Н. А. ЛЕЙКИНЪ.
ШУТЫ ГОРОХОВЫЕ
КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2,
1879.
АНГЛИЧАНИНЪ.
АНГЛИЧАНИНЪ.
Англичанин, Лейкин Николай Александрович, Год: 1879
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Поздъ только-что отошелъ отъ петербургской станціи и летитъ по Николаевской желзной дорог въ Москву. Въ одномъ изъ вагоновъ третьяго класса не особенно многолюдно: нагольный тулупъ съ пестрятинной котомкой и пилой въ чехл, купецъ въ енотовой шуб съ тремя подушками и цлымъ узломъ провизіи, богомолка съ головой, окутанной чернымъ платкомъ, полупьяная чуйка въ красномъ гарусномъ шарф на ше, гимназистъ съ матерью и нкто въ верблюжьяго цвта пальто съ рысьимъ воротникомъ, англійской морской фуражк и высокихъ сапогахъ американской тисненой кожи съ изумительно толстыми подошвами. Этотъ нкто, расправивъ свои длинныя рыжія бакенбарды, сидитъ отдльно отъ всхъ въ углу вагона, вытянулъ ноги на противоположную скамейку, и стиснувъ въ зубахъ сигару, внимательно читаетъ какую-то книгу. На него обращено всеобщее вниманіе. Вс киваютъ головами, указываютъ другъ другу и шепчутъ: ‘англичанинъ!’ Каждый старается его задть чмъ-нибудь, но онъ невозмутимъ.
Купецъ развернулъ газету, посмотрлъ въ нее, отбросилъ въ сторону и, прищурившись на англичанина, крикнулъ.
— И читать-то противно! До того англичанинъ вредитъ! Кажется, вотъ взялъ-бы и задалъ ему сейчасъ здороваго тумака! Да что, и кулакъ марать не стоитъ!
Тотъ и бровью не повелъ.
— А коли такъ, то по нашему, возьми разложи, да и всыпь ему березовой…— откликнулся нагольный тулупъ.— Не бойсь — прочувствуется!
— Нтъ, не прочувствуется! Не то сословіе!— возражаетъ во все горло купецъ.— Англичанинъ что жидъ, а про жида сказано: не бей жида дубиной, а бей полтиной. Эхъ, ежели-бы мои кредиторы не русскіе были, а изъ англичанъ свой составъ составляли — сейчасъ-бы я обанкрутился. И мн бы было пользительно и ему чувствительно! Вотъ это-бы англичанина проняло.
Вс устремили глаза въ уголъ вагона, но сидящій тамъ рыжій бакенбардистъ, какъ ни въ чемъ не бывало, продолжалъ читать книгу.
— Видно, ни слова по-русски не понимаетъ,— послышался шопотъ.
— Обругать хорошенько, такъ пойметъ!— визгливымъ голосомъ вскрикиваетъ чуйка.— Вонъ ихъ братъ на корабляхъ сюда приплываетъ по матрозной части, такъ ругается, что инда за ушами трещитъ! Хлба по-русски попросить не можетъ, а ругаться уметъ Видно, ругательство-то это на всхъ языкахъ единственный видъ иметъ.
У купца мелькнула счастливая мысль.
— Баринъ, а баринъ! манитъ, онъ гимназиста — Англійскую грамоту знаешь?
— Учусь. И писать, и читать могу,— отвчаетъ гимназистъ.
— Ну, и чудесно! А по-англійски ругаться умешь?
— У насъ въ учебникахъ никакихъ ругательствъ не напечатано.
— Врешь! Что-нибудь да знаешь. Поди и обругай по-англійски вонъ энтаго рыжаго пса, что въ углу сидитъ. На теб за это пирожокъ съ брусничкой.
Гимназистъ конфузится.
— Не надо. Я и такъ…— бормочетъ онъ, и улыбнувшись, близится къ англичанину.
— Петенька! Не подходи къ нему близко! Ругайся отсюда, а то убьетъ!— кричитъ ему мать..
— Не убьетъ. Мы заступимся,— ободряютъ его хоромъ и купецъ, и тулупъ и чуйка.— Только пусть пальцемъ тронетъ, такъ самого распотрошимъ, что только мокро станетъ.
Гимназистъ садится неподалеку отъ англичанина и начинаетъ на-распвъ твердить фразу:
— Енглишъ бой — горшокъ съ дырой… енглишъ бой — горшокъ съ дырой! Ассъ, эссъ!— старается онъ выговорить по-англійски слово ‘оселъ’, но англичанинъ даже и не пошевельнулся.
— Вотъ остолопъ-то! Словно идолъ-истуканъ!— всплеснула руками богомолка.
— Петенька, иди, Бога ради, сюда! Смотри, у него ужъ и глаза кровью налились!— надсаживается мать.
Гимназистъ отходитъ. Въ вагон составляется совтъ, какъ пронять англичанина.
— А, можетъ, это и не англичанинъ, а нмецъ!— заявляетъ кто-то.
— Англичанинъ!— настаиваетъ купецъ.— Англичанинъ, но только труситъ сцпиться, потому насъ много, а онъ одинъ. Я и книгу его видлъ — англійская.
— Да ты нешто по-англійски знаешь?
— Не знаю, но буквицу нмецкую отъ англійской завсегда отличу. У нмцевъ палочками печатаютъ, какъ-бы флюгера, ну, а у англичанъ калачиками, на манеръ растягая.— Знаешь что?— обращается онъ къ полупьяной чуйк.— Подсядь къ нему ты и дай въ брюхо кулакомъ.
Чуйка чешетъ затылокъ.
— А ежели меня онъ по сусаламъ мазнетъ? Вдь зубаревыхъ-то дтей тогда во рту не досчитаешься. Эво какой, онъ длинный, а вдь я изъ мелкихъ, Макарьевскаго пригона.
— Ну, полно! Что теб за всякимъ тычкомъ гоняться! Заступимся!— утшаютъ его.
— Ha-ко, выпей прежде для храбрости! Ну, благословись!
Купецъ лзетъ въ узелъ и достаетъ бутылку съ стаканчикомъ. Чуйка пьетъ и съ наслажденіемъ сплевываетъ.
— Ну-ко, чтобъ не хромать!
Купецъ наливаетъ еще стаканчикъ. Чуйка плюетъ на руки.
— Господи благослови!— произноситъ она, подходитъ къ англичанину, садится какъ разъ противъ него, около ногъ и начинаетъ ковырять пальцемъ его сапоги.
Англичанинъ не обращаетъ на его дйствія никакого вниманія.
— Не робй, землякъ, не робй!— кричитъ ему купецъ.
Вс затаили дыханіе, но вдругъ свистокъ. Поздъ начинаетъ убавлять ходъ.
— Хлестни его, хлестни! Сейчасъ остановимся!— подзадориваютъ чуйку со всхъ концовъ.
Поздъ остановился.
— Станція Колпино!— возглашаетъ кондукторъ.
Въ вагонъ входитъ скунсовая шуба съ сакъ-вояжемъ въ рукахъ, всматривается въ англичанина и восклицаетъ:
— Вакулъ Доримадонтычъ! Воздвиженскій! Другъ! Какими судьбами!
— Очень просто: говть въ Новгородъ ду,— отвчаетъ чисто-русскимъ языкомъ англичанинъ и заключаетъ пріятеля въ свои объятія.
Картина.