Августъ Бебель.
Августъ Бебель.
Род. 22 февраля 1840, умеръ 13 авг. 1913 г.
В. Водовозовъ.
‘Современникъ’, кн. VIII, 1913 г.
Август Бебель, Водовозов Василий Васильевич, Год: 1913
Время на прочтение: 5 минут(ы)
‘Старый орелъ, пророкъ истины’, какъ его назвалъ Максимъ Горькій въ телеграмм къ правленію соціалъ-демократической партіи, сошелъ въ могилу, съ нимъ сошла съ исторической сцены цлая эпоха германской исторіи, а также исторіи всемірнаго рабочаго движенія. Послдніе годы своей жизни А. Бебель былъ старйшимъ членомъ рейхстага, къ которому съ однимъ короткимъ перерывомъ въ нсколько мсяцевъ онъ принадлежалъ) съ самаго возникновенія Германской Имперіи, и даже раньше, такъ какъ онъ засдалъ ужо въ учредительномъ рейхстаг 1867 года, и въ рейхстаг Сверогерманскаго союза 1867—1870. Вмст съ тмъ въ послдніе годы своей жизни онъ былъ старйшимъ членомъ германской соціалъ-демократической партіи, старйшей изъ соціалъ-демократическихъ партій міра, при рожденіи которой онъ присутствовалъ, и въ созданіи которой онъ принималъ самое дятельное участіе.
Онъ былъ не только старйшимъ членомъ, но въ первомъ одною изъ самыхъ яркихъ фигуръ, если но самою яркою, а, во-второй, несомннно, наиболе вліятельнымъ лидеромъ, наиболе любимыми и уважаемымъ товарищемъ. Въ рейхстаг къ его рчамъ прислушивались даже тогда, когда онъ былъ единственнымъ представителемъ въ немъ только что зародившейся и не имвшей еще вліянія въ стран партіи, и прислушивались къ нимъ, несмотря на то, что онъ былъ носителемъ міросозерцанія совершенно чуждаго, рзко враждебнаго всему рейхстагу, и въ самый разгаръ опьяненія блескомъ оружія во имя интересовъ человчества и культуры могъ протестовать противъ насильственнаго отверженія Эльзасъ-Лотарингіи отъ Франціи.
Прислушивались прежде всего, конечно, потому, что Бебель былъ превосходнымъ ораторомъ, и друзья, и враги охотно признавали его первымъ ораторомъ Германіи. Его бурное, страстное краснорчіе, не гоняющееся за вншней плавностью рчи, не знающее хорошо закругленныхъ и отточенныхъ фразъ, тмъ но мене захватывало и очаровывало слушателя.
Въ печати его рчи не производятъ такого сильнаго впечатлнія, и это несмотря на то, что Бебель всегда прекрасно владлъ своимъ предметомъ) и рчи его всегда полны оригинальными мыслями, богаты точными фактами и цифрами. Объясняется это вроятно, тмъ, что шероховатости его слога, скрадывающіяся въ рчи, даютъ себя чувствовать въ стенографическомъ отчет, въ которомъ къ тому же,— и это можетъ быть еще важне,— не хватаетъ живого впечатлнія отъ обаятельной личности оратора. Его блдное, всегда какъ будто утомленное, некрасивое, но очень умное и интеллигентное, чрезвычайно подвижное и выразительное лицо, на которомъ особенно замчательны были его вдумчивые и добрые глаза, лицо, обрамленное густой волной, когда то темно каштановыхъ, а подъ конецъ жизни пепельно-сдыхъ волосъ, дополняло впечатлніе. Бебель могъ говорить 4, 5 и боле часовъ, нисколько не утомляя слушателя, все время держа его подъ обаяніемъ своего краснорчія и своей личности, и невидимому нисколько не утомляясь самъ. Когда онъ говорилъ, то ясно чувствовалось, что то, что онъ говоритъ, есть не только его мнніе,— ‘это его убжденіе, которое онъ продумалъ, прочувствовалъ и можетъ быть прострадалъ, если надо, онъ пойдетъ за него сегодня, завтра и до самаго гроба на костеръ, на кроетъ, что ни жажда личныхъ успховъ, ни стремленіе къ власти, или слав, ни въ малйшей мр не вліяютъ на содержаніе рчи Бебеля, на его мннія и убжденія.
Въ этомъ гармоническомъ сліяніи личности и слова былъ секретъ ораторскихъ успховъ Бебеля даже въ сред его политическихъ враговъ, которые никогда не могли отказать ему въ глубокомъ личномъ уваженіи, въ признаніи его рдкаго душевнаго благородства.
Конечно, не только этотъ рдкій ораторскій талантъ, и даже не только это рдкое душевное благородство Бебеля длали его яркой фигурою въ рейхстаг уже въ первые годы существованія Германской Имперіи и германскаго рейхстага. Важное значеніе имло здсь то, что Бебель явился въ рейхстагъ вождемъ рабочей демократіи, произнесшей свое новое слово, несшей міру обновленіе. Далеко не вс врили въ это слово, не вс ждали и желали этого обновленія, громадное большинство слушало его съ негодованіемъ и злобой, но всхъ оно затрагивало, никто не могъ его игнорировать, вс считали нужнымъ къ нему прислушиваться съ громаднымъ интересомъ даже тогда, когда несшая его партія была немногочисленна и невліятельна въ стран, а единственнымъ ея представителемъ въ парламент былъ Бебель.
Бебель имлъі рдкое счастіе дожить до того, что онъ, вступившій на свое парламентское поприще единственнымъ представителемъ созданной при его дятельномъ участіи партіи, черезъ нсколько лтъ стоявшій въ первыхъ рядахъ небольшой еще парламенской фракціи, а подъ конецъ жизни шелъ во глав партіи самой многочисленной въ парламент, занимавшей въ немъ больше четверти всхъ мстъ и самой сильной въ стран, собиравшей во время выборовъ боле четырехъ милліоновъ голосовъ.
И Бебель врилъ въ полное торжество своей партіи, своихъ идей. 20 лтъ тому назадъ на партейтаг въ Эрфурт (въ 1891) Бебель, самый крайній оптимистъ своей партіи, пророчествовалъ: ‘полное осуществленіе соціалъ-демократическихъ цлей, такъ близко, что лишь немногіе въ этой зал не доживутъ до него.’ ‘Мы съ тобой, старина, писалъ ему по этому поводу Энгельсъ, единственные молодые въ нашей партіи’ (намекъ на группу ‘молодыхъ’ въ соціалъ-демократической партіи, отрицавшихъ работу въ парламент и стремившихся свести дятельность партіи исключительно къ экономической борьб, съ этими ‘молодыми’ въ томъ же 1891 году Бебель велъ упорную борьбу и заставилъ ихъ уйти изъ партіи).
Прошло нсколько лтъ, и Бебелю пришлось сильно отодвинутъ ‘полное’ торжество своей партіи и своихъ идей и пріурочивать его уже съ гораздо меньшей опредленностью къ концу XX вка.
Несмотря на это, несмотря на длинный рядъ разочарованій, которыя ему пришлось пережить въ своей политической работ, онъ, кажется, до конца жизни остался самымъ крайнимъ оптимистомъ своей партіи, и твердо врилъ въ неизбжное въ не очень отдаленномъ будущемъ торжество.
Впрочемъ, кто знаетъ, съ достаточной опредленностью Бебель этого не говорилъ въ послдніе годы своей жизни.
Сынъ бднаго прусскаго унтеръ офицера, или лучше оказать, сынъ вдовы унтеръ офицера, такъ какъ унтеръ офицеръ умеръ, когда Бабель былъ еще ребенкомъ, Бебель пережилъ самую крайнюю, самую безпросвтную нужду, голодъ въ самомъ буквальномъ смысл этою слота былъ частымъ гостемъ семьи его матери. Перенесъ онъ (нужду и въ юности, когда странствовалъ по Германіи рабочимъ подмастерьемъ, и въ зрломъ возраст, уже знаменитымъ политическимъ борцомъ, членомъ рейхстага, когда высылка въ административномъ порядк изъ Лейпцига (въ 1881 г.) въ силу исключительнаго закона противъ соціалистовъ заставила его закрыть токарную мастерскую, служившею источникомъ его существованія. Упорнымъ трудомъ своихъ рукъ и головы онъ сумлъ пробить себ дорогу въ жизни и подняться на высоту ‘властителя думъ’ всей рабочей демократіи всего міра.
Бебель былъ seif-made-man не только въ смысл вншняго жизненнаго положенія, но и въ смысл своего общаго міросозерцанія. Происходившій изъ самыхъ низшихъ, демократическихъ слоевъ общества, Бебель не могъ унаслдовать отъ своей семьи демократическихъ убжденій въ области политики и свободы мысли въ области религіозной, напротивъ, его отецъ былъ добрымъ служакой, пропитаннымъ преданностью королю и церкви, и именно эту преданность получилъ отъ него въ наслдство юный Бебель.
Онъ не былъ также тмъ, что нмцы называютъ ‘achitundvierziger’, т. е. человкомъ, на душевной жизни котораго революціонный 1848 годъ наложилъ глубокій, несмываемый отпечатокъ. Напротивъ,— въ годъ революціи 8-лтній Бебель остался среди своихъ школьныхъ товарищей единственнымъ патріотамъ, онъ дтскими кулаками защищалъ честь прусскаго короля и на дтской спин испыталъ боль отъ дтскихъ кулаковъ своихъ товарищей, охваченныхъ революціоннымъ повтріемъ ‘безумнаго’ года.
Но годы нужды и странствованій, тяжелой работы и упорнаго ученія самоучкой, воспитали Бебеля и сдлали изъ него сперва радикала-демократа, а потомъ и соціалъ-демократа, защитникъ въ дтств чести короля, онъ въ зрломъ возраст имлъ случай познакомиться съ продолжительной тюрьмой за оскорбленіе величества, государственную измну и другія политическія и литературныя преступленія.
Въ Европ, кажется, никто ни изъ консерваторовъ, ни изъ клерикаловъ, не посмлъ бросить ни однимъ комкамъ грязи въ гробовую урну великаго и благороднаго борца за свободу и человчность. Раздался пока, кажется, только одинъ ударъ ослинаго копыта: одесскій типографскій инспекторъ обратился къ одесскимъ газетамъ съ предписаніемъ меньше писать о Бебел, такъ какъ его смерть — не такое уже важное событіе.
Разумется, звуки этого удара прекрасно дополняютъ впечатлнія величественной манифестаціи похоронъ.