Антоний Добрянский его жизнь и деятельность в Галицкой Руси, Дедицкий Богдан Андреевич, Год: 1881

Описание
Время на прочтение: 75 минут(ы)
Скачать в PDF

ИЗДАНІЯ ОБЩЕСТВА имени М. КАЧКОВСКОГО.

Книжечка за мсяц Августъ и Септемврій 1881.

Антоній Добрянскій

его жизнь и дятельность

ВЪ ГАЛІЦКОЙ РУСИ.

Списалъ Богданъ А. Ддицкій.

Накладомъ Общества имени Михаила Качковского.

За редакцію отвчае Осипъ А. Марковъ.

Передне слово.
1. Родъ его и первое образованье въ школахъ.
2. Четыре-лтній побытъ въ Вдни.
3. Посвященіе въ пресвитеры и дятельность о. Антонія въ Перемышльской Руси до 1848 г.
4. Дятельность о. Антонія отъ 1848 г. до скончанія жизни въ 1877 г.
5. Родина Антонія Добрянского.
6. Колька словъ заключительныхъ о характер Антонія Добрянского.

‘И память его отъ рода въ родъ!’

Передне слово.

Народъ-сирота, якимъ стали мы русины отъ смерти нашого послднёго великого князя Льва, сына Данилова, — такій народъ, мовь-бы та запропащена родина, уважае старшихъ сыновъ своего роду головою громады, старшиною люду, или — якъ предки наши такихъ старшихъ сыновъ Руси почтительно называли — ‘Старйшиною въ Отца мсто‘. И яка бы тамъ была сиротствующому народу недоля, все-таки еще благо ему, если мае онъ таковыхъ старйшинъ своего роду — людей честныхъ, мужей праведныхъ а умныхъ, що то вс силы духа своего жертвуютъ для его добра, та за кривду молодшои братіи своеи себе цлыхъ посвятити готовы. Еще-жъ до того, если онъ народъ докаже на дл свту, що тхъ-же старйшинъ своихъ не только любитъ, якъ се природно, но почитае, честитъ и славитъ, якъ се достойно: то и самъ-же онъ заслыне народомъ честнымъ, правымъ, та прославится славою своихъ добрыхъ старшинъ широко межи народами міра.
Такъ то за давнихъ уже вковъ славни были израильтяне тымъ, що поважали своихъ пророковъ, греки же и до нын честнымъ въ свт слывутъ народомъ черезъ славу своихъ патріотовъ-народолюбцевъ, могущіи колись римляне величаются своими отцами отечества, а загаломъ весъ христіянскій міръ по вкъ-вка могущъ, славенъ и великъ Христомъ-Спасителемъ и его Апостолами.
Тіи же пророки и апостолы народолюбц и отцы отечества, были то старйшины не такъ, щобы по высокому княжескому роду, но радше по Божому призванію, и были по найбольшой части сыны нищенского люду и вс они жили, страдали и дйствовали для блага своеи братіи, та вс прославились не то богатствами отъ міра сего, а честными подвигами своего великого ума и доброго сердця.
А понеже дла духа и любови человческой суть вчны, яко вчный есть духъ Божій, жіющій въ насъ, понеже не пропадутъ они въ свт и передъ лицемъ Бога такъ марно, якъ пропадае краса тла и блескъ туземного величія: то вдай и слава таковыхъ добрыхъ старйшинъ народныхъ не загине, не умре, хотя ихъ тла сирая земля прикрыла, но жити буде она отъ рода въ родъ, поки жіютъ люде на свт съ мыслію и чувствомъ.
Посл тыхъ короткихъ вступныхъ словъ я розскажу вамъ, добрыи русскіи люде, про Отца Антонія Добрянского, правого сына нашои отчины Галицкои Руси, который —якъ по-правд познаете — былъ намъ такожь своимъ пророкомъ-апостоломъ русскои правды, былъ народолюбцемъ и отцемъ нашого русского Отечества.

Жизнеописаніе Антонія Добрянского.

I. Родъ его и первое образованье въ школахъ.

Нашъ славный народодюбецъ, его-же имя честно извстне отъ рки Сяна ажь далеко за Карпаты, Антоній Добрянскій, родился дня 26 счня 1810 г. въ сел Бунов близъ мстечка Яворова. Былъ онъ найстаршимъ сыномъ о. Михаила Добрянского, тогда завдателя парохіи въ Бунов, и Маріи изъ дому Федоровичевъ, доньки пароха въ сел Порудн, тоже недалеко Яворова.
Отецъ его Михаилъ, тогда человкъ 28 лтъ (рожденъ 1782 г. а посвященъ въ іереи 1809 г.), завдовалъ приходствомъ села Бунова въ Яворовскомъ деканат лише колька лтъ и вскор одержалъ парохію Молошковичи въ Судово-Вишнянскомъ деканат. Подъ старанною опкою родичей въ сел Молошковичахъ продолжалъ нашъ Антоній свой нжно-дитинный вкъ, а въ восьмомъ роц жизни высланъ былъ на первую школьную науку до найблизшого мстечка Яворова, где и отбылъ дв первыи клясы нмецкихъ школъ нормальныхъ.
Въ 1820 г. послали его родичи на дальшиі науки до Львова, где пробылъ онъ 10 школьныхъ лтъ, въ теченіи которыхъ кончилъ тутъ рокъ за рокомъ постепенно: дв другіи нормальныи клясы въ такъ званой образцевой головной школ (по-іезуитской), дальше 6 клясъ латинскихъ въ тогдашной доминиканской гимназіи, а наконецъ два годы философскихъ наукъ на львовскомъ всеучилищи. Тіи два послдніи лта философіи отбывалъ онъ уже яко питомецъ русскои духовнои семинаріи во Львов, яко такій питомецъ, принятый до сменища съ тою цлію, щобы священникомъ стати, увольнилъ онъ своихъ родичей разъ на-всегда отъ большихъ выдатковъ на его школьное образованье, а затмъ боъ онои поры улегчилъ имъ способы къ воспитованью молодшихъ дтей, которыхъ — по Божой благодати — въ Молошковичахъ що колька лтъ по одному прибывало.
Въ оныхъ то двохъ лтахъ философскихъ наукъ (1829 и 1830 г.) нашъ питомецъ Антоній научился больше умного-розумного, чмъ за всхъ попереднихъ 10 лтъ своеи школьнои жизни, а научился, понялъ и позналъ больше не лишь для того, що сталъ лтами старшій, но также за-для того счастливого обстоятельства, що власне тогда на тыхъ высшихъ школахъ львовскихъ учили самыи знаменитыи професоры-философы, которыхъ имена еще и нын въ краю нашомъ съ почтеніемъ упоминаются. Такіи професоры были именно: два ученыи нмц Кодешъ и Маусъ, изъ которыхъ первый основно преподавалъ математику, другій науку всамірнои исторіи, чехъ Канаваль, професоръ латинского и греческого языка, шлезакъ Августъ Кунцекъ, професоръ физики, полякъ Страньскій, учитель философіи, и русинъ Григорій Яхимовичъ, учитель закона Божого, который одинъ изъ-середъ всхъ тыхъ мужей достигнулъ потомъ найвысшихъ достоинствъ духовныхъ въ краю и держав, ставши въ-конецъ митрополитомъ Галицкои Руси. А хотя въ то время науки на философіи во Львов преподавались только на языкахъ нмецкомъ и латинскомъ, но що преподавател — якъ сказано — одинъ въ другого были такъ изъ учености, якъ и изъ характера люде найлучшои славы, то и наука ихъ пріймалася крпко и глубоко въ сердц нашого питомця Антонія, который всегда былъ одинъ изъ учениковъ, найбольше прилжныхъ и отличныхъ. Вдай доброе наснье, сянное умными руками врно и благонадйно, падало ту на добрую почву и предвстило хорошіи плоды въ будучности.
Тожь питомецъ нашъ, ставши съ часомъ самъ учителемъ своего русского народа, весьма часто за житья згадовалъ вышепомянутыхъ професоровъ своихъ съ почестью и умиленіемъ, особливо же любилъ згадовати Мауса, Кунцека, Кодеша и Яхимовича, вліянію которыхъ онъ звыкло приписовалъ живйшое возбужденіе своего духа и розвитіе понятій о праведномъ человческомъ характер. Навть въ своемъ коротенькомъ жизнеописаніи, якое передъ смертію о соб власноручно былъ сочинилъ, записалъ онъ имена всхъ тыхъ помершихъ уже передъ нимъ професоровъ львовского всеучилища — во вчную память!

II.
Четыре-лтній побытъ въ Вдни.

Скончивши въ 1830 г. философскіи науки во Львов, Антоній Добрянскій, яко отличившійся въ тыхъ наукахъ юноша, подался и посланъ былъ перемышльскимъ епископомъ Iоанномъ Снгурскимъ до цсарского воспигалища или такъ званого конвикта въ Вдни, щобы тамъ-же въ перво-престольномъ нашои державы всеучилищи студія богословскіи отбывати.
Былъ же той цсарскій конвиктъ въ Вдни австрійскими монархами основанъ, подъ надзоръ латино-нмецкихъ монаховъ піяристовъ отданъ и особливо цсаремъ Францомъ I. въ щедрый средства зарсмотренъ съ тою цлію: щобы въ немъ порядочно удержовалисъ и обучалися найлучшіи молодц изъ всхъ областей державы, безъ розличія обряда вры католической, безъ рожниц стану чи сословія, изъ якого кто изъ нихъ бы походилъ. Единымъ условіемъ до принятія въ сей конвиктъ были отличныи свдоцтва изъ наукъ школьныхъ и изъ моральности, вразъ-же на подстав тыхъ и препорученіе отъ дотычного епархіального епископа.
Нашъ питомецъ Антоній малъ изъ львовскихъ школъ таковыи отличныи свдодтва, що получилъ въ силу тыхъ-же препорученіе своего епископа, и оттакъ безъ многихъ заходовъ, а власными заслугами принятый былъ до оного славного цсарского конвикта въ столиц Австріи.
Въ тую пору (а было то подъ осень 1830 г.), коли Антоній Добрянскій гірибылъ до помянутого конвикта въ Вдень, находилося ту около 50 воспитанниковъ или конвикторовъ изъ Галичины, именно надъ 30 поляковъ и до 20 русиновъ.
Тіи вс помщены были въ такъ званомъ галиц комъ отдл конвикта, а для науки мали вспольно одну великую салю или ‘музею’, со всякими выгодами для каждого устроену. Поляки проживали тутъ съ русинами до тои поры въ довольной згод, бо тогда русины, учащіися разомъ съ поляками въ однихъ и тыхъ-же школахъ, уже переняли были бесду польску, говорили съ собою по поьски, такъ що властиво и рожниц межи русиномъ и полякомъ уже не было иной, якъ лишь тая, що русинъ належалъ до церкви, полякъ до костела.
Дойщло — бачите — уже до того, що и нашъ юный конвикторъ Антоній, пріхавши до Вдня, не зналъ ясно сказати о соб: чи онъ полякъ, чи русинъ, а только зналъ еще на-певно то одно, що изъ роду онъ належалъ и належитъ до русскои церкви. Се значитъ: былъ онъ русиномъ уже не по народности и по бесд, а лишь по своему питоменному русскому обряду. До такои то непевности о томъ, чимъ властиво мы русины тогда были, допровадила насъ уже наша, на все уступчивая натура и придуманная поляками съ Польщею згода!
Но власне тои памятнои осени 1830 г. зайшло въ Польщи одно событіе, которое не только въ краю Галичин, но и въ далекомъ вденьскомъ конвикт сильно причинилося до нарушенія тои ‘милои полякамъ съ русинами згоды’, та еще примтно обновило рожницю, яку природа и исторія изъ поконъ-вка межи Русію а Польщею утворили. Тымъ событіемъ была именно польская революція, котора выбухла въ Варшав д. 29 листопада того же 1830 г.
Самъ нашъ Добрянскій въ своемъ власно ручно сочиненномъ жизнеописаніи оповдае о томъ событіи, — ось дословно слдующое: ‘На богословіе посланъ былъ я епископомъ Снгурскимъ въ Вдень до ц. к. конвикта, въ которомъ тогда еще не только русины, но и латиняне изъ Галичины находились. А было точно тогда время первого польского возстанія въ Варшав, умы про то всхъ поляковъ, а слдовательно и умы латино-польскихъ питомцевъ конвикта вденьского были до крайности взволнованы. Будучи вразъ съ латинниками въ одной и той музеи, русскіи питомц должны были прислуховатись ихъ розговорамъ, а неразъ диспутовати и даже спорити съ ними. Къ тому (для веденія диспутъ и споровъ) потребно было знати основно исторію народну и исторію словесности, а понеже еи тогда въ школахъ вовсе не учено, то питомц стали усердно и съ одушевленіемъ учитись приватно однои и другои’.
Въ тыхъ коротко, а съ цлою правдою записанныхъ словахъ нашого Антонія Добрянского вмщается самъ найважнйшій вступъ или самое начало до исторіи не только его власнои русско-патріотичнои дятельности за житья, но и до повйшои исторіи нашого галицко-русского народа, и для того мы звертаемъ на нихъ особенную увагу нашихъ читателей.
Розважте бо, милыи братья, що тогда сталося:
Польское повстанье въ Варшав подъ конецъ 1830 г., которое мало отбудовати ‘Польщу въ давныхъ границяхъ’ и для тои цли подъ шумнымъ знаменемъ ‘згоды, ровности и братеретва’ притягнути до себе навсегда также и насъ русиновъ — то повстанье не только отлучило насъ отъ до-часовой згоды и братерства съ поляками, но еще возобновило наши давныи споры съ ними и побудило-понудило насъ для власного, основнаго обученія заглянути до нашои русскои, слезами и кровью записаннои исторіи. Отже тогда то — въ самъ часъ польского повстанья — споръ Руси съ Польщею на-ново роспочался, и наша русская молодежь, учившаяся въ школахъ навтъ гень далеко въ земли чужихъ тому спору нмцевъ, въ вденьскомъ конвикт, приняла на себе тяжкій долгъ веденія тои давнои борьбы съ поляками не козацкимъ оружіемъ, но на основаніи историчной науки, якую потребно было по-за школою приватнымъ усерднымъ трудомъ соб добывати.
А былъ же тогда въ Вдни при тамощной русско-парохіяльной церкви св. Варвары сотрудникомъ духовнымъ о. Петро Паславскій, мужъ доброго русского духа, а при томъ такъ честного характера и такъ гостепріимный, що горнулись до него вс галичане, въ Вдни про-живающіи, такъ русины, якъ и поляки. Онъ то малъ въ своей домашной библіотец ‘Исторію церковной уніи Руси съ Польщею‘ — рукописное дло въ латинскомъ языц, сочиненное на якихъ 20 лтъ передъ тымъ черезъ славного львовского крылошанина Михаила Тарасевича, который на початку сего нашого столтія крпко боролся сь поляками за права Галицкои Руси и Австріи еще при митрополит Антонію Ангеловичу. Сія то ‘Исторія уніи’, составленна на основаніи самыхъ урядовыхъ документовъ и актовъ, якіи и до нын въ епископскихъ канцеляріяхъ находятся, а также долученный въ додатку до той исторіи ‘Projekt na znіszczenie Rusi, списанный поляками передъ самымъ роспаденіемъ Польщи, роскрывали съ цлою нагою правдою тіи штуки и хитрыи способы, якихъ во имя святой вры уживали колись поляки, щобы насъ русиновъ перевести напередъ на ‘унію’, а потомъ уже и на ‘латинниковъ-поляковъ’.
Отже помянутый Петро Паславскій, посдаючи въ рукописи знаменитое дло Тарасевича, а змрковавши изъ заходящихъ въ вденьскомъ конвикт споровъ русиновъ съ поляками, що русины для обороны своихъ правъ потребуютъ врныхъ историчныхъ доказовъ, удлилъ нкоторымъ изъ нихъ до перечитанья оную рукопись, ‘Исторіи уніи’, где власне находятся таковыи для всего свта достоврныи доказы.
И нашъ питомецъ Антоній Добрянскій досталъ также при той способности до перечитанья сію ‘Исторію уніи’ Гарасевича, — и онъ не только выучился сю цлу и переписалъ соб слово до слова для власного ужитку, но еще, яко молодецъ умомъ ударованный и любопытливый, съ тымъ больщимъ усердіемъ забажалъ теперь подобныи дла, до исторіи Руси относящіися, читати и изъучати, щобы изъ тыхъ-же чимъ разъ основнйше о причинахъ долговчного спора Руси съ Польщею довдатись, та въ-конецъ о томъ, по чіей сторон есть правда, безстороннымъ судомъ исторіи переконатися. Въ той цли уважалъ онъ потребнымъ для себе, кром выученнои уже нимъ исторіи религійнои уніи, познати еще исторію мірску или гражданску Руси также исторію словесности русскои, понеже именно лишь въ тыхъ всхъ трехъ длахъ историчнои науки заключается полная исторія жизни народа.
Затмъ поставивши соб такую цль, нашъ юный питомецъ, по-при своихъ школьныхъ богословскихъ наукахь, занялся прилжно изъученіемъ полнои исторіи своего отечества, которои — якъ сказано — въ школахъ тогда нигде не учили, а съ которою если якій ученикъ захотлъ близше обознатися, долженъ былъ за историчными книгами по всему свту розглядатися и читати ихъ соб въ свободныхъ отъ школы годинахъ. Гдеякіи киижки, для тои цли служащіи, найшолъ онъ, вправд въ скромной библіотечц о. Паславского и въ публичной библіотец вденьского всеучилища, но не были далеко не тіи дла, якіи могли были чимъ-разъ взмагающуюся жажду его знанія утолити и заспокоити, а якіи находились только въ великомъ цсарскомъ книгохранилищ, где для литературы всхъ славянъ есть отдльне богатое хранилище, няко особная библіотека.
Однакожь — якъ въ осени 1830 г. варшавское повстанье дало нашому Добрянскому побудку занятися изъученіемъ исторіи своего отечества хоть по одной части и въ урывкахъ: такъ сновь весною 1831 г. другій незвычайный случай подалъ ему способнбсть добратися до тои великои сокровищниц славянскихъ книгъ, где также мірска и словесна исторія Руси была въ многоцнныи дла обильно заступлена.
Ото послухаймо, що онъ же самъ о томъ случаю записалъ въ своей власной біографіи: ‘Въ то само время (1831 г.) появилась первый разъ холера въ Вдни, въ слдствіе чого конвиктъ перетворено въ больницю, а питомцевъ, надляя стипендіями, пущено въ городъ на свободу. Корыстаючи изъ сего обстоятельтва, посщалъ я цсарску придворную библіотеку, где все отъ студій школьныхъ свободное время изъученію исторіи и литературы славянскои посвящалъ. Прилжное посщаніе библіотеки молодымъ богословомъ, якимъ я тогда былъ, звернуло на мене вниманіе тогдашного настоятеля тои библіотеки, славного и ученого Копитара. Онъ то, познавши мене близше, подсувалъ мн сочиненія, якихъ въ Галичин потомъ и увидти было мен невозможно. Такъ при руководств сего ученого набралъ я еще большои охоты къ изслдованію исторіи отечественнои и изъученію словесности русскои. А хотя тое всего полъ года только продолжалось, однакожь и въ томъ такъ короткомъ времени я корысталъ много, и возвратившись въ конвиктъ, не переставалъ свдній моихъ умножати‘.
Отже — случай появившойся во Вдни холеры, освободивши нашого питомця отъ строгихъ затворовъ конвикта, дозволилъ ему черезъ полъ года безъ найменьшои перепоны заходити прилжно въ велику цсарску библіотеку придворную, куда иначе вступъ ему, яко конвиктору, былъ бы надто ограниченный. Важный то былъ для него случай, бо — якъ сказано — власне въ оной библіотец, найбогатшой на цлу державу въ историчныи книги всхъ языковъ и народовъ Австріи, находилося и тое, що онъ о своей милой Руси познати и розвдати такъ усердно бажалъ.
Былъ же тогда — также счастливымъ случаемъ — въ той-же цсарской библіотец настоятелемъ еи славянского отдла мужъ европейскои славы, ученый Варфоломей Копитаръ, словенецъ родомъ отъ города Любляны, на-скрозь перенятый чувствомъ отцевскои любви для всхъ дтей Славянщины, особливо же для насъ русиновъ, которыхъ онъ за-для нашои врности славянскому обряду найбольше любилъ и предпочиталъ. Онъ то такъ названый батько-учитель славянъ, который еще на 10 лтъ передъ симъ (въ 1821 г.) руководилъ былъ и училъ въ тойже библіотец одного русского конвиктора, именно нашого первого знакомитого языкослова Іосифа Левицкого, возрадовался теперь не мало, коли снова узрлъ передъ собою такого же молодого русского богослова, Антонія Добрянского, также за свтломъ науки въ книгахъ славянскихъ пильно глядающого. Познавши близше нашого Антонія, познавши цль и стремленье его духа, батько Копитаръ, яко книгъ славянскихъ глубоко свдущій, самъ доброохотно принялъ на себе обовязокъ быти ему руководителемъ, и яко совстный учитель поддавалъ ему книгу за книгою самыи такіи дла, которыи для его цли найбольше принадобились.
А якіи то были книги, которыи нашъ питомецъ Антоній въ царской библіотец въ Вдни тогда перечитовалъ и изъ нихъ важнйшіи свднія ддя власного ужитку соб выписовалъ, о томъ въ нкоторой части довдуемся изъ книги его власноручныхъ ‘3аписокъ‘, где на самомъ чел гдеякіи выписы изъ читанныхъ нимъ тогда историчныхъ длъ находятся*). [*) ‘Записки’ тіи Антонія Добрянского, веденныи нимъ ажь до 1848 г. и содержащіи немало цнныхъ матеріаловъ до исторіи нашои русско-народнои жизни за время отъ 1831 до 1848 г., сохраняются до нын въ рукописи у его сына Ивана и достойны подъ многими взглядами быти печатно изданными.]
Однимъ изъ первыхъ такихъ длъ была ‘Лтопись‘ Преподобного отца Нестора, который на якихъ 800 лтъ передъ нами яко угодникъ Божій жилъ въ Кіево-печерскомъ монастыр, самъ наочно видлъ нашихъ русскихъ великихь князей, а который яко первый историкъ русскій съ щирою правдою записалъ: ‘Откуду пойшла русская земля, кто первый началъ въ ней владти и кто первый ю крестилъ’. Очевидно, уже сама та найстарша русская лтопись Нестора, росповдаюча о первыхъ початкахъ нашои народнои жизни, плнила въ высокой степени молодого Антонія Добрянского, и онъ старанно выписовалъ соб изъ неи тіи свднія, на основаніи которыхъ написалъ потомъ свою ученую росправу ‘О крещеніи Руси’.
Посл того онъ читалъ прилжно также другіи старинныи лтописи русскіи, якіи по смерти Нестора списовались богоугодными людьми въ розличныхъ монастыряхъ Руси, а которыи съ такимъ-же самымъ честнымъ правдолюбіемъ росповдаютъ дальшіи истричныи событія даже до часовъ польского нашествія. Дальше читалъ онъ дла ученыхъ историковъ, яко ‘Исторію россійсского государства’ Николая Карамзина, ‘Исторію о возникшей въ Польщ уніи’ Николая Бантыша-Каменского, ‘Исторію Малой Россіи’ (властиво Исторію козацкихъ военъ противу Польщи) Дмитрія Бантыша-Каменского и многіи другіи ученыи дла, до исторіи Руси относящіися, а писанныи не только въ языц русскомъ, но и въ польскомъ, латинскомъ, нмецкомъ и французскомъ *). [*) Французского языка учился Добрянскій тогда нарочно для той цли, щобы могъ читати дла французовъ Боплана и Линажа, которыи описовали войны козаковъ съ Польщею.]
Перечитавши таковыи дла основно и выписавши соб изъ нихъ много для власного ужитку на будучность, нашъ Антоній уже пересвдчился доводно и окончательно: що правда была и есть по сторон русиновъ, а кривда ишла отъ ксендзовъ-іезуитовъ и отъ буйнои шляхты польскои, що кром того многи русины черезъ принятіе латинского обряда уже ополячились, а уніяты остали еще русинами, и то не лишь по обряду, но и по народности русской. Тая истина, хотя якъ проста и нын ясна всмъ яко солнце, была въ оно время уже такъ затемнена и мало извстна, що доходилъ до познанія еи только той русинъ, кто подобно нашому Добрянскому принялся за трудъ прилжно изъучати исторію своего отечества.
И коли нашъ юный питомецъ-историкъ по уплыв половины года назадъ повернулъ до конвикту, коли власне о томъ час конецъ польскому повстанью положили россіяне добытіемъ Варшавы (д. 25 серпня 1831 г.), онъ уже мало запускался въ диспуты и споры съ поляками, уважая таковыи для обохъ сторонъ роздражительныи споры безкорыстными, а поляковъ, незнавшихъ ни своеи, ни русскои исторіи, переконати не могущими. Вмсто того онь благосердно и по дружески препоручалъ всмъ товаришамъ своимъ въ конвикт, такъ полякамъ якъ и русинамъ, щобы они, яко лучшая молодежь однои великои славянскои родины, якъ найпильнйше занялися изъученіемъ отечественной исторіи, которая едино — безъ спору и безъ гнву — научитъ ихъ познати настоящую правду. При томъ жилъ онъ за цлый часъ своего побыта въ Вдни со всми товаришами, такъ русскими якъ и польскими, въ найщиршой особистой дружб, а тіи же вс любили его непритворно, и за-для спокойного, миролюбивого обычая называли его неутральнымъ, т. е. безстороннымъ*). [*) Противнёмъ или контрастомъ ему що-до свойства неутральности былъ молодшій однимъ годомъ конвикторъ товарищъ его Спиридонъ Литвиновичъ, который, яко заровно ударованный, а надъ-звычай живокровный молодецъ, всегда завзято сперечался съ поляками, и еще за своего побыта въ конвикт якъ и вскор потомъ за поворотомъ своимъ до Галичины (1835 г.) писалъ рзкіи жалобы противъ латино-польскихъ конвикторовъ въ Вдни и таковыи жалобы или меморанда подавалъ навть др найвысшои управляющои Власти. Два его меморанда, списанныи дуже остроумно прекрасною нмеччиною, помстилъ въ переписи нашъ о. Антоній съ прилученіемъ власныхъ ‘безсторонныхъ’ примчаній въ своихъ ‘Запискахъ’, якіи у сына его Ивана Добрянского сохраняются.]
А въ числ русскихъ товаришей его въ вденьскомъ конвикт за часъ 4-лтного побыта его тамъ-же были межи другими: Левъ Кардасевичъ, Амвросій Яновскій, Спиридонъ Литвиновичъ, Григорій Гинилевичъ, Лука Ропицкій, Гавріилъ Паславскій, Михаилъ Геровскій, братья Игнатій и Юліянъ Кучинскіи, которыи вс подбоно якъ и Антоній Добрянскій въ свободныхъ отъ школьной науки годинахъ изъученіемъ русскои исторіи и словесности занималися, та особливо первыи четыре изъ нихъ достигли потомъ въ своей жизни высокихъ достоинствъ и прославилися въ нашомъ краю яко ревныи для Руси дятели.

III.
Посвященіе въ пресвитеры и дятельность о. Антонія въ Перемышльской Руси до 1848 г.

Окончивши въ вденьскомъ конвикт богословіе въ 1834 г., Антоній Добрянскій повернулъ до Галичины, и яко благодарный мододецъ уважалъ онъ первымъ долгомъ своимъ выразити искреннюю вдячность перемышльскому епископку Іоанну Снгурскому, по милости которого онъ послдніи 4 лта наукъ съ найлучшимъ успхомъ и корыстію для себе отбылъ въ престольномъ город державы.
Былъ же той владыка Іоаннъ Снгурскій въ Перемышли мужъ великого духа русского, правдивый отецъ своего духовного стада, при томъ человкъ прозорливый, потребъ народа своего глубоко свдущій и о благу того-же народа всегда съ усердіемъ промышляющій. Онъ то малъ тогда при соб весьма малое число здобныхъ людей, которыи бы высокую мысль его добре понимали и къ исполненію еи содятельно причинялися *) [*) Епископскую Капитулу составляли тогда всего лишь три крылошане: Іоаннъ Слецкій, дръ Іоаннъ Лавровскій и дръ Фома Полянскій , а четвертый добрый сотрудникъ вь длахъ богословскои науки былъ для епископа Снгурского о. Игнатій Кубаевичъ.] та затмъ и розглядался онъ за такими людьми изъ молодшого поколнья, у которыхъ бы силъ старчило къ важному сему труду на долгое время. Трехъ такихъ мододшихъ людей пріобрлъ онъ уже недавно соб, именно оо. Феодора Лукашевского, Игнатія Кучинского и Іосифа Левицкого, но власне тотъ послдній, его капелянъ, библіотекарь и близкій повренникъ, що-ино въ томъ 1834 г. напечатавши въ Перемышли свою перву граматику русского языка, переселялся тогда, яка ставшій парохомъ, на село до Шкла.
Коли отже лтомъ помянутого года владыка нашъ Іоаннъ узрлъ передъ собою уконченного вденьского богослова Антонiя Добрянского, коли посл первого съ нимъ розговора позналъ въ немъ ‘достойное чадо Копитарево’, якимъ ласкательно звыкъ былъ называти дотепершного любимця своего о. Іосифа Левицкого: то уже ничого не желалъ такъ усердно, якъ ино щобы также сего молодця позыскати соб за сотрудника для своеи русско-патріотичнои дятельности, особливо же для удлянья науки языка и словесности русскои молодымъ богословамъ въ Перемышли. По той причин — якъ пише самъ Добрянскій въ своемъ жизнеописаніи — ‘тогдашній епископъ Снгурскій самъ и посредствомъ другихъ усильно наклонялъ мене къ тому, щобы я назадъ удался до Вдня и тамъ докторатъ богословскiй длалъ. Но я, не чувствуючи званія къ тому, вознамрилъ остати тымъ, чимъ предки мои бывали: священникомъ сельскимъ, которому округъ прихода его на сел цлымъ есть свтомъ’.
То значитъ: нашъ Антоній Добрянскій, бывши уже изъ природы и на основаніи своихъ наукъ врнымъ сотрудникомъ епископа Снгурского для цлей русско-народныхъ, ршился былъ содйствовати для тыхъ же святыхъ цлей не то въ званіи высшого достойника іерархіи, якими ставали звычайно докторы богословія, вс неженатыи и до владнія въ справахъ духовенства призначенныи, но радъ онъ былъ служити и трудитися въ скромнйшомъ кругу яко сельскій попъ, яко отецъ русскои родины, для которого побудкою до дланья не суть почести и достоинства, но добро русскихъ дтей дома и въ парохіи.
Познавши такую его неотклонную волю, знакомитый архіерей нашъ благословилъ его на добрый подвигъ и отпустилъ отъ себе ласкаво и съ щиродушнымъ желаніемъ, да изберетъ онъ по своему сердцу достойную невсту.
А такую же невсту Богъ позволилъ нашому Антонію найти таки недалеко Перемышля, въ сел Вышатичахъ, где въ дом высоко-поважанного мстцевого пароха и декана перемышльского, о. Василія Желеховского, онъ встртилъ и отъ первои встрчи полюбилъ дочку того-же, двицю Юліянну, отличавщуюся честными свойствами духа и рдкою добротою сердця. Съ тою обвнчавшися въ приходской вышатицкой церкви, онъ въ начал 1835 г. отправился до Перемышля въ такъ званую пресвитерію или домъ для новопоставляемыхъ священниковъ, и тутъ то въ катедральномъ храм владыка Снгурскій на дни 29 марта того-же года посвятилъ его вь чинъ іерейскій. Церковныи проповди, якіи выголошалъ онъ въ томъ-же храм краснорчиво и съ правдивымъ одушевленіемъ такъ въ часъ своего пресвитерства, якъ особливо въ самъ день своего священія, плняли всхъ притомныхъ врныхъ и самого-же епископа, который теперь еще тымъ больше уврился, що такъ ударованного и всесторонно образованного человка непремнно потреба держати неподалеко себе, т. е. близко своего престольного Перемышля или — якь то кажутъ — близко ‘великого престола’.
Тожь коли власне въ оно время опорожнеиа была капелянія въ сел Малковичахъ, таки въ найблизшомъ сосдств Перемышля, прозорливый владыка сейчасъ надалъ ново-высвященному Антонію Добрянскому не только завдательство тои-же капеляніи, но вразъ съ тымъ именовалъ его учителемъ церковно-славянского языка для слушателей богословія въ Перемышли, куда молодый учитель нашъ — якъ самъ онъ выражается въ своемъ жизнеописанiи — ‘одолженъ былъ на преподаванія тои науки перемышльскимъ богословамъ каждого четверга изъ Малковичъ здити’.
A было же тогда такое сумное для нашои Руси врмя, що уже не ино языкъ русско-народный, якимъ миліоны людей говорили по селахъ и мстечкахь нашого краю, съ поруганіемъ называно mowa chopsk, jzykiem prostych mudiw, а даже языкъ русско-славянскiй или старо-русскій, въ якомъ Русь наша по святыхъ церквахъ своихъ до Бога молилася, преданъ былъ постыдному осмянію и пренебреженію въ высшихъ сословіяхъ народа. Братья бо наши поляки, подбивши нашъ край передъ пять столтіями, a отъ якихъ 200 лтъ накинувши намъ ‘згоду’ або такъ названну ‘унію’, допровадили уже тогда свою штуку вынародовлянья Руси до такого степени совершенства, що якъ передъ тымъ бояре, т. е. шляхта русска, такъ теперь уже навть попы и поповичи наши стыдалися по русски говорити, a святый языкъ свой церковный розумти перестали, та еще и изъ поважныхъ словесъ его невдячно и безчестно насмхалися. Самыи уже попы и поповичи русскіи тогда спвали уложенную черезъ польскихъ ксендзовъ насмшливую коляду:
‘Rusyn kae: hayiluja, pomyuja!
Knyszy, pyrohy znosyty,
Narodzenoho Boha chwayty’ и прч.
Hе дивно затмъ, що якійсь недурный дьячокъ, за оныхъ часовъ, покепкуючи соб изъ тогдашняго неуцтва ополяченнои русскои молодежи, списалъ на памятку o ней въ одной спванц своей такую матку-правду:
‘Былъ соб Грицько родомъ зъ Коломыи,
Учился барзъ мудро на философіи,
Пятнадцять лтъ въ письм гмиралъ,
A все по латин лихо гдиралъ,
На шестнадцятомъ роц богословье здалъ,
A перечитати псалтырки *) [*) Подъ ‘псалтыркою’ розумются тутъ церковныи книги, русскими буквами печатанныи, якіи изъ-поконвка и до нын&#1123, уживаются y насъ загаломъ на богослуженіи.] не зналъ!’
Що сей дьячокъ гдесь отъ Коломыи не ложно обсудилъ тогдашнихъ русскихъ учениковъ св. богословія, особливо тыхъ, що были въ то время въ семинаріи во Львов, доказуе слдующій правдивый выпадокъ, якій за бытности епископа Снгурского во Львов 1834 г. тамъ-же былъ случился:
Ото сталося тогда такое:
Для богослововъ русскихъ помянутои семинаріи львовскои, которыи за оныхъ лтъ читати по русски нигде не училися и o буквахъ русскихъ даже понятія не мали, поставилъ былъ митрополитъ Галицкои Руси, впреосвященный Михаилъ Левицкій, учителемъ русско-церковного языка о. Іоанна Ильницкого, молодого священника и доктора богословскихъ наукъ, яко мужа въ дл церковнои славянщины добре свдущаго и ученого. Коли той же учитель по первый разъ явился въ семинарской музе, щобы юной братіи своей, богословамъ русскимъ, найважнйщую для ихъ званія науку церковно-славянского языка преподати, одни изъ тыхъ-же богослововъ, на-скрозь уже перенятыи враждебнымъ для Руси духомъ, кидали на него полнами, другіи же въ озлобленіи кричали: ‘Со to! on chce nas zrobi tatarmi, azyatami, mongoami! Precz z nim, precz z tym mongoem-tatarzynem!’ — И по-истин, честный учитeль нашъ принужденъ былъ тогда, спасаясь отъ кидаемыхъ на него полнъ и отъ враждебного крику, изъ музеи русского сменища львовского на якiйсь часъ уступити!
Тотъ выпадокъ, печальный и глубоко трогательный для бднои Руси нашои, засмутилъ сильно такъ митрополита Михайла Левицкого якъ и епископа Снгурского, которыи оба содружно и еще усерднйше теперь промышляти стали надъ тымъ: якъ бы ту отпавшіи до Польщи чада свои для отеческого сердця своего русского назадъ отзыскати.
Тожь епископъ Снгурскій, якъ лишь посл того событія повернулъ изъ Львова до Перемышля, занялся съ тымъ большою ревностію плеканьемъ богослововъ своеи епархіи въ русско-народномъ дус, — и для тои цли именно избралъ онъ соб вскор сотрудникомъ Антонія Добрянского. По правд же, тутъ, въ Перемышли обойшлася справа сія що-до заведенія правильнои науки церковного языка на богословіи далеко легче, якъ во львовской семинаріи — и на счастье, нашъ о. Антоній, яко учитель того-же предмета, не былъ тутъ ни обруганный,ни полнами обкиданый.
Но послухаймо, що подъ тымъ взглядомъ списалъ для нашои вдомости одинъ найискреннйшій другъ о. Антонія, бывшій тогда въ середнихъ школахъ въ Перемышли, нын мужъ заслугами поважный и яко живый свидтель изъ оныхъ часовъ вры достойный. — Ото що онъ оповдае:
‘Въ то время знаніе русскихъ буквъ и розумніе церковного языка уважалось за стыдъ и ганьбу, и старанося, щобы языкъ церковный для молодежи русскои стался не только ровнодушнымъ, но и ненавистнымъ, якъ того примръ сумный былъ въ духовномъ сменищи львовскомъ. При такихъ обстоятельствахъ не дивно было, що многіи укончили богословіе, a ‘псалтырки перечитати не знали’ и ажь на пресвитеріи, притисненныи необходимостію, училися познавати кирилицю и читати книги церковныи. Такое тогда было состоянiе русиновъ! — Въ Перемышли преподавалъ по повелнію епископа Снгурского, знакомитый крылошанинъ Iоаннъ Лавровскій для богослововъ и философовъ-стипендистовъ русскихъ языкъ церковный, которое преподаванье ограничалось только на познанью кириловскихъ буквъ и на читанью русскихъ книгъ богослужебныхъ, о точномъ же розумнью церковнои славянщины тутъ прав бесды не было. А понеже епископа Снгурского загаломъ надъ всхъ достойниковъ найбольше поважано и люблено, а крылошанина Лавровского, яко доктора философии и богословія и яко члена наукового общества краковского, высоко цнено: тожь и не было къ его преподаваньямъ такои ненависти, якъ во Львов, — однакожь не было и симпатiи или любви, а была такъ соб неутральная обоятность. Но тая обоятность не выступала тутъ дйствительною нелюбовью, а являлась въ ребяческихъ кпинкахъ изъ старика, которого старанося обманювати ‘студентскими штуками’, щобы лишь добрую клясу для полученія стипендіи отъ него выкрутити. Затмъ очевидно, такая наука не приносила учащимся много корысти. Изъ тои причины епископъ Снгурскій въ 1835 г. покликалъ къ преподаванію тои же науки що-ино высвященного о. Антонія Добрянского, который уже не лишь на буквахъ и читанью ограничался, но и славянскую граматику. по примру ученого чеха Добровского нимъ коротко сочиненную, якъ и розумніе языка церковного прилжно училъ. Такое больше основное обученіе стало вскор перетворяти дотыхчасовую нелюбовь къ славянщин въ щирое для неи замилованье, ибо ученики о. Антонія, узнавши въ первый разъ отъ него доводно: що изъученіемъ и изслдованьемъ церковно-славянского языка занимаются славныи на весь свтъ ученыи мужи, якъ Добровскій, Копитаръ, Юнгманъ, Шафарикъ, и що оныи мужи красоту того же языка по правдивому достоинству его подъ небеса превозносятъ — ученики о. Антонiя — якъ кажу прійшли ажъ теперь до лучшихь понятiй о своемъ старо-русскомъ церковномъ языц, который лишь политика поляковъ русинамъ на поруганье и посмвиско выставляла. Въ томъ то и есть великая для Руси заслуга изъ оныхъ лтъ о. Антонія Добрянского. Роз6ивши бо тьму невжества и предрозсудка взглядомъ языка церковного, въ которой поляки русиновъ долго удержовали, нашъ о. Антоній показалъ тутъ своимъ братьямъ сильными доказами науки ясно сіяющое свтло русскои правды. Его ученый а легко понятливый выкладъ, его любовное выказованье красотъ и оразъ потребы знанія русско-славянского языка, который — якъ училъ онъ — для каждого славянина долженъ быти такъ важнымъ и дорогимъ, яко есть важнымъ и дорогимъ языкъ латинскій для каждого италіянця, француза и испанця, наконецъ его привлекательное изложеніе тысячь-лтнои исторiи словесности того языка, которымъ за давныхъ временъ писали преподобныи лтописцы и славныи княз наши русскіи — все тое возбуждало въ молодыхъ слушателяхъ о. Антонія почтеніе и любовь къ тому-же священному предковъ нашихъ языку, а тымъ самымъ возбуждало также любовь къ русско-церковному обряду, въ то время за дйствіемъ польскои политики такъ страшно черезъ насъ пренебреженному и пониженному. И уже тогда для нашихъ богослововъ въ Перемышли безъумными выдалися вс поруганія и насмшки противниковъ Руси и невжей, которыи довели насъ были уже до того, що мы власныи найдорожшіи сокровища наши ногами топтали и священное наслдіе праотецъ нашихъ безсовстно отъ себе отвергали!’
По случаю тыхъ своихъ науковыхъ преподаваній о. Антоній Добрянскій списалъ тогда въ 1835 г. ‘Граматику старо-славянского языка‘, которую потомъ въ 1837 г., на желаніе многихъ честныхъ русиновъ, напечаталъ *) [*) Была то перва печатію изданная книга о. Антонія Добрянского.] въ Перемышли, и котора изъ тои поры росходилась въ численныхъ примрникахъ по цлой Галичин та и была первымъ подручнымъ учебникомъ того-же языка для грамотныхъ людей Галицкои Руси.
Такій отже былъ первый подвигъ нашого о. Антонія, тогда що-ино 25-лтного мужа, капеляна сельця Малковичъ, а при томъ учителя высшои богословскои школы въ Перемышли. Богословы-ученики его, одни мало-що молодшіи, другіи майже ровныи ему вкомъ, изъ которыхъ гдеякіи жіютъ до нын, всегда съ вдячностію поминали и поминаютъ его имя, прославляя его науку, удлянную имъ каждого четверга въ ономъ году съ прилжаніемъ и любовію.
Сей прекрасный успхъ о. Антонія еще тымъ больше возрадовалъ и задоволилъ епископа Снгурского, для которого онъ молодый учитель изъ Малковичъ ставалъ чимъ-разъ милйшимъ любимемъ, призначеннымъ по его мысли въ сотрудники для великихъ его русско-народныхъ цлей. Для того не дивно, що добрый той отецъ-епископъ, оцнивши належито дарованія и первыи заслуги своего любимця-сотрудника, щиросердно розмышлялъ о томъ, якъ бы его достойнымъ способомъ нагородити и почтити, а при томъ постоянно мати при своемъ боку.
А вскор-жь надалася до того добрая способность. Власне въ 1836 г. стала опорожнена парохія въ сел Валяв, которое то село, лишь на малую милю отъ Перемышля отдаленное, приналежитъ до добръ владычихъ, и затмъ самъ епископъ пермышльскій поставляе и презентуе тутъ пароховъ.
Сейчасъ въ томъ-же 1836 г. епископъ Снгурскій поставилъ тымчасовымъ завдателемъ онои парохіи капеляна изъ Малковичъ, о. Антонія Добрянского — а коли въ 1837 г. зайшла справа презентованья дйствителъного пароха въ Валяв, случилась въ перемьшльской консисторіи незвычайно дивная борьба, котора найдобитнйше надъ все поучае насъ: якій то великій патріотъ русскій и пастырь своего стада былъ нашъ епископъ Снгурскій.
Ото бо росповдае намъ честный въ епархіи мужъ, о. Юстинъ Желеховскій, сродникъ о. Антонія Добрянского, що тогда въ духовной консисторіи въ Перемышли дялось:
‘На опорожненный приходъ Валяву, где изъ вол епископа Снгурского насталъ завдателемъ нашъ молодый о. Антоній Добрянскій, подалися были и убгались въ 1837 г. многіи старшіи священники діецезіи, межи которыми были также близкіи сродники епископа Снгурского. А понеже вс крылошане и почтенныи члены нашои консисторіи епископа Снгурского надзвычайно любили, то обставали они всеусильно за тми-же его сродниками, желая и просьбами и могущимъ вліяніемъ привести своего владыку до того, щобы онъ парохомъ въ Валяв поставилъ одного изъ своихъ-же сродниковъ, которыи — якъ сказано — вкомъ и священствомъ были значно старшіи отъ о. Антонія Добрянского. Особливо же найповажнйшій крылошанинъ пермышльскои капитулы, офиціалъ и архипресвитеръ Іоаннъ Слецкій, провадилъ изъ того поводу съ епископомъ Снгурскимъ упорчивую борьбу, вставляючись и самъ и черезъ другихъ по много а много разы съ найбольшою настойчивостію за помянутыми сродниками епископа и освдчая частократно: що молоденькiй тогда Антоній Добрянскій побочь таковыхъ старшихъ убгателей о приходъ Валяву навть не замышляе убгатися и не убгается, — що таки и святою было правдою. Но епископъ Снгурскій стоялъ непоколебимо при своемъ, и коли вконецъ по его повелнію завозвано о. Антонія Добрянского до институціи на приходъ Валяву, а крылошанинъ Слецкій еще въ послдній разъ старался туюже институцію отклонити, освдчилъ оный великій патріотъ-владыка русскій ршительно: ‘Дорогіи суть для мене мои сродники, и я люблю ихъ и почитаю, но пастыремъ моему народу поставлю труженника найдостойнйшого, хотя той мен не сродникъ и лтами отъ всхъ молодшій!’
Такъ скончилася она по-истин честная борьба въ консисторіи, — и о. Антоній Добрянскій по выбору епископа Снгурского уже на третомъ роц своего священства сталъ самостой-нымъ парохомъ въ Валяв, где и пробылъ онъ такимъ цлыхъ 40 лтъ ажъ до скончанія своей жизни.
Отличенный особенною милостію владыки молодый парохъ Валявы уже изъ первыхъ лтъ своего тутъ дйствованія вполн оправдалъ нади, якіи на него всесторонно полагалися. А ужежъ бо така чудная для его жизни выпала доля, що хотя самъ онъ не бажалъ быти ничимъ больше, ‘якъ сельскимъ священникомъ, которому округъ прихода его цлымъ есть свтомъ’, хотя не домагался ни достоинствъ, ни розголосу своего доброго имени: но все-таки его нестоятели или случайныи обстоятельства поставляли его — навть супротивъ скромнои его воли — на виднйшое мстце, а се съ тою цлію, щобы свтло его ума ‘н скрывалося подъ спудомъ’, щобы сіяло оно не въ одномъ сельскомъ закут, а и росходилось широко-далеко по краю. Отже такъ само, якъ недавно тому онъ, капелянъ Малковичъ, былъ оразъ учителемъ богослововъ въ Перемышли, такъ теперь що-ино наставши парохомъ Валявы, вразъ съ тымъ назначенъ былъ не то ‘титулярнымъ, а дйствительнымъ проповдникомъ перемышльского владыки. Яко такій владычій проповдникъ онъ обовязанъ былъ во вс нарочитыи праздники храмовъ, особливо же въ навечеріе катедрального праздника Рождества св. Іоанна Крестителя, въ праздникъ св. Тройцы и прч. являтися въ Перемышли, щобы при архіерейскомъ богослуженіи передъ численнымъ народомъ отъ всхъ сословій города слово Боже провозглашати та няко отъ имени владыки — архипастыря къ народу говорити.
Не легка то была задача, не малый то подвигъ для молодого сельского священника: исполняти обовязки, въ якихъ до теперь звыкло старшіи достойники капитулы дйствовали, однако нашъ о. Антоній, повинуючись своему епископу, принялъ на себе также сіе трудное званіе, — и по правд, при каждой проповди оказовался чимъ-разъ больше того-же званія достойнымъ. Всякая бо его проповдь — якъ се помнятъ еще нын живущіи свдки — не только изливалась отъ устъ его солодкими словами утшенія и науки, но и выплывала отъ самой глубины врующого и любящого сердця, и для того плняла, одушевляла сердця всхъ врныхъ, якіи численно собиралися въ святыняхъ, где онъ проповдовалъ.
На одной изъ такихъ проповдей въ праздникъ св. Іоанна Крестителя онъ привлекательно росповлъ народу въ перемышльской катедр о томъ: ‘якъ и коли крестилась наша святая Русь’, и тая проповдь, высказанная съ великою любовъю и съ основнымъ знаніемъ нашои отечественнои исторіи, особенно сподобалася епископу Снгурскому, который и не преминулъ при найблизшой способности выразити свое желаніе: що подобало бы такое обученіе ‘о крещеніи Руси’ посредствомъ печати обнародовити.
И въ скоромъ-же час нашъ парохъ Валявы сочинилъ ученую росправу ‘О введеніи вры христіанскои на Руси‘, котора въ 1841 г. по велнію епископа Снгурского напечатана была въ перемышльскомъ епархіальномъ шематизм на польскомъ, а потомъ въ 1846 г. въ вденьскомъ ‘Внку’ на русскомъ языц. Росправа та черезъ многіи лта съ правдивымъ умиленіемъ читана была въ домахъ русскихъ нашой Галичины.
Такъ отже — отъ невеликого села Валявы черезъ посредство владычого города Перемышля нашъ о. Антрній уже изъ молодыхъ лть дйствовалъ на всю Галицкую Русь!
Якимъ же сей о. Антоній Добрянскій былъ душпастыремъ или парохомъ Валявы отъ первыхъ лтъ своего дйствованія тамъ же, о томъ оповдае намъ достоврный свидтель тогдашнои его жизни, высоко днесь поважанный о. Юстинъ Желеховскій, слдующое:
‘Антоній Добрянскій, яко душпастырь, перенятый любовью къ русскому обряду и русской народности, а вразъ и особеннымъ замилованьемъ для сельского народа, паств его повренного, совершалъ вс богослуженія старанно, точно и съ духовною пользою для собранныхъ врныхъ. Церковныи науки его що недли и свята были популярны, до сердецъ промовляющіи и къ потребамъ житья селянъ застосованы. Ранное набоженство съ наукою въ таковыи дни святочныи всегда окончивалося не скорше, якъ около 1 часа въ полудне, а уже о 3 час по-полудни начиналася вечерня, и тая съ катихизаційными науками продолжалась звычайно лтомъ чи зимою до 6 часа вечеръ. Каждои бо недли и каждого свята по вечерни была въ церкв валявской катихизація молодежи, при которой о. Антоній рдкимъ дарованiемъ своего ума умлъ надавати такое научное направленіе и возбуждати такъ живое занятіе, що навть и старщіи люди села принимали участіе въ наукахъ его съ любопытствомъ и съ правдивою охотою ему прислуховались. Не дивно для того, що вс прихожане Валявы отъ мала до велика, познавши наглядно, якимъ щиросерднымъ трудомъ душпастырь ихъ для ихъ добра труждается, почитали и любили его не притворно, но искренно. Такую же любовь за его душпастырскіи труды оказовалъ ему также и епископъ Снгурскій, который звычайно нкоторое время каждого лта во владычой палат своей въ сел Валяв пребывалъ и тутъ въ святочныи дни богослуженію въ церкви приходской часто присутствовалъ’.
А случилося власне въ оно время — въ лтахъ отъ 1836 до 1840 г.,— що епископъ Снгурскій каждого лта долше якъ звыкло пребывалъ въ Валяв, понеже побытъ въ Перемышли стался ему въ ту пору изъ гдекоторыхъ взглядовъ не дуже милымъ. За-для близкои связи того случая съ повстію о жизни Антонія Добрянского розскажемъ также о ономъ событію гдещо подробнйше.
Ото таке оно случилося:
Въ русскомъ Перемышли нашомъ изъ поконъ-вка жили и владли черезъ 900 лтъ исключно лишь наши русскіи епископы, — ажь за покореньемъ Галицкои Руси черезъ Польщу настали ту отъ якихъ 350 лтъ по-при русскихъ владыкахъ также латино-польскiи бискупы, которымъ, яко Полякамъ, за владнія Польщи больша честь и повага была присвоена и отдана. Нерадо приняли наши русины тоту большую повагу польскихъ бискуповъ, но якось вконецъ, принявши унію, забезпечили соб у папы и у поляковъ для нашого святого русского обряда — хотя тіи два важныи условія: 1) щобы той же святый русскій обрядъ отправлялся для насъ по вс вки въ старо-славянскомъ языц и съ сохраненіемъ предписовъ греко-русского календаря, 2) щобы священникамъ нашимъ по обычаю найдавнйшихъ часовъ христіанства вольно было законнымъ образомъ женитися и добрыми отцами родины быти.
Ну — видите, братья, давная наша ‘унія’ чи ‘религійная сгода’ съ поляками еще таки для насъ не была бы лиха, если бы додержано намъ хоть тіи два повысшіи условія, безъ которыхь уже намъ русинамъ, яко русинамъ, ни животти бы не возможно.
Та и здавалося бы, що ничого въ свт не ма легшого, якъ тіи два скромненькіи условія ‘святои сгоды’, отъ папъ римскихъ и отъ королевъ Польщи принятыи и многократно затвержденныи, изъ обоихъ сторонъ держати и во вки сохраняти.
Но показалося и показуется навть и нын чимъ-разъ яснйше и нагляднйще, що тіи два условiя изъ стороны ксендзовъ латино-польскихъ николи не могутъ быти ни на-щиро принятыи, ни тмъ меньше щиро чи нещиро додержаны!
Ото бо — у поляковъ ихъ обрядъ религійный совершается на язьц латинскомъ, который то языкъ ксендзы ихъ уважали и уважаютъ ‘едино-священнымъ и едино-спасительнымъ для всего міра’, а до того ксендзамъ такъ польскимъ, якъ и всмъ латинскимъ на томъ свт подъ ніякимъ видомъ не вольно женитися, — у насъ же русиновъ противно, языкъ латинскій до русского обряду по вки вчныи не сме быти введеный, а духовныи отцы наши управнены по Божому закону жити женатыми.
Въ томъ то и есть та велика межи поляками а русинами рожниця, надъ которою если близше застановишся, переконаешся найочевиднйше: що одно а друге — то якъ земля а небо, и сближенія ту не буде, хиба одно надъ другимъ цлковито завладе.
И завладли-жь были польскіи ксендзы надъ нами русинами еще за часовъ Польщи широко-просторно, а таки все еще не цлковито, бачите бо, на перешкод стояло имъ то одно: що насъ русиновъ въ нашомъ краю супротивъ малои горсти ихъ было дуже много, такъ що гдекуда ледви одинъ ляхъ приходился на цлую сотню русиновъ.
Помимо такъ невеличкого числа поляковъ въ нашой Руси удалося имъ навть за настаньемъ австрійскои державы хорошенько взяти насъ подъ власть свою, бо розумется, за часовъ Польщи они у насъ забогатли, мы же обднли, а се уже и подъ Австріею таки больше важили вельможи, чмъ народъ худобный.
Выйшло отже таке: що навть въ то время, коли середъ русиновъ перемышльскихъ явилися уже такіи ученыи мужи, якъ Іосифъ Левицкій, Антоній Добрянскій, Григорій Гинилевичъ, два братья Кучинскіи и другіи, все еще на богословскомъ училищи въ Перемышли дйствительныи учители — числомъ 6 — вс были ксендзы латино-польскіи, хотя училище то было призначене такъ для латинниковъ, якъ и для русиновъ.
Тіи то ксендзы латинскіи и ихъ тогдашній бискупъ въ Перемышли Михалъ Корчиньскій, змрковавши отъ якогось часу, що справа ополячованья русиновъ при епископ Снгурскомъ сильно загрожена, бо тотъ же епископъ русскій еще въ 1829 г. власными грошми основалъ въ Перемышли русскую печатню и печаталъ въ ней не лишь давныи церковныи книги, но уже и ново-сочиненныи граматики русского и славянского язька, змрковавши къ тому, що ‘духъ русскій’ отъ 1835 г. за дйствіемъ о. Антонія Добрянского уже и межи русскими богословами въ Перемышли начинае объявлятися: тіи ксендзы и ихъ бискупъ Корчиньскій стали теперь супротивъ оного взмагающогося ‘духа русского’ съ убольшенною ревностію дйствовати публично, особливо посредствомъ своеи религійнои газетки, котору подъ набожнымъ титуломъ ‘Рrzуjaciеl сhrzescijanskej рrawdy’ вь Перемышли издавали.
Въ реченной газетц якъ и въ другихъ своихъ изданіяхъ они старались то нбы ученымъ способомъ, то мимоходомъ оспорювати тіи два найважнйшіи условія нашои ‘уніи’, о якихъ мы высше упомянули. И такъ уже въ 1835 г., коли русскій нашъ капелянъ изъ Мялковичъ по велнію своего епископа началъ преподавати церковно-славянскій языкъ русскимъ богословамъ въ Перемышли, они, ксендзы-латинники доводили въ своихъ печатныхъ изданіяхъ: що въ богослуженіи католическихъ христіанъ, до которыхъ и унiаты причисляются, важнымъ и загальнымъ признается исключно одинъ языкъ латинскій, другіи же языки, якій гдекуда уніатами въ церквахъ ихъ употребляіотся, только суть ‘толерованы’, т. е. терпятся или дозволяются отъ нужды.
И поки латинники писали соб таку стару свою теорію о литургійномъ языц католиковъ, то еще наши русины тымъ ихъ загально-римскимъ предрозсудкомъ не дуже горьшилися, а епископъ Снгурскій, усмхаючись надъ гордостію латинянъ добродушно, поживалъ и дальше съ бискупомъ Корчиньскимъ, ровнымъ соб архіереемъ, въ непритворной сгод. Но коли въ 1836 г. Рrzyjacіеl сhrzеscijаnskej рrаwdу поважился выступити уже и противъ другого условія уніи, т. е. противъ законнои женитьбы русскихъ священниковъ, которую назвалъ ‘вредливою’ и безвстыдно доводилъ, що женатыи священники легко допускаются грха нарушенія таинства исповди, тогда уже и благосердный владыка Снгурскій принялъ такое грубое оскорбленіе нашого духовенства латинниками съ обуреньемъ и отъ того часу сталъ избгати близшого сожитія съ такими рrzуjасіеlаmі, и оттакъ лтомъ долше якъ звыкло пересижовалъ въ двор своемъ въ Валяв.
Тіи нехорошіи выходки польскихъ ксендзовъ противъ Руси были сновь однимъ добре-чуткимъ толчкомъ, якихъ отъ часу до часу отъ братей поляковъ намъ богато доставалось и якіи изъ допуста Божого ино на тое послужити мали: щобы насъ русиновъ отъ всенароднои дремоты будити и всегда намъ пригадовати, що Русь а Польща то не wszуstkо jеdnо. Многіи русскіи священники въ нашомъ краю, которыи своими грошми поддержовали того ложного Рrzуjасіеlа сhrzеsc рrаwdу, отвергли теперь его отъ себе съ найбольшимъ недовольствомь, а ученый крылошанинъ нашъ въ Перемышли, докторъ богословія Фома Полянскій, написалъ коротку, но основную росправу въ оборон законного супружества русскихъ священниковъ.
Владыка же Іоаннъ Снгурскій написалъ изъ того повода урядовую жалобу до самого найяснйшого монарха, въ которой исчисливши многіи тяжкіи укоризны и напасти, якихъ духовенство его уже отъ 1818 г., т. е. отъ коли насталъ онъ епископомъ въ Перемышли, дознавало и дознае со стороны начальниковъ латино-польского клира, выразилъ въ конци слдующу умильную просьбу: щобы для удаленія подобного лиха на будучность и за-для точного обученія русскихъ богослововъ въ ихъ питомомъ обряд поставляемы бывали въ перемышльскомъ духовномъ училищ, призначенномъ такъ для латинниковъ, якъ и для русиновъ, по три учители изъ обохъ обрядовъ, т. е. щобы вмсто до-тепершнихъ всхъ шести професоровъ латинскихъ ксендзовъ отъ теперь бывало ту по ровному числу — три латинники а три русины.
А хотя тая жалоба и просьба, такъ скромна и справедлива въ тогдашнихъ обстоятельствахъ и потребахъ нашои перемышльскои Руси, за стараньемъ польскихъ пановъ и бискуповъ, еще нсколько лтъ (до 1845 г.) залягала нерозршена, но всежь таки сама уже всть о внесенью таковои жалобы до монарха отъ стороны высоко тымъ-же монархомъ почитанного епископа Снгурского держала ксендзовъ польскихъ и бискупа Корчиньского — якь то кажутъ — въ ‘страс Господнемъ’, такъ, що изъ тои поры они уже на долшій часъ не осмлялись русскій обрядъ нашъ и русское духовенство дуже дерзко и грубо оскорбляти.
Посл того простороннйшого розсказа, поясняющого тогдажніи межинародныи и межиобрядовыи отношенья въ перемышльской Руси, вертаемъ назадъ до описанія жизни нашого о. Антонія Добрянского.
Цла же наша повысшая повсть о розбратств епископа Снгурского съ бискупомъ Корчиньскимъ въ лтахъ отъ 1836 до 1840 мае съ жизнію нашого о. Антонія такую связь: що во первыхъ, владыка Снгурскій, пребываючи въ тыхъ лтахъ частйше якъ звычайно въ Валяв и тутъ-же списуючи свои жалобы и письма до правительства и до монарха, доврительно толковалъ о всхъ оныхъ длахъ со своимъ любимцемъ, парохомъ Валявы, во вторыхъ, що сей добрый владыка — въ случаю успшного розршенія своеи просъбы у монарха — заготовлялъ былъ спорь для о. Антонія якое важное становище при своемъ боку въ Перемышли, призначаючи для него званіе учителя съ постоянною рочною платою, якои онъ въ 1835 и 1836 г. вовсе не побиралъ.
Сталося бо таке: що о. Антоній, перехавши подъ осень 1836 г. изъ Малковичъ до Валявы, отъ Перемышля значно больше отдаленнои, не могъ уже оттуда званіе учителя церковно-славянского языка въ перемышльскомъ училищи исполняти, а только полнилъ прилжно — розумется безплатно — обовязки владычого проповдника. Сіе безплатное полненье такъ трудныхъ обовязковъ изъ стороны о. Антонія Добрянского было немалою журбою для добросердного епископа Снгурского, который, хотя надлилъ уже его нелихою парохіею въ своемъ владычомъ сел, но радъ былъ отличныи труды его, поднимаемыи по-за предлами парохіи, еще особно нагородити.
Сіе намренье епископъ Снгурскій еще не скоро могъ въ дло привести, но за то отличалъ своего любимця надаваньемъ ему розличныхъ почетныхъ а дйствительныхъ должностей, которыи вс мали тую очевидну цль: щобы много-даровитого пароха Валявы заедно близъ владычого престола держати.
И такъ уже въ 1840 г., коли за дозволеньемъ правительства въ первый разъ устроилася въ Перемышли комисія для завдованъя вдовичо — сиротинскимъ фондомъ епархіальнымъ, о. Антоній Добрянскій избранъ былъ членомъ-присдателемъ и референтомъ тои же комисіи, и яко такій исполнялъ онъ свою должность прилжно и совстно выше 30 лтъ.
Въ 1841 г., т. е. на 31 роц жизни, онъ именованъ былъ вице-деканомъ перемышльского деканата, состоящого изъ 20 парохій и 6 капеляній, где звычайно чины деканальныхъ начальниковъ надаваны бывали крылошанамъ и старшимъ въ лта священникамъ.
Въ 1844 г. именованъ онъ надзирателемъ школъ народныхъ перемышльского повта, а въ 1845 г. референтомъ справъ школьныхъ при епископской консисторіи, за которымъ то именованьемъ дятельность и власть его въ дл школъ русско-народныхъ ростяглася далеко за предлы Перемышля и перемышльского деканата, бо дотычныи рефераты его въ консисторіи мали вліяніе на школы и училища цлои діецезіи епископа Снгурского. Яко таковый референтъ для справъ школьныхъ нашъ парохъ изъ Валявы обовязанъ былъ каждои суботы являтись на засданія консисторіи въ Перемышли и тутъ же свои справозданья и внесенья устно и на письм предлагати, та цлый день той що-тыждня такому обовязку посвятити. Изъ взгляду на прилжныи труды его, яко школьного референта консисторіи, высокое правительство — на предложеніе епископа Снгурского — удлило ему такъ званый ‘особовый додатокъ’ до его пенсіи въ сум 200 зр. щорочно.
Въ 1846 г. назначенъ былъ онъ деканомъ-администраторомъ перемышльского деканата, хотя властиво деканскую должность исполнялъ онъ тутъ яко вице-деканъ уже отъ пяти лтъ. Коли бо еще въ 1840 г. тесть его деканъ Василій Желеховскій, школьный товаришъ и пріятель епископа Снгурского, переселился изъ Вышатычъ на большую парохію до Старого-Мста, поставленъ былъ въ его мстце деканомъ перемышльскимъ крылошанинъ Андрей Петрасевичъ, а той, яко 70-лтній старецъ, уже меньше занимался урядовыми длами своего деканата, но передавалъ таковыи вице-декану о. Антонію Добрянскому. По смерти же крылошанина Андрея Петрасевича въ 1847 г. нашъ о. Антоній именованъ былъ дйствительнымъ деканомъ перемышльскимъ, и яко такій трудился для блага подчиненного соб деканального клира честно и праведно черезъ 16 лтъ.
О томъ-же времени (отъ 1845—1847 г.) епископъ Снгурскій власне занятый былъ дуже важнымъ дломъ, именно устроеньемъ русско-богословского сменища и училища въ Перемышли. На его бо жалобы и просьбы, подаванныи до монарха отъ якихъ 5 лтъ, роспорядило цсарское правительство въ 1845 г.: щобы для русскихъ питомцевъ IV. г. богословія изъ перемышльской діецезіи, которыи до того часу въ-куп съ другими русскими богословами Гали чины въ львовскомъ генеральномъ сменищи воспитовалися, учредити въ Перемышли отдльное сменище и училище, и щобы для того же сменища поставлены были ректоръ и два надзиратели (префекты), а для училища три учители богословія — вс по выбору и вол епископа Снгурского. Розумеся, що такое роспоряженье, выданное боголюбивымъ монархомъ-Фердинандомъ, дуже возрадовало нашого архіерея Іоанна Снгурского, и онъ сейчасъ устроилъ свое русско-богословское сменище, поставилъ ректора и префектовъ, а потомъ и трехъ учителей богословія — самыхъ честныхъ а ученыхъ русиновъ. Но понеже такихъ настоятелей и учителей для своего нового сменища выбралъ онъ соб — якъ належало — изъ числа тыхъ ученыхъ мужей, которыи до теперь были конкурсовыми испытователями клира діецезального, то въ слдствіе сего очевидно прійшлося ему таковыхъ испытователей — необходимо для діецезіи потребныхъ — новыми силами дополнити и заступити.
Затмъ уже въ начал 1847 г. епископъ Снгурскій завозвалъ къ соб о. Антонія Добрянского, препоручая ему, щобы принялъ званіе учителя — испытователя епархіального изъ пастырского богословія и катихитики которое то званіе уже отъ нсколько лтъ было ему призначено. Нашъ же о. Антоній, повинуючися во всмъ своему найлучшому благодтелю, ршился приняти на себе также тую съ многими трудами соединенную должность епархіального испытователя — однакожь только подъ такимъ, за оного часу въ найвысшой степени незвычайнымъ условіемъ: щобы ему, яко діецезальному испытователю, дозволено было учити и вопросы задавати не въ другомъ, лишь въ русскомъ языц.
Зачудовался немало нашъ добрый владыка, коли въ то время загального латинизма и сильного ополяченья духовенства русского учулъ отъ о. Антонія такое въ корысть Руси ршительно высказанное условіе онъ возрадовался въ своемъ русскомъ сердц на саму тую мысль, що чей уже въ-скор возродится наша святая Русь, коли являются у неи мужи, такъ смло признанія правъ еи природныхъ домагающіися. Тожь охотно принявши патріотичное условіе о. Антонія, онъ согласился на тое-же совершенно, и поблагословивши его на добрый для Руси подвигъ, выдалъ ему поминаційную грамоту на ‘испытователя діецезального съ русскимъ выкладовымъ языкомъ’.
‘Яко такій испытователь пастырского богословія — пише о. Антоній самъ о соб — причинился я много еще передъ 1848 годомъ къ возбужденію русского духа и любви для питомого обряда въ клир всеи діецезіии’.
Що въ тыхъ колькохъ словахъ о. Антонія Добрянского, сказанныхъ нимъ самымъ въ его власномъ жизнеописаніи, не ма найменьшого преувеличенія, о томъ посвдчити могутъ многіи до-днесь живущіи священники перемышльской епархіи, которыи въ 1847 г. конкурсовый испытъ изъ пастырского богословія въ Перемышли здавали.
А еще разъ въ томъ-же 1847 г. епископъ Снгурскій малъ случай возрадоватися русско-патріотичнымъ подвигомъ своего любимця пароха изъ Валявы, — а се и былъ послдній радостный въ жизни епископа случай.
Розскажемъ то событіе врно такъ, якъ оное описалъ для насъ честный свидтель современный того же событія, изъ всякихъ взглядовъ полного доврія достойный. Ото сія его примчательная повсть:
‘Дня 8 (20) септемврія 1847 г., т. е. въ праздникъ Рождества Пресвятои Богородицы, было посвященіе ново-созданнои церкви въ мстечку Хиров, старо-сольского деканата епископомъ Снгурскимъ. Тогдашній парохъ Хирова, о. Іоаннъ Залескій, запросилъ былъ завчасу съ проповдью на тое торжества одного латино-польского ксендза, найславнйшого проповдника въ окрестности. О томъ извстилъ онъ епископа Снгурского, коли сей — на мсяць передъ посвященіемъ — изъ своего села Страшевичъ перезжая черезъ Хировъ, его въ Хиров постилъ. Услышавши съ удивленіемъ, що на таку проповдь до русскои церкви запрошенъ ксендзъ латинскій, архіерей нашъ оказался видимо незадоволенъ, бо се выдавалося ему оскорбительнымъ, щобы межи русскимъ духовенствомъ не найшолся проповдникъ, къ торжеству тому способный и соотвтный. Для того заявилъ онъ о. Залескому: що пріде на посвященіе новои церкви его парохіальнои уже разомъ и съ проповдникомъ, который чейже скаже въ Хиров таку проповдь, на яку никто другій не здобудется. Малъ же ту на мысли епископъ Снгурскій — проповдь русскую и своего-же проповдника владычого. Повернувши посл того до Перемышля, онъ сейчасъ завозвалъ о. Антонія Добрянского изъ Валявы и препоручилъ ему: щобы тойже при торжеств посвященія церкви въ Хиров сказалъ проповдь русскую, — що въ тогдашному времени уважалося чимъ-то незвычайнымъ, надъ-обыкновеннымъ, понеже при всхъ большихъ торжествахъ даже часто и въ тыхъ мстцяхъ, где всегда по русски проповдовалося, бывали уже звычайно проповди польскіи. Тожь удивила всхъ тая несподванка, справлена самымъ-же епископомъ Снгурскимъ: що въ его притомности и передъ собраньемъ многихъ свтскихъ достойниковъ, якіи въ Хиров на сіе торжество явилися, могъ кто-то, отважитися говорити проповдь — на языц ‘хлопско-русскомъ’. Учувши однакожь прехорошо о. Добрянскимъ выголошенную проповдь по русски, одушевилися тымъ вс русины и радовадися тому —такъ скажу — радостію невинныхъ дтей безсознательно, бо самы они не знали соб сказати: чому ихъ сердця при той руссікой проповди такою незвычайною исполнилися радостію! Извстно бо, що тогда еще чувство русско-народное не розбудилось до той степени самопознанья, до якого мы русины дойшли уже вскор потомъ въ 1848 г. Затмъ — кажу — русины въ Хиров, подъ осень 1847 г. на оный праздникъ численно собранныи, радовалися вс, якъ тіи невинныи дти, щирою а непонятною для нихъ радостію, коли тіи же дти щось прекрасного увидятъ или учуютъ. А однакожь причиною ихъ радости подъ часъ русской проповди въ хировской церкви не было нищо другое, якъ только воскресающое изъ мертвыхъ чувство ихъ народное, которого они тогда еще ясно не понимали. Латинскіи же ксендзы, бывшіи въ церкви при томъ торжеств и посл того, видячи незвыклое одушевленіе русиновъ, познали — яко больше опытныи въ жизни политичной — важное значнеiе тои невиннои радости. Они лишь зачули русскую проповдь, уже изъ церкви удалялись до закристіи съ неудовольствіемъ, предчувствуючи некорыстныи послдствiя того событія для справы польскои. — И во истину, послдствія тои русскои проповди при такъ великомъ торжеств, въ присутствіи епископа и знакомитыхъ достойниковъ явилися въ сей-же часъ: бо русины, учувши при томъ торжеств свой языкъ русскій столь велелпно прославленнымъ, такъ дуже тымъ восхитились, що начали — що тогда не было въ звычаю,- говорити съ собою по русски при обд, чимъ сновь-же латинскіи ксендзы такъ оскорбилися, що вс сейчасъ по обд порозъздилися. Осталися отже теперь на поповщин въ Хиров лишь сами русины — а тіи въ восторз стали въ присутствiи своего отца-архіерея спвати розличныи русскіи псни, якъ на пр. ‘Многая лта’, ‘Дайже, Боже, добрый часъ’, потомъ прекрасныи думки, чимъ епископъ Іоаннъ, яко сердечный русинъ, щиро радовался и якъ родный батько своими дтьми въ счастливой хвил непритворно утшался. А понеже того всего причиною была прехорошо задумана и отлично выголошена русская проповдь о. Антонія Добрянского, тожь повернувши до Перемышля, онъ архіерей на другій день рано запросилъ своего проповдника таки въ одежи подорожной на обдъ до себе, и поднесъ тутъ чашу на его здоровье, благодаря его за такъ добрый, всхъ русиновъ въ Хиров одушевившій патріотичный подвигъ. — И сей то обдъ — къ сожалнiю — былъ послдній въ жизни нашого любимого епископа Снгурского, понеже онъ еще въ ночи того-же дня занедужавши, до трехъ дней, т. е. дня 12 (24) септемврія 1847 г. по внезапной болзни жизнь свою закончилъ!… Тожь послднiй щиродушный тоастъ его былъ выпитый за здоровье того, кто ему послдніи дни жизни предвстіемъ лучшои колись дол русиновъ осолодилъ! А що той же тоастъ, поднесенный въ честь сему русскому патріоту, не обманулъ надеждъ найбольшого патріота Руси, епископа Снгурского, на то служитъ доказомъ вся дальшая жизнь о. Антонія Добрянского, до самои кончины посвященная благу, просвт и успхамъ русского народа.
Сія щиродушная повсть о томъ, що собылося въ праздникъ Рождества Пр. Богородицы 1847 г. въ мстечку Хиров, сама собою такъ много говоритъ до сердця русского, що мимовольно заключаемъ сей уступъ слдущою о о. Антоніи згадкою:
Онъ былъ якъ той великій звонъ,
Що передъ солнца всходомъ кличе:
‘Покиньте, люди, тяжкій сонъ,
Къ мольб и прац станьте швидче!’
И люди денный трудъ сполняютъ,
И кто збудилъ ихъ — величаютъ.

IV.
Дятельность о. Антонія отъ 1848 г. до скончанія жизни въ 1877 г.

Уже изъ двохъ попереднихъ уступовъ (II. и III.) сего дльця познали мы, що о. Антоній Добрянскій не только яко ученикъ Копитара и любимецъ епископа Снгурского, но также изъ власного своего пересвдченья былъ русскимъ патріотомъ или — по нашому сказавши — на-скрозь твердымъ русиномъ еще на якихъ 20 лтъ передъ 1848 годомъ.
А была то немала трудность русинови, образующомуся въ нмецкихъ и латинскихъ школахъ передъ онымъ памятнымъ годомъ, быти такимъ ‘твердымъ на-скрозь русиномъ’, — и сколько таковыхъ находилося на высшихъ училищахъ во Львов, въ Перемышли и Вдни, бывало ихъ такъ маленькое число, що они могли на пальцяхъ себе почислити.
Но власне они то — сіи образованныи твердыи русины, якъ и немногіи числомъ, а сталися изъ весны того-же 1848 г. великіи своимъ дломъ, именно тымъ дломъ : що отличенныи заслугами и повагою науки яко первыи станули на чел русско-народного возрожденія въ часъ наданнои тогда всмъ австрійскимъ народамъ конституцiйнои свободы. Они то — тіи первыи наши русины, якобы Христовы Апостолы, чудеса творили тогда въ нашомъ краю самьшъ звукомъ своего имени, самымъ русскимъ своимъ словомъ они возбуждали до житья не то сотни, а тысячи ровныхъ соб твердыхъ русиновъ, такъ, що тіи у насъ що-дня, що-годины родилися и росли якъ грибы изъ-подъ земли по тепломъ дощику, благодатно изъ неба на насъ спавшомъ.
И была изъ той причины на весну тогда велика радость въ нашой Руси, бо тая-же Русь черезъ 400 лтъ передъ тымъ подъ Польщею страшно умалвшая, здлалась теперь за одном милои весноньки Русію великою, численною начальниками и народомъ.
А былъ въ числ тыхъ начальниковъ Руси однимъ изъ первйшихъ нашъ о. Антоній Добрянскій, который также недавно отъ мала начиналъ, а въ теченью 12 лтъ своего дйствованья сталъ теперь по истин мужемъ въ перемышльской діецезіи многозаслуженнымъ и великимъ. Онъ то искренній русскій народодюбецъ повиталъ первое явленіе конституціи сейчасъ въ мсяц март 1948 г. патріотичнымъ стихомъ ‘До братей русиновъ’, который то стихъ, хотя первобытно написаный въ языц польскомъ *) [*) Стихъ сей перевелъ на нмецке Спиридонъ Литвиновичъ подъ надписію: ‘An die Russinen, Gedicht aus dem Polnischen bersetzt von L.S.’ и объяснилъ его своими вниманія достойными примчаніями историчными.], плнялъ сердця русиновъ, взывая ихъ принятися за великое дло возрожденія, которое такъ ото собылося:
Въ половин м. марта оного года произойшло се славное событіе, которое въ держав нашого монарха называется ‘началомъ конституціи’, а въ нащой Галичин ‘возрожденіемъ Руси’.. Нашъ Галицко-русскій край, составляющій одну часть мало-русскихъ земель, ростягающихся широко-далеко за кордономъ, надленъ былъ тогда тымъ важнымъ конституційнымъ правомъ, которымъ дозволялося всякому народови Австріи ршити и установити: 1) якимъ именно народомъ хоче быти называтися, 2) якимъ языкомъ желае въ урядахъ говорити и писати та и въ школахъ объучатися, 3) якіи суть потребы каждого народа дома, въ громад, въ церкви, въ краю, въ держав, 4) якіи каждый членъ державы дати може средства и способы, щобы вс потребы що-до своего образованья и выгодного житья въ держав заспокоити.
Въ сихъ то четырехъ точкахъ основныхъ заключалась вся наданная тогда конституція — и правду сказавши: щобы лишь тіи основы конституціи по справедливости были розршены и установлены, ничого таки больше для усчастливленья людей тутъ на свт не было бы потреба.
Тожь коли ино первая всть о наданью такои конституціи донеслася изъ Вдня до Львова, сейчасъ львовскіи русины, не зважаючи на противныи громкіи крики братіи поляковъ, цлый край нашъ русскій Польщею обголосившихъ, завязали у святого Юра такъ названу ‘Русскую Раду‘, котора въ отвтъ на вс четыре точки конституціи заявила тутъ и установила: 1) Есьмо въ Галичин народъ русскій, до 3 миліоны душь числящій, и желаемъ во вкъ вковъ быти и называтися русинами, 2) въ урядахъ, въ судахъ и въ школахъ нашого краю нехай буде для насъ языкъ русскій, 3) наши потребы дома и въ громад суть якъ найскромнйши, въ церкви стародавныи, въ краю же и въ держав соотвтныи желанію и потребамъ нашихъ сожителей, 4) всякіи возможныи средства на наше образованье и на потребы краю и державы дамо до остатка вс по желанію нашого монарха.
Такъ ршила и установила тогда ‘Русская Рада’ во Львов, на чел которои станулъ великои поваги мужъ, суфраганъ или сопомочникъ старенького митрополита Левицкого, владыка Григорій Яхимовичъ, явившійся якъ-разъ вь ону пору найдостойнйшимъ наслдникомъ що-ино недавно помершого великого патріота Руси, епископа Снгурского.
За примромъ львовскои ‘Рады’ позавязовались по всхъ большихъ мстахъ и мстечкахъ нашого краю подобныи ‘Русскіи Рады’ и тіи вс ршали и установляли то само, що ршила львовская ‘Рада’, которую затмъ они вс признали своею ‘матерію’ и назвали ‘Головною Русскою Радою’.
Такая дочерняя ‘Русская Рада’ — посл львовскои числомъ членовъ найбольшая — устроилась также въ Перемышли, и тутъ то однимъ изъ найревнйшихъ членовъ еи былъ нашъ парохъ изъ Валявы, который помимо многорозличныхъ занятій въ своемъ сел, въ деканат, въ консисторіи, всегда прилжно являлся на собраніяхъ перемышльскои ‘Рады’, исполняя должность заступника-предсдателя и референта еи въ найважнйшихъ для русскои народности справахъ.
Нашъ ‘парохъ изъ Валявы‘, который отъ онои поры подъ тымъ скромнымъ названіемъ сталъ уже по цлой Галичин извстенъ, отличался въ теченью тогожь самого 1848 г. еще больше на такомъ поприщи, якое для природныхъ дарованій его и для пріобртенныхъ нимъ науковыхъ знаній якъ найотповднйшимъ показалося:
Такіи бо ото были дальшіи Руси нашой дйствія:
Достигнувши посредствомъ ‘Русскихъ Радъ’ признанія правъ своихъ народныхъ и политичныхъ, Русь наша Галицка уврилась уже тогда, що признанныи монархомъ хоть-бы найлучшіи такіи права супротивъ напастнои Польщи на долго не удержатся, если еи многочисленный народъ при темнот своей не съуме права тіи понимати и отъ всякихъ нападовъ при каждой способности обороняти. Затмъ еще лтомъ 1848 г. наши ‘Рады Русскіи’ вс единодушно згодились на то: устроити во Львов, яко въ головномъ средоточномъ город Галичины, товарищество ученыхъ для росширянья просвты въ русскомъ народ посредствомъ добрыхъ а дешевыхъ книжокъ русскихъ, которыи бы для всякои науки нашому люду служили и особливо его до зрозумнья и обороны правъ его народныхъ приводили.
Товаришество такое подъ названіемъ ‘Русская Матица‘ завязалося во Львов еще въ мсяци липню того-же года, а первый загальный зъздъ или Соборъ ученыхъ русскихъ отбылся тутъ же въ три мсяц потомъ, т. е. въ дняхъ отъ 19 до 26 октоврія. — И славный же то былъ оный первый Соборъ ученыхъ нашихъ, отбывавшійся за оныхъ дней въ просторонныхъ саляхъ духовного сменища львовского, которыи — числомъ около 150*) [*) Въ ‘Спис собравшихся ученыхъ’ изъ дня 19 окт. 1848 г. записалося всхъ лише 99, но се далеко было неполное число зъхавшнхся тогда членовъ ‘Матицы’, бо въ самыхъ ученыхъ комисіяхъ дйствовало еще о 13 больше членовъ такихъ, которыхъ имена въ помянутомъ Спис не находятся, якъ то на пр. имена ученыхъ: Стефана Семаша, Феодора Леонтовича, Юстина Желеховского, Іоанна Гушалевича и прч., многіи же другіи члены Матицы зъздилися въ день-два-дни позднйше, та они имена свои въ Спис изъ первого дня зъзду вовсе не записали.] мужей поважныхъ отъ всхъ сторонъ Галичины — то собирались на вспольныи загальныи нарады въ великой музе, то совщалися въ отдльныхъ саляхъ сменища, исполняя труды свои въ 9 особныхъ выдлахъ или ученыхъ комисіяхъ. Много тутъ сказано и сдлано было на благо нашои Руси прекрасного и полезного, якъ о томъ подробно записано стоитъ въ дл, напечатанномъ въ 1850 г. подъ заглавіемъ: ‘Историческій очеркъ основанія Галицко-русской Матицы’ ученого Якова Ф. Головацкого.
Изъ того же историчного дла о первомъ Собор ученыхъ членовъ ‘Русскои Матицы’ мы достоврно довдуемся, що также нашъ о. Антонiй Добрянскій отъ начала до самого конця участвовалъ въ томъ знаменитомъ собраніи русиновъ, що онъ дйствовалъ тутъ въ четырехъ найважнйшихъ ученыхъ выдлахъ, именно въ выдлахъ: исторіи, училищъ, языка и словесности русскои, наконецъ що на послдномъ загальномъ засданіи Собора д. 26 октоврія, коли ршено устроити постоянныи Выдлы Матицы изъ 2 до 3 членовъ состоящіи, выбрано только его и львовского крылошанина Антонія Петрушевича членами постоянного Выдла историчного, — то значитъ, що побочь найученнйшого историка рyccкoгo, якимъ и до нын слыве Антоній Петрушевичъ, признано заровно ученымъ историкомъ Руси нашого скромного пароха изъ Валявы. Самымъ отже такимъ выборомъ въ члены историчного выдла воздана была Соборомъ ученыхъ русиновъ тогда заслуженная найбольшая честь нашому Антонію Добрянскому, яка ему по-правд належалася.
A що еще узнали мы o o. Добрянскомъ изъ помянутого ‘Исторического очерка основанія Русскои Матицы’, то записуемъ тутъ съ найбольшимъ удовольствіемъ въ настоящомъ дльци нашомъ, именно же записуемъ такое ото изъ дйствій Собора русскихъ ученыхъ справозданіе:
Нашъ парохъ изъ Валявы, который що-ино лтомъ 1848 г. власнымъ накладомъ напечаталъ въ Перемышли свои простолюдныи ‘Пoвcти изъ письма святого, старого и нового Завта‘, въ двохъ частяхъ, дучи подъ осень тогожь року на Соборъ ученыхъ русскихъ до Львова, уважалъ отповднымъ подарити Соборови якій-нибудь плодъ ума своего, полезный для просвщенія народа. Для той цли онъ привезъ съ собою сюда въ рукописи и передалъ Матиц ‘Букварь русскій для школъ въ Галиціи‘, составленный нимъ въ Валяв власне того-же самого достопамятного лта. Такъ отже и сталося, що изъ числа якихъ 150 ученыхъ русскихъ, явившихся на Собор съ важньшъ словомъ порады и объученія, oдинъ нашъ парохъ изъ Валявы предсталъ тутъ передъ собраніе не лишь со словомъ, но вразъ же и съ животворнымъ дломъ. A що дло сіе на ону пору было по истин хорошое, потребамъ народа для первой науки въ русскомъ и славянскомъ языц соотвтное и таки необходимое, доказуе то обстоятельство, що Соборъ ученыхъ прежде всего ‘Букварь’ Антонія Добрянского за найлучшій изъ всхъ въ передъ изданныхъ призналъ и що той же ‘Букварь русскій’ былъ пepвoю книжкою, яку ‘Русская Матица’ въ самомъ начал своего дйствованья въ 10.000 примрникахъ напечатала.
И еще одной признательности за свои науковыи заслуги удостоился нашъ о. Антоній на томъ-же зъзд ученыхъ, o чемъ такожь записано въ помянутомъ ‘Очерку Матицы’. Ото бо Выдлъ того Собора для литературы старо-славянской призналъ ‘Гpaмaтику языкa цepкoвнoго‘, напечатанную Антоніемъ Добрянскимъ въ польскомъ языц еще 1837 г., надъ вс таковыи книги найлучшою постановилъ упросити сочинителя, щобы онъ граматику сію теперь на-ново издалъ въ русскомъ перевод, на що нашъ о. Антоній сейчасъ охотно согласился, — a другій Выдлъ Собора, именно Выдлъ для справъ школьныхъ одобрилъ ‘Пoвcти библійныи‘ А. Добрянского, свжо тогда въ Перемышли изданныи, и ршилъ единодушно: тіи же повсти, яко дуже поучительны и легки для юношества понятныи, завести въ употребленіе по всхъ русско-народныхъ школахъ Галичины. То значитъ: вс книжныи дла, якіи до того часу сочинилъ былъ честный парохъ изъ Вадяви, признаны были на собраніи столь многихъ ученихъ русскихъ добрыми и достойными акъ найбольшого на Руси роспространенія!
Повинуючись ршенію двохъ Выдловъ и цлого Собора ‘Русскои Матицы’ о. Антоній выготовилъ вторичное a больше численное изданіе своихъ ‘Повстей’ библійныхъ *) [*) О тыхъ ‘Повстяхъ’ примчае самъ о. Антоній въ своемъ жизнеописаніи слдующое: ‘Сочиненіе сіе написано совсмъ популярно, пo той причин росходилось скоро межи сельскимъ народомъ, a потомъ, по препоручіенію высокого министерства просвщенія, самымъ авторомъ перероблено и умножено для школьного употребленія, a напечатано въ Вдни 1860 г.’ — Такимъ дломъ его повсти библійныи въ теченію 12 лтъ дождались трикратного изданія, що для русскихъ книгъ въ Галичин и до нын рдкимъ бывало событіемъ.] въ 1850 г., a русское изданіе ‘Граматики церковного языка’ въ 1851 г.
Повернувши изъ того достославного Собора ученыхъ изъ Львова назадъ въ свояси, о. Антоній сталъ тутъ еще съ тымъ большимъ усердіемъ дйствовати во благо народа такъ посред своей паствы въ сел Валяв, якъ и во владычой столиц въ Перемышли, где такожь въ оно лто возрожденія Руси все кипло житьемъ, полнымъ русского духа. И съ радостнымъ признаніемъ записуемъ o томъ-же году жизни о. Антонія Добрянского: що онъ, одинъ изъ первйшихъ патріотовъ русскихъ, участвовалъ въ каждомъ объяв того больше возбужденного житья Перемышльскои Руси съ найщиршою охотою, посвящая для такои прекраснои цли свой прилжный трудъ, дарованія своего ума, честное имя и заслуги своеи личности.
Тожь не диво, що въ скоромъ времени также новый епископъ перемышльскій, Гpигopiй Яхимовичъ, якъ лишь обнялъ въ мсяц март 1849 г. правленіе діецезіи, сдлалъ о. Антонія такимъ-же своимъ любимцемъ, якимъ былъ онъ y покойного епископа Снгурского. Не дивно, що таки того же самого лта по предложенію епископа Григорія цсарь Францъ Іосифъ I. высочайшимъ ршеніемъ изъ д. 30 октоврія надлилъ нашого валявского пароха середною золотою медалію цивильною, которое то монаршое отличіе надавалося тодько за истинно знаменитыи для добра краю заслуги.
Особливо же высоко почиталъ владыка Григорiй нашого о. Антонія яко иcпытoвaтeля епархіального изъ пастырского богословія, a то такъ изъ взгляда на его великiй даръ объученія и выкладу, якъ и увзглядняя трудныи и неразъ прикрыи обстоятельсва, съ якими оное званіе испытователя было тогда соединено. Извстно бо, що о Добрянскій принялъ былъ сіе званіе на себе еще в 1847 г. едино подъ тымъ условiемъ, щобы дозволено ому было испытовати конкурсовыхъ священниковъ исключно въ языц русскомъ. Ему то и легко и пріятно было исполняти се его условiе также теперь за епископа Яхимовича цлымъ сердцемъ русчин спріяющого, однако не такъ выгоднымъ приходилося оное условіе для гдеякихъ старшихъ конкурсовыхъ священниковъ которыи, хотя изъ 1848 г. вс уже полюбили свою родную Русь, но яко воспитанныи въ школахъ лишь на языц нмецкомъ и латинскомъ, по русски ледви свое имя подписати знали.
Тожь по сему поводу росповдалъ намъ одинъ изъ бывшихъ тогда на конкурс священниковъ слдующое приключеніе: ‘Пригадую соб, що коли о. Антоній Добрянскій подиктовалъ вопросы по русски и затребовалъ, щобы конкурсовыи священники русскою скорописію свой испытъ писали , то многіи вкомъ старшіи, не знаючи по русски писати, стали недовольны и противились тому, а коли о. Антоній неуклонно при своемъ обставалъ, они писали друковаными русскими буквами, якіи зналъ уже каждьій изъ нихъ изъ книгъ церковныхъ.Одинъ же старикъ, надруковавши цлу сторону листа, сильно тмъ трудомъ утомленный, воскликнулъ: ‘Уже не могу больше, бо ажь голова трщитъ!’ — Затмъ о. Антоній принужденъ былъ тутъ неразъ стариковъ и скорописную азбуку учити, и часами гдеякое прикрое слово за свой трудъ отъ нихъ учути.— Былъ же изъ пастырского богословія кром письменного такожь испытъ устный. На томъ устномъ испыт о. Добрянскiй изъяснялъ святыи обряды церкви нашои такъ прекрасно, врозумительно и съ такимъ перенятіемъ самого себе любовію къ нашому обряду, що всхъ сердця плнялъ и одушевлялъ та и возбуждалъ въ нихъ ровную любовь къ тому тогда отъ поляковъ такъ пониженному обряду’.
О томъ же час нашъ о. Антоній началъ съ большою прилжностію сочиняти еще одно важное аля Руси дло, надъ которымъ уже даже до скончанія своего житья не переставалъ трудитися. Была то именно его ‘Исторія *) [*) По звыклой скромности своей онъ назвалъ сіе дло: ‘Историческое извстіе’, хотя есть то властиво самая настоящая ‘Исторiя епископства и епископовъ перемышльскихъ ‘.] о епископств перемышльскомъ и его епископахъ‘, которую по-истин и онъ самъ уважалъ найбольшимъ и найважнйшимъ своимъ дломъ.
Мыслъ до списованья тои исторіи повзялъ онъ еще на якихъ 10 лтъ передъ тымъ въ консисторской и епископской библіотец, где — бываючи часто изъ Валявы въ Перемышли — иногда цлыми днями просижовалъ, и тутъ зветшлыи письма и грамоты давныхъ владыкъ русскихъ съ любопытствомъ розсмотривалъ. Яко знатокъ въ длахъ исторіи своего отечества, заправленный до изслдованій историчныхъ еще за лть юношескихъ въ Вдни подъ руководствомъ славного батька Копитара, онъ сейчасъ уврился тутъ въ помянутой библіотец въ Перемышли, що въ оныхъ старинныхъ письмахъ и грамотахъ заключаются самыи важныи документы, самыи многоцнныи матеріалы для исторіи не только епископовъ, но и всего народа Перемышльскои, Самборскои и Холмскои Руси *). [*) Такъ передъ нимъ старшій историкъ нашъ Денисъ 3убpицкiй, розсмотрюючи ветхіи письма и акты львовскои магистратскои и Ставропигійскои библіотеки, списалъ подъ скромнымъ титуломъ ‘Kpoники мста Львова’ властиво Иcтopiю народа Гaлицкои Pyси , пpeимущественно изъ временъ польского влад&#1123,нія.] Тожь и принялся онъ за списованье сеи исторіи, составляя каждого року якуюсь еи часть, — однакожь чимъ больше онъ ту розглядался и вчитывался въ громадныхъ актахъ и рукописяхъ консисторскои и владычои библіотеки, тымъ доводнйше видлъ съ каждымъ днемъ, що трудъ то для списанья полной такой Исторіи надто великій и превосходящій лта и силы одного смертного человка, що для того трудъ таковый одному ему до конця довести год буде! И якъ предвидлъ, такъ оно и сталося: бо недокончена та Исторія его о епископств перемышльскомъ почіе и до-нын въ рукописи та яко недокончена печатно до-нын не выдана. Однакожь труда сего примтныи слды начали являтися посредствомъ печати уже отъ 1852г., коли перемышльскіи русины взялись издавати славный изъ того времени мсяцословъ подъ назвою ‘Перемышлянинъ‘. До каждого рочника того же мсяцослова давалъ нашъ о. Антоній гдеякіи творы своего ума, именно также нкоторыи уже готовыи уступы своеи помянутои ‘Исторіи епископовъ перемышльскихъ‘. Такъ на пр. уступъ одинъ подъ заглавіемъ: ‘Вдомость историческа о мст Перемышли’ помстилъ онъ въ ‘Перемышлянин’ за 1852 г,, а дальшіи длы подъ титуломъ ‘Короткая вдомость о епископахъ русскихъ въ Перемышли‘ печатались въ слдующихъ рочникахъ ‘Перемышлянина’ изъ 1853, 1854, 1857 и 1858 г.
По-при томъ головномъ ученомъ занятіи своемъ надъ вышесказанною Исторіею о. Антоній Добрянскій потрудился въ 1854 г. еще надъ сочиненіемъ однои дуже полезнои для русско-народныхъ школъ книжки, а то по препорученью выcокoгo царского правительства. На возванье бо впр. крылошанина Григорія Шашкевича, бывшого тогда совтникомъ-правителемъ въ министерств просвщенія въ Вдни, написалъ онъ книжку подъ заглавіемъ ‘Русска перва языко-учебная Читанка для второго отряда школъ народныхъ’, котора высокимъ министерствомъ просвты была удобрена и въ 1855 г. въ Вдни для употребленія въ школахъ нашого краю въ многихъ тысячахъ примрниковъ напечатана. За сочиненіе тои школьнои Читанки о. Антоній одержалъ звычайную на таковыи дла вызначену нагороду по 25 зр. отъ каждого печатного аркуша, т. е. всего около 400 зр., — нагороду за цлорочный ученый трудъ довольно скромную.
Въ 1856 г. о. Антоній дождался новои высокои почести — можно сказати — найвысшои, якои сельскій священникъ за свои заслуги y духовнои власти достигнути успе. Записуемъ то событіе дословно ведля власноручнои его записки біографичнои, повдающои коротенько слдующое: ‘На предложеніе преосвященного епископа Григорія Яхимовича въ 1856 г. былъ я поставленъ почетнымъ крылошаниномъ перемышльского епископского Собора св. Іоанна Крестителя и въ томъ самомъ году опредленъ дйствительнымъ совтникомъ Суда епархіального въ длахъ супружескихъ’.
Тутъ сновь маленько словъ въ оной записц, — но кто розважитъ, що о. Антонiй былъ тогда мужъ ледви 46-лтній и що крылошанское достоинство сельскимъ священникамъ надавалося дуже изъ-рдка и прав за столько-же лтъ отличнои дйствительнои службы, тотъ буде увренъ, що сія наданная тогда Валявскому пароху почесть крылошанина мала по-истин изрядное и надзвычайное значеніе и що могла она быти удлена лишь одному, въ заслуги всякого рода найбогатшому Aнтoнiю Дoбpянcкoму.
A що тіи заслуги о. Антонія были по правд великіи, що его вся дятельность тогда была загального признанія достойна, o томъ наведемъ тутъ оповсть одного изъ молодшихъ членовъ нашого духовенства, нын катихита гимназіи въ Дрогобычи, о. Алекся Торонского, который отъ 1851 до 1857 г. яко ученикъ гимназіи пребывалъ въ Перемышли, a яко другъ и соученикъ найстаршого сына о. Добрянского неразъ въ то время бывалъ въ дом его въ Валяв. Онъ почтенный о. Торонскій написалъ ‘Посмертную вспоминку o Антоніи Добрянскомъ’, котора напечатана была въ газет ‘Сіон’ въ 1878г., и изъ которои мы тутъ слдующiи уступы наводимъ:
‘О. Антоній Добрянскій занималъ виднйшое становище въ епархіи, однакожь не въ титулахъ ни въ почестяхъ заключаеся его похвала, понеже достоинства и титулы уважалъ онъ за обовязки, которыи разъ принявши, належитъ ихъ совстно исполняти. Онъ то, хотя дйстно достойнымъ былъ таковыхъ почестей, не только не убгался за ними, но навть отъ нихъ оттягался, и лишь столько пріймалъ на себе, o сколько мрковалъ, що силы eгo, co звыклою ему прилжностію и ревностію, подужаютъ полученнымъ съ тыми обовязкамъ. Однакожь въ одномъ николи онъ не уставалъ даже до самои смерти, a то въ душпастырств. Тожь хотя о. Добрянскій розличныи носилъ почетныи титулы, но больше надъ тіи любовался онъ въ своемъ душпастырств, такъ що навть въ своихъ письмахъ, опускаючи прочіи титулы, найчастйше подписовался только: ‘Антоній Добрянскій, парохъ изъ Валявы’. Затмъ священникомъ-парохомъ былъ онъ въ полномъ значенью того слова, церковь и парохія — то было головное поле его дланья. Только-же не для доходовъ дйствовалъ онъ въ церкви и въ парохіи, бо—якъ за житья его въ загал думано, що въ Валяв великіи доходы изъ парохіи и що Добрянскій великій посдае маетокъ, показалося по его смерти, що доходы тамъ надъ сподванье скудныи, a o. Добрянскій помимо подвойнои добавки до особы (въ сум 200 зр.), яку отъ давна побиралъ, помимо примрного газдовства и где-якого заробку изъ праць литературныхъ, ніякого маетку не оставилъ. Но Добрянскій николи не наркалъ да доходы, Церковь въ Валяв за его старанностію была богата во вс снаряды и потребности, чисто и въ найлучшомъ порядку удержана. — Богослуженіе отправдялъ Добрянскій точно, примрно, и съ правдивою побожностію. Ніякои недли не опустилъ проповди, подобножь пополудни вечерни и катихизаціи. Проповди его были не дорывковыи, но вс обдуманы и хорошо выроблены, a лучшіи изъ нихъ потомъ были напечатаны и межи священствомъ суть дуже люблеными. И такъ строго уважалъ онъ на порядокъ въ службахъ церковныхъ, що ніякiи справы домашни, ни гост, ни гостины не перешкодили ему въ точномъ отправлянью всего богослуженія передъ полуднемъ и пополудни. Бывало неразъ зъдутъ до него гост, Добрянскій оставляе ихъ, и o призначенномъ час иде на вечерню и катихизацію до церкви. — A катихизаціи Добрянского были славны! Якъ добрый учитель въ школ посля певного пляну свой предметъ преподае и дальше поступае, такъ поступалъ также Добрянскій. При томъ старался онъ подробнымъ испытованьемъ переконатися, чи ученики его присвоили соб выложенный предметъ, и каждого разу записовалъ соб успхи поодинокихъ въ катихизис. A посдалъ онъ той даръ также и старшихъ заняти своимий науками, побуждая не-разъ тыхъ-же отповдати на вопросы, которыи дти ихъ не умли розвязати. — Оповдали священники-очевидц, що коли владыка Яхимовичъ, бывши еще администраторомъ перемышльскои епархіи (въ конци 1847 г.), держалъ каноничный осмотръ въ Валяв, съ великою увагою прислуховался катихизаціи Добрянского, которую той же роспочалъ вопросомъ: ‘Якъ зачинаете свои щоденныи молитвы?’ и отъ словъ: ‘Во имя Отца и Сына и Святаго Духа’ начавши, умно, послдовательно и въ связи перепровадилъ катихизацію. Преосвященный Григорій подивлялъ точныи и ясныи отвты мододежи, и ни однимъ словомъ не вмшался до катихизаціи, хотя где-инде звыкъ былъ навть самъ катихизовати’.
По тому же предмету, що-до душнастырскои дятельности о. Антонія, росповдае намъ о. Юстинъ Желеховскій въ одномъ письм своемъ слдующое: ‘До своихъ щонедльныхъ и щосвяточныхъ катихизацій о. Добрянскій посл 1848 г,, когда возбудилася народность и надана была свобода, прибавилъ еще читанье мірскихъ книгъ, которое отбывалося по оконченной катихизаціи въ сельской школ, где прихожане его для тои цли численно собиралися. Позднйше собралъ онъ библіотеку парохіальну изъ розличныхть новопечатанныхъ книгъ русскихъ, изъ которои то библіотеки селяне, знающіи читати книжки и часописи до читанья соб выпожичали’.
Занимательно оповдае о. Алекй Торонскій о тогдашной жизни о. Антонія дальше еще слдующое: ‘Добрянскій, яко деканъ перемышльскій, былъ тымъ рдкимъ человкомъ, который въ однаковой мр умлъ и свою повагу и популярность удержати. Тожь былъ онъ въ деканат и почитанный и любленный. На соборчикахъ деканальныхъ и въ своемъ урядованью былъ онъ предстоятелемъ, а по-за тую сферу былъ ровнымъ каждому, навть наймолодшому священнику. Онъ въ дом своемъ гостилъ и радо прiймалъ священниковъ сосднихъ и подальшихъ, бывалъ съ родиною въ близкомъ и дальшомъ сосдств, жилъ въ неложной пріязни со всми, и чи то на праздникахъ, чи на весльяхъ и другихъ гостинахъ нелицемрно уникалъ всякихъ отличій и первыхъ мстць при стол. Добрянского можно было видти ту гдесь въ кутику занятого въ сердечной розмов со священниками. А хотя онъ въ молодомъ еще вку зосталъ крылошаниномъ и былъ епархіальнымъ испытователемъ при конкурсовыхъ испытахъ, мимо того его то такъ само не вбило въ гордость, якъ и чинъ деканскiй. — Яко парохъ въ сел владычомъ, въ которомъ епископы Снгурскій и Яхимовичъ лтомъ звыкли были пребывати, онъ неразъ бывалъ втягненый до тснйшихъ съ владыками относинъ. Тутъ и случалося часто, що онъ своимъ заступничествомъ помогалъ много братiи священниковъ, близкимъ и далекимъ, знакомымъ и незнакомымъ, якіи лишь со справою до владыки до Валявы прiздили и — очевидно — на самъ-передъ въ дом дружолюбного для всхъ пароха Валявского розгощалися та его могущимъ предстательствомъ y владыкъ неразъ съ успхомъ пользовалися’.
A якій ладъ и складъ былъ въ домашномъ и родинномъ житью о. Антонія, o томъ записалъ тотъ же очевидецъ Алексй Торонскій коротко, но наглядно ось-тое: ‘Скоро только вступилося за ворота въ его обойстье, сейчасъ познати было, що тутъ жіе добрый господарь, бо чистота и порядокъ на подворью и въ будынкахъ на первомъ вступ ударяли въ очи. Хотя въ Валяв нтъ лса, хотя Добрянскiй и не хотлъ наприкрятися своему колятору-владьц o будынки, но мимо того помешканье, господарскіи будынки, огороженье, сады и огороды находилися въ найлучшомъ порядку, a особливожь овочевый садъ, который онъ самъ розмножилъ, скуповалъ бо молодыи щепы и садилъ кажду деревину власноручно. — Родина его была не велика: жена дуже честна и добра особа изъ обще-поважаннои родины Желеховскихъ, и три сыны, которымъ старанное воспитанье далъ отецъ, впоюючи въ нихъ засады религійности, моральности и любви къ народу русскому. Пріятно было прожити колька часовъ середъ тои родины, которую соединялъ союзъ сердечнйшои любви, одушевляла святая вра и огрвала любовь и привязанность къ св. церкви и русскому народу, которою правила мудрость и повага розумного и любящого отца’.
Первымъ воспитаніемъ всхъ трехъ сыновъ своихъ занимался о. Антоній самъ дома, обучая каждого отъ сконченья 6 лтъ жизни читати, числити и писати. Доказъ и свдоцтво тои послднои науки, т. е. науки писанья, сохраняютъ они на всегда въ своихъ рукахъ, понеже почеркъ ихъ письма такъ прав однакій съ письмомъ ихъ отца Антонія, що даже зоркое око не легко достереже тутъ примтнои рожниц.
Въ 1857 г. нашъ о. Добрянскiй призванъ былъ епископомъ Яхимовичемъ хати съ нимъ на торжество посвященія новои церкви въ Pyccкомъ Ceл колo Дубзцка, щобы тамъ-же онъ сказалъ соотвтную обстоятельствамъ русскую проповдь. A были-жь тiи обстоятельства въ Русскомъ Сел по-истин примчательны и вотъ такіи:
Ддичка того же села баронова Вайзенвольфъ была еще въ часъ такъ званои ‘польскои рабаціи’ въ 1846 г. доокрестными мазурскими селянами въ двор своемъ нападена, но честныи подданыи еи изъ Русскогo Села, прогнавши мазуровъ, спасли еи жизнь и цлый дворъ отъ погибели. На запросъ ддички, яку селяне-спасител еи требуютъ за то нагороду, отповли тіи же яко правыи русины: ‘Маемъ малу старенькую церковь и належимъ до сосдной парохіи въ Дубецку, збудуй намъ нову, большую церковь и установи особного пароха въ сел нашомъ!’ Вдячная баронова выполнила сіе Богу угодное желаніе своихъ селянъ: збудовала имъ нову просторнйшую церковь и сложивши соотвтный капиталъ на учрежденіе особнои парохіи въ Русскомъ Сел, выеднала теперь на тое уже и позволенье y епископа Яхимовича, который цле оное событіе съ искренною милостію принялъ до своего сердця. Тожь коли въ 1857 г. нова церковь въ Русскомъ Сел была вполн устроена, похалъ онъ самъ лично на еи посвященіе и взялъ съ собою на то славное торжество заровно славного своего проповдника, о. Антонія Добрянского, который и выконалъ свою должность къ полному удовольствію такъ своего владыки яко и ддички и всего люду, въ новой Русско-сельской церкви численно собранного.
О томъ же час нашъ о. Антоній, яко отличный проповдникъ часто чуючи ласкавыи ободренія со стороны владыки Яхимовича, списовалъ прилжно свои многіи лучшіи проповди, якіи бывало говорилъ къ народу будь въ Валяв, будь въ Перемышли, будь и въ другихъ церквахъ діецезіи. Тыхъ проповдей собралось y него три поважныи книжки, которыи напечатаны были въ Перемышли въ 1860 и 1861 г. подъ заглавіемъ ‘Нayки цepкoвныи на вс недли и праздники цлого року для жителей сельскихъ‘.
A щобы згадати тутъ про велику проповдническую славу о. Добрянского, якую онъ и до нын въ Руси нашой мае, досыть буде того, если скажемъ: що майже нтъ такои библіотеки во всхъ деканатахъ четырехъ русскихъ епархій Галичины и Угорскои Руси, где бы тiи ‘Науки церковныи’ пароха изъ Валявы не находилися и за найлучшіи изъ подобныхъ изданій не уважалися. Кто бо тіи Науки, коротко, ясно, простолюдно выложенныи, разъ перечиталъ, уврился основно: що проповдати слово Боже сельскому люду не возможно лучше, якъ проповдалъ нашъ славный о. Антоній Добрянскій.
Въ лтахъ отъ 1858 до осени 1860 г. o. Антоній, удостоенный уже отъ давна особеннымъ довріемъ своихъ владыкъ, малъ случайность близше розглянути и познати тое мало кому извстное дло : якъ производится нoминaцiя и поставленье нашихъ галицко-русскихъ архіереевъ. Сталося бо тогда, що д. 2 (14) счня 1858 г. умеръ въ Унев старенькій примасъ-митрополитъ Галицкои Руси, кардиналъ Михаилъ Левицкій, — и очевидно наслдникомъ eгo такъ посля лтъ жизни, заслугъ, якъ и за-для великихъ дарованій ума и сердця, не могъ быти никто другій, только перемышльскій епископъ Григорій Яхимовичъ, носящій владычую митру уже цлыхъ 18 лтъ. Ба таки еще отъ памятного 1848 г. вся Русь Галицка уважала любимого владыку Яхимовича своимъ первйшимъ начальникомъ духовнымъ, a уже-жь по упокоеніи кардинала Михаила она Русь на весь голосъ нарекла русско-народного Батька Яхимовича настоящимъ своимъ митрополитомъ. И справа та взглядомъ поставленья нового нашого митрополита была бы тогда переведена весьма скоро и легко, если бы тутъ ршали были воля и голосъ Галицкои Руси. Однакожь, отъ коли поляки стали нами, яко унiатами, опковатися, то уже и якъ согласная воля и якъ вопіющiй голосъ нашои Руси, ба и хоть яка смиренная просьба o наданье намъ владыкъ по нашому сердцю, не только мало маютъ значенья, но еще напротивъ часомъ еще большій вредъ и долголтній клопотъ на насъ наводятъ! — Такое случилося y насъ и вь ону пору по смерти митрополита Левицкого, коли до того явился еще другій убгатель o митрополію, 19 лтами молодшій Спиридонъ Литвинoвичъ, що-ино отъ 10 мсяцевъ епископомъ-помочникомъ или суфраганомъ именованный. По-неже бо владыкъ уніатскихъ поставляютъ намъ самы латиняне и понеже оба убгатели наши о митрополію были добрыи русины, то за дйствіемь особливо латино-польскихъ интригъ, престолъ митрополичій во Львов оставалъ близко 3 лта опорожненый, и черезъ цлый той часъ списовалися пространно латинскіи доносы и роспросы — ажь наконецъ перемогла воля нашого монарха, и на дни 13 ноемврія 1860 г. введенъ былъ на митрополичій престолъ нареченный изъ-давна Русію Батько нашъ Григорій Яхимовичъ.
За оныхъ отже 3 лтъ борьбы латинянъ противъ галицко-русскои митрополіи владыка Григорій Яхимовичъ, яко епископъ перемышльскій, пребывалъ найчастйше въ сел своемъ Валяв, a почтенный парохъ Валявы, бывши тогда найблизшимъ его повренникомъ, часто читалъ и переписовалъ въ то время клеветныи письма латинянъ и щиродушныи отвты на нихъ епископа Яхимовича, та и съ великою болестію своего русского сердця узналъ онъ и переконался: яка тo бдна нaшa Pycь пo пoводy лaтинcко-пoльскои опки надъ нею!
Въ первыхъ дняхъ мсяця листопада 1860 г. происходило въ Перемышли торжественное пpaщaньe епископа Яхимовича съ духовенствомъ и народомъ его дотепершнои діецезіи, и при той способности отъ имени перемышлянъ и перемышльского деканата сказалъ до него одну изъ найбольше трогательныхъ бесдъ пращальныхъ нашъ о. Антоній Добрянскій, который тогда и самъ прослезился, и привелъ до слезъ всхъ собравшихся y владыки русиновъ, — якъ то и природно было и соотвтно тому радостно-печальному пращанію дтей съ Батькомъ, найвысшои славы Отца Отечества достигнувшимъ.
A до якои степени и самъ владыка Яхимовичъ тронутъ былъ пращальнымъ словомъ о. Антонія, въ якъ достойный способъ постановилъ онъ еще разъ съ своимъ любимцемъ въ Валяв попращатися, доказомъ служитъ слдующая згадка достоврного очевидця о. Юстина Желеховского, записана для насъ вотъ сими словами: ‘Великую честь о. Антонію Добрянскому проуказалъ владыка Григорій Яхимовичъ въ часъ своего пращанья съ перемышльскою діецезіею. Коли бо онъ, яко митрополитъ Галицкій, малъ отъздити изъ Перемышля до Львова, то щобы отличительно съ о. Антоніемъ попращатися, пріодлся въ фiолеты и надвши на себе крестъ архіерейскій и наданный монархомъ крестъ командорскій ордена св. Леопольда, въ парадной карет, чворкою запряженной, похалъ до Валявы и сдлалъ тамъ своему пароху столь почестну гостину пращальную, желая такимъ достоинскимъ способомъ необыкновенно великіи заслуги того же, положенныи для блага церкви и народности русскои, нагородити.’
Въ память того счастливого событія: що таки разъ для нашои Галицкои Руси поставленъ былъ митрополитъ по сердцю народа, ученыи русины, собравшися изъ, цлого краю въ числ 52 людей, напечатали во Львов книгу подъ названіемъ ‘3оря Галицкая яко Альбумъ ва 1860 г.’, и поднесли тую же въ дар на привтъ новому митрополиту Яхимовичу. Въ числ сихъ ученыхъ русиновъ былъ также нашъ о. Антоній Добрянскій, который въ помянутомъ Альбум помстилъ свои ‘историчныи записки o мст Самбор&#1123,‘, вынятыи изъ найважнйшого его рукописного дла — изъ ‘Исторіи o епископахъ Перемышльскихъ’.
За возшествіемъ на митрололичій престолъ такъ славного русина, якимъ былъ Григорій Яxимовичъ, настала для Галицкои Руси счастливая пора большого розвою народнои жизни. Уже отъ счня 1861 г. стала выходити во Львов подъ покровомъ нового митрополита и при сотрудіи многихъ русскихъ патріотовъ, a также и о. Антонія Добрянского, поважнйша политичная газета ‘Слово’, котора и содержаніемъ и объемомъ далеко перестигла дв другіи дотепершніи газеты того рода, якими были отъ 1848 до 1856 г. львовская ‘3оря Галицка’, a отъ 1849 г. ‘Встникъ’, сперва во Львов, потомъ еще 20 лтъ во Вдни издавамый.
Другій объявъ сильнйшого розвитія русско-народнои жизни послдовалъ сейчасъ въ два мсяцы по явленію ‘Слова’, a то при случаю выбора пословъ до первогo кpaeвого coймa въ Галичин. Случилось бо тогда сіе надзвычайно счастливое, изъ тои поры уже и до-нын не повторившоеся событіе, що при томъ выбор соймовыхъ пословъ д. 3 цвтня 1861 г. наши русины, ободренныи письмами и повагою митрополита Яхимовича, выбрали всхъ 47 пословъ, якіи ведля царскои уставы выборовои были для нихъ возможны, самыхъ своихъ русиновъ, a то имнно 17 селянъ, a 30 духовныхъ и образованныхъ мірянъ. A хотя въ загальномъ числ 150 пословъ краевого сойма львовского тіи 47 русиновъ уже и тогда становили такую меньшость, що былъ одинъ русинъ противъ двохъ поляковъ и они 47 при голосованью супротивъ 103 польскихъ голосовъ николи не могли устояти и свои внесенья пересадити, но всежь таки самое число ихъ было такъ значительное и поважное, a русское слово ихъ такъ часто и такъ громко гомонло въ соймовой сал, що паны поляки помимоволъно то тревожились, то приходили въ удивленіе.
Въ числ тыхъ 47 русскихъ пословъ былъ также нашъ o. Aнтoнiй Добрянскій, выбраный за судовыи повты: Радымно, Ярославъ и Сняву. Онъ тутъ по колька разы забиралъ голосъ въ соймовомъ собранiи, стараясь роздраженныи отъ долгихъ вковъ умы двохъ братнихъ славянскихъ племенъ, якими суть соб русины a поляки, усмирити, поеднати и до пожаданной згоды разъ привести. Особливо же подъ часъ сесіи соймовои въ 1862 г., коли то паны поляки, стараясь запровадити въ цлой Галичин одинъ урядовый языкъ польскій, начали доводити русскимъ посламъ, що Русь наша за Польщи, по заведенью политичнои и рлигійнои ‘уніи’, мала ‘блаженное житье, якобы въ неб’, — въ тo время о. Антоній Добрянскій, яко свдущій въ длахъ исторіи, выбраный былъ своими товарщами, русскими послами, генеральнымъ бесдникомъ, т. е. бесдникомъ, обовязаннымъ говорити въ сойм за всхъ и отъ имени всхъ русскихъ пословъ, которыи противъ ‘блаженства небеснои жизни русиновъ подъ Польщею’ ршились якъ найупорнйше запротестовати. И яко генеральный бесдникъ о. Антоній высказалъ той ‘вчный протестъ Руси противъ владычества Польщи’ съ найбольшою своего званія повагою, а вразъ и съ братне-славянскою любовію. Онъ то въ своей бесд доказовалъ полякамъ врными свдоцтвами таки изъ ихъ исторіи, що все давное владніе ихъ шляхты, вс ‘уніи’ политичныи и церковныи, якіи колись Польща нашой Руси навязовала и накидала, были великою для Руси кривдою, были грхомъ Польщи до неба вопіющимъ, за который и послдовала тяжкая кара небесъ — розборъ Польщи. И тую же бесду, терпкую исторічными згадками для поляковъ, о. Антоній, яко добрый братъ славянинъ, заключилъ щиросерднымъ до нихъ упомненіемъ: щобы они теперь, коли изъ милости австрійского монарха достали переважную большость надъ русинами въ сойм того краю, где большость народа есть русская, постарались сію ласку монаршу на добро для себе и для братіи русиновъ ужити, затмъ, щобы заключили разъ съ русинами не фалшивую ‘унію’, но ‘щирую згоду на засадахъ христіанскои любви и людскои справедливости’.
Однакожь вс тіи добросердечныи — a такъ скажемъ — любовныи промовы нашого Добрянского въ сойм и по-за соймомъ до пословъ поляковъ были — якъ той горохъ o стну верженный — безъ найменъшого дйствія. Такъ бо уже страшно затвердли были польскіи сердця въ своемъ предрозсудочномъ мннію що-до Руси, що поляки навть слухати не хотли слова русского, голоса святои русскои правды, но прерывали, заглушовали тотъ голосъ русскій своею перевагою, своею большостію, якую — правду сказавши — одержали не числомъ своимъ или надзвычайною заслугою, a едино изъ особеннои политичнои милости найяснйшого монарха.
Затмъ хотя первая сесія львовского сойма, въ которой посломъ былъ также нашъ о. Антоній Добрянскій, продолжалася цлыхъ шесть лтъ, и хотя въ той сесіи Русь наша найлучшими силами въ полномъ своемъ числ по закону была заступлена, но не вынесли мы изъ того сойма, установленного съ переважною большостію польскою, найменьшого пожитку, та еще за дальшихъ сесій сеймовыхъ, коли выборы пословъ все горьше и чимъ-разъ горьше для насъ производятся, тая же польская большость заперечае намъ навть основныи, конституційнымъ монархомъ наданныи законы!..
Третій сильнйшій объявъ русско-народнои жизни въ 1861 г. заключался въ поднесенiи такъ званного церковно-обрядового вопроса, которымъ такъ митрополитъ Яхимовичъ якъ и вс лучшiи патріоты русскіи дуже живо тогда были занялися. Ходило бо тутъ що до того вопроса o слдующое важное обстоятельство: Русь наша — якъ извстно — принявши передъ якихъ 180 лтами религійную уйію съ Римомъ, застерегла соб по вчныи часы сохраненіе своего святого греко-славянского обряда съ стародавнымъ календаремъ и ведля стародавныхъ церковныхъ уставовъ, a вс же папы римскіи, якіи лишь были отъ начала нашои религійнои уніи, вс безъ-изъятно присягали передъ Господомъ Богомъ: що тотъ же святый обрядъ нашъ сохранятъ для насъ всецло и не дозволятъ оный никому измняти ни нарушити. На такое же условіе поприсягали соб взаимно въ 1860 г. папа Пiй IX и новый митрополитъ нашъ киръ Григорій Яхимовичъ. — Но межи-тмъ уже въ теченіи 1861 г., коли духъ русскій y насъ съ чимъ-разъ большою силою сталъ розвиватися, выступили русскіи патріоты и знатоки обрядовои справы, якъ оо. Иванъ Наумовичъ, Маркилъ Попель, Антоній Добрянскій и другіи, съ громкимъ заявленіемъ и съ достоврными доказами въ ‘Слов’: що найважнйшое условіе уніи для Руси не додержано, понеже обрядъ нашъ греко-восточный отъ часу воведенія уніи такъ що-до вншнихъ формъ, якъ и що-до духового смысла сильно есть нарушеный, и затмъ конечно долженъ быти теперь по первобытному уставу своему oчищеный. — Справа сія обрядова якъ найбольше тронула и заняла митрополита Яхимовича, который въ цли розршенія такъ важного для уніи вопроса составилъ былъ таки еще въ 1861 г. подъ своимъ предсдательствомъ особну обрядовую комисію*) [*) Членами тои комисіи были самыи мужи спціальнои въ ономъ предмет науки, якъ именно: крылошанинъ Михaилъ Maлинoвcкiй, катихитъ гимназіальный Mapкилъ Попель (нын епископъ діецезіи Каменецъ-Подольской за кордономъ), професоръ греческого языка Филипъ Дьячанъ и отличный славянскій языкословъ дръ философiи Михаилъ Осадца.], препоручивши той же ко-мисіи дло сіе належито розсмотрти и соотвтныи внесенія для очищенья нашого обряда отъ латинизаціи подлати. Исполненію роботъ тои же комисіи много содйствовалъ также нашъ о. Антоній Добрянскій, особливо въ теченіи 1862 г., коли онъ яко посолъ соймовый черезъ долшое время во Львов пребывалъ и вопросъ обрядовый въ газет ‘Слов’ прилжно и основно пояснялъ.
Но такъ роботы помянутои обрядовои комисіи, якъ и другіи добрыи дла и намренія, що ино начатыи и задуманныи митрополитомъ Яхимовичемъ для блага Галицкои Руси, прекратились въ самомъ зарод и запропастилися на долго — не дай Боже — на всегда! Уже бо д. 29 цвтня 1863 г. зайшло во Львов событіе, которое потрясло, глубоко засмутило сердця всхъ русиновъ въ Галичин: того же бо дня досвта во владычой палат y св. Юра упокоился внезапною смертію митрополитъ Яxимoвичъ, единый человкъ, который самымъ свтлымъ блескомъ своего имени, своего праведного характера, самою повагою своеи учености, политичного такту и найвысшого въ краю значенія стоялъ няко самъ за всю нашу Русь, былъ няко цлою тою Русію въ одной своей особ! — Дня 4 мая похоронили его на Городецкомъ кладбищи во Львов при собранью якихъ 500 священниковъ обохъ епархій и съ 10.000 душъ народа всхъ сословiй. На его похорон былъ и его искренній любимецъ, парохъ изъ Валявы, который може больше надъ всхъ иныхъ понималъ и чувствовалъ: кого мы на дни томъ въ родну землю схоронили, кого безповоротно попращали и утратили!
И сумно стало изъ тои поры на Руси нашой — a тo тымъ сумнйше, що пo cмepти одного великого Правителя всхъ народныхъ длъ нашихъ занялися дальшимъ плеканіемъ такъ прекрасно розвивающоися русскои народнои жизни двa мyжи, которыи oбa въ-куп далеко не достигли были заступити намъ того Одного. Были то именно епископъ-суфраганъ Спиридонъ Литвиновичъ и совтникъ апеляційного суда Юлiянъ Лавpoвcкiй, которыи, хотя оба ревныи русскіи патріоты, но первый яко пристрастный честолюбецъ и старающійся дйствовати для Руси не то правотою характера, a радше хитрыми штуками, другій же, яко надъ мру довряющій полякамъ и склонный до згоды съ ними, будьто ‘власть имущими’, подъ всякимъ условіемъ, повели дальше русско-народне дло такою дорогою, що отъ того больще корысти ишло для поляковъ, якъ для нихъ самыхъ и для русиновъ*). [*) Найважнйшое дло обохъ тыхъ тогдашнихъ проводировь Галицкои Руси было въ 1867 г. основанъе русского pycтикaльногo Банкa, имвшого первобытно на цли спасати нашихъ cелянъ отъ панcкои ласки и жидовскои лихвы: но еще за своего житья директорами того селяцского Банка они поставили польского пaнa барона Ромашкана и eвpeя Фрида, которыи по вскор наступившой смерти обохъ pyсиновъ — основателей того же Банка (1869—1871) перетворили оный въ Банкъ—польско-eврейскiй, якимъ той же и до нын съ найбольшою корыстiю для помянутыхъ двохъ директоровъ существуе.— Наши русины, щобы спасти себе отъ тои благодати Литвиновича и Лавровского, принуждены были въ 1875 г., yтворити новый русскій Банкъ подъ именемъ ‘Общое Poльничo-кредитное 3aведенie‘, который уже нын въ розличіе отъ ,,пoльcкoгo Банка рустикального’ въ народ называется ‘рольничимъ Банкомъ pyccкимъ’.]
Затмъ — похоронивши во Львов своего найбольшого благодтеля, признанного всми Отцемъ Галицкои Руси, a знаючи обохъ вышепомянутыхъ новыхъ предводителей нашихъ изъ близка особисто, о. Антоній Добрянскій съ тяжко опечаленнымъ сердцемъ повернулъ до Валявы, намряя уже отъ теперь дятельность свою обмежити въ тснйшомъ кругу дома посред милои Перемышльскои Руси. — A въ Перемышльской Руси былъ тогда отъ 1860 г. епископомъ Фoмa Полянскій, добрый русинъ и человкъ отличный заслугами и науками, но теперь, яко 67-лтній старецъ, всегда недугующій и безсильный.
Тое отже обстоятельство и — якъ о. Антоній самъ повдае въ своемъ власноручномъ жизнеописаніи — ‘що яко посолъ соймовый долженъ былъ часто и на долшое время изъ дому удалятися, было поводомъ, що въ 1863 г. чинъ перемышльского декана и надзирателя школъ народныхъ того же деканата, a потомъ и испытователя епархіального изъ себе зложилъ’.
Складаючи деканскій чинъ, онъ — якъ пише Алексй Торонскій: ‘пращался сердечно со священниками содеканальными, умоляючи усердно o прощенiе, если кому въ чемъ не угодилъ, и щобы его сновь яко рядового середъ себе пріяли. A былъ онъ тогда уже почетнымъ крылошаниномъ. — И говорили священннки деканата сего, що безъ слезъ не могли того пращанiя читати.— Подяковавши же за деканство, Добрянскій часто являлся на соборчикахъ деканальныхъ, особливо коли важнйшіи справы приходили, и тогда онъ всмъ священникамъ яко отецъ давалъ раду и наставленія, которыхъ вс и съ деканомъ разомъ съ умиленьемъ слухали’.
Зложивши кром того изъ себе въ ону пору должность консисторского референта въ справахъ школьныхъ и епархiального испытователя, которыи то должности частыхъ поздокъ до Перемышля вымагали, о. Антоній сталъ теперь снова съ тымъ большимъ прилжаніемъ заниматися длами сельского душпастыря, якимъ онъ надо все исключно быти желалъ и якимъ по истин былъ въ найлучшомъ того слова смысл. ‘Но при рожнородныхъ занятіяхъ сельского душпастырства — якъ самъ онъ o соб повдае — не переставалъ я трудитися и cлoвecнocтiю, a плодомъ тыхъ трудовъ были сочиненія, которыи рядомъ лтъ печатно издавалися’.
Такъ въ 1865 г. выйшло въ Перемышли новое большое его сочиненіе подъ заглавіемъ ‘Житье знаменитыхъ въ роц Святыхъ Угодниковъ Божихъ въ употребленіе такъ іереямъ якъ и мірянамъ, списалъ Антоній Добрянскій, душпастырь изъ Валявы’. Сочиненіе то, списанное добросовстно на основ найлучшихъ источниковъ, сталось вскор потребною подручною книгою для многихъ священниковъ, a отличаясь до того занимательнымъ и легко-понятнымъ выкладомъ, оно достойное было якъ найбольшого розширенья также межи нащимъ мщанствомъ и сельскимъ народомъ, Но, къ сожалнію, примтити подобае o той такъ полезной для народа книжц, що изданіемъ еи занялися были польскіи книгар братья Елен, которыи, закупивши рукопись y автора за мрную цну, поставили за то по напечатанью на каждый екземплярь такъ несорозмрно высокую цну (3 зр.), що сія книжка межи мірянами мало розходилася и таки донын еще не много розходится *) [*) Братья Елен въ Перемышли еще въ 1860 и 1861 г. выдали своимъ накладомъ также ‘Hayки церковныи для жителей сельскихъ‘ А. Добрянского и поставивши за три томы тыхъ же Наукъ цну 6 зр. 20 кр. , сдлали ихъ для сельского народа, для которого они авторомъ были властиво призначены, также мало доступными. Но принаймнй тіи Науки розойшлися численно межи духовенствомъ.] —То обстоятельство сильно опечалило доброго нашого о. Антонія, тымъ больше, що власне дла свои религійного содержанія сочинялъ онъ простолюднымъ слогомъ съ призначеньемъ особливо для селянъ, a хотя неразъ старался онъ выеднати пониженіе цны на свои ‘Науки церковныи’ и на ‘Житье Святыхъ’, но ничого ту не усплъ уже и до самои смерти.
Въ 1868 г. выготовилъ онъ еще одно популярное сочиненіе меньшого вправд объема, но за то содержаніемъ якъ найбольше пожиточное и потребное для народа. Было то дльце подъ заглавіемъ ‘Объясненіе Службы Божои для жителей сельскихъ‘, которое онъ въ дли изданія прислалъ мен, пишущому сіе очертаніе его жизни, и которое я вскор напечаталъ во Львов своимъ накладомъ. Русь не только Галицка, Угорска, но и Закордонская въ Холм съ вдячностію приняла тую многополезную книжечку, признавая потребу еи поспшнымъ закупномъ численныхъ екземплярей (около 2.000), такъ, що второе выданье сего дльця уже отъ колькохъ лтъ оказуется пожаданнымъ.
Коли тое ‘Объясненіе Службы Божои’, печаталось, никто изъ насъ тогда еще не предвидлъ, не предчувствовалъ, що мала то быти послдня отдльно изданная книжка, няко послдній въ цлости зготовленный даръ русскому народу отъ одного изъ найлучшихъ патріотовъ Руси, отъ Антонія Добрянского. Хотя бо Добрянскій отъ тои поры жилъ еще въ Валяв около 9 лтъ и до конця жизни богато писалъ до русскихъ газетъ и съ великою пильностію трудился надъ сочинніемъ своего найважнйшого дла, т. е. надъ ‘Истoріею епискoпства Перемышльского‘, однакожь за весь тотъ часъ уже онъ не печаталъ ничого отдльно, a помянутая Исторія его недокончена осталася по немъ лишь въ рукописи.
A ужежь то отъ 1866 г. находилъ нашъ о. Антоній, яко ревный русинъ, много важныхъ побудокъ до записованья своихъ мыслей и згадокъ o тыхъ не дуже радостныхъ событіяхъ, якіи рокъ за рокомъ нечаянно смняючись происходили въ нашой бдной Руси. Такъ бо случилося, на примръ, що:
1) Въ 1866 г. польская большость въ сойм львовскомъ ухвалила нову уставу o патронат и презентаціи парохій католическихъ (т. е. латинскихъ и русско-уніатскихъ) въ нашомъ краю, ведля которои то уставы паны ддичи (по найбольшой части поляки) отъ давнйшого обовязку доставлянья всего матеріалу и роботъ при будов церквей и парохіальныхъ будынковъ звольнены зостали и только до поношенья шестои части всхъ выдатковъ на подобныи будовл обовязалися, и за то еще няко въ нагороду за таковое полегченье скасовали давное право тepнa, т. e. право презентованья пароха изъ числа трехъ убгателей, якихъ епископская консисторія изъ числа вcxъ подавшихся за найдостойнйшихъ имъ предкладала, та забезпечили соб право выбиранья кого-будь изъ всхъ убгающихся o приходство кандидатовъ — то значитъ: обовязокъ патроната накинули въ пяти частяхъ на парохіанъ (такъ, що если на пр. будова церкви стоитъ 6000 зр., парохіане даютъ 5000, a ддичъ лишь 1000 зр.), a за то еще уневажнили право епископовъ и консисторій ршати o найлучшой здобности убгателей духовныхъ, присвоивши розршеніе въ томъ взгляд соб самымъ.
2) Уже подъ осень 1867 г. въ Перемышли по-при недугующомъ епископ Фом Полянскомъ назначенъ былъ изъ вол папы римского еще и другій епископъ-администраторъ перемышльскои діецезіи, архіерей Iocифъ Сембратовичъ, то значитъ : было ни съ того, ни съ ового двохъ yнiaтcкиxъ влaдыкъ въ одной Перемышльской епархіи, чого тутъ отъ часовъ, якъ настала унія, николи не бывало *). [*) Отъ 1610 до 1691 г. бывали въ Перемышли по два русскіи епископы, одинъ поставленный отъ Царьгорода (православный), другій отъ Рима (уніатскій), но два отъ Рима поставленныи уніатскіи епископы были власн только отъ 1867 до осени 1869 г.]
3) Въ 1868 г. наступила емиграція или такъ званый переходъ многихъ священниковъ изъ Галицкои Руси за кордонъ до Холма, ба навтъ епископомъ Холмскимъ сталъ найзнатнйшій крылошанинъ львовскои капитулы, славный па-тріотъ Михаилъ Куземскій, то значитъ: не добре дялося въ нашой Галицкой Руси, если уже и священники еи выселялися оттуда, щобы где-инд дол соб глядати.
4) Въ 1869 г. дня 4 юнія упокоился во Львов митрополитъ Спиридонъ Литвиновичъ, a дня 1 русск. листопада въ Перемышли епископъ Фoмa Пoлянcкiй, — затмъ по поводу замщенія двохъ наразъ владычихъ престоловъ русскихъ послдовали сновь роспросы и доносы латинянъ во Львов, Вдни и Рим, которыя пересправы закончилися для львовскои архіепархіи въ лт 1870 г. поставленьемъ нового митрополита Іосифа Сембратовичa, a для перемышльскои діецезіи ажь въ осени 1872 г. черезъ именованье епископомъ перемышльскимъ львовского крылошанина Ioaннa Ступницкого.
Всмъ тымъ событіямъ, повысше въ 4 точкахъ наведеннымъ, приглядался изъ-близка и уважно нашъ о. Антоній Добрянскій, и яко русинъ и мужъ въ длахъ исторіи свдущій, смотрлъ онъ на тіи событія не холоднокровно, но съ тымъ большимъ чувствомъ сожалнія, понеже лучше отъ многихъ другихъ понималъ и видлъ: якъ творящаяся въ нашихъ очахъ исторія Галицкои Руси уже отъ смерти митрополита Яхимовича все иде на горьше, все не на корысть для русского народа! Дотычныи погляды и мннія свои высказовалъ онъ въ многихъ дописяхъ пбдъ заглавіемъ ‘Отъ Перемышля’, ‘Изъ Перемышльскои епархіи’ и прч., которыи за помянутыхъ лтъ печаталися безъ наведенія имени автора въ политичной газет ‘Слoв‘, подъ моею редакціею во Львов тогда издаванной. Въ дописяхъ тыхъ о. Антоній держался такъ званои ‘либеральнои опозиціи‘, т. е. стоялъ по сторон тыхъ вольномыслящихъ русиновъ, которыи колебающуся туманную политику тогдашнихъ проводировъ нашихъ, Спиридона Литвиновича и Юліяна Лавровского, не похваляли и всякому дйствованію, изъ якои-будь стороны походившому, a Руси вредливому, явно при каждой способности противилися. И правду скажу я отъ своего имени, яко бывшій тогда редакторъ ‘Слова’: що о. Антоній въ своихъ дописяхъ, помимо рзко иногда выраженнои опозиціи, николи не нарушалъ личности нашихъ противниковъ, не оскорблялъ ничіеи особы, a только опровергалъ ршительно дла и мннія, отъ якихъ очевидно выходила иди выходити могда яка-будь некорысть или неслава для народа Руси.
О. Антоній не переставалъ писати въ той способъ также и до инныхъ ново-появляющихся газетъ русскихъ ажь по конецъ своеи жизни.
Соотвтно тому прекрасному свойству писанья, Добрянскій имлъ также великій даръ бесдованья живымъ словомъ, якъ мы o томъ уже по колька разы згадовали въ семъ его жизнеописаніи, упоминаючи o немъ, яко o знакомитомъ проповднику духовномъ.
На томъ же мстци уважаемъ отповднымъ сказати еще где-що o нашомъ о. Антоніи, яко o бесднику, который отличался промовами при особливыхъ торжественныхъ случаяхъ. Для тои цли наводимъ тутъ нарочно изготовленную для насъ записку одного изъ добрыхъ друговъ его, который при таковыхъ случаяхъ всегда особисто слышалъ тіи промовы Антонія Добрянского. — Ото содержаніе онои записки:
‘Достопамятны были также промовы о. Антонія Добрянского при розличныхъ случаяхъ публичного житья выголошенныи, которыхъ од-накже, къ сожалнію, не находимъ межи письмами по немъ позоставшими. Такую промову — до слезъ трогательную — держалъ онъ, якъ уже выше сказано, во время пращанія съ владыкою Гpигopieмъ Яхимовичемъ, коли той-же яко митрополитъ отправлялся во Львовъ, дальше при инсталяціи епископа Фoмы Пoлянcкoгo въ Перемышли,— въ часъ посщенія каноничного парохіи Валявы тогдашнимъ администраторомъ епископства перемышльского a тепершнимъ ми-трополитомъ Iocифoмъ Ceмбpaтoвичeмъ,— a наконецъ найбольше примчательну, бо послдню въ своемъ житью публичную промову держалъ при инсталяціи епископа Іоанна Cтyпницкoгo въ Перемышли д. 20 октоврія 1872 г. O той послдной промов Добрянского уже для собывшихся тогда околичностей близше пригадати ту подобае. — Дялось то при обд инсталяційномъ епископа Ступницкого. На томъ обд кром достойниковъ духовныхъ обохъ обрядовъ, цивильныхъ и войсковыхъ, яко же и магнатовъ и обывателей польскихъ, присутствовали также священники сельскіи, прибывшіи въ Перемышль для повитанья нового епископа. A понеже саля на первомъ поверс въ старой палат епископской была за малою, щобы всхъ гостей помстити, то подлено гостей на дв сал, и такъ въ сал на первомъ поверс были помщены при стол самыи высшіи достойники такъ духовныи якъ и мірскіи, a въ сал на долин мстился низшій клиръ епархіальный, сельскій и городскій. О. Антоній Добрянскій, намряющій промовою повитати нового епископа въ имени клира епархіального и высказати ему желанія и потребы всего клира, отрекся своего мстця межи достойниками въ первой сал и удался до второи на долин, и тамъ занялъ мстце при стол. — Щобы черезъ тое роздленіе на дв сал не понижити клиръ епархіальный и оказати, що то дялось только по недостатку мстця въ первой сал, веллъ епископъ и во второй сал лишити для себе мстце при стол порожное, намряя на нкое время явитись и межи сельскимъ духовенствомъ при обд. И такъ въ половин обда появился епископъ во второй сал, и былъ возстаніемъ и громкимъ воскликомъ ‘Многая лта’! отъ сельскихъ свящнниковъ радушно повитаный. Якъ только епископъ свое мстце занялъ, поднесся крылошанинъ Антоній Добрянскій, a съ нимъ и весь клиръ и отозвался къ епископу хорошо выробленною и краснорчиво высказанною промовою, въ которой—o сколько соб пригадуемъ — привтствовалъ епископа яко Отца всего епархіального клира и выразилъ искреннюю радость, що осирочена епархія по бл. п. епископ Фом получила въ немъ Отца и Пастыря, въ которомъ многіи покладае нади, a именно надется и умоляе: щобы онъ стался передъ престоломъ Его Величества цсаря и Святйшого папы покровителемъ и заступникомъ бдного клира и народа русского, тяжко оклеветанного и со всхъ сторонъ поруганного и притсняемого, щобы онъ, будучи пріятнымъ лицемъ y короны и въ Рим, представилъ ложность тыхъ клеветъ, киненыхъ врагами на клиръ русскій, на тотъ клиръ, который оказовался всегда врнымъ Его Величеству цсарю и утвердилъ цатріотизмъ свой для Австріи многими жертвами и посвященіемъ себе, и тo въ найтяжшихъ временахъ и испытаніяхъ онои державы, былъ и есть еще всегда подпорою трона Габсбурговъ, николи отъ вры своеи католическои не отступалъ, но всегда — хотя гоненый, кривженый и пониженный — твердо держался католичества и былъ послушнымъ Его Святости пап римскому, щобы епископъ, яко князь народа русского, защищалъ также права сего народа отъ притсненій, исконными врагами его причиняемыхъ, и прч. и прч. Въ такомъ смысл промовлялъ о. Добрянскій. — Во время тои промовы очи всхъ обернены были на епископа, которого лице подъ часъ тои-же ставалося що-разъ серіознйшимъ. По уконченью промовы о. Добрянского отозвался епископъ Ступницкій голосомъ отъ внутренного волненія дрожащимъ и няко недовольнымъ, и сталъ въ своей промов утверждати правдивость подозрній, розсванныхъ врагами, a то хотя не просто, но все же такими выраженіями, изъ которыхъ выходило, що клиръ епархіи перемышльскои по болышой части несворный, нелояльный и къ шизм приклонный, — a онъ, яко епископъ, при принятіи епископства складалъ присягу врности Его Величеству монарху и eгo Святости пап Пію IX., тожь найменьшое явленіе нелояльности или шизмы буде строго и безвзглядно карати и на никого не уважати, для того онъ по номинаціи своей на епископа удался до своего брата (едино-матерного) священника епархіи перемышльскои и попращался съ нимъ, яко съ братомъ, бо онъ яко епископъ не долженъ уважати на сродство, но быти ддя всхъ ровно справедливымъ и строгимъ, хотя бы и для близкихъ сродниковъ своихъ. — По оконченію тои довольно долгои промовы епископа наступила въ цломъ собраніи гостей мертвая невыносимая тишина. Епископъ занялъ свое мстце и сталъ будьто сти, но видно было по его лици, що и ему немилою приходила такая тишь, где при численномъ собраніи людей y гостинного стола прав муху лтающую можно бы учути. Такое непріятное молчаніе, не перерване даже найменьшимъ шепотомъ, продолжалося нсколько минутъ…
‘Посл данья колькохъ потравъ епископъ всталъ изъ своего мстця, щобы опять удатися до первои сал на первомъ поверс. Вс гост поднеслися изъ своихъ мстцъ и холоднымъ почтеніемъ, ничого не сказавши, въ молчаніи попращали, своего нового епископа, и коли той-же опустилъ салю, завелися въ собранію голосныи толки o его промов, которая всхъ безъизъятно поразила, засмутила, a навть оптимистовъ, всегда добре помышляющихъ, розчаровала. Одни бо изъ тыхъ священниковъ-гостей, по большой части старшіи вкомъ, мужи славныи не то по-звычайной, но по самой надмрной лояльности и врности для австрійского монарха и для папы римского, мужи — якъ то кажутъ — ветераны въ лояльной служб, що были може больше цсарскими, якъ самъ цсарь больше панскими, якъ самъ папа, — тіи мужи-старики, тіи запеки-лоялисты не могли навть поняти: якъ тo значно молодшій въ таковой служб, новоименованый начальникъ ихъ *) [*) Епископъ Іоаннъ Ступницкій имлъ тогда 56 лтъ и былъ въ самой сил мужеского вку.], вмсто повзяти отъ нихъ совстно досвдченную практику o томъ, що называется лояльностію, принялся дати имъ строгую лекцію въ томъ искуств, въ которомъ они были выслуженными наставниками. Другіи изъ собранныхъ гостей толковали: що епископъ Ступницкій, проживавшій долгое время во Львов больше въ польскихъ, якъ въ русскихъ домахъ, повзялъ свой предрозсудокъ противу русского клира отъ нашихъ противниковъ, еще инныи твердили: що будьто онъ малъ ‘изъ-горы’, т. е. отъ высшои власти изъ Львова или же отъ найвысшихъ властей изъ Вдня и изъ Риму приказъ въ такій рзкій способъ промовляти до подчиненного соб духовенства перемышльскои епархіи, щобы няко усмирити русского духа, нелюбого панамъ полякамъ. A якъ тамъ и негодовали майже вс на безвинную може въ своихъ мотивахъ и поводахъ промову епископа Ступницкого, якъ и вырекали они вс, що никто не годенъ укоряти ихъ въ недостатку любви и лояльности для династіи Габсбурговъ, поднесшой русскій клиръ просвщеніемъ и ровно-управившой его съ клиромъ латинскимъ: такъ снова вс единодушно согласилися на тую въ заключеніи громко высказанную мысль одного старика такими словами: ‘Пождте! онъ новый y насъ епископъ, a мы ту старыи люди, познаемся взаимно близше, — то онъ, маючи свой розумъ, хотя бы былъ отъ поляковъ, таки до насъ добрыхъ русиновъ, до своихъ пристане!’ — A такъ оно въ-конецъ и сталося: Епископъ Ступницкій съ-перва будьто роздраженный русско-патріотичною промовою о. Антонія Добрянского, черезъ якійсь часъ былъ ему неприклонный и врилъ навть поголоскамъ, що будьто гдеякіи доносы противу него до Вдня и до Рима походили именно отъ Антонія Добрянского. Но уже незадолго потомъ епископъ узналъ достоврно, що доносы противъ него ишли изъ цлкомъ иного источника, и затмъ уврился, що и о. Добрянскій, яко русинъ, былъ ему другомъ, желающимъ русскому своему владыц всякого блага и найбольшои для имени его славы. Такъ само и що-до духовенства епархіи перемышльскои загаломъ мнніе епископа Іоанна Ступницкого въ теченіи времени значно измнилося, понеже онъ въ глубин сердця своего чей пересвдчился: яко не все то правда, що ему гдеякіи паны o перемышльской Руси наговорили.’
Посл того довольно просторонного, но занимательного справозданья o инсталяційномъ событіи, въ которомъ и нашъ о. Антоній важное имлъ участіе, вертаемъ еще до описанья того немногого, що изъ послднихъ лтъ его жизни розсказати знаемъ. И такъ извщаемъ еще слдующое:
Въ 1876 г. о. Добрянскій прислалъ мен на мою письменную просьбу *) [*) Я составлялъ тогда дло подъ з. ‘Михаилъ Качковскій и современная галицко-рyccкая словесность‘, въ которомъ (именно въ II части, еще не изданной) желалъ помстити короткіи біографіи всхъ (по возможности) нашихъ знакомитшихъ писателей. Для той цли просилъ я устно и письменно многихъ изъ нихъ o присланье мен ихъ автобіографій, однакожь просьбу мою исполнили до сихъ поръ только два изъ числа многихъ моихъ друговъ-литератовъ, именно первый o. Aнтонiй Дoбpянскiй, a вскор потомъ о. Іосифъ Лозинскій.] коротенькое свое ‘жизнеописаніе’, которое поодинокими уступами въ предлежащомъ ту дльци моемъ уже и есть цлое напечатано. При той способности написалъ онъ до мене ласкавое пиcьмо, которое, яко служащое до поясненія его тогдашнихъ занятій и его честного a скромного характера, таки въ цлости при конци сего дльца власно-ручнымъ его почеркомъ помщаю.
Письмо сіе, дышащое духомъ предсмертного пращанія, засмутило мене при отчитованью тымъ больше, що еще не такъ давно (въ осени 1875 г.) зъхавшися съ Антоніемъ Добрянскимъ на собраніи членовъ Народного Дома во Львов, я видлъ въ немъ человка въ довольной крпости силъ, съ живыми тлодвиженіями, съ густымъ чорнымъ волосьемъ на голов, a вовсе не того надъ гробомъ стоящого старця, якимъ онъ даже по лтамъ своимъ не былъ.
Но еще сильнйше поразило мене въ не-сполна 9 мсяцевъ потомъ одержанное изъ Перемышля слдующое письмо отъ д. 10 (22) червня 1877 г.: ‘Сумную всть подаю Вамъ: — Крылошанинъ Антоній Добрянскій упокоился въ Валяв днесь пополудни. Вы имете его описаніе жизни отъ него самого составленное — може бы Вы были такъ добры пріхати на похоронъ въ понедлокъ рано д. 12 (24) с. м., и належало бы промовити где-що при гроб, яко o литерат русскомъ. Тожь може бы Вы нсколько словъ сказали, яко сотрудникъ на поли литератскомъ. При томъ завдомтъ тамошнихъ русскихъ патріотовъ o той великой страт, якую понесла Галицкая Русь смертію сего Мужа. Може бы изъ тамтыхъ сторонъ кто выбрался на похоронъ. — Цлую Васъ сердечно — Вашъ другъ Іустинъ Желеховскій.’
Къ сожалнію, я получилъ сіе печальное приглашеніе на похоронъ о. Антонія въ самъ день того же похорона, пребывая тогда на сел якихъ 18 миль отъ Валявы отдаленномъ, такъ и не могъ я исполнити священный долгъ, найблизшимъ сродникомъ семьи Добрянскихъ мен опредленный. Но сталося — о. Антонія Добрянского, честно и славно прожившого 67, a въ душпастырств дйствовавшого 43 лтъ, похоронено помянутого дня въ гроб при сельской церкви въ Валяв, — a намъ предостается ньн для заключенія его біографіи записати тутъ еще где-що o послднихъ дняхъ достопамятнои его жизни. Наводимъ же тутъ сновь оповданья людей, съ покойнымъ поблизше жившихъ.
Такъ о. Іустинъ Желеховскій въ своихъ запискахъ o o. Антоніи розсказуе намъ o болзни и кончин его слдующое: ‘Великіи труды въ душпастырств, особливо що-недльныи и що-святочныи богослуженія и катихизаціи, a при томъ въ будныи дни прилжныи занятія около сельского господарства при дом и въ поли были причииою, що онъ отъ долшого времени западалъ изърдка, потомъ частйше на грудную болзнь, неразъ тяжко ему долегавшую. Вправд спасалъ онъ себе отъ неи розличными лками, но понеже не уставалъ въ прац, тіи лки не много помогали. A коли уже болзнь розвинулась на нсколько лтъ передъ смертію сильнйше, онъ якъ обыкновенно не залишалъ трудитися, ажь въ зим 1877 г. уже такъ занемогъ, що потребовалъ помочи другихъ священниковъ, при чемъ таки еще и самъ — o сколько силы позволяли — трудился даже до великого поста въ томъ-же году. Коди же совершенно заболлъ, принялъ онъ соб о. Юліяна Шиха за сотрудника. Болзнь его изъ тои поры была дуже прикра, но онъ терплъ съ упованіемъ на Бога, a чувствуючи себе уже тяжко ослабленнымъ, принялъ св. Тайны и ожидалъ съ спокойствіемъ праведного человка и доброго труженника своеи кончины въ Боз, котора наступила дня 10 русск. юнія 1877 г.’
Алексй же Торонскій записалъ по поводу кончины и похорона о. Антонія еще ось-тое: ‘Якъ примрное было его житье, такъ примрна была и его смерть. Чувствуючи близость кончины своей, онъ попращался съ родиною и близшими знакомыми, роспорядилъ своимъ похорономъ, выбралъ соб мстце на гробъ и принявши св. Тайны, отдалъ Богу духа своего. — Удлъ священства, которыхъ было до 50 и прав цла Капитула перемышльска, и удлъ народа въ похорон былъ надзвычайно численный, — и самъ чулъ я отъ священниковъ, не бывшихъ на похоронахъ, якъ жаловали, що за поздно o тыхъ-же довдалися и не могли прибыти. Также и латинскіи священники въ Перемышли давалися чути, що были бы охотно пріхали, если бы были запрошены, но родина не мала смлости трудити тыхъ, съ которыми не вязали ю близшіи отношенія. Свдчитъ то o великомъ почитанью покойного въ широкихъ кругахъ. — Онъ достойный, щобы память его пребыла y насъ отъ рода въ родъ, и щобы тымъ путемъ и многіи пойшли, которымъ онъ ишолъ.’
Упокоившійся о. Антоній Добрянскій жен-вдов и тремъ сынамъ своимъ — кром славного имени — не оставилъ ніякого грошевого маетку, a только найшлися межи его письмами дв многоцнныи рукописи, достойныи быти печатно изданными на пользу и во благо Галицкои Руси. Рукописи тіи суть:
1) По колька разы въ семъ жизнеописаніи увоминаемое ‘Историческое извстіе o епископств Перемышльскомъ и епископахъ его‘ — дло недоконченное, a доведенное до смерти епископа Максимиліана Рылла (до 1794 г.), списанное съ найбольшимъ прилжаніемъ и на основаніи самыхъ врныхъ документовъ историчныхъ, объемомъ въ 25—30 аркушовъ печатныхъ,
2) Рукописная книга записокъ изъ молодыхъ лтъ о. Антонія, содержащая кром выписовъ изъ ученыхъ историчныхъ длъ также отписи пропамятныхъ писемъ и урядовыхъ поданій Спиридона Литвиновича, Фомы Полянского и Іоанна Снгурского, яко и нкоторыи примчанія Антонія Добрянского до тыхъ-же, списована отъ 1831 до 1848 г., и особливо для помянутыхъ писемъ и поданій урядовыхъ, до сел нигде не печатаныхъ, публичного изданія достойная.
Об тіи рукописи хранятся до нын въ рукахъ его любимого сына, краевого адвоката д-ра Ивана Дoбрянского, отъ которого ожидае Русь наша, що онъ по сыновнему обовязку по длится съ нею тымъ великимъ духовнымъ наслдiемъ безсмертного своего Родителя!

V.
Родина Антонія Добрянского.

Въ повысшихъ четырехъ уступахъ сего нашого дльца мы подали описаніе жизни и дятельности славного душпастыря Валявы, и здавалося бы природно: що съ извщеніемъ o eгo смерти уже все дло и скончено.
A однакожь — якъ коли видишь благородное дерево, добрый овощъ въ услажденіе людямъ приносившое, a на-разъ нечаянно заумершое, то хотя тяженько o немъ зажуришся, но всетаки еще розглядаешь, розсмотрюешь любовно: якіи были корен того доброго дерева и якіи суть изъ него лторосли, що снова такій-же людямъ принесутъ добрый плодъ.
Вотъ въ томъ то и есть причина, для которои мы, розсказавши все по знанію нашому примчательное o покойномъ о. Антонію Добрянскомъ, желаемъ еще досказати где-що o eгo poдин, именно o его предкахъ, сродннкахъ и потомкахъ.
Начиная отъ родныхъ родичей о. Антонія, розскажу коротко лише тое, що узналъ я отъ него-же самого при случаю близшихъ съ нимъ сношеній моихъ въ Перемышли.
Отецъ его Михаилъ Добрянскій былъ человкъ не такъ веселого настроенія чувствъ, якъ больше съ серіознымъ и смутнымъ на свтъ поглядомъ, но за то мати Марія изъ Федоровичевъ Добрянска усчастливляла родину милымъ пожитьемъ и примиряла своего мужа съ Божимъ свтомъ, который онъ иначе може былъ бы знелюбилъ и стался бы отлюднымъ. — Дальше o Михаил Добрянскомъ знаемъ изъ епархіального шематизма, що онъ яко парохъ села Молошковичъ упокоился на 64 году жизни въ томъ-же сел д. 1 декемврія 1846 года.
Бpaтeй o. Антоній имлъ трехъ: Льва, Афанасія и Виктора, — сестеръ же дв: Наталію и Розалію. Вс они молодшіи были отъ него вкомъ, и только двое изъ нихъ пережили его, своего найстаршого брата, и жіютъ да нын именно: наймолодшій братъ Bиктopъ, высвященный безженнымъ уже по смерти отца своего Михаила въ 1849 г., нын парохъ въ Смольнику Затварницкого деканата, a сестра Наталія, выданная за-мужъ въ 1834 г. за о. Григорія Typaшa, который яко душпастырь померъ 1862 г. въ сел Бунов, где нашъ Антоній Добрянскій былъ родился.
Отъ 1835 г., коли о. Антоній черезъ женитьбу сталъ членомъ знакомитои родины Желеховскихъ, отцемъ-головою цлого сродного ему семейства уважанъ былъ тогдашній деканъ-парохъ въ Вышатычахъ, o. Bacилій Жeлexoвcкiй. A былъ тотъ о. Василій мужъ загально y людей почитаный не только за-для честного характера и яко добрый другъ школьный епископа Снгурского, но также за великіи заслуги своего дйствованія отличенъ найвысшими достоинствами, якихъ сельскій душпастырь за жизни своей дослужитися може. Подъ тымъ отже послднимъ взглядомъ былъ онъ предшественникъ и няко прототипъ или первобразъ зятю своему Антонію Добрянскому, который посл него тыхъ-же самыхъ найвысшихъ отличій, не убгаючись за таковыми, въ житью своемъ дослужился.
Яко o примчательномъ мужу своего времени написалъ o немъ самъ-же о. Антоній ‘Пoсмepтное воспоминaніе‘, которое въ 1858 г. напечатано было въ вденьскомъ ‘Сіон‘ (ч. 13), и изъ которого мы для нашой цли только въ скороченью слдующіи извстія наводимъ:
‘Василій Желеховскій родился въ 1782 г. и высвященный на 25 роц своеи жизни сталъ уже въ 1808 г. парохомъ въ сел Вышатычахъ коло Перемышля, где и дйствовалъ славно ажь до 1840 г. Первымъ его дломъ въ Вышатычахъ было пріукрашеніе мстцевои церкви и заведеніе народнои школы, ‘однои — якъ росповдае о. Добрянскій — изъ найпершихъ школъ народныхъ Перемышльскои епархіи, котору дти численно посщали и изъ которои въ теченіи часу выйшло колькохъ священниковъ. Для недостатку Букварей въ оныхъ часахъ, о. Василій Желеховскій списовалъ самъ власною рукою таблички съ азбукою и слогами и роздавалъ ихъ дтямъ, изъ которыхъ тіи же буквы познавати, складати и читати училися. Наука въ той школ съ такъ краснымъ поступовала успхомъ, що тогдашній епископъ Михаилъ Левицкій видлся споводованнымъ донести o томъ цсарю Францу I., который въ 1816 и 1818 г. о. Василію за тое похвальныи ршенія на руки реченного епископа переслати благоволилъ. О. Василій Желеховскій въ нагороду за свою дятельность именованъ былъ въ 1816 г. вице-деканомъ, въ два лта потомъ школъ народныхъ Перемышльского округа надзирателемъ, въ 1830 г. деканомъ Перемышльскимъ, a при томъ въ 1834 г. консисторскимъ референтомъ, въ 1837 г. проповдникомъ при церкви престольной въ Перемышли, также учителемъ нмецкого и церковного языка въ институт дьяковъ и учителей школъ народныхъ, a еще и вице-ректоромъ того-же института, для которыхъ то такъ рожнородныхъ обовязковъ онъ що-тыждня долженъ былъ здити изъ Вышатычъ до отдаленного на немаль дв мил Перемышля, a кром того еще обовязанъ былъ неразъ (якъ то въ 1834, 1838 и 1839 г.) сопровождати епископа Снгурского на визитахъ его каноничныхъ по епархіи — и тое все длалъ онъ не для якого личного зыску, но изъ любви для своего школьного друга епископа и въ цли служенія доброй русско-народной справ. Ажь по 32 лтахъ таковои честнои и полезнои для Вышатычъ и Перемышля службы сталъ онъ душпастыремъ въ большой парохіи Старомъ-Мст, a въ два лта потомъ почетнымъ крылошаниномъ, та яко такій онъ скончался тамъ же на 76 роц жизни въ 1858 г.’
Що такъ знакомитый заслугами и отличіями человкъ, якимъ былъ о. Василій Желеховскій, ставшій нашому о. Антонію отъ первыхъ лтъ его священническои дятельности отцемъ-головою его семейства, имлъ великое вліяніе на жизнь своего близкого сродника-зятя, o томъ ни найменьше не можно сомнватися. — Видимъ только изъ сего примра наглядно: що доброе потягало за добрымъ и въ томъ-же добромъ еще укрпилося, еще стало лучшимъ и на славу Бога и людей въ прекрасныи плоды обыльнйшимъ.
О. Василій Желеховскій оставилъ четырехъ сыновъ и двохъ зятей, всхъ самыхъ священниковъ, которыи еще за eгo жизни достигли само-стойного быту и соотвтныхъ заслугамъ своимъ почестей. Найстаршій сынъ Іосифъ и оба зят, Антоній Добрянскій и Максимиліанъ Лyкaшeвичъ, были парохами въ одномъ и томъ-же деканат Перемышльскомъ, именно первый въ Яксманичахъ, вторый въ Валяв, третій въ Вышатичахъ, два середущіи сыны Михаилъ и Антоній переселились въ львовскую архіепархію, где первый сталъ парохомъ въ Орявчику, вторый въ Козёвой, скольского деканата, a наймолодшій сынъ Юстинъ Желеховскій есть отъ 1849 г. катихитомъ при гимназіи въ Перемышли, въ которомъ то званіи онъ отличенъ также другими почестями отъ духовнои власти и пользуючися популярностію въ цлой епархіи, на благо Руси и нын дйствуе.
Старшая изъ двохъ дочерей о. Василія, Юліянна, была имеино женою нашого о. Антонія Добрянского, и o ней то — по моему лич-ному знакомству съ нею—записую лишь тіи короткіи a много значущіи слова, якіи самъ о. Антоній въ вышепомянутомъ ‘Посмертномъ воспоминаніи’ записалъ o еи-же родной, еще въ 1834 г. упокоившойся матери: Была то жена, которая могла быти образцемъ всякои честноты для каждой женщины, котора, исполняючи врно должности супруги, матери и господын дому, искреннимъ наслаждалася почитаніемъ всхъ знаемыхъ’, — Она, вдова по о. Антоніи, жіе нын въ дом наймолодшого сына своего Юліяна въ мстечку Рыманов сяноцкого округа.
Познавши честныхъ предковъ и найблизшихъ сродниковъ о. Антонія Добрянского, згадаемъ еще где-що o eгo дтяхъ:
Оставилъ онъ въ живыхъ — трехъ сыновъ: Михаила, Ивана и Юліяна, o которыхь, знаючи ихъ отъ юношескихъ и дитинныхъ лтъ особисто, могъ бы я по достойности ихъ еще немало замчательного росповсти, однакожь я воздержуюсь отъ подобного труда, a згадаю o нихъ лишь коротенько, выражая при томъ сіе мое искренное желаніе, щобы каждый изъ нихъ длами своеи жизни самъ доводно заявилъ o соб: якого онъ батька сынъ, изъ якого гнзда, изъ-подъ якого сердця онъ выросъ и выплекался!
Изъ-подъ опки и руководства такого отца — не диво, що вс три сыны — каждый точно въ своемъ час — выйшли на людей. И такъ найстаршій сынъ Михаилъ, по оконченью богословія оженившися въ русскомъ дом Полянскихъ и посвященный въ Перемышли 1862 г., сталъ завдателемъ капеляніи въ Болестрашичахъ Перемышльского деканата, a въ 1868 г. переселился въ Холмскую епархію, где онъ нын ректоромъ духовного сменища въ Холм.
Середущій сынъ Иванъ, докторъ правъ, сталъ отъ 1868 г. знаменитымъ краевымъ адвокатомъ во Львов, откуда слава ето умно-правничого и патріотичного дйствованія чмъ-разъ больше ширится и стается розголосною въ Галичин, наконецъ наймолодшій сынъ о. Антонія Юліянъ, есть ньн адъюнктомъ повтового суда въ Рыманов мстечку земли Сяноцкои.
A щобы дати въ заключеніи сего уступа хотя одинъ прмръ того: яка искрення любовь взaимнa владла въ poдин о. Антонія Добрянского, записуемъ еще слдующое, всякои хвалы достойное событіе:
Коли въ 1857 г. мати Юліянна небезпечно занедужала была отъ рожи въ ноз и перемышльскіи лкари не ручили уже за еи вылченье, то сынъ Михаилъ въ час вакацій нарочно отправился до гомеопатичнои школы доктора Альфреда Дюцена въ Ангальтъ-Кетен (въ Нмеччин), где и отбылъ цлый курсъ наукъ изъ гомеопатіи едино съ тою цлію: щобы тяжко болющую матерь власными силами и доглядомъ сыновнымъ исцляти. И Богъ сіе пожертвованье и благородный подвигъ сына поблагословилъ: на радость всхъ сыновъ жіе мати ихъ здорово и донын.
О томъ-же Михаил Добрянскомъ извщаемъ еще при случайности, що онъ, послдуючи примру своего отца въ литературныхъ занятіяхъ, коли былъ еще капеляномъ въ Болестрашичахъ подъ Перемышлемъ, написалъ коротку, но полную ‘Исторію Галицкои Руси‘, которую передалъ былъ для изданія нашой русской Матиц, но котора— съ сожалніемъ скажемъ — еще и до-нын не есть напечатана.

VI.
Колька словъ заключительныхъ о характер
Антонія Добрянского.

Одинъ мудрецъ Франціи, говорячи разъ o характерахъ людей въ загал, сказалъ тіи достопамятныи слова: ‘Слогъ — то есть самъ человкъ‘. И по-правд то въ самомъ слоз нашомъ, т. е. въ способ нашого говоренья или писанья найвыдатнйше заявляется нашъ характеръ, наше цле внутренне существо, которое властиво надываемъ человкомъ. Розсмотрюючи ведля того правила характеръ нашого о. Антонія, мы прежде всего примчаемъ, що слогъ его бесды чи письма былъ то слогъ праведного человка, который по образцу евангельскои заповди всегда говоритъ и пише коротко ‘такъ’ или ‘нтъ’, и держачися самого лишь предмета, o якомъ есть бесда, не запускается въ широкіи толки или закруты, якіи до рчи не належатъ.
Примры такого праведного способа бесды короткимъ, a рчь точно поясняющимъ слогомъ найде всякій читатель предлежащого нашого дльця въ тыхъ именно мстцяхъ, где слова о. Антонія вполн и буквально суть наведены. Читатели наши затмъ самы розсудятъ: чи можно въ такъ немногихъ словахъ лучше и больше высказати мысли, якъ то умлъ высказовати Антоній Добрянскій.
Для показанья честноты и привтливости eгo характера наведу изъ власного пожитья моего съ нимъ на примръ хотя ось-тую згадку:
Подъ осень 1855 г. я прибылъ на мстце уступившого изъ учительскои посады о. Іосифа Левицкого преподавати русскій и польскій языкъ на гимназіи въ Перемышли, и очевидно, знаючи Антонія Добрянского только изъ славныхъ длъ его на Руси, я усильно бажалъ сдлати съ нимъ и особистое знакомство. A хотя онъ за той часъ бывалъ часто y дтей своихъ въ Перемышли, и хотя мы оба бывали неразъ y o. Іустина Желеховского, но понеже онъ бывалъ ту лише за дня, a я вечеромъ, то случай до такового взаимно пожаданного познакомленья якось долго намъ не надавался, — ажь въ мсяци цвтни 1856 г. онъ самъ явился съ первымъ посщеніемъ въ моей скромной комнат на Подзамчу, представляясь коротко тыми словами: ‘Попъ русскій изъ Валявы — поздравляю друга Руси Богдана и прошу приняти мене своимъ другомъ!’ — Восхищенъ такимъ щиродушнымъ привтствіемъ и видомъ мужа, которого изъ-давна я усердно желалъ дознати, уже отъ тои первои встрчи заключилъ я съ нимъ искреннюю пріязнь, яка соединяе мене съ безсмертнымъ духомъ его и до нын. Помню живо, що тогда-же въ теченіи розговора згадалъ я o его двохъ сынахъ, Михаил и Иван, моихъ ученикахъ изъ 8 и 6 гимназіальнои клясы, похваляя ихъ отличное поведеніе и прилжность въ наукахъ, на що онъ заявилъ мен съ природнымъ своимъ добросердіемъ: ‘Отже власне также въ справ тыхъ моихъ сыновъ прійшолъ я до васъ съ великою просьбою: они до того часу отличны были въ наукахъ, a щобы и на дальще такими же остали, прошу васъ, держтъ ихъ остро при испытахъ и клясификуйте безпощадно, щобы они знали, що наука приходится не легко и не зъ ласки учителя, но отъ власного тяженького труда. Ещежь тымъ больше прошу o тое васъ, Богдане, который учите ихъ русского языка и русскои словесности — предметовъ, для каждого русина конечно потребныхъ и необходимыхъ’.
Еще пригадую соб изъ тои первои встрчи нашои, що говорили мы и o современной русской литератур, которои средоточіемъ былъ тогда вденьскій ‘Встникъ‘ со своими маленькими газетками-прилогами ‘Домовою Школкою‘ и ‘Сборникомъ‘. Мы выражали соб взаимно наше утшеніе, що оба мы, не знаючись и не порозумваючись съ собою, писали до тыхъ-же газетокъ-прилогъ ‘Встника’ статейки съ подписомъ однои буквы ‘Д’ (т. е. Добрянскій, Ддицкій), именно онъ поученія норовственныи и религійныи, a я статейки изъ наукъ словесныхъ и гдеякіи маленькіи псеньки. Съ правдивымъ удивленіемъ зачулъ я тогда отъ моего нового друга, що онъ не только зналъ подробно содержаніе моихъ статеекъ, писаныхъ прозою, но умлъ навести навть гдеякіи изъ псней моихъ, передъ колька лтами напечатанныхъ. Очевидно, я со стыдомъ стоялъ передъ нимъ, не бывши въ стан въ подобный способъ довести ему, що также плоды его ума на столько докладно мен извстны. По завязанью того милого знакомства я за моего двохлтного побыта въ Перемышли уже часто сходился съ о. Антоніемъ то y o. Желеховского, то въ околиц Перемышля въ товаришествахъ, a колька разы и въ его дом въ Валяв, та въ оныхъ близшихъ дружескихъ сношеніяхъ познавалъ я чимъ-разъ больше его не только яко найлучшого мужа и отца родины, но вразъ-же яко человка на-скрозь честного, привтливого и при томъ надзвычайно скромного.
A що до тои скромности, которая чей и была найотличнйшимъ свойствомъ его характера, то скажу изъ власного досвда, що оная скромность о. Антонія являлась вовсе не якобы искусно прибранна или вынужденна, но яко самому доброму сердцю eгo природна. Она то и найбольше плняла всхъ на каждой съ нимъ встрчи. Якъ бо и великіи посдалъ онъ знанія, якъ и высокихъ достигнулъ почестей, но все же въ пожитью съ людьми всякого вка, всякого степени образованья и сословія, оказовался онъ майже меньше якъ другимъ ровный, и то не въ номинальномъ, a въ правдивомъ своеи скромности смысл. И подъ тымъ взглядомъ записую я тутъ откровенно, що за жизни моеи зналъ я лично немало мужей высоко образованныхъ и ученыхъ, якъ на пр. Коляра, Миклосича, Паляцкого, Зубрицкого, Петрушевича, Головацкого, и що y всхъ нихъ примтилъ я одно и тое-же самое великое свойство истинно-просвщенного человка, свойство скромности, но ни въ одномъ изъ нихъ тая скромность характера не казалася мен такъ цлкомъ природною, до души прилягающою, якъ именно въ о. Антоніи Добрянскомъ. Одинъ онъ, Добрянскій, достойный подъ многими взглядами стояти на ровн съ выше-помянутыми мужами славянскои науки и заслуженнои славы, былъ всегда и всюда той добродушный русско-сельскій попъ, которого изъ первого виду всякій встрчный человкъ уважалъ своимъ другомъ-батькомъ чи братомъ сердечнымъ.
Тое свойство природнои скромности объявлялось не только во вншномъ его виду и товаришескомъ обхоженью, но и во всхъ его письмахъ, якъ тому найблизшимъ доказомъ служитъ на примръ письмо eгo до мене, при конци ceгo дльца наведенное, въ которомъ о. Антоній по внушенію тои же скромности мен — o 17 лтъ молодшому отъ него товаришу-литерату — дае право и молитъ мене въ его ‘автобіографiи все исправити, перемнити, укоротити или доложити, що по моему мннію буде угодно’.
Що-до чувственного настроенія своего o. Антоній былъ меньше склонный до веселости, a бывалъ больше задумчивый и пріймалъ смутны и впечатлнія глубоко до сердця. Такъ на пр. кончину епископа Снгурского, якъ потомъ митрополита Яхимовича онъ принужденъ былъ отболти на ложи недуги. A посл 1863 г.— якъ то, добре помню — коли бывало я съ нимъ встрчался за eгo пріздомъ на русско-народныи собранія во Львов, въ теченіи розговора o длахъ народности нашои дотычащихъ, неразъ чулъ я изъ устъ его жалостно добивающійся воскликъ: ‘Гей, не ма Яхимовича, нашого Яхимовича!’ —
Посл такого восклика онъ въ дальшой бесд сновь ободрялся и оживлялъ себе и друзей своихъ врою и надями въ лучшую колись будучность Руси.
Унылость его мысли или смутокъ его сердця, дознанный изъ якого-будь поводу, уступали без-слдно въ той хвил, коли приходилось ему проповдовати передъ народомъ. Тогда онъ цлый одушевлялся якобы духомъ съ выше, ставалъ тымъ смлымъ, громко-голосящимъ проповдникомъ, що святую правду и благое слово изъ небеси вститъ душамъ, скрпляя и ободряя ихъ на ходу отъ туземнои до безсмертнои жизни.
Онъ же и окончивши той ходъ жизненный съ честію и славою, наслаждается днесь безсмертіемъ — и память eгo y насъ отъ рода въ родъ!

Жолковъ, въ маю 1881.

Дедицкий Богдан Андреевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Проект политической програмы для Руси Австрийской, Дедицкий Богдан Андреевич, Год: 1871
  2. Туркестан и туркестанцы, Терентьев Михаил Африканович, Год: 1875
  3. Дневник пребывания Царя-Освободителя в Дунайской армии в 1877, Чичагов Леонид Михайлович, Год: 1877
  4. Азиатские Христы, Морозов Николай Александрович, Год: 1930
  5. Мир как целое, Страхов Николай Николаевич, Год: 1872
  6. Опыт христианского катехизиса, Храповицкий Алексей Павлович, Год: 1924
  7. Три проповеди, Словцов Петр Андреевич, Год: 1793
  8. Протокол показаний Е. И. Пугачева на допросе в Яицкой секретной комиссии, Пугачев Емельян Иванович, Год: 1774
Электронная библиотека