Ник Картер
Ник Картер
Белые рабы
Белые рабы
(Ник Картер — американский Шерлок Холмс — Выпуск No 66)
Издательство ‘Развлечение’, Петербург
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Белые рабы, Картер Ник, Год: 1908
Время на прочтение: 42 минут(ы)
Cоздание файла nbl, май 2012 г.
Лучи палящего южного солнца ярко освещали фантастический своеобразный ландшафт.
В то время когда повсюду царила зима, здесь властвовала вечная весна.
На темно-синем фоне неба ярко вырисовывались обнесенные каменной стеной белоснежные здания, построенные в столь странном необычном стиле, что напоминали собой сказочную картину из ‘Тысячи и одной ночи’.
Обширный парк с большими цветочными клумбами, темно-синими рощами и весело журчащими фонтанами окружал дом, в котором в настоящее время проживал барон Мутушими, только что возвратившийся из Америки в Японию.
Барон, истый японец, маленький, тщедушный, с хитрой лисьей физиономией сидел в обществе молодой, очаровательно красивой женщины и изящно одетого молодого человека на тенистой веранде своего дома и курил душистую сигару.
А в палящем зное солнца, под надзором нескольких стражей, работали кули.
— Я очень рад, барон, что могу снова приветствовать вас на родине, — произнес молодой человек. — Мой державный отец, микадо, шлет вам и вашей супруге, а моей двоюродной сестре, также свой привет.
Он поклонился молодой женщине.
— Итак, мой державный повелитель не сердится на меня? — спросил барон. — Вы знаете, принц Тен-Итси, что во время исполнения некоторых моих планов я в Соединенных Штатах пришел в неприятное столкновение с местными властями, и, по всей вероятности, на меня и на мою жену поступали неоднократно жалобы, тем более что Вишневый Цветок была принята в доме президента. Эти господа, конечно, были весьма озадачены, когда узнали, что она горячо содействует мне во всех моих делах и что она, как выражаются эти варвары, была шпионкой.
— Об этом мой державный отец ничего мне не говорил, — ответил сын микадо, и лицо его омрачилось. — Но если быть откровенным, барон, то я должен вам сказать, что вы зашли очень далеко. Правда, для нас весьма важно получить сведения о планах и замыслах правительства Соединенных Штатов, но нам не следует забывать, что мы живем в мире с этой могущественной республикой и что дружественные отношения наши не должны быть нарушены. Вам хорошо известно, что я сам, по поручению моего державного отца, проживал в Соединенных Штатах под строжайшим инкогнито и что я даже занимался там деятельностью, мало соответствующей моему происхождению.
— Но вы должны признаться, принц, что вам так и не удалось раздобыть некоторые весьма важные для вас сведения, — заметил барон.
— Совершенно верно, — согласился принц, — но если я не ошибаюсь, то и ваши труды не имели ожидаемого успеха, хотя вы причинили нам хлопоты тем, что наше правительство несколько раз находилось в весьма неловком положении. Ведь так, барон?
Мутушими прикусил губу.
Он по поручению японского правительства устроил широко разветвленную по всей территории Соединенных Штатов систему шпионажа и уже надеялся проникнуть в самые сокровенные тайны правительства Штатов, как то: планы обороны государства, военное судостроительство и тому подобное.
Обеспокоенный некоторыми загадочными явлениями, президент, однако, возложил на знаменитого сыщика Ника Картера поручение выследить шпионов.
Нику Картеру три раза удавалось расстроить замыслы барона Мутушими и даже арестовать его помощников.
Сам барон и его жена, однако, все снова и снова ухитрялись улизнуть от преследования Ника Картера.
А во время последней попытки Ника Картера поймать барона и его сообщницу сам сыщик, два его помощника, Дик и Патси, и Марк Галлан, один из наиболее уважаемых сенаторов, пропали без вести.
Их считали умершими.
Лишь весьма ограниченное число лиц знало о тех происшествиях, которые разыгрались во время преследования шпионов. Участие Ника Картера в этом деле было известно лишь самому президенту, сенатору Марку Галлану, барону Мутушими и ограниченному числу приверженцев последнего.
Хитрый барон, конечно, не сообщил своему правительству о том, что он вел борьбу с величайшим сыщиком Америки, так как в свое время ему было строго приказано не прибегать к средствам, применение которых могло вызвать недовольство правительства Соединенных Штатов.
Вот почему ни сам микадо, ни его министры, ни вообще кто-либо в Японии не знали о том, что в неудачах барона Мутушими был виновен, прежде всего, Ник Картер.
Известие о внезапном и совершенно непонятном исчезновении великого сыщика, слава которого гремела повсюду, стало известно и в Японии.
Принц Тен-Итси, не кто иной, как прежний помощник того же Ника Картера, тоже узнал об исчезновении своего бывшего начальника.
Он немедленно связался по телеграфу с Идой, двоюродной сестрой Ника Картера, но получил от нее лишь подтверждение рокового известия.
Кроме самого микадо, никто не знал, какую роль играл Тен-Итси, находясь в Америке. Даже Вишневый Цветок, жена Мутушими, которая под прозвищем графини Черри проживала в Вашингтоне и вела деятельную борьбу с Ником Картером, не подозревала в каких дружеских отношениях состояли молодой японский принц и Ник Картер.
— Там, между кули, как будто находятся также несколько белокожих мужчин? — вдруг спросил принц, обращаясь к барону.
Ему показалось, что среди работающих в парке кули он заметил несколько человек с необыкновенно светлым цветом лица.
Рабов было четверо. Они как раз в это время приближались к дому, сопровождаемые одним из надзирателей.
— Да, там есть несколько белых дьяволов, — презрительным тоном ответил Мутушими, — и я намерен воспользоваться ими во время моей дальнейшей деятельности в Соединенных Штатах. В настоящее время я их приспособляю и учу подчинению.
Жена барона пожала плечами.
Она даже не дала себе труда повернуть голову в сторону тех людей, которых ее муж презрительно называл белыми дьяволами.
Не то было с Тен-Итси.
Внимательный наблюдатель заметил бы, что, когда европейцы подошли настолько близко, что их можно было узнать с веранды, Тен-Итси сильно изменился в лице.
Но молодой принц тотчас же овладел собой. Лицо его приняло прежнее бесстрастное выражение. Осталась лишь бледность.
Но внутреннее страшное волнение обуревало молодого принца.
В трех рабах он узнал своего бывшего начальника Ника Картера и его помощников Дика и Патси, прежних товарищей по приключениям.
Тен-Итси отодвинул свой стул так, чтобы иметь возможность наблюдать за своими друзьями, оставаясь самому незамеченным ими.
Мысли его лихорадочно работали в надежде создать план, посредством которого можно было связаться с пленниками, не возбуждая подозрений барона и его жены.
— Если я не ошибаюсь, — проговорил он, — то один из этих европейцев, вон тот высокий мужчина с низко опущенной головой кажется мне почему-то очень знакомым.
— Весьма возможно, принц, — ответил Мутушими с торжествующей улыбкой, — вам, вероятно, приходилось слышать об известном американском сыщике Нике Картере? Его портрет еще недавно появился во многих больших газетах, где были напечатаны прочувствованные некрологи о нем самом и его помощниках Дике и Патси.
— Неужели вы хотите сказать, что этот белый раб…
— Да, это Ник Картер! Или, вернее, когда-то он был им, — ответил Мутушими.
— Но каким образом вы привезли его сюда, да еще и в таком виде? — спросил Тен-Итси, с трудом сдерживая свое возмущение.
— Вам, как двоюродному брату моей жены, я могу довериться, — сказал Мутушими после краткого колебания, — дело вышло очень просто. Этот человек — мой злейший враг. Исключительно он один расстроил все мои планы. Скажу больше, если бы он остался победителем до конца, то я и моя жена в настоящую минуту сидели бы не здесь, а в какой-нибудь американской тюрьме. Тщетно я пытался подкупить этих трех сыщиков, тщетно предлагал им огромные суммы за согласие оказать нам содействие. Они отказались вести переговоры со мной, как отказался и тот четвертый, которого вы видите теперь вместе с ними. Надо вам знать, что это — прежний сенатор Марк Галлан.
— Как? — воскликнул Тен-Итси в беспредельном изумлении. — Значит, эти люди, оплакиваемые всеми знавшими их, находятся у вас в плену?
— Они не только у меня в плену, они мои рабы, мои безмолвные слуги, — с жестокой улыбкой ответил барон Мутушими. — Я убедился, что мы будем посвящены в планы и происки американцев только в том случае, если нам будет содействовать несколько человек из наиболее способных американцев. Вот почему Ник Картер, его помощники и сенатор Марк Галлан должны во что бы то ни стало перейти на нашу сторону. Но так как они добровольно этого никогда не сделают, то надо их заставить, а это я и собираюсь сделать.
— Но каким же образом вы хотите этого добиться? Да и вообще, каким образом удалось вам перевезти тайком в Японию этих четырех человек? — спросил Тен-Итси, совершенно озадаченный всем тем, что ему пришлось услышать.
— Я не разоткровенничался бы с вами, принц, — продолжал Мутушими, закуривая другую сигару, — если бы не питал надежду, что в вашем лице я приобрету ценного союзника. Я хорошо знаю, что вследствие моих неудач мое положение при дворе вашего державного отца сильно пошатнулось и что мои враги стремятся к тому, чтобы окончательно свергнуть меня. Во избежание всего этого я и хочу заставить этих четырех американцев служить мне.
— Вы меня сильно заинтриговали, барон. Я уже спрашивал вас, каким образом вам удалось привезти их в Японию? Ведь существует же портовая полиция, таможни…
— Все это я вам расскажу, принц, — с улыбкой ответил Мутушими, — дело было вот как. Моя последняя попытка подчинить моей воле сыщиков и сенатора посредством голода и жажды не удалась. Мало того, Нику Картеру, сущему дьяволу по изворотливости и ловкости, удалось даже взять меня в плен. Мне пришлось бы погибнуть, если бы в решительный момент не явились моя жена с моим адъютантом и не одолели бы сыщиков посредством известного вам сонного порошка. Мой адъютант Дюмон и теперь еще находится в Америке и во время моего отсутствия руководит системой шпионажа, мною изобретенной.
— Вот как! — воскликнул Тен-Итси.
— Вам, вероятно, известно, принц, — продолжал барон с самодовольным видом, — что я получил воспитание в монастыре буддистов. Там я обучался у одного из наших величайших ученых, человека, посвященного чуть ли не во все тайны природы, и, так сказать, открывшего философский камень. Он открыл способ погрузить в летаргию живой организм, не лишая его способности жить посредством вспрыскивания какой-то особой жидкости. Начиная с того момента, когда жидкость эта вспрыскивается в жилы, все жизненные функции приостанавливаются, сердце перестает биться, мозг прекращает деятельность, кровообращение останавливается — словом, появляются все признаки смерти, хотя ее на самом деле нет. Состояние это может длиться несколько недель и месяцев, но смерть не наступает. Тело просто отдыхает, как и душа. Состав этой жидкости мне известен. Достаточно затем вспрыснуть жидкость другого состава, чтобы это состояние прекратилось. Сердце снова начинает биться, мозг возобновляет свою деятельность, кровообращение снова восстанавливается. Вернувшийся к жизни субъект встает и снова начинает жить, без всяких последствий. Поверьте мне, принц, в природе есть такие тайны, о которых человек еще и представления не имеет! В познании истины мы все ушли еще весьма недалеко, мы живем на свете в течение краткого промежутка времени, мы стареем и увядаем, как цветы на лугу, а затем возвращаемся в ту же неведомую сферу, откуда пришли. И все это только потому, что мы не знаем истины. Но недалеко то время, и я надеюсь дожить до него, когда люди будут иметь возможность жить сотни и тысячи лет, сохраняя при этом вечную молодость. Достичь этого вовсе не так трудно, благо все задатки к этому вложены в нас самой природой. Мы пока еще не умеем заменять использованные жизненные силы новыми, а в этом виновно наше невежество. Но когда мы пойдем дальше по пути к познанию, то мы будем изумляться, вспоминая нынешних людей, которые довольствуются тем, что рождаются, живут некоторое время и умирают.
— Значит, великий учитель преподал вам науку останавливать жизнь в человеческом организме? — произнес Тен-Итси. — И вы сделали это с телами этих четырех мужчин?
— Вот именно. А затем я уложил их в большие ящики и под видом шелкового товара отправил в Японию, так что в здешних таможнях они не должны были подвергнуться досмотру, как содержащие товар, оплачиваемый наивысшей пошлиной. Прежде чем воскресить их, я применил еще одну тайну, в которую меня посвятил мой великий учитель, — продолжал Мутушими, — я устроил так, что эти белые дьяволы хотя телом и живы, но духом еще мертвы.
— И чего же вы добиваетесь этим, барон? Вы шутите с огнем, — заметил Тен-Итси, — подумайте только, что будет, если ваша тайна обнаружится. Мой державный отец прикажет вас уничтожить!
— Согласитесь, принц, если только наш державный повелитель узнает, в чем дело, — спокойно ответил Мутушими, — то немилость микадо сразу же обратится в благоволение и он осыплет меня богатыми подарками и почестями, когда мне удастся сделать из Ника Картера, его помощников и сенатора послушных рабов.
— И каким путем вы рассчитываете добиться этого?
— Дело уже идет на лад, — усмехнулся Мутушими, — Вишневый Цветок умеет составлять напиток, который каждый вечер выпивается этими белыми дьяволами. Сок трав, из которых изготавливается этот напиток, действует на те клетки мозга, в которых заключается способность мыслить.
— Чего же вы, собственно, добиваетесь?
— Я хочу преобразить особенности характера этих людей, а для этого мне нужно изменить деятельность их мозговых клеток. Преданность я превращу в предательство, любовь к родине — в корыстолюбие, неподкупность обратится во взяточничество. Месяца через два-три я надеюсь завершить эту операцию. Тогда Ник Картер, его помощники и сенатор Марк Галлан с удовольствием примут все мои условия. Они возвратятся в Америку и тем или иным способом объяснят обществу свое долгое отсутствие. Затем они для вида примутся за свою прежнюю деятельность, но уже будут действовать в наших интересах, и через их посредничество мы раздобудем строго охраняемые тайны и планы правительства Соединенных Штатов. Мы узнаем слабые стороны береговой и сухопутной обороны и после этого перейдем к наступлению на суше и на море. Тогда исполнится наша мечта о власти Японии над миром. Там, где ныне развевается знамя Соединенных Штатов, взовьется японское знамя! А нас с вами, принц, народные песни будут восхвалять до самых отдаленных времен, нашим гробницам будут поклоняться, как святыне, и к числу славных имен в нашей истории присоединятся и наши имена!
Мутушими говорил воодушевленно, и Вишневый Цветок смотрела на него с нескрываемым восторгом.
Принц сделал вид, что и он восхищается идеями барона, на самом же деле он охотно высказал бы ему все свое беспредельное презрение.
Но он знал, что друзья, к которым он был привязан всем сердцем, которые не раз рисковали жизнью для него, не должны были пасть жертвами преступного барона. Надо их освободить во что бы то ни стало.
Но каким образом добиться этого?
Дом Мутушими охранялся сотнями вооруженных воинов, готовых в любую минуту стать на защиту барона.
Мутушими считал нужным принять все меры предосторожности, так как он знал, что впал в немилость у микадо.
Отец Тен-Итси послал своего сына к барону Мутушими, супругу принцессы царской крови, только для того, чтобы принц уговорил его безоговорочно подчиниться распоряжениям микадо, во избежание присылки ему кривой сабли для харакири.
Но во время беседы с бароном принц пришел к убеждению, что добиться открытым путем освобождения четырех пленников не удастся, так как Мутушими именно на них и возлагал все надежды, чтобы упрочить свое сильно пошатнувшееся положение.
Но Тен-Итси в данное время не мог больше оставаться в обществе барона.
Волнение его усилилось до такой степени, что он еле сдерживался.
— То, что вы мне сообщили, барон, — воскликнул он, — так невероятно, что я попрошу вас разрешить мне испытать услышанное на деле!
Он сбежал вниз с веранды и подошел к четырем мужчинам, которые вблизи дома копались на грядках.
Сердце у него усиленно билось, когда он подошел к своему прежнему любимому начальнику и тихо произнес его имя.
Но сыщик только поднял голову, как человек, который в дремучем лесу слышит колокольный звон, но не знает, откуда он берется.
Тупо, вяло он взглянул на молодого японца. Сразу было видно, что он не узнает его.
Он снова равнодушно опустил голову на грудь и продолжал работать.
Дик и Патси тоже не узнали своего прежнего товарища.
Тен-Итси пришел в неописуемый ужас — он убедился, что Мутушими сказал правду: барон лишил разума Ника Картера и его спутников.
Тен-Итси знал, что для того, чтобы одержать победу над бароном Мутушими, придется пустить в ход все силы своего ума.
В качестве сына микадо принц, конечно, имел большое влияние при дворе, но и у Мутушими было немало весьма влиятельных сторонников.
Кроме того, барон окружил себя маленькой армией и жил в своем поместье на расстоянии нескольких десятков миль от столицы.
Правда, Тен-Итси мог бы тайно связаться со своим отцом и вытребовать войска, которые без труда сломили бы всякое сопротивление Мутушими.
Таким образом принц мог бы расстроить планы барона, но, по всей вероятности, это не принесло бы никакой пользы его друзьям. Он знал, что Мутушими в тот самый момент, когда узнает, что существование пленников угрожает его безопасности, не задумается убить сыщика и его спутников или отправить их куда-нибудь в такое место, где невозможно будет их отыскать.
Поместье, расположенное на довольно высоком холме, существовало уже сотни лет. Предки Мутушими еще в незапамятные времена принадлежали к числу влиятельных лиц Японии.
Не раз уже поместье было осаждаемо неприятельскими войсками. Бывали уже и приступы, и пожары, но каждый раз оно воскресало из пепла, величественнее и обширнее, чем раньше.
Ходили слухи о бесчисленных тайных проходах, люках и подземных темницах, где погибло уже много врагов рода Мутушими. Говорили даже, что глубоко под фундаментами строений жили огнедышащие драконы, готовые по мановению руки своего повелителя выйти наружу и спалить своим знойным дыханием все окрестности.
Из всего этого Тен-Итси вывел заключение, что силой ему не удастся освободить своих друзей, судьбу которых он так близко принимал к сердцу. А что же можно было поделать хитростью, когда противник имел в своем распоряжении сотни хорошо вооруженных и обученных слуг, когда все выходы постоянно были охраняемы часовыми?
В глубоком раздумье принц прогуливался по освещенным луной дорожкам парка.
Он ломал себе голову, составлял всевозможные планы и проекты, отменял их один за другим за неисполнимостью и никак не мог прийти к определенному решению.
Сначала Тен-Итси задумал довериться своей двоюродной сестре, с которой он рос вместе в императорском дворце. Но он не решался сразу на этот шаг, который в случае неудачи неминуемо должен был погубить все дело.
Он хорошо знал, что принцесса из императорской фамилии вышла замуж вовсе не по любви, а только с целью скорее избавиться от необходимости вести отшельническую жизнь принцесс второго ранга.
Но с течением времени Вишневый Цветок сделалась преданной помощницей своего мужа.
Невзирая на свое высокое происхождение, она согласилась играть роль шпиона в Вашингтоне.
Вследствие этого она впала в немилость у своего державного дяди и была сослана вместе с Мутушими.
Спрашивается, была ли достаточно сильна прежняя дружба с Тен-Итси, чтобы Вишневый Цветок вступила с ним в союз и действовала против своего мужа?
Все это были такие вопросы, на которые принц пока не находил ответа.
Он знал, что Вишневый Цветок была чрезвычайно честолюбива, что она только и мечтала о том, как бы добиться блестящего и влиятельного положения.
Если бы удалось ее убедить, что она губит всю свою будущность, поддерживая несбыточные планы своего мужа, то можно было надеяться на то, что она окажет содействие принцу. Она ведь только потому поддерживала барона Мутушими, что надеялась таким путем добиться влияния и власти при дворе в Токио.
Тен-Итси опасался довериться своей двоюродной сестре, хотя сознавал, что без ее помощи ничего не удастся сделать такого, что могло бы облегчить участь его друзей или вернуть им свободу.
Озабоченный и мрачный шел Тен-Итси по красивым аллеям парка.
Красоты природы не занимали его: одуряющее благоухание цветов и плеск воды в фонтанах не радовали его, как прежде. Все снова и снова он вспоминал, как перед ним стоял его любимый учитель Ник Картер, с тупым, безжизненным выражением лица.
‘Что мне делать, друзья мои, чтобы доказать вам свою преданность? — думал Тен-Итси. — Само провидение привело меня сюда в поместье Мутушими и заставило меня увидеть и узнать вас. Помогите мне, всемогущие боги, избавить моих друзей от горькой участи, которая для них в сто раз хуже самой смерти!’
Тен-Итси случайно дошел до того флигеля, в котором были расположены апартаменты его двоюродной сестры.
Флигель был соединен с главным домом красивой галереей.
Здесь, при свете луны, в густой зелени, обвивавшей колонны, Тен-Итси вдруг увидел молодую девушку в национальном костюме, она осторожно несла в руках закрытый кувшин.
Мертвенно-бледное лицо девушки имело печальное выражение. Во взгляде ее светились боязнь и страх.
Не замечая стоявшего за одной из колонн Тен-Итси, девушка проходила по галерее.
— Талика! — вдруг воскликнул молодой принц.
Она боязливо оглянулась по сторонам и наконец увидела очертания фигуры Тен-Итси, но не различала его лица.
— Кто зовет меня тем именем, которое я прежде так любила, но которое я давно забыла? Кто ты, незнакомец?
— Неужели ты не узнаешь меня, — прошептал Тен-Итси, выступая из-за колонны и приближаясь к ней, — Талика, очаровательная гейша, которая восхищала весь Токио своим золотым сердцем, своим ясным и серебристым смехом, исчезновение которой вселило уныние во все сердца? Каким образом очутилась ты здесь?
Пока он говорил, Талика подошла поближе и рассмотрела его.
Узнав его, она задрожала так сильно, что даже расплескала несколько капель из кувшина.
— О боги! Принц Тен-Итси, — проговорила она в смущении и страхе, — если нас кто-нибудь увидит здесь и донесет моей госпоже, из комнаты которой я только что вышла, то я погибла! Она велит засечь меня!
— Засечь? Тебя, свободную гейшу? Тебя, очаровательную Талику, красоту которой красноречиво восхвалял даже мой державный отец, танцами которой он не раз восхищался? Тут существует какая-то мрачная тайна. Откройся мне, Талика, ты можешь довериться мне! Ты знаешь, я всегда был твоим другом и поклонником. Зачем ты ушла из Токио? Пришла ли ты сюда по доброй воле?
— Нет! Меня привели сюда силой и силой же удерживают в этом ужасном доме, — едва слышно проговорила она, робко оглядываясь, как бы опасаясь, что кто-нибудь подслушивает ее, — пойдите со мной в тень, принц. Вы и не подозреваете, как жестока и бессердечна ваша двоюродная сестра.
На лбу Тен-Итси легла глубокая складка. Он вместе с гейшей скрылся в тени кустов и обнял ее.
— Принц! Меня ждут в помещении рабов, — боязливо произнесла она, — туда я каждый вечер ношу напиток белокожим людям, приготовленный Вишневым Цветком. Погодите, пока я вернусь, тогда я отвечу вам на все ваши вопросы.
Она хотела уйти, но он удержал ее за руку.
— Доверь мне на минуту кувшин, который ты несешь в руках, — попросил Тен-Итси.
— Мне строго-настрого приказано отдать кувшин только надсмотрщику над рабами в собственные руки, — робко возразила она.
— Неужели ты можешь отказать мне в чем-нибудь, — тоном упрека шепнул Тен-Итси, — да еще в моей первой просьбе, с которой я обращаюсь к тебе после долгих лет отсутствия?
— О, если бы вы не оставили нашу родину, все было бы иначе, — отозвалась она и тяжело вздохнула, — тогда я знала бы, к кому мне обратиться за помощью.
— Но теперь, Талика, я вновь с тобой и клянусь тебе моими предками, что буду охранять твою жизнь и потребую отчета у твоих мучителей, — произнес Тен-Итси.
Он взял из ее рук кувшин с ядовитой жидкостью, предназначенной для Ника Картера и его спутников.
Она не препятствовала ему, когда он поднял крышку и заглянул в кувшин.
— Что вы делаете, принц? — вдруг произнесла она в сильном испуге.
Тен-Итси вылил жидкость из кувшина и заменил ее свежей водой из ближайшего фонтана.
— О боги! Что вы сделали! Меня убьют, если об этом узнает моя госпожа!
— Если ты сама не скажешь ей об этом, то она никогда ничего не узнает, — утешал Тен-Итси растерявшуюся девушку, — выслушай меня, Талика! Я доверяю тебе тайну! Те белокожие люди, для которых твоя госпожа приготовляет каждый вечер этот напиток, — мои друзья, которые не раз спасали мне жизнь и которым я обязан очень и очень многим. Напиток, который ты им приносишь, предназначен для того, чтобы лишить их разума, чтобы превратить этих героев в негодяев, сделать из честных людей предателей! Да ты этого понять не можешь, но я думаю, что ты поверишь мне и так, не правда ли?
Она бросила на него взгляд, полный самоотверженной преданной любви, и скрестила руки на груди.
— Приказывайте, принц! Я охотно умру для вас!
— Нет, Талика, не о смерти речь, — с улыбкой ответил он, — напротив, я хочу разорвать твои оковы и дать тебе свободу. Скоро наступит день, когда ты снова засияешь во всей своей красе. Весь Токио будет у твоих ног и воздаст должное твоей красоте и твоей чистой душе. Обещай мне только одно. Моя просьба, быть может, покажется тебе чудовищной, но придет время, и я объясню тебе все. Согласна ли ты выливать этот напиток, получаемый от твоей госпожи для белых рабов, каждый вечер, как я это сделал сегодня, и наполнять кувшин чистой водой? Губительная жидкость так же чиста и прозрачна, как чистая вода, так что никто не заметит обмана. Сделаешь ли ты это для меня, Талика?
Она покорно склонила голову.
— Да будет воля богов и ваша, принц, — прошептала она, — я сделаю все, что вы хотите. Но теперь я должна идти. Надсмотрщик привык к тому, что я приношу кувшин в одно и то же время.
Она взяла кувшин из рук Тен-Итси, быстро побежала дальше по галерее и вскоре скрылась.
Тен-Итси радостно улыбнулся.
‘Какой счастливый случай, — подумал он, — Талика находится здесь, очевидно, в плену у моей двоюродной сестры. Теперь я припоминаю: Вишневый Цветок всегда завидовала красоте этой гейши. По всей вероятности, она похитила бедную девушку и держит ее здесь, как рабу. Я никогда не думал, что Вишневый Цветок так бессердечна, но теперь убедился, что она способна на какие угодно злодеяния. Задача моя, однако, усложняется: мне предстоит не только освободить Ника Картера и его спутников, но и защищать Талику. И все это я должен сделать один, имея противниками коварную женщину и дьявола в образе человека. Но, как бы то ни было, я доведу эту борьбу до какого-нибудь конца. Для меня есть только два исхода: победа или смерть’.
В глубоком раздумье он вернулся в дом.
Тен-Итси жил в поместье барона Мутушими уже третью неделю.
За все это время он только и делал, что развлекался.
С Мутушими он был в самых лучших отношениях и полагал, что ему удалось убедить барона, будто он нашел в его лице преданного идее союзника, который не преминет взять его под свою защиту у самого микадо.
Со своей двоюродной сестрой Тен-Итси тоже был в самых дружеских отношениях. Он часто сопровождал ее на прогулках и добродушно улыбался ее шуткам.
Он поставил себе за правило в присутствии своей двоюродной сестры не обращать никакого внимания на Талику, точно ее вовсе не было. Он, казалось, и не догадывался, что робкая слуга и всеми любимая гейша, исчезнувшая из Токио, — одно и то же лицо.
На самом же деле Тен-Итси действовал с лихорадочным рвением.
Он наблюдал за всем, что делалось в поместье барона Мутушими. Незаметным образом он вступал в беседу то с одним, то с другим из служащих и ловко выпытывал у них то, что ему было нужно.
Но надежды его приобрести тайных союзников не оправдались.
Мутушими обладал редким даром воодушевлять своих подчиненных. Он был из тех предводителей, которым стоит сказать слово, чтобы приверженцы их шли на смерть.
Тен-Итси скоро узнал, что Мутушими потому только и чувствовал себя в безопасности, что был уверен в безусловной преданности своих слуг.
При таких обстоятельствах Тен-Итси, конечно, не рискнул посвящать кого бы то ни было в свои планы. Даже Талике он ничего не сказал о них и избегал вечерних встреч с ней, тем более когда заметил, что его двоюродная сестра, увидев как он однажды болтал с Таликой, учредила над ним тайный надзор.
Прелестная Талика ужасно страдала, видя, как изменился к ней Тен-Итси.
Ему было от души жаль ее, когда он замечал, что она порой смотрит на него, стараясь дать ему понять, что она исполняет данное обещание и, рискуя собственной жизнью, доставляет надсмотрщику чистую воду вместо ядовитого напитка.
Соблюдая крайнюю осторожность, Тен-Итси изредка подходил к работавшим в саду своим друзьям и обращался к ним.
Но они ему не отвечали, а тупо смотрели на него, точно видели его в первый раз.
В таких случаях Тен-Итси должен был ограничиться тем, что называл кого-нибудь из своих друзей по имени или задавал им вопрос, помнят ли они его?
Хотя он при этом говорил по-английски, но все же должен был опасаться, что тот или иной из находившихся вблизи рабочих поймет его и передаст о слышанном барону.
Так продолжалось несколько недель.
Тен-Итси уже начинал отчаиваться в благополучном окончании взятой им на себя задачи, тем более что подаваемая несчастным пленникам вместо ядовитого напитка чистая вода, казалось, все-таки действовала разрушающим образом.
Но настал день, когда положение не только круто изменилось, но и внезапно произошла развязка.
Тен-Итси опять как-то устроился так, что вблизи хозяйского дома подошел к своим друзьям на такое расстояние, что мог шепнуть им несколько слов.
Вдруг он услышал свое имя.
Это сам Ник Картер звал своего бывшего ученика и помощника.
Ник Картер стоял на коленях перед клумбой ковровых растений и занимался тем, что заменял старые цветы свежей рассадой.
Тен-Итси моментально остановился.
Как бы не обращая никакого внимания на сыщика, он начал медленно закуривать папиросу.
— Тен-Итси, — произнес Ник Картер, не поднимая головы, — могу ли я рассчитывать на твою преданность? Остался ли ты тем, кем был раньше?
— Что за вопрос, — шепнул Тен-Итси в ответ, — я готов отдать свою жизнь, чтобы спасти вас и моих друзей. Благодарение богам, что вы наконец узнали меня.
— Тише. За нами следят. Жди меня в один из ближайших вечеров в зеленой комнате вблизи галереи, недалеко от входа в помещение рабов. Не знаю, когда мне удастся прийти, быть может, еще сегодня.
Ник Картер вдруг умолк.
Подошел один из надзирателей.
Тен-Итси, не теряя присутствия духа, продолжал громко говорить со стоявшим на коленях белым рабом, а Ник Картер смотрел на принца тупым безжизненным взглядом.
Это неожиданное происшествие навело принца на новую мысль.
Он начал догадываться, что Ник Картер давно уже понял намерения своих мучителей и только притворялся, что тупеет все больше и больше, чтобы иметь возможность принять меры к освобождению своему и своих спутников.
Три вечера подряд Тен-Итси тщетно ждал Ника Картера в указанном месте.
Он не понимал, каким образом Ник Картер думал улизнуть из клетки рабов, оставаясь незамеченным надсмотрщиками, которые дежурили день и ночь.
Белые рабы на ночь запирались в своем помещении.
Тен-Итси как-то случайно, проходя мимо, увидел, что рабам приходилось спать прямо на покрытом рогожами полу. Никакой обстановки в этом помещении не было. У Ника Картера и его спутников не было в распоряжении никаких инструментов, которыми они могли бы воспользоваться при попытке бежать.
Бегство казалось совершенно невозможным, так как собаки барона Мутушими, несомненно, тотчас же напали бы на след беглецов, не говоря уже о том, что многочисленные вооруженные слуги стали бы охотиться за ними.
В один из вечеров, когда Тен-Итси тщетно ждал появления своего любимого учителя, он увидел, как через зеленую комнату юркнула гейша Талика с кувшином в руках. Ей надо было проходить здесь, чтобы попасть в помещение рабов.
Тщетно Тен-Итси пытался с ней заговорить. Она робко, боязливо взглянула на него, прикоснулась пальцем к алым губам и быстро промелькнула мимо.
Наконец настал час развязки.
Барон Мутушими вместе со своей женой отправился на охоту на фазанов.
Тен-Итси отделался от приглашения сопровождать их и рассчитывал на то, что до утреннего рассвета хозяева поместья не возвратятся.
Он стоял и ждал.
Вдруг он снова услышал какой-то странный скребущий шорох, исходящий откуда-то снизу. Он уже и в предыдущие вечера обратил внимание на этот шорох, который то усиливался, то утихал.
Изумление принца возросло до крайних пределов, когда вдруг одна из боковых стен комнаты раздвинулась и в образовавшемся отверстии показалась фигура Ника Картера.
— Вы ли это, начальник?
— Да, это я, — шепнул Ник Картер, — надо торопиться, нас могут увидеть. Наши надсмотрщики в последние дни удвоили бдительность. Не знаю, в чем дело, но уже вчера не Талика, а другая рабыня принесла тот роковой напиток, который должен разрушить наши умственные способности.
— Вы знаете…
— Теперь некогда объясняться, — со слабой улыбкой продолжал Ник Картер, — могу тебе только сказать, что ни я, ни мои спутники не выпили ни одной капли того ядовитого напитка. Мы только для отвода глаз притворялись, что пьем его, на самом же деле выливали его.
— Но мне казалось, что еще до вашего пробуждения барон, как бы это выразиться, подготовил вас для восприятия этого напитка?
— Да, но, вероятно, мой организм оказался сильнее, чем он предполагал. Словом, я заподозрил неладное и предупредил также моих спутников. Благодаря этому я добился того, что на них средство тоже вскоре перестало действовать. Мы, конечно, не подали вида, а притворялись, будто тупеем и глупеем с каждым днем все больше и больше. Мне было тяжело обманывать также и тебя, Тен-Итси, но я не рисковал заговорить с тобой, так как за нами неотступно следили.
— О, если бы я знал все это раньше, — шепнул Тен-Итси, — сколько бессонных ночей, сколько горя и забот я был вынужден пережить! Я уже отчаивался в успешном исходе моего замысла, так как абсолютно не замечал в вас никакого улучшения. Надо вам знать, что в течение последних недель вам приносили только чистейшую ключевую воду. Мне удалось заручиться содействием той прислужницы, которая носила вам ядовитый напиток. Но к делу: сегодня мы должны составить план избавления из плена. Прежде всего, скажите, каким образом вам удалось улизнуть из вашей клетки?
— Это было бы не трудно, — ответил Ник Картер, — если бы не приходилось бояться надсмотрщиков. Тебе известно, Тен-Итси, что я опытен в деле отыскивания потайных дверей и секретных пружин. Вот мне и удалось обнаружить, что в нашем помещении тоже имелись раздвижные стены. Но механизм оказался заржавевшим, так как много лет не приводился в движение. Нынешние владельцы поместья, по всей вероятности, не знали о существовании этих потайных дверей. Ты и понятия не имеешь, Тен-Итси, с какими трудностями была сопряжена моя работа. Работа, которую я исполнил бы в течение одного часа, если бы обладал всей своей нормальной силой и имел бы в распоряжении необходимые инструменты, длилась несколько недель. Я не спал по ночам, чтобы использовать короткие промежутки времени между обходами надсмотрщиков. Я ловил каждую минуту и должен был при этом быть всегда настороже, так как надсмотрщики обуты в войлочные туфли и могли застать меня врасплох. Работа состояла преимущественно в выскабливании окаменевшей пыли, засевшей в щелях раздвижной стены. Приходилось работать только ногтями.
— Какие пытки вам пришлось вынести, — участливо заметил Тен-Итси.
— В последние недели было еще сносно, так как Дик и Патси мало-помалу начали приходить в себя и могли оказывать мне содействие, — продолжал Ник Картер, — мы чередовались и не раз подвергались опасности быть застигнутыми на месте. Наконец мы добились того, что могли привести в движение механизм. Он действовал великолепно, и я мог продолжать мои исследования. Но это было сопряжено с новыми трудностями. Опасность увеличивалась, а надсмотрщики неминуемо должны были увидеть результаты работы, если бы вошли в мое отсутствие. Когда я разобрался в подземном лабиринте настолько, что мог уже определить местонахождение известного помещения, в данном случае зеленой комнаты, то я наткнулся на новые препятствия. По всей вероятности, все наши труды пропали бы даром, если бы провидение не послало нам помощницу в лице красавицы Талики.
— Как? — изумился Тен-Итси. — Она рискнула помочь вам? Каким образом?
— Как-то раз она принесла нам напиток от своей госпожи. Я случайно находился в переднем помещении, а надсмотрщик вышел из противоположных дверей, не заметив прихода Талики. Я пришел в неописуемый восторг, когда она торопливо шепнула мне: ‘Не печальтесь, принц Тен-Итси вам друг, он печется о вас. Можете спокойно пить ту воду, которую я отныне буду приносить вам вместо ядовитой жидкости’.
— Какая славная девушка, — пробормотал Тен-Итси, растроганный до глубины сердца.
— Она явилась точно ангел с неба, — продолжал Ник Картер, — но этого мало: как-то раз, когда она снова воспользовалась удобным моментом и шепнула мне несколько слов утешения, я рискнул довериться ей и сказал, что собираюсь бежать через найденную мной потайную дверь. Я просил ее рассмотреть стены смежного помещения, не найдется ли там подобного отверстия. С большим трудом она меня наконец поняла.
— И ей удалось найти такое помещение?
— Да, вот именно эту зеленую комнату. Она указала мне, в каком направлении следует идти по подземным проходам. Имей в виду, Тен-Итси, что в моем распоряжении было лишь несколько минут, так как я всегда должен был спешить, иначе надсмотрщики обратили бы внимание на мое отсутствие и забили бы тревогу. Позднее лишь, когда Талика предложила мне заменять меня…
— Как так? — недоумевал принц.
— Она очистила от пыли щели в наружной стене, тогда как я работал изнутри. Когда эта работа была окончена, я как-то вечером стал ждать ее у отверстия. Она прошла через подземные ходы, завернулась в одеяла и легла рядом с моими спутниками. Впрочем, я и забыл сказать тебе, что несчастного сенатора Марка Галлана содержат не вместе с нами, а в другой камере.
Я опасаюсь для него наихудшего. Тщетно я пытался предупредить его, но он точно ничего не понимает и так равнодушно относится ко всему, что мне даже не удалось предостеречь его от вечернего напитка.
— Будем надеяться, что нам удастся помочь и ему, — заметил Тен-Итси, — важнее всего помочь вам, Дику и Патси. Где теперь находится Талика?
— Она опять заняла мое место. Если бы не она, то я не мог бы так долго беседовать с тобой.
Вдруг Ник Картер умолк.
Ясно послышались громкие, сердитые мужские голоса и всхлипывание женщины, по-видимому, страшно перепуганной.
— Уходите, — шепнул Тен-Итси, — никто не должен видеть вас здесь или узнать о существовании потайного хода, иначе все погибло.
Ник Картер скрылся за дверями, и Тен-Итси вздохнул с облегчением.
Шум голосов быстро приближался.
Несмотря на всю свою отвагу и хладнокровие, Тен-Итси все-таки вздрогнул, так как ясно расслышал резкий громкий голос барона Мутушими.
Присутствие барона, будто бы уехавшего на охоту, служило доказательством того, что у него возникли подозрения. Возможно, что бдительные надсмотрщики заметили исчезновение Ника Картера и доложили об этом своему господину.
Опасения Тен-Итси были не далеки от действительности.
Прошло еще несколько секунд.
Вдруг распахнулась дверь, и при свете бумажных фонарей Тен-Итси увидел барона Мутушими, лицо которого было искажено злобой и яростью.
Он втащил в комнату несчастную Талику и так толкнул ее, что она посередине комнаты упала на пол.
За спиной барона в дверях появилось человек двадцать вооруженных слуг, которые остановились в галерее, ожидая приказаний своего повелителя.
Вместе с тем открылась и другая дверь, и там тоже появилось несколько вооруженных слуг.
Мутушими с ненавистью взглянул на Тен-Итси. Тот, бледный от сильного волнения, стоял посередине комнаты и с ужасом глядел на людей, занявших оба выхода.
Наконец он оправился от первого испуга настолько, что хотел помочь встать рыдающей Талике.
Но Мутушими остановил его.
— Принц Тен-Итси, — крикнул он, — при первом вашем движении я забуду, с кем говорю, и прикажу моим воинам пристрелить вас!
— Барон Мутушими, вы забываетесь! — воскликнул Тен-Итси. — Кто дал вам право говорить таким тоном с принцем королевской крови?
— Право? — расхохотался Мутушими. — Мое право — сила. Здесь, в этом доме, и на много миль в окружности господствует только моя воля! Никакого микадо я здесь не признаю! И если мне будет угодно расстрелять принца королевской крови, то никто не помешает мне сделать это. От исхода наших переговоров, принц Тен-Итси, будет зависеть, доживете ли вы до завтрашнего дня или нет.
Тен-Итси пренебрежительно повел плечами в ответ на дерзкие слова барона и повернулся, чтобы уйти.
Но Мутушими остановил его.
— На прицел! — крикнул он своим слугам, указывая на Тен-Итси. — И когда я скомандую ‘стреляй’, то вы пристрелите его! Вы поняли меня, принц? Вы знаете, что я не шучу!
Он помолчал немного, а потом обратился к своим воинам:
— Закройте двери снаружи, но оставайтесь с ружьями на прицеле. Когда я дам сигнал, войдите сюда и пристрелите этого человека.
Воины удалились.
— Не воображайте, принц, — продолжал Мутушими, обращаясь снова к Тен-Итси, — что я приказал закрыть двери из-за вас. О нет! Я не верю вам с первого дня вашего прибытия сюда. Случайно я знаю, что вы лучше знакомы с Ником Картером, чем это показывали, и именно поэтому я для вида доверил вам свои планы, как бы с целью приобрести в вашем лице союзника, на самом же деле для того, чтобы иметь возможность судить о том, можно ли вам довериться.
— Значит, вы постоянно держали под наблюдением и выслеживали меня? — спросил Тен-Итси.
— Конечно — с насмешливой улыбкой признался Мутушими, — я даже вел дневник и могу повторить вам слово в слово все то, о чем вы говорили с моим пленником. Признаюсь, принц, я считал вас более умным человеком. Неужели вы не знаете, что по всему миру существует целая сеть моих шпионов, знающих язык глухих, язык губ? А здесь, у меня в поместье, находятся самые лучше знатоки этого языка и именно им был поручен надзор за белыми рабами. Да, я знаю все. Я знаю, что вы уговорили Талику выливать напиток, приготовляемый моей женой, и заменять его водой. Я знаю, что Ник Картер предложил вам ожидать его здесь в зеленой комнате. Я давно уже мог бы положить предел всему этому предательству, но я предпочел уличить вас на месте. Только для этого я будто бы отправился на охоту, на самом же деле я находился здесь вблизи, поджидая вас, принц Тен-Итси. И я повторяю: я знаю все.
— Если это так, то для чего вы уверяете меня в этом так настойчиво? — спросил Тен-Итси, пожимая плечами.
— С вами, принц, я поговорю после! — крикнул Мутушими и обратился к Талике, которая все еще лежала на полу и рыдала.
— Сначала я рассчитаюсь с тобой, негодная. Я знаю все, ты слышишь меня? Знаю, что ты пыталась провести надсмотрщиков, ложась на место того пленника. Я пока только еще не знаю, где находится тайный проход, но и то лишь потому, что не хотел возбуждать твоих подозрений и тех других заговорщиков. Говори, если ты не хочешь, чтобы я убил тебя на месте или чтобы мои собаки растерзали тебя на куски. Немедленно покажи мне ход в подземелье. Где этот ход?
Мутушими подскочил к несчастной девушке и поднял ее за волосы с пола.
— Еще раз спрашиваю, где ход?
Талика обезумела от испуга и ужаса. Она онемела от страха и молча глядела на своего мучителя широко раскрытыми глазами.
— Ты молчишь, негодная, — ревел Мутушими, — ты смеешь упорствовать?
Он замахнулся кулаком, чтобы ударить несчастную Талику по голове.