоту и не находилъ нужнымъ скрывать этого. Красота, молодость и свжесть, были для него тоже, что хорошее вино въ жизни, что клико, редереръ или марко-бруненъ.

Его жена отлично знала эту слабость, раньше чмъ пріобрла Мармадюка въ свою собственность. Когда чай былъ, наконецъ, принесенъ ректоръ опустился въ свое обычное кресло предъ каминомъ, тогда какъ Эдгаръ стоялъ за его спиной и любовался на прелестное, юное личико сидвшей предъ нимъ Дафны. Онъ находилъ, что это лицо было полно прелести, хотя это было не то, о которомъ онъ думалъ въ своихъ мечтахъ, не то, которое онъ любилъ такъ много лтъ.

Въ эту минуту онъ не думалъ, чтобъ это лицо могло когда нибудь сдлаться ему также дорого, какъ и то, о которомъ онъ такъ долго мечталъ. Онъ просто наслаждался прелестью настоящаго и съ удовольствіемъ ждалъ той минуты, когда они снова пойдутъ вмст по дорог между полей.

ГЛАВА VII.
Ея сердце плавало въ мор блаженства.

Лодка Дафны была, наконецъ, готова посл трехнедльнаго, безконечнаго ожиданія. Она оказалась прелестной, маленькой лодочкой, нисколько не похожей на лоханку, такой, какой не постыдился бы любой гребецъ на Темз.

Дафна была въ восторг. Мистеръ Тёрчиль былъ взятъ къ ней на службу и весь вечеръ этого счастливаго іюньскаго дня былъ посвященъ на плаванье по быстрому Эвону.

Рка никогда не была въ лучшихъ условіяхъ. Она была довольно полноводна, но въ этотъ годъ въ апрл не было дождей и вода не выступала изъ береговъ. Она текла между зелеными берегами спокойно и медленно, какъ потокъ, какіе любилъ воспвать Горацій.

Когда Дафна принималась за что нибудь, это превращалось для нея въ страсть. Она была въ такихъ годахъ, когда всякій капризъ превращается въ лихорадку. Прежде она имла страсть къ рисованью, къ игр въ воланъ, даже одно время къ вязанью. Она за все принималась съ одинаковымъ жаромъ, но любовь къ лодк была наиболе прочной и сильной изъ ея страстей, такъ какъ любовь къ рк родилась въ ней съ дтства и она никогда еще не имла случая вполн удовлетворить ея.

Каждый вечеръ, прощаясь въ билліардной съ Эдгаромъ Тёрчилемъ, она говорила ему: ‘Встаньте завтра утромъ, какъ можно раньше, прошу васъ’. И чтобъ доставить ей удовольствіе сквайръ Гауксъярда каждое утро прозжалъ шесть миль, отдлявшія его домъ отъ жилища сэра Вернона, и являлся въ Саутъ-Гиль, въ ту минуту, когда на часахъ Арденской церкви било семь.

Но какъ ни рано онъ прізжалъ, онъ всегда находилъ Дафну, уже ожидавшую его, свжую, какъ весеннее утро, въ темносинемъ бумажномъ плать и матроской шляп.

— Это очень мило съ вашей стороны, говорила она ему своимъ небрежнымъ, но не неблагодарнымъ тономъ, съ видомъ красивой двушки, думающей, что все создано, чтобъ доставлять ей удовольствіе. Какъ мило, что вы такъ рано пріхали. Вы должны были встать очень рано?

— Немного раньше васъ. Отсюда до моего дома не боле часа зды, даже когда дешь, не спша.

— Но вы, наврно, не завтракали?

— У меня не было во рту ничего посл стакана вина, который вы сами налили мн вчера въ билліардной.

— Бдняжка! со вздохомъ и съ разстановкой сказала Дафна, какъ это ужасно. Какъ это ужасно. Намъ нужно пріобрсти цыганскій котелокъ чаю. Я думаю это будетъ не трудно.

Говоря это, она глядла на него съ прелестной улыбкой, которая, казалось, говорила: ‘Я сдлала васъ моимъ рабомъ, но надюсь, что это рабство не тяжело’.

Когда онъ подходилъ къ лодочному сараю на слдующій день, онъ нашелъ разведенный костеръ и весело кипятившійся на немъ котелокъ съ чаемъ, затмъ накрытый въ сара столъ для завтрака, съ котораго несся запахъ поджаренныхъ яицъ, а около стола стоялъ преданный Бинкъ.

— Вроятно, она читала Донъ-Жуана, подумалъ Эдгаръ, такъ какъ этотъ завтракъ и улыбавшееся ему прелестное личико, напоминали ему одинъ изъ эпизодовъ этой поэмы. Если бы мн пришлось завтра потерпть крушеніе, то я не желалъ бы пробудиться въ лучшемъ раю, подумалъ онъ про себя, тогда какъ Бинкъ подавалъ ему стулъ.

— Какая пріятная неожиданность! вскричалъ онъ.

— Яйца въ масл?

— Нтъ, удовольствіе завтракать съ вами наедин.

— Вы ошибаетесь, Бинкъ мой покровитель. А если вы будете дерзки, то я попрошу мистера Макъ Клоски присоединиться къ нашей компаніи завтра утромъ Не правда ли, какъ хороши яйца въ масл? Я сама ихъ поджаривала. Это изобртенье Бинка. Я предполагала сначала довольствоваться одной ветчиной, но не правда ли, яйца въ масл изысканне?.. Стоило послушать, какъ они трещали, когда жарилась. Я никогда не подозрвала, чтобъ масло было такъ шумливо.

— Это вашъ первый урокъ кулинарнаго искусства? сказалъ Эдгаръ.

— Мой первый урокъ?.. Совсмъ нтъ. Когда я была въ Аньер, мы пекли себ пирожное на спиртовой ламп и я не знаю, что пахло хуже, лампа или пирожное. За эту исторію весь нашъ дортуаръ попалъ въ немилость.

Она услась сама на складной стулъ и пила чай, глядя, какъ Эдгаръ лъ яйца въ масл.

— Хорошо ли масло? сказала она. Достаточно ли прожарены яйца?

— Он восхитительны. Я никогда не лъ лучшаго завтрака.

Завтракъ былъ дйствительно очаровательный. Ясное, лтнее небо отражалось въ прозрачной рк, атмосфера была полна утренней свжести, и, охваченный очарованіемъ всего окружающаго, Эдгаръ забылъ, что онъ когда либо любилъ другую женщину, кром этой двушки, съ темными глазами, золотистыми волосами и чарующей улыбкой. Быть съ нею, оберегать ее, доставлять ей всевозможныя удовольствія, удовлетворять ея желанія и капризы, что лучшаго могъ сдлать молодой человкъ, свободный длать, что ему нравится, независимый въ жизни?

Глядя въ будущее на многіе годы, Эдгаръ Тёрчиль видлъ это прелестное существо своей идеальной женой, смнившей свою двическую очаровательность на кроткую грацію женщины. Теперь она была еще почти дитя, находившее удовольствіе въ дтскихъ забавахъ, любящее, какъ ребенокъ, все новое. Онъ зналъ, что онъ для нея не боле, какъ пріятный товарищъ ея развлеченій, но подобная дружба должна была непремнно перейти въ боле теплое чувство. Его пульсъ бился слишкомъ скоро. Такое волненіе должно быть заразительно. Подобная, чувствительная натура, какъ у Дафны, должна была быть отзывчива.

Погруженный въ такія, полныя надеждъ, мысли, мистеръ Тёрчиль наслаждался завтракомъ, тогда какъ Дафна, съ большимъ недовріемъ попробовала одно яйцо и была пріятно удивлена, найдя, что оно немного хуже, чмъ испеченное поваромъ, можетъ быть немного суше, но это уже была пустая подробность.

— Какъ я рада!.. вскричала она. По правд сказать, я бы не удивилась, если бы это яйцо превратилось въ цыпленка. А теперь, такъ какъ вы кончили, примемтесь за дло. Я убждена, что если я не выучусь грести сегодня, то мн уже не выучиться во всю жизнь.

Лодка стояла предъ ними, блистая своей новизной. Дафна отказалась отъ своей мысли, раскрасить лодку краснымъ, для того, чтобъ сдлать удовольствіе строителю. Новенькія веслы, были украшены вензелями Дафны, голубыми съ золотомъ, и на солнц ярко блестло, написанное золотыми буквами, названіе ‘Неронъ’.

— Какое дурное имя, сказалъ Эдгаръ. Почему пришло вамъ въ голову такъ назвать лодку? Вы знаете, какой онъ былъ дурный человкъ?

— Совсмъ нтъ, отвчала Дафна. Я прочла вчера статью въ одномъ старинномъ том Корневиля, въ которой авторъ доказываетъ, что Неронъ былъ прекрасный человкъ, что онъ совсмъ не отравилъ Британика, что онъ не устранялъ своей матери, не поджигалъ Рима, но за то хорошо игралъ на лир. Онъ былъ совершенный молодой человкъ и его личность искажена, только благодаря недобросовстнымъ писателямъ того времени.

— О! я готовъ согласиться съ вами, въ чемъ угодно, любезно сказалъ Эдгаръ, берясь за весла и начиная сильно грести. Я предполагаю также, что и Тиверій былъ примрнымъ монархомъ, и все, что о немъ говорятъ дурнаго,— чистыя выдумки. Не все ли намъ равно? Кром того, что немного трудно перемнить мнніе, составленное въ дтств, которое я уже имлъ въ то время, когда еще учился въ Рёгби.

— Въ Рёгби!.. вскричала Дафна, вдругъ сдлавшаяся серьезной. Вы были въ Рёгби вмст съ моимъ братомъ? Не правда ли, вы были большими друзьями?

Эдгаръ наклонился изъ лодки, разсматривая одно изъ веселъ.

— Мы не особенно часто съ нимъ встрчались, сказалъ онъ. Сколько вамъ извстно, онъ былъ гораздо моложе меня.

— Надюсь, онъ былъ хорошъ? Вс любили его.

— Вс были удивлены, когда бднякъ умеръ отъ скарлатины, отвчалъ Эдгаръ, не глядя на нее.

— Да, не правда ли, это ужасно? Я отлично помню его, какой здоровый, красивый мальчикъ, полный жизни и ума. Онъ часто не дорожилъ здоровьемъ, какъ вс мальчики. Таковы уже мы отъ природы. Затмъ, когда я была въ Брайтон, я получила письмо, что онъ умеръ, и я должна, Богъ знаетъ, какъ долго, носить по немъ трауръ. Бдный Лофтусъ!.. Какъ нжно любила бы я его, если бы онъ былъ живъ.

— Да, для васъ было бы очень пріятно имть брата, сказалъ Эдгаръ, все еще нсколько смущенный.

— Пріятно! Это было бы моимъ спасеньемъ имть около себя настоящаго брата. Я люблю Магдалину всмъ сердцемъ и всей душой, но она мн только вполовину сестра, она выше меня и лучшаго происхожденія. Никто не говоритъ о моей матери, тогда какъ о родн Лины говорятъ вс. Она кажется въ родств со всми знатными фамиліями въ окрестностяхъ. Но Лофтусъ былъ бы такой же, какъ я сама, ни лучше, ни хуже. Кровь лучше, чмъ вода.

— Это дурныя мысли, Дафна.

— Въ самомъ дл?.. Ну, такъ, я боюсь, что у меня много дурныхъ мыслей.

— На свт не можетъ быть лучше сестры, чмъ Магдалина относительно васъ.

— Я это знаю. Она совершенство… Но это самое длаетъ ее гораздо выше меня. Я ее уважаю и восхищаюсь ею, но я никогда не чувствую себя ей равной.

— Вашъ здравый смыслъ долженъ возмущаться противъ этого. Для васъ большое преимущество имть подобную сестру.

— Да, но я хотла бы имть кого нибудь равнаго мн.

— Возьмите меня! съ жаромъ вскричалъ Эдгаръ. Разв вы не можете сдлать изъ меня брата?

— На вчныя времена, если это вамъ нравится. Я уврена, что въ этомъ случа я боле выиграю, чмъ вы. Хотя мн кажется немного невроятнымъ, чтобъ братъ согласился вставать въ пять часовъ, чтобъ учить меня грести.

Эдгаръ былъ вполн убжденъ, что Лофтусъ никогда не сдлалъ бы этого. Этотъ юный джентльмэнъ былъ воплощеніемъ эгоизма и имлъ самыя дурныя наклонности.

— Братья никогда не отличаются особеннымъ самоотверженіемъ, сказалъ онъ. Я думаю, что вы нашли бы больше преданности въ какомъ нибудь ирландскомъ или шотландскомъ молочномъ брат, чмъ въ англійскомъ единокровномъ. Но Магдалина такая сестра, какихъ мало… Будьте внимательны.

Въ эту минуту лодка подъзжала подъ мостъ.

— Какъ весела и возбуждена была она вчера вечеромъ.

— Да, она только что получила длинное письмо отъ Джеральда, въ которомъ онъ пишетъ, что прідетъ домой раньше, чмъ она его ждала… Онъ предполагаетъ отказаться отъ рыбной ловли въ Норвегіи и думаетъ быть дома ране конца іюля. Не правда ли, это мило?.. Я съ нетерпніемъ жду увидать его.

— Разв я не описывалъ вамъ его?

— Очень смутно. Вы только говорили, что онъ мн наврно понравится. А, между тмъ, я убждена, что буду его ненавидть, именно потому, что долгъ велитъ мн чувствовать къ нему сестринскую привязанность.

— Старайтесь, чтобъ ваша привязанность къ нему не перешла границъ сестринской, со слабой улыбкой сказалъ Эдгаръ.

— Что за глупости! смясь вскричала Дафна. Какъ страшно вы должны его ревновать.

— Разв онъ не похитилъ у меня мою первую любовь? сказалъ Эдгаръ, а теперь…

— Не говорите этого. Вы сами сказали мн, что не чувствуете никакого раздраженія и желаете быть нжнымъ дядей будущихъ дтей Магдалины.

— Не знаю, задумчиво отвчалъ Эдгаръ, удастся ли мн исполнить то, что я вамъ говорилъ.

— О! нтъ! мн такъ нравится думать о васъ, какъ о вчномъ друг Дины. Есть что-то поэтичное въ мысли утшиться подобнымъ образомъ.

— Мн кажется, что вс люди со временемъ утшаются. Такова человческая природа.

— Не говорите дальше!.. вскричала Дафна. Вы отвратительны сегодня утромъ. Я боюсь, что это послдствіе яицъ и масла, послдствіе подобнаго вульгарнаго завтрака по идеи Бинка. Завтра вы будете завтракать хлбомъ съ масломъ.

— Мн кажется, что если вы будете управлять такимъ образомъ рулемъ, то мы скоро сядемъ на мель, улыбаясь замтилъ Эдгаръ.

Въ эту минуту они прозжали мимо маленькаго зеленаго полуострова, около котораго теченіе было очень быстро. Это было недалеко отъ Стратфорда. Зеленыя поля далеко шли по обоимъ берегамъ, а въ нсколькихъ саженяхъ былъ красивый каменный мостъ, сооруженный добрымъ сэромъ Гюгомъ Клоптономъ еще до рожденія Шекспира. Уильямъ Шекспиръ долженъ былъ въ дтств и юношеств много разъ проходить по этому мосту. А въ старости, когда, достигнувъ славы, онъ построилъ себ большой домъ недалеко отъ церкви, сколько разъ долженъ былъ онъ, сидя у окна, любоваться на старую готическую церковь, окруженную деревьями.

— Отецъ сказалъ мн, чтобъ я не вызжала изъ границъ нашихъ владній, сказала Дафна, но онъ говорилъ это тогда, когда предполагалось, что я буду кататься одна. Не правда ли, когда вы со мною, это совсмъ другое дло?

— Конечно. Я полагаю, что я способенъ защитить васъ.

Такимъ образомъ дла шли цлую недлю, въ теченіе которой все время была хорошая погода. Завтраки происходили каждое утро, а Дафна изощрялась въ изобртеніи новыхъ кушаній и длала большіе успхи въ кулинарномъ искусств. Правда, надо сознаться, что мистеру Тёрчилю всегда боле нравились меню завтраковъ, придуманные вульгарнымъ Бинкомъ, чмъ т кушанья, которыя изобртала Дафна. Онъ предпочиталъ сливкамъ масло и ветчину ягодамъ, но все, что бы ни выдумала Дафна, онъ лъ съ большой благодарностью, такъ пріятно было проводить утро въ веселомъ обществ. Кром того, не мне пріятно было имть такую умную ученицу, какъ Дафна, такъ какъ она выучилась управлять лодкой также хорошо, какъ и онъ. Она умла ловко провести свою лодку по самымъ опаснымъ мстамъ рки, умла проплыть, не задвъ, подъ арками каменнаго Стратфордскаго моста.

Но когда двое беззаботныхъ молодыхъ людей забавляются подобнымъ образомъ, всегда найдется подъ руками особа зрлыхъ лтъ, которая разстроитъ ихъ веселье.

Такъ было и въ этомъ случа.

Супруга ректора услыхала объ этихъ утреннихъ прогулкахъ и цыганскихъ завтракахъ и ршилась вмшаться.

Мистеръ Макъ-Клоски, отъ котораго Дафна съ трудомъ могла добиться корзиночки земляники на свои завтраки, счелъ себя счастливымъ снести въ домъ ректора большую корзину земляники. Понятно, что онъ получилъ на водку и, кром того, былъ накормленъ на кухн ректора.

Въ это время мистрисъ Тоддъ завела съ нимъ разговоръ о томъ, что длается въ Саутъ-Гил, и узнала отъ него, что миссъ Дафна каждый день катается въ лодк съ мистеромъ Тёрчилемъ изъ Гауксъярда. Осыпанный вопросами, онъ описалъ утренніе завтраки въ лодочномъ сара, длинные утренніе часы, проведенные на рк, вечера въ билліардной и питье чаю въ зимнемъ саду.

Все это Тоддъ, страшная болтунья, въ тоже утро передала своей госпож. Мистриссъ Ферерсъ выслушала разсказъ съ видомъ глубочайшаго равнодушія, который она всегда принимали на себя въ подобныхъ случаяхъ.

— Макъ-Клоски неисправимый сплетникъ, сказала она, и вы поступили очень дурно, слушая его.

Но, отпустивъ Тоддъ, нжная Рода отправилась въ свою уборную и стала одваться для прогулки по полямъ.

Ведя спокойную, регулярную жизнь съ мужемъ, не отличавшимся особеннымъ изобиліемъ идей, Рода была рада имть какое нибудь умственное возбужденіе, которое заставило бы ее чмъ нибудь заняться.

— Я еще не буду говорить теперь съ отцемъ, сказала она сама себ, онъ чрезъ-чуръ строгъ. Магдалина должна сдлать замчаніе вмсто него.

Она отправилась чрезъ цвтущія поля пшкомъ, возбужденная пріятной мыслью, что идетъ исполнить христіанскій долгъ, что ея поступокъ вызывается ея двойнымъ положеніемъ близкой родственницы и жены пастора. Она думала, что если бы судьба сдлала ее мужчиной, то она была бы прекраснымъ епископомъ. Всевозможныя подробности обязанностей епископа: посщенія, выговоры, наказанія были бы для нея легки.

Она нашла Магдалину въ ея будуар съ большими, широкими окнами, отворявшимися на балконъ, полный цвтовъ.

— Мн очень жаль, что я прерываю ваши утреннія занятія, сказала митриссъ Ферерсъ Магдалин, вставшей изъ за рояля при ея появленіи, вы такъ прелестно играете классиковъ. Это кажется Листъ?

— Нтъ, Рафъ, какъ рано вы пришли, тетя Рода.

— Мн нужно сказать вамъ нчто особенное, Лина, я пришла сейчасъ же посл разговора съ Тоддъ.

Эти слова испугали Магдалину.

— Надюсь, не случилось ничего дурнаго? прошептала она.

— Не совсмъ. Я полагаю это только относительно дурно, сказала мистриссъ Ферерсъ, но я ршилась немедленно положить этому конецъ.

Магдалина поблднла.

Каждый день, когда являлась тетя Рода, ея посщенія имли непріятныя послдствія для слугъ. Она постоянно длала непріятныя открытія во всевозможныхъ направленіяхъ. Очень часто, впрочемъ, случалось, что выраженныя ею подозрнія настолько не оправдывались, что чрезъ недлю или дв она принуждена бывала сознаться въ собственной ошибк.

И теперь Лина боялась, что тетя Рода явилась съ какимъ нибудь ужаснымъ открытіемъ: опять кто нибудь таскалъ молоко или хлбъ, или забирался въ кладовую.

— Въ чемъ дло, тетя Рода?

Мистриссъ Ферерсъ не дала прямаго отвта. Оглядвъ всю комнату своими холодными, срыми глазами, она спросила:

— Гд Дафна?

— Она у себя въ комнат. Кажется, легла спать, утомившись посл гребли.

— А мистеръ Тёрчиль?

— Ухалъ. У него дома какое-то дло. Кажется, онъ отправился смотрть лошадей.

— А! онъ иногда отправляется домой?

— Какъ странно вы это говорите, тетя Рода. Разв есть что нибудь дурное въ томъ, что онъ является сюда такъ часто, какъ хочетъ? Онъ нашъ старинный другъ, папа глядитъ на него, какъ на сына.

— О! конечно, ничего дурнаго, если Вернонъ доволенъ. Но я не удивляюсь, что Дафна устала, прокатавшись на лодк цлое утро. Вы знаете, что она катается каждое утро раньше семи часовъ?

— Конечно. Для нея гораздо пріятне кататься рано утромъ, чмъ днемъ, во время жары. Эдгаръ сопровождаетъ ее, она въ совершенной безопасности подъ его присмотромъ.

— А вы знаете о цыганскихъ завтракахъ каждое утро въ лодочномъ сара?

— Я что-то слышала о чайник, ветчин и яйцахъ. Дафна воображаетъ, что она учится готовить.

— И вы одобряете все это?

Магдалина улыбнулась въ отвтъ на этотъ вопросъ.

— Мн пріятно видть ее счастливой. Теперь, когда ея образованіе кончено, мн пріятно, чтобъ она развлекалась, такъ какъ лнь вполн естественна въ двушк ея лтъ, и я не вижу ничего дурнаго въ томъ, что она любитъ рку.

— Неужели, Магдалина, вамъ никогда не приходило въ голову, что ея прогулки вдвоемъ съ Эдгаромъ Тёрчилемъ не совсмъ приличны?

— Неприличны?.. Что можетъ быть неприличнаго въ дружб Дафны съ Эдгаромъ, на котораго она смотритъ, какъ на брата, также какъ и я?

— Вы, конечно, но не Дафна. Она провела большую часть жизни вн Саутъ-Гиля, она почти чужая мистеру Тёрчилю.

— Она была бы очень удивлена, если бы вы сказали ей это, также и Эдгаръ. Я надюсь, вы не забыли, что онъ всегда игралъ съ нею, когда она прізжала сюда на праздники, прежде чмъ ее отправили къ мадамъ Тольмашъ.

— Все это было очень хорошо, пока она ходила въ короткихъ платьяхъ, но теперь она двушка и объ этомъ будутъ говорить.

— Говорить о Дафн? моей невинной, дорогой Дафн?… Объ этомъ ребенк по веселости и беззаботности!.. какъ могла подобная мысль придти вамъ въ голову, тетя Рода? Нтъ сомннія, что самый злой сплетникъ не найдетъ ничего сказать противъ Дафны.

— Дорогая Магдалина, строго начала мистриссъ Ферерсъ. Вы всегда были такъ осторожны въ вашихъ словахъ и поступкахъ, что меня положительно удивляетъ вашъ сегодняшній разговоръ, есть извстныя правила, установленныя временемъ и обычаями для приличныхъ молодыхъ двушекъ, и Дафна не можетъ безнаказанно попирать эти правила. Она не можетъ пользоваться такой безграничной свободой, хотя и носитъ распущенные волосы и неприлично узкія платья, заключила тетя Рода съ невольной злостью.

Она не любила Дафны, когда та была еще ребенкомъ и еще мене любила ее теперь, когда она сдлалась двушкой. Для хорошо сохранившейся женщины сорока лтъ, старающейся казаться молодой, есть что-то оскорбительное въ вид дикой свжести и безсознательной дерзости семьнадцатилтней двушки.

— Мн кажется, тетя Рода, вы забываете, что Дафна моя сестра, моя дорогая сестра.

— Не вполн, Магдалина. У васъ были разныя матери. Я ничего не забываю, это вы, напротивъ, забыли, что въ прошедшемъ Дафны есть причины, заставляющія ее быть особенно осторожной.

— Съ вашей стороны, дурно говорить объ этомъ, тетя, покраснвъ возразила Магдалина. Что же касается Эдгара Тёрчиля, то онъ любимый товарищъ моего отца, который желаетъ, какъ можно чаще видть его у себя. Не можетъ быть ничего дурнаго въ томъ, что онъ ведетъ себ, какъ пріемный братъ Дафны.

— Три года тому назадъ, онъ былъ вашимъ пріемнымъ братомъ и вы хорошо знаете, къ чему это привело.

— Это былъ просто капризъ, который давно прошелъ.

— То же самое можетъ случиться и съ Дафной.

— Если бы это случилось, то я нисколько не была бы огорчена и знаю, что отецъ также одобрилъ бы это.

— О! если Вернонъ доволенъ положеніемъ дла, то я не могу сказать ничего боле, съ достоинствомъ возразила мистриссъ Ферерсъ, но если бы Дафна была моей дочерью, — сохрани меня небо отъ отвтственности за подобную взбалмошную двушку!— Я никогда бы не дозволила ей завтракать по утрамъ въ сара, ни кататься по Эвону. Впрочемъ, это не мое дло, заключила мистриссъ Ферерсъ съ оскорбленнымъ видомъ, сказавъ все, что могла сказать. Какъ подвигается ваша вышивка экрана?

— Она почти окончена, отвчала Магдалина въ восторг перемнить разговоръ. Я вышиваю его къ рожденію отца.

— Какъ поживаетъ мой братъ?

— У него былъ недавно припадокъ ревматизма. Я боюсь, что намъ придется провести будущую зиму за границей.

— Какія глупости, Лина. Со стороны Вернона, это просто эгоизмъ. Онъ постоянно былъ капризенъ. Онъ также здоровъ, какъ и я.

— Онъ этого не думаетъ, тетя, и, по всей вроятности, знаетъ лучше насъ.

— Я въ этомъ не уврена. Ипохондрикамъ могутъ придти въ голову всевозможныя нелпости, но это еще не значитъ, чтобъ он были справедливы.

Лина не стала возражать, отлично видя, что тетка не въ дух. Она не стала упрашивать ее оставаться завтракать и нисколько не препятствовала ея уходу. Но посщеніе любезной особы произвело свое впечатлніе.

Хотя Магдалина все время возражала тетк, но, тмъ не мене, она была слишкомъ женщина, чтобъ не обратить вниманія на ея слова.

Какъ только мистрисъ Ферерсъ оставила домъ, Магдалина прямо отправилась въ спальню Дафны. Она осторожно вошла, чтобъ не разбудить двушку, и, свъ у открытаго окна, спокойно ожидала ея пробужденія.

Комната Дафны была одной изъ лучшихъ въ дом. Въ ней были большія, широкія окна, выходившія на поля и на Эвонъ. Вся комната была обита голубымъ кретономъ, мебель была блая съ золотомъ. Но, къ несчастію, въ комнат не было ни малйшаго порядка. Вчерашнія, третьегодняшнія платья Дафны валялись на соф, шляпы Дафны за цлую недлю были разложены на столахъ и стульяхъ, зонтикъ лежалъ на туалет, между склянками духовъ, щетками и банками съ помадой.

У нея не было собственной горничной, а горничная ея сестры находила ужаснымъ служить такой безпорядочной особ. Разв можно услуживать молодой леди, которая хочетъ, чтобъ ей чесали голову и одвали ее въ семь часовъ утра и которая въ половин девятаго возвращается домой, задыхаясь отъ усталости, молодой леди, ящики которой находятся въ такомъ вид, какъ будто только что было землетрясеніе. Дафна возражала на это, что она предпочитаетъ лучше сама одваться, чмъ выслушивать ворчаніе. ‘Ты воплощенная доброта Лина, но половина горничной совсмъ не горничная. Я лучше буду обходиться совсмъ безъ нея, сказала она’. Но, не смотря на свой безпорядокъ, комната не могла показаться некрасивой. Она была полна, множествомъ прелестныхъ бездлушекъ, обыкновенно наполняющихъ комнаты молодыхъ леди, имющихъ много карманныхъ денегъ и очень мало здраваго смысла. Тутъ были венеціанскія вазы различныхъ размровъ для цвтовъ, японскія чащки и блюдечки, швейцарскія рзныя вещи изъ дерева. Цвты были повсюду, такъ что атмосфера была наполнена ихъ запахомъ.

Дафна повернулась во сн, какъ бы сознавая присутствіе въ комнат посторонняго. Она вздохнула, повернулась и сла съ разгорвшимися щеками, въ своемъ синемъ плать, въ томъ вид, въ какомъ вернулась съ утренней прогулки.

— Весела ли была ваша прогулка, моя дорогая?

— Прелестна. Я страшно устала. Мы дохали до Стратфордскаго моста.

— Ты теперь хорошо умешь грести?

— Эдгаръ говоритъ, что я гребу такъ же, какъ и онъ.

— Въ такомъ случа, моя дорогая, я думаю ты можешь на будущее время отказаться отъ общества Эдгара и кататься одна, конечно, не перезжая нашей границы, какъ этого желаетъ папа.

— О! сказала Дафна, тебя прислалъ ко мн отецъ?

— Нтъ, моя дорогая, но я уврена, что теб слдуетъ обращать вниманіе на его желанія, онъ особенно требователенъ относительно послушанія.

— Хорошо, Лина, если ты хочешь, я скажу Эдгару, что курсъ конченъ, онъ былъ очень добръ, безъ него мн будетъ немножко скучно, но я уже и такъ находила, что утомительно приготовлять завтраки. Такъ трудно поддерживать разнообразіе, а у Бинка всегда такія вульгарныя идеи. Можешь себ представить, онъ совтовалъ сосиски — сосиски въ іюн! И я никакъ не могла дать ему понять всю несоотвтственность этого кушанья сезону.

— И такъ, моя милая, это ршено. На будущее время ты будешь кататься одна. Я знаю, что отецъ предпочтетъ это.

— Ты желаешь этого, Лина, и этого для меня достаточно, отвчала Дафна съ нжнымъ взглядомъ. Но мн кажется, что мн слдовало бы сдлать маленькій подарокъ Эдгару за его доброту, какой нибудь портсигаръ или антимакасаръ для его матери.

— Ты никогда ничего не кончаешь, Дафна.

— Конечно, потому что начинать гораздо интересне. Но, если я полнюсь, то наврно ты кончишь за меня, Лина.

— Съ удовольствіемъ, моя прелесть.

Эдгару было сообщено въ тотъ же вечеръ, что онъ освобождается на будущее время отъ своихъ обязанностей учителя, и хотя это было передано ему съ безконечной любезностью, но, тмъ не мене, ему показалось, что изъ его жизни исчезла половина солнечнаго свта.

ГЛАВА VIII.
Земныя радости скоропреходящи.

Отлично научившись управлять лодкой, Дафна каталась по рк въ свое удовольствіе. Она не особенно сожалла объ обществ мистера Тёрчиля. Онъ былъ очень добръ къ ней, преданъ и не эгоистиченъ, а цыганскіе завтраки въ старомъ сара оригинальны, но это развлеченіе съ теченіемъ времени стало однообразно, напротивъ того, одинокое плаванье по рк съ своими собственными мыслями и мечтами, казалось ей прелестнымъ. Ея голова была полна самыхъ пріятныхъ мыслей и мечтаній о невозможномъ счастіи, мечтаній, которыя занимали половину ея жизни. Какое ей была дло до того, что воздушные, фантастическіе замки были непрочны, что ей никогда не придется жить въ нихъ или приблизиться къ нимъ въ будущемъ боле, чмъ въ настоящемъ. Для нея ея мечты существовали, хотя въ воображеніи. Он составляли часть ея самой, часть ея жизни, и имли для нея гораздо боле значенія, чмъ рутинныя подробности ежедневной жизни: одванье, обды, прогулки, визиты. Если бы ея жизнь была разнообразне, или полне обязанностями, даже хотя бы развлеченіями, она не стала бы такъ предаваться своимъ мечтамъ. Но у нея было такъ мало развлеченія и никакихъ обязанностей! Магдалина избавляла ее отъ всякихъ заботъ, отъ всякихъ длъ и безпокойствъ.

Дафна не любила работать для бдныхъ, ненавидла посщать ихъ, поэтому Магдалина избавляла ее и отъ этихъ обязанностей, также какъ и отъ остальныхъ. Сестра думала, что ея умъ пробудится къ серьезной жизни, когда она станетъ старше, теперь же она жила, какъ цвты, птицы или тому подобныя, эфемерныя созданія.

Поэтому Дафна, игнорируемая отцемъ и покровительствуемая сестрой, пользовалась такой свободой, какой рдко пользуются двушки въ семьнадцать лтъ. Ея тетка Рода съ неодобреніемъ глядла на это и выражала надежду, что эта свобода не приведетъ ни къ чему дурному и въ тоже время удивлялась мягкости Тины, считая маленькую лодку Дафны чернымъ пятномъ на ландшафт, когда она быстро проскальзывала по рк мимо оконъ дома ректора.

Земля пасторскаго дома граничила съ имніемъ сэра Вернона Лауфорда и Дафна точно не знала, гд оканчиваются поля ея отца, и начинаются церковныя.

Эдгаръ Тёрчиль, разжалованный изъ своего учительскаго званія, тмъ не мене, проводилъ большую часть жизни въ Саутъ-Гил. Если онъ не игралъ утромъ партію въ крокетъ, въ которой жена ректора была четвертой, то онъ являлся вечеромъ играть на билліард. Онъ здилъ по порученіямъ Магдалины въ Варвикъ за новой книгой или въ Лимингтонъ за шелковой матеріей по образчику. Никакое порученіе не было для него утомительно, только бы ему можно было проводить время съ сестрами.

Дафна видла въ его услужливости дурной знакъ: она боялась, что его сердце разорвется при вид любви Магдалины, когда прідетъ счастливецъ Джеральдъ.

— Бдняжка, сказала она ему однажды, глупая бабочка, къ чему вы летаете вокругъ огня, вы съ каждымъ днемъ становитесь все хуже.

— Вы ошибаетесь, сказалъ Эдгаръ. Мн, напротивъ того, кажется, что я на пути къ выздоровленію.

О чемъ же мечтала Дафна въ прекрасное лтнее утро, катаясь въ лодк и тихо гребя веслами?

Ея мысли были полны прошлымъ, ея мечты полны будущимъ. Ея мысли принадлежали безъимянному незнакомцу, который отправился на ту сторону Юры, годъ тому назадъ, какъ разъ въ это время. Она мечтала снова увидаться съ нимъ, хотя шансъ подобной встрчи казался почти невозможнымъ.

— Свтъ такъ ужасно обширенъ, думала она. Я разсказала ему столько ужасныхъ исторій. Если я никогда не увижу его боле, то это будетъ для меня достойнымъ наказаніемъ. Теперь я должна прожить цлую жизнь, не надясь снова увидть его.

Чувствительная натура Дафны была потрясена первой встрчей съ красивой личностью. Ея чувство было больше, чмъ любовь,— это было пробужденіе страсти и любви въ юной душ. Въ ту минуту, когда она увидала за собою незнакомца, она превратилась изъ двочки въ женщину.

— Гд онъ?.. Кто онъ?… Встрчусь ли я съ нимъ когда нибудь? спрашивала она себя. Онъ единственный человкъ въ свт, котораго я могла бы полюбить, онъ единственный, за котораго я бы вышла замужъ. Всякій другой покажется ничтожнымъ въ сравненіи съ нимъ.

Рка была ея повреннымъ, товарищемъ ея мечтаній, прелестная, тихая рка, окруженная зеленющимъ ландшафтомъ, никому боле не шептала она своей тайны. Ей хотлось уже давно разсказать все Магдалин, но она каждый разъ останавливалась. Лина была такъ чувствительна, она была бы вдвойн оскорблена такимъ безуміемъ. Какъ она могла сказать Лин, что отдала свое сердце безъимянному незнакомцу, о жизни котораго знала только то, что онъ женихъ? Она хранила эту безумную тайну въ глубин своего сердца. Ея страсть была не настолько сильна, чтобъ длать ее несчастной и лишать способности пользоваться невинными развлеченіями. Это была скоре мечта, чмъ страсть, поэтому все было для нея источниками радостей. Она любила всевозможныхъ животныхъ, домашнихъ и охотничьихъ собакъ, лошадей, птицъ. Къ тому же ей боле нравилось съ ними, чмъ въ ярко освщенной, украшенной цвтами гостиной, гд сэръ Вернонъ глядлъ на нее постоянно такимъ взглядомъ, какъ будто желалъ, чтобъ она исчезла, и гд тетка постоянно бранила ее за неумніе вести себя. Съ Линой, она, конечно, всегда была счастлива, любовь и доброта Лины никогда не измнялись. Проведя утро на рк, Дафна возвращалась домой, садилась на скамейку у ногъ сестры или ложилась на софу въ то время, какъ Лина читала ей, довольная, что можетъ наполнить недостатокъ ея образованія такимъ удобнымъ и веселымъ способомъ. Дафна въ особенности обожала стихи, впрочемъ, только т, которые не выходили изъ границъ ея пониманія. Она не отдавала предпочтенія никакому особенному поэту: она любила Шекспира, обожала Байрона, Шенни и Теннисона, мистриссъ Браунингъ и простыя поэмы Роберта Браунинга, она даже смутно слышала о стихахъ Свинбурна. Но это было все, что ей позволялось узнать изъ поэтическихъ произведеній послдняго времени. Надо сказать, что Байронъ и Теннисонъ были ея особенными фаворитами.

— Одинъ длаетъ меня разочарованной, другой заставляетъ быть доброй, но я одинаково обожаю обоихъ, говорила она.

— Я не знаю, что ты можешь найти въ Чайльдъ Гарольд, что заставляло бы тебя разочаровываться, говорила Магдалина, имвшая старомодное убжденіе, кстати сказать, наслдственное, что Байронъ лучшій поэтъ нашего времени.

— Я не могу сказать, что именно, но въ его стихахъ есть что-то, говорящее, что жить не стоитъ труда, что все, что есть священнаго и прекраснаго на земл все-таки хуже смерти, что въ этомъ свт, въ которомъ не понимаютъ ни истинной добродтели, ни благородства, ни мужества, ни возвышенныхъ мыслей, все перевернуто вверхъ ногами. Я знаю, что я плохо говорю, но это чувство трудно объяснить.

— Мн кажется, ты думаешь, что въ самыхъ лучшихъ стихахъ Байронъ все-таки мизантропъ?

— Да, я такъ полагаю. Что же касается Теннисона, то его поэзія никогда не возвышаетъ меня къ небу, но заставляетъ меня чувствовать, что земля хорошее мсто, а небо еще лучшее, что возвышенныя мысли, благородные поступки въ конц концовъ получаютъ вознагражденіе, что лучше страдать и жертвовать самыми дорогими желаніями долгу и справедливости, чмъ пользоваться кратковременными наслажденіями и погибнуть, какъ наскомое, рождающееся и умирающее въ одинъ и тотъ же день.

— Я очень рада, что теб нравятся хорошіе стихи, моя дорогая, сказала Магдалина, въ восторг, что поверхностность ея младшей сестры какъ будто уменьшается.

— Люблю!.. Я ихъ обожаю, я отъ нихъ безъ ума. Прошу тебя, Лина, не воображай, чтобъ я не любила книгъ, только не заставляй меня читать грамматику, географію или біографіи знаменитыхъ людей или путешествія къ сверному полюсу. Не правда ли, южный полюсъ также существуетъ, но о немъ, какъ кажется, никто не заботится?… Ты можешь читать мн столько книгъ, сколько ты хочешь.

— Какъ ты снисходительна, малютка, сказала Магдалина, улыбаясь свжему, юному личику, глядвшему на нее съ софы, на которой полулежала Дафна. Да, я буду съ удовольствіемъ читать теб. Для меня будетъ наслажденіемъ помочь теб дополнить твое образованіе. Двушки учатся въ школахъ многому, что он совершенно забываютъ, возвратившись домой. Я буду читать теб каждый день два часа, если ты согласна, моя дорогая?

— Когда Джеральдъ прідетъ, возразила Дафна, онъ не позволитъ теб каждый день отдавать мн два часа, онъ захочетъ вполн владть тобой.

— Онъ можетъ присоединиться къ нашимъ занятіямъ, онъ очень любитъ читать.

— Выставить мое невжество предъ моимъ будущимъ зятемъ, ни за что въ свт! вскричала Дафна. Лучше поговоримъ о немъ, Лина. Не правда ли, ты въ восторг, что онъ скоро прідетъ домой?

— Да, я очень рада.

— Какъ относятся другъ къ другу мой отецъ и Джеральдъ?

— Къ сожалнію, не очень хорошо. Папа больше любитъ Эдгара, чмъ Джеральда. Ты знаешь его предразсудки относительно происхожденія. Я не думаю, чтобъ онъ совершенно забылъ, что отецъ Джеральда былъ купецъ.

— Но за то леди Джеральдина можетъ пополнить этотъ проблъ!

— Къ сожалнію, нтъ, по мннію отца. Ты знаешь, что Геронвили сдланы дворянами въ царствованіи Карла II и происхожденіе ихъ дворянства не совсмъ безупречно. Какъ кажется съ первой графиней былъ какой-то скандалъ. Ея портретъ, нарисованный Петромъ Лели, виситъ въ аббатств Горингъ. Она была очень красивая женщина и леди Джеральдина гордилась, что похожа на нее.

— Очень похожа? спросила Дафна.

— Да, замчательно, и это сходство есть даже и въ Джеральд, который живой портретъ своей матери: тже задумчивые глаза, тотъ же ротъ. Но ты будешь въ состояніи судить сама, когда Джеральдъ прідетъ домой, мы вс вмст отправимся въ аббатство.

— Аббатство?.. Это должно быть очень старый домъ?

— Нтъ, онъ былъ построенъ мистеромъ Горингомъ.

— Какъ, аббатство? Я думала, что это значитъ очень старинное зданіе, въ которомъ жили монахи.

— Это было желаніе мистера Горинга. Онъ настаивалъ, во что бы то ни стало, назвать свой домъ аббатствомъ. Въ сущности это было очень глупо, хотя онъ былъ очень добрый человкъ, но, не смотря на это, онъ былъ довольно упрямъ, и если сказалъ что нибудь, то никто уже не могъ заставить его перемнить намренія.

— Старый упрямецъ!.. А хорошо аббатство?

— Это настолько большое и красивое зданіе, какое только можно пріобрсти за деньги. Его наружность похожа на монастырь, въ столовой готическій потолокъ и она вся устроена, какъ пріемная въ монастыр. Мстоположеніе также довольно хорошо. Домъ помщается въ обширной долин, окруженной зеленющими полями.

— И ты будешь хозяйкой такого прекраснаго мста. О! Лина, что я буду длать, когда ты выйдешь замужъ и я останусь одна съ отцемъ? Какъ буду я переносить жизнь?

— Дорогая моя, со временемъ ты научишься понимать отца и будешь чувствовать себя съ нимъ совершенно свободно.

— Я не думаю. Я боюсь, что онъ одна изъ тхъ тайнъ, которыхъ мн не суждено разгадать на земл.

— Милая моя, что за глупое мнніе. Впрочемъ, чрезъ годъ или два моя Дафна выдетъ замужъ и будетъ имть свой собственный домъ, можетъ быть, гораздо интересне аббатства Горингъ, сказала Лина, думая о Гауксъярд, который казался предназначеннымъ для Дафны.

* * *

Іюль приближался къ концу. Погода стояла по прежнему прекрасная. Небо было такое же безоблачное, какъ годъ тому назадъ въ Фонтенебло, хотя не было такой удушливой жары. Тутъ былъ прохладный втерокъ, который разввалъ золотистые волосы Дафны, свжая трава, по которой могла она гулять.

Она могла вдоволь мечтать о прелести лта и земли. Она проводила большую часть жизни вн дома: на рк, въ лсу или въ саду. Если она читала, то лежа гд нибудь подъ раскидистымъ каштаномъ.

Очень часто она ходила гулять къ сосднимъ холмамъ и, взявъ съ собою краски, набрасывала эскизы, рисовала небо, начинала какое нибудь дерево на переднемъ план, но почти сейчасъ же бросала и никогда ничего не оканчивала. Ея портфель былъ полонъ начатыми рисунками, не лишенными таланта. У нея были и холмы, и рогатые быки, и бдные англійскіе коттеджи, и деревенскія церкви, но ничто не было кончено, все носило на себ отпечатокъ нетерпливаго, измнчиваго характера.

Возвращеніе Джеральда не было опредлено положительно. Онъ былъ въ Швеціи, которую описывалъ въ своихъ письмахъ Магдалин, и долженъ былъ пріхать довольно скоро, по всей вроятности, ране конца іюля. Онъ далъ знать слугамъ въ аббатств, чтобъ къ его возвращенію все было готово. Но эта неизвстность держала Магдалину въ постоянномъ волненіи, а, между тмъ, ей нужно было скрывать свое безпокойство и постоянно ухаживать за отцемъ, требовавшимъ ея присутствія.

Его любовь къ старшей дочери была единственнымъ хорошимъ качествомъ его эгоистической натуры. Но и эта любовь была эгоистична, такъ какъ онъ желалъ бы, чтобъ она осталась на всю жизнь двушкой, только бы не разставаться съ нею. Но все-таки это была любовь. Онъ любилъ, чтобъ она постоянно была съ нимъ, была его добрымъ товарищемъ и совтникомъ. Онъ совтовался съ нею о всхъ подробностяхъ управленія имніемъ. Онъ рдко писалъ дловыя письма, не прочитавъ ихъ дочери. Она постоянно помогала ему въ его занятіяхъ, когда онъ былъ утомленъ, она читала ему газеты, какую нибудь политическую статью, которыя онъ такъ любилъ и никогда не уклонялась отъ исполненія своего долга, никогда не думала о своемъ собственномъ удовольствіи.

— Совершенная дочь — примрная жена, говорилъ мистеръ Вернонъ, сидя у себя въ кабинет на соф.. Горингъ счастливый человкъ, что получаетъ подобный призъ.

— Почему не имть ему хорошей жены, отецъ, онъ самъ такъ добръ? Вспомните, какимъ хорошимъ сыномъ онъ былъ относительно своей матери.

— Отличнымъ. Но мн бы хотлось, чтобъ онъ былъ лучшаго происхожденія.

— Это предразсудокъ, отецъ, который, сколько мн случалось видть, никогда не оправдывается.

— Я желалъ бы лучше, чтобы ты выбрала Эдгара. Онъ прямой потомокъ того Тёрчиля, который былъ шерифомъ Варвикшира въ царствованіе Эдуарда Исповдника. Мать Шекспира могла бы доказать свое происхожденіе отъ этого же источника. Поэтому ты видишь, что Эдгаръ можетъ доказать свою близкую связь съ величайшимъ поэтомъ всхъ временъ.

— Я никогда бы этого не подумала, смясь сказала Магдалина. Этой связи не видно изъ его разговора. Но вы знаете, папа, я очень люблю его, конечно, какъ сестра. Не думаете ли вы, папа, чтобъ онъ былъ отличнымъ мужемъ для Дафны?

Она почти прошептала послднія слова, опустивъ голову на вязанье.

— Она будетъ удивительно счастливая двушка, если онъ ей достанется, отвчалъ сэръ Вернонъ. Онъ слишкомъ хорошъ для нея.

— О! отецъ! какъ можете вы говорить такимъ образомъ о своей собственной дочери, возразила. Лина.

— Разв человкъ долженъ закрывать глаза на характеръ двушки, только потому, что ей пришлось носить его имя? съ нетерпніемъ вскричалъ сэръ Вернонъ. Дафна воплощеніе эгоистичной снисходительности къ самой себ, беззаботности…

— Вы ошибаетесь! вскричала Лина, у нея очень кроткій и любящій характеръ.

— Кроткій — конечно. Я знаю, въ чемъ тутъ дло. Нжныя слова, ласковые взгляды, это существо, каждое движеніе котораго восхищаетъ васъ своимъ разнообразіемъ, какъ движеніе птички въ клтк, она граціозна, хороша, фальшива и обманчива. Я по опыту знаю этотъ типъ!..

— Отецъ!.. Это величайшая несправедливость въ свт. Чмъ могла Дафна когда либо оскорбить васъ?

— Чмъ? Разв она не дочь своей матери?.. Не спорь со мной объ этомъ, Лина. Она здсь противъ моего желанія и я долженъ постараться сдлать для нея все, что могу лучшаго. Дай Богъ, чтобъ она не пришла ни къ чему дурному, но я полонъ безпокойства, когда думаю о ея будущности.

— Въ такомъ случа, вы были бы довольны, если бы Эдгаръ сдлалъ ей предложеніе и она приняла его?

— Конечно, это было бы самое лучшее, что можетъ съ нею случиться. Мн только было бы жаль его, но я не думаю, чтобъ человкъ, который любилъ тебя, могъ когда нибудь довольствоваться Дафной.

— Онъ очень къ ней внимателенъ.

— Che sara, sara, прошепталъ сэръ Вернонъ.

* * *

Былъ жаркій, лтній день и Дафна дала себ слово, вполн насладиться его теплотою и свтомъ безоблачнаго, голубаго неба.

Сэръ Вернонъ и Магдалина были приглашены на завтракъ въ одинъ домъ, по ту сторону Варвика на разстояніе около двнадцати миль, такъ что обдъ былъ назначенъ на половину девятаго, и Дафна могла свободно располагать цлымъ днемъ. Она была свободна длать, что хочетъ, свободна даже отъ общества своего преданнаго раба Эдгара, который не отсталъ бы отъ нея, если бы былъ дома, но онъ пять дней тому назадъ отправился въ Лондонъ со своей матерью, сопровождать почтенную матрону по выставкамъ и театрамъ.

И такъ, Эдгара не было.

Легкій фаэтонъ, запряженный парою гндыхъ, выхалъ изъ воротъ дома, въ половин двнадцатаго, унося сэра Вернона и Магдалину, въ бломъ кисейномъ плать и въ шляп изъ розъ.

Дафна подождала, пока экипажъ скроется вдали, а затмъ побжала изъ дома за своимъ пріятелемъ.

— Я сегодня устрою себ пикникъ, говорила она сама себ, одинокій, эгоистичный пикникъ, буду въ своемъ род Робинзономъ Крузе. Со мной никого не увидятъ, кром Теннисона и пинчера Лины. Мы съ Гольди найдемъ какой нибудь уединенный уголокъ въ Чарлькотъ-парк, гд съдимъ нашъ завтракъ. Какъ кажется, закономъ запрещается ходить иначе, какъ по тропинкамъ, но кто обращаетъ вниманіе на законы въ жаркій лтній день? Я буду казаться самой себ столь же мужественной, какъ Шекспиръ, когда его поймали въ подобномъ же проступк, и, благодаря Богу, вроятно, не найдется судьи Шаллау, который осудилъ бы меня.

Она бросилась къ себ въ комнату за корзинкой, той самой, которая уже разъ сослужила подобную же службу въ Фонтенебло. Затмъ она побжала къ экономк, за провизіей: кускомъ ветчины, большимъ кускомъ сыра, корзинкою земляники, бутылкой лимонаду и парою молочныхъ хлбцовъ. Мистрисъ Спикеръ хотла завернуть каждую вещь отдльно въ чистую бумагу, но Дафна наскоро и въ безпорядк сунула все въ корзину.

— Не безпокойтесь, моя милая, это будетъ только для Гольди и для меня, сказала она.

— Но, миссъ, вамъ лучше имть все въ хорошемъ вид. Вотъ, если бы не я, вы забыли бы соль. И если вы берете съ собою пинчера, то вамъ нужно взять что нибудь посущественне.

— Дайте мн для него кусокъ мяса и пару вашихъ прекрасныхъ хлбцовъ, съ заискивающей улыбкой, сказала Дафна. Гольди не долженъ голодать. Но, пожалуйста, поскоре, я тороплюсь.

— Помилуйте, миссъ, у васъ впереди цлый день. Вы будете сегодня страшно одиноки.

— Съ Гольди и съ ‘Идиліями Короля’? вскричала Дафна, бросая взглядъ на маленькую книжку, которую держала въ рукахъ.

— Ахъ, да, я знаю, что юныя леди никогда не бываютъ одиноки, когда у нихъ есть съ собою хорошій романъ, сказала мистрисъ Спицеръ, глядя вслдъ Дафн, которая уже весело бжала за Гольди.

Гольди былъ пинчеръ, свтлокаштановаго цвта, необыкновенно живой, съ длиннымъ носомъ, темными глазами, не знавшій, что значитъ быть спокойнымъ, котораго вы могли оставить въ другомъ конц графства, будучи увреннымъ, что онъ вернется домой, какъ птица. Онъ проводилъ половину своей жизни, привязанный въ конюшн, а другую половину, бгая за Дафной. Въ обыкновенной прогулк онъ пробгалъ безконечное количество миль. Онъ весело прыгалъ, когда Дафна была имъ довольна, и ползъ, когда она сердилась.

— Ну, милый Гольди, такъ какъ намъ придется завтракать въ Чарлькотъ-парк, то я должна взять тебя на привязь, сказала Дафна, подходя къ привязанному Гольди, прыгавшему отъ радости при ея приближеніи. Теб не слдуетъ бгать за курами или быками Люси, а то намъ придется попасться въ еще большую непріятность, чмъ Шекспиру, такъ какъ у Шекспира не было такого строгаго отца, какъ у меня.

До Чарлькота нужно было пройти дв мили по полямъ, столь же прекраснымъ, какъ он были во времена Шекспира. Къ счастію, въ Варвикшир еще не введено усовершенствованное обработываніе земли, и вокругъ полей попадаются большія, раскидистыя деревья. Толстые дубы отбрасываютъ тнь на зеленую траву и утомленный путешественникъ можетъ отдохнуть подъ ними.

Войдя въ Чарлькотъ-паркъ чрезъ калитку для пшеходовъ, Дафна вошла въ тнистую аллею. Стройные, высокіе дубы казались слишкомъ молодыми для временъ Шекспира, но тамъ и сямъ попадались развалины деревьевъ, прожившихъ, можетъ быть, не одно столтіе.

Мстность была прелестна, тутъ не было никого, кто могъ бы помшать удовольствію Дафны или даже кто могъ бы помшать пинчеру прыгать по полямъ, но, принужденный идти на веревк, онъ только искоса поглядывалъ на пасшихся вдали овецъ и быковъ.

Дафна прошла въ самый уединенный уголокъ парка, совершенно равнодушная къ правиламъ, которыми должна была руководствоваться. Идя прямо по трав, она, наконецъ, поставила свою корзинку подъ густую, тнь высокаго дуба и сама сла у его подножія, привязавъ Гольди къ стволу, и такимъ образомъ принудивъ его быть добродтельнымъ.

— Ну, теперь, мой милый, теб также удобно, какъ въ своей собственной конюшн. Ты можешь издали восхищаться курами и овцами, такъ мирно стоящими на солнц, какъ будто он никогда и не слыхали о солнечнымъ удар, но ты не можешь за ними охотиться. Теперь я дамъ теб пость.

Это былъ прелестный пикникъ, можетъ бытъ, немного скучный, но, впрочемъ, можетъ быть, пріятне пройти пшкомъ въ Чарлькотъ-паркъ, чмъ притворяться веселымъ въ гостяхъ, когда вамъ скучно.

Дафна думала о лтнемъ дн, годъ тому назадъ, когда она также ла ветчину и пила лимонадъ, половина котораго пролилась во время откупориванія. Какъ была она тогда легкомысленна, какъ неблагоразумно-весела.

— Какой счастливый видъ у Лины съ тхъ поръ, какъ она знаетъ, что ея женихъ скоро вернется, подумала она. Она иметъ причину желать, чтобъ время шло скоре, тогда какъ для меня каждый день одинаковъ, каждая недля похожа на другую… Я страшно эгоистичное созданіе, я не могу чувствовать себя счастливой ея счастіемъ, не могу веселиться ея весельемъ. Да, природа создала меня изъ худшаго матеріала, не правда ли, Гольди?

Она прижала свою свтлую головку къ курчавой голов пинчера. Ея свтлые, золотистые волосы представляли прелестный контрастъ съ каштановой шерстью собаки. Но въ Чарлькотъ-парк не было ни одного путешественника, который могъ бы нарисовать портретъ Дафны.

Она была очень счастлива, что въ теченіе всего пикника ей не пришлось ни разу наткнуться на туристовъ американцевъ, осматривающихъ мста, гд прошло дтство Шекспира. Она съла землянику въ глубокой задумчивости, затмъ отодвинула корзинку и раскрыла ‘Идилію’.

Это такая книга, которую можно прочесть тысячу разъ. Одна изъ такихъ книгъ, которую можно открыть наобумъ и читать съ открытаго мста, какъ Шекспира, Гетевскаго Фауста или Чайльдъ-Гарольда. Но Дафна открыла поэму объ Елен. Лансело, не смотря на свои ошибки, казался для нея боле достойнымъ восхищенія, чмъ совершенный Артуръ. Было время, когда она не могла безъ слезъ читать Елену, но въ этотъ день ея глаза были сухи, даже въ конц, когда она въ воображеніи ясно представляла себ несчастную влекомую потокомъ, сложивъ руки на груди глядящую на небо, съ сердцемъ, разбитымъ отъ любви къ Лансело.

— Удивительно, какъ печальна эта исторія, подумала она, закрывъ, наконецъ, книгу.

Затмъ она подложила руки подъ голову и легла на траву въ тни дуба и предалась мечтамъ.

На церкви пробило пять часовъ, когда она сдлала надъ собою усиліе вырваться изъ страны мечтаній, отвязала собаку отъ дерева и, взявъ корзинку, отправилась домой.

У нея было достаточно времени, чтобы дойти додома, такъ какъ обдъ былъ назначенъ въ половин девятаго и сэръ Вернонъ и его дочь едва ли могли вернуться раньше, такъ какъ они похали на торжественный завтракъ, съ шампанскимъ и продолжительными тостами, дававшійся по случаю совершеннолтія. Сэръ Вернонъ уже заране ворчалъ на предстоящую скуку и глядлъ на себя, какъ на мученика изъ за сосдей.

Гольди, спущенный съ веревки, какъ только его госпожа вышла изъ Чарлькота, прыгалъ и лаялъ на свобод. Онъ не пропустилъ ни одной овцы, ни одного рогатаго быка, не бросившись за нимъ. Дафна предоставляла ему длать, что онъ хочетъ.

Было между семью и восемью часами, когда она привела Гольди обратно въ конюшню и вошла въ прохладныя сни, гд два апельсинныя дерева распространяли въ воздух благоуханіе.

На встрчу ей вышелъ дворецкій.

— Миссъ Дафна, сказалъ онъ, мистеръ Горингъ пріхалъ и желалъ бы видть васъ, прежде чмъ вы однетесь къ обду. Онъ былъ очень огорченъ, не заставъ дома миссъ Лауфордъ, и очень бы желалъ поговорить съ вами.

Дафна поглядла на свое немного смятое блое платье. Это было тоже самое платье, которое было на ней надто годъ тому назадъ въ Фонтенебло.

— У меня не совсмъ приличный видъ, сказала она. Мн кажется, Бруксъ, что я лучше бы сдлала, если бы впередъ одлась.

— О! нтъ, миссъ Дафна. Увряю васъ, вы выглядите отлично, и, повторяю вамъ, мистеръ Горингъ съ нетерпніемъ желаетъ поговорить о миссъ Лауфордъ и едва ли будетъ особенно внимательно васъ разсматривать.

— Да, конечно, нтъ. Онъ не обратитъ вниманія на безпорядокъ моего костюма. Я рискну. Однако, первое впечатлніе… Я не хотла бы, чтобъ онъ составилъ обо мн мнніе, какъ о безпорядочной пансіонерк, прошептала Дафна, отворяя дверь въ гостиную.

Комната была очень высока, наполнена цвтами и всевозможными бездлушками, жалузи были спущены отъ жара и въ первую минуту Дафна не увидала никого. Въ комнат, казалось, былъ только американскій попугай, но, когда Дафна сдлала нсколько шаговъ, изъ спокойнаго кресла у, окна, поднялась человческая фигура и повернулась къ ней лицомъ. Она вскрикнула и прижала руки къ сердцу.

— Неронъ!..

— Помпея!..

ГЛАВА IX.
Она была блдна, какъ смерть.

— И такъ, вы Дафна? сказалъ мистеръ Горингъ, протягивая ей руку и глядя на нее съ лукавой улыбкой, не лишенной выраженія восхищенія представившимся ему блднымъ лицомъ и широко открытыми, синими глазами.

Онъ помнилъ, что годъ тому назадъ онъ восхищался живымъ, здоровымъ цвтомъ лица Дафны, но онъ приписывалъ ея видимое волненіе испугу пансіонерки, накрытой на мст преступленія.

— И такъ, вы Дафна? повторилъ онъ. Зачмъ же вы мн сказали, что вашъ отецъ бакалейный торговецъ въ Оксфордъ-стрит? Какъ, кажется, это было не совсмъ правда?

— Нтъ, сказала Дафна, приходя въ себя, это была совершенная правда относительно отца Марты Диббъ.

— И вы на этотъ случай заняли отца у вашей подруги?.. Чисто римскій обычай, гармонирующій съ вашимъ римскимъ именемъ. Впрочемъ, вы, можетъ быть, были крещены Помпея-Дафна или Дафна-Помпея?

Въ послдніе полчаса онъ забавлялся съ попугаемъ, но теперь онъ находилъ смущеніе Дафны гораздо интересне, чмъ птицу, хотя, впрочемъ, глядлъ на обихъ одинаково серьезно.

— Нтъ, вскричала Дафна, вы должны были въ первую же минуту отлично понять, что мое имя было не Помпея, точно также, какъ я знала, что васъ не зовутъ Нерономъ.

— Положимъ, я подозрвалъ, что вы немного сочинили на счетъ имени, но я вполн поврилъ въ бакалейщика. Это было очень дурно съ вашей стороны. Знаете, это сдлало меня почти несчастнымъ. Я былъ огорченъ мыслью, что такая двушка, какъ вы, можетъ имть связь съ бакалейной торговлей. Смшной предразсудокъ, не правда ли, въ особенности для человка, отецъ котораго самъ былъ торговцемъ?

Въ это время Дафна опустилась на стулъ, рядомъ съ клткой попугая и дразнила его пальцемъ. Она, казалось, боле обращала вниманія на птицу, чмъ на своего будущаго зятя. Ея волненіе прошло, но въ лиц у нея не было ни кровинки.

— Прошу васъ, не говорите этого Лин, сказала она, глядя на попугая.

— А разв она ничего объ этомъ не знаетъ?

— Ни одного слова. Я ей ничего не говорила, когда я попробовала сдлать это, я тогда только поняла, какъ ужасно было мое поведеніе. Марта Диббъ и я, мы были очень глупы и поступили безразсудно, подъ впечатлніемъ минуты.

— Я не думаю, чтобъ миссъ Диббъ поступала подъ какимъ нибудь впечатлніемъ, сказалъ мистеръ Горингъ. Мн казалось, что она во всемъ этомъ была скоре зрительницей.

— Съ вашей стороны, ужасно гадко думать это! вскричала Дафна, прибгая къ своей школьной фразеологіи, которую она нсколько измнила съ тхъ поръ, какъ пріхала въ Саутъ-Гиль.

— Простите меня. И такъ, вы приказываете мн удержать языкъ по поводу этого прелестнаго пикника? Что жъ, я буду повиноваться. Но я ненавижу тайны и не умю ихъ хранить. Мн никогда не забыть этихъ двухъ счастливыхъ дней въ Фонтенебло. Какъ странно, что вы и я, которымъ было суждено сдлаться братомъ и сестрою, познакомились, благодаря такому странному случаю. Намъ очевидно судьбою было опредлено такъ встртиться, не правда ли?

— Можетъ быть, это была та судьба, которую вы прочли на моей рук?

— Нтъ, сказалъ онъ, вдругъ сдлавшись серьезнымъ, не та… Впрочемъ, прибавилъ онъ беззаботнымъ тономъ, хиромантія глупость. То, что я видлъ на вашей рук въ тотъ день въ Фонтенебло, совершенно невроятно. А теперь, поговоримъ о вашей сестр. Мн такъ хочется скоре увидать ее. Какъ досадно, что я именно попалъ въ такой день, когда она ухала, и мн приходится терпливо ждать ее, какъ Пенелоп своего Одиссе. Знайте, что я прохалъ сюда прямо изъ Бергена, не останавливаясь.

— И вы не были дома, въ вашемъ аббатств?

— Мое аббатство подождетъ. Кстати, какъ оно вамъ показалось? Не правда ли, садъ очень хорошъ?

— Я никогда его не видала.

— Никогда? Какъ? А я думалъ, что Лина каждую недлю здитъ осматривать свое будущее владніе. Съ вашей стороны, очень дурно, что вы не видали моего аббатства, моего монастыря, въ которомъ никогда не жили монахи, моей пріемной, въ которую никогда не ступала нога монаха, моей капеллы, въ которой никогда не было службы. Я думалъ, что любопытство должно было бы заставить васъ отправиться посмотрть на аббатство. Оно представляетъ собою очаровательную аномалію, но моему покойному отцу захотлось его построить и я долженъ покориться судьб.

— Мн кажется, что вамъ слдуетъ быть благодарнымъ за то, что вашъ отецъ собралъ для васъ столько денегъ! вскричала Дафна.

— Да, Джонъ Джильсъ имлъ за собою длинный рядъ трудолюбивыхъ лтъ, прежде чмъ превратиться въ Джона Горинга, владтеля аббатства Горингъ. Онъ былъ отличный человкъ и я очень сожалю, что не похожъ на него.

— Лина говорила, что вы похожи на вашу мать.

— Да, кажется, это правда. Я вышелъ въ материнскую родню, хотя это не большая заслуга, такъ какъ вс Геронвили по большей части были безпутными людьми, тогда какъ мой отецъ былъ лучшій изъ людей… Какъ вы думаете, Лина будетъ пріятно поражена моимъ возвращеніемъ?

— Думаю ли я это! вскричала Дафна. Она считала каждый часъ, каждую минуту до вашего возвращенія. Я это отлично знаю, хотя она мн ничего не говорила, но я умю читать ея мысли.

— Какая умница. Знаете, Дафна, я въ восторг, что дочь бакалейщика изъ Фонтенебло будетъ моей сестрой.

— Вы очень добры, отвчала Дафна, но уже восемь часовъ, поэтому, я думаю, вы извините меня, если я пойду переодться къ обду.

— Погодите, пока ваши вернутся домой, мн нужно сдлать вамъ такъ много вопросовъ.

— Вотъ экипажъ. Вы можете спрашивать самою Дину.

Она бросилась изъ комнаты чрезъ стеклянную дверь въ оранжерею, оставивъ мистера Горинга у противоположной двери. Чрезъ оранжерею она выбжала въ садъ и бросилась въ самую чащу его, гд простояла нсколько времени, закрывъ лицо руками, потомъ повернулась и тихо пошла къ дому.

Никто не смотрлъ за нею, никто не думалъ о ней въ эту минуту. Джеральдъ и Лина были въ гостиной и наслаждались прелестью свиданія.

— Будь благоразумна! будь благоразумна! говорила себ Дафна.

Она вошла въ домъ чрезъ маленькую дверь на западной сторон и прямо прошла къ себ въ комнату. Тутъ, при вечернихъ сумеркахъ, она опустилась на колни предъ постелью и стала молиться со всмъ жаромъ невинной души, молиться, чтобъ небо избавило ее отъ соблазна и дало ей силы исполнить свой долгъ. Она въ первый разъ въ жизни молилась такимъ образомъ.

Она поднялась съ колнъ преображенной. Ей казалось, что ея сердце совершенно успокоилось. Она не спша одлась и спокойно спустилась въ гостиную, за дв минуты до половины девятаго.

Магдалина осталась въ томъ же плать, въ которомъ пріхала съ завтрака и только сняла шляпку. Она была слишкомъ счастлива пріздомъ жениха, чтобъ отнять у него хоть пять минутъ на туалетъ.

Джеральдъ точно также не измнилъ своего дорожнаго костюма, даже пыль, покрывавшая его сапоги, осталась на прежнемъ мст.

— Джеральдъ сказалъ мн, что ты уже подружилась съ нимъ, Дафна, весело сказала Дина при вид вошей сестры.

Она стояла съ женихомъ у открытаго окна, тогда какъ сэръ Вернонъ сидлъ въ качающемся кресл, пробгая Times.

— Да, Дафна и я, мы поклялись въ вчной дружб, весело вскричалъ Джеральдъ. Мы будемъ преданными братомъ и сестрой. Удивительно, какъ быстро сошлись мы въ какія нибудь четверть часа.

— Дафна не очень ужасная особа, сказала улыбаясь Магдалина, глядя въ лицо сестр. О! моя дорогая! весело ли ты провела день? Я была очень рада, что ты не похала съ нами. Совершеннолтіе очень утомительная вещь. Я во сто разъ лучше предпочла бы остаться съ тобою въ нашемъ лсу.

— Вс разговоры были невыразимо глупы, сказалъ сэръ Вернонъ, глядя чрезъ газету.

Въ эту минуту дворецкій вошелъ въ гостиную и доложилъ, что обдъ поданъ.

Тогда мистеръ Горингъ подалъ руку Магдалин, а сэръ Вернонъ, въ первый разъ, долженъ былъ или подать руку своей младшей дочери или же оставить ее идти за ними вслдъ одну, какъ собаченку. Онъ подумалъ нсколько мгновеній, что ему сдлать, затмъ согнулъ слегка руку, какъ будто желая сказать, что дочь можетъ принять ее или нтъ.

Дафна предпочла бы отказаться отъ предложенной руки, но въ этотъ день она была въ расположеніи исполнять свой долгъ и потому нершительно просунула свою маленькую ручку подъ руку отца и пошла рядомъ съ нимъ въ столовую, тогда какъ онъ опустилъ руку сейчасъ же, какъ только они переступили чрезъ порогъ.

Вс обитатели Саутъ-Гиля ненавидли яркій свтъ, поэтому столовая, также какъ и гостиная, была освщена лампами подъ темными колпаками. Дв большія лампы висли надъ столомъ, окна были открыты. Съ балкона доносился въ комнату запахъ цвтовъ.

Сэръ Вернонъ былъ утомленъ и не въ дух, онъ не говорилъ ни о чемъ, кром, нсколькихъ словъ о проведенномъ утр, и вс его замчанія о гостепріимств хозяевъ были самаго раздражительнаго характера. Онъ не могъ обдать, такъ какъ его внутренное равновсіе было нарушено варварскимъ завтракомъ въ три часа.

Его дурное расположеніе духа произвело бы впечатлніе на всякое человческое существо, исключая влюбленныхъ, которые имютъ привиллегію видть въ свт только однихъ себя. Поэтому Магдалина и Джеральдъ улыбались другъ другу и разговаривали между собой, не обращая никакого вниманія на неудовольствіе хозяина дома.

Дафна задумчиво глядла на нихъ. Какой прелестной казалась ей сестра, освщенная новымъ блескомъ счастія, какъ непринужденно выражала она свою радость возвращенію жениха.

— Какъ мило съ вашей стороны, что вы пріхали мсяцемъ раньше, Джеральдъ, сказала она.

— Моя дорогая, я готовъ былъ бы вернуться домой каждый день въ послдніе шесть мсяцевъ, но такъ какъ вашъ отецъ и я назначили извстныя части Европы, которыя я долженъ былъ объхать, то я счелъ своимъ долгомъ сдлать это. Но если бы вы знали, какъ поспшно я осматривалъ города одинъ за другимъ, вы поняли бы мое восхищеніе, когда я возвратился въ Варвикширъ. Кстати, почему вы не показали Дафн аббатства? Она сказала мн, что никогда не видла Горинга.

— Мн не доставило бы удовольствія, видть вашъ домъ…

— Нашъ домъ, поправилъ Джеральдъ.

—….Во время вашего отсутствія.

— Мн такъ лестно это, что я не могу ничего возразить, моя дорогая. Но отлично, мы…

Онъ остановился на минуту, глядя на Дафну съ лукавой улыбкой.

— Мы устроимъ завтра пикникъ.

— Какой пикникъ? проворчалъ сэръ Вернонъ. Я понимаю, что люди могутъ сть вн дома, когда у нихъ нтъ своего дома, но только идіотъ можетъ находить удовольствіе обдать на трав, когда онъ можетъ сидть за столомъ. Посмотрите на цыганъ и бродягъ, они никогда не устраиваютъ пикниковъ, какъ бы ни были малы ихъ палатки, они обыкновенно дятъ въ нихъ.

— Никто не говоритъ о бродягахъ и цыганахъ, вскричалъ Джеральдъ, и, конечно, всякій благоразумный человкъ знаетъ, что такой обдъ, какъ этотъ, гораздо удобне самаго прекраснаго пикника, но, не смотря на это, я обожаю пикники и мы устроимъ его завтра. Не правда ли, Дафна?

Онъ улыбаясь поглядлъ на нее черезъ столъ, ожидая увидать на ея лиц отвтную улыбку, но она была неестественно серьезна.

— Какъ вамъ угодно, отвчала она.

— Какъ мн угодно?… Что за равнодушный отвтъ? Но, такъ какъ я и Магдалина, мы за пикникъ, то онъ будетъ устроенъ, а васъ, миссъ Дафна, я накажу за ваше равнодушіе. Вамъ придется присутствовать на торжественномъ завтрак у меня въ аббатств, за большимъ столомъ, за которымъ могутъ ссть тридцать человкъ, сказалъ Джеральдъ. Какъ должно быть хорошо на чистомъ воздух, продолжалъ онъ, когда Магдалина и ея сестра встали изъ за стола. Не пройдемся ли мы немного къ рк, прежде чмъ я сыграю съ сэромъ Вернономъ партію на билліард?

— Хорошо, я съ удовольствіемъ сыграю съ вами, сказала Вернонъ.

Джеральдъ и молодыя двушки вышли на веранду.

Посл теплаго дня наступила теплая ночь. Молодая луна свтила изъ за втвей липъ и освщала Эвонъ серебристымъ свтомъ. Видъ былъ прелестенъ, атмосфера восхитительна.

Но Дафна чувствовала, что она лишняя, хотя Магдалина взяла ее подъ руку. Женихъ и невста должны были желать поговорить о многомъ.

— И вы дйствительно навсегда вернулись домой? говорила Магдалина.

— Навсегда, моя дорогая, для того, чтобъ имть величайшее счастіе, какое только можетъ достаться въ удлъ человку, который женится на любимой женщин, и желаетъ вести мирную жизнь въ дом своихъ предковъ. Я достаточно долго путешествовалъ и не буду боле никуда здить, исключая только по вашему приказанію.

— Я желала бы многое осмотрть вмст съ вами, Джеральдъ, Швейцарію, Испанію, Тироль.

— Мы подемъ, куда вамъ нравится, моя дорогая, для меня будетъ наслажденіемъ, показать вамъ все, что есть лучшаго на земл, и услышать отъ васъ, въ конц путешествія: ‘Во всякомъ случа, нтъ мста лучше дома’.

— О! я очень способна сказать это. Я такъ люблю нашу страну и мстность, въ которой провела всю жизнь, замтила Дина.

— Вамъ придется встать завтра очень рано, у насъ есть множество длъ въ аббатств.

— Длъ?

— Да, моя дорогая. Я хочу узнать ваше мнніе о постройк новыхъ оранжерей. При вашей страсти къ цвтамъ, тхъ оранжерей, которыя тамъ есть, будетъ недостаточно. Что вы скажете, если я попрошу послать туда Макъ-Клоски? Его мнніе, какъ практика, можетъ быть весьма полезно.

— Если мистеръ Макъ-Клоски, отправится на пикникъ вмст съ вами, я останусь дома, сказала Дафна. Я восхищаюсь имъ, какъ садовникомъ, но ненавижу его, какъ человка.

— Не безпокойтесь, Дафна, смясь сказалъ Джеральдъ. Онъ прекрасный человкъ, но мы не дошли еще до необходимости завтракать съ садовникомъ.

— Мистеръ Макъ-Клоски такая особа, возразила Дафна, относительно которой нельзя знать впередъ, что онъ сдлаетъ.

Въ это время они дошли до берега рки, до того мста, гд чрезъ нее былъ перекинутъ желзный мостъ. Они остановились на нсколько минутъ на мосту, глядя чрезъ перила на рку.

— Знаете, у Дафны есть лодка, сказала Магдалина, и она отлично уметъ управлять веслами. Она возила меня до Стратфорда третьяго дня и, не переставая, гребла противъ теченія.

— Великолпно, Дафна! Я не знаю, почему бы двушкамъ не доставлять себ тхъ же удовольствій, какъ и мужчинамъ. Кстати, мн пришла блестящая идея. Аббатство отсюда всего въ разстояніи пяти миль по теченію, что, если бы мы завтра воспользовали съ лодкою Дафны? Я также умю грести довольно порядочно. Это разстояніе будетъ легко прохать для насъ двоихъ. Какъ вы думаете, Дафна, достаточно ли будетъ вашей лодки для троихъ?

— Въ ней могли бы помститься шестеро.

— Въ такомъ случа, считайте, что мы завтра воспользуемся вашими услугами. Я буду восхищаться миніатюрной прелестью Эвона посл широчайшихъ потоковъ, которые я видлъ.

— Я не думаю, чтобъ Лин это понравилось, прошептала Дафна, повидимому, нисколько не восхищенная этой идеей.

— Мн это очень понравится, отвчала сестра. Я буду чувствовать себя въ полной безопасности съ Джеральдомъ. Какая ты странная двушка, Дафна, недлю тому назадъ, ты готова была бы отвезти меня въ твоей лодк на конецъ свта.

— Хорошо, если вы хотите, я и лодка къ вашимъ услугамъ, отвчала Дафна не совсмъ любезно, но я думаю, что пять миль по Эвону, вы найдете немного монотонными. Это очень хорошая рка по кусочкамъ, но такъ какъ она вся течетъ между полей, то человку естественно утомиться ея видомъ.

— Дафна, вы положительный циникъ!.. И еще въ семьнадцатъ лтъ!.. вскричалъ Джеральдъ съ притворнымъ ужасомъ. Что будетъ съ вами, когда вамъ будетъ сорокъ лтъ.

— Если я доживу до тхъ поръ, то, вроятно, я буду ужасная старуха, сказала Дафна, можетъ быть, въ род тети Роды. Я не могу себ представить ничего хуже ея.

— Папа ожидаетъ своей партіи на билліард, сказала Лина, намъ нужно поспшить домой.

При вход въ зимній садъ, они были встрчены мистриссъ Ферерсъ.

Эта леди имла удивительное чутье ко всему, что случалось въ Саутъ-Гил. Если бы на крыш были устроены сигналы, то и тогда она не могла бы узнавать скоре все, что случалось въ дом.

— Дорогой Джеральдъ! Какой пріятный сюрпризъ вы намъ сдлали! вскричала она. Я схватила шляпку въ ту самую минуту, какъ ректоръ доканчивалъ молитву. Я оставила его одного пить его кларетъ, чего не случалось съ тхъ поръ, какъ мы женаты, и бросилась сюда, чтобъ поздравить васъ съ пріздомъ. Какъ вы хорошо выглядите… Какъ я рада васъ видть.

— Съ вашей стороны было очень мило такъ поспшить, мистриссъ Ферерсъ.

— Нельзя ли называть меня тетей Родой, вмсто мистриссъ Ферерсъ. Я предпочла бы это. Вы знаете, что въ будущемъ году я сдлаюсь, дйствительно, вашей теткой.

— А ректоръ сдлается вашимъ дядей, невиннымъ тономъ сказала Дафна. Онъ уже сталъ моимъ… Впрочемъ онъ сдлался ко мн гораздо добре, чмъ когда былъ только моимъ пасторомъ.

Мистриссъ Ферерсъ бросила на свою младшую племянницу полусердитый, полувопросительный взглядъ. Мы уже сказали, что ректоръ имлъ большую склонность къ женской красот и не пропускалъ случая дать Дафн отеческій поцлуй, отъ котораго она невольно отступала и посл говорила сестр: ‘не мшало бы гд нибудь провести границы’.

— Вернонъ пошелъ спать, продолжала тетя Рода. Онъ говоритъ, что очень усталъ отъ путешествія и отъ выслушиванія множества глупостей. Я очень рада, что мы съ ректоромъ отклонили приглашеніе. Холодный завтракъ для него положительная смерть.

— Мн кажется, намъ можно было бы остаться здсь на терасс, сказалъ Джеральдъ. Здсь такъ хорошо. Принести вамъ что нибудь надть, Лина?

Мистриссъ Ферерсъ была закутана въ крепоновый платокъ, подарокъ Магдалины, достаточно дорогой для царскаго подарка.

— Благодарю, въ гостиной на соф лежитъ моя шаль.

— Пошли за ней Дафну, сказала мистриссъ Ферерсъ.

И молодая двушка поспшила повиноваться, тогда какъ остальные трое прошли по высокой терасс, шедшей подъ окнами зимняго сада.

Въ конц терассы стояли легкіе желзные стулья и столики, за которые услось все общество.

— Такъ какъ наше англійское лто продолжается всего пять недль, то слдуетъ пользоваться каждой минутой, замтилъ Джеральдъ. Надюсь, что для завтрашняго путешествія будетъ хорошая погода.

— Вы везете Лину въ аббатство?

— Да, для чисто дловаго осмотра. Я хочу знать, что она хочетъ перемнить или устроить вновь для будущаго года.

— Какъ это интересно. Мн очень бы хотлось хать съ вами. Моя опытность, какъ хозяйки дома, можетъ быть, была бы полезна.

— О! конечно, безъ всякаго сомннія, отвчалъ Джеральдъ своимъ безпечнымъ тономъ, но мы принуждены отложить это удовольствіе до слдующаго раза. Мы отправляемся въ лодк Дафны, въ которой могутъ удобно уссться всего только трое, сказалъ онъ, приведя въ ужасъ Магдалину, которая всегда говорила правду, даже въ мелочахъ.

— Вы подете въ лодк Дафны!.. Что это за безумная идея!

— Не говорите этого, тетя Рода, это моя идея, возразилъ Джеральдъ.

— Я положительно не могу понять, какъ можно хать въ маленькой, отвратительной лодк, когда у васъ есть съ полдюжины экипажей, въ каждомъ изъ которыхъ вы можете въ десятеро удобне похать въ Горингъ.

— Это отличная лодка, сказала Лина, и Дафна хорошо управляетъ ею.

— Мн кажется, это будетъ прелестная прогулка, прибавилъ Джеральдъ. Можетъ быть, она потребуетъ боле времени, но намъ некуда торопиться. Я приказалъ, чтобъ экипажъ ожидалъ насъ въ Горингъ-Дэн на берегу рки.

— Мой дорогой Джеральдъ, вы и Магдалина, конечно, лучшіе судьи, что для васъ пріятне, но я не могу поврить, чтобъ вы захотли одобрять не совсмъ приличныя занятія Дафны.

Появленіе самой Дафны положило конецъ этому разговору. Она накинула мягкую шаль на плечи сестры и поцловала ее въ голову.

— Спокойной ночи, Лина, сказала она.

— Отчего ты идешъ спать такъ рано, Дафна? Надюсь, ты не больна?

— Нтъ, я только немного устала посл сегодняшней прогулки. Спокойной ночи, тетя Рода. Спокойной ночи, мистеръ Горингъ.

Дафна ушла.

— Тетя Рода можетъ похать прямо и ожидать насъ въ Горинг, Джеральдъ, замтила. Магдалина, которая всегда заботилась о чужомъ удовольствіи и не хотла огорчать тетку.

— Конечно, я буду въ восторг, если только это для васъ удобно, сказалъ Джеральдъ.

— Я пріду. Моимъ пони нужно движеніе и завтра такой день, когда ректоръ объзжаетъ свой приходъ. Въ которомъ часу предполагаете вы пріхать въ аббатство?

— Я думаю, между часомъ и двумя.

— Какъ разъ предъ завтракомъ, отвчалъ Джеральдъ.

На слдующій день Дафна встала, когда не было еще пяти часовъ. Она поставила свой маленькій американскій будильникъ на пять часовъ, но это была излишняя предосторожность, такъ какъ во всю ночь она не спала и четверти часа. Она видла послдніе лучи заходящей луны и первые лучи наступающаго утра.

Она осторожно вышла изъ комнаты и прошла въ садъ чрезъ маленькую боковую дверь. Вс еще спали, она прямо направилась къ желзному мостику, на которомъ стояла наканун съ Магдалиной и Джеральдомъ. Оттуда она прямо чрезъ траву добжала до лодочнаго сарая. Войдя въ него, она подошла къ лодк, закрытой чахломъ, который она сначала сняла, затмъ, вынувъ перочинный ножикъ, осторожно начала выскабливать написанное золотомъ названіе Неронъ.

Но лодка была сдлана такъ добросовстно, буквы такъ глубоко врзаны въ дерево, что работа была очень трудна и она успла выскоблить только первую букву, когда на церковной колокольн пробило шесть часовъ.

— О! какая я идіотка!.. вскричала она, съ досадой втыкая въ дерево ножикъ. Мн никакъ не успть выскоблить эти буквы до завтрака.

— Къ чему? раздался сзади нея веселый голосъ.

Дафна вдругъ услышала запахъ табаку. Она повернулась и увидала Джеральда Горинга, стоявшаго въ дверяхъ сарая и курившаго папиросу.

— Къ чему выскабливать имя? сказалъ онъ. Это прекрасное классическое имя. Вы знаете, Неронъ былъ самъ судостроителемъ.

— Въ самомъ дл? сказала Дафна, отъ смущенія почти не сознавая, что говоритъ.

— Да. Правда, что вс его корабли были неудачны но планы были оригинальны. Мн очень жаль, что вы выскоблили первую букву его имени.

— Я хотла перемнить имя, вскричала Дафна. Я думала, что успю сегодня утромъ сдлать сюрпризъ Лин, но это гораздо трудне, чмъ я предполагала. А теперь, я должна какъ можно скоре идти домой, чтобъ быть готовой къ завтраку. Мой отецъ воплощенная аккуратность.

— Но вамъ нечего такъ торопиться, вдь завтракаютъ не ране половины девятаго, а теперь ровно шесть. Не хотите ли немного прогуляться?

— Нтъ, благодарю васъ, у меня есть много дла до завтрака.

— Французская грамматика?

— Нтъ.

— Не забывайте, что вамъ нужно быть готовымъ хать сейчасъ же посл завтрака.

Дафна снова побжала прямо по трав, оставивъ мистера Горинга у дверей, съ улыбкою глядвшаго на исковерканное названіе.

ГЛАВА X.
У него было много денегъ.

Ровно въ десять часовъ Дафна снова была у лодочнаго сарая, совершенно готовая для путешествія и казавшаяся такой свжей и веселой, какъ будто ничего не случилось.

Она была одта въ темносинее, бумажное платье — на этотъ разъ безъ красныхъ лентъ. На ней былъ самый строгій матросскій костюмъ, начиная шляпой и кончая сапогами Кромвель на толстыхъ подошвахъ и темносиними чулками.

Магдалина, въ воздушномъ, бломъ плать, представляла прелестный контрастъ съ мужскимъ костюмомъ своей сестры.

— Какой у васъ дловой видъ, сказалъ Джеральдъ, когда Бинкъ спустилъ лодку въ воду и держалъ ее въ то время, когда дамы садились. Ну, Дафна, кто изъ насъ первый устанетъ, тотъ долженъ купить другому дюжину перчатокъ.

— Глядя на васъ, я думаю, что это будете вы, отвчала Дафна, засучивая рукава и съ дловымъ видомъ берясь за весла. Когда вы устанете я могу грести одна.

— Отлично. Вы увидите, кякъ я окажусь плохъ. Прошло уже боле четырехъ лтъ съ тхъ поръ, какъ я гребъ на университетской гонк.

— Какъ! вы гребли на большой гонк? Какъ же можете вы говорить, что вы такъ скоро устанете. Мн кажется, что мужчина никогда не можетъ забыть подобныхъ вещей.

— Онъ никогда не забудетъ теоріи, но у него можетъ быть недостатокъ въ практик. Впрочемъ, можетъ быть, мн удастся грести до самаго Горингълэна и тогда вамъ не видать перчатокъ. Я полагаю, вы никогда не носите мене чмъ на двнадцать пуговицъ?

— Благодарю васъ, Магдалина даетъ мн достаточно перчатокъ, съ достоинствомъ возразила Дафна. Моя шкатулка для перчатокъ не нуждается въ добровольныхъ приношеніяхъ.

— Знаете, Дафна, для молодой особы, которая скоро будетъ моей сестрой, вы не особенно любезны, сказалъ Джеральдъ.

— Извините. Я, напротивъ того, веду себя именно, какъ сестра. Я никогда не видала, чтобъ братья съ сестрами оказывали другъ другу взаимныя любезности.

Они спокойно плыли внизъ по теченію, между зелеными берегами, окруженными вчными ивами, этотъ видъ былъ довольно красивъ, но немного монотоненъ. Только тамъ и сямъ, изъ за деревьевъ, выглядывали срыя крыши деревенскихъ церквей или помщичьихъ домовъ.

Дафна такъ разложила подушки и ковры, что они скрывали исковерканное имя. Джеральдъ сидлъ на средней скамейк, Дафна на самомъ носу, а Магдалина удобно расположилась на рул и держала на рукахъ маленькую болонку, Флуфъ.

— Я надюсь, что мы будемъ въ аббатств часа за полтора до вашей тетки и ея пони, сказалъ Джеральдъ. Съ ея стороны было очень любезно предложить намъ ея неоцнимыя услуги, но я полагаю, что мы прекрасно обошлись бы и безъ нее.

— Съ нашей стороны, было бы не любезно показать ей, что мы въ ней не нуждаемся, сказала Магдалина.

— О, Лина! вы всегда таковы! Вы проживете всю жизнь, окруженная непріятными людьми, только для того, чтобъ не огорчать ихъ, нжно сказалъ Джеральдъ.

— Тетя Рода единственная сестра моего отца, я обязана уважать ее.

— Я не сомнваюсь, что Морской Старикъ былъ въ сущности очень почтенной особой, сказалъ Джеральдъ, но Синдбадъ поспшилъ отдлаться отъ него при первой возможности… Не принимайте такого огорченнаго вида, моя дорогая. Если это вамъ нравится, то мы будемъ всю жизнь слдовать совтамъ тети Роды. Кстати, что сталось съ вашимъ врнымъ рабомъ и рыцаремъ Тёрчилемъ? Я ожидалъ, что увижу его перваго по прізд въ Саутъ-Гиль.

— Онъ отправился въ Лондонъ на прошлой недл, со своей матерью, осматривать театры и выставки и, я полагаю, вернется дней черезъ пять.

— Я удивляюсь, что онъ можетъ существовать вн Варвикшира. Онъ такъ буколиченъ, такъ пропитанъ духомъ своей родины.

— Онъ очень добръ и преданъ, вскричала Дафна, покраснвъ отъ негодованія. Онъ вашъ другъ и родственникъ И я удивляюсь, что вы можете говорить о немъ такъ насмшливо, мистеръ Горингъ.

— Какъ вы строги, Дафна! вскричалъ Джеральдъ, въ свою очередь, сильно покраснвъ. Что тутъ дурнаго. Я не желалъ оскорбить Эдгара, онъ лучшій малый, какого я только знаю. Но какъ бы вы ни восхищались имъ, то, что я сказалъ о его буколическихъ наклонностяхъ, фактъ, котораго невозможно отрицать.

— Вы не имете права говорить, что я имъ восхищаюсь. Я его глубоко уважаю и нисколько не стыжусь сказать это, хотя, можетъ быть, это кажется вамъ смшнымъ, съ раздраженіемъ отвчала Дафна. Онъ научилъ меня грести. Онъ вставалъ каждое утро страшно рано, чтобъ быть въ Саутъ-Гил во время, чтобъ дать мн урокъ до перваго завтрака.

— Человкъ можетъ сдлать вдвое боле для вашихъ прекрасныхъ глазъ и не считать этого самопожертвованіемъ.

— Не смйте говорить этого! вскричала Дафна. Я уже давно вамъ говорила, что ненавижу, когда вы мн льстите.

Магдалина была на мгновеніе удивлена этимъ ‘давно’. Но Дафна имла обыкновеніе употреблять пансіонерскія преувеличенныя выраженія и ‘давно’ въ ея устахъ естественно могло значить ‘вчера’.

— Дорогая Дафна, сказала она, я боюсь, что ты устала грести.

— Если она устанетъ раньше Горингъ-лэна, я получу дюжину перчатокъ.

— Я нисколько не устала. Я могу грести хоть до Несби, если хотите, гордо отвчала Дафна.

Посл этого, влюбленные начали говорить о своихъ длахъ задумчивымъ тономъ, который внушался окружающимъ ландшафтомъ.

Дорога, которая вела отъ берега рки до аббатства Горингъ, шла чрезъ поля и у самаго берега путешественниковъ ожидалъ легкій шарабанъ, запряженный парою мстныхъ лошадей.

Джеральдъ послалъ впередъ своего лакея, приказавъ сдлать приготовленія къ ихъ прізду. Теперь этотъ лакей ожидалъ у экипажа и Дафна съ ужасомъ узнала въ немъ того самаго джентльмена, который помогалъ Джеральду нести провизію для пикника въ Фонтенебло, но ничто въ лиц лакея не выражало, чтобъ онъ когда либо раньше видлъ эту молодую леди.

Въ конц дорога переходила въ густую липовую аллею. Большія, чугунныя ворота, которыя вели въ садъ аббатства, были украшены громаднымъ гербомъ. Жена привратника и ея дти стояли у открытыхъ воротъ, одтыя по праздничному, въ знакъ выраженія восторга, что ихъ лордъ вернулся. Что же касается самого привратника, то онъ, по обыкновенію, былъ въ отсутствіи. Никто никогда не видалъ его у воротъ его домика.

Липовая аллея была проведена тридцать лтъ тому назадъ, но въ ней было много большихъ деревьевъ, такъ какъ они росли тутъ уже ране и мистеръ Горингъ только проложилъ между ними аллею. Вдали виднлось большое, синее озеро, вырытое покойнымъ мистеромъ Горингомъ, съ островомъ по средин, который былъ также его произведеніемъ. Озеро было покрыто цлой стаей различныхъ водяныхъ птицъ, также разведенныхъ мистеромъ Горингомъ, и наконецъ, вдали, на зеленой равнин, виднлось аббатство, построенное въ строгомъ стил XV столтія, хотя камни его были самаго новйшаго происхожденія.

— Это мсто вдвое не было бы такъ дурно, если бы его стны имли старинный, срый видъ, вмсто того, чтобъ быть такъ страшно блыми и чистыми, сказалъ Джеральдъ, когда они вошли въ домъ.

— Аббатство прелестно, возразила Магдалина.

Она глядла на садъ, разведенный также тридцать лтъ тому назадъ и представлявшій собою образцовый садъ въ итальянскомъ стил. Это былъ не такой старый англійскій садъ, какіе любилъ описывать лордъ Бэконъ. Въ немъ не было ни одного дикаго уголка, не было густыхъ, непроходимыхъ кустовъ, какъ въ Саутъ-Гил, все было разсажено и распланировано. Гряды расположены четырехугольниками, а въ центр каждой билъ фонтанъ въ мраморный бассейнъ. Тамъ и сямъ, изъ-за оранжерейныхъ деревьевъ въ кадкахъ, выглядывали мраморныя статуи. Все было устроено на широкую ногу.

Такой садъ могъ бы свободно окружать дворецъ Медичи или Борджіа. Въ такомъ саду могъ гулять Горацій съ Меценатомъ или Виргилій читать свою Энеиду Августу или Октавію. Этотъ садъ былъ роскошне всхъ до сихъ поръ виднныхъ Дафной садовъ, не исключая и версальскаго, куда мадамъ Тольмашъ возила однажды своихъ англійскихъ воспитанницъ, во время лтнихъ вакацій.

— Я думаю, что розовый садъ понравится вамъ боле, чмъ этотъ, сказалъ Джеральдъ. Онъ находится по другую сторону дома и состоитъ изъ зеленыхъ лужаекъ, на которыхъ ростутъ розы. Моя дорогая матушка особенно любила и разводила этотъ садъ. Въ этомъ отношеніи она была даже немного эксцентрична. По крайней мр, такъ говорилъ отецъ, но я думаю, что результаты оправдываютъ ея труды.

— А теперь, вы еще хотите строить новую оранжерею для меня, Джеральдъ. Но я уврена, что того, чмъ удовлетворялась леди Джеральдина, будетъ достаточно и для меня, сказала Магдалина.

— О! совсмъ нтъ. Вы гораздо боле любите тропическія растенія, чмъ моя мать, для нихъ необходимо построить новую оранжерею, а теперь мы пойдемъ осматривать домъ, прежде чмъ увидаться съ достойнымъ мистеромъ Макъ-Клоски.

— Садовникъ миссъ Дауфордъ пріхалъ? спросилъ Джеральдъ, обращаясь къ лакею въ срой ливреи.

— Да, сэръ. Мистеръ Макъ-Клоски ожидаетъ въ комнат экономки.

— Я надюсь, что ему дали позавтракать?

— Нтъ, сэръ, онъ поблагодарилъ, но не хотлъ ничего, кром стакана кларета и сигары. Онъ обошелъ садъ для того, чтобъ быть готовымъ высказать свое мнніе.

Въ дом было прохладно, какъ будто бы въ комнатахъ былъ нарочно положенъ ледъ.

Сни были въ строго готическомъ вкус. Невозможно было найти ни малйшей погршности въ общемъ характер. На стнахъ висли вооруженія, въ которыхъ бились при Кресси или Банокбурн. Въ углахъ разввались старинныя знамена, подъ которыми сражались во времена крестовыхъ походовъ.

Все это доставляло удовольствіе мистеру Джильсу Горингу, но для его сына казалось невыносимымъ, но такъ какъ его отецъ былъ очень добрымъ отцемъ и сдлалъ очень много полезнаго, прежде чмъ началъ собирать эти древности, то у сына не хватило мужества измнить что нибудь въ его любимомъ созданіи.

Они шли изъ комнаты въ комнату, вс были отдланы очень богато, въ самомъ строгомъ старинномъ стил.

Единственныя новйшія комнаты помщались въ другомъ конц аббатства, пристроенномъ леди Джеральдиной, во время ея вдовства и въ нихъ все дышало граціей и роскошью новйшей отдлки. Шелковыя драпри закрывали окна и двери, по стнамъ висли избранныя картины и стоялъ старинный фарфоръ. Повсюду виднлись избранныя книги.

— Какъ здсь хорошо! вскричала Дафна, на которую не произвела никакого впечатлнія новйшая старина остальныхъ комнатъ. Вотъ гд я желала бы прожить всю жизнь.

Спальня леди Джеральдины выходила прямо въ розовый садъ, и маленькая стеклянная дверь вела изъ нея въ ея любимый садъ.

Магдалина взволнованнымъ взглядомъ глядла на окружающее. Леди Джеральдина любила ее, была къ ней всегда добра и отъ всего сердца одобряла выборъ своего сына. Слезы выступили на глазахъ Дины при вид хорошо знакомой обстановки, которая была для нея связана съ нжнымъ лицомъ бывшей хозяйки дома.

— Я думаю, что вы пожелаете со временемъ занять эти комнаты, Лина? сказалъ Джеральдъ.

— Да, я предпочитаю ихъ всмъ другимъ.

— Вы, можетъ быть, желаете сдлать въ нихъ какія нибудь измненія, нововведенія?

— Неужели вы думаете, Джеральдъ, что я стану измнять то, что любила ваша мать? Комнаты сами по себ прелестны, но если бы он даже были старомодны или некрасивы, то я и тогда предпочла бы оставить ихъ въ томъ вид, какъ он были при вашей матери.

— Лина, вы воплощенное совершенство! нжно вскричалъ Джеральдъ. Вы единственная женщина, которую я когда либо встрчалъ. Гризельда не была боле божественнымъ созданіемъ.

— Я надюсь, что вы не станете обращаться съ моей сестрой такъ, какъ обращался съ Гризельдой ея ужасный мужъ? съ негодованіемъ вскричала Дафна. Я хотла бы жить въ то время, хотла бы, чтобъ, овдоввъ, графъ Вальтеръ попался мн въ руки. Я заставила бы его раскаяться въ его жестокости!

— Я не сомнваюсь, что вы были бы образцомъ жены, которая держитъ своего мужа подъ башмакомъ, сказалъ Джеральдъ, но не безпокойтесь, насколько я восхищаюсь Гризельдой, настолько же осуждаю ея мужа. Я не въ состояніи былъ бы оставить улыбаясь умирающую жену. И такъ, Лина, это ршено, что въ этихъ комнатахъ не будетъ сдлано никакихъ измненій, прибавилъ онъ, поворачиваясь къ Магдалин, которая разсматривала книги, лежавшія на маленькомъ стол изъ чернаго дерева.

— Прошу васъ ничего не измнять. Оставьте вашъ домъ, въ томъ вид, въ какомъ его устроили вашъ отецъ и ваша мать.

— О! моя дорогая консерваторка! Я полагаю также, что вы захотите оставить старыхъ слугъ? вс они были выбраны или отцемъ, или матерью.

— Да, пожалуйста. Но если бы у васъ нашлось мсто для Макъ-Клоски, такъ чтобы не оскорбились ваши садовники…

— Макъ-Клоски будетъ главнымъ надсмотрщикомъ оранжерей, моя дорогая. Это будетъ легкая, хорошо вознаграждаемая должность.

Въ эту минуту въ сняхъ раздался громкій звонокъ, дававшій знать о прізд новаго постителя.

— Безъ сомннія это тетя Рода, сказалъ Джеральдъ, будемъ серьезны.

Вс отправились въ сни встрчать новую гостью, такъ какъ громко звонилъ молодой грумъ мистриссъ Ферерсъ, которая въ эту минуту выходила изъ своего шарабана.

Но она была не одна. Съ ней былъ джентльменъ и этотъ джентльменъ былъ Эдгардъ Тёрчиль.

— Какъ я радъ видть васъ, тетя Рода, вскричалъ Джеральдъ, но, Тёрчиль, мн сказали, что вы въ Лондон.

— Я пріхалъ домой вчера вечеромъ и отправился сегодня утромъ въ Саутъ-Гиль, но встртилъ по дорог мистриссъ Ферерсъ и…

— Я пригласила его хать со мною и присоединиться къ намъ въ нашемъ осмотр, сказала тетя Рода, Надюсь, что я поступила хорошо.

— Великолпно! Я не думаю, чтобъ Тёрчиль считалъ себя здсь чужимъ. А теперь, отправимтесь завтракать. Ваша лодка, Дафна, раздражила мой аппетитъ, я страшно голоденъ.

— А! такъ вы пріхали въ лодк Дафны? Не правда ли, она отлично гребетъ? сказалъ Эдгаръ, бросая нжный взглядъ на свою ученицу.

— Великолпно. Вы имете полное основаніе гордиться ею.

Вс отправились въ столовую, гд маленькій накрытый столъ казался крошечнымъ островкомъ въ безграничномъ мор.

— Чтобъ васъ наказать, слдовало бы накрыть завтракъ на длинномъ стол, сказалъ Джеральдъ Дафн, проходя мимо нея подъ руку съ мистрисъ Ферерсъ.

— Я думала, что мы будемъ завтракать въ парк, сказала Магдалина.

— Такъ гораздо благоразумне, замтила мистриссъ Ферерсъ.

— Ну, нтъ, я думаю, что завтракъ подъ тнью деревъ показался бы великолпенъ, сказалъ Эдгаръ.

— Для удовольствія мистера Тёрчиля, мы будемъ пить чай въ бесдк, сказалъ Джеральдъ. Блокъ, прибавилъ онъ, обращаясь къ дворецкому, подайте чай, въ половин пятаго, въ саду.

Дафна ла и пила очень мало, не смотря на то, что сидвшій рядомъ съ нею Эдгаръ приставалъ къ ней съ маіонезами, холодной ветчиной, котлетами, страсбургскими пирогами и т. д. Она смотрла все время на висвшіе на стнахъ портреты. Прежде всего она обратила вниманіе на портретъ пожилаго мужчины съ крупными, но правильными чертами лица. У него было настоящее, честное, англійское лицо, хотя художникъ видимо не польстилъ ему. Но выраженіе этого лица было таково, что заставило бы предпочесть его многимъ красивымъ лицамъ. Видно было, что его обладатель былъ честный и достойный человкъ.

Съ этого портрета Дафна перевела глаза на настоящаго хозяина аббатства. Нтъ, между Джильсомъ Торингомъ и его сыномъ не было ни малйшаго сходства.

Тогда Дафна взглянула на другой портретъ, висвшій на почетномъ мст, надъ большимъ готическимъ каминомъ. Это былъ портретъ леди Джералдина, нарисованный Буккеромъ. Онъ представлялъ женщину между тридцатью и сорока годами, въ черномъ шелковомъ плать. Одна рука ея была протянута, срывая розу, тогда какъ другая опиралась на мраморную баллюстраду, чрезъ которую была небрежно переброшена индйская шаль. Лицо и фигура были одинаково хороши. Фигура стройная и гибкая, лицо задумчивое, съ такими же мечтательными глазами, какъ глаза Джеральда.

Тогда Дафна бросила взглядъ въ другой конецъ комнаты, гд вислъ знаменитый портретъ сэра Петра Лели, за который мистеръ Джонъ Горингъ заплатилъ баснословную цну одному бдному члену семейства своей жены, который особенно дорожилъ этимъ портретомъ.

Странная вещь, что такой простой, честный человкъ, какъ Джонъ Джильсъ-Горингъ, гордился происхожденіемъ своего сына отъ любовницы короля и повсилъ у себя въ столовой портретъ графини Фелиціи Геронвиль. Да, глаза леди Геронвиль, своей задумчивой прелестью, были похожи на глаза Джеральда.

Вс за столомъ много разговаривали, кром Дафны, которая была погружена въ разсматриваніе картинъ.

Эдгаръ же былъ въ отчаяніи отъ ея недостатка аппетита и старался занять ее описаніемъ оперъ и картинъ, которыя онъ видлъ.

— Вашему отцу слдовало бы отвезти васъ въ Лондонъ, до окончанія сезона, тамъ есть много такого, что стоитъ посмотрть, говорилъ онъ. Мн кажется, что Лондонъ никогда не былъ такъ набитъ, какъ въ ныншнемъ году. Гайдъ-паркъ посл полудня представляетъ что-то чудесное.

— Я хотла бы посмотрть оперу, сказала Дафна. Одинъ разъ мадамъ Тольмашъ возила насъ на Фауста. Она говорила, что посщенія оперы имютъ образовательное вліяніе на молодёжь. Я никогда не забуду этого вечера. Это было въ конц августа. Въ Париж было удушливо жарко. Улицы походили на раскаленныя печи, но когда мы пріхали со станціи въ театръ и началась музыка, мы какъ будто попали въ новый міръ. Я, кажется, все время ни разу не повернула головы. Даже Марта Диббъ — это доброе, глупое созданіе, о которой я уже вамъ разсказывала, была такъ поражена, что все время сидла, разинувъ ротъ. Нильсонъ пла Маргариту, а Форъ — Мефистофеля. Я не забуду этого вечера всю жизнь.

— Я надюсь, вы будете ихъ часто слушать. Нильсонъ пла въ тотъ вечеръ, когда я возилъ мать въ оперу, послушать музыку Вагнера. Его музыка, кажется, въ большой мод. Но я предпочелъ бы послушать Донъ Жуана.

Торжественно-церемонный завтракъ, какіе особенно ненавидла Дафна, наконецъ, окончился. Это было ей наказаніе за ея нелюбезность наканун вечеромъ, когда явилась идея пикника.

Все общество снова вышло въ садъ, разсматривая цвты и статуи: Леду съ ея лебедемъ, Венеру съ крошечнымъ купидономъ, Гебу, подающую чашу, Ганимеда на орл. Вс фонтаны были пущены и сверкали брилліантами на лтнемъ солнц. Множество гераніумовъ, бигоній, петуней и другихъ цвтовъ украшали гряды.

— Ради Бога! вскричалъ Джеральдъ, пойдемте въ розовый садъ, здсь можно испечься отъ жара. Розовый садъ находится на тневой сторон дома, а оттуда мы пройдемъ посмотрть любимые тюльпанныя деревья моей матери.

Розовый садъ показался благословеннымъ убжищемъ посл открытыхъ цвтниковъ. Тамъ можно было ходить по густому мху, въ тни деревьевъ.

Мистриссъ Ферерсъ принадлежала къ числу тхъ людей, которые постоянно называютъ цвты или ботаническими или модными названіями. Она не могла восхищаться розой, какъ розой, а восхищалась тогда, когда она называлась Маргаритой де-Сентъ-Арманъ или славой Витри, или чмъ нибудь въ этомъ род.

Здсь, куря сигару, которую онъ вжливо бросилъ при приближеніи господъ, прогуливался мистеръ Макъ-Клоски, шотландецъ-садовникъ.

— Я думаю, что вы осмотрли мой садъ, Макъ-Клоски, сказалъ Джеральдъ.

— Да, сэръ, я немного осмотрлся и даже полагаю, что видлъ вполн достаточно.

— Я полагаю, что оранжереи нуждаются въ усовершенствованіяхъ, не такъ ли?

— Да, сэръ. Я не хочу гвворить ничего о вашемъ архитектор, началъ Макъ-Клоски съ любезностью, съ которой онъ говорилъ вс свои рчи, съ видомъ знатока, но он построены, какъ будто нарочно, чтобъ стоить какъ можно больше денегъ и быть какъ можно мене удобными. Ихъ вентиляція и отопленіе отвратительны.

— Очень жаль, мистеръ Макъ-Клоски, но тмъ не мене, наши садовники довольствовались ими въ теченіе четверти столтія.

— Что жъ изъ этого, сэръ? Они все время мучились, вотъ и все. И я только могу удивляться и тмъ небольшимъ успхамъ, которыхъ они достигли.

— И такъ, изъ вашихъ словъ я заключаю, что необходимо построить новыя оранжереи?

— Да, сэръ, если вы желаете имть тропическія растенія.

— Однако, во времена моего отца, я видалъ у насъ въ комнатахъ стефанотисъ.

— О! это самое неприхотливое растеніе! Оно растетъ даже въ комнатахъ, съ непобдимымъ апломбомъ отвчалъ Макъ-Клоски. Нужда есть мать изобртательности, мистеръ Горингъ. Ваши садовники длали положительныя чудеса. Но, сэръ, при всемъ уваженіи къ вамъ, я долженъ сказать, что не могу вести дло въ такомъ вид и, если миссъ Лауфордъ желаетъ, чтобъ со временемъ я переселился сюда… сказалъ онъ, бросая почтительный взглядъ на свою госпожу, стоявшую недалеко.

— Миссъ Лауфордъ будетъ довольна имть васъ у себя, когда сдлается госпожею Горинга. Можетъ быть, вы будете такъ добры, что доставите мн планы того, что вы предполагаете нужнымъ построить. Я желаю, чтобъ миссъ Лауфордъ не имла ни въ чемъ недостатка, когда перемнитъ Саутъ-Гиль на аббатство.

— Благодарю васъ, сэръ. Вы очень добры, сэръ, прошепталъ шотландецъ, какъ будто оранжереи строились для него. Здсь прекрасная мстность, сэръ, и было бы достойно сожалнія, если бы со временемъ мы не устроили чего нибудь особеннаго.

Когда, наконецъ, садовникъ ушелъ, вс, даже тетя Рода, почувствовали себя свободне.

— Не правда ли, онъ невроятно ужасный человкъ, сказала Дафна. Если я кого нибудь въ свт ненавижу, такъ это его. Если бы я была на мст Лины, я воспользовалась бы своей свадьбой, чтобъ отдлаться отъ него. Но она всю жизнь будетъ окружена подобными людьми, заключила Дафна, передразнивая шотландскій выговоръ Макъ-Клоски.

— Его, конечно, нельзя назвать пріятнйшимъ существомъ въ свт, сказала Лина, но онъ крайне добросовстный человкъ.

— Видали ли вы когда нибудь непріятныхъ людей, которыхъ не считали бы воплощенной честностью! вскричала Дафна.

Они гуляли въ розовомъ саду, который былъ прелестнымъ мстомъ для прогулки въ лтній день. По дорожкамъ везд были разставлены деревенскіе столы и стулья, поощрявшіе къ лни.

Идя мимо группы кустовъ, Дафна раздвинула ихъ и увидала что-то въ род громадной клтки.

— Что это такое? спросила она.

— Это прошедшее моего отца, отвчалъ Джеральдъ, который шелъ рядомъ съ нею.

Онъ еще боле раздвинулъ втки и Дафна увидла внутри клтки пилу и ломъ.

— Это инструменты, съ которыми мой отецъ началъ свою карьеру, сказалъ онъ. Я полагаю, что въ то время у него не было въ карман и полкроны. Да, безъ сомннія, еслибъ она и была, то товарищи заставили бы его купить имъ пива. Онъ началъ жизнь босымъ, невжественнымъ работникомъ при постройк какой-то желзной дороги на свер Англіи и, прежде чмъ женился, сорока лтъ, онъ уже былъ богатымъ подрядчикомъ и однимъ изъ образованнйшихъ людей своего времени. Но онъ всю жизнь не могъ пріучиться носить перчатки.Это былъ его капризъ построить здсь эту бесдку и показывать ее своимъ гостямъ при осмотр садовъ.

— Я надюсь, что вы имъ гордитесь, сказала Дафна, бросая проницательный взглядъ на мистера Горинга. Я стала бы ненавидть васъ, еслибы думала, что вы хоть разъ въ жизни могли стыдиться подобнаго отца.

— Въ такомъ случа, я боюсь, что долженъ буду переносить вашу ненависть, сказалъ Джеральдъ. Нтъ, я никогда не стыдился отца. Онъ былъ лучшимъ добрйшимъ, самоотверженнйшимъ и снисходительнйшимъ отцемъ, но я конфузился, когда онъ показывалъ эту бесдку своимъ новымъ знакомымъ и я видлъ, что они въ душ смялись надъ нимъ.

— Я боле бы стыдилась графини Фелиціи Геронвиль, чмъ ремесла моего отца, если бы была на вашемъ мст! вскричала Дафна, покраснвъ отъ негодованія.

— Ахъ, вы, радикалка! Конечно, леди Фелиція не была примрной особой, но она была одна изъ прелестнйшихъ женщинъ при двор Карла, гд было не мало красивыхъ женщинъ, тогда какъ вс уроды оставались въ замкахъ своихъ мужей, ожидая, что громы небесные поразятъ дворъ. Не слишкомъ ли вы строги къ леди Геронвиль? Она умерла въ блеск красоты, совсмъ молодой женщиной.

— Думаете ли вы, что она поэтому заслуживаетъ состраданія? спросила, Дафна. Величайшимъ наказаніемъ для нея было бы дожить до старости и видть, какъ красота пропадаетъ съ каждымъ днемъ, и думать, что весь свтъ забылъ о ней. ‘Кого Богъ любитъ, тому Онъ посылаетъ смерть въ молодости’.

— Гд вы прочли эти стихи?

— Я прочла ихъ у мадамъ Тольмашъ, въ открывкахъ изъ Байрона.

— Скоро ли будетъ поданъ чай, Джеральдъ? спросила Магдалина, подходя къ нему и глядя на часы. Теперь уже половина пятаго и намъ надо рано быть дома.

— Въ бесдку, леди и джентльмэны, тамъ все должно быть готово!

— Ну, Лина, покажите намъ, можете ли вы управиться съ этимъ громаднымъ чайникомъ, сказалъ Джеральдъ.

— Это самый красивый чайникъ, который я когда либо видла, замтила мистрисъ Ферерсъ, которая находила этотъ день немного неудачнымъ, такъ какъ никто ни въ чемъ не спрашивалъ ея совта, но я должна признаться, что предпочитаю серебряный чайникъ ректора, временъ Георга II, самому лучшему экземпляру новйшаго времени.

ГЛАВА XI.
Дайте мн смерть, чтобъ избгнуть позора.

На другой день утромъ, посл посщенія аббатства Горингъ, сэръ Вернонъ Лауфордъ сидлъ одинъ у себя въ кабинет, когда дверь вдругъ распахнулась и его младшая дочь появилась предъ нимъ. То, какимъ образомъ была открыта дверь, дало уже ему знать, прежде чмъ онъ поднялъ голову отъ стола, что вошедшая была Дафна, а не всегда желанная Магдалина.

Онъ поглядлъ на дочь суровымъ, холоднымъ взглядомъ, какъ на человка, не имющаго права быть тутъ.

Какъ только Дафна помнила себя, она всегда боле боялась, чмъ любила отца, но никогда не казался онъ ей страшне, чмъ въ этотъ день у себя въ кабинет, окруженный символами своего могущества, бронзовымъ бюстомъ Цицерона, глядвшаго съ книжнаго шкапа чрезъ его голову, и множествомъ книгъ, разложенныхъ по столу.

— Что теб нужно, Дафна? спросилъ онъ, равнодушно глядя въ ея темносиніе глаза.

— Папа, прошептала она, красня, подъ его строгимъ взглядомъ, я не думаю, чтобъ я дйствительно окончила…

— Окончила? вскричалъ онъ, глядя на нее, какъ будто считая ее идіоткой. Что окончила? Ты никогда ничего не кончаешь, или лучше сказать, не начинаешь ничего, что стоило бы вниманія.

— Я говорю о моемъ воспитаніи, папа, сказала она такъ нжно и трогательно, глядя на него своими прелестными глазами, что всякій былъ бы тронутъ. Я знаю, вы послали меня къ мадамъ Тольмашъ, чтобъ я окончила образованіе, но я боюсь, что я страшно невжественна, и я начинаю чувствовать, что годъ или два занятій въ школ оказали бы мн большую пользу. Я теперь стала старше, папа. Я способна смотрть на вещи серьезне. О! папа, я теперь буду заниматься очень прилежно! Я не знаю, куда вы меня пошлете въ Аньюръ или въ Германію, или куда бы то ни было въ другое мсто, но, повторяю еще разъ, я хотла бы продолжать занятія.

— Ты можешь продолжать ихъ на дому, сердито заявилъ сэръ Вернонъ. Ты можешь читать, писать учиться. У меня есть много твоихъ писемъ, въ которыхъ ты писала мн о разныхъ вещахъ, а женщина, знающая столько, можетъ сама заниматься дале. Здсь достаточно книгъ,— говоря это, онъ бросилъ взглядъ на свою коллекцію классиковъ,— чтобъ сдлать изъ тебя самую ученую женщину въ свт. Что же касается твоего каприза отправиться въ школу…

— Это не капризъ, папа. Это самое живйшее мое желаніе. Я чувствую, что такъ будетъ лучше… для насъ всхъ.

Говоря это, она то краснла, то блднла, и теперь стояла предъ отцемъ, какъ мраморная статуя.

— Это не будетъ лучше для меня, которому приходится платить. Я достаточно истратилъ денегъ на твое образованіе и ты можешь себ представить, какъ мн пріятно слышать отъ тебя откровенное сознаніе въ невжеств.

— Я считаю лучше говорить правду, папа. Не откажите мн въ этой милости. Это моя первая просьба.

— Очень глупая. И я былъ бы сумасшедшимъ, если бы исполнилъ твой капризъ.

Она слегка вскрикнула.

— Какъ мн убдить васъ, что это не капризъ, съ отчаяніемъ продолжала она. Я не спала цлую ночь, думая объ этомъ… Я говорю серьезно, папа.

— Ты также серьезно просила лодку, а теперь она теб надола. Ты самое капризное и перемнчивое созданіе въ свт.

— Нтъ, лодка мн не надола! страстно вскричала она. Я люблю ее всемъ сердцемъ и рку также, и домъ, и Магдалину… и васъ… если бы вы только позволили мн любить васъ, отецъ, продолжала она дрожащимъ голосомъ, опускаясь на колни и съ умоляющимъ видомъ протягивая къ нему руки. Я считаю, что исполню мой долгъ, если снова отправлюсь учиться во Францію или Германію, гд я научусь быть полезной, какъ слдуетъ женщин. Для меня это будетъ страшно тяжело, но я знаю и чувствую, что исполню тогда мой долгъ. Отпустите меня, мой дорогой отецъ! Какіе нибудь пять фунтовъ не могутъ имть для васъ значенія.

— Не могутъ?.. Это доказываетъ, какъ мало ты знаешь жизнь. Когда человкъ поставленъ въ такое положеніе, какъ я, когда онъ знаетъ, что можетъ пользоваться только доходами, но не можетъ продать ни одного акра земли, то для него всякій пенсъ дорогъ. Твое образованіе кончено и неположительно отказываюсь истратить на него еще хоть грошъ. Если ты не умла воспользоваться тмъ, чему тебя учили, тмъ хуже для тебя. Ступай, дитя.

Она все еще стояла на колняхъ, глядя на него, какъ воплощенное отчаяніе.

— Такая мелодраматическая сцена изъ за подобныхъ пустяковъ не можетъ бытъ пріятна такому человку, какъ я. Я ненавижу всякія сцены.

— Хорошо, отецъ, сказала она покорнымъ тономъ, поднимаясь съ колнъ. Но я надюсь, что если когда нибудь, въ будущемъ, вамъ придется порицать меня, то вы вспомните сегодняшній отказъ.

— Ты можешь быть уврена, что, если ты заслужишь порицанія, то я буду порицать тебя, рзко отвчалъ онъ.

— Но никогда не будете хвалить, когда я буду заслуживать похвалы… Никогда не будете меня любить, никогда не будете мн отцемъ иначе, какъ по имени!

— Совершенно врно, отвчалъ онъ, глядя на нее, нахмуривъ брови. Не иначе, какъ по имени. А теперь, будь такъ добра, оставь меня, мн нужно написать еще много писемъ.

Дафна повиновалась, не сказавъ ни слова. Но когда она вышла въ корридоръ и заперла за собою дверь, то нсколько минутъ простояла, прислонясь къ стн съ выраженіемъ глубокаго отчаянія на лиц.

— Это было единственное, что я могла сдлать, со вздохомъ прошептала она.

Предъ обдомъ сэръ Вернонъ розсказалъ своей старшей дочери о глупомъ каприз Дафны снова отправиться въ школу.

— Слыхана ли подобная непослдовательность! съ гнвомъ вскричалъ онъ. Посл того, какъ она въ каждомъ письм умоляла взять ее домой, теперь, черезъ полгода, она находитъ, что мы вс ей надоли и хочетъ ухать.

— Это странно, папа. Въ особенности въ виду того, что она такъ добра и любяща, задумчиво сказала Магдалина. Знаете, я боюсь, что это моя вина.

— Въ какомъ отношеніи?

— Я настаивала, чтобъ она продолжала свое образованіе и, вроятно, безсознательно внушила ей идею, что ей слдуетъ снова отправиться въ школу.

— Въ такомъ случа, она просто идіотка, и не способна понимать по-англійски, отвчалъ сэръ Вернонъ. Ты всегда находишь для нея извиненіе. Слушай! крикнулъ онъ, такъ какъ въ эту минуту раздался громкій двическій смхъ. Это она играетъ въ крокетъ съ Тёрчилемъ. Можно ли вообразить, что два часа тому назадъ, она умоляла меня на колняхъ, какъ трагическая королева, съ полными слезъ глазами, послать ее въ школу?

— Она, вроятно, убдилась моими словами въ ненужности своего желанія, отецъ. Она всегда уступаетъ мн.

— Я очень радъ, что она иметъ достаточно здраваго смысла, чтобъ понимать твое превосходство.

— Дорогой отецъ, еслибъ вы были къ ней немного ласкове… Я подразумваю въ обращеніи, я думаю, она была бы гораздо счастливе.

Снова раздался смхъ Дафны.

— Не правда ли, она ужасно несчастлива? вскричалъ сэръ Вернонъ. Моя дорогая Лина, эта двушка природная комедіантка. Она всю свою жизнь будетъ играть трагедію или комедію. Сегодня утромъ была трагедія, теперь комедія. Постарайся не быть ею обманутою.

— Поврьте мн, отецъ, вы ошибаетесь.

— Я очень желалъ бы, чтобъ это было такъ.

— Дафна, что это у тебя за капризъ отправиться въ школу? спросила Магдалина, сидя вечеромъ съ сестрой въ зимнемъ саду, тогда какъ сэръ Вернонъ и двое молодыхъ людей разговаривали о политик за стаканомъ кларета. Я была поражена, услыхавъ это отъ отца. Разв ты несчастлива дома?

— О! нтъ, моя дорогая! съ тобой я счастлива, отвчала Дафна, беря сестру за руку и играя большимъ стариннымъ брилліантовымъ браслетомъ, который Лина наслдовала отъ бабушки. Нтъ, моя дорогая, я счастлива. Но счастье въ этой жизни еще не все, не правда ли, Лина? Ректоръ постоянно говоритъ намъ это. Впрочемъ, если бы онъ былъ чистосердеченъ, онъ долженъ былъ бы еще прибавить, что начало и конецъ нашей жизни обдъ. Я не думаю, Лина, чтобъ я родилась для того, чтобъ быть счастливой. Жизнь, съ христіанской точки зрнія, дана, намъ для того, чтобъ исполнять свой долгъ и быть самоотверженными и терпливыми. Не правда ли, Дина? и каждое положеніе иметъ свои обязанности.

— Моя дорогая, это очень легко, отвчала Магдалина. Теб надо быть только почтительной и послушной отцу и длать столько добра, сколько ты можешь, и благодарить Бога за т дары, которыми онъ тебя осыпалъ.

— Да, я полагаю, что я очень счастливая двушка, хотя и нищая, наставительнымъ тономъ сказала Дафна. Я молода, пользуюсь всми своими способностями и удивительно хорошимъ здоровьемъ, я живу въ хорошемъ дом и имю настолько здраваго смысла, чтобъ знать, что я въ немъ ничто, кром того, я имю аристократическаго отца, на котораго могу смотрть… Но все это ничего не значитъ и если я цню что нибудь, такъ это твою любовь, Магдалина.

Сестры сидли рука въ руку и Магдалина была тронута этой непритворной любовью.

Луна глядла на нихъ изъ-за втвей деревьевъ.

— Но почему же ты хотла снова отправиться въ школу, Дафна? съ безпокойствомъ спросила Магдалина.

— Я уже не хочу.

— Но сегодня утромъ ты просила отца отправить тебя?

— Да, сегодня утромъ мн казалась, что я должна учиться, но такъ какъ отецъ ршительно отказалъ мн въ моей просьб, то я прогнала изъ моей головы самую мысль объ этомъ, хотя я думаю, что годъ пребыванія у мадамъ Тольмашъ помогъ бы мн усовершенствоваться въ французскомъ язык, или же годъ, проведенный въ Германіи, помогъ бы мн различать глаголы, требующіе за собою дательный падежъ отъ тхъ, которые требуютъ винительный, что для меня въ настоящее время не очень ясно, но отецъ сказалъ нтъ, а я такъ люблю кататься на лодк, играть въ крокетъ и на билліард, что безъ труда мирюсь съ отцовскимъ ршеніемъ.

Все это было сказано такъ легкомысленно, съ такой естественной небрежностью двушки, никогда не имвшей никакой тайны, что Магдалина ни одной минуты не сомнвалась въ чистосердечіи сестры.

— Кто любитъ играть на билліард? спросилъ Джеральдъ вскор посл этого. Не сыграете ли вы намъ что нибудь въ гостиной на роял или пойдемте играть съ нами на билліард.

— Какъ угодно отцу, отвчала Магдалина.

— Сэръ Вернонъ не будетъ играть сегодня вечеромъ. Онъ пошелъ къ себ въ комнату читать вечернія газеты. Я думаю, что онъ не забылъ вчерашнихъ ошибокъ Тёрчиля. Мы съ Эдгаромъ не пользовались сегодня большими милостями и теперь желали бы сыграть съ молодыми леди.

— Вы найдете во мн покорную жертву, отвчала Магдалина. Съ тхъ поръ, какъ вы ухали, я не играла больше шести разъ.

— Вы превосходите Пенелопу, а Дафна, я полагаю, новичекъ въ игр? Мы можемъ дать ей впередъ семьдесять пять изъ сотни.

— Вы очень снисходительны! вскричала Дафна, вскакивая, не давайте мн ничего, очень можетъ быть, что я буду страшно побита, но я не хочу, чтобъ со мною обращались, какъ съ ребенкомъ!..

Въ эту минуту вошелъ Эдгаръ Тёрчиль.

— Дафна совершенно права отказываясь отъ вашихъ унизительныхъ предложеній, сказалъ онъ Джеральду. Мы съ нею будемъ играть противъ васъ и Магдалины и побдимъ васъ.

— Это будетъ очень легко, мой благородный Саксъ, отвчалъ Джеральдъ, который любилъ слегка посмяться надъ древнимъ происхожденіемъ своего друга, я ужъ давно не игралъ на билліард.

— Въ такомъ случа, вы вдвойн плохой игрокъ, съ жаромъ сказалъ Эдгаръ.

Вс отправились въ билліардную и глаза Дафны сверкали необычайнымъ блескомъ, какъ будто предстоящая игра имла для нея серьезное значеніе.

Тёрчиль, серьезно предававшійся развлеченіямъ, съ дловымъ видомъ снялъ свой сюртукъ, тогда какъ Джеральдъ Горингъ небрежно сбросилъ свой на турецкій диванъ.

Борьба началась.

Джеральдъ и Магдалина съ самаго начала не имли удачи. Дафна отличалась необыкновенной твердостью удара, необыкновенно врнымъ взглядомъ и смлостью, которая длала чудеса. Чмъ трудне было положеніе, тмъ лучше были ея удары. Ея смлость выходила побдительницей изъ такихъ положеній, въ какихъ провалился бы лучшій игрокъ. Она съ такой силой бросала шары своихъ противниковъ въ лузы, что Джеральдъ Горингъ апплодировалъ своему противнику.

— Я отказываюсь отъ борьбы, вскричалъ Джеральдъ, посл слабой попытки бороться съ судьбою, Лина, дорогая, простите мн мою откровенность, но вы играете почти также дурно, какъ и я. Наши юные гладіаторы лучше окончатъ игру, играя другъ противъ друга, тогда какъ мы съ вами, Лина, будемъ глядть и апплодировать имъ. Я люблю смотрть на энергичную юность, даже тогда, когда ея энергія дурно направлена.

Онъ небрежно опустился на диванъ, съ котораго былъ лучшій видъ на игру.

Дина сла рядомъ съ нимъ и ея руки двигались съ ритмической правильностью. Въ это время она вязала шерстяной платокъ одной изъ своихъ безчисленныхъ пенсіонерокъ.

— Моя дятельная Пенелопа, не думаете ли вы, что вы могли бы оставить свою работу, когда Улисъ вернулся домой здравъ и невредимъ? спросилъ Джеральдъ, съ восхищеніемъ глядя на ея искуссныя руки. Вы не можете себ представить, какимъ лнтяемъ заставляете вы меня казаться самому себ.

— Я думаю, что лнь привиллегія вашего пола, Джеральдъ, но она была бы наказаніемъ нашего. Я. не могу сидть, ничего не длая.

— Новый случай дурно направленной энергіи, сказалъ Горингъ.

Дафна играла такъ, какъ будто ея жизнь зависла отъ побды. Она быстро и граціозно двигалась вокругъ билліарда.

Эдгаръ Тёрчиль игралъ по прежнему съ дловымъ видомъ, нсколько разъ обдумывая ударъ, прежде чмъ нанести его. Онъ игралъ такъ, какъ будто бы игралъ съ сэромъ Вернономъ, но каждый разъ, когда Дафн приходила очередь играть, онъ задумчиво любовался ею и глядлъ на нее съ такимъ видомъ, какъ будто она была слишкомъ чудесна для того, чтобъ быть вполн человкомъ.

— Вотъ такъ ударъ!.. вскричалъ онъ, когда она спустила его послдній шаръ въ лузу. Нельзя не гордиться такой ученицей.

— Вы научили меня грести, играть въ крокетъ и на билліард, сказала Дафна, т. е. лучшему, что я только знаю.

— Дафна… прошептала Магдалина, съ упрекомъ глядя на сестру.

— Впрочемъ, какая польза читать книги, продолжала Дафна, Эдгаръ обучилъ меня самому лучшему, что я только знаю, такъ какъ то, чему онъ меня выучилъ, длаетъ меня счастливой. Я обожаю рку, я люблю билліардъ и сейчасъ же посл билліарда крокетъ. Неужели вы думаете, что я была бы счастливе, уча французскую грамматику или тройное правило?

— Дафна, ты самое непослдовательное существо, какое я только знаю, почти сердито сказала Магдалина. Еще сегодня утромъ, ты просила, чтобъ тебя отправили въ школу окончить образованіе.

— Просила? сказалъ Джеральдъ, вдругъ сдлавшійся внимательне.

— Это была чистая глупость! вскричала Дафна, сильно покраснвъ.

Мистеръ Тёрчиль громко засмялся, услышавъ объ этомъ.

— Отправляться въ школу!.. вскричалъ онъ. Какъ! пользуясь такой свободой, научившись проплывать подъ Стратфордскимъ мостомъ и, вдругъ бросить все это, и отправиться въ школу, это положительно невозможно!

— Да, холодно отвчала Дафна, сегодня утромъ я уврила себя, что я воплощенное невжество, но мой отецъ охладилъ этотъ благородный жаръ, такой холодной водой, что на будущее время я отказываюсь отъ всякихъ попытокъ образовать себя.

Часы на камин пробили половину одинадцатаго.

— Я приказалъ экипажу пріхать къ десяти, сказалъ Джеральдъ, но, надюсь, Лина, что мы не особенно провинились, оставаясь такъ поздно.

— Я не уду раньше одинадцати, если миссъ Лауфордъ не выгонитъ меня, сказалъ Тёрчиль. Одинадцать — это мистическій часъ, въ который серъ Вернонъ обыкновенно говоритъ мн, что я могу уходить. Я знаю домашніе обычаи лучше, чмъ такой закоренлый путешественникъ, какъ вы.

— Не лучше ли пойти въ гостиную, замтила Магдалина, я полагаю, что отецъ уже кончилъ письма.

— Въ такомъ случа, спокойной ночи, господа, сказала Дафна. Я пойду не надолго въ садъ, прохладиться посл азартной игры, а потомъ лягу спать.

Она побжала чрезъ зимній садъ, тогда какъ Джеральдъ отворилъ для Магдалины противоположную дверь и отправился вмст съ нею въ гостиную.

Дафна остановилась на освщенной луною терасс.

— Какъ смшна я должна была показаться, проговорила она, закрывъ лицо руками. Когда буду я въ состояніи удерживать свой языкъ. Я съ каждымъ днемъ длаюсь отвратительне.

— Дафна, раздался за ней дружескій голосъ, я боюсь, что вы дйствительно устали.

Это былъ Эдгаръ Тёрчиль, послдовавшій за нею чрезъ зимній садъ.

— Устала? нисколько. Я готова была бы играть съ вами цлую ночь и побдить васъ, если бы не было слишкомъ поздно.

— Но я увренъ, что вы устали? Въ вашемъ голос есть что-то натянутое, неестественное. Можетъ быть, васъ кто нибудь разсердилъ, бдная Дафна? продолжалъ онъ, беря ее за руку. Я увренъ, кто нибудь обидлъ васъ. Можетъ быть, тетка читала вамъ нотацію?

— Нтъ, но отецъ дурно обошелся со мною сегодня утромъ и я была настолько глупа, что приняла это къ сердцу.

— Неужели вы дйствительно снова хотли отправиться въ школу?

— Я дйствительно чувствую, что я воплощенное невжество и что лучше было бы докончить образованіе, пока я еще достаточно молода, чтобъ учиться.

— Дафна, если бы знанія всхъ двушекъ въ свт соединилось въ вашей маленькой, золотой головк, вы не могли бы быть боле очаровательной, чмъ теперь.

— Я даже думаю, что результатъ былъ бы совсмъ противный, но, пожалуй, это было бы полезне. Я могла бы учить въ школ для бдныхъ или, какимъ бы то ни было другимъ способомъ, помогать людямъ, но кататься на лодк, играть на билліард и въ крокетъ, не правда ли, это ужасно безплодная жизнь?

— Если бы не было птицъ и бабочекъ и многихъ другихъ безполезныхъ, но прелестныхъ вещей, свтъ былъ бы вдвое хуже, чмъ теперь, Дафна.

— О! вы длаетесь также поэтичны, какъ мистеръ Вегъ, а мн пора спать, отвчала она, тронутая его добротой. Спокойной ночи, Эдгаръ, вы всегда добры ко мн, я всегда буду васъ любить, сказала она.

— Всегда будете любить меня?..

— Да, я надюсь.

— Дафна, вы все еще думаете, что предпочли бы лучше имть братомъ меня, чмъ Джеральда Горинга?

— Да, въ тысячу разъ лучше.

— Однако, онъ замчательно любезный человкъ, добръ ко всмъ, великодушенъ до излишества.

— Человкъ, имющій милліонъ, не можетъ быть великодушенъ, онъ не можетъ ничего длать въ ущербъ себ. Великодушіе, не правда ли, подразумваетъ подъ собою самоотверженіе. Съ вашей стороны, было великодушно вставать въ Гауксъярд въ шесть часовъ, чтобъ учить меня грести.

— Я вставалъ бы еще раньше, если бы это вамъ нравилось и не считалъ бы за жертву, серьезно отвчалъ Эдгаръ.

— Я въ этомъ уврена, чистосердечно отвчала Дафна.

Она была такъ глубоко убждена, что онъ никогда не перестанетъ любить Магдалину и будетъ вчно вренъ своей первой, неудачной привязанности, что ни слова, ни тонъ его, ни взгляды, впрочемъ, достаточно выразительные, не заставляли ее предполагать, чтобъ онъ могъ глядть на нее иначе, какъ на сестру.

— Скажите мн, что вы думаете о Горинг теперь, когда уже имли достаточно времени составить о немъ мнніе?

— Я думаю, что онъ любитъ Лину, и это все, что я хочу о немъ знать, ршительно отвчала Дафна.

— А считаете ли вы его достойнымъ ее?

— О! это пустой вопросъ!.. На свт нтъ человка, кром короля Артура, котораго я считала бы вполн достойнымъ моей сестры Магдалины, но прахъ Артура покоится въ аббатств Гладстонбюри, поэтому, я думаю, что мистеръ Горингъ не хуже другихъ. Я надюсь, что Лина будетъ управлять имъ для своего благополучія, также какъ и для его.

— Вы, значитъ, считаете его слабымъ?

— Я считаю его эгоистомъ, а эгоисты всегда слабые люди. Не правда ли? Посмотрите, Гладстонъ человкъ громадной энергіи,— мистеръ Лимптонъ новый членъ парламента, здившій посмотрть на него, описалъ намъ Гладстона въ его кабинет,— Гладстонъ говоритъ и живетъ такъ просто, какъ никто.

— Дафна, я думалъ, что вы тори.

— Да, вы не ошиблись, но я могу восхищаться, человкомъ, хотя и не одобряю его политики. Вотъ такого человка я желала бы видть мужемъ Лины, человка, не имющаго ни одной эгоистичной мысли, человка желзнаго характера.

— Но не думаете ли вы, что подобный неэгоистичный человкъ можетъ требовать отъ другихъ много самоотверженія?

— А вы думаете, что Лина создана для того, чтобъ провести всю жизнь между оранжереей и гостиной?.. Но, я думаю, что она будетъ счастлива въ аббатств Горингъ. Она любитъ спокойную жизнь съ людьми, которыхъ она любитъ, что же касается эгоизма мистера Горинга, то онъ будетъ мало ее трогать, она прошла въ этомъ отношеніи прекрасную школу у отца.

— Дафна, хорошо ли, что вы говорите такимъ образомъ о вашемъ отц? съ упрекомъ сказалъ Эдгаръ.

Онъ былъ оскорбленъ ея тономъ, такъ какъ желалъ видть въ ней совершеннйшую женщину, а въ будущемъ совершеннйшую жену.

— Разв вы хотли бы чтобъ я лицемрила?

— Нтъ, Дафна, но, мн кажется, что, если вы не желаете говорить хорошо о сэр Вернон, то лучше было бы ничего не говорить.

— На будущее время я буду нма изъ уваженія къ мистеру Тёрчилю, но какъ хорошо было бы имть друга, которому можно было бы говорить все, прибавила она лукавымъ тономъ.

— О! прошу васъ, довряйте мн во всемъ!

— Не могу, если вы начинаете читать нравоученія. Я чувствую отвращеніе къ людямъ, которые все говорятъ въ мою пользу. Такова тетя Рода, она никогда не перестаетъ читать мн нотаціи для моей пользы, а я никогда не чувствую себя хуже, какъ посл ея проповдей. Теперь я положительно должна проститься, не забывайте, что завтра вы приглашены къ ректору на обдъ.

— Разв вы съ Диной не подете?

— Нтъ, подемъ и мистеръ Горингъ тоже. Это будетъ настоящее семейное торжество, папа тоже приглашенъ, но я ласкаю себя смутною надеждою, что онъ будетъ въ дурномъ расположеніи духа и останется дома. Простите меня, прибавила она, длая ему церемонный реверансъ. Мой почтенный батюшка приглашенъ и его дти должны считать себя счастливыми всюду, гд онъ съ ними. Не правда ли, вы предпочитаете подобный языкъ? прибавила она, бросившись бгомъ къ маленькой, стеклянной двери на другомъ конц терассы.

Эдгаръ бросился за нею, чтобъ открыть ей дверь, но она летла, какъ Аталанта, а по дорог не было никого, кто бы могъ развлечь ее золотымъ яблокомъ. Она захлопнула за собою дверь, какъ разъ въ ту минуту, когда къ ней подбжалъ Эдгаръ. Она, улыбаясь, пожелала ему, сквозь стекло, покойной ночи.

Онъ постоялъ, глядя ей вслдъ, затмъ закурилъ папиросу, чтобъ пройтись по террасс, прежде чмъ идти прощаться.

— Какъ она добра, какъ прелестна! думалъ онъ. А какъ она мн довряетъ!.. Ея душа также чиста, какъ рка, въ которой можно различить на дн всякую песчинку.

ГЛАВА XII.
Они спшили въ обду.

Планъ мистера Макъ-Клоски относительно постройки новыхъ оранжерей въ аббатств Горингъ былъ такъ обширенъ, что требовалъ большихъ совщаній съ архитекторомъ и строителемъ, прежде чмъ можно было приступить къ работамъ.

Старшій садовникъ Саутъ-Гиля желалъ, чтобы ему было передано главное руководство всмъ дломъ и широкое полномочіе въ выбор необходимыхъ людей.

— Если вы позволите мн, мистеръ Горингъ, объяснить планъ постройки, то въ архитектор не будетъ надобности, говорилъ скромный шотландецъ. Архитекторы умютъ строить храмы и пантеоны, но нтъ ни одного, который сумлъ бы составить хорошій планъ оранжереи или построить теплицу, въ которой было бы достаточно тепло въ втряную погоду. Архитекторы очень хороши для фасадовъ клубовъ, общественныхъ построекъ и тому подобныхъ вещей. Но если вы доврите постройку вашихъ новыхъ оранжерей архитектору, то я готовъ поклясться, что я не найду мста, куда сажать цвты. Если вы дадите мн свободу…

— Вы очень бодры, мистеръ Макъ-Клоски, отвчалъ Джеральдъ, но мой отецъ былъ вполн практическій человкъ, и, сколько я полагаю, достаточно зналъ строительное искусство, а тмъ не мене, когда строилъ у себя что нибудь, постоянно бралъ архитектора, и я думаю послдовать его примру.

— Очень хорошо, сэръ. Какъ вамъ угодно. Но построить оранжерею для орхидей вещь не легкая. Ея наружность, можетъ быть также хороша, какъ церковь Св. Петра въ Рим, но орхидеи все-таки не будутъ рости, и для этого вы хотите пригласить практика.

— Да, я приглашу практика, мистеръ Макъ-Клоски, будьте въ этомъ уврены, съ невозмутимымъ спокойствіемъ отвчалъ Джеральдъ, тогда какъ шотландецъ смотрлъ изъ подлобья.

Утро предъ поздкой на семейный обдъ мистрисъ Ферерсъ, было посвящено архитектору, который пріхалъ въ аббатство прямо изъ Лондона, онъ былъ приглашенъ къ завтраку, на которомъ должна была присутствовать и Дина. Поэтому Дафна могла провести въ уединеніи цлый день въ Саутъ-Гил, такъ какъ Эдгаръ не имлъ никакого повода пріхать къ ней.

Кром того, мистеръ Тёрчиль ршилъ самъ собою, что человкъ долженъ отдавать часть своего времени своей матери и самому живописному дому во всей стран. Поэтому, хотя мысли его летали вокругъ Саутъ-Гиля, онъ, тмъ не мене, ршился провести день дома, осматривая свои ружья, занимаясь писаніемъ писемъ и поминутно входя и выходя изъ будуара своей матери.

Мистриссъ Тёрчиль также была приглашена на семейный обдъ къ ректору. Она приняла приглашеніе, хотя не особенно любила здить по гостямъ.

— Я надюсь, она вамъ понравится, матушка, сказалъ Эдгаръ, стоя предъ окномъ, съ ружьемъ въ одной рук и съ намасленной тряпкой въ другой.

— Понравится мн? повторила мистриссъ Тёрчиль, съ удивленіемъ поднимая свои голубые глаза отъ работы на сына. Она лучшая двушка въ мір, какую я только знаю и я готова была бы пожертвовать десятью годами жизни, чтобъ видть ее твоей женой.

Эти слова были очень пріятны для Эдгара, но онъ говорилъ про Дафну, тогда какъ мистриссъ Тёрчиль думала о Магдалин.

— Я на это не согласенъ, матушка, смясь сказалъ онъ. Я слишкомъ васъ люблю, чтобъ жертвовать хотя бы однимъ годомъ вашей жизни. Но теперь я говорилъ не о Магдалин. Я уже давно знаю, насколько она вамъ нравится, я говорилъ о маленькой Дафн, которой вы не видали съ тхъ поръ, какъ она пріхала изъ французскаго пансіона.

— Изъ французскаго пансіона? вскричала мистриссъ Тёрчиль. Я ненавижу даже мысль объ этихъ заграничныхъ школахъ, настоящихъ іезуитскихъ пансіонахъ, въ которыхъ двушекъ возятъ въ оперу и въ театръ и учатъ ихъ утонченнымъ манерамъ, продолжала почтенная матрона, мысли которой объ этомъ предмет были крайне спутаны. Отчего сэръ Вернонъ не отдалъ ея къ мистриссъ Томпіонъ въ Лимингтонъ? это почтенный пансіонъ: хорошіе евангелистическіе принципы, отдльныя спальни и настоящій англійскій столъ. Я надюсь, что французскій пансіонъ не испортилъ Дафны. Она была прелестной двочкой, съ свтлыми волосами, сколько я помню, но у нея всегда были немного дикія манеры, она была всегда слишкомъ жива для меня.

— Она была такъ молода, матушка. Когда вы видли ее въ послдній разъ, ей было только еще пятнадцать лтъ.

— Да, я надюсь, что французскія гувернантки не испортили ея манеры, совершенно равнодушно сказала мистриссъ Тёрчиль.

— О! матушка! она лучшая двушка, которая когда либо существовала. Она такъ естественна, такъ оригинальна, такъ откровенна…

— Ты хочешь, кажется, сказать, что она немного болтлива? сказала мистриссъ Тёрчиль, которая, не смотря на то, что была добрйшей женщиной въ свт, тмъ не мене, была немного сурова въ своихъ приговорахъ. Я ненавижу въ женщинахъ болтливость. Надюсь, что она достаточно образована и трудолюбива? Лнь величайшій порокъ ныншнихъ молодыхъ двушекъ.

Эдгаръ Тёрчиль сдлалъ видъ, какъ будто не слышалъ послдняго замчанія.

— Надюсь, что она получила достаточное образованіе, продолжала мистриссъ Тёрчиль, играетъ, поетъ и рисуетъ?

— Да… да… Впрочемъ, я наврное не знаю-относительно рисованія, прибавилъ Эдгаръ, совершенно забывъ виднные имъ опыты картинъ Дафны, но за то она очень любитъ чтеніе. Вы удивитесь, когда узнаете, сколько она знаетъ стиховъ.

— Это должно быть не трудно, возразила мистриссъ Тёрчиль. Моя мать и отецъ не одобряли стиховъ и, когда мы были двушками, миссъ Томпіонъ не позволяла намъ читать другихъ поэтовъ, кром. Купера, Томсона и Уайра. Ты знаешь, миссъ Томпіонъ которая содержитъ пансіонъ племянница этой миссъ Томпіонъ.

— Какъ могу я не знать этого, матушка, когда вы разсказывали мн это, по крайней мр, я думаю, разъ сто, съ нкоторымъ нетерпніемъ проговорилъ сынъ.

— Мой милый Эдгаръ, тебя утомили мои разговоры?

— О нтъ, дорогая матушка! нисколько. Говорите, я съ удовольствіемъ буду слушать, только, я думаю, что до сихъ поръ вы были немного суровы къ Дафн.

— Какъ могла я быть къ ней сурова, когда я не видала ее послдніе три года… О! какимъ маленькимъ мстечкомъ былъ Лимингтонъ въ мое время, продолжала мистриссъ Тёрчиль, нечувствительно переходя опять къ днямъ своей молодости. но онъ былъ гораздо лучше. Въ немъ не было тогда богатыхъ прізжихъ изъ Бирмингама, ни прізжихъ изъ Лондона на охоту.

— Это, должно быть, было прелестно, прошепталъ Эдгаръ безъ малйшаго интереса.

— Нельзя сказать, чтобъ это было прелестно, Эдгаръ, но это было аристократично, съ достоинствомъ поправила сына мистриссъ Тёрчиль, слегка наклонивъ голову на правый бокъ и разсматривая свое вязанье.

Она была добрйшей и лучшей изъ матерей, но Эдгаръ въ этомъ случа почувствовалъ, что она была слишкомъ проста и ограниченна въ своихъ идеяхъ. Деревенская жизнь иметъ свои неудобства и жизнь, въ дсоторой дни однообразно смняютъ одни другіе, способна оказать свое вліяніе даже на сильные умы. Эдгаръ думалъ, что мистриссъ Тёрчиль могла бы боле интересоваться Дафной.

— Она придетъ въ восторгъ отъ нея, когда ее увидитъ, думалъ онъ про себя. Разв можетъ кто либо не поддаться вліянію ея прелестей?

Посл этого, продолжая держать въ рукахъ свое ружье, онъ пошелъ въ другой конецъ большаго, стараго дома, дйствительно стариннаго, а не построеннаго только на старинный манеръ.

Эдгаръ не промнялъ бы свой Гауксъярдъ и его трехсотлтнюю древность на аббатство Горингъ, съ придачею милліона. Домъ и окружавшія его земли принадлежали его семейству съ незапамятныхъ временъ. Традиціонный герой, отъ котораго происходили Тёрчили, былъ простымъ крестьяниномъ, имвшимъ всего нсколько ярдовъ земли. Одной изъ его обязанностей было воспитаніе королевскихъ соколовъ и Эдгару нравилось, что родоначальникъ его семьи былъ сокольничій, и это званіе пріобртало въ глазахъ его особенную важность, видимое въ дали трехъ столтій. Эдгаръ также гордился Тёрчилемъ сокольничимъ, какъ Тёрчилемъ шерифомъ, и Тёрчиль сокольничій, имвшій нсколько акровъ земли, казался ему такимъ же знаменитымъ родоначальникомъ, какъ Адамъ, Парисъ или Давидъ. Въ большомъ ряду Тёрчилей, останки которыхъ покоились въ склеп Гауксъярдской церкви, было много такихъ, которые отличились на пол брани, въ духовной и юридической карьер, были люди, которые сражались на суш и на мор, которые имли большое значеніе въ государств и управляли имъ на пользу короля и народа. Но большая часть Тёрчилей были деревенскіе сквайры, какъ Эдгаръ и его отецъ, люди, которые обработывали свою землю и жили на ней, которые не имли никакихъ стремленій и интересовъ вн родной земли.

Гауксъярдъ былъ большой, четырехугольный домъ, окруженный большимъ садомъ, происхожденіе котораго считается съ семьнадцатаго столтія и въ которомъ не было ни одного цвтка, который не росъ бы еще во времена лорда Бэкона. Это была страсть Тёрчилей. Вс нововведенія позднйшей культуры помщались въ другой половин сада, сзади дома.

Мистриссъ Тёрчиль также любила Гауксъярдъ, какъ и самъ Эдгаръ, но источники ея любви были совсмъ другіе. Эдгаръ гордился мстомъ своего рожденія, мать же его смотрла на Гауксъярдъ съ точки зрнія хорошей хозяйки и въ тоже время, будучи воспитана въ большомъ город, находила, что Гауксъярдъ далеко не удобенъ и что его древность совсмъ не можетъ служить ему въ похвалу. Ея величайшимъ наслажденіемъ было содержать домъ въ порядк и ея прислуга была доведена до возможной степени совершенства, нигд комнаты, посуда и серебро не были такъ чисты и свтлы, какъ у мистриссъ Тёрчиль, нигд стекла въ окнахъ не были такъ прозрачны, нигд блье такъ не блестло, какъ у нея.

Мистриссъ Тёрчиль жила во все это, когда она бывала въ Лондон, она длалась несчастной при одной мысли о томъ, что Джемсъ или Мери оставятъ открытыми окна и отъ сырости что нибудь испортится.

Эдгаръ любилъ проводить время въ цвточномъ саду, среди старинныхъ аллей и махровыхъ розъ, оживленныхъ краснымъ гераніумомъ, окруженныхъ геліотропами и другими пахучими цвтами. Въ этотъ день онъ задумчиво обходилъ свои владнія, думая, будутъ ли они достаточно хороши для Дафны.

Садъ казался ему несчастнымъ въ сравненіи съ садомъ Саутъ-Гиля, имвшимъ столько живописныхъ мстъ, великолпную терассу, и множество различныхъ бесдокъ.

— То, что онъ мн нравится, еще не причина, чтобъ онъ нравился и ей, думалъ онъ. Я боюсь, что тутъ мало романическаго или живописнаго. Я радъ, что она любитъ воду.

Такимъ образомъ, Эдгаръ провелъ въ саду нсколько часовъ, куря сигару или разговаривая съ садовниками, пока, наконецъ, на часахъ не пробило пять.

— Это часъ, когда мать пьетъ чай, подумалъ онъ. Я пойду и выпью съ ней чашку.

Отправляться обдать въ гости было для мистриссъ Тёрчиль тяжелымъ долгомъ, она смотрла на него серьезне и торжественне, чмъ нкоторыя молодыя леди смотрятъ на замужество.

Не смотря на то, что обдъ предполагался совершенно безцеремонный и дружественный, устроенный подъ впечатлніемъ минуты, она была страшно озабочена. Предъ завтракомъ она провела у себя въ спальн цлый часъ, обсуждая со своей горничной, Деборой, какое платье пойдетъ и какое нтъ къ этому случаю, при этомъ были вынуты и осмотрны вс ея обденныя платья и, наконецъ, окончательное ршеніе было сдлано въ пользу чернаго — бархатнаго, атласнаго или шелковаго. У митриссъ Тёрчиль было гораздо боле платьевъ, чмъ ей было нужно.

— Я предпочитаю себя въ черномъ, сказала она, бросивъ взглядъ на свое собственное изображеніе въ зеркал.

— Я нахожу, миледи, что мн лучше всего въ бархатномъ, отвчала Дебора.

Вскор посл вечерняго чая мистриссъ Тёрчиль приступила къ важному и торжественному одванію. Экипажъ было приказано приготовить къ четверти восьмаго, такъ какъ до дома ректора зды было полчаса.

Въ семь часовъ мистриссъ Тёрчиль уже сидла въ большой зал, во всемъ достоинств своего бархатнаго платья, атласной шляпы и наслдственныхъ аметистовъ, считавшихся лучшими посл тхъ, которыми нкогда обладалъ Георгъ III, и въ желтой индійской шали.

Мистриссъ Тёрчиль была очень полная женщина, съ розовымъ цвтомъ лица, съ большими, голубыми глазами, блыми зубами и густыми, темными волосами, въ которыхъ едва виднлись сдыя нити.

Эдгаръ стоялъ предъ открытымъ окномъ, точно также какъ и утромъ, только безъ ружья, совершенно не зная, что длать въ теченіе пятнадцати минутъ, которыя оставалось ждать до тхъ поръ, пока самый аккуратный изъ кучеровъ подъдетъ съ экипажемъ къ дверямъ дома. Газеты лежали не раскрытыя на стол, но Эдгаръ питалъ очень мало интереса къ благополучію народовъ или даже къ послднему таинственному убійству въ Уайтчепел.

— Кажется, шляпка надта у меня прямо? съ безпокойствомъ спросила мистриссъ Тёрчиль.

— Разв можетъ быть иначе, матушка, когда у васъ есть Дебора и ваше зеркало и вы еще ни разу въ жизни не одвались наскоро.

— Я терпть не могу спшить, Эдгаръ. Это мой принципъ. Но я никогда не бываю уврена, прямо ли сидитъ на мн шляпка. Я боюсь, что Дебора плохо видитъ и что зеркало можетъ показывать неврно. Я хотла бы, чтобъ ты посмотрлъ, Эдгаръ, если это для тебя не очень трудно.

Это было сказано тономъ упрека и сынъ поспшилъ повернуться отъ окна.

— Дорогая матушка, вскричалъ онъ, на мой взглядъ, который можетъ быть не лучше взгляда Деборы, то, что называется шляпкой, сидитъ у васъ на голов математически врно. Но вотъ и Добсонъ съ экипажемъ. Идемте, матушка.

Онъ подалъ матери руку, усадилъ ее въ большое ландо на заднее мсто, а самъ слъ напротивъ.

— Какой у тебя счастливый видъ, Эдгаръ, сказала мистриссъ Тёрчиль, удивляясь его необычайной веселости. Право, можно подумать, что для тебя большое удовольствіе обдать вн дома. Теперь я уврена, жалобно прибавила она, что ты не будешь часто обдать дома.

— Обдами ректора не слдуетъ пренебрегать, матушка. Мистриссъ Ферерсъ отличная хозяйка и длаетъ все прекрасно.

— Но меня удивляетъ, что теб доставляетъ удовольствіе обдать вмст съ Магдалиной и мистеромъ Горингомъ и вообще бывать у нихъ такъ часто, сказала мистриссъ Тёрчиль, которая еще не совсмъ простила Магдалин отказъ ея сыну.

Это одно изъ неудобствъ длать мать своей повренной. У матерей въ этихъ случаяхъ бываетъ всегда удивительная память.

— Нельзя же мн умереть отъ отчаянія изъ-за женщины возразилъ Эдгаръ, и кажется, въ послднее время, я вообще не похожъ на человка въ отчаяніи. Что же касается отказа Магдалины, то вамъ пора забыть его.

— Я была бы очень печальна видть тебя несчастнымъ, Эдгаръ, но я никогда не буду любить ни одну женщину такъ, какъ любила бы Магдалину, если бы она стала твоей женой.

— Не говорите этого, матушка. Это слишкомъ обидно для будущей мистриссъ Тёрчиль.

Это были странныя слова отъ молодаго человка, который, полгода тому назадъ, говорилъ, что онъ никогда не женится.

Но можетъ быть это была просто шутка со стороны Эдгара? Мистриссъ Тёрчиль слдовала примру всхъ матерей и считала своего сына особенно насмшливымъ молодымъ человкомъ.

Какимъ прелестнымъ, настоящимъ аркадскимъ убжищемъ выглядлъ въ этотъ лтній вечеръ домъ ректора, какъ пріятно смшивался запахъ жаренаго мяса съ благоуханіемъ цвтовъ.

Гости ходили изъ гостиной въ садъ чрезъ большія французскія окна, которыя, нельзя сказать, чтобъ украшали наружный видъ дома, но за то были очень удобны для сообщеній между гостиной и садомъ.

Мистриссъ Ферерсъ и Магдалина сидли на веранд, Дафна стояла невдалек на трав, разговаривая съ ректоромъ и мистеромъ Горингомъ. Они разговаривали съ сильнымъ оживленіемъ.

Только что пріхавшій Эдгаръ только и мечталъ, какъ бы скоре соединиться съ этой группой. Онъ почтительно пожалъ руки сидвшимъ на веранд дамамъ, подвелъ свою мать къ буковому стулу, который, она сильно боялась, долженъ былъ отпечататься на ея бархатномъ плать, и сейчасъ же поспшилъ къ Дафн.

— Эдгаръ, вскричала она, когда онъ подошелъ къ ней, видали ли вы подобное невжество!

— Кто виновный? спросилъ Эдгаръ и что онъ сдлалъ?

— Мистеръ Горингъ никогда не видалъ коттеджа Анны Гэтэвай.

— Я даже думаю, что онъ никогда не зналъ, кто была Анна Гэтэвай, пока мы не сказали ему этого, прибавилъ съ тонкимъ смхомъ ректоръ, а между тмъ, юнъ здилъ и ходилъ чрезъ Шоттери сотни разъ и никогда не остановился посмотрть на коттеджъ, гд Шекспиръ, величайшій геній всего свта, ухаживалъ и объяснялся въ любви своей жен.

— Я слышалъ, что, напротивъ, она ухаживала и объяснялась ему въ любви, возразилъ Джеральдъ. Она была достаточно стара для того, чтобъ ухаживать за нею?

— О! ужасъ, вскричала Дафна. Узнайте же, что американцы перезжаютъ Атлантическій океанъ, длаютъ тысячу миль по втру и волнамъ, не боясь морской болзни, чтобъ посмотрть Стратфордъ, Шоттери и Уильмкотъ и Сниттерфильдъ.

— Я ничему не удивляюсь со стороны янки, отвчалъ Джеральдъ, нисколько не тронутый этимъ упрекомъ. Но что это за Уильмкотъ? Сниттерфильдъ? Это юамыя скучнйшія мстечки, которыя я когда либо видлъ.

— Слыхано ли подобное невжество! вскричала Дафна, и еще отъ англичанина. Вы не достойны чести, родиться и вырости въ стран Шекспира. Джонъ Шекспиръ родился въ Сниттерфильд, а Мери Арденъ жила съ отцемъ въ Уильмкот, тамъ онъухаживалъ за ней.

— Джонъ и Мери, это, вроятно, дальніе родственники поэта? спросилъ Джеральдъ.

— Это возмутительно! вскричала Дафна, и вмст съ тмъ постыдно, постыдно!

— Его надо наказать за невжество, дйствительное оно или притворное, вскричалъ Эдгаръ. Подемте завтра утромъ въ Стратфордъ, затмъ продемъ въ Шоттери и заставимъ его подарить новое платье старух, которая смотритъ за коттеджемъ.

— Новое платье!?.. вскричала Дафна. Нтъ, онъ долженъ подарить ей шаль, прекрасную ирландскую, темную шаль.

— Я готовъ подарить ей все, что вамъ угодно, если только вы не будете мучить меня Шекспиромъ. Я терпть не могу никакихъ древностей. Прозжая чрезъ Франкфуртъ, я не пошелъ посмотрть на домъ, гд родился Гете.

— Вы желаете быть оригинальнымъ? спросилъ ректоръ. Рода, милая моя, продолжалъ онъ, бросивъ взглядъ на часы, вс наши друзья собрались, а Тоддъ необыкновенно аккуратна.

Мистриссъ Ферерсъ, Лина и мистриссъ Тёрчиль встали, чтобъ соединиться съ остальными.

Почтенная матрона глядла на Дафну боле съ удивленіемъ, чмъ съ восхищеніемъ. Нтъ сомннія, она была хороша собою. Мистриссъ Тёрчиль никогда не видала боле прозрачнаго цвта лица, боле красивыхъ глазъ, но живость ея манеръ пугала неподвижную британскую матрону.

— Дафна, сказалъ Эдгаръ, я надюсь, что вы не забыли моей матери. Матушка,— это Дафна.

Мистриссъ Тёрчиль сдлала назадъ два шага и сдлала низкій, граціозный реверансъ, какимъ научилъ ее въ Лимингтон танцмейстеръ-французъ, тридцать пять лтъ тому назадъ. Посл этого реверанса она протянула руку и позволила Дафн пожать ея.

— Идемте, мистриссъ Тёрчиль, сказалъ ректоръ, подавая ей руку. Горингъ, ведите миссъ Лауфордъ. Тёрчиль позаботится о моей жен, а Дафна, прибавилъ онъ, улыбаясь на хорошенькое личико и стройную фигуру въ бломъ кисейномъ плать, возьметъ мою другую руку и сядетъ около меня съ лвой стороны. Я надюсь, что мы съ ней подружимся, въ особенности теперь, когда я узналъ, что она такъ любитъ Шекспира.

— Я боюсь, что я лучше знаю монологи Гамлета, чмъ мой долгъ относительно ближнихъ, сказала Дафна по дорог въ столовую, припоминая строгость ректора, когда она плохо знала свой катихизисъ.

Мистриссъ Ферерсъ, сидвшая по другую сторону продолговатаго стола, могла отлично наблюдать за маневрами своего супруга изъ за вазъ съ розами и десертомъ. Она съ огорченіемъ видла, что онъ все время промежутковъ между кушаньями посвящалъ Дафн, какъ будто забывъ совсмъ о существованіи мистриссъ Тёрчиль.

Съ другой стороны и Эдгаръ не лучше велъ себя относительно мистриссъ Ферерсъ, такъ какъ съ той минуты, какъ онъ разстался съ Дафной, онъ, казалось, потерялъ всякую способность разговаривать. Изъ разспросовъ Роды относительно музыки, картинъ, которыя онъ видлъ въ послднее свое путешествіе въ Лондонъ, онъ вывелъ то заключеніе, что она, не видвъ ихъ, знаетъ ихъ больше, чмъ онъ.

— Что вы думаете о ландшафтахъ Миле? спросила она.

— Разв тамъ были ландшафты Миле? я думалъ, что онъ портретистъ.

Онъ глядлъ на Роду отчаяннымъ взглядомъ, но сна продолжала разговоръ.

— А картину Фрита, надюсь, вы видли?

— Нтъ, отвчалъ онъ, но я видлъ людей, которые на нее глядли. Кажется, она великолпна. Предъ нею была поставлена ршетка и полисмэны пропускали за нее публику. Моя мать была въ восторг. Она и другія леди наступали другъ другу на платья, спша увидть картину. Я полагаю, что дло дошло бы до ссоры, если бы предъ ними не стоялъ полисмэнъ.

— А картина миссъ Томпіонъ также была тамъ?

— Да, предъ ней также была толпа. Эти картины наиболе понравились моей матери. Я полагаю, что чмъ больше толкотня передъ картиной, тмъ больше она нравится.

Джеральдъ и Магдалина сидли рядомъ и были счастливы, какъ будто были въ раю. Весь свтъ могъ бы слышать ихъ разговоръ, такъ какъ въ немъ не было никакихъ тайнъ, но имъ казалось, что они одни въ мір и до такой степени далеки отъ всего, какъ будто на Венер. Для этой пары мистриссъ Тоддъ могла испортить вс кушанья, могла сдлать паштетъ тяжеле пудинга, замнить ваниль въ суфле перцемъ, и они бы ничего не замтили.

А какъ пріятно было посл обда перейти въ прохладный садъ, оставивъ Эдгара съ ректоромъ за шамбертеномъ.

Дафна посл обда сидла въ гостиной, разговаривая съ двумя матронами, тетей Родой, наклонной къ наставленіямъ и мистриссъ Тёрчиль — ко сну, въ особенности посл хорошаго обда, когда она чувствовала нкоторую неловкость въ томъ мст, гд бархатный кушакъ стягивалъ ея талію.

Эдгаръ поспшилъ отдлаться отъ ректора, какъ только могъ сдлать это, не нарушая приличія, и прямо направился къ матери.

— Ну что, матушка, вы разговаривали съ Дафной? спросилъ онъ. Я надюсь вы пригласили ее пріхать въ Гауксъярдъ?

Мистриссъ Тёрчиль пробудилась отъ полудремоты, тогда какъ въ кушак раздался легкій крахъ.

— Я буду очень рада, если Магдалина привезетъ ко мн какъ нибудь свою сестру, сказала она, не обращаясь ни къ кому въ особенности.

— Привезетъ какъ нибудь?.. Что за приглашеніе! вскричалъ Эдгаръ. Что сдлалось, матушка, съ вашимъ гостепріимствомъ? Я желалъ бы, чтобъ Дафна пріхала и осталась у насъ, ходила съ вами по дому и… и привыкла къ нему.

Привыкнуть къ дому? Къ чему должна была Дафна привыкнуть къ дому?

Мистриссъ Тёрчиль почувствовала неожиданный уколъ въ сердце, нчто большее сравнительно съ обыкновенными послобденными страданіями. Неужели Эдгаръ, ея дорогой Эдгаръ, могъ прельститься такимъ существомъ, почти пансіонеркой?

Сама Дафна сидла въ это время въ кресл у открытаго окна и глядла на Эдгара дружескимъ взглядомъ своихъ прелестныхъ глазъ, въ которыхъ не загорался огонь, когда она глядла на него.

ГЛАВА XIII.
Я стараюсь ему нравиться всми силами души.

На слдующій день посл семейнаго обда погодабыла отвратительная, поэтому путешествіе въ Шоттери, предложенное Эдгаромъ Тёрчилемъ и поддержанное Дафною, было отложено на безконечное время.

Чудное, жаркое лто приближалось къ концу. Хлбъ желтлъ, повсюду на поляхъ виднлись рабочіе. Лсъ началъ принимать темнозеленый оттнокъ, предвстникъ начала конца.

Дня сестеръ въ Саутъ-Гил, для Джеральда Горинга и Эдгара Тёрчиля іюль и августъ были однимъ длиннымъ праздникомъ. Вся жизнь этихъ молодыхъ людей, казалось, была посвящена на удовольствія. Изъ всхъ ихъ, можетъ быть, одна Магдалина сознавала, что у всякаго человка должны быть свои обязанности.

Эдгаръ былъ нжнымъ сыномъ, хорошимъ хозяиномъ относительно своихъ слугъ и фермеровъ, но ему никогда не случалось жертвовать своими собственными наклонностями для блага другихъ и онъ никогда не занимался самыми серьезными вопросами дня. Для него было совершенно все равно, хорошо ли живутъ и дятъ люди рабочаго класса до тхъ поръ, пока у его собственныхъ фермеровъ были хорошіе котеджи и они пользовались благосостояніемъ. Для него было ршительно все равно, что на свт существуетъ множество еретиковъ, евреевъ, неврующихъ, пока онъ имлъ возможность каждое воскресенье собираться вмст съ своими фермерами въ старинную церковь. Его жизнь текла заведеннымъ порядкомъ, въ ограниченномъ кружк. Онъ былъ добрымъ человкомъ, но онъ никогда не читалъ новйшаго евангелія Томаса Карлейля и не зналъ, что каждый человкъ долженъ, такъ или иначе, трудиться на пользу ближнихъ и сдлать что нибудь для того времени, въ которое онъ живетъ. Онъ былъ настолько честенъ и порядоченъ, что если бы ему дали понять всю безплодность его жизни, то онъ былъ бы способенъ взять посохъ и идти странствовать, какъ пиллигримъ, но, такъ какъ никто не сдлалъ ему подобнаго открытія, то онъ пользовался развлеченіями, какъ школьникъ во время вакацій, и не имлъ ни малйшаго понятія о томъ, что ему можно сдлать такой же упрекъ, какъ лукавому рабу, зарывшему свой талантъ въ землю.

Въ это теплое лто онъ былъ настолько близокъ къ счастію, насколько смертный можетъ надяться, большую часть своего времени онъ проводилъ съ Дафной, а Дафна всегда была восхитительна. Правда, она была также измнчива, какъ легкій іюньскій втерокъ, и бывали дни, когда она обходилась съ нимъ безжалостно, но онъ предпочиталъ ея неудовольствіе улыбкамъ и ласкамъ всхъ другихъ женщинъ. Она была прелестна, какъ Хлоя, кокетлива, какъ Глицера, хороша, какъ Лидія. Въ ней одной заключалось полдюжины двушекъ. Иногда она встрчала его такой нжной улыбкой, что онъ былъ увренъ въ ея любви, а на слдующій день отворачивалась отъ него съ гнвнымъ нетерпніемъ, какъ будто одно его присутствіе было для нея несносно, но онъ переносилъ все это. Быть ея рабомъ было для него счастіемъ.

Онъ выучилъ наизусть всего Шекспира. Его красавица могла потребовать отъ него въ одинъ прекрасный день и онъ имлъ бы возможность сказать ей все.

Правда, она много измнилась съ тхъ поръ, какъ они завтракали вмст въ лодочномъ сара. Она была далеко не такъ ровна въ обращеніи, какъ тогда, она сдлалась гораздо капризне и требовательне.

Эдгаръ съ огорченіемъ и не безъ удивленія наблюдалъ эту перемну, но даже въ глубин своей души не порицалъ ее, и всякій ея поступокъ находилъ у него извиненіе. Можетъ быть, причиной этому было дурное здоровье, можетъ быть, она была жертвою сильной головной боли, которую геройски скрывала отъ своихъ друзей, хотя ея свжій и здоровый видъ противорчилъ этому предположенію. Можетъ быть, на нее имла вліяніе погода. Кто можетъ быть спокоенъ, когда температура доходитъ въ тни до девятнадцати градусовъ?

— Къ тому же, мы сами ее портимъ, заключалъ Эдгаръ свои соображенія. Она такъ очаровательна, что никто не можетъ не баловать ее. Сама Магдалина исполняютъ вс ея желанія. Я теряюсь предъ нею, какъ идіотъ, и даже самъ Горингъ, не смотря на свой покровительственный видъ, также легко ее слушается, какъ и мы вс. Если бы обращались съ нею благоразумне, она была бы совершенствомъ! Но даже ея недостатки очаровательны.

Это лто было или, по крайней мр, казалось для всхъ въ Саутъ-Гил счастливйшимъ, два мсяца продолжалась великолпная погода, два мсяца пикники, прогулки, катанья въ лодк, игра въ крокетъ, питье чая, поздки изъ Саутъ-Гиля въ аббатство Горингъ смняли другъ друга, но надо сказать, что постройка оранжерей, на которыя здили смотрть, подвигалась страшно медленно.

Съ тхъ поръ, какъ пріхалъ Джеральдъ, Датна старалась быть на второмъ план. Она старалась всегда держаться въ сторон отъ влюбленныхъ, но Магдалина не соглашалась на это.

— Ты должна принимать участіе во всхъ нашихъ развлеченіяхъ, слышать вс наши планы, моя дорогая, говорила она сестр въ одинъ прекрасный день. Я никогда не думала, чтобъ мы съ тобой могли сдлаться другъ другу чужими отъ того, что вернулся Джеральдъ. Неужели ты думаешь, что мое сердце недостаточно велико для того, чтобъ вы оба не могли помститься?

— Я это знаю, Лина, но я думаю, что мистеръ Горингъ желалъ бы, чтобъ ты принадлежала ему одному. Не станетъ ли онъ смотрть на меня, какъ на несносное существо, если я буду проводить съ вами чрезъ-чуръ много времени? Вы сдлаете лучше, если будете оставлять меня дома, гд я всегда найду себ развлеченіе, или катаясь на лодк, или играя въ мячикъ съ Гольди, который гораздо умне многихъ людей.

Но Магдалина не могла согласиться на это. Ея любовь къ сестр увеличивалась состраданіемъ къ ней, при мысли о той тни, которая омрачала первые годы жизни Дафны, и потому была сильне и крпче обыкновенной сестринской привязанности. Она хотла вознаградить Дафну за все, чего она была лишена, за жестокость матери, бросившей ее въ колыбели, за несправедливость и нелюбовь отца.

Она была счастлива при мысли, что Эдгаръ Тёрчиль, второй, по ея мннію, человкъ въ свт, котораго она оттолкнула, какъ мужа, будетъ со временемъ ея зятемъ. Думая о будущемъ Дафны, вышедшей за любящаго ее человка, Магдалина мало-по-малу пришла къ убжденію, что Эдгаръ будетъ лучшимъ мужемъ для Дафны. Въ его страстной любви къ Дафн не было никакого сомннія, вс въ Саутъ-Гил знали это, исключая, можетъ быть, самой Дафны. Что она любила его, какъ сестра, это было также для всхъ ясно и можно было надяться, что, со временемъ, эта сестринская привязанность, въ благодарность за его преданность, превратится въ боле теплое чувство.

Вслдствіе всего сказаннаго, Дафна принимала участіе во всхъ развлеченіяхъ, а мистеръ Тёрчиль всегда былъ четвертымъ.

Для Джеральда Горинга присутствіе этихъ двухъ людей не казалось непріятнымъ. Живость Дафны забавляла его и, хотя онъ глядлъ на своего друга Тёрчила сверху внизъ, тмъ не мене, онъ по своему любилъ его. Джеральдъ не былъ требовательнымъ влюбленнымъ, онъ смотрлъ на свое счастіе, какъ на совершившійся фактъ. Онъ былъ совершенно увренъ въ любви Магдалины. Никогда ревность не мучила его. Они не знали ни размолвокъ, ни примиренія. Они не ссорились для того, чтобъ насладиться миромъ, для этого не было пищи въ спокойномъ характер Магдалины.

Августъ приходилъ къ концу. На поляхъ царствовало величайшее оживленіе, казавшееся почти праздничнымъ.

Даже маленькій Стратфордъ былъ въ необычномъ волненіи, вслдствіе прихода отряда артиллеріи, и почтальонъ, вмсто того, чтобъ трубить разъ въ день, прозжалъ утромъ и вечеромъ. Въ гостинниц ‘Молодой Лошади’ къ обду постоянно собирался народъ. Кром того, было множество американскихъ туристовъ, осматривавшихъ Стратфордъ и его окрестности, съ путеводителями въ рукахъ, и собиравшихся въ залахъ гостинницы посл завтрака посмотрть на подлинный столъ, за которымъ сидлъ Вашингтонъ Ирвингъ.

Однажды, посл полудня, женихъ, съ невстой не знали, что длать въ этотъ день. Они даже хотли играть на билліард сейчасъ посл перваго завтрака, но Джеральдъ нашелъ, что въ билліардной слишкомъ душно, вслдствіе чего вс четверо: Лина, Джеральдъ, Дафна и Тёрчиль, отправились въ садъ.

— Что за жара, сказалъ, выйдя на солнце, Джеральдъ.

— Жара?.. съ негодованіемъ вскричала Дафна. Кто говоритъ о жар? Разв Апполонъ можетъ наскучить кому нибудь?… Но только никакъ не мн. Мы слишкомъ мало видимъ его божественное лицо. Я никогда не устану на него глядть.

Она сла на траву, на открытомъ мст, тогда какъ остальные трое услись въ тни большаго каштана.

— Мы сегодня отвратительно лниво проводимъ время, сказала Дафна, вдругъ нетерпливо вскочивъ, просидвши съ полчаса, разговаривая съ своими спутниками. Неужели, мы ничего не можемъ придумать?

— Пожалуй, отвчалъ Джеральдъ, такъ какъ вашъ безпокойный характеръ не позволяетъ вамъ оставаться на одномъ мст, то мн кажется, что въ подобный день рка есть единственное мсто, на которомъ еще можно жить. Не хотите ли отвезти насъ въ Стратфордъ, миссъ Дафна.

— Я съ удовольствіемъ сдлаю это. Мн такъ пріятно сознавать, что и я на что нибудь гожусь, отвчала Дафна, повеселвъ. Не правда ли, Эдгаръ, продолжала она, вы возьмете одно весло?

— Конечно, если вы хотите. Кстати, я думаю, намъ слдуетъ воспользоваться этимъ случаемъ и отвезти Джеральда посмотрть котеджъ Анны Гэтэвай.

— Великолпно!.. вскричала Дафна. Мы отправимся, какъ пилигримы, на поклонніе Шекспиру. Мы можемъ захватить съ собою чай и напиться его у мистриссъ Беккеръ. Я знаю, она позволитъ мн сдлать все, что я хочу. А мистеръ Горингъ понесетъ корзину въ наказаніе за его ужасную апатію и, кром, того, мы будемъ всю дорогу разсказывать ему жизнь Шекспира.

— Жизнь Шекспира? вскричалъ Джеральдъ. Разв кто нибудь знаетъ о ней что нибудь? Нсколько замтокъ въ церковной книг, пять традиціонныхъ разсказовъ Бэнъ Джонсона,— вотъ и все, что извстно изъ его жизни и по этимъ случайнымъ свдніямъ англичане и американцы написали его біографію.

— Вы отвратительны! вскричала Дафна, и непремнно понесете корзинку.

— Какъ! миссъ, вы меня унижаете до степени носильщика? ‘О! Грегори! неужели намъ приходится таскать тяжести’.

— Вы видите, съ торжествомъ вскричала Дафна, вы не можете обойтись, не цитируя Шекспира.

— Я это длаю тогда, когда у меня не хватаетъ собственныхъ мыслей, отвчалъ Джеральдъ.

— Что же касается меня, то я горжусь тмъ, что живу въ мстности, гд онъ родился. Я хотла бы, чтобъ въ моихъ жилахъ текла хоть капля его крови. Я завидую Эдгару, что его предки были въ родств съ Шекспиромъ. Я почти желала бы быть Тёрчиль.

— Это очень легко сдлать, прошепталъ Эдгаръ, самъ покраснвъ отъ своей смлости.

Дафна не замтила ни его словъ, ни его смущенія. Она была возбуждена мыслею о предстоящемъ путешествіи, хотя это былъ только простой осмотръ знакомаго ей котеджа.

— Магдалина, сказала она, могу я приказать уложить въ корзину чай и все необходимое для него?

— Конечно, моя дорогая, если вы вс ршились отправиться.

— Мн кажется, что все это ршено, сказалъ Джеральдъ, снисходительно улыбаясь оживленному лицу Дафны.

— Вы приказываете мн везти васъ по Эвону, сказала Дафна, а я осуждаю васъ на путешествіе въ Шоттери. Вамъ слдовало бы идти босикомъ, въ блой рубашк кающагося, но я не думаю, чтобъ этотъ костюмъ къ вамъ пошелъ.

— Такое путешествіе было бы похоже на турецкую баню, сказалъ Джеральдъ. Хорошо, я покоряюсь, и понесу корзину, съ тмъ условіемъ, что вы не будете очень мучить меня вашимъ поэтомъ.

— Я хочу сдлать одно предложеніе, вмшался Эдгаръ. Сэръ Вернонъ ухалъ въ Варвикъ на обдъ, поэтому миссъ Лауфордъ свободны, подемте вс обдать въ Гауксъярдъ къ моей матери. Она будетъ въ восторг и для насъ это также будетъ не дурно, такъ какъ назадъ мы подемъ при лунномъ свт, и при…

— Множеств слпней, крикнулъ Джеральдъ. Они особенно смлы въ это время дня.

— Скажите, что вы согласны, Лина, упрашивалъ Эдгаръ, и я пошлю конюха сэра Вернона въ Гауксъярдъ, на моей лошади, отвезти моей матери записку, если вы позволите.

— Если Джеральдъ согласенъ, то я очень рада, тмъ боле, если вы уврены, что мистриссъ Тёрчиль будетъ довольна насъ видть.

— Я думаю, что меня лучше избавить отъ этого, мистриссъ Тёрчиль не особенно ко мн расположена, сказала Дафна.

— О, Дафна!.. вскричалъ Тёрчиль.

— О, Эдгаръ!.. передразнила его Дафна, можете ли вы поклясться, приложивъ руку къ сердцу, что я нравлюсь вашей матери?

— Не настолько, насколько вы нравились бы ей, если бы она васъ больше знала, отвчалъ покраснвшій Эдгаръ. Дло въ томъ, что она была въ восторг отъ Магдалины, когда вы были еще крошечной двочкой.

— Еще бы? разв кто нибудь, кому нравится Магдалина, можетъ любить меня? Это невозможно, съ громкимъ смхомъ отвчала Дафна. Если бы у меня была какая нибудь хромая, несчастная сестра, я, можетъ быть, еще показалась бы сносной, но, какъ сестра Лины, я только тнь солнца. Я похожа на оборотную сторону прекрасной картины: на одной сторон рисунокъ, на другой — грубое полотно.

— Если вы ожидаете комплимента, то вашъ трудъ напрасенъ, сказалъ Джеральдъ. Сегодня не такой день, чтобъ можно было бы думать произносить хвалебные спичи.

— Могу я написать записку и послать конюха? снова спросилъ Эдгаръ.

Лина бросила взглядъ на жениха и, видя, что онъ не выражаетъ неудовольствія, согласилась.

Посл этого, Эдгаръ въ большомъ восторг поспшилъ сдлать распоряженіе.

До сихъ поръ онъ былъ сильно разочарованъ въ своей надежд видть Дафну частой гостьей въ Гауксъярд, хотя и рисовалъ самъ себ аркадскія картины. Онъ видлъ Дафну гуляющей въ его старинномъ саду, забавляющейся курами и даже помогающей его матери въ хозяйств. Онъ видлъ ее дорогой гостьей въ будуар матери, осматривающей вс сокровища по части гардероба мистриссъ Тёрчиль. Онъ уже видлъ ее любимой дочерью его матери и представлялъ себ, какъ будетъ раздаваться ея голосъ въ большихъ, старинныхъ комнатахъ, какъ она будетъ кататься на его лошадяхъ. Въ послднее время учиться здить верхомъ было ея мечтой, но изъ шести лошадей, которыя стояли въ конюшняхъ Саутъгиля, сэръ Вернонъ не позволялъ своей дочери, взять ни одной.

До сихъ поръ эти картины оставались для мистера Тёрчиля въ области фантазіи. Дафна не нравилась мистриссъ Тёрчиль, которая была добрая женщина, но имла свои предразсудки и была упряма.

— Я не отрицаю ея красоты, говорила она, когда Эдгаръ старался убдить ее, что, если она не восхищается Дафной, то виновата въ этомъ сама, но она не такая двушка, съ которой я могу когда-либо подружиться.

— Это потому, что вы не хотите побезпокоиться узнать ее, матушка. Если бы вы чаще приглашали ее сюда и…

— Надюсь, я умю вести себя, Эдгаръ, обидчивымъ тономъ возражала мистриссъ Тёрчиль. Если миссъ Дафна Лауфордъ желаетъ ближе со мной познакомиться, то она знаетъ, гд я живу.

Но Дафна не длала ни малйшаго усилія, чтобъ пріобрсти дружбу мистриссъ Тёрчиль, кром того, для ея путешествій въ Гауксъярдъ не было особенныхъ причинъ. Поэтому, посл торжественнаго посщенія съ Магдалиной, когда ихъ приняли въ лучшей гостиной, Дафнани разу не была въ Гауксъярд, теперь представлялся восхитительный случай отвезти ее въ старинный домъ, хозяинъ котораго такъ страстно любилъ ее.

‘Лучшая изъ матерей, писалъ Эдгаръ, я желаю задать вамъ на сегодня множество работы. Мы: Лина, Дафна, мистеръ Горингъ и я, отправляемся въ Шоттери и оттуда думаемъ пріхать въ Гауксъярдъ. Приготовьте лучшій обдъ, какой только можно, и самый любезный пріемъ. Приготовьте также намъ стараго рейнвейна и шампанскаго для Горинга. Двушки пьютъ только воду. Закажите побольше сладкаго.

‘Пожалуйста не приглашайте больше никого, прибавилъ онъ, испугавшись мысленно присутствія на обд деревенскаго пастора и его дражайшей половины. Мы хотимъ провести время въ своемъ кружк. ‘Обдъ закажите къ восьми. Любящій васъ.

Тедъ’.

Это короткое посланіе было передано мистриссъ Тёрчиль въ ту минуту, когда она сидла за завтракомъ. Она чуть не задохлась. Ея сынъ могъ привести домой полдюжины своихъ пріятелей и ей доставила бы удовольствіе приготовитъ для нихъ прекрасный обдъ и лучшія вина. Она употребила бы вс усилія, чтобъ сдлать самое разнообразное меню, но трудится такимъ образомъ, приготовлять угощеніе для Магдалины, которая отказала ея сыну, и для соперника, замнившаго его, а также и для Дафны, которую она отъ души не любила, было для нея слишкомъ. Она ворчала и сердилась про себя. Ей даже хотлось позвонить Дебору и поврить свое неудовольствіе симпатизирующему ей сердцу.

Но осторожность и любовь къ сыну взяли верхъ и, вмсто того, чтобъ позвонить Дебору, она послала за поваромъ и заказала ему такой обдъ, какъ будто онъ приготовлялся для ея лучшихъ друзей.

Дафна побжала къ лодочному сараю, прежде чмъ остальные окончили завтракъ, и при помощи Бинка привела въ порядокъ свою лодку.

Джеральдъ былъ избавленъ отъ корзины, которую отправили въ экипаж, долженствовавшемъ отвезти ихъ изъ Шоттери въ Гауксъярдъ.

Старое имя на лодк было выскоблено рукой плотника, на другой день посл безплодной попытки Дафны въ этомъ направленіи и замнено именемъ ‘Норы Григгъ’, которая прикрыла собою свергнутаго императора.

— Къ чему вы это сдлали? сказалъ Джеральдъ. Прежнее названіе было гораздо оригинальне.

Дафн пришлось ждать нсколько времени, сидя въ лодк, прежде чмъ остальные трое пришли къ ней чрезъ поле.

— Ну, королева, сказалъ Джеральдъ, который помогъ Лин ссть, садитесь рядомъ съ вашей сестрой. Эдгаръ и я замнимъ васъ, тогда какъ вы и Лина будете забавлять насъ разговорами.

Прозвище королевы былъ намекомъ на приключеніе въ лсу Фонтенебло, но это имя очень шло къ повелительнымъ наклонностямъ Дафны. Что же касается Джеральда, то ему нравилось, когда онъ бывалъ въ веселомъ расположеніи духа, звать ее этимъ именемъ, которое всегда вызывало краску на ея щеки.

— Я думала, что буду васъ везти, сказала Дафна.

— Нтъ, королева, намъ придется хать противъ теченія и мы избавляемъ васъ отъ вашихъ обязанностей. Къ тому же, вамъ неудобно грести въ такомъ костюм, прибавилъ онъ, критически осматривая платье Дафны изъ индійскаго шелка.

— Я не могла надть моего обыкновеннаго костюма для гребли, такъ какъ мы демъ обдать къ мистеру Тёрчилю, сказала Дафна.

— Вы могли надть все, что вамъ угодно, поспшно возразилъ Эдгаръ, но вы такъ очаровательны въ этомъ плать, что я въ восторг за мою мать, которая увидитъ васъ въ немъ. Платья ея слабость. Какъ кажется, у нея множество костюмовъ, которые она съ Деборой осматриваетъ каждый день, но которые почти никогда не надваетъ.

— Эти платья будутъ годиться для обивки стульевъ въ будущемъ поколніи, сказалъ Джеральдъ. Въ уборной моей матери вся мебель была обита шлейфами ея бабушекъ.

— Какъ вы хорошо гребете, Горингъ, съ восхищеніемъ сказалъ въ эту минуту Эдгаръ. У васъ точно рабочія руки.

— О! это наслдство посл отца, холодно отвчалъ Джеральдъ. Вы знаете, что мой отецъ былъ простымъ рабочимъ.

При этихъ словахъ вс сидвшіе въ лодк покраснли, исключая говорившаго.

— Онъ былъ прекрасный человкъ, прошепталъ Эдгаръ, посл минутнаго неловкаго молчанья.

— Человкъ, который составилъ себ милліоны, не сдлавъ въ жизни ничего дурнаго, можетъ быть названъ хорошимъ человкомъ, отвчала Дафна, боле задушевнымъ тономъ, чмъ когда либо.

— Мой отецъ всегда думалъ о длахъ своихъ близкихъ и поэтому былъ всми любимъ и уважаемъ. Я желалъ бы походить на него.

— Это лучше всего, что я когда-либо отъ васъ слышала! вскричала Дафна.

— Какъ вы добры, прошепталъ Джеральдъ. Я начинаю гордиться собою.

Они прохали подъ гранитнымъ мостомъ сэра Гюга Клоптона и хали мимо полей къ Шоттери, до котораго отъ города было около мили разстоянія.

— Я не въ состояніи не говорить о немъ, вскричала Дафна, вскакивая изъ лодки. Я не могу видть эту мстность, не думая о немъ. Я положительно въ восторг отъ одной мысли о немъ.

— Кто этотъ счастливецъ, который занимаетъ такъ ваши мысли? вскричалъ Джеральдъ, бросая лукавый взглядъ на Дафну, глядя на эти поля, можно только думать о разныхъ системахъ обработыванія земли.

— Пожалуйста, не смйтесь, вскричала Дафна, разв можно думать о комъ либо въ этихъ мстахъ, кром… ну бднаго Вильяма, человкъ не можетъ безнаказанно жить вблизи Стратфорда.

— Ну, что же вы хотли намъ разсказать?

— Я думала, какъ пріятно знать, что онъ не много путешествовалъ, отвчала Дафна, и что о чемъ бы онъ ни говорилъ: о Богеміи, Франціи, Германіи, Рим, Верон…

— Но, говорятъ, что Шекспиръ былъ въ Шотландіи, перебилъ Джеральдъ.

— Говоритъ ли онъ объ Афинахъ или Африк, онъ въ дйствительности подразумваетъ Варвикъ, продолжала Дафна. Его родина постоянно у него на язык. Флоризель и Пердита любили другъ друга въ нашихъ поляхъ. Цвты, о которыхъ онъ говоритъ, какъ разъ т, которые растутъ здсь и теперь. Котеджъ Розалинды помщался подъ тнью старыхъ дубовъ, около дороги, которые доказываютъ, какъ великъ былъ прежде Арденскій лсъ. А его несчастная Офелія погибала въ одномъ изъ рукавовъ Эвона.

— Да, надо признаться, что Шекспиръ не особенно силенъ въ мстномъ колорит, замтилъ Джеральдъ. Не надо быть путешественникомъ для того, чтобъ не вообразить, будто львы бгаютъ по улицамъ Рима.

— Погодимъ, пока вы сами напишите драму или романъ, возразила Дафна. Посмотримъ, какъ то вы справитесь съ мстностью.

— Описаніе мстностей это именно недостатокъ, которымъ страдалъ вашъ бардъ, заставлявшій мстность сообразоваться съ событіями.

ГЛАВА XIV.
Любовь также свободна, какъ духъ.

Нсколько котеджей, окруженныхъ садами, стояли у подножія живописнаго холма, на которомъ, казалось, долженъ былъ бы помщаться красивый помщичій домъ, но, вмсто того, по холму только шла дорога къ нсколькимъ разбросаннымъ фермамъ. У самой дороги стоялъ хорошенькій домъ, предъ которымъ молодой школьный учитель старался унять расшалившихся мальчишекъ, но т мало обращали на него вниманія и только на минуту затихали, когда изъ глубины дома раздавался рзкій женскій голосъ.

Вс домики въ маленькой деревеньк принадлежали прошлому. Въ большомъ саду одного изъ нихъ здоровая служанка жормила цлую стаю куръ и цыплятъ.

Дафна и ея спутники чувствовали, что эта мстность мало измнилась со временъ Елизаветы. Во всемъ Шоттери было не больше трехъ, четырехъ новыхъ домовъ.

Все общество быстро шло по дорог чрезъ мостъ, перекинутый чрезъ быстро текущій, живописный ручей. Экипажъ, посланный изъ Саутъ-Гиля, уже ожидалъ въ деревн, когда туда пришли Дафна и ея спутники. Корзина была передана мистриссъ Бекеръ и сама она стояла у дверей, ожидая прибытія гостей и любезно улыбаясь.

— Очень рада видть васъ, леди. Вода уже скипла чай можетъ быть готовъ, когда вамъ угодно.

— Благодарю васъ, моя милая, вскричала Дафна, но это почти святотатство пить чай въ его комнат.

— Это по большей части длаютъ такъ, миссъ. Почти вс американцы, знающіе о Шекспир боле, чмъ знаютъ о немъ англичане, любятъ напиться чаю въ его комнат, отвчала мистриссъ Бекеръ, пріятно улыбаясь при воспоминаніи о полкрон, данной щедрымъ заатлантическимъ постителемъ.

— Мистрисъ Бекеръ, сказала Дафна торжественнымъ тономъ, указывая своей маленькой ручкой въ шведской перчатк на Джеральда, видите вы вотъ этого человка.

— Да, миссъ. Это очень красивый джентельмэнъ, на котораго всякому пріятно глядть, отвчала мистриссъ Бекеръ, думая, что черноглазый джентельмэнъ можетъ быть женихомъ той или другой леди.

— Очень можетъ быть, что по наружности онъ хорошъ, торжественно сказала Дафна, но онъ ужасный человкъ. Онъ преданъ нами анафем и совершенно справедливо. Онъ живетъ здсь въ окрестности, не боле, какъ въ двнадцати миляхъ отъ этого дома, и ни разу не видалъ жилища, въ которомъ родился Шекспиръ. Я даже боюсь, что на него не произведетъ никакого впечатлнія, если я скажу ему, что вы происходите по прямой линіи отъ Гэтэвая и что со временъ Шекспира этотъ, домъ никогда не выходилъ изъ рукъ вашего семейства.

— Для того, чтобъ уважать леди, мн нтъ надобности знать о ея предкахъ, любезно возразилъ Джеральдъ.

Посл этого вс послдовали за мистриссъ Бекеръ въ домъ, въ комнатахъ котораго было прохладно въ сравненіи съ наружнымъ жаромъ.

Первая комната, въ которую они вошли, была довольно велика, въ ней, вроятно, Вильямъ и Анна когда-то обмнялись нжными признаніями въ любви и поцлуями. Посреди комнаты стоялъ большой, старинный столъ, по одной стн былъ каминъ, напротивъ него, на противоположной сторон, стоялъ буфетъ, происхожденіе котораго, надо предполагать, относилось ко временамъ Елизаветы, но въ сущности, должно было быть гораздо поздне. Темныя дубовыя панели служили прекраснымъ фономъ для старинной мебели.

Дафна заставляла мистера Горинга осматривать всякую вещичку въ дом, о которой подробно разсказывала мистриссъ Бекеръ. Она не избавила его отъ осмотра ни малйшей мелочи. Онъ долженъ былъ даже восхититься старинной вышивкой, происхожденіе которой было гораздо старше самого Шекспира.

Что касается Джеральда, то онъ покорялся своей судьб и позволялъ Дафн съ торжествомъ проводить его по всему дому въ то время, какъ Магдалина и Эдгаръ Тёрчиль оставались въ столовой, разговаривая, посл того, какъ вынули все содержимое корзинки и окончили, съ помощью служанки мистриссъ Бекеръ, вс приготовленія къ чаю.

— Ну, мистеръ Горингъ, сказала Дафна, когда они, наконецъ, присоединились къ остальному обществу, что вы скажете на счетъ шали?

— О! я такъ доволенъ, смясь отвчалъ Джеральдъ, что покоряюсь и согласенъ заплатить контрибуцію.

— Мистриссъ Бекеръ, сказала Дафна съ дловымъ видомъ, этотъ джентельмэнъ собирается подарить вамъ шаль.

— О! миссъ! не можетъ быть, чтобъ это было серьезно? смущеннымъ тономъ прошептала мистриссъ Бекеръ.

— Увряю васъ, прелестную, пеструю шаль. Не отказывайтесь. Ему также легко подарить вамъ шаль, какъ мн маленькую ленточку. Когда прислать вамъ ее?… Завтра утромъ?… Да, конечно, завтра утромъ. Вы слышите, мистеръ Горингъ. Теперь вы можете считать себя прощеннымъ и я покажу вамъ книгу постителей, со множествомъ интересныхъ автографовъ.

Вс подошли къ столу, стоявшему около окна, и стали перебирать листы книги.

Увы! какъ мало рукъ, оставившихъ въ ней свою подпись, еще принадлежали этому свту!

Здсь была подпись Чарльса Диккенса, сдланная имъ, когда ему было не боле тридцати лтъ, уже поблднвшая отъ времени, но прямой потомокъ Гэтэвая помнила тотъ день, когда она была сдлана и описала вс подробности посщенія.

— Онъ взялъ и вынесъ книгу въ садъ, говорила она, и слъ тамъ предъ столомъ, чтобъ лучше вписать свое имя. Я отлично помню, какъ былъ онъ живъ и веселъ. Онъ и мистеръ Маркъ Мелюнъ, оба весело смялись, когда онъ вписывалъ свое имя и осматривалъ все съ большимъ удовольствіемъ. Имя сэра Вальтеръ-Скота было въ другой, старйшей книг, въ которой были имена, обладатели которыхъ уже давно присоединились къ Шекспиру.

Въ сравненіи съ этими двумя безсмертными подписями, вс остальныя казались ничтожны.

Затмъ, вс сли пить чай. Это былъ самый веселый чай, который только можно себ представить. На стариннымъ стол мистриссъ Бекеръ, для торжества были вынуты ея лучшій чайникъ, чашки и сахарница.

Мистриссъ Спицеръ не пожалла дать сладкихъ пирожковъ и оранжерейныхъ плодовъ.

Дафна шепнула на ухо сестр, что слдуетъ пригласить мистриссъ Бекеръ, на что Магдалина улыбкой выразила свое согласіе.

Разв потомокъ Гэтэваевъ не была леди? По своимъ манерамъ и древнему происхожденію, она принадлежала къ классу, которымъ гордятся въ стран, къ классу честныхъ, независимыхъ іоменовъ, предки которыхъ обработывали эту землю. А между тмъ, можетъ быть, ни одинъ изъ земледльцевъ Гэтэвая не пользовался такимъ доходомъ, какой получаетъ старшій механикъ въ мануфактурныхъ городахъ.

Мистрисъ Бекеръ помстилась на почетномъ мст, противъ чайника и съ старомодной любезностью угощала всхъ чаемъ. Занимаясь своимъ дломъ, она разсказывала исторіи о покойныхъ Гэтэваяхъ, и о количеств ихъ потомковъ.

Дафна одна вела разговоръ, молодые люди смотрли и любовались на нее. Эдгаръ не могъ скрывать своего восхищенія измнчивымъ, прелестнымъ личикомъ, сидвшей предъ нимъ. Что же касается Лины, то она была довольна, видя, какъ счастлива ея сестра.

— О! какъ я счастлива! вдругъ вскричала Дафна, посл минутнаго молчанія, съ энтузіазмомъ всплеснувъ руками. Буду ли я еще когда нибудь такъ счастлива?

— Почему же нтъ? возразилъ Эдгаръ.

Джеральдъ серьезно глядлъ на нее. Да, это была та самая двушка, судьбу которой онъ старался прочесть около озера Фонтенебло и рука которой сказала ему что-то ужасное.

— Сохрани ее Богъ! подумалъ онъ. Она такъ впечатлительна. Она живетъ минутой. Удастся ли ей счастливо миновать подводные камни жизни. Къ счастію Тёрчиль влюбленъ въ нее, а онъ именно такой человкъ, изъ котораго можетъ выдти отличный мужъ. Съ нимъ она будетъ вести такую же спокойную жизнь, какъ съ какимъ нибудь бакалейщикомъ Оксфордъ-стрита..

Думая это, онъ слдилъ за Дафной боле съ интересомъ артиста, чмъ друга.

Никто изъ всего общества не спшилъ оставить котеджъ. Тишина и спокойствіе, царствовавшія въ дом и въ окружавшемъ его саду, монотонные разсказы мистриссъ Бекеръ дйствовали на всхъ особенно благотворно.

— Мы вс такъ усердно напились чаю, что я боюсь, будемъ ли мы въ состояніи отдать должную честь обду моей матери, сказалъ, наконецъ, Эдгаръ, а это приведетъ ее въ отчаяніе.

— Теперь четверть восьмаго, сказалъ Джеральдъ, смотря на маленькіе, женскіе часики, не думаете ли вы, что пора спуститься съ этихъ шоттерійскихъ эмпиреевъ въ обыкновенную жизнь?

Эти слова были сигналомъ къ всеобщему передвиженію. Вся компанія двинулась къ ландо, которое скоро уже катилось по пыльной дорог къ Гауксъярду.

Магдалина была въ восторг, видя, какъ счастлива сестра, въ восторг отъ преданности Эдгара, и не сомнвалась, что его любовь встртитъ взаимность. Женщины, по своей натур, бываютъ всегда благодарны за подобныя привязанности, за подобную безграничную преданность.

На старинныхъ часахъ Гауксъярда было три четверти восьмаго, когда экипажъ перехалъ чрезъ мостъ и въхалъ въ большой четырехугольный садъ, окружавшій домъ.

Мистриссъ Тёрчиль стояла у дверей, съ достоинствомъ ожидая гостей. Она особенно улыбалась Магдалин и была любезна къ сопернику, побдившему ея сына, но она не въ состояніи была заставить себя показывать расположеніе къ Дафн. Даже платье изъ старинной шелковой матеріи приняло видъ особеннаго достоинства, когда она раскланивалась съ Дафной. Въ ту минуту, когда Дафна, чувствуя холодность хозяйки, боязливо протягивала ей руку, почтенная матрона, не смотря на свое нерасположеніе, не могла внутренно не подумать, что дйствительно ей не случалось видть боле очаровательнаго личика съ прелестными, темносиними глазами, съ черными рсницами, боле красивыхъ черныхъ бровей и золотистыхъ волосъ, боле удивительнаго цвта лица, выраженія рта, поминутно измнявшагося. Всего этого не могла отрицать, даже мистриссъ Тёрчиль.

— Да, она хороша, слишкомъ хороша, думала старуха, но сохрани Богъ моего сына вврить счастіе своей жизни подобному соловью.

Не смотря на свое неудовольствіе, она вполн добросовстно исполняла обязанности хозяйки дома. Старинная гостиная была вся украшена цвтами, бронзовые канделябры ярко горли, окна были открыты и изъ нихъ неслось благоуханіе любимыхъ англійскихъ цвтовъ.

Эдгаръ настаивалъ показать Дафн домъ въ теченіе десяти минутъ, остававшихся до обда.

— Вы всего только разъ были здсь, сказалъ онъ, и матушка ничего вамъ не показывала.

Посл того, какъ об двушки сняли шляпы и положили ихъ въ бывшей спальн, рядомъ съ гостиной, украшенной вышивками пробабушекъ Эдгара, жившихъ въ царствованіи Карла V, и вс отправились, осматривать долъ.

Они спустились по старинной потайной лстниц, которая вела въ столовую, осмотрли длинные корридоры и вс маленькія комнатки, съ таинственными дверями подъ обоями.

— Какъ пріятно, должно быть, жить въ такомъ прелестномъ, старинномъ дом, вскричала Дафна, когда они осматривали старинную японскую посуду.

— Если бы вы только этого пожелали… смущеннымъ тономъ прошепталъ Эдгаръ.

Но на этотъ разъ Дафна снова не слышала его.

Обдъ былъ великолпенъ. Это былъ капитальный обдъ въ старинномъ англійскомъ вкус, тяжелый, но прекрасный. Тутъ не было изысканныхъ кушаній, которыя такъ любилъ мистерсъ Ферерсъ, французскія кушанья не смшивались здсь съ англійскими. Вс кушанья были деревенскія, на старинный вкусъ.

Эдгаръ въ тайн боялся, что Дафна найдетъ это смшнымъ, но она, казалось, была вполн счастлива. Она такъ восхищалась Гауксъярдомъ и тмъ порядкомъ, который царствовалъ въ дом, что мистриссъ Ферерсъ начала смягчаться.

— Вамъ, кажется, нравится здшняя мстность и деревенская жизнь, миссъ Дафна? сказала она, а между тмъ я думаю, что такая молодая леди, какъ вы, должна мечтать о Лондон, о балахъ, о театрахъ?

— Я ни разу не была на танцовальномъ вечер, во всю свою жизнь, отвчала Дафна, и только разъ въ жизни была въ театр, въ большой опер въ Париж. Я не думаю, чтобъ мн когда нибудь понравились меньшіе театры, это посщеніе оставило во мн такое пріятное впечатлніе, что не хотлось бы разочаровываться въ другой разъ.

— Лондонскіе театры очень хороши, сказала мистриссъ Тёрчиль, не вполн понимая отвтъ Дафны. Только, къ сожалнію, въ нихъ очень жарко. Въ нихъ приходится хать чрезъ весь городъ въ самое жаркое время сезона, но въ нихъ есть, что посмотрть,

— Матушка длаетъ чудеса, когда детъ въ Лондонъ, сказалъ Эдгаръ. Она встаетъ каждый день въ шесть часовъ и отправляется на выставку такъ рано какъ только открываютъ двери, затмъ проводитъ день въ Гайдъ-парк, а вечера въ Реджентъ-стрит, катаясь и глядя на него изъ оконъ, затмъ обдаетъ въ лучшемъ ресторан, куда я вожу ее, а посл обда отправляется въ театръ. Я думаю, если бы я предложилъ, она согласилась бы побывать въ Гэймаркет.

— Разв миссъ Дафна Лауфордъ никогда не бывала въ Лондон? спросила мистриссъ Тёрчиль.

— О! прошу васъ, не зовите меня миссъ. Я никогда не была для моихъ друзей ничмъ, кром Дафны.

— Вы очень добры, отвчала мистриссъ Тёрчиль довольно сухо, но я не думаю, чтобъ, посл столь короткаго знакомства, я могла позволить себ такую свободу въ обращеніи съ вами.

— Короткое знакомство? возразила Дафна, но мн кажется, вы видли меня еще въ колыбели

Митриссъ Тёрчиль вдругъ покраснла, какъ будто бы мысль объ этомъ вызвала ея смущеніе.

— Да, конечно, я была у васъ на крестинахъ сказала она, но впослдствіи… различныя обстоятельства… Сэръ Вернонъ такъ часто узжалъ… мн рдко приходилось васъ видть.

— Если вы хотите, чтобъ я чувствовала себя въ Гауксъярд, какъ дома, то зовите меня просто Дафной, снова сказала она.

Мистриссъ Тёрчиль нисколько не хотла, чтобъ она чувствовала себя въ Гауксъярд, какъ дома, но не могла отказаться отъ подобной любезной просьбы. Когда леди встали изъ-за стола, Эдгаръ отворилъ имъ двери въ садъ.

— Вы будете пить вино, Тёрчиль? спросилъ Джеральдъ.

— Да, если вы хотите выпить кларету.

— Нтъ, я предпочитаю присоединиться къ дамамъ въ саду.

Тогда они вмст вышли въ четырехугольный цвтникъ, засаженный старинными цвтами. Мистриссъ Тёрчиль, ходя взадъ и впередъ по дорожкамъ, любезно разговаривала съ Магдалиной, разсказывая ей свою болзнь и боязнь ночнаго воздуха.

— Я думаю, что мн будетъ лучше уйти въ комнаты, и я подожду въ гостиной, пока вы придете пить чай. Надюсь, что вы не найдете меня нелюбезной?

Магдалина предложила идти съ нею, но мистриссъ Тёрчиль не согласилась принять этого предложенія.

— Молодые люди любятъ гулять при лунномъ свт, сказала она, я сама любила это, когда была вашихъ лтъ, но вамъ нечего торопиться, я развлекусь, читая Times. Я еще не заглядывала въ него сегодня.

Посл этого четверо молодыхъ людей остались въ саду, естественно раздлившись на дв пары: Джеральдъ и Лина тихо гуляли рука въ руку, наслаждаясь вечерней прохладой, что же касается Дафны, то ея живой характеръ быстро утомился такой однообразной прогулкой.

— Нтъ ли у васъ еще чего нибудь посмотрть? спросила она Эдгара.

— Есть конюшни, фермы, но ихъ слдуетъ осматривать при дневномъ свт, и для этого вы должны пріхать на цлый день, поспшно сказалъ Эдгаръ, впрочемъ, можетъ быть, вы хотите посмотрть садъ по другую сторону дома! Прежде всего, онъ очень плоскій, тономъ сожалнія прибавилъ онъ.

— Въ такомъ случа, онъ очень удобенъ для крокета.

— Да, тамъ можно разбить отличную площадку для крокета, но мой садъ долженъ показаться вамъ очень ничтожнымъ посл Саутъ-Гиля.

— Пожалуйста перестаньте. Я уврена, что онъ великолпенъ. Что можетъ быть лучше старинныхъ садовъ? Наврное, въ немъ множество подсолнечникомъ?

— Да, мой старикъ садовникъ очень ихъ любитъ

— А нашъ противный Макъ-Клоски не хочетъ и слышать ни о чемъ, кром новйшихъ модныхъ цвтовъ. Вы не можете себ представить, какія усилія онъ употребляетъ, чтобъ выростить разноцвтную зелень для украшенія грядокъ и называетъ это роскошною отдлкой сада. Я же предпочитаю наши старинные англійскіе цвты.

— Я очень радъ, что вы любите старинные сады, сказалъ Эдгаръ.

Въ это время они обошли домъ и вышли на другую сторону. Луна взошла надъ Гауксъярдомъ и серебристый свтъ ея освщалъ дорожки сквозь втви деревьевъ.

Дафна восхищалась подсолнечниками, размряла, гд можно устроить мсто для игры въ крокетъ, но боле всего ее восхищали цвты.

Эдгаръ былъ въ сантиментальномъ настроеніи и склоненъ глядть на вещи съ сантиментальной точки зрнія, но Дафна далеко не раздляла его настроенія.

— Какіе прекрасныя старинныя деревья! вскричала она, указывая на толстыя липы. Он стоятъ здсь, вроятно, цлыя столтія?

— Да, какъ кажется, он были посажены вскор посл того,какъ Георгъ III вступилъ на престолъ.

— Только то! А он кажутся такими старыми, какъ будто бы посажены сейчасъ посл потопа.

Они тихо шли подъ тнью старыхъ деревьевъ, когда Эдгаръ серьезно спросилъ Дафну:

— Вамъ дйствительно нравится Гауксъярдъ?

— Нравится?.. Мн кажется, что онъ самое восхитительное мсто, которое я когда либо видала. Какія красивыя окна! Какія необыкновенныя маленькія спальни! Прелестныя потайныя двери! Весь домъ восхитителенъ, оригиналенъ.

— Онъ принадлежитъ къ числу пяти самыхъ древнихъ домовъ Англіи, съ достоинствомъ сказалъ Эдгаръ.

— Да, онъ очарователенъ.

— Дафна, вы серьезно думаете то, что говорите? настойчиво спросилъ Эдгаръ, или, можетъ быть вы говорите это по доброт, только для того, чтобъ сдлать мн пріятное?

— Если у меня есть какой нибудь недостатокъ, то лишь тотъ, что я говорю все, что думаю, не обращая вниманія на чувства другихъ, отвчала Дафна. Я совершенно серьезно говорю, что мн нравится Гауксъярдъ.

— Такъ будьте его хозяйкой! вскричалъ Эдгаръ, беря ее за руку и желая привлечь къ себ, будьте царицей моего дома, моя дорогая, какъ вы уже давно царица моего сердца. Сдлайте меня счастливйшимъ изъ людей, который когда либо жилъ подъ этой старой кровлей!.. Дафна, я не поэтъ, не умю говорить, но я васъ люблю, люблю!

Она вдругъ разсмялась ему прямо въ лицо своимъ серебристымъ, звонкимъ смхомъ, рискуя привести его въ отчаяніе, хотя сама была тронута.

— Дорогой Эдгаръ, это ужъ слишкомъ! вскричала она. Пять мсяцевъ тому назадъ, вы были страстно и безповоротно влюблены въ Лину. Разв вы забыли, какъ разсказывали мн все это, когда мы шли съ вами также рядомъ, съ тою только разницею, что теперь свтитъ луна, а тогда свтило солнце? Нтъ, дорогой Эдгаръ, не говорите мн никогда о любви. Я глубоко уважаю васъ. Я утшала васъ, какъ моего брата. Но все это исчезнетъ, если вы будете говорить такія глупости.

Она убжала, оставивъ его неподвижнаго, какъ статую воплощеннаго униженія и отчаянія.

Онъ такъ надялся на счастіе и вдругъ все разлетлось, какъ дымъ.

Она уже убжала въ другую половину сада, а онъ все еще не могъ придти въ себя. Сердце его сильно билось. Онъ не могъ отвести глазъ отъ освщенной луною дорожки.

— Она нисколько не любитъ меня, думалъ онъ. Нисколько!.. А я думалъ, что она любитъ меня!… Я думалъ, что мн стоитъ только заговорить!..

Чья-то дружеская рука дотронулась до его плеча. Это былъ Джеральдъ, человкъ, которому судьба дала всевозможныя достоинства, прекрасное состояніе и любовь лучшей изъ женщинъ.

— Другъ мой, задушевнымъ тономъ сказалъ Джеральдъ, простите мн, если я слышалъ то, чего мн не слдовало слышать, но мистриссъ Тёрчиль послала меня отыскивать васъ и Дафну, и я пришелъ, какъ разъ въ ту минуту… когда…

— Какъ разъ въ ту минуту, когда я поступилъ, какъ оселъ, перебилъ Эдгаръ. Не стоитъ извиняться, мн ршительно все равно. Я горжусь тмъ, что люблю ее, даже тщетно.

— Не слдуетъ отчаяваться, другъ мой. Эта двушка такъ измнчива, что на то, въ чемъ она отказала вамъ сегодня, она легко можетъ согласиться чрезъ три мсяца.

— Она смялась надо мною, съ отчаяніемъ сказалъ Эдгаръ.

— Она расположена смяться надъ всмъ. Будьте терпливы и настойчивы, сказалъ Джеральдъ.

ГЛАВА XV.
Ни за знатность, ни за богатство.

Молодые люди прогуливались подъ тнью деревьевъ около часа и Джеральдъ Горингъ разыгрывалъ непривычную для себя роль утшителя. Онъ очень любилъ Эдгара Тёрчиля, хотя его привязанность имла нкоторый покровительственный оттнокъ, но была вполн чистосердечна. И, дйствительно, сквайръ древней фамиліи въ умственномъ отношеніи стоялъ гораздо ниже человка смшанной расы, человка, отецъ котораго выдвинулся, благодаря сил своего труда и воли, а мать была послднимъ потомкомъ семейства, выросшаго во дворцахъ.

Однако, не смотря на преимущества Джеральда, Эдгаръ чувствовалъ настолько сильно, что его товарищъ былъ тронутъ и почувствовалъ нжное состраданіе.

— Будьте мужественны, другъ мой, говорилъ онъ, нжно дотрогиваясь до плеча Тёрчиля. Поврьте, все устроится современемъ. Она капризна, но, поврьте, она полюбитъ васъ, если вы будете терпливы.

— Я готовъ былъ бы ждать ее столько же, сколько Іаковъ ждалъ Рахиль, если бы только былъ увренъ, что она будетъ моей, отвчалъ Эдгаръ, но я боюсь, что этого никогда не будетъ. Если бы она меня презирала, если бы мой видъ былъ для нея отвратителенъ, то я имлъ бы боле надежды, но она любитъ меня, какъ сестра… Если бы вы знали, какъ добра была она ко мн прошлой весной и лтомъ до вашего прізда, когда я училъ ее грести, какъ она сама кипятила для меня чай въ лодочномъ сара, какъ…

— Да, все это было очень мило съ ея стороны, перебилъ съ нкоторымъ нетерпніемъ Джеральдъ, который уже много разъ слышалъ объ этихъ завтракахъ.

— Если бы она была мене добра, я имлъ бы больше надежды, продолжалъ Эдгаръ. Я думаю, что мн слдуетъ ухать отсюда, не видать ея прелестнаго личика… Мн сильно хочется оправиться въ Индію охотиться за тиграми…

— И убивать кабановъ. Интересное лченіе для сердечной болзни!.. Нтъ, другъ мой, оставайтесь дома и ждите. Это будетъ лучше всего.

— Посл сегодняшняго я не буду въ состояніи взглянуть ей въ глаза, сказалъ Эдгаръ.

— Что за глупости. Обращайтесь съ этимъ капризнымъ созданіемъ также спокойно, какъ будто между вами ничего не произошло, дайте ей предположить, что сегодняшнее предложеніе было результатомъ излишне выпитаго вина или чувствительности, возбужденной прекраснымъ вечеромъ. Глядите ей смло въ лицо. Если вы будете поступать благоразумно, то не пройдетъ и полгода, какъ ей будетъ совстно глядть вамъ въ глаза. Вы испортили ее лестью и баловствомъ, будьте съ ней немного рзче. Она говоритъ, что любитъ васъ, какъ брата,— прекрасно, обращайтесь съ ней по-братски, съ братскимъ равнодушіемъ относитесь къ ея ошибкамъ и капризамъ, какъ относятся вс настоящіе братья. Когда она увидитъ, что вы можете жить безъ нея, она начнетъ желать прежняго обожанія.

— Я слишкомъ люблю ее, чтобъ притворяться, сказалъ Эдгаръ.

— А разв вы думаете, что Петручіо не любилъ Кэтъ! Нтъ, но онъ зналъ, что грубость единственный путь добиться ея сердца, и воспользовался даннымъ ему Богомъ умомъ.

— Повторяю, я не могу съ ней притворяться, возразилъ Эдгаръ. Она сразу угадала бы мои мысли.

Они еще долго разговаривали объ этомъ предмет, ходя взадъ и впередъ подъ деревьями, тогда какъ луна поднималась все выше и выше по ясному небу. Наконецъ, Эдгаръ убдился, что съ его стороны было глупо узжать и бросать хозяйство среди лта, а также и мать, которая обыкновенно предпринимала въ это время путешествіе на морскія купанья.

Онъ уже пробовалъ посл первой неудачи въ любви създить подышать чужимъ воздухомъ, но чужой воздухъ не принесъ ему облегченія, напротивъ того, только еще боле увеличилъ его страданія. Поэтому онъ сомнвался, чтобы жизнь въ чужой стран могла вылчитъ его. Въ конц концовъ Эдгаръ согласился вернуться въ домъ, изъ котораго такъ недавно вышелъ, полный надеждъ на счастіе.

Они нашли трехъ леди, сидвшихъ въ гостиной, освщенной дюжиной свчъ въ серебряныхъ кенкетахъ, такъ какъ въ Гауксъярд еще не были извстны лампы подъ колпаками.

Мистриссъ Тёрчиль монотоннымъ голосомъ распространялась на свою избитую тему о прислуг и о преимуществахъ старыхъ слугъ предъ всякими другими. Магдалина слушала ее съ вжливымъ вниманіемъ, время отъ времени вставляя слова, хотя, сказать по правд, заговоривъ на эту тему, мистриссъ Тёрчиль не нуждалась въ поощреніяхъ. Утомленная Дафна заснула, сидя въ спокойныхъ креслахъ.

Джеральдъ Горингъ вспомнилъ тотъ день въ Фонтенебло, когда онъ говорилъ самъ себ, что спящая Дафна была бы самой обыкновенной женщиной. Теперь же, когда онъ увидалъ ее съ закрытыми глазами, онъ принужденъ былъ себ признаться, что она хороша и во сн. Можетъ быть, свтъ свчей придавалъ эту пикантность ея тонкимъ чертамъ лица, эту выразительность темнымъ, красивымъ бровямъ надъ закрытыми глазами? Свтлые волосы, палевое платье и нжный цвтъ лица придавали особенную прелесть всему лицу, Дафна была такъ бла, такъ нжна, казалась такой неземною!

— Бдный Эдгаръ! со вздохомъ подумалъ Джеральдъ. Онъ вполн заслуживаетъ сожалнія. Какъ безумно могъ бы я полюбить эту двушку, если бы уже ране не полюбилъ ея контрастъ, и какъ я съумлъ бы возбудить ея любовь, продолжалъ онъ, вспоминая встрчу въ Фонтенебло и то, какъ легко было ему въ то время тронуть ея сердце.

— Я боюсь, что чай простылъ, сказала мистрисъ Тёрчиль. Вы, господа, слишкомъ долго курили ваши сигары.

Стукъ чашекъ и блюдечекъ разбудилъ Дафну. Она открыла глаза и увидала Эдгара, съ упрекомъ глядвшаго на нее.

Она могла спокойно спать, нанеся ему смертельную рану! Это равнодушіе казалось утонченной жестокостью.

Затмъ онъ вдругъ вспомнилъ совтъ, данный ему Джеральдомъ, и постарался принять равнодушный видъ.

— Держу пари, что матушка разсказывала вамъ о недостаткахъ новой помощницы горничной и о неблагодарности прежней, которая ушла, чтобъ выдти замужъ? сказалъ онъ. Это и усыпило Дафну, не правда ли?

— Я была утомлена. Мы такъ много гуляли, откровенно отвчала она.

— Экипажъ ожидаетъ уже полчаса, сказала Магдалина, и я думаю, что намъ пора надть шляпы и проститься.

— Вроятно, мистеръ Горингъ подетъ съ вами до дому? спросила мистриссъ Тёрчиль.

— Да, я провожу ихъ до дому, мистриссъ Тёрчиль, отвчалъ Джеральдъ. Я останусь ночевать въ Саутъ-Гил и послушаю, какъ сэръ Вернонъ будетъ разсказывать, что онъ длалъ на обд.

Эдгаръ, который нсколько минутъ тому назадъ собирался ухать навсегда, готовъ былъ попросить, чтобы ему уступили четвертое мсто въ ландо. Путешествіе при лунномъ свт казалось ему пріятнымъ.

— Я тоже хотлъ бы послушать разсказы объ обд… нершительно началъ онъ

Но, бросивъ взглядъ на Джеральда, онъ вдругъ замолчалъ.

Онъ проводилъ Дафну до экипажа и спокойно помогъ ей ссть, хотя все время сердце его сильно билось, затмъ онъ пожелалъ ей спокойной ночи такимъ равнодушнымъ тономъ, что она была немного удивлена, какъ легко помирился онъ съ ея отказомъ.

— Бдный Эдгаръ, думала она, когда ландо хало по темной дорог, окруженное спокойной красотой лтней ночи. Я полагаю, что это былъ минутный порывъ, или, можетъ быть, луна была причиной тому, что онъ сдлалъ мн предложеніе? А я такъ боялась, что оскорбила его моимъ смхомъ… Но сдлать мн предложеніе посл того, какъ онъ былъ влюбленъ въ Лину и поврялъ мн свои горести, было положительной дерзостью… а все-таки онъ добрый человкъ и я была бы огорчена, если бы оскорбила его.

Дафна всю дорогу молчала, спокойно сидя въ уголк экипажа, закутавшись въ блую шаль. Она, повидимому, спала, но изъ подъ опущенныхъ рсницъ она глядла на счастливыхъ влюбленныхъ, говорившихъ о прошломъ.

Джеральдъ разсказывалъ о своемъ путешествіи по Швейцаріи и объ одной прогулк при такомъ же лунномъ свт.

— Это должно было быть очаровательно? сказала Лина.

— Да, очень недурно, исключая того, что васъ тамъ не было.

— И вамъ дйствительно не доставало меня въ подобную минуту, Джеральдъ? сказала Лина. Дйствительно ли въ подобныя минуты вы чувствовали, что были бы счастливы, если бы я была съ вами?

— О! да, я чувствовалъ, что мн не достаетъ моей лучшей половины.

— Я такъ люблю слушать ваши разсказы о путешествіяхъ, Джеральдъ, продолжала Лина, какъ вы думаете, все ли вы мн разсказали?

— Я думаю все, что только стоитъ вниманья, отвчалъ Джеральдъ, невольно бросивъ взглядъ въ сторону Дафны, чтобы узнать, дйствительно ли она спитъ.

Лицо ее было неподвижно, темныя рсницы даже не дрогнули. Освщенное луною, лицо ея имло блдный, неземной видъ.

Сердце Джеральда невольно сжалось, когда онъ подумалъ, что видитъ ее мертвой. Это было одно изъ невольныхъ предчувствій призраковъ близкаго горя.

Когда они пріхали въ Саутъ-Гиль, Дафна пожелала сестр и мистеру Горингу спокойной ночи и прямо прошла въ свою комнату. Ей не было причины ожидать возвращенія отца домой. Ему нечего было разсказывать ей.

Было уже одинадцать часовъ. Магдалина и Джеральдъ прогуливались въ саду предъ домомъ, ожидая экипажа сэра Вернона.

Въ это время мистеръ Горингъ разсказалъ своей невст, какъ Дафна отказала Тёрчилю. Магдалина была очень огорчена этимъ извстіемъ. Она уже давно увряла себя, что сестра будетъ счастлива съ Тёрчилемъ, и уже воображала спокойную картину будущаго, когда она сама будетъ жить въ аббатств, а Дафна въ Гауксъярд, на разстояніи не боле двнадцати миль. И вдругъ она узнавала, что капризная Дафна отказывалась и отъ дома и отъ его обладателя и что ея картина будущаго была не боле реальна, какъ миражъ, представляющій въ пустын населенный городъ.

— Я думала, что она къ нему привязана, сказала Магдалина. Она поощряла его прізжать сюда и всегда казалась счастливой въ его обществ. Половина ея жизни съ тхъ поръ, какъ она вернулась домой, прошла съ нимъ.

— Говоря серьезно, моя дорогая, я боюсь, что ваша очаровательная сестра непостоянная кокетка. Она кокетничала съ Эдгаромъ, потому что у нея подъ руками не было никого больше.

— Не говорите этого, Джеральдъ. Я знаю, что вы ошибаетесь, недовольнымъ тономъ, отвчала Магдалина. Дафна не кокетка. Она глядитъ на Эдгара, какъ на брата. Я всегда знала это, но думала, что эта дружба перейдетъ въ боле теплое чувство. Что же касается кокетства, то она даже не знаетъ, что это значитъ. Она еще совершенный ребенокъ. Но я положительно не понимаю, какъ могла она ему отказать, продолжала Магдалина, онъ такъ добръ, такъ чистосердеченъ, такъ мужествененъ, такъ преданъ.

— Да, онъ обладаетъ всми качествами, которыя должны были бы внушать женщинамъ любовь, но такова уже исторія человчества, что люди, одаренные всевозможными добродтелями, наимене опасны для слабаго пола.

— Джеральдъ, сказала Лина, мн кажется, что причина отказа Дафны гордость.

— Что за гордость? какая гордость?

— Она много разъ говорила о томъ, что у нея нтъ состоянія и называла себя полушутя, полусерьезно нищей, но въ тон ее звучала такая горесть, что я огорчалась. Она могла подумать, что, такъ какъ Эдгаръ богатъ, а она бдна, то не должна выходить за него.

— Дорогая моя, что за странныя идеи. Молодая двушка, выходящая замужъ, думаетъ, что даетъ слишкомъ много своему мужу, такъ много, что, какъ бы юнъ ни былъ богатъ, не можетъ быть ему обязана.

— Я не думаю, чтобъ Дафна думала такимъ образомъ.

— Дорогая моя, если бы она была совершенно вашей сестрой, я сказалъ бы нтъ, но она ваша сестра только вполовину, поэтому я могу съ увренностью сказать только относительно ея половины, другая же можетъ быть такая же, какъ и у всхъ остальныхъ женщинъ

— Вы очень богаты, не правда ли, Джеральдъ?

— Да, конечно, я могу лниться, сколько угодно, и все-таки не истратить состоянія, оставленнаго мн отцемъ, конечно, это можно было бы сдлать, если бы я игралъ въ большую игру или посылалъ бы своихъ лошадей на скачки, но, такъ какъ я не люблю ни того, ни другаго, то мало вроятія, чтобъ я когда нибудь обднлъ.

— Я знаю это и поэтому уврена, что вы женитесь на мн не изъ-за состоянія, не правда ли, Джеральдъ?

— Дорогая моя, мн кажется, я понимаю, что вы хотите сказать. У меня съ вами гораздо боле денегъ, чмъ намъ необходимо для удовлетворенія всхъ нашихъ капризовъ, почему бы не отдать вашего состоянія Дафн?

— О! Джеральдъ, какъ вы добры!.. Вы угадываете мои желанія. Когда я буду совершеннолтняя, мн хотлось бы раздлить мое состояніе съ сестрой. Я не думаю давать ей всего, но половины будетъ совершенно достаточно. Вы поговорите съ адвокатами, Джеральдъ. Они устроятъ все, какъ слдуетъ.

— Съ удовольствіемъ. Я переговорю обо всемъ, я полагаю, что, сдлавшись совершеннолтней, вы будете имть право длать, что вамъ угодно, но до тхъ поръ надо ждать.

— Я хочу только быть увренной, что могу сдлать это, Джеральдъ, и тогда я скажу Дафн, чтобъ она боле не считала себя нищей. Это можетъ имть вліяніе на ея отношенія къ Эдгару.

— Можетъ быть, отвчалъ Джеральдъ, но я не думаю, чтобы имло. Эдгаръ долженъ самъ заботиться о себя.

На слдующій день сестры сидли въ комнат Магдалины посл завтрака. Джеральдъ ухалъ въ аббатство посмотрть на постройку. Дафна сидла на половину въ комнат, на половину на балкон, по обыкновенію, ничего не длая. Въ это утро Эдгара не было и ей не доставало ея врнаго раба. Можетъ быть, онъ предполагалъ никогда боле не прізжать въ Саутъ-Гиль, а Дафн было бы трудно обойтись безъ него.

— Дафна, серьезно, сказала Магдалина, я слышала одну вещь, которая сдлала меня очень несчастной, которая въ одно и тоже время удивила и огорчила меня, я слышала, что вчера вечеромъ Эдгаръ сдлалъ теб предложеніе и ты ему отказала.

— Онъ прислалъ теб объ этомъ телеграмму? сильно покраснвъ, спросила Дафна, такъ какъ я не знаю, какимъ инымъ путемъ ты могла бы узнать объ этомъ.

— Дло не въ томъ, какъ я это узнала, но, надюсь, это правда?

— Да, это правда. Но я очень разсержена, зачмъ онъ сказалъ теб объ этомъ, сердито отвчала Дафна.

— Не онъ разсказалъ мн это, а Джеральдъ. Онъ случайно слышалъ конецъ вашего разговора съ Эдгаромъ, и онъ…

— И онъ вмшивается въ это дло, не правда ли? сердито вскричала Дафна. Это дерзость съ его стороны мшаться въ мои дла!

— Дафна, ты говоришь такимъ образомъ о моемъ будущемъ муж, о твоемъ брат!..

— Онъ не иметъ права предписывать мн, что я должна принимать и отъ чего отказываться.

— Онъ и не думалъ ничего подобнаго, но вполн естественно, если его интересуетъ счастье моей сестры.

— Почему онъ можетъ знать, кто составитъ мое счастіе? Или онъ предполагаетъ, что я могу выдти замужъ за человка, выбраннаго мн въ женихи другими, какъ француженка, воспитанная въ монастыр?

— Онъ думалъ также, какъ и я думала, что ты была бы счастлива съ такимъ человкомъ, какъ Эдгаръ. Онъ такъ преданъ теб, такъ добръ, такой хорошій сынъ.

— Какое мн дло до его добродтелей!.. Я не чувствую къ нему ничего, кром дружбы и нахожу, что онъ очень хорошъ для того, чтобъ играть въ крокетъ или на билліард… какъ кажется, онъ не оскорбленъ моимъ отказомъ… Впрочемъ, я никогда не выйду замужъ.

— Почему же, Дафна?

— Такъ. У меня нтъ никакой особенной причины, исключая того, что я очень люблю свободу и не желаю имть властелина.

— Дафна, твои слова огорчаютъ меня. Они такъ неестественны для двушки твоихъ лтъ. Когда ты была въ Альер, ты была еще ребенокъ — и почти безуміе предлагать подобный вопросъ, но можетъ быть въ Аньер былъ кто нибудь…

— Въ кого я влюбилась? Нтъ, моя дорогая, въ Аньер никого не было, Мадамъ Тольмашъ была очень строга въ выбор учителей. Я не думаю, чтобъ самая романичная пансіонерка, могла влюбиться въ самаго красиваго изъ нихъ.

— Въ такомъ случа, Дафна, я еще боле убждаюсь, что ты была бы счастлива, выйдя за Эдгара Тёрчиля. Какъ было бы пріятно жить намъ такъ близко, на разстояніи нсколькихъ миль другъ отъ друга.

— Да, это было бы очень хорошо. И гораздо лучше было бы жить въ Гауксъярд, чмъ оставаться въ Саутъ-Гил, когда ты удешь!

— Я думаю, Дафна, что, можетъ быть, между тобой и Эдгаромъ, стоитъ ложная гордость?

Затмъ Магдалина, дружески, стыдясь своей собственной щедрости, сказала сестр какъ она думаетъ раздлить состояніе.

— Какъ!.. вскричала Дафна, поблднвъ, взять его деньги… Нтъ, ни за что на свт!.. Никогда не говори объ этомъ, никогда не думай боле объ этомъ!

— Чьи деньги, моя милая? Он мои и только мои. Я имю право длать съ ними, что хочу.

— Разв ты распорядилась бы ими, не спросивъ мистера Горинга, не посовтовавшись съ нимъ?

— Конечно, нтъ. Но только потому, что я говорю съ нимъ обо всемъ. У насъ съ нимъ одна душа, Дафна, онъ вполн одобряетъ мой планъ.

— Вы очень добры, вы очень щедры, но я никогда не соглашусь взять ни одного пенса изъ вашего состоянія. Ты можешь быть ко мн щедра, какъ хочешь, также какъ была прежде. Ты можешь давать мн платья и карманныя деньги до тхъ поръ, пока ты миссъ Лауфордъ, но брать деньги отъ мистриссъ Горингъ, чувствовать себя обязанной ея мужу, ни за что въ свт!.. Къ тому же, деньги не могутъ сдлать меня счастливой.

— Дафна, разв ты несчастлива? спросила Лина, съ волненіемъ глядя на сестру. Я думаю, что твоя жизнь здсь состоитъ изъ однихъ удовольствій и развлеченій, ты казалась такъ счастлива съ Эдгаромъ, такъ непринужденна, что я воображала, ты любишь его.

— Я не думаю, чтобъ я была непринужденна съ человкомъ, котораго бы любила, разв только моя привязанность была бы такой же старой исторіей, какъ ваша любовь съ мистеромъ Горингомъ.

— Отчего ты продолжаешь называть его мистеромъ Горингомъ?

— О! онъ такая знатная особа, владлецъ аббатства и цлой полмили оранжерей. Я не въ состояніи звать его по имени.

— Но будто аббатство и оранжереи длаютъ какую нибудь разницу? Послушай, моя дорогая, я не буду приставать къ теб съ бднымъ Эдгаромъ. Ты лучше меня должна знать, что сдлаетъ тебя счастливой. Я ни за что въ свт не хотла бы, чтобъ ты вышла за человка, котораго ты не любишь, но я была бы очень рада, чтобы ты полюбила Эдгара. И я думаю, моя дорогая, что ты, безсознательно, но ввела его въ заблужденіе и позволила ему думать, что онъ теб нравится.

— Онъ, дйствительно, нравится мн боле всхъ въ свт, посл моихъ родныхъ.

— Конечно. Но онъ надялся на нчто большее и, вроятно, сильно огорченъ.

— Какія глупости, Лина. Разв ты не знаешь, что еще полгода тому назадъ, онъ думалъ о твоемъ отказ, а теперь ты воображаешь, будто его сердце разобьется изъ-за моего? Сердце, которое такъ легко измняется, не легко разбивается, наврное, онъ скоро влюбится еще въ кого нибудь.

Она поцловала сестру и вышла изъ комнаты, оставивъ Магдалину въ сильномъ недоумніи, но, тмъ не мене, твердо ршившуюся отдать ей половину своего состоянія.

— Это несправедливо, чтобъ дв сестры были такъ неравны по состоянію, говорила она самой себ. Волей неволей Дафна должна будетъ принять то, что я ршилась дать ей. Адвокаты найдутъ какой нибудь исходъ.

ГЛАВА XVI.
Нтъ человка, который былъ бы вчно счастливъ.

Эдгаръ Тёрчиль не отправился на другой конецъ свта, чтобы забыть свою печаль, отчаяніе и свои разбитыя надежды, но онъ все-таки оставилъ Саутъ-Гиль на мсяцъ, хотя это отсутствіе было обставлено такъ, что не могло показаться результатомъ оскорбленной гордости или досады.

Ежегодное путешествіе мистриссъ Тёрчиль на воды было также неизбжно, какъ открытіе парламента или Дерби, и она любила, чтобъ въ этихъ случаяхъ ее сопровождалъ ея сынъ. Она любила модныя купанья, гд можно было видть модные костюмы и слушать музыку, играющую на бульвар. Она требовала всевозможныхъ удобствъ и ни за что не отступила бы отъ своего обыкновенія имть большую гостиную, съ видомъ на море.

— Если бы я не могла съ удобствомъ здить на морскія купанья, я предпочла бы оставаться дома, говорила она своей довренной Ребек.

Ребека слушала эту аксіому также почтительно, какъ священное писаніе.

— Совершенно врно, барыня. Зачмъ стали бы вы здить изъ Гауксъярда, чтобъ терпть всякія неудобства, говорила Ребека. Здсь у васъ есть все, чего вы только можете пожелать.

Такой разговоръ начинался, когда Эдгаръ, которому до смерти надодали Брайтонъ, Истбурнъ и Скербору, сталъ уговаривать мать похать куда нибудь въ боле романическое или мене цивилизованное мсто, гд было бы мене леди въ модныхъ костюмахъ и совершенно отсутствовала музыка.

Но мистриссъ Тёрчиль не имла ни малйшей склонности къ живописнымъ видамъ. Самая дикая мстность, которую она въ состояніи была перенести, былъ Бичи-Гидъ.

Мистриссъ Тёрчиль не могла отказаться отъ своей любви къ красивымъ костюмамъ и моднымъ шляпкамъ. Она любила, чтобъ въ отел была большая, удобная библіотека, въ которой она могла бы часъ въ день просматривать новыя книги и газеты. Она любила, чтобъ ея сынъ, одтый по мод, провожалъ ее на вс прогулки по бульвару до обда и любила слушать концерты.

Что же касается бднаго Эдгара, то для него эти поздки на море были настоящимъ чистилищемъ, такъ какъ ему приходилось проводить цлые дни въ абсолютномъ ничегонедланіи.

Но въ этомъ году онъ былъ вдругъ охваченъ неожиданнымъ желаніемъ ускорить это ежегодное путешествіе.

— Матушка, я думаю, что эта хорошая погода еще продолжится, сказалъ онъ, садясь обдать на другой день посл жестокости Дафны. Что вы скажете, если я посовтую вамъ хать завтра?

— Завтра? Это невозможно, дорогой Эдгаръ. Мн нужно, по меньшей мр, недлю, чтобъ собраться.

— Недлю? Ребека, наврно, можетъ, уложить ваши вещи въ чемоданъ въ шесть часовъ также легко, какъ и въ шесть дней.

— Ты самъ не знаешь, что говоришь, мой милый, женскій гардеробъ такъ различенъ отъ мужскаго. Вс мои платья должны быть внимательно осмотрнны, прежде чмъ быть уложенными. Кром того, мн нужно выписать изъ Варвика миссъ Теперъ для нкоторыхъ передлокъ. Моды нынче такъ быстро измняются… Къ тому же, я не совсмъ уврена, что мн не придется заказать новую шляпку въ Лимингтон. Я не захотла бы огорчить тебя, появившись на бульвар въ старомодной шляпк.

Эдгаръ вздохнулъ. Онъ предпочелъ бы похать въ какое нибудь уединенное, шотландское мстечко. Онъ былъ бы очень доволенъ, если бы мать согласилась отправиться въ какую нибудь прибрежную деревню на юг Ирландіи, въ Дунморъ или Преморъ, въ которыхъ никогда и никто не выставлялъ модныхъ костюмовъ и куда люди прізжаютъ единственно изъ любви къ чистому воздуху и красивой мстности, а не для того, чтобъ воспользоваться случаемъ показать свои платья. Но онъ зналъ, что, если бы попросилъ мать похать въ подобное мсто, то она была бы несчастна, поэтому онъ промолчалъ.

— Куда хотите вы хать въ ныншнемъ году? спросилъ онъ.

— Это надо обдумать, Эдгаръ. Въ прошломъ году мы были въ Брайтон.

— Да, со вздохомъ сказалъ Эдгаръ, вспоминая свою прошлогоднюю скуку.

— Въ запрошломъ году мы были въ Скербору.

— Да.

— Не думаешь ли ты, что въ ныншнемъ году, намъ слдуетъ хать въ Истбурнъ? Я слышала, что онъ очень украсился.

— Я полагаю, вы хотите сказать очень увеличился, матушка. Число отелей сдлалось больше, число церквей также, улицы стали длинне. Судя по тому, что я слышалъ и видлъ въ послдній разъ, когда мы тамъ были, я думаю, что Истбурнъ теперь представляетъ собою копію съ Бейсватера. Впрочемъ, если вамъ нравится Истбурнъ…

— Это одно изъ пяти мстъ, которыя я люблю.

— Въ такомъ случа, демъ въ Истбурнъ. Я предполагаю отправиться туда завтра, чтобъ найти для насъ квартиру.

— Это очень мило съ твоей стороны, Эдгаръ, но я думаю, что это будетъ стоить только лишнія деньги.

— Совершенно врно, матушка, но за то я выберу то, что вы любите. Комнату съ хорошимъ видомъ на море.

— Но я могу пріхать не раньше, какъ чрезъ недлю. Что будешь ты длать все это время?

— О! я постараюсь какъ нибудь развлечься. Я могу създить въ Дарбмутъ, только скажите мн, въ какой день я долженъ ждать васъ въ Истбурн.

— Значитъ, мн придется хать одной, Эдгаръ?

— У васъ есть Ребека. Къ тому же, путешествіе не затруднительно.

— Разв ты думаешь, что я могу поручить Ребек присматривать за багажемъ? жалобнымъ тономъ сказала мистриссъ Тёрчиль. Она очень разсянна.

— Но вамъ нтъ надобности присматривать за багажемъ…

— Я не врю желзнымъ дорогамъ, торжественно отвчала мистриссъ Тёрчиль. Я буду на каждой станціи посылать Ребеку смотрть въ багажный вагонъ, лежитъ ли тамъ нашъ багажъ. Служащіе на желзныхъ дорогахъ такъ глупы.

Эдгаръ не завидовалъ Ребек, но сумлъ устроить свой немедленный отъздъ.

Онъ выхалъ на другой день рано утромъ и пріхалъ въ Истбурнъ передъ обдомъ. Онъ остановился въ гостинниц Имперіаль и слдующій день посвятилъ отысканію квартиры. Въ половин дня поиски его увнчались успхомъ, онъ нанялъ квартиру на три недли и переселился въ нее на слдующій же день, въ шесть часовъ посл полудня.

— Съ какимъ удовольствіемъ каталась бы Дафна по морю, думалъ онъ. Если бы она была моей женой, я построилъ бы для нея прекрасную яхту и мы объхали бы на ней полміра. Бдняжк, должно быть, надолъ Эвонъ!

Дйствительно, Эвонъ страшно надолъ Дафн. Никогда дни не казались ей длинне и скучне, какъ съ тхъ поръ, какъ ея врный рабъ Эдгаръ не былъ у нея подъ руками, чтобъ удовлетворять ея капризы.

Страшная тишина водворилась въ Саутъ-Гил. Сэръ Вернонъ страдалъ припадками ипохондріи и въ это время онъ, боле чмъ когда-либо, нуждался въ присутствіи Магдалины. Она сидла съ нимъ въ библіотек, читала ему, писала его письма и была во всхъ отношеніяхъ его правой рукой. Ея нжная любовь смягчала обязанности, которыя показались бы тяжелыми неблагодарной и холодной дочери.

Сидя въ мрачной библіотек, она могла только вспоминать прошедшіе ясные дни, прогулки по полямъ и лсамъ, поздки въ аббатство Горингъ, питье чаю въ саду. Счастливое существованіе прошло.

Мысль о счастливомъ лт, первомъ, которое она съ Джеральдомъ провели вмст, съ тхъ поръ, какъ они были женихомъ и невстой, заставляла ее чувствовать, какъ будто вмст съ нимъ прошла часть ея молодости, что-то такое, что никогда боле не возвратится. Это было необыкновенно счастливое время.

Казалось, что это лто было для всхъ счастливо: даже фермеры надялись на богатую жатву. А теперь все это прошло. Хлбъ былъ собранъ и по полямъ виднлись только охотники. Солнце начинало заходить посл пяти часоваго дня. По утрамъ дулъ холодный втеръ, предвстникъ зимы.

Джеральдъ Горингъ отправился въ Шотландію на охоту за тетеревами.

Дафна лниво бродила по саду, въ сопровожденіи Гольди. Даже катанье на лодк не доставляло ей боле удовольствія.

— Вы можете убрать ее, сломать или сдлать съ ней все, что вамъ угодно, до наступленія зимы, Бинкъ, сказала Дафна своему врному помощнику. Въ ныншнемъ году я не буду больше здить кататься.

— Но, миссъ, теперь еще могутъ быть хорошіе дни.

— Нтъ, мн надоло кататься. Можетъ быть, я больше никогда не сяду въ лодку.

Приходя къ завтраку, она казалась боле усталой, чмъ Магдалина, цлые дни писавшая отцу его письма.

— Я хотла бы здить на охоту, Лина, сказала она.

— Для чего, моя милая?

— Для того, чтобъ я могла ожидать чего нибудь отъ зимы.

— Теб бы слдовало больше заниматься дома, Дафна.

— Но разв я мало занимаюсь? Я цлые часы играю на билліард, если есть, съ кмъ играть. Сегодня утромъ я даже цлые полтора часа упражнялась одна.

— Я уврена, ты была бы счастливе, если бы занималась какимъ нибудь женскимъ занятіемъ. Ты хорошо бы сдлала, если бы снова принялась за рисованіе. Джеральдъ, когда онъ здсь, могъ бы теб кое что показать. Онъ хорошо рисуетъ и, я уврена, былъ бы радъ помочь теб.

— Нтъ, моя дорогая, у меня нтъ таланта. Я люблю начинать картинки, но какъ только она принимаетъ ужасный видъ, я теряю терпніе и начинаю отчаянно бросать краски, пока, наконецъ, рисунокъ длается окончательно ужаснымъ, тогда я прихожу въ ярость и рву его на куски. Тоже бываетъ и съ работой. У меня нтъ терпнія. Я никогда ничего не могу кончить. Я положительно ни на что не гожусь.

— О! Дафна, если бы ты знала, какъ меня огорчаетъ, когда ты говоришь о себ такимъ образомъ!

— Въ такомъ случа, я не буду впередъ говорить этого. Я ни за что въ свт не хочу огорчать тебя. Я не согласилась бы сдлать это даже, если бы, благодаря этому, вмсто отвратительной осени, могло настать снова чудное лто.

— Джеральдъ говоритъ, что въ Ардфильшир теперь очень хорошо и даже слишкомъ жарко, чтобъ подниматься на холмы.

— Надюсь, ему весело? равнодушно сказала Дафна.

— Да, у нихъ отличная охота. Онъ прідетъ сюда въ начал октября.

Дафна сдлала видъ, какъ будто нисколько не интересуется словами сестры. Она ласкала Гольди, которому позволялось приходить къ завтраку, когда не было сэра Вернона.

— Я получила сегодня письмо отъ мистриссъ Тёрчиль, сказала Дина. Ей очень весело въ Истбурн. Эдгаръ къ ней очень внимателенъ и всюду сопровождаетъ ее. Онъ примрный сынъ…

— А изъ хорошаго сына можетъ выдти хорошій мужъ, не такъ ли, Лина? Это была твоя мысль, когда ты говорила о его доброт къ самой обыкновенной матери?

— Я не хотла говорить о немъ, Дафна, человку, который цнитъ его такъ мало, какъ ты.

— Нтъ, я его цню также, какъ цню Гольди. Я ужасно чувствовала его отсутствіе, мн не съ кмъ забавляться, некому говорить всякіе пустяки… Ты такъ чувствительна, что я не хочу огорчать тебя моими глупостями. Что же касается мистера Горинга, то онъ всегда смется надо мною. Я каждую минуту чувствую отсутствіе Эдгара, но я не испытываю къ нему ни капли такого чувства, которое ты питаешь къ мистеру Горингу, покраснвъ, прибавила Дафна.

Лина вздохнула и замолчала. Она еще не теряла надежды, что Дафна со временемъ можетъ почувствовать боле теплое расположеніе къ своему ухаживателю, отсутствіе котораго она видимо чувствовала въ скучные, осенніе дни, въ которые единственнымъ ея развлеченіемъ были присланныя новыя книги.

При помощи романовъ, стиховъ и прогулокъ въ холодную погоду, въ тепломъ пальто и толстыхъ ботинкахъ, Дафна кое какъ убивала время въ отсутствіе Эдгара.

Но дйствительно ли его отсутствіе такъ огорчало ее? Его ли, хорошо знакомая, походка отдавалась въ ея сердц и вызывала кровь на ея щеки? Его ли отсутствіе такъ измнило теченіе ея жизни, которая въ послднія три недли была такъ весела? Неужели отсутствіе Эдгара сдлало ее такой блдной и печальной?

Въ глубин своего сердца Дафна хорошо знала, что нтъ. Конечно, Эдгаръ занималъ большое мсто въ ея жизни, помогалъ ей, если не забывать, то, по крайней мр, хотя временно прогонять тяжелыя мысли. Онъ симпатизировалъ всмъ ея мечтамъ и облегчалъ ея жизнь.

— Если я буду серьезна, то мое сердце разорвется, говорила себ Дафна, глядя въ сумерки въ окно гостиной.

Мистриссъ Тёрчиль была въ такой степени въ восторг отъ Истбурна, что октябрь уже начался, а она съ сыномъ еще не возвращалась въ Гауксъ-ярдъ.

Эдгаръ былъ радъ не возвращаться домой. Онъ старался избгать Дафны, но, по цлымъ днямъ катаясь по морю на яхт, думалъ о молодой двушк.

Митриссъ Тёрчиль начала замчать, что онъ сдлался эгоистиченъ и невнимателенъ, онъ рдко прогуливался съ нею на бульвар, отказывался сопровождать ее въ концерты.

— Если бы не Ребека, мн было бы страшно скучно, жаловалась мистриссъ Тёрчиль. И очень дурно, что мн приходится зависть отъ общества своей служанки.

Джеральдъ также еще не возвратился. Онъ отправился кататься на яхт съ однимъ старымъ товарищемъ, и письма, которыя онъ писалъ Магдалин, были написаны въ самомъ веселомъ расположеніи духа.

‘На будущій годъ мы подемъ сюда вмст, писалъ онъ. Я увренъ, что вамъ понравится катанье на яхт. Оно будетъ для васъ такъ ново, посл однообразныхъ развлеченій въ Саутъ-Гил. А какую яхту я построю для моей возлюбленной!.. Она будетъ достаточно велика для всхъ вашихъ любимцевъ: для Флуфа, для попугая, для вашихъ книгъ, для піанино и для Дафны, если она согласится пріхать. Только она такая дикая юная особа, что я буду постоянно бояться, что она свалится за бортъ’.

Магдалина смясь прочитала это мсто Дафн.

— Ты видишь, онъ помнитъ о теб, моя дорогая. Мысль о теб входитъ въ его планы будущаго.

— Онъ очень добръ, я ему весьма обязана, отвчала Дафна.

Не въ первый разъ она холодно отвчала Магдалин на упоминаніе о ея жених. Сестра чувствовала ея холодность къ своему идолу и была вдвойн оскорблена.

— Дафна, сказала она слегка дрожащимъ голосомъ отъ усилія, которое она длала, чтобъ быть спокойной, ты ничего не сказала особеннаго, но твой взглядъ и тонъ голоса заставляютъ меня думать, что ты не любишь Джеральда.

— Не люблю его?! Нтъ, это невозможно. У него вс необходимыя качества чтобъ возбуждать восхищеніе и любовь людей!.

— Не смотря на это, я не думаю, чтобъ ты любила его.

— Не въ моемъ характер любить много людей. Мн нравится Эдгаръ, я люблю тебя всмъ сердцемъ и всею душою, будь довольна этимъ, моя дорогая, сказала Дафна, опускаясь на колни у кресла Магдалины и поднявъ на нея свои темные глаза.

— Нтъ, я не могу быть довольна. Мн хотлось бы, чтобъ Джеральдъ былъ теб дорогъ, какъ братъ, чтобъ ты любила бы его также, какъ любила бы умершаго брата. А между тмъ, ты ставишь между собой и имъ преграду — ложную гордость.

— Я не знаю, что такое ложная гордость, но я откровенно говорю, что не могу любить человка, который смется надо мною и обращается со мною, какъ съ ребенкомъ или съ игрушкой. Привязанность можетъ быть только тогда, когда человкъ чувствуетъ себя равнымъ, а онъ смотритъ на меня свысока…

— Свысока?.. Какъ могла придти теб въ голову подобная идея, Дафна? Джеральдъ любитъ тебя и восхищается тобою. Если бы ты знала, какъ онъ хвалитъ твою красоту и очаровательность. Надюсь, ты не хотла бы, чтобъ онъ расхваливалъ теб въ глаза твою наружность? Моя милая, я была бы огорчена, если бы видла, что тебя испортили баловствомъ.

— Неужели ты думаешь, что я хочу, чтобъ мн льстили? рзко вскричала Дафна. Нтъ, я хочу чтобъ меня уважали, чтобъ со мною обращались, какъ съ женщиной, а не какъ съ ребенкомъ! Я… Прости меня, дорогая Лина, я знаю, что я непріятная, несносная женщина.

— Нтъ, моя милая, но ты ошибаешься. Мнніе Джеральда о теб вполн лестно. Если онъ немного дразнитъ тебя, то онъ длаетъ это, какъ длалъ бы всякій братъ. Ему хочется, чтобъ ты обращалась съ нимъ, какъ съ братомъ, и меня огорчаетъ, когда ты зовешь его мистеромъ Горингъ.

— Я никогда не буду звать его иначе, сказала Дафна.

— А если ты не выйдешь замужъ въ тоже время, какъ и я…

— Я никогда не выйду замужъ.

— Дорогая моя, прости, но я теб не врю. И такъ, если ты не выйдешь замужъ въ будущемъ году, у тебя будетъ второй домъ въ аббатств. Мы съ Джеральдомъ уже выбрали теб комнату, прелестный маленькій будуаръ надъ портикомъ, съ большими окнами. Какъ разъ такая комната, отъ которой ты будешь въ восторг.

— Вы оба очень добры ко мн, но я не думаю, чтобъ могла часто пользоваться вашей добротою, когда ты выйдешь замужъ, я должна буду ухаживать за папа и стараться, чтобъ онъ полюбилъ меня. Я не думаю, чтобъ это когда нибудь удалось мн, но я постараюсь, какъ ни тяжело будетъ для меня это усиліе.

— Будь уврена, Дафна, что онъ полюбитъ тебя. Разв кто нибудь можетъ не любить тебя?

— Мой отецъ могъ не полюбить меня все это время, отвчала Дафна, опустивъ глаза.

Когда Эдгаръ и его мать возвратились въ Гауксъярдъ, сезонъ охоты былъ въ полномъ разгар, и мистеръ Тёрчиль три раза въ недлю узжалъ изъ дома въ пять часовъ утра и охотился за лисицами. Онъ вызжалъ съ двумя сворами собакъ, не обращая вниманія на разстояніе. Онъ былъ хорошій охотникъ и мать начинала думать, что любовь сына къ лошадямъ будетъ причиною его разоренія.

— Три тысячи фунтовъ въ годъ считались хорошимъ доходомъ въ то время, когда женился твой отецъ, говорила она, но теперь это очень маленькій доходъ для джентльмэна въ твоемъ положеніи. Ты долженъ быть бережливъ, Эдгаръ.

— Кто же говоритъ, что мы будемъ расточительны, дорогая матушка. Я убжденъ, что вы образцовая хозяйка, отвчалъ Эдгаръ.

— Однако, ты нанялъ новаго конюха, какъ я слышала, Эдгаръ, вроятно, для того, чтобъ ухаживать за новой лошадью?

— Не конюха, матушка, а мальчика, четырнадцати лтъ, такъ какъ у меня было слишкомъ мало народу.

— Слишкомъ мало? Однако, у тебя четыре конюха.

Эдгарду нкогда было спорить доле, было уже девять часовъ. Онъ наскоро позавтракалъ и вскочилъ на лошадь.

Въ этотъ день была первая облава въ сезон, поэтому представлялся случай увидать всхъ старыхъ знакомыхъ, съ прибавкою, можетъ быть, нсколькихъ новыхъ, поговорить о лошадяхъ, воспитаніе которыхъ, только что начиналось. Эдгаръ въ первый разъ халъ на своемъ новомъ ворономъ.

— Я надюсь, ты будешь остороженъ, Эдгаръ, говорила мистрисъ Тёрчиль, провожая его въ переднюю. У твоей новой вороной лошади злой взглядъ, и вчера, когда я открыла конюшню, чтобъ поговорить съ Бекеръ, она прижала уши.

— Лошадь можетъ прижимать уши и не быть ужаснымъ животнымъ, матушка. Черная Жемчужина самое доброе существо въ свт. Прощайте.

— Обдъ къ восьми часамъ? спросила со вздохомъ мистриссъ Тёрчиль, которая предпочитала обдать раньше.

— Да, если это васъ не затруднитъ. Прощайте.

Эта утренняя охота была единственнымъ временемъ, когда мистеръ Тёрчиль забылъ свои огорченія. Пріятный, свжій воздухъ, веселое общество, знакомые голоса разогнали его мрачныя мысли.

Въ эту минуту онъ думалъ только объ охот. Онъ жилъ беззаботной жизнью птицы. Онъ не замтилъ, какъ прошло время до обда. Затмъ пообдалъ съ охотничьимъ аппетитомъ, выкурилъ сигару и ночью крпко спалъ.

Вроятно, охота имла такое вліяніе на Эдгара, что, пріхавъ въ Саутъ-Гиль, онъ казался совершенно спокойнымъ и такъ много разсказывалъ о перво и облав въ Сниттерфильд, что Дафна совершенно успокоилась мыслью, что въ сердечныхъ длахъ мистера Тёрчиля не легко огорчить.

— Если онъ уже перенесъ твой отказъ, то ты можешь себя представить, какъ легко перенесетъ онъ мой, сказала она сестр.

Теперь она была счастлива, снова имя Эдгара въ своемъ распоряженіи, имя возможность играть съ пилъ на билліард или вальсировать въ полутемной зал, между пяти часовымъ чаемъ и обдомъ, когда Лина садилась играть имъ. Танцы были единственнымъ занятіемъ, въ которомъ Дафна не знала себ соперницъ и могла считаться образцомъ.

— Если вы хотите, чтобъ я танцовала съ вами на охотничьемъ балу, сказала она Эдгару, то вы должны усовершенствоваться въ этотъ промежутокъ въ танцахъ.

ГЛАВА XVII.
Сердце мое было поражено.

Танцовать въ полумрак съ двушкой, въ которую страстно влюбленъ и которая оттолкнула васъ, есть тяжелое удовольствіе.

Эдгаръ здилъ въ Саутъ-Гиль каждый день, когда не было охоты и каждый разъ танцовалъ съ Дафной. Онъ былъ ея первымъ кавалеромъ посл стараго учителя въ Аньер, который длалъ съ нею по пяти турокъ, чтобъ показать другимъ воспитанницамъ, какъ слдуетъ танцовать. Онъ говорилъ, что Дафна была въ душ танцовщицей и родилась сильфидой, что она движется въ совершенной гармоніи съ музыкой и сама какъ будто составляетъ часть мелодіи.

Большой охотничій балъ, дававшійся разъ въ два года въ Стратфордской городской зал, назначенъ былъ въ январ и сэръ Вернонъ согласился взять на него Дафну, подъ надзоромъ тетки и въ сопровожденіи старшей сестры. Это былъ настолько мстный праздникъ, что мистриссъ Ферерсъ сочла торжественной обязанностью присутствовать на немъ.

— Жена пастора, говорила она, обязана принимать участіе во всхъ невинныхъ развлеченіяхъ.

— Наврное, тамъ будетъ множество хорошенькихъ двушекъ, сказалъ ректоръ. Мн бы очень хотлось хать съ тобой.

— Если бы это было лтомъ, Дюкъ, то я сочла бы это вашимъ долгомъ, но въ такую холодную погоду разница между душными комнатами и наружнымъ воздухомъ…

— Можетъ причинить мн бронхитъ, да я думаю что ты права, Рода. А шампанское въ такихъ мстахъ, всегда сомнительное, но мн хотлось бы видть Дафну на ея первомъ балу. Я очень люблю маленькую Дафну.

— Я очень рада, что вы принимаете участіе въ моихъ родныхъ, съ кислой гримасой сказала мистриссъ Ферерсъ, но я должна сказать, что изъ всхъ молодыхъ двушекъ, которыхъ я когда либо видлъ, Дафна самая непріятная.

— Въ какомъ отношеніи? спросилъ мистеръ Ферерсъ, съ удивленіемъ поднимая голову отъ чашки съ чаемъ.

Они пили чай предъ обдомъ и супругъ съ супругою сидли вдвоемъ предъ каминомъ въ кабинет ректора.

— Въ какомъ отношеніи Дафна непріятна? повторилъ ректоръ. Я ею очень интересуюсь. Я училъ ее катехизису.

— Я желала бы, чтобъ вы научили ее его духу, также какъ и букв, возразила мистриссъ Ферерсъ. Она совершенная язычница. Посл того, какъ она кокетничала съ Эргаромъ Тёрчилемъ до такой степени, что всякая двушка въ низшемъ положеніи, чмъ она, была бы скомпрометирована, она имла глупость отказать ему.

— То, что вы называете глупостью, можетъ быть мудростью, отвчалъ ректоръ. Она можетъ надяться на лучшую партію, чмъ Тёрчиль. Конечно, онъ молодой человкъ изъ прекраснаго семейства, но у него есть мать, которая, сколько я полагаю, пользуется частью пожизненнаго дохода съ имнія. Повторяю вамъ, такая двушка, какъ Дафна, можетъ надяться на лучшую партію, чмъ Эдгаръ, и она поступила умно, ршившись подождать.

— У васъ ужасно свтскій взглядъ, Мармадюкъ, мн тяжело слушать подобное чувство отъ служителя церкви.

— Дорогая моя, я сужу по-свтски, когда говорю о свт. Я хотлъ сказать, что Дафна можетъ составить блестящую партію. У нея одни изъ самыхъ прелестныхъ глазъ, которые я когда либо видлъ. Конечно, исключая тхъ, которые освщаютъ мой собственный домашній очагъ, сказалъ онъ, любезно улыбаясь жен.

— О! пожалуйста, не длайте исключеній, отвчала она. Я никогда не имла претензій быть красавицей, хотя мои черты лица, конечно, правильне, чмъ черты лица Дафны. Я совершенная Лауфордъ, а у Лауфордовъ съ незапамятныхъ временъ были прямые носы. Дафна же, похожа на свою несчастную мать.

— Бдняжка! сказалъ ректоръ. Она была прелестнымъ созданіемъ, когда пріхала въ Саутъ-Гиль.

— Дафна, къ несчастію, слишкомъ похожа на нее, сказала Рода.

— Печальная исторія, печальная исторія, со вздохомъ повторилъ ректоръ.

— Я думаю, что для насъ лучше забыть о ней, сказала его жена.

— Другъ мой, ты первая заговорила о бдной леди Лауфордъ.

— Мармадюкъ, мн не нравится чувство, съ которымъ ты говоришь о ней: ‘Бдная леди Лауфордъ’, нечего сказать. Я считаю ее самой ужасной женщиной, какую я когда либо видла.

— Ужасная слишкомъ рзкое слово, Рода. Она никогда тебя ничмъ не оскорбила.

Она была прекрасна, люди говорили ей это и она этому врила.

— Она испортила жизнь моего брата. Неужели вы предполагаете, чтобъ я легко могла забыть это. Вы, мужчины, всегда найдете извиненіе для хорошенькой женщины. Я недавно слышала о полковник Киркбенк. Леди Гетерндорфъ видла его въ Баден. Настоящая развалина. Говорятъ, онъ страшно богатъ. Онъ, кажется, не женился.

— Это можетъ послужить для него извиненіемъ. Онъ сохранилъ благородство въ неблагородномъ поступк и остался врнымъ неврной.

— Вы сегодня очень сентиментально настроены, Мармадюкъ, сказала Рода. Можно предположить, что вы были влюблены во вторую жену моего брата.

— Она уже такъ давно лежитъ въ могил, что я не думаю, чтобъ мы съ вами могли поссориться, если я признаюсь, что восхищался ею. Взглядъ Дафны напоминаетъ мн всегда ея мать. Надюсь, что Тоддъ на этотъ разъ не пережаритъ тетерева, Рода? Я боюсь, что она стала немного небрежна. Въ послдній разъ онъ былъ сухъ, какъ палка.

Джеральдъ Горингъ прокатился на яхт Кельки гораздо дале, чмъ предполагалъ сначала. Онъ писалъ своей возлюбленной длинныя письма, присылалъ цлыя пачки эскизовъ карандашемъ, на которыхъ были изображены различные виды моря и неба, скалъ и холмовъ.

‘Я веду бездятельную, мечтательную жизнь, писалъ онъ. Я или рисую, или читаю стихи Байрона, Шиллера или Кита, но боле всего Фауста. Со мной нтъ ни одной новой книги. Только старыя могутъ не наскучить. Я могу изъ любопытства прочесть новаго писателя, но въ наше время литературнаго ничтожества, я предпочитаю тирановъ прошлаго. Мн уже давно слдовало бы быть съ вами, но мстность такъ хороша, такъ очаровательна, такъ похожа на дворецъ спящей красавицы, что я много предпочитаю ее моему аббатству, гд вс комнаты полны воспоминаніями о моей дорогой матери. Когда вы поселитесь въ аббатств, я буду такъ счастливъ настоящимъ, что огорченія прошлаго забудутся. Но теперь эти воспоминанія слишкомъ тяжелы для меня.

‘Я рисую и думаю о васъ, о томъ счастіи, когда, будущей осенью, я повезу васъ сюда. Да, моя милая, у васъ будетъ яхта. Я знаю, что вы любите море, а ваша сестра фанатично любитъ воду. Какъ нравилось бы ей на этихъ островахъ’.

Онъ часто думалъ о Дафн, о томъ, какъ нравилась бы ей эта свободная жизнь, жизнь, въ которой не было никакихъ формальностей, ни церемонныхъ визитовъ, ни монотонности ежедневной жизни. Это была настоящая цыганская жизнь, которая должна была бы нравиться непостоянной Дафн.

— Бдная, маленькая Дафна! Какъ странно, что мы не можемъ съ ней близко сойтись, думалъ онъ. Мы были такъ дружны въ Фонтенебло. Можетъ быть, для нея непріятно воспоминаніе объ этихъ дняхъ. Но и теперь бываютъ дни, когда она забываетъ быть со мною церемонной и тогда она очаровательна.

Да, бывали дни, когда все поэтичное въ ея душ брало верхъ, когда ея будущій братъ восхищался ею немного боле, чмъ слдовало бы для его спокойствія и счастія. Можетъ быть, по временамъ, онъ самъ бывалъ съ нею черезъ-чуръ церемоненъ. Онъ старался быть честнымъ, старался быть врнымъ и благороднымъ, но прелестное, молодое личико слишкомъ часто являлось въ его мечтахъ, чтобъ его совсть могла быть совершенно спокойна.

У него никогда не выходило изъ головы воспоминаніе о этихъ двухъ дняхъ въ Фонтенебло. Это были такіе пустяки, а между тмъ, онъ не могъ не думать о нихъ.

Насколько лучше было бы, думалъ онъ, если бы Дафна позволила ему разсказать объ этомъ приключеніи. Тысячу разъ онъ былъ готовъ намекнуть на эту тайну, но краска или взглядъ Дафны останавливали его на полуслов.

Магдалина была любовью всей его жизни, его надеждой, его счастіемъ. Въ его чувств къ ней не могло быть сомннія. Онъ съ дтства восхищался ею и любилъ ее. Онъ былъ всего на три года старше ее и молодая, кроткая, прекрасно воспитанная двушка имла на него благотворное вліяніе.

Леди Джеральдина была лнива и снисходительна, она обожала и баловала сына. Если бы у него не было домашняго учителя, молодаго пастора, предпочитавшаго жизнь въ аббатств занятію мста пастора въ маленькой деревушк, то Джеральдъ могъ бы остаться совершеннымъ невждой, хотя, впрочемъ, молодой пасторъ, любившій охоту, билліардъ, крокетъ, катанье на лодк, научилъ своего воспитанника боле этимъ упражненіямъ, чмъ наукамъ.

Пятнадцати лтъ Джеральдъ былъ отправленъ въ Итонъ, гд онъ нашелъ лучшихъ игроковъ въ крокетъ и большую рку, чмъ въ Варвикшир. Мать страстно любила Джеральда, но ея любовь была эгоистична: она хотла бы воспитывать его дома и не отпускать его ни на минуту, сдлавъ изъ него настоящаго маменькинаго сынка, но, къ счастію, здравый смыслъ отца помшалъ этому. Мистеръ Горингъ далеко не былъ сторонникомъ классическаго образованія,— онъ самъ былъ математикомъ, но онъ былъ настолько уменъ, чтобъ понять, что домашнее воспитаніе, подъ присмотромъ баловницы матери, только испортитъ его сына. Онъ бросилъ учителя и отправилъ мальчика въ Итонъ, посл долгихъ стараній примирить съ этимъ его мать.

Леди Джеральдина никогда прямо не спорила съ мужемъ. Она даже всегда говорила сыну, чтобъ онъ исполнялъ волю отца, но она говорила это со снисходительной улыбкой, молча пожимая плечами. Съ того времени, какъ Джеральдъ въ первый разъ почувствовалъ въ своемъ сердц любовь къ Лин, эта любовь не измнялась и не уменьшалась, никогда сердце его не уклонялось въ сторону. Но теперь мысль о Дафн волновала его. Онъ чувствовалъ, что она несчастлива. Правда, по временамъ она была весела и беззаботна, но за то иногда на ея лиц выражалась печаль, далеко несвойственная такому юному существу. Казалось, что въ глубин ея сердца скрывается тайное горе.

Джеральдъ былъ далекъ отъ мысли, что женщины влюбляются въ него и тмъ мене думалъ это о Дафн, къ тому же, она была такъ измнчива въ обращеніи съ нимъ, такъ ласкова къ сестр. То она по цлымъ днямъ не обращала на него вниманія, то вдругъ краснла при его по явленіи и голосъ ея звучалъ непритворной нжностью, когда она говорила съ нимъ.

Онъ съ горечью вспоминалъ ея блдное, огорченное лицо въ день ихъ первой встрчи въ Саутъ-Гил, ужасъ, который выражался въ ея широко-открытыхъ глазахъ, ея холодныя, дрожащія руки.

Почему назвала она свою лодку этимъ смшнымъ именемъ? Почему хотла она выскоблить его? Мысли объ этомъ нарушали его спокойствіе.

Дафна была такъ очаровательна, такъ своенравна.

— Я хотлъ бы, чтобъ ея судьба была счастлива, думалъ Джеральдъ, а между тмъ… между тмъ…

Мысль его останавливалась на этомъ, но онъ невольно спрашивалъ себя:

— Былъ ли бы я радъ, если бы она была счастлива далеко отъ меня? Зачмъ отказала она Эдгару Тёрчилю? Онъ былъ такъ безгранично преданъ ей, такъ симпатизировалъ всмъ ея капризамъ и исполнялъ ихъ. Онъ ей понравится, нтъ сомннія, онъ ей понравится, говорилъ онъ себ.

Его сердце задрожало отъ радости въ тотъ вечеръ, когда онъ слышалъ отказъ Дафны Тёрчилю, онъ былъ счастливъ этимъ отказомъ.

Теперь, онъ ршился исполнять свой долгъ, онъ даже игралъ роль посредника, чтобъ соединить двушку съ ея врнымъ почитателемъ. Онъ ршился, во что бы то ни стало, быть честнымъ.

— Бдная Дафна, со вздохомъ думалъ онъ, ея жизнь омрачена безуміемъ ея матери. Она была лишена любви отца. Ея жизнь должна была бы вознаградить ее за все то, чего она лишилась и Эдгаръ будетъ для нея великолпнымъ мужемъ.

Наконецъ Кельки повернула на родину. Джеральдъ вышелъ въ Гринок и слъ на курьерскій поздъ, который привезъ его домой. Онъ ршился также прямо прохать къ Магдалин, какъ и въ тотъ разъ, когда пріхалъ къ ней изъ Бергена. Но образъ Дафны постоянно стоялъ между нимъ и его любовью, примшивался ко всмъ его планамъ въ будущемъ.

— Дай Богъ, чтобъ она скоре вышла замужъ и имла дтей, говорилъ онъ самъ себ. Тогда я забуду дріаду Фонтенебло.

Онъ халъ всю ночь и пріхалъ въ Стратфордъ посл полудня. Онъ не далъ знать о своемъ прізд, ни въ аббатство, ни въ Саутъ-Гиль.

Небо было сумрачно и сро, со слабой свтлой полоской на запад. Воздухъ былъ сыръ. Погода была гораздо хуже, чмъ въ Шотландіи.

Онъ прохалъ чрезъ Бадслей и Арденъ, бросивъ мимоходомъ взглядъ на пасторатъ, окруженный астрами въ полномъ цвту. Затмъ онъ выбралъ самую дальнюю дорогу къ Саутъ-Гилю, которая шла мимо Эвона и поворачивала къ Саутъ-Гилю, недалеко отъ лодочнаго сарая Дафны.

Онъ былъ на разстояніи четверти мили отъ лодочнаго сарая, какъ вдругъ увидалъ что-то красное, мелькнувшее на берегу. Вниманіе Джеральда невольно было привлечено. Ему показалось, что онъ бредитъ.

На опрокинутой лодк, не смотря на сильный холодъ, сидла Дафна, у ногъ ея лежалъ Гольди.

Дафна поглядла на него, или ему такъ показалось, печальнымъ взглядомъ. Она была блдна и показалось ему нездоровой.

— Вы были больны? спросилъ онъ, пожимая ея руку.

— Я никогда въ жизни не чувствовала себя лучше, отвчала она.

— Но у васъ такой видъ, что я испугался, чтобы перенесли серьезную болзнь.

— Неужели вы думаете, что Лина не написала бы вамъ объ этомъ, хотя бы въ post-scriptum’?

— Да, конечно.

— Я ненавижу холодъ и закуталась въ эту шаль, сказала она, бросая взглядъ на красную шаль, которая привлекла вниманіе Джеральда.

— Я удивляюсь вашему выбору мста для мечтаній въ такой холодъ.

— Я пришла сюда не для того, чтобъ мечтать, а для того, чтобъ читать, отвчала Дафна. Я принесла съ собою новую поэму Броунинга, и, если я вамъ еще прибавлю, что тетя Рода сидитъ въ гостиной и предлагаетъ остаться обдать, то надюсь, что вы найдете достаточно причинъ для моего пребыванія здсь.

— Какъ жаль, что мн придется видть теперь эту Горгону, а я такъ мечталъ увидать Лину одну. Надюсь, она съ нетерпніемъ ждала меня?

— Еще бы! Она ждала васъ въ каждый часъ по нсколько дней.

— Что вы говорите?

— ‘Въ одной минут заключается много дней’. Это сказалъ Шекспиръ.

— Не хотите ли вы идти домой вмст со мной?

Дафна бросила взглядъ на свою открытую книгу. Она не читала, когда онъ неожиданно нарушилъ ея уединеніе. Онъ отлично видлъ это. Точно также, какъ и блдность, которая появилась на ея лиц при его неожиданномъ появленіи.

Онъ уже пріобрлъ пагубное обыкновеніе наблюдать и анализировать ея чувства и ему казалось, что лицо ея повеселло съ тхъ поръ, какъ онъ пришелъ, что краска снова возвратилась на него! Она походила на цвтокъ, оживающій посл зимнихъ холодовъ.

Она неувренно взглянула на него, какъ бы желая сказать: нтъ.

— Лучше пойдемте со мною. Скоро подадутъ чай, и я убжденъ, что вы его любите. Впрочемъ, я не знаю ни одной женщины, которая бы его не любила.

— Да, мой голодъ говоритъ мн, что скоро подадутъ чай. Я въ самомъ дл думаю, что лучше идти съ вами.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ГЛАВА I.
Любовь нельзя подавить.

Осень только что кончилась и началась зима. Сезонъ охоты былъ въ полномъ разгар.

— Какъ вы эгоистичны, господа охотники, говорила Дафна, однажды, глядя въ окно гостиной на мрачный ноябрьскій день. Только бы вы сами могли скакать по полямъ, вы забываете о той скук, которую испытываютъ въ это время остальные люди. Хоть бы скоре наступили морозы, мы могли бы кататься на конькахъ по льду. Я хотла бы, чтобъ Эвонъ замерзъ. Мы могли бы кататься на конькахъ до Тьюксбюри.

— Я думаю, что въ январ будетъ достаточно холодно, сказалъ Эдгаръ.

Это былъ одинъ изъ его свободныхъ дней и онъ пріхалъ въ Саутъ-Гиль сейчасъ же посл завтрака.

— Вы могли бы также охотиться, Дафна.

— Конечно, могла бы, но сэръ Вернонъ смотритъ на это иными глазами, когда одинъ разъ я замтила, что вы вроятно, не отказали бы дать мн лошадь…

— Не отказалъ бы? вскричалъ Эдгаръ. Я былъ бы въ восторг. У меня есть маленькая вороная лошадь, которая спокойна и добра, она отлично годилась бы для васъ.

— О! это было бы очаровательно!.. Но при моемъ замчаніи о возможности для меня охотиться, мой отецъ бросилъ на меня такой взглядъ, что я была совершенно уничтожена.

— Вы были гораздо независиме лтомъ, замтилъ мистеръ Горингъ, глядя на нее изъ-за билліарда. Впрочемъ, можетъ быть, въ будущемъ году у васъ будетъ собственная конюшня и хорошенькій мужъ, который будетъ удовлетворять вс ваши капризы.

Дафна бросила сердитый взглядъ въ отвтъ на это замчаніе, тогда какъ бдный Эдгаръ искалъ спасенія за билліардомъ.

— Не угодно ли вамъ отправиться прогуляться, королева? небрежно спросилъ Джеральдъ.

— Нтъ, сегодня слишкомъ печальная погода, я думаю, что предпочту лучше остаться дома читать.

— Пойдемте лучше, сказалъ Эдгаръ, чувствуя, что для него слишкомъ тяжела прелесть свиданія съ глазу на глазъ.

Нсколько минутъ тому назадъ, Дафна почти согласилась идти, а теперь вдругъ перемнила намреніе.

— Я пойду къ себ въ комнату и докончу третью часть, сказала она.

— Какой вы мизантропъ, Дафна. Настоящій Тимонъ въ юбк. Я думаю, что скоро я буду звать васъ Тимоніей, Дафна.

— Когда дло идетъ о церемонныхъ визитахъ, то я должна сознаться, что ненавижу моихъ ближнихъ, отвчала Дафна съ очаровательной откровенностью. Самые лучшіе люди въ свт въ половину не такъ хороши, какъ т, которые описываются въ книгахъ. Если же герой романа глупъ, то стоитъ только закрыть книгу и вы съ нимъ разстаетесь.

Затмъ Дафна простилась съ мистеромъ Тёрчилемъ и отправилась къ себ въ комнату, въ которой царствовалъ прежній очаровательный безпорядокъ.

Эдгаръ чувствовалъ, что онъ будетъ лишнимъ въ обществ жениха и невсты, если предложитъ сопровождать ихъ. Приходилось проститься съ слабой надеждой, что Магдалина пригласитъ его.

Лина, по своей доброт, угадала его желаніе и пригласила остаться обдать.

— Вы очень добры, прошепталъ онъ, но мн нужно захать къ одному пріятелю въ Варвик, я съ нимъ обдаю, но, если вы позволите, я вернусь вечеромъ, сыграть партію на билліард.

— Позволю?.. вы знаете, Эдгаръ, что отецъ всегда радъ васъ видть.

— Онъ очень добръ, но я боюсь надость вамъ.

— Мы вс всегда рады видть васъ здсь, отвчала Лина.

Эдгаръ горячо поблагодарилъ ее. Онъ не въ состояніи былъ оторваться отъ Саутъ-Гиля. Конечно, доброта Дафны не внушала ему никакихъ надеждъ и ея тонъ былъ чисто тономъ сестры. Она, казалось, забыла, что онъ длалъ ей предложеніе, и чистосердечно не подозрвала, что разбила его сердце.

Эдгару хотлось, бы захворать или, по крайней мр, сломать себ шею на охот, тогда, можетъ быть, Дафна пожалла бы его. Онъ даже сердился на своихъ лошадей, что он были такіе хорошіе скакуны, что никогда не подвергали опасности его шею. Какой нибудь опасный прыжокъ чрезъ большой ровъ, или сломанная ключица, можетъ быть, разстрогали бы ея каменное сердце, а человкъ можетъ прекрасно жить и со сломанной ключицей

— Я боюсь, что ключицы было бы недостаточно, думалъ онъ. Это слишкомъ не романично. Сломанная рука на перевязи была бы интересне.

Онъ готовъ былъ все выстрадать, на все ршиться, чтобъ только попытать счастія.

Онъ старался снова привлечь Дафну въ Гауксъярдъ, плнялъ ее лошадьми, собаками, даже курами. Но все было тщетно. У нея всегда было наготов какое нибудь извиненіе, чтобъ отклонить его или его матери приглашеніе. Она даже никогда не соглашалась сопровождать Лину въ ея визитахъ къ мистриссъ Тёрчиль.

Она вообразила, что Эдгаръ иметъ обыкновеніе предлагать руку и сердце всмъ молодымъ леди, прізжающимъ къ нимъ въ гости.

— Онъ велъ себя такимъ идіотомъ въ прошлый разъ, когда мы тамъ обдали, говорила Дафна, что мн никогда этого не забыть. Я ни за что не ршусь постить еще разъ его родительскій домъ. На нейтральной почв я не имю противъ него никакихъ возраженій.

— Дафна! хорошо ли говорить о немъ такимъ образомъ, когда ты знаешь, что онъ говорилъ серьезно.

— Онъ также серьезно длалъ предложеніе теб. Истинная любовь не можетъ такъ быстро измняться.

— Но теперь я убждена, что онъ говоритъ совершенно серьезно, Дафна, отвчала Лина.

Осень перешла въ зиму. Каждую ночь бывали легкіе морозы, такъ что утромъ поля казались покрытыми блой пеленой, которая исчезала къ полудню. Но холодъ былъ не настолько силенъ, чтобъ заморозить воду въ пруд или остановить своры лорда Виллоугби, и Дафна напрасно вздыхала о катаньи на конькахъ.

Рождество въ Саутъ-Гил не отличалось особеннымъ весельемъ, со времени смерти жены, сэръ Вернонъ Лауфордъ избгалъ общества сосдей, сколько могъ это сдлать, не считаясь человкомъ невжливымъ или эксцентричнымъ.

Въ этотъ день Магдалина много давала бднымъ и слугамъ предоставлялось забавляться между собою, но не было и разговора о старинныхъ празднествахъ.

Мистеръ и мистриссъ Ферерсъ были приглашены обдать въ Рождество. Тетя Рода намекнула, что ихъ слдуетъ пригласить и заране приняла приглашеніе. По ея словамъ, въ этотъ день слдовало собираться для того, чтобъ семейныя узы были тверже.

Джеральдъ, конечно, также долженъ былъ быть въ Саутъ-Гил, такъ какъ вообще онъ проводилъ тамъ больше времени, чмъ въ аббатств Горингъ.

Эдгаръ такъ жалобно говорилъ о скук рождественскаго дня въ Гауксъярд, что Магдалина почувствовала состраданіе и намекнула отцу, что можно было бы пригласить на семейное празднество мистриссъ Тёрчиль съ сыномъ.

— Это составитъ уже цлое общество, отвчалъ сэръ Вернонъ, когда дочь сказала ему объ этомъ, а я недостаточно здоровъ, чтобы принимать гостей.

Онъ дйствительно былъ нездоровъ, въ этомъ не могло быть сомннія. Въ послднія пять лтъ онъ предавался ипохондріи, но въ его воображаемыхъ болзняхъ была доля правды. Его женственныя, блыя руки съ каждымъ днемъ становились прозрачне. Капризный аппетитъ было все трудне удовлетворить. Медленныя прогулки по террас становились все медленне, худое лицо все худе, острый носъ остре. Онъ страдалъ какой-то хронической, неизвстной болзнью, которую неопредленно описалъ лондонскій спеціалистъ, и плохо понималъ домашній докторъ, но которая должна была прекратить жизнь баронета, но умъ его былъ по прежнему силенъ и непреклоненъ, манеры по прежнему рзки и ршительны, такъ что было трудно представить себ, что смерть уже наложила на него свою печать.

Его единственное нжное чувство принадлежало старшей дочери и это была его единственная истинная привязанность, любовь, которая увеличивалась и поэтизировалась воспоминаніями о ея матери.

— Я не думаю, чтобъ Тёрчилей можно было назвать гостями, возразила Лина. Эдгаръ у насъ почти свой, а мистриссъ Тёрчиль такъ непритязательна.

— Пригласи ихъ, Лина, пригласи, если это можетъ доставить теб удовольствіе.

— Я думаю, что это доставитъ удовольствіе Эдгару, онъ говоритъ, что Гауксъярдъ такъ скученъ въ рождество.

— Если бы люди не воображали, что въ рождество нужно особенно веселиться, они не чувствовали бы скуки, съ нкоторымъ нетерпніемъ возразилъ сэръ Вернонъ. Я не думаю, чтобъ это желаніе особенно веселиться могло происходитъ отъ дйствительно региліознаго чувства. Большіе люди не должны смотрть на рождество съ дтской точки зрнія.

— Однако, очень пріятно думать, что родные и старинные друзья проводятъ этотъ праздникъ вмст съ нами, замтила Лина.

— Да, если бы вообще родственники могли встрчаться, не ссорясь, тогда это дйствительно былъ бы такой обычай, который я понималъ бы и одобрялъ. Я вполн понимаю, что дти смотрятъ на рождество, какъ на особенно счастливый день, въ который имъ дарятъ множество подарковъ, но чтобъ свтскіе мужчины и женщины могли имть претензію боле любить другъ друга въ одинъ день, чмъ въ другой, этого я никогда не въ состояніи понять.

Магдалина написала дружеское приглашеніе мистриссъ Тёрчиль и просила Эдгара взять его съ собою вечеромъ.

— Вы очень добры, сказалъ онъ, когда она передала ему содержаніе письма, но я сильно боюсь, что мать не приметъ приглашенія. Я думаю, что въ рождество никакія силы не въ состояніи вытащить ее изъ ея собственной столовой. Мн придется обдать съ ней вдвоемъ и длать видъ, будто я наслаждаюсь плумъ-пудингомъ, составленнымъ по рецепту, перешедшему къ матушк отъ ея бабушки, по крайней мр, таковы были пріятныя развлеченія въ рождество вс послднія десять лтъ, то есть, нчто въ род торжественнаго жертвоприношенія друидовъ.

Эдгаръ совершенно угадалъ отвтъ матери.

Мистриссъ Тёрчиль очень церемонно и любезно написала, что она и ея сынъ въ восторг отъ приглашенія, но не въ состояніи принять его, что она никогда не обдала вн дома въ первый день рождества и никогда не будетъ, что она считаетъ этотъ день такимъ, въ который семейства должны вс собираться вокругъ домашняго очага и т. д. и т. д.

— Какимъ образомъ можетъ семейство, состоящее изъ двоихъ, собираться вокругъ домашняго очага, жалобно сказалъ Эдгаръ. Дорогая матушка пишетъ чистую чепуху.

— Не будьте такъ жестокосерды, Тёрчиль, сказалъ Джеральдъ, можетъ быть, на будущее рождество, васъ будетъ не двое, а уже трое, и еще чрезъ годъ четверо, еще чрезъ годъ — пятеро. Время приноситъ все тому, кто уметъ ждать.

— Я также благодаренъ вамъ, Магдалина, какъ если бы мать приняла приглашеніе, сказалъ Эдгаръ, не обращая вниманія на слова пріятеля, хотя невольно красня при его намек. Мн будетъ страшно скучно, но, если мать пойдетъ спать пораньше, какъ она часто длаетъ въ рождество, то я еще успю пріхать, какъ разъ… какъ разъ…

— Какъ разъ во время, чтобъ сыграть партію на билліард, вмшалсяДжеральдъ. Вы съ Дафной должны будете дать намъ съ Линой впередъ двадцать пять или пятьдесятъ.

— Меня будетъ ждать осдланная лошадь. Матушка любитъ заставлять меня читать стихи въ рождество сейчасъ же посл чаю и я боюсь, что я плохой чтецъ, потому что она постоянно засыпаетъ подъ мое чтеніе.

— Читайте особенно монотонно въ этотъ разъ, сказала Дафна, и затмъ прізжайте къ намъ.

— Вы не будете недовольны, если я пріду въ десять часовъ?

— Я предполагаю сидть до двухъ, отвчала Дафна. Это мое первое рождество дома съ тхъ поръ, какъ я перестала быть ребенкомъ. Это должно быть настоящее шекспировское рождество. Я собираюсь приготовить подходящее рождественское угощеніе и списала даже для этого нсколько старинныхъ рецептовъ у Спицеръ. Прізжайте такъ поздно, какъ хотите, Эдгаръ. Папа, наврно, рано уйдетъ спать, рождество будетъ имть на него такое же усыпляющее вліяніе, какъ на мистриссъ Тёрчиль, я въ этомъ уврена. Что касается Ферерсовъ, то они, вроятно, удутъ сейчасъ же посл него и тогда мы можемъ на свобод веселиться въ билліардной, гд ни одинъ смертный не услышитъ насъ.

— Вы, кажется, приготовляете настоящую оргію, нчто въ род пира Нерона, сказалъ Джеральдъ, смясь надъ ея серьезностью.

— Отчего человку разъ въ жизни не повеселиться?

— Конечно, отчего нтъ, отвчалъ Джеральдъ.

Рождество было дйствительно веселое. Дафна положительно сіяла въ этотъ день.

— Я забрала себ въ голову, что буду счастлива, сказала она за завтракомъ, за которымъ сидла вдвоемъ съ Магдалиной за столомъ, украшеннымъ цвтами и стариннымъ серебромъ. Даже холодность отца не заморозитъ меня сегодня. Прошлое рождество я скучала въ Аньер и завидовала Март Диббъ, родные которой взяли ее домой, и даже желала, чтобъ она захворала морской болзнью во время перезда чрезъ каналъ. Я провела этотъ день въ скучной, мрачной школьной комнат, въ обществ полдюжины двушекъ изъ Тулона, Тулузы и Каркасоны, а теперь я дома, съ тобой и хочу быть счастлива. Сегодня ничто не должно раздражать меня. Я надюсь, Лина, ты попробуешь мое угощеніе?

— Конечно, моя дорогая.

Лина дала своей младшей сестр полную свободу длать кулинарныя эксперименты въ обществ съ мистриссъ Спицеръ и поэтому Дафна сама занималась въ кухн, совщаясь съ такими авторитетами, какъ Нейди или Вашингтонъ Ирвингъ. Къ обду, на которомъ присутствовалъ ея отецъ и ректорское семейство, Дафна не длала никакихъ приготовленій, но она предположила устроить шекспировское угощеніе въ билліардной, въ полночь, если только тетя Рода удетъ, хотя ея понятія о приличіи были настолько строги, что она могла ршиться остаться до тхъ поръ, пока не удутъ молодые люди.

— Я хотла бы, чтобъ мы могли посадить у себя старую Спицеръ для того, чтобъ не нарушать приличія, сказала Дафна. Ты не можешь себя представить, какъ она прелестна въ своемъ праздничномъ плать. Она сидла бы, добродушно улыбаясь, до тхъ поръ пока не уснула бы, тогда какъ тетя Рода принадлежитъ къ числу такихъ людей, которые никогда не засыпаютъ.

— Я сильно боюсь, что теб не придется сегодня разстаться съ тетей Родой, Дафна, отвчала Магдалина. Она говорила, чтобъ для нея и для ректора приготовили голубую комнату, такъ какъ, если возвращаться вечеромъ домой, то у ректора можетъ сдлаться его бронхитъ.

— Его бронхитъ, конечно! вскричала Дафна. Онъ присваиваетъ себ эту болзнь, какъ будто ея никогда, ни у кого не было, кром него. И такъ, они останутся ночевать. Это самое худшее, что только могло сегодня случиться. Повторяю теб, тетя Рода принадлежитъ къ числу такихъ людей, которымъ никогда не хочется спать, она непремнно просидитъ столько же, сколько и мы.

— Ну что жъ? нашъ праздникъ будетъ тмъ классичне и полне. Тетя Рода будетъ представлять собою скелетъ.

Дафна ршилась быть веселой и была дйствительно весела, не смотря на мистрисъ Ферерсъ, которая была особенно нелюбезна къ своей младшей племянниц въ то время, какъ старшую осыпала похвалами и комплиментами.

Врнаго раба Эдгарда не было, такъ какъ онъ долженъ былъ дважды здить въ церковь со своей матерью, обдать съ нею и окружать ее всевозможнымъ вниманіемъ, насколько онъ былъ на это способенъ въ то время, когда сердце его было въ другомъ мст.

Дафна непритворно чувствовала его отсутствіе. Впрочемъ, въ этотъ день, Джеральдъ Горингъ былъ въ веселомъ расположеніи духа, какъ будто онъ, также какъ и Дафна, забралъ себ въ голову, что этотъ торжественный день долженъ быть дйствительнымъ днемъ веселья.

Они вс вмст здили въ церковь и восхищались ея украшеніями изъ цвтовъ, сдланными по распоряженію Магдалины. Они благочестиво прослушали обдню, терпливо перенесли ректорскую проповдь, наполненную добрыми, старыми правилами и изрченіями, повторявшимися каждый годъ въ рождество.

Посл втораго завтрака, Магдалина, съ женихомъ и Дафной, отправилась посщать своихъ бдныхъ и всхъ фермеровъ, которые считали за величайшую честь рождественское посщеніе миссъ Лауфордъ.

Весело было смотрть на чисто накрытые столы съ десертомъ, стоявшіе въ каждомъ дом. У Дафны была цлая корзинка съ игрушками для дтей, корзинка, въ которую Джеральдъ непремнно хотлъ заглянуть, представляясь любопытнымъ.

Небо было мрачно и тмъ пріятне было вернуться домой, въ комнату Магдалины, наполненную гіацинтами и фіалками, гд предъ каминомъ уже былъ приготовленъ чай.

— Я боялась, что тетя Рода прідетъ сюда къ чаю, сказала Дафна, садясь на свое любимое кресло въ уголк у камина. Не правда ли, какъ пріятно, что мы можемъ воспользоваться еще лишнимъ часомъ для самихъ себя? Какъ пріятно сидть такимъ образомъ. Мн кажется теперь, какъ будто у меня никогда не было никакихъ заботъ.

— А у васъ ихъ много въ другое время? насмшливо спросилъ Джеральдъ.

— Очень мало.

— Вроятно, нчто въ род огорченія о неудавшемся плать?

— Неужели вы думаете, торжественно возразила Дафна, что, потому что я живу въ хорошемъ дом и есть люди, которые любятъ меня, я не могу знать огорченій… кстати, теперь какъ разъ время разсказывать ужасныя исторіи о призракахъ! вскричала она, беря изъ рукъ сестры чашку и сахарницу. Лина, разскажи намъ исторію этого дома. Мн хочется услышать что нибудь ужасное.

— Я должна сказать теб, что не слыхала ни о какихъ привидніяхъ въ этомъ дом, отвчала Магдалина, каждый домъ, въ которомъ жили въ теченіе пятидесяти лтъ, какъ будто долженъ имть свою печальную исторію, но наши покойники являются намъ только во сн.

— Мистеръ Горингъ, я непремнно хочу слышать исторію о привидніяхъ, повторила Дафна. Именно въ этотъ день, въ этотъ часъ, въ этомъ прелестномъ полусвт непремнно слдуетъ разсказать подобную исторію.

— Я очень люблю исторіи о привидніяхъ, старинныя германскія легенды, лниво отвчалъ Джеральдъ, спокойно усвшись въ кресло. Я обожаю призраки и тому подобныя вещи, но я никогда въ жизни не могъ запомнить ни одной исторіи.

— Но сегодня вы должны разсказать! раздражено вскричала Дафна. Можете не говорить о призракахъ, я удовлетворюсь хорошенькимъ убійствомъ. Кровь уже начинаетъ заране застывать у меня въ жилахъ.

— Мн очень жаль, что приходится разочаровать васъ, сказалъ Джеральдъ, но, хотя я слышалъ много печальныхъ исторій объ интересныхъ убійствахъ, но никогда не могъ запомнить подробностей. Я самымъ ужаснымъ образомъ перепуталъ бы разныя преступленія, смшалъ бы Руша съ Пальмеромъ, а Манинга съ Гроникеромъ, далъ бы пистолетъ въ руку, которая держала кинжалъ, или кинжалъ въ руку душителя. Нтъ, Дафна, я не разскащикъ. Лучше вы или Лина развлекайте меня, которая нибудь изъ васъ разскажетъ какую нибудь классическую исторію о Джон Гальпен или что нибудь въ этомъ род.

— Джонъ Гальпенъ это ужасная, таинственная баллада. Нтъ, положительно, это ваша обязанность развлекать насъ. Не правда ли, Лина, онъ долженъ что нибудь разсказать?

— Да, это было бы пріятно въ этомъ полумрак, отвчала Лина, совершенно довольная, молча сидя между двумя людьми, которыхъ она такъ нжно любила и въ особенности довольная веселостью и хорошимъ расположеніемъ духа Дафны, а главное ея дружелюбнымъ отношеніемъ къ Джеральду.

— Слышите, вскричала Дафна, вамъ приказываютъ!

— Исторію, исторію, проговорилъ Джеральдъ своимъ лнивымъ тономъ, задумчиво глядя въ потолокъ, на который огонь камина отбрасывалъ фантастическій свтъ. Исторію о привидніяхъ или убійцахъ, трагическую, комическую или сантиментальную. Хорошо, я разскажу вамъ классическую исторію, которая старе этихъ холмовъ или лавровыхъ деревьевъ вашего сада, исторію вашей тёски, Дафна.

— Моей тёски? повторила двушка глядя на огонь. Разв у меня когда нибудь была тёска? Неужели какой нибудь праддушка или прабабушка были настолько глупы или жестокосердны, чтобъ дать невинному, безсознательному существу такое имя, какъ мое?

— Ваша тёска, о которой я говорю, жила въ незапамятныя времена, сказалъ Джеральдъ, съ задумчивой улыбкой. Она была дочь рчного бога и нимфы, свободное, неземное существо, прелестное, какъ мечта, измнчивое, какъ втеръ. Многіе любили ее, но напрасно. Она любила лса, охоту, вс свободныя развлеченія, независимую жизнь двушки. Она слдовала примру Діаны и желала жить и умереть отдльно отъ грубаго пола. Она желала быть лсной богиней, стоящей выше другихъ двушекъ, часто отецъ говорилъ ей: ‘Дочь, ты должна подарить мн сына. Дитя, ты должна подарить мн внуковъ’. Но она, съ покраснвшими щеками, бросалась отцу на шею и отталкивала отъ себя факелъ Гименея, какъ будто любовь была преступленіемъ. ‘Позвольте мн жить свободной какъ Діана, говорила она’.— ‘Дитя мое, возражалъ отецъ, долгъ запрещаетъ теб имть подобныя желанія. Любовь найдетъ тебя’. Рчной богъ говорилъ роковую истину, любовь нашла Дафну. Она явилась ей въ божественной форм. Апполонъ влюбился въ нее. Апполонъ, богъ ума и свта, музыки и красоты. Онъ увидалъ ее и его сердце было охвачено огнемъ любви. Онъ увидалъ Дафну, съ небрежно разввающимися по втру волосами, ея глаза были подобны звздамъ, а уста такъ прелестны, что нельзя было удержаться отъ желанія поцловать ихъ. Но жестокая нимфа, быстре втра, бросилась отъ него бжать. Напрасно просилъ онъ ее, напрасно умолялъ остаться. ‘Стой, моя красавица, кричалъ онъ. Тебя преслдуетъ не врагъ’. Но она бжала отъ него, какъ добыча отъ льва. ‘Остановись, кричалъ онъ, прекрати твое бгство, а я прекращу преслдованіе. Безумная, ты не знаешь, отъ кого бжишь.Ни горы, ни пропасти, не защитятъ тебя отъ того, кому повинуется все, отъ сына самого Юпитера, отъ бога, которому повинуется прошедшее, настоящее и будущее, отъ перваго изобртателя лиры. Роковая стрла амура поразила мое сердце’. Но чмъ больше онъ просилъ, тмъ быстре бжала отъ него Дафна, не обращая вниманія на острые камни, ранившіе ея обнаженныя ноги и втеръ, разввавшій ея волосы. Богъ не находилъ боле словъ уговорить ее. Обезумвъ отъ любви, онъ лихорадочно преслдовалъ ее. Его руки почти касались ея разввающихся волосъ. Непреклонная нимфа чувствовала, что ея силы истощаются. Протянувъ руки, она стала молить рку: ‘О, отецъ! если твои волны могутъ спасти меня, приди мн на помощь! О, мать земля! откройся и сокрой меня въ своихъ объятіяхъ, или какимъ нибудь быстрымъ измненіемъ уничтожь красоту, которая причиняетъ мн это оскорбленіе’! Не успла она сказать этого, какъ вдругъ неподвижность оковала ея члены, прелестныя плечи покрылись темной корой, волосы превратились въ листья, руки въ втви, а ея ноги, за минуту до того, столь быстрыя, вндрились въ землю. Фебъ обнималъ дерево, въ которое превратилась обожаемая имъ нимфа. Онъ покрывалъ нечувствительную кожу отчаянными поцлуями. Затмъ, убдившись, что нимфа потеряна для него навсегда, онъ вскричалъ: ‘Если ты не можешь быть моей, то будь навсегда священнымъ деревомъ Апполона! Будь вчно-зеленымъ лавромъ, и украшай мою голову и лиру. Твои внки будутъ надвать на головы римскихъ героевъ! Твои втви будутъ украшать дворцы цезарей. Будь вчно юной и сохрани красоту и свжесть на вки’.

— Бдная Дафна, со вздохомъ сказала Лина.

— Я думаю, скоре бдный Апполонъ, возразилъ Джеральдъ, онъ потерялъ больше. Что вы скажете о моей исторіи, миссъ Дафна?

— Мн нравится моя тёска, отвчала Дафна. Если она ршалась на что нибудь, то дйствительно длала это.

— Чистосердечіе — истинная добродтель, а упрямство — порокъ, замтилъ Джеральдъ. Я смотрю на дочь рчнаго бога, какъ на упрямую особу, холодное сердце которой предрасполагало ее къ превращенію въ дерево. Апполонъ сдлалъ для нея слишкомъ много.

ГЛАВА II.
Я думаю, что ея сердце полно имъ.

Вс слуги въ Саутъ-Гил были старыми слугами. Сэръ Вернонъ былъ строгимъ и требовательнымъ господиномъ, но онъ требовалъ только возможнаго. Его домъ велся на широкую ногу и прислуга пользовалась привиллегіями, которыя едва ли могла бы имть въ другомъ мст, поэтому люди оставались у него и старлись на служб.

Между этими старыми слугами была одна, врность и преданность которой стояли выше всхъ. Это была Мовзеръ, горничная Магдалины, которая была горничной первой леди Лауфордъ до ея смерти и которая посл этого печальнаго событія, взяла на себя обязанности няньки сироты.

Она была врна и предана Магдалин, въ этомъ не было сомннія, но, вмст съ тмъ, она считала себя привиллегированной особой, вслдствіе этой преданности, имющей право открыто выражать свое неудовольствіе всмъ, кто ей не нравится.

Съ перваго дня, какъ Мовзеръ взяла на себя обязанность няньки Магдалины, она глядла, какъ на дерзость, на всякое вмшательство, сама строго исполняла свою обязанность и не позволяла вмшиваться постороннимъ. Она глядла, какъ на врага, на всякаго постителя, который желалъ видть ея воспитанницу, была на ножахъ съ тетей Родой, твердо убжденная, что тетка была посторонней, сравнительно съ нянькой.

— Разв я не сидла цлыя ночи у ея постели, когда у нея была скарлатина, говорила она, защищая свои права въ людской. Разв кто нибудь изъ вашихъ молодыхъ леди способенъ сдлать это?

Мистриссъ Спицеръ была убждена, что такія леди, найдутся, хотя, конечно, миссъ Рода Лауфордъ не принадлежала къ ихъ числу, она слишкомъ заботилась о своемъ комфорт.

Мовзеръ была далеко не образованная женщина. Она начала жизнь при тяжелыхъ условіяхъ и была уже слишкомъ стара, чтобъ начать образованіе. Она родилась въ одной изъ деревенекъ Варвикшира. Джеральдъ говорилъ Дафн, что нтъ сомннія, что Мовзеръ также воспитана, какъ мать Шекспира, Мери Арденъ. Въ ея лексикон не было недостатка въ изысканныхъ словахъ, но она придавала имъ такое значеніе, какое ей хотлось.

Даже Дафна, когда имла смлость родиться и быть принесенной въ дтскую своей собственной нянькой, казалась Мовзеръ не имющей никакого права быть, тутъ. До тхъ поръ, пока Дафна была ребенкомъ и вторая нянька не оставляла дтской, между двумя воспитательницами была постоянная война, и достойная Мовзеръ только тогда вздохнула свободно, когда Дафна была отправлена въ школу, въ такія лта, въ какія дти богатыхъ людей рдко отправляются изъ дома, а вмст съ нею, исчезла и вторая нянька. Дафна ушла такой же паріей, какой пришла.

— Наконецъ-то я могу вздохнуть свободно! вскричала Мовзеръ, открывая вс окна, чтобъ провтрить дтскую, какъ будто посл жидовскаго нашествія. Я почти задыхалась, когда она была здсь.

Сэръ Вернонъ, рдко видавшій Мовзеръ и знавшій, что она была преданной нянькой старшей дочери, очень мало обращалъ вниманія на слухи объ ея капризахъ, которые, время отъ времени, доходили до его ушей. Онъ по принципу старался подавить въ сестр всякое желаніе находить недостатки въ слугахъ. До тхъ поръ, пока все, касавшееся его комфорта, шло въ дом, какъ по маслу, онъ не обращалъ никакого вниманія на то, что слуги могутъ быть непріятны для другихъ.

Онъ не обращалъ никакого вниманія на то, что Спицеръ была страшно дерзка съ тетей Родой, только бы обдъ былъ хорошо приготовленъ. Даже жалобы Роды на расточительность Спицеръ, не трогали его. Онъ зналъ, что у него выходитъ на столъ не боле того, что онъ можетъ дать, и потому не желалъ, чтобъ его мучили нсколькими фунтами масла, бутылками молока или десяткомъ яицъ, какъ это длала его сестра..

— Если вы хотите управлять моимъ домомъ, Рода, то должны длать это спокойно, а не мучить меня съ этими отвратительными подробностями, говорилъ онъ, въ отвтъ на что Рода пожимала своими изящными плечами и говорила, что, если брату нравится быть обкрадываемымъ, то это его дло, и она не будетъ вмшиваться.

— Я не люблю, чтобъ меня обкрадывали, но также не люблю, чтобъ мн надодали, ршительно сказалъ сэръ Вернонъ.

И Рода была достаточно умна, чтобъ боле не возвращаться къ этому предмету.

Заботясь о своемъ собственномъ комфорт и удовольствіяхъ, она боле не безпокоила брата домашними дрязгами, но все-таки продолжала ожесточенную борьбу съ врагами и прежде всего, съ Мовзеръ, которая глядла на миссъ Лауфордъ, какъ на человка, не имвшаго права стоять во глав этого дома.

Мовзеръ была служанкой старой школы: она постоянно расхваливала привычки и обычаи прошлаго поколнія. Она постоянно была одта въ плать, которое было моднымъ тридцать лтъ тому назадъ, носила на ше золотую цпь, на которой висли серебряные часы и настоящія, ручныя кружева.

У нея были рзкія, оживленныя черты лица и холодные глаза, съ рзкимъ выраженіемъ. Когда Магдалина выросла, Мовзеръ превратилась изъ няньки въ горничную. У нея не было особенныхъ способностей для исполненія обязанностей горничной: она не умла причесывать, не умла исполнять множества мелкихъ обязанностей, но она была выбрана матерью Магдалины, очень скромной молодой леди, за ея, всми уважаемое, происхожденіе. Она была дочерью одной старой женщины, которая тридцать лтъ служила семейству первой леди Лауфордъ и по этой причин, боле чмъ по какой либо другой, Дженъ Мовзеръ была избрана для исполненія важныхъ обязанностей горничной.

Впрочемъ она была довольна знающа: она держала въ большомъ порядк уборную своей госпожи. Она умла отлично мыть кружева, умла укладывать и раскладывать вещи и никогда не была безъ дла. Но тутъ и кончались ея способности. Она не могла ни поправить платья, ни сдлать какого нибудь ничтожнаго бантика. У нея было столько же вкуса, сколько у первой попавшейся деревенской бабы. Она не могла помочь своей госпож въ придумываніи какого нибудь костюма. Къ тому же, она смотрла на новйшія моды, какъ на бичь посланный съ неба, который долженъ былъ привлечь на людей такое же наказаніе, какое постигло Содомъ и Гоморру.

Мовзеръ постоянно качала головой, глядя на костюмы Дафны, и думала, что это кончится дурно. Не такъ одвались молодыя двушки во времена Мовзеръ. Шелкъ темныхъ цвтовъ, съ кружевными бертами, скромно покрывавшими плечи, былъ въ чрезвычайной мод. Тогда платья не имли того кокетливаго вида, который придается имъ теперь.

Напрасно Мовзеръ вздыхала объ этихъ счастливыхъ дняхъ своей молодости, когда царствовала простота. Теперь мистриссъ Ферерсъ тратила деньги ректора на платья, которыя показались бы дорогими для герцогини, двадцать пять лтъ тому назадъ.

Костюмы Дафны, которые она надвала съ позволенія Магдалины, по мннію Мовзеръ, длали двушку похожей на актрису или на старинную картину.

Мовзеръ также мало любила Дафну теперь, какъ и тогда, когда она вторглась въ ея дтскую.

— Для всхъ было бы лучше, говорила Мовзеръ, если бы миссъ Дафна осталась въ школ еще года на два, тмъ боле, что теперь она только въ половину кончила свое образованіе.

— Почему это, Мовзеръ? спросилъ Джинманъ, камердинеръ сэра Вернона, хитро подмигивая глазами. Почему вы думаете это? или вы ее экзаменовали?

— Нтъ, мистеръ Джинманъ, но я надюсь, что я умю отличить безъ экзамена, кончено или нтъ образованіе молодой леди. Моя мать осталась вдовой, когда мн было всего три года и она не имла возможности дать мн большое образованіе, но я знаю, каковы должны быть молодыя леди. Разв кто нибудь можетъ сомнваться, что манеры миссъ Дафны только на половину образованы? Она носится по дому, точно втеръ, то веселая, то, неизвстно почему, скучная.

— Она замчательно хороша, сказалъ Джинманъ.

— Она не выдерживаетъ ни малйшаго сравненія съ моей госпожей, возразила Мовзеръ.

— Да, конечно, у нея не такая правильная красота, но у нея гораздо больше шика, возразилъ лакей.

— Я не знаю, что вы подразумваете подъ шикомъ, но она врожденная кокетка. Можетъ быть, вы это и хотите сказать? Она, какъ дв капли воды, похожа на свою мать: тже манеры, тотъ же взглядъ, тотъ же тонъ голоса. Я желала бы, чтобъ ее не было въ дом. Я не могу быть спокойна до тхъ поръ, пока она здсь. Она виситъ надо мною, точно кинжалъ и я не знаю, когда онъ опустится.

— Какъ жаль, что она отказала молодому Тёрчилю, сказалъ Джинманъ, впрочемъ, я думаю, что рано или поздно, она возьметъ его.

— Нтъ, не возьметъ. Она не то думаетъ, многозначительно отвчала Мовзеръ.

— Такъ что же она думаетъ?

— Я знаю, чего она хочетъ. Я ее отлично знаю. Гораздо лучше, чмъ ея бдная, невинная сестра. Ея взгляды и гримасы меня не обманутъ. Я читаю въ ея душ, какъ въ книг. Мистеръ Тёрчиль для нея недостаточно хорошъ, ей нуженъ кто нибудь получше. Но ея штуки ей не удадутся, пока Мовзеръ жива, какъ бы ни была она двулична.

Вся прислуга любила Дафну за ея ласковое обращеніе и доброту, но, такъ какъ люди склонны любить все таинственное, то вс съ удовольствіемъ слушали недоговоренные намеки Мовзеръ о двушк. Вс они предпочитали оклеветанную клеветниц, но, тмъ не мене, слушали послднюю.

Рождество прошло и приближалось время охотничьяго бала въ Стратфорд. Это было первое появленіе Дафны въ обществ, ея первый танцовальный вечеръ, первая поздка въ гости съ тхъ поръ, какъ она перестала быть ребенкомъ. Она въ первый разъ въ жизни должна была увидать вмст все окрестное общество, небольшую часть котораго она видала во время ихъ визитовъ въ Саутъ-Гиль.

Ее много разъ приглашали туда и сюда, но сестра отклоняла вс приглашенія, желая, чтобъ первый дебютъ Дафны былъ чмъ нибудь боле блестящимъ, чмъ какой нибудь простой визитъ или приглашеніе на обдъ.

Дафна съ волненіемъ ожидала этого дня. Уже заране начались разговоры о платьяхъ и тетя Рода непремнно пожелала явиться въ Саутъ-Гиль, дать свой совтъ.

— Для дебютантки, конечно, необходимо блое платье, сказала Лина, объ этомъ не можетъ быть и спора.

Мистриссъ Ферерсъ строго сжала губы и бросила на Дафну критическій взглядъ.

— Блый цвтъ слишкомъ мало оживляетъ, сказала она, какъ будто красота Дафны нуждалась въ оживленіи. Къ тому же, онъ придаетъ видъ невсты. Я думаю, что на балу будетъ около полдюжины только что вышедшихъ замужъ дамъ, я уже знаю что будутъ мистриссъ Доддъ Линдгоръ и митриссъ Фрэнкъ Лотрокъ.

— Я не думаю, чтобъ Дафна не могла выдержать сравненія съ которой нибудь изъ нихъ, отвчала Магдалина, нжно глядя на сестру, которая, по обыкновенію, сидла у ея ногъ, перебирая модныя картинки. Ну что, моя дорогая, ты нашла что нибудь, что теб нравится?

— Ничего. Вс платья отвратительны. Вс они чрезъ-чуръ фантастичны, не будучи артистичными, множество оборокъ, буфовъ, бахромы. Прошу тебя, дорогая Магдалина, однь меня для бала такъ, какъ ты всегда одваешь меня, по собственному вкусу, безъ малйшей помощи модныхъ картинокъ миссъ Пиперъ.

— Ты серьезно этого хочешь, моя дорогая? Ты въ самомъ дл предпочтешь придуманный мною костюмъ — выбранному по модной картинк?

— О! Безконечно!

— Въ такомъ случа, я скажу теб, что я хочу для тебя сдлать. Я хочу одть тебя, какъ одта Джульетта на портрет сэра Джошуа. Платье должно быть изъ самаго дорогого атласа, какой только можно достать, и сдлано настолько просто, насколько можно будетъ уговорить миссъ Пиперъ. Немного дорогихъ кружевъ на ворот и на рукавахъ и лишь единственное украшеніе — моя жемчужная нитка.

— Послушай, Магдалина, неужели ты считаешь, что слдуетъ позволить Дафн появиться въ чужихъ перьяхъ? спросила мистриссъ Ферерсъ. Это можетъ дать ей фальшивыя идеи.

— Она совсмъ не будетъ въ чужихъ перьяхъ, Дорогая Дафна, я подарю теб на новый годъ мою нитку жемчуга.

— Нтъ! нтъ, Лина! я не согласна лишать тебя твоихъ драгоцнностей. Я всегда думала, что со стороны евреевъ было дурно обокрасть египтянъ, прежде чмъ перейти чрезъ Чермное море.

— Дафна! вскричала тетя Рода, это ужасно такъ злоупотреблять священнымъ писаніемъ.

— Милая моя, я не люблю, чтобъ мн противорчили, сказала Лина, не обращая никакого вниманія на замчаніе тетки, съ этой минуты жемчугъ твой. У меня боле драгоцнностей, чмъ я когда либо въ состояніи буду надть.

— Этотъ жемчугъ принадлежалъ вашей матери, Магдалина, и вы должны дорожить имъ.

— Моя мать любила дарить, а не копить, тетя Рода. Она стыдилась бы, если бы ея дочь была скупа. Такъ какъ же, Дафна, ты согласна? блый атласъ и старинныя кружева, съ маленькой вткой стефанотисъ въ волосахъ?

— О! Лина, ничто не можетъ быть очаровательне!

— А что вы наднете, Магдалина? спросила мистриссъ Ферерсъ съ недовольнымъ видомъ. Я надюсь, вы сдлаете себ новое платье?

— Конечно я не буду такъ расточительна. У меня есть золотистое атласное платье, которое я только одинъ разъ надвала на обдъ.

— Оно слишкомъ тяжело для бала. Нтъ, Лина, вы должны сдлать что нибудь новое, хотя бы для того, чтобъ поддержать меня. Я сначала хотла надть свтлосрое шелковое платье, которое вамъ такъ нравилось, но ректоръ настоялъ, чтобъ я выписала новое платье изъ Парижа.

— Отъ Ворта?

— О! нтъ, Лина. Неужели вы можете предполагать, чтобъ я была такъ расточительна. Я всегда заказываю себ платья въ Париж, у одной портнихи въ улиц Вивьень. Она много лтъ была правой рукой у Ворта и шьетъ совершенно въ его стил. Я написала ей, какой хочу цвтъ и сколько предполагаю истратить, а остальное она сдлаетъ все сама.

Было ршено, что Магдалина закажетъ себ новое свтлорозовое платье, отдланное чайными розами, которыя Макъ-Клоски такъ удачно выращивалъ среди зимы.

Мистриссъ Ферерсъ сдлала множество возраженій противъ благо атласа Дафны. Она была убждена, что платье къ ней не пойдетъ, что она будетъ чрезъчуръ обращать на себя вниманіе. Но Лина ни за что не отказывалась отъ своего намренія.

Она была достаточно ршительна, чтобъ при случа отстоять свой взглядъ.

Когда разговоръ о платьяхъ былъ оконченъ, Рода встала.

— Прощайте, дорогая Лина. Я должна идти домой напоить ректора его предобденнымъ чаемъ, сказала она, закутываясь въ свою мховую шубу. Я могла бы избавить себя отъ безпокойства приходить сюда, обсуждать бальныя платья, такъ какъ вы не обратили никакого вниманія на мои мннія.

— Съ вашей стороны, было очень мило придти, тетя, сказала Лина, цлуя ее. Къ тому же, вы не правы, говоря, что на ваши мннія не обратили вниманія. Для вашего удовольствія я заказываю себ новое платье, хотя могла этого не длать.

— Я уврена, что мистриссъ Пиперъ сошьетъ его дурно. Послднее ваше платье было слишкомъ узко. Она не годится въ подметки моей француженки, но вы непремнно хотите пользоваться услугами окружающихъ васъ людей.

— Я люблю тратить мои деньги дома, тетя, даже рискуя быть одтой прескверно.

— Да, конечно, въ ваши годы и съ вашей красотой, вы можете быть беззаботна, а я другое дло.

Новый годъ прошелъ очень тихо, даже тише чмъ въ прошломъ году, у мадамъ Тольмашъ, гд воспитанницы приготовляли другъ другу сюрпризы въ вид коробочекъ съ конфектами и разныхъ бездлушекъ.

Исключая того, что Дафна, проснувшись, нашла у себя подъ подушкой нитку жемчуга, этотъ день ничмъ не отличался отъ другихъ.

Дафна сидла на своей маленькой постельк, держа въ рукахъ нитку и глядла предъ собою въ окно на окружающій ландшафтъ.

— Каковъ то будетъ для меня новый годъ? Что то онъ принесетъ мн? спрашивала она самою себя, съ полными слезъ глазами и выраженіемъ отчаянія на лиц. Что то принесетъ мн новый годъ? Какое несчастіе? Счастья для меня быть не можетъ. Я потеряла надежду на него полтора года тому назадъ въ безумный, незабвенный лтній день… Если бы я умерла раньше, если бы со мной сдлалась скарлатина, какъ съ другими воспитанницами и я умерла бы тогда, эта было бы гораздо лучше, чмъ постоянно проходить мимо счастія. Какое горькое чувство, когда я съ нимъ, и какъ тяжело мн, когда его нтъ… тяжело безъ него. Что можетъ быть ужасне, какъ стыдиться самой себя, сознавать себя виновной и несчастной!..

Слезы полились у нея изъ глазъ. По временамъ изъ ея груди вырывались рыданія.

Наконецъ, она немного успокоилась и, поднеся къ губамъ ожерелье, нжно поцловала его.

— Оно будетъ для меня талисманомъ, сказала она про себя. Невинный даръ невинной души, такой же чистый и прекрасный, какъ она. Да, оно будетъ для меня талисманомъ. Да, я не буду боле гршить, не буду боле думать о томъ, думать о комъ грхъ… Я изгоню его изъ сердца… Я забуду мою любовь, человка, который держалъ мою руку въ тотъ лтній день и прочелъ на ней мою судьбу, печальную судьбу, такъ какъ, что можетъ быть хуже, какъ любить его? Онъ похитилъ мое сердце словами и взглядами, которые не значутъ для него ничего, а для меня составляютъ все, весь свтъ. О! я должна найти средство забыть его!.. Я должна научиться быть благоразумной!.. Что можетъ быть унизительне, какъ любить человка, который никогда не будетъ любить меня!.. Какъ онъ презиралъ бы меня, если бы зналъ это, но я скоре умерла бы, чмъ позволила ему догадаться.

Одвшись, Дафна надла на шею подарокъ сестры. Жемчугъ казался не бле шеи, которую онъ украшалъ.

— Я буду постоянно носить мой талисманъ… Онъ будетъ для меня тмъ же, чмъ для сказочнаго принца было кольцо, которое каждый разъ кололо ему палецъ, когда онъ хотлъ сдлать дурной поступокъ.

Она вышла изъ своей комнаты въ боле спокойномъ настроеніи, чмъ была посл пробужденія. Это было дйствіе жемчуга.

Она нжно поцловала сестру и поблагодарила ее за подарокъ.

На стол стоялъ открытый футляръ, а рядомъ съ нимъ корзинка съ лтними цвтами, корзинка, прямо прибывшая съ юга, изъ вчно полныхъ цвтами садовъ Средиземнаго моря.

Дафна прежде взглянула на футляръ, такова человческая натура. Въ футляр былъ крестъ, изъ большихъ, прозрачныхъ голубыхъ сапфировъ, подарокъ который былъ бы достоинъ королевы. Цвты были розы, камеліи, фіалки и померанцевые цвты.

— О! Лина, вскричала Дафна, померанцевые цвты съ шипами! это дурное предзнаменованіе.

— Я надюсь, что нтъ, моя дорогая. Но я сама предпочла бы другіе. Не правда ли. какъ мило со стороны Джеральда выслать эти цвты прямо изъ Ниццы, какъ разъ къ новому году?

— А, такъ это онъ ихъ прислалъ?

— Кто же другой? А погляди, вотъ на этомъ хорошенькомъ бутон камеліи есть записка съ надписью: ‘для Дафны’.

— Съ его стороны было очень любезно вспомнить о моемъ существованіи, съ горькой улыбкой сказала Дафна.

— Здсь есть для тебя еще нчто. Маленькій подарокъ, который Джеральдъ проситъ передать теб отъ него. Онъ надется, что ты наднешь его на твой первый балъ.

Говоря это, Магдалина открыла маленькій, голубой бархатный футляръ и Дафна увидала овальный медальонъ изъ матоваго золота, поперекъ котораго шелъ рядъ сапфировъ, которые отливали, какъ лунный свтъ.,

— Нтъ, сказала Дафна, я не хочу принимать драгоцнностей ни отъ кого, кром тебя. Я всегда буду принимать твои подарки. Для тебя составляетъ удовольствіе дарить мн вещи, а для меня получать ихъ, но я не могу принять подарка отъ мистера Горинга, хотя вполн цню его доброту.

— Дафна, онъ будетъ страшно оскорбленъ.

— Нтъ, не будетъ. Онъ пойметъ, что у меня также есть доля гордости. Отъ моей сестры, я приму все на свт, отъ него ничего… кром этого холоднаго, благо бутона.

Говоря это, она безсознательно и невольно поднесла цвтокъ къ губамъ. Но прикосновеніе къ цвтку заставило ее вздрогнуть, какъ будто его душа встртилась съ ея душой, она пошатнулась и поблднла.

— Милая моя, у тебя сегодня совсмъ больной видъ, сказала Магдалина, поднявъ глаза съ подарка жениха, какъ разъ во время, чтобъ увидать блдность Дафны.

— Нтъ, я здорова, но сегодня очень холодное утро, отвчала Дафна, подходя къ огню и гря руки. Не думаешь ли ты, что первый день новаго года ужасный день, онъ невольно заставляетъ думать о будущемъ, глядть на прошлое и сожалть, что прожилъ еще лишній годъ. Я уврена, ты подешь сегодня въ церковь?

— Отчего же теб не похать вмст со мною, Дафна? каждый человкъ долженъ быть въ церкви въ первый день новаго года.

— Хорошо, если ты хочешь, я поду. Мн все равно, быть въ церкви или гд нибудь въ другомъ мст.

— Дорогая моя, разв можно говорить объ этомъ такимъ образомъ?

— Не знаю. Я думаю, что я страшно нерелигіозна. Если бы я боле понимала религію, я, можетъ быть, была бы серьезне, но когда я молюсь, моя молитва возвращается ко мн назадъ, не услышанная. Я всегда прошу хлба, а получаю камень.

— Дорогая моя, это должно имть свои причины, Ты, врно, не хорошо молишься. Горячая молитва всегда приноситъ благословеніе. Можетъ быть, она не дастъ теб того, о чемъ ты молишься, но дастъ боле возвышенное счастіе,— спокойствіе душевное. Таковъ по большей части бываетъ отвтъ на горячую молитву.

— Очень можетъ быть. Я думаю, что я молюсь только въ половину. Мои слова поднимаются къ небу, а мысль остается на земл. Я слишкомъ люблю этотъ свтъ. Я поднимаю къ небу руки, но не сердце, оно привязано къ земл.

— Подемъ въ церковь. Можетъ бытвъ этотъ торжественный день внушитъ теб боле серьезныя мысли.

— Хорошо, Лина, я поду и буду молиться рядомъ съ тобою, молиться о томъ, чтобъ сдлаться боле похожей на тебя.

— Ну, это плохой примръ, улыбаясь отвчала Магдалина.

Въ эту минуту въ комнату вошелъ сэръ Вернонъ, блдный, истощенный болзнью, но полный достоинства.

Сэръ Вернонъ здилъ въ церковь каждое воскресенье утромъ, когда считалъ себя достаточно здоровымъ, но вс остальныя религіозныя обязанности исполнялъ у себя въ комнат, такъ что со смерти первой леди Лауфордъ въ Саутъ-Гил не было никогда семейныхъ молитвъ и прислуга была свободна выбирать свой собственный путь къ небу.

Магдалина пошла на встрчу къ отцу, поздравить его съ новымъ годомъ, Дафна продолжала стоять на колняхъ предъ каминомъ, глядя на огонь и чувствуя, что поздравленіе съ ея стороны было бы излишне.

— Я буду счастливъ, пока ты будешь со мною, сказалъ сэръ Вернонъ, цлуя старшую дочь и, противъ обыкновенія, вспомнивъ самъ о ребенк, котораго не любилъ, онъ погладилъ Дафну по ея золотистой головк. Здравствуй, Дафна, желаю теб счастія въ будущемъ году, любезно сказалъ онъ.

Дафна молча повернулась отъ огня, взяла руку отца и поднесла ее къ губамъ.

Она въ первый разъ позволяла себ подобную вольность и сердце отца было тронуто, не смотря на грацію Дафны, не смотря на роковое сходство съ матерью.

— Благословите меня также, отецъ! вскричала она.

— Благослови тебя Богъ, дитя мое!

— Благодарю васъ, папа, это хорошее начало года, сказала Дафна. Я не думаю, чтобъ посл этого я чувствовала себя, какъ Исавъ.

— Дорогая моя! Какія ты длаешь сравненія, вскричала Магдалина. Въ чемъ ты когда либо походила на Исава? Разв я когда нибудь огорчала тебя?

— Сознательно — никогда, отвчала Дафна, садясь рядомъ съ Магдалиной, которая наливала чай сэру Вернону. Ты моя благодтельница, мой ангелъ хранитель, не твоя вина, если я по природ, по рожденію принадлежу къ племени Измаила.

ГЛАВА III.
Она вдругъ упала безъ чувствъ.

Вторая недля января на половину прошла и наступилъ вечеръ охотничьяго бала.

Какая двушка восемьнадцати лтъ, хотя бы сердце ея было полно таинственнаго горя, могла бы безъ волненія ожидать перваго бала, да при томъ еще такого, на ксторомъ должно было присутствовать все лучшее общество Варвикшира.

Дафна всмъ сердцемъ отдалась прелести минуты.

Съ перваго дня новаго года, она была необыкновенно кротка и ровна. Отцовское благословеніе, казалось, смягчило ея рзкій характеръ.

Она здила въ церковь съ Магдалиной и молилась отъ всего сердца. Она даже терпливо выслушала проповдь многоуважаемаго Мармадюка Ферерса.

Она такъ измнилась посл новаго года, что даже мистриссъ Ферерсъ удостоила сказать, съ покровительственнымъ видомъ, что Дафна начинаетъ становиться благоразумне.

Она сама чувствовала себя необыкновенно мужественной и твердой. Она избгала, насколько возможно, того, чье общество было для нея такой пріятной отравой и была необыкновенно добра къ своему преданному Эдгару. Она много занималась, въ особенности музыкой и въ частности Мендельсоновскими пснями безъ словъ и влагала столько души въ патетическіе пассажи не подозрвая, что это занятіе только еще боле развиваетъ ея страсть. Не подозрвая опасности и твердо ршившись изгнать изъ своего сердца безумную привязанность, она питала свою страсть поэзіей и музыкой, но была совершенно чистосердечна въ своемъ желаніи забыть его.

— Если моя тёска могла бжать отъ Бога, то нтъ сомннія, что мн удастся закалить мое сердце противъ человка, который не обращаетъ на меня вниманія, съ гнвомъ говорила она сама себ.

День охотничьяго бала доставилъ ей достаточно удовольствія, чтобъ заставить забыть вс другія мысли.

Миссъ Пиперъ сшила платье такъ хорошо, какъ будто родилась и жила въ Париж.

Блое атласное платье Дафны восхитительно охватывало ея стройную фигуру. Оно было благо жемчужнаго цвта, напоминавшаго старинныя картины.

Съ своими вьющимися волосами, украшенными вткой стефанотиса, Дафна казалась портретомъ Джульетты, нарисованнымъ сэромъ Джошуа. На ней было такое платье, какое надвали актрисы, играя Джульетту сто лтъ тому назадъ. Нитка жемчуга украшала прелестныя блыя плечи.

Все, начиная отъ платья и кончая маленькими башмаками, не тми невозможными инструментами пытки, придуманными французами въ вид башмачковъ, а башмаками съ низкими каблучками, все имло самый старинный видъ, но этотъ видъ былъ очарователенъ и Магдалина была въ восторг отъ результата своей выдумки.

— Вы не находите, что платье немного утрировано, сказала мистриссъ Ферерсъ, мрачно глядя на свжее личико Дафны, отъ сравненія съ которымъ ея собственный цвтъ лица казался желте, чмъ обыкновенно, когда она случайно бросила на себя взглядъ въ зеркало изъ за плеча племянницы.

Сама она была одта въ костюмъ, состоявшій изъ мудренаго соединенія малиноваго бархата съ атласомъ цвта кремъ, который француженка, изъ улицы Вивьенъ, прислала мистриссъ Ферерсъ два часа тому назадъ, продержавъ ее въ настоящей агоніи послдніе три дня. Это было роскошное модное платье, настолько перепутанное, что казалось удивительнымъ, какъ можетъ все это держаться вмст.

Бархатная кираса была зашнурована сзади золотымъ шнуркомъ, бархатный шарфъ, обшитый золотой бахрамой, спускался на цлое волнистое море атласа кремъ, которое тянулось сзади леди на нсколько футовъ, такъ что мистриссъ Ферерсъ было настолько же неудобно двигаться самой, насколько ея шлейфъ долженъ былъ затруднять другихъ.

Но за то платье было несомннно сшито по самой послдней мод, и было однимъ изъ тхъ, которыя могутъ возбудить сильную зависть въ женскомъ сердц.

— Я не удивляюсь, что вы презрительно глядите на мое короткое платье, тетя Рода, сказала Дафна, поворачиваясь предъ зеркаломъ и глядя на свои башмаки, но, я думаю, что когда дло дойдетъ до танцевъ, то мн будетъ удобне, чмъ вамъ, съ вашимъ бархатнымъ трэномъ.

— Я едва ли буду много танцовать, съ достоинствомъ отвчала мистриссъ Ферерсъ. Я даже не знаю,слдуетъ ли мн вообще танцовать, какъ жен духовной особы.

— Въ такомъ случа, вамъ придется сидть, обернувъ вокругъ ногъ вашъ шлейфъ, чтобъ люди не ходили по нему, возразила Дафна.

Была холодная, ясная ночь. Луна ярко освщала дорогу.

Сэръ Вернонъ ршился сопровождать своихъ дочерей на балъ. Это было съ его стороны жертвою его удобствомъ и комфортомъ, но онъ чувствовалъ, что обязанъ былъ сдлать это.

— Я останусь тамъ не больше часа, сказалъ онъ, а затмъ Роджеръ отвезетъ меня домой и успетъ вернуться ко времени вашего возвращенія. Я думаю, что лошади не слишкомъ устанутъ, прохавъ два раза.

— Дорогой отецъ, сказала Магдалина, какъ мило съ вашей стороны хать съ нами.

Выпивъ по чашк чаю, тщательно завернувшись въ шубы и шотландскія шали, три леди и сэръ Вернонъ услись въ ландо и похали въ Стратфордъ по ярко освщенной луною дорог.

Маленькій городокъ, казалось, совершенно преобразился: повсюду свтъ и толпа, множество экипажей двигалось одинъ за другимъ къ городской зал.

Дафн казалось, что имъ придется просидть въ экипаж всю ночь, глядя на толпу, наполнявшую улицу, и выслушивая критическія замчанія.

— Не правда ли, какая эта хорошенькая?

— Брюнетка красиве всхъ.

— Боже мой! поглядите на брилліанты этой старой леди.

— Это леди Виллерби.

— Нтъ, дуралей, не она.

— Боже мой! какія у нея прелестные волосы.

— Какъ жаль, если намъ придется простоять на улиц весь вечеръ, сказала Дафна съ отчаяніемъ, прислушиваясь къ крикамъ полисмэновъ, командовавшихъ кучерамъ двигаться впередъ.

Имъ пришлось подождать около двадцати минутъ, затмъ, наконецъ, экипажъ остановился у подъзда.

Эдгаръ и Джеральдъ у дверей ожидали компанію изъ Саутъ-Гиля. Эдгаръ, рискуя быть обвиненнымъ въ томъ, что бросилъ мать, которую усадилъ въ уголк бальной залы, ожидалъ Дафну.

— Я думалъ, что вы никогда не прідете, сказалъ онъ, подавая Дафн руку и такимъ образомъ завладвъ ею.

— Я боялась, что намъ придется провести весь вечеръ на улиц, сказала Дафна.

Джеральдъ подалъ руку Магдалин. Сэръ Вернонъ слдовалъ за ними съ сестрой.

Сапоги съ высокими каблуками вполн шли къ ея платью, но были неудобны для передвиженія. Къ счастію, она была довольно легка, а то, стараясь поспвать за братомъ, она рисковала сломать себя ногу.

Бальная зала была уже полна народомъ, такъ какъ обитатели Саутъ-Гиля пріхали уже поздно, вслдствіе желанія тети Роды, страшно боявшейся пріхать въ числ первыхъ.

Танцы были въ полномъ разгар. Повсюду мелькали охотничьи костюмы и мундиры офицеровъ изъ Варвикшира и Ковентри. Въ комнат было боле двухъ сотъ человкъ.

— Я думаю, что къ полночи будетъ триста, сказалъ Эдгаръ, обращаясь къ Дафн. Балъ общаетъ быть блестящимъ. Онъ напоминаетъ, что дается разъ въ два года.

— Кстати, отчего вы не надли краснаго, охотничьяго костюма? онъ гораздо красиве, чмъ вашъ черный фракъ.

— Вы такъ думаете. Если бы я только зналъ, прошепталъ Эдгаръ, но я былъ увренъ, что вы, увидя меня въ красномъ, разсметесь.

— Я думаю, что да, спокойно отвчала Дафна, но все-таки вы казались бы въ немъ лучше, чмъ во фрак.

Эдгаръ чувствовалъ большое сожалніе. Онъ самъ долго обсуждалъ, что надть, и только мысль, что Дафна найдетъ его смшнымъ, склонила его на сторону чернаго фрака. А теперь, она же говорила ему,что въ охотничьемъ костюм онъ былъ бы лучше.

Зала была длинная и высокая комната, которой предшествовали большія сни съ колонами.

Зала была освщена большой люстрой посредин и двумя маленькими по бокамъ. На стнахъ висли портретъ королевы Анны и неизбжный портретъ Шекспира, нарисованный Виллаболемъ.

— Вы видите, сказалъ Джеральдъ, поворачиваясь къ Дафн, вашъ варвикширскій идолъ. Куда ни повернешься, онъ повсюду. Отчего бы не оказать, хоть маленькій почетъ, обыкновенному человчеству, хотя бы въ лиц Гюя, рыцаря первыхъ рыцарскихъ временъ. Онъ былъ мужествененъ, вренъ, благочестивъ, самоотверженъ и преданъ всю свою жизнь. Но, по всей вроятности, вы даже и не слышали о немъ?

— Вы ошибаетесь, я очень хорошо знаю Гюя и, конечно, онъ съ успхомъ могъ бы занимать здсь мсто, сказала Дафна.

Въ это время они дошли до угла, въ которомъ сидла мистриссъ Тёрчиль.

Эта почтенная дама представляла собою изображеніе неутшнаго одиночества, такъ какъ леди, съ которой она разговаривала о своихъ слугахъ, встала посмотрть на своихъ дочерей, которыя, въ голубыхъ шелковыхъ джерсе и кашмировыхъ юбкахъ, казалось, какъ будто приготовились для акробатическихъ представленій.

— Я очень рада, что вы пріхали, вскричала бдная мистриссъ Тёрчиль, лицо которой прояснилось при вид Магдалины. Въ комнат страшно жарко и, кром того, такое множество чужихъ. Мн кажется какъ будто я никого здсь не знаю.

— О! матушка! какъ можно это говорить, когда здсь Гильдробсы, Вестерны и Гильеры и Тркинсы! вскричалъ Эдгаръ, нанизывая одно имя на другое.

— Все, что я могу сказать, это то, что, если въ комнат и были мои знакомые, то никто не позаботился подвести ихъ ко мн, возразила мистриссъ Тёрчиль, слегка обиженная исчезновеніемъ сына.

Въ эту минуту подошелъ сэръ Вернонъ и мистриссъ Ферерсъ, которыхъ мистриссъ Тёрчиль встртила улыбкой, довольная быть въ числ такихъ извстныхъ людей.

Идя по комнат подъ руку съ братомъ и повсюду встрчая знакомыя лица, тетя Рода чувствовала, что ея платье иметъ успхъ и что француженка изъ улицы Вивьенъ не даромъ получаетъ деньги.

Вс глядли на Дафну. Ея молодость, свжесть, ея дтская улыбка и веселое оживленіе, когда она разговаривала съ Эдгаромъ и Джеральдомъ, очаровывали всхъ. Ея манеры было непринужденны, въ ней не было и тни кокетства. Она казалась веселымъ, счастливымъ ребенкомъ, вся жизнь котораго сосредоточивается на счастіи минуты.

— Кто эта хорошенькая двушка въ бломъ атласномъ платьи, похожая на старинную картину? спрашивали вс.

Одна молодая леди, прелести которой немного пострадали въ теченіе семи сезоновъ, которые она вызжала, глядла на Дафну въ лорнетъ и презрительно сказала:

— Она недурна, но ея красота не выдержитъ боле полгода.

— Ея красота зависитъ единственно отъ цвта лица, говорила другая. Чрезъ годъ она потеряетъ свою свжесть и будетъ самой незамтной двушкой.

— Тогда, я полагаю, она будетъ краситься, какъ это длаютъ другія, возразилъ кавалеръ этой дамы. Она будетъ красить карминомъ губы и т. д.

Леди бросила на него презрительный взглядъ своихъ подрисованныхъ глазъ.

— Будемъ надяться, что она не спустится до этого, съ достоинствомъ сказала она.

Въ успх Дафны не было сомннія. Не пробыла она и часу въ зал, какъ была уже признана царицей бала. Вс толпились, чтобъ поглядть на нее.

Она ходила по зал подъ руку съ отцемъ. Это было ея первое появленіе въ обществ. Друзья отца приставали къ нему, чтобъ онъ скоре представилъ ихъ дочери. Знатныя пожилыя дамы желали съ ней познакомиться. Все общество знало сэра Вернона и вс выражали желаніе познакомиться съ его младшей дочерью.

Ея бальная карточка наполнилась, прежде чмъ она успла опомниться.

— Ваша маленькая Дафна иметъ успхъ, сказалъ Джеральдъ своей невст, танцуя съ нею вальсъ. Вс Апполоны побгутъ за нею.

— Я очень рада. Мн доставляетъ удовольствіе видть ее веселой, нжно отвчала Магдалина.

— Я надюсь, что это восхищеніе не вскружить ей голову?

— Конечно, она слишкомъ благоразумна и серьезна для этого, отвчала Магдалина, нсколько оскорбленная этимъ замчаніемъ, но, конечно, она очень впечатлительна и нуждается, чтобъ съ ней обходились какъ можно осторожне какъ вамъ нравиться ея платье?

— Очаровательно. Наврно это вашъ вкусъ.

— Да, она предоставила мн свободу сдлать, что я хочу.

— И въ вознагражденіе она очаровательна. У нея не такая спокойная, правильная красота, какъ у моей Лины, но у нея такая очаровательность и капризная измнчивость, что трудно придумать что нибудь лучше.

Чрезъ нсколько времени онъ стоялъ около Дафны, сидвшей рядомъ съ теткой и окруженной полдюжиной молодыхъ людей и, конечно, въ томъ числ и Эдгаромъ.

— Я надюсь, королева, что вы оставили для меня какой нибудь танецъ? сказалъ Джеральдъ, беря у нея изъ рукъ бальную карточку.

— Не знаю. Всевозможные люди писали въ ней свои имена.

— Всевозможные люди? повторилъ Джеральдъ, разсматривая карточку. Вамъ слдовало бы быть немного почтительне къ вашимъ кавалерамъ въ ваши годы. У васъ на карточк вс лучшія здшнія имена и они не внушаютъ вамъ ни малйшаго уваженія, но какъ могли вы не оставить для меня хотя бы одного маленькаго вальса? Позвольте васъ пригласить на первый вальсъ во время ужина?

— Но я боюсь, что я уже приглашена.

— Не можетъ быть. Я торжественно просилъ у васъ одинъ вальсъ на вашемъ первомъ балу. Вы, можетъ быть это забыли? но я помню и требую моихъ правъ. Въ этомъ случа я поступлю, какъ настоящій Шейлокъ.

— Если бы вы лучше знали Шекспира, то знали бы, что Шейлокъ ничего не получилъ, улыбаясь отвтила ему Дафна.

— Онъ былъ старый идіотъ, вотъ и все. Помните, первый вальсъ во время ужина.

Онъ ушелъ приглашать Лину на лансье. Это былъ послдній танецъ предъ ужиномъ.

Сэръ Вернонъ уже давно исчезъ. Мистриссъ Ферерсъ стояла рядомъ съ драгунскимъ маіоромъ въ великолпномъ мундир, и находила, что она и ея кавалеръ составляютъ красивую картину.

По окончаніи этого танца Эдгаръ сидлъ рядомъ съ Дафною, немного измученной продолжительнымъ вальсомъ.

— Могу я вести васъ къ ужину? спросилъ онъ.

— Благодарю васъ, нтъ. Мой послдній кавалеръ въ красномъ…

— Клинтонъ Четвиндъ, владлецъ Герруби, поправилъ Эдгаръ.

— Сказалъ мн, что всего лучше танцовать въ то время, когда почти вс гости ужинаютъ въ столовой. Вы можете принести мн мороженнаго, если хотите.

Эдгаръ повиновался.

Когда онъ вернулся съ мороженнымъ, Дафна уже исчезла съ мста и онъ самъ былъ увлеченъ толпою, стремившейся къ ужину.

Мистеръ Тёрчиль спшилъ найти добродушнаго охотника, который повелъ бы его мать къ ужину и, увидавъ издали срое атласное платье, отдланное для этого случая фіолетовымъ бархатомъ, подъ руку съ спортсмэномъ въ красномъ, онъ успокоился и вернулся обратно въ опустлую залу, гд пятнадцать или двадцать паръ танцовали вальсъ, Дафна танцовала съ Джеральдомъ. Магдалина сидла въ амбразур окна, съ нсколькими подругами, и Эдгаръ направился къ ней.

— Вы не пошли ужинать? спросилъ онъ ее, какъ-будто говорилъ что нибудь особенно геніальное.

— Нтъ. Впрочемъ, если Джеральдъ захочетъ, я пойду посл этого танца, но я думаю, что мн будетъ пріятне, състь дома бутербродъ и выпить чашку чаю, чмъ сть здсь самыя изысканныя кушанья.

Вс танцоры уже остановились, одна Дафна съ Джеральдомъ все еще кружились, подъ звуки задумчивой мелодіи они двигались въ совершенной гармоніи, хотя танцовали вмст въ первый разъ.

Мистеръ Горингъ ни разу не приглашалъ Дафну танцовать съ нимъ, во время ея послобденныхъ упражненій съ Эдгаромъ, онъ довольствовался тмъ, что любовался ею или же длалъ нсколько туровъ съ Магдалиной подъ музыку Дафны.

Въ этотъ вечеръ его рука въ первый разъ обнимала ея талію, а ея золотистая головка лежала у него на плеч.

Ему казалось, что они только вчера видлись въ Фонтенебло, все, что было между этимъ, для него не существовало, какъ будто исчезло въ какой-то пропасти. Онъ забылъ весь міръ, кром прелестнаго цвтка юности и красоты, который держалъ въ своихъ объятіяхъ, забылъ любимую женщину, всю ея грацію и красоту и жилъ минутой, какъ птица, не думая о будущемъ.

Музыка играла все тише и тише и, наконецъ, замолкла, съ послднимъ ея звукомъ Джеральдъ наклонился къ золотистой головк Дафны и шепнулъ ей на ухо одно слово, но это одно слово было цлой исторіей страсти, любви, которую онъ напрасно старался подавить.

Послднія звуки музыки смолкли вмст съ этимъ словомъ.

Дафна стояла рядомъ со своимъ кавалеромъ, блдная, какъ смерть.

— Прошу васъ, отведите меня къ сестр.

Онъ подалъ ей руку и тихо повелъ ее къ групп у окна, но, прежде чмъ Магдалина успла подвинуться, чтобъ дать сестр мсто рядомъ съ собою, Дафна зашаталась и упала бы, если Эдгаръ не усплъ подхватить ее.

— Ей дурно, вскричалъ онъ, воды!.. водки!.. чего нибудь.

Онъ распахнулъ окно, поддерживая Дафну лвой рукой.

Холодный зимній воздухъ ворвался въ окно. Блдныя губы Дафны задрожали, темныя глаза открылись съ дикимъ выраженіемъ, она оглянулась вокругъ, затмъ, тихо опустилась рядомъ съ Магдалиной, которая обняла ее за талію.

— Дорогая моя, ты слишкомъ много танцовала, ты совсмъ измучилась, нжно сказала Лина.

— Да, послдній вальсъ былъ лишнимъ, прошептала Дафна, дрожа, но теперь мн совсмъ хорошо, Лина. Это были пустяки, ничего больше, какъ бальная жара.

— Но ты устала, мы подемъ сейчасъ же, какъ только найдемъ тетю Роду.

— Я пойду отыщу ее, сказалъ Джеральдъ, который до сихъ поръ молча глядлъ на эту сцену, тогда какъ сердце его сильно билось, а совсть начинала мучить.

Онъ подумалъ о Юліи, о первомъ поцлу въ бесдк, первомъ роковомъ поцлу, начал всего.

— Моя нжная Юлія! насколько она прелестна, и насколько невинна, думалъ онъ, ведя подъ руку красное бархатное платье, заключавшее въ себ мистриссъ Ферерсъ. Дай мн, Боже, силу сохранить ея чистоту.

— Я совсмъ не такая хорошая танцорка, какъ думала, говорила Дафна, глядя на Эдгара съ усталой улыбкой. Я не думала, чтобъ кто нибудь могъ утомить меня.

— Ты согласна хать домой, моя дорогая? повторила Магдалина. На сегодня теб достаточно танцовать.

— Больше чмъ достаточно.

— Позвольте мн вашъ билетикъ, я принесу вамъ платье изъ передней, сказалъ Эдгаръ. Я избавлю васъ отъ большаго безпокойства.

— Если вы будете такъ добры, я буду въ восторг.

— Давайте мн нумеръ.

— Семьдесятъ девятый.

— Конечно, вс на одномъ нумеръ?

Онъ поспшно вышелъ изъ залы.

Въ это время, посл ужина, публика начала возвращаться въ залу. Эдгаръ съ шалями въ рукахъ догналъ Джеральда и мистриссъ Ферерсъ, прощавшуюся со своимъ маіоромъ.

— Что такое думаетъ Дафна, длая подобныя исторіи на своемъ первомъ балу? сказала тетя Рода, раздраженная, что приходится узжать. Впрочемъ, это вполн на нее похоже.

— Увряю васъ, она не притворялась, съ негодованіемъ сказалъ Эдгаръ. Она блдна, какъ смерть.

— Въ такомъ случа, она слишкомъ много танцовала. Я терпть не могу ни въ чемъ злоупотребленій. Я очень рада, что брата нтъ тутъ, чтобъ видть это.

— Я полагаю, что сэръ Вернонъ иметъ достаточно причинъ гордиться своей дочерью сегодня вечеромъ, чтобъ имть возможность простить ей легкое нездоровье, возразилъ Эдгаръ, которому кровь бросилась въ лицо отъ негодованія.

Дафна, закутанная въ блую ротонду, казалась блдной отъ волненія, идя подъ руку съ Эдгаромъ, окруженная кавалерами на будущіе танцы, которые упрекали ее за ранній отъздъ.

— Мн очень жаль, говорила она, стараясь казаться веселой, но я заплачу мой долгъ, чрезъ два года. Приглашенія могутъ остаться во всей сил.

Безъ сомннія, чрезъ два года, на новомъ охотничьемъ балу, многіе изъ ея кавалеровъ должны были вспомнить ея общество и ея блдное лицо.

Чрезъ пять минутъ, три леди уже сидли въ экипаж, тогда какъ Эдгаръ медлилъ затворять дверцы и поправлялъ платье Дафны. Въ ту самую минуту, когда онъ хотлъ, наконецъ, закрыть дверцу, не имя никакого предлога медлить боле, Дафна взяла его за руку и пожала ее.

— Какъ вы добры, ласково сказала она, глядя на него глазами, которые казались ему прелестне всхъ звздъ небесныхъ. Какъ вы добры, какъ постоянны и врны.

Эти слова были имъ вполн заслужены, но они произвели на него такое впечатлніе, что онъ не въ состояніи былъ отвтить ни одного слова, а только могъ крпко пожать ея руку, затмъ, осторожно заперъ дверцу.

— Домой, кучеръ! крикнулъ онъ взволнованнымъ голосомъ, что, впрочемъ, было совершенно излишне, такъ какъ ни кучеръ, ни лакей, ни лошади не подозрвали, чтобъ можно было хать куда нибудь въ другое мсто, кром дома.

ГЛАВА IV.
На горе или счастье, на смхъ или слезы.

Эдгаръ вернулся въ большую залу съ такимъ блаженствомъ въ сердц, что все окружающее казалось ему сномъ, какъ будто въ послднюю минуту танцоры, свтъ, музыка, знакомыя лица, все расплылось, а онъ остался въ мір одинъ со своимъ счастіемъ.

Онъ былъ въ эту минуту настолько близокъ къ иде Берклея о свт, насколько могъ такой матеріальный человкъ, какъ онъ. Мысли и чувства составляли весь его міръ, все остальное могло быть ни чмъ инымъ, какъ плодомъ его воображенія. Онъ жилъ мыслею и чувствомъ, а сердце его было полно одной идеей и эта идея была Дафна.

Бальная зала безъ Дафны казалась ему пустой, хотя его сердце наполняло счастье, доброта и снисходительность ко всмъ окружающимъ, но’ въ тоже время, ему хотлось бжать отъ этого празднества и, подойдя къ матери, которая сидла въ уголк съ тремя другими леди, онъ спросилъ мистриссъ Тёрчиль, согласна ли она посмотрть еще одинъ или два танца.

— Мн очень нравится глядть на нихъ, Эдгаръ, сказала она, но я очень благодарна провиднію, что въ мое время мн не приходилось танцовать въ такихъ узкихъ платьяхъ. Я гд то читала, что такія узкія платья и короткія таліи, носили въ періодъ Французской революціи и что многія изъ дамъ доходили до того, что появлялись съ босыми ногами, хотя это слишкомъ возмутительно, чтобъ быть справедливымъ. Все, что я могу сказать, это выразить надежду, что ныншнія моды, не могутъ служить признакомъ приближенія революціи въ Англіи, хотя я не очень была бы удивлена, еслибъ это было такъ. Однако, Эдгаръ, ступай, найди себ хорошую даму и вальсируй. Со времени послдняго бала въ прошломъ году, ты сдлалъ удивительные успхи въ танцахъ.

— Я очень радъ, что вы такъ думаете, матушка, но я не буду боле танцовать сегодня. Я никого не приглашалъ посл ужина, кром Дафны, а она уже ухала.

— А! Лауфорды уже ухали? Хорошо, если ты не будешь танцовать, то, можетъ быть, и мы бы хорошо сдлали, если бы отправились домой, сказала мистриссъ Тёрчиль, замтившая, что большая часть лучшаго общества потихоньку узжала, не желая быть смшанной со всей массой.

Эдгаръ, очень довольный ухать, подалъ матери руку и повелъ ее въ переднюю, гд она закуталась въ теплую, немного старомодную шубу, покрывавшую ее съ ногъ до головы.

Голова молодаго человка была полна счастливыхъ мечтаній въ то время, какъ онъ халъ по дорог въ Гауксъярдъ подъ блестящимъ небомъ, усяннымъ звздами.

— Не правда ли, какая восхитительная ночь, матушка? вскричалъ онъ.

Но только выразительное храпніе было отвтомъ почтенной матроны.

Онъ былъ совсмъ одинъ и счастливъ быть однимъ.— Одинъ со своимъ новымъ счастіемъ, окруженный молчаніемъ, полнымъ образомъ его любви. Она ласково заговорила съ нимъ и сдлала его счастливйшимъ человкомъ на земл. Она сама протянула ему руку и горячо пожала ея. Она, которая была къ нему такъ холодна, которая не выражала ни малйшаго признака нжнаго чувства, а только одну откровенную сестринскую привязанность, которая казалась ему жестокостью!

Но въ этотъ вечеръ, она опустила на него взглядъ и этотъ взглядъ былъ такъ нженъ, такъ очарователенъ.

— Мой ангелъ, твое прелестное сердце, наконецъ, растаяло, говорилъ онъ самъ себ. Кто не согласился бы быть постояннымъ, надясь на такое вознагражденіе?

Онъ любилъ Дафну всего полгода, но эти полгода казались ему жизнью, а все, что было до этого, только прологомъ. Его жизнь началась съ той минуты, когда онъ познакомился съ Дафной.

Правда, онъ воображалъ, что любилъ Магдалину, прелестную леди, наполнявшую его юношескія мечты, но это былъ только фальшивый свтъ. Онъ даже нсколько стыдился, что могъ такъ ошибаться въ своихъ собственныхъ чувствахъ. Онъ припомнилъ прогулку по полямъ изъ Саутъ-Гиля къ дому ректора, когда онъ поврялъ свое горе, симпатизировавшей ему Дафн, когда она, его теперешній идеалъ, его Богъ на вки, казалась ему не боле, какъ хорошенькой пансіонеркой въ кисейномъ плать. Была ли она тогда та же Дафна? Былъ ли онъ тотъ же Эдгаръ? Теперь она была его богиней и онъ удивлялся, что ему могла когда нибудь нравиться другая женщина. Онъ могъ только удивляться, какъ преданно и беззавтно онъ этотъ любить, или лучше сказать, думать, что любитъ, Магдалину.

— Ромео былъ таковъ же, говорилъ онъ самъ себ, припоминая послднее чтеніе Шекспира, утромъ онъ любилъ Розалинду, а вечеромъ уже былъ безъ ума отъ Джульетты, а критики говорятъ, что Шекспиръ зналъ человческое сердце.

Въ эту ночь сонъ былъ невозможенъ для владльца Гауксъярда.

Онъ былъ очень счастливъ, что до утра оставалось недолго. Едва только начало разсвтать, какъ онъ наскоро одлся и вышелъ изъ дома, и самъ, собственноручно, въ нсколько минутъ, осдлалъ Черную Жемчужину.

Въ этотъ день ему казалось, что онъ способенъ былъ бы укротить самаго дикаго коня.

Онъ быстрымъ галопомъ поскакалъ отъ своего дома и посл долгой скачки по дорог и по лсу, замучивши лошадь, шагомъ возвратился въ Гауксъярдъ между десятью и одинадцати часами, какъ разъ во время, чтобъ застать мать, сидящую за завтракомъ и удивлявшуюся, какъ могла она такъ долго проспать.

Посл этого необычайно поздняго завтрака, мистеръ Тёрчиль отправился посмотрть на лошадей, что онъ регулярно длалъ каждый день, когда не здилъ на охоту.

— Кажется, она очень измучена, сказалъ онъ, смотря на Черную Жемчужину.

— Да, вы сегодня, должно быть, сдлали порядочный конецъ, сэръ, отвчалъ конюхъ, не церемонившійся съ своимъ господиномъ, котораго онъ обожалъ. Надюсь, что вы не думаете хать на ней завтра на охоту?

— Нтъ, поду, если только будетъ хорошая погода. Разв вы думаете, что она не успетъ отдохнуть?

— Я думаю, что вы замучили ее на цлую недлю.

— Бдняжка! сказалъ Эдгаръ, входя въ стойло и гладя рукой красивую черную голову. Впрочемъ, ты также виновата въ этомъ, какъ и я самъ. Мн кажется, мы оба были, какъ бшеные. Но ты можешь длать еще разныя глупости до тхъ поръ, пока не будешь возить леди.

— Надюсь, сэръ, вы не думаете посадить даму на эту лошадь? спросилъ грумъ.

— Напротивъ того, думаю. Мн кажется, что она будетъ очень красива подъ дамскимъ сдломъ.

— Очень можетъ быть, сэръ, но едва ли леди будетъ довольна, Жемчужина ее сразу измучитъ.

— Ты такъ думаешь, Джерве? Въ такомъ случа, мы найдемъ для леди что нибудь поудобне, какую нибудь лошадь безопасную, какъ домъ, и красивую, какъ картина, заключилъ Эдгаръ, не блиставшій особенно поэтическими сравненіями. Если вы услышите, что продается что нибудь хорошее, дайте мн знать.

— Слушаю, сэръ.

Казалось бы немного рано думать о лошади для жены, прежде чмъ пріобрсти жену, но Эдгаръ, ободренный короткой фразой Дафны, видлъ будущее въ розовомъ свт и казался увреннымъ въ счастьи.

Ему хотлось, какъ можно скоре снова увидать Дафну, чтобъ услышать отъ нея подтвержденіе своихъ надеждъ.

Выйдя изъ конюшни, онъ отправился гулять по саду, съ нетерпніемъ ожидая минуты, когда можно было бы, не нарушая приличія, явиться въ Саутъ-Гиль. Ему невозможно было отправиться туда раньше втораго завтрака. Очевидно, вс должны были утомиться посл бала. Можетъ быть самое удобное было бы пріхать къ предъобденному чаю. Въ это время, обыкновенно, дамы бываютъ наиболе дружелюбно расположены.

Погода была такъ хороша, что Эдгаръ ршился идти пшкомъ, довольный, что такимъ образомъ можетъ убить время между вторымъ завтракомъ и пятичасовымъ чаемъ.

Это было очаровательное путешествіе по полямъ и хотя Эдгаръ отлично зналъ каждый уголокъ дороги, но онъ любилъ природу во всхъ ея видахъ, и красота зимняго дня также нравилась ему, какъ и очаровательный лтній ландшафтъ.

Онъ думалъ по дорог о Дафн, представлялъ себ ея улыбку и снова чувствовалъ горячее прикосновеніе ея руки.

Онъ не сомнвался, что Магдалина или сэръ Вернонъ пригласятъ его обдать и затмъ въ теченіе вечера ему удастся встртиться съ глаза на глазъ съ Дафной или въ зимнемъ саду или въ корридор.

Его сердце и умъ были такъ полны, что онъ хотлъ, какъ можно скоре сказать то, что имлъ сказать, онъ ршился спросить ее, не раскаивается ли она въ своей жестокости въ тотъ вечеръ въ Гауксъярд, а затмъ, затмъ… Она взглянетъ на него своими нжными глазами, какъ глядла вчера ночью, а онъ заключитъ ее въ свои объятія.

Онъ не представлялъ себ, чтобъ въ жизни могло существовать боле полное счастіе. Смерть могла придти къ нему въ эту минуту и онъ былъ бы счастливъ умереть.

Начинало уже темнть, когда онъ пришелъ въ Саутъ-Гиль. Холмы и поля уже закутались во мракъ.

Въ окнахъ дома виднлся свтъ, казавшійся Эдгару встрчавшимъ его привтомъ.

— Миссъ Лауфордъ дома? спросилъ онъ.

— Нтъ, съ ршительнымъ видомъ отвчалъ лакей. Есть что-то оскорбительное въ тон лакея, который говоритъ вамъ, что его господъ нтъ дома. Совершенно другимъ тономъ говоритъ это горничная, ей всегда какъ будто хочется утшить васъ, она какъ будто симпатизируетъ вашему огорченію. Иногда она даже предлагаетъ вамъ безплодное утшеніе, въ вид того, что ея барыня только что сейчасъ ушла, или желаетъ подкрпить васъ надеждой, что вашъ другъ возвратится домой обдать. Она всегда довольна, если можетъ хоть немного утшить ваше сожалніе.

Слуга мужчина глядитъ на васъ совершенно равнодушнымъ взглядомъ. Онъ коротко говорить: ‘нтъ дома’, и на лиц его не выражается ничего и даже скоре кажется, какъ будто онъ хочетъ сказать: ‘нтъ дома для васъ’.

Но Эдгаръ былъ не такой человкъ, чтобъ потерять мужество изъ за перваго препятствія.

— А дома ли миссъ Дафна Лауфордъ?

Лакей думалъ, что присутствіе или отсутствіе младшей дочери, которая не была наслдницей, не иметъ никакого значенія и, въ вид снисхожденія, объявилъ, что миссъ Дафна Лауфордъ можетъ быть и дома.

Затмъ, дале, онъ снизошелъ до того, что сообщилъ, что старшая миссъ Лауфордъ отправилась въ аббатство съ мистриссъ Ферерсъ и мистеромъ Горингомъ посмотртъ на постройку.

— Я пойду и самъ найду миссъ Дафну, сказалъ Эдгаръ, желая избгнуть излишнихъ церемоній. Я думаю, что она, вроятно, въ меленькой гостиной.

Пройдя мимо лакея, онъ прямо направился въ маленькую гостиную, въ которой чувствовалъ себя, какъ дома въ послднія десять лтъ.

Въ комнат не горло ни лампы, ни свчей, Дафна сидла, одна, предъ растопленнымъ каминомъ, въ низкомъ качающемся кресл. Она не держала въ рукахъ ни книги, ни работы, а только болонка Флуфъ лежала у нея на колняхъ. Она сидла, закрывъ глаза, и Эдгаръ осторожно подошелъ къ ней, думая, что она спитъ.

Но, при шум его шаговъ, она подняла голову и взглянула на него, нисколько не удивленная его появленіемъ.

— Я надюсь, вамъ лучше, и вы окончательно поправились посл вчерашней усталости? нжно началъ онъ.

— Я чувствую себя отлично, сердито отвчала Дафна, ярко покраснвъ. Пожалуйста, прошу васъ, не занимайтесь этимъ. Я просто немного устала отъ вальса, вотъ и все.

Ея недовольный тонъ рзко противорчилъ вчерашней ласковости. Сердце Эдгара сжалось отъ ея словъ.

— Вы совсмъ одн? боязливо спросилъ онъ.

— Если не считать Флуфа и попугая, то одна, но они очень хорошіе товарищи, отвчала Дафна, снова улыбаясь и глядя на него съ обычнымъ дружелюбіемъ.

О! какъ далеко было это чувство отъ того, которое онъ хотлъ пробудить.

— Магдалина отправилась въ аббатство съ тетей Родой и мистеромъ Горингомъ сейчасъ же посл втораго завтрака. Какъ кажется, оранжерею, наконецъ, окончили. Я же страшно устала и сошла сюда только часъ тому назадъ.

— Я очень радъ, что вы могли спать, сказалъ Эдгаръ. Для меня же это было свыше силъ.

— Я не думаю, чтобъ кто нибудь могъ хорошо спать посл бала, отвчала Дафна. Въ ушахъ все еще звучитъ музыка, вамъ кажется, что вы кружитесь въ воображаемомъ вальс. Я всю прошлую ночь думала о дон Рамиро и донн Клар.

— Это ваши друзья? спросилъ Эдгаръ.

При этомъ вопрос глаза Дафны засверкали, но она не засмялась, а только поглядла на него съ сострадательной улыбкой.

— Вы никогда не читали Гейне?

— Никогда. Это интересно?

— Генрихъ Гейне? Разв вы не знаете, что это быль нмецкій поэтъ, великій поэтъ, почти такой же, какъ Байронъ.

— Къ сожалнію, я не знаю по-нмецки.

— О! большинство его произведеній переведено и хотя они не вполн походятъ на оригиналъ, но все таки даютъ нкоторое понятіе.

— Кто этотъ донъ Рамиро? спросилъ Эдгаръ, все еще бродя во мрак.

— Герой одной баллады, ужасной баллады. Онъ умеръ и его невста согласилась выйдти за другаго. Онъ же общался, что будетъ на ея свадьб, и онъ пришелъ и сталъ танцовать съ нею. Она же не знала,что онъ умеръ, и упрекала его, зачмъ онъ пришелъ въ черномъ плащ на ея свадьбу, и спрашивала его, почему его лицо такъ блдно, а руки холодны, какъ ледъ. Между тмъ, они все время кружились и кружились подъ звуки музыки и на вс ея вопросы онъ отвчалъ: ‘разв я не сказалъ, что приду’… У меня всю ночь не выходила изъ головы эта ужасная баллада и когда, наконецъ, я заснула, то мн снилось, что я снова на балу, но вмсто Стратфордской залы,это было въ готическомъ дворц въ Толедо, и я танцовала съ дономъ Рамиро, его блдное, мертвое лицо глядло на меня. Все окружающее изчезло, а мы съ нимъ все танцовали въ темной, холодной зал.

Она вздрогнула при воспоминаніи о своемъ сн и закрыла лицо руками, какъ бы желая не видать отвратительнаго привиднія.

— Вамъ не слдовало бы читать такихъ стиховъ,сказалъ Эдгаръ.

— О! нтъ, подобныя вещи очаровательны! Вы знаете, я люблю стихи. Какъ только я выучилась по-нмецки, я стала читать Гейне. Его стихи такъ хороши, такъ полны отчаянія.

— У васъ слишкомъ пылкое воображеніе, сказалъ Эдгаръ. Вамъ слдовало бы читать боле серьезную прозу.

— Нтъ, смясь возразила Дафна, я люблю такія книги, которыя заставляютъ меня забывать себя и переносятъ въ другой міръ.

— Но если они уносятъ васъ въ могилы, къ призракамъ и мертвецамъ, то я не знаю, что въ этомъ можетъ быть хорошаго.

— Не знаете. Но бываетъ время, когда подобныя вещи все-таки лучше своихъ собственныхъ мыслей.

— Разв у васъ могутъ быть тяжелыя мысли? нжно спросилъ Эдгаръ. У васъ не можетъ быть тяжелыхъ воспоминаній и печальныхъ мыслей. Разв, можетъ быть, вы сожалете, что были такъ жестоки ко мн? прибавилъ онъ, найдя соединительную связь.

Онъ придвинулъ свой стулъ ближе къ ней. Она сидла въ мягкомъ кресл, задумчиво глядя на огонъ, который отражался на ея волосахъ.

Если бы она глядла ему прямо въ лицо, среди благо дня, Эдгаръ Тёрчиль едва ли ршился бы на подобную смлость.

— Я очень сожалла объ этомъ вчера вечеромъ, когда вы были такъ добры ко мн, сказала она.

— Добръ къ вамъ?… Да что я такое сдлалъ?

— Вы были такъ благородны и добры. Я увидла это вчера ночью, какъ будто сердце ваше вдругъ раскрылось предо мною, какъ книга. Мн кажется, что я въ первый разъ вполн узнала васъ. Вы врны и преданны, вы джентельмэнъ до глубины сердца. Вс люди должны были бы походить на васъ, но, къ сожалнію, этого нтъ.

— Вы должны имть очень мало опытности въ этомъ отношеніи, сказалъ Эдгаръ, сердце котораго усиленно билось. Если вы въ состояніи врить мн, если вы дйствительно думали то, что сказали мн вчера, то почему не хотите вы сдлать меня совершенно счастливымъ? Я такъ нжно, такъ преданно люблю васъ, какъ только можетъ любить человкъ, и если вамъ можетъ доставить удовольствіе имть честнаго человка вашимъ преданнымъ рабомъ, то вы лучше всего сдлаете, если возьмете меня. Я знаю, что я недостоинъ васъ, что вы по уму, по граціи и красот настолько выше меня, насколько звзды небесныя. Но боле блестящій человкъ, можетъ быть, не будетъ такъ покоренъ всмъ вашимъ желаніямъ и не будетъ въ состояніи до такой степени забыть свое собственное я, быть вашимъ рабомъ, какъ я, не имть никакихъ желаній, кром вашей воли.

— Нтъ, вскричала Дафна, если бы вы были моимъ мужемъ, я предпочла бы, чтобъ вы заставили меня повиноваться!.. Я не такъ глупа, чтобъ желать имть раба.

— Возьмите меня въ мужья и мы потомъ ршимъ кто долженъ повиноваться, измнившимъ голосомъ сказалъ Эдгаръ, стараясь приблизиться къ ней, насколько позволяло кресло.

— Я очень люблю васъ. Кром Магдалины, я люблю васъ больше всхъ, прошептала Дафна, но я не чувствую къ вамъ ни капли того, что называется любовью. Можетъ быть, я длаю дурно, что говорю такъ откровенно, но я хочу, чтобъ вы знали истину.

— Если вы любите меня настолько, чтобъ выйдти за меня замужъ, то я доволенъ.

— Вы говорите правду? Вы согласились бы принять дружбу вмсто любви? Довріе и уваженіе, вмсто того чувства, которое описываютъ въ романахъ?

— Я не имю особенной склонности къ романамъ. Что же касается доврія и уваженія, то это нчто и… до тхъ поръ, пока нтъ никого, кого бы вы любили боле…

На лиц Дафны, повернутомъ къ огню, промелькнуло мимолетное волненіе, но Эдгаръ могъ видть только ея золотистые волосы и маленькій кусочекъ уха.

— Кого могу я любить? сказала она съ притворнымъ смхомъ.

— Въ такомъ случа, моя дорогая, я предпочитаю ваше уваженіе любви всякой другой женщины, и буду такъ преданно любить васъ, что вы полюбите меня, прежде чмъ мы проживемъ нашу жизнь, сказалъ Эдгаръ, беря руку, которая неподвижно лежала на шелковистой шерсти Флуфъ.

Болонка отвчала на эту дерзость глухимъ ворчаніемъ.

— Прошу васъ, не думайте, чтобъ я уже согласилась! вскричала Дафна, почувствовавшая это пожатіе, которымъ онъ, казалось, хотлъ присвоить ее себ. Вы должны дать мн время обдумать. Я не хочу отвтить вамъ легкомысленно. Если я когда нибудь буду вашей женой, я хочу быть такой же благородной, какъ и вы.

— Скажите только, что вы согласны быть моею женою и не безпокойтесь боле о моей судьб.

— Дайте мн нсколько дней!.. Хоти нсколько часовъ на размышленіе,

— Но почему же не сейчасъ?.. Отчего не сейчасъ? страстно умолялъ онъ.

— Дайте мн хоть маленькій срокъ, отвчала Дафна, слабо улыбаясь его нетерпнію, которое казалось ей немного дтскимъ, такъ какъ она не испытывала его страсти, не была одушевлена его надеждой и была, такъ сказать, вн круга его мыслей.

— Если уже вы очень спшите получить отвтъ, такъ хорошо, я дамъ его вамъ сегодня.

— Благослови васъ Богъ, моя дорогая!

— Не благодарите заране. Отвтъ, можетъ быть, будетъ нтъ.

— Нтъ, это теперь невозможно. Вы не захотите вторично разбить мое сердце.

— Ну, вы почините его также, какъ посл прежнихъ развитій, отвчала Дафна, засмявшисъ по своему прежнему обыкновенію. Магдалина первая разбила вамъ его и вы поправили его настолько, что могли снова предложить его мн… Хорошо, хорошо, если вы непремнно хотите получить отвтъ сегодня, то я согласна,, но я сначала хочу поговорить съ Линой.

— Я знаю, что она будетъ на моей сторон.

— По всей вроятности. Надюсь, вы будете здсь обдать и не уйдете раньше одиннадцати часовъ? Вы знаете окно моей комнаты?

— Знаю ли я его? вскричалъ Эдгаръ. Знаю ли и его? Можно ли было спросить Ромео, знаетъ ли онъ балконъ Джульетты?

— Хорошо. Въ такомъ случа, въ десять минутъ двнадцатаго, будьте подъ моими окнами. Если отвтъ будетъ нтъ, то ставни будутъ закрыты и все будетъ темно. Если же отвтъ будетъ да, то на окн будетъ стоять лампа.

— О! благословенный свтъ! Я надюсь, что лампа будетъ тамъ.

— А теперь не будемъ боле говорить объ этихъ глупостяхъ, повелительно сказала Дафна, я напою васъ чаемъ.

— Положите въ него ядъ и покончите со мною разомъ, если ламп не суждено стоять на окн.

— Глупый человкъ! неужели вы думаете, что я сама знаю лучше васъ, какой будетъ отвтъ. Мы вс игрушки судьбы.

Въ эту минуту дверь осторожно отворилась и лакей вошелъ съ маленькимъ, накрытымъ столикомъ, на которомъ стоялъ прелестный турецкій сервизъ.

Это былъ послдній подарокъ мистера Горинга своей невст.

Съ этой минуты Дафна не хотла сказать ни одного нжнаго слова своему ухаживателю. Она разговаривала о гостяхъ, которые были на бал, спрашивала подробности о каждомъ изъ нихъ, о барышн въ палевомъ плать, о дам, на которой почти не было лифа, объ охотникахъ и о квакерахъ, и давала Эдгару такъ много работы съ отвтами, что онъ не имлъ времени заговорить о любви, хотя его сердце было полно ею.

Скоро Магдалина и Джеральдъ присоединились къ парочк у камина.

Они сдлали объздъ, чтобъ завезти мистриссъ Ферерсъ домой. Джеральдъ въ первый разъ увидалъ Дафну посл бала.

— Лучше? спросилъ онъ съ дружеской лаконичностью.

— Благодарю, отлично. Я совсмъ не была больна, также коротко отвчала Дафна.

Мистеръ Горингъ слъ въ темный уголъ и молча глядлъ на маленькую группу у чайнаго столика.

— Должна я позвонить, чтобъ подали еще чаю, или же вы пили въ аббатств? съ дловымъ видомъ спросила Дафна.

— Мы пили чай въ комнат леди Джеральдины, сказала Магдалина. Я хотла бы, чтобъ ты пошла съ нами. Какъ прелестна эта комната, освщенная огнемъ камина. Оранжереи уже окончены и наполнены деревьями, какіе прелестные цвты, я не понимаю, гд столько Макъ-Клоски могъ ихъ найти.

— Нтъ ничего легче, какъ сдлать это, когда имешь у банкира постоянно на текущемъ счету пятьдесятъ тысячъ фунтовъ, отвчалъ Эдгаръ. Моей жен придется довольствоваться немногими старыми померанцовыми деревьями, которыя находятся въ Гауксъярд уже нсколько столтій.

Тонъ, которымъ были сказаны слова: ‘моя жена’ вывелъ Джеральда изъ задумчивости. Въ этихъ словахъ слышался цлый міръ блаженства и торжества,.

— Онъ снова просилъ ея руки и она согласилась, подумалъ Джеральдъ, не зная радоваться ему или сердиться.

Не лучше ли было, что она могла выдти за своего врнаго почитателя и счастливо пройти жизнь по избитой дорог.

Нкогда онъ говорилъ себ, что она не такое существо, которое могло бы спокойно пройти жизненный путь, что она такая двушка, которой суждено быть героиней какой нибудь романической исторіи, но разв героини романовъ самыя счастливыя изъ женщинъ? Разв была счастлива молодая женщина, зашитая въ мшокъ и брошенная въ Босфоръ, хотя ея судьба вдохновила поэта написать самую лучшую поэму, которая была когда нибудь написана? Разв Сафо была особенно счастлива? А Геро, Элеонора, Джульетта?.. Ихъ слава были результатомъ исключительныхъ несчастій, а не исключительныхъ радостей.

Греки были вполн справедливы, когда говорили, что счастливйшая изъ женщихъ та, у которой нтъ никакой исторіи.

Сэръ Вернонъ явился въ ту минуту, когда вс говорили объ оранжере и спросилъ чашку чаю, что было съ его стороны необычайной снисходительностью, которая крайне польстила Дафн.

Она позвонила, чтобъ подали свжій чай.

— Не безпокойся, моя дорогая, дай мн то, что есть, сказалъ сэръ Вернонъ съ большей добротой, чмъ когда либо обращался съ нею. И такъ, ты была слишкомъ утомлена, чтобы выдти къ завтраку, тетка говорила мн, что ты очень много танцовала.

— Это былъ ея первый балъ, вмшалась Лина.

— Да, первый, но, надюсь, не послдній. Теперь она сдлала свой дебютъ и получитъ множество приглашеній. Одинъ мой пріятель говорилъ мн, будто Дафна царица бала.

— Безъ сомннія, съ жаромъ вскричалъ Эдгаръ. Я видлъ, что дв пожилыя дамы встали на стулъ, чтобъ только увидть ее.

— Это должно быть, ршительно, добродушно сказалъ сэръ Вернонъ, бросивъ ласковый взглядъ на свою златокудрую дочь.

— Я удивляюсь, что люди могли смотрть на меня, когда въ комнат была Лина, отвчала Дафна.

— Да, но Лину знаютъ вс, отвчалъ отецъ, довольный этой похвалою любимой дочери, а ты была новинкой.

Противъ воли, сэръ Вернонъ гордился ея успхомъ, гордился, что вс его сосди признали ее никогда невиданной красавицей, невиданной съ тхъ поръ, какъ умерла его вторая жена, которая кружила всмъ головы двадцать лтъ тому назадъ. Правда, красота была для нея роковымъ даромъ, роковымъ для нея и для него и онъ говорилъ себ, что красота Дафны также опасна и всегда глядлъ на нее боле съ подозрніемъ, чмъ съ любовью, а теперь ему нравился ея тріумфъ и невольно смягчалъ его чувства.

Въ этотъ день они сидли вокругъ маленькаго столика, какъ самое счастливое семейство въ мір.

Магдалина была въ восторг отъ своего будущаго дома, благодарна своему жениху за ту щедрость, съ которой онъ исполнялъ вс ея желанія.

Эдгаръ былъ въ самомъ счастливомъ расположеніи духа, Дафна весела, сэръ Вернонъ необычайно откровененъ въ словахъ и обращеніи.

Если Джеральдъ былъ немного молчаливе, чмъ остальные, то никто не обратилъ вниманія на его сдержанность. Онъ былъ немного задумчивъ весь день и, когда Магдалина спросила его о причин, онъ отвчалъ, что не совсмъ здоровъ.

Вечеромъ, посл обда, вс собрались въ билліардной, за исключеніемъ Дафны, которая сказала, что у нея болитъ голова, и пожелала всмъ спокойной ночи.

Но чрезъ часъ посл этого, недолго спустя посл того, какъ Магдалина вошла къ себ въ спальню, она была удивлена тихимъ стукомъ въ дверь и затмъ появленіемъ Дафны, въ длинномъ, бломъ пеньюар.

— Дорогая моя! я думала, что ты заснула часъ тому назадъ.

— Нтъ, у меня болла голова, но мн не хотлось спать.

— Боже мой! какъ ты блдна. Поди сюда, поближе къ огню.

Магдалина хотла усадить ее въ кресло предъ огнемъ, но Дафна опустилась на свое любимое мсто, у ногъ сестры.

— Нтъ, такъ мн удобне, сказала она, глядя на Магдалину полными слезъ глазами. У твоихъ ногъ, всегда у твоихъ ногъ! Я настолько хуже тебя во всхъ отношеніяхъ, настолько мало достойна твоей любви…

— Дафна, мн тяжело слышать, когда ты говоришь такимъ образомъ. Ты и я, мы ровны во всемъ, исключая состоянія, но не мы виновны, если это различіе существуетъ, и я надюсь уничтожить его

— Состояніе?.. задумчиво повторила Дафна. О! если бы ты знала, какъ я мало цню деньги. Я восхищаюсь твоей добротой, твоей чистотой, твоей…

Она вдругъ залилась слезами и спрятала лицо въ колняхъ сестры.

— Дафна, что случилось? Что могло такъ огорчить тебя? Говори мн, моя дорогая. Доврься мн?

— Ничего… глупости.

— Я уврена, ты хочешь мн что-то сказать.

— Да, отвчала Дафна, наскоро вытеревъ глаза и серьезно глядя на сестру. Я пришла просить твоего совта. Я ршилась поступить такъ, какъ ты скажешь, Эдгаръ снова проситъ моей руки и я общала дать ему отвтъ сегодня. Должна ли я сказать ему да или нтъ?

— Конечно, да, моя дорогая. Если только ты его любишь.

— Нтъ, не люблю. Не люблю ни капли. Я сказала ему это самымъ ласковымъ и дружелюбнымъ образомъ, какъ только сумла, но онъ все-таки желаетъ, чтобъ я сдлалась мистриссъ Тёрчиль, и думаетъ, что не пройдетъ и двадцати лтъ, какъ я дйствительно привяжусь къ нему, какъ мистриссъ Джонъ Анерсонъ къ своему Джо.

— О! Дафна… со вздохомъ сказала Магдалина. Я въ полномъ недоумніи. Я не знаю, что теб посовтовать. Я такъ люблю Эдгара, такъ высоко цню его и такъ была бы рада видть тебя его женою…

— Ты была бы рада? ршительнымъ тономъ сказала Дафна. Въ такомъ случа, я выйду за него.

— Но ты его не любишь?

— Я люблю тебя. Я должна сдлать что нибудь для тебя. Моя святая обязанность сдлать тебя счастливой. Будешь ли ты счастлива, если я выйду за Эдгара?

— Я думаю, что да.

— Въ такомъ случа, это ршено! вскричала Дафна. Я слышу стукъ двери, прибавили она. Эдгаръ будетъ у меня подъ окнами чрезъ минуту или дв. Я побгу къ себ и дамъ ему отвтъ.

— Что ты хочешь сказать?

— Лампа, поставленная на окно, будетъ значить да.

— Въ такомъ случа, ступай и выставь лампу, моя дорогая. Желательно, чтобъ ея свтъ былъ для тебя началомъ новой жизни.

Чрезъ нсколько минутъ Эдгаръ, стоявшій, не спуская глазъ съ оконъ Дафны, не обращая вниманія на зимній холодъ, увидалъ полоску свта, мелькнувшую въ темнот. Онъ, наконецъ убдился въ своемъ счастіи.

Онъ вернулся домой, какъ человкъ въ счастливомъ сн, почти не сознавая, что вокругъ него длается и можно было приписать удивительному счастію, что онъ не попалъ въ Эвонъ и не утонулъ.

ГЛАВА V.
Я съ радостью уступила бы ей мое мсто.

Эдгаръ Тёрчиль отправился на слдующій день въ Саутъ-Гиль, сейчасъ же посл перваго завтрака.

Это былъ день охоты, но у него было дло гораздо важне. И какъ только сэръ Вернонъ Лауфордъ быль въ состояніи принять постителя, мистеръ Тёрчиль явился къ нему и просилъ позволенія переговорить съ нимъ.

Онъ былъ прямо проведенъ въ кабинетъ сэра Вернона, въ это торжественное святилище, въ которомъ онъ не былъ еще ни разу въ жизни, въ комнату, наполненную множествомъ дорогихъ книгъ.

Сэръ Вернонъ спокойно сидлъ въ большомъ кресл, обитомъ краснымъ сафьяномъ, и любезно выслушалъ разсказъ Эдгара, исторію его любви и его надеждъ, которымъ, съ родительскаго позволенія, суждено было быть вознагражденными.

— Я уже нчто слышалъ объ этомъ, сказалъ сэръ Вернонъ. Сестра разсказывала мн, что вы длали предложеніе Дафн и получили отказъ. Мн было очень жаль, что у нея не лучшій вкусъ, такъ какъ и очень люблю васъ, Тёрчиль, и думаю, что знаю васъ.

— Вы очень добры ко мн, съ жаромъ отвчалъ Эдгаръ. Саутъ-Гиль былъ для меня вторымъ домомъ. Я провелъ здсь счастливйшіе часы моей жизни. Да, сэръ Вернонъ, Дафна, дйствительно, отказала мн лтомъ, но я чувствую, что это была моя собственная вина, я заговорилъ слишкомъ рано, мн слдовало бы подождать, но вчера, посл бала, я снова говорилъ съ нею и…

— И получили боле счастливый отвтъ, сказалъ сэръ Вернонъ. Но Дафна еще дитя. У нея дтскіе манеры и капризы. Я не желалъ бы, чтобъ такой человкъ, какъ вы, могъ пострадать отъ маленькой пансіонерки. Думаете ли вы, что она теперь лучше знаетъ свои чувства, чмъ лтомъ, когда она дала вамъ совершенно другой отвтъ? Уврены ли вы, что она говоритъ серьезно, что она также любитъ васъ, какъ вы ее?

— Я на это не надюсь, отвчалъ Эдгаръ. Я полюбилъ ее съ перваго дня, какъ она вернулась домой, и моя любовь увеличивалась съ каждымъ днемъ, но я доволенъ, если она любитъ меня настолько, чтобъ выдти за меня замужъ.

Сэръ Вернонъ молчалъ нсколько минутъ, серьезно глядя въ огонь, какъ будто читая въ немъ какую-то печальную исторію.

— Я слишкомъ люблю васъ, чтобъ не огорчаться, что вы женитесь при подобныхъ условіяхъ, сказалъ онъ посл долгаго молчанія. Моя младшая дочь очень хорошенькая двушка. На балу вс знакомые осыпали меня комплиментами по поводу ее и я думаю, что она очень обольстительна. Но если она не отвчаетъ на вашу любовь, такъ какъ вы этого заслуживаете, то я скажу вамъ: не женитесь на ней, вырвете ее изъ вашего сердца, Эдгаръ, какъ ядовитое растеніе. Поврьте мн, если вы этого не сдлаете, ядъ будетъ все развиваться и вдругъ поразитъ васъ въ ту минуту, когда вы будете наимене приготовлены къ этому.

Эдгаръ, увренный въ своемъ будущемъ счастіи,— да и какой человкъ, обладающій Дафной, могъ быть несчастливъ,— только улыбался на энергическую рчь сэра Вернона.

— Дорогой сэръ, вы слишкомъ серьезно смотрите на это дло, отвчалъ онъ. Я нисколько не боюсь за исходъ. Сердце Дафны свободно и я самъ буду виноватъ, если не сумю заставить ее полюбить меня, имя ее общаніе выдти за меня замужъ. Я только желаю быть увреннымъ, что она будетъ моей.

— Я съ удовольствіемъ и отъ всего сердца даю вамъ мое слово, но я хотлъ бы быть увреннымъ, что Дафна достойна васъ.

— Достойна меня? повторилъ Эдгаръ съ улыбкой. Я желалъ бы, чтобъ небо позволило мн быть достойнымъ ее.

— Она очень молода, задумчиво сказалъ сэръ Вернонъ.

— Въ слдующее рожденье ей будетъ девятнадцать лтъ.

— Да, но это рожденье будетъ почти чрезъ годъ. Я надюсь, что вы не торопитесь жениться.

— Въ этомъ случа, я вполн полагаюсь на вашу волю, но я думаю, чмъ скоре мы женимся, тмъ скоре я буду счастливъ.

— Да, конечно, вы, молодые люди, всегда торопите свадьбой. Но какъ посмотритъ на это ваша матушка?

Бдному Эдгару было неудобно отвтить на этотъ вопросъ, такъ какъ онъ очень хорошо зналъ, какое впечатлніе произведетъ извстіе о его помолвк на его мать.

— Моя мать совершенно независима, прошепталъ онъ. Она иметъ свои собственныя средства.

— Разв Гауксъярдъ не принадлежитъ ей пожизненно?

— Нтъ, имніе принадлежитъ мн одному, я его полный хозяинъ.

— Я очень радъ этому, сказалъ сэръ Вернонъ. Это очень интересный старинный домъ.

— Онъ нравится Дафн, прошепталъ Эдгаръ.

— Я полагаю, вы знаете, что я не могу дать состоянія моей младшей дочери?

— Если бы вы могли дать за нею милліоны, это нисколько не сдлало бы меня счастливе.

— Я вамъ врю, Эдгаръ, отвчалъ сэръ Вернонъ. Когда такой человкъ, какъ вы, любитъ женщину, то алчность не можетъ имть мста въ его сердц. Когда я умру, Дафна получитъ нсколько тысячъ, но все мое состояніе было закрплено за дтьми моей первой жены, когда я на ней женился. Я полагаю, вы знаете, что Лина очень довольна мыслью видть васъ мужемъ своей сестры.

— Я ничего не знаю, кром того, что Дафна согласилась быть моей женой.

— Лина сообщила мн о вашемъ предложеніи сегодня, за первымъ завтракомъ. Дафны не было, она сказала, что у нея болитъ голова, но я полагаю, что это вполн естественное смущеніе. Лина очень рада. Она очень расположена къ вамъ.

— Она всегда была ко мн расположена, прошепталъ Эдгаръ, почти улыбаясь при мысли, что было время, когда одно слово Лины заставляло сильне биться его сердце, когда ея имя казалось ему неземной музыкой.

— Я полагаю, что не могу сдлать для васъ лучше, какъ связать ваше счастіе съ судьбой Лины. Къ тому же Дафна не захочетъ выдти замужъ раньше сестры.

— Не можемъ ли мы обвнчаться въ одинъ и тотъ же день? сказалъ Эдгаръ. Я надюсь, что Лина выйдетъ замужъ сейчасъ, какъ только сдлается совершеннолтней?

— Да, это предполагается, нершительно сказалъ сэръ Вернонъ, но я не спшу отдлаться отъ дочери и не думаю, чтобъ Лина торопилась бжать отъ меня. При плохомъ состояніи моего здоровья, для меня было бы тяжело разстаться съ нею.

— Но, дорогой сэръ Вернонъ, она будетъ жить такъ близко отъ васъ, совсмъ подъ руками, замтилъ

Эдгаръ, невыразимо возмущенный такимъ эгоизмомъ, который отсрочивалъ его счастіе, также какъ и счастіе Горинга.

— Не будемъ говорить объ этомъ, Тёрчиль, недовольнымъ тономъ вскричалъ сэръ Вернонъ. Вы не въ состояніи понять моего чувства. Въ настоящее время дочь составляетъ для меня все. Чмъ будетъ она, когда будетъ женою, матерью, когда сотни интересовъ будутъ наполнять ея сердце? Тогда, я полагаю, малйшій кашель ея ребенка будетъ значить для нея больше, чмъ даже моя смерть.

— О, сэръ Вернонъ, вы къ ней несправедливы!

— Можетъ быть, да. Но меня терзаетъ ревность, когда я подумаю, что она будетъ принадлежать кому либо. Она была такой совершенной дочерью. Конечно, со временемъ, мн придется примириться съ мыслью, что она оставитъ меня, но вы можете себ представить, что я не въ состояніи торопить этотъ тяжелый для меня часъ. А теперь, когда я полагаю, что мы поняли другъ друга, вы можете отправиться искать боле пріятнаго общества, чмъ мое.

Эдгаръ тотчасъ же воспользовался этимъ позволеніемъ и поспшилъ въ маленькую гостиную, гд Магдалина сидла за рабочимъ столикомъ, тогда какъ Дафна сидла предъ роялемъ на вертящемся табурет, то разговаривая съ сестрой, то играя.

Она немного смутилась, когда вошелъ Эдгаръ, и, къ крайней радости влюбленнаго, краска выступила у нея на щекахъ,

Онъ пожалъ руку Магдалины, затмъ прямо подошелъ къ роялю и съ нжностью пожалъ руку Дафны, говоря:

— Я видлъ вашего отца, моя дорогая, онъ одобряетъ мое намреніе и очень доволенъ.

— Если онъ доволенъ, вы довольны, Магдалина довольна, то и я тоже, отвчала Дафна со странной улыбкой, въ которой мелькнула легкая насмшка, ускользнувшая отъ Эдгара. Что могла я сдлать лучше, какъ доставить всмъ удовольствіе?

— Вы сдлали меня счастливйшимъ человкомъ въ мір.

— Всякій молодой человкъ говоритъ это, когда женится, смясь отвчала Дафна. Кажется, это такъ принято, а когда пройдетъ годъ посл свадьбы, то счастливйшій человкъ въ мір начинаетъ ссориться съ женой. Впрочемъ, я думаю, мы не будемъ ссориться. Я буду стараться быть къ вамъ всегда такой же доброй, какимъ вы были ко мн. Сказать это, значить сказать много.

Они оставались у рояля. Эдгаръ старался выразить ей свой восторгъ, свою благодарность и свое счастіе, а Дафна, то играла, то болтала съ нимъ. Правда, она ни слова не говорила о любви, но Эдгаръ, былъ счастливъ вполн однимъ ея видомъ.

Посл разговора о чувствахъ, Эдгаръ вдругъ перешелъ къ практической сторон вопроса.

— Я просилъ бы васъ пріхать къ моей матери, Дафна.

— Вы уже сказали ей?

— Нтъ, у меня еще не было времени.

Это было совершенно врно, хотя, сидя утромъ за завтракомъ съ мистриссъ Тёрчиль, Эдгаръ могъ бы заговорить съ нею о своемъ счастіи, но онъ торопился хать въ Саутъ-Гиль и чувствовалъ, что разговоръ съ мистриссъ Тёрчиль не могъ скоро кончиться. Я скажу ей сейчасъ же, какъ пріду домой. Я спшилъ поговорить съ сэромъ Вернономъ. Я просилъ бы васъ съ Магдалиной пріхать сегодня къ предъобденному чаю. Не правда ли, Магдалина, вы можете пріхать въ Гауксъярдъ сейчасъ же посл завтрака? спросилъ онъ, подходя къ рабочему столику. Это будетъ любезно съ вашей стороны и доставитъ большое удовольствіе моей матери.

— Въ такомъ случа, это будетъ сдлано, сказала Лина, улыбаясь.

Молодой человкъ оттягивалъ, насколько возможно, необходимое объясненіе съ матерью и, къ сожалнію, принужденъ былъ выбрать самое неудобное время для подобнаго разговора, такъ какъ въ это время терпніе мистриссъ Тёрчиль обыкновенно бывало сильно истощено какими нибудь неудачами въ хозяйств въ теченіе дня.

Эдгаръ халъ домой въ Гауксъярдъ съ чувствомъ преступника, застигнутаго на мст преступленія, хотя едва ли можно было бы найти молодаго человка съ боле чистой совстью и боле невинными чувствами.

Когда онъ вошелъ въ гостиную, его мать сидла у камина и вязала теплый чулокъ. Онъ отлично зналъ, для кого, и почувствовалъ себя неблагодарнымъ,когда подумалъ о ея заботливости.

— Какая отличная погода сегодня, матушка, началъ онъ. Я надюсь, вы хорошо провели день?

— Такъ хорошо, какъ будто я была въ гнзд змй, отвчала мистриссъ Тёрчиль, опуская работу и поворачивая къ нему голову.

— Что опять случилось? спросилъ онъ.

— Пиво, которое варили на Рождество, все выпито, отвчала мистриссъ Тёрчиль.

— Что длать, матушка, сказалъ Эдгаръ успокоительнымъ тономъ, Рождество бываетъ разъ въ году, и что удивительнаго, если слуги въ это время бываютъ немного небрежны.

— Все это очень хорошо, Эдгаръ, но все иметъ свои границы…

— Совершенно врно, матушка, перебилъ Эдгаръ, но стоитъ ли безпокоиться изъ-за такихъ пустяковъ?

Въ эту минуту, при мысли, что онъ желаетъ замнить такую примрную хозяйку, какъ его мать, легкомысленной молодой женой, Эдгаръ Тёрчиль вдругъ покраснлъ.

— Я былъ сегодня въ Саутъ-Гил, матушка, сказалъ онъ, помолчавъ немного.

— Былъ?… коротко сказала мистриссъ Тёрчиль. Мн кажется, что ты никуда не здишь, кром Саутъ-Гиля.

— Да, я боюсь, что это справедливо, отвчалъ онъ, съ притворной улыбкой. Я люблю домъ и людей, которые живутъ въ немъ. Саутъ-Гиль былъ моимъ вторымъ домомъ съ тхъ поръ, какъ я еще былъ маленькимъ мальчикомъ и учился въ Регби, но сегодня я былъ тамъ по совершенно особенному длу… у меня былъ серьезный разговоръ съ сэромъ Вернономъ… Я удивляюсь, матушка, что вы не можете угадать предмета нашего разговора, этимъ вы избавили бы меня отъ краски.

Мистриссъ Тёрчиль съ удивленіемъ повернулась къ нему.

— Если вы сдлали что нибудь такое, Эдгаръ, отчего должны краснть, то мн очень жаль, торжественно заговорила она. Вашъ отецъ былъ однимъ изъ почтеннйшихъ людей Варвикшира, иначе мой отецъ не позволилъ бы мн выдти за него.

— Вы слишкомъ буквально поняли меня, матушка, съ неловкимъ смхомъ отвчалъ Эдгаръ, и я полагаю, что нтъ ничего неприличнаго въ томъ, что человкъ моихъ лтъ влюбляется и хочетъ жениться. Это единственное преступленіе, въ которомъ я долженъ былъ признаться сегодня утромъ. Вчера вечеромъ я просилъ Дафну быть моей женой и она согласилась. Сегодня утромъ я передалъ все это сэру Вернону и наша свадьба будетъ въ одинъ день со свадьбою Горинга и Магдалины, хотя сэръ Вернонъ еще не назначилъ срока.

— Прекрасно!.. вскричала мистриссъ Тёрчиль. И теперь, когда миссъ Дафна согласилась, сэръ Вернонъ согласился, день свадьбы назначенъ, вы длаете мн честь сообщить объ этомъ… Отъ всего сердца благодарю васъ, Эдгаръ, за уваженіе и любовь, которыя вы оказываете мн при этомъ случа. Я никогда не забуду вашего поведенія.

— Дорогая матушка!.. съ ужасомъ вскричалъ Эдгаръ, никакъ не ожидавшій, чтобъ негодованіе матери дошло до такой степени. Надюсь, что вы не оскорблены? Надюсь…

— Но мн кажется, это единственное, что я могла сдлать, продолжала мистриссъ Тёрчиль. Вотъ благодарность за мою любовь. Когда мать дни и ночи посвщаетъ сыну, когда она постоянно заботится о его благоденствіи и удобствахъ, когда она сидитъ по цлымъ ночамъ у его изголовья при малйшей болзни, то она можетъ надяться, что результатъ будетъ именно таковъ. Сынъ забываетъ ее для перваго встрчнаго, хорошенькаго личика.

— Поврьте, что вы ошибаетесь, дорогая матушка, возразилъ Эдгаръ, стараясь обнять мать рукою за талію, которую она пыталась сдлать, какъ можно мене гибкой, и пытаясь поцловать ее, чего она не хотла позволить. Я всегда буду любить и уважать васъ. Неужели вы думаете, что въ моемъ сердц недостаточно мста для васъ обихъ? Я знаю, она еще ребенокъ и мсто во глав дома, которымъ вы столько лтъ такъ прекрасно управляли, будетъ для нея слишкомъ тяжело. Но вы знаете, что все должно имть свое начало, и я надюсь, что вы научите Дафну управлять домомъ?

— Это дло гораздо серьезне, чмъ кажется, Эдгаръ, сурово отвчала его мать. Я не думаю, чтобъ Дафна Лауфордъ была бы когда нибудь въ состояніи сдлаться хорошей хозяйкой. Это не въ ея характер. Это все равно, что заставить бабочку высиживать яйца съ такимъ же терпніемъ, какъ высиживаютъ курицы. Но, сказала она, вздохнувъ, вы выбрали по собственному вкусу.

— Неужели вы предполагали, матушка, что въ этомъ случа я могъ бы позволить выбрать кому нибудь другому?

— Я только заране огорчаюсь тмъ безпорядкомъ, который будетъ въ дом. Чайныя полотенцы утащатся въ кухню, кухонныя будутъ грязне тряпокъ… Я уврена, что изъ двнадцати дюжинъ у васъ чрезъ годъ не останется и двухъ.

— Я думаю, что я буду въ состояніи перенести подобную потерю, матушка, если только вы будете счастливы, легкомысленно отвчалъ Эдгаръ.

— Какъ могу я быть счастлива, зная, что домъ подвергается расхищенію!.. при одной мысли о томъ, что старинная китайская посуда, поступитъ въ распоряженіе двушки восемьнадцати лтъ, я чувствую себя больной. Я боюсь, что старинный фарфоровый сервизъ вашей прабабушки будетъ живо уничтоженъ.

— Право, матушка, я не знаю, почему вы думаете, что Дафна не будетъ, какъ слдуетъ, обращать вниманія на хозяйство?

— Я всегда сама смотрла, какъ убираютъ посуду, сказала мистриссъ Тёрчиль, задумчиво качая головою. Я не знаю, захочетъ ли она такъ много безпокоить себя?

— Дафна будетъ не первая молодая женщина, которая полюбитъ свой домъ, и я увренъ, что со временемъ она будетъ отличной хозяйкой, подъ руководствомъ такой совершенной хозяйки, какъ вы, она очень понятлива.

— Я не сомнваюсь, что ее легко было выучить грести, здить верхомъ и играть въ крокетъ, возразила мать, но я не думаю, чтобъ она была способна заниматься чмъ нибудь серьезнымъ и чтобъ она могла, какъ слдуетъ, управлять прислугою… Впрочемъ, я надюсь, что уничтоженіе и разрушеніе ограничится только домашнимъ хозяйствомъ. Я надюсь, что она не разоритъ васъ. Но при одной мысли о томъ, какъ много людей изъ хорошихъ фамилій были разорены расточительными женами…

— Ради Бога! матушка, довольно!.. вскричалъ Эдгаръ, начиная раздражаться и чувствуя, что это уже черезъ-чуръ. Мн очень жаль, что я не могъ выбрать жену, которая бы понравилась вамъ, но женитьба — это одинъ изъ тхъ случаевъ въ жизни, когда эгоизмъ есть долгъ и человкъ долженъ нравиться самому себ, даже рискуя разсердить другихъ. Я не думаю, чтобъ третьяго дня, на охотничьемъ балу, былъ хоть одинъ мужчина, который не будетъ завидовать моему счастію.

— Очень можетъ быть. Мужчины восхищаются и меньшей красотой, сказала мистриссъ Тёрчиль, хотя нтъ сомннія, что и Дафна не вполн совершенство. Ея носъ слишкомъ коротокъ.

— Матушка, вы были такъ добры ко мн всю жизнь, что было бы совершенно неестественно, если бы вы измнились именно теперь, въ ршительную минуту моей жизни, въ которую я наиболе нуждаюсь въ вашей любви, съ непритворнымъ чувствомъ сказалъ Эдгаръ.

Говоря это, онъ обнялъ мать за талію, которая на этотъ разъ была не такъ неподатлива, какъ нсколько минутъ тому назадъ. Онъ повернулъ къ себ материнское лицо и — о счастіе! ея глаза были полны слезъ.

— Да, дйствительно, было странно, если бы я теперь оттолкнула тебя, съ волненіемъ сказала она, такъ какъ никогда ни одна мать не была такъ снисходительна къ сыну, какъ я къ теб. Когда, еще ребенку, теб хотлось достать мсяцъ, то я была въ отчаяніи, что не могу дать теб его.

— И подарили мн вмсто него фонарь. Да, лучшая изъ матерей, вы всегда были снисходительны, и должны быть снисходительны опять. Вы откроете ваше сердце для Дафны и вы будете любить ее также, какъ если бы она была той дочерью, которую вы потеряли въ дтств.

— Нтъ! нтъ! Эдгаръ! вскричала мистриссъ Тёрчиль. Ея колыбель все еще стоить въ старой дтской. Я вчера ходила посмотрть на нее… Мн никогда не забыть этой потери.

— Вы будете думать, что она снова вернулась къ вамъ, когда у васъ будетъ маленькая внучка, нжно сказалъ Эдгаръ.

Когда мистриссъ Тёрчиль вступала на путь чувствъ, съ ней можно было длать все.

Эдгаръ началъ уврять ее, что живйшимъ желаніемъ Дафны было пріобрсти ея привязанность и наконецъ объявилъ о скоромъ посщеніи ея, и добился общанія матери любезно принять его невсту.

Когда миссъ Лауфордъ и ея сестра явились въ половин пятаго въ гостиную, комната имла самый дружелюбный видъ.

Яркій огонь горлъ въ камин, вся комната была уставлена цвтами, на старинномъ стол стоялъ старинный серебряный чайный сервизъ временъ королевы Анны.

Мистриссъ Тёрчиль приняла гостей съ любезной улыбкой и задушевной любезностью, которая поразила Дафну. Молодая двушка заране воображала, что ее примутъ свысока, и ея смущеніе придало новую прелесть ея красот.

Она была очень серьезна и испытующій взглядъ мистриссъ Тёрчиль открылъ, что она видимо сознаетъ отвтственность своего положенія.

Если бы Дафна продолжала вести себя также, то со временемъ она могла бы утшиться въ передач ей старинныхъ сервизовъ и всевозможныхъ сокровищъ хозяйства.

Мистриссъ Тёрчиль посадила Дафну рядомъ съ собою на диванъ и была съ ней крайне любезна.

— Вамъ скоро придется наливать чай изъ этого чайника, сказала она, бросая нжный взглядъ, съ нимъ не совсмъ легко обращаться, вамъ придется поучиться, какъ удобне ставить его.

— Я надюсь, что вы не огорчены? прошептала Дафна очень тихо, подразумвая все, а не спеціально чайникъ.

— Да, моя дорогая, я слишкомъ чистосердечная женщина, чтобъ сказать, что считаю это счастьемъ, откровенно отвчала мистриссъ Тёрчиль. Я не думаю, чтобъ для какой нибудь матери подобное обстоятельство могло быть особеннымъ счастіемъ. Вы знаете, что сынъ только то тхъ поръ вполн сынъ, пока у него нтъ жены.

— Я надюсь, что Эдгаръ никогда не будетъ вашимъ сыномъ меньше, чмъ теперь, сказала Дафна. Я не любила бы его такъ, какъ люблю, если бы думала, что его расположеніе ко мн должно уменьшить его любовь къ вамъ.

— Время покажетъ, кто правъ, моя дорогая, задумчиво отвчала мистриссъ Тёрчиль. Вообще молодыя жены очень эгоистичны. Он стараются монополизировать любовь своихъ мужей. Вся моя надежда въ томъ, чтобъ вы любили Эдгара такъ, какъ онъ того заслуживаетъ, на свт нтъ ни одного человка достойне его и ни одна двушка въ свт не можетъ надяться имть лучшаго мужа, чмъ какимъ будетъ онъ.

Дафна ничего не отвчала на это. Она сидла, опустивъ глаза и молча глядя въ чашку.

Что же касается мистрисъ Тёрчиль, то она приняла это молчаніе за сдержанность и перенесла свое вниманіе на Магдалину.

— Мн очень жаль, что мистеръ Горингъ не пріхалъ, сказала она, я очень люблю его.

— Вы очень добры, отвчала Лина, но ему нужно было похать въ Лондонъ. Я получила отъ него телеграмму часъ тому назадъ. У Джеральда есть дло въ Лондон и, вроятно, онъ пробудетъ тамъ нсколько дней.

— Я боюсь, что вы находите Саутъ-Гиль очень печальнымъ въ его отсутствіе, любезно замтила мистриссъ Тёрчиль.

— Да, я очень чувствую его отсутствіе, но не думаю, чтобъ скучала. Отецъ занимаетъ большую часть моего времени, а затмъ у меня есть Дафна, которая обыкновенно иметъ много, что сказать.

— Это значитъ, что я ужасная болтушка, смясь сказала Дафна. Я боюсь, что Диббъ… я хочу сказать Марта, моя старая школьная подруга, пріучила меня такъ много говорить.

— Разв она много говорила?

— Совершенно напротивъ. Она рдко открывала ротъ, кром тхъ случаевъ, когда что нибудь клала въ него, такъ что я пріобрла пагубную привычку говорить за двоихъ.

Въ эту минуту Эдгаръ, уходившій изъ комнаты, возвратился и, увидавъ Дафну, сидвшую на диван рядомъ съ матерью, почувствовалъ себя на седьмомъ неб отъ радости. Это дополняло чашу его счастія. Удовольствіе матери окончательно лишило его всякой заботы.

— Скажите, Дафна, какъ вамъ нравится видъ Гауксъярда зимой?

— Мн кажется, что это лучшее мсто въ свт. Правда, я видла немного, но я не могу себя представить боле интереснаго стариннаго дома.

— Вы будете любить его больше и больше, когда вполн освоитесь въ немъ, сказала мистриссъ Тёрчиль, Это самый удобный домъ, какой я когда либо видла, а между тмъ я много видла въ жизни. Мать моего мужа была примрная хозяйка. Она передала мн домъ въ самомъ примрномъ порядк, я всю жизнь старалась слдовать по ея слдамъ…

— И еще боле усовершенствовать, сказалъ Эдгаръ.

— Конечно, Эдгаръ, я ввела много новйшихъ усовершенствованій, которыя были неизвстны во времена твоей бабушки, но это нельзя ставить мн въ заслугу.

— Если вы не очень устали, продолжала мистриссъ Тёрчиль, обращаясь къ обимъ молодымъ леди, то я была бы очень рада показать Дафн людскую и буфетную. Это дастъ ей идею о томъ, чмъ ей придется заниматься со временемъ.

Дафна, понимавшая въ хозяйств столько же сколько соловей, слабо улыбнулась, но ничего не сказала. Она пріхала въ Гауксъярдъ съ твердымъ намреніемъ постараться понравиться мистриссъ Тёрчиль, если это только возможно, для того чтобъ сдлать удовольствіе Эдгару.

— Я надюсь, что вы успете посмотрть и лошадей, сказалъ Эдгаръ. Вдь вы обдаете не ране восьми?

— Я съ удовольствіемъ останусь, сколько будетъ угодно мистриссъ Тёрчиль, отвчала Магдалина съ любезной улыбкой, поднимаясь съ кресла, тогда какъ мистриссъ Тёрчиль двинулась впередъ въ полномъ восторг, что можетъ показать порядокъ, царствовавшій у нея въ дом.

Вполн гордясь царствовавшимъ у нея порядкомъ, мистриссъ Тёрчиль показывала всевозможныя сокровища: старинные хрустальные стаканы, чайные сервизы Дерби, старинные китайскіе чайники и посуду, употреблявшуюся въ обыкновенные дни, купленную въ незапамятныя времена по сравнительно дешевой цн, а теперь имвшую громадную стоимость.

Она съ удовольствіемъ показывала громадные шкафы, наполненные дорогимъ камчатнымъ столовымъ бльемъ, которому позавидовали бы фламандскія хозяйки.

Она разсказывала о томъ, какъ длается масло, какъ снимаютъ сливки, какъ сохраняютъ молоко, и Дафна невольно удивлялась, какое нужно имть искусство, чтобъ вести хозяйство, въ которомъ она ровно ничего не понимала.

— Домъ, подобный этому, нуждается въ большомъ умньи, чтобъ вести его, съ торжественнымъ видомъ сказала мистриссъ Тёрчиль. Правда, старая прислуга еще куда нибудь годится, но я боюсь, что при молодой, неопытной хозяйк она будетъ очень много позволять себ.

Мистриссъ Тёрчиль заключила свой спичъ любезной улыбкой и полнымъ слезъ, но, во всякомъ случа, не недружелюбнымъ, взглядомъ на Дафну, котоярый выражалъ только ея предчувствіе о будущемъ раззореніи домашняго хозяйства Гауксъярда.

ГЛАВА VI.
Вернись назадъ днемъ или ночью.

Въ слдующіе три дня въ Саутъ-Гил не случилось ничего особеннаго.

Какъ ни была самоотверженна Магдалина, но даже радость о помолвк Дафны не могла вознаградить ее за отсутствіе Джеральда. Жизнь безъ него была для нея тяжела. Она чувствовала его отсутствіе каждый часъ, которые они обыкновенно проводили вмст.

Онъ ухалъ уже три дня и она получила отъ него только одно коротенькое письмо, въ которомъ онъ объяснялъ, что принужденъ хать въ Лондонъ по длу, что, впрочемъ, онъ надяется какъ можно скоре покончить это дло и вернуться обратно въ Варвикширъ.

Это письмо доставило Лин очень мало удовольствія.

— Я боюсь, что онъ не совсмъ здоровъ, сказала она Дафн, прочитавъ это коротенькое письмо. Эта записка совсмъ на него не похожа.

Въ слдующее воскресенье посл охотничьяго бала былъ сильный морозъ и Дафна съ Магдалиной отправились въ церковь, закутавшись до самыхъ глазъ.

Возвратившись домой, ни одна изъ сестеръ не пожелала отправиться гулять. Эдгаръ сопровождалъ ихъ въ этотъ день въ церковь, къ величайшему неудовольствію своей матери, которая считала большимъ преступленіемъ отсутствіе его въ воскресенье изъ своей приходской церкви.

Выйдя изъ церкви, онъ сопровождалъ ихъ домой по ясной, солнечной погод.

— Имете вы какое нибудь извстіе отъ Горинга? спросилъ онъ Лину.

— Нтъ, ничего съ тхъ поръ, какъ я уже вамъ говорила. Я думаю, что онъ, вроятно, очень занятъ. Обыкновенно, онъ пишетъ очень много.

— Занятъ! вскричалъ Эдгардъ, отъ души смясь при мысли объ этомъ, чмъ можетъ быть онъ занятъ? Разв заказываньемъ себ новаго платья или сапогъ какого нибудь новаго фасона, или выборомъ новой лошади. Но я не думаю, чтобъ эта причина могла помшать ему писать. Знаете, я думаю, что онъ даже не знаетъ, что значитъ быть занятымъ. Его дорога была расчищена предъ нимъ, прежде чмъ онъ родился.

— Мн кажется, что и ваша точно также, замтила Лина, но мн кажется, что даже самые богатые люди имютъ свои дла. Собственность налагаетъ обязанности также, какъ и даетъ права.

— Конечно, безъ сомннія, но богатый человкъ можетъ сохранять свои права и платить другимъ за исполненіе своихъ обязанностей, отвчалъ Эдгаръ, и я думаю, что Горингъ былъ бы послднимъ изъ людей, которые позволили бы своимъ имніямъ безпокоить себя.

— Однако, на этотъ разъ, я боюсь, что у него есть какая нибудь непріятность по этому поводу, ршительно сказала Лина, тогда какъ взглядъ ея, казалось, говорилъ: никто не иметъ права имть о моемъ возлюбленномъ другое мнніе, какъ я.

Дни тянулись довольно медленно, несмотря на присутствіе Эдгара и на старанія Дафны безупречно вести себя, но какія ни длала она усилія, какъ ни протирала глаза холодной водой, къ вечеру они начинали у нея слипаться.

Со времени ея помолвки, отецъ былъ къ ней необыкновенно добръ, вс его заботы о ней — онъ всегда глядлъ на нее, какъ на постоянное безпокойство и затрудненіе въ будущемъ — теперь прекратились и онъ совершенно успокоился мыслью, что она также выйдетъ замужъ за такого человка, какъ Эдгаръ, который могъ вполн обезпечить ея счастіе.

— Мать Дафны была испорчена жизнью, прежде чмъ я женился на ней, говорилъ онъ себ, вспоминая огорченія своего втораго брака. Если бы я встртился съ нею, прежде чмъ сердце ея было испорчено, наша жизнь была бы иная.

Ему казалось, что для его младшей дочери не можетъ быть лучшаго мужа, какъ Эдгаръ. Онъ постоянно видлъ ихъ вмст, раздлявшими одни и т же развлеченія: катанье на лодк, игру на билліард и въ крокетъ. Ему казалось, что ихъ взгляды и чувства во всемъ сходятся, и ему никогда не приходило въ голову, что эта симпатія была только поверхностная, и что внутренній міръ Дафны былъ совершенно иной, чмъ внутренній міръ Эдгара.

Но сэръ Вернонъ воображалъ, что его младшая дочь легкомысленное существо, которое нуждается только въ развлеченіяхъ, что они могутъ составить вполн ея счастье.

Вс, или почти вс, одобряли помолвку Дафны. Для молодой двушки составляло удовольствіе жить въ атмосфер всеобщаго одобренія. Даже тетя Рода казалась въ восторг.

Она явилась въ воскресенье, тотчасъ же посл обдни, предполагая сказать Дафн, до какой степени она одобряетъ ея поведеніе.

— Ты разъ въ жизни поступила умно, наставительно сказала она, и я надюсь, что это начало многихъ умныхъ поступковъ. Я полагаю, что ваша свадьба будетъ вмст съ Линой. Двойное внчанье произведетъ блестящее впечатлніе и избавитъ твоего отца отъ большихъ волненій и тратъ.

— Нтъ, я на это не согласна, поспшно вскричала Дафна.

— Ты не хочешь внчаться вмст съ сестрой? съ негодованіемъ вскричала мистриссъ Ферерсъ. Какъ ты тщеславна. Я полагаю, что ты воображаешь, будто твое достоинство потерпитъ, если ты будешь внчаться въ одно время со старшей сестрой.

— О, нтъ, тетя! совсмъ нтъ! Не это. Я никогда не завидовала Лин, я слишкомъ нжно люблю ее, но если… когда… я выйду замужъ, я хочу, чтобъ свадьба моя была самая тихая, чтобъ на ней никого не было, ни гостей, ни нарядныхъ костюмовъ. Когда отецъ и Эдгаръ скажутъ, что пришло время свадьбы, я хотла бы просто пойти рано утромъ въ церковь къ дяд съ папой и Линой и чтобъ Эдгаръ встртилъ насъ тамъ, какъ будто мы простые, бдные люди, и чтобъ никто не говорилъ обо мн.

— Что за романичное, пансіонское желаніе, сердито сказала мистриссъ Ферерсъ. Подобная свадьба уронитъ твое семейство, и я не думаю, чтобъ мой братъ могъ согласиться на что нибудь подобное.

Единственная особа во всемъ Саутъ-Гил, которая отказывалась радоваться помолвк Дафны, была врная Мовзеръ. Она выслушивала разговоры объ этой помолвк, пожимая плечами.

— Какъ кажется, вы не такъ довольны этимъ бракомъ, какъ мы вс? говорила добрая мистриссъ Спицеръ, экономка и повариха, для которой саутгильское семейство было центромъ всего міра, около котораго вращались солнце, мсяцъ и звзды.

— Я слушаю, смотрю и ничего не говорю, отвчала Мовзеръ загадочнымъ тономъ оракула. Время покажетъ.

— А я скажу, что наша миссъ Дафна необыкновенно красивая двушка, говорилъ Джинманъ, она заслуживаетъ хорошаго мужа. Она какъ разъ въ томъ род, который мн нравится.

Прошло еще недли дв посл бала, а Джеральдъ Горингъ все еще не возвращался. Онъ началъ писать Магдалин почти каждый день, описывалъ ей все, что длалъ, картинныя галлереи и театры, которые онъ посщалъ, клубы, въ которыхъ онъ обдалъ, но вс его письма были написаны такимъ тономъ, который заставлялъ Лину думать, что ея женихъ чмъ нибудь взволнованъ или огорченъ.

Однажды, когда она написала ему письмо, она чрезъ часъ получила отъ него длинное письмо, которое при первомъ чтеніи разбило ея сердце.

‘Дорогая моя, писалъ Джеральдъ, я пишу въ сильномъ волненіи и безпокойств, такъ какъ доложенъ сказать вамъ нчто, что доставитъ вамъ неудовольствіе. Впрочемъ, я съ самаго начала долженъ прибавить, что если вы наложите ваше veto на мое намреніе, то я сейчасъ же оставлю его.

‘Дло въ томъ, моя возлюбленная, что я отправляюсь въ Канаду. Не пугайтесь, Лина. Въ настоящее время это также просто, какъ създить въ Шотландію. Одинъ мой знакомый здитъ туда каждую осень ловить рыбу и бываетъ въ отсутствіи такъ мало времени, что даже почти не успваютъ соскучиться по немъ. А теперь я скажу вамъ, какую идею внушилъ мн этотъ канадецъ. Я уже нсколько времени чувствовалъ себя не совсмъ здоровымъ. Какъ то на дняхъ, я отправился къ знаменитому донатору въ Ковендишъ-сквер, человку, который лчитъ нашихъ первыхъ министровъ. Онъ основательно выслушалъ меня. ‘Вамъ необходимъ какой нибудь боле возбуждающій климатъ. Отправляйтесь въ Вну’. Я подумалъ, что это былъ бы не дурной совтъ для человка, который никогда не видалъ Вны, но, такъ какъ я знаю эту блестящую столицу наизусть со всми ея достоинствами и недостатками, я отказался. ‘Длайте, какъ знаете, сказалъ мн докторъ, но я совтую вамъ полнйшую перемну и самый суровый климатъ, какой только вы можете перенести’. Я не могу сказать, чтобъ я ршился послдовать его совту или сталъ думать объ этомъ, но я случайно встртился съ лордомъ Лофтусомъ Бервикомъ, младшимъ сыномъ герцога Дембору, моимъ стариннымъ товарищемъ по Итону, и онъ разсказалъ мн, что недавно былъ въ Канад и въ восторг, какъ отъ холодной страны, такъ и отъ тамошней разнообразной охоты. Онъ халъ чрезъ Нью’Іоркъ по Гудзоновскому заливу до Монъ-Реаля, оттуда до Квебека, а отъ Кевбека по желзной дорог до Римуски, гд переслъ на пароходъ.

‘Слушая его разсказъ, я подумалъ, что это именно то, что мн надо: суровый климатъ и всего съ небольшимъ недля пути, если только моя возлюбленная позволитъ мн оставить на пять или шесть недль мое естественное мстопребываніе около нея. Лофтусъ снова собирается хать, и, когда я сказалъ ему о моемъ желаніи сопровождать его, онъ пришелъ въ положительный экстазъ и сказалъ, что вс приготовленія можно устроить въ одну минуту.

‘Теперь, моя возлюбленная, все зависитъ отъ васъ. Я думаю, что путешествіе будетъ мн полезно. Но что значитъ моя польза, если вы будете огорчены, Лофтусъ отправляется въ Ливерпуль, откуда пароисходъ отходитъ посл завтра. Телеграфируйте, на что вы ршитесь, и будьте уврены въ вчной любви вашего преданнаго раба

‘Джеральда Горинга’.

Первой мыслью Магдалины было огорченіе по поводу разлуки съ любимымъ человкомъ, присутствіе котораго было солнцемъ ея жизни, и до такой степени составляло часть ея существованія, что ей казалось, что она живетъ только въ половину въ его отсутствіе. Ея существованіе было чисто механическое исполненіе ея обязанностей, оно не доставляло ей никакого удовольствія.

Но этотъ первый эгоистичный голосъ быстро уступилъ предъ другими совершенно иными соображеніями.

Если Джеральду было полезно отправиться на другой конецъ свта, то если бы даже разлука продолжалась и боле шести недль, о которыхъ онъ говоритъ такъ легко, то не въ натур Магдалины было согласиться, чтобъ онъ принесъ ей хотя бы ничтожную жертву.

Она вспомнила, что въ послднее время онъ былъ скученъ, какимъ страннымъ тономъ было написано его письмо и теперь, эту послднюю осень, что онъ длалъ? онъ велъ слишкомъ лнивую, однообразную жизнь, не отходилъ отъ нея ни на шагъ, тогда какъ ему необходимо было движеніе. Поэтому въ телеграмм Магдалины было написано слдующее.

‘Узжайте, во что бы то ни стало, если только думаете, что перемна принесетъ вамъ пользу. Я трепещу при мысли о перезд чрезъ океанъ въ это время года. Прізжайте проститься предъ отъздомъ. Если это вамъ неудобно, то я попрошу тетку хать со мною въ Лондонъ, чтобъ я могла проститься съ вами въ послднюю минуту’.

Отвтъ явился такъ скоро, какъ только можно получить по телеграфу и былъ удовлетворительный и лаконичный:

‘Я буду у васъ около пяти часовъ, сегодня’.

— Дорогой мой, какъ онъ мало думаетъ о безпокойств. Прохать столько миль, чтобъ сдлать мн удовольствіе, подумала Магдалина.

И мысль о любимомъ жених смягчила ея горе о разлук.

— Въ будущемъ году я буду имть право здить всюду съ нимъ вмст, прибавила она.

Дафна услышала о путешествіи въ Канаду, но сказала по поводу его такъ мало, что Лина удивилась ея холодности.

— Я думала, что ты будешь боле удивлена, сказала она.

— Разв ты удивляешься? что же тутъ необыкновеннаго? отвчала Дафна улыбаясь. Что можетъ быть пріятне для молодаго, богатаго человка, какъ не путешествіе по свту? Вс газеты наполнены описаніями того, какъ лордъ такой то здилъ охотиться на медвдей къ сверному полюсу, какъ другой путешествовалъ въ Венгрію или въ Валахію, какъ третій переходилъ чрезъ Балканы. Въ ныншнее время вс презираютъ избитыя дороги.

Когда наступило время прізда Джеральда, Лина осталась одна, чтобъ принять его.

Дафна почувствовала необыкновенное желаніе навстить тетку и отправилась пить чай въ пасторатъ вмст съ Эдгаромъ.

— Разв ты не можешь отложить твой обязательный визитъ до завтра и проститься съ Джеральдомъ? спросила Лина, когда Дафна заявила о своемъ предположеніи идти.

— Нтъ, моя дорогая, ты сдлаешь это за меня. Это такой случай, когда онъ долженъ принадлежать одной теб. Вы будете имть такъ много сказать другъ другу.

— Если бы на вашемъ мст была моя мать, то она все время употребила бы на приготовленіе фланели, теплыхъ чулокъ, сапогъ и такъ дале, сказалъ Эдгаръ. Ну, Дафна, берите скоре шляпку. Сегодня отличная погода для прогулки по полямъ. Если морозы будутъ продолжаться, то скоро можно будетъ кататься на конькахъ.

Наступили сумерки.

Лина сидла въ маленькой гостиной и какъ разъ въ ту минуту, когда часы пробили пять, лакей внесъ въ комнату маленькій чайный столикъ и зажегъ нсколько свчъ, въ старинныхъ серебряныхъ канделябрахъ.

Въ этой комнат она и ея женихъ могли быть въ полной безопасности отъ чьего нибудь посщенія, чего далеко не было бы въ большой гостиной.

Пять минутъ шестаго въ передней раздался громкій звонокъ и чрезъ мгновеніе дверь въ маленькую гостиную отворилась и на порог показался Джеральдъ, казавшійся боле утомленнымъ, чмъ обыкновенно посл далекаго путешествія.

— Дорогой Джеральдъ! какъ вы добры! вскричала Магдалина, бросаясь къ нему на встрчу.

— Дорогая моя, сказалъ онъ, беря ее за руку и глядя на ея ярко освщенное лицо.

Онъ глядлъ на нее съ огорченіемъ и нжностью, какъ будто его сердила мысль объ отъзд.

— Вы не сердитесь на меня, что я убгаю отъ васъ на пять недль?

— Сердиться на васъ, когда вы сказали, что эта перемна необходима для вашего здоровья? Неужели, вы можете считать меня такой эгоисткой? Дайте мн посмотрть на васъ… Да, у васъ больной видъ. Какъ вы блдны… Джеральдъ, вы были больны?.. Можетъ быть, серьезно больны посл того, какъ ухали отсюда, и не хотли сказать мн, чтобъ не огорчить меня? Я уврена, что это такъ. Ваши письма были такъ странны, такъ отличны отъ…

— Дорогая моя, вы ошибаетесь. Я только немного утомленъ однообразной жизнью, вотъ и все. У меня нтъ никакой серьезной болзни, но я чувствую,что путешествіе по океану оживитъ меня.

— И вы вполн правы. Узжайте, я только боюсь, что путешествіе опасно въ такую погоду.

— Дорогая моя, оно не опасне, чмъ зда съ экипаж по Реджентъ-стриту.

— А какъ вы думаете, вамъ будетъ весело въ Канад?

— Настолько весело, насколько можетъ быть безъ васъ. Если врить моему другу Лофтусу. Канада зимой восхитительна. Если же зима кончится немного раньше, то мы сдлаемъ маленькое путешествіе на озеро Гудзонъ и поднимемся на Скалистыя горы прежде, чмъ возвратиться домой.

— Какъ кажется, вы предполагаете пробыть тамъ очень долго? съ безпокойствомъ спросила Лина.

— О! нтъ, моя дорогая, я буду съ вами ране половины апрля. Подумайте только о томъ, что должно быть въ ма.

— Мое совершеннолтіе. Кажется почти глупо сдлаться совершеннолтней въ двадцать пять лтъ, когда въ сущности длаешься почти старухой.

— Да, дйствительно, вы старуха-двушка, лицо которой такъ юно, какъ лицо семьнадцатилтняго ребенка, но разв вы забыли, что еще должно случиться въ ма, Лина?.. Наша свадьба.

— Это еще неизвстно. Ничто еще не назначено, прошептала Магдалина, кром того, что она будетъ въ ныншнемъ году. Въ настоящее время отецъ не говоритъ о ней ни слова, и я знаю, что онъ хочетъ удержать меня, какъ можно дальше.

— Но, надюсь, вы знаете, что я хочу, какъ можно скоре перевезти васъ въ аббатство. Я не въ состояніи жить въ этомъ громадномъ дом, пока ваше присутствіе не длаетъ его уютнымъ. Дорогая, наша свадьба должна быть въ ма. Не забывайте, что мы согласились ждать только вашего совершеннолтія, чтобъ не было никакихъ недоразумній съ дловой стороны. Если бы мы были съ вами Дерби садовникъ и Дженъ горничная, мы были бы женаты уже четыре года тому назадъ? Не правда ли, Лина?

— Да, я такъ думаю, отвчала она, покраснвъ и стараясь скрыть свое волненіе, занявшись приготовленіемъ чая. Дерби и Дженъ такъ часто бываютъ неосторожны.

— Да, но часто бываютъ счастливы.

— Они женятся необдуманно и очень часто раскаиваются, немного спустя посл свадбы.

— Но за то они соединяются въ разцвт любви… Дорогая Лина, скажите, что наша свадьба будетъ въ ма.

— Я не могу ничего общать безъ согласія отца. Тетка говоритъ, что моя свадьба и свадьба Дафны должны быть въ одинъ день.

— Да? спросилъ Джеральдъ, держа чашку и блюдечко. На алтарь заразъ повлекутъ дв жертвы. Ифигенію и Поликсену. Не думаете ли, что это немного вульгарно эти дв свадьбы? Не будетъ ли это казаться желаніемъ надлать какъ можно больше шума и удалить вс неудобства ныншнихъ браковъ двойной свадьбой?

— Сколько мн кажется, Дафна думаетъ точно также. Она хочетъ, чтобъ ея свадьба съ Эдгаромъ была самая скромная, безъ всякаго шума.

— Я не подозрвалъ, чтобъ Дафна была такъ благоразумна. Я думалъ, напротивъ, что она мечтаетъ о двадцати четырехъ подругахъ невсты, смясь сказалъ Джеральдъ.

— Она гораздо благоразумне, чмъ вы когда либо подозрвали, отвчала Магдалина, слегка оскорбленная его тономъ. Она сдлалась удивительно кротка со времени своей помолвки.

— И вы думаете, что она счастлива?

Онъ сказалъ это какъ будто машинально, казалось, что его мысли были далеко.

— Неужели вы думаете, я была бы довольна, если бы не была уврена? Съ моей точки зрнія, она будетъ счастлива.

— Отчего ей не быть счастливой. Она невста прекраснаго человка, который ее обожаетъ, и если она не настолько любитъ его, какъ онъ ее, то, нтъ сомннія, что со временемъ, ея привязанность усилится, онъ будетъ льстить ей, баловать ее, развивать ея тщеславіе и она станетъ считать его необходимымъ для своего существованія. Я знаю, онъ будетъ исполнять ея малйшіе капризы. Я говорилъ ему это прошлымъ лтомъ.

— И Эдгаръ очень благодаренъ вамъ, что вы ободрили его въ минуту отчаянія. Такъ, онъ говорилъ мн вчера… но не будемъ все время говорить о Дафн, разскажите мн о самомъ себ. Какъ мило съ вашей стороны, что вы пріхали проститься со мною сегодня.

— Разв я могъ поступить иначе, моя дорогая. Прощанье всегда тяжело, даже въ тхъ случахъ, когда разлука такъ непродолжительна, какъ теперь, но съ той минуты, какъ я узналъ, что вы хотите меня видть, мой долгъ веллъ мн пріхать.

— Можетъ быть, вы останетесь здсь до завтра?

— Я могу пробыть здсь десять минутъ, не больше. Я долженъ возвратиться съ курьерскимъ поздомъ, отходящимъ отсюда въ половин седьмаго.

— Вы не были въ аббатств?

— Нтъ, я только написалъ управляющему. Я оставляю оранжереи подъ вашимъ присмотромъ и поручу доставлять вамъ цвты.

— Я буду засыпана ими съ головы до ногъ.

— А теперь, моя дорогая, прощайте. Завтра, въ это время, я уже буду на пароход. Предъ отъздомъ мн еще надо посмотрть, все ли какъ слдуетъ устроилъ Диксонъ. Отправляясь въ Канаду, приходится брать съ собою множество необыкновенныхъ вещей. Прощайте, моя любовь!

— Прощайте, дорогой Джеральдъ, прощайте. Малйшій втерокъ будетъ длать меня несчастной, пока вы будете на мор. Дайте мн знать сейчасъ же, какъ прідете. Надюсь, вы избавите меня отъ безпокойства какъ можно скоре.

— Я телеграфирую сейчасъ же, какъ только выйду на берегъ.

— Это будетъ очень любезно, сказала она, идя вмст съ нимъ къ двери.

‘Прощайте, прощайте’…. говорили они другъ другу между поцлуями. Но въ то время, какъ сердце одной было чисто, какъ хрусталь, въ глубин сердца другаго скрывалось тайное горе.

ГЛАВА VII.
Время летитъ, не останавливаясь ни для одного человка.

Прошло около полгода съ тхъ поръ, какъ женихъ съ невстой разстались, желая другъ другу счастія. Снова наступила весна, поля были покрыты зеленью. Земная красота природы вчно измняется.

Джеральдъ Горингъ возвратился, хотя не такъ скоро, какъ общался, прощаясь зимою, но достаточно рано, чтобы принести свои поздравленія Лин съ днемъ ея рожденія и присутствовать при сложныхъ приготовленіяхъ къ своему брачному контракту.

Въ этомъ ужасномъ документ, заключавшемъ въ себ обширные интересы, были приняты во вниманіе вс будущія дти и даже внуки. Въ немъ говорилось о дочеряхъ, которыя остались бы не замужемъ и о тхъ, которыя выдутъ замужъ, и о сыновьяхъ, которые со временемъ будутъ женаты. Брачный контрактъ миссъ Лауфордъ былъ цлой семейной исторіей будущаго.

Напрасно Лина старалась отдать сестр половину или хотя бы часть своего состоянія. Дафна упрямо отказывалась принять подобный даръ и Эдгаръ также упрямо поддерживалъ ея ршеніе.

— Я не могу принять ни одного пенни, говорила она.

— Она не должна принимать ни полпенни, говорилъ онъ, не смотря на то, что мистрисъ Тёрчиль смотрла на отказъ своего сына и будущей невстки, какъ на крайнюю степень безумія. Сколько бы усовершенствованій можно было бы сдлать въ Гауксъярд, имя въ распоряженіи нсколько лишнихъ тысячъ, кром обычнаго дохода. Какъ можно было бы увеличить комфортъ и удобства жизни.

— Почему бы Дафн не имть такой оранжереи, какую мистеръ Горингъ построилъ для ея сестры? говорила мистриссъ Тёрчиль. Почему бы теб не перестроить конюшни, которыя страшно старомодны?

— Я ни за что въ свт не измню нашихъ старомодныхъ построекъ матушка, возражалъ Эдгаръ. Я ни за что въ свт не промнялъ бы моего Гауксъярда на аббатство, съ придачею всхъ денегъ Горинга.

— Но вдь деньги предлагаетъ вамъ не Горингъ, а миссъ Лауфордъ.

— Это одно и тоже. Ея состояніе будетъ принадлежать ему. Не говорите, матушка, объ этомъ ни слова. Дафна и я уже твердо ршились.

Это было ршительно, такъ какъ мистриссъ Тёрчиль отлично, знала что слово Дафны было для Эдгара закономъ. Она уже давно примирилась съ идеей объ этомъ брак, хотя, по временамъ, въ доврчивыхъ разговорахъ съ Ребекой, говорила, что не можетъ смотрть на привязанность сына иначе, какъ на какое-то очарованіе.

Джеральдъ вернулся домой, подкрпившись тломъ и духомъ, благодаря своимъ канадскимъ и гудзоновскимъ приключеніямъ. Онъ поднимался на покрытыя снгомъ горы, убилъ двухъ или трехъ медвдей. Разнообразіе путешествія принесло ему пользу, какъ въ физическомъ, такъ и нравственномъ отношеніи.

Онъ самъ былъ увренъ, что та лихорадка, которая мучила его въ ту минуту, когда онъ оставилъ Англію, лихорадка безумныхъ стремленій и безплодныхъ мечтаній о томъ, чего не могло быть, совершенно оставила его.

Двойная свадьба должна была быть въ октябр, ничто не могло заставить сэра Вернона согласиться ускорить срокъ.

— Я и такъ скоро лишусь моего сокровища, говорилъ онъ, конечно не включая въ это сокровище Дафну. Дайте мн удержать его до конца лта. Дайте намъ провести вмст это послднее лто, кто знаетъ, можетъ быть, оно будетъ для меня дйствительно послднимъ.

Магдалина всегда исполняла желанія отца и не могла оставить безъ вниманія такого, какъ это.

Сэръ Вернонъ часто бывалъ нездоровъ. Правда, его нездоровье частью походило на ипохондрію, но онъ дйствительно могъ быть боленъ. Эта часть его органическаго разстройства никогда не была ясно понята: его докторъ совтовалъ ему перемну мстности, говорилъ, чтобъ онъ похалъ въ Швейцарію, если только въ состояніи хать такъ далеко.

По этому поводу происходили большіе споры и было ршено окончательно, что сэръ Вернонъ и его дочери отправятся въ Швейцарію въ конц іюня.

Сэръ Вернонъ высказалъ свое предпочтеніе къ Женевскому озеру, которое зналъ наизусть. Дафна никогда не была дале Фонтенебло и была въ восторг отъ мысли видть покрытыя снгами горы и чужой народъ.

Джеральдъ и Эдгаръ должны были сопровождать ихъ и возвратиться въ Англію къ самому времени свадьбы.

Было ршено, что сестры обвнчаются въ одинъ день. Это было устроено, по совтамъ родныхъ и друзей, не смотря на вс возраженія Дафны.

Жители Варвикшира уже заране начали представлять себ и обсуждать подробности церемоніи и придумывать, какой деканъ или епископъ получитъ привилегію соединить новобрачныхъ съ помощью почтеннаго Мармадюка Ферерсъ.

Поведеніе Дафны со времени помолвки было безупречно и никто не могъ бы не одобрить кротости и серьезности, которыми отличалось теперь ея поведеніе и разговоры. Ея хорошее и дурное расположеніе духа совершенно исчезли, она была всегда одинаково любезна и серьезна, не приходила ни отъ чего въ необычайный восторгъ и казалась совершенно довольной своей судьбой, необыкновенно привязанной къ сестр и неизмнно любезной съ женихомъ.

Эдгаръ не уставалъ благодарить провидніе за выпавшее на его долю счастіе. Онъ простилъ своимъ фермерамъ въ мартовскомъ платеж двадцать пять процентовъ со ста, не потому, чтобъ они нуждались въ этомъ снисхожденіи, а потому, что чувствовалъ потребность быть щедрымъ и видть вокругъ себя счастливыхъ.

— Я сдлаю для васъ тоже самое въ будущемъ октябр, въ честь моей свадьбы, говорилъ онъ въ своей рчи на торжественномъ обд, но затмъ буду брать съ васъ все сполна, такъ какъ деньги будутъ мн необходимы, какъ человку женатому.

Магдалина была въ восторг отъ общества жениха посл довольно долгой разлуки, которая казалась ей еще длинне и печальне. Мысль видть вмст съ нимъ Женевское озеро, которое она видла нсколько лтъ тому назадъ, вмст съ отцомъ, имла для нея большую прелесть.

— Не правда ли, это будетъ похоже на путешествіе посл свадьбы, говорилъ Джеральдъ смясь, но когда дйствительно придетъ время этого путешествія, намъ надо будетъ придумать что нибудь новое.

— Можетъ быть, вы захотите отвезти меня на Красную рку?

— Я думаю, что это будетъ чрезъ-чуръ, даже для вашего терпнія. Не лучше ли будетъ осмотрть итальянскія озера или провести зиму въ Рим?

— Я буду въ восторг увидать Римъ вмст съ вами, любезно отвчала Магдалина.

— Я думаю, что онъ вамъ понравится. Я отлично знаю Римъ. Этотъ предметъ я основательно изучилъ и мн доставитъ удовольствіе быть вашимъ чичероне.

Была весна. Былъ чудесный весенній вечеръ: безоблачное небо отливало розами и аметистами. Солнце только что зашло за холмами.

Маленькій городокъ Стратфордъ лежитъ въ долин, такъ что издали видны только высокіе шпицы церквей.

Дафна оставила Магдалину и Джеральда, сидвшихъ на терасс. Въ то время, какъ Эдгаръ былъ задержанъ въ столовой длиннымъ монологомъ сэра Вернона о нкоторыхъ политическихъ затрудненіяхъ и напрасно стремился соединиться съ своимъ божествомъ, она надла шляпу и отправилась въ Стратфордъ.

Они должны были оставить Саутъ-Гиль завтра, рано утромъ и Дафн хотлось непремнно проститься съ церковью, въ которой хранились священные останки.

Это былъ, безъ сомннія, ненужный капризъ, вызванный у нея въ голов безплодными мечтаніями, но въ этотъ вечеръ у нея не было никакого занятія и она думала, что иметъ право распоряжаться собою.

— Я пойду немного прогуляться, сказала она Эдгару, выходя изъ столовой. Не безпокойтесь обо мн.

Съ этой минуты несчастный Эдгаръ былъ въ настоящей агоніи. Сэръ Вернонъ говорилъ о положеніи страны и поведеніи ея обитателей въ минуту тяжелаго кризиса и Эдгаръ не длалъ ни малйшаго возраженія, которое могло бы вызвать споръ.

Маленькую прогулку — но куда? зачмъ? съ кмъ? Напрасно Эдгаръ бросалъ взгляды въ окно. Съ того мста, у котораго онъ стоялъ, онъ могъ видть вдаль на нсколь миль, но ему не была видна ни терраса, ни садъ, по которымъ должна была пройти Дафна.

Хотя Эдгаръ считалъ своимъ правиломъ быть до крайности любезнымъ и почтительнымъ съ сэромъ Вернономъ, тмъ не мене, для него было тяжелой пыткой удержаться на этотъ разъ, чтобъ не положить конца его разговору.

Наконецъ, наступила давно желанная минута остановки. Сэръ Вернонъ со вздохомъ кончилъ рчь, предоставивъ министерства ихъ судьб. Эдгаръ стремительно бросился на террасу.

Джеральдъ и Магдалина сидли предъ маленькимъ буковымъ столикомъ. Болонка Флуфъ удобно расположилась на колняхъ своей госпожи.

— Вы не знаете, куда пошла Дафна? отчаяннымъ тономъ спросилъ Эдгаръ.

— Нтъ, я видла только, что она направилась къ рк. Можетъ быть, она пошла навстить тетку.

— Благодарю васъ, я тоже такъ думаю, отвчалъ Эдгаръ, бросаясь по направленію къ пасторату, не обдумавъ, насколько могло быть вроятно подобное предположеніе.

Въ то время, когда мистеръ Тёрчиль бжалъ по полямъ, Дафна сла въ лодку и спокойно поплыла къ Стратфорду, по погруженной во мракъ рк и деревья, окружавшія ее, казались въ темнот привидніми. Ея голова была полна серьезныхъ мыслей наканун отъзда изъ Варвикшира.

Прошло боле года, годъ съ четвертью, съ тхъ поръ, какъ она окончательно возвратилась домой. А годъ съ четвертью большой промежутокъ въ молодой жизни. Въ ранней молодости годы такъ длинны потому, что каждый день иметъ цлую исторію. Какъ отличны эти годы отъ монотонной медленности среднихъ лтъ, которыя катятся незамтно, точно лодка вдоль однообразныхъ береговъ, такъ что путешественникъ не замчаетъ самъ, что подвигается впередъ.

Для Дафны этотъ годъ въ Саутъ-Гил былъ полонъ жизни, какъ сильно она чувствовала, думала и страдала въ это время, какъ много ршеній принимала и снова измняла ихъ. Какъ много пережила она опасныхъ наслажденій и упрековъ совсти.

Глядя назадъ, на прожитое время, она снова переживала его радости, утраты и огорченія.

— Въ конц концовъ я едва ли была бы съ нимъ счастлива, говорила она, вспоминая, сколько времени провела она въ обществ Джеральда Горинга. Онъ для меня ничто и никогда не можетъ быть чмъ нибудь. Теперь же мы оба исполняемъ свой долгъ, а это уже что нибудь.

Въ ея прошломъ были минуты, когда она воображала себя невстой того, любить кого было измной, и въ сравненіи съ этими минутами вс остальныя казались мрачными и печальными. Были часы безумныхъ желаній, въ которые она не обсуждала своего счастія, въ которые она не спрашивала себя, почему она любитъ, но была счастлива, какъ лтомъ счастлива бабочка или цвтокъ, согртые солнечнымъ свтомъ, не спрашивающіе ничего, а только живущіе и грющіеся его теплотою.

Такъ, по временамъ, она предавалась наслажденію обществомъ того, кого она полюбила съ первой минуты встрчи и кого имла въ сердц и въ ум также постоянно, какъ Джульетта Ромео.

Эти счастливыя минуты были въ прошломъ, теперь она спокойно смотрла на свою будущую судьбу, не любящей, а уважающей жены, нжно любимой сестры, дочери, примирившейся съ отцемъ и хозяйки стариннаго, красиваго дома, жизнь которой пройдетъ среди деревенскаго общества, которое ей такъ нравится. Безъ сомннія это была не такая судьба, на которую можно было бы смотрть съ такимъ огорченіемъ, какое выражалось на ея лиц въ этотъ вечеръ, когда она плыла по темной рк.

Прохавъ мостъ, она вышла изъ лодки.

Дорога къ церкви была темна и тниста, тамъ и сямъ свтъ мелькалъ въ окнахъ котеджей. Дафна тихо шла по липовой аллеи, которая прямо вела къ портику церкви.

Вечеромъ была служба и старинныя двери собора были открыты настежь. Дафна тихонько вошла въ церковь и осторожно прошла къ двери ризницы, около которой покоятся смертные останки Вильяма Шекспира. Дафна задумчиво смотрла на бюстъ великаго поэта, на его спокойное лицо.

— Неужели ты былъ всегда счастливъ? думала она. Неужели ты могъ описать столько горя и страданій, никогда не испытавъ ихъ самъ? Я думаю, что въ твоей жизни должно было быть большое горе. Можетъ быть, это была потеря того ребенка, который такъ рано умеръ? Была ли Анна Гэтэвай твоей единственной любовью?… Нтъ, ты слишкомъ хорошо описывалъ счастіе любви, чтобъ у тебя не было другой Джульетты, Имогены или Корделіи, женщинъ, которыхъ ты любилъ бы и которыя любили бы тебя.

— Извините, миссъ, раздался голосъ сторожа, я пришелъ затворить церковь.

— Позвольте мн пробыть еще нсколько минутъ, сказала Дафна, вынимая кошелекъ. Я узжаю завтра изъ Англіи и пришла проститься со старой церковью.

— Разв вы узжаете надолго, миссъ?

— Почти на три мсяца.

— Это очень короткій срокъ, сказалъ старикъ, опуская въ карманъ полкроны, которую дала Дафна. Я думалъ, что вы узжаете на много лтъ, передете чрезъ океанъ.

— Нтъ, задумчиво отвчала Дафна, глядя предъ собою на кружокъ луннаго свта, проникавшій въ окно. Мы узжаемъ не надолго, но, кто знаетъ?.. Сегодня мн кажется, какъ будто я никогда не буду здсь, къ тому же, я такъ люблю эту старую церковь.

— Нтъ ничего удивительнаго, миссъ, это очень красивая церковь. Вы бы послушали, какъ восхищаются ею американцы. Я думаю, что въ ихъ стран нтъ ничего и въ половину столь хорошаго.

Луна была уже высоко, когда Дафна оставила церковь и пошла обратно къ рк, освщенной серебристымъ свтомъ луны.

Дафна тихо дошла до берега и долго стояла, глядя на рку. Ей было уже давно пора возвращаться домой. Ее должны были хватиться, можетъ быть, даже безпокоиться объ ея отсутствіи.

Но чрезъ минуту она уже снова подумала, что едва ли кто нибудь будетъ безпокоиться о ней.

— Лина не подумаетъ обо мн, пока съ нею мистеръ Горингъ. Что же касается отца, то его не легко взволновать. Одинъ только бдный Эдгаръ будетъ безпокоиться и разыскивать меня, но онъ наврное угадаетъ, куда я пошла.

Успокоившись этой мыслью, Дафна ршилась исполнить свой другой капризъ и проститься съ домомъ, въ которомъ родился поэтъ.

Стратфордскія улицы были очень спокойны въ это время лта. Конечно, было немного поздно и въ такой часъ постороннему едва ли былъ бы даже возможенъ доступъ въ святилище, къ которому стремилась Дафна, но она была въ слишкомъ большой дружб съ леди, которыя смотрли за этимъ храмомъ, и знала, что т во всякое время откроютъ для нея дверь.

Все въ дом было темно и Дафна просила не зажигать огня, желая осмотрть старую, хорошо знакомую комнату, освщенную только луннымъ свтомъ.

— Странная вещь, мн кажется, что я никогда боле не увижу всего этого, говорила она про себя, стоя въ освщенномъ луною саду, въ которомъ росли т же цвты, какъ и во времена Шекспира.

Сестры смотрительницы домомъ были немного удивлены такимъ позднимъ посщеніемъ, но все-таки любезно приняли Дафну и снисходительно смотрли на ея дтскій энтузіазмъ. Открывать домъ въ такой поздній часъ было противно правилу, но Дафна ршилась, во что бы то ни стало, войти въ ту комнату, въ которой Шекспиръ сидлъ на колняхъ матери.

— Подумаешь, что вы узжаете надолго, миссъ Лауфордъ, говорила старуха, улыбаясь глядя на Дафну.

Тоже самое сказалъ и сторожъ и Дафна отвчала тоже самое.

— Нельзя сказать, что впередъ будетъ, сказала она.

— Ну, нтъ, мы знаемъ, что вы возвратитесь домой, чтобъ выдти замужъ осенью. Намъ все это извстно. Я надюсь, что стратфордскіе колокола будутъ звонить особенно хорошо въ этотъ день, или, можетъ быть, внчаніе произойдетъ въ Арденской церкви? Я очень рада, что вы останетесь въ сосдств, также какъ и ваша сестра. Какой громадный домъ аббатство Горингъ, мы съ сестрой ходили посмотрть его въ прошлое лто и прошли по всмъ комнатамъ. Какое очаровательное мсто.

— Но не знаю почему, но старинный домъ мистера Тёрчиля нравится мн боле, задумчиво отвчала Дафна.

— Еще бы! смясь вскричала старая леди. Это совершенно естественно.

Когда они прошли чрезъ садъ и старуха отворила дверь, она обратилась къ Дафн съ вопросомъ:

— Можетъ быть, вы хотите пойти одн? Вы не боитесь привидній.

— Привиднія Шекспира?— Нтъ, я была бы въ восторг увидать его. Я упала бы предъ нимъ на колни.

— Въ такомъ случа, ступайте, мы подождемъ васъ въ саду.

Дафна тихо вошла въ пустой домъ, который казался еще таинственне, чмъ церковь. Дафн казалось, какъ будто душа усопшаго наполняетъ его, она старалась представить себ бдный домъ поэта тридцать лтъ тому назадъ, старинную простоту и удобства, представить себ свтъ, прежде чмъ были выдуманы желзныя дороги, газъ и электричество.

Сердце Дафны билось немного сильне обыкновеннаго. Она почти начинала бояться привидній.

Подойдя къ окну, она стала вглядываться въ садъ, чтобъ увидать ожидающихъ ее сестеръ, и убдиться, что около нея есть человческое общество.

Она глядла вдаль по широкой тихой, освщенной луною улиц. Даже таверны по другой сторон дороги казались пусты и тишина и мракъ дома начинали пугать ее.

Вдругъ ей послышались шаги. Сердце ея почти совсмъ перестало биться. Она стояла неподвижно, какъ мраморная статуя. Ей казалось, что шаги уже въ сосдней комнат и все приближаются, какъ вдругъ рзкій голосъ въ саду разрушилъ очарованіе,

— Она здсь!.. Нашли ли вы ее?

Это былъ голосъ Эдгара у входной двери.

— Да, гд же ей быть, какъ не здсь, отвчалъ Джеральдъ Горингъ. Я надюсь, вы довольны гонкой, которую намъ задали, сказалъ онъ, обращаясь къ Дафн какъ будто говоря съ провинившимся ребенкомъ.

— Вамъ не было никакой надобности безпокоиться обо мн, отрывисто отвчала она. Я сказала Лин, что иду гулять. Какъ могъ Эдгаръ догадаться, что я здсь?

— Эдгаръ ничего не догадался, отвчалъ Джеральдъ, съ рзкимъ смхомъ, который не совсмъ подходилъ къ ихъ дружб. Эдгаръ скоре сталъ бы васъ искать на лун, чмъ здсь, но я зналъ, что вы наврно здсь! Когда же я услышалъ, что вы ухали въ лодк, то окончательно убдился въ этомъ. Мы узнали, что вы были въ церкви и оттуда бросились вслдъ за вами сюда.

— Да, сказалъ Эдгаръ, я былъ совсмъ въ отчаяніи, но Джеральдъ сказалъ, что, можетъ быть, вы пошли навстить мсто рожденія Шекспира, и вы дйствительно здсь.

И такъ, Джеральдъ нашелъ ее! Джеральдъ угадалъ ея мысли, понялъ сердцемъ, гд могла она быть.

Ея будущій мужъ, человкъ съ которымъ ей было суждено прожить всю жизнь, не въ состояніи былъ понять ея капризныхъ желаній и стремленій. Какъ различны были эти люди, которымъ приходилось всю жизнь идти вмст.

Вс трое вышли въ садъ, гд ихъ ожидали сестры хозяйки дома, забавлявшіяся капризомъ Дафны и думавшія, что она самое прелестное существо изъ всхъ двушекъ, такъ какъ для этихъ весталокъ Шекспиръ былъ Богомъ.

— Мн очень жаль, что я причинила вамъ столько безпокойства, сказала Дафна извиняясь вообще, но я не воображала, чтобъ мое отсутствіе могло обратить на себя чье либо вниманіе! конечно я пробыла больше? чмъ предполагала…

— Теперь двадцать пять минутъ перваго, сказалъ Эдгаръ.

— Какъ жаль, я не думала, чтобъ было такъ поздно.

Дафна простилась съ сестрами, скромно извиняясь за свое ночное посщеніе.

Он проводили ее до садовой калитки и долго глядли вслдъ ея стройной фигур, освщенной луной.

— Не правда ли, какъ она хороша, сказала одна изъ сестеръ.

— И какая прелестная мысль придти проститься съ этимъ дорогимъ домомъ предъ отъздомъ, сказала другая.

Дафна и ея спутники направилась къ тому мсту, гд была оставлена лодка. Они очень мало разговаривали по дорог. Эдгаръ шелъ рядомъ съ Дафной, а Джеральдъ нсколько въ сторон, куря сигару.

Дафна хотла грести, но Эдгаръ настоялъ, чтобъ она сла на руль, и закуталъ ее въ шаль, которую нашелъ въ лодк. Эдгаръ взялся за весла, а Джеральдъ сидлъ сложа руки, курилъ и глядлъ на ясное небо.

Была чудная ночь. Вся окрестность была ярко освщена луною. Рка казалась серебряной. Все окружающее было такъ очаровательно-таинственно, что Дафна надялась каждую минуту увидать рчнаго бога и нимфъ, играющихъ при лунномъ свт.

— Въ такую ночь старые греческіе боги должны были спускаться на землю. Я часто чувствую сожалніе, какъ Альфредъ де-Мюссе, что все это прошло, сказала Дафна.

— Мн кажется, напротивъ, слдовало бы радоваться, что все это прошло, сказалъ Джеральдъ. Неужели вамъ нравилось бы путешествовать чрезъ рку на старик, превратившемся въ быка? или вдругъ видть предъ собою разступившуюся землю и появившуюся оттуда колесницу, которая должна везти васъ въ адъ?

— Какъ вы смете называть Зевса старикомъ, съ негодованіемъ вскричала Дафна. Боги были всегда молоды.

— Пожалуй, но, во всякомъ случа, онъ былъ человкъ семейный и у него были дла получше, чмъ бгать по полямъ въ замаскированномъ вид, вмсто того чтобъ сидть у себя на Олимп, отвчалъ Джеральдъ. Нтъ такая ночь и такая рка скоре напоминаютъ старинныя германскія легенды, чмъ греческихъ боговъ и богинь! Я далеко не былъ бы удивленъ, если бы миссъ Дафна Лауфордъ превратилась въ ундину и бросилась въ воду, оставивъ меня и Тёрчиля въ лодк.

— Я часто завидовала ундинамъ, отвчала Дафна. Я такъ люблю рку, что нсколько лтъ тому назадъ дйствительно воображала, что подъ нею существуетъ цлый обширный міръ гномовъ и нимфъ, которые вчно счастливы. Даже теперь, когда я не врю въ сказки, мн трудно представить себя, что въ глубин этой рки нтъ ничего чудеснаго.

— Я сильно боюсь, что если бы вы превратились въ нимфу, то нашли бы на ея дн только одну грязь, съ громкимъ смхомъ сказалъ Джеральдъ.

Со времени своего возвращенія изъ Канады, онъ обращался съ Дафной по старому, какъ будто она была такимъ ребенкомъ, на котораго онъ могъ глядть только съ высоты своего благоразумія. Ничто въ его манерахъ, словахъ и поведеніи не напоминало той роковой минуты самозабвенія, когда его сердце выдало свою тайну.

— Воображаю я себ, что будетъ Дафна думать объ этомъ крошечномъ Эвон посл того, какъ увидитъ женевское озеро. Какъ ты думаешь, Тёрчиль? прошепталъ Джеральдъ.

— Озеро гораздо больше, отвчалъ Эдгаръ своимъ спокойнымъ тономъ, плавающіе на немъ большіе пароходы вроятно будутъ казаться Дафн очень привлекательными.

— Озеро съ пароходами? это ужасно! вскричала Дафна. Я не буду любить его и въ половину такъ, какъ люблю мой дорогой Эвонъ, хотя вода въ немъ немножко грязновата. Дорогой Эвонъ! сколько времени пройдетъ, прежде чмъ я снова увижу тебя!

— Не боле трехъ мсяцевъ, сказалъ Эдгаръ, и даже меньше. И тогда, моя дорогая, нжно прибавилъ онъ, вы будете моей и я сдлаюсь счастливйшимъ человкомъ въ свт.

— Кто знаетъ, возразила Дафна. Кто можетъ быть -увренъ, оставляя какую нибудь мстность, что онъ когда нибудь возвратится туда. Прощай, дорогая старая рка! вскричала она съ полными слезъ глазами. Я чувствую такую печаль, какъ будто бросаю на тебя послдній взглядъ.

ГЛАВА VIII.
Я отлично знаю, гд мн жметъ сапогъ.

Двадцать четыре часа спустя посл путешествія по освщенной луной рк все саутъ-гильское общество было на пароход, перевозящемъ чрезъ каналъ, къ величайшему неудовольствію мистриссъ Мовзеръ, которая не переносила зды по морю и разсказывала объ этомъ всмъ леди, сидвшимъ въ дамской кают.

Мовзеръ далеко не была спартанкой, но ея поведеніе во время морской болзни было въ нкоторомъ род геройскимъ. Въ ней была какая-то мученическая преданность: даже въ самыя тяжелыя минуты она не выпускала изъ рукъ шкатулку съ драгоцнностями своей госпожи, подозрвая во всхъ окружающихъ хищническія намренія. Она крпко сжимала шкатулку руками даже въ самыхъ сильныхъ приступахъ.

Ночь была очаровательная. Дафна и Магдалина остались на палуб къ великому неудовольствію Мовзеръ, которая была убждена, что миссъ Лауфордъ простудится и говорила, что во всемъ виновата миссъ Дафна.

— Я думаю, что вамъ слдовало бы спуститься въ каюту и спокойно отдохнуть, говорила Мовзеръ, когда пароходъ остановился и вс выходили на пристань, откуда прошли въ гостиницу, чтобъ подкрпиться чашкой кофе или бульона, а чрезъ нсколько времени уже сидли въ вагон.

Сэръ Вернонъ спокойно спалъ въ углу, Магдалина дремала или длала видъ, что дремлетъ.

Джеральдъ и Эдгаръ сли въ курительный вагонъ и, благодаря переговорамъ съ кондукторомъ, имъ удалось устроить для сэра Вернона и его дочерей отдльное купе.

Но ни малйшій сонъ не смыкалъ глазъ Дафны. Она молча смотрла въ окно, на кокетливый ландшафтъ.

Какой длинной кажется ночь бодрствующему пассажиру, гораздо длинне, чмъ самый длинный день!

Но, наконецъ, и она кончилась и раздался крикъ: ‘Парижъ!’

Вс пассажиры проснулись и начали поспшно выходить, собирая свой багажъ.

Саутгильская компанія прошла въ залу, пока Джинманъ и мистриссъ Мовзеръ распоряжались пріемомъ вещей.

Въ Париж они пробыли цлый день, въ теченіе котораго сэръ Вернонъ отдыхалъ отъ утомленія въ Бристольскомъ отел, тогда какъ молодые люди осматривали городъ. Вечеромъ вс были въ театр и затмъ, на слдующій день, рано утромъ, съ восьмичасовымъ поздомъ уже отправились чрезъ Дижонъ въ Женеву.

— Я всю жизнь мечтала увидать Швейцарію, сказала Дафна, когда, наконецъ, она сидла въ вагон, въ которомъ на этотъ разъ съ ними помстились и молодые люди, и теперь едва въ состояніи врить, что ду туда. Это такое путешествіе, о которомъ надо только мечтать, но не осуществлять его.

— Разв хорошія вещи не должны осуществляться? Разв жизнь должна быть скучной и однообразной? спросилъ Джеральдъ Горингъ, сидвшій напротивъ ее, рядомъ съ Линой.

— Я говорю не о васъ, сказала Дафна, вы человкъ исключительный. Вы можете осуществлять ваши мечты.

— Не вс, серьезно отвчалъ Джеральдъ. Я думаю, что такого человка нтъ на свт.

— Вамъ стоитъ только выразить какое нибудь желаніе и оно сейчасъ же осуществится, продолжала Дафна, не обращая вниманія на его замчаніе. Въ прошлую зиму вамъ пришло въ голову поохотиться въ Америк на бизоновъ, несчастныхъ бизоновъ, которые васъ не оскорбляли, и вы почти въ туже минуту дете чрезъ моря и рки и осуществляете это желаніе, какое удовольствіе можетъ доставить вамъ Швейцарія, каждый уголокъ которой долженъ быть вамъ также хорошо знакомъ, какъ нашъ дорогой англійскій Варвикширъ?

— Очень можетъ быть, но мн доставляетъ удовольствіе снова осмотрть знакомыя мста съ дорогими мн людьми. Я осматривалъ Швейцарію одинокимъ путешественникомъ, заговаривая съ дорожными сосдями или же въ Байроновскомъ одиночеств, такъ какъ, я думаю, что Байронъ всегда былъ одинъ. Судя по его произведеніямъ, онъ долженъ былъ любить одиночество, а судя по его жизни и письмамъ, любилъ общество.

— Я предпочитаю считать его любящимъ одиночество, сказала Дафна съ ршительнымъ видомъ. Прошу васъ, не разрушайте моихъ иллюзій.

Эдгаръ сидлъ рядомъ съ Дафной, стараясь исполнять вс ея желанія, заботясь о ея комфорт, но не будучи въ состояніи занять ее интереснымъ разговоромъ. Другое дло, если бы они были вдвоемъ и могли разговаривать о ихъ будущей жизни въ Гауксъярд, о конюшняхъ, садахъ, лошадяхъ, на которыхъ будутъ кататься въ будущую зиму, о томъ, какъ она будетъ скакать по полямъ, какъ настоящая Діана. Онъ никогда не уставалъ говорить объ этой счастливой будущности, которая была такъ близка и которую онъ ожидалъ съ такой горячей надеждой.

Поздъ былъ недалеко отъ Фонтенебло, на горизонт уже показался его мрачный лсъ.

Дафна, такая живая нсколько минутъ тому назадъ, сдлалась серьезна. Она молчаливо и задумчиво глядла на далекую линію лса. Въ эту минуту, казалось, что вся ея душа переселилась въ глаза.

Два года тому назадъ, почти день въ день, ея сердце вдругъ пробудилось отъ сна, чтобы чувствовать и страдать.

Джеральдъ бросилъ взглядъ на ея лицо.

Да, она вспоминала. Ея сердце было полно тяжелыхъ и нжныхъ воспоминаній. Онъ могъ читать вс ея тайны въ ея прелестныхъ глазахъ. Его сердце забилось сильне. Она не забыла Фонтенебло и ихъ встрчи. Этотъ день былъ кризисомъ въ ея жизни, этотъ день придалъ новый оттнокъ каждой ея мысли и чувству.

Лина молча глядла на сестру.

— Мн кажется, мы недалеко отъ Фонтенебло, въ которомъ ты жила два года тому назадъ? спросила она.

— Да, коротко отвчала Дафна.

— Ты говоришь это такимъ тономъ, какъ будто ты была здсь несчастлива.

— Нтъ, это мсто мн очень нравится, но, по правд сказать, мн было здсь скучно, миссъ Тоби съ вчными головными болями и Диббъ были моими единственными товарищами.

— А Диббъ была невыразимо глупа, сказалъ Джеральдъ, вдругъ забываясь и чувствуя желаніе засмяться при мысли о глупости Марты. Я очень часто слышалъ объ этомъ отъ васъ, поспшно прибавилъ онъ.

— Она была добрая, безобидная двушка, я не хочу, чтобъ ее длали смшной, сказала Дафна, лицо которой, въ свою очередь, при воспоминаніи о Март, также прояснилось. Я думаю, теперь она кончила свое одяло.

— Кончила?— Конечно, нтъ! вскричалъ Джеральдъ. Она такая двушка, которая родится и переселяется въ будущій міръ, вчно работая одно и тоже одяло, сколько, по крайней мр, я могъ составить о ней мнніе по вашимъ описаніямъ.

Въ это время они оставили за собою Фонтенебло съ его старинною церковью и дворцомъ, полнымъ историческихъ воспоминаній о Франциск, Генрих, Наполеон и Піи VII. Лсъ казался мрачнымъ пятномъ на далекомъ разстояніи. Вдоль дороги шли виноградники.

Въ два часа они были въ Дижон и имъ казалось, какъ будто они путешествуютъ уже цлую недлю.

Сэръ Вернонъ жаловался на жаръ и духоту и сожаллъ, что предпринялъ перездъ среди дня.

— Мы должны были бы остаться на ночь въ Дижон, сказалъ онъ, когда они вышли на станцію, гд наскоро позавтракали.

— Это страшно скучное мсто, сказалъ Джеральдъ, здсь положительно нечего смотрть.

— Въ мои лта человкъ не заботится о томъ, есть ли что нибудь смотрть, проворчалъ сэръ Вернонъ.

День былъ очень жаркій. Магдалина и ея сестра переносили духоту съ удивительнымъ терпніемъ, стараясь убить время то разговорами, то чтеніемъ книгъ, то молчаливымъ созерцаніемъ ландшафта.

Наступилъ уже вечеръ, когда они приблизились къ Юр.

— Не находите ли вы, что это лучше, чмъ Стратфордъ? сказалъ Джеральдъ, глядя на оживленное лицо Дафны и ея восхищенный взглядъ, когда она, наконецъ, увидала горы.

— Да, гораздо величественне и оживленне. Я хотла бы жить здсь.

— Почему?

— Потому что въ такой мстности забываешь самою себя, наши собственныя ничтожныя волненія и горести должны казаться ничтожными въ сравненіи съ такой природой.

— Я не думаю, чтобъ у васъ были какія нибудь печали, Дафна? нжно сказалъ Эдгаръ, и чтобъ вы нуждались въ убжищ, въ которомъ могли бы забыть ваши огорченія?

— Конечно, нтъ. Я говорила вообще, отвчала Дафна. Боже мой! какіе прекрасные холмы, поднимающіеся къ небу и тихія, спокойныя долины, лежащія между этими темными горами, ручейки, и водопады, скатывающіеся по каменистому руслу! Если Швейцарія еще величественне, чмъ эта мстность, то я думаю ея величіе подавитъ меня.

— Я не думаю, чтобъ въ Швейцаріи было что нибудь, что повліяло бы на воображеніе боле, чмъ этотъ первый видъ Юры, сказалъ Джеральдъ, эта мстность кажется входомъ въ новый міръ.

Съ наступленіемъ сумерокъ жара, вмсто того, чтобы уменьшиться, казалось, увеличилась, не было ни малйшаго, хотя бы слабаго, втерка. Атмосфера начинала становиться удушливой.Наконецъ, на неб начали собираться мрачныя тучи и уже нсколько разъ мелькнула молнія.

— Гроза въ Юр! вскричалъ Джеральдъ, какая вы счастливая женщина, миссъ Дафна, это одно изъ самыхъ величественныхъ зрлищъ природы, устроено какъ будто для васъ.

— Я надюсь, что гроза освжитъ воздухъ, сказалъ сэръ Вернонъ изъ уединеннаго уголка, въ которомъ дремалъ до тхъ поръ, какъ они оставили Францію.

Дафна сидла, глядя въ окно и не говоря ни слова. Она была проникнута красотой я величіемъ представлявшагося ей зрлища, которое проникало ей въ душу.

Чрезъ нсколько времени, когда поздъ прохалъ чрезъ безконечный тунель недалеко отъ Женевы, громъ сталъ все отдаляться и напоминалъ собою замирающую непріятельскую кононаду, на неб начали появляться звзды и гроза совершенно успокоилась, когда поздъ остановился въ Женев.

— Не находите ли вы, что это удивительно похоже на Манчестръ? сказала Дафна, когда они вошли на станцію.

— Что же тутъ удивительнаго, отвчалъ Джеральдъ, разв Манчестръ не лучшая модель коммерческаго города?

— Коммерческаго? Но я надялась, въ Швейцаріи нтъ ничего коммерческаго. Я всегда представляла ее себ, какъ страну горъ и озеръ.

— Такова Шотландія, но здсь существуетъ достаточно торговаго элемента.

— Вы созданы для того, чтобъ разрушать мои иллюзіи. О! какой ужасный рядъ омнибусовъ! вскричала Дафна, при вид штукъ двадцати или боле экипажей, съ гостепріимно открытыми дверями и стоящими около нихъ коммиссіонерами различныхъ отелей, караулившими прізжихъ.

— А гд же Монбланъ? прибавила она, оглядываясь вокругъ.

— Налво отъ насъ, отвчалъ Джеральдъ, но мы не увидимъ его сегодня ночью. Царь горъ походитъ на всхъ другихъ властителей: подданные не могутъ видть ихъ постоянно.

Саутъ-гильское общество ожидалъ отдльный экипажъ изъ гостинницы Beau-rivage, который повезъ ихъ по чистымъ и ярко освщеннымъ улицамъ, имвшимъ самый благоденствующій видъ, къ жестокому разочарованію Дафны.

Джинманъ и Мовзеръ отлично помстились въ омнибус, вмст съ багажемъ.

Мовзеръ былъ также разочарована, какъ и Дафна.

— Если это Швейцарія, то я нахожу ее гораздо ниже Брайтона, сердито сказала она. Гд же ледники и громадныя горы?

— Вы разв ожидали ихъ найдти на самой станціи? спросилъ много путешествовавшій Джинманъ. Я жилъ нсколько мсяцевъ въ Швейцаріи и никогда не видалъ ледниковъ.

— Я ни за что не похала бы изъ дома для такихъ пустяковъ, наставительно продолжала Мовзеръ. Мн, кажется сегодняшній день безконеченъ. Надюсь впрочемъ, что намъ дадутъ что нибудь постъ.

— На этотъ счетъ вы можете быть спокойны, отвчалъ Джинманъ. Въ Швейцаріи гостиницы устроены отлично.

— Надюсь намъ дадутъ порядочнаго чаю, продолжала Мовзеръ. Въ Саутъ-Гил самая послдняя служанка не захочетъ пить въ такихъ чашкахъ, какія подали мн въ Париж.

По прізд въ Beau-rivage, сэръ Вернонъ и его дочери нашли, приготовленный для нихъ, цлый рядъ прекрасныхъ комнатъ, съ окнами на озеро.

Молодые люди остановились недалеко отъ нихъ, въ гостинниц International.

Сэръ Вернонъ былъ недоволенъ, что ему оставили комнаты въ третьемъ этаж, тогда какъ онъ далъ знать впередъ о своемъ прізд и веллъ оставить себ помщеніе внизу. Но американскіе доллары и русскіе рубли отняли у него первый и второй этажи, такъ что англійскому сквайру пришлось довольствоваться только третьимъ. Но комнаты были хороши и Дафна была отъ нихъ въ восторг.

— Что за бда, что немного высоко, сказала она. Мы будемъ ближе къ Монблану. Одинъ изъ лакеевъ сказалъ мн, что онъ здсь совсмъ близко, но сколько я ни протирала глаза, и не могла ничего разглядть въ темнот.

Повсюду въ комнатахъ были разставлены прелестные цвты и Магдалина была въ большомъ восторг.

— Право можно подумать, что здсь знали о моей особенной любви къ цвтамъ и хотли, какъ можно любезне встртить меня, сказала она. Отчего здсь такъ много цвтовъ? продолжала она, обращаясь къ одному изъ лакеевъ.

— Мы получили объ этомъ приказаніе сегодня утромъ по телеграфу изъ Парижа.

— Отецъ?..

— Нтъ.

— Джеральдъ, я вчно буду вамъ обязана.

— Мн просто пришла счастливая мысль во время скучнаго ожиданія на станціи, возразилъ Джеральдъ.

— О! какъ вы добры! Дорогіе цвты! они напоминаютъ мн домъ.

— Когда мы устроимся въ Монтре, мы можемъ приказать, чтобъ намъ каждую недлю присылали цвты изъ аббатства.

Дафна стояла на балкон вмст съ Эдгаромъ, глядя внизъ.

Видимая ночью Женева казалась довольно красивой, ярко освщенной газовымъ свтомъ и окруженной горами, большой темной массой соборовъ съ живописными фонарями, и, возвышающимися надо всмъ, далекими горами.

— Я думаю, что когда разсвтетъ, я увижу Монбланъ, сказала Дафна, пристально глядя по тому направленію, гд должна была быть гора. Какъ пріятно было бы подняться на него.

Въ это время въ сосдней комнат былъ накрытъ обдъ, но Магдалина съ сестрой извинились, что не хотятъ обдать и просили подать имъ чай въ гостиную въ то время, какъ мужчины обдали.

Сэръ Вернонъ объявилъ, что у него нтъ аппетита, но для приличія все-таки сидлъ за столомъ, и, на смотря на заявленіе, отдалъ честь и рыб и цыплятамъ.

Предъ Магдалиной и Дафной былъ накрытъ круглый столъ, на которомъ лежала груда вкусныхъ пирожковъ, безупречное масло, сливки и чай и неизмнный медъ.

— Дорогая моя, какъ блестятъ у тебя глаза, сказала Лина, съ восхищеніемъ глядя на очаровательное личико Дафны. Я вижу, что теб весело.

— Да, все новое всегда доставляетъ мн удовольствіе. Отчего человкъ не можетъ всю жизнь переходить съ мста на мсто, свтъ достаточно великъ для этого, только наша глупость пришиваетъ насъ къ одному мсту, какъ какихъ нибудь ничтожныхъ улитокъ.

— Какъ, Дафна! Я думала, что ты любишь домъ, Варвикишръ, Эвонъ, представляющіе для тебя идею о земномъ ра.

— Сначала да, но впослдствіи Варвикширъ страшно надолъ мн.

— Мн очень жаль это слышать, и на будущій годъ, когда ты поселишься въ Гауксъярд…

— Прошу тебя не будемъ говорить объ этомъ. Слава Богу, между нами и Гауксъярдомъ три дня пути. Дай мн забыть его, если я буду въ состояніи.

— Дафна! Какъ можешь ты говорить такимъ образомъ, про домъ, который будетъ твоимъ собственнымъ, въ которомъ родился одинъ изъ лучшихъ людей въ свт…

— Если ты считала его такимъ чудомъ доброты и совершенства, то почему не вышла за него замужъ, когда онъ просилъ твоей руки? вскричала Дафна, въ неожиданномъ припадк раздражительности.

Въ этотъ день ея нервы были сильно натянуты.

— Мн до смерти надоло слушать похвалы ему отъ людей, которые сами далеко не такъ цнятъ его.

— Дафна! вскричала Лина, боле огорченная, чмъ скорбленная этимъ взрывомъ.

Чрезъ мгновеніе Дафна была уже у ногъ сестры.

— Прости мн, моя дорогая. Я знаю, я отвратительна и непріятна. Мн кажется, что мои нервы раздражены напраснымъ разысканіемъ Монблана, кром того, я устала посл такого тяжелаго путешествія. Я воображала, что сразу очутюсь въ самомъ сердц горъ, ледниковъ и обрывовъ.

— Я думаю ты знаешь, какъ я люблю Эдгара, сказала Магдалина, думая, что сестра ея была поэтому оскорблена ея похвалами Тёрчилю, что считала ихъ неискренними. Я уврена, что, если бы я не полюбила Джеральда гораздо раньше, чмъ Эдгаръ сдлалъ мн предложеніе, я дала бы совсмъ другой отвтъ мистеру Тёрчилю. Но во всей моей жизни была только одна любовь. Я полюбила Джеральда въ первый разъ, какъ онъ явился въ Саутъ-Гиль еще школьникомъ, когда онъ разсказывалъ мн свои ученическіе тріумфы, когда каждый успхъ его заставлялъ меня гордиться, какъ будто онъ принадлежалъ мн. Мое сердце не принадлежало мн уже много лтъ ране того, какъ Эдгаръ въ первый разъ заговорилъ мн о своей любви.

— Я знаю все это, моя дорогая. Я не могу только переносить, какъ вс расхваливаютъ молодаго человка, который мн женихъ, это въ конц концовъ начинаетъ раздражать меня.

— Я впередъ никогда не буду хвалить его, моя дорогая, улыбаясь отвчала Лина. Я буду вполн довольна тмъ, что ты его цнишь, какъ онъ того заслуживаетъ и что твое будущее счастіе обезпечено его дйствительной любовью и преданностью.

Дафна слабо вздохнула, но не возражала. Внутренно она подумала, что ньюфаунлендскія собаки бываютъ также преданы.

Она подошла къ столу и принялась за пирожки, со здоровымъ аппетитомъ молодой двушки. Посл чая, Дафна приказала Эдгару приготовиться сопровождать ее, осматривать городъ, утромъ, сейчасъ же посл перваго завтрака.

— Магдалина и отецъ знаютъ городъ наизустъ, сказала она, мистеру Горингу онъ также надолъ. Какъ можетъ человкъ, видвшій все, что есть лучшаго въ мір, любить Женеву!

Погода была ясная и свтлая. Городъ имлъ самый благопріятный видъ, когда Дафна и ея женихъ отправились на свою экскурсію.

Они были въ отсутствіи до полудня, когда было ршено хать вмст съ Джеральдомъ и Магдалиной въ Ферней.

— Та Женева, которую я вижу, не такова, какъ Женева моихъ мечтаній, сказала Дафна.

— Въ самомъ дл?

— Да, я воображала, что Швейцарія, это цлый рядъ горъ, съ которыхъ спускаются водопады, ручьи и потоки. Представьте же себ мое разочарованіе, когда я нашла просто обыкновенный, дловой городъ съ громадными магазинами и всевозможными тому подобными, обыкновенными вещами.

— Но, я надюсь, вы знали, что Женева городъ? прошепталъ Эдгаръ, огорченный такимъ невжествомъ своей возлюбленной и довольный, что его мать не присутствовала при этомъ разговор.

— Да, конечно, я предполагала, что это нчто въ род города, маленькій полукругъ блыхъ домиковъ вокругъ озера, готическая церковь и Монбланъ возвышающійся надо всмъ.

— Я нахожу, что Женева очень хорошій городъ, сказалъ Эдгаръ, подвергаясь опасности раздосадовать свою повелительницу.

— Я хотла бы, чтобъ онъ не былъ такъ набитъ англичанами и американцами. Съ тхъ поръ, какъ я сюда пріхала, я все время слышу только мой родной языкъ, возразила Дафна.

Она была боле довольна главнымъ соборомъ, въ которомъ покоились останки великаго протестантскаго оратора, заинтересовалась кафедрой, съ которой произносилъ проповди Кальвинъ и Теодоръ де Бевъ и въ тоже время была оскорблена историческимъ невжествомъ своего спутника.

— Чему только васъ учили въ Регби? съ нетерпніемъ спросила она. Вы ровно ничего не знаете.

— Мы не особенно много времени удляли исторіи, извиняющимся тономъ отвчалъ Эдгаръ.

— Въ такомъ случа, вамъ не слдовало предлагать себя въ чичероне. Вамъ слдовало бы предварительно прочесть множество книгъ, къ тому же, вамъ не приходилось бы обращаться къ старымъ манускриптамъ, вы могли получить уже готовое изъ журналовъ.

— Я съ удовольствіемъ пріобрту вс необходимыя свднія отъ васъ, моя дорогая, нжно отвчалъ Эдгаръ. Женщинамъ такъ естественно много читать, он находятъ вторую жизнь въ книгахъ.

— А мужчины такъ постыдно лнивы, что ихъ способности истощаются чтеніемъ ежедневныхъ газетъ, отвчала Дафна. А теперь, прошу васъ, сведите меня въ музеумъ, о которомъ говорилъ вамъ мистеръ Горингъ.

Посл долгихъ поисковъ и разспросовъ они, наконецъ, нашли частную коллекцію предметовъ искусствъ, откуда прошли въ общественный музеумъ, гд единственнымъ, достойнымъ вниманія, предметомъ были манускрипты и письма покойныхъ знаменитостей временъ Кальвина. Дафна слегка перелистала манускриптъ Руссо, хотя очевидно уже списанный съ оригинала.

— Но, сказала Дафна, просмотрвъ нсколько страницъ, это кажется необыкновенно скучно. Я думала, что подобныя, неприличныя сочиненія гораздо интересне.

Эдгаръ никогда ничего не слыхалъ о Юліи и сомнительно, чтобъ онъ когда нибудь слышалъ о Руссо, тмъ не мене, услышавъ замчаніе Дафны, онъ поспшно потащилъ ее прочь, къ тому же, было уже пора возвращаться въ отель, и, поспшно окинувъ взглядомъ остальныя сокровища музея, Эдгаръ обратился въ бгство со своей невстой.

Они нашли Магдалину и Джеральда, уже ожидавшихъ ихъ на подъзд отеля, предъ которымъ стоялъ открытый экипажъ, запряженный парою лошадей, готовый отвезти ихъ въ Ферней.

— Слава Богу, что мы оставляемъ Женеву, сказала Дафна, когда экипажъ выхалъ изъ города. Надюсь, что теперь мы увидимъ что нибудь швейцарское.

— Вы увидите домъ величайшаго литератора, отвчалъ Джеральдъ, глядя на нее тмъ же задумчивымъ взглядомъ, который она въ первый разъ увидала въ лсу, въ Фонтенебло, а вы такая любительница всякихъ знаменитостей, что это должно доставить вамъ удовольствіе.

— Я нисколько не люблю Вольтера, сказала Дафна.

— Отлично. Но прошу васъ, скажите мн, много ли вы о немъ знаете?

— Я читала описаніе его отношеній къ Фридриху Великому, написанное Карлейлемъ. Онъ былъ ужасный человкъ. Можете ли вы себ представить, что этотъ великій человкъ началъ свою карьеру тмъ, что его побили на улиц?

— Кто знаетъ, можетъ быть, вашего Шекспира также били въ молодости, прежде чмъ онъ превратился въ знаменитаго писателя. Мы должны смотрть на писателя съ точки того, что онъ пишетъ, а не того, чмъ онъ былъ. Можете ли вы судить о Вольтер, же его сочиненіями?

— Я не знаю ничего изъ его сочиненій, кром нкоторыхъ отрывковъ изъ Заиры и эпиграфа на Людовика XIV, но, если вы въ состояніи сравнивать его съ Шекспиромъ…

— Совсмъ нтъ, но я говорю, что въ его род у него нтъ равнаго, не исключая и Вальтеръ-Скотта.

— Я никогда не сравниваю Вальтеръ-Скотта ни съ кмъ, съ жаромъ возразила Дафна. Я уврена, что Кенильвортъ или Ламермурская невста гораздо выше всего, что написалъ когда нибудь вашъ Вольтеръ…

— И чего вы, добросовстный критикъ, никогда не читали.

— Скажи, Дафна, какъ теб нравится мстность? спросила Магдалина, когда они уже выхали изъ города, не правда ли, какъ хорошо?

— Очень хорошо! вскричала Дафна, но это не Швейцарія, такую мстность я могу видть въ Варвикшир. Какъ здсь зелено, прибавила она съ отвращеніемъ.

— Такъ что же вы ожидали здсь видть? спросилъ Эдгаръ, удивляясь ея энергическому неудовольствію.

— Конечно, я ожидала, что все будетъ бло, ослпительно бло.

— Для этого вамъ лучше отправиться къ сверному полюсу, сказалъ Джеральдъ.

— Если это Швейцарія, то я не вижу никакого удовольствія въ путешествіяхъ.

— Неужели даже Юра не удовлетворила васъ? спросилъ Джеральдъ. Неужели ваши глаза недовольны Альпами по другую сторону синяго озера?

— Нтъ, они слишкомъ далеки, я хочу быть съ ними, составлять часть ихъ. Посл лицемрнаго лакея, который сказалъ мн, что Монбланъ совсмъ близко, боле любящая правду, горничная призналась мн сегодня утромъ, что до Шамуни четырнадцатъ часовъ пути и только тамъ начинается подножіе Монблана. Что касается мстности, чрезъ которую мы теперь демъ…

— То она удивительно похожа на Джерсей, сказалъ Эдгаръ. Я возилъ туда мою мать, пять лтъ тому назадъ, но тамошній народъ ей не понравился, платья и шляпы были ей не по вкусу.

Въ это время они пріхали въ Ферней, небольшую деревню, съ однимъ или двумя скверными кафе и небольшимъ числомъ лавченокъ.

Здсь Дафна увидала пару быковъ, тащившихъ телегу, и это придало въ ея глазахъ идеальный видъ всему ландшафту. Что ни говорила Дафна о Варвикшир, ея воображеніе было слишкомъ живо, чтобъ она не заинтересовалась домомъ, въ которомъ жилъ замчательный человкъ.

Въ двухъ комнатахъ, гостиной и спальн, все осталось въ томъ вид, какъ было при жизни великаго человка. Все было очень старо, вс цвта выцвли. Тутъ стояла историческая постель, на которой спалъ Вольтеръ, стулья и кресла, обитые коврами. Надъ постелью вислъ портретъ Лекэна и противъ него портретъ мадамъ де-Шатле, такъ что взглядъ сатирика, когда онъ просыпался, долженъ былъ падать прямо на нее.

Они обошли садъ, записали свои имена въ книгу постителей, затмъ пошли осматривать деревню и скверно позавтракать кофе, хлбомъ съ масломъ и сыромъ, въ одной изъ скверныхъ тавернъ, въ то время, какъ экипажъ стоялъ предъ дверями и кучеръ также подкрплялъ свои силы.

Они похали домой по другой дорог, вдоль озера, гораздо боле романичной, чмъ та, по которой они хали сначала, и даже сама Дафна выразила, наконецъ, свое удовольствіе этимъ днемъ, проведеннымъ въ Швейцаріи.

ГЛАВА IX.
Подавляйте любовь, она увеличится въ десятеро.

На слдующій день, обсуждая планъ дальнйшаго путешествія, сэръ Вернонъ былъ необыкновенно любезенъ къ своей младшей дочери и ея жениху. Если бы дло шло только о его собственномъ удовольствіи, онъ предпочелъ бы прямо отправиться въ Монтре, гд уже была приготовлена для него прелестная вилла, съ садомъ, выходящимъ на озеро, но онъ вспомнилъ, что Дафна совсмъ еще не видала Швейцаріи, а Эдгаръ видлъ очень мало, и готовъ былъ для нихъ на большую жертву.

— Я плохой путешественникъ, сказалъ онъ съ усталымъ видомъ, но я не желаю портить удовольствіе другихъ, не сдлать ли намъ маленькое путешествіе по Швейцаріи, прежде чмъ окончательно поселиться въ вилл на озер? Създимъ въ Фрибургъ, послушать тамошній знаменитый органъ, затмъ, на день или на два, въ Бернъ, а оттуда въ Интерлакенъ и въ то время, когда я спокойно буду сидть у себя въ комнат, глядя на Юнгфрау, вы можете отравиться въ Лаутербруненъ и Гриндельвальдъ, можете подняться на невысокія горы и затмъ уже мы направимся въ Монтре. Какъ теб это нравится, Магдалина?

— Очень, отецъ. Для меня будетъ очень пріятно, посмотрть старыя мста съ Дафной.

— А вы, Горингъ?

— Я врный рабъ Лины, ея тнь.

— Папа, сказала Дафна, подвигая къ нему стулъ и глядя на него такимъ взглядомъ, противъ котораго не могъ бы устоять ни одинъ человкъ, даже не исключая отца, съ вашей стороны очень любезно предложить подобное очаровательное путешествіе, и я буду отъ него въ восторг, но нельзя ли, если мы будемъ уже такъ близко, прохать въ Шамуни, къ подножію Монблана?

— Нтъ, мой другъ, объ этомъ не можетъ быть разговора.

— Но вдь стоить только дохать до Шамуни, а отсюда ходятъ каждый день дилижансы.

— Эдгаръ можетъ отвезти тебя туда въ будущемъ году, когда ты будешь его женой. Я слишкомъ старъ для четырнадцати часоваго путешествія.

Дафна была очень огорчена. Монбланъ былъ центральной точкой ея желаній. Она была въ отчаяніи быть такъ близко отъ знаменитой горы и не добраться до нея.

Она печально поглядла на Эдгара.

Нтъ, она не могла усвоить себ идеи пріхать на будущій годъ, вдвоемъ съ нимъ. Она никогда не была способна представить себ будущее, въ которомъ они двое будутъ составлять одно цлое, будутъ связаны другъ съ другомъ священными узами, на вчныя времена. При всякомъ взгляд на подобную будущность она невольно съ ужасомъ отворачивалась, какъ отъ воспоминанія о дурномъ сн.

— Я не могу себя представить, чтобъ когда нибудь снова вернулась въ Швейцарію, прошептала она раздраженнымъ тономъ, когда завтракъ окончился и отецъ пошелъ къ себ въ комнату писать письма.

Магдалина сидла за работой у открытаго окна. Столъ былъ покрытъ книгами и различными мелочами. Вся комната была наполнена цвтами и казалась почти такой же уютною, какъ саутъ-гильская. Но еще до наступленія вечера Мовзеръ и Джинманъ уложили вс вещи и отправили на лошадяхъ въ Монтре, такъ какъ путешественники должны былъ отправиться въФрибургъ съ маленькимъ багажемъ, который, въ дйствительности, составлялъ по три чемодана на человка.

Впрочемъ, нужно было взять много книгъ, препаратовъ для рисованья, для письма, походныхъ стульевъ, чтобъ садиться въ романическихъ мстахъ, и множество разныхъ вещей, которыя составляли громадную кучу багажа, когда сэръ Вернонъ съ семействомъ очутился на желзнодорожной станціи.

— Неужели вы думаете убдить меня, что будете нуждаться во всхъ этихъ вещахъ въ продолженіе недли или, самое большее, дней десяти? сказалъ, онъ, указывая на Джинмана, который стоялъ на страж около цлой пирамиды чемонадовъ, картонокъ, зонтиковъ и т. д.

— Я не думаю, чтобъ что нибудь изъ этого можно было оставить, сэръ Вернонъ, отвчалъ Джинманъ, книги и большая часть тяжелаго багажа отправлены прямо въ Монтре.

— Великій Боже! неужели, въ виду этого, кто нибудь согласится жениться и принять на себя отвтственность за слабый полъ! вскричалъ сэръ Вернонъ, пожимая плечами, хотя, въ сущности, Джинманъ могъ бы сказать ему, что часть его собственнаго багажа равнялась багажу его обихъ дочерей.

Наконецъ, все общество сло въ вагонъ.

Сэръ Вернонъ сидлъ въ уголку, погруженный въ чтеніе англійской газеты, громадный листъ которой совершенно закрывалъ для него видъ на озеро и Альпы.

Эдгаръ курилъ на платформ. Дафна стояла у открытой двери, глядя на измняющійся ландшафтъ, улыбающееся озеро, темныя очертанія горъ и холмовъ, деревни, мелькавшія на склонахъ горъ, маленькіе домики, окруженные обширными садами, виноградники, шедшіе терасами и отдленные срыми стнами, старыя церкви и далеко, далеко, въ конц озера, Шильонъ, который она узнала съ крикомъ восхищенія, такъ какъ видла его раньше на гравюрахъ и фотографіяхъ.

Дафна знала наизусть поэму Байрона и вздрогнула отъ сожалнія, когда поворотъ желзной дороги скрылъ отъ нихъ видъ на озеро.

— Какъ я счастлива, что вижу все это, прошептала Дафна.

— Вы, значитъ, примирились съ Швейцаріей и съ вашимъ разочарованіемъ, сказалъ Джеральдъ.

— Примирилась? Я хотла бы жить и умереть здсь.

— Какъ! оставить вашу любимую страну Шекспира.

— Страна Шекспира мн страшно надола.

— Дафна!.. вскричалъ Эдгаръ, бросая на нее огорченный взглядъ, это дурно съ вашей стороны относительно бднаго Гауксъярда.

— Гауксъярдъ прелестное старинное мсто, но я не въ состояніи вспоминать ни о чемъ въ Варвикшир, пока я въ Швейцаріи. Я въ стран Байрона. Онъ жилъ здсь, онъ написалъ здсь много своихъ чудныхъ стиховъ. Его имя навсегда соединено для меня съ этой мстностью.

Ея глаза вдругъ наполнились слезами, при мысли объ этой печальной жизни, объ этихъ вчныхъ стремленіяхъ, никогда не находившихъ успокоенія.

— Если вы будете очень добры, серьезно сказалъ Джеральдъ, то чрезъ десять минуть я покажу вамъ нчто такое, что вы будете очень рады видть.

— Что такое?

— Монбланъ. Возьмите вашъ бинокль.

— Какъ! вдь мы оставили его сзади насъ, по ту сторону озера, закутаннаго въ непроницаемое покрывало.

— Онъ будетъ теперь много любезне. Чрезъ пять минутъ вы отлично увидите его, если сумете хорошо наставить свой бинокль.

Дафна не отвчала ни слова, но стояла неподвижно, держа у глазъ бинокль и ожидая общаннаго явленія.

Вдругъ, въ одно мгновеніе, предъ ней появилась цлая цпь громадныхъ, снговыхъ горъ, которыхъ Монбланъ составляетъ только часть. Это казалось какимъ-то зрлищемъ изъ другаго свта, зрлищемъ, которое тронуло бы самое холодное сердце, зрлищемъ титанической красоты природы.

— О! таковы должны были быть т горы, которыя нагромоздили Титаны, когда боролись съ Зевсомъ, вскричала Дафна, когда, наконецъ, послдняя изъ горъ исчезла въ отдаленіи.

— Вы хорошо видли? спросилъ Джеральдъ съ улыбкой.

— Мн кажется, какъ будто я видла міръ, съ которымъ мы познакомимся посл смерти, отвчала Дафна.

— Въ такомъ случа, вы будете удивлены, услышавъ, что эти возвышенности, которыя кажутся намъ такими громадными, нкогда играли совершенно другую роль въ исторіи земли. Было время, когда вся Швейцарія была покрыта водою и волны океана спокойно катились надъ высочайшими вершинами Альповъ.

— Пожалуйста, не читайте мн лекцій! вскричала Дафна. Я не хочу знать ничего, кром того, что этотъ видъ восхитителенъ.

Въ Фрибург они остановились въ гостиниц у висячаго моста, съ балкона которой былъ видъ на рку. Они пріхали какъ разъ предъ обдомъ.

На горизонт собрались темныя тучи и лучи солнца по временамъ проглядывали изъ за тучъ.

— Я боюсь, что сегодня снова будетъ гроза, сказалъ Джеральдъ, глядя съ такимъ равнодушнымъ видомъ, какъ будто бы Фрибургъ, со своимъ висячимъ мостомъ, былъ наимене интереснымъ мстомъ во всемъ свт.

У него былъ такой утомленный видъ, какъ будто онъ работалъ физически и умственно цлый день, а не халъ совершенно спокойно въ желзнодорожномъ купе, небрежно глядя на окружающіе виды.

Сэръ Вернонъ, дйствительно больной, былъ не боле утомленъ.

— Какая бы ни была погода, вскричала Дафна, я отправлюсь слушать этотъ органъ посл обда. Вотъ звонятъ ко всенощной. Пріятно быть въ католическомъ город и слышать колокольный звонъ, бродить по улицамъ и видть всевозможныя живописныя существа.

Они обдали у себя въ номер, такъ какъ сэръ Вернонъ чувствовалъ олимпійское отвращеніе ко всмъ незнакомымъ людямъ. Сидть за однимъ столомъ съ Томомъ, Дикомъ или Гарри было бы для него ужасно.

— Намъ подадутъ въ нашу комнату худшій обдъ, говорилъ онъ, глядя на поданное первое блюдо, но за то мы избгнемъ возможности столкнуться съ такими людьми, которые нын путешествуютъ.

— Разв прежде путешествовали другіе люди?

— Когда я былъ молодымъ человкомъ? да, Дафна, совсмъ другіе, съ видомъ авторитета сказалъ сэръ Вернонъ. Джеральдъ правъ, сегодня будетъ гроза.

Блескъ молніи и ударъ грома были какъ бы подтвержденіемъ этого замчанія.

Дафна бросилась къ окну, поглядть на мостъ. Какая-то тяжело нагруженная телега тащилась по мосту.

— Сегодня никому не придетъ въ голову идти въ соборъ, сказалъ сэръ Вернонъ.

Но подававшій въ эту минуту лакей объявилъ, что вроятно будетъ много народу, такъ какъ, отъ восьми до девяти часовъ, тамъ будетъ концертъ на большомъ орган. Соборъ былъ совсмъ близко и въ десять минутъ девятаго у дверей будетъ ждать закрытый экипажъ, чтобъ отвезти въ соборъ. Кром того, къ тому времени гроза можетъ быть уже кончится.

Дафна стояла у окна, глядя на молнію и слушая громъ. Дождь лилъ потоками, громъ гремлъ и отдавался въ горахъ, цпи висячаго моста скрипли и трещали.

Сэръ Вернонъ сказалъ, что гроза раздражаетъ его нервы и, предоставивъ молодымъ людямъ поступать такъ, какъ они желаютъ, ушелъ къ себ въ комнату.

Въ сумеркахъ они пили кофе, готовыя надть шляпы, какъ только скажутъ, что экипажъ готовъ.

На Дафн было надто свтлопалевое платье, придававшее ей видъ привиднія.

— Ты слышала этотъ органъ, Лина? спросила она. Дйствительно ли стоитъ хать въ Фрибургъ, чтобъ послушать его, тогда какъ въ это время можно было бы успть сдлать полдороги къ Монблану?

— Да, это удивительный органъ. Впрочемъ, ты сама будешь въ состояніи судить объ этомъ чрезъ пять минутъ.

— Мы уже были бы сегодня въ Шамуни, если бы сли сегодня въ дилижансъ, со вздохомъ сказала Дафна.

— Неугомонная, ненасытная душа, сказалъ Джеральдъ.

— Впрочемъ, я все-таки его видла! вскричала Дафна, хлопая въ ладоши, и это уже что нибудь, впередъ, впередъ, но я все-таки видла его. Какъ вы думаете, увидимъ мы его завтра, по дорог въ Интерлакенъ?

— Я боюсь, что нтъ, но завтра я буду имть честь представить вамъ Юнгфрау.

— Она меня нисколько не интересуетъ, вскричала Дафна.

— Какъ! гора Манфреда?.. Можете ли вы, такъ любя Байрона, быть равнодушной къ мсту начала его славы?

— Конечно, въ этомъ есть нчто интересное, но Монбланъ мой идеалъ горы.

Въ эту минуту доложили, что экипажъ готовъ. Молодыя двушки надли шляпки, шали и поспшили внизъ.

Дождь почти пересталъ, громъ гремлъ за далекими холмами.

Скоро экипажъ остановился у маленькой двери въ большую, мрачную церковь. Все въ ней казалось таинственнымъ. Въ церкви было боле сотни человкъ сидвшихъ тамъ и сямъ, но вс терялись во мрак и тишин.

Магдалина и Дафна сли рядомъ. Сначала вошла Лина, за нею Дафна и прошло нсколько минутъ, прежде чмъ она успла осмотрться въ темнот и замтить, что рядомъ съ нею сидитъ не Эдгаръ, а Джеральдъ, Эдгаръ же слъ сзади нихъ.

Они просидли минутъ десять, прислушиваясь къ ударамъ удаляющейся грозы, наконецъ молчаніе было нарушено первыми звуками органа, похожими на вздохи, затмъ, звуки все усиливались и наконецъ наполнили собою всю церковь. Потомъ мелодія снова начала становиться все тише и тише и, наконецъ, приняла сверхъестественное сходство съ человческими голосами и казалась ангельскими вздохами любви и печали.

Дафна поднялась съ мста и стояла, всматриваясь въ темноту, подъ крышу, откуда раздавались таинственные звуки органа.

— О! какой божественный голосъ, трогающій душу, прошептала она.

Слезы полились у нея изъ глазъ и она безсознательно, съ мольбою, протянула руки, какъ бы моля о состраданіи къ ея горю. Вдругъ ея рука, та которая была ближе къ Джеральду, была стиснута горячимъ пожатіемъ. Они невольно ближе наклонились другъ къ другу, безконечно счастливые, смутно сознавая непростительную ошибку и постыдную измну, но забывая все, кром безумной, тщетной любви, противъ которой они такъ долго и мужественно боролись.

Громовые звуки органа и, какъ бы въ отвтъ на нихъ, раздавшійся громъ заставили ихъ выпустить руки.

Дафна закрыла лицо руками и упала на колни.

— Сжалься надо мною и помоги мн, о, Боже! молилась она, глядя предъ собою, на мраморную нишу, въ которой помщался образъ Божьей Матери.

Въ эту минуту искушенія и самозабвенія ей казалось совершенно естественнымъ обратиться къ женщин.

Погребальный гимнъ Себастіана Баха величественно звучалъ, заставляя вздрагивать каждаго.

Затмъ наступило молчаніе, потомъ тихій шепотъ замирающей вдали грозы изъ увертюры Вильгельма Теля.

Концертъ закончился тихой и успокоивающей душу молитвой и вс тихо и молча стали выходить изъ церкви.

Гроза прошла и луна выступила изъ за тучъ. Джеральдъ быстро прошелъ впередъ, оставивъ двухъ двушекъ въ сопровожденіи Эдгара.

Они возвращались домой пшкомъ. Весь городъ былъ погруженъ въ темноту и спокойствіе, только тамъ и сямъ ярко горли фонари.

Здсь была совсмъ другая жизнь, чмъ въ веселыхъ Французскихъ городахъ, только нсколько омнибусовъ отвозили публику, бывшую въ собор, въ разныя гостиницы.

Джеральдъ Горингъ стоялъ и ждалъ ихъ у дверей отеля.

— Отчего вы такъ спшили? съ удивленіемъ спросила Магдалина.

— Разв я спшилъ? мн кажется, напротивъ, что вы шли слишкомъ тихо. Впрочемъ, эта музыка немного раздражила мн нервы, органистъ игралъ на нервахъ слушателей. Эта гроза и этотъ органъ — это слишкомъ много, для кого бы то ни было. Прошу васъ, не идите еще въ комнаты, воскликнулъ онъ, когда они подошли къ самымъ дверямъ. Пойдемте къ мосту. Разв вы не знаете, что посл органа величайшая знаменитость Фрибурга есть мостъ.

— Если мы отправляемся завтра въ Интерлакенъ, то, конечно, лучше осмотрть сегодня все, что можно, сказалъ практичный Эдгаръ.

Вс пошли къ мосту.

Джеральдъ молча шелъ впередъ. Дафна не произнесла ни слова съ тхъ поръ, какъ они вышли изъ собора.

— Разв музыка произвела на тебя слишкомъ непріятное впечатлніе, что ты все время молчишь? спросила Магдалина сестру, когда он шли рядомъ.

— Это было чрезъ-чуръ хорошо, отвчала Дафна.

— Но ты довольна, что мы пріхали сюда?

— Нтъ… да. Я предпочла бы быть на полдорог къ Монблану.

— Бдняжка! но это удовольствіе еще предстоитъ теб. Я знаю, что Эдгаръ повезетъ тебя всюду, куда ты захочешь.

— Въ такомъ случа, ему придется плохо, со смхомъ вскричала Дафна, я не удовольствуюсь Монбланомъ. Я буду настаивать осмотрть вс существующіе въ мір вулканы. Котопахи будетъ самая меньшая гора, на которую ему придется взбираться.

Мистеръ Тёрчиль шелъ въ сторон, наслаждаясь своей сигарой, не подозрвая того удовольствія, которое ему предстояло.

Джеральдъ, не куря, по прежнему шелъ впередъ.

— Я боюсь, что гроза и органъ вызвали у Джеральда одну изъ его обычныхъ нервныхъ головныхъ болей? съ безпокойствомъ сказала Лина.

Луна то скрывалась за тучами, то ярко освщала ландшафтъ.

По средин моста, Магдалина и Дафна остановились и стоя, молча глядли на разстилавшійся предъ ними городъ, съ изрдко освщенными окнами.

Черезъ нсколько минутъ, къ нимъ подошелъ Эдгаръ, докуривъ свою сигару, и началъ говорить съ Магдалиной о город. Онъ спрашивалъ, она объясняла ему его особенности.

Когда они заговорили, Джеральдъ тихо подошелъ и сталъ рядомъ съ Дафной, на разстояніи пяти шаговъ отъ другой пары, но не говорилъ ни слова.

Они простояли минутъ пять рядомъ, неподвижно, какъ статуи, и она только удивлялась, что онъ не слышитъ громкаго біенія ея сердца.

— Наша жизнь виситъ на волоск между этимъ свтомъ и вчностью, сказалъ, наконецъ, Джеральдъ, что, если бы, мы рука объ руку, бросились на встрчу смерти?

Она ничего не отвчала, только взглянула на него при лунномъ свт со странной, печальной улыбкой.

— Вы были бы довольны? спросилъ онъ.

— Да, тихо прошептала она, глядя на него все съ той же улыбкой, тогда какъ глаза ея наполнились слезами.

— Знаете ли вы, что этотъ мостъ, второй по длин во всемъ свт? Онъ триста ярдовъ въ длину и возвышается на сто шестьдесятъ восемь футовъ надъ ркою, сказалъ Эдгаръ Тёрчиль, дловымъ тономъ, подойдя къ Дафн.

— Прошу васъ, ради Бога, избавьте насъ отъ повторенія Бедекера, раздраженнымъ тономъ вскричалъ Джеральдъ. Не все-ли равно, какой мостъ длины и вышины, главное дло, какое онъ производитъ впечатлніе.

Эдгаръ подошелъ къ Дафн со спокойнымъ видомъ обладанія, который привелъ ее въ ужасъ.

— Какой прекрасный вечеръ мы провели, сказалъ онъ.

— Да.

— Но вы кажетесь блдны и утомлены. Можетъ быть, все это было для васъ чрезъ-чуръ много? нжно опросилъ онъ.

— Я думаю, что органъ чрезъ-чуръ много для всякаго.

— Вы знаете, что я не судья въ этомъ дл, и не должны смяться надъ моимъ мнніемъ, но мн кажется, что органъ въ церкви Святаго Павла не хуже. Я возилъ туда одинъ разъ мою матушку, когда тамъ были собраны вс бдные дти. Я не могу вамъ разсказать, какое прекрасное зрлище представляли ихъ свжія, юныя личики.

— О! прошу васъ, не говорите объ этомъ! взволнованнымъ тономъ вскричала Дафна. Разв можно сравнивать этотъ мрачный, торжественный соборъ съ ярко освщенной церковью Святаго Павла, наполненной розовыми личиками дтей?

— Я говорю объ орган, отвчалъ Эдгаръ, немного оскорбленный.

— Въ такомъ случа, къ чему было вмшивать дтей. Прошу васъ, дайте мн думать сегодня объ этой мрачной церкви, дайте мн вспоминать музыку и мракъ!..

— Дафна! моя дорогая! вы плачете? вскричалъ Эдгаръ, съ испугомъ глядя на нее.

— Кто можетъ не плакать отъ такой музыки?

— Но вдь уже прошло столько времени. У васъ разстроены нервы.

— Нтъ, я только устала, прошу васъ, не раздражайте меня, отвчала Дафна, плотно закутываясь въ свою срую шаль.

Всю дорогу, до самаго отеля, она не сказала ни слова, а придя туда, сейчасъ же пожелала остальнымъ спокойной ночи, говоря, что устала.

Она поспшно поднялась въ свою комнату во второмъ этаж.

Комната Дафны была рядомъ съ комнатою Магдалины, и когда послдняя пришла къ себ, пять минутъ спустя, и постучалась у дверей комнаты сестры, то Дафна извинилась, не отворяя ей.

— Мн страшно хочется спать, Лина, отвчала она. Прошу тебя, оставь меня сегодня одну.

— Какъ хочешь, моя дорогая, если только ты убждена, что здорова.

— Совершенно.

— Не нужно ли, чтобъ Мовзеръ что нибудь сдлала теб?

— Ничего. Она уже уложила вс мои вещи. У меня есть все, что нужно.

— Въ такомъ случа, спокойной ночи и да благословитъ тебя Богъ.

— Спокойной ночи, отвчала Дафна, не отвчая, на благословеніе любимой сестры, благословеніемъ.

Благословеніе такого грховнаго сердца было бы богохульствомъ.

Она долго ходила взадъ и впередъ по комнат, сердце ея было полно невыразимой радости, да, радости, грховной, постыдной, неблагородной. Но она не могла подавить этого дикаго сознанія счастія, что любимый человкъ любитъ ее. Только горе могла принести эта любовь, горе и несчастье, но тмъ счастливе чувствовала она себя отъ сознанія его любви. Это была единственная радость, возможная ей на земл, не имть ее значило бы почти не жить, но за то смерть могла придти теперь, когда угодно, она имла свой день, свой часъ.

Она не думала о томъ, что эта любовь была грхомъ, скорпіономъ, котораго слдовало раздавить ногами, ни на мгновеніе не приходило ей въ голову, что она могла бы воспользоваться непостоянствомъ Джеральда Горинга и пріобрсти себ возлюбленнаго, прежнія клятвы котораго были нарушены сегодняшнимъ признаніемъ.

Ей ни на минуту не приходило въ голову, чтобъ происшедшее могло измнить ихъ взаимную будущность

— Онъ знаетъ, что я люблю его, онъ знаетъ, какъ я недостойна и преступна, говорила она сама себ.. Если бы Лина узнала это! Что, если бы она увидала меня безъ маски? Какимъ чудовищемъ измны и неблагодарности показалась бы я ей. Я умерла бы отъ стыда. Я не перенесла бы этого. Сдлать несчастной ее, мою дорогую, мою возлюбленную сестру, ангела хранителя моей жизни!.. О! Лина!.. если бы ты знала!..

Она упала на колни предъ постелью, протянула руки и молилась:

— Дай мн, Боже, умереть сегодня ночью!.. Ты знаешь, какъ я грховна и слаба!.. Дай мн умереть сегодня ночью.

ГЛАВА X.
Я не могу сдлать того, что можетъ сдлать послдній нищій.

На слдующій день, въ половин седьмаго, горничная принесла Дафн письмо.

Дафна заснула съ восходомъ солнца, но при первомъ стук горничной, сію же минуту проснулась и взяла письмо дрожащими руками.

Почеркъ Джеральда!.. Она слишкомъ хорошо это знала. Это было первое письмо, которое онъ писалъ къ ней.

— Что можетъ онъ мн писать? раздражительно вскричала она, разрывая конвертъ.

Письмо не начиналось выраженіями нжности.

Авторъ его, со страстной короткостью, прямо переходилъ къ самому существу дла. Его чувство было слишкомъ сильно, чтобъ онъ могъ быть краснорчивъ.

‘Скажите мн, что я долженъ длать? Посл вчерашняго вечера моя будущность, моя судьба въ вашихъ рукахъ. Долженъ ли я разорвать съ Линой? Долженъ ли я сказать ей, какъ, мало-по-малу, простивъ моей воли, сердце мое оторвалось отъ спокойной привязанности, которая нкогда составляла единственную радость моей жизни, какъ новая, страстная любовь замнила старую, и какъ, хотя я всегда буду уважать ее и восхищаться ею, лучшею изъ женщинъ, я не въ состояніи быть доле ея женихомъ? Я думаю, Дафна, что рзкая истина будетъ лучше всего. Взглянемъ судьб прямо въ лицо, ни вы, ни я не можемъ быть счастливы другъ безъ друга. Если я пожертвую моимъ счастіемъ, это не обезпечитъ счастія Лины. Отвчайте мн изъ глубины сердца, моя возлюбленная, какъ отвчали мн на мосту, вчера вечеромъ’.

Дафна ни одного мгновенія не думала, что отвчать на это письмо.

Принести въ жертву себ счастіе Лины! Лины, столь доброй, чистой, во всемъ стоящей выше ее! Сдлать ее несчастной!.. Торжествовать своимъ обманомъ!..

Я думаю, онъ самъ видитъ, что ни одинъ человкъ въ свт не въ состояніи былъ бы боле презирать меня, чмъ я презирала бы себя, если бы поступила такимъ образомъ.

Она сла предъ открытымъ окномъ, съ распущенными по плечамъ волосами, съ блднымъ лицомъ, какъ изображеніе юношескаго горя и стала писать.

‘Ни за цлый міръ, писала она, отвчая на вопросъ Джеральда также прямо, какъ онъ его поставилъ, ни за самое полное, невыразимое счастіе не соглашусь я разрушить счастія сестры. Я не согласилась бы на это даже тогда, если бы могла поступить такимъ образомъ, не сдлавшись самой недостойной и низкой изъ женщинъ. Все, что мы съ вами можемъ сдлать, это забыть наше вчерашнее безуміе и быть врными даннымъ нами общаніямъ. Вы раскаявались бы всю жизнь, если бы промняли такой цвтокъ, какъ Магдалина, на такую ненужную крапиву, какъ я. Будьте ей врны и вы найдете вознагражденіе въ этой врности. Разв вы не знаете, какъ она добра, какъ неоцненна въ своей чистот ‘и любви? Неужели вы могли бы бросить ее для меня, для существа, состоящаго изъ ошибокъ, непостоянства и капризовъ, существа, въ которомъ столько же души, сколько въ ундин. Вспомните, какъ давно она любитъ васъ!.. Вспомните, насколько она выше васъ по красот своего характера. Какъ способна она сдлать счастливымъ вашъ домъ, сдлать вашу жизнь благородне и лучше, чмъ она была до сихъ поръ. Если бы, въ минуту безумія, вы отказались отъ ея любви, то вся ваша жизнь была бы постояннымъ раскаяніемъ въ этой потере. Забудьте такъ, какъ я забыла. Будьте врны такъ же, какъ я хочу быть врной. Да поможетъ мн Богъ. И позвольте мн подписаться, не красня, въ моемъ первомъ и, по всей вроятности, послднемъ письм къ вамъ, вашей сестрой

Дафной’.

Слезы лились у нея изъ глазъ, когда она писала, каждое слово выходило изъ глубины сердца. Она ни одной минуты не надялась, что Джеральдъ откажется слдовать ея совту. Она писала къ нему честно и ршительно, съ головою и сердцемъ, полными глубокой любви къ сестр.

Когда письмо было окончено и отдано горничной, которая, по всей вроятности, немного удивилась этому новому капризу британскихъ туристовъ писать другъ другу письма такъ рано, Дафна тихонько пошла къ двери въ комнату Магдалины и открыла ее, насколько могла тише.

Лина еще спала. Лицо ея было спокойно, губы слегка полуоткрыты.

Дафна тихо подошла и сла у постели.

Лина сейчасъ же проснулась и поглядла на нее.

— Милая моя, ты здсь давно? Разв уже поздно? спросила она.

— Поздно для тебя, моя дорогая, уже половина восьмаго. Я только что вошла сюда.

— Какъ ты блдна и печальна, съ безпокойствомъ спросила Лина, ты плохо провела ночь?

— Я плохо спала. Ты знаешь, я не могу хорошо спать на новомъ мст.

— Дафна, я боюсь, ты больна или несчастна. Въ твоемъ вчерашнемъ поведеніи было что-то, что огорчило меня.

— Я не больна и уже давно не чувствовала себя такой счастливой, какъ сегодня утромъ.

— Почему это?

— Потому что я приняла большое ршеніе и полагаю твердо выполнить его.

— Съ моей стороны не будетъ нескромностью узнать, въ чемъ дло?

— О! это общее ршеніе быть послушной теб, почтительной къ отцу, снисходительной къ глупостямъ Эдгара и тому подобнымъ вещамъ.

— Моя дорогая, я не могу слушать, когда ты говоришь такимъ образомъ объ Эдгар, онъ такъ добръ.

— Да, со вздохомъ сказала Дафна, если бы въ его доброт былъ какой нибудь проблъ, то, мн кажется, я бы лучше съ нимъ ужилась, а то очень печально имть дло съ человкомъ, безупречность котораго постоянно стыдитъ васъ.

— Я думаю, что теб легко было бы сдлаться достойной его.

— Нтъ, я не могу и, если бы могла, то не хотла бы. А теперь мн пора идти, такъ какъ я хочу осмотрть до завтрака окружающія горы.

Чрезъ часъ, когда она вошла въ гостиную, гд ее уже давно ожидалъ Эдгаръ, она была даже весела. Ея темнозеленое платье и маленькая, кокетливая шляпка, необыкновенно шли къ ея нжному цвту лица и золотистымъ волосамъ.

Она вошла въ комнату, застегивая длинныя, шведскія перчатки.

— Какъ вы сегодня очаровательны, сказалъ Эдгаръ, но, скажите, пожалуйста, къ чему такія длинныя перчатки, когда ихъ не видно подъ рукавами?

— Не знаю, отвчала Дафна, но такова мода. Я ршила взять васъ съ собою прогуляться по горамъ до завтрака. Согласны ли вы?

— Согласенъ ли я? вскричалъ Эдгаръ. Вы знаете, что я всегда въ восторг гулять съ вами. Но, Дафна, скажите, что было съ вами вчера вечеромъ? Вы были такъ нервны!

— Да, я знаю, но впередъ я никогда больше не буду нервной. Я хочу начать новую жизнь. Я была съ вами рзка, но впередъ этого не будетъ.

— Вы всегда были лучшей изъ двушекъ, отвчалъ Эдгаръ.

На лстниц они встртились съ Джеральдомъ Горингомъ и Дафна, насколько могла, дружески и непринужденно кивнула ему головой, но щеки ея поблднли, когда она пошла дальше, и ея отвты на замчанія Эдгара были немного разсяны. Онъ повторялъ ей Бедекера, когда они проходили по мосту, повторялъ Бедекера, когда прошли мимо башни и опять повторилъ Бедекера, когда, оканчивая свою прогулку, они вошли на колокольню церкви, съ которой былъ особенно хорошій видъ.

Они были дома ровно къ десяти часамъ, когда сэръ Вернонъ удостоивалъ свое семейство своего общества.

Посл завтрака снова была прогулка, такъ какъ сэръ Вернонъ ршился отправиться въ Бернъ съ вечернимъ поздомъ. Поэтому вс вмст услись въ большое ландо и отправились посмотрть городъ и окрестности.

Они были въ арсенал, гд какой-то старикъ въ синей блуз показывалъ имъ старинное и новйшее вооруженіе. Они видли старыя деревья на площади ратуши, деревья, которыя, по преданію, уже росли на этомъ мст, когда городъ былъ основанъ. Подъ этими деревьями одинъ фрибургскій юноша, прибжавшій сообщить извстіе о побд Мюрата, испустилъ вздохъ и умеръ.

Джеральдъ былъ въ это утро насмшливе, чмъ обыкновенно, говорилъ, что не вритъ въ это приключеніе съ героемъ посланнымъ.

— Я по принципу не довряю всмъ этимъ романическимъ исторіямъ, говорилъ онъ, историки новйшихъ временъ доказываютъ, что въ самыхъ лучшихъ преданіяхъ нтъ ни капли правды. Человкъ избавляется отъ большаго безпокойства, ршившись ничему не врить.

Объхавъ весь городъ, они, наконецъ, прохали мимо церкви Святаго Николая, которая была такъ мрачна вчера вечеромъ. Эдгаръ настаивалъ войти въ нее, но Дафна ни за что не соглашаласъ переступить чрезъ порогъ.

— Я достаточно видла ее вчера вечеромъ, сказала она, когда Эдгаръ умолялъ ее осмотрть внутренность.

— Разв это возможно, Дафна? Вчера было слишкомъ темно, чтобъ можно было что нибудь видть въ церкви.

Однако, Дафна нетерпливо отвчала:

— Прошу васъ, не раздражайте меня.

Сэръ Вернонъ съ удивленіемъ посмотрлъ на дочь, удивляясь ныншнимъ манерамъ. Неужели нжный цвтъ лица, сверкающіе глаза и золотистые волосы могли замнить подобный недостатокъ вжливости?

Но Эдгаръ, казалось, былъ совершенно доволенъ подобнымъ обращеніемъ, а оно главнымъ образомъ касалось его.

Въ пять часовъ они отправились со станціи въ Бернъ и прибыли въ бернскую гостиницу довольно поздно вечеромъ.

Дафна была далеко недовольна видами на пространств между Фрибургомъ и Берномъ, которые напоминали ей англійскіе деревенскіе ландшафты.

— Что мн длать съ этими полями и котеджами, вскричала она. Я могу видть все это въ Англіи и если бы не другой фасонъ крышъ, то я не видла бы никакой разницы, между здшними и нашими деревнями.

— Вотъ слдовало бы пріхать сюда пять тысячъ лтъ тому назадъ, когда Швейцарія представляла собою настоящій хаосъ, сказалъ Джеральдъ.

Бернская гостиница понравилась сэру Вернону своей величиной и англійскимъ комфортомъ, но Дафн казалось, что этотъ отель годился бы боле для Ливерпуля или Манчестра.

— Я хотла бы, чтобъ въ Швейцаріи мы останавливались въ простыхъ, маленькихъ шале, сказала Дафна.

— Здсь есть такія гостиницы, отвчалъ Джеральдъ, но я думаю, что, если бы вы поселились въ одной изъ нихъ, то скоро пожелали бы поселиться въ бернскомъ отел.

Слдующій день былъ первой субботой въ мсяц и по этому случаю въ город былъ ежемсячный базаръ.

Вс отправились на базаръ по главной, центральной улиц, идущей на цлую милю и проходящей по совершенно прямой линіи отъ одного конца города до другаго. Дома въ этой улиц были старинные, нкоторые изъ нихъ съ арками надъ воротами.

Придя на базаръ, Дафна въ первый разъ увидла швейцарцевъ въ ихъ національныхъ костюмахъ.

— Здсь швейцарцы кажутся настоящими швейцарцами, сказала она.

Она переходила отъ одного продавца къ другому, ей хотлось все купить.

— Какія очаровательныя серебряныя цпи! Я не буду покойна, если у меня не будетъ такой.

— Подите, выбирайте, сказалъ Эдгаръ, съ восхищеніемъ глядя на стройную фигуру Дафны, съ сіяющимъ лицомъ, наклонившейся надъ столомъ, на которомг были разложены цпи. Выбирайте самую лучшую, Дафна, и берите ее, сказалъ Эдгаръ, держа въ рукахъ кошелекъ, какъ англійскій пижонъ, самъ предлагающій себя ощипать.

— Сколько? спросилъ онъ по-французски, гордый своимъ знаніемъ чужаго языка, указывая на самую красивую цпочку, длиною въ три ярда.

— Сколько? по-нмецки спросила Дафна, бросая сострадательный взглядъ на своего жениха.

— Она очень хороша, отвчалъ продавецъ, варварски обращаясь съ англійскимъ языкомъ. Очень хороша, очень тонко сдлана и стоитъ пять фунтовъ англійскихъ.

— Пять фунтовъ! вскричала Дафна. Я думала пять шиллинговъ. Идемте, мистеръ Тёрчиль. Они видятъ, что вы англичанинъ.

Она съ негодованіемъ отвернулась и пошла посмотрть на фонтанъ съ фигурами гигантскихъ медвдей.

Чрезъ нсколько мгновеній Эдгаръ уже догналъ ее, держа въ рук маленькій свертокъ, который сунулъ ей въ руку.

— Дай Богъ, чтобъ вы никогда не носили мене пріятныхъ цпей, сказалъ онъ, приготовивъ по дорог этотъ маленькій спичъ.

— Какъ! вскричала она. Неужели вы дйствительно купили цпочку? Я разсержусь на васъ. Разв вы не видали, что этотъ продавецъ хотлъ васъ обворовать.

— О! нтъ, меня не надуютъ. Я далъ ему за цпочку всего три фунта, а я думаю, что она этого стоитъ, но я заплатилъ бы въ трое боле, чтобъ вамъ понравиться.

— О! вы, бдная жертва, предназначенная быть обманутой, вскричала Дафна, глядя на него полусерьезнымъ, полусмющимся взглядомъ, такой человкъ какъ вы, не долженъ никуда ходить безъ провожатаго, но такъ какъ вы настолько добры, что хотите разориться для меня, то я съ удовольствіемъ принимаю цпь и буду смотрть на нее, какъ на знакъ моего будущаго плна.

Она бросила искоса взглядъ на Джеральда, желая видть, какъ онъ приметъ этотъ прямой намекъ на ея помолвку, на счетъ которой онъ обыкновенно никогда ничего не говорилъ.

Онъ стоялъ, печально смотря вдаль по дорог, не интересуясь ничмъ, но, такъ какъ онъ, казалось, ничего не видалъ и не слышалъ, то Дафна нахмурила брови.

Сэръ Вернонъ отправился смотрть картины, предоставивъ молодымъ людямъ гулять, сколько и гд имъ хочется.

Въ этотъ день, къ великому неудовольствію Дафны, горы были закрыты легкимъ туманомъ, спустившимся надъ городомъ.

— Я не могу себ представить, чмъ я оскорбила Альпы! съ огорченіемъ вскричала Дафна. Они, кажется, имютъ что-то противъ меня. Он не хотли показаться мн въ Женев и теперь скрываются отъ меня въ Берн. Впрочемъ, сердце мое отъ этого не разобьется. Прошу васъ, пойдемте посмотрть на медвдей. Я до смерти хочу ихъ видть. Я видла такое множество ихъ изображеній изъ мди, изъ камня, что теперь хочу видть и этихъ.

Они стояли въ сквер, противъ собора, глядя на статую Рудольфа, у подножія которой сидли четыре медвдя.

Затмъ они направились къ церкви и увидали мужчину и женщину, входившихъ въ церковь, предшествуемыхъ пасторомъ въ черной ряс.

— Очевидно, свадьба, шепнулъ тогда Джеральдъ, хотите посмотрть швейцарское внчанье.

— Вы думаете, что они идутъ теперь внчаться, какъ это странно. Мн хотлось бы, чтобъ въ Швейцаріи внчанье было похоже на сцену изъ оперы.

Разговоръ со сторожемъ подтвердилъ, что это дйствительно свадьба.

Это не была грандіозная или величественная церемонія, но въ ней была своя серьезная и простая торжественность. Органъ заигралъ свадебный маршъ Мендельсона. Въ церкви было очень немного постороннихъ. Что же касается жениха, то у него былъ самый равнодушный видъ, а по наружности невсты казалось, что это бракъ по разсчету.

Дафна вздохнула, входя въ темную церковь.

— Я представляю себ свадьбу не такой, сказала она. Прошу васъ, пойдемте къ медвдямъ. Это зрлище для меня слишкомъ печально.

Въ окрестностяхъ Берна было много достойнаго вниманія, не смотря на то, что Альпы были закутаны туманомъ.

Посл втораго завтрака оставалось еще много времени, чтобъ успть многое осмотрть до обда.

На слдующій день, сейчасъ же посл втораго завтрака, они отправились въ Тунъ, по дорог между Берномъ и Туномъ появилась предъ ними Юнгфрау во всей своей двственной прелести, бле и чище всхъ остальныхъ горъ.

Дафна была въ восторг, она не могла представить себ ничего очаровательне.

— Если бы вы сказали мн, что на этой гор Моисей увидалъ Бога, я поврила бы вамъ! съ волненіемъ вскричала она.

— Я съ сожалніемъ долженъ сказать вамъ, что та возвышенность, на которой Іегова появился своему избраннику, ничтожна въ сравненіи съ Юнгфрау. Она возвышается не боле, какъ на семъ тысячъ футовъ, сказалъ Джеральдъ.

— Вы видли ее?

— Да, я имлъ счастіе видть три возвышенности, служившія подножіемъ Создателю.

— О! какъ пріятно видть такъ много въ этомъ свт.

— И сдлать такъ Мало достойнаго быть видннымъ, отвчалъ Джеральдъ. Это оборотная сторона медали.

— Это сдлаетъ для васъ боле пріятной жизнь въ аббатств, сказала Дафна, стараясь говорить, какъ можно боле практическимъ тономъ. Васъ не будетъ мучить мысль о всхъ прелестныхъ мстахъ въ свт: о чудесныхъ ркахъ, лсахъ и горахъ, которыхъ вы не видали, какъ будетъ насъ съ Эдгаромъ мучить эта мысль, когда мы поселимся въ Гауксъядр. Впрочемъ, мы будемъ много путешествовать, — не правда ли, Эдгаръ?

Это былъ второй прямой намекъ на ихъ общую жизнь и на приближеніе того времени, когда она и Эдгаръ будутъ мужемъ и женой.

Сквайръ Гауксъярда улыбался, въ восторг отъ этого замчанія.

— Я буду длать все, что вы захотите, и поду, куда вы меня повезете, сказалъ онъ, но я страшно люблю домъ, свой собственный домашній очагъ, свой собственный столъ…

— И свой собственный китайскій сервизъ и свои собственныя салфетки, добавила Дафна, и даже собственные окорока. Если начать перечислять преимущества Гауксъярда, то имъ и конца не будетъ, но я надюсь, что вы отвезете меня посмотрть на Амазонскую рку, а когда мы насмотримся на Анды, то передемъ чрезъ Панамскій перешеекъ, затмъ осмотримъ Мексику и кончимъ Скалистыми горами.

Эдгаръ засмялся на ея слова, какъ на шутку.

— Но я серьезно думаю это, сказала Дафна, не спуская глазъ съ Юнгфрау. Что же касается путешествій, то мы будемъ съ вами вторыми мистеромъ и мистриссъ Брассе.

Мистеръ Тёрчиль поглядлъ на нее съ нкоторымъ безпокойствомъ, взволнованный мыслью, что его конюшни будутъ оставаться безъ него дома, тогда какъ онъ будетъ путешествовать по морямъ и питаться растительной пищей. Но если Дафна говорила серьезно, то жертву приходилось принести, въ этомъ отношеніи у него не было сомннья. Онъ никогда не былъ бы въ состояніи воспротивиться ея капризу, никогда не былъ бы способенъ лишить ее удовольствія или постараться обуздать ея капризы.

— Я думаю, что мы будемъ самая сумасшедшая вара въ свт, сказалъ онъ, но въ то же время, я думаю, одна изъ самыхъ счастливыхъ.

— Женщина должна быть слишкомъ безсердечна, чтобъ не быть съ вами счастливой, Эдгаръ, сказала Лина, глядя на него съ откровенной улыбкой сестры, вы такъ добры и снисходительны.

— Доброта и снисходительность не всегда хороши отвчалъ онъ, громко смясь, хотя въ смх его звучала тайная печаль.

ГЛАВА XI.
Любовь вчно юна.

Они пріхали въ Тунъ въ сумерки, когда свтъ заходящаго солнца освщалъ еще вершину Юнгфрау.

— О! какъ это хорошо! вскричала Дафна. Эта гора будетъ частью моей жизни съ сегодняшняго дня. Какъ въ состояніи я буду жить безъ нея, когда вернусь въ Варвикширъ.

— Теб придется утшать себя, взбираясь на наши холмы, отвчала смясь Магдалина.

— Я не знаю, придется ли мн когда нибудь снова быть въ Швейцаріи, прошептала Дафна, со вздохомъ отходя отъ открытаго окна.

— Отчего, моя дорогая? спросила Лина.

— Потому что, если я еще разъ пріду сюда, я не въ состояніи буду переносить ужасной плоскости нашей мстности и низкихъ холмовъ, вмсто горъ.

— Гауксъярдъ, конечно, плоскъ, я съ этимъ согласенъ, тономъ извиненія сказалъ Эдгаръ, но за то очень хорошо осушенъ. Во всей Англіи нтъ боле здороваго помщенія.

— Неужели вс эти новйшія усовершенствованія, наши сады, стулья съ высокими спинками и тому подобныя вещи не отвратятъ васъ отъ этой страны! вскричала Дафна, какая ничтожная, дтская идея о красот. Какъ вы думаете, видали ли когда нибудь эти люди Юнгфрау?

— Видали и не восхищались ею, отвчалъ Джеральдъ. Бдное дитя! неужели вы не знаете, что нынче уже не приходятъ въ восторгъ отъ подобныхъ вещей. Впрочемъ, всякій знаетъ Юнгфрау, каждый былъ въ Интерлакен. Тутъ собираются путешественники со всхъ сторонъ свта. Я надюсь, что мы увидимъ Маттергорнъ и Монрозъ, прежде чмъ отправимся домой, и тогда только вы познакомитесь съ горами, о которыхъ можно говорить въ приличномъ обществ.

— Юнгфрау достаточно хороша для меня, отвчала Дафна, я никогда не буду желать видть что нибудь лучше ее, Манфредъ такъ любилъ ее.

— Извините пожалуйста, этотъ любезный джентльменъ не любилъ никого. ‘О, горы, восклицалъ онъ, къ чему вы такъ прекрасны! Я не могу любить васъ!’ Онъ не любилъ ни солнца, ни своихъ ближнихъ, ни своей собственной жизни. Онъ облачился въ мизантропію Гамлета, не имя причинъ Гамлета быть мизантропомъ, хотя, не смотря на это, я полагаю, что молодыя леди вашихъ лтъ считаютъ его очень интереснымъ. Я не сомнваюсь, что завтра утромъ вы отправитесь, съ палкою въ рукахъ, на поиски альпійской нимфы и очень можетъ быть, найдете ее на одномъ изъ мостовъ, продающей прохожимъ букеты увядшихъ цвтовъ или сомнительно свжее молоко.

— Дафна никуда не пойдетъ безъ меня, сказала Лина, нжно положивъ руку на плечо сестры. Она слишкомъ большая энтузіастка, чтобъ ее можно было бы пустить одну въ незнакомомъ мст. Не правда ли, моя дорогая, ты не пойдешь никуда одна?

— Я не сдлаю ничего въ свт такого, что могло бы огорчить тебя, сказала Дафна.

Джеральдъ Горингъ слышалъ тонъ, которымъ были сказаны эти слова, и видлъ взглядъ Дафны. Онъ понялъ, къ кому относится этотъ маленькій спичъ, какое серьезное, твердое общаніе заключается въ этихъ немногихъ словахъ.

Да, она будетъ врна, будетъ тверда, даже цною двухъ разбитыхъ сердецъ!

Онъ началъ сознавать, что слишкомъ ошибался въ нравственной сил, этого, повидимому, непостояннаго существа, столь слабаго физически, въ ежедневной жизни составленнаго изъ капризовъ и непостоянства, на столь постояннаго, когда дло шло о чести и любви.

Поздно вечеромъ, мистеръ Горингъ сидлъ одинъ на терас предъ отелемъ. Горы, слабо освященныя серебристымъ свтомъ молодой луны, высились пряма предъ нимъ, а издали, изъ скромнаго курзала, доносились еще слабые звуки музыки. Сзади него высилась темная фигура отеля, большія окна котораго были освщены.

Большая часть освщенныхъ оконъ помщалась въ первомъ этаж, гд остановился сэръ Вернонъ съ семействомъ.

Джеральдъ задумчиво смотрлъ на эти окна, не зная, которое изъ нихъ окно Дафны.

Вдругъ одно изъ нихъ отворилось и на балкон появилась фигура въ бломъ, которая, опершись на ршетку и поднявъ голову, смотрла на звздное небо.

Въ саду, на терас, было еще трое или четверо мужчинъ, курившихъ сигары, и не было никакой причины, чтобъ Дафна могла узнать между ними Джеральда Горинга, тмъ боле еще и потому, что онъ сидлъ въ самомъ углу, у баллюстрады, полускрытый тнью акацій.

Тмъ не мене для его эгоизма было тяжело видть ее неподвижно стоящею надъ нимъ, точно прелестная статуя, и не сознающей, что онъ, ея возлюблюбленный, сердце котораго чувствовало и страдало, глядлъ на нее страстнымъ взглядомъ.

— Она совсмъ не любитъ меня… Она тверда, какъ камень, говорилъ онъ самъ себ. Было время, когда я считалъ ее самымъ слабымъ, самымъ измнчивымъ существомъ въ мір, такимъ, изъ котораго я могу создать все, что угодно… Мн казалось, когда я думалъ о ней, что я кремень, а она огниво. Теперь наши души столкнулись и воспламенились, но она вырвалась изъ моихъ страстныхъ объятій, не пострадавъ отъ этого прикосновенія.

Онъ сидлъ въ своемъ темномъ уголк, лниво докуривая сигару и глядя на стройную фигуру на балкон, пока, наконецъ, она не исчезла у него изъ глазъ и занавсъ опустился за открытымъ окномъ.

Тогда онъ оставилъ садъ и пошелъ бродить по улицамъ, безъ всякаго опредленнаго направленія, думая, что нтъ на свт человка несчастне его.

Онъ долго бродилъ въ темнот, закурилъ вторую сигару, предпочитая одиночество и свои печальныя мысли тмъ развлеченіямъ, которыя могъ предоставить ему маленькій городъ. Наконецъ, далеко посл полуночи, когда вс окна въ отел потемнли, онъ вернулся домой и былъ принятъ заспаннымъ привратникомъ, который съ упрекомъ глядлъ на него за такое позднее возвращеніе.

На слдующій день предполагалось большое путешествіе, которое сэръ Вернонъ одобрилъ, но самъ любезно отказался принять въ немъ участіе.

— Вы не будете знать, что вамъ длать со мною, сказалъ онъ. Я буду вамъ обузой и самъ страшно устану. Мн нужно написать много писемъ, что займетъ все утро, а день я проведу въ курзал или въ саду или же сдлаю небольшую прогулку по лсу. Я полагаю, что вы вернетесь къ девяти часамъ.

Магдалина не ршалась оставить отца одного на цлый день. Онъ былъ боленъ и боле, чмъ когда либо, нуждался въ уход.

— У меня есть Джинманъ, моя дорога. Онъ сдлаетъ все, что мн нужно. Конечно, мн гораздо пріятне, когда за мною ухаживаешь ты, а не Джинманъ, но онъ очень ловокъ и я ни въ чемъ не могу на него пожаловаться.

— Но вы устанете, написавъ столько писемъ, дорогой батюшка, сказала Лина, съ безпокойствомъ глядя на цлую кучу корреспонденціи, на которую нужно было отвтить. Не могу ли я помочь вамъ? Нельзя ли оставить большую часть отвтовъ до тхъ поръ, пока мы прідемъ въ Монтре?

— Нкоторыя, конечно, можно оставить, но на другія нужно отвтить сегодня. Не безпокойся обо мн, Лина. Я знаю, что теб пріятно отправиться въ Мюрренъ съ Дафной.

— Я буду очень рада показать ей мстность, которая привела меня въ восторгъ нсколько лтъ тому назадъ, но я не буду въ состояніи перенести мысли, что оставляю васъ такъ надолго одного.

— Дорогая моя, ты говоришь глупости, сказалъ сэръ Вернонъ. Въ октябр ты навсегда разстанешься со мною.

— Да, но я оставлю васъ не въ чужомъ отел, буду жить отъ васъ близко и вы всегда, каждую минуту, можете позвать меня.

Но сэръ Вернонъ, забравъ себ въ голову, что онъ принесетъ жертву, уже не хотлъ отказаться отъ своего ршенія.

Онъ самъ заказалъ экипажъ, который долженъ былъ везти его дорогую дочь въ обществ остальныхъ троихъ, которые были сравнительно безразличны для него.

Они ухали изъ отеля сейчасъ же посл перваго завтрака въ семь часовъ.

Когда все общество дохало до подножія Юнгфрау было ршено, что дамы будутъ подниматься на гору верхомъ тогда какъ мужчины пойдутъ пшкомъ.

— Я надюсь, Эдгаръ, торжественно сказала Дафна, что вы не составите себ идеи о моей способности здить верхомъ, судя по той картин, которую я представила теперь на этомъ ужасномъ сдл?

Но Эдгаръ, смясь, уврилъ ее, что она сидитъ отлично даже въ этомъ ужасномъ сдл и что у ея будетъ самая лучшая лошадь, какую только можно достать за деньги.

— Послушайте, Эдгаръ, вскричала Дафна, если вы меня любите, то вы должны подняться со мною на Юнгфрау прежде, чмъ я состарюсь на цлый годъ.

— Вчера вы говорили о Кордильерахъ.

— Ну, да, я помню, но сначала мы должны покончить съ Альпами, подняться на Монбланъ и Юнгфрау, на Ротгорнъ и Маттергорнъ и такъ дале. Если гора не хотла подойти къ Магомету, то онъ долженъ былъ подойти къ гор. Я должна подойти къ Монблану, прежде чмъ умру.

— Я не думаю, чтобъ какая нибудь леди поднималась на Монбланъ, сказалъ Эдгаръ, идя рядомъ съ Дафной.

— Это доказываетъ, насколько вы невжественны въ ваши годы, отвчала Дафна. Будьте уврены, что въ настоящее время нтъ на свт ничего такого, что длаетъ мужчина и чего не могла бы сдлать женщина. Есть женщины, которыя кажутся мужчинами.

— Но я надюсь, что вы не хотите сдлаться такой женщиной, прошепталъ Эдгаръ.

— Конечно, нтъ, но я думаю все-таки подняться на Монбланъ.

Въ это время они приближались къ деревн, расположенной на скат горы, поднимающіеся на Юнгфрау обыкновенно останавливаются въ ней, чтобъ немного отдохнуть и подкрпиться пищей.

— О! какъ восхитительна, какъ очаровательна Юнгфрау! вскричала Дафна, сходя при помощи Эдгара съ сдла. Я никогда не устану глядть на нее.

— Очень жаль, что въ это время года, ты не можешь видть ее во всей ея двственной красот. Большая часть снговъ уже сошла, тономъ извиненія сказала Магдалина.

— Я не хочу объ этомъ думать. Я буду представлять себ, что я поднимаюсь въ полюсъ вчныхъ снговъ. Такъ это Мюрренъ?.. Настоящая горная деревушка? О! какъ я хотла бы, чтобъ мы прожили здсь цлый мсяцъ.

— Я думаю, что это вамъ страшно надоло бы, замтилъ Джеральдъ.

Она ничего не возразила, но приказала Эдгару идти съ ней осматривать деревню.

Деревня не представляла собою ничего особенно интереснаго, только повсюду попадались путешественники, молодыя женщины, въ самыхъ разнообразныхъ шляпахъ, сидли, читая романы, или рисуя эскизы,— прикрытыя красными зонтиками.

Въ то время, какъ Эдгаръ и Дафна осматривали деревню, Лина и Джеральдъ, отлично знавшіе все, что можно было видть въ Мюррен, отправились въ садъ Мюрренской гостиницы и погрузились въ молчаливое созерцаніе окружавшаго ихъ ландшафта.

— Я даю вамъ сроку полчаса на вашъ осмотръ, сказалъ Джеральдъ, когда Дафна отправилась, въ сопровожденіи своего спутника, если къ этому времени вы не вернетесь, мы съ Линой съдимъ весь завтракъ, а на этой возвышенности не слдуетъ пренебрегать дой. Есть граница всякому терпнію.

Онъ отправился въ отель дать приказаніи, тогда какъ Лина ходила взадъ и впередъ по терас, глядя на дикій хаосъ ледниковъ и скалъ, виднвшихся предъ нею.

Въ настоящее время у нея не было никакой печали, но она невольно безпокоилась, думая о Джеральд. Съ тхъ поръ, какъ онъ отправился въ Канаду, она стала замчать, что онъ съ каждымъ днемъ измняется. Его письма изъ Канады, какъ ни были он полны привязанности, сильно отличались отъ тхъ писемъ, которыя онъ писалъ ей въ прежніе годы. Когда онъ воротился обратно, онъ самъ казался измнившимся. Онъ былъ по прежнему добръ, по прежнему внимателенъ, по прежнему готовъ исполнять вс ея желанія. Относительно ее онъ былъ безупреченъ, но онъ измнился. Что-то въ немъ исчезло, погибла какая-то часть его ума, его души, то пламя, которое длало огонь свточа такимъ прекраснымъ, погасло. Что-то умерло въ немъ, онъ походилъ на автомата, который, механически повторяетъ т дйствія и слова, которыя его заставляютъ длать и говорить.

Что, если онъ пересталъ любить меня? спрашивала она сама себя. Тогда сердце ея сжималось при одной мысли о возможности этого. Ей казалось, что она стоитъ на краю пропасти, въ которую неизбжно должна свалиться.

Но судя о его сердц по своему сердцу, о его любви по своей, которая съ каждымъ днемъ все увеличивалась, она не могла допустить мысли, что онъ разлюбилъ ее. Она нисколько не была тщеславна, но знала, что достойна любви своего жениха, она, бывшая идоломъ своего отца, предметомъ уваженія и почтенія всхъ окружающихъ ее! Она привыкла къ мысли о любви, ей слишкомъ часто говорили о ея красот. Она знала, что красиве большинства женщинъ знала, что въ умственномъ отношеніи она была ровна своему жениху, точно также какъ относительно рожденія и состоянія. Его мать любила ее настолько, насколько могла любить при своей эгоистичной натур.

Нтъ, Магдалина не могла себ представить, чтобъ ея возлюбленный, такъ долго и такъ нжно привязанный къ ней, могъ сдлаться невренъ.

И такъ, отбросивъ идею о непостоянств, Магдалина должна была пріискивать другую причину явной перемны, происшедшей въ Джеральд, посл его послдняго путешествія.

Можетъ быть, онъ былъ не совсмъ здоровъ? или же его утомила жизнь, въ которой было такъ мало обязанностей и такъ много развлеченій, жизнь, не требовавшая ни малйшихъ умственныхъ цлей, ни малйшаго самоотверженія?

— Каждый человкъ долженъ имть какую нибудь карьеру, говорила она сама себ. Мой бдный Джеральдъ не занимается ничмъ. У него нтъ честолюбія. На это чувство нечего надяться, нечего разсчитывать. Онъ дошелъ до того, что каждый новый день приносить ему только старое развлеченіе. Ему надола однообразная жизнь. Что будетъ съ нимъ, когда онъ начнетъ старться?

Она уже давно думала обо всемъ этомъ и ршилась серьезно и откровенно поговорить со своимъ женихомъ.

Здсь, окруженной величественной картиной природы, ей казалось, какъ будто она боле одинока, боле свободна отъ разныхъ свтскихъ приличій, чмъ внизу, въ долин и она ршилась переговорить съ нимъ вполн откровенно.

Онъ шелъ рядомъ съ нею по узкой горной тропинк, когда она нжно взяла его подъ руку и прижалась къ нему.

— Дорогой Джеральдъ, я хочу поговорить съ вами, поговорить серьезно, сказала она.

Онъ вдругъ повернулся и взглянулъ на нее съ такимъ выраженіемъ ужаса на лиц, что она была поражена.

— Не пугайтесь, сказала она съ нжной улыбкой, я не буду строга. Я только безпокоюсь.

— Безпокоитесь? О чемъ?

— О васъ, мой возлюбленный, о вашемъ здоровь, о вашемъ нравственномъ и физическомъ состояніи. Помните ли вы, что вы говорили мн предъ поздкой въ Канаду?

— Да.

— Ваше путешествіе принесло вамъ пользу, не правда ли?

— Громадную пользу. Я вернулся домой другимъ человкомъ.

— Но съ тхъ поръ, какъ вы вернулись, прежнее чувство меланхоліи возвратилось къ вамъ, не правда ли? У васъ къ жизни такъ мало интереса, вы глядите на все такимъ равнодушнымъ взглядомъ.

— Неужели же, моя дорогая, вы хотите, чтобъ я приходилъ въ такой же восторгъ отъ малйшаго уголка Швейцаріи, какъ наша бдная Дафна? Вы знаете, что здсь каждый шагъ земли извстенъ мн наизусть, что я видлъ все это при всевозможныхъ условіяхъ и въ самыхъ разнобразныхъ обстоятельствахъ. Вы забыли, какъ много дней моей жизни я провелъ, поднимаясь на холмы и горы. Я не въ состояніи восхищаться этими прекрасными, но хорошо знакомыми мн горами или приходить въ восторгъ отъ того, что озеро голубе и больше, чмъ нашъ Эвонъ.

— Я не желаю, чтобъ вы приходило въ экстазъ, мой дорогой, но только хотла бы видть васъ счастливымъ, видть въ васъ здоровый интересъ къ жизни. Мн уже давно казалось, что человкъ въ вашемъ положеніи долженъ избрать себ какую нибудь общественную карьеру. Безъ общественныхъ обязанностей жизнь очень богатаго человка должна быть неизбжно скучна, такъ какъ вс его собственныя, частныя, обязанности исполняются другими, а человкъ, ведущій лнивую жизнь, никогда не бываетъ счастливъ.

— Вы говорите какъ пропись, моя дорогая, легкомысленно отвчалъ Джеральдъ. Да, я знаю, что я веду лнивую жизнь, но самая лнь моя дятельна. Нельзя сказать, чтобъ я былъ лнивъ въ то время, когда поднимался на Юру или на Французскія Альпы.

— Я хотла бы, чтобъ со временемъ вы стали думать о другомъ труд, Джеральдъ, съ нжностью, но серьезно, возразила Лина. Я хотла бы, чтобъ вы стали длать добро ближнимъ. Вы такъ щедро одарены природой и могли бы такъ много принести пользы. Я хотла бы, чтобъ вы принесли пользу вашему поколнію и оставили посл себя знаменитое имя, чтобъ вс вспоминали о васъ съ благодарностью.

— Моя возлюбленная, поврьте мн, что Виргилій и Горацій, Дантъ и Шекспиръ, имена которыхъ пользуются неувядаемой славой, были наимене полезными людьми, которые когда либо существовали. Мысль о принесеніи пользы никогда не очаровывала меня. У меня нтъ практическаго ума. Я похожъ на мою мать, которая была одной изъ лилій долины. Если бы я нашелъ въ себ хоть малйшую поэтическую жилку, я сталъ бы, безъ сомннія, стремиться сдлаться поэтомъ, но я не въ состояніи быть поэтомъ и не хочу быть ничмъ боле.

— Но неужели съ вашими способностями вы можете довольствоваться быть ничмъ? огорченнымъ тономъ вскричала Лина.

— Ничмъ, кром какъ снисходительнымъ хозяиномъ, покровителемъ изящныхъ искусствъ, а со временемъ, если вамъ будетъ угодно,— вашимъ… послушнымъ… мужемъ.

Послднія слова были сказаны немного медленно.

— Если вы счастливы, то я довольна, со вздохомъ сказала Лина, но я совтовала вамъ вести боле дятельную жизнь только потому, что мн казалось, что вы несчастливы и я хотла бы, чтобъ вы имли какое нибудь боле разнообразное занятіе.

— И вы думаете, что, если бы я былъ несчастливъ, то общественная жизнь, усиліе двигаться впередъ, сдлали бы меня счастливымъ? Что мн было бы пріятно видть, какъ будутъ длать смшными лучшія мои стремленія, какъ будутъ разлетаться, какъ дымъ, мои лучшія мечты? Неужели вы думаете, что подобная карьера обезпечила бы мн счастіе? Нтъ, Лина, провидніе судило мн не принадлежать къ числу дятельныхъ людей. Дайте мн спокойно наслаждаться солнечнымъ свтомъ и быть довольнымъ семейными радостями.

— Если бы я только была уврена, что вы будете счастливы, прошептала Лина, чувствуя себя совершенно несчастной.

— Разв я могу быть несчастливъ, когда вы такъ добры ко мн, сказалъ онъ, беря ея руку и нжно пожимая ее съ непритворной привязанностью, вызванной раскаяніемъ. Я настолько счастливъ, насколько можетъ быть счастливъ человкъ, по природ склонный къ меланхоліи. Вы знаете, моя мать была не особенно-веселая особа.

Это было несомнннымъ фактомъ. Леди Джеральдина, составившая себ, по мннію многихъ, блестящую партію, по мннію же другихъ — унизившая себя этимъ бракомъ, прожила всю свою жизнь съ видомъ покорной меланхоліи и изящной задумчивости, которая шла къ ея роду красоты также, какъ т цвта, которые она выбирала для своихъ платьевъ или цвты, которыми она украшала свои волосы.

Она умерла отъ самой обыкновенной болзни, но даже предъ смертью вела себя такъ, что когда она умерла, вс были убждены, что она погибла жертвою разбитаго сердца и что она ни разу не улыбалась со времени своего замужества съ мистеромъ Джильсомъ Горингомъ. Таковъ былъ общественный приговоръ надъ женщиной, которая всю свою жизнь была эгоистична и себялюбива и тратила каждый годъ тысячу пять сотъ фунтовъ стерлинговъ на одни свои костюмы.

Нсколько минутъ Лина и Джеральдъ молча ходили взадъ и впередъ.

Она сказала то, что хотла сказать, но изъ этого ничего не вышло. Ей было горько разочароваться, такъ какъ она раньше представляла себ, что достаточно будетъ нсколькихъ словъ съ ея стороны, чтобъ возбудить въ немъ благородное честолюбіе. Она предполагала, что каждый мужчина честолюбивъ, хотя можетъ быть, т препятствія, которыя ему представляются въ жизни, могутъ остановить его стремленія. А когда она не нашла въ избранномъ ею человк ни малйшаго желанія достигнуть величія или принести пользу своему поколнію, то она была горько разочарована. Если бы Джеральдъ былъ такимъ человкомъ, какъ Эдгаръ Тёрчиль, она не была бы удивлена его равнодушіемъ ко всмъ животрепещущимъ вопросамъ жизни, Эдгаръ былъ человкъ, которому было суждено исполнять свой долгъ въ тсномъ кругу. Онъ былъ простъ и великодушенъ, но умственно немного возвышался надъ крестьянами, обработывшими его поля, желанія и надежды которыхъ вращаются въ узкомъ кругу ихъ деревенской жизни, но Джеральдъ Горингъ — Джеральдъ, который былъ такъ пылокъ въ юношеств, качества котораго, казалось, возвышали его надъ остальнымъ человчествомъ!

Убдиться, что онъ, въ двадцать девять лтъ превратился въ усталаго пессимиста, желающаго вести такую эгоистическую, безполезную жизнь, какую до него вела его мать.— Это было, безъ сомннія, очень тяжело, но еще тяжеле было для Магдалины открыть, насколько она ошибалась въ своемъ вліяніи на него. Немного лтъ тому назадъ, одного ея слова было достаточно, чтобъ заставить его сдлать какое угодно усиліе, чтобъ возвысить его умъ, но нсколько лтъ тому назадъ онъ былъ въ полномъ разцвт горячей юности.

Дафна и Эдгаръ подошли къ нимъ утомленные и задыхающіеся отъ небольшаго опыта въ дл взбиранія на горы.

— Мы видли все и поднимались на гору, вскричала Дафна. Это удивительно крошечная деревня, маленькіе домики, маленькая новая церковь, крошечное почтовое отдленіе и на каждомъ дом пучекъ кукурузы, вывшенный для просушки. Бдные люди, неужели они питаются только одною сухой кукурузой? Мы видли также одну англійскую леди и ея сына, сидвшихъ посреди дороги, если только можно назвать это дорогой, и рисующихъ одного здшняго мальчика. Это былъ очень красивый мальчикъ и стоялъ неподвижно, какъ статуя. Мы простояли довольно долго, любуясь на артистовъ, затмъ поднимались на гору и Эдгаръ говоритъ, что я взбираюсь отлично, какъ ты думаешь, прибавила она, обращаясь къ Магдалин, можемъ мы попробовать посл завтрака взобраться на Зильбергорнъ?

Вс позавтракали въ темномъ уголк довольно обширной столовой.

Въ послднее время Дафна поставила себ обязанностью казаться счастливой. Посл роковой ночи въ Фрибург, она хотла заставить Джеральда Горинга думать, что счастлива своимъ выборомъ, что привязалась къ своему будущему мужу и что поведеніе ея въ эту ночь было простымъ порывомъ, временнымъ уклоненіемъ отъ здраваго смысла и обязанностей.

Она мужественно исполняла свое ршеніе, иногда улыбаясь съ тяжелымъ сердцемъ, по временамъ же дйствительно бывала весела и наслаждалась представлявшимися развлеченіями съ легкомысліемъ молодости.

Посл завтрака, ей хотлось подняться съ Эдгаромъ еще на одну возвышенность, но было уже пора начать спускаться.

Они ршили идти внизъ пшкомъ посл чаю. Дафна едва могла перенести мысль, что Юнгфрау отъ нея такъ близко, а между тмъ она иметъ такъ мало возможности подняться на нея, какъ будто бы глядла на нее изъ своего окна въ Интерлакен.

— Неужели въ самомъ дл, это будетъ слишкомъ много на сегодня? спросила она, глядя на Зильбергорнъ.

Джеральдъ объяснилъ, какія приготовленія нужно сдлать и сколько времени потребуетъ поднятіе на эту возвышенность.

— Прошу васъ, укажите мн уступъ, на которомъ увидали дтское платье? спросила она.

— Какое дитя? какое платье? спросилъ Эдгаръ.

— Разв вы не знаете, что, много лтъ тому назадъ, орелъ похитилъ изъ этой деревни ребенка и поднялъ его на страшную вышину и только нсколько лтъ спустя, на самой вершин Юнгфрау, были найдены остатки платья ребенка.

— Гд вы нашли эту жалобную исторію? спросилъ Джеральдъ. Я думаю, что платье ребенка должно было быть глубоко погребено подъ снгомъ гораздо раньше, чмъ орелъ забылъ вкусъ мяса ребенка.

Затмъ, видя, что Дафна страстно желаетъ имть свднія о другихъ горахъ, онъ снисходительно разсказалъ ей, какимъ образомъ онъ, съ нсколькими друзьями, поднялись на сверную сторону Зильбергорна, надясь найти оттуда прямую дорогу на вершину Юнгфрау, но посл десятичасоваго пути, они должны были остановиться, не имя возможности добраться ни до Юнгфрау, ни до Гильонвильскаго глетчера, какимъ образомъ, переждавъ сильную грозу, они, съ большими опасностями спустились внизъ и какъ потомъ поднялись на Юнгфрау, но уже съ другой стороны.

— Скажите, оттуда вамъ представился очень хорошій видъ? вскричала Дафна.

— Когда мы поднялись, Юнгфрау закуталась въ туманъ и мы имли только очень ограниченный видъ, къ тому же, мы пробыли на вершин не боле четверти часа, но по дорог мы видли два или три обвала и вообще очень весело провели время.

ГЛАВА XII.
Я всей душой стремлюсь поступать хорошо. Помоги мн, Боже!

Очень пріятно было напиться чаю въ маленькомъ, наполненномъ цвтами саду.

Эдгаръ былъ счастливъ, или рядомъ съ Дафной и глядлъ, какъ она ла хлбъ и медъ, составляющій какъ кажется, главную часть питанія этой части свта. Ко всевозможнымъ, самымъ изысканнымъ кушаньямъ, Дафна казалась совершенно равнодушной, но чувствовала необыкновенную привязанность къ швейцарскому хлбу и швейцарскому меду.

Сидя за чаемъ, предъ возвращеніемъ, обратно мистеръ Тёрчиль вынулъ письмо, которое получилъ отъ матери съ послдней почтой, одно изъ многословныхъ, обыкновенныхъ писемъ, которыхъ пишется такъ много всюду въ свт, но Эдгаръ видлъ въ письм только любовь и доброту матери и прочелъ бы его даже на вершин Кавказа не находя никакого дисонанса между письмомъ и окружающей природой.

— Письмо дорогой матушки полно вами, Дафна, сказалъ онъ. Это не утомитъ васъ и мистера Горинга, Лина, если я немного прочту изъ него?

Мистеръ Горингъ, подавляя звоту, объявилъ, что онъ будетъ въ восторг.

— Ничего не можетъ быть интересне домашней корреспонденціи, сказалъ онъ.

Эдгаръ развернулъ большой листъ, исписанный мелкимъ, красивымъ почеркомъ, какой пріобрли вс юныя воспитанницы миссъ Томпіонъ, письмо было написано на крестъ, что считалось въ мод, когда мистриссъ Тёрчиль была молода.

‘Мн очень пріятно было слышать, что Дафна такъ веселится и въ такомъ восторг отъ окружающей ее мстности. Я помню, что, когда я училась рисовать, у миссъ Томпіонъ, то длала очень хорошенькій эскизъ Шамуни съ Монбланомъ на заднемъ план. Я помню, что синьоръ Пастичіо самъ нарисовалъ наверху снгъ, но все остальное, была моя собственная работа и папа подарилъ мн суверенъ, когда рисунокъ былъ отправленъ домой. Онъ вислъ въ уборной твоего отца и только недавно одна изъ горничныхъ разбила стекло и я никакъ не могла собраться снова велть вставить его. Я всегда слышала, что Юнгфрау не такъ грандіозна, какъ Монбланъ, но, такъ какъ ты пишешь, что Байронъ восхищался ею, то я не сомнваюсь, что она очаровательна, но конечно, въ меньшей степени, во всякой географіи ты можешь прочесть, что Монбланъ выше. Я надюсь, что ты будешь избгать промочить ноги…’

— Гмъ… гмъ… прошепталъ Эдгаръ, пропуская нжные совты матери о его здоровья, и перебгая къ той части письма, гд снова говорилось о Дафн. Да, тутъ…

‘Передай Дафн, вмст съ моимъ привтомъ, что я занимаюсь въ настоящее время, пересмотромъ столоваго блья…’

— Дорогая матушка, она всегда любитъ малйшія подробности.

‘…И вмст съ тмъ, сдлала большой заказъ на новое блье. Инвентарь всего новаго, я приказала сдлать въ двухъ экземплярахъ. Я знаю, что, по новой мод, невста приноситъ съ собою столовое блье. Это очень хорошо, когда мужъ долженъ прокладывать себ дорогу въ свт, но не годится для моего сына, у котораго есть свой собственный, старый, прекрасный домъ, въ которомъ жили его предки и на который они, изъ поколнія въ поколніе, тратили свои деньги. Я надюсь, что Дафна будетъ также любить старинный гауксъярдскій хрусталь и фарфоръ, которые, какъ ей извстно, имютъ за собою уже много столтій, также какъ она любитъ горы, но я боюсь, что ея романичный умъ, приходящій въ восторгъ отъ горъ, долженъ имть мало расположенія къ хозяйству и множеству мелкихъ подробностей домашней жизни’.

— Я надюсь, что вы не разсердитесь на нее за это, сказалъ Эдгаръ, извиняясь и поспшно свертывая письмо, чувствуя, что прочелъ слишкомъ много. Вы знаете, что она говоритъ это съ хорошей цлью.

— Я знаю, что она гораздо снисходительне ко мн, чмъ я этого заслуживаю, весело отвчала Дафна. Я предполагаю быть самой примрной невсткой и выучиться всему, чему ваша матушка удостоитъ меня выучить относительно хозяйства. Я даже согласна научиться приготовлять мясо для колбасъ, какъ вы думаете, Эдгаръ, принадлежимъ ли мы съ вами къ классу людей, которые должны сами приготовлять мясо для колбасъ?

— Я думаю, моя возлюбленная, что тутъ скоре дло въ наклонностяхъ, чмъ въ положеніи. Я предпочелъ бы, чтобъ вы предоставили пудинги и жаркое повару. Я лучше желалъ бы видть васъ скачущей по полямъ на прекрасной, красивой лошади.

— Сказать по правд, я тоже предпочла бы это занятіе.

— Знаете ли, что замчаніе вашей матушки относительно страсти Дафны къ горамъ дышетъ большой мудростью, сказалъ Джеральдъ, лицо котораго приняло теперь почти веселое выраженіе, нчто въ род веселости и откровенности, съ которыми онъ глядлъ на Дафну, когда она была еще Помпеей, а онъ Нерономъ. Восхищеніе высокими горами это совершенно новйшее чувство, скоре мода. Древніе греки ровно ничего въ этомъ не понимали. Древніе никогда не восхищались своими горами. Они цнили ихъ только потому, что ихъ вершины касались голубаго эфира — міра наполненнаго богами. Даже вашъ Шекспиръ, эта всесвтная знаменитость, не чувствовалъ никакой страсти къ горнымъ странамъ.

— Потому что онъ никогда не видалъ ничего выше Варвикршира, бдняжка, сказала Дафна съ такимъ состраданіемъ, какое имла бы вы къ какому нибудь уличному мальчишк.

— Деканъ думалъ, что для его генія было полезно, что онъ видлъ такъ мало. ‘Страсть къ горамъ не могла бы сдлать Шекспира лучше, говорилъ онъ. Величественныя картины природы могли бы увлечь его и умалить его геній, заставивъ его мене думать о людяхъ и боле о природ.

— Это замчаніе очень врно, сказала Дафна. Но оно сдлано съ покойнымъ превосходствомъ, которое заставляетъ взволноваться мою кровь.

Къ чему вся эта критика, къ чему такъ разбирать Шекспира, какъ будто знаютъ о немъ гораздо больше, чмъ онъ когда либо зналъ о самомъ себ? Вивисекція въ половину не такъ ужасна, какъ обращеніе новйшихъ критиковъ съ Шекспиромъ.

Вскор посл этого все общество начало спускаться. Дафна рвала росшіе около дороги горные цвты, но Джеральдъ скоро началъ торопить ее, говоря, что темнота можетъ застать ихъ въ горахъ.

— Надюсь, Дафна, теб было сегодня весело? спросила Лина, когда он пришли домой, оставивъ за собою быстрые потоки.

— Весело ли мн было? Я не въ состояніи выразить словами, въ какомъ я восторг, этотъ день навсегда будетъ стоять отдльно въ исторіи моей жизни, отвчала Дафна, нжно обнимая сестру.

— Какъ прелестно имть такой характеръ, которому могутъ доставить счастіе подобные пустяки,сказалъ Джеральдъ съ видомъ насмшки.

Что касается самого Джеральда, то онъ казался такъ утомленнымъ, какъ будто поднимался на самую высокую гору.

Онъ былъ невыразимо тронутъ привязанностью Магдалины и стремился, насколько возможно для человка, который не привыкъ длать ни умственныхъ ни нравственныхъ усилій, быть какъ можно любезне со своей невстой.

Могъ ли онъ снова сдлаться прежнимъ врнымъ возлюбленнымъ Магдалины? Таковъ былъ вопросъ который онъ задавалъ себ, гуляя въ саду, освщеннымъ вечерними сумерками.

Его честь и долгъ говорили ему, что онъ долженъ быть вренъ. Его уваженіе и восхищеніе Магдалиной очень мало уменьшились съ тхъ поръ, какъ въ его сердце прокралась новая страсть. Онъ зналъ, что изъ всхъ женщинъ, которыхъ онъ когда либо встрчалъ, она была лучшая и благороднйшая. Онъ зналъ, что жизнь съ нею будетъ выше обыкновеннаго эгоистичнаго существованія, что ея мужъ не превратится въ человка совершенно безполезнаго, живущаго только для своего собственнаго удовольствія, что она употребитъ вс усилія, чтобъ онъ оставилъ посл себя имя, которое съ благодарностью стали бы вспоминать послдующія поколнія.

Онъ могъ представить ее себя, какъ прекрасную жену и лучшую изъ матерей, воспитывающую своихъ сыновей для полезной жизни, ведущую дочерей въ атмосфер чистоты и любви.

Онъ видлъ ее во глав своего дома. Онъ говорилъ себ, что будетъ идіотомъ, если не будетъ счастливъ съ такой женой.

Но затмъ съ отчаяніемъ глядлъ на другую сторону вопроса и старался представить себ, какова была-бы его жизнь съ беззаботной птичкой, которая ворвалась въ его сердце. Также хорошо, какъ зналъ совершенства Лины, зналъ онъ вс недостатки Дафны. Она была легкомысленна, эгоистична, капризна, раздражительна, да,— но онъ любилъ ее. Она считала этотъ свтъ настолько прекрасномъ, насколько она могла быть въ немъ счастлива, а на своихъ близкихъ смотрла, какъ на существа созданныя для того, чтобъ доставлять ей удовольствія. Онъ зналъ, что она глядла на будущую жизнь, какъ на что-то неопредленное. Она наслаждалась только настоящей минутой. Онъ зналъ, что она смотрла на долгъ, какъ на слово, съ которымъ познакомилась въ катехизис и которое забыла посл первой конфирмаціи. Да,— но онъ любилъ ее!

Ея недостатки и капризы не уменьшали его любви. Онъ мечталъ и стремился прижать ее къ своему сердцу, каковы бы ни были ея недостатки, и вчно любить ее. Онъ мечталъ о томъ, чтобъ провести съ нею всю жизнь. Жизнь безъ нея казалась ему мрачна. Она могла быть плохой женой, небрежной матерью, да,— но онъ любилъ ее. Для него она была самое лучшее существо въ свт, единственное, необходимое для его счастія.

— Она для меня все, говорилъ онъ себ, въ вечерніе сумерки, задумчиво глядя на далекіе холмы.

Было уже боле девяти часовъ, когда все общество вернулось въ гостинницу, которая ярко сіяла въ темнот своими освщенными окнами.

Дафн хотлось бы пробжать въ билліардную, сыграть партію со своимъ женихомъ, но, такъ какъ для молодой леди невозможно играть въ общественномъ мст, то она прямо прошла въ гостиную въ первомъ этаж, гд сэръ Вернонъ уже ожидалъ ихъ и гд на стол было приготовлено холодное мясо, хлбъ, масло и медъ.

Лина сла рядомъ съ отцемъ и, разсказавъ о томъ, какъ провела день, слушала его разсказы обо всемъ, что онъ прочелъ въ письмахъ или въ газетахъ.

Эдгаръ былъ необыкновенно подвиженъ, настроеніе Дафны также было хорошо, даже сэръ Вернонъ былъ любезенъ Одинъ только Джеральдъ Горингъ принималъ мало участія въ разговорахъ. Онъ казался удивительно утомленнымъ для такого неутомимаго путешественника, какъ онъ, поднимавшаго на столько горъ.

Когда чай убрали, онъ вышелъ на балконъ и слъ, куря сигару и задумчиво глядя на луну, тогда какъ другіе глядли во вновь полученные газеты и журналы и обсуждали предполагавшееся восхожденіе на Гриндельвальдъ и осмотръ ледниковъ.

Наступило свтлое утро, но Джеральдъ, проведшій ночь безъ сна, не радостно встртилъ новый день. Для него, въ его настоящемъ настроеніи духа, было бы пріятне всего, если бы день никогда не начинался, если бы наша планета сдвинулась со своего мста и исчезла во мрак хаоса, какъ погасшій факелъ.

Онъ всталъ вмст съ безпощаднымъ солнцемъ, которое слдуетъ своему теченію, не обращая ни малйшаго вниманія на человческія горести и недоразумнія, и былъ въ тнистомъ лсу, за отелемъ, гораздо раньше, чмъ проснулся цивилизованный міръ.

— Что мн длать? спрашивалъ онъ себя. Какой совтъ дастъ мн мудрость? Чего требуетъ отъ меня честь?

Касательно голоса, послдней не могло быть никакого сомннія.

Честь говорила ему, что онъ долженъ быть вренъ Магдалин, жертвуя своимъ собственнымъ чувствомъ.

— Поступить такимъ образомъ моя обязанность, повторялъ онъ себ, я связанъ неразрывными узами, я долженъ держать слово, даже, если бы мы оба были несчастны всю жизнь. Можетъ ли она быть счастлива, если я буду несчастенъ?.. А какую прелесть можетъ имть для меня жизнь безъ Дафны.

— Ты долженъ забыть Дафну, говорилъ ему долгъ. Ты долженъ оставаться вренъ твоей первой, благородной любви… Долженъ подавить свой новый капризъ въ глубин сердца.

Онъ говорилъ себ, что долженъ сдлать это и, дйствительно, ршился сдлать.

Онъ хотлъ поступить согласно желаніямъ Дафны, хотлъ вырваться изъ ея стей. Разв Улисъ не сумлъ вырваться изъ стей очаровательницы рокового острова и вернуться въ Итаку здоровымъ тломъ и духомъ и жить посл этого вполн счастливо со своей врной Пенелопой?

Что можетъ быть прекрасне образа врнаго и постояннаго мужа, непоколебимаго въ своей врности?

Тмъ боле легко было это, что Дафна не думала подражать Цирце. Она очаровывала какъ цвтокъ, невинно и безсознательно.

Она ршилась быть врной своему жениху и преданною сестрой. Ея письмо дышало твердой ршимостью и благородствомъ. Если онъ согршитъ, онъ согршитъ самъ, не имя возможнымъ извинять себя, какъ Адамъ.

Онъ ходилъ взадъ и впередъ по лсу, до перваго семичасоваго завтрака, тогда какъ ему хотлось бы уйти въ горы, чтобъ провести день въ полномъ одиночеств, глядя на голубое небо, точно Гейне. Но ему пришлось идти по избитой дорог: отправиться домой, и хать, глядть на ледники, слушать предложенія двушекъ купить блестящіе альпійскіе цвты и мальчишекъ, будящихъ эхо альпійскимъ рожкомъ и вс необходимыя подробности путешествія изъ Интерлакена на Гриндельвальдъ.

Какъ ни былъ онъ недоволенъ видть снова знакомую дорогу, тмъ не мене, онъ не могъ отрицать красоты ландшафта, когда они, наконецъ, сли въ экипажъ и тронулись въ путь.

Было чудное, свжее утро.

Поросшіе мохомъ холмы дышали лтнимъ благоуханіемъ. Тамъ и сямъ мелькали узенькія ниточки горныхъ потоковъ.

— Странная вещь! вскричала Дафна, какой великолпный ландшафтъ и ни одного человческаго существа. Я думала, что Швейцарія наполнена стадами, надялась слышать музыку пастуховъ.

Тогда Джеральдъ объяснилъ ей, что стада въ это время года удаляются въ боле высокія мстности.

— А все-таки я сожалю, что здсь нтъ коровъ, сказала Дафна. Я ихъ обожаю… Я думаю о Джерсейскихъ коровахъ съ ихъ умными глазами. Мн кажется, что он лучшія существа въ мір.

— У васъ будетъ въ Гауксъярд цлое стадо, сказалъ Эдгаръ. Я построю для васъ особенную швейцарскую молочню въ конц сада.

— Очень вамъ благодарна, со слабой улыбкой отвчала Дафна, но я люблю только думать о нихъ, когда ихъ нтъ.

Бывало время, когда всякій намекъ на Гауксъярдъ и на будущее раздражалъ ее, какъ укушеніе комара.

На всякомъ поворот дороги появлялись дти, тутъ красивыя большеглазыя двочки продавали букеты альпійскихъ цвтовъ, тамъ появлялись маленькіе музыканты, игравшіе аріи на своемъ родномъ рожк и будившіе меланхолическое эхо холмовъ.

Время отъ времени дорога перескала рку, покрытую мостами на аркахъ, которые придавали еще боле живописности ландшафту.

Но по временамъ не видно было ничего, кром женщинъ и дтей, продававшихъ парное молоко и, невыносимо всмъ надовшіе, альпійскіе цвты.

Дафна въ первый разъ увидала эти маленькіе, блые цвточки и была ими очень заинтересована.

— Бдняжки! какой у нихъ блдный, печальный видъ. Они похожи на жизнь безъ радостей и разнообразія, сказала она. Говорятъ, что они ростутъ подъ снгомъ. Какъ было бы хорошо самой сорвать цвтокъ. Прошу васъ, Эдгаръ, дайте дтямъ побольше денегъ.

И мистеръ Тёрчиль, карманы котораго всегда были наполнены швейцарскими мелкими монетами, раздавалъ ихъ со щедростью, рдкой въ новйшихъ путешественникахъ.

На половин дороги они захали въ деревенскій ресторанъ, такъ какъ лошади должны были немного отдохнуть и кучеръ предложилъ леди выйти посмотрть домъ.

— Это будетъ первый швейцарскій домъ, который я увижу, сказала Дафна, такъ какъ во времена Манфреда эта часть мстности была, кажется, не заселена.

Посл этого вс отправились посмотрть единственную достопримчательность дома, горную козу.

Это было крошечное, печальное животное, самый жалкій образецъ своего рода. Она имла очень жалобный видъ въ своемъ маленькомъ помщеніи, одинъ изъ ея роговъ былъ сломанъ, очень можетъ быть въ то время, когда ее брали въ плнъ.

— Жалкое животное, сказала Дафна, со вздохомъ отворачиваясь отъ козы.

Она отдала бы вс свои карманныя деньги, чтобъ возвратить свободу коз, но она была одной изъ рдкостей дома и ее не легко бы уступили.

Вскор посл того, какъ они оставили домъ, они въхали на мостъ, переброшенный чрезъ трещину скалы, такъ что предъ ними развернулась вся Гриндельвальдская долина, окруженная горами, тогда какъ большой Эгеръ стоялъ прямо противъ нихъ во всей своей мрачной красот, рзко отличаясь отъ другихъ, поросшихъ лсомъ, горъ.

Дафна была въ восторг отъ представившагося зрлища.

— Стоило пріхать въ Швейцарію только для того, чтобъ видть это! вскричала она, но теперь меня будетъ мучить мысль о всхъ горныхъ проходахъ и глетчерахъ, которыхъ мн не придется видть. Мн очень хочется бросить моего Бедекера, который длаетъ меня несчастной при мысли о томъ, чего мн не удастся видть.

— Вы будете видть все это въ будущемъ году, когда мы будемъ имть возможность хать туда, куда намъ будетъ угодно. Я думаю, мы всегда будемъ здить туда, куда вы захотите.

— Будущій годъ, мн кажется, будетъ чрезъ цлое столтіе, равнодушно отвчала она.

Ихъ путешествіе было почти окончено. Экипажъ спустился въ долину, чтобъ снова подняться на гору, и они въхали въ деревню Гриндельвальдъ, гд остановились въ гостинниц, наполненной туристами: американцами, нмцами, англичанами, французами, полной жизни и оживленія. Многіе держали въ рукахъ альпійскія палки, готовясь къ пшему восхожденію.

Леди и пожилые мужчины садились на муловъ, такъ какъ тутъ экипажи уже не могли подниматься, а лошади скользили. Смшанные языки напоминали вавилонское столпотвореніе.

Мистеръ Горингъ заказалъ легкое подкрпленіе, состоявшее изъ вина, кофе, хлба и меда, которое приказано было принести на веранду, на то мсто, откуда представлялся лучшій видъ на долину, окруженную холмами.

Тутъ они должны были немного отдохнуть, прежде чмъ отправиться пшкомъ къ ледникамъ, такъ какъ Магдалина и Дафна высказались за прогулку пшкомъ.

— Когда я была здсь вмст съ отцомъ, я хала на мул, сказала Лина, и до сихъ поръ не могу забытъ, насколько пріятне было бы для меня идти собственными ногами.

Путешествіе было очаровательно. Какъ только они отошли немного отъ отеля, они пошли по узенькой горной тропинк и Дафна имла возможность останавливаться, гд ей было угодно, и насколько угодно времени.

— Я боюсь, что эта прогулка по хорошо извстной вамъ мстности раздражаетъ васъ? сказала Магдалина, огорченная молчаніемъ жениха, который, казалось, испытывалъ какое-то нравственное страданіе.

— Нтъ, мстность эта слишкомъ хороша, чтобъ могла надость, отвчалъ онъ, но не находите ли вы что она очень печальна? Въ молчаніи и мрак этихъ горъ есть что-то такее, что наполняетъ мою душу страшной печалью. Еще на солнц мстность кажется довольно веселой, но съ наступленіемъ сумерекъ мн кажется здсь можно сойти съ ума.

На слдующее утро они оставили Интерлакенъ и прямо направились въ Монтре.

Дафна, почти наизусть выучившая Бедеркера, воображала, что она знаетъ всю Швейцарію и была вдвойн огорчена мыслью, что не можетъ отправиться въ Мюрренъ и Нергиле, не можетъ осмотрть глетчеровъ.

Но сэръ Вернонъ ни за что не соглашался хать дале Монтре. Онъ и такъ уже считалъ, что принесъ достаточно жертвъ своимъ комфортомъ, для удовольствія младшей дочери.

— Я ненавижу передвиженіе и терпть не могу гостиницъ, говорилъ онъ, и теперь стремлюсь остановиться, наконецъ, въ своемъ собственномъ дом.

Посл этого замчанія не оставалось ничего боле.

Дафна вся предалась молчаливому созерцанію Туна, пока, наконецъ, онъ не скрылся у нея изъ глазъ, какъ привидніе въ голубомъ озер.

— Мн кажется, эти горы должны составить часть моей жизни говорила она. Я не въ состояніи перенести, что видла ихъ послдній разъ.

— Но вдь это только на ныншній годъ, отвчалъ Эдгаръ.

Онъ самъ не особенно любилъ горы, но готовъ былъ восхищаться всмъ, что нравилось Дафн.

— Это уже ршено, что мы прідемъ на будущій годъ. Что же касается Юнгфрау, то на нее также легко подняться, какъ на Брайтонскую возвышенность.

ГЛАВА XIV.
У нея не было никого, кому она могла бы поврить свое горе.

Они жили въ Монтре немного боле недли, а Дафн уже казалось, что она прожила половину своей жизни на берегу чуднаго озера, глядя на вершину Dent-du-Midi, окруженную плодородными холмами, съ разсянными тамъ и сямъ красивыми шале.

Вилла, на которой они жили, была очаровательна, это былъ настоящій блый замокъ, съ большими окнами, верандами, балконами, выкрашенная сверху до низу блой краской, съ красной крышей, комнаты были красиво уставлены въ швейцарскомъ вкус комодами, шкапчиками, канделябрами и мебелью во вкус Людовика XIV, къ которымъ сэръ Вернонъ прибавилъ боле удобные будуарные стулья и табуретки, спеціально выписанные отъ женевскаго мебельщика, фотографіи въ бархатныхъ и слоновой кости рамахъ, книги, этажерки, приборъ для пяти часоваго чаю, все было привезено изъ Саутъ-Гиля и придавало комнатамъ домашній видъ. Множество цвтовъ, красиво разставленныхъ указывали на присутствіе Магдалины.

Прелестный садъ спускался къ сосднему озеру. Вообще домъ былъ почти совершенной дачей съ высокими комнатами. Цвтникъ былъ полонъ избранными цвтами, съ фонтаномъ по средин.

У Дафны была своя лодка, въ которой она каталась по озеру при солнечномъ свт. Въ уголк былъ построенъ маленькій, лодочный сарай, почти рядомъ съ которымъ помщалась хорошенькая бесдка въ швейцарскомъ вкус, въ которой можно было рисовать, читать, писать, пить чай.

Со времени ихъ перезда въ Монтре погода стояла цсе время отличная и Магдалина съ Дафной проводили большую часть жизни на воздух. Они почти всегда были вмст, такъ какъ Дафна рдко выходила безъ сестры. Она сдлалась удивительно начитанной, даже начала безконечное вязанье занавсъ, для украшенія своей будущей гостиной въ Гауксъярд.

Напрасно Магдалина совтовала ей выбрать какую нибудь работу поменьше, Дафна не хотла и слышать ни о чемъ неграндіозномъ.

— Какъ вы думаете, былъ ли бы когда нибудь знаменитъ Хеопсъ, если бы онъ началъ строить маленькую пирамиду? говорила она. Если мн не удастся связать эту громадную работу, то мн никогда ничего не сдлать.

— Хорошо, моя милая, длай, что теб хочется, любезно отвчала Лина, только я боюсь, что твоя жизнь будетъ цлымъ рядомъ великихъ начинаній.

Дафна съ жаромъ принялась за свою работу. Если она не каталась по озеру, то не выпуская изъ рукъ своего вязанья, сидла у ногъ Лины, тогда какъ ея маленькіе пальчики быстро двигались и она казалась погруженной въ свое занятіе. Она просиживала за работой до послдней минуты предъ обдомъ, когда бросалась наскоро одваться и появлялась какъ разъ въ ту минуту, когда сэру Вернону докладывали, что обдъ поданъ.

Эдгаръ былъ въ восторг, видя ее столъ занятой. Это казалось ему признакомъ начала любви къ домашней жизни.

— Мн такъ пріятно видть, что вы работаете для нашего будущаго дома, сказалъ онъ однажды вечеромъ, сидя на табурет у ея ногъ.

— Что такое? спросила она, глядя на него полуудивленнымъ взглядомъ, боле заинтересованная своей работой, чмъ своей будущей жизнью въ старинномъ варвикширскомъ дом. О! да, я надюсь, что я кончу во время. Но для меня скучно заглядывать далеко впередъ, тмъ боле, думая о будущемъ, я по невол думаю о томъ, какъ еще много остается мн моей работы.

— Въ такомъ случа, начни лучше экранъ, сказала Лина, глядвшая чрезъ озеро на ландшафтъ.

— Ни за что въ свт! вскричала Дафна. Я хочу быть постоянной. Но знаете, Эдгаръ, я боюсь, что вашей матушк не понравится моя работа. У меня по занавсамъ разбросаны подсолнечники, а мистриссъ Тёрчиль принадлежитъ къ тому періоду взгляда на искусство, когда люди видли красоту только въ розахъ и лиліяхъ.

— Да, это правда, она не можетъ безъ ужаса думать о далеко прошедшихъ временахъ, сказалъ Эдгаръ.

— Въ этомъ случа, я вполн раздляю ея мнніе сказалъ Джеральдъ, сидвшій на деревенскомъ стул и глядвшій на голубыя небеса, и на далекія горы. Я всегда благодарю провидніе, что родился именно теперь, а не триста лтъ тому назадъ.

— Въ моей жизни былъ періодъ, когда я еще не понимала всей прелести и красоты подсолнечниковъ, серьезно сказала Дафна. Было время, когда одна мысль ввести въ свою работу изображеніе подсолнечниковъ показалась бы мн ужасной, но съ тхъ поръ, какъ я увидала картины Тадеса, я сдлалась другимъ существомъ и теперь вида подсолнечниковъ было бы для меня совершенно достаточно.

— Удивительно, какой у васъ древній, совершенно римскій вкусъ, лниво сказалъ Джеральдъ, я не сомнваюсь, что Помпея обожала подсолнечники, и увренъ, что эти цвты росли въ саду Мессалины, когда ея царственный супругъ явился такъ внезапно и немного разстроилъ гармонію вечера.

Жизнь, которую они вс вели въ Монтре, была немного бездятельна. Въ первую недлю Эдгаръ и Дафна взбирались на ближайшія горы, посл перваго ранняго завтрака. Но Дафн скоро надоли ежеминутныя путешествія и она казалась совершенно довольной, оставаясь день дома.

— Погода удивительно дйствуетъ на меня, говорила она, или я совсмъ не такъ сильна, какъ кажусь. Я съ удовольствіемъ буду сидть въ саду и заниматься ничего-недланьемъ.

— Надюсь вы не хотите сказать, чтобъ вы были больны? вскричалъ Эдгаръ.

— Нтъ, я не хочу сказать, чтобъ я была больна, и у меня есть достаточно развлеченій. Я привязана къ моей лодк, но эти горы надоли мн до смерти.

— Какая разница со мной, съ упрекомъ отвчалъ Эдгаръ. Вашего общества мн совершенно достаточно, чтобъ я былъ счастливъ.

— Въ такомъ случа, вы можете пользоваться моимъ обществомъ, сколько вамъ угодно, въ саду или на озер. О, Эдгаръ, дайте мн ничего не длать, пока я могу. Когда прідетъ тетя Рода, намъ придется заниматься всевозможными экскурсіями, взбираться на всякій холмъ здсь въ окрестности.

— Я думалъ, что вы любите взбираться на горы.

— На горы, да, на Монбланъ, Маттергорнъ, Монрозъ или что нибудь въ этомъ род, но не стоитъ даромъ терять энергіи, поднимаясь на жалкіе холмы. Такихъ достаточно у насъ въ Уэльс. Къ тому же, мн нужно отдохнуть ко времени прізда тети Роды, прежде всего намъ, вроятно, придется отправиться въ Шильонъ.

— Я думалъ, что Шильонъ васъ интересуетъ.

— Да, въ воображеніи. Я люблю глядть издали на его сумрачный видъ и, переносясь мыслею въ средніе вка, проникать въ тюрьму въ обществ узниковъ, но осматривать замокъ въ обществ туристовъ, осматривать кольцо, къ которому былъ прикованъ Бониваръ, это такое занятіе, къ которому я чувствую положительное отвращеніе.

Мистриссъ Ферерсъ написала брату, что она всю жизнь мечтала увидать Швейцарію и, такъ какъ теперь представлялся такой удобный случай осуществить это желаніе, то она забрала себ въ голову пріхать въ Монтре.

‘Это ужасный перездъ для существа, которое такъ мало путешествовало, писала она, такъ какъ вы знаете, дорогой Вернонъ, что моя привязанность къ Лин и забота о вашихъ интересахъ держали меня плнницей въ Саутъ-Гил въ т года, въ которые я естественно могла бы осмотрть все прекрасное въ этомъ лучшемъ изъ міровъ. Для меня ужасна одна мысль о перезд изъ Варвикшира къ женевскому озеру въ сопровожденіи одной горничной, но я чувствую, что не слдуетъ упускать такого рдкаго случая быть въ Швейцаріи съ дорогой Линой, который оставитъ во мн необычайно прелестное воспоминаніе, которое не покинетъ меня всю жизнь. Я въ полномъ отчаяніи при мысли о томъ, что не могу надяться, чтобъ мой дорогой Мармадюкъ могъ проводить меня. Его здоровье и привычки не позволяютъ и думать объ этомъ. Поэтому я хотла бы знать, могу ли я воспользоваться вашимъ пребываніемъ въ Швейцаріи для осуществленія моей живйшей мечты. Я не буду васъ безпокоить. Я даже не прошу васъ принять меня подъ вашу кровлю, хотя, конечно, можетъ случиться, что у васъ есть въ вашемъ распоряженіи одна или дв пустыя комнаты, иначе вы можете устроить для меня и моей горничной помщеніе въ одномъ изъ тхъ пансіоновъ, о которыхъ я такъ много слышала, и я могу ‘проводить съ вами цлые дни, чувствуя, что я не стсняю васъ.’

— Что намъ длать, Лина? спросилъ сэръ Вернонъ, когда его старшая дочь прочла ему это письмо. Ваша тетка страшно стснитъ насъ, но я полагаю, что все-таки она будетъ мене надодать, если мы помстимъ ее не въ дом.

— У насъ есть три пустыхъ комнаты, сказала Лина, и было бы негостепріимно отвести ее въ отель, если она не очень стснитъ васъ, дорогой батюшка.

— О! конечно, она не будетъ стснять меня, сказалъ сэръ Вернонъ, объ этомъ я позабочусь.

— Въ такомъ случа лучше будетъ написать ей и пригласить ее, чтобъ она остановилась у насъ.

— Пригласить ее? повторилъ сэръ Вернонъ. Кажется, она сама себя пригласила.

Письмо было написано и съ слдующей почтой пришелъ любезный отвтъ, въ которомъ сообщалось, что мистриссъ Ферерсъ уже сообщила о своемъ отъзд дорогому Мармадюку, который принялъ это извстіе лучше, чмъ можно было ожидать, и любезно согласился лишиться общества жены въ теченіе шести недль. Къ тому же, разв новйшіе англійскіе священники не должны, насколько возможно, подражать примру древнихъ христіанскихъ мучениковъ. Въ наше время нтъ пытокъ, но маленькія домашнія лишенія равняются нравственнымъ пыткамъ и закаляютъ характеръ.

— Тоддъ, сказалъ Мармадюкъ, самымъ заискивающимъ тономъ, вы должны особенно заботиться обо мн, пока вашей госпожи не будетъ дома. Вы знаете, что я люблю, Тоддъ, и должны готовить вс мои любимыя кушанья.

Мистриссъ Ферерсъ явилась въ одно прекрасное утро, съ тремя громадными чемоданами, и множествомъ самыхъ новомодныхъ зонтиковъ. Она приняла необыкновенно измученный видъ посл своего путешествія и объявила, что ей кажется, будто она пріхала съ другаго конца свта.

— Пыль, жару и духоту, которыя я вынесла между Парижемъ и Дижономъ, я не въ состояніи хорошо описать вамъ, говорила она, опускаясь въ самое удобное изъ креселъ, которое ея орлиный взглядъ открылъ.

— Въ такомъ случа, прошу васъ, не трудитесь, сказалъ Джеральдъ. Мы сами перенесли все это.

— Это было ужасно скучно, прошептала тетя Рода, которая въ дйствительности, въ своемъ сромъ кашемировомъ плать и въ синемъ ватерпруф, казалась, какъ будто сейчасъ только переодвшейся и никакъ не напоминала о жар, пыли и духот.

Она подкрпилась чаемъ и хлбомъ съ масломъ и оглядлась вокругъ, съ видомъ полнаго удовольствія.

— Здсь дйствительно очень мило, сказала она, но знаете, Швейцарія не настолько Швейцарія, насколько я ожидала ее найти.

— Вы говорите тоже, что и Дафна, сказала Магдалина.

— Въ какомъ смысл? спросила тетя Рода, бросая взглядъ на Дафну, неподвижно сидвшую за столомъ.

Мистриссъ Ферерсъ, казалось, была немного раздосадована, что ея мысль совпала съ мыслью Дафны.

— Я полагаю, что это всегда такъ, сказала она, что мсто, о которомъ вы мечтали всю жизнь, которое вы рисовали себ самыми яркими красками, покажется въ дйствительности хуже, чмъ въ воображеніи. Какъ было непріятно услышать въ Женев, что Монблана не видно уже нсколько недль.

— Вы были въ Ферне? спросила Дафна. Не правда ли, тамъ очень мило?

— Моя дорогая Дафна, вы забываете, что я жена духовнаго лица, съ достоинствомъ сказала мистриссъ Ферерсъ. Неужели вы думаете, что я въ состояніи восхищаться жилищемъ человка, который смялся надъ религіей?

— Не надъ религіей, прошепталъ Джеральдъ, а надъ духовенствомъ.

— Но вдь вы же сами говорили, что интересуетесь Руссо, сказала Дафна. Мн кажется, что между ними немного разницы.

— Невріе Вольтера гораздо сильне, возразила мистриссъ Ферерсъ. Я никогда бы не въ состояніи была сказать Мармадюку, что посщала домъ всми признаннаго…

— Атеиста, договорилъ Джеральдъ.

Прижатая къ стн, мистриссъ Ферерсъ принуждена была признаться, что никогда не читала ни строки ни Руссо, ни Вольтера, а была знакома съ этими двумя людьми только по словарю до такой степени смутно, что ихъ образы по временамъ сливались у нея въ голов.

Тетя Рода немного отдохнула посл путешествія, затмъ посмотрла, какъ содержимое чемодановъ было размщено по шкафамъ и комодамъ, и сейчасъ же занялась чтеніемъ Байрона. Она читала всмъ описаніе Женевскаго озера и Шильона до такой степени настойчиво, что это чтеніе превращалось въ мученье.

Она непремнно настаивала, чтобъ похать въ Шильонъ на другой день посл прізда, затмъ уговаривала Джеральда устроить экскурсію въ Эвіанъ, потомъ пожелала видть Шодронское ущелье. Сегодня она хотла хать на пароход въ Лозанну, на завтра — въ Веве. Она поминутно разсматривала путеводитель, избирая, куда пріятне будетъ отправиться.

Сэръ Вернонъ, занимавшійся въ Монтре своими книгами и газетами, какъ дома, боле чмъ когда либо ставилъ свое счастіе въ зависимость отъ присутствія Лины. Не было сомннія, что такая преданная, самоотверженная дочь, какъ она, не могла по цлымъ днямъ оставлять больного отца. Слдствіемъ этого было то, что Магдалина принимала мало участія въ экскурсіяхъ.

Что же касается Джеральда, то, не смотря на много разъ выражаемое имъ желаніе остаться дома, мистриссъ Ферерсъ требовала, чтобъ онъ непремнно отправлялся съ ними.

— Съ вами Бедекеръ, говорилъ онъ, и вамъ стоитъ только идти по указаннымъ имъ дорогамъ, чего же вамъ еще больше.

— По указаннымъ дорогамъ? съ негодованіемъ восклицала тетя Рода. Я убждена, что та тропинка, по которой вы насъ вели вчера, неизвстна ни одному путешественнику, къ тому же, я не въ состояніи ходить, уткнувшись носомъ въ путеводитель, что можетъ быть лучше, какъ имть съ собою человка, который все знаетъ и уже ране видалъ? Какъ вы думаете, въ состояніи ли мы будемъ идти безъ него, Дафна? спросила она въ заключеніе, обращаясь къ своей младшей племянниц, съ которой со времени своего прізда она была боле любезна.

— Я думаю, что мы можемъ отправиться безъ мистера Горинга, серьезно отвчала Дафна, не удостаивая Джеральда ни однимъ взглядомъ, она тщательно избгала всякихъ прямыхъ съ нимъ сношеній. Мы съ Эдгаромъ отлично познакомились съ Швейцаріей.

— Вы были когда нибудь въ Шодронскомъ ущеліи? спросила ее тетя Рода.

Дафна принуждена была сознаться, что это мсто ей неизвстно, но что она знаетъ ущелье по описанію.

— Такъ какъ же можете вы говорить такую безсмыслицу! вскричала тетя Рода, какую пользу можете вы съ Эдгаромъ оказать въ мстности, которой вы съ нимъ не видали ни разу въ жизни? Вы не можете знать ни лучшей дороги, по которой нужно идти туда, ни какъ возвращаться обратно. Мы вс вмст ничего не смыслимъ въ опасностяхъ.

— И самъ Бедекеръ ничего не говоритъ объ опасностяхъ, сказала Дафна, глядя въ путеводитель.

— Бедекеръ не обращаетъ вниманія на опасности, возразила тетя Рода.

— Я думаю, что Лина желала бы, чтобъ мистеръ Горингъ время отъ времени оставался дома, сказала Дафна, тогда какъ Джеральдъ во время этого разговора ушелъ въ садъ. Не взять ли намъ съ собою гида?

— Я ненавижу гидовъ, отвчала тетка, которая знала, что эти проводники иностранцевъ стоятъ очень дорого, и боялась, чтобъ ей не пришлось платить. Джеральдъ можетъ отлично исполнять обязанности гида. Я знаю брата, онъ хочетъ, чтобъ Лина была цлые дни съ нимъ однимъ.

И такъ, мистеръ Горингъ всегда сопровождалъ ихъ и, казалось, нисколько не утомлялся, идя около тети Роды. Онъ отлично зналъ мстность и водилъ ихъ по совершенно безопаснымъ тропинкамъ, неизвстнымъ другимъ туристамъ. Онъ принужденъ былъ большую часть этихъ прогулокъ проводить съ тетей Родой и выслушивать множество ея серьезныхъ признаній.

Что же касается Дафны, то она была врна своему жениху: гуляла съ нимъ, разговаривала съ нимъ. Она разговаривала о Гуксъярд, о своей будущей тещ, о фермерахъ, о лошадяхъ, о собакахъ, объ охот. Свой разговоръ она наводила обыкновенно на всевозможныя вещи, которыя наиболе, интересовали ея жениха и возвращалось домой настолько утомленной, что была рада просидть посл обда на веранд, лаская громадную сенбернардскую собаку по прозвищу Монкъ, громадное животное, жившее въ дом и привязавшееся къ Дафн съ перваго дня прізда.

Монкъ былъ спутникомъ Дафны очень часто во время катаній на лодк, а когда она наслаждалась прелестью окружавшаго ландшафта, она любила быть тогда въ полномъ одиночеств.

— Мн кажется, что для такого ребенка, какъ Дафна тяжело здить безъ гребца, говорила мистриссъ Ферерсъ, глядя за лодкой, въ которой хала Дафна. Вамъ извстно, Вернонъ, что озеро иметъ больше тысячи футовъ въ глубину.

— Я не думаю, чтобъ глубина воды длала какую нибудь разницу, спокойно отвчалъ сэръ Вернонъ. Эвонъ достаточно глубокъ, чтобъ въ немъ можно было потонуть, но въ Варвикшрр, мы никогда не безпокоились о ея катаньяхъ, къ тому же, Тёрчиль увряетъ, что она вполн хорошо управляетъ лодкой.

— Что же, если вы довольны, то и я также, сказала мистриссъ Ферерсъ, пожимая плечами, но я могу сказать только одно, что, если бы у меня была дочь, я не поощряла бы такихъ ея наклонностей, какъ катанье на лодк. Во-первыхъ потому, что я всегда безпокоилась бы мыслью о тхъ опасностяхъ, которымъ она подвергается, а во-вторыхъ, потому, что смотрю на эту забаву, какъ на возмутительно-мужскую. Руки Дафны сдлались шире съ тхъ поръ, какъ она начала грести. Я была въ ужас, когда увидала на дняхъ, что она носитъ перчатки шесть съ половиной.

Дафна любила проводить по нсколько часовъ на спокойномъ озер, въ обществ одного Монка, предпочитая это катаніе путешествіямъ по мстамъ, указаннымъ путеводителемъ. Путешествія въ обществ Горинга и Эдгара были для нея страшно утомительны. Ей приходилось слишкомъ много слдить за собой, желаніе казаться веселой и счастливой истощало ее. Ей съ каждымъ разомъ становилось все трудне прогонять свои мысли и воспоминанія и самоотверженно предаваться наслажденію красотою и живописностью ландшафта. Для нея были настолько тяжелы попытки говорить съ Эдгаромъ, улыбаться ему, со страстью въ сердц къ другому, что она начинала думать, что, рано или поздно, эта пытка сдлается смертельной.

— Неужели мн придется жить такъ всегда? спрашивала она себя посл одного изъ безконечныхъ лтнихъ дней, которые она приводила или въ одной лодк или въ одномъ экипаж съ Джеральдомъ Горингомъ, наслаждаясь тми же видами и мстами идя по однимъ и тмъ же опаснымъ пшеходнымъ мостикамъ. Неужели мн вчно придется представляться врной, любящей и счастливой въ то время, когда я несчастная измнница?

Горы и озеро начали терять для нея свое очарованіе, красоты природы уже не въ состояніи были заставить ее забыть все остальное. Вмсто того, чтобъ уменьшаться, ея любовь все усиливалась, тогда какъ развлеченія уменьшались. Она думала о самой себ и о своемъ гор и въ подземель Шильона, также какъ въ страдфордской церкви. Чудное озеро, освщенное лучами заходящаго солнца, уже не было для нея той волшебной картиной, которая заставляла бы ее забыть все на свт.

Задумчиво глядя на синюю воду, она предавалась полугорькой, полусладкой печали, горькой, потому что она знала, что ея жизнь пройдетъ вдали отъ Джеральда — сладкой, потому что она была уврена въ его любви. Онъ говорилъ ей объ ней каждый день, хотя она тщательно избгала всякихъ прямыхъ съ нимъ сношеній, но онъ говорилъ ей о своей любви, разговаривая съ другими, она читала эту любовь въ его взгляд. Любовь иметъ средства выражаться, несчастная любовь вырывается изъ души безсознательно, какъ благоуханіе цвтка.

Дафна была очень рада, когда неутомимый и ненасытный духъ тети Роды, казалось, немного успокоился, не потому, чтобы мистрисъ Ферерсъ утомилась прогулками, но потому, что она добросовстно осмотрла всякій уголокъ на довольно большомъ разстояніи отъ Монтре.

Въ глубин души тетя Рода почти ненавидла знаменитое швейцарское озеро, такъ какъ оно было не въ мод, но она должна была имъ восхищаться, но, кром озера и его окрестностей въ Швейцаріи было много хорошаго, а мистриссъ Ферерсъ употребляла вс усилія, чтобъ направить мысли своего брата къ Энгадину.

Она постоянно напоминала ему, насколько модные лондонскіе доктора хвалили образъ жизни и мягкій климатъ Энгадина.

— Нечего и думать хать туда, сердито отвчалъ ей сэръ Вернонъ, неужели вы предполагаете, что я въ состояніи вынести теперь суточный перездъ?

— Совсмъ не суточный, а не боле, какъ четырнадцати-часовой, прошептала его сестра.

— Неужели вы думаете, что я въ состояніи хать день и ночь? Положительная глупость совтовать такія вещи человку, слабому здоровьемъ.

— Если я говорю о путешествіи туда, то единственно въ виду вашего здоровья, Вернонъ, вы не можете отрицать, что докторъ Кавендишъ совтовалъ вамъ хать въ Энгадинъ.

— Онъ совтовалъ хать въ Энгадинъ просто потому, что это теперь самое модное мсто для богатыхъ людей. Вс доктора одинаковы. Нсколько лтъ тому назадъ они посылали всхъ въ Египетъ, потомъ старались популяризировать Алжиръ. Право, можно подумать, что они получаютъ жалованье отъ желзныхъ дорогъ и пароходныхъ компаній. Вы положительно не имете понятія, какое неудобство составляетъ перемна квартиры. Здсь я устроился, насколько могъ, удобне. Если бы мн пришлось хать въ Энгандинъ, то я взялъ бы съ собою только Дину и Джинмана, вы же должны были бы возвратиться съ Дафной домой и держать ее у себя до нашего возвращенія.

Это было совсмъ не то, что имла въ виду мистриссъ Ферерсъ. Одна мысль о томъ, что дла могли принять подобный оборотъ, привела ее въ ужасъ.

— Дорогой Вернонъ, вскричала она, если перездъ вамъ не нравится, то, конечно, было бы глупо предпринимать его!

— Я совершенно точно также думаю и прошу васъ, не будемъ говорить объ этомъ боле. Мн очень жаль, что вамъ надолъ Монтре.

— Надолъ?— нтъ, здсь очаровательно, можетъ быть, немного скучно, но, во всякомъ случа, очень мило.

Посл этого мистриссъ Ферерсъ не говорила ни слова объ Энгадин и проводила цлые дни, спокойно сидя дома, читая въ саду романы или стихи.

Дафна и Монкъ проводили цлые дни на вод.

Такимъ образомъ прошло нсколько времени, пока тетю Роду не оснила счастливая мысль.

Въ одно прекрасное утро она открыла, что Лина иметъ удивительно измученный и скучный видъ, и обратила на это вниманіе брата.

— Я не хочу пугать васъ, Вернонъ, сказала она, когда они вмст сидли за предъобденнымъ чаемъ, но мн кажется, что Лин слдовало бы, хотя не надолго, оставить эту однообразную долину, иначе она серьезно захвораетъ.

— Прошу васъ, не говорите этого. Увряю васъ, тетя Рода, я совсмъ здорова, отвчала Магдалина, поднимая голову отъ чашки.

— Дорогая Лина, вы одно изъ тхъ самоотверженныхъ существъ, которыя увряютъ, что она здоровы даже тогда, когда они больны серьезно, возразила мистриссъ Ферерсъ, съ такимъ видомъ, какъ будто знаетъ о Лин боле, чмъ сама Лина. Вы слабете, вамъ положительно необходимъ горный воздухъ. Не вс родились саламандрами, продолжала она, искоса бросая взглядъ на Дафну, которая сидла, освщенная яркимъ солнцемъ, а для всхъ, кром саламандръ, здшняя мстность положительно невыносима въ послдніе три дня, и только моя нжная любовь къ вамъ останавливаетъ меня отъ желанія бжать отъ этой пыли и жары въ Варвикширъ.

Сэръ Вернонъ невольно поглядлъ на свою любимую дочь. Въ послднее время онъ постоянно удерживалъ ее около себя въ то время, когда другіе пользовались прохладнымъ воздухомъ озера или же поднимались въ боле свжую атмосферу горъ, и теперь, ему невольно пришло въ голову, что его эгоизмъ могъ повредить здоровью Лины. Конечно, Рода пугалась изъ-за пустяковъ, она принадлежала къ числу людей, которые постоянно любятъ безпокоить своихъ ближнихъ и поднимать тревогу изъ за всего, но нельзя было отрицать, что Магдалина дйствительно блдна и утомлена. У нея былъ измученный видъ и ея красота много потеряла въ своей свжести.

— Да, дйствительно, у Лины не совсмъ здоровый видъ, сказалъ сэръ Вернонъ, нжно глядя на дочь, что необходимо сдлать для тебя, моя дорогая?

— Ничего, отвчала Лина съ нжной улыбкой. Для меня ничего не нужно.

— Ты говорила мн сегодня утромъ, что не спала прошлую ночь, сказала мистриссъ Ферерсъ.

— Ночью было очень жарко, возразила Лина, раздраженная любезностью тетки.

— Послушайте, Вернонъ, сказала Рода, обращаясь къ брату, вамъ слдовало бы отправить вашихъ дочерей въ Гліонъ. Тамъ есть очень хорошенькая гостиница. Нсколько дней, проведенныхъ въ горномъ воздух, окажутъ удивительную пользу Лин.

— Хочешь хать, моя дорогая? заботливо спросилъ сэръ Вернонъ.

— Съ удовольствіемъ, если вы подете съ нами, отвчала дочь, но я не хочу оставлять васъ.

— Не думай обо мн, Лина, я отлично проживу здсь одинъ нсколько дней, настолько хорошо, насколько могу безъ тебя.

— Я думаю, что трехъ или четырехъ дней будетъ совершенно достаточно, сказала мистриссъ Ферерсъ, довольная, что наконецъ достигла своего. Мы увидимъ въ четыре дня все, что только можно тамъ увидать.

— Въ такомъ случа, отлично, отправляйтесь хоть завтра же, мн кажется, лучше отправить впередъ Джинмана, чтобъ онъ приготовилъ вамъ помщеніе. Сегодня понедльникъ. Я думаю, что, если вы подете завтра, то можете вернуться домой въ пятницу.

— Конечно, три дня въ этомъ восхитительномъ воздух достаточно для поправленія здоровья Лины, отвчала мистриссъ Ферерсъ, внутренно убжденная, что въ три дня она вполн насладится удобствами хорошаго отеля и живописными окрестностями.

— Я хотла бы, чтобъ вы похали съ нами, папа, сказала Магдалина.

— Дорогая моя, неужели ты думаешь, что для меня будетъ полезно таскать мои старыя кости по горамъ? Я гораздо лучше предпочитаю остаться здсь. Молодые люди, вроятно, отправятся съ вами.

— Если вы позволите, сэръ, отвчалъ Эдгаръ.

Джеральдъ Горингъ не отвчалъ ни слова, но вс считали, что онъ также подетъ, потому что онъ и Магдалина должны были быть неразлучны до тхъ поръ, пока неразрывныя цпи не соединятъ ихъ на вки.

ГЛАВА XV.
Я могла бы жить въ мир, если бы меня не трогали.

По прошествіи трехъ дней, проведенныхъ въ удобномъ отел въ горахъ, Магдалина выглядла гораздо свже, что доказывало проницательность и удивительную мудрость мистриссъ Ферерсъ.

Былъ одинъ изъ лучшихъ дней всего лта. Жара нисколько не умрялась слабымъ втеркомъ, который слегка разввалъ волосы Дафны, тихо гулявшей по саду.

Это былъ такой день, въ который блое платье представляется единственнымъ возможнымъ костюмомъ, и Дафна съ Линой были одты въ блое.

День былъ не такой, въ какой можно было бы подниматься въ горы или предпринимать вообще какія либо экскурсіи, въ чемъ принуждена была сознаться даже тетя Рода.

— Вы, кажется, занимаетесь съ меньшимъ усердіемъ вашей работой, Дафна? сказалъ Эдгаръ, сидя у могъ своей возлюбленной на низенькой скамеечк, опершись подбородкомъ на колни, въ костюм изъ свтлосраго альпага и шляп панама.

Это былъ неособенно красивый костюмъ и мистеръ Тёрчиль не принадлежалъ къ числу людей, которые имютъ красивый видъ въ необычайныхъ костюмахъ.

— Погода слишкомъ жарка для работы.

— Я боюсь, что ваша работа никогда не кончится.

— О! нтъ! вы ошибаетесь, отвчала Дафна. Я кончу, во что бы то ни стало. Можетъ быть, въ то время, когда это случится, я буду уже старой женщиной, но я ршилась ни за что не отступать. Лина говоритъ, что моя жизнь вся пройдетъ въ попыткахъ и начинаніяхъ, но я хочу доказать ей противное. Триста пятьдесятъ одинъ съ четвертью подсолнечникъ будутъ сдланы. Прошу васъ, начните чтеніе и постарайтесь быть немного драматичне и мене монотонны.

— Я плохой чтецъ, сказалъ Эдгаръ, какъ бы извиняясь, но я думаю, что все-таки я лучше читалъ бы то, что я понимаю. Что же касается Броунинга, то онъ очень теменъ.

— Я сильно боюсь, что у васъ совершенно не поэтическій умъ. Сколько мн кажется, вы ничего не поняли изъ Аталанты, которую вы были такъ добры, прочли намъ вчера?

— Я самъ боюсь того же, откровенно сознался сквайръ Гауксъярда, новйшая поэзія очень трудна. Я вполн понимаю Шекспира, Поппе и Байрона, но долженъ сознаться, что Вордсвортъ выше меня. Его мысли достаточно ясны, но я не могу открыть его красотъ.

— Это просто потому, что ваше поэтическое развитіе остановилось на той точк, на которой вы были, когда оставили Регби, но я хочу, чтобъ вы научились цнить Теннисона и Броунинга. Поэтому, прошу васъ, начинайте.

— По моему мннію, Дафна, замтила тетя Рода, съ видомъ предсказательницы, для уравновшиванія вашего ума, вамъ слдовало бы читать по очереди прозу и стихи. Хорошее, серьезное чтеніе заставило бы васъ думать правильне и лучше выражаться.

— Я думаю, что я говорю, какъ птицы поютъ, отвчала Дафна.

— Привычка думать серьезно весьма похвальна, и я надюсь, что вы со временемъ поіобртете ее, когда будете хозяйкой собственнаго дома, а не то мн будетъ очень жаль вашего будущаго мужа.

— Прошу васъ, пожалуйста, не жалйте меня, мистрисъ Ферерсъ, рзко возразилъ Эдгаръ, всегда раздражавшійся при малйшемъ неодобреніи Дафны. Я вполн доволенъ своей судьбою и не нуждаюсь ни въ чьемъ сожалніи.

— Въ настоящее время это такъ, со вздохомъ сказала тетя Рода, но я все-таки надюсь, что Дафна измнится, прежде чмъ сдлается вашей женою.

— Если вы не начнете сейчасъ же читать, шепнула Дафна, наклоняясь къ уху Эдгара, то я постараюсь какъ можно скоре сдлаться такой же почтенной особой, какъ тетя Рода.

Эдгаръ въ то же мгновеніе погрузился въ чтеніе Броунинга.

Они провели цлый день въ лсу и завтракали подъ тнью деревьевъ. Молодые люди устроили завтракъ съ помощью Мовзеръ. Они принесли хлбъ, мясо, страсбургскій пирогъ, плоды, бутылку бордо, бутылку благо швейцарскаго вина и, конечно, неизбжный медъ.

Даже тетя Рода согласилась, что подобный пикникъ былъ пріятнымъ разнообразіемъ посл домашняго комфорта арденскаго дома ректора.

— Я надюсь, что у моего дорогаго ректора такой же хорошій аппетитъ, какъ теперь у меня, прошептала тетя Рода, немного утоливъ аппетитъ, раздраженный чистымъ воздухомъ.

— Я надюсь, вы отдадите справедливость ветчин, сказалъ Джеральдъ глядя на Дафну, сидвшую рядомъ съ Эдгаромъ. Я припоминаю одинъ пикникъ въ лсу, на которомъ присутствовала половина курицы. Мои хозяйки воображали, что я отчаянно голоденъ, и были почти въ отчаяніи, что я отказался отъ древней курицы.

Дафна глядла въ тарелку, но слабая улыбка мелькнула у нея на губахъ.

Они съ Джеральдомъ цлый день глядли другъ на друга изъ за деревьевъ и Мовзеръ, прислужившая участникамъ пикника, увидала многозначительный взглядъ Джеральда и отвтную улыбку Дафны, точно также какъ она видла многое въ Саутъ-Гил, такъ какъ почти ничто не ускользало отъ ея наблюдательныхъ глазъ.

— Опять за старыя штуки, сказала она себ, но Дженъ Мовзеръ наблюдаетъ за вами и вс ваши хитрости не удадутся, думала она.

Посл завтрака вс сидли, ничего не длая, лниво глядя на далекое озеро, лежавшее у нихъ подъ ногами.

Наконецъ, жаркій день смнился тихимъ вечеромъ. Тетя Рода, позавтракавшая боле, чмъ другіе, не могла устоять противъ сонливости. Зонтикъ выскользнулъ у нея изъ рукъ, она тихо опустила голову на спинку кресла и заснула крпкимъ сномъ.

Дафна сидла недалеко отъ тетки, занимаясь своими подсолнечниками, чистосердечно утомленная этой работой и совершенно подавленная сознаніемъ трехсотъ пятидесяти одного подсолнечника, которые слдовало сдлать.

— Это настоящая египетская работа, со вздохомъ прошептала она. Она слишкомъ однообразна, чтобъ говорить воображенію.

Эдгаръ, сидвшій у ногъ своей возлюбленной, заснулъ, также какъ тетя Рода. Джеральдъ и Магдалина поднялись на боле возвышенное мсто.

Подсолнечникъ, который оканчивала Дафна, казался ей самымъ раздражающимъ изъ всхъ. Она совершенно теряла терпніе и, наконецъ, сердито бросила работу.

— Разв возможно работать въ такой удушливый день, вскричала она, съ досадой глядя на озеро, окруженное городами и деревнями, садами и виноградниками.

Она глядла сердито даже на живописный Шильонъ и на спокойно возвышавшейся предъ нею Dent-du-Midi, съ окружающими его подножіе зеленющими холмами. Затмъ, оглядвъ весь ландшафтъ сердитымъ взглядомъ, не понимавшимъ въ эту минуту его красоты, она поглядла на сидвшаго у ея ногъ своего врнаго возлюбленнаго, покойно спящаго.

— Глупецъ! прошептала она про себя. Ослпленный глупецъ! Онъ добръ. Да, я знаю, что онъ добръ, и стараюсь всми силами заслужить эту доброту. Но, Боже мой! какъ я устала!.. устала, устала!..

Оставивъ работу, она встала и пошла впередъ, не сознавая, куда идетъ и зачмъ, подгоняемая только волненіемъ своего ума, которое заставляло ее желать физическаго утомленія, чтобъ заглушить тяжелыя мысли.

Она шла по извилистой тропинк, поднимавшейся вверхъ, около часа, не зная и не думая, куда заведетъ ее эта тропинка. Срыя гранитныя вершины скалъ виднлись предъ нею все, въ томъ же разстояніи, казалось, что она можетъ идти цлый день и все-таки не приблизиться къ желаемой цли.

— Она также далека, какъ счастіе или довольство собою, подумала Дафна, достигнуть ее можно только въ мечтахъ.

Она остановилась и поглядла на часы, чувствуя, что пора вернуться въ семейный кругъ. Было уже боле пяти часовъ, а обдали въ семь. Тогда она начала обратный путь, идя тихими шагами, не поднимая глазъ. Она была совершенно погружена въ свои мысли, какъ вдругъ ея имя было произнесено единственнымъ голосомъ, который имлъ власть заставить задрожать ея сердце.

— Дафна!

Она подняла глаза и увидала Джеральда Горинга, сидвшаго на упавшемъ ствол ели и курившаго. Онъ бросилъ папироску и пошелъ къ ней на встрчу.

— Здравствуйте, сказала она небрежнымъ тономъ, я спшу къ обду.

Онъ взялъ ее за руку и ршительно притянулъ къ себ.

— Вамъ не удастся такъ легко убжать отъ меня, сказалъ онъ, поблднвъ отъ волненія. Нтъ, мы съ вами должны переговорить… Что я вамъ сдлалъ, что вы ршились обращаться со мною такъ, какъ обращаетесь въ послдніе мсяцы?.. Вы думаете, что можете излчить меня отъ моего безумія, излчить молчаніемъ и недовольными взглядами?.. Вы думаете, что я могу забыть васъ и снова сдлаться такимъ человкомъ, какимъ былъ, пока не полюбилъ васъ, Дафна? Вы должны были бы лучше знать меня. Вы зажгли въ моей крови огонь, который вы одн можете погасить… Вы влили мн въ жилы ядъ, противъ котораго у васъ, у одной, есть противоядіе. Неужели вы откажете мн въ бальзам, который можетъ излчить мою рану?.. въ бальзам, который имете только вы одн?

Дафна глядла на него, также сильно поблднвъ, но не опуская глазъ.

— Я все сказала вамъ въ письм, тихо отвчала она, и никогда не отступлюсь отъ моихъ словъ.

— Никогда не отступитесь?… дико вскричалъ онъ. Вы каменная. Я ошибался въ васъ! Но сегодня я нарочно ждалъ васъ на этой дорог. Этому надо положить конецъ, такъ какъ я знаю, что вы любите меня?.. Да, любите, любите!.. Я зналъ это почти съ той минуты, когда вернулся въ Саутъ-Гиль и увидалъ, какъ поблднли ваши щеки, когда вы узнали меня. Мн хотлось посмотрть, какъ долго продолжится эта драма самопожертвованія, какъ долго вы будете отрицать любовь и насиловать свою природу. Я ждалъ слишкомъ долго, Дафна. Испытаніе было слишкомъ тяжело. Ваши нжныя ножки поранены тяжелыми терніями на пути самопожертвованія. Терпніе вашего Апполона пришло къ концу… Моя возлюбленная, мы не можемъ жить другъ безъ друга. Весь остальной міръ кажется намъ пустымъ и холоднымъ, тогда какъ вс чувства въ нашихъ сердцахъ вполн согласны… положимъ всему этому конецъ, Дафна!.. Положимъ конецъ этой жизни, полной притворства. Пойдемъ со мною, моя дорогая. Бги со мною!.. Бги сію же минуту, пока ни одинъ изъ насъ еще не раскаялся!.. Мы можемъ обвнчаться завтра утромъ, въ Женев. Въ этомъ пуританскомъ город, все это легко устроить. Идемъ со мной, моя дорогая!.. Я буду уважать твою честь и чистоту также, какъ если бы ты была окружена сотней сторожей…Неужели ты думаешь, что для кого нибудь изъ насъ жизнь, полная лицемрія, можетъ принести счастіе?.. Что возможно подавить лучшее, чистйшее чувство двухъ любящихъ сердецъ…

Онъ привлекъ ее къ себ на грудь.

Лежа въ первый разъ въ жизни въ объятіяхъ возлюбленнаго, она глядла ему въ глаза, страстный блескъ которыхъ зажигалъ въ ея душ божественный огонь. Ей казалось, что человкъ, прижимавшій ее къ своей груди, былъ юный греческій богъ, сверкающій молодостью и безсмертной красотой.

— Дафна, согласна ли ты быть моей женой?

— Я не могу отвчать на этотъ вопросъ теперь, откровенно сказала она, посл минутнаго молчанія. Вы должны дать мн время подумать… А теперь, отпустите меня сію же минуту. Я должна скоре идти въ гостиницу.

— Какъ! въ ту минуту, когда я въ первый разъ въ жизни держу тебя въ моихъ объятіяхъ!.. О! Дафна, если бы ты знала, какъ часто мечталъ я объ этомъ… Что такое? прибавилъ онъ, когда она вдругъ стала вырватся изъ его объятій. Какъ!.. ты отказываешь мн въ одномъ поцлу въ торжественную минуту нашего союза!.. О! это слишкомъ жестоко!..

— Завтрашній день ршитъ нашу судьбу, сказала она. Сжальтесь надо мною!.. И если вы джентльмэнъ, то отпустите меня.

Его руки опустились.

Она была свободна.

— Вамъ не было надобности говорить этого, сказалъ онъ. Вы можете идти одн, если хотите, хотя я предпочелъ бы идти вмст съ вами въ отель. Я оставилъ вашу сестру,— казалось, что ему трудно было произнести имя Лины, — въ саду, прежде чмъ пришелъ сюда. Я думалъ, что вы здсь съ вашимъ врнымъ женихомъ… Вы сказали, что завтрашній день ршитъ нашу судьбу. Я не могу знать, почему вы колеблетесь и откладываете ваше ршеніе. Я знаю, что вы любите меня также горячо, какъ я люблю васъ и что ни одинъ изъ насъ никогда не будетъ любить никого другаго. Общайте мн, прежде чмъ мы разстанемся, только одно, общайте мн, что вы покончите эту тяжелую насмшку, вашу помолвку съ человкомъ, которому вы никогда не можете принадлежать, котораго вы презираете…

— Я его не презираю, это слишкомъ жестокія слова, но я общаю вамъ, что никогда не буду женою Эдгара Тёрчиля.

— Не теряя времени, скажите ему это. У меня кровь кипитъ и сердце бьется сильне, когда я вижу, какъ онъ дотрогивается до вашей руки… Благодареніе Богу! онъ бережетъ свои поцлуи для тхъ минутъ, когда вы остаетесь одни.

— Онъ ни разу въ жизни не поцловалъ меня, сказала Дафна, качая головой и сильно красня.

— Благодарю за это Бога.

— Прощайте, сказала она, глядя на него съ выраженіемъ нжности и любви, боровшихся съ отчаяніемъ.

— Дафна, сказалъ онъ, вы очень жестоки ко мн. Я люблю васъ горячо и слпо. Я не бросался къ вашимъ ногамъ, не проливалъ женскихъ слезъ, но я все-таки скажу вамъ, что вы разбили мое сердце.

— Все это глупости, сказала Дафна, блдная, но спокойная. Все это безуміе и глупость отъ начала до конца. Къ чему жертвовать мн моей честью и уваженіемъ къ самой себ, чтобъ вознаградить слпую, безумную любовь. Я люблю мою сестру, точно также какъ и она любитъ меня, лучшею и боле врною любовью, чмъ когда либо буду чувствовать къ вамъ, хотя бы была вашей женою двадцать пять лтъ, хотя бы мы дожили до серебряной свадьбы.

Не смотря на свое отчаяніе, она невольно улыбнулась при мысли о невозможной картин себя и Джеральда Горинга, превратившихся въ стариковъ, празднующихъ серебряную свадьбу.

— Отчего вы не хотите, чтобъ прошлое было прошлымъ, не хотите забыть, что вы были настолько безумны, что полюбили…

— Забыть?.. Да, еслибы я могъ это сдлать! Я готовъ былъ бы вырвать изъ груди сердце… Но нтъ, Дафна, я не могу забыть… никогда!.. Не могу возвратиться къ прежней, спокойной любви… Это не была любовь, это была привязанность… дружба, уваженіе, но не любовь. Я никогда не зналъ, что такое любовь, до тхъ поръ, пока не узналъ васъ…

— Прощайте, сказала она, замчая, что подобные аргументы могутъ повести далеко.

Да, для нея было горько и въ тоже время пріятно слышать, что онъ ее любитъ. Быть съ нимъ одной въ молчаливомъ лсу, знать, что его сердце, умъ и душа, принадлежатъ только ей, слышать, какъ онъ предлагаетъ пожертвовать для нея своей честью и добрымъ именемъ, такъ какъ что скажетъ о немъ свтъ, когда онъ броситъ Магдалину и убжитъ съ ея сестрой!

Ея сердце наполнилось невыразимой гордостью при мысли о побд надъ человкомъ, которому такъ беззавтно отдалось ея юное сердце въ такой же лтній день, два года тому назадъ, надъ человкомъ, который, казалось, такъ часто сердился на нее или глядлъ на нее, какъ на предметъ для насмшки, какъ было въ первое время ихъ знакомства въ Саутъ-Гил. Теперь онъ былъ у ея ногъ, она могла сдлать изъ него своего раба. Ея сердце билось отъ счастія и сознанія его любви, но мысль о сестр была для нея выше ея собственнаго счастія и эта мысль длала ея сердце тверже гранита, по которому она шла.

Нсколько мгновеній она молча глядла на Джеральда со странной, почти трагичной, улыбкой, которая придавала ея оживленному лицу почти вдохновенный видъ.

Одной рукой она дотронулась до жемчужняго ожерелья, подарка Лины на новый годъ. Это былъ ея талисманъ.

— Пожмемъ другъ другу руки, сказала она, и разстанемся друзьями.

— Друзьями?.. съ гнвомъ повторилъ онъ. Разв я вашъ другъ?— Я вашъ рабъ.

Онъ взялъ ея руку, поднесъ къ губамъ, затмъ опустилъ, не говоря ни слова.

Улыбка исчезла у нея съ лица, когда она отвернулась отъ него.

Когда она исчезла, Джеральдъ быстро всталъ и началъ спускаться по почти отвсной тропинк.

ГЛАВА XVI.
Ты должна умереть отъ любви, а не отъ ненависти.

Когда Дафна и Джеральдъ разстались, изъ за деревьевъ показалась третья фигура въ узкомъ плать, старинныхъ башмакахъ и чепчик, какіе были въ мод тридцать лтъ тому назадъ.

Эта античная фигура принадлежала Дженъ Мовзеръ, которая держала въ рукахъ маленькую корзинку съ лсной земляникой.

Посл завтрака, она подсматривала за Дафной и не выпускала ея изъ виду. Она видла, какъ встртилась Дафна съ Джеральдомъ и слышала большую часть ихъ разговора. Она заране знала и предвидла это!

— Я знала, что къ этому придетъ, прошептала она, и очень рада, что имю въ рукахъ средство разстроить ихъ шашни. О! моя бдная миссъ Магдалина! Какую змю отогрли вы у себя на груди. Эта притворщица притворяется, будто отталкиваетъ его отъ себя, а между тмъ, только еще боле привязываетъ жъ себ. Она хочетъ бжать съ нимъ завтра, чтобы тайно обвнчаться бъ Женев, но я не допущу этого: Я выведу ихъ на Божій свтъ, Дженъ Мовзоръ уличитъ измнниковъ.

Маленькая корзинка дрожала въ рукахъ миссъ Мовзеръ, когда она быстро шла къ отелю.

— Я передамъ ихъ низости сэру Вернону, говорила Мовзеръ, и если у него есть сердце, то онъ раздавитъ эту золотоволосую змю.

Ненавидя Дафну со дня ея рожденія, Мовзеръ испытывала теперь добродтельную радость, сознаніе чистой совсти, при мысли, что Дафна оправдала ея нелюбовь. Для нея было бы положительнымъ огорченіемъ, если бы двушка кончила хорошо, но видть подтвержденіе своихъ взглядовъ въ дурномъ поведеніи двушки, служило для нея большимъ утшеніемъ въ той печали, которую она испытывала изъ за своей любимой госпожи. Она не подозрвала, что открытіе, которое она сдлаетъ, положитъ конецъ помолвк Магдалины.

По ея мннію, сэръ Вернонъ, узнавъ, въ чемъ дло, долженъ былъ выгнать младшую дочь изъ дома и принудить Джеральда жениться. Она не имла ни малйшаго понятія о тхъ нжныхъ чувствахъ, которыя служатъ основаніемъ брака. Ей казалось, что, если мужчина длалъ предложеніе двушк, то онъ, во что бы то ни стало, даже насильно, долженъ исполнить свое общаніе.

Когда наступило семь часовъ, въ которые происходилъ обдъ за табль-д`отомъ, Дафна лежала у себя въ комнат съ сильнйшей головной болью. Мистера Горинга не было видно. Только тетя Рода, Магдалина и Эдгаръ занимали свои обычныя мста въ конц длиннаго стола.

Предъ самымъ обдомъ, одна изъ горничныхъ принесла Магдалин коротенькую записку Дафны:

‘Я сдлала большую, большую прогулку и у меня страшно разболлась голова отъ жары. Прошу тебя, позволь мн не приходить къ обду. Я лучше выпью чаю у себя въ комнат’.

— Эта сумасшедшая двушка ушла слишкомъ далеко для своихъ силъ, сказала мистриссъ Ферерсъ. Она вчно длаетъ крайности. Но что случилось съ мистеромъ Горингомъ? Можетъ быть, онъ также черезъ-чуръ много гулялъ?

— Не думаю, улыбаясь отвчала Лина. Мы гуляли съ нимъ вмст недалеко отъ отеля до четырехъ часовъ. Я не думаю, чтобы съ тхъ поръ онъ усплъ сдлать большую прогулку.

— Такъ почему же онъ не пришелъ къ обду?

Этотъ вопросъ остался безъ отвта. Они могли только догадываться о причинахъ его отсутствія. Никто не видлъ его съ тхъ поръ, какъ онъ разстался съ Магдалиной. Можетъ быть, онъ отправился въ Веве, можетъ быть, въ Монтре, и не разсчиталъ разстоянія и времени, которое необходимо для путешествія туда и обратно.

Каждый разъ, когда дверь отворялась, Магдалина невольно бросала на нее взглядъ, думая, что это возвращается Джеральдъ.

Эдгаръ былъ не въ дух, вслдствіе отсутствія Дафны. Мистриссъ Ферерсъ была измучена жаромъ и начинала понимать, что швейцарскіе ландшафты могутъ, наконецъ, утомить.

— Мн ужасно досадно, что я задремалъ и позволилъ Дафн уйти одной, сказалъ Эдгаръ, машинально накладывая себ на тарелку разныя кушанья.

— Я не понимаю, почему вы можете досадовать на себя за то, что Дафна поступаетъ неосновательно, отвчала тетя Рода довольно дко. Сегодня былъ такой день, въ который каждый можетъ заснуть. Даже я на нсколько минутъ закрывала глаза.

Если бы мистриссъ Ферерсъ созналась, что она крпко проспала около полутора часа, то она была бы ближе къ истин.

Обдъ кончился и былъ поданъ десертъ, а о Джеральд не было ни слуху, ни духу.

Эдгаръ вышелъ въ корридоръ и постучался у дверей Дафны, чтобъ узнать, не нужно ли ей чего нибудь.

Она отвчала самымъ утомленнымъ голосомъ:

— Благодарю васъ, нтъ. Прошу васъ не безпокойтесь обо мн. Подите погулять съ Линой.

— Не думаете ли, что вамъ принесло бы пользу выдти въ садъ? Вечеръ довольно прохладный.

— Я не могу поднять голову съ подушки.

— Въ такомъ случа, вы не будете въ состояніи отправиться завтра утромъ въ Монтре. Намъ лучше будетъ отложить путешествіе.

— Ни подъ какимъ видомъ! Завтра я наврное совсмъ поправлюсь. Это только головная боль. Прошу васъ, ступайте и проводите время, какъ можно веселе.

— Какъ будто я могу веселиться безъ васъ. Спокойной ночи, моя дорогая. Да благословитъ васъ Богъ.

— Спокойной ночи, отвчалъ утомленный голосъ, и Эдгаръ печально удалился.

Что значила для него жизнь безъ нея? Ровно ничего. Онъ жилъ только для того, чтобъ доставлять ей удовольствія, жилъ только любовью къ ней.

Онъ вышелъ въ садъ съ самымъ огорченнымъ видомъ и присоединился къ Лин, сидвшей на терас, съ которой былъ прелестный видъ на долину и холмы.

Но Лина также была не веселе Эдгара. Она начинала сильно безпокоиться отсутствіемъ Джеральда.

— Какъ вы думаете, съ нимъ ничего не случилось? нершительно прошептала она.

— Неужели вы думаете, что онъ могъ упасть въ пропасть? Это едва ли возможно. Такой человкъ, какъ онъ, взбиравшійся на Монбланъ и Юнгфрау, конечно, не можетъ подвергаться опасности на этихъ холмахъ. Я думаю, что самое большое несчастіе, которое съ нимъ случилось, это то, что онъ пропустилъ обдъ.

Они сидли въ саду до тхъ поръ, пока долина и озеро не покрылись мракомъ и луна не вышла изъ-за деревьевъ. Тогда Лина услышала знакомый ей теноръ, который напвалъ La donna е mobile. Голосъ все приближался и, наконецъ, пвецъ появился на терас.

Магдалина встала къ нему на встрчу.

— Дорогой Джеральдъ, я очень безпокоилась о васъ.

— Потому что я не пришелъ къ обду? Простите мн, дорогая, но отъ жару у меня разболлась голова и я подумалъ, что меня вылчитъ хорошая прогулка. Я былъ въ Монтре, видлъ вашего отца. Онъ сильно скучаетъ безъ васъ и былъ почти испуганъ, когда я появился въ саду, гд онъ сидлъ на терас, читая газеты. Я былъ въ Монтре не боле десяти минутъ.

— Дорогой папа!.. Съ вашей стороны было очень любезно пойти навстить его.

— Это пустяки. Но мн досадно, что вы безпокоились обо мн.

— А мн жаль, что у васъ болла голова. Это, кажется, настоящая эпидемія. Дафна не могла придти къ обду по той же причин.

— Бдная Дафна…

Было ршено отправиться завтра въ Монтре рано утромъ, до наступленія тропическаго дневнаго жара. Вс позавтракали въ комнат Магдалины. Было семь часовъ и тетя Рода, наиболе желавшая хать раньше, казалась самой заспанной изъ всхъ.

Дафна была блдна и не въ дух, но она объявила, что совершенно здорова.

Вс вышли изъ комнаты въ семь часовъ. У отеля стояли два экипажа. Большое ландо и маленькая тележка для Мовзеръ съ багажемъ.

Дафна объявила, что желаетъ идти пшкомъ.

— Путешествіе по полямъ и виноградникамъ будетъ очаровательно, сказала она.

— Великолпно! вскричалъ Эдгаръ. По не думаете ли вы, что это немного далеко?

— Разв вамъ надоло быть со мной?

— Не думаю, чтобъ вы имли право оскорблять меня такими вопросами.

Джеральдъ Горингъ помогъ Лин и тет Род ссть въ ландо и занялъ мсто напротивъ нихъ. У него былъ такой утомленный видъ, какъ будто вчерашняя прогулка страшно измучила его.

— У васъ больной видъ, Джеральдъ, съ безпокойствомъ сказала Лина, огорченная видть его измученнымъ.

— Моя дорогая, кто можетъ казаться здоровымъ въ такой атмосфер. Мы здсь въ настоящей паровой ванн, окруженной рядомъ холмовъ въ то время, когда намъ слдовало быть въ Эдгадин.

— Да, это одно изъ самыхъ лучшихъ мстъ, недовольнымъ тономъ сказала мистриссъ Ферерсъ. Мн будетъ положительно совстно разсказывать моимъ друзьямъ, гд я была. Вс порядочные люди здятъ нынче въ Энгадинъ.

— Я не думаю, что мысль о мод могла портить наше наслажденіе окружающимъ насъ ландшафтомъ, сказала Лина, посмотрите на Дафну и Тёрчиля, насколько они опередили насъ.

Говоря это, она указала концомъ зонтика на мелькавшія впереди фигуры въ бломъ.

Все общество было въ Монтре раньше десяти часовъ.

Сэръ Вернонъ былъ въ такомъ восторг отъ возвращенія старшей дочери, что даже любезно спросилъ о Дафн, которая еще не успла кончить далекій путь, предпринятый ею вмст съ Эдгаромъ.

— Это совершенно похоже на Дафну, сказалъ ея отецъ, узнавъ, что она пошла пшкомъ. Она вчно начинаетъ что нибудь величественное и никогда не кончаетъ. Я увренъ, что мы скоро увидимъ здсь Тёрчиля, явившагося за экипажемъ, чтобъ привезти ее съ половины дороги.

— Вчера у нея заболла голова отъ прогулки по горамъ, сказала тетя Рода. Она удивительно неблагоразумна.

— Неужели же вы ожидаете, чтобъ она была воплощеннымъ благоразуміемъ въ восемьнадцать лтъ? спросила Магдалина.

— Я могу только сказать, моя дорогая, что, въ восемьнадцать лтъ, я не была сумасшедшей, возразила мистриссъ Ферерсъ.

Что касается Лины, то она не продолжала этого разговора, слишкомъ хорошо зная несправедливость тетки относительно Дафны.

Пшеходы появились пять минутъ спустя, нисколько не утомленные длинной прогулкой по полямъ и виноградникамъ.

Прогулка была интересна и разнообразна. Дафна, оживленная прогулкой, казалась гораздо здорове, чмъ утромъ, за завтракомъ, когда у нея не было аппетита даже къ ея любимымъ хлбцамъ и меду.

— Мн нужно уладить маленькое дло въ Женев, сказалъ Джеральдъ Горингъ, когда они вс вмт сидли въ гостиной. Я думаю, что мн пора отправляться на поздъ, чтобъ я могъ возвратиться къ обду.

Магдалина была удивлена.

— Разв у васъ есть въ Женев какое нибудь важное дло? спросила она. Вы раньше ничего не говорили.

— Нтъ, это дло совершенно неожиданное. Я разскажу вамъ его посл. До свиданія, до обда.

Вс были утомлены раннимъ вставаньемъ и едва ли могли чувствовать расположеніе къ прогулк.

Дафна сидла у дверей на низкомъ стул и разбирала стоявшую у нея на колняхъ корзинку, наполненную полевыми цвтами, которые она нарвала по дорог.

Проходя мимо нея, Джеральдъ остановился и взялъ одинъ полураспустившійся цвтокъ, который воткнулъ въ петличку.

Это было сдлано такъ небрежно, что никто не могъ приписать этому поступку никакого значенія, точно также, какъ никто не замтилъ, что рука, бравшая цвтокъ, дрожала отъ подавляемаго чувства, а сердце сильно билось отъ страсти.

— Я ду устроить вс необходимыя приготовленія для нашего брака, вполголоса сказалъ онъ.

— Прощайте, отвчала она, глядя ему прямо въ глаза.

Онъ ушелъ, она прослдила за нимъ взглядомъ, пока онъ исчезъ за дверью, потомъ вскочила и поставила цвты въ сторону.

— Я думаю, что мн лучше всего пойти къ себ въ комнату отдохнуть, сказала она. Магдалина, прошу тебя, не позволяй Эдгару безпокоиться обо мн. Скажи, чтобы онъ развлекался безъ меня, какъ ему угодно.

— Дорогая моя, мн кажется, онъ не иметъ ни малйшаго желанія забавляться въ Швейцаріи безъ тебя. Какой у тебя измученный видъ. Поди, лягъ въ постель и постарайся уснуть. Никто не будетъ мшать теб, пока я сама не принесу теб чаю. Это будетъ для тебя лучше, чмъ выходить къ завтраку.

— Мн нисколько не хочется спать, но, признаюсь, я устала. Мн хотлось бы, чтобы ты пришла посидть со мною, Лина, передъ завтракомъ, если только это не утомитъ тебя.

— Утомитъ меня? Дорогая моя, ты знаешь, что я всегда рада быть съ тобою.

Дафна тихими шагами пошла къ себ въ комнату, какъ человкъ, идущій во сн. Ея темносиніе глаза неопредленно глядли въ пространство, съ выраженіемъ глубокаго отчаянія.

— Онъ сумасшедшій и я сумасшедшая, говорила она себ. Какъ можетъ это кончиться?..

Ея комната была большая и очень красивая, большія французскія окна выходили на балконъ. Видъ изъ нихъ былъ прямо на озеро, противоположный берегъ котораго былъ покрытъ рдкими деревнями.

Дафна стояла нсколько времени у окна, молча глядя на громадную площадь воды, на Шильонъ, въ его скалистомъ уголк, на узкое устье Роны и голубыя волны Лемана.

Какъ очаровательно было все это, какъ прелестно и, въ тоже время, какъ мало имла вліянія на человческую судьбу вся красота природы! Не имла даже власти излчить разбитаго сердца!

— Что прочелъ онъ на моей рук въ тотъ день, въ Фонтенебло? спрашивала она себя. Что такое? Что такое?

Мимо прошелъ пароходъ, нагруженный народомъ. Свтъ казался для Дафны полнымъ беззаботныхъ людей, для которыхъ жизнь есть одно развлеченіе.

Дафна, съ огорченнымъ сердцемъ, отвернулась отъ этой, освщенной солнцемъ, картины.

— Сенека былъ умный и ученый человкъ, подумала она, но не смотря на всю его мудрость ему было тяжело умирать. Смерть Клеопатры кажется уже легче: корзина полная плодовъ и маленькая ядовитая змйка, легкое укушеніе и мгновенная смерть.

Она подошла къ постели и легла, нисколько не утомленная прогулкой, которая ничего не значила для ея дятельной натуры, но измученная жизнью и ея волненіями.

О! какъ любилъ онъ ее и какъ любила она его! Какъ счастлива была бы жизнь съ нимъ Но этого не должно быть. Блаженство!… Но честь не дозволяла ей воспользоваться этимъ блаженствомъ.

— О! Боже! не дай мн никогда забыть, чмъ была она для меня!… молилась Дафна, сжимая руки и влагая въ молитву всю свою душу. Она была сестрою, матерью, покровительницей, наставницей!.. Научи меня быть ей врной… Научи меня быть благородной!..

Въ теченіе двухъ часовъ она лежала въ молчаливомъ отчаяніи, когда, наконецъ, дверь отворилась и Магдалина осторожно вошла въ комнату и сла у постели.

Дафна лежала, повернувшись лицомъ къ стн. Она не сразу повернулась, но, ни слова не говоря, протянула сестр руку.

— Дорогая моя, твоя рука горитъ, какъ въ огн. У тебя лихорадка? спросила Магдалина.

— Нтъ, ничего.

— Я боюсь, что ты больна. Я боюсь, что прогулка была слишкомъ утомительна. Я велла сейчасъ принести теб чаю.

Горничная внесла чай въ ту минуту, какъ она говорила это.

— Я надюсь, продолжала Магдалина, ты немного уснула?

— Я почти не въ состояніи была уснуть, отвчала Дафна, поднимая голову съ подушки и садясь на постели въ бломъ плать, съ распущенными по плечамъ волосами. Я не думаю, чтобы я была въ состояніи снова уснуть, но мн хочется полежать. Не безпокойся обо мн, Лина. Мн очень хорошо. Какой великолпный чай!.. Какая ты добрая. Я хочу поговорить съ тобою, поговорить серьезно о теб… и о мистер Горинг.

— Съ удовольствіемъ, моя дорогая, моя милая сестра не особенно часто говоритъ серьезно.

— Да, но въ послднее время я много думала о долгихъ и короткихъ помолвкахъ, о любви до брака, и любви посл брака…

Она говорила это, не поднимая глазъ, но лицо ея то блднло, то краснло…

— Какія же мысли пришли теб въ голову по этому поводу?

— Мн трудно объяснить ихъ. Но я думала… Ты знаешь, что я не особенно влюблена въ бднаго Эдгара… Впрочемъ, я никогда не говорила этого. Не правда ли?

— Ты всегда говорила о немъ довольно легко, но ты, по обыкновенію, обо всемъ говоришь такимъ образомъ. И, я надюсь и почти уврена, что онъ для тебя дороже, чмъ ты говоришь.

— Нтъ. Я его уважаю, такъ какъ знаю, насколько онъ добръ, но это все. И знаешь, Лина, мн по временамъ кажется, что твое чувство къ мистеру Горингу не сильне, чмъ мое къ Эдгару. Ты привязана къ нему. Твоя любовь къ нему состоитъ изъ смси уваженія съ привычкой… Настоящая сестринская привязанность. Но ты не страстно влюблена въ него?.. Если бы онъ умеръ или сильно захворалъ, ты была бы огорчена, но твое сердце не было бы разбито!

Она сказала это тихо и спокойно, не опуская глазъ, а глядя прямо въ лицо сестры.

— Дафна!.. вскричала Магдалина. Что ты говоришь? Какъ можешь ты быть такъ жестока? Я не люблю его!.. Но ты знаешь, что я люблю его съ дтства, люблю любовью, которая увеличивается съ каждымъ днемъ моей жизни!.. Любовью, которая настолько наполняетъ мое сердце, что я не могу представить себ жизни безъ него!.. Я не особенно сообщительна… Я не люблю говорить о такихъ вещахъ, которыя составляютъ для меня всю жизнь, только потому что он кажутся мн слишкомъ священными, чтобъ много говорить о нихъ. Но если, бы онъ умеръ… если бы мн пришлось лишиться его… Нтъ, я не могу думать объ этомъ!.. Съ твоей стороны безжалостно внушать мн подобныя мысли. Вся моя жизнь была яркимъ солнечнымъ свтомъ, спокойная и счастливая жизнь!.. Богъ можетъ дать мн большое горе впослдствіи… если это случится, я покорюсь, но мое сердце будетъ разбито.

— А что, если бы это горе было иного рода? Если бы онъ измнилъ теб? спросила Дафна, беря сестру за руку холодною, какъ ледъ, рукою.

— Это было бы еще хуже, отвчала Лина. Это убило бы меня.

Дафна не сказала боле ни слова. Она только сжала руки, какъ на молитву, и ея темные глаза сіяли, а губы молча шевелились.

— Мн не слдовало бы говорить о такихъ вещахъ, моя дорогая, нжно сказала она посл этой краткой, безмолвной молитвы. Это было слишкомъ глупо.

Лина была глубоко взволнована.

Ея нжная и кроткая натура была способна на сильное чувство. Одна мысль объ ужасномъ гор, о которомъ заговорила Дафна, была для нея настолько тяжела, что она не могла въ одно мгновеніе прогнать ее.

— Да, Дафна, это было безуміе, отвчала она дрожащимъ голосомъ. Конечно, ничего не можетъ выдти изъ подобныхъ мыслей. Вс мы въ рукахъ Божіихъ. Вс мы, всю жизнь, должны дрожать за наше счастіе, такъ какъ наши радости слишкомъ легко превращаются въ горе… А теперь, моя милая, если теб хорошо и ничего отъ меня не нужно, я пойду къ тет Род. Я общалась идти съ ней гулять.

— Не слишкомъ ли теперь жарко для прогулки?

— Наша прогулка будетъ во вкус тети Роды:, мы будемъ просто сидть подъ деревьями и смотрть на пассажировъ, прізжающихъ на пароходахъ.

— Какъ ты думаешь, вы проходите долго?

— Это будетъ зависть отъ тети Роды, по всей, вроятности, мы вернемся къ обду. До свиданья.

— Поцлуй меня, Лина, и скажи мн, что ты не сердишься на меня за мою глупость? Мн только хотлось убдиться въ сил твоей любви.

— Это было жестоко съ твоей стороны, моя дорогая, но я не сержусь, отвчала Лина, нжно цлуя сестру.

Дафна обняла сестру за шею, какъ она длала нсколько лтъ тому назадъ, когда еще была ребенкомъ.

— Да благословитъ тебя Богъ и да вознаградитъ за все, чмъ ты была для меня, Лина, со слезами прошептала она.

ГЛАВА XVII.
Неужели нтъ спасенія? неужели нтъ никакого лкарства?

Когда дверь затворилась за Магдалиной, Дафна вскочила съ постели, сняла съ себя платье, завернула волосы на затылк большимъ узломъ, вымыла лихорадочно горвшее лицо, надла другое платье и превратилась въ настоящую юную леди. Затмъ она сла предъ маленькимъ письменнымъ столикомъ, заставленнымъ всевозможными бездлушками, необходимыми для счастія юной особы.

У нея была большая коллекція драгоцнностей, чмъ обыкновенно бываетъ у двушекъ въ восемьнадцать лтъ. Это все были подарки Лины въ день ея рожденья и новый годъ: кольца, браслеты, брошки, медальоны. Все это было очень скромно, какъ прилично ея молодости, но все дорого стоило. Тутъ были также подарки Эдгара: широкій золотой браслетъ, украшенный жемчугомъ въ pendant къ ея ожерелью, медальонъ съ вензелемъ ея и ея жениха, сдланнымъ изъ брилліантовъ, изумрудный крестъ и обручальное кольцо съ великолпнымъ опаломъ.

— Я удивляюсь, почему онъ выбралъ опалъ, прошептала Дафна, глядя на кольцо въ бархатномъ футляр. Многіе говорятъ, что этотъ камень приноситъ несчастіе.

Она собрала вс подарки своего жениха и завернула въ бумагу, затмъ сложила этотъ свертокъ и написала: ‘Эдгару, съ любовью отъ Дафны’.

Странный путь возвращать жениху его подарки! Затмъ она нсколько времени молча глядла на свои драгоцнности, наконецъ, завернула ихъ въ нсколько отдльныхъ бумажекъ и написала на каждомъ свертк: ‘Для мадамъ Тольмашъ’. ‘Для миссъ Тоби’. ‘Для Марты Диббъ’.

На футляр, въ которомъ лежала самая дорогая ея брошка, она написала: Для дорогой, старой Спицеръ’

Затмъ было еще нсколько пакетовъ съ другими вещами. Она не забыла никого.

Затмъ она долго, задумчиво глядя на маленькое кольцо, первое, которое она получила, и самую любимую изъ всхъ ея драгоцнностей, кольцо съ бирюзою въ вид сердца, отдланной въ матовое золото. Магдалина подарила ей это кольцо, когда ей было тринадцать лтъ. Золото уже оцарапалось, но камень не потерялъ цвта.

— Я думаю, что ему будетъ пріятно получить что нибудь отъ меня, сказала она себ, затмъ положила кольцо въ маленькую коробочку завернула ее въ бумагу и написала: ‘Для мистера Горинга’.

Это было послднимъ ея сокровищемъ, исключая жемчужнаго ожерелья, съ которымъ она никогда не разставалась, ея амулета.

Она тихо дотронулась до него потомъ взяла бумагу и написала: ‘Если я умру скоропостижно, то прошу передать вс эти пакеты по назначенію’.

Окончивъ это, она подошла къ открытому окну и стала глядть на озеро. Атмосфера и видъ ландшафта измнились съ тхъ поръ, какъ она глядла на нихъ въ послдній разъ. День уже начиналъ клониться къ вечеру и ландшафтъ, освщенный вечерними лучами солнца, боле гармонировалъ съ настроеніемъ духа Дафны.

Въ ту минуту, какъ она стояла, погруженная въ мечты, въ ея дверь послышался сильный стукъ.

— Войдите, машинально отвчала она, не поворачиваясь.

Въ дверяхъ, съ суровымъ видомъ, появилась Мовзеръ.

— Миссъ Дафна, сказала она торжественно, сэръ Вернонъ желаетъ говорить съ вами сейчасъ же у себя въ кабинет.

Дафна была удивлена. Сэръ Вернонъ не имлъ обыкновенія разговаривать у себя въ кабинет со своей младшей дочерью.

— Это что нибудь серьезное? спросила она, но Мовзеръ уже исчезла.

Дафна тихо спустилась съ лстницы и вошла въ кабинетъ отца.

Это была одна изъ лучшихъ комнатъ въ дом, съ видомъ на озеро, защищенная отъ солнца тнью двухъ роскошныхъ магнолій, росшихъ у самаго окна. Это была большая комната съ натертымъ поломъ, съ красивой швейцарской обстановкой.

Сэръ Вернонъ сидлъ за письменнымъ столомъ, недалеко отъ него, въ кресл, сидлъ Эдгаръ Тёрчиль закрывъ лицо руками. Онъ казался изображеніемъ глубокаго отчаянія и горя.

Одного взгляда на лицо отца и затмъ на позу жениха было достаточно, чтобъ Дафна поняла, въ чемъ дло.

— Вы посылали за мной? прошептала она, отойдя нсколько шаговъ отъ двери и глядя прямо въ лицо отцу.

— Да, сударыня, отвчалъ сэръ Вернонъ суровымъ тономъ. Я посылалъ за вами, чтобъ сказать вамъ, въ присутствіи человка, который долженъ былъ быть вашимъ мужемъ, что вашъ отвратительный обманъ открытъ.

— Я не обманщица, вскричала она, я только несчастная, самая несчастная двушка въ свт!

Эдгаръ открылъ лицо и поглядлъ на нее съ нжнымъ упрекомъ.

— Я надлся, что сдлаю васъ счастливой, сказалъ онъ. Богу извстно, какія старанія я употреблялъ.

Она ничего не отвчала ему, даже не взглянула на него. Ея глаза были устремлены на отца, на его суровые глаза и блдное, неподвижное лицо. Она стояла, какъ бы ожидая своего приговора.

— Вы самая недостойная и фальшивая двушка, которая когда либо была на свт, возразилъ сэръ Вернонъ. Конечно, я не особенно удивленъ этимъ. Ваша мать была…

— Ради Бога! пощадите ее! вскричалъ Эдгаръ, протягивая руки съ такимъ ужасомъ, что слова замерли на губахъ сэра Вернона. Это не ея вина. Дайте ей нести свою собственную ношу.

— Какъ кажется, она находитъ ее достаточно легкой для своего сердца и совсти, если только они у нея есть, страстно вскричалъ сэръ Вернонъ, но если бы въ ней была хоть капля самоуваженія или самой обыкновенной благодарности или чести, она не украла бы жениха своей сестры.

— Я не крала его, ршительно отвчала Дафна, его сердце само отдалось мн. Мы оба мужественно боролись противъ судьбы и еще не случилось ничего ужаснаго. Это только безумный капризъ мистера Горинга. Онъ забудетъ все, когда я… когда меня не будетъ. Я больше никогда не увижу его. Я скоре умру, чмъ стану между нимъ и Магдалиной!.. О! отецъ, отецъ! вы были ко мн всегда такъ суровы!.. Но вспомните тотъ день въ Саутъ-Гил, вскор посл прізда мистера Горинга, когда я на колняхъ умоляла васъ послать меня въ школу, въ Германію или куда нибудь, только бы разстаться съ домомъ, гд я была счастлива и съ нимъ.

При этомъ тяжеломъ воспоминаніи слезы выступили у нея на глазахъ.

Оба они боролись, но напрасно.

— Я знала, что я слаба, продолжала она, и просила, чтобъ меня спасли отъ меня самой, но я не такъ дурна какъ вы думаете. Я никогда не старалась похитить сердце мистера Горинга… Я никогда даже не думала, чтобъ могла вызвать его непостоянство. Я говорила себ, что его любовь ко мн мимолетный капризъ, отъ котораго онъ излчится, какъ отъ горячки… Я не знаю, кто сказалъ вамъ о немъ и обо мн, откуда вы почерпнули ваши свднія, но, если вамъ сказали истину, то вы должны знать, что я осталась врна сестр, даже въ моемъ несчастіи.

— Тотъ, кто сообщилъ мн это, видлъ васъ въ объятіяхъ мистера Горинга, слышалъ его признаніе въ любви и ваше согласія бжать съ нимъ и обвнчаться въ Женев.

— Это ложь!.. Я не давала такого общанія. Я никогда не думала выходить за него замужъ! Я лучше готова умереть сто разъ, чмъ оскорбить Магдалину. Я очень рада, чтобы знаете истину… А вы, Эдгаръ, простите меня. Я такъ старалась полюбить васъ… Я молилась, чтобъ Богъ позволилъ мн привязаться къ вамъ, быть для васъ доброй женою. Я была честна и благородна. Спросите современемъ мистера Горинга, правда ли это. Онъ знаетъ и только онъ одинъ можетъ знать истину, отецъ, Магдалина никогда не должна знать, что ея женихъ измнялъ ей… Поймите, не должна,— это разобьетъ ея сердце! Это убьетъ ее. Онъ забудетъ меня, когда меня не будетъ… Когда я буду далеко онъ забудетъ меня и старая, врная любовь вернется къ нему со всей силой и чистотой. Его безумная любовь ко мн будетъ ему казаться лихорадочнымъ бредомъ. Прошу васъ, отецъ чтобъ она ничего не узнала.

— Неужели ты думаешь, что я дозволю ей сдлать такую ужасную ошибку, какъ выдти замужъ за измнника, который могъ улыбаться ей въ лицо и признаваться въ любви ея сестр у нея за спиною. Она слишкомъ хороша, чтобъ я дозволилъ ей испортить себ жизнь.

— Если вы разскажете ей это, вы разобьете ея сердце.

— Я лучше готовъ видть ее мертвой, чмъ замужемъ за обманщикомъ.

Эдгаръ тихо поднялся съ мста и направился къ двери. Ему нечего было длать въ этомъ разговор. Ему не было никакого дла до измны Джеральда Горинга.

Но Дафна его обманывала! Дафна, которая его очаровала. Она смялась надъ нимъ своими ласковыми словами. Дафна, уваженіе которой казалось ему дороже любви всякой другой женщины, потому что онъ былъ увренъ, что она не любитъ никого другаго!.. А теперь онъ узнавалъ, что она можетъ любить страстно, что она можетъ отвчать поцлуями на поцлуи, лить слезы на груди возлюбленнаго, что онъ съ начала до конца былъ ея жертвою, былъ ею обманутъ.

— Прощайте, Дафна, тихо сказалъ онъ, я отправлюсь домой съ первымъ отходящимъ поздомъ или пароходомъ. Я согласенъ быль принять ваше уважежіе вмсто любви, думая, что буду въ состояніи современемъ пробудить ваше сердце, но я не въ состояніи былъ бы жениться на женщин, сердце которой принадлежитъ другому. Вы сказали мн, что никого не любите, что ваше сердце свободно…

— Я сказала вамъ, что нтъ никого, кто любилъ бы меня, прошептала Дафна, припоминая свой уклончивый отвтъ въ тотъ вечеръ, въ Саучъ-Гил.

— Я не хочу упрекать васъ, Дафна, мн очень жаль васъ.

— Мн очень жаль, что честный человкъ, котораго я уважаю, долженъ страдать изъ за недостойной двушки, сказалъ сэръ Вернонъ. Отдайте ему его обручальное кольцо. Поймите, что между имъ и вами все кончено, прибавилъ онъ, поворачиваясь къ дочери.

— Я желала, чтобъ это было такъ, и уже собрала вс ваши подарки, Эдгаръ, отвчала Дафна. Вы скоро получите ихъ.

— Лучше покончить со старою любовью, прежде чмъ начинать новую, сердито и насмшливо сказалъ сэръ Вернонъ. А она еще говоритъ, что не хотла бжать съ Горингомъ, а между тмъ, длала подобныя приготовленія!

Эдгаръ вышелъ.

Дафна осталась вдвоемъ съ отцемъ.

— Я сказала вамъ чистую истину, сказала она. Отчего вы такъ грубы со мной?

— Грубъ съ вами? повторилъ онъ. Разв я могу быть съ вами достаточно грубъ?.. Вы разбили сердце моей дочери.

— Отецъ!.. съ отчаяніемъ вскричала Дафна, падая, на колни и съ отчаяніемъ протягивая руки. Отецъ, неужели вся ваша любовь принадлежитъ ей одной?.. Неужели у васъ нтъ для меня ни любви, ни состраданія? Неужели я для васъ лишняя?.. Вдь я все-таки ваша дочь!..

— Ваша мать была моей женою, коротко отвчалъ сэръ Вернонъ, проходя мимо ее и выходя изъкомнаты.

Онъ вышелъ, а она осталась на колняхъ, посреди пола, какъ изображеніе безграничнаго отчаянія.

— Только смерть можетъ излчить меня, прошептала она, отодвигая волосы, спустившіеся ей на глаза.

Затмъ она встала съ колнъ и вышла чрезъ открытое окно въ садъ.

Было около пяти часовъ.

Дафна оглядлась вокругъ и невольно подумала:

— Во всякомъ случа, я мало видла Швейцарію… Мало видла этотъ чудный, обширный свтъ.

Затмъ она пошла чрезъ садъ къ сараю, гд стояла лодка. Здсь не было ея врнаго Бинка, но лодка стояла уже въ вод, только подъ навсомъ. Ей стоило только отвязать ее и пуститься въ путь.

Когда она вошла въ лодку, собака Монкъ, спавшая на трав, бросилась въ лодку вслдъ за ней и, положивъ лапу ей на плечо, начала лизать языкомъ ея поблднвшее лицо.

Собака не видала Дафны со времени ея возвращенія изъ горъ. Она была въ восторг отъ свиданія.

— Нтъ, Монкъ, не сегодня, ласково сказала Дафна, выталкивая собаку изъ лодки. Не сегодня, дорогой, врный Монкъ.

Конечно, громадная собака легко могла бы не послушаться крошечной, толкавшей ея ручки, но тутъ нравственная сила взяла верхъ надъ силой животной, собака осталась на берегу и жалобно завыла, глядя вслдъ удалявшейся лодк.

Скоро маленькая лодка превратилась въ едва замтную точку и, наконецъ, совершенно изчезла и какъ будто растаяла въ самомъ озер, чтобъ никогда не возвратиться.

Опрокинутая кверху дномъ лодка была выкинута на берегъ близъ Эвіана, вечеромъ, когда Джеральдъ Горингъ, въ сопровожденіи двухъ швейцарскихъ лодочниковъ, здилъ по озеру, собирая справки о Дафн въ каждой деревеньк, въ каждомъ домик. Никто ничего не зналъ, никто не подозрвалъ, какимъ образомъ это могло случиться, но вс знали, что синія волны скрывали останки Дафны.

Собака не отходила отъ берега всю ночь, жалобно воя въ ночной темнот.

Для всхъ обитателей виллы въ Монтре, ночь эта была полна безпокойства и ужаса, перемшивавшихся съ надеждами.

Даже сэръ Вернонъ сильно безпокоился о дочери, которую онъ такъ мало дарилъ своей любовью. Онъ сознавалъ, что былъ рзокъ и безжалостенъ во время послдняго разговора. Онъ думалъ только о Магдалин и мысль, что Магдалина обманута, что любовь старшей сестры разбита кокетствомъ младшей, доводила его до ярости. Все казалось ему еще слишкомъ мягкимъ для неблагодарной, которая обманула лучшую изъ сестеръ. Онъ былъ слишкомъ рзкій человкъ, чтобъ быть снисходительнымъ къ гршниц или допустить, что она могла согршить безсознательно. По его мннію, Дафна вполн сознательно похитила сердце будущаго мужа своей сестры.

Мовзеръ разсказала ему всю исторію врно, до мельчайшихъ мелочей, но придала ей такой колоритъ, что Дафна показалась самой испорченной особой своего пола. Въ разсказ Мовзеръ о сцен подъ елями, Дафна и не думала возражать что нибудь Джеральду. Все, что могла сказать Мовзеръ, это то, что она видла миссъ Дафну въ объятіяхъ мистера Горинга, что онъ цловалъ ее, какъ ее, Мовзеръ, никогда не цловали, хотя она была замужемъ, что они говорили о свадьб въ Женев, что мистеръ Горингъ предлагалъ миссъ Дафн бжать съ нимъ, что она не сказала нтъ, а только просила его дать ей двадцать четыре часа на размышленіе, то есть, естественно, на приготовленіе необходимыхъ платьевъ и тому подобныхъ вещей, нужныхъ для бгства.

Страстно привязанный къ старшей дочери и всегда склонный дурно думать о Дафн, сэръ Вернонъ не нуждался въ подтвержденіи разсказа Мовзеръ, это было только осуществленіемъ того, чего онъ всегда боялся. Измна матери по наслдству перешла къ дочери. Она по своей натур склонна была обманывать. Онъ только удивлялся, какъ могъ онъ когда либо надяться, что изъ нея можетъ выдти что нибудь порядочное.

Первымъ движеніемъ сэра Вернона было послать за Джеральдомъ Горингомъ и за Линой, съ тмъ, чтобъ Джеральдъ оправдался предъ нею, но ему сказали, что мистеръ Горингъ ухалъ въ Женеву и не вернется ране восьми часовъ.

Тогда онъ послалъ за Эдгаромъ и безъ всякихъ приготовленій, разсказалъ несчастному жениху исторію низостей Дафны.

Эдгаръ былъ склоненъ не врить, даже смяться надъ сплетнею Мовзеръ, но Мовзеръ, вызванная вторично, слишкомъ ршительно повторила свой разсказъ.

— Я не въ состояніи этому поврить, прошепталъ Эдгаръ, пока не услышу этого изъ ея собственныхъ устъ.

— Ступайте и позовите ее, сказалъ сэръ Вернонъ Мовзеръ.

И тогда послдовало появленіе Дафны и ея объясненіе, изъ котораго Эдгаръ слишкомъ ясно понялъ, насколько онъ обманывался.

Джеральдъ и Эдгаръ въ одно время хали по желзной дорог между Лозанной и Женевой,— Эдгаръ, направляясь къ Женев, Джеральдъ, возвращаясь обратно въ Монтре.

Мистеръ Горингъ былъ удивленъ, увидавъ блдное лицо своего пріятеля, когда оба позда встртились на станціи.

— У него такой видъ, какъ будто она уже дала отставку, подумалъ онъ. Моя милая, дорогая Дафна.

Онъ прозжалъ путь къ Монтре съ сердцемъ, полнымъ надеждъ. Онъ устроилъ въ Женев вс необходимыя приготовленія къ немедленному браку съ Дафной, если она согласится, а въ ея согласіи не было сомннія. Разв могла двушка, любившая такъ, какъ она любила, упрямо отказываться отъ своего счастія?

Онъ забылъ то горе, которое долженъ былъ причинить двушк, которая нкогда была ему такъ дорога, забылъ женщину, которая была путеводной звздою его дтства и юности, забылъ все, кром блаженства, которое должна была дать ему его страстная любовь.

По своей кротости, Магдалина должна была со временемъ забыть нанесенное ей оскорбленіе. Сэръ Вернонъ, конечно, будетъ раздраженъ, но Джеральдъ Горингъ очень мало дорожилъ сэромъ Вернономъ, конечно, свтъ будетъ суровъ, но Джеральдъ не заботился о свт, онъ только желалъ Дафну, желалъ ея любви, такъ какъ имлъ все, что, съ свтской точки зрнія, необходимо для жизни.

Солнце заходило, когда онъ пріхалъ въ Монтре. Все озеро было ярко освщено золотистымъ свтомъ. Розоватыя горы, золотая вода, казалось, привтствовали его.

— Какъ хорошъ свтъ, думалъ онъ. Какъ будемъ счастливы мы съ Дафной.

Онъ поспшно пошелъ со станціи на виллу, спша увидать Дафну, услышать ея голосъ, дотронуться до ея нжной руки, убдиться, что все это не мечта, не обманъ сновиднія.

Дверь въ сни была открыта, Джеральдъ прямо вошелъ въ гостиную.

Когда онъ вошелъ, было ровно девять часовъ.

— Я надюсь, что вы не ждали меня, началъ онъ, оглядываясь вокругъ и ища глазами Дафну. Я покрытъ съ ногъ до головы пылью и не думаю, чтобъ могъ придти въ приличный видъ ране, какъ въ двадцать минутъ, поздъ ужасно тащился.

Ммтриссъ Ферерсъ и Магдалина стояли у открытаго окна, глядя въ него. Лина повернулась и, при первомъ взгляд на ея блдное лицо, Джеральдъ понялъ, что что-то случилось.

Можетъ быть, между сестрами произошла сцена? Дафна выдала себя и его? Что-жъ, лучше раньше, чмъ позже. Самое лучшее ускорить дло.

— Мы въ страх за Дафну, сказала Лина. Она ухала на лодк раньше пяти часовъ. Садовникъ видлъ, какъ она узжала. До сихъ поръ она не возвратилась.

Три часа! это было очень долго, но она страстно любила кататься по озеру.

— Я не думаю, чтобъ былъ какой нибудь поводъ пугаться, сказалъ онъ, стараясь говорить небрежно, хотя страшный ужасъ охватывалъ его сердце. Прикажете мн отправиться отыскивать ее? Наврно, она гд нибудь около Шильона. Его мрачныя башни всегда очаровывали ее.

— Да, я буду очень рада, если вы подете отыскивать ее. Отецъ, кажется, тоже безпокоится. Странно, что она ухала на столько времени, не сказавъ ни слова. Эдгара нтъ. Мы съ тетей не знаемъ, что длать. Когда же я пошла сказать объ этомъ отцу, то онъ былъ видимо испуганъ.

— Я поду сейчасъ же и не вернусь до тхъ поръ, пока не найду ее, поспшно отвчалъ Джеральдъ.

Послдній взглядъ Дафны не выходилъ у него изъ головы.

— О, Боже! неужели она прощалась со мною? думалъ онъ.

Онъ провелъ на озер всю ночь, въ сопровожденіи двухъ лучшихъ лодочниковъ во всемъ кантон, и только съ наступленіемъ утра узналъ о лодк, которую выкинуло близъ Эвіана.

Весь вечеръ на озер было тихо, не было слышно ни о какомъ столкновеніи, на маленькой лодк не было никакихъ признаковъ поврежденія, она лежала вверхъ дномъ, въ томъ вид, какъ нашли ее рыбаки.

Это было все, что узналъ Джеральдъ.

Онъ остался въ Эвіан и оттуда написалъ Магдалин все.

‘Моя жизнь въ послдніе полгода была цлымъ рядомъ обмановъ, писалъ онъ. А между тмъ, Богу извстно, какъ старался я быть врнымъ и благороднымъ, также какъ старалась и она, но она съ большимъ успхомъ, бдняжка, съ большой врностью, чмъ я. Я хотлъ сказать вамъ истину, когда мы были въ Фрибург, положить конецъ всмъ этимъ обманамъ, но она не дозволила. Она желала остаться врной Эдгару, врной вамъ и продолжала бы такъ, поступать до конца, если бы я оставилъ ее въ поко, но я не могъ этого сдлать и она умерла. Она ршилась лучше умереть, чмъ сдлать вамъ вредъ, я одинъ виноватъ въ этомъ. На мн лежитъ печать Каина и, какъ Каинъ, я буду бродить всю жизнь до самой смерти.

‘Я не прошу васъ простить меня, такъ какъ самъ, никогда не прощу себя. Не прошу жалть обо мн, такъ какъ моему горю не поможетъ состраданіе. Мн было бы пріятно, если бы я могъ думать, ‘что вы когда нибудь забудете меня. Но я не могу надяться на это. Вы можете забыть неврнаго жениха, но какъ забыть убійцу Дафны?’

На это письмо Магдалина отвчала коротко:

‘Вы разбили сердце моей сестры и мое. Немного честности и откровенности спасли бы насъ всхъ. Вы были бы счастливы по своему, а я сохранила бы сестру. Вы правы, я не могу ни забыть, ни простить васъ, не смотря на то, что не должна была бы думать этого, какъ христіанка. Помоги мн, Боже!.. Въ настоящую минуту мои чувства далеко не христіанскія. Все, на что я могу надяться и о чемъ прошу васъ, это — никогда не встрчаться со мною. Посылаю вамъ послднее завщаніе Дафны’.

Въ письмо былъ вложенъ маленькій свертокъ, заключавшій въ себ бирюзовое кольцо съ надписью: ‘Для мистера Горинга’, написанной почеркомъ Дафны.

Рука ея не дрожала, когда длала эту надпись. Но каково было у нея на сердц?

Посл этого роковаго лтняго дня, сэръ Вернонъ прожилъ въ Монтре еще боле мсяца, хотя видъ озера и окружающихъ его горъ былъ для него ужасенъ по тмъ воспоминаніямъ, которыя были съ нимъ связаны, но Магдалина требовала, чтобъ онъ оставался.

Бывали часы, въ которые, посл долгихъ слезъ и молитвъ, слабый лучъ надежды мелькалъ въ ея душ. Она думала, что, можетъ быть, Дафна не умерла, что она просто скрывается въ какой нибудь изъ маленькихъ деревенекъ, гд ршилась жить, никому незнакомая. Маленькіе подарки, оставленные ею, могли указывать на ея добровольный отъздъ, но могли также указывать и на приготовленія къ смерти. Она не была бы въ состояніи скрываться, зная, какъ должны огорчаться дома.

— Останемся еще на нсколько дней, отецъ, говорила Магдалина. Мы можемъ что нибудь услышать, можемъ узнать что нибудь новое.

— Дай Богъ, чтобъ это было такъ, отвчалъ сэръ Вернонъ, безъ малйшей надежды.

Онъ очень хорошо понималъ и сознавалъ, что его рзкость и упреки, его горькія слова должны были заставить ее принять отчаянное ршеніе.

— Одна во всемъ мір, она могла найти убжище только въ смерти, думалъ онъ. Этой роковой смертью она думала обезпечить спокойствіе сестры. Его сердце будетъ отвчать на ея любовь, когда меня не будетъ, говорила она себ. Несчастная душа, неврно понимавшая религію, не имвшая твердыхъ правилъ, но врная и преданная! Разъ вступивъ на путь ложныхъ заключеній ей было легко придти къ тому, что смерть ея будетъ лучшимъ разршеніемъ всего. Она пожертвовала своей юной жизнью и принесла ее въ жертву любви и чести.

Они пробыли въ Монтре до начала октября. Это было печальное время для Магдалины и ея отца. Эдгаръ былъ съ ними, вызванный по телеграфу въ ночь исчезновенія Дафны. Онъ также, какъ и его соперникъ, не имлъ счастія узнать что нибудь о судьб Дафны. Напрасно перезжалъ онъ изъ деревни въ деревню, напрасно собиралъ свднія въ каждомъ жиломъ дом по озеру, все было тщетно.

Одинъ только лодочникъ въ Веве видлъ Дафну на средин озера, видлъ, какъ маленькая лодка колебалась на волнахъ, поднятыхъ пароходомъ, и затмъ боле не видалъ ее. Въ тотъ день не было ни малйшей причины для какого нибудь несчастія. Озеро было тихо. Въ теченіе всего дня не было ни малйшаго втра.

Можетъ быть, она дохала до того конца озера, гд волны Роны врываются въ озеро, и была опрокинута потокомъ воды? Кто могъ сказать это, тмъ боле, что перевернутая лодка не носила на себ никакихъ признаковъ пребыванія подъ водою.

Пришло, наконецъ, время, когда нужно было ухать отказаться отъ всякой безумной надежды и помириться съ тяжелымъ горемъ, тмъ боле, что здоровье сэра Вернона, посл перенесенныхъ имъ волненій, сильно ухудшилось и для него необходима была какая нибудь перемна.

Тетя Рода ухала чрезъ недлю посл роковаго дня, хотя предлагала остаться для удовольствія Магдалины.

— Вы очень добры, тетя, но ваше присутствіе не будетъ для меня утшеніемъ. Вы не любили ее, съ горечью отвчала Дина.

Тогда мистриссъ Ферерсъ, оскорбленная этими словами, прямо отправилась въ домъ ректора, котораго нашла гораздо боле огорченнымъ смертью Дафны, чмъ считала это приличнымъ для его положенія духовнаго лица.

— Я не въ состояніи буду глядть лтомъ на садъ, не вспоминая о сіяющемъ лиц и стройной фигур, мелькавшей между розами, какъ я видалъ ее прошлымъ лтомъ, говорилъ ректоръ.

Наконецъ насталъ печальный день, когда Магдалина должна была оставить берега роковаго озера и вернуться домой, въ Саутъ-Гиль.

Саутъ-Гиль безъ Дафны, безъ Джеральда, безъ этихъ двухъ дорогихъ ей людей, былъ домомъ, изъ котораго на вкъ исчезли смхъ и веселость. Вс радости были разбиты. Всякая надежда на будущее счастіе навсегда исчезла. Лина не могла представить себ новыхъ надеждъ, новаго начала жизни. Исполнять свой долгъ относительно больнаго отца, употреблять свое большое состояніе на доставленіе удовольствій друзьямъ и знакомымъ,— вотъ все, что оставалось ей.

Джеральдъ Горингъ никогда не встрчался ей со времени смерти Дафны. Онъ пробылъ нсколько дней въ Эвіан, затмъ въ Вев, но никто изъ обитателей Саутъ-Гиля не видалъ его.

Эдгаръ возвратился домой, настолько измненный, перенесеннымъ горемъ, что матери, отъ которой онъ ухалъ въ полномъ цвт счастія и молодости, было тяжело глядть на то безнадежное выраженіе, съ которымъ онъ вернулся къ ней. Онъ мужественно переносилъ горе, даже старался утшать другихъ, старался убдить Магдалину, что Дафна была увлечена потокомъ и погибла жертвою случая.

Гауксъярдъ осенью, съ своими полями, покрытыми туманомъ, казался самымъ подходящимъ мстомъ для человка, пораженнаго горемъ и подавленнаго мыслью о незамнимости его потери.

Эдгаръ бродилъ по саду и полямъ, какъ привидніе или же узжалъ на цлые дни верхомъ, стараясь держаться какъ можно дальше отъ своихъ знакомыхъ. Даже приближеніе охотничьяго сезона не доставляло ему удовольствія.

— Я не буду охотиться въ ныншнемъ году, сказалъ онъ матери. Я даже не знаю, буду ли я охотиться когда нибудь.

— Не говори этого, Эдгаръ! Жалобно вскричала мистриссъ Тёрчиль. Я была бы въ отчаяніи, если бы ты лишилъ себя своего любимаго развлеченія. Но я надюсь, что ты будешь думать иначе въ будущемъ году. Для молодаго человка неестественно вчное горе.

— Въ самомъ дл, матушка? съ горечью спросилъ сынъ, но разв естественно часамъ идти, когда сломана пружина?

На это сравненіе мистриссъ Тёрчиль не нашлась ничего возразить.

Она была очень добра къ сыну со времени его печальнаго возвращенія домой и не мучила его безполезными утшеніями. О судьб Дафны она знала только то, что двушка похала кататься по озеру и не возвратилась.

Объявленіе въ Таймс гласило: ‘Случайно утонувшая въ Женевскомъ озер’, и мистриссъ Тёрчиль никогда не старалась знать боле.

Но она много ломала голову, когда прошла осень, затмъ зима, а отсутствіе Джеральда Горинга все еще продолжалось.

— Когда же вернется мистеръ Горингъ? спросила она Эдгара. Я думаю, что бдная миссъ Лауфордъ нуждается, боле чмъ когда либо, въ его обществ. Естественно, что свадьбу приходится отложить на нсколько мсяцевъ, но мистеру Горингу слдовало бы быть здсь.

— Эта свадьба никогда не состоится, матушка, коротко отвчалъ сынъ.

— Не состоится, почему?

— Я не могу вамъ сказать. Это касается только миссъ Лауфордъ и мистера Горинга. Не безпокойтесь объ этомъ, матушка.

Во всякое другое, время мистриссъ Тёрчиль сильно волновалась бы по поводу такого происшествія и стала бы настаивать узнать, въ чемъ дло, но уваженіе къ горю Эдгара сдлало ее очень скромной. Видя, что этотъ разговоръ для него тяжелъ, она не сказала ни слова боле. Конечно, ни слова боле ему, но зато много говорила съ Ребекой, деликатно намекая ей, что она въ большой дружб со слугами въ Саутъ-Гил и, безъ сомннія, современемъ узнаетъ все.

— Я, конечно, никогда не стану поощрять сплетенъ, съ достоинствомъ замтила она, но это такая вещь, о которой люди непремнно будутъ говорить, въ особенности, когда молодую леди такъ уважаютъ и любятъ, какъ миссъ Лауфордъ.

Но мистриссъ Спицеръ знала только то, что свадьба разстроилась и могла прибавить еще, что миссъ Лауфордъ разошлась съ мистеромъ Горингомъ посл смерти сестры.

Только одна изъ всхъ слугъ въ Саутъ-Гил могла бы объяснить причины разстроившейся свадьбы, но она была отпущена съ хорошей пенсіей и съ обязательствомъ жить въ Бирмингам.

Посл смерти Дафны, сэръ Вернонъ не въ состояніи былъ переносить присутствія врной Мовзеръ.

— Я не спорю, что вы исполнили, по вашему мннію, вашъ долгъ, сказалъ онъ, отсылая ее, но я никогда не въ состояніи буду глядть на васъ, не думая, какъ было бы хорошо, если бы вы умли держать языкъ за зубами. Надюсь, вы ничего не говорили миссъ Лауфордъ о… объ этой сцен въ лсу?

Мовзеръ объявила, что она скоре откусила бы себ языкъ, чмъ ршилась бы разсказать подобныя вещи своей госпож.

— Я очень радъ, если это такъ. Она и такъ знаетъ слишкомъ много, чтобы быть несчастной. Вы должны, насколько можете, избавлять ее отъ огорченій.

Общанная Мовзеръ пенсія была очень щедра, но ей было тяжело быть изгнанной изъ Саутъ-Гиля и не имть возможности когда либо возвратиться.

— Я не знаю, что будетъ длать миссъ Лауфордъ, когда меня не будетъ, со слезами отвчала она. Я привыкла къ ней и она привыкла ко мн. Новая горничная всегда будетъ казаться ей чужой.

Сэръ Вернонъ ничего не сказалъ, но, по всей вроятности, не былъ согласенъ въ этомъ отношеніи съ Мовзеръ во взгляд на чувство дочери. Онъ приказалъ Джинману, знавшему нсколько существительныхъ по-французски и по-итальянски, а потому считавшему себя знаменитымъ лингвистомъ, проводить мистриссъ Мовзеръ до Женевы, а затмъ до ея родины.

— Она заставила меня мучить мое бдное дитя, въ послдній часъ ея земной жизни, думалъ онъ, она привела меня въ ярость мыслью, что у Лины похитили ея жениха.

ГЛАВА XVIII.
Любовь довела насъ до этого печальнаго конца

Отъ мистера Джуліана Темпля къ миссъ Айльмэръ.

‘Шафгаузенъ 2 марта 187… года.

‘Дорогая Флора. вы спрашиваете меня о подробностяхъ Маттергорнскаго происшествія, котораго я имлъ несчастіе быть очевидцемъ, и воспоминаніе о которомъ будетъ преслдовать меня многіе годы, даже въ то счастливое время, когда любимая мною двушка будетъ принадлежать мн и я буду имть тысячи причинъ быть вполн счастливымъ. Я такъ подробно описываю вамъ вс мои поступки и такъ много писалъ вамъ о нашихъ альпійскихъ приключеніяхъ, что, безъ сомннія, вы помните, какъ Треворъ и я спокойно добрались до Церматта, по дорог въ Тунъ.

‘Мн никогда не забыть послдняго дня путешествія между Виспачемъ и Церматтомъ, на разстояніи всего тридцати миль. Во всю дорогу мы были въ самомъ веселомъ расположеніи духа. Мы остановились въ шесть часовъ позавтракать около св. Николая и были въ Церматт раннимъ вечеромъ. По дорог намъ представлялись разнообразные ландшафты, превосходившіе одинъ другаго величіемъ и красотою.

‘Я не въ состояніи описать вамъ красоту Маттергорна, когда онъ въ первый разъ является глазамъ путешественника, онъ кажется громаднымъ блымъ облакомъ на голубомъ неб, облакомъ, соединяющимъ небо съ землею. Его глава возвышается не надъ другими его собратьями, онъ стоитъ уединенно, какъ царь горъ.

‘Монбланъ поражаетъ своей величиною, но я считаю Маттергорнъ царемъ горъ.

‘Солнце уже заходило, когда мы приблизились къ Церматту. Треворъ и я, мы были въ самомъ веселомъ расположеніи духа, разговаривая о посл-завтрашнемъ восхожденіи. Когда мы предполагали добраться до Маттергорна, мы думали отдохнуть одинъ день посл тридцати миль пути и, въ тоже время, употребить его на наемъ прово дниковъ и на всевозможныя приготовленія для восхожденія.

‘Треворъ былъ здсь въ первый разъ, но онъ уже, поднимался на Монбланъ, и потому я не сомнвался, въ его опытности, что же касается меня, то я года три тому назадъ познакомился съ этой группой горъ, гд помщается Монрозъ, и зналъ церматтскихъ проводниковъ. Посл обда мы увидались съ нкоторыми изъ нихъ и я выбралъ двоихъ, изъ наиболе опытныхъ, прося ихъ придти завтра посмотрть наши палки и другія принадлежности восхожденія.

‘Вечеръ мы провели довольно весело, осматривая маленькій городокъ, освщенный яркимъ свтомъ луны, разговаривая о будущемъ путешествіи и о васъ, моя дорогая. Мой другъ, Треворъ, принадлежитъ къ числу тхъ врныхъ друзей, съ которыми человкъ можетъ разговаривать о своей возлюбленной. Когда мы вернулись въ гостиницу съ нашей прогулки, то мы уже пропустили обдъ за table-d’note’омъ и намъ подали обдъ на маленькомъ стол у окна, выходившаго на веранду. Во время обда мы увидали джентельмэна, сидвшаго на веранд и курившаго. Я сидлъ противъ него и когда мы начали обдать, онъ вжливо спросилъ: не мшаетъ ли намъ его сигара? Это было началомъ разговора. Затмъ онъ заговорилъ о нашемъ будущемъ восхожденіи, о которомъ слышалъ отъ проводниковъ.

‘— Я былъ бы очень радъ присоединиться къ вамъ, сказалъ онъ. Мы можемъ прибавить еще проводниковъ, если вы сочтете это удобнымъ. Я привыкъ подниматься на горы и пріхалъ сюда съ намреніемъ подняться на Маттергорнъ, и мн было бы приятно сдлать это путешествіе въ компаніи, прибавилъ онъ, съ легкимъ смхомъ.

‘— Для насъ это также будетъ гораздо веселе, отвчалъ я, хотя его манеры нсколько поразили меня. Но надюсь, вы не сочтете меня невжливымъ, если я скажу, что, по моему мннію, вы недостаточно сильны, чтобъ подниматься на горы. У васъ, такой видъ, какъ будто вы еще не успли поправиться отъ серьезной болзни.

‘— Въ самомъ дл? спросилъ онъ чмъ же легкомысленнымъ тономъ. Но вы ошибаетесь, я не былъ боленъ и достаточно силенъ, чтобъ подняться на гору, хотя у меня нтъ излишняго жира Я не думаю, чтобъ вы нашли меня стснительнымъ, но, если вы все еще сомнваетесь, то можете спросить обо мн вашего главнаго проводника, Петра Гирша, мы съ нимъ много разъ поднимались на горы.

‘Онъ подалъ мн свою карточку. ‘Мистеръ Горингъ, аббатство Горингъ. Варвикширъ’. Я не имлъ никакого повода сомнваться въ его опытности въ подниманіи на горы, но не могъ отдлаться отъ мысли, что онъ нездоровъ и не въ состояніи сдлать утомительнаго восхожденія, хотя въ ныншнее время дорога на Маттергорнъ сдлалась гораздо легче, чмъ была въ 1865 году, когда на него въ первый разъ поднялся мистеръ Уимперъ, въ сопровожденіи трехъ другихъ джентельмэновъ, и съ такимъ печальнымъ результатомъ.

‘Я уже слышалъ ране о мистер Горинг. Онъ былъ очень богатый человкъ, весьма щедрый и добрый къ бднякамъ. Онъ прожилъ въ Швейцаріи весь прошлый годъ, перезжая изъ города въ городъ по берегу Женевскаго озера и только нсколько недль тому назадъ, на нсколько времени узжалъ въ Италію. Онъ жилъ очень уединенно, никогда не обдалъ за табль-д`отомъ и хозяинъ гостиницы былъ очень удивленъ, что онъ пожелалъ присоединиться къ нашему обществу. Его исторія самая романичная и трагическая: онъ пріхалъ въ Монтре съ семействомъ молодой леди, которой онъ былъ женихомъ. Эта леди случайно утонула въ озер прошлымъ лтомъ и, до прізда своего въ Церматтъ, мистеръ Горингъ на оставлялъ мста, гд она такъ печально погибла’.

‘Я спросилъ хозяина, не былъ ли умъ мистера Горинга потрясенъ этимъ горемъ, но хозяинъ отвчалъ мн, что нтъ ни малйшаго повода подозрвать этого. Мистеръ Горингъ не любилъ общества, но онъ былъ самымъ благоразумнымъ и осторожнымъ человкомъ въ свт, какого только видлъ хозяинъ’.

‘Это окончательно ршило дло. Для большей безопасности я пригласилъ трехъ проводниковъ и носильщика, который несъ палатку, палки и такъ дале, и, раннимъ утромъ, около пяти часовъ, мы двинулись въ путь. Мы предполагали устроиться, какъ можно удобне, и провести первую ночь въ палатк или же подъ открытымъ небомъ, если погода будетъ такой хорошей, какой общала. Мы взяли съ собой провизіи на три дня. Мы прошли мимо чернаго озера между восемью и девятью, а въ девять часовъ вечера остановились на довольно удобной платформ, на которой можно было разставить палатку. Мистеръ Горингъ оказался прекраснйшимъ спутникомъ. Онъ былъ человкъ очень образованный, много путешествовалъ и много читалъ. Правда, можетъ быть, его разговоры немного черезъ-чуръ отличались цинизмомъ XIX столтія и легко было замтить что его взглядъ на жизнь былъ самый мрачный. Не смотря на все это, онъ былъ очень пріятнымъ спутникомъ и Треворъ не разъ говорилъ мн, что мы сдлали прекрасное пріобртеніе. Въ разговорахъ можно было замтить, что мистеръ Горингъ старается говорить какъ можно меньше о самомъ себ и о своихъ длахъ. Онъ довольно неопредленно говорилъ о своемъ желаніи отправиться въ Италію, въ Неаполь, но прибавилъ, что уже оставилъ это намреніе.

,,Я ршился замтить, что для такого образованнаго человка, Парижъ или Берлинъ, были бы боле пріятнымъ мстомъ для того, чтобы провести зиму, но онъ пожалъ плечами, говоря, что ненавидитъ эти города и ихъ общество.

‘— Богъ знаетъ что хуже, сказалъ онъ, французскій шарлатанизмъ или нмецкій педантизмъ’.

‘Заходъ солнца былъ великолпенъ. Мн никогда не забыть величественной картины скалъ и горъ’.

‘Ночь была очень теплая и мы предпочли спать на открытомъ воздух, лучше чмъ въ душной атмосфер палатки’.

‘На слдующее утро мы встали еще до разсвта и позавтракали при свт факеловъ. Я съ удивленіемъ глядлъ на веселое расположеніе духа мистера Горинга, которое вполн противорчило тому, что разсказывалъ о немъ хозяинъ гостиницы. Если бы въ его веселости было что нибудь натянутое, я сейчасъ бы почувствовалъ безпокойство, но его манеры казались вполн естественными и мн было пріятно думать, что, какъ ни глубоко сожаллъ онъ бдную двушку, которую потерялъ, благодаря такой печальной судьб, но у него все-таки были часы забвенія и спокойствія.

‘Мы продолжали подниматься, какъ нельзя боле, спокойно и удачно, и между часомъ и двумя остановились на самой вершин остроконечной возвышенности, которая казалась мн неприступной для восхожденія.

‘Во время пути мы убдились, что мистеръ Горингъ дйствительно опытный путешественникъ.

‘Мы простояли на вершин приблизительно около часа и затмъ приготовились спускаться. Въ этомъ мст спускъ былъ довольно труденъ и наиболе опытный изъ проводниковъ предложилъ, чтобъ мы связались веревками другъ съ другомъ, какъ это обыкновенно длается при опасныхъ спускахъ.

‘Но мистеръ Горингъ не согласился, говоря, что неврный шагъ одного, влечетъ за собою опасность для всхъ. Это было причиною несчастія во время поднятія на гору мистера Уимпера. Если бы веревка не оборвалась, то изъ нихъ не остался бы въ живыхъ ни одинъ, кто бы могъ разсказать исторію этого рокового дня.

‘Тогда мы образовали три партіи: каждый изъ часъ шелъ въ сопровожденіи одного гида. Мистеръ Горингъ выбралъ себ самаго младшаго изъ проводниковъ и пошелъ первымъ.

‘— Не бойтесь за меня, сказалъ онъ, у меня нога также врна, какъ у лучшаго проводника въ Церматт.

‘Наши остальные проводники подтвердили его слова и мои собственныя наблюденія говорили тоже самое.

‘Эти слова, сказанныя мистеромъ Горингомъ, были послднія, которыя я отъ него слышалъ.

‘Мистеръ Горингъ и его спутникъ пошли впередъ такъ быстро, что между нами и ими былъ довольно большой промежутокъ. Это стало безпокоить меня и отвлекало мое вниманіе отъ собственнаго положенія, хотя оно было не совсмъ безопасно. Вдругъ, къ величайшему моему удивленію, я увидалъ, что Горингъ перемнился мстомъ со своимъ проводникомъ и съ этой минуты пошелъ первымъ. Вмст съ этимъ я увидалъ, что веревка, которой они были связаны и которая до сихъ поръ висла довольно свободно, вдругъ натянулась. Мн показалось, что Горингъ остановился на нсколько мгновеній, глядя въ глубокую и узкую пропасть, раскрывавшуюся почти у него подъ ногами, какъ бы восхищаясь величіемъ зрлища. Затмъ, вдругъ, я увидлъ быстрое движеніе его правой руки, услыхалъ крикъ проводника и чрезъ мгновеніе какая-то темная масса мелькнула въ воздух и покатилась съ уступа на уступъ въ пропасть, глубиною около четырехъ тысячъ футовъ.

‘Въ ту минуту я не зналъ, какимъ образомъ его проводникъ удержался, чтобъ не упасть. Онъ не могъ сказать, была ли веревка уже ране плоха или была перерзана. Въ этихъ послднихъ словахъ заключается самая печальная часть исторіи и мы были такого мннія, что веревка была нарочно перерзана мистеромъ Горингомъ, ему легко было это сдлать однимъ движеніемъ ножа’.

‘Когда я спросилъ проводника, почему онъ перемнился мстами съ мистеромъ Горингомъ, онъ отвчалъ мн, что таково было желаніе мистера Горинга, желаніе, выраженное такъ спокойно и естественно что не подало ни малйшаго повода къ безпокойству»

‘Трупъ несчастнаго не былъ найденъ, не смотря на самые усиленные розыски всего населенія Церматта. Онъ покоится въ какомъ нибудь отверстіи скалы въ своей ледяной могил’.

‘Въ маленькой церкви въ Церматт въ память его воздвигнутъ красивый мраморный крестъ и я слышалъ, что онъ совершенно похожъ на тотъ, который поставили въ прошломъ году въ церкви, въ Монтре, въ память о молодой леди, погибшей въ озер, близъ этого мста’.

‘Можетъ быть, вамъ будетъ интересно знать, что мистеръ Горингъ оставилъ все свое громадное состояніе старшей сестр этой несчастной леди, говоря, что она, безъ сомннія, сдлаетъ изъ его денегъ боле благородное употребленіе, чмъ онъ самъ могъ когда либо сдлать. Таковы, буквально, слова завщанія’.

Конецъ.

‘Библіотека для Чтенія’, NoNo 10—12, 1882

Брэддонъ.

БЕЗПЛОДНАЯ ЖЕРТВА.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ГЛАВА I.Она была прекрасна, какъ майская роза.

ГЛАВА II.Это было посл полудня.

ГЛАВА III.Беззаботна, какъ всегда.

ГЛАВА IV.Она была мила, скромна и добра.

ГЛАВА V.Ты меня любишь, въ этомъ я уврена.

ГЛАВА VI.Моя любовь всегда неудачна.

ГЛАВА VII.Ея сердце плавало въ мор блаженства.

ГЛАВА VIII.Земныя радости скоропреходящи.

ГЛАВА IX.Она была блдна, какъ смерть.

ГЛАВА X.У него было много денегъ.

ГЛАВА XI.Дайте мн смерть, чтобъ избгнуть позора.

ГЛАВА XII.Они спшили въ обду.

ГЛАВА XIII.Я стараюсь ему нравиться всми силами души.

ГЛАВА XIV.Любовь также свободна, какъ духъ.

ГЛАВА XV.Ни за знатность, ни за богатство.

ГЛАВА XVI.Нтъ человка, который былъ бы вчно счастливъ.

ГЛАВА XVII.Сердце мое было поражено.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ГЛАВА I.Любовь нельзя подавить.

ГЛАВА II.Я думаю, что ея сердце полно имъ.

ГЛАВА III.Она вдругъ упала безъ чувствъ.

ГЛАВА IV.На горе или счастье, на смхъ или слезы.

ГЛАВА V.Я съ радостью уступила бы ей мое мсто.

ГЛАВА VI.Вернись назадъ днемъ или ночью.

ГЛАВА VII.Время летитъ, не останавливаясь ни для одного человка.

ГЛАВА VIII.Я отлично знаю, гд мн жметъ сапогъ.

ГЛАВА IX.Подавляйте любовь, она увеличится въ десятеро.

ГЛАВА X.Я не могу сдлать того, что можетъ сдлать послдній нищій.

ГЛАВА XI.Любовь вчно юна.

ГЛАВА XII.Я всей душой стремлюсь поступать хорошо. Помоги мн, Боже!

ГЛАВА XIV.У нея не было никого, кому она могла бы поврить свое горе.

ГЛАВА XV.Я могла бы жить въ мир, если бы меня не трогали.

ГЛАВА XVI.Ты должна умереть отъ любви, а не отъ ненависти.

ГЛАВА XVII.Неужели нтъ спасенія? неужели нтъ никакого лкарства?

ГЛАВА XVIII.Любовь довела насъ до этого печальнаго конца

Читайте также:

ГЛАВА I.
Она была прекрасна, какъ майская роза.

ГЛАВА II.
Это было посл полудня.

ГЛАВА III.
Беззаботна, какъ всегда.

ГЛАВА IV.
Она была мила, скромна и добра.

ГЛАВА V.
Ты меня любишь, въ этомъ я уврена.

ГЛАВА VI.
Моя любовь всегда неудачна.

ГЛАВА VII.
Ея сердце плавало въ мор блаженства.

ГЛАВА VIII.
Земныя радости скоропреходящи.

ГЛАВА IX.
Она была блдна, какъ смерть.

ГЛАВА X.
У него было много денегъ.

ГЛАВА XI.
Дайте мн смерть, чтобъ избгнуть позора.

ГЛАВА XII.
Они спшили въ обду.

ГЛАВА XIII.
Я стараюсь ему нравиться всми силами души.

ГЛАВА XIV.
Любовь также свободна, какъ духъ.

ГЛАВА XV.
Ни за знатность, ни за богатство.

ГЛАВА XVI.
Нтъ человка, который былъ бы вчно счастливъ.

ГЛАВА XVII.
Сердце мое было поражено.

ГЛАВА I.
Любовь нельзя подавить.

ГЛАВА II.
Я думаю, что ея сердце полно имъ.

ГЛАВА III.
Она вдругъ упала безъ чувствъ.

ГЛАВА IV.
На горе или счастье, на смхъ или слезы.

ГЛАВА V.
Я съ радостью уступила бы ей мое мсто.

ГЛАВА VI.
Вернись назадъ днемъ или ночью.

ГЛАВА VII.
Время летитъ, не останавливаясь ни для одного человка.

ГЛАВА VIII.
Я отлично знаю, гд мн жметъ сапогъ.

ГЛАВА IX.
Подавляйте любовь, она увеличится въ десятеро.

ГЛАВА X.
Я не могу сдлать того, что можетъ сдлать послдній нищій.

ГЛАВА XI.
Любовь вчно юна.

ГЛАВА XII.
Я всей душой стремлюсь поступать хорошо. Помоги мн, Боже!

ГЛАВА XIV.
У нея не было никого, кому она могла бы поврить свое горе.

ГЛАВА XV.
Я могла бы жить въ мир, если бы меня не трогали.

ГЛАВА XVI.
Ты должна умереть отъ любви, а не отъ ненависти.

ГЛАВА XVII.
Неужели нтъ спасенія? неужели нтъ никакого лкарства?

ГЛАВА XVIII.
Любовь довела насъ до этого печальнаго конца