А. В. Лавров
М. А. Бекетова. Вехи жизни в литературе
М. А. Бекетова. Вехи жизни в литературе
А. В. ЛАВРОВ.
А. В. Лавров. М. А. Бекетова. Вехи жизни в литературе, Бекетова Мария Андреевна, Год: 1990
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Москва, ‘Правда’, 1990
Составление В. П. Енишерлова и С. С. Лесневского
Вступительная статья С. С. Лесневского
Послесловие А. В. Лаврова
Примечания Н. А. Богомолова
OCR Ловецкая Т.Ю.
Три мемуарные книги М. А. Бекетовой были написаны ею уже на склоне лет, ими прежде всего определяется значение ее литературной деятельности. Определяется, но не исчерпывается. Воспоминания Бекетовой не были опытами начинающего автора: в 1931 г. Мария Андреевна с чувством скромного достоинства отмечала, что она более пятидесяти лет своей жизни посвятила литературе. Это не было художественное творчество в подлинном смысле слова — это был именно литературный труд, требовавший каждодневных усилий, зачастую неблагодарный, но порожденный ‘любовью к литературе и незапятнанным понятием о ее высоком значении’ — убеждениями, которые, по словам Блока в ‘Автобиографии’ (1915) {Александр Блок. Собр. соч. в 8-ми тт., т. 7. М.- Л., 1963, с. 11.}, были унаследованы семьей его матери от дедов. Сама М. А. Бекетова в автобиографической заметке ‘Почему и когда я начала писать’ (1935) указывает: ‘Причина того, что я полюбила чтение, а потом захотела писать, была та исключительная литературность, которой отличалась наша семья, главным образом мать, которая, будучи на редкость способной, не была, однако, писательницей, а только удивительно талантливой переводчицей, очень любившей это занятие <...> Что такое литературность? Это способность чувствовать дух и красоты или, наоборот, недостатки литературных произведений и литературно выражаться и мыслить. <...> Все мы пристрастились к литературе и очень любили искусство, а к науке были равнодушны. Разговоры наши с матерью по большей части вертелись на литературе, мы перебрасывались с ней цитатами из разных писателей и притом очень веселились, так как мать наша была живая и чрезвычайно остроумная женщина. С отцом было нам тоже очень хорошо, но в другом роде’ {ИРЛИ, ф. 462, ед. хр. 24.}.
В семье Андрея Николаевича и Елизаветы Григорьевны Бекетовых Мария Андреевна была младшей дочерью. Она родилась 12 (24-го по новому стилю) января 1862 г. в Петербурге, в 1879 г. окончила с серебряной медалью петербургскую Василеостровскую женскую гимназию. Мария Андреевна с детства усвоила присущие семье Бекетовых, согласно замечанию Блока, ‘старинные понятия о литературных ценностях и идеалах’ {Александр Блок. Собр. соч. в 8-ми тт , т. 7, с. 12.}, воспитывалась в либерально-позитивистском духе, характерном для самых широких слоев русской интеллигенции 1870-1880-х гг., и оставалась верна духовному кодексу ‘отцов’ в своей последующей литературной работе.
С ранней молодости две области творческой деятельности оказались в сфере внимания М. А. Бекетовой — литература и музыка. При этом именно в музыке она стремилась со всей полнотой выразить себя, занималась ею, теоретически и практически, на протяжении многих лет, пробовала свои силы и в области композиции, но без существенных успехов. С любовью к музыке были тесно связаны и ее личные переживания. В 1890-е годы она была глубоко увлечена, без всякой надежды на взаимность, итальянским композитором и пианистом Беньямино Чези {См. предисловие Г. П. Блока к публикации ‘Из дневника М. А. Бекетовой’ (Литературное наследство, т. 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования, кн. 3. М., 1982, с. 598).}, позднее встретилась с композитором С. В. Панченко, помогавшим ей в музыкальных занятиях. На протяжении ряда лет Панченко был предметом ее потаенной и опять же безнадежной любви. Через Марию Андреевну Панченко познакомился с ее близкими, в начале 1900-х гг. оставил определенный след в духовном формировании молодого Блока. Жизненная судьба Марии Андреевны сложилась в целом неудачно. Замуж она не вышла, до 1902 г.- до своего 40-летнего возраста — прожила вместе с престарелыми родителями. Г. П. Блок, двоюродный брат поэта, свидетельствует: ‘Ее смолоду признали неудачницей, поставили на ней крест, не интересовались ее личной жизнью и сваливали на нее всю черную работу’ {Там же, с. 599.}. Литературная деятельность для Марии Андреевны была не в последнюю очередь средством укрепления семейного бюджета, этим отчасти объясняется пестрота и разнохарактерность ее писательских опытов.
В автобиографическом очерке ‘Мои редакторы и издатели’ (1931) {Автографы очерка хранятся в архиве М. А. Бекетовой в ИРЛИ (ф 462, ед. хр. 23) и в архиве А. А. Блока в ГЛМ (ф. 8, оп. 2, ед., хр. 4, оф 6290).} М. А. Бекетова свидетельствует: ‘…я начала с переводов, причем выбрала польский язык, которому выучилась случайно. Прочтя трех классических польских поэтов: Мицкевича, Словацкого и Красинского, я начала было переводить мелкие стихи Мицкевича, но это оказалось очень трудно и плохо мне удавалось. Тогда я принялась за прозу’. Литературный дебют Бекетовой состоялся в ‘Вестнике Европы’ М. М. Стасюлевича: в No 7 за 1882 г. был опубликован рассказ польского писателя Болеслава Пруса ‘Поэт и жизнь’ в ее переводе (за подписью: М. Б.). ‘Я выбрала этот журнал потому, что там печатала свои первые стихи и повесть сестра моя Ек<атерина> Андр<еевна>‘, — сообщает М. А. Бекетова (‘Мои редакторы и издатели’). В 1883 г. также в ‘Вестнике Европы’ (No 9) был помещен ее перевод рассказа Элизы Ожешко ‘Четырнадцатая часть’. С польского Бекетова активно переводила и в последующие годы, переводы печатались в ‘Вестнике иностранной литературы’, приложениях к ‘Новому времени’ и к ‘Ниве’ {Библиографические перечни переводов М. А. Бекетовой, составленные ею самою, имеются в ее архиве (ИРЛИ, ф. 462, ед. хр. 45 — ‘Список литературных работ М. А. Бекетовой’) и в архиве С. А. Венгерова (ИРЛИ, ф. 377, 2-е собрание автобиографий С. А. Венгерова, No 10).}. Среди переводившихся ею польских писателей — те же Прус (рассказы ‘Дворец и лачуга’, ‘Смерть Офира’) и Ожешко (рассказы ‘Дым’, ‘Белый цветок’), а также Мария Конопницкая (‘Антек’), Остоя (Эстейя, ‘Органист’), Мария Родзевич (‘Сказочка про белого бычка’, ‘Мышка’), Клеменс Юноша (‘Заяц’), Станислав Пшибышевский (‘Сыны Земли’), Генрик Сенкевич (роман ‘На поприще славы’), Стефан Жеромский (рассказы). Отдельными изданиями в переводе Бекетовой были опубликованы романы ‘Меченосцы’ (‘Крестоносцы’) Сенкевича (СПб., 1900) и ‘Дело Долъэнги’ Юзефа Вейсенгофа (СПб., 1902).
В конце 1880-х гг. Бекетова ‘под влиянием Толстого увлеклась мыслью писать для народа и попала в кружок известной преподавательницы и общественной деятельницы Александры Михайловны Калмыковой’ (‘Мои редакторы и издатели’). Тем самым Мария Андреевна оказалась вовлечена в круг демократической, оппозиционной интеллигенции: книжный склад издательницы А. М. Калмыковой (1849-1926), существовавший в Петербурге с 1890 по 1901 г., снабжал литературой земские школы, народные библиотеки, распространял ее по фабрикам и заводам, Калмыкова была тесно связана с социал-демократами. В том же автобиографическом очерке М. А. Бекетова отмечает: ‘Кружок, основанный Ал<ександрой> Мих<айловной>, состоял из демократической молодежи обоего пола: студенты, учителя и учительницы, мы с сестрой Ек<атериной> Андр<еевной> были несколько иного пошиба, чем все эти юноши и девушки. Не будучи чопорны, мы не были и демократичны. Ал<ександра> Мих<айловна> собрала это общество с целью рассматривать книги по народной литературе, издавая вновь то хорошее, что было забыто и исчезло с рынка, и писать самим, занимаясь, главным образом, обработкой в упрощенной форме хороших книг разнообразного содержания. Все это предпринималось с целью бороться с лубочной литературой’. Екатерина Андреевна от кружка вскоре отошла, Мария Андреевна же, по ее словам, ‘с головой окунулась в новое дело’. ‘Ал<ександре> Мих<айловне> я обязана очень многим, — добавляет она в том же очерке.- Она дала мне много полезных указаний и советов, доставила работу и поощрила мой труд, что мне было очень важно, особенно на первых порах’.
Поощряемая Калмыковой, Бекетова подготовила и выпустила в свет целый ряд книг и брошюр для народного чтения. Первыми опытами были вышедшие в издательстве И. Д. Сытина сокращенное переложение знаменитого романа Жюля Верна ‘Необычайные приключения капитана Гаттераса’ (М., 1888, 1890) и сказка Эдуарда-Рене Лабуле ‘Абдаллах’ (М., 1889). За ними последовали популярный очерк ‘Г. X. Андерсен, его жизнь и литературная деятельность’ (СПб., 1892), изданный в биографической серии Ф. Ф. Павленкова, и книга ‘Друзья человечества. Рассказы’ (СПб., изд. М. М. Ледерле, 1893) — сборник кратких биографий филантропических деятелей, составленных по книге Максима Дю Кана ‘Частная благотворительность в Париже’ {См. рецензию в ‘Русской мысли’ (1894, No 2, отд. III, с. 87).}. В пересказах Бекетовой были опубликованы также ‘Робинзон Крузо’ Д. Дефо (СПб., 1896) и ‘Мои темницы’ итальянского писателя-карбонария Сильвио Пеллико (‘За тюремной решеткой. Повесть об итальянском узнике Сильвио Пеллико. По запискам его составила М. Бекетова’. М., 1902). Единственный в прямом смысле оригинальный беллетристический опыт Марии Андреевны — рассказ ‘Мать’ ([СПб.], 1888, ‘Читальня народной школы’, вып. 43) — написан на сюжет из крестьянской жизни.
С 1880-х гг. Бекетова работает в детском журнале Е. А. Сысоевой (Альмединген) ‘Родник’ {См. о нем: И. М. Юдина, Л. Н. Иванова. Архив Альмедингенов (Из истории детской журналистики).- В кн.: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1979 год. Л., 1981, с. 6-19.}, где и был первоначально напечатан рассказ ‘Мать’, в 1900-1910-е гг. продолжает участвовать в журналах для детей младшего возраста ‘Солнышко’ и ‘Всходы’, публикуя в них стихи, шарады, загадки. Ее перу принадлежат многочисленные популярные очерки и биографии: ‘Жизнь и странствия Христофора Колумба’ (1889), ‘Что за земля Голландия и как живут голландцы’ (1890, отд. изд.-М., 1899), очерки об Англии (1897-1899, отд. изд.- ‘Англия’. СПб., 1907), ‘Шотландия и шотландцы’ (СПб., 1908), ‘Ирландия и ирландцы’ (СПб., 1909). Комитетом грамотности был выпущен в свет популярный очерк Бекетовой ‘Нефть и нефтяное дело в России’ (Пг., 1915).
На протяжении долгих лет Мария Андреевна, подобно своей матери Елизавете Григорьевне Бекетовой, неустанно занимается переводческой деятельностью. Среди переводившихся ею писателей (в основном для петербургского журнала ‘Вестник иностранной литературы’ и его приложений) — классики литературы и новейшие авторы: Оноре де Бальзак (романы ‘Пьеретта’, ‘Деревенский священник’ — отд. изд. 1897), Жорж Санд (рассказы), Альфред де Мюссе (пьеса ‘Кармозина’), Альфонс Доде (роман ‘Фромон младший и Рислер старший’, театральные очерки ‘Между фризами и рампой’), Ги де Мопассан (рассказы), Рони (роман ‘Вамирэх’ — отд. изд. 1900), Пьер Лоти (роман ‘Исландские рыбаки’ — отд. изд. 1901), Эрнст Теодор Амадей Гофман (роман ‘Житейская философия кота Мурра’ — отд. изд. 1894, повести ‘Золотой горшок’, ‘Дон Жуан’, ‘Песочный человек’, ‘Маленький Цахес’, ‘Принцесса Брамбилла’ и др.), Герман Зудерман (роман ‘Забота’). Блок сообщает, что ‘Кармозина’ Мюссе в переводе Бекетовой была поставлена ‘в театре для рабочих’ {Александр Блок. Собр. соч. в 8-ми тт., т. 7, с. 11.}. Современным требованиям, предъявляемым к художественному переводу, эти опыты Бекетовой в большинстве своем уже не удовлетворяют и ныне не переиздаются, но в свое время они вполне соответствовали общераспространенному среднему уровню переводческого мастерства.
В послереволюционные годы Мария Андреевна продолжала работать как детская писательница, участвовала в детском журнале ‘Воробей’, где ее редактором был С. Я. Маршак. Бекетова сообщает: ‘Я <...> встретилась с Маршаком в кружке детской литературы, которым он руководил в двадцатых годах нашего века. Ему понравились мои загадки в стихах, прочитанные мною в вечер нашего с ним знакомства, и это послужило началом нашей литературной связи. При деловых сношениях оказалось, что Маршак очень строгий и взыскательный редактор, но его замечания всегда казались мне дельными и многому меня научили’ (‘Мои редакторы и издатели’). В 1920-е годы вышло в свет несколько детских книжек М. А. Бекетовой — ‘Твоя книжка’ ([М.-Л.], 1925), ‘Полетай-ка’ ([М.], 1928), ‘Бурёнушка’ ([Л.], 1929), ‘Егорка’ ([Л.], 1929) {См.: Советские детские писатели. Биобиблиографический словарь (1917-1957). Сост. А. М. Витман, Л Г. Оськина. М., 1961, с. 37}.
Самым ценным из всего, что было написано М. А. Бекетовой, безусловно, остаются три ее ‘блоковские’ книги, продиктованные глубокой любовью к Александру Блоку {Ср. обращенное к Блоку стихотворение М. А. Бекетовой ‘На детство нежное твое…’, написанное в Луге 8 февраля 1920 г. (Литературное наследство, т. 92. Александр Блок. Новые материалы в исследования, кн. 3, с. 565, публикация Ю. М. Гельперина).}, гордостью за великого представителя большого и щедрого дарованиями семейного клана, стремлением поведать читателю те обстоятельства и факты, которые были тогда известны лишь очень немногим. Между тем ‘семейным летописцем’ Мария Андреевна стала едва ли не случайно. О том, как родилась идея написания ее первой ‘блоковской’ книги (‘Александр блок. Биографический очерк’. Пг., ‘Алконост’, 1922), она рассказывает: ‘В 1921 году, когда скончался Блок, в среде его близких и друзей, составивших комитет по увековечению его памяти, возникла мысль о том, что нужно написать хоть краткую биографию Блока. Эту работу поручили Щеголеву, который согласился за нее взяться. <...> Немного погодя Щеголев отказался писать биографию. Никто из друзей Ал. Блока не захотел взяться за это дело. Как раз в это время я часто встречалась с Чуковским, который задумал издавать детский журнал. Он знал мои работы по детской литературе и просил меня написать что-нибудь о Блоке. Я сначала не решалась на это, но потом написала несколько страниц, которые Чуковский одобрил. Издание журнала не состоялось, но опыт с Чуковским натолкнул меня на мысль написать биографию Блока. Я поделилась ею с матерью и вдовой Блока, и они меня поощрили’. Книга была написана за полгода. ‘Моим редактором была мать Блока <...>,- добавляет М. А. Бекетова.- Она вычеркивала из моей рукописи целые страницы, а некоторые места переделывала по-своему, так как ей не нравился мой спокойный и плавный стиль, но когда книга вышла, oна ей полюбилась, и в последние месяцы своей жизни она говорила, что не может читать ничего, кроме этой книги’ (‘Мои редакторы и издатели’).
Первая биографическая книга Бекетовой сразу же была воспринята как ценнейший и необходимейший источник сведений для изучения жизни и творчества Блока. Поэт и критик А. И. Тиняков, сам хорошо знавший покойного поэта, утверждал, что очерк Бекетовой в только зарождавшейся тогда блокиане — ‘на первом месте по богатству материала’: ‘М. А. Бекетовой памятны детские годы Блока, ей из первых рук известны подробности сложных и мучительных отношений между родителями поэта, она своими глазами видела сияющую юность Александра Александровича, видела его в торжественный и прекрасный день его свадьбы, и все это описала, с глубокой задушевностью и с пленительной простотой’ {Александр Тиняков. Новые книги об Ал. Блоке.- ‘Последние новости’, 1922, No8, 11 сентября.}. В то же время признание книги в читательской среде не было безоговорочным, раздавались упреки в ненужной детализации: ‘…автор книги очень памятлив на мелочи, точно запоминает их и любовно пространно передает читателю. Мелочи, мелочи, анекдоты и точные описания костюмов и пр. подавляют своей громоздкостью и количеством <..-> Книгу можно было бы сократить без ущерба для цельности почти вдвое’ {Геннадий Фиш. Новые книги об Александре Блоке.- ‘Красная газета’, 1922, No 227, 7 октября.}. Время подтвердило, что М. А. Бекетова была совершенно права в избранном ею методе: не окажись она столь внимательна к подробностям и деталям, сколько немаловажных сведений о жизни Блока и его семьи, не отраженных в сохранившихся документальных материалах, было бы невосстановимо утрачено!
Своим изначальным фактографическим установкам Бекетова осталась верна и во второй биографической книге — ‘Ал. Блок и его мать. Воспоминания и заметки’ (Л.-М., ‘Петроград’, 1925). В этой книге еще больше конкретных деталей, больше ‘быта’, частностей, чем в предыдущей, но именно из обилия такого сугубо ‘внешнего’ материала можно составить более отчетливое представление о генезисе и содержании внутреннего мира поэта, чем из иных отвлеченных построений. Близкий друг Блока Вл. Пяст в статье об этой ‘книге бесхитростного, но вместе и художественного описания’ (‘Семейная хроника поэта’) отмечал, что при чтении ее непременно ‘задумаешься серьезно над тем, что именно из не столь большого, и немного одностороннего наследства материнской психики — выявилось и в сыне, легло одним — но только одним! — из краеугольных камней, построивших просторное здание его творчества’ {‘Красная газета’, вечерний выпуск, 1925, No 193, 7 августа.}. Важнейшим источником для изучения жизни и творчества Блока стало и подготовленное М. А. Бекетовой двухтомное издание ‘Письма Александра Блока к родным’ (Л., ‘Academia’, 1927-1932). В лаконичных примечаниях, которыми она сопроводила эту публикацию 635 неизданных писем поэта, рассыпано множество сведений, которые не сумел бы собрать и изложить никакой, даже самый дотошный исследователь, не бывший очевидцем фактов и обстоятельств, отразившихся в этой семейной переписке.
Мария Андреевна Бекетова скончалась 2 декабря 1938 г. на 77-м году жизни. В некрологе Ц. С. Вольпе и В. Н. Орлов сообщали, что в последние годы, ‘уже почти слепая, потеряв один глаз, она продолжала работать над многотомной историей бекетовской семьи: ‘Шахматовская хроника’ {‘Литературная газета’, 1938, No 67, 5 декабря.}. Мемуары Бекетовой ‘Шахматово. Семейная хроника’ были впервые опубликованы лишь в 1982 г. {Литературное наследство, т. 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования, кн. 3 (публикация С. С. Лесневского и З. Г. Минц).}. В архиве Марии Андреевны сохранилась рукопись четвертой ее биографической книги — об отце (‘А. Н. Бекетов’), предполагавшейся для напечатания в серии ‘Жизнь замечательных людей’ {ИРЛИ, ф. 462, ед. хр. 18.}. Хочется думать, что и эта книга когда-то увидит своего читателя.