Антони Троллоп
Антони Троллоп
Глава из коллективного труда ‘История английской литературы. Том II. Выпуск второй‘. Раздел ‘Кризис английского социального романа в 50-60-х годах XIX века‘.
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/anthony_trollope.jpg)
Антони Троллоп, Кузьмин Борис, Год: 1941
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Антони Троллоп (Anthony Trollope, 1815-1882) вошел в литературу в 50-е годы. Он пытался писать исторические романы (‘Вандея’ — La Vandee, 1850), но успех пришел к нему только тогда, когда он начал свои ‘Барсетширские хроники’ — серию романов из жизни современной провинциальной Англии.
В эту серию входят романы: ‘Попечитель’ (The Warden, 1855), ‘Башня Барчестера’ (Barchester Towers, 1857), ‘Доктор Торн’ (Doctor Thome, 1858), ‘Пасторский дом в Фремли’ (Framley Parsonage, 1861), ‘Домик в Оллингтоне’ (The Small House at Allington, 1864), ‘Последняя хроника Барсета’ (The Last Chronicle of Barset, 1866-1867).
В произведениях Троллопа действуют, как и в романах Бальзака, одни и те же лица, но смысл этой циклизации у него совершенно иной. ‘Человеческая комедия’, по словам Бальзака, ‘имеет свою географию, так же как и свою генеалогию, …свое дворянство и буржуазию, своих ремесленников и крестьян, политиков и дэнди, свою армию — словом, весь мир’. Бальзаку это было нужно, чтобы нарисовать в обобщенной, концентрированной форме картины жизни французского общества в ее самых типических чертах. Для Троллопа крайне характерно не расширение, а сужение охвата действительности. Повторение одних и тех же имен создает иллюзию маленького провинциального местечка, где все знакомы друг с другом, где можно прожить десять лет и не встретить нового лица.
Особая серия романов Троллопа посвящена парламентской жизни: это ‘Финеас Финн’ (Phineas Finn, the Irish Member, 1867-1869), ‘Финеас возвратившийся’ (Phineas Redux, 18731874), ‘Первый министр’ (The Prime Minister, 1875-1876), ‘Дети герцога’ (The Duke’s Children, 1880), отчасти также ‘Можете ли вы простить ей?’ (Can You Forgive Her?, 1864-1865) и ‘Бриллианты Юстесов’ (The Eustace Diamonds, 1873). И здесь появление одних и тех же персонажей объясняется не тем, что Троллоп имеет ‘своих политиков’, представляющих собой более обобщенные образы, чем те или иные конкретные личности, но тем, что имена его героев были прозрачными псевдонимами известных в то время политических деятелей. Посвященный читатель знал, что Тернболл — это Джон Брайт, Террье — Дерби, Грешем — Гладстон, Добени — Дизраэли и т. д., и при появлении каждого такого имени ждал намека на последнюю политическую сплетню. Для политических взглядов Троллопа характерно, что фабриканта-манчестерца Брайта он рисует с почтительной робостью как самого левого деятеля, ‘опасного’ вожака масс.
Творчество Троллопа было весьма популярно. Не ставя перед собой серьезных идейных вопросов, он шел навстречу вкусам буржуазных обывателей. С наивным и добродушным цинизмом сам Троллоп так объясняет успех своего романа ‘Пасторский дом в Фремли’: ‘Эта история была всецело английской. Там было немножко охоты на лисиц (fox hunting) и немножко охоты за титулами (tuft hunting), немного христианских добродетелей и немного христианского лицемерия. Там не было героизма и не было злодейства. Там было много о церкви, но еще больше о волокитстве’.
Троллоп выдвигает тот же принцип умеренных тонов, ‘без героизма и без злодейства’, который провозглашала Элиот. В этом отношении он отходит от традиций Диккенса еще дальше’ чем Элиот. В своей ‘Автобиографии’ (An Autobiography, 1883) он даже ставит Диккенса ниже Элиот и едва ли не отказывает ему в праве называться реалистом: ‘Я признаю, — пишет он, — что о миссис Гэмп, Микобере, Пекснифе и о других в каждом английском доме говорят как о хорошо знакомых живых людях, но, на мой взгляд, они вовсе не живые люди, как и все лица, выведенные Диккенсом. В том и состоит особенность и могущество таланта этого человека, что он умел придавать своим марионеткам такую прелесть и живость, которая избавляла его от необходимости иметь дело с настоящей человеческой природой…’.
Более справедливы нападки Троллопа на таких романистов, как Коллинз и Рид, которые ценили у Диккенса главным образом мелодраматические эффекты, роковые тайны, неожиданные повороты сюжета, а не углубленную критику буржуазного общества. Говоря о размежевании литературных направлений того времени, Троллоп противопоставляет авторам сенсационных романов писателей реалистической школы. Читатели первого рода романов, по его мнению, восторгаются интригой, неожиданностью, богатством событий, завязкой и развязкой, тогда как читатели вторых придают значение описанию среды и характеров.
Расходясь во взглядах с Коллинзом, Ридом, Троллоп объявляет своим образцом отчасти Элиот, с которой его сближала провинциальная тематика, но еще больше — Теккерея. Теккерей помог Троллопу войти в литературу, печатая его в своем ‘Корнхилл мэгезин’. После смерти Теккерея Троллоп написал его биографию, проникнутую почтением ученика к учителю.
Но кругозор Троллопа неизмеримо более узок, чем у Теккерея. В ‘Барсетширских хрониках’ он изображает жизнь одного графства, маленький провинциальный мирок. Его герои по преимуществу связаны с англиканской церковью, оплотом викторианской буржуазной респектабельности и социальной устойчивости. Здесь и представители неимущего деревенского духовенства, и состоятельные викарии, и верхи церковной аристократии вплоть до самого епископа. Троллоп с юмором изображает переплетение то искреннего, то лицемерного благочестия своих героев с чисто эгоистическими, материальными интересами и домогательствами. Властолюбивый архидиакон Грантли метит в епископы и не может примириться с второстепенной ролью в церковной округе. Епископский капеллан Слоп, самодовольный интриган, делает карьеру всеми средствами, от прихлебательства у власть имущих до ухаживания за богатыми вдовушками, но всюду терпит неудачу. Жена слабовольного и робкого епископа, грозная миссис Прауди, захватила в свои руки все нити церковного управления. Все они принадлежат к числу самых ярких и жизненных образов, созданных, Троллопом. Иногда он касается социально-этических проблем. В ‘Попечителе’ священник Гардинг добровольно отказывается от выгодной должности попечителя богадельни, усомнившись в своем моральном праве на связанный с этой должностью доход. В центре романа ‘Последняя хроника Барсета’ — трагедия приниженного нуждой деревенского священника Кроули, обвиненного в краже 20 фунтов стерлингов. Но описание повседневного быта и нравов провинциальной Англии оттесняет на задний план эту проблемную сторону ‘Барсетширских хроник’. Троллоп сильнее всего в неторопливом, внимательном изображении повседневных мелочей, в юмористическом диалоге, в описании индивидуальных особенностей, манер, речи своих персонажей.
Напрасно было бы искать у Троллопа широких социальных обобщений теккереевского масштаба. Троллоп не усвоил и не понял принципов реализма Теккерея. Как и у Элиот, у Троллопа нет и следа теккереевской сатиры. Но, в отличие от Элиот, у Троллопа нет и вообще осуждения тех или иных сторон действительности. Он рисует подчас смешные стороны своих героев, но его смех не означает, что люди должны были бы стать другими, они хороши уже тем, что забавны, и на этом можно их оставить в покое. Троллоп изображает различные стороны характера героев, но не ищет в них ведущей черты, тем более — ведущей отрицательной черты, как это часто делает Теккерей, заостряя самое важное и создавая обобщенный, подлинно типический образ. Конечно, и у Троллопа есть отдельные острые зарисовки с натуры: адвокат берется за неправое дело и надеется добиться успеха, запугивая свидетелей, член парламента из корыстных соображений предает интересы своих избирателей. Но все это не нарушает уверенности Троллопа, что все благополучно в английском королевстве. С добродушным оптимизмом он приводит к благополучному концу даже те свои романы, которые посвящены, казалось бы, самым больным вопросам того времени. Так, в ‘Булхэмптонском священнике’ (The Vicar of Bullhampton, 1869-1870) герой подвергается преследованиям влиятельного лорда за то, что покровительствует оклеветанной семье мельника, бедность принуждает героиню к браку с нелюбимым человеком. Но в последнюю минуту возлюбленный героини находит средства к жизни, а лорд примиряется со священником, и все кончается к общему удовольствию.
В романе ‘Финеас Финн’ ирландец — член парламента — стоит перед выбором: предать интересы своих ирландских избирателей и сохранить за собою казенное место, данное ему правящей либеральной партией, или выйти в отставку и совсем отказаться от парламентской деятельности, так как у него нет средств, чтобы не зависеть от службы и находиться в оппозиции. Но в конце романа герой, соблюдая принципиальность и голосуя против правительства, все же получает от него должность в Ирландии и может жениться на любимой девушке. Благополучными концами своих романов Троллоп как бы говорит, что в жизни нет трагических коллизий и неразрешимых противоречий, а есть лишь временные, преходящие затруднения. Недаром журнал ‘Вестминстер ревью’ объявил главным достоинством Троллопа то, что он всегда ‘пишет как джентльмен’: ‘Как бы ни были бледны его эскизы — а по нашему мнению они часто бывают таковы, — в них никогда не наткнешься на что-нибудь такое, от чего брови сдвинутся или краска бросится в лицо’.
У Троллопа не возникало даже намека на какой-либо конфликт с буржуазным обществом, естественный для больших художников его времени. Он был вполне удовлетворен своей писательской судьбой. В автобиографии он с удивлением приводит мнение Карлейля, что романист — несчастный человек. Достоинства писателя он измеряет его материальным успехом — законным вознаграждением литературного специалиста за услуги, оказанные состоятельной клиентуре. Трагедия художника, развращенного успехом, купленного господствующими классами, — трагедия, послужившая темой многих замечательных произведений мировой литературы, — для Троллопа не существует.
Сам Троллоп к концу жизни стал настоящим литературным ремесленником: он выработал определенную скорость писания (в среднем около 40 страниц в день) и регулярно поставлял на книжный рынок один развлекательный роман за другим. Лучшими его произведениями остаются ранние ‘Барсетширские хроники’.