Б<ГЛЫЕ И СИБИРСКОЕ КРЕСТЬЯНСТВО.
Б<ГЛЫЕ И СИБИРСКОЕ КРЕСТЬЯНСТВО.
Бглые, повсть Л. Симоновой (‘Живоп. Обозр.’, т. I и II, 1882 г.).
Семилужинскій.
‘Восточное Обозрніе’, No 28, 1885 г.
Беглые и сибирское крестьянство, Ядринцев Николай Михайлович, Год: 1882
Время на прочтение: < 1 минуты
Тэмою очерковъ г-жи Симоновой является жизнь на границахъ Сибири, въ Верхотурскомъ и другихъ уздахъ Пермской губерніи. По условіямъ и обстановк эта жизнь весьма близка къ Сибири. Т же двственные лса, т же крестьянство, не знавшее крпостного права, патріархальные нравы, инородческій элементъ и даже бглые составляютъ характерную особенность этой мстности. По этимъ очеркамъ г-жу Симонову можно причислить ближе къ сибирскимъ писателямъ. Судя по тому, что писательница провела нсколько лтъ въ данной мстности и имла возможность изучить мстный крестьянскій бытъ, мы въ прав питать къ ней полное довріе, а очерки ея для знающихъ мстный бытъ дышатъ художественной правдой. Тэмой настоящей повсти является жизнь бглыхъ, стремящихся изъ Сибири за Уралъ. Разсказъ этотъ представляетъ нын особенный текущій интересъ въ виду возникшихъ разнорчивыхъ сужденій о характер бродягъ и отношеній къ нимъ сибиряковъ. Г-жа Симонова взялась въ художественномъ очерк воспроизвести вс психическія ощущенія, какія переживаетъ бглый, всю массу случайностей, которыя онъ встрчаетъ на своемъ пути, наконецъ вс коллизіи этого драматическаго странствія. И благодаря тому, что авторъ хорошо вдумался въ предпринятую имъ задачу, она вышла удачне, чмъ многіе другіе очерки, которые претендуютъ даже на этнографію (напримръ очеркъ пресловутаго Благовщенскаго). Г-жу Симонову нельзя обвинить въ безчувствіи къ несчастнымъ странникамъ, она гуманно слдитъ за ихъ участью, ея разсказъ полонъ теплоты. Ея бродяги, Силантьевъ и Ивановъ, встртившіеся на границ Сибири, добродушные и не жестокосердые люди, это довольно мирные типы, ихъ участь, блужданіе въ лсахъ, голодъ, муки, постоянная душевная тревога съ тоскою по роднымъ, съ тоскою по родин, возбуждаетъ въ читател состраданіе и заставляетъ слдить за судьбою бглецовъ, і Вчная боязнь, вчный страхъ, доходящій до галлюцинацій, переданъ правдиво и живо. Они, повидимому, не ищутъ преступленій, но это не мшаетъ автору въ то же время войти въ положеніе крестьянъ, иногда страшащихся бглыхъ. Добрыя чувства крестьянства и состраданіе крестьянской души переданы авторомъ мтко. Г-жа Симонова приводитъ, какъ крестьяне готовы помочь бглому, когда онъ не проказитъ, она описываетъ укоренившійся обычай милостыни бглымъ, практикуемый во всей Сибири и на Урал. Эти чувства и взгляды крестьянства она передаетъ въ прекрасномъ образ старика, встрчающаго бглыхъ. Но рядомъ съ этимъ она не упускаетъ изъ виду тхъ стимуловъ и положеній, которые въ исключительныхъ случаяхъ создаютъ такого рода поступки, что заставляютъ на бродягъ смотрть иначе, возбуждая въ населеніи негодованіе и озлобленіе. Сами бглые, полуголодные, безъ одежды, раздраженные неудачами, въ разсказ автора являются не всегда кроткими агнцами. Эти бглые пасуютъ и трусятъ, когда заслышатъ колокольчикъ становаго, или прозжаго, въ то же время отбираютъ отъ встртившагося крестьянскаго парня азямъ и шапку со смхомъ и издвательствомъ, и положеніе этого крестьянскаго ребенка не можетъ также не вызвать сочувствія. Мало того: бродяга Ивановъ парню читаетъ нотацію, что если онъ ихъ выдастъ, то несдобровать деревн, се выжгутъ, достанется и матк парня, Агафь (стр. 31). Т же бродяги обираютъ инородца-вогулича и смются надъ его страхомъ. Бглецы заходятъ подъ видомъ странниковъ на постоялый дворъ, пользуются гостепріимствомъ и исчезаютъ наутро, укравъ пимы. Они встрчаютъ также сборщика на погорлую церковь и грабятъ его. На ихъ язык это не считалось преступленіемъ. При всемъ этомъ авторъ вполн выдерживаетъ тонъ и даже готовъ смягчить многое изъ дйствительности. На стр. 50 и 51 она передаетъ, что крестьянство не въ претензіи, даже если бглые воруютъ хлбъ ночами въ избахъ, только бы не Захватили чего-либо кром того. Изъ разсказа видно, что похищенія однако не ограничиваются хлбомъ, голый человкъ зарится и на рубахи, онъ не прочь отъ денегъ, онъ покупаетъ вино, а Иванову снятся сны, что онъ ‘ловитъ бабъ’. Все это рисуетъ, что бглые не такъ невинны, какъ съ перваго раза кажутся. Г-жа Симонова рисуетъ страхъ и цлую драму въ Заводскомъ селеніи. Въ одномъ изъ ея очерковъ передано несчастіе сожженой ссыльными деревни. Въ настоящемъ разсказ выступаетъ еще боле острая драма. Въ Заводскую деревню прибгаетъ опозоренная, изодранная и обезчещенная крестьянская молодуха Аксинья. Ее поймалъ бглый близъ селенія, обезчестивъ ее, надругавшись, онъ взялъ съ нея слово принести хлба, иначе угрожалъ сжечь всю деревню. Понятно, какой ужасъ охватываетъ крестьянъ. Крестьянскій міръ длится. Трусливые и индифферентные готовы даже покориться приказанію бглаго: ‘Выслать варнаку хлба! Другая часть крестьянъ исполняется однако негодованія. Мужъ Аксиньи является боле всхъ чувствующимъ обиду. Еще не было мсяца, какъ онъ повнчался. Въ немъ кипла кровь отъ этого оскорбленія {Подобныя насилія бродягами надъ женщинами въ сибирскихъ деревняхъ весьма нердко повторяются.}. Но не одинъ онъ — были возмущены этикъ происшествіемъ и свекоръ и родня, не мене негодовали и остальные, — у всхъ были хозяйки, дочери. При такихъ условіяхъ, само собою, зрла драма и она должна была произойти. Отношеніе къ бглецамъ должно было измниться. Въ конц должны были явиться столкновеніе и жертвы борьбы. Жертвами этими съ одной стороны являются герои разсказа, поплатившіеся за своего собрата, счастливо убравшагося посл преступленія. Бродяги и Силантьевъ за поисками хлба ршились сдлать новую экскурсію и влзли ночью въ окно, гд жила семья Аксиньи. Деревня была насторож. Мужъ не спалъ, мрачныя думы бродили у него. Началась тревога. Бглыхъ окружили, какъ виновниковъ вчерашняго преступленія. Т отбиваются какъ дикіе зври и Силантьевъ ранитъ ножомъ Василія. Бродяги были взяты, но пролилась и крестьянская кровь, бглецы убили человка. Въ этой драм мстная картина встаетъ живо, она само собой рисуетъ т положенія, которыя создаетъ жизнь. Можно ли здсь винить крестьянство? Разв оно не можетъ жалть своихъ женъ, сестеръ и матерей? А поступки бродягъ, разв они безупречны? Положимъ, бродяги находятся въ исключительныхъ, тяжелыхъ условіяхъ. Но легче ли отъ этого тмъ, кто платится за это? Все это мы вспоминаемъ по поводу обвиненій крестьянъ за Ураломъ въ жестокосердіи и по поводу идеализаціи бродягъ.
Жизнь народа для насъ тайна, мы не знаемъ, какія часто противоположныя и какія потрясающія сцены создаетъ дйствительность. Здсь нтъ сантиментализма. Въ подтвержденіе реальныхъ очерковъ г-жи Симоновой, мы разскажемъ одинъ мене драматическій случай въ одной сибирский казачьей станиц, переданный очевидцемъ изъ воспоминаній дтства. Однажды въ станиц взяты были начальствомъ два бглыхъ и отданы подъ присмотр деревни. Ихъ посадили въ станичную избу и поставили сторожемъ молодаго казачонка. Присмотръ былъ слабый, несчастнымъ принесли хлба, шанегъ и успокоились, но они воспользовались довріемъ и патріархальностью караула и бжали. Мужчины станицы были вс на работ, оставались женщины. Возвратившись, они встртили бабій вопль. Особенно вопіяла мать казаченка лтъ 17-ти, сторожа, зная, что его забьетъ начальство. Это былъ единственный сынъ, тогда существовалъ еще ‘сквозь строй’. Казаки, явясь домой, встревоженные горемъ, ршились сдлать облаву и отыскать бглыхъ. Ихъ нашли въ болот, одинъ былъ съ ножомъ и не подпускалъ къ себ, онъ бросалъ этотъ ножъ на ремн. Тогда одинъ казакъ подобрался въ воду и ударилъ его огромной палкой. Бглыхъ взяли, ожесточенная борьбой и упорствомъ ватага казаковъ избила бглыхъ. Но вотъ они пойманы, чувство негодованія умолкло. Вечеромъ вывозили ихъ за сильнымъ конвоемъ изъ селенія. Станица преобразилась, говорилъ свидтель, на телгахъ везли бглыхъ, одтыхъ въ новыя рубахи. Казачки бжали и бросали къ нимъ хлба, нкоторыя несли холстовъ. Чувства разомъ измнились, избитые, въ синякахъ, эти люди стали предметомъ состраданія, почитаются чуть не угодниками. Они какъ будто искупили свою вину. Какъ мученики, они качались на своихъ телгахъ, а кругомъ ихъ лились слезы. Мать сторожа казаченка упала въ ноги, ‘Батюшки, простите насъ, вы сыночка моего чуть не погубили!’ Это было зрлище потрясающее. Все было прощено, забыто. Разгадайте этотъ психологическій фактъ! Только народъ въ непосредственномъ чувств правды и всепрощенія можетъ возвышаться до этихъ моментовъ. Нтъ, не вамъ, сантиментальные книжники, винить крестьянство. Прежде чмъ винить народъ, надо узнать его душу!