Афоризмы, Сологуб Федор Кузьмич, Год: 1906 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 9 минут(ы)

Федор Сологуб

Афоризмы

Неизданный Федор Сологуб. Москва: Новое литературное обозрение, 1997.

Вступительная заметка и публикация M. M. Павловой

‘Афоризмы’ и ‘Достоинство и мера вещей’ занимают в творчестве Сологуба особое место. По своей стилистике, хотя и с большой долей условности, они могут быть названы философскими текстами.

‘Достоинство и мера вещей’ состоит из 85 фрагментов, записанных карандашом на карточках без авторской датировки, и содержит оригинальные высказывания писателя о добре и зле, красоте и безобразии, пользе и удовольствии, любви и смерти. Произведение оставляет впечатление незавершенного текста или принципиально ‘бесконечного’, который можно было бы дополнять, наращивая число фрагментов.

Сохранилась также копия ‘Достоинства и меры вещей’, составленная О. Н. Черносвитовой. Во время предсмертной болезни писателя Черносвитова копировала по его просьбе отдельные документы и наиболее ценные рукописи. Бумаг, перебеленных ее рукой, немного: по-видимому, она переписала трактат по желанию Сологуба.

По содержанию и форме ‘Достоинство и мера вещей’ вплотную примыкает к ‘Афоризмам’ 1896—1906 гг. Текст произведений позволяет судить о том, что Сологуб не стремился к оригинальной форме изложения, но ориентировался на хорошо известные ему источники, в первую очередь на афоризмы сочинений Ф. Ницше (‘Утренняя заря’, 1881, ‘Веселая наука’, 1882, ‘Сумерки идолов’, 1889, и др.). Лапидарность фразы, стилистическая изощренность, игра словом чрезвычайно сближают высказывания Сологуба с афоризмами философа.

С основными идеями Ницше Сологуб, вероятно, познакомился еще до появления первых переводов его сочинений на русский язык {Подробнее о первых переводах сочинений Ф. Ницше на русский язык и их восприятии в ‘оссии см. в статье Р. Ю. Данилевского ‘Русский образ Фридриха Ницше (Предыстория и начало формирования)’ (На рубеже XIX и XX веков. Л , 1991. С. 5—43), в статье М. Кореневой ‘Властитель дум’ (Ницше Ф. Стихотворения. Философская проза. СПб., 1893. С. 5—21).}. В 1892—1898 гг. личность и произведения Ницше вызывали глубокий интерес в среде литераторов, близких журналу ‘Северный вестник’, в котором с 1894 г. Сологуб активно печатался. В майской книжке журнала за 1896 г. был помещен очерк Лу Андреас Саломе ‘Фридрих Ницше в своих произведениях’, а спустя год Саломе приезжала в Петербург и встречалась с представителями ‘новой литературы’.

В марте 1897 г. Сологуб получил письмо из Вены от Алекса Браунера, переводившего в то время его книги на немецкий язык, в котором сообщалось: ‘Lou Andreas Salome, о которой Вы, вероятно, также слыхали, отправляется на днях в Петербург и желает с Вами познакомиться. Прошу извинить меня, что я. самым бесцеремонным образом располагаю Вашей благосклонностью: я ей дал Ваш адрес, и она, вероятно, сейчас же после приезда в С.-П<етер>б<ург> зайдет к Вам. К сожалению, она известна только как подруга Ницше. Что он’ русская, что она очень, очень талантливая писательница, об этом не знает даже редакция ‘Северного вестника’, которая в прошлом году напечатала перевод ее книги о Ницше…’ {ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. No 90. Л. 4-5.}. В тетради с заметками Сологуба о посещении его разных лиц сохранились записи о встречах с Лу Андреас Саломе. Она посетила его 8 и 28 марта, 9 марта он побывал у нее в гостях.

Приезд Саломе в Петербург способствовал усилению интереса к личности и сочинениям Ницше в символистской среде, и Сологуб в данном случае не был исключением. Склонный к философскому миросозерцанию с юношеских лет, воспитавший себя на сочинениях Шопенгауэра, поклонником которого оставался и в зрелые годы, он не мог не оценить оригинальность и подлинную красоту произведений Ницше, который, кстати, называл Шопенгауэра своим учителем. В то же время увлечение автором ‘Заратустры’ не было для Сологуба исключительно данью моде. Начиная с середины 1880-х гг., он последовательно занимался изучением истории античной, европейской и восточной метафизики. Среди его бумаг сохранились отрывочные конспекты, свидетельствующие о систематических занятиях философией, и записи, озаглавленные: ‘Конфуций’, ‘Платон’, ‘Древние кельты и галлы’, ‘Гераклит’, ‘Политеизм вед’, ‘Зороастризм’, ‘Патанджали, индусский мистик’, ‘Сакия Муни’, ‘Китай, Менций’, ‘Сократ’, ‘Аристипп’, ‘Антисфен’, ‘Обычное против Эмпедокла’, ‘Софисты’, ‘Протагор’, ‘Горгий’, ‘Анаксагор’, ‘Демокрит’, ‘Пифагор’, ‘Общее против Пифагора’, ‘Общее против Гераклита’ и др. {Там же Оп. 1. No 538.} Имя Ницше в этих разрозненных заметках не упоминается, что, однако, не должно вызывать недоумения — для сологубовского поколения немецкий мыслитель был современником, ‘властителем дум’ {‘Властитель наших дум’ — так назвал Ницше Вяч. Иванов в статье ‘Ницше и Дионис’ (Весы. 1904. No 5. С. 19).}, но не классиком, ему подражали, у него заимствовали и т. п. Скрытые цитаты и реминисценции из Ницше встречаются уже в ранних произведениях Сологуба — очевидно, тема рассказа ‘Свет и тени’ (1894) восходит к идее ‘блаженного безумия’. Не исключено, что ‘Афоризмы’ и более позднее сочинение ‘Достоинство и мера вещей’ были написаны под непосредственным влиянием языковой стихии произведений философа.

Первые переводы афоризмов Ницше на русский язык появились осенью 1897 г. в ‘Новом времени’ {Из афоризмов Ницше // Новое время. 1897. No 7750, 7767, 7800, 7839.}. Отдельные даты, проставленные Сологубом во фрагментах текста ‘Афоризмов’, относятся к июлю 1896-го и январю 1897 г. Однако данное несоответствие во времени не дает серьезных оснований отрицать воздействие стилистики Ницше на тексты Сологуба, который был знаком с сочинениями немецкого мыслителя уже в начале 1890-х гг. и, вероятно, читал их в оригинале. Кроме того, ‘Афоризмы’ и ‘Достоинство и мера вещей’ ориентированы на прозу Ницше не только по формальному признаку. В 1890-е — 1900-е годы. Сологубу была чрезвычайно близка этическая новизна его суждений, а также их неповторимый индивидуалистический колорит. Размышления писателя о природе страдания, боли, любви выдержаны в духе творца ‘Заратустры’.

Идейный и стилистический ‘контакт’ с прозой философа отразился и в более поздних произведениях Сологуба. В основу книги стихов ‘Пламенный круг’ (1908) положена идея ‘вечного возвращения’, формула ‘творимое творчество’ или ‘творимая легенда’, по-видимому, восходит к мысли Ницше: ‘искусство для художника’. В целом, исследование влияния взглядов Ницше и ницшеанства на творчество Сологуба представляется весьма актуальным, и прежде всего потому, что автор ‘Мелкого беса’ был художником, внутренне близким Ницше. ‘Лабиринтный человек никогда не ищет истины, но всегда лишь Ариадну,— что бы ни говорил нам об этом он сам’,— писал философ {Nietzsche F. Shriften und EntЭrte 1881—1885: Werke. Leipzig, 1897. Bd. 12. S. 409}. ‘Лабиринтный человек’ жил в поэте задолго до его знакомства с сочинениями ‘властителя дум’, о чем свидетельствуют строки его стихотворения 1883 г.:

Где ты, моя Ариадна?

Где твой волшебный клубок?

Я в Лабиринте блуждаю,

Я без тебя изнемог¹.

¹ Стихотворения. С. 80.

Близость с Ницше во взглядах на природу страдания и боли, совпадение в мыслях о цели искусства, антихристианский пафос отдельных высказываний Сологуба (декларативный ‘имморализм’), а также воспринятая им, вероятно от немецкого философа, форма изложения— не лишают ‘Афоризмы’ и ‘Достоинство и меру вещей’ своеобразия. Оба произведения окрашены яркой творческой индивидуальностью писателя, их стержень: ‘Неистощимая тема — о себе’. Оба текста предельно насыщены мотивами и настроениями, ставшими неотъемлемой приметой собственно сологубовской художественной манеры: мотив ‘босых ног’ (‘Люди будут счастливы, когда все дети будут ходить босыми’), эстетизация обнаженного тела (‘Любите наготу,— только она прекрасна’), алголагнические мотивы (‘Всего приятнее — сочетание стыда и боли’), некрофильская (по Э. Фромму) эстетизация смерти (‘Сладостнейшее из вожделений — вожделение смерти’), мотив двоемирия (‘Одной жизни для одного человека, конечно, мало, нужна хотя бы опостенная другая…’) и т. д. Помимо этого, в ‘Афоризмах’ и в штудии ‘Достоинство и мера вещей’ присутствует типичная для слога Сологуба установка на оригинальное, неожиданное сочетание несочетаемых суждений или понятий (‘Прелюбодействуй целомудренно’), на парадоксальность высказывания (‘…Сатана ли искушал Христа в пустыне, или Христос Сатану?’) — своеобразная доминанта ‘языка’ писателя, на которую обращали внимание современники {См. Данько Е. Я Воспоминания о Федоре Сологубе. Стихотворения / Публикация М. М. Павловой // Лица. С. 201, 202, 206, см. также в наст. изд. публикацию И. С. Тимченко: Смиренский В. В. Воспоминания о Федоре Сологубе и записи его высказываний. С. 395-425.}. Эти черты стиля Сологуба указывают также на родство его ‘Афоризмов’ с ‘Мыслями и афоризмами’ Козьмы Пруткова. Благодаря названным особенностям публикуемые тексты Сологуба нельзя считать актом подражания Ницше, вероятно, их следует рассматривать как пример стилизации.

Текст ‘Афоризмов’ воспроизводится по авторизованной машинописи (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. No 173), текст незаконченного сочинения ‘Достоинство и мера вещей’ печатается по рукописной копии (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. No 539. Л. 45-50).

Федор Сологуб
АФОРИЗМЫ

В наши дни весь род людской делится на две части: блондин и брюнет. Это первый вопрос про человека, о котором вы заговорите в обществе, где его не знают: блондин он или брюнет? Остальное неважно, но на этот вопрос вы должны ответить.

Положение непризнанного поэта имеет свою прелесть: живешь в строжайшем инкогнито.

Полунагота соблазнительнее наготы. Здесь отношение такое же, как между полузнанием и знанием.

Как многие на лоне природы жалеют об удобствах городских квартир!

Презирай людей.

Людские мнения еще презреннее, чем сами люди.

Раскаяние — одно из гнуснейших чувств.

Я — объявило себя Богом. Люди захотели забыть этот смысл первой заповеди.

В отношении человека к страданиям познается все родство его любви и его ненависти,— ибо муки желанны и ненавистны человеку.

Любовь и ненависть имеют общий корень — стремление усвоить себе, то есть уничтожить.

Любовь относится к ненависти приблизительно так. как тепло к холоду. Для существа совершеннейшего, чем человек, наша земная любовь была бы ненавистью.

Не теряй времени даром,— работай или воруй,— и наконец станешь почтенным человеком.

Люди уважают правила нравственности, но презирают тех, кто им строго следует.

Люди любят побои,— потому так любят родителей.

Современные люди не могут быть нравственными,— да и не должны быть…

Часто легче прикрикнуть, чем сказать.

Собственники должны были бы заботиться о размножении мошенников и воров,— это смягчало бы социальные неравенства и поддерживало бы современный мещанский строй.

Хорошо бы воровать, да очень трудно.

Люди любят, чтоб с ними говорили искренно. Лги, да только так, чтоб это выходило искренно и правдиво,— и люди удовлетворятся.

18 июля 1896

Чтоб быть успешною, работа должна быть спешною.

Люди будут счастливы, когда все дети будут ходить босыми.

Люди много знают, но мало могут.

Ученые поступают слишком по-простецки, отдавая свои услуги государству: они сами могли бы установить царство гения и науки.

Впрочем, профессиональная зависть в профессорах так же сильна, как и в клоунах.

Профессорский мозг — седалище науки: она ходит туда испражняться.

Чем больше порицают газеты правителей, тем лучше правительство. Если же министрам льстят в печати, то это признак полнейшего порабощения общества.

‘Чтобы уметь приказывать, умей повиноваться’,— говорили встарь. И это верно: только рабы в душе любят повелевать.

Рабы, случалось, были свободны духом, цари — никогда.

25 июля 1896

Всего приятнее — сочетание стыда и боли.

Воровать труднее, чем работать. Поэтому справедливо, что удачливых воров почитают люди. Ценят здесь их искусство.

Человек может быть кумиром толпы,— толпа не должна быть кумиром человека.

Чем святее для тебя истина, тем менее говори о ней: люди думают, что их хотят обмануть, и запачкают твою правду своею глупостью.

Да будет праздником для тебя — молчание и одиночество.

Подчиняйся всему, что установят люди: все это слишком ничтожно, чтобы спорить против этого.

Зло всегда будет дорого людям.

Прелюбодействуй целомудренно.

Люби наготу,— только она прекрасна.

Не будь слишком правдив,— а то тебя сочтут лжецом.

Приятно человеку слушать хулу на друга его.

31 января 1897

В напряжении сил люди любят боль и стыд,— и в этом корень сладострастия.

Жены были бы вполне счастливы, если бы мужья нежно их ласкали ночью, и днем иногда больно секли,— конечно, за вины.

Несчастием ближнего утучняется наше самолюбие.

Вещи удивительны: может быть, их и нет, но они предстоят настойчиво и неотступно.

Мужики, барыни и дети — вот три разряда людей, которые толкаются на улице,— один из признаков недостаточного развития.

Все в мире хочет, но не все может. Счастие — сочетание хотения и возможности. Поэтому, между прочим, жизнь сама по себе многими почитается счастием.

Четыре формы бытия в хотении: 1, хочу и могу — счастие, 2, хочу и не могу — несчастие, 3, не хочу, но могу — томление, 4, не хочу и не могу — спокойствие. Смерть относится к четвертой категории, жизнь — ко всем четырем.

Испытание боли дает жизни полноту и значительность, только ничтожные люди не выносят боли.

18 мая 1897

Если бы можно было по произволу забывать известные отделы понятий, особенно отвлеченных, не изглаживая уже произведенного ими действия, то восприятия тонко-чувствующего человека были бы удивительными источниками великих Откровений.

Сказано,— будьте как дети. Но неужели нельзя сделаться не только подобным ребенку, но и на самом деле отроком? Или увядание кожи беспощадно?

Великое средство самовозрождения — жизнь среди людей, которых не знал до того, и с которыми после никогда не сойдешься.

26 декабря 1897

Всякое деяние вознаграждено вперед, и всякий труд вперед оплачен. Потому только и действуем, что в нас есть свободная энергия, ищущая исхода.

В этом объяснение богатства и гнусность его: ибо работодатели сперва берут работу — даром,— а потом платят, что и дает силу для следующих работ. Первая доля их чистый барыш, а последняя заработная плата есть возврат части: переборов и процентов, выходит, что капиталист вечно в долгу перед работником.

Можно ли не завидовать? Ведь никто из счастливых не заслуживает счастия.

Не раздражайся, говоря с людьми. Воистину, быть с людьми есть подвиг и труд,— итак, на разговор с ними смотри как на долг, который следует выполнять как можно лучше.

Истинно, что трудно быть с людьми: умные из них срывают с тебя маску, а глупые осмеивают ее. А без маски показаться людям,— все будут презирать как простого и глупого.

Для толпы вещи ценнее людей: уважают того, кто имеет или делает вещи, презирают того, кто не имеет вещей, ненавидят отнимающего или ворующего вещи, убийц охотнее прощают, чем воров, конокрадов убивают.

27 декабря 1897

Кто сказал: ‘Сотворим человека по нашему подобию’? Бог Сатане, или Сатана Богу?

14 августа 1899

Сатана — четвертое лицо Божества, или второе?

Черная месса служится на голом и живом теле, святая месса — на одетом престоле,— но что есть храм Бога живого? И какая же месса Угоднее Несказанному? И не обнаженное ли тело Его принесено в первую литургийную жертву?

Воистину, Он близок Сатане, и недаром беседовал с ним в пустыне.

Бог творит закон, Сатана — случаи.

6 декабря 1899

Я не знаю,— и кто это знает? — Сатана ли искушал Христа в пустыне, или Христос Сатану.

15 марта 1900

Людей на земле слишком много, давно пора истребить лишнюю ~^:—сволочь.

Мир непрерывен, все разделенное — разделено произвольно.

Действия нашего сознания есть только действия упрощения того ч неопределенного вещества, которое предстоит сознанию. 25 июня 1900

Одной жизни для одного человека, конечно, мало, нужна хотя бы опостенная другая. Святая ложь, блаженный обман,— какже могли бы мы обойтись без ваших благодеяний!

5 сентября 1901

Сладостнейшее из вожделений — вожделение смерти. Это не есть бегство от жизни через самоубийство, признак большой слабости. Вожделение смерти — сопутно силе, и является в высшем напряжении жизни. Оно движет поступками возвышенными и опасными.

Своя смерть благоуханна,— чужая зловонна. Своя — невеста, чужая — Яга.

Блаженны нарушающие закон.

Слова возрастают в своем значении. Грядет Слово — царить, судя.

Нагое тело свято, одетое — грязно. Ибо одежда — покров для грязи.

Знаешь ли ты, что Творение — выше Творца?

Евхаристия односторонне служится. Вкушается кровь и Плоть, но не ломается и не проливается. Истинная литургия — бичеванием пролитая кровь, приобщение к страданию. Истинное же отпущение грехов — едино,— это Смерть.

Надо страдать,— для души, для детей, для счастья, для здоровья. Предки были мудры, когда секли детей. Ибо надо страдать.

9 июля 1902

Быть вдвоем — быть рабом.

Многолюдство, конечно, отвратительно, но оно имеет ту хорошую сторону, что освобождает от рабства быть вдвоем.

Неистощимая тема — о себе.

Великие мировые бедствия утомляют маленьких людишек.

Сделать самое гнусное — и спастись,— вот одно из величайших наслаждений.

Обряды спасают от тоски.

11 июля 1902

Претворение ценностей в идеи — вечная земная Евхаристия.

Пища, вырастающая из земли, питала любовь нашу к земле. Но вот мы делаем пищу в лабораториях,— какое удобство, и какое равнодушие!

Все, что не взросло, то и мертво.

15 июля 1902

Кто хочет свободы, тот не идет к друзьям.

12 февраля 1903

Быть, не быть — все равно, ценно — хотеть.

Мир Бытия упраздняется миром Воли.

Самоубийство и любовь — мосты от Бытия к Воле. Не единственные.

Царствуют мертвые.

5 июля 1904

Тишина — рабыня. Молчание — царица. Людишки соблюдают тишину. Скованный царь молчит.

Интимное стало всемирным.

11 сентября 1906

Федор Сологуб

Афоризмы

Читайте также: