Александр Васильевич Суворов. Его жизнь и военная деятельность, Песковский Матвей Леонтьевич, Год: 1899 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

М. Л. Песковский

Александр Васильевич Суворов

Его жизнь и военная деятельность

Биографический очерк

С портретом Суворова, гравированным в Петербурге К. Адтом.

0x01 graphic

Оглавление:

Введение

Глава I. Детство, юность и время до боевой службы. 1730 — 1758

Глава II. Начало боевой службы и командование полком. 1758 — 1768.

Глава III. Конфедератские войны поляков. 1768 — 1772

Глава IV. Турецкая война. 1773 — 1774.

Глава V. Военно-административная деятельность. 1774 — 1787

Глава VI. Вторая турецкая война. 1787 — 1790

Глава VII. Инженер поневоле. 1791 — 1794

Глава VIII. В польше во время и после войны. 1794 — 1795

Глава IX. Резкие превращения. 1796 — 1799

Глава X. В чужих краях. 1799

Глава XI. Беспримерная слава, опала и смерть. 1799 — 1800

Введение

В ряду русских замечательных людей Александр Васильевич Суворов очень резко выделяется во всех отношениях. Особенно ярко и внушительно проявилось это в возвышении Суворова, заурядного русского дворянина, до княжеского достоинства и степени фельдмаршала и генералиссимуса сприсвоением ему притом звания ‘принца’ и ‘царских почестей’. Такое возвышение произошло наперекор очень сложным неблагоприятным обстоятельствам, преследовавшим Суворова всю жизнь, — взято с боя.

Суворов — изумительно цельный тип ‘военного человека’ вообще, и буквально единственный в мировой истории войн пример солдата-фельдмаршала-генералиссимуса. Все личные его качества, свойства, понятия, привычки и потребности — все было тщательно выработано им самим и применено именно к потребностям военного дела, которое — как увидим ниже — с детских лет уже играло первенствующую роль во всей его жизни, руководило им. Всецело увлеченный и поглощенный военным делом, он понимал его очень широко и возвышенно, ставя себе задачею и целью достижение того уровня, на котором стоят величайшие полководцы во всемирной истории. И в его лице мы видим изумительный пример упорства и успеха в преследовании и достижении указанной задачи и цели. Он, при обширном общем развитии и богатом запасе знаний по всевозможным отраслям, обладал еще и энциклопедическими, можно сказать, военными познаниями по всем отраслям, не исключая даже дела морского, инженерного и прочего.

Вообще же Суворов стоял на такой высоте, что немногие не только из русских, но и из западноевропейских генералов того времени могли выдержать с ним сравнение. Это само собою доказывается всею совокупностью деятельности Суворова, его обширнейшею перепискою на всевозможных языках (до итальянского, финского и турецкого включительно) с разнообразными лицами высшего круга в России и за границею по вопросам капитальнейшей важности. Хотя Суворов не получил дипломного военного образования, но путем самообразования он не только достиг самого видного и почетного положения в военном отношении, но и занял даже совершенно уединенное место во всей истории военного дела. Самостоятельно изучая те же самые исторические образцы, по которым учились и другие, он, однако, под влиянием горячей любви и преданности делу, извлек из этого пользы значительно больше других. Привнесши в это дело большую долю своей индивидуальности, он создал новое ‘военное искусство’, которое так и прозвано ‘суворовским’. Сущность его состоит в таком обучении солдат, что они наперед получают определенное понятие о том, что может встретиться им на войне, а равно и о том, как им вести себя в каждом отдельном случае. Это — та именно ‘наука побеждать’, которая обучала солдат только тому, чтобы идти вперед и вперед (атака и штурм), и из которой, безусловно, было изгнано все, что касается движения назад (отступления).

Он превосходно знал солдатскую душу и безусловно владел и распоряжался ею. Вместе с тем он сам был первым и совершеннейшим солдатом как живой пример и образец для всего войска. Он был чрезвычайно щедро награжден всеми чисто военными качествами, как-то: настойчивым почином, упорною энергиею, мужеством и личной храбростью, так что невозможно назвать такого военного качества, которым не обладал бы Суворов. Таким образом, по мнению военных специалистов, Суворов в указанном отношении не имел даже образца, так как ни один из величайших полководцев не представлял собою такого ‘полного и цельного типа военного человека, как Суворов’. Но не это, однако, обстоятельство обособляет Суворова в военной истории как совершенно своеобразный ‘самородок’, а, главным образом, то, что во все время своей военной службы он вел чисто солдатскую жизнь. Он делал это прямодушно, искренне, без всякой задней мысли и цели, именно потому, что вообще не признавал надобности обставлять свою жизнь лучше лагерного образца и находил, что именно солдатская жизнь как нельзя лучше соответствует условиям и потребностям военного человека.

Являясь основателем новой военной школы, Суворов не только прославился на весь мир своею непобедимостью, но и оказал государству очень важные услуги, как в деле усмирения серьезных внутренних смут, так и в отношении расширения территориальных владений. В общем же, значение этих услуг Суворова было так велико, что благодаря именно им политическое значение России разом выросло в глазах Европы. Как только гениальный полководец заставил всю Европу обратить внимание на поразительные успехи русского оружия, в связи и соответствии с этим явственно возрос также и весь политический престиж России.

Что же касается до обаяния самой личности Суворова в Западной Европе, то, помимо необычайной повсеместной его популярности, в некоторых странах, особенно же в Англии и отчасти в Италии, дело прямо-таки доходило до поклонения ему.

Короче говоря, и сама по себе личность Суворова как гениальнейшего из полководцев и его славные подвиги, и военные доблести, имеющие историческое значение для всей Европы, и, наконец, продолжительный (более чем полувековой) период, в который произошло все это, заставляют оглянуться из столетней уже дали на то прошлое, весьма поучительное во всех отношениях.

К удивлению, на исходе целого столетия со дня смерти Суворова мы имеем всего один памятник ему (у Троицкого моста в Петербурге), да притом еще вовсе не соответствующий ни его гению, ни его своеобразной личности, ни его сорокалетней боевой деятельности. Памятник этот, заказанный еще при жизни Суворова, был сооружен в 1801 году по мысли императора Павла, чтобы увековечить этим память о подвигах знаменитого генералиссимуса в Италии и Швейцарии. Художник довольно удачно воплотил в нем идею кампании 1799 года в смысле заступничества русского правительства за разрушенные троны Италии. Русский фельдмаршал-генералиссимус изображен римским воином, прикрывающим своим щитом и мечом пьемонтскую и сардинскую короны и папскую тиару. Но этот памятник, не воплощая в себе целиком фигуры этого колоссальнейшего русского героя, ‘чудо-богатыря’, равно ничего не дает для национального русского чувства, не заключая в себе и признака чего-нибудь народного, оставляя совершенно свободным место для такого увековечения памяти Суворова, чтобы в нем отразилась признательность отечества за сорокалетнюю защиту его от ‘внутренних и внешних врагов’. Вместе же с тем в этом увековечении памяти должна сказаться и благодарность России за ту славу, которою он покрыл русское оружие и русское имя.

Наконец, нужно еще иметь в виду, что заслуги Суворова перед отечеством отнюдь не исчерпываются только боевою его деятельностью: напротив, помимо этого даже и современная русская армия очень много обязана гениальному почину Суворова и его упорной самодеятельности гуманными приемами обучения и воспитания войск. К величайшему прискорбию, эта сторона дела очень долго оставалась в тени и чуть не в забвении после смерти Суворова. И только в недавнее время под влиянием печатных трудов некоторых военных специалистов начинают по достоинству оценивать то наследие, которое оставил по себе Суворов всем последующим поколениям.

Лица, наиболее авторитетные в военном отношении, удостоверяют, что ‘личное присутствие Суворова, даже одно его имя производили на войска чарующее действие’. Они сравнивают это с ‘талисманом, который довольно развозить по войскам, чтобы победа была обеспечена’…

Таким, в общих чертах, встает перед нами образ Суворова через столетие со дня его смерти. Это в полном смысле славный и заслуженный русский витязь, богатырь всем богатырям — по величию духа, по высоте и шири гражданских стремлений и целей…

Глава I. Детство, юность и время до боевой службы. 1730 — 1758

Время и место рождения А. В. Суворова. — Жизнь в родительском доме. — Поступление на военную службу. — Самообразование. — Практическое изучение всего солдатского быта. — Производство в офицеры

Суворов происходит из дворянского рода средней руки по положению и по достатку. Родоначальником же Суворовых был швед Юда Сувор, поселившийся в московской области во время княжения там Семена Гордого. Родился Александр Васильевич в Москве, 30 ноября 1730 года. Он рано лишился матери. Несомненно, однако, что домашнее воспитание его, не менее как до 13 — 14 лет, протекло под непосредственным наблюдением матери, по-видимому, при полнейшем невмешательстве отца, Василия Ивановича, всецело поглощенного хозяйственными делами по своему имению, то есть деятельным и успешным расширением его.

По-видимому, он был недоволен сыном в пору его детства и смотрел на него как на неудачника. У мальчика еще в самом раннем возрасте, едва он стал овладевать простою грамотою, ясно проявилась большая склонность ко всему военному. Отец же, наоборот, решил, что сын его безусловно непригоден для военной службы, так как он был ‘ростом мал, тощ, плохо сложен и некрасив’. Мальчик же, между тем, в возрасте около 11 лет обнаруживал все большее и большее пристрастие к военному делу, совершенно отстраняясь от дамского сообщества и всячески стараясь уединиться для чтения книг исключительно военного характера.

Обособленность мальчика, страсть к уединению, сосредоточенность не по летам и отдаленные прогулки резко бросались в глаза, а главное — вызывали со стороны отца выговоры, замечания, запрещения и прочее. Мальчик еще более уходил в себя, замыкался в своем внутреннем мире и всецело отдавался излюбленному им военному делу, приобретшему теперь для него особенную прелесть в качестве запрещенного плода.

В эту именно пору Василия Ивановича посетил старинный его приятель, генерал Ганнибал, из негров, питомец Петра Великого. Ввиду жалоб старика Суворова на сына он очень интересовался последним. Переговорив же потом с ним и познакомившись с его книгами, он убедился в серьезной его любви к военному делу. Разъяснив это отцу его, Ганнибал вместе с тем посоветовал ему не противодействовать стремлениям сына к военному поприщу, а, напротив, — всячески содействовать этому. Когда ему исполнилось 12 лет, он был записан, в 1742 году, в Семеновский полк рядовым, но поступил туда только через три года, когда ему исполнилось 15 лет.

В раннюю пору детства, еще до 11-летнего возраста, Суворов познакомился с некоторыми новыми языками. Этим, равно как и всем вообще первоначальным обучением, он обязан своей матери.

Путем чтения Суворов успел, до поступления в полк (до 15 лет), самостоятельно ознакомиться: с Плутархом, Корнелием, Непотом, с деятельностью Александра Македонского, Цезаря, Аннибала и других наиболее замечательных полководцев, походами Монтекукули, Карла XII, Тюрена, Конде, маршала Саксонского, принца Евгения и многих других. Хотя центром его самообразования была именно военная история, тем не менее он весьма деятельно работал также над пополнением своего общего образования. Историю и географию, например, он изучал по Гюбнеру и Роллену, философию — по Лейбницу и Вольфу.

Со времени первого пробуждения сознания в раннюю детскую пору и буквально до смертного одра Суворов беспрерывно был увлечен, всегда и при всех обстоятельствах, неудержимым стремлением вперед и вперед. Это стремление объясняется тем, что еще в пору раннего детства, под влиянием счастливого выбора чтения, перед умственным его взором вдруг загорелась заманчиво-яркая и привлекательная светлая точка, которая, все ширясь и разгораясь, разрослась, наконец, в определенную задачу и цель жизни, без которой он вовсе уже не мог жить. Примеры же тех великих людей, деяниями которых он воспитывался, наглядно показывали ему необходимость именно образования как самого могущественного фактора в жизни, открывающего пути к избранной цели и дающего все средства для достижения ее. Вследствие этого, строго говоря, вся его жизнь это — даже и не жизнь в общепринятом смысле, а какое-то умственное и нравственное перегорание под влиянием военной страсти в беспрерывном стремлении к военной славе…

Вступив в полк, он сразу сделался заправским солдатом. Он с радостью, с увлечением занялся изучением всего того, что кажется другим в солдатской службе тяжелым, грубым, скучным и мелочным. Он с любовью исполнял все обязанности солдата, тяжелые и легкие, изыскивая способы и средства, чтобы как можно больше знакомиться даже и с такими сторонами солдатского житья-бытья, знание которых необязательно. Ему же нужно было все это во имя той великой цели, которая беспрерывно светилась перед ним где-то в бесконечной дали и неудержимо влекла его к себе. В его программу входило и самое тщательное изучение солдатской среды со всеми ее привычками, обычаями, понятиями, верованиями — до самых сокровенных тайн солдатского быта. Вместе с тем он очень вдумчиво изучал воинские уставы и постановления. Живя на вольной квартире, а не в казарме, он, однако, с педантичною точностью и усердием, без малейших упущений нес всю строевую службу, аккуратно бывал на строевых учениях и в караулах, вместе с нижними чинами исполнял все их служебные труды и черные работы.

Короче говоря, он был в полном смысле образцовым солдатом во всех отношениях, так что лучше даже самых крепких здоровяков переносил всевозможные лишения, усталость, голод, холод и прочее. Он явно отличался от других солдат молодцеватым, изящным видом и обращал на себя внимание. Так, например, императрица Елизавета Петровна заметила его, когда он стоял на часах у Монплезира, в Петергофе. Проходя мимо, императрица спросила, как его зовут. Услыхав, что он — сын Василия Ивановича, которого она знала, вынула рубль с намерением отдать его Суворову. Но тот отказался, сказав, что по уставу караульный не имеет права брать денег. Императрица похвалила его за ‘знание службы’, потрепала по щеке, дала ему поцеловать свою руку и положила рубль на землю, сказав: ‘как сменишься, так возьми’. Суворов всю жизнь хранил эту монету.

Разносторонне изучая военное дело, он вместе с тем усиленно работал для пополнения и расширения общего образования. Насколько известно, он посещал лекции кадетского корпуса. Но главным образовательным средством его были самостоятельные, домашние научные занятия, частью при помощи покупаемых книг, в большинстве же случаев — посредством книг, добываемых на стороне: в полку, в кадетском корпусе — словом, где только была хоть какая-нибудь к этому возможность.

Эта работа была так упорна, что во все время пребывания в полку Суворов решительно нигде не бывал кроме корпуса и службы, посвящая весь отдых самообразованию у себя на дому. В результате такой самодеятельности оказалось, что ко времени наступления 20-летнего возраста он обладал уже таким прочным, обширным, разносторонним образованием, какого не могло дать ему ни одно из существовавших тогда учебных заведений, — никто, и ничто, кроме личной его доброй воли. Помимо общеобразовательных предметов основательно была изучена также и Библия, весь цикл церковных служб, весь церковный обиход.

Солдатскую лямку Суворов тянул чуть не десять лет (с 1745 года по 15 апреля 1754 года), когда он, наконец, был произведен в офицеры. Ему было тогда уже около 25 лет. Дворянские же дети в то время легко достигали к такому возрасту генеральских чинов. Несомненно, что и Суворов несравненно раньше мог бы быть произведен в офицеры, если бы желал этого, тем более, что с первых же дней своей солдатской службы он был на самом лучшем счету, и ему давались обыкновенно весьма серьезные и важные поручения. По личному его удостоверению он, ‘состоя в унтер-офицерских чинах, исправлял разные должности и трудные посылки’. Произведенный в 1751 году в сержанты, он был послан в 1752 году в Дрезден и Вену с депешами, где и пробыл более полугода (с марта по октябрь).

Продолжительное пребывание Суворова солдатом было делом личного его желания, вполне отвечало его намерениям — детальнейшим образом изведать личным своим опытом все то, что приходится делать солдату, помимо прямых его обязанностей. Понятно, что никакие учебные заведения, никакие книги не могли заменить ему в этом отношении личного опыта. И, познакомившись с делом не поверхностно, а по существу, Суворов открыл в русских солдатах драгоценнейшие качества души и так искренне полюбил их, так задушевно привязался к ним, что во всю жизнь, буквально до гробовой доски, остался верен солдатскому режиму, который он, именно во имя полного и органического единения с войском и слияния с ним, прямо-таки впитал в плоть и кровь свою. Вот почему Суворов-капрал и Суворов-непобедимый генералиссимус — все-таки оставался одним и тем же солдатом, так как ему всегда одинаково были близки и дороги солдатские интересы, тяготы, скорби и нужды.

Вот почему Суворов всегда, при всех обстоятельствах, относился к солдатам не как к бессловесному стаду, а как к разумным существам, — и вдохновлял их, руководил ими, так что каждый из них действовал сознательно, понимая, что, почему и для чего он делает. Суворов был великим педагогом-психологом. Являясь в этом отношении первым в ряду величайших полководцев, Суворов и до настоящего времени остается единственным.

После производства в офицеры Суворов был переведен поручиком из Семеновского полка в Ингерманландский пехотный. Но вскоре же (в январе 1756 года) его повысили в обер-провиантмейстеры и послали в Новгород, в октябре того же года сделали генерал-аудитор-лейтенантом с ‘состоянием’ при военной коллегии: в декабре переименовали в премьер-майоры. Этот перечень, между прочим, доказывает, что Суворов, подшучивая над своим запоздалым производством в офицеры, справедливо говаривал: ‘я не прыгал смолоду, зато прыгаю теперь’. Эти ‘прыжки’ в заслугах вскоре же сделались прямо-таки гигантскими, так что он не только быстро наверстал упущенное в чинопроизводстве, но и далеко обогнал длинный ряд лиц, которые при производстве его в офицеры были в генеральских чинах.

Еще деятельнее чем прежде продолжал Суворов свое самообразование и развитие после производства в офицеры. Вообще истории и литературе он всегда отводил самое почетное место и прекрасно знал произведения всех выдающихся писателей как русских, так и иностранных, насколько этого можно было достигнуть по обстоятельствам того времени. Но он не только очень много читал, вообще внимательно следил за тем, что совершается в жизни, а также и довольно успешно пробовал писать. Два его литературных труда, так называемые ‘Разговоры в царстве мертвых’ (излюбленная форма того времени), помещены в 1756 году в первом русском журнале, издававшемся при Академии наук под названием ‘Ежемесячные сочинения’ в ‘Обществе любителей русской словесности’ при кадетском корпусе, где автору, конечно, пришлось выдержать целый диспут.

Вообще в эту пору у Суворова было значительное знакомство с литературным миром, причем он был довольно близок с Дмитриевым, а с Херасковым — даже и в дружественных отношениях. Эта малозначащая сама по себе черта имеет серьезное значение для оценки самообразования Суворова, представляя своего рода ‘аттестат зрелости’. Самоучка Суворов стоял с названными литераторами на одном уровне, был равен им по развитию и литературной подготовке.

Глава II. Начало боевой службы и командование полком. 1758 — 1768.

Семилетняя война и армия союзников. — Участие Суворова в этой войне и отзывы о нем. — Доставление им депеш Екатерине II. — Назначение его полковником и полковым командиром. — Деятельность как командира

Время вступления Суворова на боевое поприще было очень смутным. Это так называемая семилетняя война, которую вела общеевропейская коалиция (Австрия, Франция, Швеция, Саксония, Польша, большая часть германских князей, а затем присоединилась и Россия) против маленькой Пруссии, только в начале XVIII века добившейся статуса королевства. Эта война представляла невообразимо-пеструю смесь разнообразных национальностей, а равно и поразительное несоответствие, с одной стороны, такого блестящего военного дарования как Фридрих Великий, с другой — повальной бездарности почти всех полководцев союзной армии. В этой войне и пришлось Суворову начать свое боевое поприще.

Он сам добивался назначения в действующую армию, и в 1759 году в чине подполковника был назначен к генерал-аншефу (полному генералу) графу Фермору по штабной части (вроде начальника штаба, которого, однако, тогда вовсе у нас еще не было). Таким образом, перед ним был открыт весь ход войны, все ее рычаги и пружины, — и ему представилась глубоко печальная и возмутительная картина. Армию союзников разъединял раздор, полное отсутствие даже намека на солидарность и желание действовать заодно. Все вообще военачальники вовсе не умели пользоваться своими победами. Если даже кому-нибудь из них и случалось одержать более или менее значительную победу, — дело обыкновенно оканчивалось тем, что одержавший победу или оставался на занимаемом им месте, или даже отступал, обыкновенно крайне беспорядочно, так что потери при отступлениях превышали иногда даже потери от самых жестоких поражений. Что же касается собственно русской армии, то, если она и одерживала победы, это исключительно обусловливалось природною храбростью русских солдат, но отнюдь не деятельностью военачальников.

Первое дело, происходившее в июле 1759 года на глазах только что прибывшего в армию Суворова, заключалось в занятии Кроссена (в Силезии). Затем в августе произошло жесточайшее сражение при Кунерсдорфе, — первое, в котором пришлось участвовать Суворову. Это было в полном смысле побоище собеих сторон. Фридрих, не зная, что у союзников армия состояла из 80 тысяч человек, бросился на нее с армией в 48 тысяч человек и был сильно разбит, так что и сам едва не попал в плен. С обеих сторон — около 35 тысяч человек раненых и убитых. Судьба Пруссии была, таким образом, в руках главнокомандующего русской армией Салтыкова, назначенного за отказом Фермера, бывшего до этого главнокомандующим. Но Салтыков бездействовал и затем отступил. Удивленный этим Суворов сказал Фермору: ‘На месте главнокомандующего я бы сейчас пошел на Берлин’.

Как ни мелки были те стычки, в которых приходилось участвовать Суворову с момента появления его в Силезии, тем не менее, он успел уже обратить на себя внимание многих, в том числе, между прочим, и генерала Берга. Этот последний, получив в командование легкий корпус, стал просить Суворова к себе. По этому поводу от Бутурлина, сменившего Салтыкова в командовании армией, последовал в сентябре 1761 года следующий приказ:

‘Так как генерал-майор Берг выхваляет особливую способность подполковника казанского пехотного полка Суворова, то явиться ему в команду означенного генерала’.

Корпус Берга отправился на Бреславль, прикрывая собой ничем не вызванное и не оправдываемое отступление русских войск. Этот поход представлял буквально сплошной ряд подвигов Суворова, завершившихся геройским занятием города Гальнау под сильным огнем неприятеля, причем Суворов получил две раны.

Вскоре после этого Суворову достался во временное командование Тверской драгунский полк, до выздоровления полкового его командира. С этим полком он имел ряд более или менее значительных столкновений с войсками Платена и Кольберга. Наконец, 16 декабря 1761 года Кольберг сдался, и кампания этого года была закончена. Командир Тверского драгунского полка выздоровел, и Суворов обратно сдал ему полк. Вместо этого ему поручено было командование архангелогородскими драгунами.

Суворов в это время имел уже большую и прочную славу во всей армии. Там этого подполковника все союзные войска знали несравненно больше, чем любого из русских генералов.

Со смертью императрицы Елизаветы Петровны (в декабре 1761 года), война была моментально прервана, и Фридрих Великий (силы которого были окончательно истощены) был спасен вступившим на престол Петром III, безгранично преклонявшимся перед ним. Но едва Петр III успел заключить сначала перемирие, а потом — мир, как на престол вступила Екатерина II, сразу объявившая себя нейтральной и предложившая всем мириться. Суворов возвратился в Петербург в качестве посла с депешами в 1762 году, лично представился императрице Екатерине II, и собственноручным ее приказом 26 августа произведен в полковники с назначением командиром Астраханского полка. Но это назначение оказалось временным, только на тот промежуток, пока Екатерина II ездила в Москву короноваться. В это время названный полк оставался в Петербурге для караульной службы. С возвращением же императрицы 6 апреля 1763 года Астраханский полк в Петербурге был сменен Суздальским, командиром которого был назначен Суворов же. Он сразу горячо принялся за общее упорядочение полка, главное же — за обучение солдат, что и не замедлило дать ощутимые результаты. Осенью того же года государыня производила смотр Суздальскому полку и осталась им вполне довольна.

Так началось осуществление Суворовым своего намерения придать полку совершенно особый, отличный характер. Чего нельзя было достигнуть при столичной жизни полка, было пополнено во время пребывания его в Ладоге с осени 1764 до лета 1765 года. В конце же концов, как доказали красносельские маневры 1765 года, Суворов в течение полутора лет несомненно поставил уже полк на свою ‘суворовскую’ ногу, так что на маневрах Суздальский полк выгодно выделился из всех других главным образом подвижностью и быстротою. На этих маневрах, где собрано было около 30 тысяч человек войска, Суворов и его полк играли самую видную роль, — как это и засвидетельствовано в официозной брошюре, посвященной описанию этих знаменитых маневров, где не только присутствовала, но и принимала активное участие сама государыня. Суворов же с пехотою и артиллерией производил наступательное движение, занимая высоты одну за другой и очищая путь Екатерине для осмотра неприятельских позиций.

Таким образом, А. В. Суворов был уже хорошо известен лично государыне как выдающийся военный человек. Она сразу поняла и оценила его таким. Во время приезда Суворова в Петербург в марте 1765 года, он был представлен наследнику престола Павлу Петровичу.

По возвращении с маневров в Ладогу Суздальский полк оставался на своих постоянных квартирах в течение трех лет. Это было главным временем деятельности Суворова как полкового командира. Пользуясь полномочиями, предоставленными в ту пору полковым командирам, он посвятил буквально всего себя на одновременное создание в полку разумной материальной обстановки, полезного для целей войны строевого обучения войска, наконец, нравственного воспитания солдат.

Быстро и много сделал Суворов в Ладоге для своего полка. Прежде всего, он выстроил полковую церковь и особое здание для двух школ: одной — для дворянских детей, другой — для солдатских. Сам же сделался преподавателем. Он не только преподавал арифметику, но и написал учебник ее. Кроме того составил молитвенник для солдат и коротенький катехизис, вероятно, сам же преподавал и закон Божий. Наконец, Суворов развел полковой сад на бесплодном песке и построил конюшни для полковых лошадей. Все это было последствием идеальной бережливости со стороны полкового командира как в отношении полковых средств, которые при этом условии дают значительные остатки, так и в отношении солдатского времени, разумно пользуясь которым можно создавать с большою пользой для солдат целые сооружения. Солдаты в Суздальском полку по общему отзыву были образцовыми во всех отношениях. Сытые, хорошо содержимые, они бросались в глаза своей бодростью, оживленностью, развязностью и расторопностью, равно как и замечательно опрятным видом. Командир их, по принципу опрятный до педантизма, учил каждого из них, как чиститься, обшиваться, мыться и т.п.

Словом, заботы Суворова о материальном положении солдат — выше похвалы, потому что он в этом отношении служил своей солдатской братии положительно с самоотвержением. Но даже и эта заслуга, как великий и поучительный пример, заслонялась специально воспитательной деятельностью Суворова в своем Суздальском полку. Эта последняя не замедлила распространиться на громадный круг русской армии, обусловив собою длинный ряд громких и славных побед. Наконец, основные начала и принципы военно-педагогической деятельности Суворова продолжают жить до настоящего времени и останутся в силе, пока будут существовать на свете войны.

Семилетняя война, как сказано уже, с ее ошибками и отрицательными сторонами была наилучшей военной школой для Суворова. Медлительность, нерешительность, боязнь неприятеля, отсутствие живой, руководящей идеи, — все это только более и более укрепляло воззрения Суворова на военное дело, его организацию и постановку во всех отношениях, со всеми родами войск и оружия. Таким образом у Суворова созрела своя собственная воспитательная система обучения войск, которую он и применил в своем Суздальском полку. Сущность этой простой и естественной системы, проистекающей, так сказать, из свойств человеческой души, можно формулировать в общих чертах так:

Войска необходимо воспитывать так, чтобы их ничто не могло озадачить на войне. Основным же условием военного успеха является смелость, или храбрость. Самый же верный путь для воспитания смелости, храбрости — идти навстречу опасности. Делом первейшей важности считал он развитие у солдат нравственного чувства, — для чего и поторопился составить молитвенник и катехизис. Действуя на религиозное чувство своих людей, Суворов вместе с тем всячески старался вызвать у них и благородные побуждения, в том числе честолюбие. Вообще же он ставил непременным условием, чтобы солдаты были уверены в самих себе: тогда они будут и храбры. Иначе же, без уверенности в себе, — справедливо замечает Суворов, — люди могут быть ‘бодры, мужественны, да не храбры’. Вообще же говоря, непременным условием обучения войск в мирное время Суворов ставил себе требование, чтобы весь метод и обстановка военного обучения как можно более подходили к практике военного времени.

Глава III. Конфедератские войны поляков. 1768 — 1772

Барская конфедерация. — Битва под Ореховым. — Победа при Лонцкороне, разгром Дюмурье. — Поражение армии Огинского и бегство последнего за границу. — Неблаговидные выходки Веймарна против Суворова. — Капитуляция краковского замка. — Раздел Польши

В описываемое время Польша находилась в полном распаде. Дворянство было своевольно. Всесильные магнаты считали свой произвол выше короля и закона. Духовенство было фанатизировано до последней степени нетерпимости. Народ представлял собой грубую рабочую силу на самой низшей степени угнетения. Горожане были совершенно обезличены и бесправны. При таком положении дел так называемые ‘разномыслящие в вере’, или диссиденты, пользовавшиеся раньше в Польше почти полной веротерпимостью, стали подвергаться разного рода обидам и притеснениям и обратились к заступничеству России. Находившийся в Польше русский посланник князь Репнин ночью арестовал четырех членов происходившего тогда в Варшаве сейма, на котором, между прочим, должен был рассматриваться и вопрос о диссидентах. Этот поступок Репнина, оказавшийся возможным в Польше, именно вследствие сильного ее упадка, так напугал сейм, что закон о восстановлении прежних прав некатоликов прошел.

Это вызвало большое неудовольствие

Александр Васильевич Суворов

Его жизнь и военная деятельность

Введение

Глава I. Детство, юность и время до боевой службы. 1730 — 1758

Глава II. Начало боевой службы и командование полком. 1758 — 1768.

Глава III. Конфедератские войны поляков. 1768 — 1772

Читайте также: