Амур в первые минуты разлуки своей с Душенькою, Мерзляков Алексей Федорович, Год: 1809 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Амуръ въ первыя минуты разлуки своей съ Душенькою.

(Лирическая поэма (*))

Когда, гонимая Венерой оскорбленной,

Нещастна Душенька скиталась по вселенной,

И въ службахъ и трудахъ стенала сирота,

Отверженна людьми и небомъ красота,

Въ то время другъ ея, въ безвстности, съ тоскою,

Обуреваемый страстей своихъ борьбою,

Безплодно слезы проливалъ

На пепелъ милаго чертога,

Которой все его сокровище вмщалъ.

Въ Амуръ не было уже царя и бога,

Не могъ ни мыслить онъ, ни видть, ни желать,

Не могъ услышать онъ, гд бдная страдаетъ,

Любимъ ли, любитъ ли, врна,иль измняетъ,

Жива ли, живъ ли самъ, не могъ себ сказать.

О вы, которые дары его вкушали,

О нжныя сердца!

Отвергнитель теперь владыку и отца

Въ знакомой вамъ печали?

Вы братья! вы друзья!… Онъ къ вамъ на грудь летитъ,

Онъ съ вами плакать радъ, онъ съ вами говоритъ!

У ногъ его лежатъ опущенъ лукъ и стрлы,

Покрыты небеса угрюмой темнотой,

Безмолвно стуютъ окрестные предлы,

Природа кажется пустыней гробовой,

Вотъ даръ моихъ щедротъ (нещастный возглашаетъ)!

Вотъ даръ сей славимой любви,

Которую мое тиранство воспаляетъ

Въ кипящей смертнаго крови!

Своимъ орудіемъ теперь себя терзаю!

Самъ лютости свои собою измряю!

B я, безумный богъ… и я, позоръ боговъ,

Какъ благо, разсвалъ столь тяжкія мученья,

И требовалъ себ и храмовъ и даровъ!

Я слылъ отцемъ сердецъ! О жалкія творенья!

Вы, ослпленные! утштесь! тронъ мой палъ,

Свтильникъ погашенъ! безсмертный передъ вами

Не хвалится теперь чмъ прежде устрашалъ,

Ни лукомъ, ни стрлами,

Теперь предстану къ вамъ съ однми лишь слезами!

Тирану вашихъ дней такой же путь сужденъ,

Такое жь сердце въ немъ пылаетъ,

Онъ также рабъ красотъ, и такъ какъ выстрадаетъ,

Одн оковы… Ахъ! онъ смерти отчужденъ!

Отъ края мирныя могилы

Вашъ взоръ въ послдній разъ со вздохомъ воспаритъ

Къ жестокой и — драгой, и сладостно-унылый

Померкнетъ и проститъ.

Ахъ, нтъ! — и смерть сама, какъ Геній примиренья,

Пріидетъ нкогда, и къ радостному дню

Съ васъ сниметъ мдную неравенства броню,

Преломитъ цпь суетъ, сожжетъ предразсужденья, —

И раздленныя на западъ и востокъ,

Два сердца вновь слились таинственной стезею,

Какъ въ матерней земл длимые горою,

Родные два ручья, въ одинъ безсмертный токъ.

Что длитъ гордый міръ, то Смерть соединяетъ,

Его тлтворный Духъ за гробъ не проницаетъ.

Вы въ жизни мучитесь! Но что сей краткой путь,

Но что есть ваша жизнь предъ вчностью ужасной?

Ахъ! это вкъ росы — и втеръ можетъ сдуть

Ее съ листковъ фіалки страстной,

И царь свтилъ, возшедъ на пламенной свой тронъ,

Родивъ блестящую прелестныхъ устъ дыханьемъ,

Мертвитъ ее своимъ отеческимъ лобзаньемъ…

О вчность! О богамъ ужаснйшій законъ!

Но всль любовію страдаютъ безотрадной?

Но всхъ ли пламень мой къ могил гонитъ хладной?

Се нжная чета въ соборъ двъ спшитъ,

Сплетясь рука съ рукой, въ ланитахъ страсть горитъ,

Веселіе въ очахъ… колна преклоняетъ

Предъ образомъ моимъ, безмолвствуетъ, вздыхаетъ,

Трепещетъ, слезы льетъ отъ радости одной,

И жертвы сладкой паръ віется предо мной!

Постойте! богъ речетъ… вашъ богъ речетъ… внимайте,

И радостью своей его не оскорбляйте…

Кто ты, слпой супругъ? Какъ смешь ты мечтать

Быть щастливъ, если богъ, твой долженъ богъ страдать?

Сорви покровъ съ очей! возстань, слпецъ нещастной,

Приближся и прозри!… Сей взоръ умильной, страстной,

Сей трепетъ на груди… сей робкій скромный видъ,

Стыдливость нжная алющихъ ланитъ,

Прерывныя слова, разсянность томленья,

И вздохи сладкіе, и слезы увренья,

И прелести души, которы обожалъ,

Для коихъ весь Олимпъ охотно забывалъ,

Все, все сіе обманъ, коварство, обольщенье!

Въ сіяніи небесъ Коцита привиднье,

Раздоръ, измна, адъ…

Бги, нещастливый! какихъ ты ждешь отрадъ?

Свтильники гасите,

Замолкни сладка пснь, цвницы не гремите!

Попри, попри ногой вс брачные внцы!

Да рушится мой храмъ, да скроются жрецы,

Да воздухъ не сквернятъ здсь клятвы лицемрны!

Что клятвы для людей? Богамъ он не врны!…

Ахъ! могъ ли я мечтать? дерзалъ ли? О! тогда

За всяку мрачну мысль, за призракъ подозрнья,

Свершитель грознаго суда,

Обрекъ бы весь мой вкъ на лютыя мученья!

Лишилъ бы я себя и слуха и очей,

Когда бы пересталъ любовью слышать, видть,

Отрексябъ матери своей,

И Зевса самаго дерзнулъ бы ненавидть….

Тогда — клянусь теперь, — симъ лукомъ, сей стрлой —-

Исполнилъ бы Олимпъ я страшною враждой

За тнь, за тнь одну навта!…

И что безсмертіе? И что въ душъ моей,

Когдабъ он могли зависть не отъ ней?

Любовь сама есть свтъ! не ждетъ другаго свта!.. *

Ахъ! вчность цлую пожралъ единый мигъ!…

Чтожь пользы, слезы лить? — Неврную забудемъ!

И сами, какъ она, въ обманахъ хитры будемъ

Амуръ неистощимъ въ сокровищахъ своихъ!

Не всмъ ли міромъ я владю?

Не всль сердца въ рук имю?

Орудія побдъ — лукъ, стрлы предо мной!

Разсянія шумъ — путь горькой, но благой

Спасительной разлуки

Разсетъ, изтребитъ любви нещастной муки…..

И власть всемощная надъ небомъ и землей,

И Боги и Цари въ доспхахъ въ багряниц,

Прикованны къ моей

Блестящей Колесниц,

И храмы пышные, и жертвы, и жрецы,

Носящи лавровы и миртовы внцы, —

Уже ли это все не замнитъ утраты,

Уже ли это все не усладитъ скорбей?…

Уже ли вки вс и столько небогаты,

Чтобъ сердцу пищу дать, забытому отъ ней,

Воззрю: передо мной міры свой бгъ свершаютъ,

И ихъ гармонія — хвала моя и даръ,

Свтила братскою любовію сіяютъ,

Ихъ движетъ мной вліянной жаръ…

Воззрю, и зыблются восторгомъ океаны,

Сртаетъ радостнымъ земля меня лицемъ,

Меня поютъ громовъ чудесные органы,

Мн гордая гора дымится олтаремъ!

И сочетанныя любовью благодатной,

И осень, и зима, и лто, и весна,

Какъ Нимфъ соборъ пріятной,

Ликуютъ вкругъ меня!

Тмъ нжной страстью таютъ

Блаженныя сердца,

И жертвой умоляютъ

Всхъ радостей отца,

Ручей къ ручью ліется,

Чтобъ вмст протекать,

И древо къ древу вьется,

Чтобъ вмст разцвтать,

И въ дебряхъ и въ пустыняхъ

Зврь зврю всть даетъ,

И рощи на вершинахъ

Любовь меня поетъ,

Все вкуп, все согласно —

Супругъ, супруга, сынъ!…

Семейства рай прекрасной!…

Я щастьемъ ихъ блаженъ! — Я дней ихъ властелинъ!

Ихъ радостей творецъ… такъ, я одинъ!… одинъ?…

Почтожь одинъ? — ужель мн тмъ не наслаждаться,

Что разсыпаю самъ богатою рукой?

Мн только показаться,

Красавицъ полкъ передо мной…

Какъ пчелки, вьются вкругъ… и Душеньки надмнной?

Признаться… не дурнй ни чмъ!

Елена красотой сходна съ ней совершенно,

Жаль, часто хвалится и родомъ и лицемъ,

Агата — съ Душенькой соперницы издавна:

Вотъ случай, гордую унизить, наказать!...

Мелина, — пусть скучна, хитра и своенравна,

Чтобъ Душеньку забыть, все радъ я обожать!

Арахна, кажется, ее умнй стократно,

Увы… горда и холодна!

Аглая такъ жива, любезна, какъ она…

Ахъ, нтъ еще живй, и духъ ея превратной,

Какъ вихрь кружится завсегда,

И врить также ей бда!…

Аминта, Лидія, Адраста и Аглая,

Вс любятъ, дышутъ мной, совсмъ меня не зная,

Когда жь узнаютъ… ахъ!…

Почто теряюсь я въ безплодныхъ сихъ мечтахъ? —

Возможноль предъ самимъ собою притворяться!

Жестокая во всемъ, при всхъ, для всхъ одна!

Одною только ей могу я восхищаться,

Во всхъ красавицахъ мн видится она,

Во всхъ одну люблю, везд ее сртаю,

И въ солнечныхъ лучахъ,

И въ свтлыхъ ручейкахъ,

И даже, кажется, въ алющихъ цвтахъ,

Ее едину лобызаю!….

И власть моя милй казалась мн съ тхъ поръ,

Когда она ко мн склонила страстный взоръ,

И пышны Паоса любезнй стали храмы,

Когда изъ бога я самъ сдлался жрецомъ,

И первый воскурилъ предъ нею фиміямы,

Я первый ринулся предъ милымъ божествомъ!

Безсмертная любовь! — безсмертныя мученья!

Такъ! вчно мн страдатъ, не видть утшенья!

Все кончилось, прошло, изчезло вмстъ съ ней!

О рай души моей,

Мечты очарованья!

Тнь утренняго сна,

Оставьте для меня

Хоть грусть воспоминанья!

О время милое! день горя и отрадъ,

Съ котораго безсмертной

Я сталъ считать, какъ смертной,

Надеждами восходъ, утратой дней закатъ,

По бурямъ во груди — стихійны непогоды, —

Какъ сердца страстнаго біеньемъ измрять

Сталъ вчность, чтобы мигъ мн каждой умирать! —

О день безцннйшій! — о страшный даръ Природы!…

Здсь, здсь, на семъ лугу, подъ тнью сихъ холмовъ,

При семъ источник, которой столь же врно

Питаетъ и теперь семью родныхъ дубовъ,

На этой мурав, цвтущей неизмнно,

Я въ первый разъ узрлъ…. о прелестей соборъ!…

Тогда твой свтлый, милый взоръ,

Въ струяхъ своей красой еще не любовался,

И ласки не манилъ, и ласки не чуждался,

Тогда твоя рука

Съ намреньемъ власовъ еще не разбирала,

Тогда прелестная сама себя не знала!

Съ весенней ризы бережка

Сбирала ты цвты, игрива, беззаботна,

Искусства нравиться коварнаго свободна,

Какъ утренній зефиръ.,

Съ дарами матери летящій въ юный міръ,

По шолку травъ летала,

И за тобой,

И предъ тобой,

Какъ пчельной рой,

То вмст, то длясь, то цпью, то волной,

Станица красныхъ Нимфъ кружилась и играла,

Гулъ псней, рзвыхъ Игръ и Смховъ шумный хоръ,

И Эхо влюбчиво межь горъ,

Какъ громъ небесныхъ птицъ, долину потрясаетъ,

Но ты речешь, и все съ восторгомъ умолкаетъ.

Казалось: ожили и камни и древа,

Все двигалось, твои все вторило слова!

Теб дивилось и плескало,

Все было… все твоимъ зерцаломъ быть желало…

Богиня міра своего

Средь прелестей, одна прелестне всего!

И небо, кажется, растаявъ въ умилень,

Преобразилося для нгъ твоихъ, отрадъ,

Въ прохладу, въ свтъ, въ благоговнье,

И въ животворный ароматъ!

И роща, и гора, и лугъ, и быстры воды,

И небо, и земля, все царствіе Природы, —

Тогда весь міръ былъ огнь, былъ богъ, или я самъ, —

И Время, изумясь, велло стать вкамъ.

О слабость! — вспомнишь ли? — Я помню… не стыжуся!.

Желать быть милымъ не порокъ…

Чтобъ ближе быть къ теб, сокрылся я въ цвтокъ,

Съ невинной скромностью къ теб главой клонюся,

Ищу твоей руки….

Ты сорвала меня… трепещущи листки,

Къ устамъ прелестнымъ приближенны,

Твоимъ дыханьемъ упоенны,

Прильнули сладко къ нимъ,

И стали цвтомъ вдругъ однимъ,

И томность страстная въ груди твоей пылаетъ,

Вздохнула ты — рука цвточикъ опускаетъ!

Мракъ мыслей на челъ… и измнился видъ

Плнительный вселенной,

Но, ахъ! захочешъ ли Амуръ обвороженной

Твоихъ мученій? — Нтъ… и се уже летитъ

Блестящій мотылекъ, кружась передъ тобою,

То самъ былъ я… и ты за мною!

И думая ловить, спшила въ плнъ златой,

И льстясь веселой быть— томилася тоской,

И мысливъ обмануть, обманывалась бол,

И ммсливъ побдить, уже была въ невол.

Я всемъ былъ.для тебя, — и солнечнымъ огнемъ,

Питателемъ садовъ, душ твоей пріятныхъ,

И нжнымъ втеркомъ,

Который вялъ сонъ въ тняхъ теб прохладныхъ,

И добрымъ пастухомъ,

Который при теб пустился въ бой съ волками,

Чтобъ овцу сохранить оставленную псами,

Одно сокровище нещастныя семьи…

Влюбленные добры… они друзья мои!

Сказать ли то, чего досел ты не знала? —

Кто возвратилъ теб любезныхъ голубковъ,

Гонимыхъ ястребомъ въ дремучій мракъ лсовъ? —

Твой другъ… но онъ молчалъ… душа его искала

Твоихъ веселій, — не наградъ….

Я слезы зрлъ твои, внималъ благословенья,

Я въ сердц раздлялъ съ тобою наслажденья,

И вдвое былъ богатъ.

Я даже сталъ врнй….и крылья золотые

Отрзавъ, тайный далъ я Граціямъ наказъ,

Чтобы вс перушки собравъ он тотчасъ,

Составили теб, иль кругъ, иль щитъ, — какіе

Царевны носятъ въ знойный годъ

Для сохраненія красотъ,

Чтобъ скука, подозрнья злыя

Не смли на тебя съ противнымъ втромъ дуть,

И чтобъ твою лобзали грудь,

Покой, прохлада, увренье,

Благотворящее любви дуновенье!

Тогда я стрлы вс свинцовы изломалъ,

Одн златыя разсвалъ,—

И цлый міръ любилъ, какъ я, подобно страстно,

И цлый міръ со мною жилъ, чувствовалъ согласно!

Раздора древняго погибельная рать,

Титаны, на боговъ престали воевать,

Чего не могъ Зевесъ, съ дробящими громами,

Юнона съ гордостью, богъ брани съ булавой,

Минерва съ мудрыми умами,

То все свершилъ Амуръ, возвышенный тобой!—

Посредникъ я одинъ межъ небомъ и землей!

Надъ Честолюбіемъ, Корыстью воспріяла

Любовь святую власть, и дерзкимъ показала

Столь много на земли, столь много врныхъ благъ,

Что вс они, забывъ о Зевсовыхъ пирахъ,

Разсялись толпами

По рощамъ, по лугамъ,

По гротамъ и тнямъ,

Моими ранены стрлами.

И все покоилось, и миръ везд насталъ.

Предлы данные небесный огнь позналъ,

Ушли безъ ропота въ долину океаны,

Въ утесы горъ — бореи рьяны,

Въ подземны пропасти съ дружиною своей

Погрязла брань, — и Богъ надъ ней

Воздвигнулъ, въ страхъ людей,

Везувій, пламенемъ грозящій мавзолей!

Мой огнь упалъ съ небесъ, — и дебри озарились,

И смертны, съ ужасомъ узрвъ въ себ зврей,

Въ слезахъ остановились,

И нжно обняли и братій и друзей,

Отъ края небеси до края,

Въ отрадныхъ радужныхъ лучахъ,

Хоругвь любови разввая,

Отсвтилась везд, на сушъ и моряхъ, —

И грады градамъ простирали

Отъ свера на югъ объятія свои,

Отъ царства къ царствамъ протекали

Неизсякаемы обилія струи,

Любезны отрасли божественнаго чувства,

Тогда родилися искуства.

Въ дому моемъ, гд ты была одна,

Гд вс тобой дышало,

Все окрестъ прелести твои изображало,

Сребро, и мраморы, и зеркальна стна,

Гд воздухъ звукомъ словъ нжнйшихъ наполнялся,

Стократно гласъ твой повторялся,

Гд вс движенія твои, улыбка, вздохъ,

Все было торжество, все было нкій Богъ,.—

Ахъ, дивноль въ сихъ мстахъ Поэзіи родиться.

Органамъ возгремть, холстин оживиться,

И міру новому, на каждой новой мигъ,

По манью представать для радостей твоихъ?

Кому дана творенья сила?

Амуръ и ты — любовь и чистая душа,

Созданіе судебъ предвчныхъ доверша,

Людей въ боговъ преобразила, —

И милымъ волшебствомъ

Фебъ первый сдлался пвцомъ,

И славы суетность затмилась,

Изъ лавра Дафна возродилась,

Изъ камней, изъ деревъ, изъ ркъ и изъ цвтовъ,

Гд превращенныя по строгости отцовъ,

Коварствомъ иль стыдомъ, красавицы стенали,

Воззванны мной, опять видъ собственной пріяли,

И милымъ щастіе даря,

Блажили своего щастливаго Царя,

Тогда свои чертоги

Забыли сами Боги,

На землю нисходя,

Рзвились съ двами земными,

Величью своему ни мало не вредя,

И разницы тогда не видли межь ними.

Такъ! такъ! я добрымъ былъ владыкой и отцомъ,

Иль паче другомъ былъ сердецъ мн покоренныхъ,

Оставилъ роскошь, спесь величествъ напыщенныхъ,

Безъ страха мирно спалъ въ лугу иль подъ кустомъ,

При псняхъ сладостныхъ мн врнаго народа.

Тогда сошли съ небесъ, Миръ, Правда и Свобода,

И Ревность, не Любви, Разврата мрачна дщерь,

Съ Сомнньемъ, грудь свою кинжалами разящимъ,

Сокрылась къ Фуріямъ палящимъ,

И Адъ со скрежетомъ желзну заперъ дверь…

Тогда сама Юнона

Познавъ спокойствіе, столь рдкое у трона,

Забыла Аргуса мучительный надзоръ,

И не вступила съ Зевсомъ въ споръ,

Венеры поясомъ таинственнымъ гордилась,

Діана хладная любови покорилась,

И самъ Вулканъ уже не столь былъ скученъ, сиръ…

За все, за все теб одной обязанъ міръ!

Не я, душа твоя, моею ставъ душою,

Вселенну привела къ блаженству и покою.

Безмрно щастливый, — я клялся предъ Судьбой,

Что ты не божество во мн, меня любила,

И я не возропталъ, когда она судила

Мн скрыть свой образъ предъ тобой.

О другъ мой! я вщалъ — о Душенька! что нужды,

Что въ почестяхъ теб, въ величеств, въ родн,

Въ богатствахъ? — Милая! онъ

Любви сердечной чужды,

Ты для меня, я для тебя,

На свт мы одни… одной любви покорны,

Оплакавъ и забывъ людей дянья чорны,

Мы власти никакой не знаемъ для себя.

Чего намъ боле? — Иль буду я миле,

Когда узнаешь ты, что знатенъ я, богатъ?

Иль буду я любить нжне,

Одтый въ золото, Царямъ, Вельможамъ братъ?

Мой видъ? — Довольно: онъ не знаетъ лицемрить,

Любовь и искренность: вотъ наши красоты!

Кто другъ твой? — Милая! — любить одно, что врить.

Судьба намъ изрекла изъ тайной высоты,

Чтобъ я теб былъ я,чтобъ ты была мн ты,

Не спрашивай о мн… спроси, умюль страстно

Прелестную любить,

Умюль врнымъ быть….

Иль нтъ! — не спрашивай — и это мн ужасно!

Любовь себ законъ… сама собой живетъ,

Какой-то горній мракъ безвстный и священный

Весь полнитъ храмъ ея отъ взоровъ удаленный,

Очарованіемъ душа ея цвтетъ,

Очарованіе небесную питаетъ,

При свт разума холоднаго, она

Горитъ, но не плняетъ.

Такъ милой говорилъ, — и въ часъ безмолвной сна,

Щастливо невидимой,

Я велъ прелестную въ далекой мрачной гротъ,

Невинной скромностью хранимой,

Довренность блюла ея непышной входъ.

Ахъ! этотъ мирной мракъ для сердца былъ свтле

Чертоговъ Зевсовыхъ стократъ!

Другъ друга знали мы врне,

Столь много, чтобъ любить, быть щастливымъ, прощать,

Другъ другомъ восхищаться,

Въ глазахъ другъ друга возвышаться,

Въ другъ другъ новое искать и находить,

И побжденнымъ быть, и вмстъ побдить! —

Любовь сама себя питаетъ,

Короткій путь утхъ въ безмрность продолжаетъ,

Вс страсти, слабости творитъ себ игрой,

И щастлива равно и щастьемъ и бдой,

Чтобы утшиться, охотно мы лишались,

Чтобъ больше полюбить, какъ будто разлюблялись,

Не видлись, за тмъ, чтобы увидть вдругъ,

Отказывалъ себ я часто, чтобъ не даромъ

Свое какъ чуждое заслуживать мн съ жаромъ,

Случайность, прихоти, досугъ и недосугъ,

Нечаянность, и даже огорченье,

Лишенье, полученье,

Все сладко, все добро чувствительныхъ сердецъ!…

Мечта! мечта! всему конецъ!

Вотъ врныя любви достойно воздаянье!

Безумный! въ пагубномъ твоемъ очаровань,

Ты видлъ, ты любилъ себя въ ней самаго,

И пламенемъ своимъ ея ты пламень мрилъ,

И вря самъ себ, ея ты сердцу врилъ,

Иль лучше: ты слпецъ! — не видлъ ничего!..

О жалкой рабъ страстей, слпой судьбы забава!..

Что былъ я? — что могъ быть? — что зналъ я? — что могъ знать?

О обольщенія сладчайшая отрава!…

Стыдись хотя теперь ты слезы проливать!…

Такъ! такъ! она любви сердечной не питала!

Облекшись въ прелести небесныхъ красныхъ двъ,

Въ ней фурія, къ бдамъ Амура, обитала:

Въ ней — въ ней пылалъ ко мн всего Эреба гнвъ,

Другая льстивая Пандора,

Рожденная Боговъ всесильныхъ для позора,

Неблагодарности ужасный образецъ!

Такъ мало для тебя забыть любовь и врность,

Всхъ милостей моихъ безмрность,

Притворствовать, презрть, оставить наконецъ? —

Убійствъ искала ты, искала заговора,

Искала моего позора! —

Ужасна Клевета коварною стопой

Вела тебя къ одру безпечнаго супруга,

И, Суевріе, и Ночь, его подруга,

Махая крылами, теб стремили въ слдъ

Честей шумящи привиднья,

Корысти обольщенья,

И подозрніе, на все ліюще ядъ,

Идешь съ свтильникомъ отъ фурій воспаленнымъ,

Съ кинжаломъ, Лестью изощреннымъ…

Смются Небеса и плещетъ злобный Адъ!

Увы! — жестокая! и взоръ мой усыпленный,

И мой небрежной видъ тебя не удержалъ,

Когда я въ сладкомъ сн, восторгомъ упоенный,

Искалъ тебя, нашелъ, казалось, прижималъ

Ко груди страстными руками,

Когда въ мечтаніи клялася ты богами

Въ безмрной мн любви,

Когда, жаръ чувствуя въ крови,

Сочетавались мы сердцами,

Когда, блаженншій, превыше, нежель Богъ,

Ршился наконецъ открыться предъ тобою,

Вдругъ прерванъ сонъ…. смотрю… передо мною

Убійца предстоитъ… и злой кинжалъ у ногъ!

Что значилъ трепетъ сей, безмолвное смущенье,

Растрепанны власы, въ очахъ померкшій свтъ?

Что значилъ, говорю! страсть любопытства? — Нтъ!

Твой видъ не то сказалъ… твой видъ былъ обличенье!

Но пусть такъ! — чтожь, когдабъ во мн узрла ты

Въ сей мигъ воистинну чудовища и змя,

И безобразіе, и бдность сироты,

Которой ничего на свт не имя,

То отдалъ, чмъ тебя и Царь бы не дарилъ:

Ужели бы твой мечь невиннаго сразилъ?

Уже ли бы за то страдальца наказала,

Что въ нжности его давно

Блаженство обртала,

Для Бога и раба пріятное равно? —

Свершилось! торжествуй! Оракулы, вы правы!

Безумная! во мн искала божества,

Коль смертнымъ быть для ней чтилъ блескомъ торжества,

Я чтилъ блаженство славы!

Такъ! — суетность и спесь была ея любовь.

Явись еще змя! — плняй Амура вновь!

Раскинь коварства сть… Что рекъ я въ ослплень?

И зло теб творить, для гордой униженье!

Когда томишься здсь, оставленный судьбой,

Когда во праведномъ своемъ негодовань,

Остатокъ радостей — ты слезы льешь ркой,

И разрываешься въ рыдань,

Когда за призракъ правды, тнь

Признать невинною готовый, —

Охотно къ ней летишь, хотя на бдства новы,

Она забыла все. — Для ней сіяетъ день

Восторговъ, упоеній,

Въ порокахъ закоснвъ, съ возвышеннымъ челомъ,

Въ ничто вмняя неба громъ,

Среди роскошныхъ наслажденій,

Она смется надъ тобой….

И, можетъ быть, когда щастливйшій другой,

Склонясь на страстну грудь — мой жребій испытуетъ:

О слабостяхъ моихъ съ улыбкой повствуетъ,

О слпот моей… Не торжествуй, постой,

Постой! еще Амуръ не всей лишился власти,

Страшися оскорбленной страсти!

Грудь нжная преобратись въ булатъ!

Изчезни страстный пламень!

Будь сердце — камень!

Упейся яростью стократъ! —

Гд ты, свирпая? гд ты, о чадо злобы?

Везд, везд найду — раскрою мрачны гробы,

Изторгну изъ огня, изъ безднъ, изъ чрева львовъ,

Не оградитъ тебя все сонмище боговъ!

Какъ! мн со срамомъ оставаться?

Предъ слабой смертной пресмыкаться? —

Ршимся! все пройдемъ, все грустью отравимъ,

Разстроимъ вчную гармонію вселенной!

Воскресни хаосъ усыпленной!

Воскресни ненависть и всхъ злодйствъ соборъ!

Нтъ боле любви! воспламенись раздоръ?

Отмстимъ! отмстимъ!… Кому?

Кому отмстишь, нещастной?

Вщай, который изъ боговъ

Невинной путь любви — любви златыхъ вковъ —

Преобратилъ въ ужасной?

&nbsp, Кто свелъ съ небесъ

Непобдимые? обманчивые взоры,

Всеобщающи глазами разговоры,

Улыбки хитрыя, коварство страстныхъ слезъ,

И льстивые слпцамъ обвороженнымъ смхи,

То уходящіе, то близкіе успхи?

Непостижимостью притворство оградилъ?

Любовниковъ сердца лукавствомъ напоилъ?

Кто назвалъ втренность лтъ юныхъ красотою?

Кто дерзость знаменемъ разсудка чтить веллъ?

Кто чувство замнилъ холодностью одною?

Кто цпь любви соплелъ

Изъ вчныхъ горестей и радостей мгновенныхъ,

Изъ легковрности, сомнній перемнныхъ,

Изъ смха, вздоховъ — изъ всего,

Что въ сердце лишь живетъ…. не льзя назвать чего …

Я — чадо вчности, Хаоса примиритель,

И смертныхъ и Боговъ,

ІІобдоносный Царь и другъ-благотворитель —

Я сталъ послднмъ изъ рабовъ

Мной побжденнаго развратнйшаго свта,

Служитель новаго предмета

Служитель прихотей, скрываяся въ пыли,

Величью, суетамъ покорньій,

И честолюбія ласкателъ я позорный,

И праха низкій рабъ, которой изъ земли

Исторгнулъ гнвъ боговъ злодю въ наказанье!..

О жалкой, бдной міръ! — Амура обладанье!

Пусть я казнюсь одинъ! почто теб страдать?

Нещастные! на мн, на мн одномъ отмщать!

И ты, о ревностью терзаемый несытой!

И ты неврною забытой!

И вы жестокими томимые друзья!

И ты, игра предразсужденій,

Обычаевъ, суетъ, кичливостй и мнній!

Придит — врагъ вашъ здсь! смотрите — богъ вашъ, я

&nbsp, Предъ вами скипетръ повергаю,

Гашу свтильники и стрлы сокрушаю!

Свободенъ буди всякъ, и впредь меня не знай.

Природа! твой законъ разрушенъ и поверженъ!

Твой сынъ въ злодйствіяхъ надмненъ, невоздерженъ,

Наказанъ самъ собой! — О матерь! знакъ подай,

Вселенна измнится,

&nbsp, Астрея возвратиться,

И снова потекутъ златыя времена,

&nbsp, И будетъ цлой міръ Аркадія одна! — —

А ты, предметъ моихъ угасшихъ восхищеній,

Коль радости живутъ иль здсь, иль въ небесахъ,

Коль есть нжнй сердца? коль есть любовь въ сердцахъ,

Жестокая, живи, живи для наслажденій!

Супруга своего навки позабудь,

Да горькія печали

Отнынь не постятъ твою прелестну грудь,

Чтобъ взоры милые вовки не сртали

Страдальцовъ никакихъ,

Чтобъ духъ ея не оскорбляли

Вздыханья томныя любовниковъ слпыхъ,

Чтобъ вкругъ ея цвли одн увеселенья….

Чтобы измны ввкъ не знала ни одной…

И чтобы между ей и мной

Отнын протекла на вкъ рка забвенья.

Такъ! — Небожители! я съ вами примиряюсь!

Обты чистые да внемлетъ Флегетонъ….

Амуръ былъ втренъ, слабъ — быть можетъ твердымъ онъ.

О матерь… пріими заблуждшаго… смиряюсь…

Послушникъ врный твой,

Все въ мір потерявъ, несу къ теб покой!

Мста прелестныя, простите,

Долина мирная! — возлюбленный ручей,

Лсочки тихіе — цвтите

Прошедшей радостью моей!

Ты холмъ, гд райскіе чертоги возвышались,

Куда вс божества, вс Геніи слетались

Дивиться щастію любви —

Отсель холмомъ надеждъ разрушенныхъ слыви!

Да память о теб межь смертными хранится,

И да никто изъ нихъ прямымъ добромъ не льстится…

А ты, о скромный гротъ!… Войдемъ въ послдній разъ,

При входъ здсь она по цлымъ днямъ сидла,

И съ моря не спуская глазъ,

При свт солнечномъ узрть меня хотла,

Вотъ здсь ея цвтникъ!

А здсь, близь храмины и нги и покоя,

Журчитъ, тсняся сквозь тростникъ,

Сверкающій потокъ, а тамъ во время зноя,

На ткани изъ цвтовъ,

Прелестная, въ ручь омывшись, отдыхала

И отъ усердныхъ ей духовъ

Сладчайши яствы принимала,

Я здсь невидимый въ тни деревъ леталъ,

И прелести ея очами пожиралъ.

Вотъ тронъ мой… тронъ любви… еще благоухаютъ

Цвты посянны неврною рукой,

На смятой вкругъ трав слды не остываютъ,

Какъ бгала она съ воздушною толпой,

И на кор березъ сребристой,

Блеститъ еще: люблю, начертанной вчера,

И липа, тнію волнистой

Склонясь на брачный одръ во образ шатра,

Какъ прежде,. какъ при ней, въ часы утхъ безцнны,

Лелетъ и теперь покровы испещренны,

И дружныхъ трепетомъ листовъ,

И благовоніемъ раскрывшихся цвтовъ,

Зоветъ къ нему еще мечтаній рой и сновъ,

И наслажденія… О щастіе мгновенно!

Уже онъ охладлъ, покинутый, забвенной!..

Но что я зрю еще? Возможноль? Страшный видъ!

Всемощный Юритеръ — мн, мн въ позоръ и стыдъ,

Забыты…. о слпецъ!… оставлены нарочно

Лампада. и кинжалъ — оставлены — такъ точно!

Смотрите! Торжество!.. — Здсь щастья моего

Надъ прагомъ вознесенъ знакъ гибели позорный,

Чтобъ небо и земля и тартаръ видлъ чорный

Безсилье, слпоту владыки своего!

Чтобъ каждый Феба лучь, отсвтясь отъ кинжала,

Манилъ бы всхъ познать мою погибшу спесь?

Чтобъ каждой втерокъ, касаяся металла,

Звенлъ бы рощи въ слухъ: Амуръ униженъ здсь!…

Чтобъ втьви, зыбляся? о томъ же говорили,

Чтобъ вс, меня презрвъ, покинули, забыли…

О злоба адская!… Скорй, скорй во прахъ,

Безстыдный мн трофей!… Ты бъ лучше сохранила,

О вроломная! когда бы слабымъ въ страхъ,

Везд съ собой его носила…

Разрушимъ!… Но еще не все усплъ узнать,

Я вижу надписанье!

Конечно, слабостей Амуровыхъ сказанье!

Прочтемъ, не все ль равно? Чего мн бол ждать?

О вы, которыя въ слдъ прихотямъ стремитесь,

Позволивъ сует, страстямъ себя вести,

Моей погибелью любить вы научитесь!

А Душенька... Амуръ... нещастную прости!

Нтъ! это выше силъ… судьба моя ужасна….

Жестокая! Ещель?… Слпой, чего ищу?…

А врить не могу, не врить не хочу…

Но слезы, но тоска, но сердце къ ней... нещастна!

Почтожь таиться предо мной?…

Почтожь не показать моихъ враговъ мн прежде?

Почтожь не потерпть, въ надеждъ,

Что я откроюсь самъ собой?

Быть можетъ, боги вс излили гнвъ надъ нею,

И небо борется съ любовію моею.

Быть можетъ… мать моя!.. какой враждебный свтъ

Предъ изступленными сіяетъ очесами!…

Явленіе сестеръ, неправедной навтъ,

Венеры прелести, презрнныя сердцами,

Забытой Пафосъ, тронъ…

Я пробуждаюся… продлись ужасный сонъ

Быть можетъ, ты совсмъ невинна предо мною,

Быть можетъ, въ страсти я безмренъ, изступленъ,

Враждебною судьбой къ сомннью увлеченъ,

Самъ ужасы творю, какъ горы предъ собою,

Препоны ставлю самъ себ,

Блаженства своего ни мало недостойный,

И зритель слезъ ея спокойный,

Самъ предаю ее злокозненной судьбъ!

Быть можетъ, жертвой ты моихъ тирановъ страждеть,

Раба, изгнанница, врагъ бога и людей,

Напрасно взора ты, напрасно слова жаждешь

Благоутшнаго для горести твоей!

Никто не подойдетъ, никто тебя не спроситъ,

Къ отверженной никто слезъ сладкихъ не приноситъ.

Нтъ друга, сердца нтъ, гдбъ сердце преклонить,

Нтъ родственной руки, глаза твои закрыть,

Вс, вс тебя бгутъ, какъ язвы вредоносной,

И вкругъ тебя облекъ темницы мракъ поносной.

Соперницъ наглой видъ, враговъ коварной смхъ,

Вопросы хитрые и злое сожалнье,

Работы низкія, всеобщее презрнье…

Я знаю мщенье женъ!… ‘Гд дни твоихъ утхъ,

Гд славна красота? (съ улыбкой ядовитой

Речетъ теб соборъ мучителей несытой)

Гд гордыя мечты? Гд другъ любезный твой?

Кому ты врила?’ — Нещастная, слезой

Единой отвчаешь,

И къ умноженію мученья своего,

И даже проклинать кого?

Не знаешь!…

О темныя Судьбы! раскройте свой чертогъ!

Предъ вами молится любви нещастный богъ,

Предъ вами слезы льетъ служитель вашъ нелестной,

Да озаритъ его лучь истины безвстной!…

Кого я оскорбилъ? Кто слабому мн мститъ?

Не ты ль, Отецъ громовъ, или сама Юнона?

Иль ты, носящая Горгоны грозный щитъ,

Иль сердце страстно Аполлона,

Иль матери моей униженная власть?…

Да увнчается блаженствомъ ваша страсть,

Да смертныхъ и боговъ исполнятся желанья,

И радость врная да свтитъ всюду вамъ,

Мои окончите страданья!

Покой безвстности приличенъ лишь гробамъ!

Вы знаете любовь… любви ль не пощадите?

Гд? гд она? скажите!

Вщай земля, моря! вщайте небеса!

Отвтствуйте поля, долины и лса!

И ты всезрящій день, прелестный отрокъ Феба,

&nbsp, И ты спокойна ночь, дщерь грознаго Эреба,

И молній ярыхъ блдный свтъ…

Но всюду тишина! — И мн отвта нтъ!…

И втры не ревутъ, и небо не пылаетъ,

И море не кипитъ, и твердь не погибаетъ,

А я терплю и живъ…. Ахъ! ради скорбныхъ слезъ,

О Юпитеръ! о рокъ! о сонмъ боговъ ужасной!

Возмите отъ меня вы промыслъ свой напрасной,

Мн тяжки милости небесъ!

Или супругу возвратите,

Или Амура погубите!…’

Такъ стовалъ Амуръ, но стовалъ не вчно!

Онъ слышалъ вновь люблю, онъ зрлъ конецъ бдамъ,

И въ щасть сталъ опять жестокимъ богомъ къ намъ.

Утштесь! зло не безконечно!…

Мрзлквъ.

(*) Сей отрывокъ основанъ на извстной, прекрасной Поэм Г-на Богдановича, подъ названіемъ: Душенька. Онъ, можетъ быть, для нкоторыхъ покажется слишкомъ длиненъ, но по содержанію своему онъ не могъ быть раздленъ на два номера. — Ж.

‘Встникъ Европы’. Часть XLV, No 10, 1809

Читайте также: