Н. А. Лейкинъ.
Н. А. Лейкинъ.
Мученики охоты.
Мученики охоты.
Юмористическіе разсказы.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880.
АКТЕРЪ-ЛЮБИТЕЛЬ.
АКТЕРЪ-ЛЮБИТЕЛЬ.
Актер-любитель, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Полдень. Въ канцелярію одного изъ присутственныхъ мстъ вбгаетъ гладкобритый чиновникъ среднихъ лтъ, въ вицмундир, съ портфелемъ и коробкой въ рукахъ.
— ‘Удивительное происшествіе, господа! Чиновникъ, котораго мы приняли за ревизора, былъ не ревизоръ!’ восклицаетъ онъ, остановившись посреди комнаты.
Сидящіе за столами чиновники оборачиваются и въ недоумніи смотрятъ на него.
— Какой чиновникъ и какой ревизоръ? спрашиваетъ одинъ изъ нихъ.
— Хи-хи-хи! засмялся мелкимъ смхомъ вбжавшій, и тутъ-же прибавилъ:— Ахъ, вы профаны! И не понимаете! Это я изъ ‘Ревизора’ Гоголя хватилъ.
— О, чтобъ тебя!.. Неисправимъ — хоть брось! Смотрите, онъ ужъ опять измнилъ свою физіономію. Зачмъ-же ты обрилъ бакенбарды?
— Для роли почтмейстера. Вдь я почтмейстера играю въ ‘Ревизор’. Да это бы еще ничего, и я маленькіе бакенбарды оставилъ-бы для ‘почтмейстера’, но дло въ томъ, что въ конц мы ставимъ водевиль ‘Азъ и Фертъ’ и у меня роль Мордашова. ‘Серебра двадцать четыре фунта и все а ля рококо восемьдесятъ четвертой пробы’, процитировалъ онъ изъ водевиля. Его превосходительство меня не спрашивалъ?
— Два раза спрашивалъ и очень сердился, что тебя нтъ. ‘Врно, говоритъ, опять какую-нибудь собачью будку перестроили въ театръ и онъ тамъ спектакль устраиваетъ’.
— Неужели такъ и сказалъ? А что, господа, вдь онъ отчасти правъ. Удивительный у насъ вообще недостатокъ въ театральныхъ залахъ. Собачью будку это ужъ слишкомъ, а дйствительно, посл завтра мы будемъ играть на дач въ каретномъ сара. И вдь какъ хорошо устроили: сарай — это у насъ сцена, дв боковыя конюшни на шесть стойловъ превращены въ мужскую и женскую уборныя, а къ сараю придлана большая парусинная палатка для зрителей. Одинъ недостатокъ, что навозомъ будетъ пахнуть, а то совсмъ отлично!
— Бумаги-то у тебя готовы? Вдь онъ спрашивалъ.
— Готовы, но только надо въ двухъ мстахъ подскоблить. Я въ нихъ нсколько словъ изъ ролей по ошибк хватилъ. Твердилъ-твердилъ куплетъ въ ‘Азъ и Ферт’ да и закаталъ вмсто словъ ‘съ узаконенными свидтельствами’ — ‘чтобъ и блье ему стирали и платье чистили у насъ’, а въ другомъ мст вмсто тома свода законовъ, части и статей выставилъ: ‘дйствіе III. явленіе X’…
— Такъ садитесь и исправьте скорй. Это вдь ни на что не похоже! наставительно произнесъ столоначальникъ.
— Не извольте безпокоиться, Иванъ Иванычъ. Все будетъ въ исправности, отвчалъ чиновникъ, слъ, раскрылъ портфель, вынулъ бумаги, но вдругъ воскликнулъ:— Ахъ, господа! Я вамъ и не показалъ еще моего новаго комическаго парика! По истин артистическое произведеніе. Парикмахеръ Петровъ по моему рисунку длалъ. Черепъ совершенно голый и волосы только на затылк и на вискахъ. Ежели смотрть сзади, то они изображаютъ какъ-бы рога или римскую цифру — пять. Черепъ, говорю, весь голый, но сверху наклеивается волосяной кустъ.
— Да вдь это неестественно и въ природ такихъ головъ не бываетъ, замтилъ кто-то.
— Ахъ, Боже мой, да вдь это для водевиля! Да вотъ онъ.
Чиновникъ-актеръ открылъ коробку, досталъ оттуда парикъ, надлъ его на руку и поднялъ надъ головой.
— Восемь рублей стоитъ, похвастался онъ.— А ужъ какой я халатъ себ разъискалъ съ прорваннымъ задомъ, такъ просто восторгъ! Вс животики надорвете, хохотавши. Кстати, господа, не хотите-ли взять билеты на спектакль? предложилъ онъ товарищамъ.— Есть въ рубль, въ два и въ три рубля.
— Семенъ Петровичъ, я васъ попрошу заниматься дломъ. Вы другимъ мшаете, остановилъ его столоначальникъ.— Готовьте бумагу. Сейчасъ выдетъ генералъ и спроситъ ее… Это изъ рукъ вонъ!
— Бумага будетъ готова, только не сердитесь, Иванъ Иванычъ. Я вамъ за мою неисправность подарю билетъ втораго ряда.
— Не надо мн вашего билета.
— Жаль. Откровенно сказать, мн было-бы очень пріятно, ежели-бы вы меня посмотрли въ роли почтмейстера и въ водевил ‘Азъ и Фертъ’. Тогда-бы вы вполн сознались, что мое призваніе не ‘вслдствіе отношенія палаты за нумеромъ такомъ-то…’ выводить, а играть, играть и играть.
— Бога ради исправьте скорй бумагу!
— Сейчасъ, сейчасъ… заторопился чиновникъ, взялъ перочинный ножикъ, раскрылъ его и только хотлъ подскабливать бумагу, какъ опять началъ:— Вы не поврите, господа, какія я выношу непріятности изъ-за этихъ спектаклей у себя дома. Вотъ хоть-бы моя борода. Когда я обрилъ ее и пришелъ домой) жена упала въ обморокъ, начала дрыгать ногами и двое сутокъ не пускала меня къ себ на глаза. Кой какъ успокоилась она на моихъ бакенбардахъ, но все таки называла меня бульдошкиной мордой, а теперь съ обритіемъ бакенбардъ — я ужъ и не знаю что произойдетъ!
Чиновникъ махнулъ рукой и прибавилъ:
— Однимъ утшаю себя, что у меня талантъ развивается. У меня теперь и дикція явилась и комизмъ, въ гримировк я достигъ самыхъ малйшихъ оттнковъ… бормоталъ онъ, выписывая на подскобленимъ мст, но вдругъ бросилъ перо и началъ чесать себ затылокъ.— Э-эхъ! Вотъ несчастіе-то! Хотлъ написать ‘съ узаконенными залогами’, а написалъ ‘съ комическими дикціями’. И главное, на подскобленномъ мст! Ну, какъ тутъ быть?
— Смотрите, Семенъ Петровичъ, въ бду попадете. Генералъ сейчасъ выдетъ.
— Да не суфлируйте, пожалуста, знаю! знаю!.. Ну, что за важность! Писарь перепишетъ. Господинъ режиссеръ! Тьфу-ты! Что это у меня все театральное на язык! Господинъ Ивановъ!
Чиновникъ совсмъ потерялся.
— Покажите, что у васъ тамъ такое? Можетъ быть можно исправить, подошелъ къ нему товарищъ.
— Какое тутъ исправленіе, коли я совсмъ не ту реплику и изъ другой роли! А ежели еще подскабливать, то я ужъ и такъ проскоблилъ.
— Пошлите къ генералу хоть другую-то бумагу. Вдь она у васъ готова, а тмъ временемъ эту перепишете. Вотъ Андріанъ Захарычъ идетъ въ кабинетъ съ докладомъ. Дайте ему.
— Андріанъ Захарычъ, снесите ему Бога ради!
Чиновникъ взялъ какую то бумагу и сунулъ въ синюю папку маленькаго, сденькаго старичка. Тотъ удалился изъ канцеляріи.
— Убери, Сеня, парикъ-то! Ну, что онъ у тебя на стол лежитъ! сказалъ чиновнику-любителю товарищъ, и взявъ въ руки, началъ мять картонный лобъ парика.
— Что ты длаешь! Что ты длаешь! Ты мн новый парикъ испортилъ! Ну, скажите на милость! Сдлалъ трещину! Эдакій превосходный парикъ и теперь фасонъ потерялъ! воскликнулъ, какъ ужаленный, чиновникъ, выхвативъ парикъ изъ рукъ товарища, и надлъ его себ на голову, чтобъ расправить.
Вся канцелярія такъ и разразилась хохотомъ, но вдругъ мгновенно умолкла. На порог стоялъ самъ его превосходительство. Это былъ подслповатый чистенькій старичекъ въ вицмундирномъ фрак и въ пенсне.
— Господинъ Перетявкинъ! Гд господинъ Перетявкинъ? говорилъ онъ.— Послушайте, милый мой, какую-такую бумагу вы мн прислали къ подписи? Что это такое! Вдь ужъ это чистое безобразіе! На смхъ, что-ли? Тутъ роль какая-то изъ водевиля ‘Коломенскій нахлбникъ!’
Чиновникъ-любитель стоялъ ни живъ, ни мертвъ. Впопыхахъ онъ даже забылъ снять парикъ съ головы и бормоталъ:
— Виноватъ, ваше… Виноватъ!..
Генералъ подошелъ къ нему, взглянулъ пристально и воскликнулъ:
— Это что такое? Въ какомъ вы вид находитесь въ канцеляріи! Что у васъ на голов? Разв можно, милостивый государь, въ присутственномъ мст въ какихъ-то дурацкихъ колпакахъ сидть? Извольте подать въ отставку!