В. О. Ключевский
Алексей Николаевич Оленин
[1893 г.]
АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
Р. А. Киреева, А. А. Зимин
КОММЕНТАРИИ
Алексей Николаевич Оленин, Ключевский Василий Осипович, Год: 1893
Время на прочтение: 9 минут(ы)
В. О. Ключевский. Неопубликованные произведения
М., ‘Наука’ 1983
А. Н. Оленин — это целые полпека в истории нашего просвещения и нашей историографии, особенно археологической ее ветви. Он не давал направления просвещению и историографии, но в продолжении 50 лет — до 1843 г. — трудно вспомнить в ходе русского просвещения крупное дело или крупного дельца, не припоминая и Оленина. Не быв крупным светилом, он как-то умел бросить свой луч на каждое современное ему светлое явление в этих областях нашей жизни.
По своему общественному положению это был государственный делец, проходивший самые разнообразные служебные поприща, одно из блестящих произведений и оправданий школы Ек[атерины II] и Бецкого, мечтавшей о воспитании дельцов, которые, подобно древнеримским деятелям, способны были бы становиться мастерами всюду, куда призывала их польза государства и отечества. Юнкер Пажеского корпуса, студент Артиллерийской] школы в Дрездене, батарейный командир в шведской и польской кампаниях, инженер в Финляндии, потом, по переходе на гражд[анскую] службу, — управляющий конторой по покупке металлов, чиновник Ассигнац[ионного] банка, составляющий по поручению мин[истра] фин[ансов] гр[афа] Гурьева краткое рассуждение о бухгалтерии, обер-прокурор 3-го Департамента Сената, директор Юнкерской школы, помощник директора и потом директор императорской П[убличной] б[иблиоте]ки, статс-секр[етарь] Государственного] совета по Департаменту гражданских] и дух[овных] дел и потом государств[енный] секретарь, наконец, президент Академии художеств, ее реставратор, поднявший ее из хозяйственного и художественного упадка — такова служебная карьера Оленина.
А чем он был в обществе вне службы — об этом прочтите любую биографию крупного писателя, любые автоб[иографические] записки1 прикосновенного к литературе и науке человека первых десятилетий текущего столетия. Прекрасно образованный человек, страстный любитель искусств и литературы, талантливый рисовальщик, с тонким чувством изящного и огромной начитанностью, любитель отечественной старины и покровитель нарождающихся отечественных талантов, при обширных связях в высшем петерб[ургском] обществе, простой в обращении и гостеприимный хозяин-хлебосол, деливший свое время и силы между службой и дружбой — вот каким изображается Оленин в этих биографиях и мемуарах. Я не буду говорить о том, что он сделал для Академии художеств, к[ото]рую он оставил в блестящем состоянии, но застал в полном упадке, в к[ото]рой у целой трети учеников росли зобы от дурной пищи и душного воздуха в классах и спальнях и профессора и ученики в натурном классе едва [могли] отчихаться от копоти смрадных ламп2.
Мы перебираем лучшие страницы истории пашей литературы и общежития, припоминая жизнь Оленина. Сначала он — один из с[амых] видных членов кружка Державина (М. Дмитриев+, 37). благотворно влиявший своим литер[атурным] вкусом на Хемницера, потом у него собирается собственный кружок, где своими людьми становятся Крылов и Гнедич, последний по совету Оленина и Уварова предпринял перевод всей Иллиады гекзаметрами. Постепенно разрастаясь благодаря приветливости и любознательности хозяев, этот кружок скоро превратился в самое многолюдное и лучшее литературно-художествепное собрание в Петербурге. Лет 30 весь литературно-художественный мир столицы твердо помнил 5 сентября, когда каждый гость весело направлялся в петербургский дом Оленина или на его дачу Приютит, чтобы поздравить его жену, ласковую Ел[изавету] Марковну, и провести вечер в обществе, какое трудно было встретить в другом доме. Здесь можно было видеть русских художников трех поколений, начиная с Боровиковского и даже старого Косенна, помнившего еще первые времена Бецкого, и оканчивая молодым художником 14 класса Солнцевым. Русская литература бывала здесь в полном сборе, во всей пестроте своего состава. Может быть, только в этом добродушном доме и можно было встретить за одним столом и бессмертных арзамасцев с беспокойным ‘Сверчком’ Пушкиным+ во главе, и важных покойников-халдеев шишковско-державинской ‘Беседы+‘. Светила русского пера, резца и кисти на закате находили здесь почтительный прием, но и таланты, едва вырезывавшиеся из-за горизонта, впервые были замечаемы в доме Оленина, как на зоркой3 обсерватории. Не говорим о Крылове, который не знал, где он больше дома, у себя или у Оленина, и басни которого здесь знали раньше, чем они появлялись в печати.
Трагик Озеров, прежде чем, по выражению Пушкина,
… невольны дани
Народных слез, рукоплесканий
С младой Семеновой делил,
прежде постановки своих трагедий на сцене, проверял их вкусом оленинского общества. Сам Карамзин, читая свою ‘Историю’ среди членов любимого им ‘Арзамаса’, в письмах своих в почтительных скобках отмечал, что слушателем его бывал и Оленин. Не нужно прибавлять, что он был очень внимательным слушателем историографа4. Он принадлежал к кругу тех незабвенных любителей отечественной старины, которые оказали столько услуг русской историографии и впереди которых стоят в наших историографических воспоминаниях M[усин]-Пушкин, гр[аф] Румянцев, гр[аф] Строганов, гр[аф] Толстой. Художник и меценат, Оленин не гнушался черной работы по археологии и библиографии. Желательно было бы собрать и обработать в цельный очерк все его труды по этой части. Имя Оленина связано с открытием в 1814 г. Имп[ераторской] Публ[ичной] библ[иотеки], на устройство и каталог которой он положил много труда. Труда его, Опыт нового библиогр[афического] порядка, Оленина — система делений рукописей по предметам — ее держался и А. Ф. Бычков, став в 1844 г. хранителем рукописей Б[иблиоте]ки (‘Погодин’, Барсуков+, т.] 7, [с.] 329), В 1828 г. умер хранитель рукописей имп[ераторской] П[убличной] б[иблиоте]ки Ермолаев, оставив по себе много материалов по археологии. В детстве помещик и сенатор Бороздин приютил его, отдал в Академию художеств, Оленин заметил любознательного юношу, определил его в б[иблиоте]ку, открыл ему свой дом, дал направление его занятиям — и из Ермолаева вышел скромный энтузиаст — археолог и палеограф. При содействии Оленина Ермолаев в 1809—11 гг. вместе с сыном Бороздина совершил ученое путешествие по России, и они привезли 4 тома рисунков, хранящихся в Публ[ичной] б[иблиоте]ке (‘Погод[ин]’ Барсукова], т. 2, [с.] 198). При содействии Оленина Солнцев был послан описывать и срисовывать памятники русской старины. В 1832 г. Устрялов, приготовляя сказания кн[язя] Курбского, от Оленина получил превосходный портрет Грозного, взятый из его рукописи (‘Строев’ Барсукова+, [с.] 240). В 1844 г. составлен был в Москве под председательством гр[афа] С. Г. Строгонова комитет для издания известного Описания Др[евне] Росс[ийского] государства, материалами для этого издания послужили рисунки, изготовленные акад[емиком] Солнцевым для Оленина (ib., с. 414).
В страшный холерный 1831 г. известный кн[язь] В. Ф. Одоевский, описывая состояние Петербурга, писал: ‘Из всех живых существ я видел почти одного Оленина, в огромной шинели на плечах, в калошах на ногах, с портвейном в руках, с сигарою в зубах, с холерою на языке и м[ежду] тем с спокойствием в сердце, ибо он принадлежал к числу немногих, которые во время болезни сохраняли присутствие духа и хладнокровие, он прекрасно действовал и с всеусердием помогал больным, я его вдвое больше полюбил с сего времени’ (‘Погод[ин]’ Барсукова, [т.] 3, [с.] 328). Этим изображением, напоминающим своими красками5 маленькие старинные картины Ван-Остаде, я и закончу свое воспоминание о скромном ученом вельможе и милом человеке.
1 Над зачеркнутым: мемуары.
2 Далее зачеркнуто: которую оставил в блестящем состоянии.
3 Под зачеркнутым: чуткой.
4 Далее зачеркнуто: художник-меценат.
5 Далее зачеркнуто: старинные.
В. О. Ключевский — буржуазный русский историк второй половины XIX—начала XX в. — вошел в науку как автор всемирно известного курса русской истории, выдержавшего много изданий не только в нашей стране, но и за ее пределами. Капитальные труды В. О. Ключевского о Боярской думе, происхождении крепостного права, Земских соборах и т. д. входят в сокровищницу русской дореволюционной историографии, содержат целый ряд тонких наблюдений, которыми историки пользуются до настоящего времени. Только в последнее время, после издания отдельных специальных курсов1 и исследований их2, выяснилось, что об этом историке можно говорить как о крупном историографе и источниковеде. Однако до сих пор не все специальные курсы, статьи, очерки и наброски историка опубликованы. Настоящее издание, которое является продолжением публикации рукописного наследия В. О. Ключевского3, в значительной степени восполняет этот пробел.
Первым публикуется курс ‘Западное влияние в России после Петра’, который был прочитан В. О. Ключевским в 1890/91 уч. году. Тема о культурных и политических взаимоотношениях России и Запада привлекала внимание Ключевского особенно в 1890-е годы. Им были написаны статьи »Недоросль’ Фонвизина’, ‘Воспоминание о Новикове и его времени’, ‘Два воспитания’, ‘Евгений Онегин и его предки’. Публикуемый курс является как бы продолжением его исследования о западном влиянии в XVII веке4. В нем основное внимание уделено новым явлениям в истории России, происходившим в результате реформ Петра I. Эти изменения Ключевский связывал прежде всего с влиянием Западной Европы на политическую структуру общества, на образование, быт и культуру. Под термином ‘западное влияние’ Ключевский часто понимает не механическое перенесение идей и политических учреждений западноевропейских стран (в первую очередь Франции) в Россию, а изменения русской действительности, главным образом относящиеся к господствующему классу — дворянству, под влиянием новых условий жизни страны. Поэтому курс представляет значительный интерес (несмотря на его незаконченность) для изучения общей системы исторических взглядов Ключевского. Готовя к изданию V часть курса русской истории, Ключевский наряду с другими материалами привлекал частично и текст этого специального курса.
Раздел ‘Историографические этюды’ открывают четыре наброска первостепенной важности по ‘варяжскому вопросу’, где Ключевским высказано весьма ироническое отношение к названной проблеме, считавшейся в дворянско-буржуазной исторической науке одной из главнейших в истории Древней Руси.
Большой историографический интерес представляют никогда не публиковавшиеся очерки и наброски Ключевского о своих коллегах — историках прошлого и настоящего для Ключевского времени. Глубокие, меткие, образные, порой едкие характеристики не утратили значения и для современной исторической науки. Эти материалы существенно добавляют и обогащают широко известные статьи ученого о С. М. Соловьеве, И. Н. Болтине, Ф. И. Буслаеве, Т. Н. Грановском и других историках, изданные ранее ‘Лекции по русской историографии’5 и фрагменты историографического курса6.
До недавнего времени работы Ключевского в области всеобщей истории не были известны даже специалистам. Однако Ключевский уже на студенческой скамье проявил большой интерес к этой проблематике. Так, он тщательно конспектировал курс С. В. Ешевского, который был литографирован по его записи. Он написал работу ‘Сочинение епископа Дюрана’, перевел и дополнил русским материалом книгу П. Кирхмана ‘История общественного и частного быта’7. По окончании Московского университета молодой Ключевский читал в Александровском военном училище (где он преподавал 17 лет, начиная с 1867 г.) лекции по всеобщей истории. Фрагмент этого курса, относящийся к истории Великой Французской революции, был опубликован8. Позднее сам Ключевский отмечал влияние Гизо на формирование его исторических взглядов.
В 1893/94 и 1894/95 уч. г. Ключевский читал в Абастумане курс ‘Новейшей истории Западной Европы в связи с историей России’9. Он писал развернутые конспекты, которыми, очевидно, пользовался при чтении лекций. Именно этот расширенный конспект, состоящий из трех тетрадей, публикуется нами в основном корпусе издания. Он обнимает время от Французской революции 1789 г. до отмены крепостного права и реформ Александра II. Согласно записи Ключевского10, курс был им рассчитан на 134 уч. часа и включал в себя 39 тем. Этот сложный по составу курс насыщен большим фактическим материалом, за которым видна напряженная работа. О том свидетельствует и большое количество сносок и помет Ключевского, которые дают возможность представить круг использованных автором источников: иностранных и русских.
Помимо конспектов, составленных для своего личного пользования, Ключевский писал и развернутые планы курса, один из которых публикуется в Приложении. В результате в архиве Ключевского отложился довольно богатый комплекс материалов абастуманского курса, среди которых конспект ‘о Екатерине II — Александре II’, наброски о Франции, Австрии и Венгрии и другие. Ряд помет в абастуманских тетрадях, а также в литографиях ‘Курса русской истории’ (в частности, литографии Барскова и Юшкова) свидетельствуют о том, что Ключевский предполагал использовать отдельные тексты при подготовке к печати пятой части ‘Курса’. Абастуманский курс бесспорно является важным источником для изучения эволюции исторических взглядов Ключевского и для исследования проблемы изучения в России всеобщей истории вообще и истории Французской революции в частности.
Литературоведческие взгляды Ключевского находят отражение в разделе ‘Мысли о русских писателях’, где содержатся характеристики от М. Ю. Лермонтова до А. П. Чехова. Собственное научно-литературное (и часто литературное) творчество историка представлено в разделах ‘Литературно-исторические наброски’ и ‘Стихотворения и проза’, которые раскрывают Ключевского с новой, не только с чисто учено-академической стороны. Здесь помещены его стихотворения, художественная проза.
В приложении печатаются: к курсу ‘Западное влияние в России после Петра’ черновые материалы к отдельным лекциям и три наброска ‘Древняя и новая Россия’, к рукописи ‘Русская историография 1861—93 гг. Введение в курс лекций по русской историографии II-ой половины XIX в.’, к курсу ‘Новейшая история Западной Европы в связи с историей России’ — план этого курса 1893—1894 уч. г.
Публикуемые в настоящем издании рукописи В. О. Ключевского хранятся в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина (далее — ГБЛ), в Отделе рукописных фондов Института истории СССР АН СССР (далее — ОРФ ИИ), в Архиве Академии наук СССР (далее — Архив АН СССР) и в отделе письменных источников Государственной публичной Историческом библиотеки (далее — ГПИБ).
Обычно в печатных работах Ключевский опускал свой справочно-научный аппарат, но в его черновых рукописях часто можно встретить указания на источники. Особенно богат сносками, пометами и отсылками конспект абастуманского курса, где полностью ‘открыт’ научный аппарат, что позволяет судить о круге его источников и увеличивает тем самым ценность публикуемого текста. Воспроизведение помет Ключевского, дополнительных текстов на полях и вставок дает представление о процессе работы ученого над текстами.
Рукописи Ключевского имеют сложную систему отсылок, помет и указаний на источники, литературу, собственные труды — опубликованные, литографированные, рукописные. Места вставок и переносов текста отмечались им условными значками, подчеркиваниями и отчеркиваниями на полях чернилами или различными карандашами — простым, красным, синим. Так как цвет карандаша несет определенную смысловую нагрузку, то в подстрочных примечаниях во всех подобных случаях указывается цвет и способы написания пометы. Если подчеркивания и значки не оговариваются в подстрочных примечаниях, то это означает, что они написаны тем же карандашом или чернилами, что и основной текст. Начало и конец вставок автора отмечены в тексте одинаковыми цифрами, а в примечаниях — через тире (например,5-5). В ряде случаев Ключевский пользовался условными обозначениями и сокращениями, которые не удалось расшифровать. В подобных случаях они даются в двойных круглых скобках (( )).
Нередко при воспроизведении выдержек из источников Ключевский сокращал текст приводимых цитат, но смысл их передавал верно. Фактические ошибки встречаются крайне редко.
Часто в рукописях Ключевского встречаются первые буквы латинских слов, означающих: p. (pagina) — страница, i (initium) — начало, m. (medium) — середина, f. (finis) — конец, n. (nota) — примечание, t. (totum) — всё, ib. (ibidem) — там же, id. (idem) — он же.
В публикации воспроизводятся без оговорок: подчеркивания и отточия Ключевского, исправления, сделанные им над строкой в случае их полного согласования с основным текстом и авторские изменения порядка слов в предложении, которые даются в последнем варианте. Описки исправляются без оговорок. Отсутствующие в рукописях даты восстанавливаются составителями в квадратных скобках, в примечаниях даются обоснования. Пояснения составителей даются в квадратных скобках. Звездочкой + отмечен комментируемый в примечаниях текст.
Переводы с иностранных языков даются под строкой.
1 Ключевский В. О. Курс лекций по источниковедению. — Соч. М., 1959, т. 6, Он же. Терминология русской истории. — Там же, Он же. Лекции по русской историографии. — Там же. М., 1959, т. 8. Сюда же относится и неоднократно издававшийся курс ‘История сословий в России’.
2 Киреева Р. А. В. О. Ключевский как историк русской исторической науки. М., 1966, Чумаченко Э. Г. В. О. Ключевский — источниковед. М., 1970, Нечкина М. В. Василий Осипович Ключевский: История жизни и творчества. М., 1974.
3 Ключевский В. О. Письма. Дневники: Афоризмы и мысли об истории. М., 1968.
4 Ключевский В. О. Западное влияние в России XVII в.: Историко-психологический очерк. — В кн.: Ключевский В. О. Очерки и речи: Второй сборник статей. М., 1913.
5 Ключевский В. О. Соч., т. 8.
6 Из рукописного наследия В. О. Ключевского: (Новые материалы к курсу по русской историографии / Публ. А. А. Зимина, Р. А. Киреевой. — В кн.: История и историки: Историографический ежегодник, 1972. М., 1973.
7 Кирхман П. История общественного и частного быта. М., 1867.
8 Ключевский В. О. Записки по всеобщей истории / Публ. Р. А. Киреевой, А. А. Зимина, Вступ. статья М. В. Нечкиной. — Новая и новейшая история, 1969, No 5/6.
9 Подробнее см.: Нечкина М. В. В. О. Ключевский: История жизни и творчества, с. 325—347 и Предисловие к настоящему изданию.
10 См. с. 384—385 настоящего издания.
Публикуется впервые. ГБЛ, ф. 131, п. 13, д. 14, л. 1—2. Автограф. Карандаш.
М. Дмитриев. — Имеется в виду книга: Дмитриев М. А. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1869.
Сверчком Пушкиным — прозвище А. С. Пушкина по обществу ‘Арзамас’.
шишковско-державинской ‘Беседы’. — Имеется в виду литературное общество ‘Беседа любителей русского слова’ (1811—1816), возникшее по инициативе Г. Р. Державина и А. С. Шишкова.
‘Погодин’, Барс[укова]. — Имеется в виду труд: Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. СПб., 1888—1910. Кн. 1—22.
‘Строев’ Барсукова. — Имеется в виду книга: Барсуков Н. П. Жизнь и труды П. М. Строева. СПб., 1878.